Он выбрал себе путь гораздо более тяжкий и страшный, чем кто бы то ни было. Мало того, что сознательного одиночества - так ещё и в сопровождении чужой боли, чужих проклятий.

  Подавляющее большинство стремится действовать если не в унисон, то в аккорд друг с другом - таков наш инстинкт. Доброхотно или внутренне раздражаясь на всех и вся - но мы шагаем в ногу, мы синхронно дышим, мы зеркалим один другого: так индивид, теряя индивидуальность, сливается со стаей, и в её сплочённой массе до поры до времени спасается лично. А когда неумолимая рука смерти изымает индивида из жизни, опустевшее место тут же заполняется новым - масса хочет жить, массе нужен объём: так вероятность уцелеть намного выше.

  Он не хотел - в массе. Всю жизнь он доказывал, что может - один. Шёл поодаль людских сборищ, а если кто и пристраивался вдруг в ногу с ним... что ж, хранящий своё одиночество сбивал шаг, сбивал ритм, разбивал единство.

  И падали другие, корчась от боли потерянного созвучия.

  И, чтобы не упасть рядом, уходил он, сжав кулаки, не оглядываясь.

  Вслед неслась ненависть, свистела у висков, леденила затылок.

  Он уходил.

  Знал - те, кто поднимется, станут сильнее. Мудрее. Зорче. Не слепыми безрассудными щенками поползут за сукой-толпой, но сами засияют свечами во тьме.