Гаенко Татьяна, Румянцева Кира : другие произведения.

На ветреный свет Орифламмы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Венок новелл-очерков "На ветреный свет Орифламмы" сюжетно связан с венками "Светоносные струи невидимых рек или Краткий абрис истории Дома Страха" и "Научиться играть с медведицей". Уже известными читателю героями сего венка являются Веро, Кондор, Гена (Гиена), отчасти даже Генерал Аттис и патер Иштар. В первой части содержится более-менее развёрнутая информация о шаманском служении - поклонении Великой Семёрке.

   На ветреный свет Орифламмы
  
  
  
   1. Песнь дороги в Доме Страха и в Райском Саду
  
  
   "Моя жизнь среди дармоглотов": так назвал свой рассказ про общение с грифонами путешественник Веро. "Моя жизнь среди дармоглотов" - словно побывал на затонувших островах, словно обнаружил во льдах Арктики иную цивилизацию, словно прошвырнулся на космолёте до Луны!.. Маленькой Гене Веро и впрямь представлялся существом неотмирным: когда он делился с младшими едой и не давал её у них отбирать, когда повествовал о чудных краях, когда спускался в клубящиеся удушливым страхом подвалы - он виделся ей проходящим насквозь. Вот именно так, курсивом - проходящим насквозь! Хотя тонкошеий детёныш Гиена не разумела правописания, она не задумываясь обозначила бы его курсивом, если бы довелось. А может быть даже не просто курсивом, а строчными буквами: ПРОХОДЯЩИМ НАСКВОЗЬ - как проходят шаманы и Те, Кому они служат.
  
   Сероглазая девочка, светлый ребёнок, что будет с тобой?.. Ужели тебя ждёт то же, ужели ты станешь такой же?..
  
   Такой же, ага. Такой же - только не как все они: такой же, как ты, клинок свежего ветра, бичующий мглу. Такой же, как ты, одинокий огонь, рассекающий ночь маяком. Такой же, как ты! - я хочу быть такой же, как ты.
  
   Сходя вниз, в лабиринт, детёныш Гиена сражалась со страхом. Страх был кровью дома, страхом пульсировало его остывающее сердце; Гена шла страху навстречу и открывалась ему - впускала врага внутрь, чтобы познать и изгнать его навсегда. Гена боролась со страхом, и Веро означал победу. Она не сумела бы выразить это словами, но и он сам как он есть, и его присутствие в доме, и его бегство из дома - всё это было её освобождением. Веро был стягом её дерзновения, её Орифламмой.
  
   Маленькая Гена не знала того, что хранили глубины её сердца; лишь много лет спустя произнесла она с рождения лежавшие на дне памяти слова: Бессонные Огни, Очи Спасения, Место Орифламмы. Бессонные Огни для умерших, Место Орифламмы для живых. Очи Спасения: один и тот же огонь - огонь ночной и огонь дневной, не угасающий ни днём и ни ночью; один и тот же огонь - пламя Охры, Праматери-Огнезверя, восстановителя и хранителя служения Атлантики на Чёрной.
  
   Бессонные Огни для умерших - чтобы никто из покинувших землю не заплутал, не затерялся в теснинах скорбей. Место Орифламмы для живых - чтобы взыскующие правды, не нашедшие её в миру, приносили бы свои тяготы к вратам надежды. Новая Атлантика среди петлистых тенёт мирских установлений, земля-убежище, остров-острог в океане людской несправедливости: проходящий вратами надежды умирает для закона и живёт новой жизнью на выделенной земле. Орифламма, Пламя Охры - одинокий маяк, указующий путь возвращения к самому себе, к тем, кто тебя - живого, настоящего тебя - всегда любит и ждёт...
  
   Гена хотела умереть для Дома Страха, чтобы стать собой. Ей это удалось.
  
   Проживая долгую, странную, исполненную приключений жизнь, Гена многократно вспоминала Веро, понимала, что - родной, родной!.. - но связать с материнским образом Огнезверя Охры не могла: слишком мало знала про Веро, слишком плохо помнила свои корни. Однако весёлое ветреное пламя, прокатившееся сквозь затхлую стынь Дома Страха во дни её детства, полыхало за спиной, пело рассветным горном, звало в дорогу.
  
   О Неистовый Охра, Огнезверь-Праматерь, не проспеши мимо - я уже поднимаюсь, я иду!..
  
   Дети Атлантики, дети дорожных костров, дети мимоидущего Охры, поющего Охры - все они, все мы!.. Высокие Грифоны и бесстыдники-Артигемоны, их подгорный котёл с бульонными тётками и Неясыти с плётками, царевичи-Таголины и фигурки из храмовой глины... Все, все, все! - и неважно, кто старше его, кто моложе: дом, построенный Охрой, когда отбыли заложившие здесь фундамент - его дом, живущие в этом доме - его дети.
  
   Придорожной станцией была в эпоху Атлантики наша земля, пристанищем на пути: отдохни, странник, вспомни себя - кто ты есть, куда ты идёшь, кого ищешь?.. Гостеприимным кровом осталась она и тогда, когда одна за другой позакрылись дороги, заросли муравой, заколдобели-заколодели, колдовскими да гиблыми сделались торные раньше пути. Что за память осталась о тех временах, как поведать о них - какими стихами, какой прозой?..
  
   Листья алым зажглись - и
   Стали крови красней.
   Солнце уходит в выси
   На много долгих дней.
  
   Прощальную песню ветер
   Запел на первом льду.
   Простите, братья и дети,
   Что я за солнцем уйду...
  
   Последним масштабным проектом по встрече пришлых, который Старшие осуществили напоследок перед отбытием, было вселение на Землю Алестры неарийцев. Мероприятие было продумано основательно и растянулось не на одну сотню лет, участие в нём принимали не только местные Старшие, но и друзья-соратники из иных краёв - из тех самых, откуда пришли к нам именуемые ныне неарийскими народы. История сия исполнена печали и радости одновременно.
  
   Мы не знаем сейчас, что за беда вынудила множество живых существ покинуть свой мир, а может быть даже - свои миры: народы, о которых идёт речь, исходно весьма различались и стали единым целым лишь здесь, на новой родине. Возможно, это были дети разных планет, возможно - дети разных пород и видов с одной планеты; очевидно, что разным этносам покровительствовали разные Старшие, а это свидетельствует о важном. Память о сих различиях запечатлена в особенностях неарийских языков, коих на Земле Алестры великое множество, да ещё в остатках той доли фольклора, которая не связана с единым для всех неарийцев почитанием Великой Семёрки. Как бы то ни было, немалому числу живых существ разного происхождения пришлось искать прибежища в дальних краях. Может быть, их планета оказалась обречена гибели, может быть, она стала непригодна для жизни какой-то части своих обитателей, может быть, это была целая система планет; в любом случае, необходима была переброска с помощью транзит-локс - этих локс было задействовано несколько, и в их числе был Охра-Огнезверь.
  
   Нам неведомо, что за место занимал Охра в том узле жизненных связей, в том цветущем саду, в том бурнокипящем котле, который следовало "перевести" на язык новой плоти; ясно лишь, что, осуществляя сей "перевод", Охра буквально вывернулся наизнанку. Если в обычном случае транзит-локса проходит по сформированному ею из неё же самой каналу последней, чтобы воплотиться в иноприродном для себя теле и надолго забыть о прошлом, отдыхая от свершённого титанического труда, то Охра поступил иначе, вследствие чего надолго вынужден был забыть про отдых. В теле подвижной локсы, мерцающего огненного колеса, он стал появляться на Земле Алестры ещё до начала проекта - по завершении же трансляции родился в наш мир в семействе глобов, занимавшихся исследованиями темы границ жизни и смерти, и сразу же вновь принялся за дело. Трудно говорить о сроках, поскольку такого рода деятельность не бывает чем-то одноактным; важнее взглянуть на результат - а результатом Охриной работы явилось дивное древо шаманского служения, раскинувшее ветви на все стороны света. Сия умопомрачительная структура, не похожая ни на что принятое в ойкумене доселе, смогла взять на себя двойную нагрузку. С одной стороны, она оказалась способна осуществлять атлантическое служение внутри самой Земли Алестры: космические врата затворились, но ведь и по земным дорогам странствовало немалое число путников, нуждающихся в обретении себя, обретении мира с утраченными близкими. С другой стороны, шаманское служение сделало для пришедших в наш мир неарийцев подлинно невозможное: из бесприютных странников, навек лишившихся родины и корней, они превратились в любимейших детей возродившей их земли - плоть от плоти, исток от истока, лоза от лозы. Чтобы любить и быть счастливым, мало родить или быть рождённым, даже если в сие порождение вложен великий труд; любовь не живёт без песни, ей нужна непрестанная песнь благодарения, песнь ликования - именно такую песню и сложил неистовый Охра. Эта песнь - служение Великой Семёрки, в котором жизнь и смерть, прощание и встреча сочетаются воедино.
  
   Тающий лёд хрустален
   И снега в цвету.
   Из чёрных цветов проталин
   Я снова прорасту.
  
   Стрела цветка сквозная
   К небесам - из груди.
   Снова зима - знаю! -
   Ждёт меня впереди...
  
   Полноцветная радуга Великой Семёрки, Девять Духов-Братьев, вдохновенно изображённые Охрой в людских сердцах - это не портреты тех Старших, кто привёл неарийцев сюда, точнее, не просто портреты: это - основы мира, покровы мира, пламенеющее цветение мира. Ни один из Великих Духов не срисован с конкретного исторического лица, но все вместе они знаменуют любовный союз изначальных сил мироздания, которые так же едины в поддержании жизни, как едины Старшие в стремлении помочь своим детям, как едины были участники грандиозного транзит-проекта. Вся земля и все небеса, все надмирные и все преисподние движители вселенной - все они дышат любовью к порождаемым их творящей утробой мирам. Лики Великих Духов странны, порою загадочными и даже ужасны, однако это не более чем знак неожиданности, а неожиданность есть воплощенье свободы, из коей произрастает вся жизнь; прекрасные и уродливые, явленные и тайные, мирные и грозные, смешливые и серьёзные - Лики Великих Духов всегда обращены к нам. "Великие Духи как младенцы: ты им служишь, а они с тобой играют!" - такая поговорка бытует у шаманов от начала служения и доныне. Как обращаются с нами Великие Духи, так и нам должно обращаться со всеми; чем выше у шамана ступень посвящения, тем большие знаки внимания оказывает он тому, с кем встречается - ибо естественно для благодати распространяться от больших к малейшим, от сильнейших к слабейшим: принесённому для благословения младенцу шаман целует не только ладони, но и ступни. "Да хранят тебя все силы Тьмы и Света!" - таково от века шаманское приветствие любому входящему.
  
   Самые старшие Братья-Духи Великой Семёрки - Эл и Ол. Видимый лик Эла - Солнце, Ола - Луна; Эл владычествует всеми явными силами мироздания, Ол - всеми тайными. Представляется, что Эл главнее, ибо он царствует - однако Ол сильнее, ведь правит Ол. Тайной покрыты истоки и опоры, тайной окутаны изначальные основы каждой души, втайне зарождается новая жизнь - даже если всё совершается явно, сама суть жизни является тайной. Эловы - высоты, Оловы - глубины; Элова - ясность рассудка, Олова - сила прозрения. Эл благословляет действовать и управлять, Ол - вспоминать, зачинаться и умирать. Шаманы, служащие Элу и Олу, имеют семь степеней посвящения; Эловы люди на определённом этапе должны пройти отдалённые странствия и возвратиться домой с новыми знаниями, Оловы люди на определённом этапе начинают терять зрение плотских очей - но обретают внутреннее зрение. Внешним образом они становятся слепы, однако прекрасно ориентируются в пространстве и видят намного больше, чем до того, хотя в несколько иных формах и очертаниях; им нельзя выходить на дневной свет, чтобы не пострадать, однако в ночи не существует равных им по силе: какие страшные напасти не приблизились бы к земле, где обитает Олох - ночью он выйдет из пещеры и сокрушит противника, расточит его могущество в жалкую горсть изначального праха. Вместе с тем в обыденной жизни Оловы люди мирны и незлобивы, никому не указывают и не слишком подробно отвечают на вопросы - многое знание приносит много печали, и понести тяготу ответа в силах лишь тот, кто сумел сформулировать свой вопрос почти до волосяной толщины "да" или "нет".
  
   Брат, именуемый Пинна - Великое Древо, корни которого на небесах, крона же расстилается по земле, чтобы сочными плодами неустанно питать всех голодных. Мощь Пинны весьма редко оборачивается ударом по врагам, однако испытывать его терпение тем более не стоит: Пинна не расстраивается за себя, позволяет сечь и топтать свои ветви, попирать ногами плоды - однако горе тому, кто прейдёт черту в том чтобы обижать перед лицом Пинны малых и слабых; если войною пойдут деревья - не устоит никто. Пиннины люди практически не имеют меж собой различий в ступенях посвящения, не имеют также и особых ограничений, так что могут странствовать в миру, нося простую одежду воинов и путешественников; они могут браться за оружие, хотя, подобно самому Пинне, обычно с этим не торопятся. Знак Пинны - деревянный крест, не косой, как крест Шима, а прямой; ношение сего знака побуждает несведущих путать Пиннинов с христианами - что, впрочем, двояким образом не случайно: деревянный крест, на котором был распят Иисус, действительно изображал собою крест Пинны, и последователи Сына Человеческого встречаются среди людей Пинны не так уж редко. Следует, кстати, отметить, что шаманы вообще хорошо относятся и к иным вероучениям, и к их конкретным представителям - невзирая на то, сколько скорбей потерпели и от христиан, и от волхвов, и от служителей Властелина. Шаманы вообще соседи весьма добрые и терпеливые; к сожалению, нельзя того же самого сказать обо всех неарийцах в целом - хотя, конечно же, племена, долго жившие под рукой шаманов, эти качества в значительной мере сохранили.
  
   С Пинной сильно связан тот из Великих Духов, кого называют Лей или Лель - Хозяин Дождей, Владыка Верхних Вод. Лей и Пинна обычно приходят вместе, чтобы исцелить иссушённую землю, утолить её томление, насытить влагой и семенами. Лей благословляет любовные игры и плодоношение; "сети Лея" - это не только фигуральное обозначение разлитой в воздушных волнах истомы, но и вполне реальные гамаки, которые могут быть использованы как в священнодействии, так и в чистосердечных плотских забавах несведущих мирян. Сети Лея изукрашены, легки и притом прочны - в случае необходимости сетью Лея можно связать агрессора, обладающего недюжинной магической силой; угодив в эту сеть, враг зависнет в виртуальных пространствах шаманской суперсистемы и не сможет освободиться, покуда его не извлекут обладающие властью в ней. Вообще-то Лейлины, служители Лея-Леля, не грозные воины, а весёлые затейники телесного радования - но, как и любые шаманы, способны дать отпор, оказать сопротивление, защитить подопечных; как и любые шаманы, Лейлины отнюдь не всесильны, однако в реальном мире всесильных нет, и это большое благо.
  
   У Хозяина Дождей Лея-Леля имеется супруг, являющийся в Великой Семёрке "невидимым", то есть восьмым по счёту - и этот Брат именуется Охра. Образ Охры как одного из Великих Духов столь же мало соответствует реальному Охре-Огнезверю, сколь другие образы шаманского пантеона своим "прототипам"; здесь важна символика, а не специфические личностные черты. Охра, супруг Лея - "Кровь Земли", внутренний огонь твёрдого и хладного с виду вещества, оборотная сторона податливой, едва ли не бездвижной материи. Охрины, шаманы Охры, в священнодействии облачаются в женскую одежду и много времени проводят в исступлённых плясках с копьями. Охрины вспыльчивы и грозны; усматривая близ себя злодейство, они легко нападают первыми. Подобно Лейлинам и Пиннинам, Охрины никогда не стремятся причинить смерть, однако мощь внутреннего огня иной раз убивает противника наповал. Девочки, на которых почивает благодать Охры, отличаются особой, пламенеющей красотой; покуда они хранят девство, сила Охры ограждает их от любых напастей, при смене же статуса они становятся подобны прочим, их красота перестаёт сокрушать сердца, но и огненный щит отступает от них, чтоб не сразить ненароком супруга или возлюбленного.
  
   Боро, Хозяин Ветров - вновь один из "зримых", "счётных" Великих Духов. Нрав у Боро открытый, иной раз он дарит отдохновение и утешение, иной раз гневается и бушует; Боро покровительствует странствующим и плавающим, нередко сам отправляет своих людей в странствия. Боро - драчун-кутила, командир-воитель, но опять-таки не убийца: "Боро с бичом, а не с мечом" - его наиболее часто обращённый к людям лик. Борины много общаются в миру, могут водить отряды, распоряжаться охотой, хорошо понимают в конях, легко становятся князьями; один из западных Боринов умудрился даже сделаться основателем Царского Дома на Востоке - эта историческая фигура именуется Тагол Великий Борилих, а произошедшая от него династия, правившая на Востоке несколько тысяч лет, называется Таголинами, Таголинской.
  
   Далее следует необыкновенная пара - Хозяин Костров и Шим. Не сыщешь среди Братьев-Духов более непохожих: Хозяин Костров столь яростен и неукротим, что даже его подлинное имя вне служения произносить не стоит, чтоб ненароком не призвать его в ипостаси беспощадно карающего - Шима же по справедливости именуют Тишайшим. Шаманы Костров не носят никаких обетов и запретов, имеют полное право проливать кровь, иногда им достаточно лишь направить клинок, чтобы враг упал замертво или чтобы пространство заполыхало как поливаемое лучом огнемёта; служители же Шима строжайшим образом соблюдают себя от причинения насилия и от крови, пребывают в созерцании и хранят девство. Шима зовут Молчаливым, именуют Хозяином Звёзд и Хозяином Снегов, его владычество связано с нетронутостью мироздания-до-творения; одним из его символов является косой крест, изображающий изначальный кристалл вселенной. "Шим - свет мира, мир - боль Шима" - такая надпись бывает на этих крестах, и смысл её в том, что сотворение всегда несёт не только радость, но и печаль - ведь, отделяя живое от себя, ты далее не можешь уберечь его ни от его собственного, ни от чужого зла. "Свет" в первой части сей формулы - символ сотворения: осветить, сделать явным, вывести из области тайного, не-знаемого, не-сущего, показать, поименовать - это и значит сотворить, дать сотворённому отдельное от себя имя и отдельную жизнь, причинить и ему, и себе одновременно и боль, и отраду. Одно из значений тайного имени Хозяина Костров - того самого, неназываемого обычно имени - и есть "Свет", он же - Огонь творящий, Огонь претворяющий, Огонь, который может и преобразить, и уничтожить; эта пара Духов-Братьев являет собою разные лики одного и того же Бытия. Бывает, что служить Шиму приходят тихие юноши, пребывающие в безмятежном созерцании и воздержании до срока - после чего сердце их приходит в смятение, и тогда Шим отправляет их служить своему Брату. Они могут долго быть шаманами Костров, пройти все искушения путём страсти, путём убивающего и животворящего пламени - после чего в сердце своём истомиться по тишине, и тогда Шим принимает их обратно. Именно таким служителям, опытно познавшим бытие старцам, а не молчаливым нетронутым юношам, открывает Шим тайну своего двойничества с Хозяином Костров: сии двое - не просто возлюбленные близнецы, их единство ещё глубже: это - один и тот же Великий Брат. Некоторым из принявших такую истину всем сердцем открывается и следующая ступень познания: они становятся способны понять, что все Семеро, они же Девятеро Братьев - на самом деле Один Брат, порождающий всех остальных братьев внутри Себя, и братьями этими являются не только Великие Духи, но и все живущие во Вселенной.
  
   И наконец - самый загадочный, самый неопределимый словами, неуловимый, невидимый, тайный девятый Брат. Имя его - Сад, точнее - Райский Сад, и незрим он не потому, что сокрыт в недосягаемой дали: наоборот - Райский Сад неотлучно, неотделимо пребывает вместе с другими Братьями, вместе со всем творением, но увидеть его можно только если искать его всей глубиной сердца. Райский Сад поддерживает и питает мироздание извилистыми цепкими корнями, покрывает его шелестящими солнцем кронами, дружески охватывает могучими ветвями; Райский Сад выглядывает из открывающихся бутонов и подмигивает мотыльковыми крыльями, смеётся и поёт птичьими, лягушачьими, цикадьими голосами. Служители его называются Садовы, а в легендах и сказках именуются "демонами преображения", так что те, кто слушает эти сказки, не всегда понимают, что речь идёт о человеческих существах; Садовы обитают в кронах деревьев, они неуловимы, как тот, кому они служат - и увидеть такого, а тем более ухватить, хотя бы на миг удержать его в руках - особое счастье. "Кем ты хочешь быть?" - спросит уловленный Садов, и ты можешь назвать любое служение в мире, любое искусство, любое творчество: если ты сумел высмотреть его среди ветвей и поймать - нет сомнений, он сумеет и научить тебя тому, чего желает твоё сердце.
  
   Что рассказать ещё о Великой Семёрке - Девятке - и о тех, кто с ней дружит?.. Многое, многое можно поведать, но покамест на это ни времени нету, ни сил. Скажем ещё, что шаманы обращаются к тем, кому служат, словом "Князь" - и что это весьма интимное обращение, свидетельствующее об отношениях возлюбленных. Скажем, что образ Охры, обитающий в сем пантеоне на правах незримого-несчитаемого, напоминает тайную роспись художника на полотне - где-нибудь в уголке, затейливо спрятанную среди изогнутых веточек или в узоре ограды; скажем, что этот причудливый и смиренный знак сам похож на сокрытый, вплетённый во всё мироздание образ Сада. Скажем, что рассматриваемое творение Охры-Художника, Охры-Сказителя, Охры-Поэта обладает гигантской мощью - и сила шаманской суперсистемы не только в том, что она задействует изначальные структуры, по-прежнему курируемые нашими Старшими, но и в том, что нарисованные Охрой фигуры Великих Духов подлинно обрели в этой - самой поэтической на Земле Алестры! - суперсистеме жизнь.
  
   Великие Духи абсолютно не совпадают со своими "прототипами", да и вообще о прототипах можно говорить весьма отчасти - "всё" срисовано со "всех" - однако поскольку в ней с самого начала задействованы общие силы и общие каналы, то на призывы к Великим Духам отзываются многие ЭИС, как Старшие, так и их нынешние потомки; и в любом случае эту огромную сеть неустанно поддерживает сам Охра. Как именно совершается всё это, понять непросто - ведь непросто понять даже то, что творится внутри у сколько-нибудь значительного компьютера, а уж тем более - в реальной жизни. Ясно одно: суперсистема шаманского служения, созданная Охрой, живёт и действует, легко стыкуясь с другими структурами, в ней и через неё живут и действуют многие известные, неизвестные и малоизвестные лица - исторические, сказочные, архетипические. Однако добавить пару слов о "прототипах" всё-таки имеет смысл.
  
   Прежде всего следует сказать о Струве - точнее даже, о Струвах, их двое, Старший Струв и Младший Струв, но важнее говорить о Старшем. Струв-старший носит имя Ствол, даже Ствол Мира, и почитается глобами как создатель и взращиватель многих форм растительной жизни - прежде всего в океане, но и на суше тоже. Имя "Ствол" не случайно: он сильно связан с деревьями, и многие разумные растительные формы являются его друзьями и потомками - как на Земле Алестры, так и в иных краях. Своё гигантское тело в океане он постепенно расточил, раздал на питание ближним и дальним - сформировав не только Струва-младшего как своё непосредственное дитя, но и значительное количество видов мельчайших морских тварей, того самого планктона, от жизнедеятельности коего кормятся глобы. Легко усмотреть струвовские черты в образе Великого Древа Пинны - в общем-то, это самый узнаваемый прототип - однако сейчас нам даже более интересен другой момент. Струв-старший сыграл огромную роль в организации предыдущего массового переселения на Землю Алестры - того самого, когда к нам прибыли вейвы. Струв предвидел гибель Луны Вейвов и много сделал для того, чтобы заблаговременно подготовить её жителям пути к эвакуации; то, что в итоге оттуда спаслись одни лишь вейвы, не его вина. Есть основания полагать, что для Охры вся эта трагедия значила исключительно много.
  
   Ещё одна важная фигура-прототип - это Бор (Бурь), Повелитель Ветров, чьё имя было взято Охрой практически без изменения. Бурь много работал с воздушной стихией - изучал нюансы, прорабатывал оптимальные для развития жизни схемы; он издавна странствовал в иных мирах, и всё указывает на то, что Охра успел поработать с Бурем плечом к плечу ещё до своего рождения на Земле Алестры. Образ ветра странствий в символике Охры не менее важен, чем образ пламени странствий - можно даже сказать, что в некотором смысле это единый образ. Как уже было сказано, именно с Повелителем Ветров связано странствие Таг?ла и основание им династии на Востоке, однако об этом ниже.
  
   История гибели Луны Вейвов и вселения вейвов к нам естественно вызывает ассоциации с историей прибытия неарийцев. Попав на Землю Алестры гораздо раньше, бедные вейвы так и остались народом бесприютных странников, хоть и были приняты как родные - неарийцы же сделались символом единения людей с заново породившей их землёй. Конечно, сам способ переселения вейвов был иным: будучи опытными ходоками по межмировым трассам, вейвы не нуждались в помощи транзит-локс, поэтому не получили такого мощного эффекта "усыновления", как неарийцы; однако более важным фактором, как уже было сказано, представляется песнь благодарения, сочинённая для неарийцев Охрой. Мы не знаем, какую роль играл Охра в той системе, которую транслировал к нам сюда - однако видится, что с её гибелью он и сам лишился всего: лишь на личном опыте познав боль утраты, лишь кровью своего сердца можно написать такую песнь, чтобы в ней отозвалось содрогание сердец всего народа - всех тех, кто стал единым народом именно в этом содрогании. "Всходы" - так вернее всего следует переводить название сего нового народа: "всходы" - ростки обновлённой жизни, прошедшей сквозь смерть. Корень "ар", означающий "возвышаться-вставать-восходить", в именовании "арийцами" вейвов означал скорее "возвышающиеся", "высокие" и даже "волны" ("вейвы" в числе прочего значит и "волны") - название же "неарийцы" даёт корню иной пафос, и этим пафосом проникнуто всё неарийское мировосприятие. Неарийцы, нео-арийцы, новые всходы - имя-песня, сотворённое познавшими боль, имя-песня, способное эту боль утолить.
  
   Оттаивая, капелью
   Плачет земля моя -
   Но уже запел я
   Языком ручья.
  
   Гудящий лист весенний
   Подпоёт на ветру.
   За тысячу воскресений
   Я тысячу раз умру -
  
   В каждой игле сосновой,
   В траве, примёрзшей ко льду -
   Я умру, и снова
   Из темноты взойду...
  
  
   2. Менгры пятнистые, вольные странники
  
  
   Нет, Веро не был шаманом, не был особого рода избранником небес - да стоит ли выискивать избранников на земле, сделавшейся матерью стольким прошедшим сквозь небеса, чтобы возлечь на её груди?.. Нет среди нас таких, кто бы не был потомком особого рода: все мы, живущие здесь - дети Охры, все - избранники ветра, огня и пути. Всякий род, всходящий на этой земле - род особый; каждый рождающийся волен без счёта, пригоршней черпать сокровища предков, выбирая в них то, что по сердцу именно ему, дополняя их тем, что ответно рождается именно в его сердце. Тысячи славных родов, тысячи поколений: двое рождённых в один час, из одной утробы протянут руки во тьму - и выловят совсем разное, разные линии предков высветятся в их судьбе, разные струны даров запоют в их естестве. Более того: каждый рождающийся волен сказать "я - никто, мой род начинается мной, мой отсчёт ведётся с нуля!" - и сей выбор будет не менее благословен, не менее одобрен предками, чем желание следовать дорогой любого из них. Такой выбор зовётся выбором белого человека - и открывает миру новые, не изведанные доселе тропы.
  
   Да, у Веро имелась-таки особенность, роднившая его с обитателями Дома Страха более чем первого встречного с ближайшей, скажем, автобусной остановки; особенность сия заметна была и невооружённым взглядом, однако обычно в глаза не бросалась. Это были пятна - так называемые леопардовые, они же царские, пятна, целых четыре пары, симметрично располагавшихся на его худощавой спине; леопардовые пятна выглядят иначе чем грифоновские, однако суть и происхождение тех и других, несомненно, схожи.
  
   Грифоновские пятна, то более, то менее заметно проступающие на коже большинства представителей грифоновской породы (у некоторых, правда, и вовсе скрытые) - это та самая черта, из-за которой грифонов называют "стоглазыми стражами" или просто "стоглазыми". Наименование сие имеет не только внешний, но и внутренний смысл: грифоновские пятна являются своего рода "органами чувств", точнее говоря, сенсорными зонами, позволяющими своим обладателям воспринимать окружающий мир в существенно более широком спектре, чем те, кто их не имеет. Повторим, грифоновские пятна далеко не всегда видны извне - однако владеющие внутренним зрением обычно описывают грифонов как сказочных, порою крылатых, всегда покрытых множеством глаз существ: "я сделал к ней шаг, и десятки её очей, вразнобой плещущих ресницами, распахнулись настежь и уставились на меня..." В реальности пятна грифонов на глаза не похожи, с сим органом чувств их роднит только зоркость; они располагаются по всему телу и, будучи парными, выглядят как произвольно разбросанные, поскольку пятна в паре активны поочерёдно и, стало быть, поочерёдно лучше заметны. Мистический образ грифона как стоглазого бессонного часового, одни очи которого бдят, а другие отдыхают, заставляет вспомнить о Гарденокте-старшем, Великом Ночном Страже, одним из телесных обликов коего было громадное чёрное облако с множеством мерцающих глаз - что не удивительно, ибо матерью грифонов Чёрной является Гарденокт-младший, весьма значимое дитя Гарденокта-старшего, порождённое Алестрой.
  
   Леопардовые пятна Таголинов - "царские пятна", общеизвестный признак мессировской, то есть царской, династии - имеют сходный смысл, хотя их бывает существенно меньше, чем грифоновских, и они открывают куда меньший спектр возможностей. Есть все основания полагать, что леопардовые пятна являются производными от грифоновских; в частности, сие отражено в легенде о происхождении Тагола - впрочем, об этом ниже. Леопардовые пятна располагаются на спине, симметрично справа и слева, и в обычном случае их бывает не более четырёх пар, одна под другой. Царские пятна могут быть не видны, могут внезапно проявиться при каких-то особых воздействиях, могут быть более и менее яркими - всё это отчасти коррелирует с состоянием здоровья и степенью активного владения дарами крови, однако данная корреляция не слишком значима. Носителями леопардовых пятен является огромное количество родов и фамилий на Востоке и Западе, притом если на Востоке они однозначно определяются как родня таголинской династии, то на Западе, где многие о Таголинах и слыхом не слыхивали, пятна могут восприниматься просто как отличительный признак конкретного княжеского семейства.
  
   Поскольку родственники Веро были гражданами не западными, а восточными, то о родстве семейства с мессировским домом было известно с царских времён и не забыто даже после падения короны, несмотря на определённую сомнительность этой славы: своё фамильное имя, Оближние, семья получила после смутно-анекдотической истории с подделкой, когда некто выдавал себя за мессира инкогнито, однако не был за это строго наказан, лишь только на семейство его была возложена обязанность по приёму и воспитанию некоторых незаконных детей царской крови. Наименование "Оближние" содержит намёк и на обман ("облыжный"), и на обязанность ("ноблес оближ"), так что в семье предпочитают объяснять его шуткой, что они традиционно пекутся-де о ближних! - и стараются больше помнить о великих именах своих родичей типа того-самого-Аверкия или того-самого-Олоферна, нежели о фамилии. Однако о родственниках Веро мы лучше поговорим погодя, а сейчас обратимся к истории самого Тагола. Сведения о жизни Тагола и о начале его правления на Востоке у нас по преимуществу легендарные - впрочем, легенды и мифы отлично передают нюансы восприятия событий современниками и потомками, а это самое нам как раз и нужно.
  
   Полное титулование Тагола звучит как "Тагол Великий Борилих", из чего следует, что среди своей группы служителей Боро он был старшим, поскольку Борилихом именуется старший из Боринов в данном месте; впрочем, если Борин всего один, он также может зваться Борилих. Кроме того, нам неизвестно, был ли Великий Тагол Борилихом ещё на Западе или стал им уже на Востоке, когда сделался главой целого дома, служащего Боро, Повелителю Ветров. О происхождении и детстве Тагола легенда рассказывает так.
  
   Некогда один Борин обитал в диких лесных краях. Там было очень малолюдно, и старому шаману неоткуда было взять себе ученика. Он стал ворчать и упрекать своего Князя, зачем тот привёл его в такие земли, где некому даже принять у Борина служение?.. Тогда Боро указал ему куда идти, и шаман нашёл место, где в леопардовом гнезде сидел хорошенький маленький мальчик, пятнистый, как детёныш леопарда. Борин забрал его в ученики и отмыл от пятен, однако когда кошка леопарда пришла и стала лизать ребёнка, пятна проявились вновь. Видя огорчение наставника, маленький Тагол стал сам отмывать пятна с себя - и они остались лишь там, куда он не дотягивался, то есть на спине. Старый Борин учил Тагола премудростям служения, а Тагол то и дело смеялся и на всё говорил: "а я и сам так умею, а я и сам это знаю!" - и непонятно было, дурачится он или оно и правда так. Он и вообще оказался исключительно дурашливым - редкостно дурашливым для грифоновского ребёнка, каковым, судя по вышеописанным признакам, был: не иначе как его родителем был сам Весельчак Боро!..
  
   Повзрослев, Тагол остался таким же сумасбродным, стремительным и неуёмным; и на Западе, и на Востоке у него была тьма-тьмущая женщин и море потомства. Говорят, что когда он пришёл на Восток, то гулял по бескрайним просторам как вольный ветер - и что тамошние жители радовались дыханию перемен, устав от междоусобиц и дрязг своих собственных мелких князей. Основанная Таголом династия должна была принести подданным мир, полные закрома и весёлые дорожные песни; что из этого было исполнено, что не было?.. - судить об этом не так-то легко. Факт, что Таголинская Держава просуществовала около трёх тысяч лет, и что на дорогах чаще встречались бежавшие из Волхвитской Империи к Таголинам, чем наоборот; иной факт, что дело кончилось кровавой смутой, так называемым Восстанием Вожаков, и что причины сей смуты кроются не столько в закулисных интригах иноземцев, сколько в том беспределе, который при попустительстве таголинских мессиров творили лорды. Таголинские владыки оставались такими же щедрыми жизнелюбцами, какими были раньше - однако к исполнению обязанностей по защите народа от тягот относились всё более и более безответственно.
  
   В идеале царствование Таголинов на Востоке должно было выглядеть так. Наименование "Таголины" означает не только "дети Тагола", на что непосредственно указывает ударение, но и "шаманы Тагола" - как если бы они были "Таголины", подобно наименованиям "Борины, Пиннины, Лейлины" и пр. Подразумевается, что Тагол Великий Борилих пребывает в сонме Боро на правах одного из младших духов (как оно с особо отличившимися шаманами нередко бывает) и содействует Повелителю Бурь в его владычестве, а Таголины, дети и служители Тагола одновременно, содействуют непосредственно ему самому. Задача Тагола, за которую он взялся ещё при жизни и не оставляет доныне - устраивать благополучную и справедливую жизнь народов Востока, вверившихся его власти. Тагол управляет Востоком по благословению Великой Семёрки и является мессиром (то есть старшим, главой дома) прежде всего по отношению к тем, кто почитает Великих Духов, однако просить у него покровительства могут и те, кто исповедует другую веру. То же самое служение несёт и любой из потомков Тагола, восседающий на его престоле, а также прочие, кто не царствует непосредственно, но помогает своему родичу-мессиру. Таким образом, Таголины - это по преимуществу потомки Тагола (хотя и не только, могут присоединяться и люди другой крови), в статусе младших шаманов помогающие мессиру, как старшему из Таголинов по сану, праведно и добропобедно править Востоком. Так, например, под рукой мессира находятся четверо "князей ветров" - четырёх ветров в соответствии со сторонами света - которые могут не иметь в себе царской крови, однако по статусу считаются детьми мессира и его соратниками-Таголинами.
  
   Теперь необходимое уточнение относительно царской крови. Как расшифровано выше, наименование "Таголины" - это указание не на кровь, а на служение, сама же кровь именуется иначе. Основных линий, несущих в себе царскую кровь, всего несколько, и они носят фамильные имена Менгры, Мардры, Мандры, а также подобные им и производные от них ("менгры" - это то же самое, что леопарды или ягуары: быстрые и гибкие пятнистые кошки, которые почитаются зверьми Боро). Указанные линии дробятся на неисчислимое количество фамилий, обитающих и на Востоке, и на Западе; чада этих семейств носят более или менее заметные царские пятна. К числу потомков мессировского дома относятся и вышеупомянутые Аверкии-Оближние, и пребывающий в совершенно особом статусе Клан Стражей. Относительно Клана Стражей с самого начала было определено, что дети Клана ни при каких обстоятельствах не должны претендовать на престол - прочие же разнокалиберные носители крови теоретически могут на него надеяться.
  
   Интересный момент относительно царствования на престоле Востока состоит вот в чём. Начиная с эпохи Восстания Вожаков и до последней поры официального мессира на Востоке не имелось - однако время от времени бывали мессиры тайные. В некий момент какому-то из потомков царских родов бывало открыто, что на нём, например, сошлись родственные линии, так что было бы очень здорово, если бы он согласился стать мессиром. Такое предложение делалось не в реале и не людьми - это было обращение через ментальные каналы, иногда во сне, иногда наяву, но всегда как нечто довольно-таки экстраординарное. В давние времена, когда люди были больше привычны к общению с глобами, локсами и старыми суперсистемами, подобные явления никого не удивляли, в последние же времена само такое событие могло оказаться весьма травматичным. Естественно, что в случае изъявления кандидатом согласия никакого реального "правления" не подразумевалось: поскольку Восток уже много сот лет придерживался антимонархических установок, то мессирствовать можно лишь мистически - то есть быть отцом народа и ответчиком перед Небесами за все ужасы и беды, которые в стране происходят. Попросту говоря, кандидату предлагалось занять одно из ключевых мест в суперсистеме, связанной с таголинским царством, чувствовать на себе жаркую боль удалённых от него людей и событий, обращаться к призывами к Небесам по поводу этих болей и бед, просить помощи, взывать о милости, а также пытаться мысленно достучаться до совершающих злодеяния и остановить их, а также поминать усопших и всякое такое прочее - короче, в полной мере исполнять священное служение, не имея никаких прав силы, кроме силы духа. Ещё один замечательный нюанс положения был вот какой: в идеале человек, занимающий место на престоле, даже если он является тайным мессиром, не должен скрывать своего служения от окружающих - и, будучи замечен и спрошен, обязан честно отвечать, что является правящим мессиром Востока. Понятное дело, что первым следствием такого признания будут насмешки, в дальнейшем же вообще что угодно, вплоть до тюремного заключения или принудительного лечения в психушке. Принимающий на себя тяготы мессирства должен принять и это - справедливо, чтобы предстоятелем за больную и безумную страну был больной и безумный царь. Как ни удивительно, согласные исполнять сие служение систематически находились - менгры пятнистые, вольные странники порою бывают готовы пойти ещё и не на такое...
  
   Служение тайного мессирства не может не вызывать ассоциаций с рядом интересных явлений в области сакральной истории. Прежде всего приходит на ум специфическая роль так называемых "волхвитских царей" (они же "волхвитские безумцы"). Волхвитская держава была теократическим государством, во главе которого не стояло конкретного правителя - там правила олигархия с незанятым троном Бога Всевышнего в центре, Чьим Именем все решения и выносились. Те же, кто именуется "волхвитскими царями" или "вохвитскими безумцами", были нищими бродягами, не владеющими имуществом, не пользующимися магией и не поднимающими руки в свою защиту - однако словом они могли обличить, призвать к покаянию, открыть тайну души, сделать пророчество... Они не возбраняли малым детям таскать себя за шею на верёвке, кормить себя чем попало в грязи и укладывать спать вместе с мышами и ящерицами - у волхвов принято, чтобы дети забирали безумцев и делали с ними всё что им заблагорассудится - и при этом молились за всех, кого встречали на своём пути, предстояли за державу и за весь народ. Прочие волхвы трепетали, глядя на них, и старались подвергнуть их дополнительным издевательствам, чтобы подвиг юродствующих царей был ещё краше. Оказаться на месте такого всеми гонимого странника было предметом мечтаний практически любого изощрённого циника, отпетого интригана и безжалостного мучителя волхвитских кровей - такие вот парадоксальные существа эти волхвы, именно этой парадоксальностью они неистребимо живучи и неимоверно красивы; впрочем, покамест о волхвах довольно - имеется и ещё один значимый пример.
  
   Служение тайного мессирства заставляет вспомнить о тех, кто именуется глобами Сростка. Глобы Сростка - особая ветвь Обитателей Глубин, происходящая от вышеупомянутого Ночного Стража, Гарденокта-старшего; специфика глобов Сростка в том, что при рождении они не отделяются друг от друга, а продолжают развиваться один на другом, что не может не сказываться на их физическом и душевном состоянии. Глобы Сростка чувствуют себя как люди живущие в чудовищной тесноте, скученности, вынуждены невольно постоянно причинять друг другу боль - и вместе с тем они очень трепетно любят друг друга и зачастую боятся отрываться друг от друга даже когда у них появляется такая возможность. Глобы Сростка понимают, что они больны не только телесно, но и душевно, что они безумны, и поэтому добровольно ограничивают себя в своём могуществе; огромные силы, присущие им от рождения, от скученности значительно увеличиваются - так что если бы они не сдерживали себя сами, на Земле Алестры могло бы произойти гораздо больше бед. Глобы Сростка очень чувствительны, горячи, болезненно неравнодушны по части жалости и справедливости, они неустанно мысленно обозревают ойкумену из конца в конец; за годы существования Сростка их народилось великое множество, так что даже когда большая часть из них спит или пребывает в беспамятстве, всегда найдутся те, кто захочет принять в тех или иных делах суши живое участие. Кроме того, глобы Сростка нередко воображают себя так называемыми "глобами бомонда", то есть обычными глобами, кем-либо из ныне здравствующих или общих с ними великих предков - поэтому если бы они во всю мощь двигали силами, коими обладают те, в кого глобы Сростка "играют", ойкумене могла бы быстро прийти крышка. Понимая всю сложность положения, глобы Сростка "связали" себя и вдобавок вручили власть над собой кое-кому из своих ближайших родственников, относящихся к бомонду; между прочим, означенные глобы бомонда по своим занятиям и убеждениям - экологи, так что наше общее везенье, что они, по примеру родных из Сростка, также не используют свои силы во всю мощь и не ставят человечеству ультиматумов. Глобы Сростка видят и показывают себя в образах гигантских фигур со связанными за спиной крыльями - эти крылья одновременно являют собою рукава смирительной рубашки. Добровольное самоуничижение, смирение себя до положения безумца, чтобы использовать свои силы лишь для таких дел, которые не причинят зла, прежде всего для призывов о помощи - сия картина весьма сходна с положением тайных мессиров Востока. Всё это заставляет предполагать, что именно глобы Сростка работают с таголинской суперсистемой, приглашают на царство тайных мессиров и вместе с ними несут скорбное бремя сего служения; кто из них конкретно этим занимается, на данный момент сказать затруднительно, да оно и не важно. Когда таковые пред нами объявятся - тогда и поговорим. Есть и ещё один специфический момент, побуждающий нас уделять глобам Сростка столь пристальное внимание: дело в том, что они сыграли особую роль в нашем собственном прибытии на Землю Алестры; к этой теме мы непременно возвратимся, когда будет кстати.
  
   Теперь об Орифламме. Наименованием "Орифламма" обозначаются два разных предмета: исходное значение слова подразумевает определённое мистическое явление - знамение свыше, знак ободрения со стороны Великих Духов - вторичное же значение относится к таголинскому знамени, которое по традиции с вышеуказанным мистическим явлением связано. Разумеется, первое значение этого слова волнует нас несравненно больше, чем второе.
  
   Орифламма - Пламя Охры, Огонь Огня, Свет Пламенного Луча, Факел Протуберанца - переводить это слово можно множеством способов, и все они будут так или иначе связаны с именем Охры-Огнезверя, с его творческим трудом, с его вдохновенной поэмой служения Великой Семёрки. Орифламма как явление - это всегда знак поддержки, знак освобождения; Орифламма всегда привязана к конкретной ситуации, но она не обязательно являет себя в сокрушительной силе: например, это может быть солнечный зайчик или лунный проблеск, подсказывающий спасительное направление или время. Местом явления Орифламмы нередко бывает точка восхода или захода солнца - оттуда исходит необыкновенно яркий луч, иногда радужный, указующий на участие Семёрки в судьбе того, кто этот знак наблюдает. Бывает, что Орифламма являет себя в виде внезапного и краткого пожара, мощного как огненный водопад, сокрушающего стены, оплавляющего каменную кладку; явление Орифламмы в виде танцующей или нападающей Огненной Кошки тоже многократно зафиксировано. Считается, что Орифламма непременно оставляет материальный след - свидетельство, что это действенное участие Сил, а не видение или фантазия, но вместе с тем и сама спасённая жизнь признаётся достаточным материальным следом. Орифламма может быть ответом на призывание, а может быть и неожиданной помощью. В поздние годы, когда о служении Великой Семёрки на Востоке было забыто, Орифламмой нередко сопровождались активные действия шаманов Костров - простых с виду сантехников, проходчиков, шоферов-дальнобойщиков и так далее; сколько известно случаев, когда эти неброские люди как бы случайно оказывались в местах совершения страшных вещей и приносили нежданное спасение силою неистового Охры-Огнезверя, Света Опаляющего и Претворяющего.
  
   Будучи не материальным предметом, а явлением, знамением, Орифламма не может быть удержана - однако может быть так или иначе зафиксирован её "след", то самое "место", на котором она была явлена. Знаменитое таголинское воинское знамя, именуемое "Синь Милости" ("синь" - это и значит "знак, знамя"), представляет собою именно такой "след Орифламмы", поскольку история возникновения сего стяга связана с соответствующим явлением. Вынесение и установление Синя Милости впереди воинства есть дерзновенное указание на то, что здесь - место Орифламмы, сейчас здесь непременно будет явлена благая сила Семёрки. На это упование следует равняться воину - идти вперёд, зная, что ты сейчас в рядах сонма Великих Братьев, и вести себя соответственно. Поэтому такое знамя именовалось также "Ординаром" (в смысле "линия равнения", "воинский порядок", "образец"). Имя Ординар бытовало как одно из имён, принятых в царской семье; последнего мессира династии звали Ординар Менгр, что многократно давало повод как для патетики, так и для злых шуток.
  
   Во времена расцвета атлантического служения на Чёрной существовала географическая точка, называемая Место Орифламмы. Разумеется, она была связана с местами расположения Бессонных Огней, но с ними не совпадала: Бессонные Огни светили пересекающим границу жизни и смерти, Место же Орифламмы предназначалось только живым - оно знаменовало врата града-убежища, в котором можно было укрыться от преследований мирских властей, отрезав себя от жизни в обществе и приняв законы земли-убежища, земли кромешной. Основание этого убежища связывают с именем царевича Романа (именуемого Ромэн, Мэн). Мэн был одним из многочисленных побочных детей таголинского гнезда, стать мессиром ему не светило, да он и не рвался; рассказывают, что ещё малолеткой он соорудил себе "корону" из иван-чая (трава погорельцев, осуждённых, неудачников), щедро снабдил её щепками, изобразив забор, красовался в ней и утверждал, что никакой иной - помимо этого - царский венец его не интересует. Мэн был хулиганом, не боялся огребать за свои выходки колотушки, и чем дальше, тем больше стремился не просто буянить, а в меру своего понимания восстанавливать справедливость: кулаками заступался за обиженных, отнимал и возвращал награбленное и так далее. Чем дальше, тем яснее становилось, что скоро терпению общества придёт конец. Однажды во сне Мэн увидел город-убежище, где нашёл покой, уже будучи беглецом - это был город мёртвых, и здесь все были готовы отнестись с сочувствием к самым отъявленным преступникам, ибо прошлое прошло, а новое ещё не началось. Проснувшись, Мэн спросил у шаманов: почему на его родной земле получить отдых и мир можно надеяться лишь мертвецу, в то время как это важно именно для живых? Шаманы дали царевичу понять, что позаботиться о строительстве такого убежища следует ему самому - и лучше бы ему поторопиться, пока он ещё не лишён власти сие организовать. Мэн послушался совета и выстроил на Чёрной острог, где укрывался от преследований сам, а также содержал других нарушителей спокойствия - статус позволял ему владеть собственной темницей. Туда он взял своего малолетнего сына и вовремя успел передарить ему острог, прежде чем его самого лишили прав состояния; далее он как бы содержался в остроге у собственного сына. Позже вследствие интриг приговор Мэну ужесточили, так что права состояния отобрали и у его потомков до третьего колена, но к этому времени его сын успел вручить землю с острогом своему старшему другу и воспитателю, на которого данные судебные репрессии не распространялись. Острог специализировался на сложных случаях - ведь для того, чтобы не просто быть недовольным, а настаивать на несправедливости приговора, нужно уметь отстаивать собственное мнение, по крайней мере у себя в уме. Надо полагать, дело касалось тяжёлых преступлений, ибо из-за терпимого наказания бежать через всю страну и навсегда закрывать для себя возвращение в общество смысла нет; хотя случаи оправдания, как и выкупа за преступление, исторические легенды отмечают.
  
   Та самая выходка, за которую Мэну было назначено - а потом и ужесточено - наказание, состояла в том, что он устроил поджог, чтобы покарать жадного бессердечного лорда и его семью. Этот лорд нещадно обирал своих людей и при этом транжирил имущество - буквально как будто огонь пожирал собираемую дань. Последней каплей оказалось то, что лорд повыгнал крестьян из домов на мороз в канун Солнцеворота, мстя им за припасы, утаённые для праздника: мол, мне недодали - и вы этим не воспользуетесь, грейтесь небесными светилами и далёкими огнями моей усадьбы, где я буду праздновать! Семья лорда одобряла его. Лорд покинул село, оставив малое число стражи для присмотра за сельчанами, чтоб никто не смел вернуться в дома до петухов - и огненный петух не замедлил явиться.
  
   Мэн приехал на рыжей кобыле, повязавшись красным платком, объявил стражникам, что хозяин (хозяин или Хозяин?!) отпускает их, а караул будет нести он - посланник. Единственному, кто заартачился, Мэн сунул под нос свой расшитый пламенными узорами платок и прошептал: "ты что, не понял, кто я? жить надоело? забыл, какой праздник наступает?" Этого оказалось достаточно, но потом послужило поводом к обвинениям, когда сгорел человек: обвинители настаивали, что Мэн навлёк эту беду, всуе призвав Хозяина Костров. Сельчанам Мэн велел идти домой и праздновать; тем, кто не смел, надавал по шеям и загнал в дома, а сам поехал к усадьбе лорда. Пользуясь тем, что все ушли пировать, он вывел скот, нагрузил сумами с провизией и отправил вон (уведённый крестьянский скот своим ходом вернулся в деревню), поджёг служебные постройки, а потом, вновь повязавшись красными платами, заявился в зал к пирующим и велел им выходить, если жизнь дорога. Лорду Мэн сказал: я добрей тебя, хоть люди и считают меня суровым - в праздник ты будешь греться не свечами моего Молчаливого Брата, а жаром от награбленного добра!.. К сожалению, мистификация не завершилась полным успехом: Мэна опознали и подали на него жалобу мессиру, а поскольку при пожаре погиб-таки человек (возможно, спал пьяным, даже нельзя исключить, что и без пожара не проснулся бы, так как был старым пьяницей), то виновника объявили извергнутым из царской семьи и лишили прав на приобретённую землю. Однако, как уже было сказано, острог удержался и продолжил свою жизнь; в общей сложности убежище просуществовало около пятисот лет, потом наступил упадок и запустение. Собственно Место Орифламмы, где находились врата надежды, через которые входили и выходили ищущие убежища и где в случае необходимости происходили встречи острожников с близкими, неприятелями и пострадавшими, после запустения оказалось занято сынами Клана Стражей - это были те самые Дельфины, обитатели Дельты, которые отделились от прочих и прошли вверх по реке, объявив себя равными шаманам восстановителями атлантического служения. Достигнув Места Орифламмы, новые атланты основали там дивный город Пойма, назвали его убежищем, а себя нарекли детьми Поймы. Чем в действительности обернулось сие начинание для Клана и всей ойкумены, стало ясно лишь много сотен лет спустя; об этом следует говорить отдельно и не сейчас.
  
   Нет, вольный странник Веро не был шаманом - ни Охрином, ни шаманом Костров - хотя ветреный свет Орифламмы сопровождал его на путях, приводя в смятение узников застоявшейся духоты, будь то детёныш Гиена из Дома Страха или носитель погон контрразведки сын Поймы Дабл Ю. Пятнистый, подобно грифонам и Стражам, подобно исполненным важности Таголинам и бесчинным внестатусным Мардрам и Менграм, Веро весело подставлял несолидную узкую спину широким ладоням Хозяина Бурь. Корнями родной всем названным и множеству не названных выше, Веро пронизывал просторы, завязывая сотни узлов, принося перемены, порождая дела и проекты, но не оставляя потомства - покуда шальная тропа его не вплелась в семихвостку Владыки Ветров и ещё одним залихватским финтом. Случилось так, что Веро повстречался с Неясытями. И большая Наста, и маленькая Наста, и юный Дефан, и даже родившийся уже после отцовской смерти Дэн - все, все они были Неясытями. А Неясыти, как известно - дети Боро: Боро с бичом, а не с мечом.
  
  
   3. С хлыстом, с бичом - но не с мечом
  
  
   Однако прежде чем рассказывать о Неясытях-просто-так и о Неясытях в жизни Веро, припомним парочку случаев из его собственной биографии.
  
   Как известно, Великие Духи любят шутить, любят играть - и благоволят тем, кто способен ответить на шутку - шуткой, на игру - игрой. Вообще-то в семействе Оближних пошутить-поиграть тоже любили (иначе бы с самого начала не возникла тема поддельного "мессира под маской") - однако со временем эта любовь становилась всё более формальной. Родные Веро всё с большей опаской относились к подколам-приколам, всё больше страшились показаться несолидными, уронить достоинство в околоакадемических и околовластных кругах, в которых старательно держались аж с царских времён. Любые резкие, искренние движения вызывали протест: в вышеозначенном обществе такое считалось за "не комильфо". Поэтому ребята вроде Веро - своевольники-невежи, способные прямо озвучить то самое, что давно уже думают, но не произносят вслух приличные люди - хотя и родились среди Оближних с завидной регулярностью, семейного одобрения не получали. Не был исключением и сам Веро; скажем, родня сильно потрудилась, чтобы отклонить его от поступления в специнститут по освоению высоких широт, опасаясь, что он навлечёт на семью раздражение и насмешки научно-административного бомонда. В итоге Веро всё равно оказался там по квоте, пройдя путь от экспедиционного рабочего до научного сотрудника - но зато к этому времени он был уже сам по себе, и родные могли делать вид, что они ни при чём. Что же касается шуток Великих Духов, то по жизни Веро поимел кучу поводов оценить искромётный юмор Владык - и возможностью такой не пренебрегал никогда.
  
   Веро было не более семнадцати, когда он учился на вертолётчика и был охвачен идеей, что стихии должны покоряться смелым - он про это читал, думал, много и страстно говорил с соучениками. После очередного разговора они с ребятами увидели дым на пустых территориях за постройками; там занимался пламенем старый склад-ангар. Один из мальчиков, Ерик, с вызовом сказал: ну что, мол, не слабо показать класс - как тебе покорится стихия?.. Веро в замешательстве обернулся лицом к огню: если шагнуть в пожар - то куда двинуться, какова цель броска? Будучи добросовестным учеником, он знал, что перемещаться в опасной зоне нужно не поддаваясь эмоциям, строго сформулировав задачу каждого перемещения. Внезапно он ощутил пламя как некое огромное существо, всесильное и бессильное одновременно: вот он, Веро, прыгнет сейчас ему на язык - и что?.. Он даже повторил про себя строчку: "Гордость стихий - покоряться смелым", и тут его как будто окатило: так смелым же, а не идиотам! не хвастунам же! какова моя цель? - и повернулся к огню спиной, которую уже припекало. Ерик заржал было, и Веро уже повёл плечами, готовясь к насмешкам, как вдруг ребята закричали "ух ты!", потому что пламя начало оседать: скорей всего, с запозданием включился автоматический пеногаситель. Веро внезапно озарило, что пока он тут фигуряет, может произойти взрыв, и он заорал - ребята, отходите подальше, сторожите, чтоб никто не подошёл, и айда сообщим пожарным!.. - побежал в администрацию, тут навстречу ему уже шёл кто-то из старших, так что далее всё быстро уладилось. Вечером был небольшой праздник, все даже тайком выпили, и Веро дёрнулся искать Ерика, чтобы сказать, что очень благодарен ему за опыт - а Ерик уже и сам искал Веро, чтобы поблагодарить, что тот от амбиции не кинулся в пламя и не оставил его, Ерика, предателем на всю жизнь. От избытка чувств Веро рассказал, как увидел в огне живое существо; Ерик переварил всё это и выдал: а, так ты потому так хорошо говоришь, что ты поэт!.. - и успокоился, а до того его, видно, сильно цепляло, что Веро позволяет себе такое, чего не может он сам.
  
   В двадцать лет у Веро было занятное приключение на севере. Во время первой же самостоятельной вылазки за полярным кругом он обморозился, грозила ампутация двух пальцев; в поселковой больнице его пожалели и под честное слово, что будет молчать, перенаправили к местному шиману. Шиманами называются люди, владеющие даром спасать обмороженных, иной раз даже замёрзших до смерти; это как бы не совсем шаманы, не совсем посвящённые Шима - такие вот необычные люди, а откуда они взялись, это особое дело. Шиман вылечил Веро, и тот пристал к нему с вопросом, почему всё это богатство знаний не принадлежит народу, почему не научить медиков более правильным приёмам? Шиман несколько раздражённо сказал "вот сам и учи, а мы посмотрим", Веро понял это как разрешение на гласность - и, когда местный милицейский начальник стал спрашивать, не цеплялись ли к Веро здешние суеверы со своими штучками (видно, на врачей больнички кто-то стукнул), воспламенённый Веро стал говорить, что это не суеверные штучки, а кладезь вековой мудрости, и стыдно свысока относиться к бесценному опыту простых охотников... Милиционер уже и не рад был, что поднял тему; закрутилось дело, оказалось, что в местном городе есть заинтересованные обвинить население посёлка в разведении обскурантизма, так что в итоге Веро пришлось нарочно путаться в показаниях и фантазировать, чтобы признаться, что-де ничего не было, что он-де всё выдумал из любви к таинственным традициям. Особо забавный момент состоял в том, что по ходу дела к Веро на остановке автобуса в посёлке подошёл тот шиман и вполголоса сказал: парень, ещё один такой разговор в кабинете - и я отправлюсь в тюрьму, а ты - на моё место! Слова о тюрьме впечатлили Веро куда больше чем вторая половине пророчества, поэтому он даже внимания не обратил, что шиман вовсе не подходил к нему ногами, что эта встреча была ментальной. Ну да чего мелочиться - сумел вовремя дать обратный ход, вот и ладушки!..
  
   Года три спустя в тех же краях местные по секрету предупредили Веро: если такой-то позовёт тебя в экспедицию, скажет, что интересное покажет - не езди ни за что, даже если скажет, что это близко и очень-очень интересно: людоед, мол!.. Веро не утерпел - помчался смотреть. Небольшой невзрачный хмуроватый человек мыл свою машину; Веро обратил внимание на несколько странное выражение лица, отрешённое и напряжённое одновременно - оно напомнило ему о снайперах в засаде, которых он видел на военизированных играх. Некоторое время оба делали вид, что не друг друга разглядывают, а потом Веро счёл что молчать неудобно и задал вопрос - типа, ну как сейчас здешние дороги, и куда путь держите, кстати? Человек довольно резко выпрямился и тихо, отчётливо, но без всякого выражения сказал: с вами я никуда не поеду, имейте это в виду. Веро поразился, расшаркался в том смысле, что просто так спросил, у него есть на чём ехать; вот и ехайте, ответил тот, и больше они не встречались. Человека этого несколько лет спустя за людоедство всё-таки убили - Веро узнал об этом, но не был ни в чём уверен; лишь сильно спустя, вступив в общение с мафией, Веро наслушался всякого и окончательно поверил, что этот человек и правда был людоед. А тогда он и верил, и не верил, но главное - не знал, не следует ли подойти к нему и сказать: вас подозревают в людоедстве, если это неправда - примите меры к защите, а если правда - бросьте это дело, и тогда уж точно примите меры к защите!.. Кому-либо власть имеющему сообщать о подозрениях Веро не рискнул бы никогда, даже шиману; помимо всего прочего, он был тронут, что тот сразу сказал, что не возьмёт его с собой - наверное, думал Веро, пожалел мальчишку. Веро не пришло в голову, что людоед испугался его самого; заметим, что немало людей рассудило бы ровно наоборот.
  
   Одна из самых весёлых историй, вдобавок оставившая на Веро следы встречи с огнём, произошла в его неполных двадцать семь. В канун Новолетия он сидел в тёплой компании в кафе, оформленном под лесной дом, с живым очагом; внезапно сверху полился огонь и полетели горящие палки. У Веро затлел рукав куртки, но вроде бы слабо, так что сперва он вместе со всеми разбирался, что происходит, потом гасили пал в зале, потом Веро решил подняться наверх, вдруг там кто-нибудь пострадал от дыма. Внизу всё обошлось - это просто кое-кто из присутствующих не в меру разрезвился и пытался самодельным факелом то ли рисовать по своду кафе, то ли прожечь окно наружу. Рукав Веро потушил, но куртку не снял, так что её подкладка продолжала съёживаться и греться, отчего и сам Веро был малость нагретый. Верхний этаж был забаррикадирован, Веро с трудом пролез в коридор и обнаружил единственную обитаемую комнату с двумя парнями, которые закрылись и отвечали невразумительно. Веро не понимал, в какой мере они адекватны, злился и требовал ответа, что у них происходит; когда они пригрозили открыть огонь, он захохотал как сумасшедший и закричал, что огонь уже открывали там внизу - и даже уже закрыли!.. Ребята высунулись и втащили его внутрь комнаты; отчасти они были пьяны, а больше встревожены и от растерянности агрессивны. Веро понял, что это не обычные граждане, и принял их за арийцев или беглых приморцев; они тоже поняли, что он не обычный гражданин, и приняли его за кого-то из "своих" - а были они мафиози. Некоторое время продолжались сумбурные выяснения; ребята с трудом отказались от мысли, что кафе захватила - против всех понятий, в праздник! - чужая банда. Когда Веро, мало-мальски их успокоив, вышел на лестницу, то упал в обморок - напряжение отпустило, и его вырубила боль в руке. Веро забрали в больницу, освободили от прикипевшей подкладки, полечили, пытались выспросить обстоятельства травмы; Веро отшучивался, и среди врачей стали болтать, будто бы у них больной после пытки. Прослышав про это, мафиози из вышеозначенной группы всполошились и стали строго спрашивать с тех самых ребят, зачем они допрашивали - против всех понятий, в праздник! - чужого парня?.. Эти же двое после пережитой паники почти ничего не помнили (оба имели в себе чёрную кровь, а многие чёрные переносят столкновение с огнём очень плохо, вплоть до помутнения рассудка) и уже сами готовы были поверить, что по ходу расспросов приложили гостя обо что-то горячее. Тогда мафиози украли Веро из больницы, и произошло новое объяснение, уже на трезвую голову и в общем со взаимной приятностью. Так началось знакомство Веро с мафией, опосредованно связанной с Омброй, диким лесным краем, где выживают лишь чёрные; в руководстве мафии были толковые люди, и они быстро распознали в Веро фортуната - живой амулет, суперценный, но неудобный и опасный, ибо честный. Последовало распоряжение обращаться с гостем как с мессиром на именинах, а именно как с золотом разукрашенной пороховой бочкой: на ручках в красный уголок, приставить к нему бандюгу-обаяху, и пусть заговаривает ему зубы, но с умом, ибо если этого баловня судьбы что-то заденет, то он полезет выяснять - придётся его убить, и уж тогда всей братии скорый конец: такого дела Духи не прощают!..
  
   С тех пор Веро немало общался с мафиями и сделал для себя вывод, что мафии бывают очень и очень разные, так что грести всех под одну гребёнку ни в коем случае нельзя; по ходу жизни он старался быть разборчивым, но время от времени ошибался - как напоследок ошибся в смысле Кондора. Кондор читал стихи и говорил проникновенные слова, Кондор способен был заключить кровное братство с женщиной - и вообразить, что в то же самое время Кондор может всадить разрывную в сородича своей наложницы, будь он хоть трижды дармоглот, а уж тем более в человека, который пытается оказать ему помощь, Веро ну никак не мог. Было огромным счастьем, что Вок не позволил Веро убить Кондора, и ещё одним огромным счастьем было, что Кондор успел смыться с места действия, когда стало всерьёз горячо; Веро был тронут, что Кондор слёзно умолял его тоже бежать, однако счёл, что должен остаться и принять последствия всего случившегося на себя. А Кондору тут делать уже было совершенно нечего.
  
   Вдаваться в биографию Кондора мы сейчас возможности не имеем; отметим лишь, что по контрабандистским делам он имел дело с Неясытями - точнее, с тем самым Неясытем, по смерти которого обе Насты и подросток Дефан осиротели. Веро оказался вплетён в эту ситуацию весьма причудливым образом; по ходу дела они с Кондором познакомились существенно ближе чем до того, и Веро был им очарован, хоть и видел, насколько тот вывернут и покорёжен. Кондор имел дело с мафией и с дармоглотами, с христианами и с контрразведкой, работал на кого угодно и против кого угодно - а временами мог зарыдать, закричать, явить глубокие искренние чувства, и Веро не мог с ним порвать, хотя подозревал, что это было бы лучше для них обоих. Так Веро с Кондором оказались связаны с гнездом Неясытей, обитавших в городе Хрустальных Часов, где находился и Дом Страха; теперь наконец пора поговорить и о Неясытях.
  
   Неясыти, как известно, дети Боро - того, который с бичом, а не с мечом; бичом Владыки Бурь послужит Неясытям и слово, и рука, и горячая плеть. Не зря Повелитель Ветров считается кровным братом Хозяина Костров: хотя тугие плети Боро и не столь грозны, как алые лезвия Света Рассекающего, примерно наказать негодяя - работа вполне по ним. Птица неясыть является символом чёрного клана Неясытей неспроста: в повадках неясытей-птиц и Неясытей-воинов много общего. Подобно крылатым хищным сумеречным тёзкам, дети клана Неясытей обладают особо тонким слухом и нюхом, стремительной реакцией, любвеобильностью и нежностью к детям, верностью по отношению к хозяину и неистребимой самостоятельностью; Неясыти столь же полигамны, как их пернатые соименники, столь же неукротимы и бескомпромиссны - никакая превосходящая сила не остановит Неясытя в том, что он должен совершить: он или сделает это, или умрёт, или сделает и умрёт, но сделает в любом случае. Неясыти отличаются болезненной любовью к справедливости и притом ужасно воинственны, так что большое везение для ойкумены, что встретить Неясытя чаще можно с бичом, чем с мечом. Одно время Неясыти были стражами царских опочивален - охраняли покой мессировских детей; хотя Неясыти такие же чада Боро, как Таголины, мессир не называл Неясытей братьями, как сынов Клана Стражей, а просто со всяческими почестями брал на службу. На определённом этапе Неясытей заменили сыны Поймы: была подстроена ситуация, когда страж-Неясыть надавал пощёчин то ли царевичу, то ли его наложнице, из-за того что эта парочка как-то особо непотребно скандалила друг с другом - и Неясыти от мессировского двора были отставлены, а сыны Поймы сделались не только охранниками опочивален, но и наставниками принцев и принцесс по части искусств. С мессировских времён до наших дней нрав и поведение Неясытей существенных изменений не претерпели; яркой иллюстрацией может послужить вошедшая в притчу история про Неясытя Армана и героиню театральной пьесы. Арман Неясыть был рабочим сцены и мастером на все руки, о котором и вообще было известно, что он человек неравнодушный и вечно лезет куда не просят, но сам себя он превзошёл, когда во время спектакля не выдержал и вмешался в действие. Ворвавшись на сцену, он повалил дверь темницы, которую безуспешно штурмовали друзья героини, отшвырнул злодея, который должен был уколоть несчастную отравленной иглой, когда же следующий злодей пытался зарубить её мечом (по замыслу автора бедняжка непременно должна была умереть), Арман под восхищённый рёв зала поднял её на руках высоко над головой. Спасённая не растерялась, шепнула Арману что-то на ухо, произнесла завершительную реплику и благополучно скончалась на его груди; зрители были в экстазе, всех многократно вызывали на бис - однако вскоре Арману пришлось-таки искать себе новую работу.
  
   К вопросам справедливости и вообще правды Неясыти подходят неформально: законы общества и законы мафии для них примерно равнозначны, ибо они смотрят не на закон, а на конкретные отношения. Если им кажется, что кто-то с кем-то обращается несправедливо, нечестно - пух и перья начинают лететь очень быстро. Специфика их устройства слуха такова, что они реагируют на обертоны голоса, соответствующие конфликту - и мозг тотчас включает воспроизведение предыдущей части разговора ссорящихся, хотя до этого "включения" означенная часть была пропущена мимо ушей. По сей причине Неясытей нередко обвиняют в подслушивании, но обвинения эти несправедливы и причиняют Неясытям душевную боль. Так, например, сын Веро и Насты Дэн Неясыть, будучи школьником и случайно проходя мимо учительской, услышал как учительница истерически воскликнула "такие слова стоят пощёчины!" - вскипел, вбежал и двинул по носу чужого дядьку, инспектора из роно. У дядьки потекла из носу кровь, все трое растерялись, Дэн побежал за медсестрой... Был школьный суд и объяснения учительницы, что она-де за честь школы так вступалась, чем и ввела невольно в заблуждение Дэна; Дэна осудили, но тут же и простили, однако что насчёт чести школы дело нечисто, он сообразил только сильно спустя. Самое противное было, что все так и решили, будто он подслушивал - больших усилий стоило объясниться, поверили лишь потому, что вообще-то знали, что он никогда не врёт.
  
   Наверное, вышеизложенного достаточно, чтобы понять, что встреча Веро с Неясытями не могла не оказаться плодотворной - уж больно он родной им, свой!.. Веро не собирался жениться, он вообще больше стремился к дружеским отношениям с женщинами, однако пришлось оформить с Настой брак, чтобы иметь возможность помогать ей, а полюбил её он уже по ходу дела. Сама-то Наста влюбилась в него ещё до пленения дармоглотами, когда Веро с Кондором только прибыли в их город после того как погиб её муж, отец маленькой Насты и юного Дефана; Наста-старшая была ненамного старше Дефана, мужнина сына от предыдущего брака, так что пока она рожала и растила для супруга дочку, Насту-младшую, Дефан с отцом проводил время в мафии. После отцовской гибели Дефан то появлялся дома, то исчезал, был не защитник ни мачехе, ни сестрёнке, и посему хорошо относился к тому, что Веро и Кондор патронируют их гнездо. Потом, когда Насты были спасены из Дома Страха при помощи контрразведки, Дефан не был доволен, но в общем тоже ничего против не имел; впоследствии он не раз вновь находил свою сестру, ставшую офицером контрразведки, знаменитой Анастасией - со всем этим связано немало важных сюжетов, однако говорить сейчас об этом мы не будем. Сейчас мы будем говорить про Дэна.
  
   Дэн родился в конце лета, примерно тогда, когда умер маленький Мур Моррокович, залогом которого стал Веро. Мама почти ничего не рассказывала, но много плакала и восклицала - Дэн связывал её слова со своими снами, и в голове его выстраивались причудливые картины. Устойчивым персонажем снов был Кондор, и маленький Дэн ненавидел его, однозначно считая за врага: Кондор трогал пальцем кровь на полу, и от этой крови вздымался атомный гриб, отец поднимал пистолет и хотел стрелять в Кондора, страшная женщина заступала отцу дорогу... "О, разлучница!" - восклицала мать порой, и однажды Дэн заявил: "Я сделаю самострел и убью её!" - "Кого - её?" - "Разлучницу!" - тогда мать стала плакать и смеяться, и сказала, что разлучница - это смерть! - а её не убьёшь. Потом было нападение, и мама погибла, а Дэна увезли в машине, связав кожаным ремнём; он вцепился зубами в загривок водителя, машина встала на дыбы, окно разбилось - Дэн птицей сиганул в окно, успев откатиться в сторону прежде чем заполыхало. Дэн жил один в лесу и там было нормально, но его изловили, помыли, подстригли волосы - от грубой стрижки волос ему как чёрному ребёнку стало плохо, однако он успел удрать прежде чем ему остригли ногти, так что пожил в лесу ещё немного, более-менее понимая кто он такой. Когда его поймали во второй раз, то сразу же подстригли ногти, после чего он потерял память и долгое время вообще не мог вспомнить почти ничего, что было раньше. Они там спорили, пять ему лет или шесть - Дэн точно знал, что пять, о чём и сказал, и своё имя назвал - "Дэнни"; его записали Денисом, хотя он был против. Он не мог вспомнить, что его зовут "Жардэн", то есть "Страж", думал - может быть, Даниил?.. Зато он помнил, что маму звали Наста, а отца - Вереск.
  
   Окончив школу, Дэн сделался путешественником - полгода проводил в экспедициях, полгода на вольном выпасе, вскоре стал опытным полевиком, техником-универсалом, и было ему в общем-то хорошо, хотя он чувствовал себя одиноким и всё равно мало что помнил о себе, даром что специально старался вспоминать. Как-то раз на выставке научных достижений он увидел фотки и имена, которые страшно ему понравились; это были экспедиционщики из Аверкиев-Оближних. Присмотревшись, Дэн утвердился в мысли, что наконец-то вышел на родню отца! - полетел как на крыльях, однако его ждал неласковый приём: ну родственник, ну и что?.. Архив отца, правда, ему сразу же отдали, и Дэн наслаждался изучением отцовских путешествий. Кое-кто из родни даже дружил с ним - одни больше, другие меньше - и за одного из своих его держали, однако Дэн с печалью убедился, что для них принадлежность к фамилии отнюдь не является поводом для дружбы - едва ли не наоборот. Там были славные ребята и девчонки, были яркие личности и всякого рода герои, но в целом обстановка к открытому общению не располагала. А потом получилось так, что Дэн убил Кондора, после чего всё и вообще полетело кувырком.
  
   История вышла странная. Неожиданно для себя Дэн угодил на показ нового скандально прогремевшего фильма "Лучше поздно, чем никогда" - о том как дерзкий подросток убивает старого уголовника, чтоб отомстить за обиду, нанесённую его матери в её юные годы. Дэна аж затрясло; после просмотра, на встрече с главным актёром, Дэн спросил: "Как ты жил после того как убил его?.." Луис, актёр - он был не мальчик, но довольно-таки молодой - глянул дикими глазами: "О, как хотел бы я это сделать!.." - впрочем, так говорил он уже потом, зазвав Дэна к себе. Луис рассказал Дэну, что сюжет - отражение истории его семьи, что злодей существует взаправду, хоть внешне он не таков, как в кино, и что надо непременно ему отомстить!.. Луис показал Дэну реальную запись, как выглядит этот человек - и Дэн узнал Кондора. Не договорившись ни о чём конкретно, Дэн распростился с Луисом и, выйдя вон, воскликнул в пространство: "Я весь как стрела на тетиве!" - "Ну-с, в кого стрелять будем?" - весело отозвался откуда ни возьмись возникший человек и заговорщически Дэну подмигнул; Дэн бессвязно объяснился. "За чем же дело стало!.." - и незнакомец в два счёта отвёз Дэна к дому, где был Кондор, сказав, что пусть Дэн будет осмотрительным, но если что - за него тоже отомстят!.. По ходу дела Дэн понял, что его спутник волхв, и удивлялся: обычно волхвы для начала относились к нему плохо. По дому Дэн прошёл, всем естеством чуя, где тут Кондор, открыл дверь - Кондор сидел на столе нога на ногу и говорил по телефону: "Ха, ха! Ха-ха-ха! Посмотрю я, как это у вас получится!.." Он успел увидеть Дэна, но тот прыгнул к нему прямо от дверей, повалил на стол и перерезал горло, сказав "я сын Веро и Насты!" - однако скорее всего Кондор этого уже не услышал.
  
   Придя на фестиваль назавтра, чтоб увидеть Луиса, Дэн от растерянности вновь угодил на сеанс, после которого встретился с Электрой, игравшей главную роль, и это имело даже более важные последствия, чем знакомство с Луисом. Вообще-то Дэн уже знал Электру в качестве актрисы, и даже более того, встречал её в кругу родных отца, однако тогда они толком не познакомились. Фильм "Принцесса подводного царства", сказка о пленной девочке из Атлантиды, о спасшем её молодом мафиози и о том, как они вдвоём покидают цивилизацию, чтобы строить новую жизнь на островах, сразил Дэна - он вдруг увидел в этой парочке Электру и себя. Электра была захвачена его порывом, тем более, что она тоже чувствовала себя одинокой. Электра знала мать, томилась желанием узнать об отце; вычислила, что это кто-то из Аверкиев-Оближних и что его нет в живых, искала среди них тепла. В отличие от Дэна, Электра сильно понимала себя как чёрную и многому Дэна научила, помогла многое вспомнить; она была завязана во множество узлов меж контрразведкой, мафиями, Кланом Стражей... Одно из бед и злосчастий болело-горело тогда сильнее прочих - у Электры украли ребёнка, и она не только не могла его найти, но и не была уверена, какого пола: дитя было похищено из её чрева. Думала на Генерала Аттиса, владевшего Инкубатором, но доказательств не имела, а следа не чуяла; горевала, винила Клан Стражей, хотела украсть себе в дочки девочку из кланового семейства, которое подозревала в соучастии похищения. Электра убедила Дэна, что в глубине души девочка жаждет бежать из Клана с Электрой и Дэном, только сама себя не понимает; Дэн взялся за дело, был схвачен при попытке украсть малышку - и попал к ней в залоги. Девочка отчаянно противилась и похищению, и преданию; её родные, все сплошь молодёжь, отчаянно боялись, что за сила стоит за Дэном?!.. Дэн не хотел их разочаровывать - показывал себя грозным таинственным мстителем незнамо за что. Дэн считал, что они в своём праве: он убил Кондора, они убивают его; вспоминая Кондора, он ужасался, как легко убить человека, почему же все врут, что трудно?! - но как хорошо, однако, что никто не понимает, как это легко, не то все то и дело убивали бы друг друга!.. Дэн не знал, что его Князь - с бичом, а не с мечом; кабы знал, действовал бы иначе. Женщина предания страшно жалела Дэна, он вообще чувствовал разлитое в пространстве сострадание, и ему было неловко - как если бы он разбил коленку, а все женщины в доме причитали бы над ним. "Не всегда легко убивать, вот им же было трудно тебя убить!" - осторожно сказал я Дэну, когда мы с ним по оживлении разбирали всё это. - "Ну конечно, трудно! - охотно согласился Дэн. - Я же чуть не побил их! Если бы не Эфраим, неизвестно, как бы они вообще справились..." Эфраимом звался единственный старший из этой компании; он и впрямь пресёк драку, но тут же и применил приём, фактически прикончивший Дэна враз, без излишеств.
  
   Сведущие люди знали, что убийство Кондора было состроено. Близкие к окружению патера Иштара волхвы хихикали даже, что фильм "Лучше поздно, чем никогда" был итогом воздействия на режиссёра - не то он долго бы ещё мешкал припомнить матушкину юность! - специальное, мол, кино, чтоб найти для Кондора убийцу. Ясно было, что кто-нибудь да сыщется: Кондор успел по жизни сильно наследить. Патер Иштар счёл, что Кондора пора снять с доски, так как тот чересчур заигрался с Аттисом в Золотой Город - того гляди, сам потащится в Омбру за миражом и других потащит, так и до гекатомбы недалеко, и последствия её будут страшными. Нет уж, лучше пусть умирает сейчас!.. Спору нет, Кондор и впрямь заигрался - а как не заиграться было, играя не только с Генералом, но и с маленькой Сарой Мардр?! Двухлетнее дитя, Сара была настоящей волшебницей; мысленные картины, которые они с Аттисом вдохновенно малевали в четыре руки, подхватывая и возвращая друг другу образы, словно в симфонии или в танце, захватывали любого, кто оказывался рядом - да не любого Генерал к своей принцессе подпускал!.. Кондору подфартило быть приближенным; старый контрабандист, вдрабадан изношенный бандюга, он со священным трепетом вступал в сказочные пределы. Сара говорила: "И вот он оказался в Омбре..." - и перед ним открывались изумрудные топи со свисающими из цветущих высей лианами, в ноздри ударял острый запах змеиной тины, взгляд анаконды провожал его из кустов; свежий ветер юности, притом не такой, как была, а совсем другой - будто той, страшной, тошнотной, не было и в помине!.. А потом всё кончилось - кончилось совсем, вместе с жизнью.
  
   Похищенное дитя Электры, маленькая Сара Мардр воспринимала и Кондора, и Генерала как любимые игрушки; когда все игрушки ушли, уснули - из всего, что связывало её с детством, остался лишь Генерал. Сперва она любила его только за это, потом они сделались друг для друга всем. Сара никогда не была и не мыслила себя возлюбленной Аттиса - она была его вселенной: он входил в миры, творимые ими вместе, и они проживали вдвоём всё что было и всё чего не было. Другой стороной его вселенной была супруга, Королева Стелла; в той жизни они с Сарой видели друг друга, но не общались - как луна и солнце, как ночь и день. Только уже здесь у нас, по оживлении, посмели две великие царицы приблизиться друг к другу, рискнули общаться откровенно. Страхи оказались побеждены, дерзновение вознаграждено: Сара и Стелла подружились. Оставшиеся до возвращения Генерала месяцы они провели в общих делах и в беседах, смеясь и плача, устраивая для новооживлённых приёмы и учиняя озорства. Вовек не забуду ноябрьский вечер - точней, то была уже ночь, народ засиделся у Стеллы считай до утра; пили чай и белые вина, а в конце концов от души хлебнули настоящего волхвитского фиолетового вина - ох как разобрало нас всех, ох как потянуло на щемящие воспоминания!.. Бедный Дак, тот самый Дак, кого Кондор подло убил, чем спровоцировал гибельный смерч амока, со слезами стал вспоминать как пил такое вино на совершеннолетие сестры: какие все были юные, в надеждах, как хорошо ему было в тот день в этой столько мук причинившей ему семье... Повернулся к дядюшке Воку, за руку взял, аж со стоном: "Я по ним соскучился!.." - дядя Вок его обнял за плечи: "Ну я понял тебя, не горюй!.." Дак немедля уснул, привалившись к нему - и вот тут безутешно, взахлёб зарыдал Кондор. Колотя напомаженной, элегантно зачёсанной головой по столу, фыркая и подвывая, он кричал, что больше не убьёт никого никогда! Никого! Никогда! Пусть с ним делают всё что угодно!.. - "знаю, мол, что вы не поверите, только лучше поверьте!.." - а потом все опять пили чай, а потом компания молодых Неясытей сговорила Стеллу смотаться на Север в лыжный поход, покуда есть ещё время до Генерала... А потом мы с Кондором мылись в душе, и он малость смущённо хвастался байками о себе: мол, зачем тебе, Кондор, стеклянный-то глаз, отчего не закажешь нормальный протез? - а затем, что люблю я класть глаз на хорошеньких женщин, а нормальный протез ну-ка вынь да положь!.. - и я до печёнок ощущал, что нет счастья большего на земле, чем быть разведчиком, нет и быть не может!..
  
   Стократно воспетый поэтами Зверь Орифламмы на развевающемся Сине Милости - огненная кошка, играющая с утренним ветром, ведущая к победе неистовых и безрассудных: тех, кто идёт на битву как на игру. Как на игру - это значит, что никто не должен умереть. Как на игру - это значит, что никто не должен быть оставлен, вычеркнут, позабыт: боль утоляется милостью, милость родится от радости, радость являет своё могущество игрою и смехом. Смех избавляет от ненависти, смех исцеляет от страха; радость и смех, игра и дорога домой - нераздельны вовек.
  
   На ветреный свет Орифламмы -
   Как окон родных ввечеру -
   Мы держим равнение прямо,
   В невзгодах красуясь как в раме,
   На подвиг, но как на игру.
  
   На туч величавые храмы,
   На тракт, горностайно-рябой,
   На ветреный свет Орифламмы -
   На что, как не это, упрямо
   Ещё уповать нам с тобой?..
  
  

Октябрь 08 по Черте Мира - июль 2012

  
  
  
  
  
  
   *****************************
  
  
   Примечания:
  
  
   О белых и чёрных народах и людях Земли Алестры читайте вот здесь:
   http://samlib.ru/editors/g/gaenko_t_w/0400_o_belyh_i_cernyh.shtml
  
  
   О транзит-локсах - вот здесь:
   http://samlib.ru/editors/g/gaenko_t_w/0401_o_translazii_i_o_tranzit_loksah.shtml
  
  
   О служении Атлантики и о шаманах - здесь:
   http://samlib.ru/editors/g/gaenko_t_w/0402_o_slujenii_atlantiki_i_o_shamanah.shtml
  
  
   О Доме Страха - здесь:
   http://samlib.ru/editors/g/gaenko_t_w/0501_swetonosnye_strui.shtml
  
  
   О Клане Стражей - здесь:
   http://samlib.ru/editors/g/gaenko_t_w/0502_naucitjsja_igratj.shtml
  
  
  
   *****************************
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"