Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Дэвид Вебер "Первая победа" (Миры Хонор 7)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о первых годах семейной жизни Альфреда и Эллисон Харрингтонов, о глубоком разрыве между Эллисон и ее матерью Дженнифер, не принявшей выбор дочерью своей судьбы, об успешных карьерах мужа и жены Харрингтонов на Мантикоре, о рождении Хонор, послужившем поводом для долгожданного воссоединения ее матери и бабушки.

Дэвид ВЕБЕР

ПЕРВАЯ ПОБЕДА

  

Перевод: Н.П. Фурзиков

  
   Рассказ о первых годах семейной жизни Альфреда и Эллисон Харрингтонов, о глубоком разрыве между Эллисон и ее матерью Дженнифер, не принявшей выбор дочерью своей судьбы, об успешных карьерах мужа и жены Харрингтонов на Мантикоре, о рождении Хонор, послужившем поводом для долгожданного воссоединения ее матери и бабушки.
  
  
   Башня Шэдоу Три,
   город Грендель,
   планета Беовульф,
   система Беовульфа,
   март 1846 года э.р.
  
   - Мама, не думаю, что это тот разговор, который тебе стоит вести.
   - Действительно? - тон Дженнифер Фелисианы Бентон-Рамирес-и-Чоу был отнюдь не ободряющим, когда она оглянулась через плечо на своего сына.
   - Действительно, - кивнул капитан Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу. - Я люблю тебя и люблю Эллисон, и на самом деле не вижу, чтобы это привело к хорошему исходу.
   - Я ее мать, - указала Дженнифер. Она повернулась к нему лицом и скрестила руки на груди, что, по его мнению, не было многообещающей сменой позы. - Это именно тот разговор, который должна вести мать с дочерью.
   - О? - выражение лица Жака было скептическим. - И насколько хорошо ты отреагировала бы, если бы бабушка решила завести с тобой такой же разговор?
   - Твоей бабушке никогда бы не понадобилось вести этот разговор со мной.
   Жак хотел быстро ответить, затем сделал паузу. Он признал, что это действительно может быть правдой. На самом деле, он был уверен, что его мать и бабушка были бы на одной волне в этом вопросе. Ну, во всяком случае, наполовину. Но...?
   - Возможно, насчет этого ты права, - согласился он. - Но с Элли в этом вопросе ты не сойдешься мнениями. Мы оба это знаем. И это было правдой задолго до того, как на горизонте появился Альфред.
   - Я абсолютно ничего не имею против лейтенанта Харрингтона, - немного резко сказала Дженнифер. - На самом деле, я буду вечно благодарна ему, и ты это знаешь! И я полностью понимаю, почему она решила переехать к нему после этого. Но это не значит, будто я думаю, что с ее стороны хоть отдаленно разумно... привязывать себя только к одному мужчине, когда она еще так молода. Она, возможно, не может знать свое собственное сердце - знать, что со временем будет горько сожалеть о явно импульсивном решении. И, как бы я ни была благодарна лейтенанту Харрингтону, и каким бы мужественным и решительным он ни был в бою, он не является - и никогда не будет - равным ей как врач. И Звездное королевство - не то место, где ее дар может послужить большинству людей! Я отказываюсь стоять в стороне, когда ее увлечение им заставляет ее посвятить всю свою жизнь захолустной планете, где зима длится больше стандартного года, а снег достигает трехметровой глубины! Нет, и, несмотря на то, что он сделал для нее, у него нет никакого права заманивать ее в безвестность таким образом, чтобы он мог заключить с ней эксклюзивные отношения! Она не какая-нибудь...?какой-нибудь трофей, который он мог бы притащить домой и повесить у себя на стене!
   - Мать!..
   Жак сбавил тон - резко - в порыве гнева, который был бы, по меньшей мере, контрпродуктивным.
   Это было нелегко.
   Если и существовал ген упрямства, то его мать унаследовала его от обоих своих родителей. К сожалению, она, казалось, была не в состоянии осознать это... или тот факт, что она передала то же самое упрямство своим собственным отпрыскам.
   Особенно своей дочери.
   Случайные перепалки между этими двумя личностями были оживленными с того самого дня, как Эллисон научилась говорить. За последние несколько лет они стали просто потрясающими, и он не мог понять, как его мать допустила, чтобы все дошло до такого состояния. Кем бы она ни была, Дженнифер была почти пугающе умна и нежно любила обоих своих детей. Так почему же она не могла понять, что делает со своими отношениями с дочерью? Она была недовольна его собственным решением пойти в Корпус биологической разведки (КБР) вместо медицины, но в его случае приняла неизбежное с поразительной благосклонностью. Вероятно, какое-то отношение к этому имела многолетняя приверженность их семьи борьбе с генетическим рабством, но как она могла не понимать, что решимость Эллисон прожить свою жизнь на ее собственных условиях была, по крайней мере, такой же сильной, какой когда-либо была у него? Или не понимать, насколько катастрофично проваливались любые попытки запугать Элли, чтобы она подчинилась?
   А потом появился Альфред. Как могла его мать не понимать, чем должна была закончиться любая попытка заставить Эллисон выбирать между семьей и Альфредом Харрингтоном? Как это, черт возьми, должно закончиться? Если и был в исследованной галактике хоть один мужчина, достойный его сестры, то это был Альфред, и что бы ни думала его мать, Альфред никогда не рассматривал Эллисон как "трофей"!
   - Мама, - сказал он через мгновение, поднимая свою форменную фуражку, - все совершают ошибки. Если ты будешь настаивать на этом, это будет одним из худших событий в твоей жизни. Да, я очень глубоко пекусь об Альфреде, и это может повлиять на мое собственное мышление. Но единственно, в кого Элли не просто "влюблена", так это в Альфреда Харрингтона, и ни за что на свете он - или кто-либо другой во вселенной - не смог бы принудить ее к моногамным отношениям. Поверь мне в этом. И, скажу тебе, любое решение, которое она примет о том, куда пойти в своей жизни, зависит только от нее. Ты научила ее этому. Конечно, в то время ты предполагала, что она будет достаточно умна, чтобы принимать те же решения, что и ты. Но она не собирается этого делать, и боюсь, тебе просто придется смириться с тем, какой она выросла, как бы сильно ты не соглашалась с ее выбором. Если ты этого не видишь, то добром это не закончится.
   Дженнифер сердито посмотрела на него. Темно-карие миндалевидные глаза, которые она передала обоим своим детям, были цвета агата, а губы представляли собой тонкую, непреклонную линию.
   - Я люблю тебя, - сказал он, поворачиваясь к двери. - Я люблю вас обеих. Так что, пожалуйста, услышь меня.
   - Я приму это к сведению, - сказала она ему голосом, похожим на жидкий гелий.
   Он начал говорить что-то еще, затем покачал головой и шагнул в открывающуюся дверь.
  
   - Итак, мам. Чему я обязана такой честью?
   Эллисон Кармена Инес Елена Регина Бентон-Рамирес-и-Чоу была такой же стройной и миниатюрной - и красивой - как и ее мать. На самом деле они были гораздо больше похожи на сестер, чем на мать и дочь. Дженнифер была одной из самых первых получательниц пролонга в галактике, когда ей было меньше тридцати, и с некоторыми генотипами пролонг был более эффективен, чем с другими. Она выглядела как студентка второго курса колледжа, готовящаяся к пролонгу, а не как женщина, которой только что исполнилось шестьдесят, а Эллисон, получившая антивозрастные протоколы второго поколения и разделявшая ту же генетическую структуру, самой было всего двадцать девять. Она выглядела значительно моложе, и в этот момент в глазах, которые она унаследовала от своей матери, был бесспорно суровый оттенок.
   - Что ты имеешь в виду? - мягко спросила Дженнифер.
   - Я имею в виду, что у тебя явно что-то на уме. Обычно ты так и делаешь, когда предлагаешь мне "заскочить на чашечку кофе". - Эллисон взяла чашку, о которой шла речь, отхлебнула, затем очень аккуратно поставила ее обратно. - Я имею в виду, что, судя по тону твоего "приглашения", это ради отдания команды. И я также имею в виду, - эти черные-пречерные глаза внезапно впились в ее мать через стол для завтрака, - что, скорее всего, не считаю, будто мы придем к согласию относительно причины, по которой ты хотела поговорить со мной. С другой стороны, знаю, что ты все равно будешь настаивать на этом разговоре. Итак, учитывая все обстоятельства, полагаю, нам стоит приступить к делу.
   Лицо Дженнифер напряглось. Она знала этот тон. В моменты ее большей беспристрастности она признавалась, что он не раз срывался с ее собственных уст, и в глубине ее сознания промелькнул разговор с Жаком. На мгновение она заколебалась. Но это было слишком важно. Она не могла позволить Эллисон совершить ошибку, которую, как она знала, та собиралась совершить. Она просто не могла, и у нее заканчивалось время.
   - Хорошо, - сказала она. - Да, мне действительно нужно кое-что с тобой обсудить. И боюсь, ты права в том, что мы не пришли к единому мнению по этому поводу. Но это все равно то, что тебе нужно услышать, милая.
   - Подозреваю, что твое определение "нужды" и мое не совпадают, - ответила Эллисон. - На самом деле, я уверена в этом. - Ее ноздри раздулись. - Знаю, что ты делаешь это - или думаешь, что делаешь - только из-за того, как сильно ты меня любишь, но я действительно хочу, чтобы ты просто оставила это в покое. Пожалуйста, мама. Я достаточно взрослая, чтобы знать, что делаю со своей собственной жизнью.
   - Элли, ты вполне можешь быть самой блестящей молодой женщиной, которую я знаю, и я говорю это сознательно, - сказала Дженнифер. - При всей должной скромности, я и сама не дура и думаю, что была чертовски хорошим врачом. Но правда? Правда в том, что ты чертовски намного умнее меня. И у тебя есть данный Богом абсолютный дар в том, что касается врачебной практики. Ты не просто блестящий, сострадательный врач или клиницист. У тебя есть чутье, дар, которые со временем сделают тебя одной из двух или трех лучших генетических хирургов на Беовульфе - одной из полудюжины лучших во всей галактике! На тебе лежит ответственность перед медицинской профессией и всеми бесчисленными пациентами, которые ждут, что ты изменишь их жизнь к лучшему. Кто-то с твоими дарами, твоими способностями и твоим ощущением собственного наследия должен понимать все это!
   - Нет, - тихо сказала Эллисон. - Я не должна. Или, во всяком случае, не так, как ты этого хочешь.
   Их взгляды встретились через стол, и на долгое, неподвижное мгновение повисла тишина. Затем Эллисон глубоко вздохнула.
   - Мама, не думаю, что ты понимаешь, как мало меня интересует "семейное наследие". Видит Бог, это не потому, что я тебе не говорила, но думаю, ты искренне не можешь понять, как кто-то в моем положении может желать быть кем-то иным, кроме ведущего члена медицинского истеблишмента Беовульфа. Не думаю, что ты даже начинаешь понимать, насколько я была близка к тому, чтобы вообще не заниматься медициной, или к тому, чтобы предпочесть генетику матери и плода, исключительно потому, что не хочу быть еще одной ступенькой в списке Бентонов-Рамиресов-и-Чоу.
   Дженнифер откинулась на спинку стула, сжав руки на коленях, а Эллисон покачала головой.
   - Мне нужно быть собой, мама. Может быть, это будет включать в себя желание стать первоклассным хирургом-генетиком, а может быть, и нет. Может быть, я просто пойду практиковать медицину в какую-нибудь крошечную клинику, потому что правда в том, что я чертовски больше забочусь о своих пациентах - людях, которым я могу помочь, - чем о фамилиях, блестящих мемориальных досках, больших офисах или исследовательских грантах. Я как Альфред, мама. Я врач, и мне нужно быть врачом по моим собственным заслугам, а не по фамилии, и на моих собственных условиях.
   - Никто не пытается сказать тебе, что ты должна быть кем угодно, но...
   - Да, это так! - Эллисон прервала ее. - Может быть, ты так не думаешь, но это так. Ты наметила мою карьеру примерно в то время, когда я научилась читать, и вплоть до колледжа я позволяла тебе подталкивать меня прямо по этому пути. Может быть, мне следовало начать упираться раньше. Может быть, тогда ты поняла бы, что это действительно не то, чего я хочу. И это не только то, чего ты хочешь от меня - для меня. Это все остальные ожидания, которые возлагаются на меня. Все заверения моих профессоров и консультантов в том, что я буду большой честью для семьи. Что я буду "достойной продолжательницей" наследия Бентонов-Рамиресов-и-Чоу. Но мы не какая-то там правящая династия. Мы не должны быть "золотым стандартом" генетики Беовульфа. Предполагается, что мы врачи, и все время, пока ты говоришь о врачах и о том, как они меняют жизнь людей к лучшему, на самом деле ты говоришь о том, чтобы убрать меня из этой клиники, из этой больничной палаты - из этой работы для пациентов. И речь идет о том, чтобы вставить аккуратный маленький кусочек в форме Эллисон в мозаику Бентонов-Рамиресов-и-Чоу. Но я не хочу вписываться в эту мозаику. И не хочу, чтобы это случилось.
   - Действительно? - глаза Дженнифер вспыхнули. - Так вот почему ты убегаешь?
   - Ты можешь называть это "побегом", если хочешь. Это может быть даже справедливо. Но с того места, где я сижу, я стремлюсь к тому, чего хочу больше всего на свете.
   - Эллисон! - Дженнифер сморгнула сердитую слезу. - Милая! Я не пытаюсь заставить тебя кем-то стать. Я просто... просто пытаюсь удержать тебя от того, чтобы ты отбросила все, чем ты можешь быть и что делаешь прямо здесь, дома. Где люди любят тебя!
   - И где то, кем я в конечном итоге стану, - это не я, - сказала Эллисон почти нежно.
   - Не знаю, что на тебя нашло! - Дженнифер всплеснула руками. - Ты никогда не была такой... такой... упрямой и обидчивой по этому поводу! Не раньше, чем...
   Она замолчала, сжав челюсти.
   - Не раньше, чем меня похитили и подвергли пыткам люди, которые планировали убить меня как можно мучительнее? - закончила за нее Эллисон, и Дженнифер вздрогнула.
   - На самом деле, я была именно такой упрямой до того, как это случилось, мама, - продолжила Эллисон. - Я просто не проводила черту так открыто, как сейчас. Как и следовало ожидать. Может быть, это было потому, что я знала, насколько сильную боль это причинит тебе, или, может быть, потому, что просто не хотела ссориться из-за этого. Но что-то подобное меняет тебя. Это была самая ужасная вещь, которая когда-либо случалась со мной, но это также... прояснило очень многое. И тот факт, что это было так ужасно, заставил взглянуть на другие вещи в перспективе. Включая то, как сильно я старалась избежать этой конфронтации с тобой. Я не хотела и все еще не хочу ее, но больше не буду избегать ее. Надеюсь, ты сможешь выслушать меня и понять, что я имею в виду то, что говорю, и что ты не сможешь переубедить меня.
   - Но Мантикора? - Дженнифер чуть не взвыла. - Если не хочешь следовать той карьере, которую, по твоим словам, я "наметила" для тебя, тогда не делай этого. Но оставайся здесь, дома, где у тебя будут все другие возможности, которые предлагает Беовульф. Тебе не нужно убегать на захолустную планету, где тебя никто даже не знает и у тебя нет никакой семьи!
   - Звездное королевство вряд ли можно назвать "захолустьем", мама. На самом деле, это наиболее богатая звездная нация в галактике в расчете на душу населения. И хотя на Сфинксе, возможно, и нет никаких Бентонов-Рамиресов-и-Чоу, но Харрингтонов много.
   - Но они...
   Дженнифер снова замолчала, но глаза Эллисон вспыхнули.
   - Да, это так, - сказала она обманчиво приятным тоном. - Ты можешь пойти дальше и сказать это. Они "не в нашем вкусе". Они йомены. Обычная сельская разновидность, "деревенщина". Они не богаты. Не знамениты. Даже не связаны ни с кем из правительства Звездного королевства. Как раз из тех неискушенных людей, которые идут в морскую пехоту и получают звание сержанта. Которые учатся защищать других людей именно от того, что случилось со мной.
   - Нет, я не это имела в виду, - сказала Дженнифер, но в ее собственном тоне прозвучало оправдание. - Я только имела в виду, что они не... они не те люди, с которыми ты выросла. Ты не знаешь никого из них и не знаешь, насколько хорошо сработал бы такой радикальный шаг. Тебе следует, по крайней мере, съездить и провести некоторое время на Сфинксе, прежде чем ты решишься на что-то столь радикальное.
   - На случай, если ты не заметила, я уже бывала в гостях на Сфинксе - несколько раз - и встречалась с семьей Альфреда. Это всего лишь однодневная поездка через туннельную сеть, мам.
   - Я не это имела в виду. Однодневная поездка - это совсем не то же самое, что на самом деле провести там всю жизнь! И, давай будем честны, Эллисон. Я понимаю, почему ты так относишься к Альфреду, но ты знаешь его меньше стандартного года! Ты не можешь просто... просто разрушить всю свою жизнь ради мужчины, которого знаешь так недолго.
   - Я знаю Альфреда Харрингтона лучше, чем кого-либо другого за всю свою жизнь, - решительно заявила Эллисон. - И прежде чем ты это скажешь, нет, я не без ума от белого рыцаря, который спас меня от участи худшей, чем смерть, хотя именно это он и сделал. В конце концов, они бы убили меня, но не раньше, чем "повеселились", и я точно знаю, насколько это было бы ужасно. Каким ужасным это уже было. Мама, я была бы благодарна, когда они наконец убили бы меня. Вот насколько это было ужасно, и Альфред оказался в центре всего этого - один, против шестнадцати человек - и вытащил меня живой.
   - Знаю, - тихо сказала Дженнифер. - И, поверь мне, я никогда не смогу в полной мере отблагодарить его за это. Но думаю, что ты немного "влюблена" в него из-за того, как он пришел, чтобы спасти тебя.
   - Я влюблена в него не потому, что он пришел. Я влюблена в него, потому что сам Ад не смог бы помешать ему прийти. Я знаю это с абсолютной уверенностью. Он пришел бы за кем угодно в такой ситуации, потому что он такой и есть, но он пришел за мной, и пришел, зная, что у него гораздо больше шансов умереть вместе со мной, чем вызволить меня. Это мужчина, которого я люблю. Мужчина, который всегда придет за кем-то - за любым, - кто в нем нуждается. И это также тот мужчина, с которым мне невероятно повезло в том, что он любит меня, и я знаю это. Пожалуйста, мама. Не заставляй меня выбирать между ним и тобой. Не надо.
   - Я не пытаюсь заставить тебя выбирать между...
   - Пытаешься. Может быть - даже наверняка, - потому что ты думаешь, что я совершаю ужасную ошибку. Но ты пытаешься заставить меня выбирать между моногамной жизнью доктора из захолустья с кем-то, у кого нет семейной истории и медицинского наследия, и жизнью здесь, на Беовульфе, где я буду тем, кем нужно тебе, а не тем, кем нужно быть мне. И как бы сильно я тебя ни любила, и как бы это меня ни огорчало, если ты заставишь меня выбирать между этими двумя жизнями, ты проиграешь.
   Дженнифер уставилась на нее, ее скулы вспыхнули, и Эллисон, не дрогнув, посмотрела в ответ.
   - Ты действительно думаешь, что я это делаю? - огрызнулась Дженнифер через мгновение. - Ты на самом деле думаешь, что я настолько поверхностна, Эллисон?
   - Дело не в "поверхностности", мам. Это вопрос... гибкости. Это вопрос жизни в соответствии с теми стандартами, которым ты меня научила. Теми, которые говорят, что люди имеют право быть теми, кем они стремятся стать. Стать тем, ради чего они готовы работать. Во что они решили вложить себя и свою жизнь. Это то, чему ты меня научила. Ты хочешь сказать, что ко мне это не относилось?
   - Я пытаюсь уберечь тебя от совершения ужасной, чудовищной ошибки! Той, которую ты, возможно, не замечаешь сейчас, но она является ошибкой, которая будет преследовать тебя, когда ты, наконец, осознаешь все, что отбросила!
   - Если это произойдет, я буду с этим жить.
   - Черт возьми, Эллисон! - Дженнифер вскочила со стула и принялась расхаживать по залитой солнцем кухне. - Как ты можешь быть такой упрямой, такой слепой! Тебе нужно... отойти назад. Чтобы прочистить себе мозги! Единственное, чего тебе не нужно делать, - это с головой погружаться в этот чудесный сказочный мир, который ты себе вообразила! Это ненастоящее, Эллисон. Это, - она широко раскинула руки, охватывая всю систему Беовульфа, - вот что реально. То, частью чего ты была рождена стать! То, что ты отбрасываешь, как будто это ничего не значило.
   - Это действительно забота обо мне, или ты злишься из-за того, что я отказываюсь смотреть на вещи по-твоему? - впервые в тоне Эллисон прозвучал неподдельный гнев. - Я ничего не отбрасываю, "как будто это ничего не значит", мама. Я просто выбираю то, что для меня наиболее важно. Если ты не замечаешь это, если не можешь понять это, не вижу никакого смысла продолжать этот разговор.
   - Что? - Дженнифер в ужасе уставилась на нее, а Эллисон отодвинула свой стул и встала, глаза ее пылали такой яростью, какую Дженнифер никогда прежде в них не видела.
   - Я сказала, что нет смысла продолжать разговор, - решительно заявила она. - Я приняла решение, и оно, очевидно, неприемлемо для тебя. Так что, полагаю, мне просто придется с этим смириться, не так ли?
   - Сядь обратно!
   Дженнифер осознала свою ошибку почти до того, как с ее губ сорвалась отрывистая команда. Она приподняла одну руку, но губы Эллисон превратились в прямую, железную линию.
   - Нет, мама. - Теперь ее глаза были холодны, а голос был высечен из сердца ледника. - Я не собираюсь садиться обратно. На самом деле, мне пора уходить.
   - Нет! Я имею в виду, ты должна...
   - Я ничего не "должна" делать, мама, - сказала ей Эллисон тем же ледяным голосом. - Надеюсь, ты придешь на свадьбу на следующей неделе. Я буду скучать по тебе, если ты этого не сделаешь. До свидания.
   Она вышла из кухни, стуча каблуками по керамической плитке, как отбойными молотками, и Дженнифер смотрела ей вслед.
  
   - Боже, прости меня, милая, - тихо сказал Альфред Харрингтон. - Я никогда не хотел, чтобы случилось что-то подобное.
   - Ты думаешь, я этого не знаю? - Эллисон лежала, положив голову ему на плечо, одна рука была вытянута так далеко, как только позволяла его широкая, мощная грудь. - Я все еще понятия не имею, что это... между нами такое, но, конечно, я знаю.
   Альфред кивнул. Он мог описать связь между ними не больше, чем она, но знал, что она существовала. Он буквально чувствовал, как она светится в глубине его мозга, точно так же, как он мог чувствовать ее в центре своего сердца - присутствие, от которого он никогда не мог уйти, которому никогда не мог не доверять. И никогда не предаст.
   - Мне неприятно это говорить, - он погладил ее позвоночник нежными, как перышко, пальцами, - но, возможно, она не совсем неправа. - Эллисон напряглась и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза, и он поморщился. - Я не говорю, что она права, милая. Я просто говорю, что она, возможно, права в отношении разницы между Беовульфом и Звездным королевством. Нет смысла притворяться, что ты не откажешься от чертовски многого, если мы переедем на Сфинкс.
   - Понимаю, что она в это не верит, но я не только понимаю, что "отказалась бы от чертовски многого", я хочу отказаться от чертовски многого. Дело не только в том, что мы с тобой чувствуем друг к другу. О, это огромная часть всего этого. - Она быстро поцеловала его в обнаженную грудь. - Как и твоя преданность военно-космическому флоту. Но она просто по своей природе неспособна понять, что я не хочу быть Эллисон Бентон-Рамирес-и-Чоу. Особенно здесь, на Беовульфе!
   Она снова положила голову ему на плечо и фыркнула.
   - Ты знаешь, каждый житель Беовульфа, которого я знаю, гордится тем, насколько он не предубежден, насколько полностью готов позволить всем остальным жить так, как они захотят. И, насколько я могу судить, все они имеют это в виду. Но только потому, что они предполагают, что каждый человек с работающим мозгом выберет из тех же вариантов, что и они. Если ты этого не сделаешь, то, очевидно, с тобой что-то очень не так.
   Альфред подумал оспорить это утверждение, но не очень сильно. В конце концов, она была права. И пока он не узнал и не полюбил ее, он никогда не понимал, во что могут превратиться ожидания семейной тюрьмы.
   - Итак, что именно мы хотим сделать? - спросил он вместо этого, и она крепко обняла его, потому что он имел в виду это "мы".
   - Мы делаем то, что планировали с самого начала, - ответила она. - Мы поженимся девятнадцатого числа. И, да, мама будет в ярости. Она подумает, что я намеренно тычу ей пальцем в глаз, "забегая вперед" с тем самым поступком, от которого она меня предостерегала. И как бы мне ни было неприятно это признавать, в этом может быть доля правды. - Альфред ощутил болезненную честность последнего предложения. - Но что более важно, так это то, что я хочу - нуждаюсь - в том, чтобы начать строить, и это первый конкретный шаг к построению жизни - совместной жизни, Альфред, - которую я хочу больше всего на свете в галактике.
   - Эй, я бывший морской пехотинец, и мы крутые ребята. Если ты готова к буре дерьма, то и я тоже, милая! - сказал он ей со смешком.
   - Это действительно может быть... захватывающим. И тот факт, что мы объявляем о моногамных отношениях, только укрепит ее веру в то, что я думаю своим сердцем и некоторыми другими частями тела, а не мозгом!
   - Что ж, слава Богу, что есть "другие части тела", - пробормотал он, поднимая голову с подушки, чтобы уткнуться носом ей в затылок, и она заливисто рассмеялась.
   - А потом, как только мы поженимся, - продолжила она, - ты закончишь свою стажировку под руководством доктора Мво-чи в клинике университета имени Игнаца Земмельвайса, в то время как я закончу учебу в университете. А после этого мы двинемся на Сфинкс.
   - Ты уверена? - спросил он. - Я имею в виду насчет времени. Возможно, я не во всем согласен с твоей матерью, но есть причина, по которой военный флот отправил меня сюда. Прохождение твоей собственной стажировки и ординатуры в той же клинике поставило бы твои полномочия примерно на световой год выше, чем у кого-либо на Сфинксе или Мантикоре.
   Клиника университета имени Игнаца Земмельвайса была учебной больницей самой престижной медицинской школы Солнечной лиги. Врачи, которые проходили там стажировку, были медицинской элитой галактики.
   - Две трети из них - просто унаследованные фамилии, - категорически заявила Эллисон. - В случае доктора Мво-чи это существенное различие, но клиника королевы Элизабет ничем не хуже любой другой больницы в мире. Я прекрасно могу "обойтись" Звездным королевством.
   Альфред подумал, что она была права насчет качества работы клиники королевы Элизабет, хотя интернатура и ординатура в ней не были бы такими же качественными, как в клинике Земмельвайса. Но он понял, что это было частью ее мышления, еще одним шагом в ее решимости вырваться из ниши Бентонов-Рамиресов-и-Чоу, в которую, казалось, все так стремились втиснуть ее.
   - Хорошо, если ты этого хочешь, - просто сказал он. - Как думаешь, твоя мама когда-нибудь заговорит снова с Жаком, если он будет моим шафером?
   - Уверена, что она это сделает... в конце концов. - Эллисон пожала плечами. - Она, вероятно, обвинит во всей свадьбе твое коварное влияние на мой бедный, мягкий, влюбленный мозг, а не его. Так что я почти уверена, что она простит его когда-нибудь перед энергетической смертью Вселенной. А ты, с другой стороны...?
  
  
   Горы Копперуолл,
   графство Дювалье,
   герцогство Шэдоу Вэйл,
   планета Сфинкс,
   двойная система Мантикоры,
   август 1847 года э.р.
  
   Эллисон Харрингтон слегка поежилась, несмотря на теплую куртку, когда холодный ветер яростно взъерошил ее волосы. Они стояли по меньшей мере на высоте тысячи метров над уровнем моря, глядя на бескрайнюю гладь океана Таннермана, пока он не сливался с далеким горизонтом, и она глубоко втянула в легкие свежий воздух своего нового родного мира.
   - Это великолепно, Альфред, - сказала она, откидываясь назад как на спинку кресла и уютно прижимаясь к возвышающемуся телу своего мужа. - Намного лучше, чем на видео!
   - Что? Ты думала, я настолько глуп, что покажу тебе хорошее видео и испорчу сравнение с реальным миром? Пожалуйста!
   Она хихикнула, услышав оскорбленную нотку в этом глубоком, звучном голосе.
   - Его было достаточно, чтобы убедить меня подняться сюда с тобой, - сказала она ему. - Но без ветра, без воздуха? - Она снова вдохнула, еще глубже. - Боже. Я точно понимаю, почему ты "домосед"!
   - Это ты сейчас так говоришь, - сказал он ей со смешком. - Но твоя мама была права насчет зимы на Сфинксе. Как только увидишь снег, наметенный выше карнизов, ты, возможно, передумаешь.
   Эллисон фыркнула, хотя в его словах был смысл. Они прибыли в двойную систему Мантикоры всего примерно за стандартный месяц до летнего солнцестояния в северном полушарии Сфинкса. У них было больше стандартного года великолепного лета, которого они ждали с нетерпением, прежде чем добраться до осеннего равноденствия. А потом у них было больше полутора стандартных лет зимы, чтобы выжить. Даже летом на Сфинксе было намного прохладнее, чем на Беовульфе, особенно так высоко в горах Копперуолл, и она должна была признать - очень конфиденциально и только для себя - что свою первую зиму на Сфинксе она ожидала с определенным трепетом.
   - Перестань пытаться произвести на меня впечатление своей отвагой, морпех! - прорычала она. - Я знаю настоящую причину, по которой ты продолжаешь говорить мне, какая тут ужасная зима. Ты просто пытаешься произвести на меня впечатление тем фактом, что выжил, когда рос здесь!
   - На самом деле, поколения Харрингтонов выжили, вырастая здесь, - заметил Альфред, обнимая ее.
   - Конечно. Несмотря на ужасные лишения, которые они перенесли. Хотя, должна признать, подобные этому виды, вероятно, компенсируют большое количество льда и снега.
   - Тут я не могу не согласиться, и это место всегда было одним из моих любимых. Наверное, так принято у нас в семье. Стефани Харрингтон здесь понравилось, хотя и не по тем же причинам, что и мне.
   Эллисон повернулась в его объятиях, чтобы посмотреть на него снизу вверх. - Почему?
   - Из-за восходящих потоков.
   - Восходящих потоков?
   - О, да! - ухмыльнулся Альфред. - Кто-то, склонный к дикому преуменьшению, мог бы назвать ее "заядлой" дельтапланеристкой. Очевидно, она и Львиное Сердце провели в воздухе столько же времени, сколько и на земле! Сам я никогда не интересовался этим видом спорта - человек моего роста проделал бы ужасную дыру, ударившись о землю, - но я застал здесь несколько дней, когда ветра, дующего с океана, было почти достаточно, чтобы поднять меня без параплана. - Он покачал головой. - Для такой, как она, это, должно быть, была дверь в Рай!
   - Действительно? - Эллисон восторженно улыбнулась ему, затем снова посмотрела на океан, запоминая этот новый факт.
   Как самый новый член клана Харрингтонов, она едва начала знакомиться с семейной историей, но чем больше она узнавала, тем больше ей это нравилось. Харрингтоны были крепкими, можно сказать, решительными йоменами, и никто из ее новой родни не был связан с унаследованным богатством и властью. Ей это нравилось. Ей это очень понравилось. На самом деле, она обнаружила, что склонна погрязать в этой тихой, независимой уверенности в себе, которой было наплевать на то, чего ожидал от них мир. И все же Харрингтоны находились на Сфинксе почти с самого основания Звездного королевства, и они сыграли гораздо большую роль в формировании этого королевства, чем когда-либо могла представить себе ее мать.
   Несмотря на близость Беовульфа к Звездному королевству, Эллисон знала очень мало - практически ничего - о сфинксианских древесных котах или их приемных связях с людьми. Она, конечно, не знала, что самая первая Харрингтон, выросшая на Сфинксе, была первооткрывательницей древесных котов, когда она была всего лишь ребенком. Или что юная Стефани Харрингтон была первым человеком, принятым древесным котом. Или что она яростно защищала их всю оставшуюся часть своей долгой жизни. Или что дама Стефани Харрингтон стала командовать Лесной службой Сфинкса и на самом деле разработала Девятую поправку к Конституции Звездного королевства, признающую и защищающую древесных котов как коренной разумный вид Сфинкса.
   Возможно, она не возглавляла экспедицию по спасению Старой Земли от нанесенной самой себе травмы Последней войны и не помогала основать Солнечную лигу или писать Конвенцию Червелла. Эллисон была уверена, что ее мать в любом случае обратила бы на это внимание. Но Стефани, вполне возможно, спасла разумный вид от вымирания, и она, безусловно, сохранила притязания этого вида на его собственный родной мир. Эллисон испытывала странное, глубокое удовлетворение от осознания того, что она вышла замуж за потомка этой замечательной молодой женщины.
   Конечно, она получила еще большее удовлетворение от того факта, что Эллисон Харрингтон не была Эллисон Карменой Инес Еленой Региной Бентон-Рамирес-и-Чоу. Или даже Эллисон Чоу-Харрингтон. Альфреда полностью устраивала практика Беовульфа писать фамилии замужних женщин через дефис; Эллисон - нет. Открытие, что муж Стефани Харрингтон, человек, от которого произошел Альфред, сменил свою фамилию на Харрингтон, потому что, как записала Стефани в своих дневниках, "Он говорит, что на Сфинксе всегда должны быть Харрингтоны", вызвало у нее еще один глубокий отклик, но она отказалась от дефиса еще до того, как узнала кое-что о Стефани Харрингтон или Карле Зивонике.
   Эллисон Харрингтон. Она повторила это имя в глубине своего сознания и почти замурлыкала от глубокого удовлетворения. Будь ее воля, никто в Звездном королевстве Мантикора никогда бы не узнал, какой была ее полная девичья фамилия. Было так здорово быть просто "доктором" Харрингтон, самым новым интерном в больнице королевы Элизабет, а не каким-то олицетворением унаследованного веками величия.
   Ее беспокоило - иногда немного, - что фамилия Альфреда стала частью ее... камуфляжа. Она глубоко любила его, и его родители приветствовали ее как четвертую дочь, но она не могла притворяться, что прятаться за фамилией Харрингтон не было частью ее побега из Беовульфа. Слава Богу, какая бы связь их ни соединяла, это означало, что Альфред точно понимал, как это работает, и что это никогда не могло означать, будто она любила его на йоту меньше.
   - Итак, если не ветер заманил сюда молодого Альфреда, то что же? - спросила она, снова поворачиваясь к океану в кольце его объятий.
   - Отчасти из-за вида. - Он наклонился достаточно далеко, чтобы положить подбородок ей на макушку, что потребовало некоторого изгиба, учитывая разницу в росте. - Отчасти потому, что каждый Харрингтон растет, читая дневники Стефани, и она описывает это место с такой любовью и подробностями. Я думаю, что все мы приходим сюда в какой-то момент в качестве некоего обряда посвящения. И отчасти из-за того, как сильно я всегда любил горы Копперуолл. Когда я был ребенком, то проводил каждый свободный час либо на охоте в буше, либо на скалолазании. И это отличное место, чтобы прийти, если у вас что-то на уме. Это, - он махнул рукой в сторону захватывающей панорамы, - всегда позволяет увидеть вещи в перспективе. - Он пожал плечами и снова обнял ее обеими руками. - Так что это было своего рода естественным местом притяжения для меня по многим причинам.
   - Я это вижу, - кивнула она. - И не могу винить тебя за то, что тебе здесь нравится, даже если это довольно долгая прогулка.
   - Что ж, в следующий раз, полагаю, ты можешь просто включить антиграв и позволить мне отбуксировать тебя. Или, если ты действительно хочешь схитрить, мы могли бы полететь. К югу отсюда есть достаточно большая поляна, где можно посадить аэрокар. Конечно, все прошлые поколения Харрингтонов смотрели бы свысока на такое изнеженное уклонение от ответственности перед фамилией!
   - Да, конечно! - Она не слишком мягко ткнула его локтем в живот. - Послушай, о Гора, некоторые из нас выросли не в условиях гравитации Сфинкса. Если уж на то пошло, у некоторых из нас также нет модов Мейердала. Так что не смей смотреть на меня свысока из-за моей антигравитации, Карл Альфред Харрингтон!
   - Думаю, это справедливо, - признал он со смешком.
   - Чертовски верно.
   Они стояли в уютной тишине, глядя на океан, и Эллисон чувствовала, как холодная, суровая красота ее нового дома проникает в ее поры.
   Они с Альфредом переехали в Звездное королевство три стандартных месяца назад, как только он закончил свою стажировку. В следующем месяце он начнет свою официальную ординатуру в медицинском центре Бэссингфорд, главном госпитале королевского флота на Мантикоре, и Эллисон была не совсем довольна этим. У Бэссингфорда была первоклассная - и хорошо заработанная - репутация, и военный флот всегда намеревался назначить туда Альфреда, но, хотя Эллисон и была супругой флотского врача, но сама была гражданским лицом. Это означало, что она начнет свою стажировку в клинике королевы Элизабет примерно через месяц после того, как Альфред предстанет перед Бэссингфордом. Бэссингфорд и клиника королевы Элизабет находились по соседству, но в то же время это были совершенно разные кампусы, а она была дочерью врачей. Она знала, сколь долгих часов требуют от любого стажера или ординатора, и поскольку они оба находились в двух разных кампусах, им предстояло очень мало видеться друг с другом в течение своих рабочих дней.
   По крайней мере, они будут вместе в течение любого времени, которое смогут выкроить. Но они также будут на Мантикоре, а не на Сфинксе, что было одной из причин, по которой она хотела приехать сюда и насладиться красотой гор детства Альфреда. И почему она хотела проводить как можно больше времени с Алексом и Ребеккой Харрингтон.
   Она гораздо больше поняла о внутренней силе Альфреда теперь, когда познакомилась с замечательными мужчиной и женщиной, которые его вырастили. Она знала, что Дженнифер Бентон-Рамирес-и-Чоу глубоко любила ее, но она даже представить себе не могла такого ожесточенного столкновения характеров с Ребеккой Харрингтон. Ребекке никогда бы не пришло в голову - ни за что на свете - сказать кому-либо из своих детей, кем он или она "должны были стать". Именно так Альфред стал морским пехотинцем, а теперь и флотским врачом. Его старшая сестра Джессика была доктором-акушером с оживленной практикой в Явата Кроссинг, учитывая размер семей на Сфинксе. Кларисса, средняя сестра, была замужем за капитаном торгового судна. Она служила казначеем на его корабле, сопровождая его в плаваниях, и тоже жила в Явата Кроссинг, когда бывала дома, в то время как Доминик, младшая сестра - на два стандартных года моложе Альфреда - была главой администрации мэра Явата Кроссинг. Ричард, самый младший в семье, пошел по стопам первых Харрингтонов на Сфинксе, стал ксеноветеринаром и поступил работать в Лесную службу Сфинкса. Он также был единственным из братьев и сестер Альфреда, кто не жил в Явата Кроссинг, поскольку в настоящее время находился в Карсонз Холлоу, на другом конце планеты. Это была гораздо большая семья, чем обычно бывает на Беовульфе, и все они приняли ее близко к сердцу с самого первого ее визита.
   Она улыбнулась этому воспоминанию, но затем ее улыбка погасла. Отец и мать Альфреда были старше ее родителей, и ни один из них не получил пролонга. Возраст отнимал у них силы, и было горько несправедливо, что она должна была потерять пришедшихся по сердцу новых родных столь чертовски молодыми.
   - Ты ведь знаешь, что твоя мама хочет внуков - или, скорее, еще больше внуков, не так ли? - спросила она.
   - Извини? - Она почувствовала удивление Альфреда через их связь. - Откуда именно это взялось? Она ни словом не обмолвилась об этом. Или, во всяком случае, не при мне.
   - На самом деле она мне тоже не говорила этого, - призналась она. - Но она хочет. Я могу сказать. Отчасти из-за того, что наблюдала за ней с ее племянницами. Но она также потратила много времени, показывая мне твои детские фотографии.
   - О, боже мой! Только не это - пожалуйста!
   - Эй, они не так уж плохи! Во всяком случае, после того, как ты позволил своим волосам отрасти над ушами, - рассудительно добавила она.
   - О, спасибо тебе!
   - Не за что. - Она похлопала по одной из рук, обхвативших ее. - Но ей бы очень, очень хотелось, чтобы был еще один маленький мальчик или девочка, в которых она бы души не чаяла. Она бы никогда не заставила нас произвести на свет упомянутого маленького мальчика или девочку, но она хочет одного. И я тоже это понимаю.
   - Ты понимаешь, не так ли? - сказал он, наклоняясь к их узам. - Тогда, наверное, это тоже хорошо, что я так поступаю. Но ты пробудешь в клинике королевы Элизабет по крайней мере пару лет, и мы оба знаем, насколько это будет требовательно. Итак, ты подумываешь о том, чтобы дорастить ребенка?
   - Нет. - Резкость ответа Эллисон немного удивила ее саму.
   - Почему нет? - мягко спросил он, и она хмуро посмотрела на горизонт.
   Это был обоснованный вопрос. Фактически, доращивание ребенка - доведение оплодотворенной зиготы до срока в искусственной утробе - было нормой на Беовульфе. Если уж на то пошло, это был широко распространенный вариант в большинстве центральных миров, потому что в нем было так много смысла. За ребенком можно было более внимательно наблюдать во время беременности; это физически отделяло ребенка от матери, поэтому не было необходимости беспокоиться о случайных падениях, диете или любых других проблемах со здоровьем матери; и это освобождало мать не только от дискомфорта и ограничений беременности, но и от любого воздействия на ее профессиональную жизнь.
   Но...?
   - Мы с мамой во многом расходимся во мнениях, - сказала она наконец, - но не в этом. Она выносила нас с Жаком до конца "старомодным" способом и сказала мне, что никогда об этом не жалела. Конечно, у женщин в моей семье беременность всегда протекала легко. Ее ни разу не тошнило по утрам! Но она также сказала мне кое-что, чего я никогда не забуду.
   - Что? - Его голос стал еще мягче, и она снова похлопала его по руке.
   - Она сказала мне, что так лучше для ребенка, потому что, помним мы это позже или нет, то, что мы переживаем в утробе матери, имеет огромное значение для формирования нашей способности общаться с окружающими нас людьми и, особенно, с нашими родителями и семьей. Мы учимся распознавать голоса людей, которые любят нас, которые ждут нас. Движения наших матерей, побочные движения, которые мы испытываем, тоже являются частью этого. О, очевидно, что это может быть и негативным опытом. Если у матери плохие личные отношения, если голоса, которые мы слышим, сердитые или напряженные, это тоже может отразиться на нас, и не в лучшую сторону. И если беременная мать не следит за своим здоровьем, это может иметь самые разные негативные последствия.
   - Знаю, что искусственные матки обеспечивают слуховой стимул, и лучшие врачи также следят за тем, чтобы они имитировали нормальные движения матери. Но мама была убеждена - и думаю, она права, - что никакая симуляция не сравнится с реальностью. Может быть, это иррационально, но так оно и есть. Мы обе так думаем. Но настоящая причина, по которой она вынашивала нас до конца?
   Она повернула голову и снова посмотрела на него снизу вверх, ее взгляд был мягким.
   - Настоящая причина заключалась в том, что она отказалась делиться опытом с каким-либо оборудованием, каким бы хорошим оно ни было. Она могла бы сделать все голосовые записи, выбрать музыку, которую мы слушали, контролировать каждый аспект нашей беременности и родов, но она бы этого не сделала. Это было бы чертовски удобнее для нее, но ей было все равно. Потому что все те месяцы, что мы слушали ее голос, она чувствовала, как мы растем в ее сердце. Чувствуя, как мы готовимся к появлению на свет. Ожидая первого момента, когда она почувствовала, что мы двигаемся, когда она впервые прижала стетоскоп к своему животу и услышала, как бьются наши сердца внутри нее. Я тоже этого хочу, Альфред. Особенно с нашим первым ребенком. И я хочу, чтобы этот ребенок родился здесь - на Сфинксе.
   - Милая, ты уверена в этом? Знаю, что дразню тебя насчет антигравитации, но гравитация Сфинкса действительно на тридцать процентов выше, чем у Беовульфа. Это может быть тяжело для беременных матерей. Даже тех, что с модами Мейердала.
   - Я совершенно уверена, - сказала она ему. - Теперь я сфинксианка, и мой ребенок будет сфинксианским с момента своего рождения. - Она улыбнулась ему с вызовом. - Не шути со мной в этом вопросе, Харрингтон!
   - Я что, выгляжу глупо, женщина? - Он покачал головой. - Если это то, чего ты хочешь, это то, что ты получишь. Но нам определенно придется подождать, пока ты не получишь разрешение на проживание. Поверь мне, эти часы будут достаточно тяжелыми для того, кто не беременен!
   - Ну, конечно, нам придется подождать. Но хорошая новость заключается в том, что кампус королевы Элизабет и Бэссингфорд находятся прямо здесь, в Лэндинге, так что, как только мы найдем квартиру, у нас будет масса возможностей попрактиковаться в предварительной фазе, скажем так, процесса размножения!
  
  
   Башня Эмерэлд Хайтс,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   Звездное королевство Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   апрель 1851 года э.р.
  
   Несмотря на все отчуждение между его сестрой и матерью, размышлял Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу, их родство было определенным. Они могли выглядеть пресловутой непреодолимой силой и неподвижным объектом, но внутри...?
   Он сидел за маленьким столиком на кухне, наблюдая, как Эллисон тщательно проверяет духовку. Как и их мать, она презирала первоклассного автоповара, находившегося в одном из углов. Без сомнения, она использовала его... возможно, на завтрак или в другие моменты, когда они с Альфредом слишком торопились готовить. Но при более спокойных обстоятельствах? Никогда! Для нее приготовление пищи было такой же терапией, как и средством по-настоящему накормить людей, и Альфред был почти таким же несносным. На самом деле, он потратил последние пару лет, знакомя ее - основательно - с кухней Звездного королевства. Однако сегодня в честь Жака она выбрала жареного моллюска с Беовульфа, и он с удовольствием вдохнул его аромат, когда она закрыла дверцу духовки.
   - Как вкусно пахнет, Элли!
   - Верно, не так ли? - Она улыбнулась ему. - Знаешь, если бы ты приходил в гости чаще, чем раз в девять или десять стандартных месяцев, то мог бы чувствовать этот запах чаще.
   - Виновен по всем пунктам, - признал он. - Просто в последнее время мой график такой чертовски сумасшедший. Знаю, это не слишком подходящее оправдание, учитывая, что Беовульф находится прямо по другую сторону туннеля, но лучшее, что у меня есть.
   - Кто бы говорил нам о "сумасшедших графиках"! - сказал Альфред, выходя с балкона квартиры.
   Дверь из кристаллопласта скользнула и закрылась за ним, отгородив от полуденной жары. Лэндинг находился прямо на экваторе Мантикоры. В любое время суток тут было намного теплее, чем в Гренделе, на Беовульфе, а сегодняшняя температура была чуть выше тридцати трех градусов.
   Альфред отнес четыре крупных спелых помидора, которые он взял с грядки на балконе, к раковине, вымыл их и начал нарезать кубиками - как заметил Жак, старомодным ножом, а не автоповаром, - чтобы приготовить свежий пико де гайо. Джек наблюдал за руками своего шурина. Несмотря на габариты Альфреда, они двигались с точностью хирурга, которым он стал.
   - Твой график становится все более безумным? - спросил Жак, и Альфред фыркнул.
   - Нет, безумие было раньше. Мы думали, что теперь, когда Элли закончила ординатуру, все станет менее безумным. Но это не так.
   - Это не так? - брови Жака поползли вверх. - Я думал, в твоем последнем письме говорилось, что вы двое собираетесь проводить больше времени вместе.
   - Мы тоже так подумали, - сказала Эллисон, начиная чистить картошку, пока Альфред возился с пико. - Однако, похоже, мы ошиблись, и это одна из причин, по которой мы так рады, что ты нашел время принять это приглашение, Жак. Когда мы направляли его, то думали, что это будет просто вечеринка в честь повышения Альфреда, но ошибались. - Она поморщилась. - Оказывается, это тоже "прощальная" вечеринка.
   - Прощальная? - Жак нахмурился, затем посмотрел на Альфреда. - Должен ли я предположить, что человек, который ее устраивает, очень высокий мужчина, недавно произведенный в лейтенант-коммандеры и женатый на моей младшей сестре?
   - Действительно, должен. - Альфред закончил резать помидоры и принялся за лук. - Единственная хорошая новость заключается в том, что Бюро по кадрам во многом похоже на "мельницу богов". Возможно, оно не слишком заботится о справедливости, но мелет чрезвычайно тонко, и иногда, по крайней мере, мелет медленно. А это значит, что иногда вы получаете по крайней мере какое-то предупреждение до того, как вступают в силу ваши новые приказы.
   - Я думал, ты прочно обосновался в Бэссингфорде.
   - Элли права. Тебе действительно следует заглядывать к нам почаще. - Альфред переложил мелко нарезанный лук с разделочной доски в миску. - Ты понимаешь, что мы только что отпраздновали нашу пятую годовщину? Если бы ты посещал нас чуть чаще, мы, возможно, смогли бы поделиться нашими сюрпризами, пока они все еще остаются сюрпризами для нас. Похоже, я был такой хорошей маленькой рабочей пчелкой в Бэссингфорде, что они решили передвинуть мой флажок в очереди. Ты смотришь на только что назначенного главного хирурга КЕВ (корабля ее величества) "Септер". Он только что встал на пятимесячный ремонт, так что службы верфи забрали его прямо сейчас, и назначение вступит в силу лишь в октябре, когда он возобновит активную службу.
   - Действительно? - Жак откинулся на спинку стула. - Он... что? Линейный крейсер?
   - Да, это так. - Альфред оглянулся через плечо на своего шурина. - А что?
   - О, ничего.
   Жак махнул рукой, и Альфред полностью развернулся, чтобы скрестить руки на груди. Жак невинно посмотрел на него, затем пожал плечами.
   - Ну, на самом деле, я подумал, что главный хирург на борту линейного крейсера, находящегося в независимом походе, - это что-то вроде профессионального комплимента. Даже я это знаю!
   - Я ничего не говорил о независимом развертывании. На самом деле, никто мне ничего не говорил об этом.
   - О. - Жак выглядел немного смущенным. - Ну, просто кто-то упомянул, что он должен будет направиться в Силезию, как только выйдет с верфи.
   - Большая часть военного флота в то или иное время направляется в Силезию, - отметил Альфред. - Ну, большая часть флота меньше дредноута. Но должен ли я испытывать больше, чем обычно, подозрений из-за того факта, когда ты знаешь, что именно там будет дислоцироваться мой корабль?
   - В этом нет ничего хитрого! - Жак поднял обе руки. - Просто Корпус биологической разведки отправляет команду в Силезию где-то в следующем году или около того. И мы склонны координировать подобные операции с вашим военным флотом. - Он пожал плечами. - У нас нет никакого официального военного присутствия в этом районе, и мы всегда хорошо работали с Мантикорой.
   - Почему так случилось, что именно эта команда, возможно, направляется в Конфедерацию в недалеком будущем?
   - Как обычно. - Жак снова пожал плечами. - Есть несколько неприятных сообщений, которые нуждаются в проверке. По общему признанию, это немного более... сложно, чем обычно. - Он снова пожал плечами. - Вот почему на планирование уходит так много времени.
   - И они выбрали тебя для своего удара? - Эллисон закончила чистить последнюю картофелину и повернулась лицом к брату, и глаза ее потемнели.
   - Это то, что я делаю, Элли.
   - Нет, - сдержанно сказала его сестра, - это то, чем занимаются разведывательные группы Корпуса биологической разведки. Что предстоит сделать тебе, так это собрать боевую группу, перестрелять всех работорговцев, которых вы сможете найти, и погрузить рабов на транспорты, направляющиеся на Беовульф.
   - Мы не "расстреливаем каждого работорговца", которого можем найти. Иногда на пути оказываются невинные свидетели, - Жак ухмыльнулся, а Эллисон фыркнула. Но затем выражение его лица посерьезнело. - И это действительно, по сути, разведывательная вылазка, Элли. Однако я признаю, что я и моя команда будем кататься с дробовиком. Мы посмотрим на систему Горлице, и тамошней губернаторше мы не очень нравимся. Идем разбираться. - Он пожал плечами. - Она не может сказать нам, чтобы мы оставались дома, черт возьми, из-за договора, который директора вынудили Конфедерацию заключить двадцать пять стандартных лет назад, но она не собирается облегчать ситуацию больше, чем может. И она не будет из кожи вон лезть, чтобы защитить наши команды, если кто-то возразит им. Отсюда и присутствие вашего покорного слуги в качестве члена упомянутых команд. И причина, по которой я так рад, что КЕВ "Септер" находится, возможно, где-то по соседству. Когда ты застрял не на той стороне города, никогда не помешает познакомиться с местным полицейским.
   Эллисон сердито посмотрела на него, но он встретил ее взгляд с выражением мягкой невинности.
   - Я знаю, что это твоя история, и ты придерживаешься ее, - сказала она наконец, - но будь осторожен, Жак! Ты мой единственный брат, который у меня есть.
   И единственный член семьи на Беовульфе, с которым я все еще разговариваю, - не добавила она вслух, хотя он все равно это услышал.
   - У меня нет намерения быть кем-то иным, кроме как осторожным. И, как я уже сказал, это в первую очередь разведывательный полет. Но это не значит, что в конечном итоге он не приведет к чему-то другому. Вот почему мы тщательно собираем разведданные. Но я был бы удивлен, если бы на этот раз произошло что-нибудь непредвиденное. Губернатор Шрайбер не настолько глупа, чтобы позволить ситуации выйти из-под контроля.
   Эллисон выглядела не совсем уверенной, но отвернулась, чтобы начать резать картофель, из которого вскоре должен был получиться картофельный салат. Жак мгновение смотрел ей в спину, затем перевел взгляд на Альфреда. Он заметил, что его шурин выглядел менее умиротворенным, чем притворялась его сестра, и слегка пожал плечами.
   Альфред фыркнул и вернул свое внимание к пико де гайо.
  
   - Как Элли? По правде? - спросил Жак гораздо позже тем же вечером.
   Они с Альфредом сидели на балконе с бутылками охлажденного пива в руках, любуясь великолепным ночным пейзажем Лэндинга. На самом деле город был чуть больше Гренделя, и в Гренделе не было залива Джейсона и прогулочных судов, наслаждающихся прохладой в его темных водах.
   - Она... хороша, - сказал Альфред после недолгого раздумья. - Не идеальна. Она устает больше, чем показывает. Сейчас ее знают уже все в клинике королевы Элизабет, но она, по сути, новенькая в отделе генетики. Они держат ее на плаву, пока она осваивается, а еще моя мама умудрилась сломать ногу на Сфинксе. Элли беспокоилась об этом. Что ж, и я тоже. Мама не становится моложе, а переломы - это не шутка в условиях гравитации Сфинкса. И теперь, как раз когда мы думали, что у нас действительно будет время освоиться с чем-то, приближающимся к нормальному графику, мы узнаем, что я буду находиться за пределами планеты по крайней мере пару лет. У Элли появилось много друзей, но она все равно будет довольно одинока, когда усталость даст ей время признать это.
   Жак кивнул. На самом деле Эллисон в этот самый момент находилась в клинике королевы Элизабет. Она не должна была дежурить, но у одного из ее друзей случилось непредвиденное семейное происшествие, и она вызвалась подменить его.
   - Ненавижу то, что они с мамой до сих пор даже не разговаривают, - вздохнул он через мгновение. - Прошло пять стандартных лет! Клянусь, я никогда не думал, что даже они вдвоем смогут прожить так долго, даже не обменявшись рождественскими открытками! О чем думал Бог, когда поместил двух самых упрямых женщин во всей галактике в одну семью?
   - Кажется, он действительно пропустил этот стежок, - капризно признал Альфред. - Я думаю, если бы твоя мать приняла приглашение на свадьбу, это могло бы помочь, но мы с Элли знали, что она этого не сделает. Как Элли сказала, она, вероятно, даже воспримет тот факт, что мы пошли вперед, как преднамеренную пощечину. Конечно, если бы мы ее не пригласили, было бы еще хуже. - Он покачал головой. - Мои сестры никогда не были близки с мамой, но у меня куча кузин женского пола. Не то чтобы я не видел множество других столкновений матери и дочери. Но Элли и твоя мать поднимают это на совершенно новый уровень.
   - Знаю. Знаю! Иногда мне хочется придушить их обеих. - Жак сделал глоток "Старого Тиллмана". - Но мама не может иметь и то, и другое одновременно. Либо ее дети собирались стать независимыми людьми, которые делают то, что считают правильным, либо нет. И она может этого не осознавать, но думаю, сама она была бы еще несчастнее, если бы Элли была какой-нибудь послушной маленькой мышкой.
   - Эллисон? Послушная? - фыркнул Альфред. - Уму непостижимо!
   - Ага. И это работа мамы и папы, но особенно мамина. Папа бы все испортил, если бы это зависело от него. Она держала его сердце в своей маленькой грязной ручонке еще до того, как научилась ходить! На самом деле, он - невинная третья сторона, которая больше всего страдает из-за этого. И я знаю, что он сказал то же самое маме. Но это только загоняет ее еще глубже в бункер. Она ни за что не сможет признать, что Элли не совершила ужасной ошибки, "отвернувшись" от своего семейного наследия. Я думаю, она буквально не может этого сделать, и чем дольше тянется это... взаимное молчание, тем труднее становится что-либо с этим поделать.
   - Жак, если быть до конца честным, Элли не хочет ничего с этим делать. - Выражение лица Альфреда было глубоко несчастным. - Она не хочет признаваться себе, как сильно ранит это отчуждение. Она знает, что оно сильно ранит, но она просто... откладывает его в долгий ящик и продолжает жить своей жизнью. И она все еще чертовски зла из-за отношения твоей матери к Мантикоре. И ко мне. Если бы кто-нибудь из них просто смог заставить себя сделать первый шаг, они могли бы справиться с этим, но...
   - Этого никогда не случится, - печально сказал Жак. - Мама не может признать, что Элли - пострадавшая сторона. И Элли не собирается делать первый шаг, пока мама не признает, что была неправа, особенно в отношении тебя. Чего тоже не произойдет. Мама не может - или, по крайней мере, не хочет - поверить, что ее дочь могла "связать себя" моногамными отношениями еще до того, как ей исполнилось тридцать, если только не был задействован какой-то зловещий контроль сознания. И угадай, кем должен был быть главный контролер разума?
   - О, эту часть я понял, - криво усмехнулся Альфред. - И, честно говоря, я бы предпочел, чтобы она свалила всю вину на меня, если бы это помешало ей выместить все на Элли. Но ее отношение ко мне - скорее часть проблемы, не так ли?
   - Ты можешь повторять это снова и снова, - признал Жак.
   Они посидели молча пять или шесть минут, затем Жак пошевелился в своем кресле.
   - А как насчет ночных кошмаров? - спросил он гораздо более мягким тоном.
   - Все еще там. - Ноздри Альфреда раздулись. - Они не так часты, и ее терапевт говорит, что мы добиваемся прогресса. Но она помнит, Жак. Это одна из вещей, которая беспокоит меня в связи с этим развертыванием. Я знаю, что мама и папа, Ричард, девочки - черт возьми, весь клан! - сплотятся вокруг нее, если они ей понадобятся, но никого из них там не было. Никто из них на самом деле не понимает, по крайней мере в глубине души, что с ней сделали эти гребаные ублюдки.
   Его голос был резким, и он отвел взгляд, глядя на великолепный городской пейзаж, не видя его. То, что он увидел, было тренажерным залом на Беовульфе, и Эллисон - его Эллисон - висела на запястьях, на три четверти обнаженная, в то время как головорез из "Рабсилы" пытал ее.
   - Мы с тобой знаем о посттравматическом стрессовом расстройстве, - тихо сказал Жак. - Нам обоим приходилось сталкиваться с этим. То, что ты видел в "Клематисе", было чертовски хуже всего, с чем мне приходилось сталкиваться, но я сам видел слишком много последствий, слишком много обломков, оставшихся после "Рабсилы". Я точно знаю, что они с ней делали. И знаю, что ты тот человек, который остановил это. Если бы мама могла просто по-настоящему осмыслить это, если бы у нее был такой личный опыт, который есть у нас троих, не думаю, что ей было бы трудно понять, почему Эллисон должна была выбрать тебя, когда дело дошло до этого.
   Альфред оглянулся на него, затем вздохнул и кивнул.
   - Как думаешь, Элли почувствовала бы себя лучше, если бы я сказал ей, что все до единого руководители "Рабсилы", которые санкционировали операцию Манишевица, больше не с нами? - спросил Жак через мгновение. Глаза Альфреда сузились, и его шурин одарил его улыбкой акулы. - Столкнулся с последней три стандартных месяца назад. Нам потребовалось некоторое время, потому что она точно знала, за кем мы охотимся - и почему - и заползла в самую глубокую нору, какую смогла найти. Не думаю, что "Рабсила" когда-нибудь будет настолько глупа, чтобы снова провести подобную операцию на Беовульфе.
   - Не знаю, почувствует ли она себя от этого лучше, - сказал Альфред через мгновение, - но я точно чувствую себя чертовски лучше.
   - Я так и думал, что это возможно. - Жак наклонился вперед и легонько похлопал своего шурина по колену, затем снова откинулся на спинку стула. - Итак, ты думаешь, я должен сказать ей?
   - Да, и не только ради "сведения счетов", которое, кстати, я считаю одним из самых бесполезных понятий, когда речь идет о чем-то подобном. Она не хотела говорить об этом, но я знаю, что она все еще беспокоится о возможности того, что КБР потеряет людей, "мстящих" за нее. Она будет рада узнать, что хорошие парни, скорее всего, не пострадают "из любви к ней".
   - Из любви к...! - Жак заставил себя сделать глубокий вдох. - Я говорил ей дюжину раз, что директора санкционировали наш ответ не только для того, чтобы наказать их за то, что с ней случилось. Такого рода дерьмо нельзя допускать, и все они понимали, что это было настоящим посланием "Рабсиле". Почему, черт возьми, она не может это понять?
   - О, я не знаю. Может быть, потому, что, возможно, это и было "посланием", но, черт возьми, это точно не было мотивом, насколько тебе было известно. - Альфред резко усмехнулся. - На случай, если ты не заметил, моя жена очень проницательна. И она подозревает - как и я, - что ты прекрасно подготовился к тому, чтобы преподнести операцию директорам в качестве упражнения по отправке сообщений... при условии, что это позволит тебе получить голову каждого человека, который санкционировал похищение, пытки и убийство твоей сестры.
   Он пристально смотрел на Жака секунд тридцать или около того, подняв брови в вежливом вопросе, но Жак отказался отвечать.
   - В любом случае, - продолжил Альфред, - сделай мне одолжение и постарайся не получить пулю в лоб в Силезии. Ты, вероятно, окажешься здесь на обратном пути в Беовульф задолго до того, как я вернусь домой с "Септером", и было бы на самом деле предпочтительнее, чтобы ты прибыл в гости целым и невредимым. Понял?
   - Да, - признал Жак с кривой улыбкой. - Понял, Альфред. Я понял это.
  
  
   Клиника королевы Элизабет,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   июнь 1853 года э.р.
  
   - Доктор Бентон-Рамирес-и-Чоу! Как приятно тебя видеть. Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
   Челюсть Эллисон Харрингтон сжалась, когда веселый голос прорезал гул фоновых разговоров, наполнявший кафетерий врачей клиники.
   Жесткие миндалевидные глаза с огненной сердцевиной оторвались от мини-компьютера и посмотрели на светловолосого, худощавого врача, стоявшего за пустым стулом по другую сторону ее стола. Он был едва ли на десять сантиметров выше ее, с голубыми глазами, и она знала его слишком хорошо.
   Она очень, очень серьезно подумала о том, чтобы сказать ему, что да, она, конечно, была бы против, если бы он присоединился к ней. К сожалению, такого поведения не ожидали от штатного врача, и поэтому вместо этого она обнажила зубы в том, что особо милосердная душа могла бы назвать улыбкой.
   - Конечно, нет, доктор Иллескью, - солгала она сквозь зубы.
   - Спасибо.
   Иллескью устроился на уже не пустующем стуле и постучал по столешнице, чтобы открыть меню. Он быстро просмотрел его, затем поднял глаза на Эллисон.
   - Как поживает хонгшао ниупа? - Она заметила, что он действительно произнес это правильно.
   - Все в порядке, - ответила она.
   - Но держу пари, не так хорошо, как там, в Гренделе! - весело сказал он, и она снова заставила себя улыбнуться. Хонгшао ниупа, бифштекс, тушеный в красном вине с горными грибами, луком и перцем, был фирменным блюдом Беовульфа, и любой по-настоящему снобистский гурман знал, справедливо это или нет, но беовульфиане готовили его лучше, чем кто-либо другой во вселенной.
   - На самом деле, - сказала она ему, - учитывая тот факт, что это кафетерий, а не четырех- или пятизвездочный ресторан, как у Демпси, это ничуть не хуже всего, что я когда-либо пробовала на Беовульфе.
   - Действительно? - усмехнулся он. - Ну, я думаю, тут ты должна быть вежлива.
   "Он явно считает, что говорит остроумно", - подумала Эллисон. Было бы неплохо, если бы он был прав в этом более чем наполовину.
   - Я действительно стараюсь быть вежливой, но в данном случае это не что иное, как правда, - сказала она.
   Он одарил ее понимающей улыбкой, но указал основное блюдо в меню, затем выбрал закуску и напиток и закрыл меню.
   - Я немного удивился, обнаружив тебя в штате клиники королевы Элизабет, - сказал он, откидываясь на спинку стула. - Я бы ожидал увидеть кого-то из Бентонов-Рамиресов-и-Чоу в одной из крупных больниц Беовульфа. Разве это не то, что ты планировала сделать?
   Эллисон задумалась об убийстве, но затем с сожалением отбросила это искушение. Она прекратила свои недолгие отношения с Францем Иллескью на Беовульфе вскоре после того, как увидела Альфреда Харрингтона. Не потому, что она сразу признала в нем свою родственную душу, а из-за презрения Иллескью к военному неандертальцу, который мог претендовать на поступление в университет Игнаца Земмельвайса только потому, что там постоянно резервировалось небольшое количество мест для мантикорского флота. До этого момента она не осознавала, насколько поверхностным был Иллескью, хотя "поверхностный", возможно, не совсем подходящее слово. Она знала достаточно беовульфиан, которые испытывали только презрение к мужчинам и женщинам в форме, обеспечивавшим им достаточную безопасность, чтобы они могли относиться к своим защитникам с таким презрением.
   Но все равно это было пробуждение. Иллескью был умным, иногда очаровательным собеседником и любовником выше среднего, но Эллисон знала слишком многих из этих мужчин и женщин в форме. К его чести, предположила она, Иллескью воспринял ее уход из его постели, по крайней мере, внешне, с достоинством.
   - Нет, - сказала она теперь. - Это было не то, что я "планировала" сделать. Возможно, так бы и случилось, если бы я не встретила Альфреда, но на самом деле это было не то, чего я хотела. Если уж на то пошло, это не совсем то, чего я хочу здесь, в Звездном королевстве. По крайней мере, не навсегда. Мне нравится персонал и трудности здесь, в клинике королевы Элизабет, но я планирую заняться частной практикой, как только пройду все ступени.
   - Ой! Выставишь свою вывеску здесь, в Лэндинге?
   - Возможно. Или на Сфинксе.
   - Что ж, надеюсь, что твои будущие пациенты будут должным образом благодарны тебе. Не часто мы видим в Звездном королевстве кого-то с твоими навыками. Особенно тех, кто к тому же Бентон-Рамирес-и-Чоу!
   - Лично на меня, - сказала она немного сдержанно, - больше производит впечатление чья-то компетентность, чем его фамилия.
   - О, конечно. Конечно!
   Он махнул рукой жестом, который мог бы сойти за извинение, затем отвел взгляд, когда появился серверный робот с его заказом на выпивку. Он с удовольствием отхлебнул, затем снова обратил свое внимание на Эллисон.
   - Итак, ты занимаешься генетикой? - спросил он, и Эллисон кивнула. - У меня неонатология и акушерство, - сказал он. - Как и у тебя, сейчас время специализации.
   - Я не удивлена, - ответила она. - И акушерство и гинекология действительно, действительно на высоте. Я работала с парой детских генетиков, и они первоклассные специалисты.
   - Так я и слышал. С другой стороны, я, вероятно, был избалован, когда учился в ординатуре в Земмельвайсе.
   Эллисон задалась вопросом, действительно ли он думал, что никто не сможет подслушать их разговор. Конечно, зная его, можно было подумать, что ему было бы все равно. Она подозревала, что он будет менее популярен среди своих коллег-врачей.
   - Ну что ж! - он сделал еще глоток. - Я понимаю, что ты пошла дальше и вышла замуж за Харрингтона и с тех пор застряла здесь, на Мантикоре, но, может быть, ты слышала, что случилось с Кляйнманом, когда он вернулся домой с Беовульфа? Я сам вернулся всего несколько дней назад и не смог его найти.
   - Джордж Кляйнман? - Эллисон пожала плечами. - Я так понимаю, он иммигрировал в Эревон. Думаю, у него там семья.
   - В самом деле? Я никогда этого не знал. А как насчет Джефферс? Знаю, что она планировала заняться частной практикой, и мне было интересно...
   Эллисон с нетерпением ожидала лимонный пирог в кафетерии. Теперь, с сожалением, она решила, что если отказ от десерта будет ценой того, чтобы как можно быстрее сбежать от Франца Иллескью, она безропотно заплатит эту цену.
  
  
   Поместье Харрингтон,
   графство Дювалье,
   герцогство Шэдоу Вэйл,
   планета Сфинкс,
   двойная система Мантикоры,
   август 1853 года э.р.
  
   - Итак, как дела у тебя с доктором Иллескью, Элли? - спросила Ребекка Харрингтон с лукавой улыбкой, нарезая буханку ржаного хлеба, еще теплого из духовки.
   - О, Боже! - Эллисон оторвалась от помешивания супа из моллюсков и закатила глаза. - Тебе действительно обязательно было упоминать о нем прямо перед тем, как мы поедим?
   - У нее низкое и неуместное чувство юмора, - заметил Александр Харрингтон, ни к кому конкретно не обращаясь, пока накрывал на стол.
   На данный момент в огромном доме Харрингтонов фактически жили только он и Ребекка, хотя Ричард взял за правило регулярно навещать их. Однако иногда клану Харрингтон действительно требовалось все это пространство. Александр Харрингтон был одним из девяти братьев и сестер, четверо из которых были близнецами. Что, по его словам, и было причиной, по которой они с Ребеккой остановились на пяти.
   - Ты действительно хочешь поговорить о низком чувстве юмора женщины, которая сказала "да", когда ты сделал предложение? - выпалила в ответ Ребекка, и Александр усмехнулся.
   Александр и Альфред могли бы быть клонами, подумала Эллисон, в то время как у Ричарда были светлые волосы Ребекки и зеленые глаза. К тому же по росту он был ближе к простым смертным. Во всяком случае, к некоторым. Иногда - ладно, обычно - Эллисон чувствовала себя карликом рядом со своими родственниками. Сестры Альфреда больше пошли в своего отца, чем в мать, и самая низкорослая из них была почти 178 сантиметров ростом. Даже Ребекка была на добрых семь сантиметров выше ее собственных 157 сантиметров.
   - Шутки в сторону, - Ребекка отложила хлебный нож и унесла нарезанный хлеб из кухни, - принесла ли твоя... консультация плоды?
   - В некотором роде.
   Эллисон осторожно подняла кастрюлю и тоже понесла ее к обеденному столу из королевского дуба, который Карл Зивоник Харрингтон изготовил вручную три стандартных столетия назад. На самом деле она приспособилась к более высокой гравитации Сфинкса лучше, чем ожидала, но все равно часто использовала свой личный антиграв, и его зона действия составляла всего 150 сантиметров в поперечнике. Момент, когда что-то размером с кастрюлю пересекает границу с нормальной гравитацией Сфинкса и внезапно снова весит на треть больше, чем следовало бы, может оказаться непростым.
   И кастрюля харрингтонского размера с дымящейся похлебкой из моллюсков как раз была "непростой". Даже после шести стандартных лет наблюдения за тем, как Альфред раскладывает еду, Эллисон была поражена количеством калорий, необходимых для поддержания метаболизма по методу Мейердала. Всплеск, если бы она уронила кастрюлю, был бы невероятным.
   Но она без приключений разместила ее на островке с подогревом в центре стола и почувствовала легкое удовлетворение от того, что ни Ребекка, ни Алекс не предложили ей отнести ее и не настороженно стояли рядом.
   - По крайней мере, он перестал отпускать глупые шутки, - продолжила она, устраиваясь на своем стуле. - Думаю, он был убежден, что на самом деле шутит.
   - Действительно? - Ребекка улыбнулась ей. - Забавно. Судя по описанию Альфреда, вместе с тем, что ты сказала о его представлении о "юморе", я бы думала, что проблема заключалась в том, что он был законченным придурком с ущемленным мужским самолюбием.
   Эллисон фыркнула от смеха.
   - Альфред не лучший судья "уязвленному мужскому самолюбию" Франца, - сказала она. - Имейте в виду, его эго - одна из причин, по которой он может убедить себя, что у него есть чувство юмора. Он, несомненно, тоже завидует всем этим сантиметрам Альфреда, и тот факт, что я оказалась с Альфредом, а не с ним, раздражает. Если уж на то пошло, он слишком презрительно относится к военным в целом. Но он также знает, по крайней мере, кое-что из того, что случилось со мной, и он знает, что Альфред вытащил меня из этого. - Ее глаза потемнели, но она достигла точки, когда могла говорить об этом почти - почти - как будто это случилось с кем-то другим. - Сомневаюсь, что они с Альфредом когда-нибудь понравятся друг другу, но я, честно говоря, не думаю, что за этим стояла какая-то тоска отвергнутого бывшего любовника.
   Ребекка кивнула, хотя было очевидно, что у нее были некоторые сомнения.
   - В любом случае, - продолжила Эллисон, когда Алекс начал разливать похлебку по трем тарелкам, - когда я объяснила, почему не нахожу смешными его постоянные сравнения между Мантикорой и всем, что связано с Беовульфом, он довольно быстро их прекратил. Думаю, он действительно не осознавал, что, возможно, ставит меня в неловкое положение. Он воспринимал это как шутки и ожидал, что я разделю смех с ним и его аудиторией. Сомневаюсь, что ему когда-либо приходило в голову, что он может заставить кого-то думать обо мне как об одной из тех беовульфианок.
   Ребекка снова кивнула, на этот раз с пониманием. Мантикора видела много беовульфиан, учитывая туннельную сеть, и Эллисон едва ли была первой беовульфианкой, вошедшей через брак в мантикорскую семью, или наоборот. Несмотря на это, слишком многие граждане Беовульфа прекрасно понимали древность своей собственной звездной нации и ее роль в создании Солнечной лиги и не стеснялись смотреть свысока на моносистемное государство, которое имело наглость называть себя Звездным королевством.
   - Ты сказала, что твоя небольшая беседа помогла с шутками, - сказал Алекс. - Как я понимаю, с другой частью не получилось?
   - Нет, - вздохнула Эллисон. - Хотя, честно говоря, боюсь, что к тому времени, как я добралась до этого, все уже выплыло наружу.
   Оба Харрингтона поморщились в знак понимания. Ее собственный заведующий отделом и некоторые другие старшие врачи всегда знали о семейных связях Эллисон. Остальной персонал больницы знал только, что она была выпускницей беовульфианского университета Земмельвайса, которую до замужества звали Чоу.
   Теперь секрет раскрылся, и некоторые люди неизбежно предположили, что семейные связи, а не способности, объясняли ее стремительный взлет в отделе генетики клиники королевы Элизабет, что было менее чем полезно для ее решимости стать доктором Харрингтон и добиться успеха или потерпеть неудачу в зависимости от ее собственных заслуг.
   - Что ж, - сказала она, откладывая себе ломтик хлеба, прежде чем передать тарелку Алексу, - если он - худшая из моих проблем, то мне повезло больше, чем многим людям. И, на более радостной ноте, я получила письмо от Альфреда как раз перед тем, как подняться на борт шаттла!
   - Ты получила? - рассмеялась Ребекка. - Парень, очевидно, все еще без ума от тебя, - она закатила глаза. - Нам повезло, если мы получаем письмо каждые шесть стандартных месяцев!
   - Не знаю насчет "без ума", - ответила Эллисон со скромной улыбкой, - но у меня действительно есть несколько мер воспитания, в которых отказано простому родителю. И я сказала ему, что без колебаний применю их, когда он вернется домой, если только он не напишет.
   - Рад за тебя! - сказал Алекс со смешком.
   - Итак, как он? - спросила Ребекка, потянувшись за ложкой.
   - Думаю, скучает по нам больше, чем хочет признать, но он, кажется, действительно счастлив в качестве хирурга "Септера". Он говорит, что это немного скучно - по его словам, "Септер", по сути, просто нависает зловещей угрозой, в то время как более легкие подразделения занимаются реальной защитой торговли, - но могу сказать, что ему нравится это задание. Это гораздо больше похоже на должность врача общей практики, чем все, что у него было в Бэссингфорде, но это хорошо для него. И он гораздо счастливее от того, что поддерживает здоровье людей, чем когда был морским пехотинцем.
   - Благослови мальчика. - Глаза Ребекки, возможно, были немного затуманены. Эллисон знала, что Альфред никогда не обсуждал со своей матерью Клематис - или, если уж на то пошло, ее собственное спасение - так подробно, как с ней, но Ребекка слишком хорошо знала своего сына, чтобы не догадаться о том, чего он ей не сказал.
   - Из твоих уст в уши Господа, - сказала Эллисон, улыбаясь своей свекрови. - И, словно для того, чтобы опровергнуть жестокое и противоестественное утверждение о том, что он был нерегулярным корреспондентом, он прикрепил свое письмо ко мне к письму вам. Я подумала, что мы могли бы посмотреть мое видео вместе после ужина - думаю, кое-что из этого вас рассмешит. Потом вы, люди, сможете посмотреть свое.
  
  
   Башня Карлтон Локателли,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   Звездное королевство Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   август 1858 года э.р.
  
   - Чем-то вкусно пахнет!
   Коммандер Альфред Харрингтон глубоко вдохнул, войдя в квартиру, и доктор Эллисон Харрингтон, одетая в анахроничный белый фартук, высунула голову из кухни.
   - Не смей и шагу ступить в столовую!
   - Что? - моргнул Альфред. - Почему нельзя?
   - В основном потому, что я сделаю тебе больно, - сладко сказала она. - Причину, по которой это так, оставлю твоему воображению.
   Она снова исчезла на кухне, а Альфред усмехнулся, пересекая уютную гостиную и выглядывая наружу через программируемую стену из кристаллопласта. Его недавнее повышение до полного коммандера заодно с назначением исполнительным директором отдела неврологии и нейрохирургии Бэссингфорда дало им право на очень хорошую квартиру на сто двенадцатом этаже башни Карлтон Локателли, с видом на прекрасно озелененный кампус Бэссингфорда. Поскольку Бэссингфорд находился рядом - в некотором роде - с клиникой королевы Элизабет, это место было невероятно удобным для них обоих.
   Его назначили старшим штатным врачом в неврологию и нейрохирургию сразу после возвращения КЕВ "Септер" из Силезии. Во многих отношениях ему не хотелось покидать корабль, и за четыре стандартных года службы у него завязалась дюжина близких дружеских отношений. С другой стороны, за это время он возвращался на Мантикору ровно шесть раз, а его самый длинный отпуск составил всего три стандартных недели. Приходить домой к Эллисон каждый вечер - ну, каждую ночь, когда позволяли графики работы, - было раем, и Бюро по кадрам пообещало, что в ближайшее время не переведет его на дежурство на корабле.
   Он обнаружил, что они имели в виду это, когда капитан Данлеви, давний руководитель отдела неврологии и нейрохирургии, ушел в отставку, и на его место была назначена коммандер Айседора Маховска, заместитель Данлеви. Все уже давно предвидели, что это произойдет. Данлеви был одним из лучших врачей, которых Альфред когда-либо встречал, но ему было за семьдесят, и он никогда не получал пролонг. И было столь же очевидно, что Маховска станет его преемницей. Чего Альфред не предвидел - даже отдаленно не ожидал, - так это того, что его могут назначить на замену Маховска. В Бэссингфорде было по меньшей мере еще два нейрохирурга старше него... пока его внезапно не произвели в полные коммандеры, несмотря на замороженные темпы продвижения по службе в мирное время.
   Единственным человеком, который не был удивлен - или, во всяком случае, утверждал, что не был удивлен, - четким заявлением военного флота о том, что его одобряют, была Эллисон.
   Новая квартира была действительно приятным дополнением, думал он, глядя вниз, на сгущающийся вечер, когда на зеленых поясах и водных объектах у подножия башен Бэссингфорда загорались огни, но абсолютное удовлетворение от своих новых обязанностей было еще более глубоким. Единственной ложкой дегтя в его бочке меда было то, что он оказался гораздо лучшим администратором, чем сам о себе думал, и с ужасом ждал того дня, когда Бюро по кадрам поймет это и попытается вытащить его из клинической части и превратить в еще одного менеджера.
   - Что, если я пообещаю держать глаза закрытыми? - крикнул он через арку на кухню: - Я мог бы просто подойти к своему стулу - вообще-то, ты могла бы подвести меня за руку - и тогда я мог бы просто сидеть там с закрытыми глазами, вдыхая все эти восхитительные запахи выпечки, пока ты не прикажешь мне посмотреть.
   - Конечно, мог бы.
   На этот раз Эллисон даже не высунула голову, и он ухмыльнулся.
   - И я голоден!
   - Ты всегда голоден. Ты - Харрингтон.
   - Как и ты.
   - Но не генетически. Слава Богу. Пытаться накормить даже одного с метаболизмом Мейердала - это уже достаточно плохо!
   - На Беовульфе ты, кажется, не думала, что будет так плохо.
   - Это был оптимизм невежества. Теперь я знаю лучше.
   Альфред рассмеялся и плюхнулся в большое кресло. Кресло плавно подстроилось под него, и он нажал на сенсорный экран подлокотника, чтобы включить "умную стену", затем перешел по меню к своей любимой ленте новостей.
   - Не зацикливайся на этом слишком сильно, - сказала Эллисон. - Ужин почти готов.
   - Ты же знаешь, я был бы рад помочь тебе закончить это, - с надеждой предложил Альфред.
   - Забудь об этом.
   Он покачал головой. Учитывая их расписание - Эллисон стала заведующей отделом генетики в университетской клинике королевы Элизабет два стандартных месяца назад - они обнаружили, что пользуются автоповаром гораздо чаще, чем им обоим хотелось. Альфред предположил, что Жак был не так уж неправ, когда назвал их "фанатиками гурманства". С другой стороны, удовольствие выбирать ингредиенты и затем превращать их в блюдо по старинке было почти чувственным. Не то чтобы у него было какое-то желание разводить огонь. За исключением случайных пикников, вот и все.
   Они взяли за твердое правило удовлетворять свой "фанатизм" и готовить ужин вручную по крайней мере два раза в неделю. Они поочередно планировали и готовили ужин, и тот, кто готовил, старался удивить другого меню на этот вечер. Несмотря на это, даже для Эллисон было необычно быть такой непреклонной в этом вопросе, какой она была сегодня вечером.
   - Знаю, что это тройной шоколадный торт, я чувствую запах! Меня этим не удивишь. Так почему я не могу подойти и сесть за стол, где мог бы поговорить с тобой, пока ты заканчиваешь?
   - Ты и так прекрасно со мной разговариваешь. Следи за своими новостями. Я скажу тебе, когда придет время.
   - Тиранша.
   - На прошлой неделе ты был намного хуже, чем я сейчас.
   - Но это было потому, что я делал хонгшао ниупа и не хотел, чтобы ты догадалась об этом. Я уже понял, что ты печешь.
   - Ой? И какой еще пикантный аромат стряпни я могла бы скрыть под ароматом твоего самого любимого десерта во всем мире?
   - Это жульничество!
   - Подай на меня в суд.
   Альфред снова рассмеялся и вернул свое внимание к умной стене.
   Эллисон вошла в гостиную без фартука всего пятнадцать минут спустя. Даже сидя, он был почти такого же роста, как она, и она подошла к его креслу и наклонилась поближе для долгого поцелуя.
   - Хорошо, - сказала она затем, выпрямляясь и проводя рукой по его волосам. - Подойди и возьми это, космонавт!
   - Нам действительно обязательно есть прямо сейчас? - спросил он с улыбкой. - Я имею в виду, после этого поцелуя и всего остального...
   - Сначала ужин! - огонек в ее глазах смягчил суровость ее тона. - Кроме того, тебе понадобятся силы.
   - О-о-о! Это вызов! Люблю сложные задачи!
   - Заткнись и иди ешь, дурачок! - сказала она со смешком и протянула руку помощи, когда он выбирался из греховно удобных объятий кресла.
   Она взяла его под локоть, прислонившись головой к его плечу, когда они шли в столовую, и он остановился, приподняв брови, в арочном проходе.
   Неудивительно, что она не хотела, чтобы он видел стол пораньше, подумал он, глядя на белоснежную скатерть, сверкающие блюда "для особого случая" и бутылку "Делакорт" в традиционном охладителе для вина.
   И его, и Эллисон тарелки были накрыты, а в центре стола стояло единственное блюдо с регулируемой температурой, по бокам которого стояла миска с салатом и одна с молодым картофелем в масле и зеленью. При виде этого его глаза загорелись, и она с размаху сняла крышку с блюда.
   - Та-да!
   - Ты приготовила говядину по-веллингтонски, не используя автоповар?
   - Ага.
   - На это уходят часы! Я думал, ты застряла в офисе на весь день.
   - Сегодня утром у меня была назначена одна встреча, и после этого я послала все к черту и взяла выходной до конца дня. - Она пожала плечами. - Я потратила достаточно времени, чтобы никто в клинике не стал жаловаться.
   Он посмотрел на нее, потом снова на стол, а потом снова на нее. Такое отношение к своему профессиональному графику было очень не похоже на Эллисон.
   - Так что же это за особый случай? - спросил он немного подозрительно.
   - Я не могу просто пожелать разделить с моим любимым мужем одно из его любимых блюд?
   - Конечно, можешь, - сказал он очень неуверенным тоном.
   - Просто иди вперед и сядь, - отругала она.
   - Это действительно выглядит восхитительно, милая, - сказал он, подчиняясь ей. - И ты права, если бы не запах выпечки, который все это скрывал, я бы догадался, что ты задумала.
   - Ты так думаешь? Что, если ты ошибаешься на этот счет? - Она одарила его затаенной улыбкой, и он приподнял бровь. - Давай, проверь свою тарелку, - сказала она ему.
   Он усмехнулся и снял крышку со своей тарелки. Затем сделал паузу.
   - Что это? - спросил он. - Что это такое?
   - Это, любовь всей моей жизни, - сказала Эллисон гораздо мягче, - детская бутылочка.
   - Детская бутылочка, - очень осторожно повторил он, когда она обняла его за шею и прислонилась к нему.
   - Да. - Она отстранилась достаточно, чтобы заглянуть ему в глаза. - Я действительно сказала, что у меня назначена встреча на это утро. Я просто не упомянула, что все закончилось в акушерско-гинекологическом кабинете.
   - Ты беременна?!
   - Конечно же, да, - ответила она ему. - На самом деле, так и есть.
   И она наклонилась ближе, чтобы снова поцеловать его.
  
   Несколько часов спустя Альфред откинулся на спинку огромного кресла на открытом балконе. Эллисон лежала, свернувшись калачиком рядом с ним, как довольная кошка, и ветерок щекотал его щеку распущенными прядями ее волос.
   - Ты беременна, - повторил он мягко, тоном человека, который не мог до конца поверить в то, что говорит.
   - На самом деле, я предпочитаю думать об этом как о случае, когда мы беременны, - ответила она с улыбкой с ямочками на щеках. - Ты понимаешь, что я стану не единственной, кто будет менять подгузники, коммандер Харрингтон?
   - Поверь мне, это единственное, что я действительно понимаю, - усмехнулся он.
   - У меня уже запланирован выходной в эту субботу. Как думаешь, ты мог бы тоже освободить этот день? Я подумала, что мы могли бы быстро заскочить на Сфинкс, чтобы лично рассказать твоим маме и папе.
   - Поверь мне, я сделаю так, чтобы это произошло.
   - Хорошо. И мы также должны сказать Жаку. Хотя для этого потребуется письмо, при условии, что мы сможем придумать, куда его отправить.
   - Ну, прямо сейчас он вернулся в Грендель. Хотя, как я понимаю, он отправится обратно в Силезию по туннельной сети через пару стандартных месяцев.
   - Может быть, тогда мы могли бы просто сказать ему об этом лично, - задумчиво произнесла Эллисон. - Я имею в виду, что здесь не так уж много спешки. Я реципиент пролонга второго поколения, так что мы - или, по крайней мере, я - ожидаем четырнадцатимесячную беременность. - Она поморщилась. - Я должна сказать, что это единственный аспект всего этого, который не наполняет меня полной радостью.
   - Полагаю, даже никчемный мужчина, ответственный за твое состояние, может это понять.
   - Думаю, никчемному мужчине лучше это понять. Я намерена вести себя совершенно неразумно в течение последних, о, трех или четырех месяцев, как ты понимаешь. Уверена, что у меня разовьется более чем достаточное желание, чтобы свести тебя с ума.
   - Я тоже уверен, - сухо сказал он, обнимая ее. Но выражение его лица стало серьезным, и она повернула голову, чтобы посмотреть на него, почувствовав перемену в его настроении.
   - Что?
   - Я действительно с нетерпением жду возможности рассказать об этом маме и папе, - сказал он. - Но что насчет твоих родителей, Элли?
   Ее губы сжались, и он обнял ее еще крепче, когда она напряглась в кольце его рук.
   - Мне жаль, милая. Но нам придется принять решение по этому поводу.
   - Знаю.
   Эллисон вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо.
   Она не видела свою мать, не разговаривала с ней более двенадцати стандартных лет, и ей очень, очень не хотелось возвращаться к этому. Снова бередить рану.
   - Мы должны сказать им, - мягко сказал Альфред. - Им обоим. Это убило бы твоего отца, если бы мы ему не сказали. Ты это знаешь. И каким бы заманчивым это ни было, можем ли мы действительно оправдать то, что не скажем твоей матери?
   Губы Эллисон сжались. Она знала, как болезненно воспринимал Альфред разрыв между ней и ее матерью. Она чувствовала это по связи между ними, точно так же, как знала, что причина, по которой он так себя чувствовал, заключалась в том, что та же самая связь несла ему ее собственную глубокую, затяжную боль. Она могла проводить дни, недели - даже месяцы - не признаваясь себе в этой боли, но никогда не могла скрыть ее от него, а он был запрограммирован на то, чтобы все исправить. Но это было не то, что он мог исправить. На самом деле, это было не то, что вообще кто-либо мог "исправить".
   - Хорошо, - сказала она наконец. - Мы ей скажем. Однако какая-то часть меня действительно испытывает искушение позволить тебе записать это письмо, Альфред. Я знаю, это трусливо, но...
   - Это было бы... очень плохой идеей, - заметил он, и ей удалось по-настоящему захихикать. Это было не очень похоже на хихиканье, но все равно удивило ее.
   - Ты хочешь пригласить... - начал он осторожным тоном.
   - Нет.
   Она оборвала его, твердо, гораздо более категорично, чем обычно разговаривала с ним, и покачала головой, уткнувшись ему в плечо.
   - Нет, - повторила она, и если ее тон и не был таким ровным, то уступчивости в нем было не больше. - Альфред, с того дня, как мы поженились, у нее было постоянное приглашение навещать нас в любое удобное для нее время. Черт возьми, мы пригласили ее на свадьбу - помнишь? И мы, должно быть, повторили это приглашение дюжину раз за первые пять или шесть стандартных лет! Она так и не смирилась с этим. Она даже не призналась в этом. - Она снова покачала головой. - Я знаю... знаю, как сильно ты хочешь залечить эту брешь, перекинуть мост через пропасть, но я могу зайти так далеко. Я имею в виду, в буквальном смысле. Первые пару стандартных лет я почти умоляла ее приехать на Мантикору погостить. Я не собираюсь делать это снова. Если она хочет прийти, если она хочет воспользоваться этими приглашениями - черт возьми, они все еще действуют! - это одно. Но это все, на что я способна, милый. На самом деле так и есть.
   - А твой отец? - тихо спросил он.
   - У него такое же постоянное приглашение. Я знаю, почему он не принял это, и, полагаю, действительно не могу его винить. Это больно, но я не думаю, что кто-то мог ожидать, что он открыто порвет с мамой. Наверное, это достаточно болезненно, что мы с ним отправляем так много писем туда и обратно, в то время как с мамой никогда этого не делаем. Если он решит приехать, то я буду вне себя от радости, увидев его, но не поставлю его в положение, когда ему придется выбирать между мамой и новым недвусмысленным приглашением от меня.
   - Хорошо. - Он поцеловал ее в макушку и крепко прижал к себе. - Хорошо. Хотел бы я найти способ исправить это, Элли. Я действительно, действительно хочу.
   - Я бы тоже хотела, чтобы ты мог, - печально сказала она. - Но ты же нейрохирург, любимый. Очень хороший врач, но все же нейрохирург, а не волшебник.
  
  
   Гриль-бар Хуанг Хей,
   башня Шэдоу Три,
   город Грендель,
   планета Беовульф,
   сентябрь 1858 года э.р.
  
   - Ты ведь понимаешь, что это, вероятно, единственное заведение в Шэдоу Три, где разрешено курить, не так ли? - спросил Каспар Бентон-Рамирес-и-Чоу.
   - Это преувеличение, - ответил его сын, набивая трубку свежим табаком. - В трех четвертях ресторанов и баров Гренделя разрешено курить.
   - Может быть, но не табак.
   - Что чертовски нелепо. - Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу раскурил свою трубку. - Это не темные века противораковой вакцины, и пассивное курение большинства других продуктов с гораздо большей вероятностью повлияет на твое суждение.
   - Я просто говорю, что когда вернусь домой, твоя мама только понюхает и поймет, что я тусовался с тобой. И тогда она спросит меня почему.
   - Нет, - ответил Жак. - Она не собирается спрашивать, почему ты водишь со мной дружбу. Она собирается спросить, почему ее не включили в список. А может, и нет. Она поймет, о чем мы болтали, папа. Как думаешь, она захочет открыть эту банку с червями?
   - Вероятно, нет, - вздохнул Каспар, глядя в свою пивную кружку.
   - Папа, это глупо, - гнев расстроенного Жака был очевиден. - Достаточно плохо, что мама даже не пишет письма Элли, но она говорит, что с тех пор, как Элли и - конечно! - Альфред "изо всех сил старались не приглашать меня" в гости, даже сейчас, когда Элли беременна, они, очевидно, все равно не хотят о ней слышать. Я указал, что у нее было постоянное приглашение в течение многих лет, и ее ответом было то, что если они недостаточно заботятся о том, чтобы специально пригласить ее снова именно сейчас, то, очевидно, они изначально никогда не относились к этому серьезно. Она говорит, что не будет "ползти" к ним на коленях, если они так к этому относятся. А теперь она наотрез отказывается даже обсуждать со мной Элли!
   - Ты ожидал чего-то другого? - поднял голову его отец. - Ты думаешь, она уже не знает, что ты сказал бы? То, что ты уже произносил больше раз, чем я могу сосчитать? - Он поморщился. - И я почти каждый раз соглашался с тобой. Но ты знал мать всю свою жизнь. Только не говори мне, что тебя все это удивляет!
   - Что это продолжается так долго? Честно говоря, да. - Жак покачал головой. - Я имею в виду, знаю, что она упрямая, и знаю, что Элли тоже упрямая. Но это!..
   У него был такой вид, словно он хотел плюнуть на пол, и Каспар фыркнул.
   - Мы с твоей матерью долгое время были связаны по обоюдному согласию, сынок, и я тоже никогда не видел ее такой замкнутой. Но я потратил много времени на размышления об этом. Хочешь, чтобы я высказался по этому поводу?
   - Пожалуйста, - сказал Жак.
   - Хорошо, во-первых, она искренне не может понять, почему Эллисон выбрала моногамию, особенно так рано. Но я сомневаюсь, что у нее были бы проблемы с этим, если бы Элли просто осталась дома и заняла подобающее ей место в "семейном бизнесе". Она этого не сделала. Она также не собирается менять свое решение и возвращаться домой, и твоя мама это знает. Но она не хочет - не может - признаться в этом самой себе, и это не просто упрямство. Конечно, это большая часть проблемы, но это также причиняет боль. По ее собственному мнению, все, что она когда-либо говорила об "ошибках" Эллисон, продиктовано любовью. Поэтому, когда Элли отвергла ее "совет", она отвергла и ее саму. Она отвергла любовь своей матери в пользу какого-то йеху из такой звездной нации выскочек-нуворишей, как Мантикора.
   - Папа!..
   - Я не говорил, что Эллисон действительно это сделала. Я сказал, что именно так это видит твоя мама, и это не то, что даже я могу с ней обсуждать дальше. И поскольку она обвиняет Альфреда в том, что он "заманил" Элли в моногамию и "запер ее" внутри пределов мира, она также обвиняет его в том, что Эллисон отвергла ее. Хотя, честно говоря, я думаю, что еще одна важная причина, по которой она так сильно зациклилась на этом, - страх.
   - Страх?
   - Жак, ты точно знаешь, что эти ублюдки делали с Эллисон, - мрачно сказал Каспар, - и я десятилетиями был вице-президентом планетной Лиги борьбы с рабством, так что я тоже знаю. Мы не можем лгать себе об этом, как бы нам этого ни хотелось, но у твоей мамы нет нашей проницательности, и она никогда по-настоящему не признавалась, насколько это было ужасно. Или как глубоко внутри она напугана тем, что это может повториться. Она не может признать свой страх, не столкнувшись лицом к лицу с реальностью, а не признав страх, она не может согласиться, что по крайней мере половина ее искреннего гнева проистекает из отказа Элли остаться дома, где люди, которые ее любят, могли бы обеспечить ее безопасность. Или что настоящая причина, по которой она злится на тебя, заключается в том, что ты один из тех, кто должен защищать Элли здесь, а вместо этого помогаешь "подвергать ее риску" в Звездном королевстве!
   - Я сказал, что ей нужна консультация по этому поводу, но она просто отмахивается от меня, а раньше она никогда этого не делала. Вот почему я знаю, насколько глубок на самом деле ее отказ бороться с этим. И именно поэтому, как бы иррационально это ни было, мы с тобой оба знаем, она до чертиков обижена на Альфреда. Она не может принять любовь Элли к нему - тот факт, что она выбрала его, когда твоя мама настаивала на ином, - не признавшись себе, из чего Альфред вытащил Элли. Что касается ее, то ты тот, кто действительно спас ее, когда прибыл туда на штурмовом шаттле. Опять же, потому что, если она когда-нибудь признает то, что сделал Альфред, ей придется по-настоящему столкнуться с тем, что случилось с Элли до того, как он туда попал.
   - Я не думал об этом с такой точки зрения, - медленно произнес Жак.
   - Что ж, значит, вас двое, - сказал Каспар с горькой улыбкой. - Потому что она, черт возьми, тоже уверена, что нет. Во всяком случае, не с тем первоклассным мозгом, который, как мы оба знаем, у нее есть. И я не удивлен, что ты не подумал об этом, потому что последнее, что обычно делает твоя мать, - это иррационально, а это настолько иррационально, насколько это возможно.
   - А как насчет тебя? - спросил Жак, откидываясь на спинку стула и снова раскуривая трубку.
   - Насколько я понимаю, Альфреду Харрингтону можно неограниченно доверять, - просто сказал Каспар. - Я знаю, что он сделал, и для Элли, вероятно, безопаснее на Мантикоре, чем здесь. И мы с ней обмениваемся письмами каждую пару стандартных недель. - Глаза у него были несчастные. - Я действительно жалею, что не принял приглашение навестить их, но твоей маме и так больно каждый раз, когда мы просто обмениваемся письмами. Если бы я действительно поехал, это было бы похоже на то, что ее бросили - покинули - и не одобряют все, кто должен был бы ее любить.
   - Это просто смешно. Никто ее не "бросал" и не "покинул"!
   - Я не говорю, что кто-то это сделал. Но именно так она себя и чувствует. Я ненавижу это почти так же сильно, как ненавижу ее отказ самостоятельно обратиться за какой-либо консультацией, но не могу найти способ изменить это. Какой-то должен существовать. Показывает твоя мама это прямо сейчас или нет, она слишком сильно любит Эллисон, чтобы не было другого выхода. Но будь я проклят, если знаю, какой это выход, Жак.
  
  
   Поместье Харрингтон,
   графство Дювалье,
   герцогство Шэдоу Вэйл,
   планета Сфинкс,
   двойная система Мантикоры,
   октябрь 1859 года э.р.
  
   - Так ты все еще уверен, что это хорошая идея?
   Альфред Харрингтон улыбнулся, вытирая правой рукой пот со лба Эллисон, в то время как она сжала его левую обеими руками так, что побелели костяшки пальцев. Она стиснула зубы, тяжело дыша, пока схватка не ослабла, затем откинула голову назад.
   - Кажется, припоминаю, как ты думал, что это было бы хорошей идеей, пока мы занимались всей подготовительной работой! - едко сказала она.
   - О, я все еще думаю, что это прекрасная идея! В конце концов, это я вытираю пот и поучаю, а не кто-то там, на поле, так сказать.
   - И я заставлю тебя заплатить за это замечание.
   - Просто даю тебе возможность сосредоточиться на чем-то помимо схваток. Видишь, какой я добродетельный?
   Эллисон издала несколько сдавленный смешок и покачала головой.
   - На самом деле, если я не упоминала об этом раньше, для такого невыносимого хама, от которого забеременела невинная и ничего не подозревающая молодая женщина, ты не слишком жалок.
   - Успокойся, мое трепещущее сердце! - Альфред покачал головой. - Не уверен, что смогу вынести всю эту бурную похвалу.
   Она снова рассмеялась, затем еще раз, нежнее сжала его пальцы, прежде чем отпустить их. На данный момент.
   Оба они, как родители их будущей дочери, были врачами, и где-то около двух третей или трех четвертей их друзей - и практически все их коллеги по профессии - также были врачами, которые работали в двух лучших больницах Звездного королевства Мантикора. Возможно, это две из лучших больниц во всей исследованной галактике. Таким образом, весь дородовой уход, о котором могли мечтать будущие родители, был легко доступен. И они этим воспользовались.
   Но Альфред на этом не остановился. Учитывая решимость Эллисон родить своего ребенка в том же доме, в котором родился он сам, он получил разрешение своих родителей установить гравитационные плиты в северном крыле. Как уже заметила Эллисон, обширный "фермерский дом", который защищал столько поколений Харрингтонов, определенно отличался просторностью. Особенно по меркам уроженки Беовульфа.
   Жилье в таком городе, как Грендель, обычно было стесненным и имело тенденцию быть... компактным. Не из-за дороговизны, учитывая, что современные строительные технологии делали строительные проекты, к которым ни один фараон не прикоснулся бы, относительно недорогими как с точки зрения рабочей силы, так и ресурсов. Нет, проблема заключалась просто в физическом пространстве. Башни, подобные тем, в которых выросла Эллисон - или такая, как Карлтон Локателли сегодня, - поднимались прямо вверх, а не расширялись из-за ограниченной площади, которая позволяла это делать. Такая башня, как Локателли, вмещала население докосмического городка средних размеров или даже небольшого города в здании, основание которого составляло всего двести метров в поперечнике. Она достигала этого, разместив своих обитателей друг на друге и разместив коммерческие этажи с магазинами, ресторанами, библиотеками, ночными клубами и всеми другими мыслимыми поставщиками услуг, которые были удобно расположены для ее жильцов. Но даже в такой просторной квартире, как у Эллисон и Альфреда, редко было больше ста пятидесяти или около того квадратных метров фактической площади. Были исключения, особенно в роскошных башнях, но по большинству стандартов их жилье определенно было роскошным.
   С другой стороны, поместье Харрингтонов представляло собой идеальный квадрат со стороной двадцать пять километров. Практически все эти шестьдесят две тысячи гектаров оставались девственными лесами, и Харрингтоны намеревались сохранить их в таком виде. Несмотря на это, на протяжении веков было достаточно места для расширения первоначального дома и прилегающих к нему теплиц. Даже самые высокие его части были не более трех этажей, но он был по меньшей мере в десять раз больше их квартиры в башне Локателли. Северное крыло, которое на самом деле было самой старой частью дома, могло похвастаться всего одним этажом и площадью около двухсот квадратных метров. Пару поколений назад его переоборудовали в гостевое крыло, поскольку, помимо всего прочего, в нем все еще была собственная кухня, и Ребекка с Александром настояли на том, чтобы официально сделать его своим для Альфреда. Тот факт, что в нем был всего лишь один этаж, упростил установку гравитационных плит - хотя это все еще требовало много конструктивных работ, - означавших, что Эллисон могла оставить свой личный антигравитационный блок в шкафу, не подвергая себя полному воздействию гравитации Сфинкса.
   Это было не такое уж незначительное соображение для женщины, которая была беременна больше стандартного года.
   Она могла простить Альфреду довольно многое, когда бы ни подумала об этом. Кроме того...
   - О-о-о! Руку! - сказала она, протягивая руку, и опять схватила его за левую кисть, когда начались новые схватки.
   Когда схватки у нее только начинались, все было совсем не плохо. На самом деле, у нее был еще больший дискомфорт из-за несварения желудка, и она отправилась на прогулку - с Альфредом с дробовиком на плече, - а затем вернулась домой и долго принимала душ, чтобы помочь себе расслабиться. Но это было пятнадцать часов назад, что, по ее мнению, было достаточно давно.
   На самом деле, она была более чем готова к тому, что их дочь изменит ее внешность. Она бы ни за что не пропустила свою беременность. Момент, когда она впервые почувствовала шевеление ребенка, навсегда останется в ее памяти. Прислушиваясь к сердцебиению ребенка. Чувствуя, как она двигается со все большей и большей силой. Чувствуя ее толчки. Лежа в постели рядом с Альфредом, положив голову ему на плечо, они оба слушали биение ее сердца. Даже в те дни, когда их непослушный отпрыск решила станцевать джигу на ее мочевом пузыре. Все это - каждое мгновение - было тем, чем она будет дорожить вечно. Возможно, она чувствовала бы себя по-другому, если бы страдала от утренней тошноты, которая все еще слишком часто была уделом беременных женщин, хотя этот пульсерный дротик минул ее.
   Но теперь...
   Она крепко держала Альфреда за руку, тяжело дыша, затем снова откинулась назад, когда схватка наконец ослабла.
   - С интервалом в четыре минуты, милая, - сказал он ей тогда. - Последняя длилась пятьдесят семь секунд. Время, как ты думаешь?
   - Возможно, - ответила она, все еще тяжело дыша. - Во всяком случае, я на это надеюсь! Это тяжелая работа!
   - Мне об этом говорили, - весело сказал он, активируя свой унилинк и вводя код.
   - Да? - произнес чей-то голос.
   - С интервалом в четыре минуты, продолжительностью пятьдесят семь секунд, - ответил он. - Моя нетерпеливая супруга предполагает, что, возможно, тебе пора появиться, Джессика.
   - Уже в пути, - ответила Джессика Харрингтон. - Ждите через пятнадцать минут.
   - Скажу ей, чтобы набралась терпения.
   - Если ты это сделаешь, она убьет тебя. Что оставило бы меня только с одним братом. Самым умным, - язвительно сказала Джессика. - Конец связи.
   - Ты действительно убьешь меня, если я попрошу тебя быть терпеливой? - насмешливо спросил Альфред, улыбаясь Эллисон сверху вниз, пока вытирал ей лицо и шею прохладной салфеткой.
   - О, в мгновение ока! - заверила она его. - В мгновение ока!
  
   - Она прекрасна, - пробормотала Ребекка Харрингтон пять часов спустя, глядя на сморщенное личико завернутого в одеяло младенца у себя на руках.
   - Действительно? - Альфред стоял, заглядывая ей через плечо. Теперь он протянул руку и провел по щеке дочери бесконечно нежным пальцем. - Красивее, чем Лия? Или Элис? Или Энсон? Или?..
   - Джессика права, - криво усмехнулась Эллисон из огромного кресла. - Ричард самый умный из вас, не так ли?
   - Ну, я не уверена, что он на самом деле такой умный, - сказала ей свекровь, оглядываясь через плечо на Альфреда. - Он самый умный, но, учитывая вопросы, которые только что задал его старший брат, это более низкая планка, чем я думала.
   - Эй! Разве я заслужил это замечание!
   - Да, заслужил, - сказала его мать. - С другой стороны, и принимая во внимание, что я бы никогда не стала играть в фавориты среди своих внуков, должна сказать, что у юной Хонор здесь действительно есть парочка... внутренних преимуществ. Во-первых, конечно, есть генетический вклад Эллисон, который, вероятно, означает, что у нее не будет твоих ушей или носа твоего отца. И то, и другое определенно говорит в ее пользу. И, во-вторых, она самая младшая из моих внучек, а это значит, что я смогу тратить больше времени на то, чтобы баловать ее, и что - на данный момент - она наслаждается статусом любимицы бабушки. Хотя я, конечно, буду отрицать, что сказала это, если ты хоть словом обмолвишься об этом своим сестрам. После чего Элли не придется убивать тебя, потому что это сделаю я.
   - Не хочу, чтобы это прозвучало так, будто я жалуюсь или что-то в этом роде, - немного жалобно сказал Александр Харрингтон, - но она и моя внучка.
   - И к чему ты клонишь? - ласково спросила его жена.
   - Я хочу спросить, когда смогу подержать ее?
   - Ты? Простой мужчина? Ты, конечно, шутишь! В тот момент, когда я позволю тебе прикоснуться к этому ребенку, ты начнешь планировать, куда отвезти ее на рыбалку, и подсчитывать, как скоро она получит лицензию на охоту!
   - Не буду.
   - Так и будет, - твердо сказала его жена. - И мы просто будем оттягивать этот катастрофический момент так долго, как сможем.
   - Не думаю, что это звучит очень справедливо.
   - Брось это, папа. - Альфред горестно покачал головой. - Теперь командует чудовищный полк женщин, - фыркнул он. - Нам повезет, если мы сможем навещать ее поочередно по средам.
   - Ха! Ты пожалеешь, когда придет время кормления, - фыркнул его отец. - Не забывай, ДНК Элли или нет, у Хонор метаболизм Мейердала. А еще есть все эти подгузники. Воспитание детей - это работа для двоих, и мы с твоей мамой всегда справлялись с этим именно так. Но настанут времена, когда вы оба пожалеете, что не оказались прямо здесь, на Сфинксе, где вы могли бы вызвать войска поддержки.
   - Я намерена вызывать много войск поддержки, - тихо сказала Эллисон, протягивая свои руки, и Ребекка улыбнулась, вкладывая в них ребенка.
   - О, поверь мне, милая, - мягко сказала она. - Ты позови, и мы примчимся.
   - Я знаю. - Эллисон улыбнулась ей немного туманно, прижимая Хонор к себе. - Я знаю.
   Альфред взгромоздился на один из подлокотников кресла и наклонился поближе, чтобы прижаться щекой к ее макушке, пока они смотрели на свою дочь сверху вниз. Он ощутил глубокую, счастливую радость Эллисон, протянувшуюся через все, что их связывало. Ее счастье от глубины любви его семьи, от того, как они все обнимали ее.
   И под этим, как мышьяк в медовой сердцевине, скрывалось ее горькое-прегорькое сожаление о том, что ее собственная мать больше не могла этого делать.
  
  
   Медицинский центр Бэссингфорд,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   ноябрь 1859 года э.р.
  
   - Итак, это мнение папы, - сказал Жак.
   Он и его команда должны были продолжить свое путешествие в Силезию на следующий день, но сейчас они с Альфредом сидели в тихом уголке офицерской столовой за остатками обеда. Эллисон собиралась присоединиться к ним за ужином у Демпси, но ей не удалось вырваться на обед. Что было даже к лучшему, подумал он.
   - Не могу сказать, что удивлен. - Альфред отхлебнул вина. - Я всегда думал, что он умный, и каким бы иррациональным это ни было, полагаю, в этом действительно есть смысл. Во всяком случае, учитывая отправные точки участниц. Однако не думаю, что Каспар в достаточной степени учитывает иррациональность Элли.
   - Действительно?
   - Я не говорил, что она ведет себя неразумно, но ее собственная иррациональная реакция тоже вплетена в это. - Альфред пожал плечами. - Твоя мама не понимает, до какой степени Элли рассматривала меня как последний челнок, на котором можно уехать из города, чтобы не быть одной из этих Бентон-Рамирес-и-Чоу.
   - Альфред, она любит тебя!
   - О, поверь мне, с моей стороны нет никакого чувства неполноценности. И я чертовски уверен, что не предполагаю, будто я всего лишь средство для достижения цели. Поверь мне, если кто-то в галактике и знает это, то только я! Но это важный фактор в ее мышлении, и ты это знаешь.
   Он пристально смотрел Жаку в глаза, пока тот не кивнул, затем снова пожал плечами.
   - Итак, есть часть ее, которая иррационально - то есть бездумно - выступила бы против любого компромисса, который оставил бы нас на Беовульфе, даже если бы этому не помешали мои обязательства перед флотом. И сейчас она так же эмоционально подавлена, как и твоя мать. Она так чертовски обижена реакцией твоей мамы на что-то настолько важное - настолько ясное - для нее, что ее реакцией движет собственный гнев. Тебе следует пойти дальше и рассказать ей о реакции твоей матери на тот факт, что мы не пригласили ее снова, но я скажу тебе прямо сейчас, что это не изменит ее позиции. Ты сказал, что твоя мама не собирается "ползти" к ней? Ну, знаешь что? Она дочь твоей матери!
   - Черт.
   - О, определенно. - В кривой улыбке Альфреда смешались разочарование с глубоким, неизменным сожалением. - Но я согласен с твоим отцом. Я тоже не вижу выхода. И единственное, в чем я удручающе уверен, так это в том, что если он и есть, то ни твоя мать, ни Элли не станут его искать. Не сейчас. Только не после стольких лет.
  
  
   Система Панковски,
   Силезская конфедерация,
   июнь 1859 года э.р.
  
   Джереми Таннер включил двигатели, снижая скорость на последние несколько метров в секунду, и поморщился, когда его шаттл слишком сильно ткнулся в буфера грузового отсека.
   - Чувак, я ненавижу эти захолустные склады! - прорычал он, и Инга Мастроянни, его бортинженер, фыркнула.
   - Ты говоришь это каждый чертов раз, - заметила она.
   - Потому что каждый чертов раз это правда. По крайней мере, они могли бы установить пару тяговых блоков для управления дорожным движением!
   - И лишить тебя возможности продемонстрировать свое безупречное пилотирование?
   - Безупречное пилотирование не стоит и ведра слюны в вакууме, если я неправильно рассчитаю подход.
   - Вероятно, с большим ущербом станции, чем нам, - сказала Мастроянни чуть более кисло, изучая свои собственные показания. - Они, должно быть, собрали это место с помощью твоего ведерка слюны и, может быть, немного клея.
   - Как я уже сказал, захолустье, голые кости и задом наперед.
   - Не говорю, что ты неправ, но, с другой стороны, у захолустья есть свои преимущества, - отметила она.
   - Думаю, ты права, - признал Таннер и постучал по панели связи. - Эй, контроль движения, - сказал он, состроив Мастроянни гримасу. Называть недоделанный, небрежный голос, который приветствовал торговое судно "Джозеф Фрэнсис" по прибытии, "регулировщиком дорожного движения" означало физическое оскорбление вполне респектабельного титула. - Мы здесь, на случай, если ты не заметил. Кто-нибудь хочет открыть этот чертов люк?
   - Не снимай вакуумный костюм, - ответил женский голос. - Наши ребята уже в пути. Вы подготовили свой манифест?
   - Конечно, мы это делаем.
   - Хорошо. Дай нам еще пару минут.
   Таннер закатил глаза и нажал кнопку внутренней связи.
   - Да? - прорычал чей-то голос.
   - Две минуты, говорят они. Лучше поставить их на ноги.
   - Было бы легче, если бы они не были так сильно накачаны транквилизаторами.
   - Сука, сука, сука. - Таннер покачал головой. - "Джоуи" еще ни разу не терял шаттл, и мы не начнем с моего, придурок.
   - Тогда почему бы тебе не вернуться сюда и не заставить их пошевеливаться?
   - Потому что это не моя работа, - парировал Таннер и отключил интерком.
   - В чем-то он прав, - сказала Мастроянни. Таннер посмотрел на нее, и она пожала плечами. - Я не говорю, что это было хорошо.
   Таннер поморщился. Проработав двенадцать стандартных лет в "Рабсиле, Инкорпорейтед", он твердо стоял за то, чтобы во время транспортировки перевозить груз накачанным транквилизаторами по самые жабры. Его последний корабль перед "Джозефом Фрэнсисом" потерял два грузовых шаттла, когда взбунтовались рабы на их борту. В конце концов, это не принесло грузу никакой пользы. Работорговцы вроде "Джоуи" могли быть торговыми судами, но большинство торговцев - даже законных торговцев - здесь, в Силезии, обычно имели по крайней мере какое-то вооружение. С другой стороны, никто из членов экипажей шаттлов не пережил этого, и у Джереми Таннера не было желания подражать им. Кроме того...
   - Итак, мы здесь, - произнес по комму новый голос. - Тебе так хочется разгрузиться, что ты хочешь пойти дальше и открыть свой люк?
   - По-моему, звучит заманчиво, - сказал Таннер и кивнул Мастроянни.
   - Спасибо, - сказал новый голос. - О, и еще кое-что, - добавил он, когда люк открылся.
   - Что? - потребовал Таннер, затем напрягся, когда по коммуникатору донесся безошибочный "стрекот" ручного пулемета. Тот кашлянул еще дважды, даже когда его голова резко повернулась, чтобы посмотреть на Мастроянни.
   - Просто то, что вы, возможно, захотите открыть люк летной палубы и высунуть руки, чтобы мы могли их видеть. - Голос был более резким и профессиональным - и намного, намного холоднее, чем раньше. - Если вы это сделаете, то, вероятно, проживете по крайней мере немного дольше, чем ваши приятели в грузовом отсеке.
  
   - И еще одна муха угодила в паутину, - тоном глубокого удовлетворения объявил капитан Беньямин Шинг по коммуникатору. - Хорошая работа по расчету времени.
   - Практика помогает, - ответил майор Жак Бентон-Рамирес-и-Чоу, откидываясь на спинку кресла на борту грузовой платформы. На дисплее перед ним "рабочая лодка" Шинга - потрепанного вида коммерческое судно, чей внешний вид "мусоровоза" скрывал вооружение легкого ударного корабля и места для полного взвода личного состава спецназовцев КБР - только что пришвартовалась к "Джозефу Фрэнсису". Привести его в положение для прыжка до того, как персонал станции Жака захватит прибывающий шаттл, было немного сложнее, чем обычно, но Шинг был прав. Время было выбрано почти идеально.
   - Как и тот факт, что большинство работорговцев - чертовы идиоты, сэр, - заметила главный сержант Брокманн со своего места за пультом связи.
   - Все по-честному, Милико. Насколько им известно, эта дерьмовая станция все еще находится под управлением "Рабсилы".
   - При всем моем уважении, сэр, они все равно тупее скал.
   - Главный сержант права, - вставил Шинг, и Жак усмехнулся.
   - Не спорю по существу, Бенни. Просто указываю, что на этот раз мы помогаем им быть тупее камней. - Жак поднялся со стула и потянулся. - Наденьте на этих ублюдков наручники и отведите на платформу. Я хочу, чтобы их корабль убрался отсюда и направился к Беовульфу как можно скорее. Никто не знает, когда прилетит следующая муха.
   - Это своего рода пустая трата времени - возить их с собой, - заметил Шинг, и Жак фыркнул. Согласно конвенции Червелла, работорговля и пиратство были одним и тем же. А это означало, что команда "Джозефа Фрэнсиса" вскоре последует за Бог весть сколькими рабами, которых сбросили в вакуум, чтобы избавиться от компрометирующих улик.
   - Нужно расставить все точки над "i" и перечеркнуть все "t", - ответил он. - Возможно даже, что у одного из них есть что-то, что стоит обменять, чтобы сохранить свою жалкую задницу в живых.
   - Я всегда могу надеяться, что они этого не сделают, не так ли?
   Голос Шинга звучал гораздо мрачнее, чем раньше, что не удивило Жака. Рядовой Беньямин Шинг был частью команды Жака более трех стандартных лет, прежде чем получил прямое повышение и собственную команду. И, как и Брокманн, которая пилотировала шаттл в день спасения Эллисон, он был ребенком бывшего раба. Отец Брокманн был "грузом" на борту работорговца, который столкнулся с одним из редких крейсеров флота Солнечной лиги, на деле соблюдавших Конвенцию Червелла, в то время как мать Шинга была освобождена от "Рабсилы" в ходе операции, очень похожей на эту. Многие сотрудники КБР происходили из очень похожего окружения.
   И у них были очень похожие взгляды.
   - Ну, чтобы это выяснить, не займет у нас слишком много времени, - ответил теперь Жак. - И, только между нами, мое сердце тоже не разобьется, если они этого не сделают.
  
  
   Медицинский центр Бэссингфорд,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   март 1860 года э.р.
  
   Прозвучал сигнал "Внимание", и Альфред оторвал взгляд от досье на своем дисплее. Он нахмурился, затем откинулся на спинку стула и нажал клавишу приема, и заговорил сгенерированный компьютером голос системы связи.
   - Входящее пакетное сообщение от капитана Аделины Гомес, - говорилось в нем. - Двусторонняя связь не установлена. Вы хотите просмотреть передачу?
   Он нахмурился еще сильнее. Аделина Гомес была командиром КЕВ "Септер", а "Септер" ушел на свою старую базу в Силезии четыре стандартных месяца назад. Он должен был вернуться в Звездное королевство только через пять стандартных месяцев.
   - Передача на дисплей, - сказал он, и на дисплее появилась подтянутая кареглазая капитан первого ранга. В те времена, когда лейтенант-коммандер Харрингтон был корабельным хирургом "Септера", Аделина Гомес была старшим офицером линейного крейсера. С тех пор они оба поднялись в этом мире, и он присутствовал на вечеринке по ее повышению, когда она получила первый ранг и приняла командование кораблем.
   - Привет, Альфред, - сказала она теперь. - Это своего рода предупреждение, потому что я знаю, что ты захочешь знать. Мы получили экстренный запрос о подкреплении от команды КБР в системе Панковски. Не знаю, как много Жак рассказал тебе об их операции, когда уходил, но все получилось... грязно.
   Челюсть Альфреда напряглась. Так получилось, что Жак рассказал ему довольно много, хотя все это было строго неофициально. Технически, Звездное королевство внесло Одюбон Баллрум в список террористических организаций. Из-за этого тот факт, что КБР регулярно оперировал разведданными, полученными Баллрум, был одной из тех мелочей, о которых Корона - и военный флот - агрессивно ничего не знали. В данном случае часть этой информации привела КБР на ветхую, потрепанную грузовую станцию в беднейшей силезской звездной системе, которая, как оказалось, вела довольно оживленный бизнес.
   Как правило, это происходило, когда "Рабсила" захватывала удаленную станцию.
   Попытка зайти на каждый перевалочный пункт в сети работорговли была бы в лучшем случае сизифовой задачей, особенно в Конфедерации, которая за последние несколько десятилетий стала одним из основных рынков сбыта "товаров" "Рабсилы". Но каждая мелочь помогала. Особенно, когда указанный пункт передачи можно было перезахватить и использовать для заманивания в мышеловку прибывающих работорговцев.
   - Очевидно, "Рабсила" поняла, что с системой Панковски что-то не так, раньше, чем кто-либо ожидал, - мрачно продолжила Гомес. - Они наняли себе отряд наемников, погрузили их на борт "работорговца" и отправили выяснить, что "не так". Жак получил небольшое предупреждение, любезно предоставленное теми людьми, о которых мы не говорим, и вызвал нас, но мы не смогли добраться туда раньше наемников. КБР понес тяжелые потери, Альфред, в том числе более дюжины от нейронных деструкторов. Вы, люди Бэссингфорда, по крайней мере, не хуже любого другого в галактике справляетесь с такого рода повреждениями, а мы столкнулись с худшими из них. - Ее ноздри раздулись. - Доктор Краудер сделал все возможное, чтобы стабилизировать их состояние, но выглядит это неважно. Нам все еще почти целый день до орбиты Мантикоры, но вы, вероятно, захотите пойти дальше и подготовить травматологическое отделение прямо сейчас.
   Челюсть Альфреда напряглась, и он потянулся к своему компьютеру. Но прежде чем он успел ввести код, система снова запищала.
   - Входящее пакетное сообщение от майора Жака Бентона-Рамиреса-и-Чоу, - говорилось в нем. - Двусторонняя связь не установлена. Вы хотите просмотреть передачу?
  
  
   Башня Шэдоу Три,
   город Грендель,
   планета Беовульф,
   март 1860 года э.р.
  
   Дженнифер Бентон-Рамирес-и-Чоу полулежала в шезлонге, любуясь ночным пейзажем Гренделя. Город никогда не спал. На самом деле, движение почти не замедлилось, но в темноте было что-то успокаивающее. О реках света, бегущих вокруг подножия башен, о сверкающих пузырях аэрокаров, целеустремленно перемещающихся между посадочными площадками. Ночной ветерок пронесся по балкону, насыщенный ароматом весны даже на высоте положения Дженнифер, и она почувствовала, как расслабление проникает в ее душу.
   Ей всегда нравилась ночная передышка Гренделя, но сегодня она не просто наслаждалась ею, она нуждалась в ней. День был... тяжелым. Она сделала все возможное, чтобы погрузиться в текущие исследования лаборатории, но это не сработало. На самом деле, последние шесть стандартных месяцев это по-настоящему не работало.
   Она закрыла глаза и за ними снова увидела краткое сообщение Альфреда Харрингтона, извещающее о рождении ее первой внучки. Внучки, которую она никогда не видела. Которую, как она поняла, вероятно, никогда не увидит. Харрингтон не был невежлив. Действительно, его тон был до боли нейтральным... И за это ей хотелось накричать на него. Но она подавила свой гнев, потому что уже тогда знала, что это было совершенно неразумно. Да, он заманил Эллисон на Мантикору, и все же, как бы ни было больно Дженнифер признавать это, он никогда бы не смог этого сделать - никогда бы не вмешался в жизнь Эллисон таким образом - если бы Эллисон этого не хотела. Он не был дудочником-крысоловом, в чем Дженнифер мысленно обвиняла его. Нет, он был кем-то еще худшим, чем это.
   Он был спасением Эллисон.
   Как они дошли до этого, недоумевала она. Как она допустила, чтобы все дошло до этого? Как могла Эллисон не видеть всего, что она отбросила, отвергла... И как Дженнифер могла допустить, чтобы тот факт, что Эллисон этого не видела, отравил их любовь таким образом? Был ли Каспар прав? Был ли прав Жак, когда предупреждал ее все эти стандартные годы назад? Но она была права! Она знала, что была права. Она должна была попытаться остановить Элли от совершения такой ужасной ошибки!
   И чем это лучше, чем просто отпустить ее? - спросила себя Дженнифер. - Может быть, если бы я не заставила ее выбирать, она смогла бы отступить с уступа, когда поняла, что я была права с самого начала. Но теперь... теперь слишком поздно, мы обе слишком глубоко увязли, и она никогда, никогда не простит меня. Никогда.
   Она заставила себя ответить на письмо Эллисон, в котором та сообщала о своей беременности, но знала, что была резка. Холодна. Она не хотела быть такой, но...
   Было ли это причиной того, что Харрингтону было поручено рассказать ей о состоявшихся родах? Неужели ей наконец удалось оттолкнуть Эллисон так далеко?
   Слеза скатилась из уголка одного закрытого глаза, и она сердито смахнула ее. Сидеть здесь в хандре никому не приносило пользы. Она знала это. На самом деле, ей нужно было подняться с шезлонга и просмотреть отчеты доктора Хейдер-Маклахлан о проделанной работе. Если команда Хейдер-Маклахлан была права, то ответ на заблокированную последовательность в модификации Джакарты, вероятно, был...
   Завибрировал ее унилинк.
   Она взглянула на него, и ее глаза сузились, когда перед ней замигал ярко-желтый значок входящего межзвездного сообщения. Там не было идентификатора отправителя, но оно было отправлено с ее личным идентификатором, означавшим, что это не нежелательная почта, и она глубоко вздохнула.
   - Принимаю, - сказала она, затем резко выпрямилась, когда на крошечном дисплее появилось лицо Альфреда Харрингтона.
   - Извините, что беспокою вас, - сказал он. - Но я подумал, что вам следует знать. Операция Жака закончилась неудачно. Его команда понесла тяжелые потери. Многие из них от нейронных деструкторов, поэтому один из наших линейных крейсеров доставил их прямо в Бэссингфорд. Это выглядит не очень хорошо. Жак... - Он сделал паузу, глубоко вдохнул. - Жак тоже был ранен, и он попросил меня передать вам сообщение. Он считает, что вам лучше приехать в Бэссингфорд. Свяжитесь со мной, когда пройдете через туннельную сеть. На платформе шаттла вас будет ждать служебный аэрокар.
  
  
   Поместье Харрингтон,
   графство Дювалье,
   герцогство Шэдоу Вэйл,
   планета Сфинкс,
   двойная система Мантикоры,
   март 1860 года э.р.
  
   - И разве ты не самый симпатичный маленький вулкан! - сказала Эллисон Харрингтон, укладывая юную Хонор обратно в колыбельку.
   Она сняла полотенце с плеча, поздравляя себя с предусмотрительностью. Хонор была уравновешенным ребенком и неописуемо милой. У нее также был метаболизм ее отца, и когда она ела, то делала это с... энтузиазмом. Достаточным энтузиазмом, чтобы заглатывать значительное количество воздуха вместе со своим питанием.
   Это не было такой уж большой проблемой, когда Эллисон кормила грудью, но у нее самой не было модов Мейердала, и она вряд ли могла вырабатывать достаточно грудного молока, чтобы насытить очаровательную маленькую черную дырку в люльке. А когда дело доходило до детских бутылочек - или, что еще хуже, до хлопьев, - с ними попадал воздух. И, как правило, поднимался обратно, сопровождаемый грязными пузырями, когда Хонор срыгивала.
   Конечно, появляющиеся грязные пузырьки были менее грязными, чем то, что образовывалось на другом конце ее желудочно-кишечного тракта. И с ее аппетитом она много занималась таким производством.
   Эллисон сняла испачканное полотенце и склонилась над люлькой, воркуя с Хонор, которая радостно заурчала и протянула к ней крошечную, идеальную ручку. Эллисон поймала ее и быстро поцеловала, затем бросила полотенце в корзину для стирки и проверила время.
   Ребекка должна была вернуться из Явата Кроссинг примерно через час, и в этот момент Эллисон - к сожалению - передаст обязанность по наблюдению за почетной гостьей своей свекрови, чтобы самой сосредоточиться на некоторых делах, которые она привезла домой из клиники королевы Элизабет. Она была здесь, на Сфинксе, уже два дня и добросовестно тратила на работу по крайней мере пару часов каждый день.
   Она чувствовала себя немного виноватой - но лишь самую малость - за то, что провела долгие выходные, но Ребекка и Алекс не видели Хонор почти две стандартные недели. Очевидно, что Эллисон была обязана взять дополнительный день - у нее был в запасе почти целый месяц рабочего времени - чтобы доставить им детское питание! И, напомнила она себе с приятным сиянием добродетели, она принесла целую папку с материалами дел для ознакомления. Это было не похоже...
   - Входящее сообщение от высокого парня, - объявил персонализированный искусственный интеллект ее унилинка, и она выгнула бровь.
   В данный момент Сфинкс и Мантикора находились почти в получасе светового времени друг от друга, приближаясь к наикратчайшему расстоянию, и Альфред должен был присоединиться к ней здесь, на Сфинксе, завтра. Так что же было достаточно важным для него, чтобы отправить ей срочное сообщение в этот момент? Если только в Бэссингфорде что-нибудь не случилось и он все-таки не смог бы уехать.
   - Воспроизвести сообщение, - сказала она унилинку, и на маленьком дисплее появился Альфред.
   - Привет, милая, - сказал он, и ее изогнутая бровь опустилась, когда она нахмурилась от его тона. - Послушай, мне жаль, что я все-таки не смогу вернуться домой к маме и папе. "Септер" только что вернулся из Силезии. Они забрали команду Жака в системе Панковски. "Рабсила" прислала группу наемников, и произошла ужасная перестрелка. Мы потеряли лейтенанта Шинга, а главный сержант Брокманн выглядит неважно.
   Он замолчал, и рука Эллисон поднялась, чтобы прикрыть губы. Она знала - она знала Шинга много лет, и Брокманн... Брокманн была пилотом шаттла, который спас ее и Альфреда!
   - Думаю, мы вытащим Брокманн, - продолжил Альфред. - Но Жак... - Он снова сделал паузу, затем глубоко вздохнул. - Жаку тоже попало. Он хочет, чтобы ты приехала в Бэссингфорд. Ему... нужно увидеть тебя, любимая. Я думаю, тебе следует приехать сюда как можно скорее. И принести Хонор. Он хочет ее тоже видеть.
  
  
   Медицинский центр Бэссингфорд,
   город Лэндинг,
   планета Мантикора,
   двойная система Мантикоры,
   март 1860 года э.р.
  
   Главстаршина Радченко, старший адъютант Альфреда, встретил Эллисон на посадочной площадке шаттла. Он был крупным рыжеволосым мужчиной-медведем, всего на три сантиметра ниже Альфреда, и всегда производил на Эллисон впечатление твердой, непоколебимой скалы.
   Сейчас ей это было нужно.
   - Где коммандер? - спросила она, когда Радченко открыл люк аэрокара.
   - В больнице с вашим братом, мэм, - сказал главстаршина успокаивающе спокойным тоном. - Они послали меня забрать вас и ребенка. - Он остановился, чтобы улыбнуться Хонор, спящей в своей мягкой переноске на груди Эллисон. - Если вы подниметесь на борт, я отвезу вас прямо к ним.
   - Насколько серьезно ранен Жак?
   - Мэм, на самом деле я не видел вашего брата, и я не врач. Я просто работаю на одного из них. Поэтому думаю, будет лучше, если я просто как можно быстрее отвезу вас к коммандеру и позволю ему все объяснить.
   - Ты прав. Ты прав! - Эллисон положила маленькую ручку ему на предплечье и сжала. - Прости. Я просто... волнуюсь.
   - Знаю. - Радченко кивнул и на мгновение нежно положил свою большую лапу на ее руку. - Знаю. Так что, если вы заберетесь внутрь...
   Эллисон именно так и поступила. Она устроилась на заднем сиденье, компьютер аэрокара распознал детскую коляску и настроил ремни безопасности так, чтобы не перекрывать доступ к ней, и она приказала себе расслабиться, когда Радченко согласовал их вылет с управлением дорожного движения и влился в городской транспортный поток.
   Время полета до Бэссингфорда составляло всего пятнадцать минут, и Радченко посадил аэрокар на парковочную полосу. Он взял пакет с подгузниками, который протянула ему Эллисон, когда вылезала из машины, затем приложил свое удостоверение к считывателю парковки, и автомат направил аэрокар в отведенное ему место.
   - Сюда, мэм, - сказал он.
   Он почтительно повел ее к центральному лифту, и Эллисон была более чем готова позволить ему взять инициативу в свои руки. Она бывала в Бэссингфорде десятки раз, но сегодня была просто немного рассеянна. Лучше позволить ориентироваться местному гиду.
   Они поднялись по шахте лифта наверх, затем вышли в один из просторных коридоров Бэссингфорда. Это был один из внешних коридоров, расположенный внутри башни, но со стеной из кристаллопласта, выходящей на один из трехэтажных атриумов в полой сердцевине башни. Таких атриумов было более дюжины, расположенных вертикально через каждые четырнадцать этажей, но сегодня Эллисон уделяла мало внимания зелени и водным объектам.
   Радченко повел ее по коридору, затем нажал кнопку рядом с закрытой дверью.
   - Да? - произнес голос Альфреда из динамика.
   - Мы здесь, сэр.
   - Спасибо, Джейден, - сказал Альфред, и дверь скользнула в сторону.
   Радченко махнул Эллисон, указывая на проход мимо него, и она быстро шагнула в дверь и...
   - Эллисон?! - сказала маленькая, изысканно красивая женщина, стоявшая рядом с пустой кроватью, поворачиваясь к двери.
   - Мама?!
   Эллисон застыла. Они потрясенно уставились друг на друга, а затем, как одна, повернулись и вперились в Альфреда.
   Он стоял в изножье кровати с блокнотом под мышкой и спокойно оглядывался назад.
   - Что это значит?! - яростно начала Дженнифер.
   - Где Жак?! - потребовала ответа Эллисон, ее глаза сверкали от смешанного шока, недоверия и гнева, когда она почувствовала Альфреда на другом конце их связи. Его эмоции были слишком сложными, чтобы разобраться в них - канал связи не имел достаточной пропускной способности для этого, - но ничто его не удивило. На самом деле, поняла она, он все это подстроил. И сделал это специально, чтобы заполучить ее и...
   Эти сверкающие глаза вернулись к ее матери, и ее мысли прервались, когда она обнаружила, что Дженнифер смотрит на нее в ответ.
   Нет. Не в ответ на нее. Ее мать пристально смотрела на Хонор, и в ее глазах не было ни гнева, ни потрясения. Не сейчас. Была только глубокая душевная тоска, и Дженнифер наполовину подняла руку, протягивая ее, прежде чем отдернуть, и эти полные тоски глаза вернулись к лицу Эллисон.
   Между ними повисла тяжелая тишина, как будто она боялась самой себя. Или как будто две женщины по разные стороны от него боялись. Секунды текли незаметно, и затем Дженнифер глубоко вздохнула.
   - О, Эллисон, - сказала она. - Мне жаль. Мне так жаль.
   Губы Эллисон задрожали, когда она попыталась разобраться в собственном эмоциональном потоке. Затяжной шок. Чувство предательства из-за того, как Альфред обманом заставил ее прийти. Злость на свою мать за разрыв между ними... и извращенно острая вспышка этого гнева из-за бесполезности извинений после стольких обид, такой сильной боли. Как будто простое извинение могло заставить все это исчезнуть. Сделать так, чтобы все снова стало хорошо. Будто...
   Но под шоком, под предательством и под гневом было что-то еще. Было... ощущение чуда. От неверия. И абсолютная радость снова увидеть свою мать после стольких стандартных лет.
   - Я не понимаю, - сказала она. - Почему...
   - Это моя вина. Моя и Альфреда, - раздался голос у нее за спиной, и она обернулась, увидев в дверях своего брата.
   Его левая рука заканчивалась чуть ниже плеча, а правый глаз закрывала черная повязка. "Он выглядит ужасно", - мелькнуло в голове Эллисон, но он был на своих ногах, стоял без посторонней помощи. Очевидно, в него не попал деструктор, и по своему болезненному опыту она знала, насколько хорошо он реагирует на регенерацию.
   - Я подумал, что в моем нынешнем израненном состоянии, - продолжил он, медленно и осторожно подходя к креслу у кровати, - никто из вас не причинит мне вреда. Альфред достаточно взрослый, думаю, он может сам о себе позаботиться.
   Его осунувшееся, усталое лицо причудливо улыбалось, и, несмотря на это, губы Эллисон слегка дрогнули. Она почувствовала, как ответное веселье Альфреда перетекает в нее, но затем выражение лица Жака посерьезнело.
   - Нас действительно сильно побили, - сказал он, поднимая обрубок своей укороченной руки. - Мы нанесли потерь больше, чем получили сами, и уничтожили всех наемников до того, как капитан Гомес смогла добраться туда, но это было ужасно. И это поставило меня лицом к лицу с некоторыми... незаконченными делами в моей жизни. Как и тот факт, что двое людей, которых я люблю больше всего на свете, загнали себя в такое положение, что ни одна из них понятия не имеет, как из него выбраться.
   - Справедливости ради надо сказать, что Жак, - тихо сказал Альфред, - не единственный, кто испытал из-за этого сильную боль. Доктор, - он посмотрел на Дженнифер, - я уже пытался сказать вам раньше. Разрыв между вами и Эллисон - это последнее, чего я когда-либо хотел. И, Элли, - он оглянулся на свою жену, - ты уже знала это. Точно так же, как я уже знал, что это тоже было не то, чего ты хотела. Но Жак был прав много лет назад, когда спросил меня, о чем мог думать Бог, поместив двух самых упрямых женщин в истории человечества в одну семью. Будь я проклят, если сейчас у меня на этот вопрос есть ответ лучше, чем тогда, но с тех пор я понял одну вещь.
   - Что? - спросила Эллисон, когда он замолчал.
   - Я выяснил, что у моей дочери - нашей дочери - есть две пары бабушек и дедушек, и я ни за что на свете не позволю кому-либо, включая вас двоих, отобрать у нее одну из этих пар. Не думаю, что есть какой-либо смысл копаться в том, как мы оказались там, где находимся, или возлагать на кого-то вину за это. Поверь мне, виноваты обе стороны. Здесь важно то, что люди совершают ошибки, и после того, как они их совершат - если они такие умные, какими, я знаю, являетесь вы двое, и если они любят друг друга так сильно, как, я знаю, любите вы двое - они заглаживают свою вину.
   - Все люди, которые любят вас обеих, ждут, когда вы это сделаете. Если вы думаете, что выбрать время для этого было легко, то просто подумайте еще раз. Есть причина, по которой я не говорил тебе, что Жак был ранен, пока корабль твоей матери не пробыл в системе восемнадцать часов, Элли. И была причина, по которой он был "на лечении", когда вы приехали сюда, доктор! Мы не хотели, чтобы кто-то из вас видел его, пока вы обе не приедете сюда. Но тот факт, что мы приложили столько усилий, чтобы организовать это, - что мы были готовы пойти на это, - должен сказать вам обеим, насколько сильно вас любят. Поэтому, пожалуйста, - ради нас, если не ради вас, - признайтесь в этом себе и друг другу. Единственное, чего вы обе хотите на данный момент, - это чтобы все поскорее закончилось. Дело не в подсчете ударов или доказательстве того, кто был прав. Все, чего вы хотите, - это снова посмотреть друг на друга и признать, как сильно вы любите друг друга. И как сильно вы скучали друг по другу.
   Губы Эллисон задрожали, когда она почувствовала, как его любовь, его страстная честность проходят сквозь нее. Но у ее матери не было такой связи. Она не могла почувствовать его искренность, силу его желания - его потребности - в том, чтобы они вдвоем залечили разрыв.
   Не больше, чем она могла знать, как и Эллисон, что он вовсе не хотел этого для себя. Он хотел этого для них.
   Для них обеих.
   Она посмотрела на свою мать. Дженнифер оглянулась, а затем расправила плечи, глубоко вздохнула и посмотрела на Альфреда.
   - Вы ошибаетесь, коммандер Харрингтон, - сказала она. - Это не единственное, чего я хочу. Не на расстоянии вытянутой руки.
   Спина Эллисон напряглась, но ее мать еще не закончила.
   - Я действительно этого хочу. Но чего я хочу больше всего на свете в этот момент, - она протянула руки, на ее ресницах заблестели слезы, а голос стал хриплым, - это наконец подержать мою внучку.
  
  
   Поместье Харрингтон,
   графство Дювалье,
   герцогство Шэдоу Вэйл,
   планета Сфинкс,
   двойная система Мантикоры,
   декабрь 1877 года э.р.
  
   - Все упаковано?
   Хонор Харрингтон отвернулась от заснеженного пейзажа за окном, держа обеими руками чашку с горячим какао, когда ее отец вошел на кухню следом за ней.
   - Думаю, да, - сказала она. - Что означает, что я этого не делала. Я имею в виду, у меня есть все. - Она криво улыбнулась, и Нимиц издал смешок с того места, где он лежал, свернувшись калачиком в пятне солнечного света на подоконнике. Ее отец фыркнул.
   - Поверь мне, старшина исправит любые недостатки в твоем снаряжении в кратчайшие сроки. Не забывай, - он улыбнулся ей в ответ, - в свои менее респектабельные дни я был одним из таких людей. Конечно, это было до того, как я перешел на службу офицером.
   - О, конечно!
   Хонор закатила глаза. Ей исполнилось семнадцать всего три стандартных месяца назад, но оба ее родителя поддерживали ее с того момента, как она объявила, что хочет сделать карьеру в военном флоте. Не без угрызений совести, как она знала, особенно учитывая, что она хотела командовать звездолетом.
   Ее отец никогда по-настоящему не хотел говорить о своей собственной боевой службе, и она понимала почему. Может быть, даже лучше, чем предполагал он. Но чего бы он ни хотел, он все равно говорил об этом. Он заговорил об этом, потому что она была его дочерью, и он любил ее и хотел, чтобы она знала как можно больше о той карьере, которую выбрала, и была как можно тщательнее подготовлена к ней. Ни один из ее родителей не мог скрыть, как сильно они беспокоились о том, куда может завести ее эта карьера, но и отговаривать ее они никогда не пытались. Как сказала ее мать отцу за завтраком в тот день, когда их двенадцатилетняя дочь объявила, что хочет командовать звездолетами, Хонор не то чтобы не понимала, во что ввязывается. Не с капитаном Харрингтоном в качестве отца и майором Бентоном-Рамиресом-и-Чоу (в отставке) в качестве дяди.
   Но ее отцу действительно нравилось подчеркивать тот факт, что он не был никаким изнеженным старшиной! Она знала, как он гордился тем, что она выиграла одно из самых конкурентных назначений на остров Саганами без единого грамма политических связей. Но глубоко внутри он все еще лелеял определенную племенную преданность королевской морской пехоте.
   Теперь ее улыбка исчезла, и он выгнул бровь, когда выражение ее лица стало задумчивым.
   - В чем дело, Баг? - спросил он более мягким тоном, и она пожала плечами.
   - Это просто... просто я так взволнована, и так счастлива, и так нервничаю, и так встревожена, и так сбита с толку, - сказала она. - Я работала, чтобы попасть сюда, полжизни, папочка! Знаю, что половина моей жизни намного короче, чем половина твоей, но мне она кажется чертовски долгой. И это здесь сейчас, или это будет в следующем месяце, когда я приеду с докладом на Остров. И я... наверное, немного боюсь.
   - Боишься? - Он тихо усмехнулся и подошел, чтобы встать позади нее и положить подбородок ей на макушку, заключив ее в свои объятия. Он был достаточно высок, чтобы сделать это, несмотря на ее собственные сантиметры. - Моя дочь боится группы инструкторов по строевой подготовке и преподавателей? Знаю, что это не так, милая!
   - Я не имею в виду, что боюсь Острова. - Она прислонилась к нему спиной, дорожа руками, которые всегда надежно обнимали ее. - О, я немного нервничаю по этому поводу, потому что знаю, что это будет самое трудное, что я когда-либо делала. Что это должно быть самое трудное, что я когда-либо делала. Но это не то, чего я боюсь.
   - Тогда что?
   - Просто... Я всегда хотела командовать, папочка. Почему-то мне всегда казалось, что это то, для чего я рождена. Но что, если окажется, что я была неправа? Что, если окажется, что я плохой лидер? Или что я отстой в тактике? Командир должна побеждать. Если она не может этого сделать, то ей вообще не следует командовать!
   Он на мгновение замолчал. Это было одной из черт, которыми она больше всего восхищалась в нем. То, как он обдумывал ее вопросы вместо того, чтобы просто отмахнуться от ответа. Затем она почувствовала, как он едва заметно пожал плечами.
   - Баг, я не могу сказать тебе, что ты будешь хорошим лидером. Я уверен, что так и будет, потому что я наблюдал, как ты росла, и ты всегда была лидером. Но единственная, кто действительно может доказать тебе это, - это ты сама. Так что мой совет - наберись терпения. Одна вещь, которую знает любой хороший диетолог, - это то, что сливки поднимаются наверх. Они будут оказывать на тебя сильное давление, дорогая. Тот вид давления, который находит слабые звенья, чтобы их можно было укрепить... или убрать с дороги. И такое давление, которое показывает такому человеку, как ты, что да, ты не только хороший лидер, ты прирожденный лидер.
   Она внимательно слушала, проверяя не только его слова, но и тон, и затем, наконец, кивнула.
   - Что касается отстойной тактики!.. - глубокий смешок вырвался из его груди. - Хонор Харрингтон, я полностью уверен, что ты преуспеешь в ней.
   - Как? - с вызовом спросила она, поворачивая голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх с огоньком в глазах. - Почему ты можешь быть так уверен?
   - Потому что ты моя дочь, и дочь своей матери, и племянница своего дяди Жака. Кроме того, я хочу, чтобы ты знала, что одержала свою самую первую победу еще до того, как научилась говорить. Черт возьми, еще до того, как научилась ходить!
   - Какую "победу"? - потребовала она ответа.
   - О, великую и славную! - сказал он ей, и за смехом в его голосе она услышала и серьезные нотки. - Ты победила непримиримого врага, настоящего дракона вражды и гнева, освободив и воссоединив двух людей, которые годами были разделены непреодолимой пропастью.
   - О чем ты говоришь, папочка? - она выдавила из себя взрыв смеха, и он обнял ее.
   - Ну, - сказал он, - ты знаешь, как твоя мама всегда настаивала на том, чтобы быть мантикоркой, а не беовульфианкой. Чего ты, возможно, не знаешь, потому что не думаю, что мы тебе когда-либо говорили, так это того, как именно отреагировала на это твоя бабушка.
   - Я всегда знала, что она не считала это... отличной идеей. - Последние три слова были произнесены слегка вопросительным тоном, и ее отец рассмеялся.
   - Думаю, это можно бы назвать небольшим преуменьшением, - сказал он ей. - На самом деле, совсем небольшим. Итак, налей себе еще чашечку горячего какао, и позволь мне рассказать о твоей самой первой победе, юная леди.
   - Это займет некоторое время.
  
  
  
   Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2023.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"