Они атаковали с холма Тора, тысяча воинов с опущенными копьями и свистящими на ветру крылатыми знамёнами. Они скакали в историю, следуя за своей сияющей царицей и гигантским белым медведем её отца.
Земля дрожала под копытами их раскрашенных коней, когда душа Кислева встала рядом со своим народом.
Тёмные ветры с севера стихли.
Дождь сменился снегом.
И невообразимо свирепая метель пронеслась над стенами Эренграда. Верхний город превратился в лёд, когда магия Ледяной Королевы придала зимним духам степей пронзающую форму и ярость. Град ледяных и острых как бритва лезвий пронёсся сквозь лесных тварей, когда обречённые уланы Кислева врезались в самый их центр.
Вращавшийся грохот мечей и раскалывающихся копий внезапно обрушился на последователей Тёмных Богов, когда Ледяная Королева и Урскин прорубали путь сквозь метель к хетзару Фейдаю.
Снежная буря поглотила Эренград и кружившуюся тьму.
И продолжает бушевать.
Они неслись вниз по склону храмового холма. Здесь, близ берегов реки Линск, на развалинах Эренграда, последние силы Кислева шли в безнадежную атаку на несметную орду уродливых зверей, мутантов и демонов. Как будто сойдя со страниц древних писаний, суровые воины следовали за своей прекрасной ханшей-царицей, что словно сине-белая звезда пылала впереди, разгоняя искажающую тьму, которая жутким облаком окутывала уродливых рабов Долгой Ночи. Рядом с ней надежной опорой двигалась ярящаяся гора белого меха - верный спутник почившего царя Бориса, белый медведь Урскин, сейчас как никогда походивший на аватара бога-медведя Урсуна.
С громовым грохотом и треском мороза конная лава врезалась в беспорядочные ряды неприятеля, рубя и кромсая все на своем пути. В громыхающую симфонию битвы, где властвовали надсадные боевые крики людей, стук копыт и рык чудовищ, вгрызлись лязги схлестнувшейся стали, предсмертные хрипы и гул ветра от бури, которой древняя земля отозвалась на зов своих последних защитников.
Катерина скакала на острие атаки, её густые, побелевшие от магии волосы бились на ветру, а алебастровая кожа сияла внутренним светом, как будто и не была каких-то пару дней назад испещрена почерневшими кровеносными сосудами, что показывали всякому знающему, сколь осквернена ныне их родина. Вся чистая сила Древней Вдовы скопилась в этом опустошённом городе. Земля Кислева, как и её дети, не желала покорно принять собственную смерть, щедро делясь своей первобытной мощью с той, что стала её последней владычицей и последним сердцем.
Клинок Ледяной Ужас мелькал в руке Катерины, собирая свою кровавую жатву, конь давил безумцев копытами, а вызванная ею снежная буря очищала небеса от гарпий неприятеля, щедро усыпая землю градом обмороженных тел. Огромный медведь, двигающийся рядом с царицей, разбрасывал противников ударами могучих лап, оглушал громовым ревом и разрывал укусами мощных челюстей. Безумная волосато-плешивая блеющая масса врага бросалась на них, стараясь достать всадников и зверей своим искореженным подобием человеческих рук и проклятым оружием. Но все было бесполезно: первые ряды орды, заполненные короткорогими унгорами и мелкими горами, не могли остановить поступь воителей Кислева, бесславно погибая под копытами и когтями их скакунов.
К несчастью, эти твари все же исполняли свое предназначение, понемногу истощая силу натиска всадников, даже несмотря на сильнейшую вьюгу, которая поддерживала кислевитов и сковывала неприятеля.
Тем не менее, Катерина и её воины продолжали идти вперед, сотнями перемалывая беснующихся тварей.
Вперед, глубже в орду врага, туда, где реет проклятое знамя хетзара Фейдая, единственного почти человека в этом блеющем стаде, и того, кто когда-то давно отнял жизнь её отца! Может быть, их родина бьётся в предсмертных конвульсиях, может быть, города и села Кислева разорены, а священные менгиры вымазаны дерьмом нечисти и кровью грудных детей, чьи разводы складываются в оскорбительные для всякого разума руны темного наречия. Это неважно, они не опустят руки до самого конца своей жизни и напоследок еще вгрызутся своими ледяными зубами в прогнившую плоть рабов Разрушительных Сил!
Кислевиты не сдаются. Никогда.
Прорезав жалкое подобие строя пушечного мяса зверолюдов, воины Кислева встретились с элитой боевого стада - минотаврами и кентаврами, - и вот теперь воины армии царицы начали умирать десятками. Пала храбрая воительница очага Урска, после пропущенного удара топором повисла безвольной плетью правая рука боярина Вроджика, получил удар копьем в живот ротмистр Тей-мураз. Тем не менее, они продолжали двигаться вперед, оставляя за собой просеку из тел, не обращая внимания на то, что орда начинает обходить их с флангов. В конце концов, выступая одной тысячей против десятков, сложно не попасть в окружение.
Катерина снесла клинком полголовы ближайшему минотавру, после чего выпустила вперед волну убийственного мороза, превращая еще десяток зверей в уродливые ледяные статуи. Пользуясь мгновением передышки, она посмотрела туда, где на своем чешуйчатом скакуне восседал Фейдай. Могучий северянин с презрением наблюдал за бойней, ничуть не беспокоясь о потерях своего воинства. Рядом с ним возвышалась гигантская фигура цигора - огромного одноглазого минотавра со струпьями и нарывами по всему телу, - сжимающего в своих лапах оскверненный менгир из Урзубья.
- Фейдай! - вскричала Катерина, направляя через свой голос пронизывающий холод зимы, отчего ближайшие противники в страхе отпрянули от неё.
Северянин перевел взгляд в её сторону, прищурил глаза и оскалил клыки в предвкушающей усмешке.
Мужчина что-то скомандовал своему монструозному любимцу, после чего цигор яростно взревел и, подняв над головой свою ношу, метнул менгир прямо в царицу.
Катерина пригнулась, пропуская каменную глыбу над головой, и, проследив её полет взглядом, с болью увидела, как камень растер в кровавое месиво двух её крылатых улан. А тем временем цигор уже стремительно несся в сторону царицы, по пути давя своих меньших собратьев, посмевших оказаться между ним и такой аппетитной душой ледяной ведьмы.
Царица выдохнула навстречу монстру, призывая порыв пронизывающего ветра, но чудовище лишь слегка замедлило свой бег. Цигор уже почти добрался до нее, когда на его пути появилось неожиданное препятствие.
Урскин, прежде отвлекшийся на забой пары мутировавших вепрей розаргоров, поспешил на помощь дочери своего хозяина. Могучий зверь налетел на чудовищного цигора, опрокидывая великана, после чего они оба покатились по склону клубком шерсти и когтей, погребая под своими телами горов и даже минотавров.
Мысленно поблагодарив медведя за помощь, Катерина направила своего скакуна по освободившейся дороге прямо к курганскому воеводе. Он и не думал скакать в её сторону, всем своим видом демонстрируя, что ждет, пока его добыча сама придет к нему. Зверолюды пытались преградить ей путь, но ледяные осколки, ударившие из воющей пурги по мановению руки колдуньи, вновь вырезали ей дорогу в было закрывшейся реке рогатых мутантов.
- Иди сюда, кислевитская шлюха! - оскалив острые зубы, заревел Фейдай, когда она приблизилась почти вплотную. - Твоя голова украсит знамя, содранная кожа станет частью моего плаща, а еще трепыхающееся сердце станет славной закуской!
- Не спеши делить шкуру неубитого медведя, курганский выблядок! - произнесла Катерина звенящим голосом, в котором слышался треск ледяных торосов. - Пусть я сегодня умру, но прежде ты станешь грудой замороженных осколков!
Фейдай не стал отвечать, вместо этого он наконец поскакал ей навстречу.
Они сошлись. Хрупкая женщина в струящемся платье под изящной броней из льда и металла, похожая на хрустальную статуэтку, и огромный широкоплечий мужчина, чьи тугие мускулы можно было разглядеть даже под тяжелой меховой одеждой и латами из темного кобальта. Кристальная чистота морозного воздуха и смрадная муть царств искажения.
Клинок из сверкающего льда встретил проклятую сталь двуручника хетзара, и от столкновения магического оружия по полю брани разошлись визг и скрежет, которые словно вгрызались в сами души людей и монстров.
За первым столкновением последовало второе и третье. В обычной ситуации Катерина никогда бы не смогла соперничать в физической силе с чудовищем, перекачанным дарами своих мерзких повелителей, даже несмотря на свое мастерство во владении клинком, но сегодня она воплотила всю неуступчивость своей земли и была неотвратима, словно наступающий ледник.
Удар, еще удар, уклонение, волна мороза, поток острейшего льда, аура кровавого огня, вспышка оскверненной молнии. В этом сражении в ход шло все. Даже их кони лягались и кусались, стараясь ранить друг друга или всадников противника.
К сожалению, скакун Катерины, даже будучи пронизан ледяной магией хозяйки, был не ровня демоническому коню хетзара. В какой-то момент, когда их хозяева сцепились в очередном противостоянии, черный скакун изловчился и вонзил ядовитые клыки глубоко в загривок своего холодного противника, мгновенно перекусив тому позвоночник. Конь царицы дернулся и грянул оземь, выбрасывая всадницу из седла.
Этим-то и воспользовался Фейдай: рубанув в полете по плечу царицы, он легко снес ей левую руку вместе с частью лопатки.
Курган довольно хмыкнул, спешился и направился к колдунье, пытающейся подняться, одновременно зажимая рукой чудовищную рану, которую уже обволакивало поразившее плоть проклятие, и оно постепенно вгрызалось глубже, преодолевая сопротивление магии Катерины.
- Ну, вот и все, ведьма, пора принести тебя в жертву Богам, - произнес он, хватая поверженную противницу за горло и поднимая на вытянутой руке. - Или еще подождать? - Кочевник втянул носом её запах. - О да, нельзя нарушать ритуал, мой плащ должен быть сшит только из кожи беременных сук. Хах, осталось решить, самому ли тебя вытрахать или отдать на потеху зверям? Какой же вариант больше удовлетворит Богов?
И тут, когда воитель хаоса уже праздновал победу, царица, прежде безрезультатно пытавшаяся разжать удушающую хватку, метнула вперед уцелевшую руку, схватила противника за металл брони и с невероятной силой притянула себя прямо к кургану. От неожиданности он не смог удержать Катерину на расстоянии, и её холодные губы накрыли его рот, кривящийся в прорехе тяжелого шлема в надменной усмешке.
Фейдай ощутил жуткий холод, он проник в него и мгновенно распространился по всему телу, не давая пошевелить ни одним мускулом. Боль, достойная пыточных Принца Удовольствий, пронзила каждую клетку его плоти, а вслед за ней наступила убийственная немота.
Менее чем за секунду грозный Чемпион Темных Богов стал всего лишь безжизненной ледяной скульптурой. Кровавая дорога избранника оборвалась.
С усилием оттолкнувшись от трупа, Катерина выломала пальцы хаосита и оказалась на земле. Коснувшись промороженного поля боя, ее дрожащие ноги мгновенно подкосились и царица упала навзничь.
Сил почти не осталось, проклятие жгло рану, вынуждая постоянно бороться с убивающей её порчей, перед глазами все плыло. В таком состоянии она была практически беззащитна, и если бы зверье не перепугалось из-за смерти своего предводителя, то её бы уже разорвали в клочья. К сожалению, этот страх не удержит их надолго. Нужно было подняться, собрать силы и...
- Вашество, ты еще с нами или можно разводить погребальный костер? - словно в тумане услышала она грубый голос.
- Вроджик? - слабо выдавила она, возвращаясь в сознание.
- Уф, слава богам! - обрадовался боярин, осторожно приподнимая царицу. - Если бы вы померли раньше меня, я бы никогда не знал покоя в садах Морра! Ну, коли у нас у всех вообще было бы посмертье, конечно.
- Захлопни варежку, Яха! - рявкнул откуда-то Тей-мураз. - Вот как помрем, так и узнаем, ждет ли нас бескрайняя степь или желудки демонов. И если последние, то мы просто обязаны будем устроить им несварение!
- Хах, и то верно, - откликнулся Вроджик.
Туман в глазах Катерины наконец прояснился, и она увидела, что происходит вокруг. Рядом с ней собрались выжившие уланы и коссары, по большей части пешие. Было их около пятидесяти, они заняли круговую оборону и сейчас отгоняли самых осмелевших зверей, коих пока было совсем немного. Полчища отродий врага, по большей части, находились на почтительном расстоянии от кислевитов, но со всех сторон.
Кроме людей здесь же был Урскин, меховой горой возвышающийся над собравшимися, и, пожалуй, он являлся одной из причин того, что козломордые еще не завалили выживших трупами.
Огромный медведь приблизился к Катерине и осторожно коснулся холодным носом ее щеки. От большой морды, выпачканной в гнилостной крови цигора, жутко смердело, но сейчас для царицы эта вонь была приятнее самого лучшего эсталийского парфюма.
- Ну, как ты, старичок? - мягко спросила Катерина, проведя уцелевшей рукой по нижней челюсти медведя. - Доволен тем, что твоя охота, наконец, закончена? Извини уж, что забрала у тебя главную добычу. Похоже, до самого конца тебе не попадется ничего лучшего, чем эти козломорды.
Урскин довольно зарокотал, принимая ласку женщины. Схватившись за густой мех, она начала с натугой подниматься. Вроджик, чьи раны уже не позволяли толково сражаться, поспешил помочь своей царице. Встав на ноги, Катерина оперлась на медведя и глубоко вздохнула.
- Ротмистр, мне нужно, чтобы вы удержали натиск зверей, - произнесла она, обращаясь к Тей-муразу. - У меня есть, чем напоследок приласкать это стадо, но когда я начну колдовать, смерть Фейдая и цигора их уже не удержат.
- Сделаем в лучшем виде, Катерина, - ответил широкоплечий унгол, поудобнее перехватив саблю и неказистое подобие щита, который он подобрал с одного из трупов козломордых. Бывалому всаднику явно было неудобно идти в бой пешим, но, как говорится, это неважно.
- Хорошо, - произнесла Катерина, прикрыв глаза, вслушиваясь в стук собственного сердца. - Вроджик, подай мне Ледяной Ужас.
Сила Зимы вновь начала наполнять её, разливаясь по венам жгучим морозом. Она струилась под кожей царицы, заставляя её светиться слабым внутренним светом.
Подошедший боярин осторожно протянул ей рукоять волшебного клинка, после чего поспешил отойти подальше - аура, появившаяся вокруг Катерины, не миловала даже союзников. Только старому медведю все было нипочем.
- Спасибо, - сказала она, приняв оружие, и, вторя звуку её голоса, пурга, хлеставшая зверье с самого начала сражения, взвыла с новой силой.
Затрубили рога козломордых, подгоняя жалобно блеющих тварей в атаку. Повинуясь звуку, стадо со всех сторон накатило на жалкие остатки кислевитов, словно волосатый прибой.
Парнокопытные уроды бросались вперед со свойственным им безумием, но люди держались. Отбрасывали их щитами, кололи и кромсали, умирая один за другим, сжимая круг, но не пропускали тварей в его центр, к царице.
А Катерина колдовала. То, что она пыталась сотворить, не было обычным заклинанием, но жуткой помесью мастерства ледяных колдуний и ворожбы унгольских ведьм.
Когда-то давно юная царевна вбила себе в тогда еще черноволосую голову, что хочет узнать чудное колдовство кочевниц. И со всем пылом молодости, кой не могло остудить даже холодное мастерство, которому она тогда еще только начинала обучаться, Катерина поклялась себе, что пойдет в ученицы к самой известной из отшельниц - полумифической Ягайе-Бабе.
Найти старуху в избе, что гуляет по лесам, было сложно, а уговорить взять в ученицы господарку - да еще и ледяную колдунью, с которыми у ворожей были натянутые отношения еще со времен завоевания Кислева - и того труднее, но Катерина своего добилась, древняя ведьма согласилась обучить её. Чего стоило царевне пережить это обучение, история умалчивает, да и не столь много мастерица природной магии могла передать идущей путем убийственных морозов, тем не менее, Катерина взяла от неё все, что только могла, и творимое ею сейчас было страшным следствием этой науки.
Магия кипела вокруг неё, связывая воедино её жизнь, холод, подпитываясь скверной мертвого чемпиона и его проклятого клинка. Реальность звенела от силы, а кусочек эмпирея, в который вцепилась воля Катерины, визжал под молотом разума, постепенно приобретая совершенно иную суть.
Царица вознамерилась создать настоящего демона. Холодного мстителя Кислева, который будет рвать отродий хаоса даже после того, как и от земли и от народа не останется и следа.
Он станет проводником гнева мертвой земли, душа Катерины и души последних воинов Кислева сольются в основу его сущности, а плененный во льду дух Фейдая и боевое стадо зверей станут первой едой новорожденного.
Вокруг бушевала морозная буря. Солдаты, удерживающие козломордых, уже превратились в идеальные ледяные статуи, а их противники в груды осколков. В центре бури Катерина пылала белым пожаром, перекачивая в эфемерную пуповину последние крохи сил. Еще немного, и она сама сольется с чудовищем, что должно будет отправиться на вечную битву против полчищ северян и их жаждущих богов.
Катерина уже не могла ничего видеть или слышать, тело стало не способно воспринимать реальность, а суть зациклилась лишь на одном последнем действии.
Вот, сейчас самое время. Практически оледеневшая колдунья подняла волшебный клинок, что всю историю Кислева переходил от царицы к царице, и вонзила себе в грудь. Душа, пропитанная холодом, нехотя оторвалась от распадающейся оболочки. Сейчас она исчезнет в пучине, став последним штрихом существа, и...
- Амбициозно, девонька! - рыкнул кто-то рядом и расхохотался. - Я так горжусь тобой, Катька! Воистину достойный конец.
Маленький сгусток сияющей энергии, недавно бывший Катериной Бокхи, вздрогнул, непонимающе переливаясь всеми оттенками синего и белого. Голос? Что? Как? Почему он такой знакомый?
Чувствуя прикосновение теплой руки, она постепенно начинает воспринимать окружающее.
Перед Катериной возвышается кислевитский воин, облаченный в броню и меха, его обветренное лицо обрамляет густая черная борода. Он с добротой смотрит прямо на неё.
Воин выглядел ровно так же, как в тот последний раз, когда Катерина видела его. Перед тем, как повел свое воинство против курганского нашествия и пал в бою.
- Папа, - каким-то образом произнесла она, несмотря на отсутствие горла.
Да, это был именно он. Царь Борис Красный. Её отец.
- Очень и очень горжусь, - повторил он, протянув руку и положив ей на голову.
Голову... что?..
Бесформенная энергия эмпирея изменилась, приняв привычные физические очертания. Они были на маленькой полянке посреди дремучего хвойного леса, а она сама стала... собой. Вот только не такой, какой Катерина давно привыкла видеть себя в ледяных зеркалах своего чертога. Не величественной царицей с алебастровой кожей и водопадом снежно-белых волос, а маленькой девчонкой с черными косами, которая едва доставала отцу до пояса.
- Хах, все же ты это славно придумала, - продолжил Борис, посмотрев куда-то вбок. - Нет, какой смачный харчок в рожи этих обжорствующих уродов! Хрен им, а не души последних защитников Кислева! Да еще и проблема для их очередного всеизбранника (И как они там его на четверых делят? Ума не приложу), которая даже может обернуть эту партию в нашу пользу. Красиво!
Проследив за его взглядом, Катерина увидела, что всего в паре шагов от них полянка обрывается, сменяясь медленно вращающимся вихрем силы мороза. Вихрь мерно увеличивался и уменьшался, словно где-то в его глубине находился спящий титан. Её неимоверно тянуло к вихрю... подойти ближе... стать его частью...
- Ой-ёй, а, ну-ка, погоди. - Отец схватил её за плечо, когда Катерина качнулась в сторону обрыва. - Может, я и сказал, что придумка хороша, но это не значит, что её не нужно подправить. Собственно, ради этого меня сюда и отпустили.
- Кто? - непонимающе спросила Катерина, уставившись на отца широко открытыми глазами.
- Урсун, кто ж еще? - ответил Борис. - Неужто ты, доча, уже позабыла, чьим жрецом был твой непутевый папаша? Хотя он еще постоянно поминал какую-то старую перечницу, ну да это уже его собственные божественные дела.
- И что же такое ты хочешь изменить? - сухо осведомилась Катерина, с сомнением посмотрев на него. Она практически не сомневалась, что это и правда он, такую смесь грубоватого отцовского духа и благословения Урсуна невозможно было с чем-то спутать. Тем не менее, следовало соблюдать осторожность, ведь никто не мог сказать наверняка, на какие уловки способны твари реки душ в своей вотчине. Ей хотелось броситься к нему на грудь, разрыдаться и, всхлипывая, рассказать обо всех ужасах, которые она видела, о смерти друзей и родни, о величайшем разорении их родины, о гибели народа, который она должна была вести в будущее... но необходимо держать себя в руках. Хотя... возможно, это все самообман, и она в любом случае ничего не сможет противопоставить обитателю эмпирея на его территории.
- Все очень просто, - буднично произнес мертвый царь. - Я занимаю твое место, а ты отправляешься в путешествие по тайной тропке, которую вынюхал Урсун. Твоему чудному творению в любом случае для завершения понадобится душа из рода первых цариц, но ведь она совершенно не обязательно должна быть твоей.
- Что? - выдохнула Катерина, не веря собственным ушам, а потом неожиданно взбесилась. - Ты что там, в своем посмертии, совсем берега потерял, дурень старый?! Иди и проспись вместе со своим поддатым богомедведем, который нализался забродившего меда! Я не для того все это затеяла, чтобы ты собой жертвовал!
К эфемерным глазам подступили злые слезы. Как он смеет... как он смеет даже думать о том, чтобы умереть во второй раз?! Это её жизнь, и она может делать с ней все, что хочет! Окончательная смерть вслед за собственной страной была бы только справедлива. Но нет, она продолжает жить. Города разрушаются, народ гибнет, земля гниет, а она продолжает жить. И вот теперь еще и отец... нет, так не должно быть... НЕТ!.. Почему она так несдержанна? Это не достойно ледяной ведьмы.
- Охо-хо, не расстраивайся, медвежонок, все идет, как и должно быть. Я достаточно пожил и там и здесь, а тебе еще стоит побарахтаться. В конце концов, "Кислев - это люди", верно? - хмыкнул Борис, легонько щелкнув её по носу. - Я бы даже сказал, Кислев - это люди и земля, а кто лучший шанс на продолжение существования обоих, как не человек, являющийся сердцем нашей земли? Этому миру даже в случае нашей победы остаётся немного, так что считай это путешествие возможностью унести наше наследие подальше отсюда. Да и вообще, по тем колдобинам вряд ли пройдет кто-то другой. Остальные либо слишком слабы, либо слишком привязаны к этому гниющему месту, у тебя же должно получиться.
Он внимательно посмотрел на неё и вытер грубой рукой её слезы, после чего отступил на шаг назад.
- Ну, вот и все, тебе пора. Иди и не поминай нас лихом, уж мы еще повоюем!
Катерина рванула к нему, но натолкнулась на мягкую преграду. Клочок иллюзорной реальности, на котором находилось её эфемерное тело, начал удаляться от вихря.
- Отец... - прошептала Катерина, пытаясь вцепиться ногтями в невидимую преграду. - Отец!
Вокруг сгущалась тьма, а её виденье начало блекнуть.
- Ну что, зверек, поможешь нам подпортить халяву нескольким зажравшимся выродкам? - донесся до неё голос Бориса, обращенный к чудовищной воронке холода, которая в ответ подалась ему навстречу, будто приглашая войти.
Последнее, что видела Катерина, прежде чем лишилась чувств, была фигура её отца, прыгающая в вихрь.
267 год от Завоевания Эйгона
Винтерфелл
Вокруг царила мягкая тень, которую прорезали редкие лучи летнего солнца, умудряющиеся пробираться между плотно сплетенных ветвей деревьев, в воздухе витали запахи хвои и влажной земли. Высокие стройные страж-древа стремились вверх, сходясь в вечном противостоянии с могучими дубами и неуступчивыми железностволами. А над всеми ними, словно мудрый седой старец, наблюдающий за этим молчаливым поединком, возвышалось сердце-древо, прорезая коричневые, черные и зеленые краски своим могучим стволом цвета слоновой кости и кроваво-красными листьями. Оно всматривалось в неведомые глубины прошлого древесным ликом, что в стародавние времена вырезали на нём дети леса, и свидетельствовало приход будущего, которое каждое мгновение проносилось мимо него, становясь прошлым.
То была богороща Винтерфелла - три акра первозданного леса, древнее место, которое существовало здесь с незапамятных времён. Она помнила песни юрких детей леса, что играли в ее ветвях, и их сражения с великанами, видела пришествие на эту землю людей, и как укладывался первый камень в основание замка вокруг нее, чувствовала холод Долгой Ночи и лучи нового рассвета. Сменяли друг друга короли, рушились и возводились империи, а богороща продолжала стоять, главу за главой записывая историю этого края.
Среди деревьев послышались шаги, под которыми сминался мягкий подлесок. По роще двигались двое, неспешно приближаясь к сердце-древу. Широкоплечий мужчина с короткими темными волосами и ровно подстриженной бородой, облаченный в богатые темно-серые одежды, вел под руку невысокую женщину в длинном платье. Её волосы цвета вороньего крыла были заплетены в толстую косу. Плечи обоих укутывали роскошные плащи с вышитыми лютоволками. На руках взрослые несли двух маленьких детей, заботливо завёрнутых в тёплую ткань.
Рикард Старк мягко придерживал свою супругу Лиарру, шагал по богороще, осторожно переступая через могучие корни. Два месяца назад его любимая жена произвела на свет замечательных близнецов, мальчика и девочку. Совсем непросто было выносить сразу двоих детей, да и роды дались Лиарре тяжело, поэтому даже спустя это время она все еще была слаба и бледна, что сильно беспокоило Рикарда. К счастью, супруга потихоньку все же шла на поправку. Сегодня был день наречения, и они все вместе пришли в богорощу, чтобы представить своих детей пред ликом старых богов.
Он помог жене перебраться через очередное препятствие и повел дальше к виднеющемуся впереди сердце-древу, под которым чернело пятно небольшого озера.
По традициям Севера общение между богами леса и людьми проходило в уединении и не терпело больших сборищ. Исключением была свадьба и еще несколько праздников, когда у сердце-древ собиралось много людей, но наречение в их число не входило: в этом случае могли присутствовать лишь родители и дети. К югу от Перешейка церемонии наречения детей лордов превращались в настоящие представления, на которых септоны игрались со своими цветными стеклышками, создавая радужное сияние, кропили новорожденных благоухающими маслами, и вообще развлекали народ, как только могли. Но Север был не таков - здесь мало кому интересны выступления этих скоморохов и зазывал, за кривляньями которых невозможно почувствовать присутствие богов... или там просто нет никакого присутствия?
За свою жизнь Рикарду не единожды приходилось участвовать в религиозных праздниках веры Семерых, и ни разу он не ощущал чего-то, хоть отдаленно похожего на то, что чувствовал, стоя перед ликом сердце-древа. По его мнению, даже в Великой септе Бейлора, которую он посетил во время коронации Эйриса II, не было ни толики божественного, лишь бьющая в глаза бессмысленная роскошь и туманящие разум благовония, призванные скрыть душевную пустоту. Старку было невдомек, поклоняются ли южане иллюзорным идолам, или Семиликому просто глубоко плевать на их почитание, точно он знал лишь одно - в отличие от богов (или бога, поди разбери) андалов старые боги Севера никогда не покидали своих последователей, наблюдая за ними глазами древесных ликов. Пусть они и не проявляли себя, но Рикард был убежден, что это тихое внимание было во сто крат дороже всех септонских церемоний вместе взятых.
Когда они подошли к сердце-древу, Лиарра устало вздохнула и осторожно присела на один из его корней, что вздымался из земли на целых полметра.
- Лиарра, как ты? - тут же обеспокоено спросил Рикард, чуть крепче сжав ее ладонь. - Все хорошо? Боли не появились? Мейстер говорил, что такое может случиться.
- Ах, нет-нет, Рикард, все в порядке, - произнесла она, слегка улыбнувшись. - Я просто немного притомилась, сейчас все пройдет.
- Хорошо, - ответил он с облегчением в голосе. - Тогда отдохни, а я сейчас все приготовлю.
Рикард отпустил жену, после чего передал ей второго ребенка. Оказавшись в руках матери, малыш тут же радостно заулыбался. Усмехнувшись этой картине, мужчина приступил к делу. Он вытащил из-за пазухи небольшую деревянную чашу с затейливой росписью, подошел к озеру и, присев, зачерпнул в неё немного воды. На мгновение задержался у берега, вглядываясь в темную гладь, потом поднялся и направился к сердце-древу. Там он собрал в чашу немного красного сока, который испокон веков сочился из глаз лица, высеченного в белой древесине. Лорд Старк уважительно склонил голову перед ликом богов, сделал несколько шагов спиной назад, после чего поставил чашу на землю прямо напротив лика.
Выпрямив спину, мужчина снял со своих плеч плащ, свернул его несколько раз и бросил на землю рядом с чашей.
- Вот и все, - произнес он, обернувшись к жене.
- Хорошо, - ответила Лиарра, мягко покачивая близнецов. - А что это ты плащ на землю бросил, м? Когда мы приносили сюда Брандона и Эддарда, ты так не делал. Негоже вносить в ритуал наречения всякие посторонние вещи, - строго сказала она.
- О, моя леди жена, это ради твоего блага. Земля влажная и холодная, а ты еще не совсем оправилась после родов, - ответил Рикард, подходя к ней и забирая обоих малышей из ее рук. - Думаю, боги простят мне это мелкое отступление от традиции. В конце концов, важнее всего дух, а не внешние украшения.
- Хм, пожалуй, ты прав, дорогой, - чуть подумав, кивнула она, начиная подниматься с корня. - В ином случае ритуалы жителей северных гор и болот Перешейка не должны были бы настолько отличаться.
- Именно так, - усмехнулся Рикард, после чего кивнул на плащ и добавил: - Прошу, миледи.
Лиарра подошла к нему и опустилась коленями на ткань. Дождавшись, пока супруга устроится, Рикард протянул ей их дочь, после чего сам опустился рядом, приминая коленями почву.
Они вместе молча посмотрели на древесный лик и, склонив головы, начали произносить беззвучную молитву.
Завершив свою молитву богам, Рикард поднял чашу с водой и встал на ноги. Он осторожно высвободил левую ладонь из-под ребенка, который спокойно лежал на его предплечье, и поставил в нее чашу.
- Здесь, пред ликом богов, я, Рикард Старк, нарекаю это дитя Бендженом Старком! - громко произнес он, спугнув своим голосом птиц где-то в кронах деревьев. - Да будут они мне свидетелями!
Сказав все, что было должно, Рикард обмакнул палец в воду, которая от древесного сока налилась багрецом, и капнул ею на ротик малыша. Мальчик облизнул повлажневшие губы и, мгновенно скривив мордашку от горького вкуса, громко заревел.
- Ха! Вот это голосище! - радостно воскликнул Рикард, отступая от сердце-древа. - Такой и грохот поля битвы на раз переорет. Настоящий командир растет!
Лиарра на это только молча улыбнулась, поднялась с плаща и требовательно протянула к мужу руку. Рикард немедленно передал чашу жене и отступил еще дальше, чтобы не мешать ей.
- Здесь, пред ликом богов, я, Лиарра Старк, нарекаю это дитя Лианной Старк! - разнесся по роще её звонкий голос. - Да будут они мне свидетелями!
Затем она повторила действие Рикарда, дав своей дочери попробовать каплю разведенного сока сердце-древа. Как и Бенджену, Лианне совершенно не понравился этот вкус, о чем она не преминула сообщить всей округе, распугивая своим криком самых стойких птиц. Ритуал был завершен.
- Ну, что ты, что ты, милая Лиа, сейчас вернемся в замок, и мама покормит тебя вкусным молочком, - зачастила Лиарра, укачивая дочь. - И малыша Бена тоже.
- Ха, молоко для слабаков! По случаю обретения имени можно и капельку вина попробовать! Верно, боец? - шутливо спросил Рикард у Бенджена, на что тот ответил протестующим воплем. Видимо, менять материнское молоко на другую красную гадость его совсем не прельщало.
- Что я слышу, милорд, муж мой? Ты утверждаешь, что какое-то вино лучше моего молока? - грозно вопросила Лиарра, шутливо нахмурив брови.
- Ну, конечно же, нет, миледи! Уверен, нектар твоей груди во сто крат прекраснее даже Золота Арбора! - откликнулся Рикард, обезоруживающе улыбаясь. - Я лишь предлагаю сбить им послевкусие сока. - Он протянул ей руку. - Идем обратно?
- Хах, ладно уж, считай, отговорился, но не думай, что я об этом так просто забуду, - пригрозила она ему, принимая помощь.
И они отправились к замку, не замечая, что красные листья сердце-древа то и дело слабо колышутся точно в такт плачу их маленькой дочери.
Сознание вернулось рывком. В одно мгновение она бездумно покоилась в пустоте, а в следующее на нее обрушилась целая лавина чувств, запахов и звуков. Кожу обжигали прикосновения мягкой ткани, в нос сотнями острых игл впивался запах крови и пота, а в ушах с грохотом обвала стучали отдаляющиеся шаги.
Она попыталась пошевелиться - тело слушалось плохо и нещадно болело. Особенно сильно беспокоил низ живота, к тому же внутри недоставало чего-то важного. Разум отказывался понимать, чего именно не хватает, но эта пустота была настолько невыносима, что вынуждала действовать, даже несмотря на всепоглощающее желание просто замереть в попытке вернуться в то уютное ничто, из которого она за каким-то демоном выбралась в это отвратное место.
Её легкие с хрипом втянули воздух - язык обожгло одновременно сладостью и горечью, глотку резанул сухой кашель. За первым вздохом последовал второй и третий, с каждым разом даваясь все легче. Через некоторое время беспорядочные хрипы и кашель сменились мерным дыханием, а бунтующие чувства начали затухать, даря ей толику успокоения.
Девушка попыталась открыть глаза. Получалось с трудом, веки плохо слушались, а выступающие слезы мешали разглядеть хоть что-то. Когда она, наконец, справилась с этим, первое, что предстало перед ее глазами, оказалась белая полупрозрачная ткань, сквозь которую виднелся сводчатый потолок.
С усилием поднявшись, девушка осмотрелась по сторонам. Она сидела в большой мягкой кровати с резными стойками по углам. Сама кровать находилась в центре затемненной комнаты. Стены были завешаны красивыми гобеленами, между которыми виднелись темные каменные блоки. Скудный свет поступал сюда только через несколько узких окошек, больше похожих на бойницы. Из своего положения она не могла хорошо разглядеть их, но, судя по теням, в окнах были решетки.
Девушка не знала причину, но чувствовала, что люто ненавидит это место. Каждый предмет мебели, каждая нить в гобеленах и каждый камень стен настолько ей опостылели, что она бы с удовольствием все здесь спалила дотла. Вот только истоки такого отношения оставались непонятны. Казалось, ее голову наполнял густой туман, из-за которого даже собственное имя виделось каким-то размытым.
Как же ее звали?.. Кажется что-то на Л... Лина?.. Лиа?.. Лана?.. Близко... но... Лианна... Да, вот теперь правильно. Её зовут Лианна. Хотя... чего-то не хватает. Безусловно, она Лианна, но... Кажется, было еще одно. Куда более длинное... звучное... значимое...
Неважно. Плевать на все, сейчас главное, что тяжелая дубовая дверь напротив чуть-чуть приоткрыта и из-за нее тянет свежим воздухом.
Выбраться отсюда. Немедленно. К демонам слабость, боль и беспамятство, главное - оказаться вне этих проклятых стен!
Лианна откинула одеяло и на мгновение замерла, увидев, что под ним все было в багровых разводах. Подол длинной ночной рубахи пропитался кровью и лип к ее ногам. Вонь ударила с новой силой. Горло девушки сдавило от подступающей тошноты.
Раздраженно тряхнув головой, она подтащила себя к краю постели и опустила босые ступни на пушистый ковер. Резко бросив себя вверх, Лианна поднялась на ноги, покачнулась и сделала первый шаг в сторону двери, но чуть не упала. Ей удалось устоять только потому, что она успела вцепиться руками в стойку кровати.
Лианна перевела дух, отлипла от стойки, пытаясь сохранить равновесие, страхуя себя одной рукой. Осторожно потоптавшись на месте, чтобы размять затекшие мускулы, она отпустила кровать и медленно шагнула вперед. На этот раз все прошло, как надо, хотя ноги все еще дрожали, норовя подвести свою хозяйку.
Добравшись до выхода, Лианна оперлась о косяк и толкнула дверь. Скрипнули петли, открывая дорогу к свободе. Сразу за порогом оказался коридор с каменной лестницей, спускающейся вниз к еще одной такой же двери. Его освещала одинокая масляная лампа.
Осторожно ступив на холодный камень, Лианна захлопнула дверь и, тяжело дыша, прислонилась к ней спиной, опираясь руками на засов. Выбраться за пределы этой комфортной темницы было словно глоток прохладной воды посреди пустыни. Девушку переполняли щемящая радость и недоверие, а измученное тело наливалось свежими силами, как будто даже просто оказаться за дверью было невероятным достижением, после которого открывается новое дыхание. Это пьянило.
Немного отойдя от неожиданного наплыва чувств, Лианна задумалась о своей реакции на такое, казалось бы, простое действие. Получается, она была здесь пленницей? Сколько же ей пришлось провести в этой комнате, если даже банальный шаг за порог бьет в голову не хуже крепчайшего кваса?..
И что такое квас?..
Она напряглась в попытке выцепить из своего мутного разума хоть что-то конкретное, но не преуспела в этом - туман в голове оставался все таким же непроницаемым, а мелкие озарения только сильнее путали, не желая складываться в цельную картину.
Расстроенно постучавшись затылком о дверь, Лианна оттолкнулась от нее и начала медленно спускаться вниз. Что ж, раз уж голова не желает делиться своими секретами, значит, нужно просто двигаться дальше. Может быть, хоть так все прояснится...
"Хотя, если я пленница, то мне нужно быть осторожнее, да?" - подумала она, открывая дверь в конце спуска.
И буквально в тот же миг практически нос к носу столкнулась с некой молодой девушкой, которая, видимо, хотела подняться наверх. Одета она была в простые грубые одежды, а в руках несла ведро с водой и какие-то тряпки. Лианна мысленно определила ее в служанки, хотя сейчас не совсем осознавала, что означает это слово.
Увидев перед собой Лианну, девушка мгновенно уронила все, что тащила с собой, широко открыла глаза и мертвенно побледнела.
- М-м-миледи?.. Но мне же сказали... После таких тяжелых родов, вы... - сдавленно начала лепетать она, мечась взглядом между лицом Лианны и кровью на подоле ее ночной рубашки.
Не успев что-либо предпринять, Лианна так и застыла на месте, словно громом пораженная.
Роды... Роды?.. РОДЫ?! Это слово принесло с собой целый вихрь противоречивых чувств и знаний, сливающихся в безумную какофонию. Стук крохотного сердечка... движения внутри ее живота... слабый огонек души, бережно раздуваемый ее сутью... Так вот чего ей не хватало! Но... но, как?.. Как такое возможно?! Она не могла... после того, как взяла столь многое... зашла так далеко... не могла, сколько бы ни пыталась... её тело было слишком холодно, чтобы подарить жизнь!.. Или нет? Почему эти мысли в равной степени кажутся истиной и одновременно несусветной чушью? Попытки?.. Да, были попытки и много... беловолосый дегенерат истязал ее всякий раз, когда находил для этого силы... раз за разом... в той самой комнате... на той самой кровати... как бы она ни отбивалась... он приходил снова... до тех пор, пока не стало понятно, что она носит ребенка... неверие, ярость, бессилие, апатия, НЕНАВИСТЬ... и любовь. Безумная любовь к своему нерожденному дитя, силой соперничающая только с обжигающе холодной ненавистью к тому выблядку, который его зачал.
Лианна покачнулась. Слишком много всего на нее навалилось. Слишком силен был контраст с почти пустым разумом, каким он казался всего лишь мгновение назад. Волны противоречивых чувств и слабо связанных образов захлестывали ее со всех сторон, стараясь разметать хрупкие скрепы ее сознания. Но в тот момент, когда до краха оставался последний шаг, среди одолевающей её мешанины возникла искра, в которой Лианна почувствовала свое спасение и мгновенно вцепилась в нее всеми оставшимися силами истощенного рассудка.
"НЕТ! Нельзя выпускать поводья чувств, как бы они ни рвались на свободу, глупая девчонка! - словно наяву услышала она надтреснутый старческий голос. - Разум суть отшлифованный самоцвет, по граням которого бегут всполохи эмоций, вечно скованные стальной волей. Только так, и никак иначе! Думаешь, прошла инициацию, научилась паре морозных фокусов и стала мастерицей? Один раз укротила стужу в собственных венах и больше тебе ничего не страшно? Чушь! Контроль, контроль и еще раз контроль! Твари моря душ всегда рядом, всегда алчут слабых духом, а сила Древней Вдовы не прощает ошибок. Единственный путь к могуществу лежит на тонкой линии между смертью и безумием. Стоит лишь раз оступиться, и все, чем ты являешься, будет либо разрушено, либо извращено. Отток сил в летнюю пору снижает опасность смерти, но взращивает безумие. Возьми себя в руки, бестолочь господарская! Иначе от тебя не останется даже оледеневшего трупа".
Лианна с усилием выдохнула. Воспоминание ухнуло на нее словно ведро ледяной воды, заставляя через силу отстраниться от бунтующих чувств. Старый урок, вырезанный в ее разуме болью и ужасом, стал той бухтой определенности, которая сейчас позволила ей не потерять себя. Сразу стало легче. Теперь, благодаря этой опоре, можно было отбросить все это на задворки сознания и, наконец, взяться за самое главное.
- Я... я должна доложить... - вырвал ее из внутренней борьбы голос девушки.
Сколько прошло? Пара мгновений? А ей уже начало казаться, что приступ длился куда дольше.
Служанка уже обернулась, чтобы бежать, и начала набирать воздух для крика, но Лианна в последний момент бросилась вперед, левой рукой закрыла ей рот, а правой с неожиданной силой прижала к себе. Девушка попыталась вырваться, но не тут-то было.
- Умолкни и не дергайся, - прошипела она ей на ухо. - Где мой ребёнок? Отвечай!
- В... внизу, на первом этаже башни, - пролепетала та, когда Лианна чуть ослабила хватку на ее рту. - Но, он... миледи... м-м-м...
Лианна снова заткнула служанку. Здесь, совсем близко! Они еще не забрали его к дегенерату! Но что, если белые готовятся увезти его? Нужно спешить.
Быстро оглядевшись по сторонам, она увидела на столике рядом с дверью тяжелую глиняную чашу. Высвободив руку, которой удерживала свою пленницу, Лианна схватила посудину, и прежде, чем служанка успела что-то понять, ударила ту по затылку. Девушка мгновенно закатила глаза и обмякла у нее в руках.
Лианна втащила бесчувственное тело служанки в коридор и опустила его на ступени. Переведя дух, беглянка прислушалась, стараясь не обращать внимания на грохот собственного сердца. Похоже, кроме этой девушки, рядом никого не было, в ином случае ее бы уже заметили.
Скользнув в комнату, она огляделась по сторонам, ища глазами следующую дверь. Обнаружив искомое, Лианна двинулась в ту сторону, но, проходя мимо стола в центре комнаты, остановилась. Ее внимание привлек тяжелый серебряный подсвечник с красивой резьбой по всей поверхности. Подняв его, Лианна взвесила его на одной руке, после чего, перехватив двумя, попробовала махнуть им перед собой, затем решительно кивнула сама себе и двинулась дальше.
Приблизившись к следующей двери, Лианна не стала опрометчиво бросаться к ней, как к первым двум, а придвинулась к стене и начала прислушиваться к тому, что происходит за ней.
Первое время ей казалось, что все тихо, тем не менее, она не спешила, и вскоре была вознаграждена звуками шагов и лязгом доспехов. На какое-то мгновение девушка запаниковала, но взяла себя в руки. Втянув носом воздух, стараясь успокоить колотящееся сердце, Лианна поспешно юркнула на другую сторону от выхода и, покрепче перехватив подсвечник, замахнулась им для удара.
Шаги приближались, и кто-то завозился с той стороны. Дверь резко скрипнула и открылась вовнутрь. В первые мгновения из своего положения Лианна видела только латную перчатку, покрытую белой эмалью, когда незнакомец взялся за край двери, чтобы закрыть ее, но внутри у девушки все заклокотало даже от такой малости. Одного взгляда было достаточно, чтобы её охватило всепоглощающее бешенство, и когда из-за деревянной преграды показалась непокрытая голова противника, Лианна атаковала с гораздо большей яростью, чем ожидала. Фиолетовые глаза мужчины едва начали расширяться в осознании того, что он видит, а серебряный подсвечник уже встретился с его челюстью.
Голова рыцаря дернулась в сторону, ему самому пришлось отступить на пару шагов, чтобы не упасть. Несколько зубов и брызги крови разлетелись по комнате. Находясь в некоторой прострации от неожиданного удара, он инстинктивно потянулся за мечом, но Лианна не собиралась терять инициативу. Она прыгнула вперед и резко ударила мужчину снизу вверх своим импровизированным оружием, заставляя противника запрокинуть голову. Вложенной ею силы и ошеломления от двух атак оказалось достаточно, чтобы он начал заваливаться назад и, не удержав равновесия, рухнул спиной прямо на край стола. От его падения резная ножка, на которую пришлась основная нагрузка, надломилась, заставляя его скатиться с покосившейся мебели на пол.
Пользуясь тем, что, падая, рыцарь оказался лицом вниз, Лианна наступила на бронированную спину и со всей силы опустила подсвечник на затылок рыцаря. Потом снова подняла свое оружие и ударила еще раз... и еще раз... и еще. Только на шестом замахе красная пелена начала спадать с ее глаз, и она осознала, что мужчина больше не двигается, а его череп покрыт кровоточащими вмятинами.
Тяжело дыша, Лианна медленно опустила подсвечник, неотрывно смотря на свою жертву. На рыцаре были белые латы и светло-серебристый плащ, через кровавые разводы на голове она видела его пепельные волосы. Молодое лицо и фиолетовые глаза, которые она хорошо запомнила, несмотря на то, что видела только мельком, всколыхнули что-то на краю сознания, но это воспоминание быстро скрылось под волной отвращения, которое она испытывала к цвету его одежды и доспехов - знаку того, что он был прихвостнем той драконовой мрази, которая... которая...
Девушка раздраженно тряхнула головой и со стоном прижала ладонь к лицу.
"К иным все это! Проклятые вспышки памяти постоянно отвлекают от самого главного, словно ветер, то и дело приносящий вонь тролльего дерьма, - устало подумала она. - Помогите мне, Боги! Если бы меня в этот раз повело так же, как после встречи со служанкой, то он бы меня скрутил, а ведь здесь могут... быть... другие".
От этой мысли Лианна резко развернулась к закрывшейся двери. Её горло пересохло от страха. Тот грохот, с которым свалился рыцарь, должен был разворошить все это проклятое осиное гнездо. Вот сейчас сюда вбегут другие, и все будет кончено. Она опять окажется в той отвратительной комнате, чтобы сидеть там и ждать... ждать, пока вернется её ненавистный тюремщик, и все начнется заново!
Внезапный приступ паники сковал Лианну по рукам и ногам, не позволяя пошевелить ни одним мускулом, а в ее голове набатом стучало "Заново! Заново! ЗАНОВО!!!". Но... Одно мгновение сменялось другим, и ничего не происходило. Вокруг стояла звенящая тишина, а топота множества ног как не было, так и нет.
Неожиданный скрип чуть не заставил Лианну подпрыгнуть на месте. Вот только пришел он совсем не оттуда, откуда она его ожидала. Медленно развернувшись, она встретилась глазами с давешней служанкой. Девушка стояла рядом с дверью, за которой Лианна её оставила и, держась за голову, смотрела на нее широко раскрытыми глазами, в которых с каждым мгновением все сильнее разгорался ужас.
Взгляд служанки метнулся от лица Лианны к трупу рыцаря, потом к её руке, в которой та до сих пор сжимала подсвечник, после чего опять вернулся к лицу. Девушка слабо пискнула и отступила на шаг назад, после чего развернулась и с воплем бросилась вверх по лестнице.
Лианна глубоко вздохнула, пытаясь вернуть себе некое подобие спокойствия, и снова прислушалась. Кроме удаляющегося крика служанки ничего не было слышно. Почему же так тихо?.. Неужели все ушли? Неужели...
Сердце Лианны вновь начал заполнять страх, но если прежде он сковывал, то теперь гнал вперед. Совершенно забыв и о своих опасениях, и о мертвом рыцаре, и о служанке, она бросилась к выходу. Там оказался освещенный факелами коридор с несколькими дверьми по правой стороне и одной напротив.
Лианна подлетела к ближайшей и распахнула ее. Пусто. Небольшое окно, шкаф, стол, стойка для оружия и кровать - вот и все, что там было. Перейдя к следующей двери, Лианна распахнула и её, затем к следующей, и так до самого конца коридора. Везде пусто. Даже за дверью в конце коридора, за которой оказалась местная библиотека, не было ни единой живой души.
Страх кольнул с новой силой.
В библиотеке нашлась лестница на нижний этаж. Сбежав вниз, она оказалась в просторном помещении с парой больших масляных светильников под потолком, высокими узкими окнами, длинным столом в центре и скамьями у стен. Отсюда вели три выхода, причем одна, самая большая дверь, явно выходила прямо на улицу.
Пусто и тихо, как и в других местах.
Лианна быстро зашагала к главному выходу, но замерла на середине пути. Её взгляд зацепился за одну из скамей у стены слева от выхода. Точнее, за большую плетеную корзину. Чуть помедлив, она пошла к корзине.
Пусто и тихо.
С каждым шагом идти становилось труднее. В нескольких метрах от цели ее ноги уже едва поднимаются.
Тихо, слишком тихо.
Внимание Лианны приковано к краю мягкой ткани внутри корзины, и она через силу идет дальше. С улицы доносится лязг оружия, но она его не слышит.
Как же здесь тихо.
Еще шаг и она заглянет в корзину по-настоящему, но она совершенно не хочет этого делать. Лианна сглатывает, пытаясь смочить пересохшее горло, и все же делает этот шаг.
Тихо...
Там, в корзине, на мягкой ткани лежит ребенок. Нет ни движения тщедушных ручек, ни трепета ресниц. Он неподвижен. Холоден. Мертв.
Лианна медленно опускается на колени перед корзиной. Её дрожащие руки тянутся внутрь, поднимают маленькое тельце. Она нежно прижимает дитя к себе. Из ее глаз скатывается первая слезинка, за которой следует целый поток.
К потолку Башни Радости возносится тоскливый полукрик-полувой.
Горячее летнее солнце раскаляло скалистые холмы, обрамляющие вход в Принцево ущелье, что проходило насквозь через Красные горы. По одному из склонов поднимались семь фигур, облаченных в добротные доспехи. Они двигались по каменистой тропе, которая взбиралась наверх, петляя между резко выдающихся скал и крутых спусков. Первым шел Эддард Старк, а вслед за ним следовали Мартин Кассель, Тео Вулл, Этан Гловер, Марк Риссвел, Хоуленд Рид и Виллам Дастин.
Узкая тропинка вела их к старой сторожевой башне, что в прежние времена охраняла этот путь между Дорном и Простором, а позже была заброшена за ненадобностью. Несколько лет назад Рейгар Таргариен заявил права на неё и устроил здесь для себя уединенный дом вдали от суеты столицы. Ныне же башня превратилась в убежище, где обезумевший принц держал похищенную Лианну Старк, родную сестру Эддарда.
Путь был крут и каменист, из-за чего воинам Севера пришлось оставить своих лошадей далеко внизу, чтобы те не переломали ноги. Возможно, туда, куда они направлялись, вели и более удобные дороги, но в селении, которое встретилось им на пути, проводника не нашлось, а тратить время на поиски юный лорд Старк просто не мог.
Башня приближалась. Вскоре они оказались на достаточном расстоянии, чтобы хорошо ее разглядеть, а заодно увидеть и тех, кто ожидал их неподалеку от входа. Вычурные белые латы гвардейцев резко выделялись среди темных камней, почти сияя в солнечных лучах. Судя по черному пятну на шлеме одного и габаритам второго, это были Освелл Уэнт и лорд-командующий Герольд Хайтауэр.
- Грах! Ну, наконец-то добрались! - радостно воскликнул Тео Вулл, нахлобучивая свой шлем обратно на мокрую от пота голову. - Хоть повеселимся теперь, а то хождение под этим треклятым южным солнцем меня вкрай достало! - он раздраженно сплюнул себе под ноги.
- Их только двое, - хмуро отметил Хоуленд Рид. - Где третий?
- Какая разница? - спросил Мартин Кассель. - Нас все равно больше.
- Не стоит их недооценивать, - произнес Марк Риссвел. - Против нас лучшие из лучших, а тропа слишком узка, чтобы мы в полной мере могли использовать наше число.
- Хм, может, на это и расчет? - спросил Этан Гловер, задумчиво оглядывая будущее поле битвы. - Эти двое встречают нас здесь и изматывают боем, а перед самым входом выживших встретит Меч Зари?
- Ба, да кончайте уже пустословить! - буркнул Виллам Дастин, также одевая шлем. - Пока не ввяжемся в схватку, все равно ничего не узнаем.
- Идемте, - кивнув, сказал Эддард. - В конце концов, есть еще небольшой шанс, что они внемлют голосу разума.
- Нет, - покачал головой Хоуленд. - Если бы это было возможно, они бы не ждали нас здесь.
- Верно, - буркнул Виллам Дастин. - Место гвардейцев на Драконьем Камне с последними Таргариенами, а не около темницы, где их мертвый принц держал похищенную девушку. Даже если... - он умолк и осторожно глянул на Старка.
Эддард нахмурился и, ничего не говоря, двинулся дальше. Он хорошо понимал, что осталось невысказанным, и был благодарен за это, вот только мысль о том, что Лианна может носить ребенка Рейгара, отступать просто так не желала. Тем не менее, даже с учетом такой возможности, все равно было неясно, почему рыцари королевской гвардии до сих пор здесь. Попытка вывезти её на тот же Драконий Камень или даже в Дорн, до которого было рукой подать, казалась куда более разумной мыслью, чем простое ожидание.
- Я ожидал увидеть вас у Трезубца, - не тратя время на приветствия, произнес Старк, оказавшись лицом к лицу с гвардейцами.
- Нас там не было, - грубым басом отозвался Хайтауэр, вперив свои яростные глаза в Неда.
- Горе постигло бы Узурпатора, если бы мы там были, - проговорил сир Освелл, поднимаясь с камня, на котором прежде сидел, затачивая меч. - Как и нашего падшего брата, если бы мы были в Королевской Гавани.
- Да, - согласился сир Герольд. - Если бы мы были там, Эйрис до сих пор бы сидел на Железном Троне, а лживый Ланнистер горел в адском пекле.
- Или же вы могли гореть в диком огне алхимиков, как прежний Десница короля, - холодно произнес Нед, серьезно посмотрев в глаза лорду-командующему. Его товарищи приготовились к битве. - Сдавайтесь, вам не выиграть этот бой. Преклоните колени перед новым королем, и он будет милостив.
- Мы никогда не склонимся перед Узурпатором, - сухо отрезал Освелл Уэнт.
- Наши обеты крепче камня и мы исполним их до конца, - проговорил Белый Бык Хайтауэр, извлекая из ножен меч и поднимая щит. - Что ж, время начинать.
- Нет, - с сожалением откликнулся Нед, обнажая свой полуторный клинок. - Время, наконец, все закончить.
Перехватив оружие двумя руками, Эддард шагнул вперед, одновременно нанося короткий рубящий удар в сторону сира Освелла, который выступил ему навстречу. Клинок гулко звякнул о белый щит и в следующее мгновение Неду пришлось отступать, ловя выпад гвардейца на гарду полуторника. Быстрая серия атак и ударов щитом от Уэнта вынудила Старка уйти в глухую оборону, шаг за шагом сдавая позиции. Одноручный клинок в его руке практически размывался, раз за разом проверяя на прочность защиту Эддарда. Сир Освелл явно заслуженно носил свой белый плащ.
Если бы это была схватка один на один, у Старка было бы мало шансов на победу, но война это не поединок. С рыком ринувшись в бой, Мартин Кассель, вооруженный боевым топором и щитом, перехватил часть натиска Уэнта и в следующее мгновение они уже вдвоем с Эддардом обрушились на гвардейца, быстро оттесняя его обратно.
Они наседали на него с двух направлений, но гвардеец парировал все их удары, находя время для контратак. Лязг и гулкий звон возносился над холмами, расходясь далеко по округе.
Удар, укол, удар, удар, парирование, снова удар и так по кругу. Из-за особенностей местности атаковать Уэнта одновременно могли только двое, поэтому Этан Гловер, оставшийся рядом с Эддардом и Марком, находился за их спинами, готовясь в любой момент вступить в схватку.
Остальные бойцы из отряда Старка схватились с Хайтауэром чуть в стороне. Пытаясь обойти рыцаря сбоку, чтобы попытаться прижать его к одной из скал, Нед мельком увидел, что кто-то из них уже лежал на земле. Он не успел разглядеть, кто именно это был, но какая, в сущности, разница? Каждый из тех, кто пошел с ним к башне, был ему верным другом. Каждого на севере ждали семьи. Каждая смерть на этом скалистом холме будет для него источником горя.
Крепче сжав зубы, Эддард с новой силой атаковал гвардейца, но тот ловко вырвался из подготовленной ловушки, превращая их сражение в битву на истощение.
Ситуация складывалась патовая - ни северяне, ни рыцарь не могли так просто подавить друг друга. Все зависло в опасном равновесии, дожидаясь момента, когда от кого-то из сражающихся отвернется удача. К несчастью, первым ошибку допустил Мартин Кассель.
Неловкий выпад, вынудивший его на мгновение оступится, открыл для удара гвардейца уязвимое сочленение в доспехе, чем тот не преминул воспользоваться. Острие клинка вошло глубоко в тело Касселя, вызвав у него сдавленный хрип. Освелл быстро вытащил клинок, уходя в сторону от атаки Эддарда, который попытался отомстить за своего знаменосца, Мартин же сначала осел на колени, после чего завалился набок.
С воинственным кличем в бой ворвался Гловер, яростно размахивая своей булавой. Уэнт стойко встретил натиск бывшего эсквайра Брандона Старка, после чего отвел клинком в сторону очередной замах и с силой ударил его щитом.
Эддард помешал рыцарю добить ошеломлённого северянина, перехватив его клинок. На какое-то мгновение они вновь оказались один на один, как в самом начале боя. Нед пошел в атаку, ловко орудуя своим большим клинком. Первый удар, второй, третий, Уэнт делает выпад, Эддард отводит его в сторону, после чего ведет свой клинок вверх и из этого положения делает шаг вперед, коля противника точно в шлем. Щит Освелла поднимается с едва заметным опозданием - возможно, усталость взяла свое или удары булавы Гловера сказались на руке - клинок Старка лязгает по его кромке, а острие входит точно в глазницу шлема гвардейца.
На миг все замирает.
Эддард резко потянул клинок на себя, и сир Освелл Уэнт грудой рухнул в пыль. Нед опустил меч и, воткнув окровавленное острие в каменистую землю, оперся на него, тяжело дыша. Белый гвардеец неподвижно лежал перед ним, безвольно отвернув голову вбок, из помятой глазницы на сухую почву сочилась кровь. Боевой запал начал отступать, и Нед внезапно отчетливо ощутил, насколько он устал и как саднят раны от пропущенных ударов. Пусть даже броня уберегла его от серьезных травм, но невредимым из схватки не вышел и он.
Нед поднял голову и огляделся, несколько запоздало поняв, что больше не слышит лязга оружия. Во время боя схватка остальных северян с лордом-командующим оказалась вне его поля зрения, так что сейчас перед ним предстал только результат. К сожалению, напоследок Хайтауэр смог взять с них горькую дань - Тео Вулл и Марк Рисвелл закончили свой земной путь, напитав сухую почву своей кровью - но и сам встретил в противостоянии свою судьбу, пав от копья Хоуленда Рида, которое вошло глубоко подмышку лорда-командующего.
Эддард на мгновение прикрыл глаза и тихо прошептал молитву Старым богам за упокой троих своих друзей, что пали в этом бою, и их противников, до конца исполнявших свой долг перед тираном, после чего решительно развернулся к башне. Теперь между ним и его сестрой остался последний страж, и, к глубочайшему сожалению Неда, имя ему сир Эртур Дейн Меч Зари.
"Что ж, придется мне принять на себя и этот грех, - печально подумал Эддард. - Если я переживу этот бой, видеть ненависть в тех глазах будет достойным..."
Он не успел закончить мысль, когда воздух прорезал громкий женский вопль, переполненный невыразимым горем и ужасом.
- Лиа, - выдохнул Нед, чувствуя, как в его сердце вонзились когти страха.
Он сам не понял, как рванул к башне, осознав, что бежит, только когда уже был на ступенях и помчался по ним. Вдалеке что-то кричали его соратники, но он их не слышал, потеряв себя в этом медленно затихающем вое. Она была там и нуждалась в своем брате, а все остальное неважно.
Оказавшись у ворот, Старк распахнул их и ворвался внутрь.
- Лианна! - выкрикнул Эддард, дико оглядываясь по сторонам. Вскоре он обнаружил её неподалеку от двери.
От открывшейся картины его пальцы, сжимавшие рукоять меча, на мгновение ослабели, и тот с металлическим лязгом грохнулся на каменный пол.
Лианна, его милая сестра Лианна, которую он в первое мгновение едва узнал, сидела на коленях у одной из скамей, в залитой кровью ночной рубахе. Она смотрела пустым взглядом в пространство и, раскачиваясь из стороны в сторону, прижимала к себе маленькое сморщенное тельце, чья головенка безвольно покачивалась в такт движениям девушки.
Эддард сглотнул вмиг пересохшим горлом. Он сделал шаг в её сторону, но тут же замер на месте. До его ушей донеслись тихие слова колыбельной, которой их в детстве баюкала старушка Нэн. Лианна пела хриплым, надтреснутым голосом, изредка сбиваясь и переходя на совсем иной ритм и незнакомые слова, а Эддард не мог заставить себя даже сдвинуться с места.
Наконец, собрав волю в кулак, Нед сделал первый шаг навстречу сестре, потом еще один и еще.
|