Pardon, monsieur судья, послушайте меня,
Я расскажу-поведаю всё честно, без вранья!
В Москву на быстром ТУ я прилетел как интурист.
С душою нараспашку, сердцем чист.
Не вор я, не злодей, хотелось без затей
Сходить полюбоваться и в музей и в Мавзолей,
Балет смотреть в Большом, потом купить мешок пшена,
И в зоопарке покормить слона.
Не чувствуя беды и прочей ерунды,
В Сокольники отправился пройтись туды-сюды.
В "Фиалку" ресторан зашел и заказал салат,
Борща, леща, вино и мармелад.
А в ресторане том, где фикус под окном,
Собрались шумной стаей журналисты за столом.
У них всемирный съезд, они мололи всякий вздор.
Крутились там Елена и Фандор.
Фандор меня узнал, на грудь сто грамм принял,
И, подозвав гарсона, мне записку передал.
Записка та, увы, была угроз и врак полна.
Такая получается игра.
Товарищи, прошу, я больше не грешу,
Не граблю я буржуев, мемуары лишь пишу.
Поверьте, camarades, я обиды проглотил,
Фандору-борзописцу всё простил.
Газетчик злобный сей, имел в душе своей,
Огромный зуб на самых расчестнейших из людей.
Против меня complot с Элен составили они,
Как действовать-злодействовать в тени.
Пока я по Тверской, шатался день-деньской,
И любовался городом, прекрасною Москвой,
Фандор зеленкой рожу перемазал и проник
В гостиницу ко мне добыть улик.
Улик он не нашел, но мой дневник прочёл,
И план злодейский свой исправить предпочёл.
Он очернить невинного решил во всех грехах,
Чтобы меня судили впопыхах.
Не грабил я музей, не жёг я Мавзолей,
И не плясал я голым танец белых лебедей.
И в зоопарке я слона ничем не обижал,
За что мне шьёте этот криминал?
Поклёп и клевета! И нет на вас креста!
Ведь я не душегубец, я святая простота!
Поверьте же, mon juge, в мой горестный рассказ,
То в маске был Фандор, не Фантомас!
Я полюбил Москву, и впал в печаль-тоску,
Хоть пистолет прикладывай к несчастному виску.
Сменил бы я гражданство, стал советский человек,
Чтоб не расстаться с городом вовек!
На радость бы стране, трудился наравне
Со всем эСэСэСэРом, словно пахарь на стерне.
В Москве родной на стройке я ударником бы стал,
В три года пятилетку б выполнял!
Всё, кончились слова, поникла голова,
Но теплится надежда, еще чуточку жива,
Что оправдает меня суд гуманнейший сейчас.
Oh, vive la liberte et Fantoma-a-a-a-a-a-as!