Иногда, когда у папы бывало хорошее настроение, он звал Веру в кабинет, сажал ее в свое большое старое, деревянное, обитое кожей кресло и доставал с верхней полки резного книжного шкафа стеклянный шарик на пластиковой подставке. В центре шара стояла гордая и прекрасная Эйфелева башня, а под ней расстилался весь Париж. Отец показывал шар Вере, а потом переворачивал, и снова ставил на стол. Крутясь и играя в глицериновых волнах на дно медленно опускались белые крупинки. Вера опускала голову до уровня стола, и тогда весь Париж оказывался у нее перед глазами. А снег, кружась, опускался на него. И папа говорил: "Смотри, дочка, в Париже тоже бывает снег". И они улыбались друг другу. Уже став взрослой, Вера уже сама дотягивалась до верхней полки шкафа, и она брала шар, встряхивала его и ставила на стол. Она долго могла смотреть на кружащиеся крупинки, вспоминая отца. И даже когда все они оказывались на дне, она все сидела не шевелясь, и вспоминала а в Париже тоже идет снег, и когда она там побывала, там действительно шел снег, и он кружился, как тогда, в детстве, в глицерине, в прозрачном парижском воздухе, и таял на теплом асфальте, а рядом, в витрине маленькой сувенирной лавки - десятки Парижей, замкнутых в разной формы герметичные сосуды с белыми и разноцветными снежинками - ведь в Париже тоже идет снег, но она ни разу не зашла ни в одну такую лавку, не подошла к прилавку и не попросила запаянный в стекло кусочек Парижа, она шла к Башне, садилась на скамейку и смотрела на ее величественность, грея руки о стаканчик с кофе. Она ставила шар обратно на полку и закрывала резную дверцу. Отец ей часто снился. После того, как она вернулась из Франции, и до, ей снилось, как они, взявшись за руки, бродят по Парижу. Обычно это бывало зимой, и они наблюдали салют у Башни (такой она видела по телевизору). Иногда же они оказывались в Париже летом, и тогда они кормили голубей, клали монетку в шляпу слепому шарманщику, покупал свежий номер "Фигаро", просто так, чтобы может быть прочесть его когда-нибудь дома, со словарем, ведь папа не пользовался французским языком много лет, а она только начала его учить, потому что раньше просто как-то не получалось...
В годовщины смерти папы Вера уезжала подальше от дома. Мама жарила какую-нибудь птицу и устраивала пышные поминки. Приходило много женщин - мамины подруги, папина сестра тетя Женя, обе бабушки... Друг друга они все переваривают с трудом, а что там делают мамины подружки вообще не совсем понятно, но папу любили все. А Вера уезжала далеко - иногда к друзьям, иногда - за город. И там горько плакала и пила, пила... Иногда она приезжала в эти дни к папиному лучшему другу. Петр Сергеевич любил Веру как родную дочь. И он рассказывал Вере, каким папа был до ее рождения, до того, как встретился с мамой и после, а Вера рассказывает Петру Сергеевичу про Париж, и протягивает ему номер "Фигаро", в котором написано, что "В Париже снова идет снег,какого не было более десяти лет". И Петр Сергеевич улыбается, хотя ему грустно, а Вера плачет, но он не пьет, не позволяет себе этого при Вере, и Вера пьет одна, и скоро пьянеет, и засыпает на тахте.
А за окном зима, и дорожки посыпают солью, а может поздняя осень, но под ногами - грязь, снег и лед. В метро теплее, но в людях в зимних одеждах нет тепла, идешь в интернет-кафе, но там - тоже зима, пытаешься глубже залезть в Сеть, ведь не везде же холод пробирает до костей, читаешь мысли других, но у них тоже - безнадежность и холод. Но ведь не зря же тебя назвали Вера, дитя? Ведь что-то же есть в тебе от имени твоего? Так чего же ты ищешь тепло в других, дитя, а как же ты? В Париже тоже идет снег, так почему же там тебе не холодно? Так, может, дело в чем-то еще? Ведь снег растает, и ты найдешь себя сидящей на мокром асфальте скрестив ноги, и подняв глаза к небу, чтобы вода неба смешалась с водой глаз твоих, раскрыв руки ладонями вверх, чтобы и они наполнились водою, и вдруг вскочишь и вдруг закричишь, и будешь зубами рвать это стекло, что вокруг, и оно поддастся, как тканевое, ведь вокруг дождя нет, только в этом стеклянном шаре, в центре которого ты сидишь, идет дождь, а вокруг...
Вокруг - еще шар, и еще, и еще. И каждый шар стоит на самой верхней полке шкафа, и когда у папы хорошее настроение, он зовет Веру, сажает ее на колени и показывает этот шар, взбалтывает его со словами "И в Париже тоже идет снег".