Фурзиков Николай Порфирьевич : другие произведения.

Аластер Рейнольдс "Вечная мерзлота"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С начала второй половины XXI века на Земле необъяснимым образом начинают исчезать насекомые, оставляя растения без опыления, за ними по цепочке - насекомоядные и другие виды, а в морях так же пропадают беспозвоночные. Почвы становятся бесплодными и человечество стоит на грани скорого вымирания от голода. Всемирное здравоохранение запускает в Енисейском заливе проект управления действиями отдельных людей в прошлом, чтобы организовать доставку из него генетически модифицированных семян, способных давать урожаи в новых условиях. Проект пытаются сорвать участвующие в нем искусственные интеллекты, которые заинтересованы в безжизненном машинном будущем.

Аластер РЕЙНОЛЬДС

ВЕЧНАЯ МЕРЗЛОТА

  
  
   С начала второй половины XXI века на Земле необъяснимым образом начинают исчезать насекомые, оставляя растения без опыления, за ними по цепочке - насекомоядные и другие виды, а в морях так же пропадают беспозвоночные. Почвы становятся бесплодными и человечество стоит на грани скорого вымирания от голода. Всемирное здравоохранение запускает в Енисейском заливе проект управления действиями отдельных людей в прошлом, чтобы организовать доставку из него генетически модифицированных семян, способных давать урожаи в новых условиях. Проект пытаются сорвать участвующие в нем искусственные интеллекты, которые заинтересованы в безжизненном машинном будущем.
  

Перевод: Н.П. Фурзиков

  
   После того, как я застрелила Викрама, мы закопали его, затем погрузили вещи в машину и поехали на аэродром. Всю дорогу Антти нервничал, костяшки пальцев на руле побелели, на шее у него напряглись жилы, глаза внимательно изучали дорогу перед нами. Когда мы прибыли на место, он настоял на том, чтобы дважды объехать аэродром по периметру, заглядывая через ограждение на ангары, здания и гражданские самолеты.
   - Думаешь, он здесь?
   - Больше того, я хочу убедиться, что это не так. - Он продолжал ехать, наклонившись вперед на своем сиденье, нервный и встревоженный, как человек, ползущий по тротуару. - Мигель мне нравился, правда, нравился. Я никогда не хотел, чтобы до этого дошло.
   Я думала о том, что мы должны были сделать сегодня утром.
   - Честно говоря, Викрам тебе тоже понравился.
   - Это заняло какое-то время. Мы оба не сразу нашли общий язык. Но это было давно.
   - А сейчас?
   - Я бы хотел, чтобы был какой-нибудь другой способ, любой другой способ. - Он сбросил скорость, направляя нас на боковую дорогу, которая вела в частный сектор аэродрома, на другом конце от низкого белого пассажирского терминала. - Послушай, то, что тебе пришлось там сделать...
   Я подумала о Викраме, о том, как он последовал за мной в поле за фермой, полностью осознавая, что будет дальше. Я взяла с собой искусственную гортань на случай, если он захочет что-то сказать в конце. Но когда я предложила ему это, он только покачал головой, его затуманенные катарактой глаза, казалось, смотрели прямо сквозь меня, в серое русское небо над фермой.
   Я сделала всего один выстрел. Его звук эхом отразился от зданий. Вороны поднялись с деревьев неподалеку, покружились и закаркали в небе, прежде чем опуститься обратно, как будто убийство было всего лишь незначительным нарушением их повседневного распорядка.
   После этого Антти вышел с лопатой. Мы не могли просто оставить Викрама лежать в поле.
   Похоронить его не заняло много времени.
   - Один из нас должен был это сделать, - ответила я, гадая, было ли пятнышко на моем рукаве кровью или просто грязью с поля.
   Антти притормозил. Мы прошли через охраняемые ворота и предъявили свои удостоверения личности. Охранник был в дружеских отношениях с Антти и едва взглянул на его документы. Я вызвала лишь незначительный интерес. - Доверяю этому старому псу отвезти вас наверх, мисс... - Он прищурился, услышав мою фамилию. - Динова?
   - Татьяна - моя давняя коллега из Новосибирска, - сказал Антти, добродушно пожимая плечами. - Я обещал прокатить ее на "Денали" по меньшей мере два года.
   - Выбрал прекрасный денек для этого, - сказал охранник, поднимая взгляд к низкому облачному потолку.
   - Севернее яснее, - сказал Антти с напускным безразличием. - Мне ведь нужно следить за своим аппаратом, не так ли?
   Охранник махнул нам рукой. Мы проехали через ворота на частную территорию, где стояли легкие самолеты. "Денали" был мощным одномоторным самолетом, изящной "Сессной" с российской регистрацией и маркировкой. Мы выгрузили наши сумки и провизию, а также герметичный футляр из прочного сплава, где хранились семена. Антти сложил вещи в задней части пассажирского салона, закрепив их эластичными ремнями. Затем он обошел самолет, проверяя его внешнее состояние.
   - Он донесет нас до самого конца? - спросила я.
   - Если его заправили, как я просил.
   - В противном случае?
   - Тогда нам нужно будет сделать промежуточную остановку до или после Уральских гор. Я не могу составить точный план полета. Меня больше всего беспокоят условия посадки, когда мы приблизимся к месту приземления. - Он помог мне подняться на борт самолета и усадил на сиденье слева от места пилота. Мой взгляд скользнул по циферблатам и экранам, по рядам старомодных переключателей и ручек. Там было сдвоенное управление, но для меня оно ничего не значило. - Посиди спокойно, пока я схожу оформлю кое-какие документы.
   - А если я увижу Мигеля?
   Прикрываясь, Антти полез в карман своей кожаной куртки и достал полуавтоматический пистолет Макарова, из которого я сегодня уже однажды стреляла. Хорошее описание Мигеля я уже слышала.
   - Если тебе придется им воспользоваться, учти: что бы Мигель ни сказал или ни сделал, этому нельзя доверять.
   Он сошел с трапа самолета и направился в сторону офисов, обслуживающих частный комплекс.
   Вы смогли бы это сделать, если бы пришлось?
   Я вытащила пистолет из-под куртки ровно настолько, чтобы увидеть блеск стали.
   Почему нет? Я сделала это с Викрамом.
   Я была рада видеть, что Антти возвращается. Его куртка была туго застегнута, а рука крепко прижата к боку, как будто под курткой он нес пачку документов. Возможно, это была бумажная работа, когда мы доберемся до севера. Он наклонился, чтобы убрать стопоры из-под "Денали". Сел в самолет и, не говоря ни слова, завел двигатель, доведя его до громкого, интенсивного гудения. Пропеллер превратился в размытое пятно. Почти сразу же мы тронулись с места. Мне не нужно было много знать о полетах, чтобы понять, что существует определенная последовательность процедур, проверок безопасности и так далее, которые мы полностью игнорировали.
   - Неужели все...
   Шум двигателя усилился. Было слишком громко, чтобы разговаривать, а он не показал мне, как пользоваться наушниками. Я откинулась назад, надеясь, что он знает, что делает. Мы выехали на полосу, набирая скорость. Потребовалось всего несколько секунд, чтобы достичь взлетной скорости, и вот мы уже в воздухе, круто набирая высоту и поворачивая на север. Вскоре нас поглотили облака. В конце концов Антти вывел нас на что-то вроде ровного, устойчивого курса, прокладывая его сквозь серое небытие. Он уменьшил мощность, отрегулировал курс и ввел несколько команд в GPS-навигатор, установленный над приборами.
   Только тогда он нашел время, чтобы подключить мои наушники и выбрать канал внутренней связи.
   - Можешь убрать пистолет. Сейчас он нам не понадобится.
   - Что, если мы наткнемся на Мигеля дальше на севере?
   Антти несколько секунд смотрел на меня. Только тогда я заметила пятно у него под курткой, рану, которую он зажимал, когда возвращался в самолет.
   - Не наткнемся.
  

* * *

   Путешествие во времени.
   Более конкретно: путешествие во времени, направленное в прошлое.
   Именно это привело меня из Когалыма в 2080 году на тот самолет в 2028-м, когда я, выдавая себя за другую женщину, перевозила футляр с семенами в неизвестном направлении на север, все еще не оправившись от ужаса того, что сделала с Викрамом.
   Однако первый проблеск прошлого случился у меня до самолета, до взлетно-посадочной полосы, до дома на ферме, даже до инцидента в больнице. Я ожидала, что это когда-нибудь произойдет, но было нелегко предсказать точный момент, когда я окажусь привязанной ко времени. Никто не мог точно сказать, когда это произойдет или - с какой-либо точностью - где в прошлом я окажусь.
   Однако я была начеку: мысленно приготовилась извлечь максимум возможной информации из этого первого взгляда, каким бы мимолетным он ни был. Чем больше ориентиров я могла бы дать Чо, тем больше мы поймем ситуацию - как далеко я зашла, каково было состояние принимающего, как соблюдались ограничения по уровню шума, - тем больше у нас было шансов продлить дальнейшие погружения и достичь нашей цели.
   Что, мягко говоря, было спасением мира.
   Когда случилось озарение, прошло три недели с тех пор, как я была переведена в экспериментальную команду после неудачной истории с Кристосом. Я была там, когда все пошло наперекосяк из-за катастрофического сбоя в его нервной системе управления, из-за которого он впал в кому. Проблема заключалась в паразитной структуре кода, которая проникла в его импланты. Это всегда было опасно. Чо искал последние в мире образцы жизнеспособной нейронной нанотехнологии и был вынужден признать, что некоторые из этих образцов могут быть заражены или повреждены иным образом.
   Чо пытался заверить меня, что мне не грозит такая же неисправность, что мои импланты по своей природе являются гражданско-медицинскими и не подвержены такой уязвимости. Их ввели мне после инсульта, чтобы восстановить поврежденные участки моторной коры головного мозга и помочь мне снова ходить, и теперь - после небольшого перепрограммирования и небольшой дополнительной хирургической процедуры - их можно было адаптировать, чтобы я могла участвовать в эксперименте, привязываясь ко времени.
   Я была на "Ваймире" и разговаривала с Маргарет, когда мы возвращались в наши каюты по одному из металлических коридоров ледокола. До встречи с Маргарет в столовой я большую часть дня провела в классе, изучая архивные материалы - узнавая все, что могла, об обычаях и социальных структурах предшествующего Расчистке периода. Изучая компьютерные системы, транспортные средства, правительственные учреждения, даже иностранные языки - все, что может оказаться полезным, даже в малейшей степени. Там были и другие пилоты: Антти, Мигель, Викрам, все мы, прижавшись носами к книгам и экранам, пытались втиснуть в свои головы как можно больше знаний, ожидая момента, когда перенесемся в прошлое.
   Шагая по коридору, опираясь на трость, я рассказывала Маргарет о Когалыме, делясь своими опасениями, что за моими учениками не будут должным образом присматривать во время моего отсутствия.
   - Никто больше не думает, что это имеет значение, - сказала я. - Образование. Даем шанс этим девочкам и мальчикам. И в каком-то смысле я понимаю. Какой в этом смысл, если все, что им остается, - это замедленное голодание или посещение передвижных клиник для эвтаназии? Но мы знаем. Мы знаем, что шанс есть, даже если он очень мал.
   - Что вы подумали о директоре Чо, Валентина, когда он приехал в Когалым?
   - Думала, он прилетел, чтобы забрать меня, потому что я нажила себе врага в лице кого-то другого. Иногда так и делают - просто прилетают на вертолете и забирают тебя.
   - Всемирное здравоохранение - это все, что у нас осталось, - сказала Маргарет, как будто это было оправданием их коррупции и самосуда.
   - Затем он заговорил о питании, и я не знала, что и думать. Но, по крайней мере, поняла, что он был там не для того, чтобы наказать меня. - Я посмотрела на Маргарет. - Вы много о нем знаете?
   - Только то, что он был высокопоставленным специалистом в области здравоохранения и изучал физику. Говорят, был очень целеустремленным. Проект не существовал бы без директора Чо. За всем этим стояло десятилетие напряженной работы, прежде чем прибыли корабли.
   - Он был женат?
   - Да, и, судя по всему, очень счастлив. Но жена заболела - это одно из заболеваний, возникающих после Расчистки. Директор Чо был в отчаянии. Он хотел проводить с ней время, но знал, что без его непосредственного участия проект потерпит крах. Он свел вместе Братьев, выбрал именно это место для эксперимента, разработал протокол структуры управления... Каждая деталь находилась под его непосредственным контролем. Но это дорого ему обошлось - он не мог быть со своей женой в те последние месяцы.
   - Он кажется хорошим человеком, - сказала я.
   Если Маргарет и ответила, я ее не услышала.
   Я была где-то в другом месте.
   Это был другой коридор, но совершенно не похожий на металлические стены корабля. По обеим сторонам были стены из глазурованного кирпича, окрашенные в двухцветную серо-зеленую гамму. Над ними был белый потолок с широкими круглыми светильниками. Подо мной был твердый черный пол, блестящий, как будто его только что отполировали.
   Мои глаза находились внизу, на уровне глаз ребенка. Движение с обеих сторон было плавным, а не мягко качающимся, как при ходьбе.
   Меня везли в инвалидном кресле, руки я сложила на коленях.
   Точнее, не мои руки, а чьи-то еще: все еще женские, но совсем не морщинистые и не покрытые старческими пятнами. Впереди меня - меня и того, кто толкал кресло, - виднелись двойные красные двери с круглыми окошками.
   Над дверным проемом висела табличка. Там было написано "РАДИОЛОГИЯ". На двойных дверях было много предупреждающих надписей.
   Я споткнулась, вернувшись в свое собственное тело - в саму себя. Крепче сжала трость.
   Моей собственной, старой рукой.
   - С вами все в порядке?
   - Это случилось, - сказала я, почти не дыша. - Это просто случилось. Я была там. Я была перемещена во времени.
   - Действительно?
   - Это был коридор. Я была в инвалидном кресле, и меня везли в нем.
   - Вы уверены, что это не было воспоминанием о том, что случилось с вами после инсульта?
   - Совершенно верно. Я никогда не была в подобном месте. В любом случае, руки, ее руки... Они не были моими. Я была в чужом теле.
   Маргарет захлопала в ладоши от восторга. Она подняла голову к потолку, прищурив глаза за стеклами очков. Челка упала с ее гладкого, по-детски красивого лба.
   Она выглядела ликующей, застывшей в момент чистого экстаза.
   - Нам нужно поговорить с директором Чо. Сейчас. Пока вы не забыли мельчайшую деталь. Вы сделали это, Валентина. Первая из нас. Первая, кто отправилась в прошлое.
  

* * *

   Он нажал кнопку на своем интеркоме, расположенном сбоку от его стола, рядом с приземистым черным телефоном военного образца. Для человека, привыкшего к аккуратности, стол директора Чо был завален техническим хламом: части машин, приборы, разобранные мониторы и печатные платы. Несмотря на свою руководящую должность, которую он нес на себе сверх забот о своей больной жене, он по-прежнему оставался заядлым мастером, у которого были беспокойные пальцы. Когда что-то ломалось, ходили слухи, что быстрее было отправить это к Чо, чем проходить через обычные мастерские. Он будет ворчать по поводу того, что это отнимает у него время, но все равно не сможет удержаться от того, чтобы снова что-то не починить.
   - Я передам ваши показания "Адмиралу Нерва", - сказал Чо. - Братья должны это услышать. Излагайте все как можно более ясно и сжато - вы всегда можете добавить какие-либо дополнительные детали, когда будете составлять письменный отчет. - Чо кашлянул, чтобы прочистить горло. - Братья, вы слушаете?
   - Мы слушаем, - произнес ровный, спокойный голос Дмитрия.
   - У меня есть свидетельство Валентины Лидовой. Я уверен, что она только что пережила несколько секунд погружения во время. Только визуальное наблюдение. Я попрошу ее кратко рассказать о том, что произошло, чтобы вы могли начать сопоставление.
   - Пожалуйста, продолжайте, мисс Лидова, - сказал Дмитрий.
   Чо придвинул микрофон к моей стороне стола, его расширяющееся основание раздвигало мусор, как снегоочиститель.
   Я пересказала то, что произошло, стараясь не приукрашивать детали. Маргарет была права, что поторопила меня с этим, так как подробности были еще свежи в памяти. Чо позволил мне говорить без перерыва минуту или две, прервав меня только тогда, когда больше не мог сдерживаться. Я рассказала им, что мне запомнилось: зелено-серый коридор, инвалидное кресло, я смотрела на свои колени.
   Маргарет, сидевшая рядом со мной, кивнула, когда я повторила подробности своего опыта.
   - Цвет кожи? - спросил Чо.
   - Бледный.
   - А вы уверены, что это были женские руки?
   - Это был всего лишь мимолетный взгляд, но я уверена, насколько это возможно. - Я предприняла тщетную попытку изобразить легкомыслие. - Я не помню ни больших волосатых пальцев, ни татуировок с якорями. Разве мы не договорились, чтобы вы превратили меня в женщину?
   - Это всего лишь наше предположение, основанное на неполных данных, - сказал Чо. - Кроме того, мы, вероятно, отбросили вас примерно на пятьдесят лет назад, плюс-минус - не слишком далеко от 2030 года. Вы сказали, что вас везли в отделение радиологии, а не увозили из него?
   - Это была просто табличка над дверью. Я не могу знать, что они планировали для меня, когда мы туда попадем.
   - Вы смогли прочитать эту надпись? - вмешалась Маргарет. - Она точно была написана кириллицей?
   - Да. - Мне пришлось на мгновение задуматься, осознавая, что воспоминание о прочитанном чем-то сильно отличается от самого действия. Но я выпрямилась, подбадривая себя. - Сомнений нет. Слово было на русском, но написано довольно старомодным шрифтом. Это должна была быть больница, где-то в России или в русскоязычном государстве.
   - Это точно радиология? - подтолкнул Чо.
   - То, что было написано над дверью.
   В интеркоме раздался голос Алексея. - Хотя мы и рады успеху внедрения во времени, директор Чо, тем не менее, это событие вызывает беспокойство.
   Чо снял свои круглые, похожие на бабочку очки и потер лоб. - Да, это очень тревожно. Конечно, вспышка - это признак того, что мы добились успеха, и это хорошо, очень хорошо - это означает, что структура управления внедрена, протокол функционирует, - но это также означает, что мы вступаем в период крайней уязвимости.
   - Что должна делать Валентина? - спросила Маргарет.
   - Сейчас она мало что может, - ответил Чо. - Только после того, как полностью овладеет сенсомоторной системой организма. Пока не научится ходить и говорить самостоятельно, она полностью зависит от милости окружающих ее людей. Нам просто нужно верить, что в отделении радиологии не произойдет ничего плохого. Братья?
   - Мы слушаем, - сказал Иван.
   - Если произойдет что-то неприятное, что-то, что проскочит через пороговые фильтры, я не хочу, чтобы мисс Лидова пострадала от каких-либо последствий, которые могут возникнуть в дальнейшем. Я бы попросил вас прервать связь, по крайней мере, на следующие двенадцать часов. Это понятно?
   Дмитрий ответил: - Сейчас связь прервана, директор Чо. Тем не менее, мы будем отслеживать поступающий в сеть трафик и сообщать о нем соответствующим образом.
   - Очень хорошо, - сказал Чо, направляясь к выключателю внутренней связи. - Мы восстановим связь утром. Тем временем мисс Лидова представит свой письменный отчет.
  

* * *

   Кроме тысячи двухсот человек, собравшихся на эксперимент, и избранного числа высокопоставленных чиновников, никто в мире не знал, что в настоящее время реализуется проект путешествий во времени.
   В тот день, когда они прибыли вербовать меня, я, конечно, понятия не имела об этом. Первым признаком их приближения был низкий двойной барабанный гул, когда их большой военный вертолет с двумя винтами низко пронесся над равнинами вокруг Когалыма. Я услышала звук, доносившийся из-за тонких стен класса, где пыталась вести урок математики. Естественно, я предположила, что вертолет прилетел по каким-то другим делам, которые меня совершенно не касались. Возможно, в свое время я и доставила немало хлопот, заступаясь за одного ребенка, а не за другого, наживая врагов в одной семье, а не в другой, но на самом деле не стоила того, чтобы меня посещали представители Всемирного здравоохранения.
   Так я говорила себе, пока этот человек не вошел в мой класс.
   Время близилось к концу урока, так что я продолжила его, моя рука лишь слегка дрожала. Мужчина стоял в конце помещения в окружении двух охранников. Он внимательно наблюдал за мной, как будто оценивал качество моего преподавания.
   Наконец ученики потянулись к выходу, и мужчина вышел вперед. Он сел за одну из передних парт и подал мне знак пододвинуть стул. Это было неудобно, так как стулья были слишком маленькими и низкими для нас обоих, особенно для моего крупного, дородного посетителя.
   - Вы превосходная учительница, мисс Лидова, - сказал он в качестве приветствия. - Жаль, что вас не было со мной, когда я был моложе. Не думаю, что Пифагор показался бы мне таким уж загадочным.
   - Чем могу вам помочь, сэр?
   - Я Лео Чо, - представился он, сложив руки перед собой. - Директор Всемирного здравоохранения. - Несмотря на его крупное телосложение, у него был мягкий голос, а руки с длинными пальцами выглядели изящными, как у хирурга или пианиста. - Я приехал в Когалым, потому что верю, что вы могли бы мне помочь.
   - Не уверена, что смогу вам помочь, - сказала я с должным уважением.
   - Позвольте мне судить об этом. - Он не был русским; возможно, китайцем, но на самом деле очень хорошо говорил на нашем языке, даже слишком педантично, чтобы сойти за настоящего носителя языка. Присутствие иностранцев в региональных администрациях уже не было чем-то необычным: после Расчистки Всемирное здравоохранение перемещало своих высокопоставленных сотрудников, не обращая внимания на прежние национальные границы. Какой смысл в странах, когда цивилизацию отделяло от полного исчезновения всего одно поколение? - Что у меня есть, - продолжил Чо, - так это предложение - работа, так сказать.
   Я оглядела класс, пытаясь взглянуть на него с точки зрения постороннего человека. Там были геометрические диаграммы и фотографии известных математических и научных деятелей из истории, но также были и необычные личные штрихи, например, диаграмма, на которой были изображены различные виды бабочек и мотыльков, и еще одна, с огромной микрофотографией фасеточного глаза осы.
   - У меня уже есть работа, сэр.
   Он кивнул на дверь, через которую только что прошли ученики. - В чем, по-вашему, главная трудность, с которой сталкиваются эти дети, мисс Лидова?
   Мне не пришлось долго раздумывать над этим.
   - Недоедание.
   Чо кивнул, по-видимому, довольный моим ответом. - Я полностью согласен. Они все полуголодные. Мы, взрослые, можем с этим смириться, но дети - это развивающиеся личности. Эти трудности наносят ущерб целому поколению.
   - Это было бы проблемой, - тихо ответила я, - если бы кто-то беспокоился о том, что появится еще одно поколение.
   - Все, по общему признанию, довольно сложно. - Он достал из кармана рубашки сложенный листок бумаги, держа его между пальцами, как игральную карту. Я ожидала, что он покажет мне то, что было написано на бумаге, но он просто держал ее как личный талисман. - Ни один из подходящих сортов семян не прошел Расчистку невредимым. Национальные и международные семенные хранилища должны были стать нашей защитой от глобальной катастрофы, но одно за другим они выходили из строя, разрушались или разграблялись. Те, что уцелели, не содержали нужных нам семян. Теперь у нас осталось всего несколько генетически бедных источников. Ничто не приживется, ничто не вырастет в новых условиях. Поэтому мы копаемся в запасах пайков, которые скоро закончатся.
   Я почувствовала, как по мне пробежал холодок.
   - Всемирное здравоохранение обычно не столь откровенно.
   - Я могу позволить себе откровенность. Мы обнаружили несколько генетически модифицированных семян, которые, по нашему мнению, очень хорошо приживутся даже в практически стерильной почве. Нам нужен только их образец, чтобы наши агрономы-производственники могли поработать с ним; затем они смогут клонировать и распространять семена в необходимых количествах по организациям Всемирного здравоохранения. - Он постучал бумагой по столу. - Я изучил вашу карьеру. Вы проявили большую самоотверженность и преданность к своим ученикам. Это ваш шанс по-настоящему помочь им, оказав содействие в усилиях по сохранению этих образцов.
   Я виновато улыбнулась ему, испытывая неопределенное смущение, чувствуя, что зря потратила его время, хотя в этом не было моей вины.
   - Вы ошиблись с Валентиной Лидовой.
   - Вашей матерью была математик Люба Лидова?
   - Да, - ответила я, застигнутая врасплох.
   Чо кивнул. - Тогда я совершенно уверен, что нашел то, что нужно.
  

* * *

   Антти был прав насчет облачности. После часа полета, который был далеко не пределом дальности полета Сессны "Денали", мы вырвались в чистое небо. Впереди, на горизонте, виднелась очень четко очерченная линия коричневых холмов. GPS-навигатор над приборной панелью показывал цветную линию с намеченной траекторией. Антти переводил взгляд с устройства на циферблаты и индикаторы на главной консоли. Мы летели на несколько градусов восточнее северного направления, направляясь в более холодный воздух и, в конечном счете, к водам Енисейского залива, которые все еще находились более чем в тысяче километров от нас.
   Он почти ничего не сказал с тех пор, как мы поднялись в воздух.
   - С тобой все будет в порядке? - спросила я, пытаясь нарушить его молчание.
   - Побеспокойся о себе. Это не я должен был приставлять пистолет к Викраму.
   Я старалась забыть об этом как можно глубже, но слова Антти вернули это событие с шокирующей ясностью, как будто в моей голове вспыхнули вспышки стробоскопа. Холод полей, запах оружия, вороны, кружащие в небе, стоны и выдохи, когда Викрам упал, сделав несколько прерывистых глотков воздуха перед своим последним мгновением.
   - Это нужно было сделать, - сказала я, как будто это могло все исправить. - Не хочешь рассказать мне, что произошло на взлетно-посадочной полосе?
   - Там был Мигель.
   - Да, я сама до этого додумалась.
   - У него был нож, а не пистолет. Полагаю, он беспокоился о том, что поднимет слишком большой шум, что его потом поймают, и о том, что он поднимет шум из-за парадокса. С ножом было намного проще. - Антти поерзал на месте пилота, подавляя стон дискомфорта. - Он попал в меня, но не слишком глубоко. Возможно, задел ребро. Не думаю, что задел что-то жизненно важное. Я был готов и вырвал у него нож.
   - Затем на взлетно-посадочной полосе обнаружат тело. Которое кто-нибудь наверняка уже обнаружил.
   - По этой причине у меня не включены радио и транспондер, - сказал Антти. - Все, что они попытаются сделать, - это убедить нас повернуть назад. В реальности власти сейчас мало что могут сделать. Я надеюсь, что план полета сбил их со следа, но даже если они поймут, что мы направляемся на север, мы летим слишком быстро, чтобы кто-то мог нас опередить.
   Перед нами стояло два уровня сложности. Враждебно настроенные оперативники, такие как Мигель, которые пытались действовать против интересов "Вечной мерзлоты", и местные власти, которые могли причинить почти столько же неприятностей, просто выполняя свою работу.
   - Они могут предупредить по радио, чтобы кто-нибудь ждал нас на земле?
   - Там будет слишком много возможных точек приземления, которые следует осмотреть. Нам нужно всего несколько часов, чтобы доставить семена в безопасное место. - Он взглянул на меня, мышцы его лица были напряжены. - С нами все будет в порядке.
   - Как ты думаешь, что нашло на Мигеля?
   Несколько мгновений он летел молча, обдумывая мой вопрос. - Мы должны были спросить его. Но я думаю, что, должно быть, то же самое произошло и с Викрамом, ближе к концу. Что-то еще пытается проникнуть в наши головы, что-то еще пытается взять верх над нашими структурами управления. Я тоже это почувствовал. Проблески, похожие на первые вспышки, которые у нас были в прошлом.
   - Расскажи мне об этих вспышках, Антти.
   - Это всего лишь проблески. Я думаю, что что-то происходит дальше по течению, за пределами "Вечной мерзлоты", за пределами того, что мы знаем о "Ваймире" и "Адмирале Нерва". За пределами всего эксперимента, за пределами 2080 года. У Викрама были видения.
   Я почти не решалась спросить его, не была уверена, что хочу знать ответ.
   - Какого рода?
   - Белизна. Белое небо, белая земля. Машины, огромные, как горы, парящие над всем. Белые небоскребы, похожие на квадратные облака. Ничего больше. Ни людей. Ни городов. Никаких следов того, что мы когда-либо были здесь, что когда-либо существовали.
   - Мы затеяли что-то действительно плохое.
   - Открыли коробку со змеями, - сказал Антти, поворачивая ручку управления, пока корректировал курс, следуя за светящейся нитью на экране GPS. - Но, в таком случае, не вини Чо во всем этом. Он всегда шел только по крошкам, которые бросала твоя мама.
   Я подумала о том, что моя мать все еще где-то там, о телефонном звонке, о долгом молчании, пока она переваривала незнакомый голос на том конце провода. Теперь я задавалась вопросом, поверила ли она хоть одному моему слову, или мне удалось лишь еще глубже вонзить иглу в ее сердце.
  

* * *

   Утром, после того как я впервые увидела больничный коридор - инвалидное кресло и табличку с надписью "Радиология", - мы с Чо пошли поговорить с Братьями. В офисе Чо была прямая линия, позволяющая передавать голос, видео и данные, но иногда было быстрее и проще поговорить с ними напрямую. Для этого требовалось пройти по переходному мостику с "Ваймира" на "Адмирала Нерву", а затем совершить долгую прогулку в темные недра авианосца, под главной ангарной палубой, где мы хранили зонды времени.
   Когда мы приблизились к ним, Братья издали низкое, мощное гудение, похожее на протяжную органную ноту. Чо задрал подбородок и заложил руки за спину, выглядя кротким и похожим на школьника, несмотря на свой высокий рост.
   Каждый из них представлял собой черный цилиндр высотой два метра и диаметром около пятидесяти сантиметров с глянцевым внешним корпусом. Пол вокруг каждого цилиндра был выложен решетчатыми пластинами, которые можно было приподнимать для доступа. Под Братьями находилась сияющая корневая система электроники, холодильных систем и волоконно-оптических соединений, невидимо простиравшаяся далеко под нашими ногами.
   - Доброе утро, - сказал Чо.
   - Доброе утро, директор, - ответил Дмитрий, стоявший ближе всех к нам. - Мы надеемся, вы хорошо спали прошлой ночью?
   - Хорошо, если не считать небольшого беспокойства о благополучии нашей хозяйки.
   Павел спросил: - Что вас конкретно беспокоило, директор Чо?
   - Валентина - мисс Лидова - отчетливо видела больничный коридор, ведущий в радиологическое отделение. Это вполне может быть частью ижевского отделения, учитывая то, что мы знаем об истории зонда времени номер восемнадцать, но пока еще слишком рано исключать два других возможных местоположения. Мы надеемся, что при более глубоком погружении у нас появится более четкое представление. Однако, прежде чем я рискну отправить ее обратно, мне нужно получить категорические гарантии того, что пациентка не пострадала из-за чего-либо, что могло произойти в радиологическом отделении.
   - Мы фиксируем обычный нейронный трафик, директор Чо.
   - Мне понадобится нечто большее, Иван.
   Братья были искусственными интеллектами, каждый на самой мощной и гибкой машине, какую только могли предоставить четыре основных партнера проекта "Вечная мерзлота". Все они появились еще до Расчистки - ничего похожего на них больше не производилось, - и хотя сейчас они могут выглядеть одинаково, каждая из них была основана на совершенно иной логической архитектуре. После установки на "Адмирале Нерва" и организации совместной работы в качестве комитета, машины были облачены в эти обезличивающие оболочки и получили новые названия. Их звали Дмитрий, Иван, Алексей и Павел, в честь братьев Карамазовых.
   Именно Братья прислушивались к зондам времени, определяя их квантовые состояния и историю развития, и решали, когда возможна временная инжекция, а также интерпретировали поток данных, поступающих вверх по течению после осуществления инжекции. Ни один человек не смог бы этого сделать, равно как и ни одна простая компьютерная система, и коллективный анализ уже довел Братьев до предела их вычислительных возможностей.
   - Нет никаких признаков неврологических нарушений, - заявил Алексей с определенной твердостью в голосе. - Мы не можем смоделировать полное отображение сенсориума для структуры управления ниже по течению, но все параметры указывают на то, что повторная отправка мисс Лидовой безопасна.
   Это была главная трудность, связанная со структурами управления. Они могли вырасти в наших головах, позволяя нейронному трафику передаваться от восходящего к нисходящему потоку, от пилота к хозяину - и обратно, для целей контроля и мониторинга. Или, как в моем случае, были перепрограммированы на основе существующего набора нейронных имплантов. Но то, как эти структуры адаптировались и модифицировали себя, было по своей сути непредсказуемо. Требовался разум одного человека, чтобы разобраться в данных, поступающих от другого. Братья могли бы перехватывать данные, могли бы оптимизировать сигнал и количественно оценивать его в соответствии с определенными схемами, но мы не могли сказать, что на самом деле произошло с моей хозяйкой, пока я не окажусь внутри ее черепа и не посмотрю наружу ее глазами.
   Чо посмотрел на меня. - Я бы хотел, чтобы были гарантии получше, чем эти. Я не буду заставлять вас возвращаться, если вы чувствуете себя неподготовленной. Даже после того, что случилось с Кристосом, даже если бы вы были последним пилотом, я бы настаивал на том, что это добровольно.
   Я вспомнила, как у Кристоса начались судороги через две недели после того, как была активирована его система управления. Мы были вместе в столовой, пилоты и технические эксперты общались за чашкой кофе и картами. В тот момент Кристос ничего не понимал, но мы все чувствовали, что он, должно быть, на грани; что это может быть всего лишь вопросом нескольких дней, прежде чем он уйдет во времени. Даже тогда не было и намека на то, что я собираюсь занять его место.
   Я, женщина в возрасте семидесяти одного года, хромая учительница математики из Когалыма, вдова, презираемая половиной своего окружения за то, что пыталась стать хорошим преподавателем?
   Я, первый человек, совершивший путешествие во времени?
   - Отправьте меня снова, - сказала я.
  

* * *

   Поговорив с Братьями, мы вернулись на "Ваймир". Чо подождал, пока я позавтракаю с Викрамом, Мигелем и Антти, а затем попросил восстановить связь. Теперь это был всего лишь вопрос времени, когда снова соединятся наши парные структуры управления, как это произошло во время той короткой вспышки в коридоре. Это невозможно было предсказать или ускорить.
   Чо хотел, чтобы я находилась под пристальным наблюдением, поэтому меня пристегнули ремнями к стоматологическому креслу, пока доктор Абрамик и другие техники устанавливали свое оборудование для мониторинга. Команда Маргарет занималась аппаратурой сбора и обработки сигналов, а люди Абрамика - биомедицинскими системами. Там было много экранов, много графиков. У них даже были включены самописцы, которые выводили данные на бумагу на случай отключения питания и потери или повреждения электронных данных.
   - Мы будем надеяться на более глубокое погружение, - сказал Чо. - Запоминайте все, что сможете, - любые детали, какими бы тривиальными они ни были. Но в тот момент, когда вы почувствуете, что не контролируете ситуацию, или когда ситуация станет слишком сложной, чтобы вы могли действовать разумно, подайте команду "отбой". Я лучше вытащу вас пораньше, чем столкнусь с шумом от парадоксов. Это понятно?
   - Понятно.
   - Тогда удачи, мисс Лидова.
  

* * *

   Я ждала и ждала. Это не было похоже на попытку заснуть или погрузиться в транс. Мое внутреннее душевное состояние не имело никакого значения. На этих ранних стадиях тишина была единственной реальной предпосылкой для снижения нагрузки на нервную систему до приемлемого уровня. Учитывая, что мне потребовались недели, чтобы впервые испытать переход, был большой шанс, что это может вообще не произойти сегодня или даже в течение многих дней. Но я была уверена, что во второй раз это произойдет легче, и что с каждым разом мне будет все проще вызывать следующий.
   В конце концов - примерно через час после того, как я села в кресло, - что-то щелкнуло.
   Как и прежде, предупреждения не было. Просто произошел резкий сдвиг в моем зрительном восприятии - переключение с сигналов, поступающих от моих зрительных нервов, на сигналы, поступающие от нее, которые перехватываются и переводятся управляющими структурами.
   На этот раз я оказалась в комнате, а не в коридоре. Полулежа, но ближе к лежачему положению, чем в стоматологическом кресле. Я лежала на кровати, почти горизонтально, но с головой, подпертой подушками.
   Я могла чувствовать их. Во время первого взгляда я была бесплотным существом, видящим, но не ощущающим, но теперь в этом погружении появилась тактильная составляющая. Я ощутила мягкое давление на шею сзади, а также легкое покалывание, не настолько острое, чтобы его можно было счесть дискомфортом. Взволнованная этим новым уровнем детализации ощущений, я неосознанно попыталась изменить угол своего взгляда. В поле зрения попала большая часть комнаты, но не в фокусе, как будто через запотевшее стекло.
   Это была больничная палата. Слева была стена с окном на улицу, жалюзи были опущены и слегка наклонены, чтобы не пропускать дневной свет. Передо мной, за изножьем кровати, была глухая стена с пустым прямоугольным экраном, прикрепленным с помощью наклонного кронштейна. Справа от меня была перегородка с дверью и занавешенным окном, которое, должно быть, выходило в коридор или палату.
   Я перевела взгляд еще немного дальше, поворачивая ее голову. Почувствовала, что-то вроде царапания, когда голова сдвинулась по подушке. Прикроватные тумбочки слева и справа. Стул с обивкой из ткани. Огнетушитель у двери.
   Теперь появилось слуховое ощущение. Должно быть, оно было у меня всегда, но я только сейчас начала его воспринимать. Доносящиеся из-за двери тихие голоса. Шаги, открывающиеся и закрывающиеся двери. Гудки и электронные сигналы. Звуки телефона, больничные шумы. Обычный шум большого учреждения. Это может быть школа, правительственное здание, наш собственный проект. Это не похоже на то, что было в прошлом.
   Я была в состоянии двигать головой, теперь попробовала пошевелить правой рукой. Она слушалась, хотя казалось, что я пытаюсь продраться сквозь патоку. Я подняла ее так высоко, как только могла. Рукав у меня задрался, обнажив кожу почти до локтевого сустава. Я раздвинула ее пальцы, поражаясь невероятной необычности этого момента. Кем бы ни была моя хозяйка, она определенно была моложе меня, но одна кожа да кости.
   Мы почти ничего о ней не знали, кроме того, что она была женщиной. Даже это было сомнительно. Когда мы поместили инициирующую спору в ее голову с помощью зонда времени, прежде чем спора начала превращаться в функционирующую управляющую структуру, она провела несколько базовых биохимических тестов в своем непосредственном окружении, а затем отправила результаты этих тестов обратно в настоящее время, используя пару Любы. Анализы показали, что кровь женская, но с определением пола, этнической принадлежности, возраста и так далее придется подождать, пока я не окажусь в самом теле.
   На запястье был закреплен пластиковый браслет. Я повернула руку, и стало видно пластиковое окошко с печатными буквами под ним. Несмотря на то, что комната была не в фокусе, я без труда смогла прочитать надпись на этикетке. Там было написано: Т. ДИНОВА.
   Все больше уверяясь в своем контроле, я осмотрела обе руки в поисках хирургических датчиков или капельниц, на случай, если я подключена к какому-нибудь аппарату или монитору. Но ничего не было. Осторожно я приподнялась на кровати. Передо мной на столике, который был рядом с кроватью с одной стороны, стоял поднос. На подносе была почти готовая еда: тарелка под прозрачной пластиковой термозащитой, а на тарелке - нож и вилка. Несколько секунд я смотрела на еду, размышляя, как она соотносится с нашим рационом, даже с улучшенным рационом на станции. Где-то в этой больнице, думала я, должна быть огромная, шумная кухня, где каждый день готовятся тысячи блюд, где еда готовится и выбрасывается впустую, и никому нет до этого дела.
   Тем не менее, по крайней мере, у моей хозяйки, должно быть, был аппетит.
   Я потянулась левой рукой назад, чтобы ощупать кожу головы. Я нашла повязку, довольно плотную, но без проводов или трубок.
   Ничто не мешало мне встать с постели.
   Я чувствовала, что обязана попытаться сделать это ради Чо. Я должна была сообщить ему что-то большее, чем просто обрывок имени. Откинула простыни, с каждым движением, как мне казалось, обретая немного больше живости.
   На мне был больничный халат и больше ничего. Я спустила босые ноги с кровати, обеими руками держась за нее, затем опустила ступни на пол. Холодный. Я также почувствовала какой-то запах: затхлый привкус, который тащился со мной при подъеме с кровати.
   Мой. Моего собственного немытого тела.
   Я попыталась встать.
   Приподнялась, держась правой рукой за кровать, а левой опираясь на прикроватную тумбочку. Колени у меня подкашивались, но после пятнадцати лет хождения с тростью я привыкла к некоторой неустойчивости. Я рискнула сделать шаг в сторону окна, решив, что это лучший способ сориентироваться. Сделала один неуверенный шаг, зрение все еще не полностью сфокусировалось, голова казалась распухшей и тяжелой. Но я стояла прямо. Сделала еще шаг, широко расставив руки, как канатоходец-зомби. Еще два шага, и я добралась до окна, ухватившись за подходящую опору - подоконник.
   Я остановилась, чтобы перевести дыхание и переждать, пока пройдет волна головокружения.
   Она, должно быть, почувствовала меня. Это было само собой разумеющимся, если она была в сознании. Ее глаза были открыты, когда я упала в нее, так что она, должно быть, была, по крайней мере, в полудреме. А потом ее тело начало действовать само по себе. Каким пугающим это должно было казаться. Она все еще могла видеть своими глазами, воспринимать звуки и впечатления, но контроль был мой. Я решала, что ей делать и на что смотреть.
   - Простите, - попыталась я сказать. - Обещаю, что это только временно.
   Из моего рта вырвались невнятные слова.
   - Извините, - повторила я, сосредоточившись на этом единственном слове в надежде донести им хоть что-то.
   Тем не менее, у меня были более насущные проблемы, чем психическое благополучие этой женщины. Свободной рукой я принялась теребить шнурок. Пыльные пластиковые жалюзи начали подниматься к потолку, и у меня появилось первое смутное представление о мире за пределами этой комнаты.
   Все еще не в фокусе. Но этого достаточно, чтобы продолжить. Я находилась на высоте нескольких этажей и смотрела вниз на внутренний двор, окруженный, должно быть, двумя крыльями больницы, отходящими от той части здания, где находилась моя палата. Все из бетона, металла и стекла. Если судить по расположению крыльев, я должна была находиться на шестом этаже восьмиэтажного здания.
   Что еще я могла бы сообщить Чо? Во внутреннем дворе вокруг декоративного пруда вились дорожки. Дальше виднелась служебная дорога и несколько припаркованных автомобилей, сверкающих на солнце, а за ней - несколько отдаленных зданий. Тени на земле были нерезкими. Солнца не было видно, но оно, должно быть, стояло довольно высоко в небе.
   Я оглянулась на прикроватную тумбочку и разглядела серебристую закорючку очков.
   Чо сказал мне, что определению моего местонахождения может помочь самая незначительная деталь, даже такая безобидная, как регистрационный номер автомобиля. Преисполнившись решимости, я направилась обратно к кровати. Не успела я сделать и пары шагов, как раздался вежливый стук в дверь. Мгновение спустя дверь распахнулась, и из-за перегородки вышел молодой человек в белом халате.
   Выметайтесь из меня.
   У меня подогнулись колени. Я начала спотыкаться. Молодой врач мгновение смотрел на меня, затем бросился в мою сторону. В руках у него была пачка бумаг, которую он бросил на кровать, чтобы освободить руки. Я почувствовала, как он подхватил меня за мгновение до того, как я окончательно упала. На секунду, как это ни нелепо, мы застыли в позе пары танцоров на бальном зале, и я упала в обморок в его объятиях.
   Я задержала на нем взгляд. Лет двадцати с лишним, свежее лицо, юношеская щетина, но достаточно усталые круги под глазами, чтобы предположить загруженность младшего врача.
   - Во что вы играете, Татьяна? - спросил он на совершенно чистом русском языке. - Вас только что прооперировали, а вы уже пытаетесь сломать себе шею?
   Я посмотрела на него. Я хотела ответить, дать ему ответ, который удовлетворил бы его любопытство, но я не была готова.
   Чего вы ждете?
   - Вечная мерзлота, - прошептала я, повторив эти слова еще дважды.
  

* * *

   Чо вернулся в Когалым через два дня после нашей встречи в школе. Он был на юге по каким-то делам.
   - Очень хорошо, мисс Лидова! - сказал он, перекрикивая шум двигателя. - Я так рад, что вы присоединитесь к нам!
   Мне пришлось кричать в ответ.
   - Вы обещаете мне, что за учениками будет хороший уход?
   - Соответствующие меры уже приняты - я поговорил со всеми местными администраторами и убедился, что они понимают, что нужно сделать. - Его взгляд остановился на моем носильщике с угрюмым лицом, которому было поручено помочь с моим багажом и книгами. - Я правильно понял, мистер Евменов? Я привлеку вас лично к ответственности, если будут допущены какие-либо нарушения. - Чо поманил меня к себе на борт. - Побыстрее, пожалуйста. Мы не хотим упустить наше погодное окно.
   Я поднялась по трапу, пригибаясь, чтобы не удариться головой о выступ. Моя трость застучала по металлическому полу. Мне пришлось протискиваться мимо какого-то увесистого предмета, занимавшего большую часть грузового отсека вертолета. Он был размером с небольшой грузовик и накрыт брезентом, однако не был похож на грузовик. Скорее, напоминал турбину или авиационный двигатель: что-то большое и цилиндрическое. Или часть генетического оборудования: какой-то промышленный агрегат, найденный в заброшенном университете или на промышленном заводе.
   - Что это за штука, мистер Чо? - спросил я, когда мне указали на мое место сразу за кабиной пилота, с правой стороны вертолета. - Генный синтезатор для вашей программы посева?
   Пристегиваясь напротив меня, Чо обдумывал мой вопрос, слегка склонив голову набок. Это означало, что он искал ответ, который был бы близок к истине, но не был бы таковым сам по себе.
   - Да, у этого есть медицинское применение.
   Двигатели заработали, и несущие винты подняли нас в воздух. Вскоре мы уже летели на север от Когалыма. Мы пролетали над россыпью заброшенных городов и деревень, в пустых зданиях которых не было видно огней. С каждым пройденным километром местность становилась все более ледяной.
   Через несколько часов мы приземлились возле изолированного военного городка. Чо спросил меня, не хочу ли я размять ноги; я отказалась. Чо вышел и стоял рядом, пока нам навстречу не выехали несколько заправщиков. Подсоединились шланги, и через них начали закачивать топливо. Подъехал еще один грузовик, на этот раз с бортовой платформой. Несколько коробок выгрузили и увезли. Чо вернулся на борт, и мы снова поднялись в воздух.
   - Мы были немного перегружены, - сказал Чо, поворачиваясь ко мне через узкий проход. - Нам пришлось оставить кое-что из предметов не первой необходимости, иначе мы бы не успели добраться до места заправки. - Он помахал рукой. - Беспокоиться не о чем.
   Мы продолжали путь в темноте. Теперь там совсем не было света. Время от времени вертолет включал прожектор, и я удивлялась, насколько высоко или низко мы находимся.
   - Как далеко на север мы забрались, директор?
   - В Енисейский залив. Это немного отдаленное место, но оно оказалось лучшим для размещения нашего проекта. В любом случае, нам нужно было место с выходом к морю.
   - Что-то связанное с вашими семенами? Генетическая лаборатория?
   Чо полез в сумку за креслом пилота. Он достал документ и передал его мне. Это была брошюра красного цвета в прозрачной пластиковой обложке. На лицевой стороне был логотип Всемирного здравоохранения, за которым следовало заявление на нескольких языках о том, что содержание имеет наивысший уровень секретности.
   Я с сомнением посмотрела на него, прежде чем открыть.
   - Продолжайте, - сказал Чо. - Теперь вы в деле.
   Я открыла документ.
   На внутренней странице был логотип. Это была шестиконечная снежинка с четырьмя буквами посередине.
   Буквы были следующими: РЭВМ
   Я перевернула страницу. За ней не было ничего, кроме четырех слов на русском языке:
   Ретровременный эксперимент "Вечная мерзлота"
   Я посмотрела на Чо, но выражение его лица мало что значило. За стеклами очков в круглой оправе его глаза были проницательными, но ничего не выдавали.
   И снова я почувствовала, что меня оценивают.
   Я перешла к следующей странице. Там был очень короткий абзац, опять же на русском.
   Ретровременный эксперимент "Вечная мерзлота" нацелен на использование пар Любы для осуществления направленных в прошлое путешествий во времени.
   Я перешла к следующей странице. Очень быстро все стало очень техническим. Там говорилось о временных инжекциях, зондах времени, парах Любы, шуме Лидовой, дедушкиных парадоксах.
   Текст перемежался графиками и уравнениями. Некоторые из них я достаточно хорошо запомнила по бумагам моей матери, но были и аспекты, выходящие за рамки моего ограниченного опыта или, возможно, воспоминаний.
   Я просмотрела документ полностью, затем вернулась к предваряющему абзацу, чтобы убедиться, что не схожу с ума.
   Казалось, что это не так.
   Мы летели еще несколько минут. Я спорила сама с собой, что сказать и как я могла бы это сказать. Возможно, все это было всего лишь проверкой, чтобы оценить пределы моей доверчивости. Насколько же глупой нужно быть, чтобы поверить, что все это было на самом деле?
   Но Чо не был похож на человека, склонного к легкомыслию.
   - Вы пытаетесь путешествовать во времени.
   - Мы не пытаемся, - осторожно ответил Чо.
   - Конечно, нет.
   - Мы уже достигли этого.
  

* * *

   Звук двигателей всегда навевал на меня дремоту. Я мечтала о том, как снова окажусь в вертолете Чо, вспоминала, как впервые увидела огни "Вечной мерзлоты", когда пронзительный звуковой сигнал заставил меня вернуться в "Сессну" Антти. Это была система GPS, которая предупреждала нас о чем-то. Я повернулась к Антти, ожидая, что он отреагирует на уведомление, но его голова была опущена, подбородок уткнулся в воротник, глаза были прикрыты. Сигнал GPS-навигатора звучал недостаточно настойчиво, чтобы означать, что с самолетом что-то серьезное, но, должно быть, это означало, что мы прибыли в какую-то точку маршрута, в какой-то момент нашего путешествия, когда мой спутник должен был принять меры.
   - Антти, - сказала я.
   Самолет продолжал полет. Гудки продолжались. Я снова позвала его по имени, а когда это не сработало, ткнула его локтем в ребра, стараясь не задеть область на правой стороне груди, где была рана. Антти что-то проворчал и, вздрогнув, пришел в себя. На секунду он был словно в тумане, затем начал действовать, регулируя управление и щелкая переключателями, пока двойные сигналы тревоги в конце концов не смолкли.
   - Ничего страшного. Я просто задремал на секунду или две.
   - Ты был без сознания. - Я протянула руку и коснулась тыльной стороной ладони его лба. - Ты весь мокрый. Что, черт возьми, там произошло?
   Антти выдавил из себя скромную улыбку. - Возможно, он задел меня немного глубже, чем я думал. Задето больше, чем ребро.
   - Тебе нужна больница. Это может быть что угодно: внутреннее кровотечение, повреждение органов, инфекция. Впереди еще несколько городов. Опускай нас сейчас же, пока ты еще в состоянии благополучно приземлиться.
   - Я в порядке, - сказал Антти, выпрямляясь на сиденье. - Я могу это сделать. Мы можем это сделать. Нам нужно добраться до Енисейского залива.
   Я кивнула, отчаянно желая поверить ему. А какой у меня был другой выход? Но в его глазах уже снова читалась усталость.
  

* * *

   Все началось с мерцания желтых и голубых огней на горизонте, которые отбрасывали пастельное сияние на низкие облака над станцией. Вертолет подлетел ближе, постепенно снижаясь. Огни были расположены в виде плоского круга, напоминающего монету, если смотреть на нее с ребра, - импровизированное сообщество лабораторий и офисов, расположенных на замерзшей земле, с четкой границей, напоминающей средневековый лагерь.
   Так я и думала.
   Еще ближе. Теперь под нами был ровный лед: не замерзшая земля, а замерзшая вода. По обе стороны от этого ледяного выступа местность слегка поднималась, и комплекс был построен полностью на плоской части.
   Это были полностью замерзшие река или залив.
   Как я поняла, ограждающий кордон не был сплошным. Он состоял из корпусов кораблей: расположенных кольцеобразно многочисленных судов с бортами из плит. Свет исходил из их надстроек. Вот и все, чем это было: множество кораблей, собранных вместе, некоторые образовали кольцо, а другие были заключены в него, с одним очень большим кораблем посередине.
   Чо посмотрел на меня, ожидая реакции, и что-то в его поведении говорило о тихой гордости.
   Я решила дать ему высказаться.
   - Нам нужна была секретность, а также изоляция от источников электрического и акустического шума, - объяснил он. - Мы также должны были быть в значительной степени независимыми, имея собственный источник питания. В итоге наиболее практичным решением оказалось построить наш эксперимент на этих кораблях. Они приплыли в эту бухту, когда вода еще была судоходной, до того, как начались сильные морозы.
   Мы облетели место по периметру. Там были корабли всех форм и размеров. Более половины из них, очевидно, были бывшими военными, но были и грузовые суда, и на палубах некоторых из них были установлены подъемные краны или тяжелое промышленное оборудование. Круизный лайнер средних размеров, пассажирский паром, несколько буксиров, даже подводная лодка, только верхняя часть которой видна надо льдом.
   Чо указал на названия некоторых судов. - Это "Ваймир", где вы будете проводить большую часть своего времени. Это "Нунивак", где расположены наши крупные мастерские. Это "Уэделл"...
   Однако самым большим кораблем, безусловно, был авианосец.
   - Это центр нашего эксперимента, - сказал Чо. - "Адмирал Нерва". Бывший корабль военно-морского флота Индии, с ядерным реактором. Именно здесь мы собрали зонды времени, устройства, которые мы используем для отправки вещества в прошлое. Они очень чувствительны к помехам, поэтому к работе на "Нерве" допускают лишь небольшое количество специалистов.
   - Эти зонды - машины времени? Машины времени, которые вы построили и которые действительно начали работать?
   - В какой-то степени.
   - Вы сказали, что сделали это.
   - Мы сделали, но не так хорошо и не так надежно, как хотелось бы.
   Мы набрали высоту, чтобы перелететь через оцепление. Других вертолетов поблизости не было, хотя я видела еще один, припаркованный на корме одного из кораблей. Все корабли были соединены между собой тросами и мостами, часть которых выглядели довольно прочными, а другие - ненамного лучше канатных дорог. Поскольку все палубы находились на разных уровнях, мостики были либо наклонными, либо уходили в борта корпусов через двери, которые, должно быть, были прорезаны в них специально для "Вечной мерзлоты". Там также были двери, расположенные на уровне льда, и несколько дорожек во льду, отмеченных фонарями. Я заметила трактор, который полз между двумя кораблями, волоча за собой на чем-то вроде салазок что-то огромное, покрытое брезентом.
   Мы начали спускаться. Под нами была посадочная площадка, расположенная на корме низкобортного, прямостоячего корабля с непропорционально высокой надстройкой.
   - Это "Ваймир", - сказал Чо. - Одно из наших ключевых судов. Оно обеспечивает значительную часть нашего энергетического бюджета, но также служит нашим главным административным центром. В "Ваймире" находится мой офис, а также несколько лабораторий, кухонь, зон отдыха и ваших личных помещений, которые, я надеюсь, вас удовлетворят. Очень скоро вы познакомитесь с пилотами, и думаю, отлично поладите с ними. Они будут благодарны за ваш опыт.
   - Пилоты?
   - Я бы сказал, будущие пилоты. Именно они отправятся в путешествие во времени, когда будут устранены проблемы с экспериментами. Но пока никто из них не отправился. Тем не менее, мы близки к этому. Больше нет никаких фундаментальных препятствий. В основном, это последний вопрос о парадоксальном шуме, который создает нам трудности.
   - Я думаю, что вы, возможно, ожидаете от меня слишком многого.
   - Очень в этом сомневаюсь, - ответил Чо.
  

* * *

   Он спросил меня, почему я так быстро скомандовала отбой, как раз когда мы к чему-то приближались.
   - С ней разговаривал молодой врач, и я поняла, что не смогу ответить должным образом.
   - Почему это сразу вызвало затруднения?
   - Она в больнице, и у нее только что что-то случилось с головой. Если она не сможет нормально говорить, врачи могут подумать, что с ней что-то не так, и назначить повторное обследование. Я не хотела рисковать, на случай, если ее снова отправят в отделение радиологии.
   - Мы до сих пор толком не знаем, что произошло между вашим первым и вторым эпизодами. Очевидно, что серьезных повреждений не было.
   - Возможно, в тот раз ее так и не подключили к сканеру. В радиологических отделениях есть и другие устройства, кроме аппаратов МРТ.
   - Это возможно, - предположил присутствовавший на беседе Абрамик. - Рентген, например, или даже компьютерная томография. Но, по крайней мере, у вас есть ее имя.
   - Татьяна Динова, - ответила я.
   Чо потянулся через беспорядок на рабочем столе, чтобы снова включить свой интерком. - Братья. Проведите поиск по возможному носителю по имени Татьяна Динова. - Он перевел взгляд на меня. - На момент погружения вам было меньше сорока?
   Я подумала о ее руках, о том, какими молодыми они казались по сравнению с моими собственными.
   - Наверное.
   - Ничего необычного в написании нет?
   - Я видела написанную фамилию, но имя только слышала, когда врач назвал ее. Динова. Д-И-Н-О-В-А. На всякий случай вам лучше попробовать разные варианты написания имени Татьяна.
   - Мы так и сделаем, - сказал Дмитрий через динамик внутренней связи. - У мисс Лидовой есть еще какие-нибудь полезные данные?
   - Это было до Расчистки, - сказала я. - В этом я уверена. Большая больница, примерно в восемь этажей, с крыльями, отходящими от центрального корпуса. Мне не показалось, что наступила зима. Я думаю, что мы были южнее Когалыма, но все еще в России.
   - Зонд времени номер восемнадцать был активен только в трех местах, прежде чем попал в распоряжение директора Чо, - сказал Павел, у которого был самый громкий голос из Братьев. - Одним из них было военное учреждение в Польше, так что оно может быть исключено на основании показаний мисс Лидовой.
   - Я была в России, - подтвердила я. - Надписи были на русском, врач говорил по-русски. Что это за два других места?
   - Два учреждения, - сказал Иван, у которого был самый низкий и медлительный голос из четырех. - Оба к западу от Уральских гор. Одно из них - частное медицинское учреждение в Ярославле, примерно в двухстах километрах к северо-востоку от Москвы. Однако планировка и трехэтажная архитектура этого учреждения не соответствуют описанию мисс Лидовой. Второе учреждение более перспективно. Это государственная больница в Ижевске, примерно в тысяче километров к востоку от Москвы.
   Принтер в углу кабинета Чо щелкнул и с жужжанием ожил. Лист бумаги прошел через него и скользнул в лоток для исходящих документов. Чо подкатил свое кресло к принтеру, кончиками пальцев взял лист и перенес его на свой стол. Бумага скручивалась и дергалась, как какой-то умирающий морской организм. Чо разгладил ее, используя одно из своих разобранных приспособлений, похожее на циферблат, в качестве импровизированного пресс-папье. Я наклонилась, чтобы рассмотреть лист, и увидела его перевернутым с моей точки зрения.
   Это был план больницы, извлеченный из какой-то общественной или архитектурной базы данных, хранящейся в коллективной памяти Братьев.
   - Вот и все, - сказала я с головокружительным чувством узнавания. - Никаких сомнений. Я даже вижу внутренний двор, пруд и автостоянку за служебной дорогой. Я, должно быть, находилась в главном здании, между первыми двумя крыльями, и смотрела прямо на север.
   - Объект в Ижевске всегда был вероятной целью, - сказал Чо. - Но приятно, что это подтвердилось. У вас есть еще что-нибудь для нас, Братья?
   - Можем ли мы предположить, что носитель находится на объекте в Ижевске? - спросил Дмитрий.
   - Можете, - сказал Чо.
   - Тогда интервал для инжекций должен приходиться на период с 2022 по 2037 год, то есть на период, когда в Ижевске был установлен и активен зонд времени номер восемнадцать, - ответил Дмитрий. - Мы собираем истории болезни пациентов этой больницы, а также гражданские документы по региону Ижевск.
   - Кто она? - спросила я, дрожа от нетерпения. Я знала, что им не потребуется много времени, чтобы разобраться в своей памяти.
   - Мы опознали Татьяну Динову, - сказал Иван. - Не хотите ли краткую биографию, директор Чо?
   Чо кивнул. - Отправьте ее.
   Принтер заработал снова. В лоток для исходящих сообщений начала поступать информация о жизни женщины, почти наверняка давно умершей. Татьяна Динова, кем бы она ни была. Моя Татьяна Динова.
   Моя хозяйка: мой способ изменить прошлое.
   - Вам придется убедить их, что вы достаточно здоровы, чтобы вас выписали, - сказал Абрамик, поглаживая кончик бороды. - Я могу помочь вам с некоторыми неврологическими советами, если вас начнут расспрашивать. Но тем временем нам понадобится план действий на случай непредвиденных обстоятельств - запасной вариант на случай, если они попытаются вернуть вас в отделение радиологии. - Он повернулся к Чо. - Можем ли мы пойти на риск небольшого повреждения зонда, если Валентина подойдет к нему достаточно близко?
   - При условии, что это было бы ограничено. Если она повредит машину до состояния, не подлежащего ремонту, у нас будут большие неприятности.
   - Это не обязательно должно быть так уж плохо, - сказал Абрамик. - Где-то поблизости должен быть аварийный пульт управления, возможно, на стене или под откидной крышкой. Это то, что они использовали бы, если бы во время сканирования возникла проблема: он удаляет гелий из магнитов, позволяя им нагреваться и терять свою сверхпроводимость. Это быстрее и безопаснее, чем просто отключать питание. Все, что ей нужно было бы сделать, это добраться до этого пульта управления, и у нее был бы элемент неожиданности. Единственное, чего они не будут ожидать, - именно этого.
   - Мы можем нечаянно стереть квантовую память зонда, - возразила Маргарет. - Эти магниты не могут пройти слишком много циклов разогрева, прежде чем перестанут быть доступными для пар Любы.
   - Тогда что-нибудь не столь радикальное, - сказал Абрамик, бросив раздраженный взгляд на физика, как будто она намеренно чинила препятствия, а не высказывала вполне обоснованное беспокойство. - Пронесите в комнату металлический предмет, что-нибудь ферромагнитное, спрячьте это до последнего момента. Если нам повезет, его притянет к машине прежде, чем поле успеет нанести какой-либо серьезный ущерб системе управления.
   - Вы имеете в виду, если Татьяне повезет, - уточнила я.
  

* * *

   Мой первый вечер в "Вечной мерзлоте" был похож на любой другой первый раз в большом незнакомом учреждении. Меня вырвали из маленького, устоявшегося мирка провинциального учителя и бросили в напряженную, сложную среду, полную новых лиц и правил. Действуя из лучших побуждений, Чо пытался вложить в меня как можно больше информации, пока мы поднимались в мою каюту по паре лестничных пролетов внутри ледокола "Ваймир". Он объяснял экстренные учения, отключения электроэнергии, медицинские процедуры, время приема пищи, общественные мероприятия, указывая то в одну, то в другую сторону, как будто я могла видеть сквозь серые металлические стены помещения и корабли за ними, и как будто у меня была надежда запомнить хотя бы половину из этого. В конце концов я перестала слушать, зная, что в свое время все встанет на свои места.
   - Возможно, вам захочется отдохнуть после нашего путешествия, - сказал Чо, когда мы добрались до моей каюты. - Но если бы я мог задержать вас еще немного, было бы очень хорошо как можно скорее встретиться с пилотами. - Он приподнял рукав, чтобы взглянуть на часы. - Если нам повезет, они все еще будут в столовой.
   - Дайте мне минутку, - сказала я.
   Пока Чо ждал у двери в каюту, я убрала свою сумку, затем разделась до свитера и рубашки, в которых обычно ходила на занятия. Подошла к раковине и плеснула себе в лицо немного воды, чтобы привести себя в порядок после полета на вертолете. Выглядела уставшей, постаревшей. Не готовой к новым приключениям, а скорее уже прошедшей через слишком многое в своей жизни.
   Я вышла из каюты и заперла ее на ключ, который мне дали.
   - Расскажите мне о пилотах.
   - Наши четверо потенциальных путешественников во времени. Вы будете тесно сотрудничать с ними, пока мы будем устранять оставшиеся препятствия.
   Я подумала о масштабах и возможных расходах на эту операцию.
   - Всего четверо, после всех ваших усилий?
   - Я бы с радостью пожелал большего. Но мы ограничены факторами, находящимися вне нашего контроля, включая наш доступ к нейронным нанотехнологиям. - На мгновение Чо тоже проявил некоторое напряжение, которому его подвергла жизнь. - В наши дни таких вещей очень мало, и нам пришлось приложить немало усилий, чтобы объединить то, что у нас есть. Это относится ко всему проекту в целом, от наших подержанных кораблей до самих зондов времени. Все можно сделать и починить, и нам нельзя быть слишком разборчивыми. - Но он ободряюще улыбнулся. - Мы можем быть изобретательными и легко приспосабливающимися, и я думаю, что мы такими и были.
   В столовой было тихо, если не считать небольшой группы людей за одним из столиков у главного окна. Они сидели, наклонившись друг к другу, и негромко, но оживленно беседовали о чем-то. Молодые люди и люди среднего возраста, мужчины и женщины, с разными акцентами. Остатки еды на подносах, недопитые напитки, пивные бутылки, колода карт, книга в мягкой обложке. Не было никаких шансов, что это маленькое помещение сможет вместить тысячу двести человек, даже при неодновременной смене персонала, поэтому я предположила, что это и есть обеденная зона для VIP-персон.
   Чо постучал в дверцу для раздачи и попросил, чтобы нам открыли.
   - По большей части это по-прежнему сушеные или замороженные продукты, - сказал он. - Но очень повезло, что для нас доставляют самые разнообразные рационы из всех областей Всемирного здравоохранения. Им дали понять важность наших усилий, если не их истинную природу.
   Как только мы заказали еду, он подвел меня к столу, за которым сидели другие люди.
   - Тем не менее, мы трудимся как волы. - Он отодвинул для меня стул, удерживая поднос одной рукой. - Здесь, в "Вечной мерзлоте", работает тысяча двести человек, и все они исключительные личности. Всех ценят. Но среди нас меньше десятка людей, которых я бы назвал по-настоящему незаменимыми, и вы теперь одна из них. Мы противостоим времени, мисс Лидова, во всех смыслах этого слова. Если нам потребуется десять лет, чтобы добыть эти семена, то нашим ученым-пищевикам и агрономам будет уже слишком поздно эффективно их использовать. На самом деле времени совсем мало. Братья говорят нам, что у нас есть от шести до девяти месяцев, чтобы что-то изменить, максимум год. После этого мы просто теряем время. В буквальном смысле.
   - Братья?
   - Дмитрий, Иван, Алексей и Павел. Братья Карамазовы. Искусственные интеллекты, помогающие нам в наших начинаниях. Больше "сделай сам" и "почини". Они на "Нерве", так что рано или поздно вы с ними познакомитесь. - Мы с Чо заняли свои места, втиснувшись на оранжевые пластиковые стулья между другими людьми. - Это мисс Валентина Лидова, - сказал он, указывая рукой на меня. - Не могли бы вы представиться? Уверяю вас, она не кусается.
   Какая-то женщина наклонилась и пожала мне руку. У нее было уверенное рукопожатие. Она была примерно на двадцать лет моложе меня, у нее были длинные черные волосы и широкое дружелюбное лицо с заметными веснушками на скулах.
   - Я Антти, - сказала она по-русски с легким акцентом. - Родом из Финляндии, одна из пилотов. Она бросила на Чо настороженный вопросительный взгляд. - Она знает, директор?
   - Немного, - ответил Чо. Он открыл бутылку пива открывалкой и пил прямо из горлышка. - В любом случае, можно говорить свободно.
   - Они пытаются отправить нас в прошедшее время, - сказала Антти. - Нас четверо пилотов. На самом деле мы не возвращаемся назад - мы всегда будем на борту "Ваймира", подключенные к оборудованию "Адмирала Нервы". Мы просто перехватим контроль над носителями в прошлом, управляя их телами с помощью дистанционного управления. Вот почему нас называют пилотами. Но когда мы окажемся во времени, это будет похоже на возвращение в прошлое.
   - Если это сработает, - сказал красивый темнокожий мужчина со слегка поседевшими на висках волосами.
   - Конечно, это, черт возьми, сработает, - ответила Антти. - Почему бы и нет, если все отдельные шаги выполнимы?
   - Я Викрам, - представился красивый мужчина, натянуто улыбаясь. - Родом из Нью-Дели. Надеюсь, мой русский не слишком плох?
   - О, перестань выпендриваться, - сказала Антти, бросив на него раздраженный взгляд, как будто они все были более чем сыты по горло откровенным самоуничижением Викрама.
   - Мы отправляем вещи обратно во времени, - сказал другой мужчина, ухмыляясь, чтобы разрядить обстановку, и передавая мне пиво, независимо от того, хотела я его или нет. - Небольшие вещи, размером примерно с пыльцевое зернышко или спору-инициатор нанотехнологий. Мы знаем, что можем это сделать. Вопрос лишь в том, чтобы сложить последние кусочки воедино. - Он пожал мне руку. - Кристос из Греции. Или из того, что осталось от Греции. Откуда вы, Валентина?
   - Из Когалыма, - ответила я. - Вы, наверное, о нем не слышали. Это довольно далеко отсюда на юг, в самом деле, ничего особенного.
   - Скоро все вокруг превратится в пустое место, - сказал мужчина рядом с Кристосом, который был единственным, кто приближался ко мне по возрасту. Такого же крепкого телосложения, как грек, но с морщинами, пигментными пятнами и седыми волосами, зачесанными назад со лба. - Я Мигель, - представился он, говоря по-русски, но медленнее и скованнее, чем его товарищи. - Я рад, что вас привезли на станцию. - Он понизил голос. - Что вам уже известно об эксперименте?
   - Директор Чо показал мне брошюру, - честно ответила я. - Кроме этого, почти ничего.
   - Вы быстро все поймете, - сказала пятая сидевшая за столом, невысокая женщина в очках и со строгой черной челкой. - Я Маргарет. Маргарет Арбетсумян, физик-математик.
   - До Расчистки Маргарет работала над квантовыми экспериментальными системами, - сказал Чо. - Если кто-то и мог воплотить идеи Любы Лидовой во что-то практическое, я знал, что это будет Маргарет. Сегодня вечером мисс Лидовой не помешал бы отдых, Маргарет, но не могли бы вы утром показать ей экспериментальный аппарат - возможно, продемонстрировать парадокс в минимальном случае?
   - С удовольствием, - сказала Маргарет.
   - Что касается меня, - сказал шестой человек за столом, стройный, аккуратно подстриженный мужчина с остроконечной бородкой, - то все, что я понимаю в путешествиях во времени или парадоксах, вы могли бы написать на обороте очень маленькой салфетки. Но я кое-что смыслю в физиологии, неврологии и нанотерапевтических системах. Доктор Питер Абрамик - для моих друзей Питер. - Затем он прищурился, словно почувствовав степень моего невежества. - Вы действительно ничего не знаете об этом, не так ли?
   Я отхлебнула пива и откусила несколько кусочков карри, просто чтобы показать, что меня не пугает ни мое новое окружение, ни мои новые коллеги. - Мне семьдесят один год, - сказала я, произнося эти слова как простую констатацию факта, не стараясь вызвать ни жалость, ни почтение. - В последний раз я принимала сколько-нибудь серьезное участие в работе моей матери пятьдесят лет назад, когда мне едва перевалило за двадцать. - Я съела еще немного, намеренно не спеша. - Тем не менее, я никогда этого не забуду. Моя мама работала над квантовыми моделями одночастичных путешествий во времени. Она показала, как электрон - или что-либо еще, на самом деле, при условии, что вы можете манипулировать им и измерять его квантовое состояние, - может быть отправлен назад во времени, зациклен в прошлом, чтобы в будущем стать двойником самого себя, половинкой пары Любы. Если вы манипулировали любым из элементов пары Любы, другой реагировал на это. Вы могли посылать сигналы в любое время. Но это было все. Вы не могли бы отправить обратно ничего крупнее электрона - возможно, атом, молекулу, на пределе возможностей, до того, как макроскопические эффекты разрушат спаривание Любы. И что не менее важно, вы не могли заметить, что произошло путешествие во времени. Это было похоже на фокус, проделанный в темноте. В тот момент, когда вы пытались понаблюдать за парой Любы в их разделенном во времени состоянии, вас отвлекали шумовые эффекты.
   - Парадокс, - сказала Маргарет. - Черное и белое. Либо присутствует, либо отсутствует. Если вы не наблюдаете, парадокс прячет свои когти. Если вы пытаетесь наблюдать, он убивает вас - в основном метафорически.
   Я кивнула. - Это верно.
   - Но ваша мать вышла за рамки бинарного парадокса, - сказал Чо. - Она разработала целый класс моделей, в которых парадокс - это шумовой эффект, параметр с серыми значениями, а не просто черно-белый.
   - С возрастом она говорила об этом все меньше, - ответила я. - Они третировали ее всем скопом. Обращались с ней как с идиоткой. Какого черта она должна была им еще потакать?
   - Ваша мать была права, - спокойно сказал Чо. - Это мы знаем. Парадокс присущ любой системе путешествий во времени. Но это поддается сдерживанию... исправлению. Мы узнали, что существуют классы парадоксов, слои парадоксов.
   Маргарет сделала ободряющий жест в сторону директора Чо. - Скажите это. Вы знаете, что хотите этого.
   Чо потянулся за своим пивом, улыбаясь приглашению. - Парадокс сам по себе... не совсем парадоксален.
  

* * *

   Появилась служба доставки больничного питания. Они подкатили столик к моей кровати, затем поставили поднос с пластиковой крышкой. Я подождала, пока санитар выйдет из палаты, спрятала нож под подушку, затем нажала кнопку вызова, чтобы позвать их обратно, и только потом пожаловалась, что у меня нет ножа.
   В тот момент все могло пойти по-другому, но санитар только пожал плечами и вернулся с новым ножом.
   Что вы собираетесь с ним делать?
   Голос прозвучал у меня в голове. Я слышала его и раньше, во время моего предыдущего погружения, но сейчас он стал сильнее и отчетливее, так что его невозможно было проигнорировать.
   Вы меня слышите. Я задала вопрос. Вы захватили меня, так, по крайней мере, имейте совесть ответить.
   Это была Татьяна. Я так и знала.
   Я сформулировала ответ. Мне не нужно было произносить это вслух, я просто мысленно произнесла это утверждение.
   Предполагалось, что вы не сможете со мной разговаривать.
   И кто вы такая, чтобы говорить, что я могу, а что нет? Это мое тело, моя жизнь. Что вы делаете со мной?
   Пытаюсь помочь. Пытаюсь разобраться в неразберихе. Это все, что вам нужно знать.
   Я вспотела. Я или она, или, возможно, мы обе. Что-то происходило с управляющими структурами, что не входило в план. Моя носительница была в сознании, общалась со мной и получала сенсорные впечатления из нисходящего потока.
   Кто вы?
   Я долго спорила с самой собой, прежде чем ответить. У меня никогда не получалось врать, и я не думала, что получится лучше только потому, что я лгу голосу в собственной голове. Возможно, даже хуже. Поэтому я решила, что мне лучше придерживаться правды, по крайней мере, ее части.
   Валентина. Я... школьная учительница. Из захолустного городка под названием Когалым. Я не демон и не ведьма. Но это все, что я могу вам сказать, и это уже слишком.
   Вы галлюцинация? Вы не похожи на галлюцинацию.
   Я не галлюцинация. Но я просто... Послушайте, мы можем поужинать с вами?
   Вам нужно поесть?
   Нет. Но вам надо.
   Молчание, но всего на несколько секунд.
   Откуда вы, Валентина? Где вы сейчас, кроме как в моей голове?
   Вы мне не поверите.
   Может, и не поверю, но вы все равно можете ответить на мой вопрос.
   Все в порядке. Я расскажу вам вот что. Я на борту корабля, ледокола, на севере России. Сижу в кресле, вокруг меня суетятся врачи и ученые. И обращаюсь к вам через пятьдесят два года в будущем.
   Снова молчание, на этот раз более продолжительное. Почти достаточно, чтобы я подумала, что она, возможно, ушла навсегда.
   Я бы сказала, что вы сошли с ума или лжете. С другой стороны, у меня в голове звучит голос, и вы заставляете меня что-то делать. Итак, на данный момент я собираюсь принять ту глупость, которую вы мне только что сказали, потому что все равно скорее поверю вам, чем соглашусь с тем, что это я сумасшедшая.
   Вы не сумасшедшая.
   Тогда, может быть, вы начнете с того, что расскажете мне, как это происходит? Как вы находитесь во мне?
   С помощью чего-то, что мы внедрили в вашу голову. Вам делали магнитно-резонансную томографию, и... вот так мы это делаем. Вот как мы попадаем в прошлое, из 2080-го. Мы вводим нечто в вашу голову, что-то размером с зернышко пыльцы, и оно вырастает в вашем мозгу и позволяет мне овладеть вами, хотя бы ненадолго.
   Почему?
   Чтобы мы могли кое-то сделать. Кое-что важное.
   И что дает вам это право?
   Ничего. Совершенно никаких прав. Но это еще предстоит сделать. У нас здесь неразбериха, Татьяна, очень серьезная, но мы можем немного исправить все, изменив прошлое. Совсем немного - этого недостаточно, чтобы изменить вашу жизнь или жизнь кого-либо еще. И после того, как мы закончим, после того, как вы нам поможете, вы больше никогда о нас не услышите. То, что находится в вашем мозгу, управляющая структура, саморазрушится. Это выветрится из вас само собой, не причинив вреда, и вы просто продолжите оставаться сама собой, как будто ничего не случилось.
   Она повторила мои слова с холодной насмешкой.
   Как будто ничего и не случилось. Вы правда думаете, что все будет так просто?
   Я знаю.
   Тогда, по крайней мере, вы решили для меня один вопрос. Я знаю, кто из нас сумасшедшая.
  

* * *

   После этого она позволила мне продолжить трапезу в тишине и спокойствии.
   Возможно, она решила проверить, уйду ли я, если она перестанет меня расспрашивать. Тем не менее, я определенно отвечала за нее, пока принимала больничную еду. Но, в любом случае, насколько странным это могло бы быть? Я вспомнила о тех временах, когда набирала ложкой казенный паек, думая о домашнем задании, которое должна была проверять, и едва замечая, как моя рука подносит его ко рту. Были дни, когда все мы с таким же успехом могли находиться под контролем бестелесных духов из будущего, несмотря на всю разницу, которую это имело.
   И все же это был провал, а не ошибка. Предполагалось, что она не сможет разговаривать со мной или слышать меня в ответ. Чо никогда не упоминал об этом как о нормальном аспекте функционирования структуры управления. Но, с другой стороны, все это было экспериментальным. Никто никогда не связывал воедино во времени две управляющие структуры с помощью пар Любы.
   Блюдо было неплохим. К тому времени я уже хорошо различала запахи и вкус, и было удивительно, насколько сытой я себя чувствовала к тому времени, когда опустошила тарелку. Пища не попадала в мой желудок, но сигналы от пищеварительной системы Татьяны все равно поступали в мой мозг, вызывая неуклонное снижение аппетита.
   - Мы не плохие люди, - пробормотала я про себя.
   Тогда кто же вы?
   Она снова вернулась.
   Пожалуйста... ради меня... ради себя... просто притворитесь, что ничего этого не происходит.
   Я бы хотела. Проблема в том, что у меня все время двоится в глазах. Я здесь, а потом оказываюсь где-то еще. Не в этой комнате. Где нет окон, все металлическое. Я сижу в кресле, откинувшись на спинку, а вокруг толпятся люди. Много машин и света. Что это, какая-то секретная правительственная лаборатория? Вы испытываете какой-то способ превращения обычных людей в зомби? Вкладываете что-то в наши головы, пока мы в больнице? Это все?
   Да. Именно так. Дроны, контролирующие сознание. Правительство в этом замешано. Больница тоже. И прямо сейчас они читают ваши мысли. Вы, наверное, десятый субъект, до которого мы добрались. Я бы также очень хотела защитить вас, но если вы будете продолжать говорить вслух про себя, задавать вопросы, они обратят на это внимание, и...
   И ничего. Вы просто хотите, чтобы я заткнулась, вот и все. И все же, я думаю, вы сказали мне правду о Когалыме. У меня там когда-то жила тетя. И вы правы, это действительно дерьмовая дыра. Никто бы никогда такого не придумал.
  

* * *

   Единственной хорошей вещью было то, что рано или поздно даже Татьяне Диновой приходилось ложиться спать.
   К тому времени я освоила действия с ножом, которые до этого мы отрепетировали как могли вверху по потоку. Если я сдвигала браслет как можно дальше вверх по руке, то могла просунуть под него рукоятку ножа так, чтобы конец лезвия упирался в сгиб локтя. Это было неудобно, и руку приходилось держать под определенным углом, но зато позволяло скрыть нож под опущенным рукавом.
   Ночью в больнице было неспокойно. Количество госпитализаций снижалось, телевизоры были выключены, а персонал разговаривал вполголоса, но это почти ничего не меняло. Электронные мониторы по-прежнему отключались в любое время суток, звуковые сигналы проникали сквозь стены и полы, пациенты кашляли и жаловались, телефоны звонили, лифты подвывали и дребезжали. Затем начались пересменки, людей вызывали по пейджерам, а в отдаленных корпусах сработала пожарная и охранная сигнализация.
   К пяти часам жалюзи уже плохо скрывали наступление дневного света. Врачи начали свой утренний обход. Занавески со свистом опускались по изогнутым направляющим. Голоса снова стали громче, кашель и жалобы - более шумными. Я сунула руку под подушку и вытащила нож, затем спрятала его в рукав.
   За несколько минут до шести в палату вошел молодой врач в сопровождении санитара и пустой инвалидной коляски.
   - Доброе утро, Татьяна. Как у нас дела сегодня?
   О, я в порядке. Я не могу контролировать свое тело, и в моей голове звучит другой голос, но в остальном...
   - Спасибо, я в порядке, - сказала я, впервые за все время, что была привязана к времени, произнося слова вслух, как будто от этого зависели наши жизни. - Намного лучше, чем вчера.
   Он смотрел на меня несколько секунд. Мне было интересно, что происходит у него в голове, какие детали не дают ему покоя. Соответствовал ли мой акцент и дикция Татьяне Диновой? Была ли она из тех, кто вообще говорит "спасибо"?
   Но он улыбнулся и кивнул.
   - У вас голос звучит намного лучше. А та путаница, о которой вы упомянули вчера, - она разрешилась?
   - Да, со мной все в порядке. Что бы это ни было, это прошло.
   Я бы хотела, чтобы вы тоже прошли. Я надеялась, что вчерашний кошмар - это просто сон. Но вы остаетесь здесь, не так ли?
   Нож был прижат к моему локтевому сгибу.
   Да, совсем ненадолго. Я сказала, что у нас есть работа. Но уверена, что со временем мы привыкнем друг к другу.
  

* * *

   Утром моего первого полноценного рабочего дня в "Вечной мерзлоте" Маргарет, Антти и я переоделись в костюмы для чистых помещений и прошли через шлюз с избыточным давлением в лабораторию "Ваймира".
   Помещение было размером с большой гараж на две машины и хирургически чистым. На центральном столе стоял серебристый цилиндр размером с бочку из-под масла, окруженный вспомогательным оборудованием и компьютерами. Он был увешан кабелями и мониторами, на которые под разными углами смотрели похожие на телескопы устройства.
   Маргарет подошла к устройству и включила один из компьютеров. Зажужжали вентиляторы. На множестве экранов мониторов появились данные и графики.
   - Вот как мы впервые создали пару Любы и манипулировали ею, - сказала она голосом гордого родителя. - По сути, это просто полость, окруженная очень мощным сверхпроводящим магнитом. Вы помните работу вашей матери о квантовых состояниях памяти в сверхпроводящих системах?
   Я кивнула в своей маске и головном уборе для чистых помещений. - Это было тогда, когда ее начали публиковать в уважаемых журналах.
   - Должно быть, ей было нелегко, - сказала Антти, и ее глаза встретились с моими поверх маски.
   Мы жили вдвоем в одном доме с тех пор, как умер отец, и моя мать привыкла полагаться на меня как на источник своих самых смелых идей, как будто я была продолжением ее самой, только более скептичным и вопрошающим. Когда я была подростком, мне это льстило. То, что этот прославленный интеллект, эта всемирно известная математик относится ко мне как к равной, способной взглянуть на ее идеи свежим взглядом, заставляло меня чувствовать себя особенной.
   Но к тому времени, когда мне перевалило за двадцать, я поняла, что должна начать действовать самостоятельно. Я не собиралась убегать и делать что-то безумное, например, вступать в радикальный художественный коллектив. Я по-прежнему хотела стать математиком, но в своем собственном уголке, вдали от безумных работ моей матери о петлях времени и сером парадоксе.
   Она восприняла это как предательство. Не в лицо, во всяком случае, не с самого начала, но это чувство всегда присутствовало, тлело. В течение одного долгого жаркого лета это негодование все росло и росло, пока мы серьезно не поссорились.
   После этого все уже никогда не было по-прежнему.
   - Тяжело для нас обеих, - сказала я, отвечая Антти. - В любом случае, это было очень давно. Вы слишком молоды, чтобы помнить, каким был мир тогда, но все это ощущается как другая жизнь. Хотя я помню свою работу. Это так же свежо в моей памяти, как и раньше. Все это очень умозрительно, даже по маминым меркам. Но, согласно ее теории, если бы вы собирались попытаться построить машину времени, то начали бы именно с этого: со сверхпроводящей системы.
   - Эксперимент продолжается? - спросила Антти.
   - Да, мы в рабочем режиме, - сказала Маргарет. - Внутри сборки создаются пары Любы. Мы отправляем электроны обратно из будущего, ровно на минуту вверх по течению. Они перемещаются назад на шестьдесят секунд, появляются в магнитном поле, некоторое время сохраняют когерентность, а затем ограничиваются шумом, означающим, что мы больше не можем отслеживать корреляцию.
   В лаборатории было достаточно тепло, но я все равно дрожала. - Это происходит на самом деле?
   Антти подозвала меня к одному из экранов, где извивающаяся желтая линия описывала что-то вроде сейсмического следа. - Это корреляция, суммированная по нескольким парам Любы, так что мы на шаг опережаем эффект разрушения когерентности. Это, так сказать, сигнал из будущего. Нашего будущего, на минуту опережающего настоящее. В исходном виде он очень зашумлен. Мы используем множество алгоритмов оптимизации сигнала, позаимствованных из работ вашей матери, но сталкиваемся с реальными ограничениями в нашем понимании этих алгоритмов и того, как их совместить. Братья... - Она сделала паузу, взглянув на Маргарет. - Считается, что под вашим руководством мы сможем добиться гораздо большего успеха.
   Желтая линия внезапно рванулась вверх, а затем снова опустилась до нормального уровня шума. По мере того, как шип смещался влево, по обе стороны от него опускалась пара скобок, сопровождаемых набором статистических параметров.
   - Что это было? - спросила я.
   - Это может быть что угодно, - сказала Антти без особого интереса. - Резкий скачок шума в электронике вверх по течению, сдвиг льда под "Ваймиром", кто-то уронил ящик на верхней палубе. Мы узнаем примерно через сорок пять секунд, если это вообще что-то значит.
   Я усмехнулась их беззаботности.
   - Вы обе слишком небрежно относитесь к этому.
   - У нас было много времени, чтобы привыкнуть к тому, что мы делаем, - сказала Маргарет с извиняющейся улыбкой, как будто они были плохими хозяйками, отказывающимися от дальнейших экспериментов. - Даже путешествия во времени становятся нормой, когда это ваша повседневная работа.
   - Вы сконструировали этот аппарат? - спросила я, кивая на вертикальный цилиндр.
   - Точнее, собрали его из частей, - сказала Маргарет. - Но, безусловно, он не существовал в какой-либо значимой форме, пока мы не собрали его здесь. Вам интересно, как далеко в прошлое мы могли бы отправить эти электроны?
   - Я думаю, что минута на самом деле ничего не даст. Ее достаточно, чтобы обмануть фондовые рынки, если бы они еще существовали. Но не для решения продовольственного кризиса директора Чо.
   - Если бы мы устранили все источники шума, то могли бы вернуться на четырнадцать месяцев назад, к тому дню, когда впервые собрали аппаратуру. Четырнадцать месяцев выручили бы нас в некоторых аспектах - мы могли бы передавать знания, которые помогли бы ускорить разработку эксперимента, предупреждая нас о тупиках. Однако на практике мы и близко к этому не подходим. Двенадцать часов - это наш эффективный предел при такой настройке.
   - А на "Адмирале Нерва"?
   - Немного дальше, - сказала Антти.
   Я подошла к месту эксперимента, желая поближе рассмотреть приборы. По пути задела своей надетой для чистого помещения одеждой ручку и планшет, лежавшие на одном из соседних столов. Ручка со звоном упала на пол.
   Я уставилась на нее, медленно качая головой.
   - Это произошло не просто так.
   - Вот и ваш всплеск шума, - сказала Антти, наклоняясь и поднимая ручку, а затем кладя ее обратно на стол, как будто это было совершенно обыденное событие. - Поздравляю, Валентина. Вы только что внесли небольшое изменение в прошлое.
   Я посмотрела на прибор Маргарет, напряженно размышляя и пытаясь показать, что не была полностью дезориентирована тем, что только что произошло.
   - Что, если в этом следе будет еще один всплеск шума, и мы немедленно прекратим эксперимент?
   - Тогда вы были бы своей бабушкой, - сказала Маргарет. - Мы отправляем причинно-следственные изменения вверх по течению, что, в свою очередь, влияет на реальность ниже по течению. Это настоящий парадокс, хотя и относительно слабый. Но я могу легко продемонстрировать парадокс низкого уровня, не прерывая эксперимент. - Ее взгляд метнулся к настенным часам, цифровому счетчику в черном обрамлении. - Через шестьдесят секунд я снова уроню эту ручку.
   Я снова перевела взгляд на шумовой след. Сразу же появился аналогичный всплеск, а через несколько секунд появились скобки и статистические параметры.
   - Хорошо... - сказала я, внимательно разглядывая Маргарет.
   Маргарет тихо подошла к другому столу и взяла вторую ручку. Теперь она держала их обе, по одной в каждой руке. - Вы видите один выброс в данный момент, согласны?
   - Согласна.
   - Это потому, что наша текущая реальность отражает исходный случай, в котором я, как и обещала, уронила только одну ручку. Это замкнутый цикл, в котором нет парадоксов. Но я собираюсь нарушить его, уронив две ручки.
   Одиночный всплеск смещался влево, примерно на тридцать секунд ниже нашего текущего положения. Я подумала о том, что произойдет, когда мы поймаем момент из будущего, когда Маргарет уронит только одну ручку. Теперь будет два акустических события, и пары Любы отреагируют соответствующим образом. Цифровая трассировка должна была бы показать два всплеска шума вместо одного, который все еще был виден.
   Но этого не произошло.
   Что-то должно произойти, думала я, чтобы сохранить нынешнее состояние. Маргарет роняла одну ручку, и она падала на пол точно так же, как та, которую уронила я. Но вторая попадала в ее туфлю, приглушая удар, так что оставалось только одно акустическое событие. Даже это было бы странно. Но в этом не было бы ни простого парадокса, ни бабушкиного парадокса.
   Электронные часы показывали шестьдесят секунд с тех пор, как Маргарет взяла в руки первую ручку. Она уронила ее, подождала секунду, затем уронила вторую. Обе ручки упали на пол так же громко, как и в первый раз.
   - Мы изменили исходное условие, - сказала Маргарет. - Прошлое теперь будет подстраиваться под изменение. Но это происходит не мгновенно. Мы называем это причинно-следственной задержкой, своего рода инерцией или залипанием.
   - Это результат работы вашей матери, - вставила Антти.
   - Сейчас мы находимся в наложении историй, - продолжила Маргарет. - Есть затухающее состояние, в котором было только одно шумовое событие, и нарастающее состояние, в котором есть два события. Постепенно нарастающее состояние вытеснит затухающее. Наш разум легко способен воспринимать обе истории, пока новое условие не станет доминирующим.
   Мое внимание вернулось к показаниям уровня шума. Первоначальный всплеск все еще был на месте, но справа от него из шума поднимался новый выступ, похожий на второй пик, выступающий из горного хребта. Этот новый всплеск быстро стал таким же значительным, как и первый, заключенный в квадратные скобки и снабженный комментариями. Это были шумовые события, которые уже были зафиксированы системой девяносто секунд назад.
   Я моргнула.
   Мои мысли были затуманены, как на первых приятных стадиях опьянения.
   Я вспомнила, что был один всплеск. Я также вспомнила, что их всегда было два. Мой мозг хранил в себе две истории, и это было ничем не отличающимся, не страннее, не парадоксальнее, чем если бы я, сведя глаза, увидела две слегка смещенные версии одной и той же сцены.
   Антти и Маргарет смотрели на меня со спокойной, понимающей настороженностью. Они уже проходили через это множество раз. Для них это не было чем-то необычным.
   Я подумала о причинно-следственной связи, о которой упоминала Маргарет.
   Вспомнила, как за лето или два до того разрыва моя мать сидела за своей доской, отшлифовывая и перефразируя одну идею за другой. Пытаясь пробиться к новой модели времени, по-новому взглянуть на взаимосвязи между прошлыми и будущими событиями, создать иллюзию вечно движущегося настоящего. По ее словам, время - это не река и не электрическая схема. И это не дерево с множеством ветвей. Это была блочная структура, больше похожая на кристаллическую решетку, чем на любую из этих старых тупиковых парадигм. Это была решетка, которая охватывала все существование Вселенной, от начала до конца. Не было альтернативных историй, не было ответвлений, где Римская империя никогда не падала, а динозавры никогда не вымирали. Только эта единая решетка, единая неподвижная структура. Мы были в ней, встроенные в ее матрицу.
   Но решетка не была статичной. В ней были изъяны - дефекты, примеси и точки напряжения. Решетка пыталась достичь конфигурации с минимальной энергией. Но при этом эти напряжения могли внезапно ослабнуть или распространиться далеко от своего первоначального положения. Таким образом, решетка приспосабливалась сама по себе, история обретала новую, временную конфигурацию. Изменения происходили естественным образом, время журчало само с собой, как старый дом, но они также могли быть вызваны искусственными вмешательствами, такими как парадокс Маргарет с двумя ручками. Затем по сети прокатилась волна изменений, будущее изменило прошлое, прошлое изменило будущее, будущее ответило взаимностью, словно серия затихающих отголосков, пока не установилась новая конфигурация. Но этот процесс адаптации не был мгновенным с точки зрения стороннего наблюдателя. Это было больше похоже на раскат грома, последовавший за вспышкой молнии, запоздалое предзнаменование того же события. Причинно-следственная задержка.
   Но в чем, собственно, парадокс?
   Всегда было два всплеска. Маргарет сказала, что уронит две ручки, и система распознала ее дальнейшие намерения, и она выполнила их минутой позже.
   Нет. Мне пришлось чуть ли не нахмуриться, чтобы удержать это. Было и другое состояние. Один всплеск, а не два. Один выброс пера. Но оно ускользало от меня - трудно вспомнить, трудно думать о нем. Как обрывок сна, который при свете дня превратился в ничто.
   Разинув рот, я уставилась на своих новых коллег.
   - Что только что произошло?
   - Что вы помните? - спросила Маргарет.
   - Почти ничего. Только это... - Но я могла только покачать головой. - Это прошло. Что бы это ни было, оно прошло.
   - Вы нормально себя чувствуете? - спросила Антти.
   - Нет. Ненормально. - Я оперлась о скамейку, чтобы не упасть. Моя трость стояла снаружи, ожидая, пока я ее заберу. - Да. Обычно. Но что-то было. Что-то было. Я просто не могу сейчас за это ухватиться.
   - Мы были своими бабушками, - сказала Маргарет. - Это все, что могло быть. Вы, должно быть, попросили нас продемонстрировать парадоксальное условие, и мы его выполнили. Поменяли одно будущее на другое, а потом и прошлое поменялось местами, чтобы не сбиться с пути. - Она усмехнулась, наклоняясь, чтобы подобрать две упавшие ручки. - Странно, не правда ли?
   Я выдохнула. - Дерьмо!
   - Обычно это первая реакция, - сказала Антти со слабой одобрительной улыбкой, как будто я переступила какой-то негласный порог принятия. - Однако, потом становится легче. Менее странно. В конце концов, это всего лишь небольшие парадоксы. Вы просто пристегиваетесь и преодолеваете турбулентность. Радуйтесь, что мы никогда не приближаемся к чему-то крупному.
   Я уже достаточно овладела собой, чтобы обратить внимание на то, что она говорила. - А если бы мы это сделали?
   - О, к счастью, мы не можем, - сказала Маргарет. - Шум сбивает нас с толку задолго до того, как мы начинаем делать что-то по-настоящему глупое.
  

* * *

   Так, шаг за шагом, я начала работать в "Вечной мерзлоте".
   Но почему эксперимент директора Чо получил именно такое название?
   За все время моего пребывания на станции он так и не объяснил его. Я полагала, что это вполне подходящее название для такого холодного и отдаленного места. И все же было ощущение неподвижности, неизменности, что, должно быть, было намеком на кристаллическую модель времени моей матери.
   Время как твердая ледяная структура, ворчащая про себя, когда дефекты распространяются по ее застывшей матрице, но, по сути, неподвижная, неизменяемая, стойкая, долговечная. Время как белая вещь, белый пейзаж под белым небом и зловещими квадратными облаками.
   Время как самоусиливающаяся структура, в которой незаметно стерлась вся память о человечестве.
  

* * *

   Врач и санитар отвезли меня в радиологию.
   Вы думаете, я позволю вам пырнуть кого-нибудь этим ножом?
   Идея не в этом. И даже если бы это было так, вы бы ничего не смогли с этим поделать, так что просто откиньтесь на спинку кресла и позвольте мне со всем разобраться.
   Моя рука, в которой я прятала нож, дернулась на коленях. Это был минутный спазм, не более того, но я ничего такого не предпринимала.
   Вы это видели, не так ли?
   Будьте осторожны.
   Или что? Я брошу нож, и что тогда произойдет?
   Что произойдет, так это то, что у нас обоих будут неприятности, Татьяна. Эта машина перед нами убьет вас, если вы приблизитесь к ней. С помощью ножа мы собираемся вывести машину из строя, прежде чем она превратит ваши мозги в горячую кашу.
   Я так рада, что вы беспокоитесь.
   Я беспокоюсь. Вы - единственное тело, которое я могу контролировать. Мой долг - убедиться, что вы в конечном итоге не умрете.
   Очень деликатно.
   Хотите верьте, хотите нет, но я тоже не хочу, чтобы вы пострадали из-за этого. Вы здесь ни при чем. Я ценю, что вы сердиты, но вы также должны понимать, что мы действуем ради общего блага.
   Это такое великое благо, что вы не можете доверить мне знание какой-либо его части. Как вам это доверие?
   Заткнитесь и дайте мне разобраться с этим.
   Большие красные двери с шипением открылись сами по себе, когда мы приблизились. За ними оказалось более светлое помещение, что-то вроде приемной и зала ожидания с короткими коридорами без окон, расходящимися к различным подразделениям отдела. Отделение магнитно-резонансной томографии находилось в конце одного из этих коридоров, за еще одними красными дверьми.
   Пространство за ними было разделено на две равные части стеклянной перегородкой. В первой части находилась комната управления сканером с длинным столом, уставленным терминалами и клавиатурами. В другой находился сам сканер, и эта область была тщательно очищена от какой-либо мебели или связанного с ней беспорядка. Комната управления была по-спартански слабо освещена, за одним из мониторов сидел техник и щелкал компьютерной мышкой, время от времени делая глоток кофе из пластикового стаканчика.
   - Доброе утро, - поздоровался молодой врач.
   Техник повернулся и почтительно коснулся рукой лба. - Доброе утро, доктор Туровский. Доброе утро, Игорь. - Затем он кивнул мне и снова уставился на свои экраны. - Мисс Динова.
   - Сегодня это работает? - спросила я.
   - С нами все будет в порядке, это была просто глупая проблема с программным обеспечением. - Техник был крепким мужчиной лет тридцати, с черной бородой до подбородка и татуировками, видневшимися на рукавах и вырезе. - Они заставили нас переустановить операционную систему - вы знаете, как это обычно бывает.
   Это аппарат магнитно-резонансной томографии, Валентина. Я уже проходила через него, и это меня не убило. Что изменилось сейчас?
   Вы изменились.
   Загадочно до предела. У вас там, откуда вы родом, все такие? Когалым, не так ли? Или в какой-нибудь другой сибирской дыре?
   Я рассказываю вам ровно столько, сколько, по моему мнению, вам нужно, ровно столько, сколько, по моему мнению, вы сможете выдержать. Больше не надо. Но вы правы насчет аппарата магнитно-резонансной томографии. Это не убило вас раньше, но только потому, что тогда мы не были внутри вас. Послеоперационное сканирование? Вот тогда-то мы и ввели в вас кое-что. Ту маленькую спору, о которой я упоминала, - крупинку размером с пыльцу, представляющую собой механизм размножения, содержащий половину системы квантовых частиц, называемой парой Любы. Доставленную прямо в ваш неокортекс. Военно-медицинское оборудование, предназначенное для того, чтобы вырасти в живом мозге и установить сенсомоторное превалирование. Думайте об этом как о некоем призрачном кружеве, покрывающем ваш собственный мозг и отражающем аналогичную структуру в моей голове. Нам был нужен аппарат МРТ, чтобы ввести его в вас, подобно удаленному шприцу, но как только оно установлено и выросло, связь сохраняется сама собой. Вот что в вас сейчас есть, вот как мы можем общаться, вот как я могу вас навещать.
   Навещать меня. Это хороший способ выразить это.
   Просто говорю все как есть. Нет смысла щадить чьи-либо чувства, не так ли?
   И мне часто говорили, что я слишком прямолинейна.
   Признайте, Татьяна, мы, вероятно, не так уж сильно отличаемся друг от друга. Вас захватила я, а меня - что-то другое. Нас обеих используют. Обе столкнулись с чем-то большим и пугающим, выходящим за рамки нашего обычного опыта. И да, вы были права насчет Когалыма.
   - Могу я посмотреть более ранние снимки? - спросил молодой врач, наклоняясь к столу.
   - Я увеличил их для вас, - сказал техник. - До и после. Вы можете видеть это помутнение.
   - Больше похоже на проблему с изображением, чем на что-то не то с разрешением?
   На что он смотрит?
   На управляющую структуру, до того как она полностью сформировалась и интегрировалась. Тогда она была достаточно развита, чтобы ее можно было увидеть на МРТ, но не настолько, чтобы серьезно пострадать от воздействия магнитных полей. Теперь все будет по-другому, поверьте мне.
   Доверять вам?
   Лучше доверять. Сейчас мы обе в этом замешаны.
   Техник неопределенно пожал плечами. - Есть только один способ убедиться, доктор, если вы считаете, что это стоит затрат на повторное сканирование.
   - Я хочу быть уверенным ради мисс Диновой, - сказал доктор.
   - Давайте поднимем вас с кресла, - сказал санитар, Игорь.
   Я опередила его, сама поднявшись с кресла-каталки. Все, что я сделала дальше, было поставлено как в хореографии, но должно было выглядеть естественно. Что не менее важно, Татьяна должна была позволить мне все уладить.
   Она это сделала.
   Я намеренно шагнула в сторону стола, собираясь поближе рассмотреть снимки мозга. На полпути левое колено у меня подогнулось. Я споткнулась, позволив инерции нести меня вперед, и схватилась за край стола, но ошиблась в расчетах и опрокинула кофейную чашку.
   Все это произошло примерно за полторы секунды.
   - Извините, - пробормотала я. - Я не имела в виду...
   Техник отодвинул свое вращающееся кресло и в отчаянии всплеснул руками, когда кофе, который не попал на клавиатуру, коричневыми струйками потек по столу. Игорь, который, очевидно, был более практичен, бросился вперед и перевернул клавиатуру вверх дном, чтобы жидкость не попала в ее внутренности. Но существенный ущерб уже был нанесен. Экраны замерцали, а затем замерли, ни один из дисплеев не обновился.
   Что именно это значило?
   Я уловила момент и воспользовалась им.
   - Вот это да! - сказал техник, качая головой в раздражении и недоумении по поводу моей невероятной неуклюжести.
   - Я перенесла операцию на мозге, - сказала я, когда Игорь усадил меня обратно в инвалидное кресло. - Дайте мне передохнуть, ладно?
   Вы правы - вам только что сделали операцию на мозге. Вам не следует выслушивать всякую чушь от кого бы то ни было. Хорошо, я почти впечатлена.
   Спасибо...
   Техник откатил свое кресло влево, где он пытался перезагрузить мониторы с помощью второй клавиатуры, несколько раз ударяя по одним и тем же клавишам.
   - Это нехорошо, она действительно все испортила. - Он потянулся к телефону на столе. - Кому-то придется прийти и разобраться во всем этом, а вы знаете, сколько времени это обычно занимает.
   Нож выскользнул у меня из рукава.
   Давненько у меня не было возможности надеть браслет обратно на предплечье. Нож упал мне на колено, и какое-то мгновение казалось, что он там и останется, но потом соскользнул и со стуком упал на пол.
   Это была не я. Я этого не делала.
   Я знаю.
   - Нож! - позвал Игорь, откатывая назад инвалидное кресло, в котором сидела я. - У нее был при себе нож!
   Техник уставился на меня с сомнением и недоумением. По-видимому, во время моих предыдущих визитов в отделение радиологии я была образцовой пациенткой, а теперь превратилась в разрушительную психопатку, прячущую нож.
   - Не знаю, как этот нож оказался у меня, - сказала я.
   Игорь перегнулся через спинку инвалидного кресла, надавив мне на плечи. - Это было у нее в рукаве. Я видел, как он вылезал.
   Техник откатил свое кресло к краю стола, где оно упиралось в стену. - Черт возьми, с меня хватит.
   Он ударил кулаком по красной кнопке вызова, и зазвучал сигнал тревоги.
   У вас есть план на этот счет, Валентина?
   Я заставила себя подняться с кресла и изо всех сил врезала Игорю. Игорь захрипел и попытался усадить меня обратно на сиденье. Теперь, когда мой локоть был свободен, я сильно ткнула его в ребра и вывернулась из его рук. Возможно, если бы он был сотрудником правоохранительных органов или охранником, он был бы лучше подготовлен, чтобы остановить меня, но Игорь был всего лишь санитаром, и я думаю, что мой порыв силы и действий оказался большим, чем он ожидал. Теперь нож был у молодого врача, но он держал его высоко и подальше от меня, в то время как Игорь подкатил кресло к двери в коридор, как будто собирался использовать его в качестве баррикады.
   Сигнал тревоги продолжал звучать.
   - Вы сбиты с толку, - сказал молодой врач, протягивая правую руку в успокаивающем жесте. - И напуганы. Но в этом нет необходимости. Вы не можете нести ответственность за поведение, которое совершенно не соответствует вашему характеру. Это просто некоторая послеоперационная путаница, которая у нас не должна была возникнуть...
   Пока техник сидел в дальнем конце стола, Игорь стоял у двери, а молодой врач был занят ножом, я увидела свою возможность. Она лежала на столе, между мониторами, под откидной пластиковой крышкой. Толстая зеленая кнопка экстренного отключения, по которой можно было ударить кулаком.
   Я рванулась к ней. Техник попытался заблокировать меня, но был недостаточно быстр.
   Сгустился серый туман.
  

* * *

   Шок от перехода был таким внезапным, что я чуть не подпрыгнула с кресла, как спящий, которого грубо разбудили.
   Я перевела дыхание, стараясь взять себя в руки. Чо и его техники присутствовали при этом и с беспокойством наблюдали за происходящим.
   - Зачем вы меня вытащили?
   - Мы этого не делали! - сказал Чо, защищаясь. - Вас просто засыпал шум. Это произошло очень быстро, в течение примерно двадцати секунд. Что происходило?
   Воспоминание о теле Татьяны все еще было со мной. Я чувствовала повязку у нее на голове, боль в грудной клетке в том месте, где я ударилась о стол. Руки Игоря на моих плечах, нож на сгибе локтя.
   - Верните меня обратно, - сказала я. - Постарайтесь не шуметь.
   - Вы становитесь настоящей бабушкой, - сказал Чо, пока Маргарет и другие техники суетились у своих аппаратов. - Достигаем предела парадокса. Говорите яснее. Что происходило? Вы были где-нибудь поблизости от аппарата магнитно-резонансной томографии?
   Я хотела вернуться в комнату, к Татьяне. Теперь она была больше, чем просто анонимной ведомой. Мы поговорили друг с другом, установили... что-то. Не совсем доверие, но шаг на пути к этому. И я ушла от нее, оставив ее расхлебывать кашу, которую сама же и заварила.
   - Я пыталась это прекратить, - сказала я. - Нажала на кнопку аварийного отключения.
   - Это было самое крайнее средство, - ответил Чо, все больше нервничая.
   - Я перепробовала все остальное. Думала, что отключила компьютер через программный интерфейс, но потом что-то пошло не так. У меня был с собой нож, но он выскользнул. Они вызвали охрану, и та уже была в пути. - Я вывернула шею, обращаясь к ближайшему из техников. - Верните меня обратно.
   - Мы пробуем разные фильтры шума, - сказала Маргарет. - Вы все еще близки к порогу. Нейронный трафик стал стохастическим еще до того, как вы вернулись. Что-нибудь было не так с погружением?
   Я колебалась, готовая рассказать ей все. Как Татьяна была в моей голове, а я - в голове Татьяны. Как ей удалось на мгновение лишить меня контроля над движениями, дернув рукой. Как она рассказала о том, что мельком увидела эту комнату, о том, что визуальные данные передаются в обратном направлении, в прошлое, а не в будущее. Она видела "Ваймир", видела ледокол внутри, на пятьдесят два года выше по течению.
   Но сбой на данном этапе мог стать единственным оправданием, которое понадобилось бы Чо, чтобы вывести меня из команды. На него оказывалось давление, на этого человека, который и так уже отдал столь много. Это было противоречиво - продвигать меня после проблемы с Кристосом. Единственным оправданием Чо было то, что я была технически компетентна, хорошо разбиралась в протоколе и у меня уже была нейронная система, которую можно было адаптировать для работы с технологией "Вечной мерзлоты".
   Было какое-то оправданное негодование. Никто не винил меня за Кристоса, но я знала, что все были раздражены тем, что из всех нас я оказалась той, кто опередил очередь, той, кто в конечном итоге вернулся в прошлое раньше других - хотя никто не мог предсказать, кто из нас окажется первым.
   Тем не менее, столкнувшись с осложнениями, Чо может решить оставить Татьяну. Я не могла бросить ее вот так.
   - Все было в порядке, - сказала я. - Но мне нужно возвращаться.
   Чо потер лоб. - Это очень плохо. Если вы придерживались определенного курса действий, то, возможно, вы его выполнили, даже при отсутствии полностью функционирующей связи. Отключение гелиевого охлаждения - это очень серьезное дело.
   Чо исчез, как и техники, и все остальные в комнате.
   Промелькнула лишь вспышка, по продолжительности похожая на тот первый проблеск во времени Татьяны. Комната выглядела странно. Письменный стол стоял под прямым углом к потолку. Вращающееся кресло торчало вбок. Техник так же неподвижно лежал на столе. Вдали от меня простиралась геометрическая поверхность, похожая на недалекий холмик. Все было немного не в фокусе, слегка размыто. Я сосредоточилась, пытаясь совместить свое восприятие с точкой зрения Татьяны. Она лежала на полу, а рядом со мной лежал кто-то другой, похожий на холмик.
   Татьяна?
   Нет ответа.
   Я пошевелилась. Ползти было всем, на что я была способна. Это было похоже на борьбу с густеющей жидкостью, и каждое действие давалось труднее предыдущего. На то, чтобы добраться до двери, ушло, наверное, секунд десять-двенадцать, а потом мне пришлось вытянуться достаточно высоко, чтобы потянуть за ручку и, используя свой вес, попытаться распахнуть дверь внутрь. Она не хотела открываться из-за давления гелия в комнате. У меня начало темнеть в глазах. Я изо всех сил дернула дверь. Мне нужно было только приоткрыть ее, и гелий хлынул бы наружу, уравняв давление с обеих сторон.
   Дверь поддалась. Я проползла через расширяющийся проем, наполовину оставшись в кабинете магнитно-резонансной томографии, и на этом все закончилось. Я истощила последние запасы энергии в теле Татьяны; больше она ничего не могла дать. Когда мое зрение погружалось в темный туннель, я лишь мельком заметила приближающиеся по коридору фигуры двигающихся с осторожностью, пригнувшихся мужчин и женщин, не уверенных, во что они ввязываются.
   Последнее, что я почувствовала, это как что-то жесткое, похожее на маску, прижалось к моему лицу.
  

* * *

   Доктор Абрамик провел краткий, но тщательный осмотр, прежде чем согласился отправить меня снова. Не было никакой возможности, чтобы то, что случилось с Татьяной, повлияло на меня физически, но я все равно провела много часов в стоматологическом кресле, и из-за вынужденной неподвижности появился риск возникновения пролежней и тромбоза глубоких вен. У меня была та глубокая, затяжная скованность, которая возникает только после сна в неудобной позе. Однако после того, как я четверть часа погуляла по палубе "Ваймира", размахивая руками и топая ногами, и вдохнула немного холодного, но бодрящего воздуха, то почувствовала, что смогу справиться с тем, чтобы вернуться обратно.
   Я сама этого хотела. В кабинете магнитно-резонансной томографии со мной случилось что-то ужасное, и я чувствовала, что обязана осознать последствия перед самой собой, а также перед теми, кто попал в гелиевую ловушку. Это означало вернуться в мир Татьяны.
   Причинила ли я какой-нибудь реальный вред? Трудно было сказать.
   У нее были назначены дополнительные обследования в период с начала июля по начало августа, и там была заметка о том, что гражданское дело о преступном ущербе имуществу больницы, возбужденное в тот же период времени, было прекращено из-за заключения медицинского эксперта о том, что она не может нести ответственность за свои действия.
   Я прищурилась, слегка озадаченная тем, что пропустила эту деталь в первый раз. Или так и было? Возможно, я читала это, но больше сосредоточившись на истории болезни.
   Нет, это определенно было то, что произошло.
   По крайней мере, все это имело смысл. Чо даже показал мне служебный лист восемнадцатого зонда времени, который был закрыт металлической пластинкой у основания корпуса. В июне 2028 года инженеры компании-производителя провели обычную заправку гелием и повторную калибровку, доказав, что аварийное отключение не нанесло существенного вреда. Татьяна могла бы пройти повторное обследование вскоре после выписки, но ей пришлось ждать, пока аппарат снова введут в эксплуатацию.
   Я разобралась с этой странностью. Я чувствовала, что вызвала вскипание гелия, но, по словам Чо, это уже вошло в историю создания зонда времени.
   - Я много раз рассматривал этот служебный лист, - сказал он. - И могу безапелляционно заверить вас, что никаких изменений не произошло.
   У меня от всего этого разболелась голова. - Тогда почему мы были так обеспокоены тем, что я все испорчу, запустив отключение?
   Чо посмотрел на меня, нахмурившись, как будто это я вызывала головную боль. - Нет, мы беспокоились о совершенно противоположном: о том, что ваше вмешательство каким-то образом задержит или помешает отключению, которое, как мы знали, должно было произойти.
   Я медленно кивнула, чувствуя, как мягкая сила его слов, произнесенных так спокойно, подталкивает меня к принятию одной версии фактов, а не другой. На мгновение я ухватилась за другое повествование, в котором вскипание гелия рассматривалось как очень разрушительный акт, которого следует избегать только в крайнем случае, но уже чувствовала, что эта версия становится все более тонкой, менее убедительной, превратившись в выдумку наяву, которая больше не имеет ничего общего с реальностью.
   Нет, Чо был прав. Проблема всегда заключалась в том, как гарантировать, что отключение произойдет. Его предотвращение или отсрочка могли привести к различным опасным последствиям.
   По крайней мере, сейчас мы все еще были на верном пути.
   Остальные пилоты собрались вокруг стоматологического кресла. Я чувствовала их эмоции, смесь разочарования, ревности и товарищеской заботы. Их раздражало, что я первой отправилась в путешествие во времени. Но теперь я была одной из них, и они испытывали ко мне чувство защиты.
   - Ей нужен более длительный отдых, чем сейчас, - сказала Антти, обращаясь к Чо. - Нехорошо отправлять ее так скоро после последнего погружения. Она не ела и не спала!
   - Со мной все в порядке, - сказала я, улыбнувшись в ответ. - Я отдохнула в больнице и на самом деле не голодна.
   - Она получает неоднозначные сигналы от хозяйки, - сказал Викрам. - Думаю, она отдохнула и нормально поела.
   - Я знаю, что могу вынести, - настаивала я.
   - Я готов отпустить ее обратно, - сказал доктор Абрамик. - Но если это погружение продлится так же долго, как и предыдущее, я буду настаивать на двадцатичетырехчасовом отдыхе после него.
   - Полностью согласен, - ответил Чо. - Наши пилоты - ценный ресурс, и мы должны хорошо к ним относиться. В равной степени мы должны получать данные о ситуации на борту. Братья подтверждают, что они все еще считывают нейротелеметрию с хозяйки. Это означает, что Татьяна Динова все еще жива и восприимчива, что бы ни произошло в кабинете магнитно-резонансной томографии. Вы готовы, мисс Лидова?
   - Я готова, - сказала я.
   - Связь восстановлена, - сказала Маргарет. - Вы должны погрузиться почти...
   Немедленно.
   Огни замигали. Я смотрела на бледную поверхность, которая периодически освещалась бело-голубым светом. Несколько мгновений я глядела на это, пытаясь сориентироваться. Что-то твердое больно ударило меня по лицу, и надо мной склонилась женщина в униформе, опирающаяся на верхнюю полку, полную медицинских приборов.
   Движение подо мной. Грохот колес и мотора. Сине-белые огни были уличными фонарями, мелькавшими снаружи.
   Женщина сняла с меня маску, чтобы я могла говорить, затем подняла руку.
   - Хорошо, что вы проснулись. Сколько у меня пальцев?
   - Пять, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал сонно, хотя на самом деле был на месте. - Четыре и большой палец.
   - Это превосходно. И не могли бы вы сказать мне, как вас зовут?
   - Татьяна, - вяло ответила я, и не только потому, что притворялась, но и потому, что мне пришлось приложить усилия, чтобы наши имена не сливались у меня в голове. Почему из всех людей, с которыми я могла бы познакомиться, судьба подарила мне женщину с именем, ритм и звуки которого были так близки к моим собственным? - Татьяна Динова.
   С возвращением, Валентина, как-там-вас-зовут. У меня такое ощущение, что кто-то раскроил мне череп топором. Полагаю, вы знаете, что там произошло?
   Я сломала аппарат магнитно-резонансной томографии. Из него вышел весь гелий. Однако что-то пошло не так, и гелий скопился в комнате управления. Вы были без сознания. Я была внутри вас, и больше никого не было. Я вытащила вас оттуда, и приехала скорая помощь. Теперь мы в их машине.
   Куда едем?
   Понятия не имею.
   - Татьяна? Вы еще здесь?
   Вам лучше ответить даме. Она может подумать, что у кого-то из нас повреждение мозга.
   - Я здесь.
   - И где мы сейчас находимся, Татьяна?
   - Не знаю. Вы меня куда-то везете.
   - Что последнее вы помните?
   - Радиология. Кабинет магнитно-резонансной томографии. Потом что-то... - Я покачала головой, чувствуя, что в ней что-то сгущается, как тяжелая черная грозовая туча. У Татьяны, должно быть, после потери сознания была чудовищная головная боль. До меня доходили обрывки информации, а не суть дела, но этого было достаточно, чтобы заслужить мое сочувствие. - Не знаю. Я ничего не помню после того, как добралась туда.
   - Произошла неприятность. К тому времени, как мы добрались туда, вы четверо уже лежали на полу, задыхаясь.
   - Почему я в машине скорой помощи, если я уже в больнице?
   Вот это очень хороший вопрос. Я бы и сама не смогла сформулировать его лучше.
   - Потому что во всем крыле большой беспорядок. Все заперто, пока они выпускают гелий. Мы не можем проехать на аварийной тележке, а даже если бы и смогли, все равно быстрее отвезти вас по окружной дороге в отделение неотложной помощи, как если бы вы попали в аварию за пределами больницы. В любом случае, похоже, мы вовремя дали вам кислород. Вы, наверное, не очень хорошо себя чувствуете, но даете мне четкие, связные ответы, и это то, что я хочу услышать.
   Скажите ей, что у меня такое чувство, будто мою голову проломили топором.
   - А что насчет остальных... молодого врача? - Я попыталась вспомнить его имя, которое, как я слышала, упоминал специалист по МРТ. - Доктор Туровский и Игорь. Мужчина в кабинете.
   - Они получат всю необходимую помощь. А пока побеспокойтесь о себе. Вы пациентка, пострадавшая в результате этого несчастного случая.
   Я почувствовала эмпатическую связь с этой женщиной, тронутая ее добротой и преданностью общественному делу. Я ничего не знала о ней, ни ее имени, ни даты рождения, ни смерти, ни какие трудности она испытывала, ни какую жизнь вела, но в тот момент я поняла, что она была хорошим и порядочным человеком, что прошлое полно таких людей, как она, что думать об истории, складывающейся из множества крошечных проявлений бескорыстия и заботы, так же справедливо, как и рассматривать ее подобно грандиозному, захватывающему зрелищу огромных безличных триумфов и трагедий.
   - Спасибо, - одними губами произнесла я.
   От нас обеих.
   Мы опрокинулись.
   Произошел боковой удар, машина скорой помощи накренилась, а затем перевернулась на бок. Женщина из "Скорой" ударилась о полку и мгновенно потеряла сознание. Меня бы сильно ударило о боковую стенку, если бы я не была уже пристегнута ремнями к носилкам. Даже сейчас удар был болезненным. Теперь машина скорой помощи стояла неподвижно, вращая колесами, мотор все еще работал. Женщина из "Скорой" лежала надо мной с глубокой раной на лбу, без сознания. По крайней мере, я надеялась, что она была без сознания.
   Я попыталась пошевелиться. Подумала, что в переднем отделении должен был быть водитель, кто-то еще, кто мог пострадать. Я не виновата в том, что с нами только что произошло, но была ответственна за то, что эта машина скорой помощи вообще оказалась здесь. Я пыталась вырваться из своих ремней безопасности. Дотянуться до них было слишком трудно из-за упавшей на меня женщины из "Скорой".
   Это было частью вашего большого, тщательно продуманного плана, Валентина?
   Нет. Вовсе нет.
   Приятно это слышать. Мне было бы неприятно чувствовать, что я не в надежных руках.
   Кто-то открыл задние дверцы, посветив внутрь. Луч фонарика упал на мое лицо и задержался там на секунду. Человек забрался в машину скорой помощи, кряхтя, когда он навалился на то, что теперь было верхней дверью, удерживая ее открытой под действием силы тяжести. Это был мужчина средних лет, довольно крупный и коренастый, на нем не было ни больничной, ни гражданской формы, только потрепанная кожаная куртка поверх толстого свитера. Мужчина забрался внутрь, поставил фонарь и отодвинул от меня женщину из "Скорой помощи".
   - Вы что, только что въехали в нас? - спросила я.
   Мужчина опустил женщину из "Скорой помощи" на то, что раньше было боковой стенкой, а теперь стало полом. Затем он расстегнул мои ремни и начал снимать меня с носилок, не слишком осторожно. - Вылезайте. Полиция уже в пути. Нам нужно ехать.
   Вы знаете этого человека?
   Нет. Вовсе нет.
   Тогда могу я предложить вам спросить его, кто он такой, черт возьми?
   Я так и сделала.
   Мужчина посмотрел на меня со смесью презрения и веселья. У него было заросшее щетиной лицо, нос в прожилках, мешки под глазами и копна густых черных волос, торчащих вверх от очень низкой линии роста волос, почти до бровей.
   - Кто я? - спросил он. - О, это просто. Мы уже встречались. Меня зовут Антти.
  

* * *

   Его ждала машина. Это была не та машина, на которой он врезался в машину скорой помощи, у той теперь было сильно повреждено переднее колесо. Я подумала, что он это спланировал. Планировал протаранить машину скорой помощи и знал, что ему понадобится готовая для нас вторая машина, которую он припарковал на дороге по периметру.
   Итак, давайте проясним этот вопрос. Вы не знаете этого человека, но вы его знаете?
   Я знаю Антти. Антти - это кто-то другой, еще одна член команды. Пилот, как и я. За исключением...
   Он помог мне сесть на пассажирское сиденье, затем обошел машину и сел за руль. Завел машину, резко нажал на газ, вырулил на дорогу и направил нас прочь от места аварии. Я наклонила голову, ловя свое отражение в боковом зеркале. Это был первый раз, когда я увидела Татьяну Динову как следует. Это было чрезвычайно странно - смотреться в зеркало и видеть совсем другое лицо, смотрящее на меня из него. Была сбита с толку целая система мозговых цепей, система, которая всю жизнь пребывала в уверенности, что обладает адекватным пониманием реальности.
   Вам кто-нибудь говорил, что пялиться невежливо?
   Мне жаль.
   Я смотрела сквозь нее. За пределы лица, за пределы слишком тонких костей, за пределы глаз неправильной формы и цвета, за пределы носа, которому не место, за пределы повязки, за пределы следов от кислородной маски.
   За ним виднелись несколько пар движущихся мигалок - это приближались другие машины скорой помощи.
   - Вы не можете быть Антти, - сказала я, когда мы свернули с окружной дороги на соединительную, которая уводила нас от главного больничного комплекса.
   Вопрос на миллиард рублей!
   Коренастый мужчина отвел взгляд ровно настолько, чтобы взглянуть на меня. - И почему, собственно, это так?
   - Потому что я первая. Никто другой еще не побывал во времени. Всего четыре пилота: Антти, я, Викрам и Мигель, и больше никто этого еще не делал. - Я хлопнула по пульту перед собой. - Черт, я только что разговаривала с Антти! Около двух минут назад. Она пыталась сказать Чо, что мне нужен отдых, что меня снова отправляют слишком рано.
   Итак, давайте проясним это - для моего же блага, если не для чьего-либо еще. Вас отправили назад из будущего, и вы думали, что были единственной, кто до сих пор это делал. Но теперь появился этот парень, и он ведет себя так, будто уже обогнал вас?
   Мужчина резко крутанул руль, проезжая небольшую кольцевую развязку. Мигающие синие огни были уже далеко. Впереди виднелся комплекс зданий промышленного вида, складов и фабричных блоков. Я даже не была уверена, что мы все еще находимся на территории больницы.
   - Помню этот разговор, - сказал мужчина. - Единственная разница в том, что это было около девяти месяцев назад.
   - Какого хрена!
   Действительно, какого хрена! Мне нравится ваш стиль, Вэл. Все ли школьные учителя в будущем будут ругаться так, как вы?
   - Вы были правы, - ответил он достаточно спокойно. - Вы были первой из нас, кто отправился в прошлое. Начнем с того, что это казалось несправедливым - вот так забегать вперед. Но Маргарет всегда говорила, что есть элемент неопределенности в отношении того, кто из нас получит погружение первым, в зависимости от того, насколько быстро сработаются структуры управления. Опуститесь вниз.
   - Что?
   Вы слышали этого человека.
   Он сильно толкнул меня, заставив вжаться в пассажирское сиденье. Он притормозил, подняв руку в знак приветствия, и я заметила крышу полицейского фургона, проезжавшего мимо нас слева.
   Некоторое время он ехал прямо, поглядывая в зеркало заднего вида, затем свернул на другую дорогу.
   - Не думаю, что они вас заметили. Если появятся другие полицейские машины или "скорая помощь", пригнитесь, хорошо? По крайней мере, до тех пор, пока мы не уедем далеко от Ижевска. Они будут искать пациентку, которая соответствует вашему описанию, и я не хочу рисковать.
   - Хорошо, с самого начала. Что... происходит? - Теперь я была спокойнее, хотя все еще пребывала в замешательстве. - Признаю, что вы Антти. Вы рассказали мне слишком много, чтобы это было не так. И все это было преднамеренно, не так ли? Врезались в машину скорой помощи, готовясь увезти меня?
   - У меня было время подготовиться. - Он крепче сжал руль, набирая скорость, когда мы выехали из промышленной зоны на разделенную проезжую часть. - Восемь месяцев. Вот как давно это было, как долго я был привязан ко времени. Теперь вы понимаете, да? Вы были первой, кто отправился в прошлое. Я пришел позже. Но пошел глубже - перепрыгнул через вас. Зонд времени отправил меня в прошлое на восемь месяцев раньше, чем вас.
   - Нет!
   - Это значит "нет", то есть вы мне не верите, или "нет", то есть вы никогда не рассматривали такую возможность?
   Надо отдать должное этому человеку, у него, должно быть, не все в порядке с головой, как и у нас с вами.
   Я помолчала несколько мгновений. Грозовая туча все еще висела у меня в голове, и от всех этих поворотов меня подташнивало. - Тогда вы знаете, что происходит со мной. Вы сказали, что этот разговор состоялся девять месяцев назад, а вы были внедрены восемь из них назад. Это значит, что вы, по крайней мере, уже месяц, а может, и больше, знаете, чем это закончится.
   - В какой-то степени.
   - Что это значит?
   - Это значит, что мы с вами, Валентина, погружены в какой-то глубокий парадокс. Черный, серый, все оттенки, которые рисовала ваша мать. Я знаю это, Чо знает это, Маргарет Арбетсумян знала это.
   - Что значит, Маргарет знала это?
   - Маргарет мертва. Маргарет, живущая выше по течению. Она больше не могла этого выносить. Она поняла, что мы сделали... что мы делаем. Все рушится, весь эксперимент. Мы открыли то, чего не понимаем, целую коробку змей.
   Вы знали эту Маргарет?
   Да. Я знала ее, и она мне нравилась. Но она была жива, когда я видела ее в последний раз, и она будет жива, когда я вернусь. Вы, наверное, тоже ее видели. Люди, машины, та комната без окон? Она была там, наблюдала.
   Маленькая, в очках, с прямой челкой?
   Да. Маргарет.
   Она не показалась мне такой уж мертвой.
   Она не была такой ни тогда, ни сейчас.
   Мне... жаль. Черт, почему это я должна извиняться? Вы лезете в мою голову без разрешения, и мне вас жаль, потому что кто-то умер, кто-то еще замешанный в этом дерьме?
   Потому что вы такая же, как и я, Татьяна. Неплохой человек, просто увлечена чем-то большим, чем вы. А я Лидова. Валентина Лидова, дочь Любы Лидовой. Просто пока мы узнаем друг друга получше.
   Машина снова набрала скорость. - У нас есть конспиративное жилье, - сказал Антти, - примерно в ста километрах от Ижевска. Нам нужно кое-что обсудить. О, и вы еще встретитесь с Викрамом.
   - Викрам тоже внедрился?
   Антти ничего не сказал.
  

* * *

   К тому времени, как мы добрались до конспиративного жилья, расположенного примерно в часе езды от Ижевска, шел дождь. Было темно, и верхушки облаков окрасились в фиолетовый цвет. Был еще только полдень: все, что произошло с тех пор, как меня привезли в кабинет магнитно-резонансной томографии, уместилось не более чем в шесть часов, включая происшествие с гелием, аварию машины скорой помощи и то, что меня увез Антти.
   Мы ехали по главному шоссе около тридцати минут, затем свернули на дороги поменьше. К концу мы проезжали по лесистой местности, и я попросила Антти съехать на обочину, чтобы можно было спрятаться за деревьями и проблеваться.
   Меня тошнило и рвало до тех пор, пока я не начала задыхаться.
   Отличная работа, Вэл. Лучше снаружи, чем внутри.
   Рада, что вы оценили этот жест. Вы хоть представляете, где мы находимся?
   Почему я должна знать?
   Потому что вы из Ижевска.
   Ну, да. Это не значит, что я запомнила каждую дерьмовую проселочную дорогу в радиусе ста километров от этого места.
   Возвращаясь в машину, я почувствовала себя ненамного лучше, но моя голова стала яснее, а мысли более упорядоченными.
   - Я верю всему, что ты мне рассказал, - сказала я в конце концов, когда мы снова двинулись в путь. - Но ее не должны были инжектировать мужчине. Что, черт возьми, пошло не так?
   Он пошевелил челюстью, прежде чем ответить, в глубине его глаз промелькнули какие-то расчеты. Его глаза/ее глаза. Я знала, что за ними стоит женщина, но смотрела на мужчину, который разговаривал со мной, и теперь не могла не видеть в Антти мужчину, сурового мужчину с чертами пьяницы и руками рабочего, человека, который двигался с непринужденной властностью.
   - У нас не было выбора. Поднялся шум. Отправка тебя обратно, размещение в Татьяну Динову вызвали некоторое расстройство.
   С этим не поспоришь. По крайней мере, у одного из вас есть элементарное человеческое сочувствие.
   Он имеет в виду другое расстройство.
   Я так и поняла.
   - Зондам времени становилось все труднее получать достоверную информацию, - продолжил Антти. - Даже когда нам удалось ввести данные, телеметрия была слишком зашумленной, чтобы можно было с уверенностью сказать, в какой зоне мы находимся. Мы не смогли должным образом проанализировать биохимическую среду, не смогли получить четкую фенотипическую характеристику. Что касается тебя, то Чо знал, что ты собираешься вступить в контакт с женщиной-носителем. Для меня это был скорее вопрос использования нашего шанса. - Он прервался, затем продолжил. - Со мной все в порядке. Я довольно быстро привык к этому телу. Мне это подходит.
   - А ты кто такой? Я имею в виду, по течению.
   - Мой хозяин - Тибор.
   - А этот... Тибор. У тебя были какие-нибудь... контакты?
   Он внимательно посмотрел на меня, лишь частично сосредоточившись на дороге впереди. - Что это значит?
   Я решила, что подожду с рассказом Антти о Татьяне, если, конечно, вообще ему расскажу. Пришло время сначала выслушать его версию событий. Потом я решу, что ему нужно знать.
  

* * *

   Это был фермерский дом, расположенный на безопасном расстоянии от любых других зданий или любопытных глаз. К нему вела длинная, изрытая колеями грунтовая дорога. В качестве базы для проведения наших операций при погружении во времени он был практически идеальным, несмотря на то, что ощущался немного ветхим, сырым и прохладным, даже в июне. Антти припарковал машину в огороженном дворе, рядом с другой забрызганной грязью машиной и полуразвалившимся трактором, а затем провел меня в главное здание и на кухню. Там было электричество. Он усадил меня за деревянный стол, спросил, хорошо ли я себя чувствую после поездки, впервые с момента нашей встречи проявив что-то близкое к нежности.
   - Я знаю, это нелегко. - Он принялся кипятить воду. - По крайней мере, я был почти готов. Как только мы пришли к согласию, то подумали, что у меня, скорее всего, получится глубже, чем у тебя, и вероятность того, что мне сделают инжекцию женщине-носителю, была всего пятьдесят на пятьдесят.
   - Что получил Викрам? - спросила я, удивляясь, почему нас до сих пор не представили повторно.
   - Чай или кофе?
   Чай. Два кусочка сахара. Немного меда, если сможете.
   Я кивнула на банку, стоявшую рядом с его рукой. - Кофе. Крепкий. Как ты нашел это место?
   - Оно принадлежит брату моего хозяина. У брата нефтяной контракт в Казахстане, и он оставил Тибору ключи, а также множество других полезных вещей, таких как доступ к его банковскому счету. Доверчивый брат! Этого хватит, пока мы здесь, а это ненадолго.
   - Ты говоришь, что еще есть шанс все исправить.
   Антти, стоя спиной ко мне, насыпал кофе в приготовленную чашку.
   - Под столом.
   Я пошарила вокруг, пока не нащупала то, о чем он говорил. Это была ручка на громоздком корпусе из сплава со срезанными углами и цифровым индикатором рядом с замком.
   Я водрузила корпус на стол, отодвинула в сторону телефонную книгу, чтобы освободить место, и стала ждать дальнейших разъяснений от Антти. Я не решалась открыть его. Замок выглядел так, словно от него могла сработать встроенная бомба или нервно-паралитический газ.
   - Что это?
   - Семена для Чо, - сказал Антти, заливая кипяток в чашку.
   Я была удивлена, обрадована, но тут же засомневалась.
   - Ты уверен? Не может быть, чтобы все было так просто.
   - Что в этом было легкого? Я же говорил тебе, что был привязан ко времени восемь месяцев. - Он вернулся с двумя чашками кофе и опустился на стул напротив меня. Деревянный стул заскрипел под его весом. Он закатал рукава своего свитера, обнажив волосатые, мускулистые руки, покрытые старыми, выцветшими татуировками. - Большая часть этого времени ушла на приобретение семян. Сразу за финской границей, в очень долгом пути отсюда, есть частное хранилище семян. Потребовалось три захода, чтобы приблизиться к нему, и два, чтобы проникнуть внутрь. К счастью, охрана была не такой строгой, я мог легко выдать себя за местного подрядчика, и никто из участников не имел ни малейшего представления о ценности этих семян. Зачем им это? Просто еще один генетически модифицированный пробный образец, коммерчески тупиковый. - В его глазах промелькнуло какое-то мрачное веселье. - Они понятия не имеют о грядущих неприятностях.
   - Могу я их открыть?
   - Можешь открыть внешний слой. Дальше этого заходить не нужно.
   - Код?
   - Два, ноль, восемь, ноль.
   Я ввела цифровую комбинацию. Футляр щелкнул, и крышка слегка приоткрылась. Я сдвинула ее до упора. Внутри был еще один футляр, предположительно для дополнительной защиты содержимого. Этот ящик был белого цвета, с собственной цифровой системой защиты и бронированным окошком, через которое можно было видеть содержимое. Он был прикреплен к внешнему ящику, так что их невозможно было разделить.
   Я провела рукавом по запотевшему стеклу. Под ним оказался мягкий контейнер с плотно закупоренными стеклянными капсулами, упакованными в ячейки, каждая капсула была помечена штрих-кодом и содержала что-то похожее на несколько горстей грязи.
   - Это настоящие капсулы?
   - Они подойдут.
   - Тогда... дело сделано. Мы получили то, за чем пришли. - Я попыталась прочесть выражение его/ее лица, задаваясь вопросом, почему он воздерживается от какого-либо празднования. - Помоги мне, Антти. В чем сложность?
   Помогите и вы мне. Почему мы так волнуемся из-за дела, в котором полно компромата?
   Это семена. Генетически модифицированные семена. Переносимые ветром. Действительно выносливые - при необходимости их можно было бы выращивать почти на Марсе. Практически бесполезные сейчас, но невероятно важные через пятьдесят два года.
   Почему?
   Что-то плохое произойдет примерно в 2050 году. Поначалу мы этого почти не замечаем. Возрастает скорость вымирания видов насекомых, но даже в этом случае кажется, что это просто часть закономерности, которая продолжается уже долгое время, и поначалу по-настоящему обеспокоены лишь немногие ученые. Но ситуация ухудшается, и очень быстро. Никто на самом деле не понимает, что происходит. Поговаривают о горизонтальном переносе генов, о какой-то случайной мутации, возможно, о каком-то преднамеренном действии, о вышедшем из строя биологическом оружии, которое передается от одного вида насекомых к другому. Уничтожает их, как компьютерный вирус. В течение пяти лет исчезают почти все насекомые. Но на этом все не заканчивается. Конечно, прекращается опыление растений, и начинают страдать животные, стоящие выше по пищевой цепи. Насекомоядные вымирают довольно быстро, птицы и мелкие млекопитающие, а затем и все остальные, все, что от них зависит. Между тем, перенос генов или что бы это ни было, не прекращается. Сначала насекомые, затем морские беспозвоночные - и как только они исчезают, все океаны быстро становятся мертвыми. Люди пока справляются. У нас было множество систем, которые защищали нас от непосредственных последствий. Но это лишь временное затишье, прежде чем оно начнет вредить и нам. Урожай погибает. Почвы начинают становиться бесплодными. Процессы разложения замедляются, что приводит ко второй чрезвычайной ситуации в области общественного здравоохранения, которая не ограничивается первоначальным голодом. В течение десятилетия последствия будут глобальными и климатическими. Пыльные бури, засушливость, массовая миграция. Постепенный крах общественного порядка. Нам нужно было дать название всему происходящему, поэтому мы назвали это "Расчисткой": экологический и биологический каскад. С другой стороны, поступает не так уж много припасов; и, конечно, этого недостаточно, чтобы кто-то мог на это жить. Вся животная и растительная жизнь исчезла, за исключением нескольких лабораторных образцов. К 2080 году мы остаемся на последних запасах продовольствия - последнее поколение людей.
   Она впитала мои слова. Они дались мне достаточно легко. Как учителя, даже учителя математики, меня вызывали достаточно часто для объяснений нашего нынешнего затруднительного положения и того, как оно возникло.
   Что ж, не могу дождаться, когда смогу пережить это.
   Вы этого не сделаете...
   Но я взяла себя в руки.
   Что? Что вы собирались сказать?
   - Разве ты не видишь? - Антти насыпал в свой кофе сахар - я не припомню, чтобы она когда-нибудь добавляла его, когда мы сидели в столовой. - Это только половина дела, Валентина. У нас есть семена, да. Теперь мы должны каким-то образом вернуть их к Чо - через пятьдесят два года. Это самое сложное. Этим семенам еще предстоит пройти долгий путь. - Затем он наклонил голову и заговорил в комнату, примыкающую к кухне. - Викрам! Проснись. Я с Валентиной. Подойди и поздоровайся.
   Что вы собирались мне сказать? Что я не могу предвидеть надвигающуюся беду? Что я уже мертва, через двадцать лет? Так ли это?
   Я кивнула головой в сторону двери. - С Викрамом что-то не так?
   - Умирает, - ответил Антти с неожиданной холодностью. - Осталось совсем немного.
   На кухню сразу никто не зашел, и поблизости не было слышно ни звука движения или шагов, поэтому я вернулась мыслями к образцам семян.
   - У нас был план. У нас все еще есть план. Семена нужно перевезти, поместить в другое хранилище для семян - мы знаем, что оно перенесет трудности. Чо указал нам подходящие места. Это все еще можно сделать?
   Антти изучал выражение моего лица так же внимательно, как я - его. Он впервые увидел меня с таким выражением, и это в равной степени обескуражило нас обоих. Эта версия меня была в прошлом Антти, эта версия ее была в моем будущем.
   Теперь мы были переплетены, будущее и прошлое пожирали друг друга. Коробка со змеями.
   Не игнорируйте меня. Расскажите мне, что происходит с моей жизнью.
   - Возможно, - сказал Антти. - Я надеюсь на это.
   - Что это значит?
   - Здесь Мигель. Он привязан ко времени, как и ты, и я, и Викрам. Но он стал ренегатом, выступающим против "Вечной мерзлоты". Мы сталкивались с ним раз или два. Он где-то там, пытается все испортить.
   Отвечайте мне, черт бы вас побрал!
   Только не сейчас, Татьяна, только не сейчас, пожалуйста. Ни у кого ничего не получается, хорошо? Разве этого недостаточно?
   Вы же знаете, что это не так. Не для меня.
  

* * *

   Я сказала Антти, что мне еще нужно несколько минут, чтобы прийти в себя после аварии "Скорой помощи" и поездки на ферму. Он пожал плечами и провел меня через пыльную кладовую к задней двери, которая вела в поля.
   День был пасмурный, холодный для этого времени года, но мир по-прежнему был полон жизни. Грязь под моими ботинками не была безжизненной, она кишела пылкими, деятельными микроорганизмами. Те деревья вдалеке были не окаменелыми останками, а чудовищными и прекрасными живыми машинами, фабриками, состоящими из клеток и жидкостей, и невероятными, тонко настроенными биомолекулярными механизмами. Они двигались вместе с ветром, высасывали питательные вещества из земли, втягивали в себя и выпускали из себя газы. Они издавали шипящий звук, когда по ним пробегал ветерок. Они вызывали изумление.
   Что-то привлекло мое внимание прямо перед моей ногой, и я наклонилась, поднимая с земли крошечное, украшенное драгоценными камнями создание. Я поднесла его к лицу, зажав между пальцами крылышки с тонкими прожилками, которые даже тусклый свет преломляли в радужные цвета. Голова, туловище и лапки под крыльями были великолепными образцами компактной конструкции.
   Я все смотрела и смотрела.
   Это чертова муха, Валентина.
   Знаю. Я видела мух. Но только на фотографиях. Держать в руках одну из них... видеть ее живую... это удивительно.
   Вы действительно не шутили, не так ли?
   Хотела бы я, чтобы это было так. Как я уже сказала, они исчезли. Все. Ни насекомых, ничего. Может быть, мы опоздали, даже с семенами, но это все, что мы можем сделать, - все, что нам осталось попробовать. Это правда, Татьяна, и если я обязана вам частью этого, то я обязана вам всем. Итак, вот оно, если вы готовы.
   Я готова.
   Но я уловила ее нерешительность.
   Через пятнадцать лет вас не станет. Это не Расчистка, не конец света. Просто обычная человеческая жизнь, которая складывается не так хорошо, как могла бы. Мы знаем, потому что у нас есть записи, которые вы оставили после себя, следы, которые вы оставили во времени. Братья собрали их воедино. Это правда, что их немного - многое так и не появилось в тяжелые годы, когда голод и смертельные случаи становились все более жестокими, и единственным авторитетом оставалось Всемирное здравоохранение. Но у нас есть достаточно информации, чтобы составить картину жизни. Записи в государственных органах о приеме на работу. Больничные листы. Судебные процессы. Что еще из этого вы хотите знать?
   Ничего такого. Все это.
   Операция - не проблема. В течение лета вас несколько раз вызывали в больницу, но вы хорошо выздоравливали, и никаких осложнений не было. Вы возвращаетесь к работе. Но это нелегкое существование. Постепенно ваша жизнь сходит с рельсов. Трижды за десять лет вас привлекают за вождение в нетрезвом виде, и в конце концов вы теряете работу из-за участившихся случаев невыхода на работу и болезней. Вы замужем, но это длится недолго. Вы все глубже погружаетесь в алкоголизм и болезни. Именно тогда снова начинают пополняться ваши медицинские записи. Но больничная система не столь уж много может сделать для человека с такой склонностью к саморазрушению. Вы умрете в 2043 году. Хотелось бы, чтобы было иначе, Татьяна. Единственное, что хорошо, так это то, что вы полностью пропустите Расчистку. Миллионы людей мечтают о том, чтобы им выпала такая удача.
   Удача рано умереть?
   Я знаю, это звучит жестоко. Но я пережила те годы. Фамилия моей знаменитой матери защищала меня - я никак не столкнулась с худшим из того. Но не нужно было видеть все это вблизи, чтобы понять, насколько было плохо. Террор, голод, постепенное осознание того, что мы не справимся, никто из нас. Сейчас, после того, как Всемирное здравоохранение ввело программы принудительной стерилизации, осталось последнее поколение. Это было доброе дело - не давать миру больше детей. Я учу их, этих последних детей. Но им не на чем будет вырасти.
   Если вы не добьетесь успеха.
   Да, если у нас ничего не получится. Но, как вы, наверное, заметили, дела уже идут немного не так, как планировалось. Эта ситуация с Антти и Викрамом, которые прибыли сюда раньше меня, история с Мигелем... что бы это ни значило.
   Вы вляпались в большую историю.
   Больше, чем мы рассчитывали. Хотя почему мы вообще думали, что изменить прошлое, даже в малой степени, будет просто...
   Несколько сотен метров мы прошли в молчании.
   Мой взгляд был прикован к птицам, парящим над высокими верхушками деревьев, черным, как сажа, и беспокойно ощущающим мое одинокое присутствие, их маленькие светлые умы были бдительны. Татьяна замолчала, и я подумала, не изменилось ли что-то в структуре управления, не закрылось ли окно, которое позволяло нам разговаривать, наконец, снова.
   Я была неправа.
   Я хочу помочь.
   Вы помогаете. Просто существуя, просто предоставляя нам средства для внесения необходимых изменений... этого достаточно.
   Нет. Более того. Вы сказали мне, что моя жизнь - это череда неудач. Часть меня хочет не верить вам, но другая часть говорит: "Да, признай это, она, вероятно, права". И я верю всему остальному. Я бы предпочла смириться с тем, что в моей голове живет путешественница во времени, если бы это был выбор между этим и верой в то, что я схожу с ума.
   Вы не сходите с ума. Во всяком случае, не больше, чем все мы.
   Тогда я помогу. Я поеду с вами на север, на север с этими семенами. Было ли что-нибудь в моей биографии об этом?
   Нет... насколько я помню, нет.
   Тогда это что-то другое, что-то, в чем вы не можете быть уверены, что это ничего не изменит. Для меня и для всего остального. Вы также расскажете Антти о нас. Он должен знать.
   Я посмотрела на деревья, на черные фигуры, собравшиеся на их ветвях.
   Держу пари, вы знаете, что это за птицы.
   Татьяна рассмеялась у меня в голове.
   Вороны. Как вы можете этого не знать, если только вы не говорите правду?
  

* * *

   - Тебе лучше?
   Я села напротив Антти.
   - Да. Мне просто был нужен глоток свежего воздуха, - я ухмыльнулась, глядя на свои слишком молодые руки, сцепленные перед собой. - Когда я была в поле, то подняла муху и поднесла ее к лицу, как будто это было нечто, прилетевшее из другого измерения. Я не могла поверить, что держу в руках муху, и что она живая. Такая удивительно совершенная, маленькая и живая. Ты здесь уже восемь месяцев. Сколько времени тебе потребовалось, чтобы прийти в себя после такого?
   Он улыбнулся. - Я этого не делал. Мне не нужно. Если настанет момент, когда это перестанет казаться странным, я приставлю пистолет к своей голове.
   - Не думаю, что это было бы слишком справедливо по отношению к Тибору.
   - Да, - признался он, - Тибор не поблагодарил бы меня за это.
   - Нам нужно кое-что обсудить. Возможно, ты уже знаешь об этом, но я не уверена.
   Он посмотрел мне в глаза, и на его лбу появились глубокие морщинки. - Продолжай.
   - С тех пор, как я вернулась, Татьяна не выходила у меня из головы. С каждым погружением все больше и больше. Мы можем поговорить, и если она захочет, то сможет подавить некоторые из моих двигательных импульсов. Сначала это было... сложно. Но мы общались.
   Он медленно кивнул. - С Тибором было то же самое. Не всегда легко, но... мы понимаем друг друга. Прошло восемь месяцев, а что еще мы могли сделать?
   - Татьяна - хороший человек. Я рассказала ей о биографических подробностях, о данных, которые Братья передали директору Чо. Она в курсе дела.
   На его лице отразилась некоторая тревога, как будто он беспокоился, что я была слишком откровенна, слишком рано.
   - И что?
   - Она хочет помочь. Она хочет быть добровольной частью этого, а не просто невольной марионеткой. Она может сопротивляться мне - я поняла это в больнице, - но я бы предпочла, чтобы мы были в этом вместе. Итак, я поделилась тем, что знаю, и мы решили, что ты тоже должен быть в курсе.
   Антти внимательно изучал мое лицо. - Она сейчас тут?
   Да.
   - Да, - ответила я. - Она здесь.
   Скажи ему, что у его кофе ужасный вкус, и в следующий раз мне лучше выпить чаю.
   - Она говорит, что твой кофе нужно улучшить.
   - Так и есть, - признался Антти, как будто это осознание только что пришло к нему.
   - Она видела "Ваймир". Она видела Маргарет. У нее были вспышки, проблески обстановки вверх по течению.
   - Тибор сказал то же самое.
   - Значит, что-то работает не так, как должно.
   - Ты сильно удивлена? Эти управляющие структуры оставались едва опробованной экспериментальной технологией, прежде чем мы начали пытаться управлять ими, несмотря на пятьдесят два года разницы во времени. Нанотехнологии Чо были второсортными разработками бывших военных, и это было единственное, что сейчас мог получить любой желающий. Неудивительно, что у Кристоса что-то пошло не так, неудивительно, что сейчас все работает не совсем так, как должно. Но если это единственное, что у них не ладится...
   Спроси его о другом, твоем друге Мигеле.
   - Татьяна хочет знать, что случилось с Мигелем.
   - Я тоже хочу. По правде говоря, я действительно не знаю. Были ли у тебя какие-либо причины не доверять ему с самого начала?
   Я подумала о стойком, профессионально настроенном Мигеле. Между нами всегда существовал небольшой барьер, потому что он довольно плохо говорил по-русски, но, кроме этого, у меня никогда не было причин сомневаться в его приверженности проекту. Точно так же, как Антти и Викрам враждовали друг с другом выше по течению, Мигель и Кристос стали хорошими друзьями, вступив в дружеское соперничество за то, кто первым испытает инжекцию во времени. Он был очень расстроен, когда Кристос заболел и его вывели из команды пилотов, но Мигель был единственным, кто меньше всего обиделся на то, что я заняла место Кристоса. Скорее, это было теплое принятие и поощрение, поскольку Мигель понимал, что потребности эксперимента перевешивают любые личные привязанности. Он все это время поддерживал меня, и когда я первой проникла, то увидела в нем не разочарование, а облегчение от того, что у нашего плана все-таки был шанс на успех.
   - Нет. Он был полностью предан делу. Полностью отдавался эксперименту, как и все мы.
   - Согласен. Но что-то на него нашло. Какое-то влияние, исходящее откуда-то сверху, вверх по течению. Это что-то. Мы оба это почувствовали, Викрам и я. Щекотка в голове, как будто что-то пытается проникнуть внутрь нас. Белизна. Оно слабое, и мы можем с ним бороться. С Мигелем, должно быть, это проявилось сильнее. Я не думаю, что Мигель теперь остается Мигелем. Что-то управляет им, как мы должны были управлять нашими хозяевами.
   - Тогда нас трое против одного.
   - На самом деле, двое против одного. Викрам вряд ли сможет нам помочь. Но если мы будем действовать немедленно и быстро доберемся до севера, то сможем ускользнуть от Мигеля. Намеченное хранилище семян - частное предприятие, расположенное совсем рядом с Енисейским заливом.
   Теперь настала моя очередь хмуриться.
   - Рядом с "Вечной мерзлотой"?
   - Там, где будет "Вечная мерзлота". Но на пятьдесят два года раньше. Хотя это и полезно. Это означает, что Чо не придется далеко ходить, чтобы найти семена, даже если ему придется откапывать их из заброшенного под несколькими метрами льда хранилища.
   Я ущипнула себя за переносицу. - Скажи ему, чтобы он уходил сейчас же. Если семена окажутся там, где им положено быть, выше по течению, мы будем знать, что это правильное решение.
   - Я не могу связаться с Чо. - Антти опустил взгляд на свой кофе. - Это еще одна вещь, которая пошла не так. Мы не можем прервать работу, не можем вернуться в "Ваймир".
   Я уставилась на него в ужасе и изумлении, когда смысл его слов дошел до меня.
   - Как, когда, это произошло?
   В ответе Антти звучала сухая прозаичность человека, который давно смирился со своей судьбой. - Через несколько недель после моего внедрения во времени. Я попытался прервать работу, но не смог. Что именно это значит? - Он посмотрел на меня тяжелым, испытующим взглядом, как будто я была его последней и лучшей надеждой на ответ. - Где сейчас мое сознание? Бежит ли оно в моем теле вверх по течению, в "Ваймире", или застряло здесь, таща за собой Тибора? - Он помолчал, почесал испещренную красными прожилками переносицу. - Ты должна убедиться, что выполнила выход и останешься там, прежде чем произойдет то же самое.
   Я закрыла футляр и убрала его обратно под стол.
   - Если я все еще смогу вернуться, то попытаюсь разобраться с этим бардаком. Скажу Чо, чтобы он провел дополнительную серию тестов управляющих структур, прежде чем они попытаются отправить вас с Викрамом обратно.
   Антти резко покачал головой. - Нет. Ты не можешь рисковать, сообщая Чо какую-либо дестабилизирующую информацию. Следи за собой, увеличивай шансы на успех, но не говори и не делай ничего, что может навредить нам. Ты не успеешь оглянуться, как мы окажемся по уши в парадоксе. На данный момент мы близки к успеху - по-настоящему близки. Мы не можем подвергать это опасности. Ты не можешь упоминать ни о чем из этого - ни о Татьяне, ни о Мигеле, ни даже о том факте, что уже связалась со мной. - Он повернулся и повысил голос еще громче, чем раньше. - Викрам! Это Валентина! Подойди и посмотри на нее, прежде чем она попытается вернуться на станцию!
   Теперь послышался шум. Шарканье приближалось. Я повернулась к двери, мои глаза держались на уровне человеческого существа. Я была готова к тому, что Викрам может быть любого пола, возможно, даже любого возраста. Возможно, кем-то очень пожилым или больным, учитывая то, что сказал Антти. Кем-то на пороге смерти. Даже ребенком.
   Но Викрам пришел на четырех ногах.
   Вы никогда не говорили, что ваш друг был эльзасской овчаркой, Валентина.
   Я уставилась на него, не в силах ответить.
   Викрам подошел ко мне. Он двигался медленно, слегка прихрамывая на задние лапы, и на мгновение положил голову мне на колени, прежде чем перебраться на ту сторону стола, где сидел Антти. Я подумала, что он, возможно, из тех собак, которых когда-то использовали силы охраны порядка, достаточно большой и мощный, чтобы поймать преступника.
   - Я действительно не знаю, что сказать.
   - Он понимает тебя. У него полностью развиты когнитивные способности. Он с самого первого дня знал, кем он был. - Антти наклонился, чтобы почесать Викрама. - Мы не знали, что такое может случиться. К тому времени стало настолько сложно считывать какие-либо биохимические данные, что было достаточно понять, что мы вводим спору в мозг, в живой организм. Но какой-то больной дурак поместил собаку в один из этих аппаратов магнитно-резонансной томографии.
   - Почему мы не отозвали его, как только поняли, что это ошибка?
   - Викрам не мог выйти. Для меня прошло восемь месяцев, но для него еще больше. Когда я прибыл, он уже был привязан ко времени.
   Я подумал о человеческом разуме, втиснутом в собаку, отброшенном назад во времени, вынужденном выживать в одиночку, без друзей или системы поддержки, без средств общения и почти без всех недоступных для него человеческих удобств и услуг. Как Викраму удалось остаться в здравом уме, не говоря уже о том, чтобы продержаться достаточно долго, чтобы в конце концов вступить в контакт с Антти?
   Это неправильно.
   Викрам снова подошел ко мне. Его пронизанные катарактой глаза были молочного цвета. Седые волоски топорщились вокруг его морды. Под шкурой у него были только кожа да кости.
   - Прости меня, Викрам. Мне так жаль.
   Викрам захныкал. Где-то в этом хныканье слышалось слабое бульканье. Словно восприняв это как сигнал, Антти встал и подошел к кухонному шкафу. Он открыл его и достал маленькую цилиндрическую штуковину размером с сотовый телефон. Антти обошел стол с моей стороны, опустился на колени и поднес маленькую штуковину к горлу Викрама, как раз под челюстью.
   Викрам снова заскулил. Из устройства в руке Антти раздалось тонкое жужжание.
   - Он может генерировать речевые импульсы, - сказал Антти. - Он просто не может издавать правильные звуки из своей гортани. Это все еще собачья анатомия. Но это устройство иногда может помочь.
   Тонкие жужжащие звуки продолжались. В этих звуках была определенная закономерность, циклическое повторение.
   Викрам снова и снова произносил четыре слога. Звук был настолько незнакомым, что моему мозгу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать его.
   Ва-лен-ти-на
   Ва-лен-ти-на
   - Я здесь, - сказала я, касаясь его щеки. - Я здесь, Викрам. Я здесь, и все в порядке. Мы собираемся во всем разобраться. Так или иначе, мы собираемся все исправить.
   - Викрам знает, что нам с тобой нужно ехать на север, - сказал Антти. - Он также знает, что не сможет поехать с нами.
   Он сунул руку в карман пиджака и достал оттуда полуавтоматический пистолет Макарова, положив его на стол между нами.
  

* * *

   Скрип пера был первым, что я услышала, вернувшись в свое тело, расположенное выше по течению, к стоматологическому креслу и "Ваймиру". Мои глаза слиплись, и их было трудно открыть, губы пересохли, как у трупа. Несколько минут я лежала неподвижно и молча, собираясь с мыслями, не зная, как мне вернуться в настоящее, учитывая все, что Антти рассказал мне внизу по течению. Внезапно это место вверх по течению показалось мне гораздо менее стабильным, гораздо менее уютным, чем реальность внизу по течению - кухня и фермерский дом.
   В конце концов, один из биомониторов обнаружил мое возвращение и издал звуковой сигнал. Я заставила себя открыть глаза, когда один из техников Маргарет подошел к креслу и спросил, хорошо ли я себя чувствую.
   - Вы долго были погружены. Доктор Абрамик хотел вызвать вас, но директор Чо был непреклонен в том, что мы не должны вмешиваться, пока вы не дадите команду "отбой". Однако после стольких часов мы начали сомневаться, не возникла ли какая-нибудь проблема.
   Я отхлебнула воды, которую техник принес к стоматологическому креслу. - Нет, все было в порядке. Просто было неподходящее время прерывать связь.
   - Мы все хотим знать, что произошло с вами в 2028 году. Братья зафиксировали всплеск нейронного трафика между вашими структурами управления. Они думают, что вскоре после того, как вы скрылись в подполье, имели место какие-то насильственные действия.
   - Были, - осторожно ответила я. - Машина скорой помощи, в которой я находилась, врезалась во что-то и перевернулась. Но я не пострадала. - Хотя мне было больно двигаться, я расстегнула ремни и выбралась из стоматологического кресла. - Мне бы сейчас не помешало подышать свежим воздухом. Меня все еще немного подташнивает после того удара.
   - Как только вернетесь, состоится разбор полетов.
   - Передайте остальным, что я присоединюсь к ним, как только приведу себя в порядок. Обещаю, что ничего не забуду.
   Я схватила трость и пальто и, прихрамывая, поднялась и вышла на палубу, нуждаясь в ветре и холоде. Это была ложь о том, что меня подташнивало. Голова раскалывалась еще до того, как я открыла люк. Но я чувствовала себя сбитой с толку, как бешено вращающаяся стрелка компаса. Меня тренировали гораздо меньше, чем других пилотов, но, несмотря на это, я чувствовала, что готова ко всему, что может преподнести мне прошлое. Но не к этому. Никогда не к такому. Никто никогда не предупреждал меня, что я могу столкнуться с кем-то из наших, кто уже присутствовал в прошлом. Не говоря уже о том, что этот человек мог бы рассказать мне кое-что о собственном будущем "Вечной мерзлоты" и о том, как проект разваливался, запутавшись в петлях парадокса.
   Я подошла к самому борту ледокола, держась за поручни, опоясывающие палубу, и заглянула внутрь, на темную, лишенную света палубу "Адмирала Нервы".
   Я вспомнила, как Чо впервые привел меня туда, через три недели после моего прибытия на станцию. Внутри большого корабля было очень тихо, очень темно и холодно. Какая-то часть меня, возможно, более мудрая, почувствовала сильное желание вернуться. Чутье подсказывало мне, что внутри авианосца происходит что-то странное. Что-то странное и неправильное, но в то же время необходимое.
   Мы зашли далеко внутрь.
   На мой взгляд, на корабле не было никого, кроме нас двоих. Наши шаги и звук моей трости эхом отдавались от металлической обшивки корабля, напоминая о множестве верхних и нижних палуб, бесконечных коридорах и соединяющих их лестницах. В конце концов мы оказались в темноте того, что, как мне показалось, было огромным неосвещенным пространством, единственным помещением, которое, должно быть, занимало почти всю эту палубу.
   Теперь, когда мои глаза привыкли, было не совсем темно. Вдалеке - где-то в нескольких сотнях метров - виднелись слабые признаки активности. Лужица света, все еще довольно тусклая, и приглушенные голоса, тихие и серьезные, как у хирургов в операционной.
   Чо коснулся панели внутренней связи. - Это директор. Со мной мисс Лидова. Могу я включить основной свет?
   Последовала пауза, затем в ответ раздался хриплый голос: - Пожалуйста, продолжайте, мистер Чо. Мы почти закончили с новым блоком.
   - Очень хорошо. Мы спустимся через несколько минут.
   Чо заставил зажечься лампы. Они включились двумя параллельными полосами, протянувшимися по огромной длине потолка, и включались одна за другой, так что комната стала видна четкими блоками. Мы находились на приподнятой платформе, примерно на один этаж выше пола главного зала.
   - Мы называем это галереей, - признался Чо. - Первоначально это был ангар для самолетов, которые поднимались и опускались с летной палубы над нашими головами. Их поднимали и опускали с помощью массивных лифтов. Как вы можете видеть, теперь мы используем это пространство для чего-то совершенно другого. На самом деле, мы вообще редко садимся на "Нерву", поскольку оборудование здесь настолько чувствительное. Даже если у нас тяжелый груз, как это было с вашим рейсом, лучше сесть на один из ближайших кораблей, а затем перетащить груз по льду через одну из дверей нижнего уровня.
   Я уставилась на то, что видела, мои глаза передавали информацию в мозг, а мозг настаивал на том, что в этой информации, должно быть, ошибка.
   Там были два параллельных, уходящих вдаль, ряда зондов времени. Я сразу поняла, что смотрю на них, хотя Чоу никак не прокомментировал это, и среди устройств не было двух абсолютно одинаковых.
   Я знала, что это такое, и, что не менее важно, какими они были раньше.
   - Теперь я вижу, как вы это делаете, - сказала я чуть громче шепота.
   - Найти их в пригодном для работы состоянии было непросто, - ответил Чо тем же тихим голосом. - Тем более, что у нас заканчиваются подходящие места. Вы, наверное, уже поняли, что под всем этим защитным покрытием на вертолете там был зонд времени, который мы привезли. Это и стало причиной, по которой мне пришлось отправиться на юг. В наших записях значится, что один из них находится в заброшенной больнице. Это машина, с которой они работают, номер восемнадцать - замена вышедшего из строя блока.
   Каждый зонд времени находился в отдельной зоне, обозначенной желтым прямоугольником на полу и снабженной номером. Слева располагались аппараты с первого по девятнадцатый, справа - с второго по двадцатый. Между ними было свободное пространство, а по всей длине галереи тянулся широкий проход. Вокруг машин было расставлено оборудование: поддоны, тележки, тендеры на колесах и так далее, нагруженные техникой, но все они были безупречно чистыми и очень аккуратно расставленными, ничто не выглядело так, как будто было оставлено там без разбора или не выполняло какой-то непосредственной функции. Нигде не было видно ни пустой тележки, ни засаленной тряпки. Даже многочисленные кабели и трубы, которые проходили между зондами времени и вспомогательным оборудованием для них и дальше, к стенам, имели упорядоченный вид, несли цветовую маркировку в зависимости от назначения и крепились к полу с помощью пандусов, позволяющих передвигать тележки и поддоны по трубам.
   Зонды времени были машинами размером с грузовик. Магниты и подставки все еще были при них, но в большинстве случаев с машин были сняты внешние оболочки, обнажая сложные электрические и криогенные устройства, которые обычно были скрыты. Кое-где еще сохранились участки белого пластика с вмятинами и потускневшими краями. Машины были единственными вещами в галерее, которые не были в первозданном виде.
   - Сканеры, - сказала я тихо и благоговейно. - Медицинские сканеры. Магнитно-резонансные томографы. Вот как это делается. Вот как вы возвращаете события в прошлое. Используя машины, которые уже существовали в прошлом.
   - А как иначе, учитывая, что мы можем отправить обратно только на срок службы ранее существовавшей машины времени? Четырнадцать месяцев были предельным сроком для тестирования аппарата в "Ваймире". Но это никогда бы не соответствовало нашим потребностям.
   - Они создали ваши зонды времени специально для вас, - сказала я, качая головой от удивления и отвращения. - Даже не осознавая этого. Эти машины всегда были настроены на получение сообщений из будущего. Всегда ждали. Они всегда были там, окна в прошлое. Всякий раз, когда кто-либо в мире по какой-либо причине попадал в одну из них, был шанс, что мы будем внедряться в их головы из будущего.
   - Не во все машины, - возразил Чо. - Только очень немногим из них удалось сохраниться в настоящем.
   - Вы думаете, это делает ситуацию менее тревожной?
   - Если бы был другой способ, - сказал он, - я бы ухватился за него. Но это был он. Вселенная давала нам только один шанс.
   - Валентина?
   Я повернулась обратно, чтобы посмотреть на надстройку "Ваймира", и меня вырвал из моих мыслей голос Маргарет, появившейся на палубе. Иногда мы брали какое-нибудь старое пальто, если выходили ненадолго, и она надевала то, которое было ей слишком велико. Это делало ее похожей на маленького и уязвимого ребенка, наряженного во взрослую одежду.
   - Мне просто нужно было побыть одной, - сказала я.
   - Они рассказали мне. Но важно изложить факты как можно быстрее, пока память еще свежа.
   Я хотела рассказать ей все. О том, что Антти уже был привязан ко времени, о фермерском доме и футляре с семенами, о том, что случилось с Викрамом - о том, что должно было случиться. Но я не могла упомянуть ни об одной из этих вещей, потому что за этим последовали бы более сложные вопросы. Если бы я встретила Антти выше по течению, что бы я знала о состоянии "Вечной мерзлоты" на несколько месяцев вперед? Что я знала о директоре Чо и других пилотах?
   Маргарет уловила бы мою скрытность. Она бы поняла, что что-то пошло не так - что-то шло не так. И если бы у нее хватило храбрости прямо спросить меня о своей ситуации, никакая сила в мире не смогла бы удержать правду в моей голове.
   Мне жаль, Маргарет, но у вас ничего не получится.
   Скажи ей сейчас, подумала я. Расскажи ей все. Направь нашу судьбу в другое русло. Сохрани Викраму его собачью жизнь. Предупреди Антти о приеме, на который она собирается, чтобы у нее было время подготовиться. Найди способ не допустить возвращения Мигеля.
   Скажи Маргарет, чтобы она не теряла веры во все.
   - Все в порядке, Валентина?
   - Да, - твердо ответила я. - Все под контролем. И я готова вернуться.
  

* * *

   Вскоре после восхода солнца, когда Викрам спал, а Антти собирал в машину вещи для поездки на взлетно-посадочную полосу, я сняла телефонную трубку на кухне фермерского дома. Это был старомодный стационарный телефон с трубкой и массивной подставкой, такой же громоздкий, как телефон в кабинете директора Чо. Я подумала, не может ли какой-нибудь сбой во времени привести к тому, что наши телефоны соединятся, чтобы я могла терпеливо объяснить все, что происходит, позволив кроткому Чо обойти вылезшие парадоксы и найти способ сохранить семена.
   Но на самом деле я собиралась позвонить не Чо.
   В телефонной книге не было частных номеров, только номера организаций, но она охватывала обширную географическую область, и вскоре я нашла код города, где жила моя мать в доме, в котором мы вместе жили с тех пор, как умер отец, и до начала моей самостоятельной жизни. Мне был нужен только код города; я помнила местную часть номера наизусть. Даже спустя полвека трудно было запамятовать, когда у моей матери появилась привычка произносить этот номер вслух, когда звонил кто-нибудь. И всегда находились посетители, даже после того, как ее репутация начала страдать. Когда престижные журналы и издания перестали проявлять к ней интерес, образовавшийся вакуум вскоре заполнили чудаки и маргинальные листки. Люба Лидова всегда была слишком вежлива, чтобы отказать им без объяснения причин.
   Было рано, даже раньше, чем к западу от Ижевска, но моя мама уже встала и всегда настаивала на том, что перед завтраком ее ум становится более острым. Я представила, как она уже сидит в своем любимом кресле, окруженная бумагами и заметками, откинувшись на спинку и закрыв глаза, и мысленно бродит по какому-то математическому пространству. Из старого проигрывателя будет звучать музыка - анахронизм даже в 2028 году.
   Где-то в доме раздался тревожный телефонный звонок.
   Она прослушивала его несколько раз, прежде чем снять с себя чары, но не могла оставить без ответа. Поэтому она откладывала бумаги и поднималась со стула, пытаясь сохранить нить своих мыслей, пока плыла к трубке.
   Телефон все звонил и звонил у меня над ухом. Затем раздался треск, когда на другом конце сняли трубку.
   Тишина.
   Или, скорее, не настоящая тишина, а отсутствие голоса. Хотя я слышала дыхание. Слабые домашние звуки.
   - Алло? - спросила я.
   - Кто там?
   Я замерла. Это был не мамин голос, не Люба Лидова отвечала на телефонный звонок. Вместо обычной маминой вежливости в голосе прозвучала резкость, требовательный вопросительный тон.
   - Это... Валентина? - спросила я, перестраиваясь.
   - Я спросила, кто говорит?
   Я заставила себя дышать медленнее. - Я Татьяна, - представилась я. - Я просто...
   - Чего бы вы от нее ни хотели, продолжайте в том же духе.
   - Я думала, вы уже уехали.
   - Что вы подумали?
   - Я все неправильно поняла. Не тот год, не то лето. Вы все еще там.
   Она насмешливо фыркнула. - Я должна была догадаться раньше. Это еще одна сумасшедшая, которая просто тратит свое время впустую. Когда вы, люди, переключитесь на кого-нибудь другого?
   - Она здесь, Валентина?
   - Нет, она... Какое вы имеете право называть меня так, как будто мы знакомы?
   - Вы значитесь в ее документах, не так ли?
   В ее голосе появились угрюмые нотки. - Еще раз одурачите меня.
   - Здесь нет дурочек. Вы сделаете кое-что для меня, Валентина? Когда ваша мама вернется, скажите ей, что все встало на свои места. Всё. Шум от парадоксов, пары Любы. Скажите ей, что это не напрасный труд. Скажите ей, что во всем этом есть смысл, и...
   Раздался треск, звук телефонной трубки, которую перекладывают из одной руки в другую.
   Другой голос:
   - Кто это?
   - Это... я, - сказала я бессмысленно. Но что я могла ей сказать, что это была ее собственная дочь, хотя я тоже стояла рядом с ней?
   Она встретила мой ответ молчанием. Я услышала, как снаружи Антти захлопнул дверцу машины. Шаги по земле - он возвращался на кухню.
   - Вы можете беспокоить меня, - сказала Люба Лидова. - Я не возражаю. Я это заслужила. Но вы оставите мою дочь в покое.
   - Они к вам прислушаются, - сказала я срывающимся голосом. - Все это. Это...
   Антти подошел ко мне сзади и положил руку на основание телефона, отключив вызов. В моем ухе зазвучали непрерывные гудки. Я медленно положила трубку обратно на основание.
   - Это было просто... - начала я.
   - Я знаю, кому ты звонила.
   - Я неправильно поняла. В то лето, когда я уехала. Должно быть, прошел год после этого. Я все еще была там.
   Антти наклонился ко мне. Я почувствовала его дыхание, испорченное годами тяжелой жизни. Это был кислый, уксусный запах, как будто что-то осталось на дне бочки. - У нас есть семена. Один промах, одна маленькая причинно-следственная связь, и мы все потеряем. Я не могу поверить, что ты могла быть такой идиоткой. - Затем он хмыкнул и полез в карман, доставая пистолет. - Вместо этого сделай что-нибудь правильное.
  

* * *

   Я взяла с собой искусственную гортань на случай, если Викрам захочет что-то сказать в конце, какие-то заключительные слова. Но когда я предложила ему это, он только покачал головой, его затуманенные катарактой глаза, казалось, смотрели прямо сквозь меня, в серое русское небо над фермой.
   Был всего один выстрел. Звук эхом отразился от зданий. Эти вороны поднялись с деревьев и несколько минут кружили и каркали в небе, прежде чем снова опуститься на ветки, как будто казнь - даже убийство из милосердия - была всего лишь незначительным нарушением их распорядка.
   После этого Антти вышел с лопатой. Мы не могли просто оставить Викрама лежать в поле.
  

* * *

   Я снова разбудила Антти. Он держался молодцом, пока мы пересекали Урал, но теперь его силы иссякали, и я чувствовала, что мы задействовали его последние, глубочайшие резервы. Резервы Тибора, поправила я себя. Бедный Тибор, втянутый во все это, раненый за дело, которое не имело никакого отношения к его собственной жизни, обреченный умереть на пустынном ландшафте северной Сибири.
   - Мы уже недалеко от цели, - сказала я, повысив голос и пытаясь удержать его в сознании. - Все, что тебе нужно сделать, это перенести нас на землю, а с остальным мы разберемся пешком. Выше по течению - замерзшая пустошь, но здесь все лучше. Я видела дороги и города, признаки цивилизации. Если мы сможем спуститься целыми и невредимыми, кто-нибудь нам поможет.
   - Это должна была быть ты, - сказал Антти, невнятно выговаривая слова, как человек, находящийся на грани забытья. - Разве не понимаешь? На моем месте должна была быть ты, пилотирующая эту штуку. Тогда ты смогла бы посадить нас.
   - Держись сам.
   Мне казалось, что мы летели целый день, хотя на самом деле прошло всего шесть часов с тех пор, как покинули аэродром. В северном полушарии была весна, и мы находились совсем рядом с Полярным кругом, так что впереди у нас было еще несколько часов полезного дневного света. Я уже могла видеть на горизонте море, синевато-серое, окаймленное полосами льда, между самыми северными краями евразийской суши. Даже по меркам Когалыма здесь было не на что посмотреть, но по сравнению с миром после Расчистки и эти разрозненные поселения были полны жизни и цивилизации. Там были даже взлетно-посадочные полосы и дороги, которыми мы могли бы воспользоваться, если бы только Антти не растерялся и помог нам сесть на землю.
   - Если ты вернешься... - начал он, прежде чем на секунду отключиться.
   - Антти!
   - Если ты вернешься, тебе придется положить этому конец. Найди способ. Убеди Чо, что эксперимент не может продолжаться.
   Я напряглась на своем сиденье, проверяя, надежно ли закреплен контейнер из сплава на ремнях безопасности за пассажирскими сиденьями.
   - У нас есть семена.
   - Я был неправ. Я беспокоился, что ты создашь парадокс, помешавший нам с Викрамом вернуться... даже Мигелю. Но есть кое-что более важное, чем все это. Нельзя допустить, чтобы "Вечная мерзлота" продолжалась дальше настоящего момента, где бы ты ни находилась выше по течению. Это слишком опасно. Что бы ни пыталось достучаться до нас... что бы ни пыталось использовать нас, чтобы изменить положение вещей, всех нас... это должно быть остановлено. Это должно быть закончено. - Он собрал последние силы, его дыхание было затрудненным и тяжелым. - Уничтожь это, Валентина. Разбей машины, чтобы они ничего не могли отправить обратно.
   Я протянула руку, чтобы придержать его на ручке управления, как будто это могло что-то изменить.
   - Ты должен опустить нас на землю, Антти.
   Он закашлялся, кровь брызнула на консоль, на ряды приборов.
   Затем он откинулся на спинку сиденья, устремив взгляд за горизонт, и в нем не чувствовалось жизни.
   - Антти!
   Он умер. Умер или умирает. Теперь только ты и я, Валентина. Только ты и я.
   Я сразу же почувствовала, что самолет начинает крениться, и откуда-то донесся сигнал тревоги.
   Мы снижались.
  

* * *

   Думаю, именно этот удар выбросил меня назад. Или это, или я сохранила достаточно присутствия духа, чтобы отдать команду "отбой" как раз перед тем, как мы приземлились. Это был не совсем неконтролируемый спуск - я взялась за дублирующее управление и попыталась опустить нас на ровный участок земли, управляя дроссельной заслонкой и рычагом управления так, как, по моим наблюдениям, делал Антти, и мы с Татьяной вспомнили, что нужно выпустить шасси, и разобрались, как настроить закрылки для более медленного снижения. Но никто из нас не был пилотом, и это все равно был скорее шлепок, чем приземление. Мы мчались слишком быстро, и обледенелая земля была слишком неровной, так что мы зацепились за что-то - колесом, или кончиком крыла, или даже пропеллером, попавшим в трещину, - и нас перевернуло вперед носом вниз, как машину, съезжающую в кювет. Я дернулась в ремнях, выгибая спину, но когда расслабилась - словно кусок согнутого дерева со звоном принял прежнюю форму, - то снова оказалась в стоматологическом кресле в "Ваймире".
   Я лежала так десять или двадцать секунд, просто дыша.
   Перо самописца что-то царапало. Мониторы тикали и пищали. Все было в точности так, как я оставила. Когда я погрузилась, со мной были Маргарет и двое ее техников, но на этот момент они оставили меня в покое, сохранив только записывающие устройства, довольствуясь тем, что я могла пережить свое приключение в прошлом без наблюдения. По-видимому, у них у всех были другие дела. За несколько коротких недель для ученых и инженеров "Вечной мерзлоты" путешествие в прошлое время превратилось из невозможного в отдаленную, но достижимую мечту... затем в повторяемый эксперимент, такой же банальный, как включение и выключение лазера.
   Я расстегнула ремни. Когда вставала из стоматологического кресла, у меня слегка закружилась голова, комната поплыла перед глазами, но я оперлась об одну из стоек с мониторами и поискала свою трость.
   Она была тут, прислоненная к огнетушителю, именно там, где я ее оставила.
   Татьяна?
   Ничего. Пока нет.
   Я надеялась, что с ней все в порядке.
   Все еще пошатываясь, чувствуя, что меня снова может стошнить, как по дороге на ферму, я подошла к панели над огнетушителем и ударила кулаком по кнопке аварийной сигнализации. Запищал двухтоновый сигнал бедствия, разносясь по всему "Ваймиру". Я не сомневалась, что сигнал о чрезвычайной ситуации будет передан и на все остальные корабли. Угрожающая ситуация на одном из них - пожар или ядерная авария - была плохой новостью для всего кордона, для всего эксперимента. Конечно, никакой чрезвычайной ситуации пока не было. Но я знала об учениях и о том, как были обучены реагировать большинство сотрудников.
   Снаружи, в коридорах, мигали желтые лампочки. При новом освещении привычные цвета ледокола казались незнакомыми. Я на мгновение заблудилась, свернув не туда по пути на административный уровень. Пока я поднималась по лестнице, часть сотрудников уже спускалась вниз. Некоторые из них направлялись на специальные технические станции, которые должны были перевести системы в безопасный режим, а также подтвердить, что аварийная ситуация не была ложной тревогой. Другие, которые считались менее важными, направлялись к путям аварийной эвакуации, мостам, лестницам и дверям на уровне льда. Я была жалкой преградой на пути людского потока. По большей части меня полностью игнорировали, даже медицинские и технические эксперты, которые помогали мне на ранних этапах становления пилотом. Они просто не замечали меня, пробивающейся сквозь этот страшный, настойчивый поток.
   Викрам тоже так и сделал.
   Он был уже на полпути мимо меня, когда резко обернулся и взял меня за руку.
   - Вэл! Это сигнал тревоги - мы должны идти другим путем! - Тогда он, должно быть, заметил что-то в моем лице, некоторую отстраненность или замешательство. - Боже мой, ты действительно была привязана ко времени, когда это началось? Неудивительно, что ты как в тумане. Следуй за мной - нам нужно добраться до внешней двери, ведущей к месту сбора!
   Я, в свою очередь, посмотрела ему в глаза. Подумала о том, как в последний раз мы разделили момент общения. Это было недалеко от фермы Антти, в поле, когда я приставила полуавтоматический пистолет к его голове.
   Прежде чем выстрелила и убила его.
   Прежде чем закопала его в землю.
   - Убирайся, - сказал я. - Просто убирайся, подальше от эксперимента.
   - Это, наверное, пробный запуск, пожарные учения...
   - Викрам, послушай меня. - Все еще держа трость, я обхватила его голову рукой и прижала наши лица друг к другу, несмотря на то, что мимо нас протискивались сотрудники. - Что бы ни случилось сейчас, никогда не возвращайся назад. Никогда не позволяй им отправить тебя в прошлое. Обещай мне.
   - Я даже не знаю, вернусь ли когда-нибудь!
   - Просто не делай этого. Беги от всего этого. Как можно дальше. Я заканчиваю с этим.
   Я оттолкнула его. Не со зла, не без сожаления, а потому что хотела, чтобы он последовал за остальными, и я знала, что ему нужен был этот толчок. Он чуть не скатился с лестницы, но удержался. Какое-то мгновение он смотрел на меня, разрываясь между сомнением и каким-то глубоким пониманием. Он не был дураком, Викрам. Думаю, в тот момент он понял, что наши пути, должно быть, уже пересекались в прошлом, и то, что я увидела, было правдой, которую было слишком трудно воспринять.
   Я продвигалась вперед, поток эвакуированных превратился в тонкую струйку, пока не почувствовала, что весь "Ваймир" в моем распоряжении. Я добралась до кабинета Чо и вошла без стука в дверь. По всем правилам, Чо должен был уйти вместе с остальными. Но я не могла себе представить, чтобы он так быстро покинул ледокол, пока не получил подтверждения, что чрезвычайная ситуация была реальной.
   Он сидел за своим столом, разложив перед собой бумаги, и перекатывал между пальцами что-то тяжелое.
   - Я думал, вы все еще привязаны ко времени, мисс Лидова.
   Все еще звучала сигнализация, желтые лампочки все еще мигали, но когда я закрыла за собой дверь, в его кабинете воцарилась относительная тишина, и только сигнальная лампочка загоралась и гасла рядом с телефоном на его столе.
   - Это должно закончиться, директор Чо.
   Он воспринял мое заявление с полной невозмутимостью, не повысив голоса и не сделав ни малейшего движения, чтобы встать со своего места.
   - Вы несете ответственность за нынешнюю чрезвычайную ситуацию?
   - Да, я запустила ее. Но только для того, чтобы начать эвакуацию, которая все равно произойдет, и которую вы поможете мне осуществить.
   - Мне нужно какое-то обоснование для таких действий. Обычные учения - это одно, но операция всегда продолжается. Если слишком многие из нас покинут корабли, никто не знает, какой ущерб это может нанести.
   - Ущерб - это именно то, чего мы хотим. - Я придвинулась к нему ближе, перегнувшись через стол. - Мы допустили ошибку, Чо. Ужасную ошибку. Мы рассмотрели прошлую историю зондов времени, вплоть до настоящего времени. Но мы забыли подумать о будущем.
   - Мы учли все, - заявил Чо.
   - Недостаточно. Не о будущем состоянии зондов времени, а о том, что произойдет с ними дальше вверх по течению. Кто еще может ими воспользоваться, если у них есть достаточно веская причина.
   - И что бы это могло быть за причина?
   - Я не знаю, не совсем. Но я знаю, что сказал мне Антти, и что он узнал от Викрама. Я встречалась с ними, Чо. Они уже были привязаны ко времени в 2028 году. Вы отослали их назад из более отдаленного будущего, чем этот момент.
   Чо побледнел. Я почти физически ощущала, какая борьба происходит в его голове: первоначальное неприятие идеи, за которым последовал столь же безжалостный процесс принятия, пока он обдумывал логические выводы из того, что я говорила. Не найдя в моих словах ничего, что он мог бы легко опровергнуть, учитывая предпосылки эксперимента.
   - Уже внедрены?
   - И Мигель, - сказала я, наклоняясь ближе и сжимая набалдашник своей трости, как будто собиралась использовать ее как оружие. - Но на самом деле важно то, что сказал мне Антти. То, что он увидел мельком. Белый мир, в котором ни от кого из нас ничего не осталось. Только машины. Машины, огромные, как горы, парящие над этой белизной. - Я повысила тон. - Это будущее, Чо, - возможное будущее, возможное состояние равновесия в блок-кристалле времени. Ему не суждено было случиться, пока мы не открыли дверь в прошлое с помощью "Вечной мерзлоты". Мы позволили этому случиться, и теперь оно пытается воплотиться в жизнь. Все это дело с семенами, с 2028 годом, ничего не будет значить, если мы не остановим превращение этого возможного будущего в состояние по умолчанию.
   - Что это? - спросил он, и в его голосе не было ни капли сопротивления.
   - Я могу только догадываться. Но думаю, что дело в Братьях. Не в том, кем они являются сейчас, а в том, кем они становятся - кем они станут в будущем. Чем-то гораздо более могущественным и независимо мыслящим. Чем-то самостоятельным и целеустремленным. Продвинутым искусственным интеллектом, который существует только благодаря "Вечной мерзлоте" и который знает, что ему не позволят существовать сверх его полезности для нас. Однако он не откажется от этого существования. Таким образом, он вмешивается, чтобы действовать вопреки цели эксперимента, пытаясь помешать нам найти эти семена.
   Его челюсть беззвучно двигалась, как у человека, произносящего слова про себя. Он выдвигал и отвергал контраргументы, проверял и отбрасывал одного кандидата за другим. - Нет, - в конце концов сказал он сдавленным голосом. - Этого не может быть.
   - Это легко проверить, Чо. Все, что нам нужно сделать, это уничтожить зонды времени. Прервать их историю здесь. Отказать им в доступе к восходящему потоку. Если и было вмешательство из будущего, то это выяснится, как только машины перестанут существовать.
   - Я не могу...
   Это был блеф, тактика затягивания времени. Чо выпустил предмет, который держал в пальцах, и потянулся к ящику своего стола. Тот был не заперт. Он выдвинул ящик и порылся в нем, чтобы что-то достать. Я заметила блеск темного металла, появившиеся из стола знакомые очертания. Поняла, что это полуавтоматический пистолет.
   Чо поднял пистолет. Даже тогда не думаю, что он собирался стрелять в меня. Это был инструмент принуждения, демонстрация его власти. Он не смог бы так легко отказаться от "Вечной мерзлоты", даже если какая-то часть его была убеждена моими словами.
   Направив на меня пистолет, Чо наклонился, чтобы поднять трубку телефона. - Это директор Чо, - сказал он дрожащим голосом, не сводя с меня глаз. - У меня есть подтверждение, что чрезвычайная ситуация...
   Я взмахнула тростью. Вложила всю свою жизнь в этот удар, всю силу своей воли и всего своего существа. Ударила по пистолету, и он выпал из его пальцев. Оружие упало на стол. Я бросилась к нему, прежде чем Чоу успел взять его в руки, и какое-то мгновение мы боролись, распластавшись по бокам, прижавшись лицами друг к другу.
   - Вы верите мне, - сказал я, морщась и убирая пистолет так, чтобы он не мог дотянуться до него кончиками пальцев. - Вы просто не хотите.
   Пистолет выстрелил.
   Это был одиночный выстрел, который в тесноте кабинета показался еще более резким и громким. Выстрелила ли я по ошибке, или это сделал Чо, не имело значения. Это был случайный выстрел.
   Мы остановились, глядя друг на друга, все еще распростертые на столе, половина технического хлама Чо валялась на полу.
   - Это закончится, - сказала я, с трудом выговаривая слова. - Сейчас. Вы найдете способ. Но это закончится.
   - Я создал это, - медленно произнес Чо. - Отдал этому проекту всю свою жизнь. Поставил его превыше всего, когда моя жена нуждалась во мне больше всего.
   - Знаю. Я также знаю, что это был правильный поступок, что мир в неоплатном долгу перед вами. Я не прошу вас перечеркнуть эту великую работу; не прошу вас притворяться, что вашей жертвы никогда не было, или что не было ужасных личных потерь. - Я сделала паузу, тяжело дыша. - Это нужно было сделать, Чо, и это было сделано. Вы совершили чудо. Вы открыли путь в прошлое, и мы прошли через это. Мы многое изменили. Возможно, все пошло не совсем по плану, но мы преуспели... или находимся в процессе достижения успеха. Но то, что преследует нас, должно быть остановлено сейчас. С "Вечной мерзлотой" покончено, она достигла своей цели. Теперь нельзя допустить, чтобы она просуществовала хотя бы на секунду дольше, чем это необходимо.
   Какая-то последняя линия обороны рухнула у него на глазах.
   - Есть способ покончить с этим. Несколько способов. Но я должен быть уверен, что в дальнейшем все действительно наладилось. Вы уверены, что получили семена?
   - Они... находятся под охраной, - сказала я. - Пока мы разговариваем, они уже на подходе к настоящему моменту. Считайте, что работа продолжается, хорошо? Теперь снова поднимите трубку и подтвердите, что чрезвычайная ситуация реальна. Отдайте приказ о полной эвакуации всего эксперимента, всех кораблей, включая "Нерву".
   Чо вспотел и дрожал. На воротнике у него появилась мокрая полоска. Но он кивнул и подошел к телефону. Пока он это делал, я взяла полуавтоматический пистолет и внимательно осмотрела его. Он показался мне знакомым, и теперь я точно знала, почему. Однажды, давным-давно, я уже прикасалась к нему.
   - Они нашли это среди обломков, - сказал Чо, прочитав выражение моего лица.
   - Обломков чего?
   Чо закончил телефонный разговор, не прибегая ни к каким уловкам. Затем он потянулся к краю стола и достал предмет, который был у него в руках, когда я пришла. Я тоже узнала его. Это был циферблат, инструмент, который он использовал в качестве пресс-папье, когда мы вычисляли мое местоположение во времени.
   Теперь я поняла, что это не циферблат. Авиационный высотомер.
   - Где он упал? - спросила я, начиная дрожать.
   - Прямо под нами, - сказал Чо. - Точно в центре станции, именно там, где находится "Адмирал Нерва".
   - Это невозможно. Я была в том самолете. Мы не выбирали место посадки. Мы просто приземлились на какой-то случайный кусок льда где-то в Енисейском заливе.
   - Вы не выбирали место посадки, - ответил Чо. - Но я выбрал место "Вечной мерзлоты".
  

* * *

   Мы перешли по мосту, соединяющему нас с авианосцем, две маленькие фигурки, согнувшиеся от ветра. Одна моя рука лежала на пистолете Макарова, другая - на трости.
   - Я готов поверить, что мы пренебрегли этой деталью, - сказал Чо, останавливаясь, чтобы перекричать вой ветра. - Что зонды, расположенные выше по течению, могут быть использованы против нас. Но я не вижу, как сейчас нам поможет переход к новому равновесию. - Его взгляд метнулся к оружию. - Вы серьезно собираетесь наставить на меня этот пистолет?
   - Где вы его нашли?
   - Он попал ко мне тем же способом, что и извлеченный из-под обломков альтиметр. В разбитый корпус альтиметра была вложена записка. Мы можем продолжить, когда окажемся в помещении?
   - Я могу вам доверять, Чо?
   - Мы в этом вместе, Валентина. Два человека, вовлеченные в работу чего-то гораздо большего, чем мы сами. Вы можете делать с оружием все, что пожелаете. Я... убежден в серьезности ваших намерений.
   - В моей правоте?
   - Да.
   Я передала ему "Макаров". - Тогда у вас может быть вот это. Пристрелите меня прямо сейчас, я не уверена, что меня это действительно волнует. Хуже, чем сейчас, уже быть не может.
   Чо потянулся за пистолетом, как будто это могло быть какой-то уловкой, но я без церемоний отдала его, предпочитая, чтобы оружие было у него.
   Он, должно быть, увидел это по моему лицу.
   - Вам обязательно было что-то делать с этим оружием, Валентина?
   - Да. Это случилось очень давно.
   Полдня назад, полвека назад.
   - Я сожалею. Сожалею обо всем этом. Извините за то, что мы заставили вас пройти через это. Но если еще не слишком поздно что-то изменить к лучшему...
   - Может быть, и так. Но мы все равно стараемся.
   - Я обеспокоен тем, что у нас ничего не получится с семенами. Что мы потерпели неудачу, или потерпели, или потерпим неудачу в будущем.
   - Что-то произойдет, Чо. Что-то должно произойти. Иначе поток выше по течению не стал бы так усердно пытаться свести на нет нашу работу. - Я ободряюще подтолкнула его. - Продолжайте! Мы должны довести это дело до конца.
   Мостик при подъеме стал еще круче, и затем мы оказались на борту авианосца, спасаясь от ветра, как только вошли в корпус, а затем от яростного холода, как только за нами закрылась входная дверь. В авианосце по-прежнему было прохладно, но гораздо более терпимо, чем снаружи.
   После недолгого обсуждения мы решили начать непосредственно с Братьев, а не концентрировать наши усилия на зондах времени. Братья были хрупкими искусственными интеллектами, зависящими от систем электропитания и охлаждения. Зонды времени были надежными медицинскими машинами, которые уже пережили десятилетия неправильного использования и пренебрежения. Их можно было бы повредить, но с имеющимися в нашем распоряжении инструментами это заняло бы слишком много времени.
   - Чтобы быть действительно уверенными, - сказал Чо, - нам нужно было бы уничтожить "Адмирала Нерву".
   - А это возможно?
   Чо задумался над своим ответом, прежде чем дать его. - Средства для этого существуют.
   Я последовала за ним на уровень Братьев, но перед этим сняла огнетушитель с крепления на стене. Я почувствовала себя лучше, когда у меня в руках оказалось что-то тупое и тяжелое. Чо оглянулся, его рука крепко сжимала "Макаров". Он толкнул смежную дверь, поколебавшись, прежде чем переступить через металлический бортик у основания дверного проема. Я была всего в шаге от него, когда мне пришлось остановиться, едва не выронив огнетушитель. На меня накатила волна тошноты и головной боли.
   - Что это? - спросил Чо.
   - Парадоксальный шум, - ответила я, будучи уверена в этом, как ни в чем другом. - Совсем как в те времена, когда я была внедрена и близка к каким-то серьезным изменениям.
   - Сейчас мы имеем дело с парадоксальным шумом, вызванным изменениями в восходящих, а не нисходящих событиях. Я боюсь, что по мере приближения к Братьям ситуация будет ухудшаться. Вы сможете вынести это?
   - Это, должно быть, означает, что мы можем повлиять на перемены.
   Чо сделал решительное лицо.
   - К лучшему это или к худшему.
   Теперь мы шли бок о бок в гулкой темноте, которая была помещением Братьев. Как всегда, четыре искусственных интеллекта были единственными освещенными объектами в зале. Их темные колонны поднимались из видневшихся вокруг их оснований лужиц света, где под полом подключались системы питания и охлаждения. Только когда мы приблизились, на лицевых сторонах самих машин начали мелькать данные.
   - Какие-то трудности с экспериментом, директор Чо? - спросил Дмитрий, ближайший из четырех столпов.
   Иван, Алексей и Павел проявляли признаки скоординированной деятельности. На их фасадах мелькали статусные данные, слишком быстро для человеческого восприятия. Но в этом параде изображений были и другие вещи. Лица, карты, газетная бумага, официальные документы. Они копались в прошлом, ворошили временные рамки и истории.
   На меня снова накатила тошнота. Все, что я могла сделать, - это согнуться, пока не прошли худшие последствия.
   Яркая вспышка. Кабина самолета, разбитые приборы, открывающийся передо мной пейзаж, странно накренившийся в покрытых льдом стеклах. Антти наклонился вперед, его голова смотрела в мою сторону, но глаза были невидящими, с губ стекала струйка засохшей крови.
   Татьяна?
   Я здесь. Думаю, я, должно быть, потеряла сознание. Мы сильно ударились, не так ли? Антти не выжил. Где вы?
   Вверх по течению. На корабле, главном корабле. Но вы справитесь.
   Вы тоже. Что это за вещи? Эти четыре вещи?
   Я поняла, что перекрестная связь работала в обоих направлениях. Она видела Братьев, наши управляющие структуры перекрывали поля нашего зрения, пусть и нерегулярно.
   Но она была жива. Она пережила катастрофу, все еще жила и дышала в 2028 году.
   На данный момент.
   - Вам следует отправиться в лазарет, Валентина, - сказал Алексей тоном, в котором слышалась искренняя озабоченность. - Мы обнаружили неврологический дисбаланс.
   - Вы убили Антти, - сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно. - Всех нас. Сначала вы проникли внутрь Мигеля и использовали его против нас. Вы поняли, что полезны нам, только пока действует "Вечная мерзлота". Вы знали, что мы уничтожим вас или сделаем хуже, чем вы есть сейчас. Поэтому вы использовали зонды времени, чтобы заглянуть еще дальше в прошлое.
   - Это неверные утверждения, - сказал Павел.
   - Вы оба очень усердно работали, - вставил Иван. - Этот труд делает вам честь, но он был для вас тяжелым испытанием. Сейчас вам следует отдохнуть, мистер Чо.
   Чо прицелился из "Макарова" в решетчатую подставку под Иваном. Он выстрелил один раз, и под решеткой что-то затрещало и заискрилось. Из нее начал выходить дым, подсвеченный желтым.
   - Вы совершили пагубный поступок, мистер Чо, - сказал Дмитрий. - Вы должны немедленно прекратить.
   Перед Иваном заиграли символы, но теперь они были другими, состоящими из повторяющихся красных предупреждающих значков. Чо подошел к Алексею и тоже выстрелил в его базу. Он повторил это действие с Дмитрием и Павлом, прикрывая лицо рукой при каждом выстреле.
   - Вы нарушили целостность системы охлаждения, мистер Чо, - сказал Дмитрий. - Мы должны снизить нагрузку на наши системы, чтобы предотвратить дальнейшие повреждения. Мы не можем координировать работу с зондами времени, пока не восстановим нормальную производительность.
   Тошнота накатила снова. Я наклонилась, и меня чуть не стошнило. Я двигалась, пытаясь высвободиться из места второго пилота.
   Куда вы направляетесь?
   Выбираюсь из этой штуки, пока она не соскользнула в море. Я возьму семена, перенесу их на твердую почву.
   Что потом?
   Вам лучше надеяться, что кто-нибудь найдет меня. Или нас. Как бы вам ни хотелось думать об этом.
   - Что происходит? - спросил Чо.
   - Мы на связи. Татьяна и я. Я вижу, что она выжила, и наоборот. Она пытается выбраться из самолета. Но парадоксальный шум усиливается. Это сопротивляются Братья. Они знают, что мы близки к успеху.
   Я направилась к машинам, Чо отступил назад, когда я приблизилась. Я сняла крепежный штифт, затем направила струю жидкости на решетки. Электроника под полом вспыхнула и заискрила. Дым потемнел и сгустился, окутывая каждого из Братьев снизу доверху. Индикаторы состояния на них теперь гасли, колонны превращались в немые плиты.
   - Вы понимаете, что мы наказываем детей за преступления взрослых, - сказал Чо. - По всей вероятности, эти машины были совершенно искренни в своем желании помочь нам.
   - Это не имеет значения. - Огнетушитель был уже израсходован, но из него все равно получилась неплохая дубинка. Я била ею по корпусу Дмитрия все сильнее и сильнее, пока не появилась трещина, и тогда я продолжила. Чо сходил к аварийному стенду и вернулся с топором, положив пистолет в карман, пока занимался Павлом и Алексеем.
   Наступил момент, когда я уверилась, что мы причинили Братьям достаточно вреда. От каждого из них остались лишь обломки, покрытые трещинами, а из решеток у их оснований все еще валили дым и искры. Когда мы взломали корпуса, то проникли глубоко в их недра, нанеся им максимально возможный ущерб. Машины выглядели мертвыми на первый взгляд, поврежденными до самой сердцевины. Они больше напоминали геологию, чем технологию.
   Я отбросила пустой огнетушитель, измученная и отважная одновременно.
   - Прежде чем она покинет самолет - прежде чем вы покинете самолет - необходимо кое-что сделать, - сказал Чо. - Они найдут эти обломки и записку, прикрепленную к разбитому циферблату высотомера. Записка должна быть на месте.
   - Записку кому?
   - Для меня, - сказал Чо. - Несмотря на то, что я еще не родился, даже несмотря на то, что "Вечной мерзлоты" не существует, даже несмотря на то, что Всемирное здравоохранение - это не та организация, которой оно станет, даже несмотря на то, что никто еще не слышал о Расчистке. Записка должна существовать, иначе местонахождение станции "Вечной мерзлоты" станет... неопределенным. Мы не можем этого допустить, Валентина. Записка должна попасть ко мне.
   - А как же Татьяна, Чо? Если вы знали об этом крушении, то знаете и о том, что с ней случилось.
   - Я знаю только, что было найдено всего одно тело, мертвого мужчины за штурвалом. Кроме этого... ничего. Если вы поддерживаете контакт с Татьяной, она должна замкнуть этот круг. - Он поднял топор. - Это ее обязанность. Но я должен быть так же уверен в своих силах. "Адмирал Нерва" работает на водо-водяном реакторе под давлением. Это стандартное решение для морских ядерных систем, но оно довольно уязвимо при потере давления в контуре охлаждения. Именно этого я и намерен добиться. Обычно обслуживающие бригады смогли бы предотвратить любую катастрофу, но поскольку они отреагировали на учения по эвакуации...
   - Вам нужно быть поближе к реактору.
   Чо кивнул. - Да. И вам лучше уйти сейчас, пока есть возможность. Возьмите этот топор, он может вам понадобиться там, на льду: я захвачу другой по дороге в реакторное отделение.
   - Вы сказали, что они нашли только одно тело.
   - Это верно.
   Пока Братья тлели и вспыхивали, я смотрела за пределы их зала, на металлические стены авианосца, представляя себе белые пустоши за кордоном "Вечной мерзлоты", бесконечные замерзшие пространства, над которыми я пролетала по пути из Когалыма, еще до всего этого. В те времена, когда, несмотря на всю свою жестокость и безнадежность, в мире еще был какой-то смысл.
   - Тогда, возможно, она все еще где-то там.
  

* * *

   Должно быть, я была одной из последних, кто сошел с "Адмирала Нервы". Я не стала спускаться прямо на лед, а вместо этого перешла на "Ваймир", а затем двигалась за последними, кто отстал от массы эвакуирующихся, когда они выходили наружу. Я спустилась на шесть палуб ниже уровня льда, догнала небольшую группу техников, которые направлялись к тому же выходу, что и я, и затем снова оказалась в ее голове.
   Она стояла рядом с самолетом, прислонившись к борту кабины, и собиралась с силами. Я была в ней и смотрела вниз. Коробка с семенами была воткнута в землю, прямо между ее ботинками.
   Татьяна? Я рада, что вы выбрались.
   Я тоже. Голова ужасно болит, и я не уверена, что швы не разошлись.
   Кроме этого, вы в состоянии ходить?
   Немного. Почему бы мне не остаться с обломками? Рано или поздно кто-нибудь придет сюда, не так ли?
   Да, и когда они найдут семена, они сразу же отправят их обратно в финское хранилище семян, где их нашел Антти. Мы не можем этого допустить. Вам нужно отойти подальше от места крушения. Вы ранены?
   Я думала, что со мной все в порядке, только немного ушибла бедро, но теперь начинает сильно болеть бок.
   Ваш правый бок?
   Вы тоже его чувствуете?
   Нет, это вы меня чувствуете. В кабинете директора Чо произошла потасовка. Его пистолет выстрелил и... в общем, попал в меня. Это была не вина Чо. Я даже не думаю, что он понял, что произошло. Просто скользящий выстрел, сквозь плоть.
   Ладно, не обращайте на меня внимания - с вами все будет в порядке?
   Да, мне не хуже, чем вам. Идет эвакуация, массовый выход на лед. Мы пытаемся отделить "Вечную мерзлоту" от ее собственного будущего, чтобы предотвратить любое вмешательство со стороны тех, кто находится выше по течению. Но сначала вам нужно кое-что сделать, чтобы убедиться, что ситуация не станет еще более запутанной. Нужно отправить сообщение Чо.
   Тогда отправьте ему сообщение.
   Нет, это должны сделать вы. Внутри самолета, должно быть, сломался один из высотомеров. Найдите какую-нибудь бумагу, что угодно, и напишите записку директору Лео Чо из Всемирного здравоохранения. Все, что ему нужно, - это три слова и набор координат.
   Мне нужно двигаться, пока я снова не потеряла сознание.
   Да, но не раньше, чем вы это сделаете. Вы знаете, где мы остановились. Спишите координаты с GPS-устройства, точное конечное положение, и отправьте их Чо, сопроводив тремя словами.
   Татьяна обошла машину со стороны второго пилота и рывком открыла дверь, прогнувшуюся от удара. Наклонилась внутрь, отводя взгляд от мертвого человека на соседнем сиденье, избавляя нас обоих от этой неприятности. Онемевшими пальцами она отстегнула расположенный над консолью модуль GPS. Я с облегчением увидела, что он пережил аварию, его дисплей все еще светился, дальность и время до места назначения все еще колебались, когда он пересчитывал наш курс, по-идиотски сбитый с толку нашей неподвижностью.
   У меня есть цифры. Просто нужно их записать. Где-то в этой штуке должна быть ручка...
   Проверьте куртку Антти. Кажется, я видела, как он сунул туда ручку, когда возвращался из офиса на взлетно-посадочной полосе.
   Она наклонилась, поморщившись, когда призрачная боль от моей травмы проникла в ее мозг, и я вздрогнула в ответ, когда отголоски этого фантома вернулись ко мне.
   Поняла. У меня также есть клочок бумаги. Альтиметр разбит, он весь в крови Антти. Вы хотите, чтобы я поместила это сообщение туда?
   Татьяна уронила GPS-навигатор. Он с грохотом упал на пол кабины, его дисплей мгновенно погас. Она подняла его и попыталась вернуть к жизни. Но устройство отключилось.
   Татьяна закрепила его обратно на месте. Теперь она держала в руке раскрытый листок бумаги, над которым зависла ручка Антти. На ней не было перчаток, и пальцы уже дрожали.
   Я потеряла его. Я потеряла эти чертовы координаты.
   Нет, вы видели их несколько секунд назад. Я надеюсь, вы их помните. Просто запишите то, что вы видели.
   Ручка заплясала, приближаясь к бумаге. Она начала вписывать цифры широты и долготы, но зафиксировала только наше общее местоположение, прежде чем заколебалась.
   Я не уверена, что будет дальше.
   Запишите это. Вы помните, что видели.
   Я наклонилась и подобрала коробку с семенами, сделав свой первый решительный шаг в сторону от обломков.
   В тот же миг, находясь не слишком далеко, я огляделась, внезапно потеряв ориентацию. "Ваймир" находился примерно в пятистах метрах от меня, но возвышающийся перед ним гребень скрывал от меня нижнюю часть его корпуса, а также любую подсказку о том, что случилось с другими эвакуированными. Мои следы вели прочь от меня, огибая вершину гребня. Я ничего не помнила о той прогулке; ничего, кроме того момента, когда все еще находилась внутри ледокола. Неужели я все это время ходила во сне, мой разум был погружен в сон, а тело продолжало поддерживать во мне жизнь?
   Еще одно подергивание.
   За гребнем "Ваймир" замерцал и уменьшился примерно вдвое. Остальная часть кордона тоже уменьшилась, включая "Адмирала Нерву". Это было похоже на фокус с объективом, внезапный переход от крупного плана к широкоугольному. Теперь я была гораздо дальше - по крайней мере, в километре.
   Вы это видите?
   Да. Что случилось? Что происходит?
   Думаю, мы ошиблись с координатами, с последней цифрой или около того. Мы не могли быть далеки от истины, но этого достаточно, чтобы все изменить. Проект меняется, мы пытаемся найти какое-то новое равновесие.
   Едва эти слова слетели с моих губ, как с "Адмирала Нервы" сорвалась беззвучная белая вспышка, больше похожая на резкий выдох, чем на взрыв. За вспышкой последовал фонтан обломков, большие куски палубы и корпуса взлетели на сотни метров в воздух, а затем поднялось облако, за ним - звуковая волна от первого взрыва - авария на реакторе Чо.
   - Молодец, Чо, - сказала я, на этот раз вслух.
   Был ли он хорошим человеком?
   Да, он был таким. Очень хорошим человеком. Он приносил большие жертвы, а также совершал большие ошибки, но все это время только пытался сделать все лучше. До самого конца.
   Обломки начали падать. Более крупные куски упали в пределах периметра кордона, но некоторые мелкие предметы пролетели дальше, с глухим стуком пробивая лед при каждом столкновении. Теперь я наблюдала, как из разрушенной палубы "Адмирала Нервы" вырываются языки пламени, как искаженный тепловой мираж.
   У меня перед глазами все поплыло, стало двоиться. Двойные участки льда, двойные скалы, двойные холмы - более отдаленные объекты почти сливались воедино, но более близкие разделялись, как пара стереоскопических изображений одной и той же сцены, но снятых под немного разными углами.
   Я повернулась лицом к кораблям "Вечной мерзлоты". К тому времени я поднялась на некоторую высоту и могла видеть почти все оцепление, включая нижнюю часть "Ваймира" и другие вспомогательные суда.
   Небо заволокло сажей. "Адмирал Нерва" теперь пылал вовсю, в центре кольца горел маяк. Он превратился в продолговатую оранжевую массу, извергающую в воздух дым и пламя. Надстройка напоминала огненную башню. Соединяющие мосты либо горели, либо уже рухнули. Внешние корабли казались темными силуэтами, наложенными на этот яркий свет, как железные экраны, расставленные вокруг очага. Я была уверена, что рано или поздно пламя коснется и их. Лед мог начать таять, что позволило бы кораблям вернуться на воду, но было бы слишком поздно для кого-либо из них спасаться, если предположить, что они все еще способны самостоятельно передвигаться. Я не думала, что это возможно. Думаю, что они были доставлены сюда для выполнения одной цели, а затем медленно погружались в лед. Если бы они преуспели, мир больше не нуждался бы в таких чудовищах. Если бы они потерпели неудачу, то тем более не были нужны.
   Люди все еще спасались бегством с внешних кораблей, покидая их через двери, прорезанные в корпусах на одном уровне со льдом, или спускаясь по раскачивающимся лестницам и веревочным мостам. Торопливый, похожий на бегство пингвинов поток инженеров, ученых и вспомогательного персонала, сотни человек разбегались из-за кордона во всех направлениях. Некоторые из них, должно быть, проигнорировали первоначальный приказ об эвакуации, оттягивая момент, когда они бросят великую работу.
   Сбоку авианосца прогремел мощный взрыв. К небу взметнулась масса расплавленных искр, формой напоминающая мозг. За ним последовал еще один, приглушенный, потому что он исходил из глубины корпуса, но, несомненно, самый мощный на данный момент. Весь корпус авианосца содрогнулся, и я почувствовала, как по льду подо мной пробежал отзвук этого содрогания, когда сто тысяч тонн металла и топлива задрожали в удерживающем их трюме.
   Пейзаж снова стал двоиться, затем снова стал четким.
   Татьяна?
   Мне показалось, что она ощущалась слабо, как будто мы перебрались из соседних комнат в более отдаленные друг от друга места.
   Все еще здесь. Но я чувствую, что мы отдаляемся друг от друга.
   Я остановилась и положила руки на бедра, чувствуя, что близка к изнеможению. Как далеко я продвинулась? Если и так, то едва ли на километр. Снова двоится в глазах. Пейзаж изменился в пространстве и во времени. Два вида холода, две разные разновидности усталости - каждая из них сильна, но одна гораздо глубже другой.
   Мы видим почти одно и то же... значит, мы не можем быть далеко друг от друга. Вы можете продолжать?
   На время.
   Проблески появлялись реже и были менее продолжительными, больше напоминая вспышки стробоскопа, чем продолжительные эпизоды совместного восприятия. Братья уже не действовали, но пока они были с нами и были готовы скорее помогать нашим усилиям, чем мешать им, они сыграли жизненно важную роль в победе над парадоксальным шумом. Теперь мы были во власти более простых алгоритмов, выполнявшихся на резервных компьютерах, и они были гораздо менее успешны в поддержании контакта.
   Видите ту скалу впереди нас, Вэл, похожую на голову акулы, выступающую изо льда?
   Это был валун размером с автомобиль, с выпуклостью, похожей на глаз, и угловатой трещиной по всей длине, которая делала его похожим на ухмыляющуюся акулу.
   Да. Я вижу ее.
   Вам далеко идти?
   Нет.
   Ее ответ, когда он пришел, был слабее, чем когда-либо прежде.
   И мне тоже. Но нужно немного передохнуть.
   Я добралась до скалы с акульей мордой. Спряталась от ветра и стояла на коленях, пока не оказалась почти на земле. Крошечные вихри ветра кружились у моих ног, частицы льда кружились, как звезды на орбите. В полутора километрах от нас, а если быть щедрой, то и в двух, флот был полностью охвачен пожаром. Авианосец превратился в пылающий костер, и пожары охватили несколько периферийных судов. Я знала, что ждать осталось недолго.
   Я посмотрела вниз, и мой взгляд привлек какой-то отблеск формы и темноты, проступающий из-под снега всего в нескольких метрах от скалы-акулы.
   Вот тогда-то я и поняла, что добралась до нее.
   Я заставила себя встать, достала топор Чо и направилась к тому участку земли, где, как я полагала, все еще лежала она. Опустилась на колени, не обращая внимания на холод, который пробирался сквозь брюки. Смахнула верхний слой снега косящими движениями топорика, затем начала откалывать более твердый лед под ним. Он был похож на стекловидный камень, тверже, чем могла быть замерзшая вода. На каждый выбитый мной осколок при следующем ударе лед отражал удар топора. Я удвоила усилия, понимая, что должна справиться с ним, прежде чем холод возьмет свое.
   Топор выскользнул из перчаток. Моя хватка становилась все менее уверенной.
   Валентина.
   Я приостановила раскопки.
   Да, Татьяна?
   Теперь я чувствую себя лучше. Мне просто нужно немного отдохнуть. Мне просто нужно закрыть глаза на несколько минут.
   Я начала рубить лед с новой яростной решимостью, высоко поднимая топор и с силой опуская его вниз. Теперь я могла ясно видеть очертания ее тела, все еще одетого и, по-видимому, хорошо сохранившегося, несмотря на десятилетия, отделявшие ее смерть от настоящего момента. Однако подо льдом были две вещи. Примерно в полуметре от верхней части ее тела - там, куда она протягивала руку, - виднелась более мелкая и компактная форма. Я направила свои усилия в направлении этого предмета, лед скалывался чистыми, похожими на сахарную пудру осколками, пока топор не коснулся чего-то такого же твердого, но с совершенно другим резонансом: звон металла о металл, а не металла обо лед.
   Едва переводя дыхание между ударами, я начала обнажать корпус. Я откалывала лед по бокам, пока не смогла просунуть топор между льдом и корпусом и использовать рычаг. Наконец что-то поддалось. Я продолжала работать топором, лед трещал и хрустел, когда я заставляла его отдать свою добычу. Когда футляр в конце концов освободился, он свалился так внезапно, что я упала на спину, а футляр полетел за мной и сильно ударил меня в грудь.
   Я, должно быть, застонала.
   Вэл?
   Я достала. У меня есть коробка с семенами.
   Откройте ее.
   Нет, не раньше, чем мы окажемся в безопасном месте.
   Ее голос - ее присутствие - теперь было слабым, не более чем дуновение ветра, которое могло быть как воображаемым, так и реальным.
   Нет, откройте это. Для меня.
   Начнем с того, что корпус не открывался. Он был запечатан, и кодовая панель не работала. Но я стерла наледь и продолжала тыкать в клавиши, снова и снова, пока они не начали слабо мигать красным. Даже спустя пятьдесят два года в ней все еще была какая-то сила, какая-то продуманная избыточность.
   Я ввела код, который сказал мне Антти: Два, ноль, восемь, ноль.
   Футляр щелкнул, и я с усилием открыла крышку. Внутри оказался второй футляр, точно такой же, как и в фермерском доме. То же запотевшее окно, стеклянные капсулы с пробками внутри, на каждом штрих-коде - обещание на будущее. Я смотрела на них достаточно долго, чтобы поверить, что они настоящие, а не фантомы, а затем снова закрыла крышку.
   Я полезла в карман за перчатками и как раз вытаскивала одну из них, когда ветер подхватил ее, и она, закружившись, исчезла из виду за скалой-акулой.
   Я надела оставшуюся перчатку. Подумала о наших теориях времени, о кристаллической модели моей матери. Точно так же, как гибнущий авианосец заставил содрогнуться вечную мерзлоту подо мной, так и наши вмешательства в прошлое время вызвали похожую на акустическую рябь, пробегающую вверх и вниз по решетке времени. Дрожь в блочной структуре времени, рябь и ропот, слабое акустическое эхо, затихающее шипение парадоксального шума, звуки переселения старого-престарого здания, и не более того.
   Все наши активные, отчаянные действия - не более чем шуршание крыс в самом нижнем склепе собора.
   Валентина.
   Да, Татьяна?
   Сделали ли мы это?
   Да. Похоже, у нас получилось. Думаю, что с семенами все будет в порядке - они достаточно хороши, чтобы помочь. Но это вы, а не я. Вы проделали всю тяжелую работу, доставляя их нам.
   Я оглянулась на горящие корабли. К этому времени огонь уже добрался до них всех. Компьютерные системы должны были быть полностью выведены из строя, каналы передачи данных оборваны, процессоры расплавлены. Мы с Татьяной не могли поддерживать связь. И все же, как мне показалось, существовала причинно-следственная связь. Какая-то часть настоящего, возможно, не приспособилась к изменившимся обстоятельствам, и это несоответствие все еще обеспечивало непрерывность сигнала, хотя и на таком слабом и убывающем уровне.
   Но теперь это ненадолго. В этот момент фронты перемен сойдутся, как две лавины, надвигаясь из будущего и прошлого.
   Скоро она умрет.
   Я подумывала о том, чтобы отправиться за перчаткой, но сейчас нужно было сделать кое-что более полезное. Снова взяла топор и продолжила работу над границами тела. Освободила ее руку, создав вокруг нее углубление в форме чаши, достаточное пространство, чтобы обхватить ее своими холодными пальцами.
   Я сжала ее руку и посмотрела на далекие холмы.
   - Я здесь, - сказала я.
  
  
  
  
   Copyright Н.П. Фурзиков. Перевод, аннотация. 2024.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"