В феврале мы начали большой проект в Калгари и к октябрю я провел в Канаде с небольшими перерывами пять месяцев.
Калгари. В школьном детстве так называлась неведомая земля, место зимней Олимпиады, представленной набором ярких марок с широким красивым блоком. На нем отчаянный горнолыжник в бело-красном обтягивающем костюме пригнувшись летит с горы.
Страница времени перевернулась и далекая страна выросла перед глазами лесом стеклянных небоскребов, связанных висящими над улицами переходами 'Плюс-Пятнадцать'. По ним и зимой, в двадцатиградусный мороз можно без верхней одежды пересечь деловой центр, добираясь до нужной высотки. Изогнутая речка Боу, огибающая парк Принс-айленд, в котором летними вечерами студенты читают Шекспира, и болотистый парк Ноуз Хилл, открывающий вид на заросшее плоскогорье, из которого скошенными, блестящими зубьями тянется к небу современный город.
История моя впрочем вовсе не о Калгари. И даже не о Скалистых Горах, суровыми исполинами возвышающимися на западе, снежными или же гладковыбритыми каменными.
В летние месяцы довелось мне проторчать в Калгари почти три месяца, и на этот срок привез я с собой семью - Алису с мальчишками. Летнее время не обязывало к школам и детским садам, да и мы всегда были легки на подъем. Нас поселили в просторных двухкомнатных апартаментах и каждые выходные мы имели возможность мотаться по живописным окрестностям.
Длинное выдалось вступление, однако необходимое.
Случилась в это время интересная встреча, о которой захотелось мне написать.
С помощью интернета и соцсетей, Алиса наткнулась на родственницу - двоюродную сестру, живущую в Канаде, а точнее в Ванкувере.
Родители Алисы и Марии много лет назад рассорились и не общались, что нисколько не помешало молодым женщинам быстро наладить контакт, сорганизоваться, и очень скоро Маша пригласила нас в гости, в западную канадскую столицу. Возможно, предложение ее было актом простой вежливости, не ожидала она, что взаправду мы приедем. Но нам было интересно, в Ванкувер командировочная жизнь меня еще не забрасывала, поэтому, не долго думая, на ближайшие выходные мы рванули туда. Всего-то тысяча километров по одной из красивейших дорог в мире - Трансканадскому шоссе, пересекающему Скалистые Горы.
Маша с мужем, шведом Виктором, оказались весьма состоятельными людьми. Просторный дом их с террасой, располагался на горном склоне в Западном Ванкувере, одном из респектабельных районов города. Впридачу они владели парой люксовых авто и океанским катером на причале в даунтауне. Виктор - шестидесятипятилетний бодрячок, много лет работал банкиром, а теперь, 'на пенсии' обслуживал несколько старых клиентов в качестве индивидуального финансового советника.
Случилось так, что за два с половиной месяца в Канаде мы мотались в Ванкувер дважды. Анализируя эти встречи, я думаю, что может быть Ванкувер так подействовал на меня. Мистический город, тонущий в дожде и тумане, с влажными зелеными лесами, седым, усталым океаном и многоярусными горными речками, по которым упорно ползут на нерест мускулистые лососи. В один из вечеров мы сидели на террасе их дома, когда вдруг туманные клубы разошлись и с высоты горного склона открылся вид на центр Ванкувера, утопающий в лучах заходящего солнца, с ниткой-мостом Лайонс-Гейт соединяющий материк с ворсистым островом Стенли-парк и ярким ночным даунтауном. А за ними, на юге, над гладью пролива Джорджии висели над облаками величественные горные вершины.
Тону, тону в описании канадской природы, где к бесконечному небосводу взбегают ступенчатые кряжи. Черт, черт!
Итак, Виктор. Разгуливая по дому, размерами и обстановкой виденным мною только в кино, я обратил внимание на картины на стенах. Помимо весьма недурственных натюрмортов и пейзажей, набрел я на несколько концептуальных картин, с заложенным что ли смыслом. Молодой, полный сил парень, разглядывающий в зеркале дряхлого старика в дорогом костюме; проститутка в баре, с бокалом мартини и выставленной голой ногой, глядящая на зрителя усталыми, умудренными глазами; официальный прием в холле с панорамными окнами и шикарным видом, с тенями вместо людей. Рассматривая их, я обнаружил, что все они были написаны маслом и подписаны одинаковой размашистой подписью.
Далее мне помог случай, иначе истории этой никогда не возникло бы. Во время второго приезда, воскресным утром в одной из гостевых спален обнаружился неработающий газовый камин. Виктор сначала полез ковыряться сам, после чего попросил меня помочь. Уж не знаю почему не позвонил он какому-нибудь специалисту, может инженерная моя специальность его подкупила, да только выпал нам первый шанс непосредственно пообщаться. Разобрали мы камин порядочно, и долго по очереди заглядывали в хитросплетения газовых трубок, распределителей и переключателей, подводящих газ под многоуровневую горелку.
Тогда-то я и узнал некоторые подробности его жизни, как начинал он бедным шведским студентом в Ванкувере, учился и подрабатывал в банке, пока не потащила его карьера вверх и не возглавил он собственное, прибыльное направление. Карьера успешная, для головастого специалиста вполне предсказуемая.
Я спросил его про картины. Оказалось, Виктор рисовал сам с далекой юности, и когда-то подумывал даже стать художником. Ванкувер сподвигал к этому своим статусом культурной столицы и свободолюбивым даунтауном. Довольно долго в молодые годы Виктор пытался совмещать увлечение с работой, но в итоге принял прагматичное решение в пользу денег. До сих пор в тетрадях его сохранились некоторые концептуальные зарисовки тех лет.
Дальше поволокли работа и семья. Тридцать лет пролетели незаметно. Порой не притрагивался он к карандашу с красками годами, иногда вспыхивал, набрасывал что-то в отпусках, в выходные. Относился к этому как к хобби. Изредка дарил знакомым, но по большей части просто убирал в стол, прятал. Стремительная банковская карьера не допускала конкуренции.
Он руководил международным направлением, дорос до позиции Старшего Партнера. Потом с парой коллег-партнеров организовал собственную фирму по управлению инвестиционными активами. Сам я в финансах полный профан, имею лишь базовые знания в экономике, так что из коротких его зарисовок у меня вырисовался образ прагматичного целеустремленного финансиста, виртуозно перемещающего между карманами огромные денежные суммы, в непрерывной конкуренции с такими же акулами.
Проблемой газоподачи оказался всего лишь забытый блокирующий кран, который мы в конце концов отыскали, и камин заполыхал ровным, сине-красным газовым пламенем.
Дослушивал я историю Виктора уже на террасе, где мы сидели и смотрели на прогалины ночного неба среди темных пушистых облаков в отсветах города. Мы пили восемнадцатилетний виски со льдом из низких, толстостенных стаканов. Я не налегал в преддверии предстоящей обратной дороги в Калгари, а Виктор напротив, усердствовал, вприкуску с кубинской сигарой.
Рассказал он мне, что в определенный, наиболее выгодный для себя момент, решил уйти из собственной компании. Возраст его подходил к шестидесяти, и в эпоху глобализаций и поглощений конкурировать с большими финансовыми корпорациями становилось все труднее. Был еще путь продаться какому-нибудь банку, однако Виктор предпочел отступить, захватив с собой несколько наиболее преданных клиентов. Их финансы он и обслуживал теперь, а в свободное время отыскивал в старых разлохматившихся блокнотах наброски и писал картины, большей частью пейзажи. Этот его решительный исход коснулся многих областей жизни - он расстался с первой женой и семьей, перестал общаться со старыми друзьями по компании.
Картины у него и вправду получались выразительные - краски лежали профессионально, образы не смешивались, мысль прослеживалась живая и четкая. Сетовал Виктор только, что не может он подступиться к концептуальным своим наброскам, что пылились в старых блокнотах. Такие плохо давались ему, словно не желая покидать его мечтательную юность. Виктор впрочем не жалел, представляя художественные свои таланты скорее как приятное дополнение к истинному своему предназначению финансиста.
Было около часа ночи, когда разомлевший Виктор грузно поднялся и попрощался со мной, отправляясь спать. Осталось у меня ощущение некоторой надломленности, печального несоответствия между двумя его ипостасями. С одной стороны любовь к живописи, регулярные выезды в горы, чтобы подолгу, вдумчиво оставлять мазки на холсте. А с другой - пропагандируемый им образ жизни упорного, успешного эксперта-банкира, этакого драйзеровского Фрэнка Каупервуда.
Мы с Алисой выехали из Ванкувера ранним утром следующего дня. Потрепанный после вчерашнего Виктор вышел нас проводить. Он подарил нам на прощание пейзажную зарисовку, сделанную карандашом. На ней из призрачной дымки выступали пролеты моста, связанные длинными цепями.
Съехав по склону респектабельного района Западный Ванкувер, мы погрузились в настоящий туман, плоско разлившийся по берегу залива Беррард. Алиса, вдоволь наговорившаяся с сестрой, рассказывала историю ее жизненного пути, в прошлом предпринимателя в России. За окнами автомобиля плыл мутный, спящий город, укрытый полупрозрачным одеялом. Через час, миновав Абботсфорд и Чилливак, мы въехали в ворсистые, кудрявые горы, такие отличные от голых, скалистых отрогов на границе провинции Альберта, у Калгари.
Мистический Ванкувер остался позади со своей разлитой в пространстве, дышащей водяной пылью и сказочными лесами. Трансканадское шоссе тащило нас вверх, в горы, а меня не отпускала история Виктора, его попытки рисовать в промежутках между совещаниями. В глазах стоял шведский студент в маленькой съемной комнатушке рисующий украдкой океан и леса провинции Британская Колумбия, над тетрадями, испещренными графиками и столбцами котировок, мало понятный родителям своим и коллегам. И мысль, бьющая сердечным ритмом, о том, пронес ли он дар свой через полную перипетий жизнь, чтобы вернуться к нему в преклонном возрасте, или же профукал, отпустил талант в наиболее продуктивные его годы, променял на прагматичное и успешное будущее финансиста.