Я стояла на самом верху Высокой башни и смотрела на раскинувшийся внизу город, замерший, готовый встретить рассвет. Скоро по улицам пробегут глашатаи, откроются лавочки, пойдут по домам пекари с теплым еще хлебом. Он самый вкусный, хлеб, испеченный в ночь, с добавлением лунной пыльцы. На улицах будет не протолкнуться. Дома украсят флажками и цветами в канун завтрашнего праздника. Завтра город будет пировать, встречая возрождение Тиары.
Завтра меня не станет.
Странно, но я никогда особенно не задумывалась об этом. До последнего дня моей жизни. А теперь со всей пугающей ясностью поняла, что на все про все у меня только один день. Других больше не будет. Я всегда знала свою судьбу, с двух лет, когда меня забрали от родителей в храм. Говорят, они были счастливы. Любой на их месте был бы. Завтра мой семнадцатый день рождения, я уже три года как вступила в пору девичества. Если бы я осталась дома, сейчас бы мать в панике носилась по двору, пытаясь все успеть и не ударить в грязь лицом перед будущим супругом. Не суждено. Я не стану женой, не продолжу свой род. Моя судьба в другом. Ее навсегда закрепили словно печатью: три родинки, образующие треугольник на правой руке, волосы цвета правильного огня, золотистые искры в темных глазах. Когда меня ввели в храм, на улицах царило ликование. Все знали, через пятнадцать лет мир вновь осчастливит своим пришествием пресветлая Тиара. Этого ждали три века, три столетия не рождался нужный ребенок. Меня готовили к этому, я знаю наизусть все причины, и почему это так важно. Я готова. Но все же сейчас, в мой последний день, испытываю страх и сожаление. И отчаянное желание насладиться каждой последней секундой. Я обхватила себя руками, башня успела остыть за ночь, тонкое одеяние послушницы не спасает.
- Все хорошо? - Кир всегда знал, где меня найти. - Тут зябко, спускайся вниз. Скоро позвонят к завтраку. Будут твои любимые хлебцы.
Молодой жрец сделал приглашающий жест рукой. Надо спускаться. Красивый, думаю я. Только обруч второго круга ему не идет. У Кира мягкие темные волосы, светлая кожа и короткая бородка.
- Я не хочу, - в его глазах удивление. - Кир, сегодня мой последний день. Хочу провести его по-другому. Чтобы завтра на рассвете ни о чем не жалеть.
Завтра меня не станет. Останется лишь мое тело, пустая оболочка, идеальное вместилище для богини. Слияние разумов человека и бога пережить невозможно. Моя личность будет стерта, уничтожена. Мне даже в Высокие Сады не попасть. Словно и не было никогда девушки по имени Тайра.
- Чего ты хочешь? - кажется, он меня понимает.
- Не знаю. Хочу, чтобы все было сегодня иначе. Хочу, - я на мгновение запнулась, - хочу влюбиться. И пройтись по рынку. Стащить яблоко у старого Ливана и выпить перебродившего сока. Да я всего хочу, всего, чего раньше не делала. - И никогда больше не сделаю, но этого я не произнесу вслух.
Час спустя мы сидели на центральной площади. Будущему воплощению Тиары на земле многое позволено, но сегодня я предпочла сделать вид, что побег тайный. Кир где-то раздобыл одежду, и мы прокрались через сад к задней калитке, выскользнули в просыпающийся город. Я болтала босыми ногами в фонтане, жевала теплый ночной хлеб. Плевать, что ступням холодно. Сегодня не хочу никаких правил, и не буду делать ничего обычного.
День слился в череду ярких сумасшедших картинок. Вот Кир гордо потрясает стянутым с пояса незадачливого горожанина кошелем, не подозревала за ним таких талантов. Вот мы тратим почти все деньги на сладости, а на остаток покупаем по чаше перебродившего сока горных вишен. Он чуть терпкий, ароматный, кружит голову и пачкает губы. Вместо позднего обеда у нас кисловатые плоды мушмулы. Как же долго гнался за нами разгневанный хозяин сада! И какое у него было смешное лицо. Он и знать не знает, кто его ограбил. Иначе бы долго униженно кланялся и просил принять в дар хоть весь его сад с домом и домочадцами в придачу. Но кто узнает в растрепанной запыленной девушке в мешковатых штанах будущую Тиару? Меня всегда видят на главном балконе храма, в тяжелых церемониальных одеждах, с драгоценными камнями в рыжих волосах. Никому и в голову не придет, что я провожу свой последний день так, как провожу.
- Кир?
- Что?
- Я хочу половить серебрянок в пруду у дворца и еще разбить камнем чье-нибудь окно.
- Все что угодно, моя богиня - Кир кланяется, в глазах улыбка.
- Не напоминай, - встряхиваю головой.
Рыбалка не удается, слишком серебрянки осторожные и верткие, так и ускользают сквозь пальцы. А вот с окном оглушительный успех. Прячемся в подворотне и с трудом сдерживаем смех, глядя, как мимо пробегают стражники, подгоняемые гневными воплями хозяина закусочной. А я меткая. С такого расстояния попала. И не суть, что целилась в правое окно, а получилось в левое. Главное результат.
Поздней ночью возвращаемся в храмовый сад. Садимся на скамью под деревом в дальней его части и просто говорим. Обо всем. О жизни, о людях, о звездах. Только завтрашний день под запретом. Через три часа рассвет. Не хочу об этом думать. Молчим.
- Кир.
- Что?
- Ты когда-нибудь целовался?
- Да.
- А я ни разу. И как оно?
- Хорошо, - он мечтательно улыбается.
- А меня хотел бы поцеловать?
- Не знаю. Не думал об этом.
Снова молчим.
- Я красивая?
- Очень, - нежное прикосновение к щеке. Приближаю свое лицо к его, заглядываю в зеленые глаза. Его губы на моих, объятия... Просыпаемся на скамье - моя голова на его груди - от удара колокола. Рассвет.
- Пора, - неловко шепчет мне младший жрец.
Одеваемся молча. Ухожу в свою комнату. Через пять минут меня переодевают в церемониальное платье и проводят к алтарю. Ложусь на холодный камень, смотрю в небо сквозь отверстие в потолке главного зала. Вокруг красивые росписи. Жрецы в праздничных одеждах. К алтарю подходит он. В руках кинжал. Значит именно Киру выпала честь первым приветствовать Тиару. Пожалуй, о смерти именно от его рук я не буду жалеть.
- Люблю тебя, - чуть слышный шепот, когда груди касается острый кончик.
- И я, - Кир ударяет ладонью по головке кинжала. Лезвие легко входит в тело, я распахиваю глаза в последний раз и принимаю в себя богиню.
***
- Кирион?
- Да? - молодой жрец не оборачивается. Смотрит в окно Высокой башни на ликующий город.
- Ты молодец, я рад, что ты выполнил мою просьбу. В конце концов, кто мы такие, чтобы отказывать молодой девушке в последнем желании?
Кирион не отвечает старшему жрецу, он сжимает кулаки и молчит. Тайры больше нет. Все правильно, он выполнил задание, но почему-то на душе грустно. Как будто что-то важное потерял.
Старый жрец вздыхает и отправляется вниз, на балкон. Поприветствовать Тиару возрожденную.