Фомичёв Сергей : другие произведения.

В поисках фэнтези

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    вольные и невольные размышления о жанре

В поисках фэнтези

(вольные и невольные размышления о жанре)

  

Перед поисками

(Предисловие)

  
   Сразу хочу сказать, что я не претендую на... ни на что, в общем, не претендую. Мне захотелось самому разобраться с вопросом, что же такое фэнтези, как жанр, и из этого разбирательства получились заметки. В процессе дальнейшей работы заметки самым безобразным образом разбухли, и получилась статья, а времени на написания затратилось куда больше, нежели я планировал изначально.
   Оговорюсь, что я не филолог и литературовед. Термины, используемые в заметках, далеки от однозначного толкования и я нередко применяю их произвольно, что должно вызвать неприятие у профессионалов. Однако такова судьба всего, что попадает в массовый оборот. Взять хотя бы узконаучный термин "экология", который не имеет ничего общего с охраной окружающей среды. Что делать, даже само слово "фэнтези" в русском языке ещё не устоялось. Пишется то так, то эдак ("фэнтази", например или "фэнтэзи"), то женского рода, а то и среднего. Лично мне всё равно и если кто-то возьмётся за труд поставить точку в этом вопросе, я спорить не буду.
   Не уверен, но возможно кому-то настоящие заметки покажутся небесполезными, хотя они и не преследуют цель полностью разъяснить вопрос с жанром, или тем более научить писать. Я противник всяческого рода алгоритмов написания литературных текстов. Однако считаю, что для автора склонного к анализу и рефлексии подобные статьи вреда не принесут, напротив, могут выступить в качестве катализатора умственного брожения (но всё равно не претендую).
  

***

  
   Возможно, и даже наверняка, большинство из моих рассуждений не ново, и много раз писано и переписано до меня, но я иногда считаю полезным изобретать велосипед, хотя бы для лучшего усвоения методики изобретательства.
   Из двух различных подходов к поиску истины - спекулятивного и компилятивного (термины условны), мне как дилетанту ближе первый. При компилятивном подходе (распространённом в науке) есть риск попасть под влияние уже отточенных чужих схем и идей и потерять что-то своё, доморощенное, однако это позволяет избежать множества ошибок, так как предшественники постарались расставить вешки перед граблями. При изобретении велосипеда велик риск выдать на-гора груду банальностей и лабуды, зато существует и возможность наткнуться на пару оригинальных мыслей.
   Я применил оба подхода. То есть сперва походил там и сям по граблям, набил шишек, но сформировал собственное мнение. Затем, по мере знакомства с источниками, сравнивал, и, при убедительности доводов корректировал свою точку зрения, делал на чём-то акцент, а где-то и возражал. В статье я иногда буду начинать с анализа чужих мнений, и заканчивать своим, иногда наоборот, а нередко давать всё вперемешку.
   Таким образом, подстраховавшись кучей оговорок, подстелив тут и там соломки, можно перейти к собственно изложению.
  

Источники

  

Фантасты, как правило, скупы на точные дефиниции.

Что же до профессиональных разработчиков определений,

то они привыкли парить в эмпиреях и "низкие" жанры

практически выпадают из их поля зрения.

Всеволод Кузнецов

  
   В своё время, будучи простым советским школьником, я начал писать фантастические рассказы исключительно из-за того, что издаваемая и доступная на тот момент НФ меня не вполне удовлетворяла (ха-ха, я уже не оригинален). Точно такая же мотивация лежит и в основе настоящих поисков. Фэнтезийная аналитика на русском языке до сих пор (по прошествии дюжины лет нешуточного бума) встречается редко.
   Нет, когда речь идёт о творчестве конкретного автора, скажем, Урсулы Ле Гуин, и особенно Джона Толкиена, анализ (в предисловиях к книгам и в статьях) встречается вполне качественный. Хотя и здесь наши исследователи сильно отстали. Но жанру в целом внимания уделяется мало. Среди длинного списка работ по фантастиковедению, фэнтези посвящены единицы [см. Харитонов]. Сложилось ощущение, что уважаемые литературоведы частью игнорируют "лёгкий" жанр, частью подрастерялись, столкнувшись с ним. Это неудивительно, если учесть, что он формировался за железным занавесом, а потом в одночасье прорвал плотину селевым потоком, и разобрать, где там вода, а где грязь и камни, чрезвычайно сложно. Да и не только фэнтези хлынула тогда на самую читающую страну. Было где развернуться. Или потонуть.
   Не имея опыта постепенного вхождения в тему, критики вместе с тем не имели и возможности прочувствовать эволюцию жанра. Поэтому чаще всего встречается либо калька с западных источников, либо доморощенные построения (что простительно мне - дилетанту, но никак не специалисту). Полноценных работ, посвящённых жанру, мною обнаружилось крайне мало.
   В процессе работы над статьёй нашлось чуть больше чем "крайне мало" (см. список в конце статьи). Но всё равно недостаточно. Ни популярных книг о фэнтези, ни тем более серьёзных монографий у нас не издано. Курсов не то что в обычных, но и в специализированных вузах не читается. Возможно, где-то в тёмных кабинетах секретных лабораторий филологических факультетов и идут какие-нибудь закрытые разработки в этом направлении. Мне о них неизвестно. Что касается любительских статей, то за редким исключением, попадается сплошь стёб и сатира. Вообще говоря, высмеивать жанр куда легче, чем разобраться в нём. Авторы фэнтези дают для сарказма достаточно поводов, а вот для анализа подчас совсем не дают.
   Поскольку я вовсе не задавался целью написать монографию, то и источники отбирал доступные (большей частью размещённые в Интернет). Причём я не делал особой разницы между авторитетным, прославленным писателем и, например, школьницей. Отбирал всё, где находил что-то умное, или наоборот глупое, но от которого можно оттолкнуться. В шибко научных работах шибко учёные люди любят ссылаться только на равных себе и на классиков. Они даже меряют свою значимость количеством упоминаний. Мне такой научный подход чужд.
   Однако в список вошло не всё. Я не указываю многочисленные работы по исследованию творчества Толкиена. Статьи в средствах массовой информации, за исключением интервью, я не использовал по причине их крайней поверхностности. Небезынтересные споры идут в Интернет. Сетевые форумы давали обильную пищу для размышления, но, к сожалению, куцыми порциями, а ссылаться на отдельные сообщения технически неудобно. То же касается и словарных статей. Онлайновые словари часто копируют друг у друга или дублируют информацию. Найти первоисточник тяжело. Здесь я ссылаюсь на конкретные словари только в случае прямого цитирования. Поэтому в списке использованных источников помещены главным образом ссылки на авторские работы (любительские и профессиональные) аналитического или обзорного характера.
  
   Два попутных наблюдения:
   Писатели и читатели научной фантастики более склонны к системной оценке своего жанра, нежели писатели и читатели фэнтези. Причём активность той и другой среды одного порядка. Вот только фантасты куда чаще обсуждают общие вопросы, социальные, научно-технические, философские, в то время как поклонники (да и писатели) фэнтези больше спорят, скажем, об исторической достоверности фэнтезийной атрибутики (арбалеты, мечи, или метательные машины). "Историческая достоверность в фэнтези" - понятие само по себе парадоксальное. Но объяснимое: В обоих жанрах внутренней достоверности мира придаётся большое значение, но у фэнтезистов, дополнительным стимулом является всеобщее отношением к жанру как к голой выдумке.
   Второе наблюдение касается источников, употребляемых отечественными авторами работ о фэнтези. Как правило, упоминается Станислав Лем с его "Фантастикой и Футурологией", популярен Сапковский с рядом статей (откуда главным образом и берутся цитаты Лема). Похоже, два великих поляка в вопросе влияния на наши умы обошли всех прочих. Отсутствие ссылок на англоязычные источники в отечественных статьях меня удручает. Всё же большую и лучшую часть своей "жизни" жанр провёл в англоязычной среде - в Великобритании, где зародился, и в США, где пережил (и продолжает переживать) бум. С другой стороны, хотя ссылок и нет, принятые на Западе подходы и схемы по определению жанра, его классификации и эволюции встречаются часто. Видимо, эти схемы настолько укоренились в сознании, что ссылаться кажется глупым.
  

Объект поисков

  
   Препарируя фэнтези следует иметь в виду следующее: В последние десятилетия жанр настолько разросся, что ухватить его за хвост или бороду чрезвычайно сложно. Попытки дать определение или систематизировать фэнтези вязнут в огромной массе её вариаций. Основы жанра размыты, а критерии стали слишком скользкими. Кроме того, перелопатить весь изданный массив (включая и книги непереведённые на русский язык) задачка для доктора наук или истинного фаната, а я ни тем, ни другим не являюсь.
   В такой ситуации единственный приемлемый метод, позволяющий установить хоть какие-то базовые параметры, это сокращение объекта исследования до классической формации. Разбирательство следует начинать с основы основ, ибо структурные особенности легче всего вычленить именно в произведениях первой волны. Со временем пытливые авторы творчески расширяют границы, привнося в классику новые элементы, меняют антураж, экспериментируют с сюжетом, героями и пр. Разобраться с ответвлениями, эволюцией и современными тенденциями жанра можно в той или иной степени только проанализировав основу.
   Такой подход позволяет решить и проблему определения жанра, как такового. Здесь я буду понимать под жанром формацию литературы, сложившуюся с одной стороны исторически - как течение приверженцев данного направления, последователей определенных литературных канонов. В этом смысле жанр, по моему мнению, должен иметь непрерывную традицию. С другой - формацию литературы, ограниченную теми самыми канонами - тематическими, идеологическими и формальными признаками, которые позволяют выделить её из общего потока.
  

Поиски точки отсчёта

  
   Споров о приоритетах, о том, кто первый придумал; кто основатель, а кто последователь достаточно в любом деле. Хоть в паровозостроении, хоть в литературе. Споры эти обычно лишены практического смысла, так как чаще всего имеют формальный характер и подогреваются в основном сторонниками того или иного автора или направления. Однако вопрос с точкой отсчёта важен в контексте настоящей статьи, раз уж возникла необходимость в вычленении классической формации произведений.
   Мнения на сей счёт разделились. Кроме совсем уж субъективной любви к конкретному направлению или автору, многое зависит от подхода - какой именно признак жанра тот или иной исследователь считает ключевым; что он подразумевает под жанром, под литературой вообще и современной литературой в частности; какие граничные условия для жанра установил (включая, например, форму изложения и даже объём).
  
   Чтобы сразу отсечь спекуляции на счёт произведений Гомера, Овидия, Вергилия, а заодно уж и народного эпоса, мифологии, средневековых рыцарских романов в качестве произведений выполненных в жанре фэнтези, оговорюсь: Историю фэнтези не нужно подменять всеобщей историей. Я исхожу из того, что рассматриваемый жанр - это часть современной литературы, и вообще явление современное. Авторы, работающие в нём, не ставят задачу создать, воплотить в чистом виде героический эпос или рыцарский роман. По крайней мере, они не маркируют так свои произведения. Есть, конечно, попытки переложения древних мотивов на современный лад (Котляревский, например), но их-то как раз к фэнтези и не относят. Да и попытки эти сатирические. Новодел вряд ли был бы воспринят читающей публикой.
   Современная же литература отличается от предшествующей буквально по всем параметрам. Отношением автора к тексту (здесь и мотивация, и установка на вымысел), языком, методами, формой. К отличиям следует добавить и такие влияющие на творчество средовые условия, как относительная свобода слова, либеральная экономика, массовое книгоиздание, возможность экранизации...
   И, повторюсь, жанр должен быть объединён непрерывной традицией. А всё великолепное литературное наследие может рассматриваться как возможный генезис, истоки, но не часть фэнтези.
   Поэтому в расследовании вопроса о возникновении жанра не следует углубляться дальше 19 века, когда современная проза наконец сложилась. Но и тут возникают серьёзные разногласия среди исследователей.
   Существуют следующий набор мнений (перечень далеко не полный):
   "Отцом фэнтези" называют Джорджа МакДональда с произведением "Phantastes, Волшебный роман для мужчин и женщин"(1858 год), где впервые создан уникальный (вторичный) авторский мир без намёков на реальность [History of Fantasy]. "Алиса в Стране чудес" (1865 год) Льюиса Кэрролла претендует на роль первого фэнтезийного произведения [Alraune].
   Кто-то, говоря о современном типе героя, считает основателем жанра Генри Хаггарда с его романами "Копи царя Соломона" (1885 год) и "Она" (1887 год). [Flynn]. Хаггарда считают и первооткрывателем темы "забытых цивилизаций" [Carter].
   В качестве точки отсчёта предлагаются, например, комиксы Уиндзора МакКея о приключениях Немо в вымышленной стране (около 1905) [Сапковский 1.].
   Но многие, если не большинство, отсчитывают хронику жанра с цикла рассказов о Конане (с 1932 года) Роберта Говарда, выведшего на сцену типаж героя-варвара.
   Ну и конечно, значительная часть почитателей жанра считает его началом публикацию бессмертного, как сами эльфы, произведения Джона Толкиена "Властелин Колец" (1955 год).
  
   При таком (вековом) разбросе мнений получается замкнутый круг. Ибо, не определив точку отсчёта нельзя вычленить основные признаки жанра, а, не определив их, нельзя найти начало. Тут существуют две мифологические крайности - умиляться бесконечной змейкой, кусающей себя за хвост, или разрубить гордиев узел.
   Умиляться долго не будем, будем рубить.
   Я склонен согласиться с приоритетом "Властелина Колец". Не потому что большой поклонник Толкиена, напротив, считаю, что его роман (не будучи первым в своём роде) не выдержал бы конкуренции на современном издательском рынке. Но по следующим соображениям:
   Формирование жанра произошло под влиянием "Властелина Колец", именно эта книга подстегнула множество авторов обратиться к теме, а значит "Властелину" и быть отправной точкой и жанрообразующим произведением. Ведь даже те, кто забредает в поисках фэнтези вглубь веков, считают Толкиена важной вехой, с которой начался процесс, названный Сапковским "Большим взрывом фэнтези". А что такое Большой взрыв, как не начало начал? Ведь даже угасшее было течение последователей Говарда, возродилось именно после американского триумфа "Властелина Колец". (Хотя, справедливости ради, следует отметить, что был ещё один "Большой взрыв", после публикации романа Терри Брукса).
   Кроме того, являясь с одной стороны противником эволюционной схемы "героический эпос - рыцарский роман - фэнтези", а с другой придавая определённое значение крупной форме, я потому не могу принять Роберта Говарда, как основателя полноценной фэнтези. Да, цикл рассказов о Конане был написан раньше. И в некоторой степени повлиял на развитие жанра. Скажем так, он успел заскочить на подножку уходящего поезда. А свисток поезду дал всё же господин Толкиен.
   Есть ещё один исключительно субъективный момент. Для меня, как и большинства советских (и не только) людей, знакомство с жанром началось с Толкиена, а продолжилось похожими по духу вещами. И отношение к этой литературной формации подсознательно сформировался "под Толкиена".
   Пока всё на этом. Всех прочих, вовсе не умаляя их значение и влияние, можно отнести к истокам, протофэнтези, "произведениям повлиявшим" и т.п. То есть к предыстории жанра. Короче говоря, в роли меча, разрубающего узел, выступает банальное "так исторически сложилось". А это один из двух основных методологических подходов к определению жанра.
   Возможно также, что перечисленные выше произведения и их авторы стали основателями поджанров (как Роберт Говард в отношении Sword and Sorcery, или Джордж МакДональд в отношении так называемой Христианской фэнтези), но не жанра в целом. Возникает вопрос, а бывает ли, что часть древнее целого? На это ответ будет таков: Ещё как бывает.
  
   Подробный же генезис фэнтези, который возможно и уводит в мифы и эпосы, не является основной целью этих заметок. Дело это трудное и кропотливое. А автор ленив и не имеет опыта литературоведения. В принципе, Дмитрий Лопухов достаточно ёмко и аргументировано описал это дело сточки зрения архетипа поиска, акцентировав внимание на появление в различных произведениях ключевых элементов жанра. К его статье и отсылаю.
  

Поиски в тридевятом царстве и тридесятом государстве

(историография и терминология)

  
   Было бы весьма любопытно и полезно разыскать первое появление термина "фэнтези" для обозначения жанра, а заодно отследить и появление поджанровых терминов.
   Методика на первый взгляд проста - нужно просто отправится в Библиотеку Конгресса и Королевскую Библиотеку, и просмотреть периодику, критику и сами издания за последние полтора века. Но погода нелётная, да и денег нет. Здесь принцип изобретения велосипеда не годится по причине чрезмерных хлопот. Приходится обращаться к вторичным источникам и даже к третичным (интернетовским), ибо ни одной монографии в мои руки пока не попало.
   Что же думают о фэнтези в местах рождения и расцвета?
   С уверенностью можно сказать одно - думают. Действительно, на английском языке изданы десятки томов по истории и анализу фэнтези (не статей, а именно томов). В университетах и даже колледжах читаются тематические курсы по этой теме. (Замечу, что в советское время я учился в почти профильном ВУЗе, так по фантастике, что там фэнтези, нам даже отдельной лекции не читалось). Тем не менее, устоявшегося мнения не сформулировано и на Западе.
   Когда применительно к жанру возник термин "фэнтези", мне выяснить пока не удалось. До эпохального произведения Толкиена и возникшего затем в 60-х годах 20 века бума, литературу такого рода не выделяли из фантастики, (а в19 веке не выделяли из литературы как таковой). Её печатали те же журналы, а писали те же авторы, что и НФ. Всё было тихо мирно, не то, что нынче, когда битвы между апологетами жанров идут нешуточные.
   Первым поджанровым термином видимо следует считать Sword and Sorcery - "Меч и Магия" (вообще-то "меч и колдовство", но аббревиатура М&М выглядит более адекватной заменой S&S). "Термин этот обычно приписывается Фрицу Лейберу, который в 1960 году первым использовал словосочетание в качестве поджанра фэнтези, который имеет дело с безрассудным разгулом насилия, аморальными мечниками и их кровавой борьбой с агентами зла в вымышленном мире" [Flynn]. По другим источникам термин был введён аж в конце 30-х годов, то есть когда сам Лейбер только-только начал издаваться [Thomas], но 60-й год больше походит на правду (соображения изложены ниже). Кстати, следует запомнить на будущее, что маркировку S&S в конце 1960-х - начале 1970-х, активно продвигал Лин Картер, (автор популярного романа "Маг Лемурии" с многочисленными продолжениями). Продвигал вместе с группой авторов, объединившихся в некое подобие профсоюза S.A.G.A. (Американская Гильдия S&S ) [Thomas].
   Судя по большинству определений S&S не что иное, как фэнтезийный боевик. Наиболее адекватным термином для обозначения этого направления в русскоязычном окололитературном сленге, является меткое определение "конина". И не случайно. Если с основателями других направлений и тем более фэнтези вообще, вопрос по-прежнему дискуссионен, то лавры основателей Sword and Sorcery однозначно делят Роберт Говард и Эдгар Берроуз. То есть, как бы Тарзан Берроуза разбудил Конана Говарда, а Конан разбудил всех остальных.
  
   Обозначением, во многом пересекающегося с, S&S массива литературы, является "героическая фэнтези" (Heroic Fantasy). Некоторое время его, видимо (я не уверен, так как точных сведений не нашёл), употребляли применительно к фэнтези вообще. Термин Heroic Fantasy ввёл в оборот всё тот же Лин Картер, который якобы первым решил обозначить "поджанр фантастики, что повествует о герое и его приключениях в вымышленном мире" [Flynn]. Собственно обозначение жанра и можно считать его рождением. Но вот беда - точной даты сего события я не нашёл. Есть некоторые основания считать таковым 1973 год, когда вышло первое издание книги Лиина Картера "Imaginary Worlds: The Art of Fantasy", где изложена концепция фэнтези. Вторая беда заключается в том, что название Heroic Fantasy в качестве идентификатора всего жанра, не прижилось. Так что и отмечать нечего.
   В настоящее время, большинство критиков считают понятия S&S и Heroic Fantasy синонимами, другие, что называется, находят десять отличий:
   "Главное различие между героической фантэзи и S&S - наличие у первой "значимости", "серьёзной цели", воплощения некоторого вида универсальной правды" [Forsyth]. "Если героическая фэнтези подчёркивает храбрую борьбу, чтобы преодолеть сверхъестественные силы, S&S фокусируется на тёмной, более зловещей и часто грубой природе этой борьбы. Акцент почти всегда делается на противопоставлении мощи меча и силы магии" [Flynn]. Многие сходятся на том, что в S&S герой не ангажирован силами добра, а действует исходя из собственного резона, и думы о судьбах мира ему чужды.
   То есть Героическая фэнтези, имея элементы эпики, высокой мотивации, изначально могла включать в себя и весь классический массив.
   Видимо некоторое время Heroic Fantasy и S&S развивались параллельно, потом объединились с появлением общего для всех термина "фэнтези".
   Но как же, не имея узнаваемых жанровых ярлыков, выделяли продукцию издатели и читатели? Вот что пишет Майкл Суэнвик о начале бума 60-х:
   "Что-то находилось, что-то срочно переиздавалось, и на обложке в качестве аннотации появлялись слова, которыми растерянный издатель пытался приукрасить свою продукцию: в традиции, стояло там, Р. Э. Говарда и Дж. Р. Р. Толкина" [Суэнвик].
   Стало быть, до 60-х терминология, если и употреблялась, то исключительно внутри литературных тусовок. Иначе, почему бы издателям, не воспользоваться понятным для всех термином, вместо того, чтобы пребывать в состоянии растерянности?
   Вообще нынешнее представление о жанрах, как видах и подвидах сформировалось совсем недавно. Если вообще сформировалось. Среди литературоведов, издателей, писателей до сих пор наблюдается разнобой в этом вопросе [Пузий]. Так что версия об очень позднем рождении жанрового названия (и во многом собственно жанра) оправдана.
   Первым коммерчески успешным автором в жанре фэнтези единодушно признаётся Терри Брукс. Его первая книга "Меч Шаннары" - фактически подражание Толкиену - вошло в список бестселлеров New York Times. Шёл тысяча девятьсот семьдесят седьмой год. Если Толкиен спровоцировал большой писательский бум, то Брукс вызвал большой читательский. Не тогда ли и сформировались, наконец, представления о жанре?
   И кстати, вот ещё одно зёрнышко в закрома позиционирования толкиеновской формации, как классической. Излишне напоминать, что на постсоветском пространстве первым коммерчески успешным автором в жанре стал также подражатель Толкиена.
   Но вернёмся за занавес.
   Поскольку Героическую фэнтези и Sword and Sorcery очень скоро занесли в категорию "бульварного чтива" (пресловутую идиому, как только не переводят), появилась необходимость в вычленении из этого массива более серьёзных произведений. Так появился термин "Эпическая фэнтези" (Epic fantasy), или чаще употребляемый его синоним "высокая фэнтези" (High fantasy). Что меня несказанно порадовало, так как приблизило определение пусть и поджанра к моим собственным представлениям.
   Вот одно из многих похожих определений: "Эпическая фэнтези характеризуется протяжённым постепенно вовлекающим сюжетом, вторичным миром и двумя основными темами...
   ... первая тема-это борьба за господство между добром и злом, светом и тьмой, порядком и хаосом. Другая основная тема - странствие. Странствие в поисках магического объекта или персоны, которые могут спасти мир" [Ledesma].
   Суммируя все приводимые исследователями характеристики, можно сформулировать следующие параметры "высокой фэнтези":
   Она основана на вымышленном (вторичном) мире. Имеет серьёзную тональность повествования. Это, как правило, масштабная эпопея, в центре которой тема великой борьбы со сверхъестественными силами зла. Обычными атрибутами являются вымышленные расы (вроде эльфов и гномов), волшебники и магия, вымышленные языки, а также крупный, многотомный формат (трилогии или серии), и множественность сюжетных линий.
   К типичным произведениям эпической фэнтези критики единодушно относят "Властелина Колец" Толкиена, а дальше показания расходятся в соответствии, видимо, со вкусами. Причём, многие из имён мне неизвестны. Что же нам переводят?
  
   Различное гражданство основателей позволило некоторым исследователям сделать вывод о наличие двух школ (направлений, традиций) фэнтези - английской и американской.
  
   Итак, на первый взгляд нашёл. Эпическая фэнтези - примерно то, что я определяю, как фэнтези классическую, как толкиеновскую формацию. Разница есть, но она не принципиальна. Загнали, выходит, в поджанр? Ладно.
   Осталось выяснить, как "у них" обстоит дело со всеми прочими интересующими меня вопросами (для будущих поисков), и, прежде всего, как определяется жанр в целом.
  
   Онлайновые словари почти в один голос формулируют фэнтези так:
   "В литературе, фэнтези - форма беллетристики, включающая романы, рассказы, ролевые игры и фильмы. Действие обычно происходит в мирах, значительно отличающихся от Земли, населённых владеющими магией и мифическими существами вроде драконов и единорогов. Как жанр, фэнтези одновременно связана и различается с хоррором и научной фантастикой. Все три жанра содержат фантастические элементы, радикально отличающиеся от действительности, или же предполагают, что действительность могла бы быть иной. Термин "Фэнтези " закреплён за беллетристикой, которая рассказывает о волшебстве, храбрых рыцарях, девицах попавших в беду, мифических животных, и поисках. Жанр имеет длинную предысторию, уходит корнями в Греческую и Римскую мифологию (яркий пример - "Одиссея" Гомера) и другие эпосы, вроде Беофульфа, а также испытывает сильное влияние средневекового романа. Легенда о Короле Артуре, с её волшебством, поединками, и романтизмом - другой очевидный предшественник современной фэнтези." [Webster's Online Dictionary].
  
   Таким образом, фэнтези позиционируется, как один из трёх жанров нереалистической литературы (imaginative literature), или фантастики, наряду с научной фантастикой и хоррором. Либо, как вариант, одним из четырёх жанров "умозрительной" литературы (Speculative fiction). Здесь к перечисленным трём добавляется ещё и альтернативная история. Кстати, термин Speculative fiction придуман, чтобы избежать так называемого "sci-fi гетто" - тенденции восприятия произведения читателями и издателями, как научной фантастики, особенно если первым произведением автора была именно НФ. А тут аббревиатура такая же - поди разберись. Ещё одно подтверждение тому, что термины выдумывают издатели.
   Что до принятого у нас жанра мистики, то частью она относится к хоррору, а частью к магическому реализму (magical realism), который в свою очередь относят уже к "серьёзной литературе". В качестве ориентиров приводятся "Мастер и Маргарита" Булгакова, "И дольше века длится день" Айтматова, но особенно часто "Сто лет одиночества" Маркеса и вообще латиноамериканская литературная традиция.
  
   Произведениями, оказавшими особое влияние на формирование фэнтези, называются "Хоббит" и "Властелин колец" Толкиена, "Хроники Нарнии" Льюиса и цикл о Земноморье Ле Гуин. Ну, а истоки, понятно, в эпосах, особенно в Гомере.
  
   Для любителей классификации (а я так точно любитель, если не профессионал), приведу направления фэнтези, которые в англоязычном мире выделяются как поджанры:
   High fantasy - тоже что эпическая. Sword and Sorcery - сейчас уже то же что и героическая фэнтези. Contemporary fantasy - современная. Включает в себя городскую фэнтези, индейскую (точнее коренных народов), и вообще всякую, где действие происходит в наши дни. Comic fantasy - юмористическая.
   Romantic fantasy - романтическая. Но, как я понял, вопрос остаётся, считать ли это поджанром именно фэнтези или, скажем, любовного романа. Здесь критики пришли к мнению, что отношение к жанру проверяется изъятием фантастического элемента. Если он не затрагивает основного сюжета, то произведение относят к любовному роману, а если при изъятии сюжет ломается, то к фэнтези. Иногда выделяется Erotic fantasy - эротическая, то есть. Зачем - непонятно. Видимо такова особенность западного книжного рынка.
   Далее следуют ещё более непонятные поджанры. Fantasy films (видимо имеются в виду сценарии и новеллизации, но я не уверен). Superhero fantasy - как бы и не фэнтези вовсе. Это чтиво (нередко в виде комиксов, так что даже и не чтиво почти) про всяких суперменов, бэтменов и пауков-людей. Иногда его относят к городской фэнтези.
   Отдельной статьёй проходит Dark fantasy - тёмная фэнтези, находящаяся, как и романтическая, на стыке жанров - в данном случае фэнтези и хоррора.
   Historical fantasy - историческая. То есть где вымышленный мир заменён реальным историческим контекстом. С ней смыкается и такой узкотематический поджанр, как Arthurian Fantasy, напрямую эксплуатирующий легенду о короле Артуре.
   Christian fantasy, которая включает произведения, содержащие некий христианский месседж. Речь идёт обычно о некоторых соратниках Джона Толкиена, вроде Клайва Льюиса с его "Хрониками Нарнии". Где-то неподалёку так называемая Bangsian fantasy - направление, названное по имени основателя Джона Бангса, повествует о путешествиях по загробному миру.
  
   От основ систематизации прямо скажем далековато. Признаки разнятся, плавают от формы к содержанию и степени обнажённости героев. Здесь опять доминирует банальное "так исторически сложилось". Причём сложилось, видимо, даже не в литературоведческой, а в рыночной среде. А отсюда подтверждение тезиса - жанры придумывают издатели. В этом смысле правы отчасти те, кто утверждает, будто само понятие жанра сродни издательской серии [Пузий]. По крайней мере, в отношении поджанров, это во многом так и есть.
   Кстати, термин Adult Fantasy (Взрослая фэнтези) был введён всё тем же вездесущим Лином Картером, в период сотрудничества с издательством Ballantine. Так маркировалась серия, переиздавашая забытую классику жанра. Таким образом Лин Картер - составитель сформировал фактический массив литературы, вокруг которого и развернулись споры о первенстве и истоках фэнтези. Сапковскому история с Adult Fantasy дала повод обвинить составителя в заговоре с целью отсечь от истории жанра Винни-Пуха и всех, всех, всех. Сапковский, конечно, шутил, но с большой долей правды. Ведь и споры об истории начались во многом с литературоведческих работ Лина Картера. Он одним из первых сформировал историческую концепцию фэнтези.
   Лин Картер оказался большим докой по части изобретения терминов и, как у нас говорили раньше, выдающимся общественным деятелем. И если с родителями жанра вопрос спорен, то повивальной бабкой можно однозначно признать Лина Картера. Не ему ли принадлежит и общее обозначение жанра? Можно принять за рабочую версию.
  
   Оставлю более глубокое изучение иностранных материалов на будущее и вернусь к собственным измышлениям.
  

Поиски истоков

(генезис)

  
   Итак, волей-неволей приходится признать, что сложились две классические формации фэнтези. Эпическая и Героическая. Английская и Американская. Высокая и Низкая. Серьёзная и "Бульварная". Не хотел я касаться такой тонкой штуки как генезис, но видимо придётся. Тут мой дилетантизм опускается (поднимается) до бытового уровня кухонных разговоров.
   Честно говоря, акцент большинства исследователей жанра на герое и героике меня немного коробит. Понятно, что это прекрасно вписывается в эволюционную концепцию "героический эпос - рыцарский роман - фэнтези". Но у меня остаётся ощущение, что это однобокий взгляд. Что фэнтези, хоть и опирается в чём-то на героику, явление оригинальное и современное.
  
   Зачитывались ли первые фэнтезисты Гомером? Известно, что на Роберта Говарда наибольшее влияние в плане стиля и характеров оказал Джек Лондон (а вовсе не Берроуз, как принято считать в фэнтезийных кругах). Зачитывался ли Гомером Лондон? Не то, чтобы очень. Известно, что Лондон изучал успешные (попсовые, то есть) произведения классиков и современников, чтобы сформировать свой коммерческий стиль. Гомер в этот перечень не входил. Кто-то из любимых писателей Лондона возможно им и зачитывался. Но опять же точных данных нет. Идя по такой цепочке можно выйти, в конце концов, на Гомера. Однако и на кого угодно другого.
   А что на счёт Толкиена? Вероятно, читал, раз уж он был профессором. Но всё же его коньком были староанглийские язык и литература, а вовсе не древнегреческие. Умом его владели мифы североевропейские, а душой - христианские. И потому "Властелин Колец" выдержан в духе именно христианской космогонии и мифологии, и в антураже мифологии североевропейской. Совсем иной вырисовывается генезис. И уж что касается Толкиена, то многочисленными исследователями давно выяснено происхождение чуть ли не каждого камушка в его произведениях. Нет там Гомера. И Вергилия нет. Зато есть влияние дружеского окружения, есть влияние экономического и политического контекста (хотя сам автор отрицал наличие в романе подобной аллюзии и даже схлестнулся с издателями).
  
   Понятно, что влияние конкретных источников на конкретных авторов, это совсем другой вопрос. Всякий скажет, мол, античный эпос оказал влияние на литературу вообще. Мол, архетипы и всё такое.
   Отличие гуманитарных наук от, скажем, биологии, в отсутствии твёрдой аксиоматики. Поэтому и схемы здесь весьма умозрительны, если не притянуты за уши. Архетип нельзя засунуть под микроскоп, чтобы наверняка проследить эволюцию. Учёные до сих пор спорят, является ли он производным от одного источника, или зарождается в разных культурах самостоятельно. Лично я придерживаюсь стороны последних, не отвергая конечно и взаимного влияния культур.
   Демократия греческих городов очень похожа на демократию городов средневековых, но каждая система вызрела в своей среде и сходство объясняется лишь сходством условий. Современные демократии не являются продолжением античных или средневековых, они вызревали в иных условиях. Можно утверждать о линейном развитии скажем демократии Исландии или Швейцарии, они развивались последовательно в рамках непрерывной локальной традиции. Если же традиция прерывается (а "тёмные века" раннего средневековья прервали всё что могли прервать), то развитие начитается сызнова.
   То же и в литературе.
   Мы знаем (или предполагаем), что до Ренессанса античный эпос был мало известен, а значит, на рыцарский роман и средневековую арабскую литературу непосредственного влияния не оказал.
   Мы знаем, что на средневековый роман оказал влияние Артуровский мифический цикл и вполне реальные крестовые походы. Может быть, безвестные создатели Легенды о короле Артуре зачитывались Гомером? Вряд ли. А вот христианские мифы им были знакомы. Что там говорить, если большой меч - один из символов фэнтези - символ по сути христианский. "Меч в качестве оружия-знака, оружия-символа сменил копье при переходе, с одной стороны, от языческих культов (с божественными молниями) к христианству (с крестом), с другой - при переходе от античной армии граждан (и раннесредневекового ополчения общинников) к феодальному войску конных профессионалов-"комбатантов" [Исьемини].
   Мы знаем, что повальное увлечение мифологией, сказками и прочим фольклором, (но не авторским эпосом, замечу) началась вообще в 19 веке. В период, когда людей начала уже доставать технологическая среда, и они увлеклись древностями и волшебными байками. На тот же период приходится и большинство великих археологических открытий.
  
   По крайней мере линии "Иудейский миф - Христианский миф - Данте - Фэнтези", или "Христианский миф - Артуровский цикл - фэнтези", или "Античный миф - Данте - Фэнтези", или "Североевропейский миф - Беовульф - Сказки - Фэнтези" имеют право на существование ничуть не меньше, нежели "героическая эволюция". А чем хуже линия "Русские былины - Сказки Пушкина - Российская фэнтези"?
   Вот если эти ниточки сплести в полотно, то можно говорить о каком-то приближении. Искать на полотне узелки, утолщения (вроде Библии, Данте или Артуровского цикла). И то весьма и весьма условно.
  
   Когда же мы говорим "исторически сложилось", мы лишь отражаем современный взгляд. С позиции историка (то есть задним числом) легко утверждать, что победитель в такой-то битве был изначально умён, а проигравший глуп. Что та или иная политическая тенденция изначально была сильнее и жизнеспособнее. От этого все исторические концепции линейны. А по линии запросто можно найти куда что "восходит" и что из чего вытекает.
   И, кстати, куда восходит всё остальное? Герои у нас есть в боевиках и детективах, в соцреализме пруд пруди всяких героев-стахановцев. А в любовных романах героев-любовников. Но если всё восходит к Гомеру, то зачем его подшивать именно к фэнтези? С моей точки зрения, Александр Дюма больше влияния оказал на жанр чем все античные авторы вместе взятые.
   Да, рыцарский роман по форме очень похож на эпос и на былины, и на саги. "Сказительский" тип литературы был обусловлен не непрерывной традицией, а формой распространения. До массового книгопечатания устный перепев-пересказ был основным способом тиражирования (произведения лишь фиксировались на бумаге или коже, они не писались, а сочинялись). Прозу нелегко передать и воспринять устно (вспомним Солженицына, рифмовавшего главы "Гулага", находясь в его стенах). А с массовым распространением печатной книги поэзия быстро (за каких-то сто лет) уступила место прозе. Массовый слушатель, стал читателем (А с возникновением компьютера и Интернет, мы теперь получили такой феномен, как "массовый писатель", но об этом как-нибудь в другой раз).
  
   На самом деле, все эти рассуждения пустопорожни. По большому счёту, какую концепцию ни возьми, она не приведёт к пониманию жанра. Повторюсь, явление это современное и созданное даже не Толкиеном или Говардом, а их последователями, такими, как Лиин Картер.
  

Поиски на перекрёстках

(позиционирование)

  
  

"Фэнтези (англ. fantasy -- фантазия) -- жанр литературы, появившийся в Англии в середине XX века, примыкающий к научной фантастике, но в более свободной, "сказочной" манере использующий мотивы дальних перемещений в пространстве и времени, инопланетных миров, искусственных организмов, мифологию древних цивилизаций".

ВикипедиЯ

(http://ru.wikipedia.org/wiki/Фэнтези)

  
  
   Проще всего определить жанр путём позиционирования - обозначения его принципиальных (или не очень) отличий от соседних жанров. Даже учитывая, что у тех в свою очередь возникает точно такая же проблема с определением.
   Вопрос, нужно ли это делать?
   Есть своя сермяжная правда в заявлении, что "давнишний спор о водоразделе между фэнтези, ужасом и научной фантастикой столь же необходим и рационален, как средневековые трактаты на тему "Есть ли душа у женщин". В самом общем смысле можно сказать, что во всех этих жанрах создаются миры или происходят события, которые с точки зрения объективной реальности существовать и происходить не могут" [Alraune].
   Мнение несколько радикально. Тут нелишней будет очередная оговорка. Прежде всего, необходимость спора обусловлена наличием или отсутствием цели такого разделения. У меня такая цель есть. Как и в случае с точкой отсчёта, позиционирование имеет значение в поисках классической формации фэнтези. Разумеется, смешение жанров (равно как игнорирование границ) не просто имеет право на существование, но является необходимым для развития как литературы, так и мысли вообще. И речь идёт лишь об умозрительном разделении чистых фракций для дальнейшего использования. И тут уже не имеет смысла предъявлять образцы прозы, которые выбиваются за рамки определений. Ибо не об том речь.
  
   Фэнтези и НФ
  
   Самые толстые копья ломались и продолжают ломаться вокруг разделения фэнтези и НФ. Противостояние разделило писателей, критиков, читателей на враждебные лагеря. На Западе эти бои отшумели в 70-х, у нас только начинаются. Основа противостояния вряд ли лежит в плоскости философии, ведь разделить "научное" и "ненаучное" на первый взгляд проще, чем один вид ненаучного от другого, (как в случае с мистикой, хоррором и фэнтези). Скорее дело тут в борьбе за читателя, за влияние на умы, которое НФ в последнее время утратила.
   Правда, слухи о большой войне между НФ и фэнтези оказались преувеличены. Многие авторы не особенно разделяют эти два жанра, используя то тот, то другой, как подходящий к конкретной задаче метод. Причём авторы признанные и вполне успешные, такие как Урсула Ле Гуин, Андре Нортон, Пол Андерсон, Роджер Желязны, Лоис Буджолд.
   Приведу несколько цитат.
   Роджер Желязны: "Я допускаю, что и в научной фантастике, и в фэнтези мы пользуемся кривым зеркалом... ...Особенное достоинство кривого зеркала состоит в том, что оно делает особое ударение на тех аспектах действительности, которые автор хочет подчеркнуть - то, что наиболее близко к сатире в классическом смысле - и это превращает научную фантастику и фэнтези в особый способ высказывания о современном мире.
   Я не только не люблю думать о моих историях в раздельных категориях научной фантастики и фэнтези, но и считаю действительно опасным для своего творчества проводить такое разделение в моем ощущении континуума" [Желязны 1].
   Лоис Буджолд: "Я - одна из тех людей, которые видят оба жанра, как континуум, а не две раздельных сферы бытия. На мой взгляд, Я полагаю, что существование сверхъестественного и есть то самое, что срабатывает в фэнтези вместо HФ. К тому же есть возможности менять стиль и манеру, которые на двух разных концах континуума более или менее ужаты, но это уже вопросы сюжета, а не фундаментальные ограничения" [Круглый стол...].
   Пол Андерсон: "Разделение на научную фантастику и "фэнтези" вообще весьма условно и искусственно, так же как и деление на фантастику и "большую литературу". Все зависит от того, о чем вы хотите сказать и как вы умеете говорить. Ярлыки же -- дело десятое" [Рыцарь Времени].
  
   Однако метод методом, а различия есть. Тот же Желязны чётко проводит границу. "С моей точки зрения, научная фантастика всегда рациональна - распространение в будущее или чуждое окружение того, что известно теперь, в то время как фэнтези представляет иррациональное внесение неизвестного, обычно в непривычное окружение. Временами различия не слишком выражены, а иногда даже смешно проводить их. Однако на практическом, рабочем уровне, именно по этому принципу я их различаю" [Желязны 2].
   С другой стороны приходится признать, что фантастика отчасти утратила научность. Пол Андерсен, например, говорит о сверхсветовых звездолётах и магии как явлениях одного порядка. Учёные отрицают и то и другое, в то время как некоторые находят рациональные объяснения необычному [Рыцарь Времени]. Поэтому иные исследователи, имея в виду спорность сверхсветовых скоростей, говорят о существующей или "чуточку подправленной" научной парадигме [Галина].
   Сошлись на этой почве и два великих поляка [Об их спорах, и в целом о так называемых "веристичных войнах" см. Лопухов].
   Но по большому счёту, если не говорить о качестве (Оба жанра дают множество чисто антуражных произведений, но НФ имела больший срок для создания классических образцов), а о формальных различиях, вопрос яйца выеденного не стоит.
  
   Фэнтези и мистика (хоррор).
  
   С мистикой оказалось куда сложней. Большинство определений, отделяющих фэнтези от научной фантастики, правомерны и применительно к мистике. Иррациональное там присутствует, магия имеет место.
   Поскольку принципиальных отличий найти невозможно, упор в разделении делается на атрибуты. Обязательность вымышленного мира для фэнтези и реального для мистики, или, например степень участия магии:
   "Чтобы отсечь такие не имеющие никакого отношения к науке, но все же попадающие под определение "фантастика" произведения, как "Мастер и Маргарита" М. Булгакова, "Альтист Данилов" В. Орлова или "Отягощенные злом" братьев Стругацких, условно определим, что в "истинной фэнтези" магия выступает в роли основной сюжетообразующей пружины, а заодно - и силы, способной активно изменять окружающий мир" [Галина].
   Однако магия, как это ни странно, не является определяющим элементом фэнтези. Существует значительный массив произведений, где волшебный элемент сведён к минимуму. Многие авторы Артурианской фэнтези намеренно стремятся минимизировать магию, чтобы приблизить легендарный антураж к историческим реалиям [Doherty].То же самое можно сказать и в отношении исторической фэнтези, или же этнографической. Хотя для классической формации жанра, "волшебное" действительно находится в основе сюжета.
   Группа исследователей магического реализма провели конференцию на предмет "Является ли магический реализм синонимом фэнтези?" [Magical Realism Page]. Дискуссия вышла занимательная. Большинство данных там определений, касается атрибутов (вымышленного мира и пр.), но встречаются и оригинальные определители. В вольной интерпретации примерно так:
   Если для обитателей фэнтезийного мира волшебный элемент (магия или мифические существа) в порядке вещей, то в мистике или хорроре он нечто из ряда вон выходящее. (В этом смысле так называемая городская фэнтези относится к мистике или хоррору).
  
   Позиционирование (продолжение)
  
   Конечно, методов разделения более чем достаточно. И простенькие на первый взгляд атрибутивные способы, вроде того, что фантастика - это про звездолёты, хоррор - про вампиров, а фэнтези - про эльфов, производят его ничуть не хуже, чем заумные высказывания о позитивизме, рационализме и материализме. Меня же больше интересует не атрибутика, и не философия, а читательское восприятие. И в этом смысле основным признаком становится внутренняя достоверность.
   Фэнтези не случайно происходит от слова "Фантазия", то есть и не происходит, а воспроизводит. Итак, это Фантазия с большой буквы. От начала и до конца, до мельчайших деталей. Никакой привязки к реальности, никаких узнаваемых контекстов, никаких ниточек оттуда сюда. Уже "выход" в фэнтезийный мир героя из нашей реальности подрывает абсолют фантазии, позволяя предположить, что это может быть где-то рядом. Сопряжённые миры - это уже элемент фантастики, научности. Это уже не совсем классика.
   Исходя из признака достоверности, жанры можно разграничить таким образом:
   Научная Фантастика базируется на возможном, достижимом. И объяснимом с точки зрения принятой аксиоматики, доминирующей научной парадигмы. Необычное в НФ как минимум предполагает научное обоснование, а как максимум имеет его.
   Мистика и хоррор оперируют материалом необъяснимым, или же объяснимым с точки зрения метафизических, религиозных, эзотерических и т.п. концепций.
   Волшебное в фэнтези вовсе не нуждается в объяснениях. И это принципиальное отличие. Не ставится даже вопрос. Любая фантазия автора воспринимается читателем априори. Достоверность абсолютно вымышленного мира - одна из характерных особенностей жанра.
  
   Даже наукообразности в отношении волшебного элемента достаточно, чтобы вышибить произведение из жанра фэнтези. Яркий пример - "Понедельник начинается в субботу" братьев Стругацких. Правда, это отдельный жанр - сатира, а в сатире волшебство зачастую исполняет функцию гротеска. По этой причине не стоит причислять к фэнтези и эпическую "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина.
   Хотя вот к сказке и то и другое причислить можно.
  
   Фэнтези и сказка
  
   Получается, что фэнтези походит на сказку? Походит. И сказка в большей степени претендует на роль предтечи жанра, чем любимая большинством исследователей героика. Мало того, границу между фэнтези и сказкой, провести куда труднее, а может быть даже и невозможно.
   Вот и основоположник рассматривал подобное творчество без отрыва от сказки и соответственно основателем неизвестного жанра себя не ощущал [Толкиен]. И первое издание "Властелина колец", по настоянию автора, было маркировано, как сказка.
  
   Два великих поляка славно поспорили на эту тему. Концептуальную заумь Лема и ответный стёб Сапковского я приводить не буду. Кто ещё не прочёл, найдёт статью последнего без труда. Скажу только, что оба в рассуждениях и примерах говорили о народной сказке. Отличие народной сказки от фэнтези можно легко прочувствовать и без "ненулевой суммы" и "детерминизированной судьбы". Устный жанр есть устный жанр, хоть на золочёной бумаге его изложи.
   Во-первых, у устного жанра свои традиции и ограничения (обусловленные, например, отсутствием фиксированного текста, или малограмотностью рассказчика). Минимум персонажей, один-единственный сильно упрощённый сюжет. Никаких отвлечённых идей, никакого внимания антуражу (сложности могут добавляться, а могут и опускаться каждым конкретным рассказчиком). В то время как фэнтези это часть прозы, со всеми её сложностями, вроде философствования и рефлексии, как автора, так и героя.
   Во-вторых, мир сказки условно реален, а чаще всего и не прописан вовсе. В тридевятом царстве легко угадывается прототип или собирательный образ русских удельных княжеств. В их врагах - враги русских княжеств. Города сказок восточных или европейских - чаще всего реальные города Европы или Востока. Как вариант, встречается выход персонажа из мира реального в потусторонний. Но и тот ограничен жёсткими рамками традиции.
   Конечно, любой читатель приведёт навскидку десятки фэнтезийных романов, где легко угадываются исторические реалии. Полагаю, стоит отнести это к недостатку мастерства авторов или халтуре. (Понятно, если речь не идёт о поджанрах намеренно использующих реалии). Основа же классической фэнтези - уникальный авторский мир. Всякие аналогии с реальностью чаще всего портят впечатление. Стоит угадать в вымышленной стране Китай или Польшу, а в вымышленной тайной организации - ассассинов или храмовников, как невольно начинаешь подстраивать впечатление под исторический или мифологический контекст и абсолют фантазии разрушается.
   Любопытен ещё один момент. Ключевым определением сказки является отсутствие так называемой "установки рассказчика на достоверность", тем она и выделяется среди прочих жанров народной прозы. Казалось бы, раз уж фэнтези является авторским вымыслом, об установке на достоверность речи не идёт. Но не всё так просто. Установки быть может, и нет, но достоверность в значительной степени присутствует.
   Субкультурные движения фанов Толкиена и ролевиков в целом, можно рассматривать как социальный феномен, (что не является предметом настоящей статьи), но без определённой достоверности первоисточника он бы вряд ли возник.
   .
   NB: Кстати, другим социальным феноменом такого рода является движение "джидаистов", фанов киноэпопеи "Звёздные Войны". Недавняя перепись населения в Австралии показала, что 40 тысяч граждан страны причисляет себя к "джидаистам". И что интересно, по многим параметрам (о которых ниже) космическая опера ближе к жанру фэнтези, нежели к фантастике. Даже антураж "Звёздных Войн" сочетает звездолёты и средневековые декорации: дворцы, одежды и т.п. Одно только словосочетание "лазерный меч" чего стоит.
  
   Допустим, с народной прозой разобрались. А как же быть с максимой Б. Стругацкого: "фэнтези - это современная авторская сказка (в отличие от народной, фольклорной)" [цитата по: Исьемини].
  
   Против зубров вроде Стругацкого выступать даже как-то неловко. Всё же попробую.
   Единственный приемлемый метод - расчленение.
   Предварительно изымаем авторские записи народных сказок. Они попадают под все вышеуказанные определения, да и формально авторскими не являются. Получаем условный массив авторской сказки.
   Далее. Первым делом изымаем из него сказку детскую. Смотрим. По сравнению с народной, она приросла в объёме, но, в сущности, многие особенности устного жанра сохранила. Проза её сильно упрощена. В наличии, как правило, одна сюжетная линия. Минимум рефлексии, философствований, отвлечённых размышлений и т.п. Да и язык детской сказки соответствует целевой группе. Он прост.
   Теперь изымаем из массива сатиру. О ней я уже говорил выше. Это другой жанр. Волшебство в сатире и не волшебство вовсе, а гротеск.
   Что же осталось?
   А ничего.
   Не могу припомнить ни одной авторской сказки, не попадающей под вышеуказанные изъятия. Взрослой несатирической авторской сказки просто не существует (или, вернее сказать, мне о ней ничего неизвестно).
  
   Подобная аргументация мне и самому кажется слишком уж упрощённой. Различия не принципиальны, или как говорят умные люди, в пределах допустимой погрешности. Если, к примеру, рассматривать "Незнайку на Луне" Носова, то хоть книга относится и к детским сказкам и к сатире одновременно, она вполне могла бы занять своё место среди фантастики. Можно было бы на всякий случай объявить авторские сказки постмодернизмом, но это такой скользкий и многоголовый зверь, про которого отдельный трактат писать надо.
   Если аргументов недостаточно, остаётся высказаться в духе "Сам дурак". То есть, приведите мне чёткое определение авторской сказки, а я уж укажу на её принципиальные отличия от фэнтези.
  

Поиски формулы

(определяющие признаки)

  

Методисты сильней богов

Николай Морохин

  
   Большинство исследователей довольствуются разграничением. Но одного только позиционирования недостаточно. К отличительным особенностям неплохо бы добавить и базовые элементы. Иными словами, необходимо сформулировать определение жанра.
  
   Вернусь на миг за железный занавес и напомню определение Webster's Online Dictionary:
   "... Действие обычно происходит в мирах, значительно отличающихся от Земли, населённых владеющими магией и мифическими существами вроде драконов и единорогов...
   ...Термин "Фэнтези " закреплён за беллетристикой, которая рассказывает о волшебстве, храбрых рыцарях, девицах попавших в беду, мифических животных, и поиска".
  
   Негусто.
   Во-первых, уникальный авторский мир. Во-вторых, волшебные элементы (собственно волшебство и мифические существа). В третьих, поиск (странствие).
   Примерно такой же набор предлагают и многие другие исследователи. При таком раскладе, действительно, фэнтези не слишком отличается от сказки, былин, рыцарских романов и эпоса.
   Странствия (поиски) следует сразу отложить в сторону. На ключевой определитель жанра они не тянут. Почти вся литература имеет некое подобие квеста.
   На счёт уникального авторского мира - определение бесспорно ключевое. В особенности касательно классической фэнтези (некоторые поджанры оперируют реальным контекстом). Но, во-первых, уникальность эта в свою очередь нуждается в определении базовых параметров. А во-вторых, такая основа не исключительное свойство фэнтези, она лежит и в лучших произведениях фантастики, особенно внеземной ("Дюна" Фрэнка Герберта, например, или Хейнский цикл Ле Гуин).
   Уникальный мир, плюс магия. Приближение ещё более верное. За бортом остаётся артурианская фэнтези, историческая фэнтези и весь пласт "современной" фэнтези, но классическая формация в это определение укладывается.
   Чтобы интегрировать все возможные локализации фэнтезийного мира, предлагается следующая формулировка:
   "Фэнтези как литературный жанр - это описание виртуальных миров с работающей в них магией; причём миров с чёткой границей между Тьмой и Светом. Эти миры могут быть какими-то вариациями Земли в далёком прошлом... далёком будущем... альтернативном настоящем... Ещё это могут быть параллельные миры, существующие вне... или же в связи с Землёй" [Барановский].
  
   Чего же мне не хватает?
   Мне не хватает идеологии жанра, духа, если угодно.
   Одного антуража мало. Декорации должны ожить.
  
   ***
  
   Положа руку на сердце, больше всего мне импонирует определение фэнтези, как авторской интерпретации мифа. Это придаёт жанру серьёзность и аргумент против критиков. Не голимая выдумка - интерпретация мифа! В широком смысле так оно и есть. Здесь корни действительно, куда только не уходят. Однако эта формулировка больше подходит определению метода или авторской задачи. И вот в этом качестве её стоит сделать знаменем жанра.
   Нет, правда, более серьёзной задачи (помимо общелитературной) для автора фэнтези трудно представить. Дело в том, что миф (любой миф) уже тысячу раз интерпретирован. Учёные, изучающие мифологию, сделали с ним то, что историки совершили с Историей. То есть надругались, загнав в узкие схемы классификаций и теорий. Фактически они создали свой миф, взамен оригинального. "Преподнесённую нам мифологию творили методисты. Это они недрогнувшей рукой наводили порядок в сонмище богов и духов. Методисты сильней богов" [Морохин]. Мифологическое разнообразие подверглось насильственной унификации, было приведено в систему, соответствующую вкусу систематизатора. Вспомним нелепый пантеон Владимира. А однотипные мифы в свою очередь привели к появлению такого сомнительного понятия, как архетип.
   Может ли быть для автора более благородная задача, чем попытаться восстановить справедливость? Или, поскольку её уже не сыскать, дать свою, очищенную от догмы интерпретацию мифа? Постмодернистская задача, если понимать под постмодернизмом атаку на методологию.
   Неслучайно, одним из главных стимулов Толкиена, при написании своей сказки, было возрождение английской мифологии.
   И всё же миф - это сверхзадача. Удел немногих. Ведь даже в классической формации фэнтези интерпретируют всё больше самого Толкиена, нежели какие-либо мифы.
   Кроме того, авторская задача - исключительная прерогатива (и великая тайна) самого автора и определять по ней жанр нелепо и невозможно.
  
   Фэнтези, как современное литературное явление, как жанр, получивший толчок от "Властелина Колец", имеет некоторые атрибуты (жанровые признаки), которые до этого не использовались в авторской прозе, либо проявлялись эпизодически.
   Мои собственные дилетантские размышления, предпринятые, повторюсь, до знакомства с большинством приведённых здесь источников и потому частью наивные, частью, повторяющие сказанное (особенно в отношении эпической фэнтези), привели меня к определению трёх жанрообразующих элементов классической фэнтези. Перечислю их в порядке значимости: Эсхатология. Эпос (Эпичность). Этнография.
  
   Эсхатология
  
   В определениях "эпической фэнтези" (иногда и фэнтези вообще) одним из главных жанровых элементов указывается противостояние Добра и Зла. С моей точки зрения эсхатология более определяющее понятие, так как не исключая традиционной христианской дихотомии, она позволяет реализовать и иные модели высшего противостояния.
   Эсхатология является основным жанрообразующим элементом. Если бы возникла нужда в своеобразной максиме жанра, я бы выдвинул такую: "Фэнтези - это эсхатология".
   В переводе с греческого, эсхатология - учение о конце света. В литературном тексте собственно "учение" чаще всего остаётся, что называется, за кадром, и имеет смысл говорить о модели конца света, положенной автором в основу своего мира, а значит и произведения.
   Казалось бы моделирование мира - прерогатива космогонии (учения о происхождении всего сущего), но для фэнтези космогония лишь инструмент объяснения эсхатологического конфликта. Ибо именно конфликт, а не устройство мира движет персонажами и народами. И именно от оригинальности эсхатологической модели зависит оригинальность мира в целом и, соответственно, произведения о нём.
  
   Если вернуться к генезису, то возможно ожидание конца света (намеченному на 7000 год от сотворения мира) и стало той средой, в которой возникла "эсхатологическая фантазия". Данте Алигьери написал "Комедию" за полтора века до объявленной даты, а издали её в аккурат к концу света. По Руси распространились списки апокрифа "Хождение Богородицы по мукам", а канонический "Апокалипсис" выходил самиздатом в Европе. Правда, предки наши основное внимание уделяли не финальной эпической битве добра и зла, а вопросу дальнейшего обустройства, потому и отправлялись всё больше с визитами в загробный мир.
  
   Эсхатология - высший уровень конфликта, и наоборот. По существу "конец света" вовсе не обязательно должен быть всеуничтожающей катастрофой. Иногда, достаточно просто революционной смены небесной или даже гражданской власти. Важно, чтобы ощущение от такой смены у обитателей мира (и читателей) было катастрофическим.
  
   Но и это не всё. Для фэнтези годится не всякий конец света. Эсхатология, если она не подготовлена мифологией, пророчествами, знамениями вымышленного мира, если она не ожидаема населяющими его разумными существами, перестаёт быть собственно эсхатологией. Катастрофа, в таком случае, может не нести волшебного (мистического) элемента, а выражаться в обычном природном или социальном явлении. Множество фантастических боевиков предлагают широкий ассортимент глобальных катастроф. От столкновения Земли с астероидом, до критических изменений климата или, скажем, нашествия завоевателей.
  
   Кстати фантасты, взявшиеся за фэнтези нередко (следуя однажды проторенной дорогой) совершают такую подмену. Например, вторжением фашистских недобитков (Андре Нортон "Мир Ведьм"). В принципе для сюжета в том нет никакой беды. Есть враг - есть конфликт. Но подобный конфликт десакрализируется и впихивается в рамки экологии, социальной истории и т.п. вполне земных рациональных знаний. Что есть элемент научной фантастики.
   Таким образом, важным отличием подлинной эсхатологии, (для фэнтези, конечно), является сверхъестественные причины назревающей катастрофы, вызванные, как правило, космогоническим конфликтом, а следовательно - волей сверхразумов, но не стечением обстоятельств.
   Представление о конце света неизбежно тянет за собой представление о силах, которые стремится этот конец приблизить и о силах, противоборствующих им. В свою очередь это создаёт основу геополитического расклада и глобальной интриги.
   Эсхатологические маркеры - пророчества, проклятия, предания и т.п. подготавливают мифологическую почву "последней битвы", позволяют вовлечь в неё множество персонажей, народов, дать им достаточную мотивацию для самопожертвования.
   Само собой, в значительной степени такая эсхатология основана на христианской мифологии, что неудивительно, если считать Толкиена родоначальником жанра, а христианскую эсхатологию самой проработанной и доступной читателю. Потому силы чаще всего чётко разделяются на Добро и Зло (и даже если делятся иначе, то по похожей схеме).
   Есть нюанс, свойственный христианской эсхатологии. Катастрофа в любом случае неизбежна. То есть, неважно победит ли герой (силы, которые за ним стоят) или нет, в любом случае мир изменится. "Апокалипсис" довольно убедителен в этом плане. В финале "Властелина Колец" мы видим конец эпохи, уход множества существ из мира, после победы над злом. Победа невкусна, она не полна. Сам Толкиен называл это термином eucatastrophe - счастливая катастрофа.
   Этот момент активно эксплуатирует Перумов, изображая Спасителя довольно-таки кровавой и вредной сущностью. Но со своим антихристианством, он, по большому счёту, всё равно не выходит из канона.
  
   NB: Есть ещё один нюанс: В христианской эсхатологии победа Добра предопределена. Для литературного произведения это минус. Именно на вероятности исхода и строится интрига борьбы Добра со Злом, мотивация и усилия героев, и сюжет произведения как таковой. Определённость же не позволяет автору вполне построить драму.
  
   Разумеется автору тесно в рамках канона. Поэтому предпринимаются попытки адекватной замены христианской эсхатологической модели. Например, посредством манипуляции с системой "Добро-Зло", или, как уже говорилось выше, путём замены конфликта космогонического личным или социальным.
   Однако наиболее успешно вписалась в фэнтези своеобразная эсхатологическая антитеза - Артуровский миф.
  
   Эсхатологическая антитеза - Артуровский миф
  
   На самом деле Артуровский миф во многом явление распиаренное. Элементы, приписываемые ему, можно обнаружить где угодно (в том числе и в русских мифологических источниках), но раз уж "исторически сложилось" говорить о первенстве в создании архетипов именно этой легенды, пусть будет так. Для нашей темы вопрос не принципиален.
   Сторонники "героической эволюции" рассматривают легенду о короле Артуре, как одно из приближений героического эпоса к фэнтези. Отчасти это верно (за исключением того, что было сказано выше - а именно малой вероятности знакомства с античным эпосом создателей артурианского цикла). На самом деле миф этот (вернее комплекс мифов) переполнен мотивами. И в нём можно найти что угодно. Здесь и кровосмешение, и любовный треугольник, и Святой Грааль, и Меч в Камне и чего только нет.
   И конечно Мерлины, Артуры, Утеры, Мордреды и Морганы встречаются в современных романах нередко. Но с моей точки зрения в нём интересны не типажи. Применительно к эсхатологической основе фэнтези, в качестве её антитезы, важен следующий мотив (социально-политический): В мире царят "смутные времена", в которых усилиями героя (но не обязательно героя) воцаряются прогрессивные силы.
   Конфликт добра и зла сохранён. Однако зло не обязательно персонифицировано и отнюдь не абсолютизировано. Оно не предпринимает усилий по организации конца света, ибо и без того властвует и заинтересовано в сохранении статус-кво. Разжигателем конфликта выступает добро, как правило, в лице скрывающегося до поры короля и сил его поддерживающих.
   Приход его так же, как и наступление конца света, обозначен и подготовлен своими маркерами - пророчествами, мифами, слухами и т.п.
   Здесь не только меняется политический вектор, но и теряется сверхъестественная основа противоборствующих сил. То есть она может быть сверхъестественной, но необязательно. И "король", и "смута" имеют вполне земные политические аналоги. Более чем архетипичные.
  
   Не прав Сапковский, утверждая, что Артуровский архетип прерогатива британцев. На нём основаны не то что литературные произведения, но и многие исторические концепции (особенно имперские) - европейские, российская, китайская. Борьба за объединение земель, борьба с иноземной оккупацией. Приход светлого князя, короля, императора, династии, которые положат конец чужеземному владычеству, феодальной раздробленности, смуте...
   В российской истории такого добра навалом. Что приход к власти московского княжеского дома с эпической Куликовской битвой, что начало династии Романовых с эпическим же ополчением. Не слишком хорошо знаю польскую историю, и не могу навскидку вытащить что-то подобное, но уверен, уши Артура торчат и там. Вернее Артур - одна из реинкарнаций более общего архетипа. На то он и архетип. (Конечно, Сапковский рассматривал немного другие аспекты мифа, да и стебался немало).
  
   NB: Видимо этот миф будет и в дальнейшем активно использоваться авторами фэнтези (и не только), поскольку у людей (читателей) не изживается мечта о строгом и справедливом государе (государстве), который принесёт мир, порядок и процветание.
  
   Ещё одним перекликающимся с эсхатологией моментом, является неполноценность победы. Король воцарился, но страна после его смерти (или даже в конце жизни) вернулась к хаосу.
  
   Миф этот отнюдь не всегда заменяет эсхатологию. Часто они соседствуют, как во "Властелине Колец", где тема "возвращения короля" составляет второй план произведения.
  
   Легенда о короле Артуре сочетает в себе два ключевых элемента фэнтези - эсхатологию (хоть и в виде антитезы) и эпос. Возможно, ещё и поэтому он так популярен у авторов.
  
   Эпос (Эпичность)
  
   Поставив эпос на второе по значению место, я до сих пор сомневаюсь в правильности такого решения. Действительно, он имеет значение для формирования сюжета, характеров, интриги, но играет незначительную роль в конструировании уникального мира. Да, герой или герои завязаны на миф, а миф завязан на героях. Это важно для авторской сверхзадачи, но не настолько, как эсхатология и этнография.
   Тем не менее, пока оставлю, как есть.
  
   Речь, конечно же, нужно вести не об эпосе как таковом, представляющем собой определённый жанр (устный, поэтический), а о его производных, и в первую очередь об эпичности - эмоциональном и идеологическом наполнении этого жанра.
   Важен не столько механический аспект странствия героя, или квеста (от коего отталкиваются многие исследователи фэнтези), сколько эпическая форма повествования (что согласно определению "величаво-спокойное изложение в художественных произведениях событий важных и значительных").
   Эпичность, как способ подачи материала, позволяет неспешно развернуть перед читателем картину авторского мира, обозначить проблему (лучше эсхатологическую) и акторов (силы, боги, страны, народы, династии и т.п.)
   Как правило, и от героя никуда не деться, но следует запомнить - он вовсе не главная фигура (об этом подробнее в главе "Этнография"). Странствия становятся лишь одной из сюжетных линий. Про героические аспекты эпоса сторонниками пресловутой эволюционной схемы сказано немало. Замечу здесь следующее:
   Герой классической фэнтези вовсе не герой "нараспашку". Он герой поневоле. Всё что он делает, обусловлено необходимостью, вынужденностью, но не жаждой приключений. Он ноет, стонет, ворчит, хочет всё бросить, но делает. Его охватывает пессимизм, а долг движет вперёд. Бросают в приключения эпического героя не собственное желание, и даже не пафосное "если не я, то кто же?", а обстоятельства (или старшие товарищи, например). Эсхатологическая угроза - дело серьёзное.
  
   Говоря об эпичности, конечно нельзя не затронуть и пафоса. Основа пафоса - в чувствах персонажа, в чистоте помыслов; его вера в необходимость, в некий долг, в правоту своих действий, его готовность к самопожертвованию. Он может сомневаться относительно используемых средств, сомневаться в своих собственных силах, в друзьях-соратниках, может сомневаться в успехе миссии. Но сама миссия непогрешима. Хотя, нет. Для драматизма и психологизма герой может сомневаться и в правоте стоящих за ним сил. Но только в конечном итоге, такое сомнение воспринимается им как искушение.
   Миссия вне критики. "Наше дело правое". Опять же, всё это касается классики, где Зло и Добро однозначно разведены по полюсам. Интересно, что, например, русские былины, никогда не воспевали завоевательных походов [Рыбаков]. И в этом они близки фэнтезийному стереотипу.
   Не переиграть с пафосом задача для мастера. Штука эта коварная как отбеливатель. Он придаёт герою необыкновенную чистоту помыслов, но его нужно дозировать, а обращаться осторожно.
  
   Артуровский миф одна из многих эпических матриц (я говорю о матрице, а не об архетипе, так как подразумеваю сознательное использование мотива). В принципе любой сюжет, где на кону стоят судьбы мира, годится как основа для фэнтези. Автор может создать и оригинальную модель, правда, почти наверняка она окажется похожей на что-то уже существующее.
  
   Тут нелишним будет сказать пару слов о "славянской" фэнтези. Сапковский сетует на отсутствие подходящего для творческого осмысления архетипа в польской культуре. Мне кажется проблема в другом. Многие авторы подменяют народный миф политическим мифотворчеством (историей, то есть), или мифологическим мифотворчеством (что одного с историей поле ягода). Большинство псевдоисторических произведений российской фэнтези забирается в 10 век и глубже, стремясь избежать такой привязки. Но попадают как раз в самый фальсифицированный период, ибо языческую Русь мы знаем в интерпретации исследователей-христиан.
   А настоящий, прошедший сквозь века, мотив существует. И подобно артуровскому, он имеет мало волшебного - Сын мелкого землевладельца, нахватавшись азов фехтования, отправляется в столицу, дабы себя показать и на людей посмотреть.
   Знакомо? Я говорю не о д'Артаньяне, я говорю об Илье Муромце. Рыцари Круглого Стола, и их последователи, те, напротив, всё больше отправлялись за подвигом в глушь или в иные страны. Поход в столицу, как единственная возможность добиться успеха, прошёл сквозь века. Это, если угодно, наш российский "квест". Что Ломоносов, что Распутин, что героини советских мелодрам. Лишь в позднесоветское время мотив приобрёл негативный оттенок "лимиты", но не исчез совсем.
   У "похода в столицу" не хватает серьёзного, общественно-значимого мотива? Не обязательно. И былинный Муромец и историческое Нижегородское ополчение, и пресловутый Распутин отправлялись спасать Родину. Причём в большинстве случаев речь идёт о человеке (людях) "из народа". Мне не приходилось встречать этот мотив в отечественной фэнтези, но, правда, я не слишком активно искал. Что до Дюма, то я далёк от мысли, будто идею он подцепил в России. Полагаю, в этом смысле все империи похожи. Архетип-с...
  
   Эпичность утрачивается, когда героика превращается в авантюру. Рыцари, отправляясь на поиски Святого Грааля, постепенно утрачивают первоначальную цель. Святой Грааль, должный принести в мир гармонию становится простым призом в состязании "настоящих мужчин". Что-то похожее произошло и с Гробом Господним - основным мотивом крестовых походов и сюжетом сказаний во многих христианских странах, включая Россию. Крестовые походы, как известно, выродились в коррумпированные авантюры.
   Это касается и авантюрных романов. Подвески королевы далеки от эпического значения. (Хотя, разумеется, дело не в алмазных подвесках, и не в королеве. Карьера и женщины движут героем).
  
   При отказе от эсхатологии, понижается и градус пафоса. При отказе от заменяющего эсхатологию социально-политического противостояния, пафос стремится к нулю. Словно следуя за недалёкими рыцарями, сущность героики утрачивает и фэнтезийный сюжет. В конце концов, всё вытекает в обычную приключенческую литературу.
   Благо, что литературная традиция позволяет заполнить пустоту иными страстями. Только это уже не фэнтези (по крайней мере, не классическая формация), а, например, мелодрама или боевик в фэнтезийном антураже.
  
   Этнография
  
   Карта фэнтезийного мира стала общим местом и превратилась как в фетиш, так и в предмет насмешек. Сапковский в сатирической статье провозглашает её - ключевым моментом работы над миром. Василий Купцов этот тезис защищает уже серьёзно, ссылаясь правда на авторитет Роберта Луиса Стивенсона, который разрабатывал сюжет "Острова Сокровищ" глядя на нарисованную загодя схему.
   Возможно картографирование не последнее дело. Прямые, как квадратные скобки, горы Мордора лично у меня до сих пор вызывают дискомфорт при каждом открытии книги. (Может и в этом задумка великого мастера? Хотел смутить?). И всё же уникальный мир это не картография. Горы и моря не конфликтуют и не сотрудничают. Они не любят, не плетут интриги. Всё это удел разумных. Можно, конечно, придумать что-то эдакое и про горы с морями, но тогда и они попросту станут разумными расами и, следовательно, объектом этнографии. И даже антропологии - тезис о том, что культура всякой фэнтезийной расы пишется с человеческой [Лотош] опровергнуть трудно. Других-то культур мы пока не встречали.
   Поэтому требует поправки другое мнение о том, что "фэнтези совершенно не антропоцентрична. Магические миры населены самыми различными расами: гномами, эльфами, хоббитами, кендерами, драконами, мутантами и прочей весьма пёстрой публикой. Некоторые же произведения можно прямо считать направленными против "шовинизма человеческой расы" -- таков цикл Сапковского" [Кузнецов].
   В умозрительном мире, конечно, может встречаться и умозрительный шовинизм, как и умозрительный антифашизм. Но списаны они всё равно с натуры. С национальных и расовых отношений между людьми. И только в такой интерпретации могут найти отзыв у читателей (кроме узкой группы фэнов, которым вымышленные расы небезразличны даже за пределами книги). А антропоцентризм (превосходство в отношении к природе) там всё равно присутствует, хотя и смягчён. Но тут дело не в расовом многообразии, а в особенностях выбранного фэнтезистами средневекового контекста, о чём главкой ниже.
  
   Проработка мира - труд лошадиный. Автор, работающий в реалистической прозе, с одной стороны стеснён массой условностей реального мира, с другой свободен от проработки этих условностей, которые быть может, не важны для сюжета, но влияют на него опосредованно, через общий культурный контекст. Мало того, этот контекст почти в равной степени знаком и писателю и читателю, что снимает множество вопросов. У автора появляется пространство и возможности для глубокой проработки отдельных персонажей, их характеров, мировоззрения и т.п.
   Это, кстати, даёт апологетам "серьёзной прозы" прелестный повод для обвинения фэнтези в поверхностном подходе, в развлекательной функции и прочих грехах попсы (словно произведений реалистической прозы в отвалы истории ушло меньше). Однако следует помнить, что фэнтези, как жанр эпический, оперирует не только и столько личностями, сколько целыми народами. Культура народа это не черты характера отдельной личности. Их невозможно набросать парой штрихов. Здесь на порядок больше работы. Причём работы черновой, "закадровой". Автор знает больше читателя. То что появляется в произведении лишь вершина айсберга. Большая часть укрыта от читателя и появляется, как "Сильмарильон", только при вхождении автора в сонм классиков.
   Понятно, что одно другое не отменяет. Но акценты смещаются и с этим необходимо считаться. Как говорилось в школьном учебнике литературы - "главным героем романа "Война и мир" является народ". А в фэнтези народ не один. Эсхатологическое, эпическое противостояние разводит их по разные стороны баррикад.
  
   NB: Неспроста Рашид Полухин выдвинул тезис "Фэнтези - это фашизм". (статью он стёр и потому дать ссылку на неё не могу). Действительно расовая сегрегация в вымышленном мире не просто имеет место быть,но является одним из воплощений высшего конфликта. Ненависть, постоянное кровопролитие сопровождают фэнтезийные межнациональные противостояния не меньше чем вполне реальный палестино-израильский конфликт. У Толкиена отдельные народы (эльфы и орки) антагонистичны настолько, что какое-либо соглашение между ними невозможно. То есть в перспективе им светит война до полного истребления одной из сторон.
   Впрочем, многие авторы, не вдаваясь в мотивы основоположника, избегают подобной крайности, а то и намеренно оппонируют ему в этом вопросе (Перумов, например).
  
   Кстати, все эти аспекты распространяются и на ту фэнтези, что дислоцируется в мире реальном. "Иные", вампиры и прочий маргинальный элемент требуют своей особой культуры, а иногда и эсхатологической модели. В этом ещё одно принципиальное отличие фэнтези от хоррора, где враги человечества просто хотят кушать, а их культурная мотивация мало волнует автора.
   Итак, этнография, наряду с эсхатологией, - ключевой элемент авторского мира. Как уже говорилось выше, сравниться в этой зависимости с фэнтези может разве что фантастика, моделирующая инопланетный или параллельный мир, или, скажем, общество далёкого будущего. Неслучайно, Урсула Ле Гуин, выросшая в семье антропологов, с одинаковым успехом зарекомендовала себя в обоих жанрах.
  
   Средневековье
  
   Ещё один момент. Почему для фэнтези так важен средневековый (или более ранний) антураж? Только ли дело в спорных истоках в виде рыцарских романов, былин, эпосов? Чем плоха для эпичности паровая машина или телевизор?
  
   Дело не в технологии самой по себе. Дело в том, что технология (научно -техническая революция, если угодно) изменила общественную парадигму. Она породила "вторую среду" технологическую, антропогенную. Человек осознал себя создателем и в том сравнялся с богами. Мало того, "вторая среда" стала доминировать над первой. (Вроде лозунга, что, мол, мы не должны ждать милости от природы...). Рационализм, прагматизм, утилитаризм и прочие "измы" укоренились в современной культуре.
   Но вместе с Природой неизбежно понизилось и значимость всего, что некогда было завязано на ней - мифологии, традиции, представления о мире.
   Традиционная культура стала предметом изучения, а не практики. А где нет всего этого, там нет ни волшебства, ни одушевлённых стихий.
   Неслучайно ультрарадикальные экологические движения, отрицая современную цивилизацию обращаются к мифам, языческим религиям и т.п. Пытаются даже практиковать магию [Taylor].
  
   NB: Тут неизбежно всплывает вопрос о современных религиях, который я спускаю на тормозах (потому что ни разу не сталкивался с продуктивностью таких споров). Замечу только одно важное отличие для фэнтези. Иудаизм-Христианство-Ислам поставили человека в центр системы (антропоцентризм), в свою очередь, подчинив его богу. В то время как язычество в большей степени поддерживало равнозначность системы Человек - Природа - Высшие силы.
  
   Средневековье идеально подходит для сочетания христианских и языческих элементов. С одной стороны абсолютизация и поляризация добра и зла, а отсюда и наличие современного (понятного читателю и воспринимаемому им) комплекса культурных норм, с другой обожествление стихий, природных явлений, возможность создания сложной системы независимых сверхъестественных участников действия. Глобализация дихотомии соседствует с культурным и этическим релятивизмом. Вот и основоположник жанра хоть и вписал формально язычество в христианскую концепцию, сохранил многие его атрибуты.
   Кроме того, существует не слишком пока распространённое мнение, что средневековый феодализм, при всех его безобразных явлениях, был системой с большей личной свободой, нежели нынешние индустриальные демократии [Магид, Константинов]. То есть произвол феодала не отменял свободу личности, а скорее был частным случаем этой свободы. Кстати, (применительно к русскому средневековью), именно этот момент послужил одним из толчков моего обращения к жанру фэнтези.
  
   Форма
  
   Самое время сказать пару слов о форме. Ведь форма тоже служит одним из определителей жанра.
   Создать целостную эпическую картину, да ещё положенную на богатый этнографией мир, возможно только в рамках романа или повести, а идеально в рамках цикла. Вовсе не коммерческие виды толкают авторов на создание полилогий (я вовсе не имею в виду сериалы, сиквелы-дописки, или приквелы-приписки), напротив, такой формат может помешать продвижению книги. Малая же форма жанру противопоказана, если она не является дополнением к уже наработанному в романах пласту.
   Впрочем, раз уж фэнтези стало культурным явлением, эта условность постепенно уходит. Я вот что имею в виду: В читательском восприятии границы между авторскими мирами стираются. Уникальность теряется в массе. Создаётся единое квазикультурное пространство "Страна Фантазии", на котором, почему бы и не существовать (пусть и паразитировать) малой прозе.
   Но, опять же, говоря о классической фэнтези, следует рассматривать авторские миры по отдельности, а значит, и настаивать на крупной форме.
  
   Резюме
  
   В результате вышеизложенных размышлений, моё определение жанра выглядит примерно так:
   Эпическое произведение крупной прозаической формы, основанное на эсхатологическом конфликте вымышленного мира, природе которого присуща магия.
  
   "Эпическое произведение крупной прозаической формы" - можно было бы заменить просто "эпопеей", но мне это слово не слишком нравится.
  
   Оглядываясь назад, можно сказать, что такое определение почти тождественно так называемой Эпической фэнтези. Однако я настаиваю на различиях, рассмотренных в предыдущих главах.
  

Классификация

  
   Хотя классификация жанра не является целью настоящей работы, сама собой складывается такая модель, на основе применения критериев. Модель не типологическая, а иерархическая.
  
   1. Классическая фэнтези представляет собой совокупность всех трёх ключевых элементов жанра (Эсхатологии, эпоса и этнографии). Разумеется, самым ярким примером является "Властелин Колец" Дж. Р. Р. Толкиена.
   2. Замена эсхатологического конфликта политическим или межличностным, притом, что прочие атрибуты жанра сохранены, даёт на выходе приключенческую фэнтези (она же - авантюрная, героическая - в зависимости от общественной значимости действий героя). То есть, по большому счёту, приключенческий роман, удобренный мистикой и мифами.
   3. Наконец, отказ и от эсхатологии и от эпоса, оставляет только фэнтезийный антураж. Выдуманный мир, где возможно волшебство и водятся мифические существа. Условно можно обозначить это как "фэнтези-сырец", на основе которого можно развивать какой угодно сюжет, относимый к любому прозаическому жанру, как к серьёзному, так и к "чтиву". Скажем при использовании любовного сюжета, получаем "Романтическую фэнтези", детективного - "фэнтезийный детектив", психологического - "психологическую фэнтези") и т.п.
   Показательным примером последней, является "Волкодав" М. Семёновой. Антураж выписан великолепно, но кроме него ничего фэнтезийного нет. Герой хоть и странствует на протяжении всей книги, странствие его реактивно. Оно не имеет не только эпической миссии, но и цели вообще (Поиск самого себя, жизненных установок никак не связан с географическими перемещениями).
  
   То есть, именно в этом случае мы получаем фэнтези не только как жанр, но и как метод, к которому прибегает автор, например, для обострения или акцентирования тех или иных моментов, что трудно воплотить в реалистической прозе без потери качества, а то и вовсе невозможно.
  
   Любопытно проследить "восхождение" по этой схеме на примере трилогии Урсулы Ле Гуин о Земноморье. (Четвёртый роман не рассматривается, как написанный из конъюнктурных соображений и к тому же гораздо позже, когда собственно "классическая формация" состоялась и отошла в историю)
   В первом романе ("Волшебник Земноморья"), имеется в наличии только фэнтезийный антураж. Причём неплохо проработанный. В основе сюжета конфликт Геда (главного героя цикла) со своим Альтер Эго, воплотившимся в сбежавшей тени. Поиск тени практически лишён эпической окраски, да и занимает лишь часть произведения.
   Во втором романе ("Гробницы Атуана"), духовные поиски и внутренние конфликты героев продолжаются, но на втором плане уже возникает призрак Артуровского мифа. Гед ведёт поиск браслета, призванного обеспечить Земноморью мир и согласие.
   Наконец, в третьей книге ("На последнем берегу") Артуровский миф становится центральным (что опять же не отменяет внутренних конфликтов героев), а в Земноморье наконец назревает что-то похожее на эсхатологическую катастрофу. Правда, виновник её, не восставший бог (фэнтези Ле Гуин атеистична. Местный Демиург упоминается лишь в мифах, а прочих властвующих сверхсуществ нет вовсе), а одержимый властью и бессмертием колдун. Коб-Паук лишает мир магии, что вызывает, говоря современным языком, гуманитарную катастрофу. (Чем не сумасшедший профессор из фантастических романов, изобретающий сверхоружие?) Тем не менее, это уже классическая фэнтези.
   Неважно стремилась ли Ле Гуин от романа к роману к достижению классической формы сознательно, или нет, а быть может, так вышло случайно, но иллюстрация, на мой взгляд, получилась неплохая.
   Похожую эволюцию можно увидеть и в"Хрониках Амбера" Желязны.
  
   ***
  
   Жанровые рамки оказались в результате довольно узки. Возможности новаций быстро исчерпались. Экстенсивное развитие упёрлось в конечную многомирность в вариантах Перумова и Желязны. Интенсивное развитие заставило авторов перейти к традициям классической прозы, или искать удачи на стыках жанров. Дальнейшая эволюция привела к появлению множества ответвлений. (Понятно, что как минимум героическая фэнтези имела самостоятельное развитие, однако в современном потоке, авторы, как мне кажется, в большей степени отталкиваются от классической формации, чем от параллельной ветви).
   Имея в распоряжении набор ключевых элементов, дальнейшую классификацию фэнтезийного массива можно проводить не только по сложившимся типам поджанров, или по взятым с потолка критериям, но по отношению произведений к первичным признакам.
  
   На этом пока всё. Поиски продолжаются.
  
   Источники
   (Как использованные, так и не очень)
  
   Austin, Alec Quality in Epic Fantasy (http://www.amazon.com/exec/obidos/ASIN/0152022597/ref=nosim/strangehorizons)
   Alpers, Hans Joachim Loincloth, Double Ax, and Magic: "Heroic Fantasy" and Related Genres // Science Fiction Studies # 14 = Volume 5, Part 1 = March 1978 (http://www.depauw.edu/sfs/backissues/14/alpers14art.htm)
   Alraune Фэнтези (http://alraune.h1.ru/fantasy.htm)
   Carter, Lin Lost Races, Forgotten Cities (http://www.violetbooks.com/lin-carter.html)
   Doherty, John J. Arthurian Fantasy, 1980-1989: An analytical and bibliographical survey (http://www.smu.edu/arthuriana/BIBLIO-PROJECT/DOHERTY/doherty.html) или (http://castle.kulichki.net/artur/artfant.shtml)
   Estell Gd Фэнтези как жанр. Что это такое? (http://zhurnal.lib.ru/e/estell_gd/fantasy1.shtml)
   Estell Gd Художественный мир фэнтези (http://zhurnal.lib.ru/e/estell_gd/fantasy2.shtml)
   Fantasy 60s-90s (http://www.edlin.org/sf/eng/november/index.html)
   Flynn, John A Historical Overview Of Heroes In Contemporary Works Of Fantasy Literature. Part One: The Hero Myth (http://saber.towson.edu/~flynn/heroes.html); Part Two: Heroic Fantasy (http://saber.towson.edu/~flynn/herofan.html) Part Three: Sword & Sorcery (http://saber.towson.edu/~flynn/swordsor.html)
   Fredericks, S.C. Problems of Fantasy // Science Fiction Studies # 14 = Volume 5, Part 1 = March 1978 (http://www.depauw.edu/sfs/backissues/14/fredericks14art.htm)
   Forsyth, Kate Heroic Fantasy - the Literature of Transcendence // Altair magazine, Issue 2 1998 (http://203.108.4.103/~kforsyth/heroicfantasy.htm)
   History of Fantasy(http://www.edlin.org/sf/eng/oktober/2a.html)
   Ledesma, Debbie High Fantasy (http://209.52.189.2/article.cfm/fantasy_worlds/15021)
   Magical Realism Page (http://www.geocities.com/evelynleeper/magreal.htm)
   Rottensteiner, Franz Le Guin's Fantasy // Science Fiction Studies #23 = Volume 8, Part 1 = March 1981 (http://www.depauw.edu/sfs/review_essays/rotten23.htm)
   Taylor, Bron The Religion and Politics of Earth First!// The Ecologist. - 1991. - N 6
   Thomas, G. W. A Brief History of Sword & Sorcery (http://kingsofthenight0.tripod.com/history.htm)
   Webster's Online Dictionary Fantasy (http://www.websters-dictionary-online.net/definition/english/fa/fantasy.html)
   Бараг Л.Г., Березовский И.П., Кабашников К.П., Новиков Н.В. О систематизации сюжетов сказок восточных славян и сравнительном их изучении.
   Барановский Вадим Фэнтези (http://spintongues.vladivostok.com/fantasy.htm)
   Белинский В.Г. Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым.
   Галина М.С. Авторская интерпретация универсального мифа (Жанр "фэнтези" и женщины-писательницы) (http://ons.gfns.net/1998/6/13.htm)
   Гончаров Владислав, Мазова Наталия Толпа у открытых ворот // Если N3 / 2002 (http://lavka.lib.ru/lavka/articles2.htm)
   Желязны, Роджер Фэнтези и научная фантастика: взгляд писателя (http://castle.kulichki.net/zelazny/stories/view.shtml)
   Желязны, Роджер Создание научно-фантастического романа (http://castle.kulichki.net/zelazny/stories/make_sf.shtml)
   Исьемини Виктор Меч как артефакт: на примере фэнтези // Вiсник Харкiвського НацiональногоУнiверситету, N 587 (http://ingvi.narod.ru/sw_f.htm)
   Ковтун Е. "Истинная реальность" fantasy // Вестник Московского Университета. Сер.9. Филология. - 1998. - 3. - С.106-115.
   Круглый стол авторов фэнтези: Ответы Лоис М. Буджолд (http://bujold.lib.ru/round.htm)
   Крылов Константин Волшебство и политика: Мир фэнтэзи как новый общественный идеал // Наперекор (http://zhurnal.lib.ru/m/magid_m_n/magia.shtml)
   Кузнецов Всеволод Фэнтези: Анатомия жанра (http://sp-issues.narod.ru/2/kuznets.htm)
   Купцов Василий В помощь автору (http://www.kuptzov.newmail.ru/dosie.htm)
   Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы.
   Лопухов Дмитрий Что такое фэнтези? // Порог, #11, 2003г. (http://mars-x.ru/san/1/17_1.shtml)
   Лотош Евгений Вьюноше бледному с взором горящим... (http://zhurnal.lib.ru/z/zlobnyj_y/devotee.shtml)
   Магид Михаил Магическая Утопия // Наперекор. (http://zhurnal.lib.ru/m/magid_m_n/magia.shtml)
   Миллер В.Ф. Очерк истории русского былинного эпоса.
   Морохин Николай Века Атлантиды Н.Новгород
   Мошницкий Анатолий Евразийские тенденции в отечественной литературе жанра фэнтези (http://arctogaia.krasu.ru/works/moshnitsky1.shtm)
   Ник Перумов: Мы вышли из "шинели" братьев Стругацких //Труд-7 (Москва), 13.5.2004 (http://www.kulichki.com/tolkien/podshivka/040513.htm)
   Пузий Владимир Фантастика: между притягательной силой жанра и неодолимой харизмой метода, или Спасение утопающих (http://excalibur1.narod.ru/stat/f-metod.htm)
   Рыбаков Б.А. Русский эпос и исторический нигилизм.
   Рыцарь Времени. Пол и Карен Андерсоны: "Империя добра остается мечтой" (http://www.kulichki.com/tolkien/podshivka/991022.htm)
   Сапковский, Анджей Вареник, или Нет золота в серых горах! // Если, No 12, 1997 (http://lib.ru/SAPKOWSKIJ/sapkovsky_varenik.txt)
   Сапковский, Анджей Без карты ни шагу (http://lib.ru/SAPKOWSKIJ/map.txt)
   Суэнвик, Майкл В традиции... (http://excalibur1.narod.ru/stat/swenvic.htm)
   Толкиен, Джон Рональд Руэл О волшебной сказке (http://lib.ru/TOLKIEN/fairyt.txt)
   Харитонов Е. Фантастиковедение: кто есть кто (http://www.magister.msk.ru/library/sf/biblio/fvwiw000.htm)
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"