И снова ты на другом краю Вселенной, куда не доходят письма и звонки. Нет никакой возможности нам поговорить о повседневном... но утешаюсь тем, что всегда могу сказать о насущном. О тебе, хлеб мой, вино моё.

   Ты прочитаешь это и все другие письма, уже когда вернёшься, а пока - мы будем тебя ждать.

   Наверное, ты не раз в странствиях своих примечал, насколько важны женщинам даты, как привязаны женщины к ним. Не исключение и я, совсем не исключение.

   Пятнадцать, десять, пять, сотня - нынешнее лето Господне богато на наши с тобой личные юбилеи. Есть среди них и некруглая дата, но драгоценная.

   О ней и хочу тебе рассказать - хотя, конечно, ты и сам всё помнишь.

   Наше первое лето вместе... Землю трясли вулканы и палила безжалостная жара - уж не из-за нас ли, невольно задаюсь вопросом. Ты в последние дни весны уехал в долгую командировку, а я, желая тебя удивить и обрадовать, после первой же твоей весточки тайком отправилась следом. Теперь-то ты знаешь, как я горазда на такие сюрпризы и, надеюсь, ждёшь их от меня, а тогда... тогда получилось совсем волшебно, словно само небо помогало.

   Старинный, когда-то стольный, город, где любовь наша обрела первый приют, древней частью своею глядел, как обычно, с крутого холма на часть более новую, вольготно растянувшуюся по другому берегу.

   Туда-то я и отправилась искать нам жильё. Походив по аккуратным тихим переулкам, полюбовавшись десятками всевозможных наличников и палисадов, на последней улочке, пролегшей вдоль опушенного ивами ручья - одного из многих неторопливых притоков главной реки города - наконец-то увидела я то, что должно было точно тебе понравиться.

   Дом, у которого я замерла с гулко стучащим сердцем, представляя, как приведу сюда тебя, оказался в самом дальнем краю улочки. Его окружал запущенный сад - несколько старых вишен и яблонь, около десятка обветшавших ягодных кустов, за ними скромный огород с двумя или тремя грядками. Что очаровало сильнее всего - до самого конька крыши дом кутался в дикий виноград.

   Хозяйкой оказалась пожилая, явно знавшая лучшие времена женщина, которую, как показалось мне, в первую очередь обрадовала возможность разбавить одиночество. Об оплате она очень стеснялась говорить, но в итоге нам удалось условиться - она отдавала в моё распоряжение страшно захламлённую чердачную комнатку на весь остаток лета, а я обещала привести её в полностью жилой вид ("знаете, вдруг внучка приедет однажды", - с надеждой сказала хозяйка), ну и доплатить что-то совсем символическое.

   Комнатка, которую мне предстояло для нас с тобою обжить, оказалась неудачной попыткой сделать мансарду с лоджией. То, что когда-то было просто чердаком, равнодушно и торопливо обшили вагонкой, под скатами крыши выкроили два алькова, приладили окно и дверь, из которой можно было выйти на крохотную лоджию... Она смотрела на юг, поэтому нас ждали незабываемо лунные ночи под шелест виноградных листьев - но сначала требовалось всё хорошенько проветрить, вымести паутину вместе с её печальным засохшим уловом, промыть посеревшие от заброшенности половицы... А ещё - как-то справиться с щелями, через которые на рассвете в комнатку проникала острая свежесть с близкой реки, и освободить пространство от заполонившего его хаоса.

   Остовы двух дряхлых кресел я переставила поближе к окну... люблю мебель шестидесятых - её лаконичность и строгий изыск - и потому я не стала кресла выбрасывать, хотя хозяйка и разрешила мне освободить комнатку от всего, что показалось бы мне лишним.

   Я вила наше с тобою гнездо, но думала и о молодой женщине, которая, возможно, однажды захочет навестить забытую бабушку. Поэтому без жалости выпроводила три изъеденных молью ковра и кучу таких же обглоданных пальто, сваленных всё на том же чердаке. А вот стопки и стопки запылённых и на зуб испробованных мышами книг, само собой, пожалела...

   В итоге всех моих хлопот, всей моей беготни вверх-вниз-вверх то с кучами давно уже никому не нужного изветшавшего тряпья, то со шваброй и ведром, в комнате остались те самые кресла, старый кухонный стол с ящичками под столешницей, кирпичи из-под древнего горбатого матраса, кем-то когда-то впихнутого в один из альковов, и книги...

   Когда женщина вьёт гнездо - её ничто не остановит. В том числе и никакие траты. Правда, совсем уж великих я себе позволить не могла, но не скупясь и не торгуясь, платила за то, что считала наилучшим для нас.

   Кирпичи стали боковинами книжного стеллажа в восточном алькове. Сами же книги встали на обычные, хорошо оструганные доски, теми кирпичами прихваченные... Возле стены занял место лично мною ошкуренный и прокрашенный лаком стол. Над ним приглашённый электрик повесил лампу с абажуром. О креслах уже сказала. Кровать, а точнее, каркас из сосны размером с весь западный альков, я купила на местном рынке. А за матрасом - лучшим! - отправилась в единственный на весь город фирменный магазин. Дорого? Да не дороже денег!

   По тому же принципу купила и палас с мягким-мягким ворсом - ровно по периметру будущего нашего жилья. Люблю ходить в спальне босиком и чтобы ноги радовались ощущениям... да и вообще, дом - это где всё должно доставлять удовольствие, правда? Где всем живущим хорошо и свободно...

   Вот только в кресла всё ещё невозможно было сесть, и в щели нашего алькова ощутимо потягивало - несмотря на то, что лето разгоралось всё сильнее, а синоптики предупреждали об опасности затяжной жары и торфяных пожаров, около реки прохладно всегда...

   Когда ведёт любовь - чего ни придумается любящему, чтобы порадовать любимого? Ты же знаешь, во мне, как и в большинстве женщин, всегда легко уживались Мария и Марфа - первая самозабвенно внимала твоей душе, вторая так же старалась о теле. И пока Мария усердно перебирала в памяти твои привычки и вкусы, пока терпеливо ждала встречи с тобою, Марфа бегала по рынкам, лавкам... вот и в магазин тканей привела меня она.

   Тут же из своего блаженного полузабытья вышла и Мария, потребовав купить обивочную ткань насыщенного винного цвета и похожую на старинные гобелены... Марфа распорядилась выдать ни много, ни мало шесть метров полотна, а заодно прихватила основательный кусок поролона. А ещё завернула в магазин канцелярских принадлежностей, купив там самый мощный степплер, который только нашёлся в наличии, и внушительный запас скрепок к нему.

   Остаток дня прошёл за раскроем и обивочными работами. Я уснула перед рассветом, счастливо воображая, как удобно будет тебе в кресле читать книги, а мне сидеть в соседнем и смотреть то на тебя, то в небо, что, по правде сказать, для меня одна и та же радость. И заспалась, конечно, - обтянувшая альков примерно до середины его стен плотная ткань не пропускала тревожных сквозняков...

   В утро того дня, когда я собралась встречать тебя после работы (ты ведь писал, что обычно коротаешь вечера в долгих прогулках по городу), мне осталось добавить последние штрихи к нашему первому дому. Соломенная штора сверху донизу затянула окно, давая хорошую тень, но и не скрывая свет полностью, а лёгкие прозрачные занавески передали свою лёгкость и всей комнате. Интересной формы винная бутыль превратилась в вазу, приняв высокий букет трав, и взойдя на подоконник, как на подиум, горделиво красовалась оттуда.

   Дом ждал нас.

   И я отправилась за тобою, радость.

   А что было дальше - ты помнишь. Мы помним. Это родники, которыми полнится наша река...