Аннотация: Этот рассказ был написан для литературного конкурса форума Лавка Миров. И занял там 5 место. Первые три были заняты уже печатающимися авторами, а четвертое - человеком мною любимым (несмотря ни на что) и глубокоуважаемым.
НОЧЬ ВИННОГО ЦВЕТА.
"Я не стал ему ничего говорить. Он просто не знал, что такое - любовь. Настоящая любовь".
Одиссей, сын Лаэрта.
Она распахнула окно и подставила лицо свежему ветру, ворвавшемуся в комнату и вметнувшему легкий тюль штор до потолка.
"Это будет сегодня!" - подумала она.
Она принюхалась к ветру, как хищный зверь, подавшись немного вперед, вытянув шею и раздувая ноздри тонкого прямого носа.
"Да! Сегодняшняя ночь - моя!"
Она подняла заблестевшие от предвкушения глаза вверх, к темному небу. Золотая монета луны молча подмигнула ей с высоты, храня общую тайну.
******
Тарелка от столового сервиза грохнулась об пол, разлетевшись на мелкие острые осколки.
- Скотина! Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни!
- Успокойся! Я тебя прошу, перестань орать!
Очередная тарелка полетела на пол, добавив к куче битой посуды еще несколько кусков разрисованной керамики.
- Ты никогда, никогда меня не понимал! - женщина картинным движением, отрепетированным во многих скандалах до совершенства, упала на колени на усыпанный осколками пол, впрочем, стараясь не пораниться ненароком, и закрыла руками зареванное, безобразно распухшее лицо, по которому текли разноцветные реки размокшей косметики.
- Ты мне всю жизнь испоганил, мерзавец! - с надрывом прорыдала она.
- Ну, хватит! С меня довольно! - он развернулся, пересек коридор, сорвал куртку с вешалки и вышел из квартиры, в сердцах громко хлопнув дверью.
******
Она поправила швы на чулках, так, чтобы они прочертили на ее точеных икрах идеально ровную черную линию, подчеркивая стройность и вызывающую сексуальность ее ног. Надела красные кожаные туфли на высокой шпильке, украшенной стразами. Еще раз поправила кружевной бюстгальтер, едва прикрывающий высокую тугую грудь. И присела перед зеркалом. Раскрыла косметичку и стала тщательно наносить макияж на лицо, чтобы подчеркнуть каждую его деталь, сделать еще более утонченной прекрасной и поразительной каждую его черточку. Придать ресницам необыкновенную длину и пушистость, а изогнутым стрелам бровей еще более изящный изгиб. Добавила на веки немного теней, так, чтобы синева глаз стала таинственной и бездонной, хранящей все тайны мира. Мягкой беличьей кисточкой нанесла кроваво-красную помаду на губы, осторожно промокнула их салфеткой, и накрасила снова, делая свой рот произведением искусства, обещающий всем, кто его видел исполнение всех его сладких мечтаний.
Удовлетворенно осмотрела свое лицо в зеркале, и взяла в руки щетку для волос. Медленно, наслаждаясь каждым движением, она стала расчесывать длинные густые волосы необычного серебристого цвета, слушая, как они шелестят под массажной щеткой.
Наконец, решив, что она готова, она встала во весь рост, чтобы посмотреть на себя в зеркало. И радостно рассмеялась звонким, как серебряный колокольчик смехом. Затем, взяла хрустальный флакончик духов, и капнула темной маслянистой жидкостью на запястья, ключицы. Провела пробкой за ушами, дотронулась до ямки на горле, там, где бился пульс. Слегка коснулась белокурой гривы волос.
Накинула на себя легкий белый плащ, небрежно завязав его поясом, и вышла на лестничную площадку, аккуратно закрыв за собой входную дверь. Развернулась, и легким летящим шагом выбежала на улицу.
******
Он купил в киоске на углу дома бутылку вина. Вытащил пробку. Отхлебнул прямо из горлышка. Вино, на удивление, оказалось неплохим. Он посмотрел на этикетку. Красное сухое "Каберне". Он отхлебнул вина еще раз и пошел по тротуару вдоль дома.
Ему было все равно куда идти. Пытаясь успокоиться после безобразного скандала, он медленно брел по темной улице, сгорбившись и изредка прикладываясь к бутылке.
"Черт! Больше так продолжаться не может!"
Скандалы по поводу и без повода, устраиваемые ему женой, становились все чаще и чаще. Он не хотел возвращаться домой после работы, где его ждала злая как мегера, разочарованная жизнью, женщина, со своими бесконечными упреками и претензиями.
Толчком к безобразным разборкам могло послужить все что угодно. От маленькой, по мнению жены, заработной платы полученной в этом месяце, до оставленной на журнальном столике чашки из-под кофе.
А ведь, кажется, еще совсем недавно все было совсем по-другому. Они ходили по улицам города, держась за руки. Ели мороженое в кафе. Целовались в парке и весело смеялись, смотря любимые кинокомедии с Жераром Депардье в главной роли.
Она была стройной ясноглазой студенткой с факультета романо-германской филологии. Он, высокий и статный пятикурсник факультета автоматизированных систем управления. Оба восторженно смотрели на мир, полные надежд и мечтаний, свято веря, что впереди их ждет только счастье.
Реальность оказалась жестока. Трудности начались сразу после окончания института. Почему-то директора предприятий не спешили брать к себе на работу специалиста с красным дипломом, объясняя свой отказ тем, что у него нет опыта работы. Промыкавшись так полгода, он с трудом устроился на работу в маленькую частную компанию типа "Рога и Копыта" с мизерной заработной платой. Отсутствие собственного жилья и невозможность совместного проживания с родителями из-за постоянных скандалов между невесткой и свекровью отбрасывало тень на их отношения с женой. Чудом им удалось получить маленькую квартирку в старом доме, правда, находящемся практически в самом центре города. Отсутствие денег, неустроенный быт. Жена быстро сломалась, превратившись из ангелоподобного восторженного существа в замотанную ежедневными проблемами озлобленную на весь мир бабу с потухшими глазами. И, чтобы хоть как-то компенсировать свою несостоятельность, устраивающую ежедневные концерты, отыгрываясь на собственном муже.
Постепенно все наладилось. Он устроился на хорошую работу, стал получать неплохие деньги. Они сделали ремонт, обставили квартиру. Но что-то между ними уже ушло. Что-то было утеряно. Любовь, которая, казалось, была вечной, куда-то пропала. Больше не было совместных походов в кино и парк.
"Да у нас и секса то не было, черт знает сколько времени!"
Он еще раз отхлебнул красной пьянящей жидкости из бутылки. Огляделся вокруг. Оказывается, ноги сами его привели в старый парк. Темный и пустой в этот час. Легкий ветерок лениво шелестел прошлогодней листвой, раскидывая ее по дорожкам. Он сел на скамью. Устало прикрыл глаза. Вина в бутылке оставалось уже менее половины.
"Черт! Я бы отдал все на свете, чтобы переспать с нормальной женщиной. Чтобы провести хоть одну ночь, чувствуя, что обнимающие меня руки прикасаются ко мне с желанием, отвечая на мою страсть, а, не выполняя супружеский долг!"
- Отдал бы все на свете? - прошелестело в ночном воздухе.
От неожиданности, он вздрогнул. Резко обернулся, чувствуя, как холодок страха прошелся влажными пальцами по коже, оставляя после себя неприятный озноб. Никого.
- Блин! Эта баба свела меня с ума! Я уже неврастеником стал! - пробормотал он в полголоса, пытаясь приободрить себя. Хлебнул еще пару глотков вина, чтобы прогнать дрожь, прокатившуюся волной с головы до ног. Глоток, еще один.
Вино, растекаясь по жилам, дарило приятную легкость в голове и истому в теле. Он расслаблено откинулся на деревянную спинку скамейки, наслаждаясь небывалой тишиной, царившей вокруг. Ветер стих. Не слышно звона насекомых, шелеста листьев. Он заворожено смотрел, как первые робкие язычки тумана, завиваясь причудливыми кольцами, плыли в неподвижном воздухе. Они серебристо поблескивали в свете луны. Их становилось все больше и больше. Туман становился плотнее.
- Так, значит, отдал бы все на свете?! - сладкий шепот прошелестел над ухом.
Тело, подогретое вином, откликнулось на этот шепот, на это обещание удовольствия. Его вдруг охватила какая-то бесшабашная легкость.
- Ага. Если женщина будет стоящая! - он хихикнул.
- Даже если это будет твоя последняя ночь? - вкрадчиво поинтересовался голос.
"Ну и нажрался я! Голоса слышу! Скоро глюки появятся!" От этой мысли он расхохотался. Серебристо белое молоко тумана мягким пухом заволокло парк. Все казалось нереальным в этом мерцающем воздухе. И сам себе он тоже казался сейчас не от мира сего.
"А раз так, то почему бы и не пообщаться с этим весьма приятным голоском?"
- А даже и последняя! Что мне терять? Умереть от любви, что может быть лучше?!
Туман странным образом отодвинулся от скамейки, образуя колодец чистого пространства, а по краям стал плотнее, отрезая этот кусочек парка от окружающего мира. Тонкий запах вербены смешанный с чем-то восточным, экзотическим, поплыл по воздуху. За молочной стеной мелькнул стройный белый силуэт, становясь четче по мере того, как женщина подходила к скамейке.
"А вот и глюки пожаловали!" Ему было смешно и совершенно не страшно. Подумаешь, туман?
- Ну, как, по-твоему? - пропела она, развязывая пояс на плаще и скидывая с плеч его на землю, - Я стою того, чтобы отдать за меня все на свете?
Откинула длинные белокурые волосы за спину и замерла, давая себя рассмотреть. Он молча встал со скамьи, пытаясь облизать враз пересохшие губы. Не веря собственным глазам, он смотрел на женщину, понимая, что проживи он еще хоть тысячу лет, ему никогда не увидеть ничего более прекрасного.
Она стояла, выпрямившись и откинув голову немного назад, так, чтобы была видна грациозная линия шеи, точеные плечи и высокая грудь, едва прикрытая кроваво-красным кружевным бельем. Тонкая талия, крутой изгиб бедер, стройные ноги в черных чулках, обутые в туфли на высоких каблуках. И волосы. Прекрасные волосы необычного серебристого цвета, мерцали как туман, окружающий их.
- Ну что же ты молчишь? Согласен ли ты, провести эту ночь со мной, даже если она станет последней для тебя?
Он попытался ответить, но язык не повиновался и он кивнул.
- Тогда, иди ко мне! Я подарю тебе такую любовь, которая не доступна никому кроме нас с тобой! Я буду любить тебя нежно и преданно до самого конца. Я никогда не оставлю тебя. Я буду принадлежать только тебе. Целиком и полностью. Всегда.
Она сделала несколько шагов к нему, плавно покачивая бедрами, и положила руки ему на плечи. Приблизила прекрасное как сон лицо к его лицу.
- Ну, же! Поцелуй меня!
Ему было все равно, как ее зовут, и откуда она взялась. Он твердо знал только одно, что всю жизнь будет жалеть, если упустит это чудо, вышедшее к нему из волшебного тумана. Он с глухим стоном впился в ее губы поцелуем, крепко прижимая к себе эту сказочную серебряную статуэтку, боясь, что она может растаять как этот нереальный туман, стеной отгородивший их от остального мира. И, чувствуя, что только это прекрасное тело в его руках реально, а все остальное - миф, выдуманный больным разумом. Что нет ничего вокруг. Только это тепло, только эти руки, только эти губы существуют на самом деле. Все остальное просто дурной сон. Дурной сон.
Поцелуй все длился и длился, становясь глубже. Будоража разогретую красным вином кровь, заставляя ее вскипать в жилах, тяжелыми толчками отдаваясь в висках и паху. Он расстегнул застежку ее бюстгальтера, выпуская на волю упругие холмики грудей, и, с наслаждением, сжал их в ладонях, с восторгом чувствуя, что женщина в его руках откликается на ласку. Она стащила с него куртку, расстегнула рубашку и брюки. Тонкие пальцы с острыми ноготками пробежались по коже груди, чуть царапая, огладили мышцы живота, опустились ниже. От этих прикосновений по его телу волнами прокатывалось горячее наслаждение. Никогда, ни с одной женщиной он не испытывал такого.
Она немного отстранилась и потянула его к скамейке, призывно улыбаясь влажным, припухшим от поцелуя ртом. Легонько толкнула его в грудь:
- Сядь, мой любимый ....
Она немного наклонилась над ним. Взяла в ладони его лицо и пристально посмотрела ему в глаза своими бездонными синими озерами:
- Как же я люблю тебя, единственный мой! - и снова приникла к нему губами.
И он чувствовал, что это правда. Что эта женщина, дрожащая от возбуждения и выгибающаяся навстречу его рукам, ласкающим ее тело, говорит правду. Что она не может лгать. Он с трудом разорвал поцелуй. Сжал в ладонях ее тугую грудь. Лизнул один сосок, другой, с наслаждением слушая ее тихие стоны, и вдыхая тонкий запах ее духов.
Вино, возбуждающий запах вербены, сводящие с ума прикосновения и ласки. У него кружилась голова. Он позабыл обо всем на свете. О мегере жене, ожидающей его дома, о проблемах на работе, о том, что они находятся на улице посреди парка и кто-нибудь может их увидеть. Обо всем. Он хотел только одного, чтобы эта женщина принадлежала ему. Принадлежала сию минуту. Принадлежала всегда. Вечно.
Его пальцы легли на ее бедра, стягивая вниз красную кружевную паутинку трусиков. Она радостно рассмеялась:
- Какой же ты нетерпеливый!
- Я прошу тебя! Ну, пожалуйста! - взмолился он, чувствуя, что больше не выдержит этой сладкой пытки.
- Тише, мой хороший, тише, - она обняла его и легонько поцеловала, - Сейчас.
Она оседлала его, помогая рукой ему проникнуть в нее. От этого ощущения горячего шелка, туго охватывающего его плоть, он прерывисто вздохнул, и, откинув голову назад, застонал. И вдруг замер, пораженный до глубины души.
Прямо над ними, плавая в колодце чистого воздуха, стены которого образовывал серебристый туман, висела огромная кроваво красная луна.
- Она красная!
Он посмотрел на женщину в своих объятиях. Она медленно облизала губы, пристально глядя ему в глаза полыхающими огненными очами. Во рту влажно блеснули белоснежные клыки.
- О да, любимый мой! Она красная. Как вино. Как кровь. Любимый мой .....
И приникла к его шее, прокусывая кожу и, одновременно, качнув бедрами. Крик ужаса и наслаждения разорвал тишину парка.
******
- Верка, привет!
- Здравствуй, Оксана.
- Ну, Верка, ты как всегда в своем репертуаре! У тебя что, нет больше ничего кроме этого жуткого серого костюма? Ты в нем прямо как мышь! Могла бы накраситься немного. Хотя, с твоим лицом и фигурой, тебя ничем не украсишь! И еще эту уродливые очки на пол лица!
Яркая брюнетка Оксана, одетая во что-то невообразимо розовое и обтягивающее, безнадежно махнула рукой:
- Учишь тебя, учишь, а все бестолку! Вот, посмотри на меня! Мы с тобой уже третий год вместе работаем. И за это время я получила уже пять предложений руки и сердца. А ты у нас видно так и помрешь старой девой....
Ее собеседница отхлебнула чая из чашки:
- Ну, видно такова уж моя судьба. Тут уж ничего не поделать.
Оксана оторвалась от маленького зеркальца, в котором рассматривала свой накрашенный рот:
- Вер, ты слышала? Вот ужас какой! Сегодня утром в старом парке труп нашли с разорванным горлом! Мне Светка сказала! Страшно ходить вечерами по улице!
- Вела Николаевна! Вела Николаевна! - к ним подбежала похожая на ангелочка девочка в розовом платьице с оборками, - А там Колька водой плещется из умывальника!
- Сейчас, Машенька. Я иду.
Она поднялась из-за стола и пошла вслед за девочкой в умывальную комнату, расположенную прямо в группе.
- Ну-ка, ну-ка! Кто это у нас тут хулиганит? - мягко пожурила она темноволосого мальчишку, сосредоточенно глядящего как из крана, заткнутого пальцами, веером брызжет вода в разные стороны, - Коля, прекращай немедленно. Посмотри, что ты наделал! Иди, быстренько переодевайся в сухую одежду.
- Простите, Вера Николаевна! Я больше не буду!
Она закрутила кран.
- Иди уже, горе луковое! - она погладила его по голове и подтолкнула к двери.
Мальчишка сделал пару шагов, а потом вдруг развернулся и схватил ее за руку:
- Вера Николаевна, я вас люблю! Вы такая добрая! Я хочу на вас пожениться!
Она рассмеялась:
- Вот подрастешь немного, тогда и поговорим. Иди, переодевайся, жених!
Мальчик вприпрыжку выбежал из умывальника. Она посмотрела на себя в зеркало, висящее на стене. Подошла ближе. Поправила серебристую прядь, выбившуюся из скрученного узла волос на затылке. Сняла очки.
- Вот подрастешь немного, Коленька, тогда и поговорим! - в синих глазах зажглись красные точки, - Тогда и поговорим, хороший мой.....