Гайворонский Александр : другие произведения.

Комната с выходом. Часть 6

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Дневник Афанасьева А.С.


   ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
   Дневник Афанасьева Александра Семёновича.
  
  
   Вступление
  
   Афанасьев Александр Семёнович, один из участников приключений, описанных в романе, существенно помог автору, любезно предоставив ему одну из тетрадей своего дневника. Правда, записи в какой-то момент обрываются на полуслове, тем не менее повествование продолжается от имени всё того же Афанасьева А.С., и это не художественные домыслы, а скрупулёзная реконструкция событий на основе рассказов главных действующих лиц, включая самого Александра Семёновича.
   Почему я избрал именно такую форму изложения? Трудно ответить. Наитие - вот тот фактор, под влиянием которого и творился весь роман. Можно было написать несколько законченных произведений в разных жанрах, при этом они рассказывали бы об одних и тех же вещах, но не раскрывали бы глубинного смысла и гармонии одного и того же феномена. Можно было связать разные сюжетные линии романа повествованием от первого лица, или от автора. Недостающие звенья цепочки взаимосвязанных реалий домыслить, дофантазировать и облачить в эффектную художественную форму. А также "минимизировать" число персонажей и опустить некоторые "скучные" подробности как то: таинственные и мудрёные диалоги, размышления героев и автора на некоторые непривычные для кого-то из читателей темы. Тогда получилось бы "удобоваримое чтиво", выигрывающее в литературном и коммерческом смыслах, но лишённое документальной правдивости. Вряд ли бы я смог тогда добиться главной своей задачи - ответить читателю на серьёзные вопросы, которые либо уже возникли в его голове и не дают покоя, либо появятся в будущем.
   Сказанное в моём вступлении к этой части романа в какой-то степени можно отнести и к остальным его частям.
   Итак, Афанасьев Александр Семёнович. Его биографию не обязательно здесь приводить. Всё, что необходимо знать о человеке, содержится в представленном дневнике. Этого вполне достаточно, чтобы ухватиться за кончик ещё одной нити, способной не только привести к загадочному клубку, но и распутать его в дальнейшем.
  
  
   Глава 1. Странные вещи
  
   05.06.2009. пятница.
   Давненько я не делал записей. Надеюсь, дневник поможет разобраться в сложившейся неразберихе.
   Странные вещи. Иногда кажется, что с головой моей не всё в порядке в последние полтора-два месяца. Например. Я разговариваю с хорошо известным мне человеком и вдруг осознаю, что совершенно его не знаю, вижу впервые. Это может длиться секунду, а иногда до нескольких часов. Если "забытьё" затягивается, я стараюсь быстро свернуть разговор на "автопилоте", потому как теряю всякую опору в ключевых моментах диалога. Особенно, если он (диалог) имеет тонкие психологические нюансы или представляет собой важную деловую беседу.
   Или вот ещё, уже другого характера, прямо противоположного. Незнакомые люди иногда вызывают во мне уверенность, что я знаю про них всё. Однажды я решил себя проверить. На одном из корпоративных мероприятий моих московских коллег включилось такое "узнавание" по отношению ко многим из присутствующих, ни с одним из которых я в жизни не встречался. То одному походя брошу фразу, то другому. Типа: "Ну, что, Геннадий, на стоматолога опять не было времени?". "Ага", - отвечает и на меня таращится с недоумением. "Да, ладно", - говорю, - "вон супруга твоя, Нина, сетует подружкам". А сам даже не предполагаю, кто из приглашённых дам его жена, хотя точно знаю, что она где-то здесь. И в таком роде пристаю ко многим, пока не надоест. И всякий раз в точку. Про каждого знаю такое, что только ему известно. А тот, изумлённый до крайности, потом чешет подбородок да издали на меня поглядывает задумчиво - вспоминает, когда и где мы познакомились.
   Сегодня пришёл с работы, устал как собака, развалился в кресле. Поздно уже, спать пора, а мысли покоя не дают: "Да что ж такое со мной? Что за бес вселяется? Или человек?.."
  
   ...Утро. Сидя за монитором, моё внимание рассеивается, взгляд случайно падает в окно, точнее, в правый верхний угол оконного проёма и фиксирует маленькую трещинку в стекле. "Откуда?" - возникает в голове вопрос. Огромные витражи стоят без проблем уже третий год после капитального ремонта офиса... Здание даёт усадку?
   Я мягко вскакиваю на широкий подоконник, приподнимаюсь на носках и тянусь рукой к трещине, пытаясь определить: какое стекло повреждено - наружное или внутреннее. Опираюсь ладонью, и... двухкамерный стеклопакет в рост человека проваливается наружу, словно был закреплён в металлопластиковой раме хлебным мякишем. Ещё не успев осознать, как такое вообще может быть, я слышу сигнал смартфона, мысленно вижу на его дисплее долгожданное сообщение: "ПБС 20598050", что буквально означает: на мой банковский счет поступила соответствующая сумма из восьми цифр. Когда центр тяжести тела вместе со злосчастным прозрачным, но увесистым прямоугольником преодолевает критическую точку, а руки рефлекторно совершают в воздухе отчаянный взмах в надежде ухватить край оконного проёма, в мозгу одновременно возникают две дурацкие мысли. Первая: "как кстати пришли долгожданные деньги" и вторая: "ох, и не вовремя случилась эта беда с окном"...
   Стремительное ускорение свободного падения с высоты шестнадцатого этажа ощущается настолько реально, что внезапное пробуждение ото сна не приносит закономерного облегчения - сердце выпрыгивает из груди, адреналин удушливым обручем сковывает грудь и шею. Я продолжаю лежать в постели, укрощая вегетативные проявления шока. Перед глазами медленно тает лицо незнакомой молодой женщины, задравшей голову вверх и как-то равнодушно следящей за моим падением. Прохожая. Блондинка в красивом, кажется, лиловом платье. Остановилась посреди тротуара, чтобы посмотреть на небо? А тут я... А может услышала звон разбившегося окна?
   Постепенно дыхание выравнивается, психика освобождается от наваждения, сознание вышвыривает сон прочь, одновременно анализируя его: к чему бы это?
  
   6.06.09. суббота
   Завтра у меня юбилей - 60 лет. Встречаю относительно скромно. Никаких официальных чествований, помпезных банкетов, дорогих ресторанов, шумных оргий и программных мероприятий с участием организаторов-шоумэнов. Только родственники и близкие друзья соберутся в моём загородном доме. По самым скромным подсчётам выходит человек пятьдесят. Однако домочадцы - жена, близкая подруга (практически вторая жена), дети и верный друг Мирон решили символически догнать цифру до шестидесяти. Счастливцами, жаждущими попасть на пьянку, и на коих пал простой жребий "орёл или решка", оказались несколько человек: два директора из корпорации "ПагрИмэль", несколько администраторов одной из моих фирм и одна эпатажная особа, если не сказать "особь" из женского окружения моей подруги.
   Почтенного возраста не замечаю. Здоровье отменное. Поправил его основательно ещё лет десять назад, воспользовавшись методикой именитого профессора Бриннера. Точнее, целым комплексом из Бриннера, йоги, российской народной медицины, элементов суфийской и буддистской философии, а также собственных установок на бессмертие души и неисчерпаемость ресурсов её физической оболочки. Винегрет под названием "Сам Себе Целитель" удался, в результате чего забыты такие кошмары, как ИБС, радикулит, катаракта левого глаза и начинающиеся было кое-какие проблемы чисто мужского плана. Кричать о достигнутых успехах, а равно и пропагандировать собственные наработки по части здоровья - не в моих правилах. Как говорят: нашёл - молчу и потерял - молчу.
   Чистое и размеренное дыхание Марии, моей главной жены, успокаивает меня окончательно. Она спит как всегда на животе, разметав в сторону руки и ноги и образуя не то крест, не то пятиконечную звезду. Мне всегда смешно и умильно наблюдать за ней спящей. Я так и зову её: "моя звезда". Ритмичные негромкие звуки где-то над головой, распространяющиеся по межэтажным перекрытиям нашего особняка, свидетельствуют о том, что Ивелия - так зовут среднюю дочь, ей семнадцать - проснулась и делает утреннюю гимнастику. Это единственный человек в доме, просыпающийся без будильника всегда в одно и то же время - в 5-30 - можно сверять часы. Остальные любят поспать - Мария (старшая и официальная жена), София (вторая жена), Эдуард, старший сын-балбес (хоть и компьютерный гений) - 30 лет, а всё при маме с папой обретается, младшенькая дочь Виктория, восьми лет от роду, умница, красавица и, конечно, всеобщая любимица... Есть и ещё ребёнок. Даниил. Ему 25. Но тот женат, живёт с семьей отдельно. Вполне самостоятельная, сформировавшаяся и самодостаточная личность, но про него - разговор отдельный. Это отрезанный ломоть, я за него и спокоен, и горд.
   Итак, вчера в кресле я заснул и увидел сон. Всего лишь неприятный сон. Так ли? Личный жизненный опыт, опыт других людей и кое-какие знания из надёжных и проверенных источников давно отучили меня легкомысленно относиться к снам, а тем более таким, как этот. Работа подкорковых центров во время ночной "отключки" коры (именно работа, а не беспечный отдых) иногда приводит и к настоящим открытиям, и к провидческим предостережениям. Я в этом неоднократно убеждался, особенно после известных всем событий в Нью-Йорке 11 сентября. Именно во сне мне довелось увидеть то, что потом (только через трое суток!) транслировали в прямом эфире по всем информационным каналам мира.
   Вот и сейчас была полная уверенность, что падение из окна офиса, совершенно незнакомого мне по той реальности, где я обитаю ежедневно, означает что-то очень существенное. И необязательно плохое - это тоже следствие многолетних наблюдений. Одно я постиг твердо - никакие толкования снов - посредством профессиональных гадалок или сонников (хоть самого Миллера), а уж тем более многочисленных Интернет-толкователей - не дадут точного ответа.
   И как всегда в этих случаях я, не открывая глаз, продолжал вчера "прокручивать" в своём сознании события сна. Я вникаю в каждую увиденную, услышанную и осязаемую деталь, стараюсь заглянуть чуть дальше той псевдореальности, которую очертило сновидение. Я, как режиссёр, проигрываю одни и те же сцены многократно и в разных вариантах, стараюсь "рассмотреть", что было накануне, за час, за минуту... Даже заглядываю вперед, в некоторое почти реальное будущее... Вот я упал на асфальт вместе с рамой, взорвавшись мелкими брызгами стекла и плоти. А вот - зацепился рукой за какой-то толстый кабель, закреплённый на стене, как нельзя кстати, прямо над оконным проёмом, и это спасает меня. Или вообще не проваливаюсь, а лишь обнаруживаю, что стекло "дышит" и вовремя соскакиваю с подоконника. Или...
   Почти в ста процентах случаев это срабатывает: я вновь погружаюсь в сон, а скорее в неглубокую дремоту, где моему почти бодрствующему сознанию предстает один из вариантов того же сна, но уже подчинённого разуму и значительно отличающегося от "оригинала". Так называемое "осознанное сновидение" при правильной установке всегда даёт точные ответы на вопрос, что мне хотел сказать Таинственный Некто, отправляющий наши души в астральные путешествия по ночам. Если бы все люди знали, какой это мощный инструмент в умелых руках - сон. Или оружие.
   ...Я продолжал сидеть за своим огромным столом, обшитым малиновым сукном и смотрел на трещину в стекле. 27-дюймовый монитор угодливо отключил заставку, чтобы не отвлекать на себя моё внимание. Ожидание длилось недолго. Смартфон просигналил о поступлении уже известной суммы, хотя взгляд я все же скосил на его экран, когда палец нажал соответствующую кнопку. Почти всё правильно: двадцать с половиной миллионов, но... рублей. Откуда? В предыдущей версии я был уверен, что это доллары и что известен источник, а также за что такое счастье привалило. Теперь я ничего этого не знал. Кроме величины суммы и того, что эта сумма - в рублях. А ещё я теперь знал, что на такой пустяк, как трещина в стекле обращать внимания не стоит, это вообще не моё, не барское дело. Отвлекаясь по пустякам, а тем более, когда они тебя никоим образом не касаются, ты обязательно упускаешь что-то крайне существенное, порой жизненно важное. Если вообще успеваешь до него дожить, а не вываливаешься внезапно из окна.
   Дверь кабинета с грохотом распахивается. На пороге застывают, изумлённо глядя на меня, трое: рослая моложавая дама (знаю, хоть никогда её не видел в реальной жизни, что секретарша), симпатичный брюнет с вышколенной внешностью топ-менеджера и лысый, несколько рыхловатый джентльмен, лет эдак ближе к шестидесяти, явно хозяин заведения. Двоякое ощущение, что хозяин здесь вроде бы и я, но в то же время и этот тип, доставляет мне дискомфорт.
   - Вы кто? - несколько грубовато, скорее, в силу привычной манеры говорить, чем так общаться с незнакомцами, спрашивает лысый. В голосе и глазах смутно угадывается тщательно скрытая напряженность. Я многозначительно отвожу глаза в сторону окна, словно приглашаю взглянуть на него всем. "Топ-менеджер" и секретарша как по команде "отомри!" начинают вести себя неадекватно ситуации: темноволосый мужчина направляется к шкафам, открывает и закрывает застеклённые створки, перебирая папки с документами, а женщина берёт с кресла пульт от плазменного телевизора на стене и беззаботно щёлкает каналами, стоя в центре кабинета. Другое дело лысый. Лицо его искажает болезненная гримаса, как бывает у людей, страдающих изжогой, несколько секунд он смотрит, заворожённый, на трещину в окне и начинает пятиться назад, в открытую дверь. Я перевожу взгляд от окна к нему и снова на злосчастную трещину, пытаясь понять, что так напрягло незнакомого мне человека, причастность которого к офису, где хозяином расположился я, становится совершенно очевидной. В двери врывается толпа молодцев очень характерного вида: телохранители, секьюрити, назови, как хочешь, сущности их это не меняет. Они рассыпаются по кабинету, каждый зная свои функции и тактические задачи. Двое кидаются к окну, на ходу выхватывая пистолеты, и встают по краям подоконника, осторожно косясь куда-то на небо сквозь вертикальные полоски раздвинутых жалюзи. Третий загораживает спиной меня, целясь прямо в окно. Однако я лишен иллюзий и знаю, что я тут ни при чём. Меня никто не видит, а уж тем более не собирается прикрывать от неизвестной опасности. Двое остаются у дверей, перебрасываясь короткими фразами с кем-то ещё, кто остался в коридоре за пределами кабинета. Осознание того, что меня здесь нет, приходит на смену чувству причастности к происходящим событиям. Теперь я лишь невидимый зритель, случайно оказавшийся в кинотеатре на первом и единственном показе нового фильма для избранных...
   Вынырнув в реальность, сознание некоторое время продолжает работать в тех же заданных сном параметрах и как бы "догоняет" недосмотренный сюжет. Постепенно всё расставляется по своим местам.
   Разбор полётов. Я уже точно знал, что лысый - это реальное лицо, правда, мне пока незнакомое. Можно лишь предположить, что судьба нас с ним ещё может свести. Так вот. Ему угрожает серьёзная опасность. Трещина в окне - аллегория. Угроза жизни (именно жизни) исходит откуда-то извне кабинета и бизнеса этого человека. И даже не от его физического тела, в смысле потенциального нездоровья - то есть от инфаркта представленный мне господин не умрёт. Так. Что ещё? Деньги адресованы не мне. Но и не ему. Кому-то, от кого исходит угроза? Кажется так. Или очень близко к этому. Хорошо, но причём здесь я? Каким боком? Обычно, если подобные сны со мной случаются, то впрямую относятся ко мне, моей семье, близким мне людям. Но этот лысый. Он ни на кого из знакомых или художественных персонажей не похож, явно никого не олицетворяет - если бы было так, я бы непременно это почувствовал. Значит... Значит, мне ещё предстоит с ним познакомиться и тогда, возможно, определится моё участие в его судьбе...
  
   Пора вставать. Телефонный будильник жены противно и до оскомины знакомо завибрировал, грозясь через три секунды перейти в звуковую попискивающую атаку, которая, если её не остановить, постепенно перерастёт в вой сирены. Привычным отработанным движением Маша протянула руку к изголовью, точным попаданием пальца в нужную кнопку заткнула раздражитель и закинула мобильник под подушку, давая себе ещё 10 минут на самую сладкую дозу семичасового сна. Хлопот сегодня невпроворот. И у неё, и у всей моей большой семейки...
   И тут мысль в голове: "Увижу сегодня я этого лысого толстячка. Даже, кажется, знаю, как его зовут - Лёва или Левон. Да, пожалуй, так".
  
   Глава 2. Светка.
  
   8.06.09 понедельник
   Вчера отгремело торжество. Меня, как юбиляра, чествовало куда больше людей, чем планировалось по регламенту. Михалевич умудрился заключить контракт с новыми партнёрами прямо накануне празднества, было уже поздно, потому и не позвонил. А к 12 дня явился на банкет с хозяином новой партнёрской фирмы без согласования со мной. Но он, чёрт, знал, как мне нужны новые горизонты в деятельности компании и именно в том направлении, представителем которой и являлся незваный гость (приглашение Михалевича не в счёт). Тот, правда, был предельно корректен и вежлив. Извинился, поздравил со сделкой, вручил "скромный" подарок по случаю моего шестидесятилетия - картину какого-то эстонца Гофмана, подлинник 19 века. Масляный пейзаж: дорога, бричка, лес, река. Красиво. Видимо, подсуетился заранее, не без участия Михалевича, конечно. А этот прохвост, бесценная моя правая рука, шепнул позже стоимость раритета - 60 тысяч долларов. Для кого-то и скромно, но со вкусом. Однако дело не в этом. Мы быстро распрощались с новым знакомым и партнёром в одном лице, тот сослался на ограниченность во времени, ему надо было срочно улетать домой, не то в Новгород, не то в Тверь, а может и в Самару (смешно? никогда не запоминал географические названия). Когда за ним закрыли дверь, и машина укатила, я задумчиво посмотрел ей вслед через окно гостиной.
   Это был Фиртель Лев Наумович. Толстячок из моего сна. Да что же это такое!? Как и с чем едят? Михалевич, к сожалению, ничего лично о нём не знал, кроме того, что этот еврей большой авторитет в своём регионе. Так что, ситуация осталась не прояснённой...
  
   ...В доме я находился сегодня один. Надоела суета. Воспоминания о странном пророческом сне, этом Фиртеле, его картине и прочие впечатления прошедшего дня роились в голове. Спускаясь вниз, уже с верхних ступенек лестничного марша, ведущего в холл первого этажа, я увидел сквозь перильные балясины троицу: мужчину лет тридцати пяти, чуть нервного, держащего за руку мальчика-подростка, и красивую женщину. Гости стояли на пороге, едва закрыв за собой стеклянные двери парадного входа. Я остановился, оказавшись вне поля видимости, и наблюдал за прибывшими.
   Это была она, моя бывшая гувернантка Светлана Царёва. Давняя история. Взбалмошная, немного распутная лолита, влюбившаяся в меня, своего хозяина, задурившая на короткое время голову и мне - она внезапно покинула наш дом через несколько лет проживания в нём и череды приключений, в том числе и любовных. Только потом я узнал, что она родила мальчика Женю, якобы от меня, одновременно закружив роман с каким-то полукриминальным ловеласом. Каких-либо притязаний на отцовство и материальную помощь не было. Продолжения отношений тоже. Так, несколько звонков, одна случайная встреча и даже мой визит к ней в гости в отсутствие ревнивого супруга... И вот теперь она решилась наведаться ко мне, да ещё в сопровождении всего своего семейства.
   - К старику она ненадолго, - немного зло буркнул пареньку Валера - так, кажется, звали Светкиного хахаля. Похоже, "старик" - моё прозвище в этой семье, многое камуфлирующее и возникшее, несомненно, с подачи самой Светы. Она с любопытством оглядывала помещение и своим цепким взором заметила меня. На лице её отразился весёлый азарт. По-лисьи воровато и одновременно по-кошачьи грациозно она, хорошо ориентирующаяся в знакомых помещениях, устремилась через холл напрямик к лестнице. Коротко оглянулась, бросив на ходу спутникам:
   - К старику, к старику. Ждите тут.
   При этом хитрые раскосые глаза её выражали одновременно коварную усмешку в адрес одного, оставшегося позади мужчины, и приветственный знак другому, ожидающему впереди, то есть мне. Я предусмотрительно сделал несколько шагов вверх, скрывшись от посторонних взоров.
   Красные туфельки приглушенно зацокали по граниту ступенек. Тонкие пальцы придерживали чуть поддёрнутую длинную пышную юбку. Обнажившиеся при этом стройные ножки в розовых чулках сбили моё дыхание. На меня надвигалось истинное чудо природы: вздымающаяся грудь с просвечивающимися через тонкую блузку сосками, раскрасневшиеся щеки, приоткрытый рот, белоснежные зубы в обрамлении блестящих алых губ и искрящиеся лукавые глаза. Шуршание одежды, колыхание длинных рыжих волос и стремительно распространяющийся афродизиачный запах надушенного чистого тела вызывали мелкую внутреннюю вибрацию. Сердце моё "ахнуло", в животе приятно соснуло, но мимика привычно скрыла истинное состояние. Я небрежно улыбался, склонив голову на бок и медленно разводя готовые к "дружеским" объятиям руки. Взгляды наши сладко-вязко сцепились в предвкушении...
  
   - Ну-ка, - прошептала она, обхватила мою голову теплыми ладошками и закружилась вместе со мной прямо здесь, на площадке, у окна между двумя кадками с густыми декоративными деревьями.
   Я держал её за тонкую упругую талию, а она жадно и нагло разглядывала меня. Удовлетворившись отсутствием явных возрастных перемен, свидетельствующих о неумолимости времени, а скорее, напротив, отметив мою победу над ним, Света жарко прошептала:
   - Сашка, дьявол такой. Ну, ты чё? Не рад?.. Ну, как я тебе?
   Наши шаловливые руки заскользили по самым интимным местам обоих, словно делая дежурный обход: всё ли на месте. Трепет возбуждения усиливался от осознания совсем близкого присутствия тех двоих, что остались внизу. Я вынужден был экстренно увлечь распутницу вверх на второй этаж.
   ...Звук защёлкнувшегося замка первой закрывшейся за нами двери словно рассёк невидимые путы, сковывающие чувства и движения. Особенно её. Совершенно бесстыжим образом эта бестия частично обнажила меня и дала волю рукам, мгновенно доведя плоть до исступления. При этом большими широко раскрытыми глазами она буравила мои, победоносно улыбалась, и не помышляла скрывать собственное похотливое возбуждение.
   Прервалась она также внезапно, как и начала, стоило лишь мне слегка отстранить её.
   - Чу, чу, чу, девушка. Товарищи, что внизу остались, ждут ведь...
   - А, - небрежный взмах рукой, - подождут.
   - Мимо что ли шла?
   - Вот именно, мимо. Хотела позвонить...
   - Вот и позвонила бы. Телефоны всё те же. Договорились бы без хвостов.
   - Да чё тебе эти хвосты. Стоят они себе и стоят!
   Она расхохоталась, явно выказывая пренебрежение в адрес своего дружка. Ну, хорошо, его она бесстыдно рогатит. Мне, собственно, до него дела нет - их проблемы. Но как же сын?
   - А пацан? - продолжил я свою мысль вслух.
   - Женька, что ль? - гибкие руки обвили мою талию, а глаза испытующе сощурились. - Жалеешь? Да?
   - Ты, как всегда, немного стервочка всё же. Что ты им сказала?
   - В гости на секунду к старым друзьям загляну.
   - К друзьям? И насколько твой... этот...
   - Валерик.
   - Вот-вот. Насколько он осведомлён обо мне?
   - Богатый дядька, благодетель, работу мне давал в своё время. Не дал пропасть.
   - Старик, значит, - дал я понять, что информирован о своей кличке. Светка хохотнула в ладошку.
   - Знал бы он, такой ты старик, не топтался бы сейчас там как пень.
   Она опять задавилась ехидным и вульгарным смешком и ущипнула меня за соски. Я невозмутимо предложил:
   - Может мне пригласить их пройти? Чаем угостить?
   Светка немного посерьёзнела.
   - Не стоит. В другой раз. Главное, ты есть, в чём я и убедилась. Я побегу. В гости позовёшь?
   - Тебя одну?
   - Ну не с ними же! Рассмешил!
   - Телефон, - потребовал я, а она уже с готовностью извлекла откуда-то свой крохотный мобильник и набрала номер. В кармане моих полурасстёгнутых брюк завибрировало устройство, свидетельствующее, что мой номер она помнит наизусть.
   - О'кей! Я помчалась.
   - Давай, мчись...
  
   Когда в доме и в моей голове смолкли эхо от цокота каблучков и звук мягко захлопнувшейся парадной двери, меня посетила твердая убеждённость, что неожиданный визит старой полузабытой подруги что-то предвещает. Неспроста это. Пальцы автоматически вводили новое имя в телефонную книгу. Какой-то скрытый от меня умысел шлейфом тянулся за стремительно удалившейся Светланой. Я даже оглянулся по сторонам, осмотрел себя в зеркало и ощупал одежду: не осталось ли каких тайных меток...
   Летний солнечный нежаркий полдень. С юго-восточной стороны через распахнутое окно второго этажа видны крыши домов элитного посёлка. Дальше овраг, а за ним город. В бинокль можно рассмотреть верхушки высоток на Бахметьевской.
  
   Глава 3. На Бахметьевской
  
   09.06.09 вторник
   "Светка, Светка, Светка..." - вертелась перед глазами и в сознании рыжая фурия, так внезапно воскресшая в моей размеренной жизни. Я сидел в кабинете офиса на Бахметьевской (мне здесь в последнее время больше нравится аура, какая-то отличная от других моих заведений), и пытался проникнуть в суть происходящего. Интуиция подсказывала, что Светкино появление что-то да означает. Моё внутреннее Я ощущало некое сгущение невидимых полей-эманаций вокруг. Так иногда случается в полной тишине, когда она начинает звенеть и потрескивать невидимыми электрическими разрядами.
   Секретарши на Бахметьевской традиционно не водилось. Вызов-звонок по селектору заставлял всколыхнуться со своего рабочего места главного редактора издательства "Опричник" Ладочку Степанову, недавно овдовевшую 30-летнюю симпатяшку. Она и чайку сварганит и сигаретку даст, если приспичит, и е-мейл отправит, и соединит с кем надо по телефону. Исполнительная, покладистая, в меру инициативная, и, безусловно, немного в меня влюблённая. Всё как надо. А на двери, которую она коленкой отпирает, неся мне поднос с кофе-коньяком-лимоном, табличка висит весьма скромная и главного секрета не выдающая: "Склад".
   Хочу сказать, весь наш семейный бизнес давно был налажен таким образом, что моё участие в нём имело к настоящему моменту лишь формальное значение. Те времена, когда дела свои приходилось вершить собственноручно и не полагаться на исполнителей, давно прошли. Финансовое творение в виде холдинга-молдинга, как говорит Мирон, подобно добротной телеге (хорошо смазана, детали подогнаны и притёрты) работает по инерции теперь уже и без моего непосредственного участия. Вполне саморазвивающаяся, самореставрирующаяся и защищённая собственным иммунитетом система. Лишь иногда, я вношу кой-какие стратегические коррективы в её эволюцию, поддерживая таким образом одухотворённое начало своего бизнеса. Я вообще отношусь к нему как к живому и разумному существу, который знает и любит своего хозяина-творца, и иногда нуждается в его ласке.
   Лада, как и все сотрудники издательства, привыкла к моим внезапным, но за последние несколько месяцев участившимся появлениям здесь.
   - Кофейку? - игриво спросила Лада, не просто приоткрыв дверь "склада", а пропустив сначала грудь, потом голую коленку, а следом и все остальные свои прелести, включая невероятно симпатичное личико, особенно когда на нём светилась улыбка. Рада. Рада меня видеть, рада моему приезду. Я своим появлением всегда вызывал здесь подъём творческой атмосферы не только у редактора, но и у всего коллектива. Частенько кто-нибудь из сотрудников, когда я уходил, бросал мне вслед: "Почаще приезжайте, шеф, у нас дела лучше спорятся!". Да так оно и было. Вот что значит энергетический заряд хорошего хозяина! Я не страдал в этом смысле ложной скромностью.
   - Да, моя лапочка, сделай.
   - Один, два, ноль пять?
   - Ага.
   Лада сверкнула перламутровыми зубками, скрывшись за дверью. Казалось, её улыбка ещё висела в воздухе некоторое время. "Один, два, ноль пять" означало: одна ложка кофе, два сахара и полчашки воды. Это наиболее частый рецепт моего кофе, хотя бывали и другие, например: "один, один, один", когда к кофе подавались сладкая булочка, бутерброд или пирожное.
   Я лениво поворошил стопку бумаг на столе. Каждый день здесь будто бы невзначай появлялись последние материалы готовящегося к публикации очередного номера газеты. Это было негласно заведённое правило. Никто никогда не просил меня вмешиваться в редакторский процесс, но благодаря этому правилу, иногда я вносил свои дельные поправки. Даже зарубил однажды весь номер, и за одну ночь мы с Ладой, двумя журналистами и верстальщиком "сваяли" к выходу уже совершенно новый продукт. Тогда я был страшно раздражён, что мне пришлось заниматься чужой работой, но моя творческая жилка и драйв нивелировала эмоции, и сотрудникам это всегда нравилось. Изображая покорность и опаску перед моим гневом, тем не менее я замечал, как они удовлетворённо и восторженно следят за движением моих мыслей, "хистом", в который я впадал, где надо вежливо подсказывают, в особо специфических местах берут на себя инициативу, а где и отдают ситуацию полностью в мою власть. Своеобразная игра в поддавки выливалась, как правило, в настоящий шедевр совместного творения.
   Вот и сейчас, скользя глазами по тексту какой-то из бумажек, я обнаружил некоторую стилистическую корявость. Как раз вошла Лада с чашкой кофе.
   - Ну-ка, подруга моя боевая, это кто писал?
   - Мироновна, кажется. Да-да, она. Новенькая. А что тут? - Лада взяла листок в руки, сосредоточенно замахала ресницами. Пока она читала, пытаясь понять, что мне там не понравилось, я спросил:
   - Бабулька какая-нибудь? Из бывших?
   - Почему бабулька?
   - Мироновна потому что!
   - А, нет! - рассмеялась Лада, продолжая читать. - Ей 22 всего. Это мы её так зовём. Пришла на собеседование, представилась Мироновной, а потом уж имя добавила - Ирина. Смущалась сильно. Вот и прилипло "Мироновна"...
   - Понятно.
   - Нет, она талантливая, с перспективой, я за неё взялась основательно, думаю, большой толк выйдет... Ага, вижу... Ну, это у неё детские болезни литератора - длинные предложения, мысль вот тут потеряла, не закончила одну, взялась другую развивать. Хм, а сразу не заметишь. У, какой Вы, Александр Семёнович, глазастый. А вообще, я в темах, которые она на себя взвалила, совершенно не сведуща.
   - Ладно, ладно, пусть исправляет. Иди, я побуду тут немного, ещё полистаю...
   Лада внимательно посмотрела на меня.
   - Уставший Вы, Александр Семёнович. Может, приляжете?
   - С чего бы? Кажется тебе, Лад. Иди, иди, пока не прогнал всерьёз.
   На мой миролюбивый тон Лада шутливо-обиженно скривила губы и быстро ушла.
   А я остался один, пил кофе и думал обо всём сразу: о Светке, о Ладке, о новой журналистке Мироновне по имени Ирина (взглянуть бы на неё - вертелась мысль), о Фиртеле, странном сне и треснувшем окне. Невольно я посмотрел сквозь громадное, идеально намытое стекло в чистое синее небо.
   Бог знает сколько я так просидел, вошла Лада и положила на стол свежую распечатку.
   - Готово. Ирина скоренько всё исправила, хотела, чтобы именно вы посмотрели.
   - Какая Ирина? - не понял я, ещё находясь во власти раздумий.
   - Мироновна, - напомнила Лада.
   - Ах, да. О'кей, гляну прямо сейчас.
   Заметка называлась: "Размышления о человеке". Она планировалась для приложения к газете, журналу "Познай-ка!", в его постоянную рубрику "Непознанное". Там было следующее:
   "...Логично предположить, что человек должен отличаться от животных (высших, разумеется) куда большим, чем просто наличием разума.
   Если умозрительно представить человека, лишённого его технологических достижений - раздеть, разуть, отнять источник энергии, технику, комфортное жилище, отобрать средства связи и Интернет, то он мало чем будет отличаться от животного. Во многом даже уступит ему. А именно - у человека снижена "естественная выживаемость", отсутствует предчувствие природных катаклизмов, он не может находить самку по запаху, он не слышит на многие сотни километров, как киты и другие подводные обитатели, не ориентируется в пространстве в беззвёздную ночь и т.п.
   Зато он разумен.
   Причём его разумность - это не очередная ступенька развития животного мира, это много больше.
   Если проследить различие (интеллектуальное, умственное) в животном мире между структурными группами в иерархии эволюционной лестницы (древа жизни), то таких резких качественных скачков, как в случае с человеком, не обнаружится.
   А нельзя ли предположить, что кроме очевидного интеллектуального превосходства человека над всем остальным животным миром, должны быть различия и физические в той же степени?
   А не то ли это, во что мы и верим, и не верим одновременно: телепортация, левитация, телекинез, телепатия и ясновидение?..
   Гипотетически неисчерпаемая власть человеческого разума над физической сущностью просто обязана превосходить в чём-то схожие возможности животного "интеллекта" над собственным телом.
   Какие только чудеса в животном мире мы не наблюдаем [иллюстрирующая врезка]. Здравый смысл и логика выводят на очевидное белое пятно в познании человеком самого себя - он должен владеть чем-то большим, чем просто разумностью и способностью порождать технический прогресс. Ведь технический прогресс - лишь продолжение многих умений животного выживать в естественной среде и делать её комфортной для себя. Птица построила гнездо, обезьяна взяла в руку палку, человек изобрёл колесо, телегу, компьютер - вещи одного порядка, одного вектора развитии и отличающиеся лишь количественно.
   В то же время Разум слишком качественное свойство живой материи. Он не может не влечь за собой принципиально иной физический потенциал человека по сравнению с животными. Этот потенциал по каким-то причинам скрыт от нас...".
   Я вызвал Ладу.
   - Позови-ка сюда Мироновну эту, - не отрываясь от чтения заинтересовавшего меня эссе, попросил я.
   Ирина выглядела довольно скромной девушкой, без особой косметики, изысканности в одежде или манере держаться, но не лишённой какого-то скрытого обаяния и притягательности. В таких случаях возникает подсознательное желание вынести свой "модный приговор", раздеть, отмыть и вытолкать "приговорённую" на подиум в версии думающих стилистов.
   Девушка без приглашения и церемоний уселась напротив и с интересом уставилась на меня. Лада деликатно вышла, чуть задержавшись у двери, рассчитывая, что, возможно, я предложу ей остаться. Нет, такого предложения не поступило. Мы с Ириной остались одни.
   - Мне нравится, как ты размышляешь, если, конечно, это твои мысли.
   Я вопросительно посмотрел на девушку.
   - Мои. Я биофак заканчивала... Посещала курсы психологии, потом закончила журналистские. Немного работала лаборанткой в медицинском университете.
   - Во как! Когда же ты всё успевала?
   - Сейчас модно учиться, быть всесторонне образованной.
   - А потом и от нас куда-нибудь уйдешь.
   - Не исключаю.
   Мне импонировала её прямота. Мне захотелось с ней немного пообщаться.
   - Значит, ты считаешь, что вместе с этим великим чудом Разумом Бог дал нам ещё и кой-какие чудесные физические возможности, о которых мы не знаем?
   - Пользоваться не умеем, - уточнила Ирина.
   - А ты не считаешь, что технологические чудеса, которые нас окружают на каждом шагу, и есть то самое? Ни одно животное со своими зачатками интеллекта не способно сотворить великое произведение искусства, сочинить бессмертную и вполне материальную музыку, полететь к звездам, создать искусственный интеллект и виртуальный цифровой мир... Вот ты тут сама пишешь: "В скором будущем появятся технологии, позволяющие человеческому мозгу сливаться в реальном масштабе времени с другими умами, жить в виртуальной реальности и обрести бессмертие сознания: после физической смерти сознание может обитать в этой виртуальной среде. Новое качество приобретёт современное понятие "удалённого доступа", когда сознание сможет управлять механизмом, искусственным телом или телом другого человека, как своим собственным. В этом случае неизбежно возникнет целая индустрия вокруг технологии переживания чужого опыта, как своего собственного. Это и СМИ, в которых новости можно будет уже не только увидеть, но и почувствовать телом очевидца, и новое искусство (заменяющее наше кино), и новая система образования (знания и навыки не надо будет усваивать - достаточно будет подключить к сознанию необходимые блоки памяти). Посмотрите некогда вышедший фильм "Суррогаты", весьма впечатляюще иллюстрирующий мои размышления".
   - Не противоречие ли кроется в сказанном тобою, а, Ирина?
   - Нет. Я твёрдо убеждена, что научный прогресс и, как его материальное воплощение - технологический, лишь плод деятельности разума. Ну, сами смотрите: паук сплёл красивую, геометрически идеальную паутину, а паутинная нить уникальна по своим физическим характеристикам, она превосходит по прочности сталь, карбон и кевлар в десятки раз - Вы знали об этом? - Да, да. Вот вам пример шедевра искусства и технологического гения в одном флаконе. А человек: написал бессмертную Джоконду и покорил космос. В чём принципиальная разница? Её нет. Разница имеет лишь количественную характеристику. В первом случае - инстинкты, высшая нервная деятельность и результат эволюции, во втором - интеллект, разумность, как следствие той же нервной деятельности и эволюционного совершенствования. Но! - Ирина значительно подняла палец вверх и выдержала паузу. - Разум и инстинкт - категории, различающиеся принципиально, то есть качественно. Инстинкт не даёт его обладателю большого простора в экспериментах над своим телом. Разум же - всесилен и безграничен в своих возможностях. Если он способен манипулировать процессами вещество-энергия, раскрыть тайны происхождения материи, даже искусственно воспроизвести интеллект, значит его обладатель фактически Бог...
   Тут Ирина запнулась. То ли споткнулась о собственное умозаключение, то ли не была готова развивать мысль дальше, то ли просто выдохлась. Однако я был очарован красноречием, свободой изложения и познаниями молодой девчонки. За словом в карман не лезла, шпарила как с листа.
   Но оказалось, она просто уступала мне место в диалоге, вежливо предлагая активно оппонировать ей.
   - Ну что же Вы молчите? Спорьте, возражайте, говорите что-нибудь. У вас же есть, что сказать.
   Она ещё и не страдает комплексами, всё-таки, я годился ей в дедушки. Я улыбнулся.
   - Намекаешь на то, что коли человек есть Бог, так обязан и левитировать, и перемещаться в пространстве, и общаться с себе подобными без посредства специального оборудования, да ещё черпать знания напрямую из космоса?
   - Именно это я и утверждаю. Но как я уже сказала, эти способности скрыты от нас. На них наложено табу.
   Она опять замолчала, испытующе глядя мне прямо в глаза, и многозначительно добавила:
   - Но не для всех.
   И тут со мной повторилось то, что происходит всегда спонтанно, независимо от моего хотения. Я "увидел" её мысли. И как только это случилось, девушка самодовольно заулыбалась.
   - Ну вот, - тихо произнесла она, - теперь можно увольняться. Больше в редакции мне делать нечего. Я нашла Вас.
   Я всегда считал, что никогда не смогу привыкнуть к своей странной способности, которая меня больше настораживала и пугала, но в этот раз мне впервые стало легко и благостно на душе. Я, наконец, видел перед собой человека, на котором можно было не проверять свои догадки. Она откровенно слышала мои мысли, а я её. Мы общались, молча глядя друг на друга. Я увидел мир её глазами. Душа и разум девушки предстали передо мной во всей свой естественной, первозданной наготе и восхитительной красоте. Мне было и конфузливо, и легко, и радостно одновременно.
   Мои мысли бежали вслед за её мыслями, а какое-то "боковое" видение скользило по последним строчкам Ирининого очерка:
   "В конечном итоге мы придём к революции нашего сознания, когда станем мыслить уже не образами как единицами мышления, а энграммами - частичками опыта. А далее человек эволюционирует из материи разумной (идущей после материи неживой и живой) - в материю новой качественной ступени. И это уже не за горами".
  
   Глава 4. Мироновна
  
   10.06.09 среда
   Всё. Прежняя жизнь кончилась. Я с благоговением перевернул страницу и своего дневника, и того прошлого, что предшествовало моменту встречи с Мироновной. Вчера я позволил Ладе подписать заявление Ирины "по собственному", оставив редактора в полном недоумении. Объяснять ничего не стал, отмахнувшись удобным для многих случаев и ни к чему не обязывающим словом "Потом". Вот только загадочные улыбки на лицах двоих: моём и Мироновны, давали излишне плодотворную пищу для домыслов сотрудников редакции. Тем более спешно засобирались и ушли мы с симпатичной девушкой вместе. Куда - знали только мы. А если бы знали и другие - вердикт был бы недвусмысленным.
   В этот день я оказался в гостях у Иры Мультатули. Да, такая вот смешная и редкая фамилия, как пояснила её владелица, она происходит от латинского multa tuli - я много перенёс.
   Девушка жила на окраине города, в однокомнатной чистенькой квартире, куда мы примчались на моей машине за полчаса с учётом пробок на дорогах. Подробности жизни Иры я опущу, хотя это было бы интересно. Скажу только, что отца и маму она потеряла давно, воспитывалась в интернате. Из близких людей имела только старенькую и больную троюродную тётку, уже лет десять как определённую соцслужбами в дом для престарелых.
   Пока ехали, я рассказывал в основном о себе, такова была просьба Мироновны. Кстати, отчество в виде прозвища прилипло к девушке ещё в интернате, и именно на таком обращении она и настаивала. Ладно, Мироновна, так Мироновна.
   Я уж и не знаю, с чего начать... Как описать то, что словам не поддаётся? Попробую.
   Особый интерес моя спутница проявила к моей недавно открывшейся способности считывать некоторые мысли или факты жизни посторонних людей. Хочу напомнить самому себе, что речь идёт именно о посторонних. По отношению к близким чудо-свойство никак не проявлялось. Как не пытался, я не мог погрузиться в сознание своей Маши, к примеру, Софии, детей. Даже с сотрудниками и друзьями были проблемы. Какого характера? Поначалу иногда случались "чтения", но быстро затухали и прекращались вовсе. Будто Некто не позволял таких фамильярных подглядываний, если в чувствах моих к человеку было хоть какое пристрастие - любовное, сексуальное, дружеское, коммерческое. И, напротив: чем менее знаком мне был "объект", и чем ничтожнее оказывались наши отношения с ним, тем вероятнее видения, приходящие ко мне совершенно спонтанно. Даже термин придумал: дальнозоркость "чтения" - чем дальше человек, тем яснее читается.
   Мироновна, когда я ей рассказывал обо всём этом, уверенно заявила, что были бы у меня враги - я обнаружил бы не только "устойчивое чтение", как она выразилась (собственно от неё я и подхватил термин "чтение"), но и способность управлять им. Справедливости ради признаю, что врагов у меня действительно нет. Были, да вывелись все. Политику отношений давно строю таким образом, чтобы недоброжелателей или обиженных мною не было даже в потенции. Мирный я человек. Ира тоже призналась в убеждённом и принципиальном пацифизме.
   Когда мой рассказ полностью удовлетворил интерес Ирины Мультатули, мы допивали вторую чашку ароматного чая с печеньем. И я уступил слово гостеприимной хозяйке, давно сгорая от любопытства. Продемонстрированные ею способности к управляемому... даже не к чтению, а к диалогу, потрясли меня. Не могу быть неискренним с самим собой. Диалог, ведущийся на уровне сознания, опыта, сверхчувственного восприятия, мыслей - самых сокрытых от посторонних, а зачастую, и тебя самого - весьма эротичен уже сам по себе. А эффект, порождённый этим диалогом, сродни сексуальному экстазу. Получилось, что мы с юной Мироновной оказались во власти Эроса и Астарты? Нет, определённо, это круче. Ненадолго приоткрытое для меня сознание Ирины совершенно исключало двусмысленные и пошлые толкования её предложения: "Поехали ко мне, чайку попьем, поболтаем, познакомимся поближе, у меня есть, что сказать и показать". Предложение "прозвучало" (хотя, разумеется, никто услышать такого не мог бы при всём желании), вчера за минуту до увольнения молодой сотрудницы. Я не жалел о внезапной потере такого перспективного кадра, поскольку в мире, открывшемся мне, были куда более достойные "вакансии". И для Мироновны, и для меня, её мимолётного босса.
   Теперь боссом была она. Точнее учителем, а я стал учеником.
   Первым делом, мне хотелось поскорее узнать, откуда у неё такой дар, и почему она искала меня - ведь именно так и прозвучало: "Я нашла Вас" (за что такая честь?). На первый вопрос ответить было легче. С него она и начала.
   Ничем особенным не выделяясь, Мироновна, как, впрочем, и многие обычные люди замечала за собой некоторые эпизодические вспышки озарения, предощущения ключевых моментов своей судьбы, видела вещие сны и тому подобное. Ничего такого, чтобы считать себя избранной или отмеченной особой миссией. Но два месяца назад состоялась некая Встреча.
   Девушка произнесла это простое слово с такой значительностью, что у меня побежали мурашки по всему телу. Я даже вздрогнул. Видя мою реакцию, Ира удовлетворенно кивнула, став сосредоточенно серьезной, исполненной видимо долгожданной решимостью на какой-то шаг. Я знал, что это определённым образом касается меня, раз я здесь, что я играю, возможно, важную роль в жизни Ирины. Волнующая напряженность пронизывала всё пространство вокруг.
   - Сейчас я буду говорить, а ты слушай, -- произнесла Мироновна, и я не понял, когда она перешла со мной "на ты", но задумываться над этим ни теперь, ни, тем более, потом не имело никакого смысла.
   - Двадцать пятое апреля, обычный день. Начинался как всегда, ничем не отличаясь от других. Ты его помнишь? Вот, вот. С чего бы. Пока и не пытайся вспомнить. Всему свое время.
   Только закончились занятия на курсах, я вышла на улицу и направилась к остановке. К той, с которой всегда ездила домой. Но направлялась я не домой, а в Широковку, на кладбище. Там были похоронены мои родители. Я узнала об этом не так давно. Доехала на "газельке" до КП, что на развилке кольцевой и Сокурского тракта, а там до кладбища километра три оставалось. Да вот туфлями новыми так ноги натерла, что идти совсем не могла. Встала на остановке, там ещё рядом базарчик небольшой: местные торгуют молочком, яйцами, грибочками, луком -- дарами приусадебных хозяйств. Думаю, может из широковских кто поедет, довезет. Заодно надеялась про мать с отцом что-нибудь выяснить, могилку хоть покажут, если знает кто -- я ведь впервые собралась.
   Недолго стояла. Машина несется, большая такая, бежевая. И что-то не так на дороге произошло. Тут - грузовики, целая колонна, тут - джип черный обгоняет бежевую. Навстречу им белый микроавтобус прямо в лоб летит. Рядом женщины стояли, мужчина с ребенком. Они аж отпрянули подальше от дороги. А меня, напротив, как сила какая-то чуть ли не на проезжую часть вытолкнула. Ведь вижу: вот бежевому бы остановиться, прижаться к обочине, пропустить этого идиота в джипе -- все бы обошлось, успел бы проскочить! И всю картину, что должна сейчас произойти, как в кино вижу. С трупами, кровью, горем родных. В последний момент поняла, что поздно, ничего уже не изменить, и встала как вкопанная...
   Ирина замолчала, глядя перед собой. Я смотрел на Ирину и прекрасно понимал, о каком случае она рассказывает. Весь город обсуждал ту страшную аварию, случившуюся в пригороде. Лобовое столкновение, три машины всмятку. Водитель джипа хоть и пострадал, но выжил. Ещё один, что в бежевой "Шевроле-Каптиве" ехал, отделался царапинами. Остальным не повезло, четыре трупа: две девушки в джипе, парень и его мать в мини-вэне. Свидетели настойчиво твердили, что ещё одна жертва была -- девушка, стоящая на остановке. Её сбила одна из тех машин. Сбила, говорят, на смерть -- человек десять это видели собственными глазами. Вот только труп исчез! Видели, как девочку сбили, как она кувыркалась по земле по направлению к кювету, как вещи её разбросало по дороге. Тут же кинулись искать, но тела не было -- испарилось будто.
   А потом как-то уж слишком подозрительно разговоры стихли, и история практически забылась.
   - Вот, вижу - вспомнил, - улыбаясь, смотрела Ирина на меня. - Большая шумиха тогда была, да? Никто не верил: как это так, все видели меня сбитую, а следов никаких не нашли. Экспертиза, правда, показала, что повреждения на передке машины совершенно свежие и характерные для наезда на человека, там и фрагменты одежды моей обнаружились. Милиция вынесла самый простой и правдоподобный вердикт, избавляющий ее от бесполезных поисков - жертва ДТП чудом выжила и, находясь в травматическом шоке, сбежала в неизвестном направлении. А ведь и верно. Я сбежала, и именно -- в неизвестном направлении. Только в необычном смысле.
   Как сказал один человек, я случайно порвала ткань пространства и провалилась за его пределы. Не в потусторонний мир, не в параллельный, не в прошлое или будущее... Ты понимаешь, о чем я?
   - Увы.
   Мое существо пребывало в каком-то особом состоянии. Подобное, наверное, испытал бы рядовой зритель театра, если бы его внезапно, во время спектакля из зрительного зала пригласили за кулисы, усадили на стульчик и предложили бы продолжить просмотр захватывающего действа с совершенно непривычной позиции. Постепенно, отходя от своеобразного шока, такой человек, скорее всего, вновь включился бы в процесс, но восприятие происходящего на сцене, когда виден еще и зал со зрителями, уже было бы совершенно иным.
   Мне пришлось немного напрячь волю, чтобы сохранять некоторое хладнокровие, в противном случае я рисковал поддаться эмоциям и нарушить представление, устроенное мне Мироновной. Поэтому на её вопрос, я ответил скупым "Увы". И продолжал слушать.
   - Ничего, потихоньку, полегоньку. Я могла бы сейчас, конечно, "залить" в тебя всю информацию одним пакетом...
   - А может, так и сделать? - проявил я все же нетерпение.
   Ирина подумала немного и сказала:
   - А почему бы и нет. Ты мужчина сильный, прилично подготовленный к таким вещам.
   - Ну, так рискнем?
   - А какой тут риск? Я дозировать буду.
   - Господи! - воскликнул я. - Что ж вы за люди такие?! Кто и за что дал вам такие возможности - владеть ситуацией, регулировать, дозировать, управлять вещами, простым смертным не доступными? Объясни мне это, Ира! Особенные заслуги какие-то? Тогда перед кем? Перед Богом?..
   - Ты далек от истины в своем ... Это возмущение человека, никогда не садящегося за руль велосипеда: "Господи, да почему ж они так легко управляются с педалями и рулем! Это же невозможно!". Сядь, Александр, за руль, который я освоила чуть раньше, и вопросы отпадут. Сядь и крути педалями. Научиться никогда не поздно. Пару раз сшибешь коленки -- не беда, быстрей научишься. Поехали!
   ...Мне казалось, я упал лицом прямо на стол, а Ирина выбила при этом подо мной табуретку. Чувство несправедливости и обиды -- первое чувство, посетившее меня. Но не более, чем на мгновенье. Затем - смирение, следом -- умиротворение, и наконец...
   Я тогда не знал, как вело моё тело, в какой позе и где оно было, но ощущение реальности происходящего не оставляло сомнений, что я, именно я -- весь целиком, с телом и сознанием, присутствовал в центре событий, развернувшихся передо мной.
   Я стоял рядом с девушкой, которую сразу же узнал, на обочине широкой асфальтированной дороги. Рядом - две женщины, мужчина с пареньком лет трех. Чуть в сторонке -- несколько человек, сидящих на рыбацких стульчиках, ящиках и перевернутых ведрах. Перед ними импровизированные прилавки с банками, кульками, ведерками, корзинами. Местные придорожные торговцы. Мгновение -- девушка подаётся вперед, в сторону шоссе, на неё несётся "Шевроле-Каптива" (вижу даже номерной знак -- "Е 117 ОК"), её стремительно догоняет черный, светящийся многочисленными огнями "Гранд-Чероки". Слух режет визг тормозов, пронзительный сигнал и металлический хряск, подобный взрыву. "Каптиву" выбрасывает на обочину прямиком на девушку. Капот машины вздымается от соприкосновения с хрупким, сложившимся пополам тельцем. Звенит разбитое стекло фары, машина останавливается как вкопанная, споткнувшись о довольно высокий бордюр, а ноги девушки, отброшенной вперед, отрываются от земли. Белое платьице в горошек вращается, пачкается в грязи, в ещё не подсохшей после сошедшего снега и недельных дождей земли. Я оказываюсь настолько рядом, что испытываю на себе это вращение, удар о твердь, страшную боль; смешиваюсь с землей и... проваливаюсь сквозь нее, как в разорвавшийся брезент. А дальше начинаю переживать такое, что описанию не поддаётся. Но я попробую. Я сделаю это, каких бы умственных и словарных запасов мне не потребовалось...
  
   Глава 5. Перед Комнатой
  
   Не может быть изъяна в словарном запасе человеческого языка! Все можно выразить словами, даже печатными.
   Мы с Ириной потеряли ощущения тела, пространства и чувство времени. Впрочем, должен здесь оговориться. Хоть я и находился рядом, но забегая вперед, признаюсь, что мое тело мирно покоилось в сидячем положении у стола на крохотной кухоньке, а рядом сидела хозяйка квартиры -- Ирина Мироновна Мультатули. Она держала мою руку и смотрела мне в глаза. А я смотрел на нее - как она говорит, смотрел и улыбался. А через минуту "очнулся". Но за эту минуту...
   Только что реальный, объемный, подвижный и живой мир в мгновение ока застыл и как будто отделился от какой-то своей подложки. От незаметной основы, которая, как выяснилось, является обязательным атрибутом и условием существования нашего мира. Для меня стало вдруг понятным выражение "незыблемость мира". Не-Зыблемость. Так вот, я увидел безусловную неустойчивость, мертвенность и условность этого мира. Вместо скульптуры из гипса, бронзы или камня -- голографическая копия. Понимаете? Или фотографическое изображение, отделенное от своей бумажной основы, от самой фотографии... Вы можете это представить? Ведь так не бывает! - протестует разум. Подыскивая сравнение с увиденным, я набрел ещё на такое: оттиск почти сухой печати на ветхой промокашке вместо самой печати, с которой этот оттиск сделан.
   И вот эта мертвая, застывшая имитация мира, оказывается полностью подвластной тебе, как объемный макет или карта. Ты можешь смотреть на нее с любого расстояния, масштабировать, как тебе вздумается, вертеть перед глазами, выдумывать новые ракурсы, разглядывать в микроскоп, не имеющий пределов увеличения, или, напротив, удалять от себя на космические расстояния, складывать, мять и рвать. Меня преследовало ощущение непреодолимого дискомфорта от всего этого. Наверное, с непривычки. Зависимые от стереотипов чувства постоянно искали некую точку опоры или ориентир. Знаете, когда держишь перед собой карту или схему известной тебе местности, обычно соотносишь ее со сторонами света. А в каких-то случаях располагаешь ту же схему иным образом, например по ходу движения или как привык чаще видеть реальный пейзаж, отображенный на листе бумаги. А тут никакой привязки сознание не находило, и от этого становилось буквально дурно.
   Ну, и наконец, самое интересное, и трудноописуемое. Стоп-кадр, покадровая прокрутка, рапид -- понятия привычные для кино. Хочешь - вперед передвигаешься на столько-то кадров, хочешь - назад. Останавливаешься, где надо, регулируешь скорость прокрутки и т.д. Но любой видео- или киноряд, как известно, дробится на кадры. Здесь же кадров нет. И прокрутки нет. И стоп-кадра. Плавные, размытые переходы от мгновенья к мгновенью -- ещё можно понять и представить. Но как представить плавные и размытые переходы от объекта к объекту, от неживого к живому, от маленького к большому, от далекого к близкому и - наоборот?.. Здесь я теряюсь. Аморфная материя с условными точками-узелками, обозначающими конкретные детали: человека, машину, дерево, дорогу, цветок. Лишь внезапно обнаруженная способность восприятия позволяет не просто распознавать объекты, но и легко препарировать его от остального мира, и разбирать-собирать как конструктор "Лего". То есть, наряду с аморфностью соседствует очевидная дискретность.
   Я иногда увлеченно разглядываю замысловатый абстрактный узор напольной керамогранитной плитки в холле моего дома. Фантазия сама рисует любые самые реалистичные картинки. И каждый раз вижу разные. Бывает, найду уникальное изображение, бегу за фотоаппаратом, чтобы зафиксировать чудо - и не нахожу его! Однажды обнаружил причудливо изогнувшегося полуголого человека с выражением лица, полного ужаса. Битых полчаса пытался показать его жене - она так ничего и не сумела рассмотреть. А я вижу его всегда, из какой бы точки не смотрел на плитку.
   Вот и здесь нечто такое. Полная подчиненность разуму, фантазии и воле, управляемость и податливость этого мира, лишенного основы, повергала в ужас. "Где мы?" - звучал в голове вопрос. "В зазеркалье" - не утруждало себя сознание в подборе наиболее подходящего термина - из числа имеющихся в запасе или совершенно нового. "Где наш привычный мир?" - "В пространстве". "А где теперь пространство?" - "По другую сторону от тебя". "А где я?" - "В собственном сознании". "Что же тогда сознание?" - "Бог". "Что такое Бог?" - "Бесконечное сознание". "Где оно?" - "Вне пределов всего"...
   - Александр Семёнович! Саша, - позвала меня Ирина.
   Я, как рыба, пролежавшая несколько минут на сухом песке под лучами солнца и вновь погруженная в воду, очнулся. И почувствовал тошноту. - Сейчас пройдет, - уверено успокоила меня девушка.
   И действительно, дурнота мгновенно прошла.
   - Водички можно?
   - Конечно, - засмеялась Мироновна и подала стакан минералки. - Но это только тренировочный показ. Не расслабляться! Это то, что видела я собственными глазами, а ты воспринимал всё опосредованно, через меня. Ощущения будут несколько иными, когда ты сам попадешь в "зазеркалье" - так ведь ты определил для себя ТО место?
   - Именно так.
   - Само попросилось на ум, да? А у всех так.
   - У кого, у всех?
   - Кто в Комнату вхож. Есть такое место. Узнаешь ещё. Не торопись. А пока уясни себе, что твое тело оставалось здесь, за этим столом. Полноценный поход в Зазеркалье возможен только вместе с телом, правда оно значительно изменится.
   - Ир, а как ты вновь появилась? Тебя же искали. Как ты объяснила свое отсутствие?
   - Да очень просто. Пришла в милицию за сумкой, которую там потеряла. Сказала, что претензий ни к кому не имею, забрала вещи да ушла.
   - Так...э-э...
   - Нет, ну конечно, объяснение написала. Что когда машина некоего Александра Пшебержвицкого остановилась прямо передо мной, я в испуге оттолкнулась от нее, случайно задела платьем уже разбитую фару и убежала в страхе. Испугалась очень. Навестила родных на кладбище, куда и направлялась. Там успокоилась немного и уехала на попутке домой. К врачам не обращалась, ничего не болит, чувствую себя хорошо. Ещё, как свидетелю происшествия, пришлось точно описать, что видела. Указала, что виноватыми считаю двоих: водителя черного "Гранда-Чероки" и водителя "Фольксвагена-Транспортера". Парню из "Чероки" ведь ноги ампутировали по самый таз - ты в курсе? На вопрос: "Где два дня была?", ответила, что у подруги гостила. Но это - без протокола, чистое любопытство сотрудников. Естественно, перепроверять не стали, какое им дело...
   - И где ж ты была два дня? А выжила-то как?
   - А вот это отдельная история. Ты о ней в Комнате узнаешь. Ну что, готов? Пошли?
   - Пошли, если считаешь, что пора...
  
   Глава 6. Разговор в Комнате N...
  
   Я хотел спросить Ирину: "Как ты меня проводишь в эту, как ты выразилась - Комнату?", но не успел. Хоть знать бы сначала, что такое - эта Комната. И так впечатлений пережил достаточно, а тут опять что-то таинственное. День ещё не закончился, а столько всего! Бахметьевская, Мироновна, Ирина Мультатули ( вот же фамилия!)... Меня она искала, видите ли! В гости позвала, чаем угощала, о себе рассказывала. В гипноз ввела. Авария, машины, трупы. Пространство, время, пространственные щели...
  
   16.07.09. Предыдущую запись я сделал 10 июня. В последующие дни мне было не до записей. Сначала я подыскивал слова, чтобы описать пережитое, потом закружили новые приключения, а ещё немного погодя, я встретил человека, который, если руководствоваться аналогией с велосипедом, владел не только им, чтобы передвигаться с помощью двух колес, а вовсе не нуждался в каком-либо транспортном средстве.
   Я, кажется, был близок к ответу на вопрос, так и не заданный Ирине: почему она искала меня, а найдя, произнесла с облегчением: "Я нашла Вас". И не думал, что окажусь столь важной персоной в кругах, мне доселе неизвестных.
   Эти "круги" я встретил в так называемой Комнате. Кто первый ЕЙ придумал такое название, сейчас уже неважно. Я уж и сам привык. По мне так ОНА нечто совсем на "комнату" не похожее. Чувства замкнутости, как в любом помещении, там нет. Хотя некий объем присутствует. Поле, океан, облако - нет, не то. Охарактеризовать как пространство - тоже нельзя. Среда? Любая среда - все-таки наполнитель. Для рыб наполнителем океана, реки или аквариума является вода. Вода - среда обитания. Воздух - тоже среда обитания для кого-то, а для кого-то - земля. Материя в любом состоянии - наполнитель пространства. Мысль - наполнитель разума. А разум? Наполнителем чего является разум? Ну никак не души, и уж тем более не мозга! Если я мыслю, значит существую. Кто сказал ? Декарт, кажется. Cogito ergo sum. И где же обитает мысль, и где фактически обитаем мы - мыслящие разумные сущности? Я пришел к выводу: вне плоти, материи, вещества, поля, пространства и времени существует нечто. И часть этого нечто, куда однажды забрела душа живого человека вместе с плотью, назвали Комнатой.
   Именно с плотью многим "посетителей" удается бывать в Комнате. Есть множество вариантов проникновению в НЕЁ.
   Ирина предложила мне в тот день - 10 июня - "прогуляться без одежды", как она выразилась. Это означало, что тело мое останется в ее квартире. Я улегся на диван, слился с сознанием Мироновны и очутился в новом для себя месте...
  
   - Ирина пришла, - прозвучал чей-то голос. Как многоголосый хор, окружающий тебя со всех сторон. Но голос принадлежал одному человеку.
   - И с ней еще один, Александр, - вторил другой голос, - уже который по счету. Новенький. Здравствуй, Александр. Осваивайся. Здесь все свои.
   - Пока Саша привыкает, я расскажу о Двери, - сказала Мироновна, ее не надо было узнавать - она как будто стала доступной не только всем органам чувств сразу, но и непосредственно Душе.
   - Вы все знаете, вследствие какого случая я попала сюда впервые. Да, это была дорожная авария. Меня сбила машина. Случайно - так и хочется сказать, хотя случайностей не бывает, это я твердо уяснила для себя. Я рассказывала, как увидела наш мир с изнанки, как мимолетно пронеслась перед глазами эта Комната, как я вернулась назад обновленной телесно и духовно.
   - Еще раньше ты поведала нам о своей жизни, - нарушил кто-то рассказ Ирины. Но реплика не показалась бестактной.
   - Да, вы уже хорошо знаете меня. Теперь я хочу поделиться впечатлениями, в которых, наконец, разобралась. Я о Двери. Она ведет из Комнаты туда, откуда, как мне кажется, трудно вернуться.
  
   Я не почувствовала ни удара, ни боли - только удивление, что все так неожиданно, быстро и не вовремя. Еще я успела подумать - смерть всегда приходит некстати. В глазах - яркая вспышка света и все окружающее я увидела в таких сочных, красочных тонах, четко, остро, как никогда. Увидела дорогу, людей, колонну грузовиков, столкновение машин, ахающих бабулек на обочине, весь пейзаж в округе и птиц в небе, даже лица водителей: удивленные, напряженные, испуганные; голоса: чертыхающиеся, кричащие, матерящиеся; переговоры по рации, биение сердец и дыхание каждого, кто находился там. И не только. К месту аварии с той и другой стороны приближались несколько автомобилей. Их владельцы и пассажиры уже издали поняли, что впереди происходит то самое ужасное, чего всегда опасается любой из сидящих за рулем и рядом.
   Я видела, слышала и чувствовала все описываемое не с какой-то конкретной точки, и даже не сверху, как иногда бывает в таких случаях, а как бы отовсюду сразу. При этом не было ощущения полета и падения тела на землю. Мой разум и сознание отделились от него. Можно подумать, что у меня не могло быть столько времени на восприятие огромного числа деталей, тем не менее, времени было предостаточно. Или оно остановилось, или сильно замедлилось.
   А потом случился провал.
   Я не могу его описать языком человеческих чувств: видела, слышала, осязала, переживала, испытывала... Само собой включилось какое-то надчувственное восприятие, превосходящее все известные нам с рождения способы взаимодействия с миром. Но, увы, язык ограничен, использую метафоры и сравнения.
   Прежде всего пришло осознание, что тело мое критически испорчено. Подробности повреждений опущу. Но мозг работал, а сердце еще билось. Сознание скользнуло в плоть, и его пронзила нестерпимая боль. От боли и страха я выскочила обратно. Куда обратно? Где нет боли, а тело видится со стороны. Я заметалась в панике. Мне хотелось жить, а жизнь стремительно ускользала. Я кидалась в тело, обжигалась болью и - выныривала на свободу. Здесь было хорошо и спокойно, там - страшно, больно и одиноко.
   И существо мое закричало, завопило, запаниковало. Именно - существо. Я уже в тот момент смогла сделать различие между "существом" и Душой. Существо - полутелесная форма нашего бытия, сознание в прочной связи с физическим телом. Душа - высшая форма нашей индивидуальности.
   Душа была спокойна и беспристрастна. Она взирала на все мои мучения свысока, она выжидала и даже, казалось, делала ставки - выйдет-не-выйдет. Кому-то покажется кощунственным такая аллегория - простите, так чувствовала Я.
   Мой ли голос прозвучал, чужой ли, я тогда не знала. Может быть, какая-то грань или часть многоветвистой Души моей передала потусторонний сигнал или сама его сгенерировала, но я, правда, восприняла это как голос. Бесполый и бестелесный.
   "Хочешь остаться - оставайся. Знаешь основание - получится. Нет - уйдешь. Уйдешь - не сожалей".
   И все. Вот так буквально прозвучало сказанное тем голосом. Для сомнений в серьезности и авторитетности, если так можно выразиться, никаких и быть не могло. И я начала лихорадочно думать. Сначала лихорадочно, потом мал-помалу успокоилась, а потом и вовсе поняла, что спешить некуда: выныривая из тела, я видела, что время замирало, а тело словно консервировалось. И никаких перемен в том мире, откуда я была выброшена бампером бежевого внедорожника, не происходило. Он превращался в размытое изображение на выцветшей фотографии, которую я спокойно держала в руках.
   Я ухватилась, и это было верное решение, за слово "основание". Я так его поняла: "обоснуй, мол, свое желание и необходимость остаться на земле в прежнем теле, найди серьезный мотив для продолжения жизни". Но было еще кое-какое значение этого слова!..
   Аргумент в пользу того, чтобы жить, я нашла быстро, и он сработал: "Я должна поклониться могиле своих родителей. Я должна родить и воспитать собственных детей, чтобы было кому помнить о своих предках. Мне предстоят важные для других людей дела. Я подарю им частичку себя". Вот так, не думая, экспромтом, по порыву Души. Мне стало совсем спокойно и даже радостно, я поняла, что если и не выживу, то задача моя каким-то образом все равно реализуется. Кстати, интересный момент! Как могут реализоваться задуманные планы, если ты умер? Я потом поняла, но об этом как-нибудь в другой раз.
   Спокойно и радостно мне стало, но уверенности в том, что раздолбленное тело оживет, не было и близко.
   Тогда я подумала о втором значении слова "основание"...
   Ну как это описать?..
   Опять повторюсь, что мое состояние находилось в форме "существа" - не Души и не тела. Так, что-то среднее. И это среднее пребывало словно на какой-то подложке материального мира. И не там, где можно ходить, дышать и видеть, что творилось вокруг: парень из "Шевроле", кривясь от боли, вываливается через пассажирскую дверь и, одержимый найти меня, со страхом заглядывает под машину, поворачивается как раз в ту сторону, где лежит мое тело. Одновременно с ним, какой-то дальнобойщик из третьего по счету от головы колонны "камаза" концентрирует взгляд на еще скатывающуюся в кювет девушку, то есть на мне. Мир снова замер. А я тем временем продолжаю думать и вслушиваться в собственные ощущения.
   Подложка, каркас, полотно, ткань, основание. Я физически ощущаю это нечто, на чем я "лежу". Это нечто живет, вибрирует, дышит. Оно неоднородно и имеет определенную структуру. Мой разум пытается осознать новую грань мироздания, его ранее неведомый мне слой. Кажется, я вижу на ним присутствие чего-то еще. Я чувствую и знаю, что он не единственный, дальше есть что-то еще: какое-то пространство, объем. Там целый мир, который я могу воспринимать, как наш привычный мир на земле, ускользающий от меня навсегда. Делаю какие-то движения, какие-то волевые усилия и... проваливаюсь в некую прореху.
   Опять же не премину повториться. Все очень условно, иносказательно, образно. Провал шел долго. Пузырьки. Не иначе как пузырьки - это то, что я испытывала. Прорывая упругую пленку одного, проскальзываю в другой, и так долго-долго. В одном из таких пузырьков обнаруживаю массу живых людей, они спокойно общаются, что-то рассказывают друг другу, спорят. Я удивляюсь: откуда тут люди? И в каких-то странных формах, как многочисленные отражения друг друга в сложной галерее зеркал. Так я увидела нашу Комнату...
   Это недолго длилось. Остальные пузырьки были пустые. А может мне только так казалось. Наконец, я уткнулась в Дверь.
   Не надо меня пытать. Дверь и точка. Самое близкое к истине сравнение. Я даже толкнула ее. И она распахнулась. Даже показалось - тяжело и со скрипом.
   ...За Дверью был мир. Он почти не отличался от нашего. Я стояла на коленях. Вокруг зеленая стриженая трава - газон. Газон, тянущийся широкой полосой вдоль еще более широкой дороги. По ней неслись в несколько полос автомобили. А за ними высились дома-небоскребы. В голубом небе - птицы, чуть выше - мелькание невиданных устройств явно транспортного назначения, а еще выше - Солнце, такое же как у нас. И такие же, как у нас звуки, и похожие на наши запахи...
   Я недолго прожила там. Новый мир принял меня и даже не хотел отпускать. Я готова была там остаться. Но встреча с Сашей, который пришел со мной в Комнату, остановила меня от такого шага и вернула обратно.
  
   Комната молчала и слушала. Никто не смел перебивать Ирину. Только внимание всех постояльцев и посетителей теперь невольно переключилось на новенького. Все уже знали, что его зовут Александр, но какова его связь с рассказчицей - не видел никто. А странно - в Комнате все прозрачны. И "разговоры" с " рассказами" носят весьма условный характер. Общение, обмен информацией здесь происходят конечно не так, как мы привыкли на "земле".
  
   Глава 7. Падение + Лиза
  
   17.07.09.
   Я еще пытаюсь вести свои записи. Надо же, ведь нахожу время! А мне нравится. Тем более греет душу осознание того, что несколько облегчу творческие муки того автора, которому я собираюсь передать дневник. Мы уже договорились. Кроме того я взял перед этим человеком обязательство описать события, которые ни домыслить, не восстановить по рассказам было бы очень трудно. А домысливать, фантазировать или "художественно лукавить" нельзя. Таков уговор.
   Хронология событий прослеживается в моем дневнике только опосредованно - по датам, которые я указываю. Но это даты самих записей, а не событий. По некоторым соображениям случившееся в промежутке между 10 июня и 15 июля я пока пропущу. А вот то, что произошло со мной вчера - будьте любезны!
  
   Звонок по мобильнику - Лада на проводе. Нервный какой-то голос, тревожный. Мол, пришел какой-то дядя, хочет лично видеть, по телефону говорить отказывается. Спросил: кто? Не знает. Как выглядит? Толстый, лысый, пожилой, борзый. Дальнозоркая читка: Фиртель. Господи, откуда, зачем, почему? В позу вставать не стал, сел за руль, поехал, по дороге звоню Ладе: "Ждет?" - "Ждет". "Что делает, чаем хоть угостили?" - "В окно смотрит в Вашем кабинете, от чая-кофе отказался". Ага, на "складе", значит.
   Когда я буквально влетел в офис, Фиртель - это действительно оказался он - набросился на меня чуть ли не с кулаками:
   - Кто такой Маштайн? Что за гипноз вы мне здесь устроили?! Я вам не крыса подопытная!
   Признаться, я не готов был к такой встрече с добродушным толстячком, каким почтенный Лев Наумович представился мне на моем юбилее, когда дарил картину Гофмана и рассыпался в комплиментах. А в то же время очень совпадал с тем самоуверенным и нервным типом, что приснился мне. Лопнувшее окно, сообщение смартфона о поступлении на банковский счет, охранники с пистолетами...
   Как учила меня Ирина-Мироновна, я мысленно "провалился". Увидел и Маштайна, ранее мне не известного, и еще какого-то молодца, представившегося сыном швейцарца - Майклом... Только-только начала вырисовываться картина всего произошедшего за последнее время с несчастным Львом Наумовичем, как тот схватил меня за грудки... Багровое лицо, налитые кровью глаза, вздувшиеся на лысом черепе вены и трясущиеся дряблые щеки. А силенки в нем хоть отбавляй, в этом Фиртеле! Он, продолжая что-то говорить, таранил меня своим телом к окну, в результате чего я оказался зажатым между стеклом и студенистым животом своего... хотел сказать: почтенного гостя. Низкий подоконник упирался мне в подколенную область - такая архитектура!
   Я прекрасно видел всю обстановку вокруг: распахнутую дверь, Ладу с растерянным, покрывшимся пятнами лицом, Петьку - верстальщика и Лиду-коррректора, выглядывающих из-за спины Лады - тоже растерянных и беспомощных. Видел необъятное окно-витраж позади себя и вспомнил о пресловутой трещине.
   Когда человека нельзя унять словами, сделай ему больно. Мне было жалко своих несчастных сотрудников, и мне нисколько не было обидно за себя. Я мог в два счета уложить на пол сбрендившего гостя, а с недавних пор и партнера по бизнесу, но благоразумие было выше инстинктивного порыва. И пошла читка. Бесконтрольная, захлебывающаяся, кричащая. В долю секунды я узнал о проблемах Фиртеля всё.
   - Цыц, дурак! - рявкнул я.
   Это сработало. Лейба - это имя тоже пришло мне на ум самопроизвольно - замер, продолжая крепко давить на меня всем телом.
   - Успокойся, Лёвчик, а то мёртвым будешь...
   Какого хрена я так выразился? Да просто выцепил подсознательно из всего вороха информации, что свалилась на меня в момент читки, самую гипнотическую для Фитреля фразу, уже зная, как она на него действует и все. Все да не все! Тут же я осознал, что сработать эта фраза могла лишь прозвучав из уст одного единственного человека - Санька Могилы, ныне Алекса Маштайна. А я кто такой? Получилось, я только подтвердил бредовые предположения Фиртеля о всеобщем заговоре. И это его доконало.
   Он отстранился от меня на полметра - я уже было вздохнул облегченно - как вдруг резким самоубийственным броском сумоиста-сэкитори Фиртель продавил моим телом прозрачную и, как оказалось, зыбкую преграду...
  
   Нет, всё-таки мелочей во сне не бывает. Напрасно я тогда проигнорировал серьезный намек судьбы на трещину в стекле, легкомысленно отмахнувшись: не барское, мол, это дело - недоделки строителей выискивать или брак производителей стеклопакетов. Напрасно. Не стекла надо было обследовать, а интуицию напрягать. Ведь неспроста возникла ассоциативная связка - "окно - Фиртель"! Неспроста...
   Вот с этой мыслью я и оказался на земле, даже не почувствовав никакой боли, равно как и удара, хлопка, шлепка или искр из глаз. Хотя нет, кое-что было. Чей-то женский вскрик и визг тормозов. А возможно, и показалось, если не считать некоего эха этих звуков, ещё звучащих в сознании.
   Я не открывал глаз (значит они были закрыты?), не чувствовал тела, не испытывал сожаления или досады по поводу своей неловкости, а просто лежал и думал о Фиртеле. Где он? Удержался на краю или рухнул со мной вместе?
   - Смотри на меня! - Молодая симпатичная женщина показалась мне знакомой. Одной рукой она изящным жестом откинула назад упавшие на лицо густые темно-русые волосы до плеч, когда склонилась надо мной, а другой крепко взяла меня за запястье. - Пошли скорее, если не хочешь тут оставаться! Я - Лиза.
   Я вскочил на ноги и увлекаемый Лизой кинулся за ней почти бегом, ощущая сзади чьи-то, как мне показалось, недоброжелательные взгляды. Животный страх и необъяснимое чувство вины, словно я только что совершил преступление, не позволяли мне обернуться. Охотно подчинившись чужой воле и решительному призыву покинуть это место, я легко перемахнул низкую изгородь палисадника. Женщина уже не держала меня за руку, а неслась впереди, демонстрируя чудеса спортивной прыткости. Легкое сиреневое платье играло складками на упругих ягодицах, обнажая загорелые бедра. Несмотря на тонкие короткие шпильки перламутровых туфелек, Лиза ни разу не оступилась и уверенно маневрировала между деревьями, кустарниками и клумбами с цветами. Когда зона зелёных насаждений кончилась, мы завернули за угол высотки и наконец выскочили на твёрдое асфальтовое покрытие широкого тротуара. Каблучки мерно зацокали по нему, и только здесь очаровательная спутница позволила себе оглянуться, вновь протягивая мне руку.
   - Молчи и не отставай. Уже близко, - нисколько не запыхавшись, успокоила она меня, предупреждая всякие возможные вопросы.
   - Хорошо, - с удивительной покорностью выпалил я, также не чувствуя особой усталости от спринтерской пробежки. Беспокойство и страх отступили куда-то, я был увлечён очарованием Лизы, ароматом её тела и интригой ситуации. Её тёплая мягкая ладонь сжимала мою, словно замыкала в себе весь мир. Мы перешли на быстрый шаг и шли теперь рядом, так и держась за руки. Я уже вожделенно смотрел на Лизу, а она поглядывала на меня с каким-то лукавым интересом и одновременно осаживающе строго.
   "Где мы?" - промелькнуло в голове. На секунду моё внимание отвлеклось, мне пришлось оглянуться вокруг, чтобы сориентироваться на местности. - "Проспект Мира? А, нет, Ломоносова... У-у, где это мы?"
   Не такое уж и большое расстояние мы преодолели, чтобы я оказался настолько дезориентированным в городе, который знал как свои пять пальцев. Попытавшись мысленно воспроизвести весь путь от места падения, до вывески "Амброзия. Аптекарские товары" под зелёным полукруглым козырьком, промелькнувшим над головой, я заподозрил неладное. Противоположная и более обозреваемая сторона улицы-проспекта, никак не оживляла память и оставалась неузнаваемой. Привычные пёстрые витрины, неоновые короба, настенные панно, яркие рекламные вывески типа "Клинское. Сила в общении", даже места под плакаты с призывом: "Здесь могла бы быть ваша реклама" напрочь отсутствовали. Это был чужой город... Но как?!
   - Заходим, - тихо скомандовала Лиза, открывая высокую парадную дверь незнакомого подъезда и пропуская меня вперёд. Женщина уже теснила меня своим телом внутрь светлого холла, когда я, опомнившись, попытался ещё раз окинуть взглядом улицу. Мне показалось кое-что странным, на что я обратил внимание в самый последний момент. Но было поздно, дверь пружинно затворилась, подтолкнув тяжёлым полотном мою таинственную проводницу так, что она уперлась в меня своей высокой грудью.
   - А..., там, - попытался я неловко оправдаться за заминку, показывая пальцем в сторону проспекта, - там что-то не совсем нормально.
   - Идём, идём, - улыбнулась Лиза. Она впервые обнажила белоснежные зубы и, обхватив меня за плечи, развернула к центру мраморного помещения.
   А я никак не мог избавиться от наваждения, стоящего перед глазами: мне показалось, что на улицах было много машин, как это обычно бывает в будничный день. Но двигались ли они? Или их вообще не было? Чёрт, как на такое я не обратил внимания? И где прохожие? Кажется, я никого не видел. Или мне всё мерещится?
   - Мне надо уходить. Вместо меня с тобой побудет другой человек, его зовут Натан. Он знает, что делать. Мы вновь встретимся чуть попозже.
   - Что происходит, Лиза? Я умер? Где я?
   - Это трудно объяснить в двух словах. Да я и не готова пока.
   - Подожди, не убегай. Это какой-то другой мир?
   - Вот об этом я должна тебе сказать кое-что важное. Здесь действуют свои законы. И главный из них персонально для тебя таков: не задавай вопросов, особенно Натану. Больше наблюдай и жди. Всему свой черёд. Иначе, можешь все испортить. Такое не с каждым человеком случается. Не повреди себе, а то удачу спугнёшь. Итак, будь осторожен с вопросами. Веди себя так, будто ты приехал на экскурсию в чужую не очень дружественную страну и не знаешь языка. Помалкивай, Саша. Хорошо?
   - Хорошо.
   - Все, пока, увидимся. Стой здесь.
   Лиза на прощанье улыбнулась, и выскочила в ту же дверь, через которую мы вошли. Я заметно волновался и не успел я толком осмотреться, как из глубины холла по узенькой винтовой лестнице быстрым легким шагом спустился человек. Лет около тридцати, круглолицый, среднего роста, с короткими светлыми волосами, в бежевой рубашке, темно-сером костюме полуспортивного покроя, на ногах -- сандалии из кожи телесного цвета.
   - Натан, - улыбнулся он и протянул руку.
   - Александр, - ответил я. Мы обменялись рукопожатием.
   - Поехали, Александр. Времени в обрез. Поторопимся.
   Мы поднимались по лестнице довольно долго и вышли на огромную террасу под открытым небом. Здесь стояла одинокая машина. Вокруг -- ни души. Растерянно озираясь, я даже не заметил, как оказался в кресле автомобиля.
   Терраса неожиданно выходила без особого спуска на улицу. Я никак не мог взять в толк, с какой стороны здания мы выехали. Я опять не узнавал местность. Казалось, это был уже не тот город, что я видел "внизу". И уж тем более, не мой родной, где я выпал из окна.
   Захотелось закрыть глаза. Велено молчать. Почему? Всей грудью я втянул воздух. Он казался чистым и даже озонированным. Мысленно я "осмотрел" своё тело. Изъянов не нашёл. Сердце билось ровно, органы и системы работали исправно. Совершенно точно -- все было реальным - не сном, не бредом, не галлюцинацией. Сунул руку в карман брюк. Только сломанная зубочистка. Наручных часов не было. Слетели при падении? А оно было -- падение? Вот единственное, в чем можно было ещё усомниться. Не каждый день падаешь с шестнадцатого этажа, не с чем сравнивать свои чувства. Может просто шел, по улице, например, к машине, хватил тепловой удар, ноги подкосились, разлегся на асфальте... Ерунда. Зачем незнакомой женщине вдруг тащить меня в неизвестном направлении. Незнакомой? Она будто знала меня, улыбалась лукаво, торопила. С чего я взял, что лукаво? "Мы ещё встретимся". Какой-то Натан, с которым говорить нельзя. Что это всё значит? Розыгрыш друзей? Как в фильме Дэвида Финчера "Игра" с Майклом Дугласом в главной роли. Пусть уж лучше розыгрыш, чем реальное падение и смерть. Я ещё пожить хочу. А это что -- не жизнь?
   Я снова, теперь уже "собственноручно" принялся себя ощупывать и открыл глаза. Натан повернул ко мне голову -- я сидел рядом на переднем пассажирском кресле. Мне показалось, он улыбался одними уголками рта и взгляд искрился.
  
   Глава 8. Путешествие с Натаном в "Лечебницу"
  
   Машина плавно ехала по широким улицам незнакомого мне города. Я во все глаза рассматривал проплывающие мимо дома, вывески магазинов, жадно наблюдал за прохожими и пассажирами общественного транспорта, прильнувших к окнам двухэтажных автомобилей, напоминающих автобусы, или длинных батонообразных мини-вэнов. И версию розыгрыша уверенно отбросил.
   Удивляло всё. Архитектура домов, материалы, из которых они были сделаны, словно разноцветный пористый пластик (или это такая драпировка?), формы и размеры окон; ровные ряды столбов с большими шарообразными или грибовидными светильниками; отсутствие электрических проводов, кабелей и какой-либо рекламы - ни "растяжек", ни плакатов, ни штендеров, ни светодиодных экранов (только строгие, но красивые вывески с названием учреждений и магазинов). А вот довольно эффектная подсветка большинства зданий была. Уже смеркалось, и город подсвечивался со всех сторон никак нераспознаваемыми источниками света. Иногда казалось, что сами стены источают равномерное мягкое свечение. Но больше всего удивляли люди. Почти все они улыбались и общались между собой. Ни одного хмурого или усталого выражения лица. Такое я наблюдал в старые добрые времена при выходе из кинотеатра после премьеры какого-нибудь жизнеутверждающего или комедийного фильма. А кроме того, поведение, жестикуляция и одежда не поддавались какому-то конкретному определению. Не скажу, что это было похоже на бал-маскарад, или праздничный фестиваль, но и ничего общего с первомайской демонстрацией советских времен. Я почему-то был уверен, что сегодня обычный будничный день. Несколько раз я поймал на себе любопытные и доброжелательные взгляды пешеходов, когда наше авто притормаживало на перекрестках. Я улыбался в ответ, невольно приобщаясь к всеобщей атмосфере радости и счастья. И мне это нравилось.
   Нет, определенно, со мной что-то произошло, но не такое ужасное, как просто смерть.
   Теперь о дороге, по которой мы ехали. Она была метров 50-60 шириной со светящейся разметкой. По самой середине изредка проносились вагонообразные с совершенно гладкой серебристой поверхностью машины-поезда, состоящие из нескольких секций. Если бы не отсутствие всякого подобия рельсов, я решил бы, что это короткие железнодорожные составы. По совершенно ровной центральной полосе дороги с чуть выступающими яркими ограничительными бордюрами почти беззвучно со скоростью не менее 120 километров в час пролетали эти пассажирские автоэкспрессы. Движение правостороннее, в несколько полос. Самые крупные автомобили двигались ближе к центральной части. Мы ехали с самого края, в полутора метрах от пешеходной части, отделенной от нас живой невысокой и сплошной изгородью - то ли стриженый кустарник, то ли карликовые деревца, мхом переплетающиеся друг с другом.
   Моё внимание всё время рассеивалось, я не мог сосредоточиться на отдельных деталях этого странного мира. От спокойного исследовательского созерцания отвлекало множество шокирующих особенностей. Например, только я, высунув в окно голову, хотел рассмотреть поверхность дорожного покрытия, когда мы остановились перед подобием светофора, как оторопел от представшей картины. Вдоль овального в своем сечении мерцающего поребрика, в непосредственной близости от которого дорожное полотно заметно понижало свой уровень, образуя сточную ложбинку, сновали крупные, сантиметра в два, серые насекомые, похожие на муравьев. На проезжую часть они не заползали, деловито двигаясь в два встречных потока, подхватывая мелкие мусоринки и исчезая с ними в нескончаемой цепочке перфорационных отверстий профильного разделителя. Когда машина тронулась, я ещё долго восторженно наблюдал за дорожными санитарами, поддерживающими в идеальной чистоте шершавое полимерное покрытие дороги.
   - Интересно? - во второй раз повернул ко мне голову Натан, снимая электронные водительские очки, моё внимание теперь переключилось именно на них. Когда он успел их надеть?
   - Можно? - попросил я и протянул руку. И тут же спохватился - "Вопросов не задавать!" - было условие.
   - На, - просто ответил Натан и улыбнулся. Я же впредь решил быть осторожней.
   Я знал, что это по сути своей пульт управления транспортом, некий джойстик-визуализатор движения, но представить то, что я увидел и ощутил, надев очки, конечно не мог.
   Дужки мягко обвили уши, встроенные датчики быстро протестировали мой слуховой аппарат, отозвались кратковременной вибрацией в сосцевидном отростке, в той косточке, что сразу за ушной раковиной, и я услышал звуки дороги... Глаза быстро свыклись с картиной, представшей через сложные оптические среды линз. В первые несколько секунд все выглядело так же, как и без очков, ну может чуть четче и сочнее - я почему-то сразу догадался, что изображение цифровое, - но затем произошло приблизительно следующее. Картинка разложилась на несколько слоев в неком виртуальном объеме. Фокусируя взгляд на одном из них, все другие затуманивались и почти исчезали. Эти слои представляли собой одно и то же изображение с той лишь разницей, что подавались из нескольких точек пространства, окружающего машину. Я мог допустить, что внешние камеры, установленные на корпусе автомобиля, транслируют обзорную панораму. Но как некоторые из них могут "висеть" в воздухе над нами или сбоку в нескольких метрах и сопровождать нас, как привязанные?! Впрочем, "привязанными" они не были. Когда я попытался оглянуться, одна из "камер" продемонстрировала мне чудеса предупредительности и реакции: картинка-слой, мгновенно выделившаяся на фоне других, плавно развернула обзор и показала мне, что происходит позади нас. Трасса уносилась вдаль, за кабриолетом Натана следовала вереница таких же мини-авто. Параллельно им ехали более крупные пассажирские экипажи, иногда обгоняя друг друга по множеству резервных полос движения. Ближе к псевдо-поездной централи шла техника ещё больших размеров, скорее похожая на грузовой транспорт. При попытке всмотреться в интересующие меня детали, находящиеся далеко, изображение автоматически увеличивалось до нужного масштаба. В темных полях, окаймляющих объемную цифровую картину очков-дисплеев, отображались технические данные: скорость, расстояние, навигационные координаты, освещенность, диагностика приборов и тому подобное. Сверху по центру неподвижно горела зеленоватая надпись "авто". Интуитивно-логическое заключение напрашивалось само - включено автопилотирование.
   - Достаточно, пилот, иначе настройки собьются, - улыбался Натан, вежливо снимая с меня очки.
   На его ладонях были надеты подобия коротких кожаных перчаток без пальцев, кроме указательного и большого. Они, наряду с очками, выполняли функцию управления транспортом. Никакого руля, рычагов, датчиков или кнопок на декоративных панелях кабриолета не было. Как и педалей под ногами водителя. Только удобные подлокотники. Правда, в какой-то момент я усомнился, что под их бархатистой обшивкой не скрывается множество сенсорных датчиков. Уж больно странно Натан иногда барабанил по ним пальцами... А может просто выстукивал ритм любимой мелодии? Кто знает. Теперь я прилежно соблюдал условие - лишними вопросами не докучал своему временному Проводнику. Почему я мысленно назвал его Проводником?
   Натан припарковал свою чудо-технику на просторной площадке перед огромной стеклянной полусферой, возвышающейся в центре небольшого благоухающего диковинной растительностью парка. Потолок авто плавно вырос со стороны багажного отделения, а двери бесшумно подались вверх, сложившись куда-то под крышу, как крылышки божьей коровки прячутся под её пятнистым панцирем. Но стоило нам покинуть машину, как двери вновь опустились, а прозрачная мягкая пленка, затянувшая окна, застыла, словно стеклянная. Я не удержался и потрогал её руками: твердая, прочная, действительно как стекло. От прикосновения она мгновенно потемнела, стала черной как антрацит и совершенно непроницаемой для света.
   - Пойдем, - окликнул меня Натан. Глаза его озорно лучились, когда он заметил мой интерес, проявленный к метаморфозам "стеклянной пленки".
   - Предупреждает: "Прости, я не знаю твоих намерений", или так: "ты мною не идентифицируешься, я тебя боюсь, по неосторожности ты можешь мне навредить".
   Мне ничего не оставалось, как удивленно поднять брови.
   - Друг! - скомандовал Натан, явно обращаясь к машине, словно это была дрессированная собака, и в данных условиях команда прозвучала как "Свой!". Стекла тут же обрели прежнюю прозрачность. - Вот теперь порядок.
   Стало совсем темно, если не считать ярких фонарей, окаймлявших парк и его аллеи. Небо наполовину заволокло тяжелыми тучами, идущими с запада, где час назад скрылось за горизонтом солнце. Где-то совсем рядом вспыхнула молния, через секунду раскатисто громыхнуло. В воздухе пахло свежестью, озоном и цветами. Немногочисленные прохожие улыбались, поглядывая наверх, и ускоряли шаг. Девочка-подросток смешно поддергивая кверху подол и без того короткой цветастой юбочки, перепрыгивала на цыпочках воображаемые лужи, косила глаза на небо и прятала голову в плечи, будто ливень уже начался. Радостно взвизгнув, она оказалась в объятьях стройного паренька и скрылась с ним в одном из многочисленных подземных переходов.
   Мы шли, ускоряя шаг, по слегка пружинистой и приятно похрустывающей дорожке, прямиком ведущей к "ЛЕЧЕБНИЦЕ".
   Во всяком случае, так было написано на скромной вывеске у входа в куполообразное сооружение, перемигивающееся разноцветной матовой мозаикой.
   - Извини, Натан, если мой вопрос преждевременен, и все же я спрошу... - осторожно промямлил я, следя за мимикой "проводника". Ничего страшного не произошло, он улыбнулся - в этот самый момент высоченные лепестки-створки входа в Лечебницу распахнулись перед нами.
   - Спрашивай, спрашивай, - приободрил меня Натан.
   - А где сейчас Лиза? Мы с ней ещё увидимся?
   Натан взял меня за руку и вместе со мной перешагнул невидимый порог загадочного сооружения.
   - Прямо сейчас, она ждет нас здесь. Я своё дело сделал.
   Дверь позади нас бесшумно закрылась - это определялось лишь по мгновенно смолкнувшим звукам улицы, да исчезновению порывов влажного ветра. В необъятно большом помещении было комфортно тепло и сухо. Единственное подходящее сравнение - планетарий: сумеречный свет, чернота наверху и слабые немногочисленные блестки, напоминающие звезды. И больше ничего. Натан продолжал увлекать меня куда-то к центру гигантской площади по совершенно невидимому бесцветному и беззвучному полу. Звука шагов слышно не было. Шествие длилось слишком долго - во всяком случае так мне показалось, я постепенно начал терять ощущение пространства, пройденного расстояния и времени. В какое-то мгновение промелькнула почти равнодушная и одинокая мысль в моей голове: "Похоже, я засыпаю".
   Ног я не чувствую, сознание внезапно задергивается блаженной пеленой. В последнее мгновение перед самым провалом в пустоту вижу слегка улыбающееся лицо Лизы, склонившейся надо мной, как хирург над пациентом.
   И последняя мысль перед провалом в небытие. Странная, нелепая мысль: "Столько времени я провел в этом мире, а ни голода, ни жажды, ни естественных физиологических отправлений..."
  
  
  
   Глава 9. Реанимация
  
   Кажется, я возвращался в сознание. А может, просто просыпался?
   И опять мысль, пришедшая на смену предыдущей о физиологических отправлениях: "Если бы знать, где упасть, соломку бы подстелил...".
   Несколько раз лицо Лизы сменялось мужским лицом, закрытым белой повязкой, а в глаза бил яркий свет, вместо мерцающих звезд искусственного небосвода. Провалы сознания чередовались обрывочными картинками не то бреда, не то беспокойного сна. ....
   - Это невероятно, такого в моей практике не было. Иные со стула падают, все, что можно ломают, а тут... Сколько этажей летел? - проскрипел чей-то пожилой голос.
   - Шестнадцать. И никаких препятствий на его пути не было.
   - Мистика.
   - Томограф ничего не показал. Хирурги разводят руками. Картина прежняя: просто глубокий сон.
   - Не шок, не кома... Хм, спит он, видите ли...
   - Говорят, кто-то на видео или на мобильник заснял какую-то часть полета.
   - Полёта... Да уж, романтично звучит.
   - Ага, особенно когда живым приземляешься на голый асфальт...
   - Но ведь остановка дыхания была! Ничего не понимаю... Как сейчас?
   Женщина откуда-то из-за моей головы бодро ответила:
   - Нормально, четырнадцать, пульс шестьдесят. "РО-шку" убираю?
   Из обрывочных фраз сложилась общая картина проводимых мероприятий: стандартная сердечно-легочная реанимация, наружный массаж сердца, аппаратная вентиляция легких, компьютерная томография мозга. После восстановления сердечной и дыхательной деятельности я был переведен в реанимацию.
   Скрипучий голос отдал команду:
   - Экстубируйте.
   Некоторое время было неприятно. Из горла вынимали трубку. Несколько человек, укутанные в зеленые медицинские одеяния, производили надо мной какие-то манипуляции, передвигались, шуршали халатами, погромыхивали инструментом.
   - Аркадий Борисович, смотрите.
   Чья-то, мне показалось, женская ладонь, обтянутая прохладной резиной, легла на мою щеку. Перед глазами блеснули стекла очков. Мужчина, наверное этот самый Аркадий Борисович, смотрел в мои зрачки.
   - Очнулся? Что скажешь? Что помнишь?
   Я помолчал немного и ответил вопросом на вопрос:
   - С какого момента?
   Отвлекшись на чей-то легкий сдавленный смешок, в котором читалось явное облегчение, а скорее даже ликование, восторг и удивление, доктор вновь обратил все внимание на меня. Сразу в нескольких местах я ощутил мягкие прикосновения множества рук: правая ступня, голень, левая рука, плечо, живот, грудь... Словно врачи, а их было вокруг меня не менее пяти, не сговариваясь, решили не доверять приборам, подтверждающим моё чудесное выздоровление (а может и вовсе непоколебленное страшным падением здоровье?), и собственноручно убедиться в чуде. Или просто прикоснуться к этому самому чуду, свершившемуся на их глазах.
   Я и в самом деле не знал, о чем спрашивает доктор, что я должен помнить: момент вываливания в окно? Лизу, несущуюся со мной по знакомым, и одновременно неузнаваемым улицам и закоулкам известного и неизвестного мне города? Проводника Натана? Полусферическое сооружение под названием "Лечебница"? А может что-то ещё случилось позже, чего я не помню? Куда я провалился под псевдозвездами Лечебницы? Так-так, минутку... А что вообще произошло в действительности? Несмотря на реалистичность всех событий, пережитых мною, в душе моей зародилось сомнение.
   - Доктор... Аркадий Борисович, так ведь? - начал я, не пытаясь встать или хоть как-то пошевелиться - я уже сильно засомневался в своем благополучии в свете услышанных разговоров между врачами, и дабы не расстраивать себя преждевременно, решил выяснить как можно больше. - Где я? - продолжил я после кивка доктора, подтвердившего свое имя. Скрипучий голос врача заметно смягчил тембр, словно горло оросили целебным бальзамом:
   - Пятая городская, реанимация.
   - Второй вопрос. Откуда меня привезли сюда?
   - С Бахметьевской...
   - Давно?
   - Час назад.
   - Сегодня 16 июля, правильно?
   - Именно так, шестнадцатое.
   Врачи напряженно молчали, подавшись вперед. Кто-то теребил простынь, укрывающую меня до пояса.
   - Меня кто-нибудь сопровождал?
   - Девушка...
   - Ирина, - вставила кто-то из-за моей головы. Я непроизвольно задрал голову и поймал глазами лицо милашки со спущенной под подбородок марлей. Из анестезиологов, понял я, они всегда стоят за головой.
   - Что за Ирина? - напрягся я. Если Мироновна - могла ли она откуда ни возьмись оказаться рядом? А кто как ни она с ее-то талантами и "посмертным опытом"?
   - Она говорит, что не знает вас. Очевидец. Вызвала карету, поехала следом на своей машине.
   Припомнилась молодая женщина, задравшая голову и испуганно смотревшая на меня, стремительно летящего к её ногам...
   - Где она?
   - В приемном ждет.
   - Платье на ней сиреневое? Блондинка?
   Доктор проигнорировал мой вопрос.
   - Встать можете? - прервал он наш диалог.
   Когда с меня поснимали разные датчики, присоски, я с чужой помощью осторожно приподнялся на столе, осмотрелся по сторонам: белый кафель, по-медицински спартанская, но просторная комната. Машинально я обвил свою талию простынею и довольно легко спрыгнул на холодный пол. Кто-то подсунул мне кожаные шлепанцы.
   - Голова не кружится?
   - Нет. Все в порядке. В горле саднит.
   - Пройдет, попейте воды.
   Я осушил протянутый стакан.
   Несколько удивляясь своему спокойствию и ещё не зная, что из произошедшего было реальностью, а что фантазией пережившего стресс мозга, я сделал несколько шагов. Никакого дискомфорта, кроме как в глотке, болей или слабости не чувствовалось.
   - Нина, во вторую пока.
   Аркадий Борисович, хоть и отдал команду молодому реаниматологу, двинулся следом. Не отступали и все другие его коллеги. Так и дошли мы до палаты, минуя несколько стеклянных дверей.
   - Надо понаблюдать за вами... Уточнить кое-что не мешает. Тут следователь ещё хочет побеседовать с вами. Вы готовы? - урчал доктор, этот самый Аркадий Борисович, как потом выяснилось главный нейрохирург больницы.
   - Отчего ж не побеседовать, можно.
   Через минут пять я уже был одет в больничную пижаму. Сидел на койке в отдельном боксе, в люксовой палате, рядом пустовала ещё одна заправленная кровать. На нее присела Нина. Остальные врачи молча вышли, оставив нас наедине.
   Лишь притворилась дверь, как Нина пересела ко мне, взяла за запястье, как обычно меряют пульс. Глаза её неотрывно смотрели в мои.
   - Александр, я знаю ваше имя, при вас были документы, что произошло, вы ведь помните?
   - То, что я упал из окна офиса и грохнулся на асфальт?
   - Да.
   - Помню... И сам помню, и вы подтвердили своими разговорами, когда я проснулся. Так что же получается, я не только не разбился, но и никакого сотрясения мозга не заработал?
   - По всему судя, нет. Но мы ещё за вами понаблюдаем.
   - Но я же потерял сознание...
   Девушка (ей было лет двадцать пять, двадцать семь) сочувственно-вопросительно смотрела на меня, немного нервничала и явно торопилась узнать что-то первой, прежде чем придет следователь. А он, я чувствовал, уже приближался. Можно было догадаться, что его искусственно притормаживают врачи. Возможно, и Нина-то была делегирована ко мне коллегами для получения информации из первых уст. Я уже понял, что здоровью моему ничто не угрожает. А сам факт случившегося чуда ещё не основание задерживать меня долго в больнице.
   - Нина, скажите, я упал, некая Ирина вызвала скорую...
   - Не только она, вы упали на глазах нескольких десятков человек, так что и звонков в скорую, в милицию было предостаточно...
   - И что, ни крови, ни мозгов на асфальте, ни царапины?
   - Скорая приехала быстрее милиции, налицо были все признаки жизни, вас тут же привезли к нам. Отсутствие внешних повреждений не повод мешкать, случаи чудесного приземления всё-таки были в истории медицины, но чтобы такое!..
   - И что? Я слышал, что не дышал какое-то время?
   - Это уже у нас случилось. Никто не поверил, что вы упали с такой высоты. Может свидетели напутали..., да мало ли какие накладки. Вас осматривали в приемном, когда внезапно произошла остановка сердца и дыхания. Тут уж реанимационная бригада включилась. Мы, то есть... Хирурги, нейрохирурги ничего не нашли. Так что же на самом деле?...
   Нина не успела договорить. Дверь открылась, стремительно вошел Аркадий Борисович.
   - Там толпа с телевидения, газетчики, сослуживцы... Следователь за дверью. Не могу больше удерживать. За ним приоритет. Удалось настоять беседовать только в нашем присутствии, - Доктор обращался полушепотом к нам обоим с некоторыми заговорческими нотками в голосе, затем, приблизив ко мне свое лицо, закончил с некоторой укоризной:
   - Александр Семёнович, да не кажитесь же вы уж настолько-то здоровым и благополучным, прошу Вас! Мы тут им про кому, травматический шок, а Вы хоть бы хны! Мы все же не посторонние в вашей судьбе, вся бригада переволновалась, все меры предпринимала на случай... Скажите, всё так и было, как говорят?
   - Да, я упал из окна своего офиса, который располагается в Бахметьевской свечке, и именно на шестнадцатом этаже. Но я ни при чём, в том смысле, что не понимаю, как так вышло... что выжил и всё такое... Но я вас понял, доктор, давайте следователя!
   Под одобрительные взгляды двух медиков я повалился в кровать, Нина быстро прикрыла меня легким одеялом в белоснежном пододеяльнике, пахнувшем стерильной чистотой.
   - Входите! - распахнув дверь бокса, шепотом позвала Нина человека, стоящего в коридоре. Тем временем Аркадий Борисович придвинул к моей кушетке стул, а сам уселся на другой - у самого окна. Потрогал холодную батарею, словно она должна была быть горячей в жаркий июльский день. Кондиционер успешно выравнивал температуру в помещении до 22 градусов, о чем свидетельствовал дисплей сплит-системы под потолком.
   Вошедший молодой представитель органов несколько замялся, посмотрев на меня. Перевёл вопросительный взгляд, в котором читалось: "Это действительно он, вы ничего не путаете?", - сначала на Нину, потом на пожилого доктора. Нейрохирург только кивнул утвердительно в мою сторону. А Нина несколько отступила к стене, словно освобождая место возле меня...
  
   Глава 10. Неожиданная встреча
  
   Из разговора со следователем прокуратуры, Игорем Всеволодовичем, обескураженным к концу нашей встречи не менее, чем все доктора, я понял, что нахожусь в твердой памяти и трезвом уме, что касается внезапно лопнувшего стекла, беспрепятственного падения с высоты почти пятидесяти метров строго вертикально, без зависания в воздухе и парения, а по строго вертикальной и прямой траектории с должным такому случаю ускорением. Стеклопакет, почти не рассыпавшийся в воздухе, несколько отклонился в сторону, благодаря парусности, упал в нескольких метрах от меня, строго между двумя припаркованными в неположенном месте машинами, и брызнул мелкими осколками. К счастью, никто не пострадал. Женщина по имени Ирина, утверждает, что видела собственными глазами летящего мужчину, то есть меня, от ужаса застыла на месте, не имея сил даже отбежать в сторону, услышала характерный жуткий звук рухнувшего с большой высоты тела, хотя именно в момент удара о твердь рефлекторно зажмурилась и закричала. Благо, оказалась чуть в стороне, всего-то метрах в трех. Однако прибывшие через две минуты после отъезда скорой милиционеры не обнаружили никаких следов падения, хотя десятки столпившихся зевак и сотрудников многочисленных офисов дружно показывали на точечный пятачок, где только что лежало тело. Ни вмятины на асфальте, ни клочка одежды, не говоря уж о биологических тканях (что там бывает в таких случаях - кровь, мозговое вещество и т.п.?). Из здания напротив прибежал паренек, заснявший почти всю кошмарную сцену на телефонную видеокамеру, включая хлопоты вокруг моего тела сердобольной женщины-блондинки в сиреневом платье и приезд скорой. Парня взяли в оборот сотрудники милиции, камеру, мне думается, конечно же, отобрали. Взглянуть бы самому на эти кадры! Ну вот, в основном и всё. Версия, что меня выбросили из окна пока в силе, несмотря на мои предварительные показания: про Фиртеля, не знаю почему, мне захотелось умолчать, я заявил, что заметил трещинку в стекле, встал на подоконник и попробовал "на прочность" окно. Стало очевидным, что истину скрыли и бегло опрошенные сотрудники моего офиса: все как один утверждали, что в кабинете я был один, никто ничего не видел. Меня это интриговало больше всего. Эксперты работают с окном - могло ли оно вывалиться так легко, как говорю я? Впрочем, я и сам сомневаюсь в правдоподобность своих утверждений. Возникли подозрения: а был ли Фиртель?.. Приснилось во сне - это одно. Повторилось в жизни несколько другое. Где сон, где явь?... Теперь я терялся определить это с полной уверенностью. Скажи мне раньше, что такое возможно, не поверил бы. А если все подстроено злоумышленниками? Господи, да кем?! И зачем? На вопрос, где мои вещи, следователь ответил, что на экспертизе - спецы ищут следы повреждений. На предварительном осмотре их не обнаружено! Только дорожная пыль свидетельствовала, что человек лежал распластанным навзничь.
   Разумеется, ни про вещий сон, ни о своих похождениях с Лизой и Натаном, рассказывать я не собирался. Это касалось только меня и чувства подсказывали мне: жди продолжения, во всяком случае - объяснения. И уж конечно, не от врачей или следователей.
   Пока шёл разговор, я изображал некоторый испуг, если не психический шок. По крайней мере, доктора я не подвел. В заключение он довольно убедительно, хоть и с использованием мудреных терминов, объяснил Игорю Всеволодовичу, что меня нельзя сейчас переутомлять, в любом случае "у пациента стрессовое состояние, нужен отдых". Следователь многозначительно переглянулся с врачом, и они вышли. Видимо, интерес органов не удовлетворялся разговором с пострадавшим, доктора тоже, наверное, было о чем расспросить.
   Телевизионщиков и других представителей СМИ руководство больницы по согласованию с органами дознания решило пока не пускать к "чудо-пациенту". Однако никто не мог поручиться, что это их остановит.
   Для общения с близкими мне предоставили два часа с перерывами на короткие медицинские обследования.
   Небольшая истерика случилась с женой Марией, когда она увидела меня сидящего на больничной койке и улыбающегося. Это уже потом она объяснила мне, что я выглядел помутившимся в рассудке: сидел и улыбался после всего, что случилось. Тем не менее, она быстро успокоилась, я осушил её слезы поцелуями и заверениями в том, что со мной все в порядке, все цело. Я не стал перед ней "ломать незнайку", и когда мы были совершенно одни, а за дверью слышались достаточно громкие разговоры разгоряченных сослуживцев и близких мне людей, я на самое ухо прошептал жене, что кое-какое объяснение могу дать тому, каким образом я выжил. Отчасти это был блеф, самому ещё предстояло разбираться, но такой ход представлялся мне более разумным в условиях исключительно доверительных отношений с моей женой на протяжении 15 лет совместной жизни. И я оказался прав, она совсем успокоилась, но настояла, чтобы я отдохнул немного, или даже поспал. Меня действительно начало клонить в сон. Отказать ожидающим в коридоре родственникам и друзьям хотя бы повидаться со мной я не мог, поэтому, прибегнув к помощи медперсонала, той же Нины, в частности, решил впустить ко мне всех разом, тщательно фильтруя посторонних и уж тем более подозрительных типов. Все понимали, что больше всего следует опасаться местных папарацци. Слава Богу, совместными усилиями встреча и обмен короткими репликами, объятьями и рукопожатиями прошли организованно и быстро. Среди прочих была и Лада. Одними глазами - иначе не получалось в окружении других людей - я спрашивал о Фиртеле: где он, что с ним? Увы, читка не удавалась, а Лада - не Мироновна. Но даже без всяких экстрасенсорных фокусов было понятно, что что-то не так. Никаких "признаков" Фиртеля в глазах Лады я не замечал. И по всем прочим признакам его как будто не существовало. Ни следователь, никто другой о нем не обмолвился. Момента моего "выпрыгивания" в окно явно никто не видел. Что же получается, Фиртель мне все-таки привиделся?! Да ну бред же!
   Я действительно хотел спать, и этого уже нельзя было скрыть. Помню, в оправдание моего состояния, Нина объясняла всем, что я получил седативные препараты, их действие усиливается, пора и честь знать, человеку надо вздремнуть.
   Жене разрешили остаться, да она бы и сама не ушла. И тут, о Боже, я вспомнил о блондинке Ирине! Она ворвалась сама, только я подумал о ней. Аркадий Борисович, заглянувший в палату следом, бессильно развел руками.
   - Здравствуйте, я Ирина! Я так волновалась! Мне необходимо было взглянуть на вас и убедиться, что все в порядке. Простите. Я, правда, так переволновалась... - голос её задрожал.
   А я сидел, открыв от удивления рот, и молчал. Передо мной стояла и улыбалась одними глазами Лиза. В сиреневом легком платьице. Только волосы её были светло-пшеничного цвета, а не темно-русыми, как там... Это, безусловно, она - разве можно ошибиться?!
  
   Глава 11. Без возврата
  
   ...Пришлось немного жестковато попросить супругу выйти - мой вежливый намек она слету не восприняла. Первый вопрос, который я задал Лизе-Ирине, оставшись с ней, - "что с Фиртелем?"
   - Да будет тебе, Саш?! Ты что, не узнаешь меня?
   Сердце ёкнуло. Я вглядывался в черты лица Лизы, и мое сознание "поплыло". Мельтешили образы знакомых мне людей, лица, голоса, картины последних событий. Неприятный холодок пробежал по телу.
   - Ты - Лиза, которая после падения сопроводила меня к Натану, потом... Лечебница...
   - Читки нет... - задумчиво произнесла блондинка и опустила голову. - Я тебя не слышу, ты меня - тоже. Видимо, что-то произошло, чего я не знаю.
   Меня уже знобило. По телу волной прокатился беспричинный страх. Я продолжал сосредоточенно разглядывать красивую женщину, пытался напрячь свои, внезапно утраченные возможности слышать мысли других, проникать в Комнату. А ведь несколькими днями ранее она стала для меня совершенно доступной... И уже без помощи Мироновны... Как же: встреча с обаяшей Ирой Мультатули, посиделки на ее кухне, столько волнующих разговоров, эксперименты с проникновением в "зазеркалье", изнанка мира, таинственная Комната с постояльцами, посетителями и гостями, человек по имени Лэкруш, Фиртель, окно, странный город, проводник Натан, "Лечебница", Лиза... Я столько собирался описать в своем дневнике...
  

Продолжение - часть седьмая.

Роман "Комната с выходом"

А.Гайворонский

  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"