- ...Ха! Так и идите тогда к эльфам! Пожалуйста! И не морочьте мне голову!
Иеремия осторожно выглянул из-за валуна, однако смог увидеть только спины.
Спин было три.
Судя по росту, это были гномы - Иеремия никогда прежде не встречал никого из волшебного народца, однако в деревне часто рассказывали про гномов, и про орков, и про эльфов.
Гномы бормотали что-то неразборчивое, зато хозяйка пещеры отвечала гулко, но четко:
- Я свое слово сказала. Гномьему Королю пристала железная корона! А за серебряной - к эльфам, к эльфам!
Спины начали разворачиваться, и Иеремия снова спрятался за валун.
Мимо протопали трое - точно, гномы. Бороды их были седыми, шапки бархатными, и цепи из желтого металла висели поверх меховой опушки долгополых кафтанов. Гномы хмурились.
Должно быть, не последние люди эти гномы в своих подземных деревнях, подумал Иеремия.
- Эй, ты, дитя человеческое, - гаркнула вдруг хозяйка пещеры, и он вздрогнул, - выходи!
Иеремия стащил шапку с лохматой головы, обогнул валун и остановился посреди тропы, переминаясь с ноги на ногу.
У входа в пещеру стояла коренастая гномиха, уперев кулаки в свои широкие бока.
Нет, нет, не гномиха, Гнома, поправил себя Иеремия. Матушка Магдалена долго вдалбливала Иеремии в голову, чтоб даже и в мыслях он не смел называть хозяйку пещеры гномихой - только Гнома, или Оружейница. "Не то взъярится, - предупреждала матушка Магдалена, - а гномья ярость страшна!"
Матушка Магдалена много чего вдалбливала Иеремии в голову: как себя вести, что говорить, о чем умалчивать. Сейчас он помнил едва ли половину.
Он глазел на гномиху - Гному! - и дивился.
Гнома была безбородая, хотя в деревне рассказывали, что у гномьих женщин растут такие же бороды, как и у мужчин.
Волосы гнома повязала косынкой, забрав ее узлом на затылке. Из-под косынки не выбивалось ни одной прядки, так что нельзя было сказать, стара она или не очень.
Лицо - сплошные бугры, впадины и шишки, будто его, лицо это, лепили из глины неумелые детские руки.
Одета она была в кафтан до пят, с обрезанными по плечи рукавами; от горла и до колен перед кафтана прикрывал длинный кожаный фартук. Бугры мощных мышц ее обнаженных рук впечатляли.
- Ну? - спросила гнома, - с чем пожаловал, дитя человеческое?
Все заранее заготовленные, вытверженные назубок слова мигом вылетели из головы.
Иеремия сглотнул.
- Эта...
- Так, дитя человеческое, или говори, или убирайся прочь. У меня тут дел по макушку накопилось, некогда мне.
- С поклоном от матушки Маг, и с пирогом, и еще с просьбой... Эта, по договору, - протараторил он, вытаскивая из-за пазухи тряпицу с пирогом.
- Ишь ты, про договоры вспомнил! А у меня с тобой никаких договоров не было, дитя человеческое, так что...
- С Герцогом нашим договор, так эта... я за него, - вспомнил он наконец нужные слова.
- А почему Герцог сам не пришел, тебя одного прислал? - с подозрением посмотрела на него гномиха. - Прежде он всегда лично являлся. Да и на воина ты не очень похож.
- А Герцог наш эта... - он опять переступил с ноги на ногу, почесал затылок. - В Святой земле воюет с сарацинами. А нам тут эта... нужно очень.
- При великой нужде, при великой беде, - пробормотала гномиха нараспев. - Ну что же, дитя человеческое, входи - во исполнение договора!
Она отступила на шаг в сторону.
Иеремия, прижимая к груди шапку и сверток с пирогом, вошел в пещеру.
Думал, что попадет в кузню, но попал в самую что ни на есть кухню. Почти такую же, как в деревенских домах.
Только что окошек не было, да мебель из камня, а не из дерева.
Плита была, а на плите котелок; посуда оловянная, до блеска начищенная, на полках; вязки лука и трав, даже колб?сы с потолка свисали; посреди стол, вокруг стола - низкие табуреты.
- Эль, - сказала она, разливая жидкость по кружкам. - Настоящий, гоблинский. Давай свой пирог!
Иеремия сел. Табурет был ему не по росту, коленки возвышались над столом больше чем на пядь. Но матушка Маг строго-настрого приказала делать все так, как велит хозяйка пещеры, поэтому Иеремия скорчился в неудобной позе, упершись локтями в столешницу, положил сверток на стол, развернул тряпицу. Пирог, вчера еще свежий и пушистый, зачерствел и по краям раскрошился.
- Ух! - Гнома отломила добрых полпирога, запихнула в рот.
- Жива, значит, Магги, старая карга, печет еще свои пироги! - прошамкала она с набитым ртом, отхлебнула из кружки. - Ну, ты, дитя человеческое, пей свой эль согласно договору! Мне некогда!
Иеремия приложился к кружке.
Эль прежде пробовать ему доводилось нечасто, а этот оказался еще и крепок, так что в голове Иеремии зашумело.
- Закусывай, закусывай, дитя человеческое, - пробормотала Гнома, засовывая в рот последний кусок пирога. На тряпице остались только крошки.
Иеремия подобрал крошки сложенными в щепоть пальцами, высыпал в рот.
- Первая часть договора выполнена! - торжественно провозгласила Гнома. - Мы разделили с тобой питье - от гномов, пищу - от людей. Давай, дитя человеческое, рассказывай, что за беда, что за нужда привела. Только быстренько, работы у меня много.
- Эта, тетя гномиха... - начал Иеремия, но был остановлен зловещим рычанием:
- Гр-р-р-р!
Иеремия взглянул на гномиху, содрогнулся и вскочил, крестясь дрожащей рукой. Тяжелый табурет опрокинулся, больно ударив Иеремию под коленку.
Гномиха скалила зубы, а глаза ее горели желтым огнем - ярче масляных светильников.
- Гнома! - рявкнула она. - И никак иначе! Не тетя, не... это жуткое слово, только Гнома! Ну, или Оружейница, - добавила она вполне миролюбивым тоном, и глаза ее перестали сиять. - Садись, что встал столбом?
Иеремия поднял табурет, присел на краешек. Он еще дрожал.
- Экий ты пугливый, дитя человеческое! - гномиха, то есть Гнома покачала головой, и раздался странный звук, как будто железо скрежетало по железу. - Как хоть звать тебя?
- Не, тё... Гнома, не скажу, - теперь уже настал черед Иеремии качать головой. - Мне матушка Маг строго-настрого приказала имени своего здесь никому не открывать, ни зверю, ни птице, ни твари какой, а особенно тебе. Так и сказала: ты, говорит, Иеремия, запомни, что ежели кому из нечистой силы свое имя скажешь, она, сила эта, враз над тобой власть приобретет, и твоим именем, значит, тебя и зачарует, станешь, говорит, ее вечным рабом. А гно... ма, она, значит, хитра, и выпытывать будет, так ты, говорит, Иеремия, молчи и никак ей не отвечай...
- Ой, простота ты, простота, дитя человеческое! - и снова заскрежетало железо. Это она так смеется, догадался Иеремия. - Так что, это старая карга Маг тебя ко мне прислала? Что же тебе нужно, ножик, топор?
- Прислала меня наша деревня, а матушка Маг меня только учила, что, эта, говорить, - сказал Иеремия. - А нужен мне не ножик, и не топор, а нужен мне меч, чтобы, значит, дракона убить, потому повадился летать, проклятый, то скотину стащит, то сено сожжет, то пастбище потравит своим... эта... ну, какашками. А на той неделе девчонку унес, гусей пасла. А староста в замок ходил, а кастелян сказал, что Герцог со всей дружиной пошел в Святую землю воевать и чтобы с драконом мы... эта, сами. Ну вот меня мужики и выбрали, чтоб, значит, эта... убить того дракона.
- Так, - сказала Гнома, и глаза ее на миг полыхнули желтым огнем. - Ты, значит, в деревне своей наисильнейший воитель?
- Да нет, тё... Гнома, какой из меня воитель? Свинопас я, свинок пасу, ну и там навоз если выгрести надо, или что еще...
- А родители твои что сказали на это, когда тебя выбрали? - голос Гномы стал вкрадчивым и мягким, что твое масло. - Мама-папа твои?
- Так эта, нету у меня родителей. Меня на выгоне корова нашла.
- Сирота, значит.
- Не, сирота - это когда мама-папа умерли. А у меня их и не было вовсе.
Гнома подперла огромным своим кулаком подбородок, прикрыла один глаз, а другим посмотрела на Иеремию.
- И как же ты убивать дракона будешь? Мечом-то ты, как я понимаю, не владеешь...
- А чего им владеть? - Иеремия пожал плечами. - Меч-то гномий, чай, волшебный, сам справится. Надо только к дракону подойти, махнуть...
- Так, - Гнома встала, заглянула в кувшин, зачем-то им поболтала, разлила по кружкам. - Выпей давай, это уж не по договору, это просто... От меня. Подойти, значит, к дракону и махнуть мечом. Гр-р-р!
Ее глаза снова загорелись желтым, но Иеремия почему-то не испугался.
- Воистину, порождение крокодилов! - пробормотала Гнома себе под нос, прихлебывая из кружки. - Нас нечистой силой называют, а сами... Ну, хорошо, - она запрокинула голову, шумно, с хлюпаньем потянула в себя остатки эля. - Беда великая, нужда тоже. Согласна. Только по договору еще и золото требуется!
- А, да! - Иеремия снял с шеи веревочку, к которой был привязан узелок. В узелке оказались: тоненькая золотая цепочка, две золотые же сережки, серебряная брошка с эмалью и три обручальных кольца.
- Вот, - с гордостью объявил Иеремия, - золото и драгоценности! По этому... по договору!
Гнома, скривившись, потыкала толстым пальцем в побрякушки.
- И вот за это дерьмо ты хочешь получить гномий меч? Чтоб на дракона сгодился?
Иеремия посмотрел на драгоценности, приоткрыв рот. О том, что Гнома будет торговаться, старая матушка Маг не предупреждала.
- Так ведь эта... по всей деревне собирали, у кого что было! - он почувствовал, что вот-вот расплачется. - Так ведь эта... нету больше!
- Это ты из той деревни, что за рекой? Там, где постоялый двор, и ярмарка дважды в год, да?
- Да, только ярмарка у нас один раз в год, а второй раз это не ярмарка, а так, скот просто пригоняют на продажу...
- И ты хочешь сказать, - Гнома почему-то зашептала, хотя глаза ее горели все ярче и ярче, - что во всей вашей деревне, где почти в каждом огороде закопано по кубышке, а то и по две золотых монет, больше ничего не нашлось? Чтобы избавиться от дракона?
Иеремия почесал в затылке.
- Ну... не нашлось. Патер наш ходил по дворам, собирал, давали, кто что может...
- Гр-р-р-м! - рыкнула Гнома, собрала побрякушки в узелок, спрятала в одежде.
- Согласно договору, - сказала она, - оружие для людей, выкованное мною, весит столько же, сколько данное людьми золото. С этим возни много не будет. На шило хватит - может, чешуйку-другую и поцарапаешь...- железо заскрежетало: гномиха рассмеялась.
А Иеремия расплакался.
- Только как же, тё... Гнома? Там же, у дракона, Лиза - ну, гусятница наша! Ее же выручить надо, а не то ее дракон того... сожрет же! - Иеремия утирал шапкой слезы, шмыгал носом и всхлипывал.
Гнома посмотрела на Иеремию искоса, и, кажется, с сочувствием.
- Дракон не кошка, чтобы с добычей, как с мышкой, забавляться. Сожрал он ее давно, гусятницу вашу. И тебя сожрет. Хоть с мечом ты будешь, хоть с шилом.
Иеремия судорожно всхлипнул, икнул и перестал плакать.
- Так ведь если меч...
- Гномьи мечи - они не волшебные, - наставительно сказала Гнома. - Не в том смысле, в каком ты думаешь. Гномий меч не затупится, не потеряется, руки слушается, как верный пес; но рука должна быть умелой и крепкой. А такой меч, чтобы сам собой дракона убил - такого даже эльфы не выдумали. Уж верно, старая Магги вовсе из ума выжила, если прислала тебя, да ко мне, да за волшебным мечом! Так что сделаю я тебе шило, пойдешь в город, к сапожнику в ученье - глядишь, мастером станешь, жить будешь хорошо, спать на мягком, есть сладко...
- А дракон? - спросил Иеремия. - Так и будет нашу деревню разорять?
- А так ей и надо, деревне вашей, - буркнула гномиха, и глаза ее снова пожелтели. - Трусливые и жадные ваши деревенские, золота пожалели, тебя, недотепу, на дракона отправили...
- Нет, тетя Гнома, - покачал головой Иеремия. - Нельзя так. Меня выбрали.
Он натянул шапку, встал.
- Не хочешь меч мне дать - я так пойду. Камнями кидать в него буду. Или эта... палками.
Гномиха надула и без того толстые губы.
- Да разве я не хочу? Договор я не могу нарушить, а договор не мной и не тобой был заключен - Подгорный Король, Лесная Королева, да Орочий Атаман с Герцогом вашим договаривались, четыре крови в одной чаше смешивали... Да сядь, погоди, дитя человеческое! Вот же торопливый какой!.. Дай подумать, посоветоваться кой с кем.
Иеремия послушно сел. Легко сказать: "Пойду на дракона с камнем!" А дракон - он ведь ого, какой огромный! И огнем плюется!
Так что коленки Иеремии дрожали и подгибались.
Гнома подошла к плите и открыла духовку:
- Эй, ты, там! Вылезай!
Из духовки выкатилось нечто, похожее на ком тряпья, шлепнулось на пол, потом поднялось на ноги, отряхнулось, посыпая пол сажей и пеплом, - и оказалось старой оркой, безобразной даже для уродливого орочьего племени.
Иеремия украдкой перекрестился.
Орка взобралась с ногами на табурет, уселась; руки ее при этом достигали пола. Кончик крючковатого носа касался выступающего вперед подбородка, маленькие мутные глазки смотрели злобно и остро из-под нависающих надбровных дуг, а вот бровей и ресниц у нее не было вовсе.
- Чего хотела? - спросила Орка, ерзая на табурете. Хлопья сажи полетели во все стороны, на пол и на чисто вымытый стол.
- Ну, ты все слышала, - сказала Гнома. - Посоветоваться надо, что мне с этим всем делать.
- А ничего, - Орка пожевала губами, поерзала, добавив сажи на пол. - Отдай человека мне, я его съем. Давненько я человечинки не пробовала!.. - Орка захихикала. Если смех Гномы напоминал скрежет железа по железу, то хихиканье Орки больше всего походило на скрип рассохшихся половиц.
- Да ты что? А договор? И потом он детеныш еще совсем! - возмутилась Гнома.
- Детеныш слаще! - Орка хихикнула еще раз. - И договор ты вовсе не нарушишь - он тебе имя свое сказал. А я подслушала.
- Ну, это он так, проговорился... Нечаянно. Глупый потому что. Куда его на дракона пускать, даже если с мечом? Сожрет его дракон, не поморщится. Жалко.
- Потому и говорю: давай, я его сожру. Что тебе чужой дракон? А я тебе не чужая, а мне в радость...
- Фу на тебя, гадости какие говоришь! - Гнома разозлилась, и глаза ее снова загорелись желтым. - Ты даже хуже этих деревенских трусливых жмотов! Дитя человеческое к нам за помощью пришло, согласно договору, и мы ему помочь должны - мы ведь не люди, чтобы свое слово нарушать!
- Ага, им нарушать, значит, можно, а нам нельзя? - теперь уже разозлилась и Орка. - Вон, герцог ихний - в поход ушел, на войну! А наследника оставил, преемника? А? А как герцога там убьют, чужой человек на эти земли придет, о договоре ничего не зная - напустит же на нас священников со своими крестами да со святой водой, что ты тогда запоешь?
Иеремия вертел головой, мало что понимая - Орка говорила быстро и невнятно. Вроде бы старуха хотела кого-то сожрать - не дракона же! Неужели его, Иеремию?
А, может, она просто голодная?
Матушка Магдалена что-то про Орку-из-плиты сказывала, но Иеремия не помнил, что именно - в бедной его голове не хватало места, чтобы вместить все, о чем твердила колдунья.
Нет, точно, голодная старая Орка, вон как жадно посматривает то на Иеремию, то на стол, где расстелена еще тряпица из-под пирога, но даже и крошек на ней теперь нету; то на кувшин с остатками эля.
Иеремия покопался за пазухой, достал еще один сверток - со своим собственным ужином, луковицей и горбушкой. До деревни отсюда путь неблизкий, хоть деревня эта отсюда и видна: с горы спуститься, потом вдоль реки до брода, потом от брода опять же вдоль реки до деревни; к гномьей пещере Иеремия больше суток добирался. Однако же лето, малина поспела, ежевика, как-нибудь ягодами на обратном пути и перебьется. Или, может быть, его, Иеремию, дракон сожрет, тогда о пропитании и вовсе беспокоиться не нужно будет. А старуху гномиха не кормит - вот что про нее матушка Магдалена говорила; и велела подальше от Орки держаться, потому-де, что вечно голодна...
Ну, раз держаться подальше не получилось, тут уж ничего не поделаешь.
Рот Орки медленно закрылся, она хихикнула - скрипнули рассохшиеся половицы - схватила подношение своими длинными узловатыми пальцами, другой рукой ухватила кувшин. Иеремия глазом не успел моргнуть, как рот Орки распахнулся снова, и туда отправились и горбушка, и луковица вместе с кожурой, и мутная струйка эля.
- Ой, - сказала Гнома.
А Орка рыгнула и сказала:
- Поделился...
В голосе ее слышались удивление, удовлетворение и умиление; маленькие глазки заблестели.
Потом она моргнула, облокотила подбородок об стол, задумалась.
- Со старой Магги надо поговорить, может, она что подскажет. Эльфу зови!
Вот тут Иеремия испугался по-настоящему.
В деревне многое рассказывали о волшебных народцах, что жили за рекой.
То есть здесь.
Рассказывали, что гномы жадные и хитрые, но что можно их перехитрить либо обмануть, и вызнать, где под землей запрятаны золотые самородки, или серебряные жилы, или породы с драгоценными камнями.
Рассказывали, что орки свирепые и кровожадные, но глупы и трусливы, и умный и смелый, если один на один, любого орка победит и обойдет, и орк покажет, где зарыты клады и сокровища.
Даже дракон не так пугал, как эльфы: дракон - он всего лишь зверь, ужасный, конечно, но зверь, просто страшнее прочих со всеми своими крыльями, и чешуей, которая только волшебным мечом и пробивается, и огнем из вонючей пасти.
А вот эльфы непонятные. Никто не мог сказать, добрые они, или злые. Никто не мог сказать, прекрасны они, или уродливы. Никто не мог сказать, чего эльфы хотят; гномы жаждут золота, орки - крови, а вот что нужно эльфам?..
Гнома, кажется, тоже побаивалась.
Она почесала лоб, сморщила свой плоский нос, скривила толстые губы.
- Зови, зови, - прошамкала Орка, - не робей! Я присмотрю, чтобы чего не вышло.
- Вот еще! - фыркнула Гнома. - Кто ж ее боится, этой Эльфы? Дитяти человеческому как бы не навредила разве что...
Но встала и вышла из пещеры.
Орка перескочила со своего табурета на другой, поближе к Иеремии. Иеремия поежился, но отсаживаться не стал - вроде бы старая глядела дружелюбнее, чем прежде.
- Ты только молчи, человечий детеныш, и ничего у этой вредины не проси. Все, что нужно, она сама даст, тогда и выйдет ладно! - Орка протянула палец, дотронулась до рыжих лохматых волос, провела по щеке, крикнула вдруг в самое Иеремии ухо: - У-у-у! - и скакнула обратно.
Когда Гнома в сопровождении высокой закутанной в плащ Эльфы вернулась в пещеру, Орка смирно сидела на табурете и будто дремала, уронив на пол длинные свои руки с узловатыми пальцами.
А Иеремия хлопал глазами, не в силах понять, что же это было - приласкала его так Орка, или хотела напугать.
- О, здесь у тебя человек, Оружейница, - недовольно произнесла Эльфа. В плащ она куталась по-прежнему, будто не лето стояло на дворе, а лютая зима; даже капюшон на голову накинула.
А голос ее звучал звонко и холодно; так звенели драгоценные стеклянные стаканы на полках поставца в парадной комнате деревенского старосты, когда мимо дома проезжал тяжело груженый воз - Иеремия однажды этот звон слышал.
- Он не будет тебе мешать, Эльфа, - произнесла Гнома, Иеремии показалось, что гулкий бас ее слегка дрогнул. - Ты мне только ведьму позови, я с ней поговорю. А дитя человеческое будет молчать.
Эльфа обошла пещеру, разглядывая полки, указала пальцем на что-то, Гнома поспешно вытащила из стопки оловянных тарелок самую большую, начищенную до блеска, и положила на стол.
Эльфа провела над тарелкой рукой. Иеремия успел заметить, что рука у Эльфы тонкая, нежная, белая, как у какой-нибудь богатой купчихи, или даже знатной дамы - иногда и благородные кавалеры и дамы останавливались на деревенском постоялом дворе в ярмарочные дни.
Эльфа отошла к стене и застыла, словно неживая.
Как Иеремия ни старался, он не мог разглядеть ее лица, лишь узкую руку, которою Эльфа придерживала низко надвинутый на лоб капюшон плаща.
А Гнома с Оркой склонились над столом.
Иеремия бросил глазеть на Эльфу и стал смотреть на тарелку.
Тарелка сначала помутнела, а потом на плоском дне проступило изображение кухни, только не гномьей, а колдуньиной: стол, табуреты, открытый очаг, котелок над огнем, колдуньина спина - Магдалена помешивала в котелке.
- Эй, карга старая, Маг! - рявкнула Гнома. - Дело у меня к тебе!
Магдалена подпрыгнула, развернулась - теперь Гнома увидела перекошенное лицо старой колдуньи: правый глаз заплыл, бровь рассечена, губы разбиты.
- Ой-ей! Только не говори, что на тебя напал дракон! - воскликнула Гнома.
- Это были ее соплеменники, - проворчала Орка. - Это у них любимая игра - камнями кидаться...
Колдунья фыркнула, задрав подбородок. С Оркой они никогда не ладили.
- Что за чудо ты ко мне прислала, Магги? - спросила Гнома. - Что за дерьмо в качестве платы? Что за глупые у парнишки мысли - будто я кую волшебные мечи? И будто с моим мечом достаточно только подойти к дракону - а дальше будто бы меч и сам справится?
- Ох! - Магдалена придвинула табурет, села. - Знала же я, что толку не будет... - пробурчала она. - Это не я, это в деревне так думают - что гномьи мечи волшебные. Я только пирог испекла, да научила, как тебя найти и что говорить. Что с мальчиком?
- Тут он, твой драконоборец, не волнуйся. Я, между прочим, могу его у себя оставить, он мне имя свое назвал!
- А я так и сожрать могу, я его имя слышала! - заскрипела радостно Орка.
- Выпытали-таки, две старые, старые... - Магдалена вскочила, руки ее трепетали.
- Да не выпытывали, проговорился, - успокоила колдунью Гнома. - Орка-то его не сожрет, не думай; а вот дракон сожрет, и вместе с костями. За те бирюльки, что он принес, я ему разве что шило могу сделать, может, чешую и оцарапает... А может быть, нет.
- Шило? Да ты смеешься, что ли? Это за эльфийскую-то брошь?
- Кто из нас дура, ты или я? - рявкнула Гнома. - В базарный день пьяный сапожник лучше смастерит, чем эдакое убожество! Что я, эльфийских вещей в руках, что ли, не держала?
- Ты хочешь сказать, что я не держала?!.. - рявкнула в ответ старуха, а потом вдруг скривилась, будто у нее заболели разом все зубы, что еще оставались во рту. - О, добрые помыслы, коими путь вымощен!.. Он это, он!.. - простонала она.
- Кто?
- Да патер наш! На святое дело, сказал, собираем, на избавление деревни от чудовища! Святой водой, должно быть, и побрызгал, а магия спряталась... Что ж теперь делать?
- Эльфийская брошь? - вмешалась вдруг в разговор Эльфа. Она подошла совсем близко к столу, и капюшон ее был откинут.
Иеремия глянул на лицо Эльфы и разинул рот.
Нет, наверное, она была все-таки прекрасна: белая, бледная до голубизны кожа, тонкие брови, тонкие губы, огромные серебристо-серые глаза, высокие скулы, узкий, длинный, тонкий нос, острый подбородок...
Да нет, ужасна, уродлива, приснится такое лицо ночью - проснешься в поту и слезах от страха!..
И все-таки глаз оторвать нельзя, так красива, и мурашки по спине бегут...
Иеремия поежился.
Но Эльфа внимания на него не обращала, она смотрела на Гному, а Гнома вскинула свои огромные сильные руки, выставила вперед широкие ладони, будто загораживаясь от взгляда эльфийки.
Гнома вздрогнула, опустила руки, поглядела по сторонам, потом вынула из-под передника узелок с драгоценностями, развернула на столе, прикрывая руками. Глаза ее горели желтым огнем.
- А! - вскричала Эльфа, указывая пальцем на брошь. - Вот она!
Будто луч света сорвался с кончика пальца эльфийки, и брошь тускло засияла, и эмаль на ней засветилась изнутри.
Гнома на мгновение отвела руки, потом, опомнившись, сгребла драгоценности в платок и туго затянула узел. Сияние погасло, и в пещере стало почти темно; тем ярче горели желтые глаза Гномы.
Матушка Магдалена, которой с той, с ее стороны тарелки - или в чем там для нее появилось изображение гномьей пещеры? - ничего не было видно, металась, заламывала руки, что-то кричала неразборчиво; Орка подпрыгивала на своем табурете, гримасничая, хихикая и посыпая пол сажей; Эльфа застыла столбом, но указательный палец ее правой руки следовал за каждым движением дрожащих рук Гномы, пока Гнома связывала узелок и прятала его под передником.
А Иеремия наблюдал за всем этим, открыв рот.
Узелок с драгоценностями исчез под длинным фартуком Гномы.
Эльфа сжала кулак.
- Что у вас там происходит? - донесся из тарелки высокий голос матушки Магдалены. - Мне ж ничего не видно!..
Эльфа взмахнула рукой, Иеремия свалился с табурета на пол без памяти.
То есть уснул.
Поэтому он не знал (и никогда не узнал), что происходило в гномьей пещере потом.
А происходило вот что: изображение на тарелке исчезло вместе с голосом матушки Маг.
И Гнома, упав грудью на стол, заснула в тот же миг, что и Иеремия.
Эльфа протянула руку, чтобы достать узелок с заветной брошью из-под одежды Оружейницы.
Но Орка одним прыжком слетела со своего табурета и повисла на шее Эльфы сзади.
- Брошь принадлежит эльфам и должна быть возвращена, - холодно произнесла эльфийка, будто за спиной ее не висела, больно сдавив ее горло длинными узловатыми пальцами, старая Орка. - Я не сделаю ничего дурного никому, даже и тебе, но брошь должна быть возвращена...
- Э, нет! - Орка захихикала и подтянулась повыше, усевшись Эльфе на плечи. - Ты не сделаешь ничего дурного никому, никому, и наоборот, ты сделаешь много доброго и хорошего, и брошь ты не получишь, нет, не получишь!..
Пальцы Орки крепче сдавили белую и тонкую шею. Эльфа захрипела, падая на колени, но ухватила Орку за подол того, что можно было бы считать оркиным платьем.
Ветхая ткань лохмотьев не выдержала, в руке Эльфы остался грязный засаленный лоскут, а Орка вылезла Эльфе теперь уже на голову, все сильнее сдавливая нежное горло.
Эльфийка распростерлась на полу, захрипела, с трудом выдавила из себя:
- Отпусти! Поговорим!
- Нет, - хихикнула Орка, - вначале поклянись короной своей Королевы, эльфийским чистым ключом, священным эльфийским древом...
- В чем?
- В том, что сделаешь все, как я скажу! - торжествующе завизжала Орка, и эльфийка выдавила хрипло:
- Клянусь!..
Орка отпустила Эльфу и перескочила на стол.
Эльфа с трудом села, держась за горло. Она тяжело и судорожно хватала воздух раскрытым ртом.
- Слушай теперь и кивай, если не можешь говорить, - прошамкала Орка. - Брошь ты сейчас не заберешь - брошь получена Гномой в соответствии с этим вашим смешным договором, который мне не указ! Меня изгнал наш Атаман! За всяческие безобразия! Я больше не принадлежу к орочьему племени, нет, и я могу делать что хочу, и нарушать любые договоры, а глупая Гнома об этом не знает, не знает!.. - Орка подпрыгнула на столе от восторга, лохмотья ее взметнулись, засыпав сажей лицо спящей Гномы. - Можешь сказать своей Королеве, что видела брошь, а твоя Королева скажет Подгорному Королю, чтобы гномы вернули брошь эльфам, это меня не интересует, нет, делайте, что хотите, но чую, чую - будет война!.. - Орка крутанулась на месте, еще раз подпрыгнула, а потом уселась и совсем спокойно произнесла:
- Ты же сделаешь вот что: этому человечьему детенышу предстоит убить дракона. Меч ему даст Гнома, а ты, ты ему дашь все, что нужно, чтобы он дракона победил и уцелел; силу ты дашь ему, и ум ты дашь ему, и умение ты дашь ему, все, все что нужно ты дашь ему, чтобы победил, чтобы уцелел, а смелости не давай, смелости у него в избытке... Ну, кивай же, кивай! - голос Орки снова сорвался на визг.
Эльфа нехотя кивнула.
- Все, что нужно, дашь ему? - переспросила Орка. - И он победит, и он уцелеет?..
Эльфа кивнула еще раз, а потом, отдышавшись, подтвердила:
- Да.
- Я дам ему ум, - сказала Эльфа, поднимаясь на ноги, подходя ближе к спящему Иеремии.
- Я дам ему силу. И умение я дам ему. Верное сердце я дать ему не могу - но верное сердце есть у него, и чистые помыслы. Я дам даже то, чего ты не просила - я дам ему красоту, ведь, победив дракона, он сделается героем, герой же должен быть красив в глазах людей, иначе он будет смешон...
- Нет, - взвизгнула Орка, - не надо! Не нужна ему твоя красота!..
- Поздно, - усмехнулась Эльфа. - Я дала ему все, что ты просила, и немного добавила от себя. Он победит дракона, и уцелеет, и станет героем, великим воином, может быть, даже герцогом... Но он никогда не будет счастлив. А мог бы - если б остался таким, каким был.
- Его бы сожрал дракон, если б он остался таким, каким был, - хихикнула Орка. - Большое счастье - быть сожранным драконом! Все?
Эльфа кивнула. Она привела в порядок свою измятую во время драки одежду, стряхнула сажу с плеч и с волос, натянула на голову капюшон.
- Буди Гному, пусть кует меч! - завопила Орка. - А человечьего детеныша не буди, пусть спит, пока меч не будет готов! Пусть набирается сил! У-у-у! - гаркнула она в ухо Эльфе, подпрыгнув - по дороге к духовке. И попутно с удовольствием вымазала сажей капюшон эльфиного плаща.
- Скажи только, - спросила Эльфа, - почему? Ты не только не съела этого мальчика, ты заставила меня помочь ему - почему? Ведь тебе договор не указ?
Орка уже устраивалась в духовке, оттуда полетели сажа и пепел, и донеслось гулкое:
- Захотелось!..
На рассвете Иеремия покинул пещеру Гномы.
Тяжелый двуручный меч он нес на плече.
У последнего поворота тропы, откуда можно было еще разглядеть гномью пещеру, он обернулся.
- Будешь за рекой - заходи в гости, элем угощу!.. - донеслось да него. - И привет старой карге Магги! От меня! И от Орки! И от Эльфы тоже!..
Рядом с казавшейся отсюда крохотной Гномой подпрыгивал и размахивал длинными руками комочек рваного, грязного, засаленного тряпья: это прощалась с человечьим детенышем старая Орка.
Иеремия помахал рукой.
Развернулся и шагнул за поворот.
Лучи восходящего солнца ударили ему в глаза, зажгли золото в его вчера еще рыжих волосах, заиграли на грозном обоюдоостром лезвии меча.
Он прищурился, поправил на плече меч, чтоб лежал удобнее, и сделал еще один шаг.