Это были лучшие розы. Для Неё. Ровные, красные, гладкие, с острыми треугольными шипами, глянцевыми листьями, еще чуть влажные. Чувствуя каждый изгиб дороги, их головы вздрагивали, выдыхая свой аромат. Без духов, без косметики её кожа пахла именно розой. Нежной, белой, чайной... Особенно по утрам... И когда становилось невыносимо жарко - на её поверхности выступали капли терпко - соленой росы...
Ехать быстро, очень быстро. Шесть часов туда, и столько же обратно... Зачем?...
В песне поется неправильно. Нельзя создать море цветов. Хрупкие, нервные они теряют влагу, их лепестки сморщиваются, сереют и превращаются в прах. Тогда море становится пустыней. Медленно. Капля за каплей. Как в китайской пытке. Постоянно, неотвратимо, безвозвратно. Сворачивая в жгуты всего тебя безмолвным криком. И тогда начинается война. Которая внутри. Которой никому не видно. Война белой и красной розы...
...Настоящая война. И постоянный взрывы. Немые взрывы. От тех ракет, которые никогда не минуют цели. Твоих ракет... Их много, они везде. А вверху солнце. Молчаливое и безразличное. Задираешь голову, подставляя лицо его лучам; оно сушит слезы, выжигая все, что грезилось, ослепляя глаза своим светом.
Слепота в темноте, слепота на свету. И ничего не меняется - дорог опять не видно. В мире пустынь нет направлений. Только ничего не видя, можно идти всюду. Только ничего не зная, можно верить и искать мира, когда это война. Настоящая война.
И еще сны. Которых никому не видно. Только тебе. Нет ничего страшнее сна. Даже жизнь - непредсказуемая, изменчивая. Только сон может повторяться. Это будет завтра. Всегда. Разделяя жизнь надвое.
"Свет. В комнате много света. И большие зеленые глаза. Она мешает что-то в чашке, упираясь ладонью в изгиб бедра. Откидывает волосы назад. Резко поворачивается в мою сторону. И никогда в меня. В точку, из которой я смотрю не Неё. Точку моего сна. Тонкие пальцы обхватывают темно-синюю чашку. Им тепло. Медленно пьет, закусывает губу и думает. А я смотрю..."
И все это есть! Но уже не существует. Мир, в котором я хочу оказаться. Нет, здесь нет, остался во сне! Когда-то был... Очень давно.
2.
Пахло акацией. Сладкий, немного приторный запах, сгущался к вечеру, и становилось тяжело дышать. Воздух гладкий, как молочное желе, плавился в лучах заходящего уже по-летнему горячего солнца.
Нет, весна не приносит любовь, а лишь ожидание её... Любовь приходит осенью. Красно. Страстно. Безудержно. Её клинок, спрятанный за пеленой дождя - неотвратим. Как все настоящее - она появляется внезапно.
Тогда осенью я шел по уже выцветающей утренней набережной и думал о чем-то сером и ненужном, а она заказывала кофе. Я не любил кофе. Я полюбил Её. Всю... И кофе утром. И рыжую пенку на Её губах. И белый зефир, который, держа двумя пальцами, окунала в чашку - и он начинал таять...
А я тонул...
Так хорошо было идти по улицам, вглядываться в лица людей, угадывать их мысли. Прищурясь, улыбаться совершенно незнакомым. Сидеть возле окна в маленьком кафе и ждать, пока соберется целая толпа, знающая тебя по имени, по-простецки хлопающая по плечу:
- Эй, как дела, приятель?
- Потихоньку.
-Я думал, что ты будешь по-веселее. Ты же говорил, что нашел Её.
-Я тоже так думал.
-Вы поссорились?
-Хуже.
-Не понимаю.
-Я не знаю, что я буду делать потом?
-Когда потом?
-Когда все закончится.
-Почему ты так думаешь?
-Потому что бывают леса, в которые не стоит ходить. Потому что они терновые.
-Может, ты все усложняешь?
-Наоборот. Я пытаюсь жить так, как будто завтра будет.
- А ты думаешь, его может не быть?
-Я думаю, смогу ли я жить в нем.
3.
Осень. Моя осень. Наша осень. Спелые листья сонатой закручиваются в вихри. Мой пес старается схватить их на лету, а они - разлетаются мотыльками. Падает и громко лает, будто смеётся. Я стою, прислонившись к дереву. Свистом подзываю Коку. Он радостно мчится навстречу, смешно путаясь в длинных ушах. Я прячусь за дерево. Хозяина нет! Недоуменно оглядывается.
- Кока! Кока! Там! За деревом! - она смеётся, показывает на меня рукой.
Красный шарф и перчатки. Вязаные, шерстяные, колючие. Касались лица - неприятно. А под ними кожа, белая, как лепестки, чуть прохладная, с запахом чайной розы.
Восторг! На грани возможности чувств и то, что захватывало и кружило всего - счастье!
Листья кружатся...кружатся...
Когда чувствуешь счастье - стараешься делать лишь вдохи.
Вдох...
Приходили домой замерзшие. Щеки горят. Смеялись и грели друг друга. Кока, свернувшись на кресле, мгновенно засыпал. Но стоило пройтись, чуть слышно, как сразу чувствовался провожающий тебя взгляд.
Потом не сплю до утра. Дышу ей в шею. Пытаюсь разбудить. Не выходит. Кончиком носа провожу за ухом. Открывает один глаз.
- Привет.
- Привет.
Большие зеленые глаза. Котенок! Пестрый, коротко стриженный. И такой же строптивый характер.
- Ты помнишь, нас сегодня пригласили.
- Да?,- говорит, зевая, морща нос.
- У Димки годовщина.
- Но это же вечером. Можно не спешить. Сделай кофе.
Свежевыкрашенными ногтями не удерживает чашку, темно-синюю чашку, и она разбивается.
- Не сердись. Прости, это же твоя любимая.
- Не чашка любимая, а ты - любимая!
- Любимая Рыжика!
- Перестань, ты же знаешь, мне не нравится, когда ты меня так называешь.
- Рыжик! Рыжик! Рыжик! - дразнится, кидает в меня подушкой и с хохотом зарывается в одеялах.
Прыгаю на кровать и стараюсь ее поймать, а она ускользает. Ускользает...
Так забавно! Громко смеёмся. Это в самом начале.
И лето! Целое лето! Когда бросаешь весь мир к Её ногам, и всего себя. Частями ... Своего сердца ... Глупо. Безрассудно. Безнадежно.
4.
Есть женщины, которых хочется забыть уже наутро. И других хочется забыть ... но в памяти остается покадрово каждый день, каждое мгновение.
Зачем Она ушла? Вернее, не вернулась. Именно в тот вечер, когда я Её, как мне казалось, ждал, чтобы опять была осень. Моя. Наша осень.
Ставил чайник и смотрел в окно. В это время она обычно нервно докуривала сигарету возле подъезда. Я не любил запах табака. Терпкий, тяжелый, он не оставлял места во мне. Потом быстро поднималась по лестнице, открывала дверь - и на Её лице уже была улыбка.
То, что всегда нужно.
То, без чего всегда нельзя.
Да! Я не любил запах табака. Но находил его всюду. Волосы, шейные платки, недочитанные газеты. Он не оставлял мне места!
Тонкие сигареты, дразнящие, гордые. Мягкий дым в паузах меж фраз. Невозможно было ругаться, что-то выяснять или повысить голос - просто появлялась еще одна сигарета.
Потом я искал их. Тонкие. Которые так нежно касались Её руки. И наполнялся ими. Ею. Чтоб не оставалось места!
Вечером темно, в окнах людей свет, а я его выключал. Ставил чайник и смотрел в окно. Брал сигарету и поджигал, одну за одной. Горячий пепел падал в руку. Было не больно. Сухие, палево-желтые крошки табачных листьев. Остатки прошлого. Сочного! Звенящего!
Со свистом закипал чайник. Я смотрел в окно. И не видел. Не видел...
5.
Не видел...
Она ушла...
А потом она вернулась. И снова ушла. И снова вернулась.
Все десять лет...
Потом ушел я.
Долго ходил. Искал кого-то. Что-то делал. Серое и ненужное. Но я уже не помнил Её глаз. Ни цвета. Ни формы. Нельзя помнить то, в чем утонул... Захлебнулся... Жадно хватал воздух и не знал, будет ли следующий вдох. И не хотел его.
Пытался вспомнить. Пытался понять. Не получилось.
Хочется быть только там, где тонешь. Чувствовать запах, касаться волос... И не думать о вдохе.
Но понимаешь, что никогда. Уже никогда.
Пока человек есть, всегда надеешься переписать историю или даже целую жизнь, понимая, что это невозможно. Но надежда же есть. Это очень много. Этим можно жить.
А сейчас, как тогда - я не знаю, смогу ли я жить завтра. Оно мне не нужно. Я в нем ничего не смогу переписать. Человека нет. Нет даже надежды.
Мне некому отдать все, что есть только за одно мгновение - достать сигарету и не заметить машину по встречной. Вместо Неё.
А сейчас? Зачем?! Зачем?! Ехать быстро, очень быстро. Шесть часов туда, и столько же обратно.
Чтобы оставить их ей. Все. До последней красной капли...
II. Она.
1.
Ключ легко провернулся в дверном замке. И я осталась стоять снаружи. А там... там больше не будет слышно моих шагов, мыслей, запаха духов, самого моего присутствия. Осталась еще одна дверь, до неё четырнадцать шагов, и он думает, что я пройду их как обычно. Но я тяжело прислонилась к стене, запахнула плащ и достала сигарету. Не позволяю себе курить дома. Сегодня можно. Это уже не дом.
Все так странно... Возникает ощущение, что я не человек, а диадема, например. Манящая, желанная. О ней грезят, ею восхищаются, а потом запирают в сейф, где темно и страшно. А потом достают - и гордятся. Сначала часто, потом реже. Потому что нет ничего более нежеланного, чем имеющееся. Но у диадемы нет ног, а у меня есть. Вот и вся разница.
Сигарета закончилась. Я действительно надеялась всю эту минуту. Хотя...
Вечер теплый, а людей на улицах мало. Не люблю осень - она заставляет задуматься. Приходится сворачиваться, уходить внутрь себя, чтоб согреться. А там, внутри так много того, от чего бежишь, больше летом, когда минута за годы и на всю жизнь... в память. Порыв ветра отрывает листья у деревьев. Такую красоту! Ветер - вор! Листья кружатся, кружатся... Падают на землю, по ним проходят сотни ног, стирая с них цвет. Они сереют и превращаются в пыль. Но в этих мгновениях падения такое удивительное ощущение свободы, еще такое нужное, такое пьянящее, такое цельное. И шепот шуршащих листьев: " Нельзя жить дробно, нельзя жить потом!" Только в каждом мгновении... когда падаешь.
- Двойной кофе, без сахара.
Казенный напиток. Без души. А Он делал потрясающий кофе. Я сразу чувствовала этот запах, но притворялась, что сплю и ни о чем не догадываюсь. Но как можно! ...
- Двойной кофе без сахара. Сделайте как тогда.
Можно заказать вино нужного года и вернуться туда. А где найти те зерна из тогда, с ровной линией меж двух половин, напоминающие, что всегда есть две стороны, когда стоишь посередине... и есть Он.
Но один поворот головы - и выбор сделан.
2.
Люблю собак. Они умеют жить в том, что есть. У Него был такой пес. Задорный, ласковый и всегда счастливый. А у человека нет этого изначально, и он так хочет это почувствовать...Счастье... Слишком огромное, чтоб можно было пережить и жить с ним. И никогда не бывает достаточно.
Когда человек рождался, прорывался изо всех сил в эту жизнь - первое, что было - то и есть оно, что ищешь потом. Память боли, невыносимой, на грани возможности чувств и то, второе, что захватывало и кружило всего - счастье...
И это всегда начинаешь искать, то, второе... мучительно желаемое, до самого внутреннего крика. Находишь все! И больно... именно от этого больно. Никогда порознь.
Он. Точка отсчета. Сердцевина, вокруг которой все наматывается... и останавливается. Шар с навсегда замурованными фигурками. И в этом маленьком промежутке между двумя прозрачными стенами пытаешься двигаться, двигаться вверх. Так и живешь в окружении замерших фигур - Его и себя, образующие свой многоугольный лабиринт, без входа, выхода и направлений. Его стены гладкие - не зацепиться, не перелезть. И кажется, что сама жизнь протекает где-то в другом месте. Но даже когда удается заглянуть за стену - видишь стены, стены... стены. Других лабиринтов.
В жизни без точек мелькает много людей. Не запоминаются имена, лица, ситуации. Но есть и другие. Как-будто забывшиеся пронестись дальше и зависшие в твоей жизни, не в особо нужном месте, не в особо удобном положении, но прочно и недвижимо. Тогда это навсегда.
Как мы познакомились? Совершено банально. На вечеринке у друзей. И зависли друг на друге. Остановились. Забыли промелькнуть. Рыжий, некрасивый, с немного рубленым лицом, без тонких черт. Совсем не тот, кто может мне понравиться.
- Слушай, потрясающе выглядишь! Можно я познакомлю тебя со своим другом.
- Можно. Привет!
- Привет! А... я тебя знаю. Кафе на углу... заказываешь кофе и два зефира. Сидишь спиной ко входу. А зефир окунаешь в чашку и только потом откусываешь. Потому и заметил, наверное. Увидел - смешно так стало. Смешная привычка.
- Смешная. Еще из детства.
- Тут шумно, может на балкон выйдем? А ты вообще кофе любишь? Да?
- Люблю...
Люблю...
Казалось, что балкон, дома, улицы были окутаны паром, может спрятаны в ниоткуда взявшемся дыму, может, просто - казалось. Этот туман окутывал все вокруг, просачивался под кожу, растворялся в крови, наполнял мозг тягучей пеленой. И он отключался.
-Эй, вы долго там?
-...
-Есть кто живой?
-...
-...
Плохо, что мало помню именно того, что хочется спрятать внутри навсегда. Только глаза в дымке. О чем говорили? Кто ходил мимо? Что тогда происходило вообще. Вокруг, в мире. А был ли мир?
3.
-Привет! Как дела.
- Да нормально.
- Честно? Мне кажется, ты влюблена.
- Хуже.
- Что значит хуже?
-Просто когда я влюблена, то я сверкаю. И я люблю это чувство. Но когда оно забирается глубже - становится плохо.
- Не понимаю. Ты же говорила, что он замечательный, вам хорошо вместе. Так зачем все это?
- Я думаю, что буду делать потом.
- Когда потом?
- Когда все закончится. Все будет разрушено. Я не знаю, хватит ли меня построить все заново. Или оставить в руинах.
- Но почему ты думаешь, что все закончится?
- Потому что параллельные прямые никогда не пересекутся. А мы слишком параллельны.
- Может, ты все усложняешь?
- Наоборот, я все еще пытаюсь упростить жизнь. Расширить время и жить в минуте, как будто, она длится вечно.
- А такое разве бывает?
- ... Однажды меня укусила собака. Я сама подошла к ней. Знала, что делаю не правильно. И она бросилась на меня. Но я помню ее прыжок, свою попытку убежать кадрами. Показалось, так долго... И я сама нашла эту боль.
- Но ты же знала, что не стоит этого делать. Можно было остановиться и не подходить ближе.
-Нельзя. Предупреждать бесполезно. Тогда сжимаешься в молчаливую точку. Начнется механическое движение. Бессвязное, отвратительно калейдоскопичное, без понимания куда... Дни, недели, месяцы - движение в туннеле, когда сзади поезд...Все исчезнет.
4.
Любовь... и Он... Это было ... от количества лет перехватывает дыхание. И было ли что-то потом. Такое же настоящее. Реальность рассыпалась на осколки. Годы только сделали их острее. Морю хватает сил обточить камни, слезам - нет.
Хотелось навсегда! Спрятать каждую минуту от любопытных глаз, свернуть в себя каждое мгновение, которое рядом, рядом с Ним... Люди этого не прощают. Им нельзя показывать, нельзя говорить. А хочется - кричать! И чтобы ветер касался уголков рта, и Его тепло сзади, и руки! Остановиться навсегда и больше не сдвинуться с места, когда ... счастье. И молчать, молчать... Только звериный, дикарский вой, взрывающий тело! Я - вселенная!
Так все должно было быть. Не получилось.
Говорят, про любовь можно написать только стихами. Но это старомодно. И в них не веришь. Наверное, когда-то давно, люди именно так говорили и думали. Нанизывали слово за словом, как гобелены. Стежок, за стежком. И можно потрогать нитки, грубое полотно, шероховатое, колющееся. Все это делали чьи-то руки теплые, настоящие. А сейчас просто печатают рисунок на ткани. Сотни километров. Потому не веришь.
Все должно было быть. Не получилось.
Идти посередине, никогда не оглядываясь, не делая выбор, потому что тогда наступит реальность, в которой будет весна, лето, осень... все посереет и рассыплется.
... Поворот головы... и снова вдох. Счастье...
Но там, где становилось трудно дышать, где спертый воздух паутиной сжимал тебя, превращая в малую точку бесконечности... бесконечности жизни, которую ты так хочешь прожить, оставался Он. Его тепло. Такое обжигающе холодное. Тебе кажется, что горишь, и не видишь, как замерзаешь.
5.
Сегодня утром я проснулась. Сначала думала, что как всегда: долго собираться, слушать, что я вечно опаздываю. Опаздывать, пытаться обогнать таких же, с глазами, которые ничего не выражают.
" - Что?
- У тебя пена на губах!
- Ты смотри в глаза, а не куда-то. А то проиграешь. Глазом не успеешь моргнуть!
- А я не играю. Просто смотрю.
- И не скучно?
- Нет. В них мир... мой мир."
Скучно, невыносимо скучно знать каждый свой день минута за минутой, каждый шаг, каждое движение. Начинать день и знать, что монотонная закручивающаяся спираль не идет вверх, а образует концентрический лабиринт, в котором есть только вход. Если я смогу прожить сегодня, как вчера, то завтра не будет.
Только одна жизнь. Всегда мало. Не потому, что не успеваешь всего сделать, увидеть, узнать. А потому что из-за малых её размеров постоянно приходиться выбирать только один вариант. А другие... От них приходится отворачиваться, делать вид, что не заметила. Но только одно мгновение, когда только лишь задумался, что они тоже могли бы быть - позволяют им существовать дальше. И они существуют. Параллельными прямыми со своими сюжетами, героями и концами.
...Одна жизнь... Один Он...
А выбранный сценарий живет, разворачивается в главной теме, забирая все оттенки развилок на себя, становясь прямолинейным и неотвратимым. Как туннель. Но иногда в щелях сплошного бетона проглядывает солнце. Прислоняешься, заглядываешь - Он есть. Далеко, кричишь - не слышит. Цепляешься, раздираешь пальцы в кровь. Но поезд едет. И снова... стены, стены...
Но Его глаза там, в несуществующей реальности! Которая была моей жизнью! Тогда!
Взгляд не может становится фоном, он проглядывает через все - радостные улыбки, равномерную смену дней и то, что впереди - и молчит. И молчит. Спрашивает почему. Почему Он не вошел в сценарий "жить".
Завтра.
Я поеду завтра в свое прошлое, потому что я хочу будущее. Свое. Навсегда.
Возьму сигареты, которые так Ему не нравились. Буду ехать быстро, очень быстро. Позвоню прямо в дороге.