Невесомы, почти бесплотны

Дни - дождинками по стеклу.

Так моё позабыло лоно,

Кто в его погружался мглу.

Мельком только - секретная родинка,

Жар ладоней, натуга мышц.

Я тогда ещё бредила Бродским

И мечтала: Варшава, Париж,

Эдинбург, Копенгаген,

Сан-Франциско, нью-йоркская гавань,

Может быть, Монреаль...

Но суровая нитка реальности

Притачала к вишудхе Пангеи,

Амулетом на гения шею.

Источаю словесный елей:

Кирилей, цириллей, сирелеус!

Надо мной расцветает сирень,

Надо мной распевают сирены,

Искушается Одиссей -

Плыть на Итаку через Одессу,

Коей станет духовный отец.

С ним воссядет одесно,

Без надежд, без одежд

Плоти хлипкой и тесной

Мой таинственный друг,

Мой единственный дух.

Не жена я ему, не невеста,

Всех каналов его перекрестье,

Ноль, которого нет, но есть.

И никто не почует ингрессии

Точки жизни в сакральный знак.

Только мы с ним и будем знать,

Для чего так бездонны дни,

Для чего так порочны ночи,

Почему у небесной воды

Нечитаемый почерк.