Наверно помните главного инженера с алюминиевого завода в Слатине. О нем немного упоминалось в предыдущем рассказе. Он, конечно же, рыболов, новатор на производстве, в своем деле. Да, кстати, чуть не забыл напомнить, его на заводе, и не только, называют "наше солнце". Когда он ловил рыбу, то комментирую происходящее, часто употреблял слова: ударило, стукнуло, пробило, и тому подобные. Ездил он за удачей, за ловлей по всей стране и подальше забирался, но чаще всего проводил время выходных, поднявшись вверх по течению реки, главной реки своего городка. Поднявшись до самого предгорья, почти до основного хребта, он был уверен, что находится в центре страны, а возможно и в центре всего мира. Доказательств этому конечно не было, но он не собирался доказывать. Ближайший городок носил название Рымникул-Вылча, одноименно называлась и окрестность, по крайней мере, другого ее названия он, наш герой, в уме не держал.
Так что же ударного было в нашем герое, кстати, чуть не забыл, что звали его Георге-Георгиу Деж. Совсем как руководителя страны во времена форсированной индустриализации, после Второй мировой. Он занимал важный чин главного инженера, как вы уже знаете, был новатором в своем деле, устанавливал жизненно важные связи с молодым поколением, как я уже рассказывал.
А все-таки, удар то в чем? Кто или что находилось под ударом? Возможно те, кто не разделял его хобби, рыбной ловли и привязанности к водоемам? Да нет же Рокфеллер тоже был рыболовом, хотя менее таким увлеченным как наш Георге, по крайней мере, про него не думали, будто он человек увлеченный. Читатель наверно несколько введен в заблуждение. Этот Рокфеллер не имеет отношения ко всемирно известному миллиардеру, он даже ему не родственник и не встречались они никогда.
Наш Рокфеллер, а имени его никто, казалось, не помнил и не знал, все обращались к нему только по фамилии, с прибавкой мистер или господин. Так вот, наш Рок... был банкиром, банк был по сути его, хотя существовали голосования, собрания акционеров, и прочее. Как он стал банкиром, тем, кем стал, никто толком не мог сказать. Пятьдесят процентов времени он проводил в Бухаресте, пятьдесят в Слатине... Но в чем удар со стороны нашего солнца? Встречались ли они на рыбалке? Бывало. А по работе? Виделись, знали друг о друге. Рок был одним из инвесторов. Но как Роки мог перегреваться, образно выражаясь, от нашего солнца и получать солнечный удар. Инновации, новшества, нововведения и кипучесть Георге нагоняли временами тоску и подавленность на Рока. Он боялся неудач в ходе изменений и усовершенствований. Он страшно нервничал в те дни, когда стабильная прибыль была под вопросом из-за новшеств Георге. Только рыбалка, да дед Савва, к которому он ездил на лов, хоть как-то немного давали продыху.
Но и на рыбалке он постоянно думал, что возможна встреча случайная опять с Георге-Георгиу. Они ездили удить в одни и те же места. Конечно не только туда, но там, вероятность, что Николае снова увидит сияющее лицо своего врага, как он считал, подсвеченное к тому же ярким, или не очень, солнцем, солнечным светом. Вероятность значимая. Видеть его Николае было мучительно. Но, он ездил к Савве по прозвищу Дед-Фиолет, или просто Фиолет, потому что не мог не ездить, это была очередная, еще одна необходимость в его жизни. Кроме Саввы никто казалось не называл Николае по имени, по крайней мере никто из тех, кто был значим. Хотя может, кто и называл, но не вслух, не при нем, не при Николае Рокфеллере. Хотя он слышал, как его для краткости и лаконичности, а может и еще почему, называли Рок.
Приезжал он к Савве обычно чернее тучи в конце рабочей недели. А уезжал уже как тучка серенькая, мирная, беззлобная пока. За следующую неделю, следя за заводской жизнью, за заводом, с высоты инвестора, хотя наверно и не только, и вбирая в себя, принимая на себя всю ту кипучесть, пары, испарения, которые буквально вздымались над предприятием и его жизнью, наш Николае снова впадал в свое обычное состояние грозовой переполненной тучи, готовой в любую минуту разразиться неприятностями для этого алюминиевого завода, с главным инженером Георге, да и для всего городка Слатина. В первую очередь конечно для рядовых заводчан, для производственного персонала, для рабочих, которые больше всего были, если не накалены, то нагреты и заряжены, воодушевлены тем, что именно у них на предприятии есть тот самый Георге - наше солнце. Ведь, когда у предприятия трудности, неприятности, то страдает больше всего производственный непосредственно персонал. Снижают зарплату в первую очередь им, сокращают тоже их. Да и недозагруженность рабочего дня больше всего ощутима, именно на рабочих специальностях, где недовыполнение норм, нормативов можно непосредственно увидеть и подсчитать. К тому же, люди стоящие у станков, сидящие за пультами, у аппаратов, они более мнительны и драматичнее относятся к проблемам с работой. Может быть потому, что найти такую же работу сложнее, чем скажем служащему, чиновнику, который не так узко специализирован и имеет большую свободу выбора, даже в маленьком городке.
Именно поэтому рабочие считают источником жизни завода главного инженера своего знаменитого, хотя и не всегда понимают его начинаний и смотрят на вещи традиционно, по старинке. Но Рок-туча для них если не источник смерти, то явная причина задержек, задержек в развитии родного предприятия. Короче тормоз, палки в колесах. И они не скрывали своего отношения к сильным мира сего, а наоборот, в свойственной им манере, в пролетарской манере, старались подчеркнуть это. Открытые выступления рабочих, конечно, были страшной редкостью, Рокфеллер даже не мог припомнить, когда они в последний раз были. Но скрытое давление и напряжение не отступали. Распускались слухи, появлялись неприглядные надписи на заборах, сочинялись байки, анекдоты. И если какая-нибудь старушка, проходя мимо отделения банка нашего Рока, вдруг неожиданно закашливалась и появлялась необходимость сплюнуть... То делала она это чинно, даже культурно, но в то же время с подвохом, со скрытым смыслом. Она подходила к мусорной урне возле центрального входа в банк, сплевывала, но почему-то всегда мимо, как бы случайно промахиваясь. И бросающиеся в глаза харчки и плевки всегда красовались на виду перед банком. Рокфеллер постоянно увольнял, менял из-за этого уборщиков, но толку не было.
И что же, он действительно был с черной душой? Или ему просто роль такая досталась? Но почему же тогда Фиолет ждал выходных, с нетерпением причем, среди недели ходил на реку наблюдать, хотя и не только, где ходит рыба, на что лучше берет, и прочее. Чтобы Николае знатно мог порыбачить, вот для чего, хотя конечно и личный интерес у него имелся.
Однажды наш Рок, в очередной раз расстроился изрядно из-за этих сияющих плевков, ну которые были как напоказ около скамеечек и урны перед центральным входом в местное отделение банка. По сути, местное отделение в тихом городке Слатина не было центральным, и наш банкир по идее-то должен был все время находиться в Бухаресте, в центре, но то ли здесь ему воздух нравился, то ли еще что. Никто не мог объяснить, почему он не укатит в столицу из такой противной, как он выражался, провинции. Но он добрую половину времени проводил на берегах Олта, это факт.
Вернемся, однако, к плевкам. Расстроившись из-за них опять, он вдруг понял... Дождь...! Дождь его достоинство! Как же он раньше не мог догадаться! Видимо, дебит с кредитом не давали пораскинуть мозгами, мысль его была скованна и сжата. В том смысле, что привычка мыслить формальными категориями мешала ему жить. Он видимо злоупотреблял ей и пытался применять формализм шире, чем следовало.
Дождь..., дождь, повторял он еще раз несколько, совсем уже счастливым голосом, вздымая руки к небу.
На языке же финансовом, а Николае Рокфеллер был на самом-то деле отличным финансистом, на финязыке это означало вливания, их интенсификацию, а так же размеренность, капельность. Он определил сразу область дополнительного финансирования, вливаний. Фиолетовы, Фиолетовы это края, куда я должен вкладывать, - кричал он, не помня себя от радости нахлынувшей. Мне бы найти десяток другой хотя бы таких стариков, как Фиолет, которые синь небесную и звездную кохают, заботятся и опекают тех маленьких пока людей, которые до Фиолетовой заботы никому, по сути, были не нужны. Как похожи они на меня, думал в эти минуты наш Рокфеллер. Далее он продолжал: приемыши вырастут, станут совсем другими людьми, качественно другими, хотя бы некоторые из них... Они будут понимать, что все в нашей жизни постоянно в движении, как вода сквозь песок... Все вернется, заключал он, испарения - осадки - испарения - осадки... Главное, чтобы никогда в реке не исчезала вода и уровень желательно чтобы был приблизительно стабилен, - заключил он и как банкир, счетовод, и как философ и рыбак, одновременно, в одном лице. Ему сразу же захотелось на реку, захотелось вдыхать особый речной аромат, запах речной именно воды, который нигде больше не встречается и трудно поддается описанию, так как сравнивать его не с чем. Но сейчас он его детально и отчетливо вспомнил, и... И все... Мыслями он уже собирался к поездке в Фиолетовы края, потом подумал что... не съездить ли вечером, вернее даже не сходить ли на Олт пешком. Здесь, прямо в пределах города... И не остановит сейчас его не самая благоприятная обстановка экологическая на этом участке реки. Что ж, думал он, и над этим надо подумать, пораскинуть мозгами... Впрочем, я это уже учел, как настоящий банкир подумал он. А те мои инвестиции, вернее дары Фиолетам и Фиолетовым местам, подопечным... Они то, как раз и дадут новых Менделеевых и Эйнштейнов, которые исправят ошибки и халатности, выливающиеся в химическое и радиационное заражение, хотя конечно, не только этим будут заниматься соколики, взрощенные на мои средства, рассуждал он. Во время своей учебы в университете, наш воротила теперешний финансовых потоков, знакомился с гуманитарным и социально-экономическим творчеством Дмитрия Ивановича Менделеева, с его работами (К познанию России, Заветные мысли), поэтому называя имя Менделеева он подразумевал не только естественно научного, но и вполне гуманитарного гения Менделеева, хотя и знал, что эта сторона творчества великого человека немее известна научному сообществу и широкой общественности. И хотя, судя по некоторым названиям работ Менделеева социальной направленности можно было бы заключить, что они про Россию, тем не менее, наш Роки вполне был в состоянии экстраполировать их значение для всего православного мира, для православных стран. Он, почему-то даже вспомнил про русского этнографа и географа Миклухо-Маклая, работавшего еще во времена российской империи, которого не съели папуасы как других белых исследователей. Была у него такая ассоциация Менделеев - Миклухо-Маклай.
Так он думал, а рабочий день уже кончился, он шагал по вечерней, еще более притихшей чем провинциальный городок днем, по Слатине, одет уже был по-спортивному, с панамой на голове, нес в руках спиннинг и две удочки... Его, конечно, никто не узнавал, так как раньше он передвигался по городу только на машине.
Все-таки дальновидные они люди, эти банкиры, финансисты, только не все знают о солнечном ударе.
![[]](/img/f/fursow_e_g/solnetchniy_udar/solnetchniy_udar-1.jpg)
![[]](/img/f/fursow_e_g/solnetchniy_udar/solnetchniy_udar-2.jpg)