|
|
||
Мертвые сраму не имут
Часть 24
JERA (перевернутая)
Nequaquam Vaccuum
(лат. - Пустоты не существует)
Окончательное путешествие Бесполезного Странника
Вот уже несколько дней Тэрри не покидал свой подвал. Он не ел, не спал, вообще практически не вставал с дивана. Широко открытыми глазами он смотрел в темноту, а на лице его блуждала легкая улыбка.
Он ждал.
Мозг, наконец, полностью освободился от мыслей, а разум от чувств. Перед ним стояла непроницаемая стена густого тумана. Войти в него было его задачей, но время еще не пришло.
Сквозь приоткрытые узкие окна из-под потолка на пол падали мелкие дождевые капли. Погода портилась на глазах. Но Тэрри не замечал этих брызг. Он ощущал, как растет Сила вокруг него; словно набирающий обороты вихрь она кружила в пространстве, наполняя все его существо необычайной мощью. Тэрри чувствовал, что, стоит только захотеть, он сможет сдвинуть миры, перевернуть все сущее, направить вспять цивилизации, назад к природе. Но его радость была в том, что он понимал, как мелочны все эти цели по сравнению с тем, что вскоре должно открыться ему.
Щелкнула дверная ручка - и на пороге подвальной комнаты появилась Джессика. Рядом с ней стоял незнакомый высокий парень в черном.
- Тэрри! - окликнула она, спускаясь по ступенькам.
- Может, предложить ему пива? - нерешительно произнес Кент, оглядывая распростертое на диване тело.
Джесс поводила ладонью перед глазами Тэрри.
- Он сейчас далеко отсюда. Но нужно говорить с ним, словно он слышит все и понимает... Ведь может это и в самом деле так?
- Передоз? - высказал догадку Кент.
Она ничего не ответила, а глаза ее стали будто стеклянными. Она медленно поднялась и, прижав пальцы к губам в знак молчания, пошла к двери.
Кент угрюмо кивнул и открыл себе бутылку пива.
Когда Джессика вышла, он почувствовал себя несколько неуютно в этом просторном темном помещении. Встал и осмотрелся. Обстановка оставляла желать лучшего: почти полное отсутствие мебели, стены в каких-то мрачных тонах, узкие подвальные окна.
Его внимание привлекли пришпиленные к обоям бумажки на дальней стене. Стараясь не потревожить находящегося в забытьи Тэрри, Кент, тихо ступая своими коваными железом ботинками, обошел диван и приблизился к той стене. То, что привлекло его внимание, оказалось всего лишь пожелтевшими газетными вырезками.
"В ГОРОДЕ ПОЯВИЛСЯ МАНЬЯК-УБИЙЦА?", "СТРАШНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДКЕ", "ЖЕСТОКОЕ УБИЙСТВО НЕВИННОГО РЕБЕНКА" - гласили заголовки статей.
Он вздрогнул, словно от легкого разряда электрического тока. Против воли глаза обратились к начальной строчке одной из статей: "Сегодня утром мусорный буксир выловил в реке труп девочки-подростка. На теле жертвы преступления обнаружены многочисленные проникающие ранения ржавым металлическим предметом. Перед смертью девочку изнасиловали..." Чуть поодаль висела цветная фотография, на которой посреди зеленой поляны резвились две рыжие девчонки, похожие друг на друга, как две капли воды.
Яркая вспышка озарила сознание и ослепила на несколько мгновений. В этот момент Кент с необычайной ясностью осознал смысл последних записей Лестера. Звук чужого голоса вывел его из состояния ступора.
- Это пришло.
Голос донесся со стороны Тэрри. Обернувшись, он увидел, что до сих пор недвижимый братец Джессики бесследно исчез. Только пушинка от подушки медленно оседала на зеленую обивку старого продавленного дивана.
Выронив бутылку пива на пол и не услышав звука разбитого стекла, Кент направился к двери.
Ему надо было еще кое-что завершить.
Доктор Фредерик Ф.Лестер. Файл 402
"Кент Нэйлс - чувство вины"
...
По большей части, все серьезные расстройства и отклонения связаны со стадией высвобождения из родового канала в процессе рождения; этот процесс сочетает в себе элементы титанической борьбы, тенденции к разрушению и самоуничтожению, садомазохистскую смесь агрессивных и эротических побуждений, разнообразные извращения полового влечения и др. Такое необычайно богатое сочетание эмоций вызывает крайнюю физическую боль и смертельную тревогу. Вышеперечисленные связи дают естественную основу для развития клинических состояний, при которых сексуальность тесно связана с тревогой, агрессией, страданием, чувством вины (и насквозь пропитана ими).
Судя по всему, степень бессознательной вины соответствует и прямо пропорциональна заряду бессознательной боли. Ее глубинная природа очень смутна, абстрактна и бессознательна. Вина - это убежденность в том, что совершено некое ужасное деяние, часто без малейшего представления о том, что именно это было.
Сильное иррациональное чувство вины может быть совершенно невыносимым и фактически толкнуть человека на преступление. Возможность перенести вину на конкретную ситуацию обычно приносит определенное облегчение (стремление причинить себе боль в том месте, где болит - идентично по своей природе). Настоящий же преступник обычно не страдает от чувства вины, и его конфликт с обществом и законом по природе своей не интрапсихичен.
Справедливость, основанная на возмездии (месть себе).
Первостепенное внимание психоанализ уделяет реконструкции травматического события в прошлом и его повторению в динамике переноса в настоящем. Еще раз повторяю, что это слишком поверхностная техника. Я навел кое-какие справки относительно событий, произошедших тринадцать лет назад. Именно в тот период случилось одно неприятное событие, невиданное для такого мирного маленького городка, где жил тогда КН. Была изнасилована и жестоко убита двенадцатилетняя девочка, одна из двух близнецов. Через месяц приблизительно КН лишился зрения в результате какой-то невыясненной психологической травмы. Я абсолютно уверен, что между этими двумя событиями прослеживается самая прямая связь. Мальчику тогда было шестнадцать лет и он был подвержен влиянию наркотических веществ.
Не думаю, что Кенту поможет психотерапия в ее классическом выражении. Судя по всему, он и так переживает события из своего прошлого постоянно, и у него было достаточно времени осмыслить и переосмыслить свой поступок. Хотя, может, я и ошибаюсь.
Во многих случаях в ходе терапии с применением надлежащей техники эта энергия может быть перенаправлена к духовным целям.
И, что интересно, опыт злостной агрессии и самодеструктивности, воспринятый внутренне и проработанный индивидом в безопасных условиях, может стать важным инструментом в процессе духовного преображения. С этой точки зрения многое в бессмысленном насилии оказывается результатом недопонимания и извращения духовных побуждений (странная любовь Кента к мертвой девочке, а теперь к ее сестре).
Интересно, как она поведет себя в том случае, когда узнает, что ее любовник и есть убийца ее сестры?..
... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ... ...
Доктор Фредерик Ф.Лестер. Файл 403...
Освобождение
Кент сдавил голову руками, впился пальцами в мозг и услышал свой собственный мучительный стон. Он чувствовал, как его светлый мир, только что обретенный такой большой кровью, вновь уходит из под ног.
Я разбил себя на части...
Все рушилось, доски пола вдруг треснули и посыпались в небытие, стены по кирпичику последовали вслед за ними в пропасть, потолка не было вовсе. Хрупкая жизнь зависла на волоске мгновения, которое можно было растянуть в вечность... но он уже не был достаточно могуществен для этого.
Я просеиваюсь сквозь пепел...
Ему требовалось всего-то вернуться в себя, откуда его так бесцеремонно, не интересуясь его мнением, вытащили на Свет.
Чем я стал?..
Я отдал себя. Теперь я ничто...
Заставили поверить, что он существует, этот самый долбаный реальный мир во всей своей радужной красе.
Я позволил ему ускользнуть. Теперь я ничто...
И все, что я могу сделать...
Они заставили его поверить!!!
- Мистер!.. Эй, я к вам обращаюсь! Будьте добры предъявить пропуск.
Кент поднял глаза и обнаружил себя в знакомом просторном помещении. Все верно, холл медицинского исследовательского Центра нейрохирургии и психопатологии.
Он скорее машинально, чем осознанно, сунул руку во внутренний карман и достал пластиковую карточку. Охранник, полностью этим удовлетворясь, прекратил загораживать дорогу и избавил Кента от дальнейших проявлений своего существования.
Преодолев несколько коридоров и лестничных пролетов по привычному маршруту, Кент оказался перед дверью кабинета. "Доктор Ф.Лестер" - вопила сверкающим металлом привинченная к ней табличка. В нижнем левом углу не хватало шурупа...
За дверью раздался шелест бумаг и приглушенное покашливание.
Он поймал себя на том, что уже несколько минут сосредоточенно разглядывает узор дерева на полированной поверхности двери. После этого Нэйлс чуть ниже увидел свою руку, ложащуюся на покрытую многочисленными отпечатками тусклую дверную ручку.
Светло-голубые глаза Лестера воткнулись в него, словно две холодные льдинки, пытаясь удержать на пороге. Но Кент решил не поддаваться и сделал несколько шагов вперед. Теперь он стоял у самого стола. Лестер смотрел на него снизу вверх, но это было обманчивое впечатление. На самом деле доктор знал, что Кент Нэйлс распростерт на полу и пришпилен к ковру, словно подопытная лягушка.
Бу-бум
Первый удар сердца с того момента, когда он вошел в комнату.
- Разве у нас с вами сегодня назначена встреча? - светлые глаза по-прежнему холодны и глубоки, как прорубь.
Бу-бум
Второй удар.
- Вы пришли ко мне обсудить что-то, что мучит вас? Это настолько срочно?
Бу-бум
Оно бьется не настолько медленно, чтобы получить возможность умереть, но и не так быстро, чтобы иметь возможность жить.
Бу-бум
- Итак, что конкретно вы хотите обсудить, молодой человек?! - вопрос звучит с нажимом, чрезмерно настойчиво.
Бу-бум
Кент подходит вплотную к столу и кладет на него руку. Она натыкается на массивное пресс-папье из настоящего горного хрусталя.
- Я - хочу - обсудить - файл - номер - 403...
На миг в отполированных хрустальных гранях отражаются зрачки, заполнившие всю ледяную воронку, - и пресс-папье с сокрушительной силой обрушивается на слегка наклоненную голову доктора.
Бу-бум
Тонет... Все... в этом звуке...
Бу-бум
Откинувшись на спинку кресла, светило мировой психиатрии больше не пытался применять свои теории на практике. По его виску текла кровь и капала за воротничок белоснежной рубашки. Омуты глаз подернулись мутной ледяной пленкой.
Сердце стукнуло еще раз и еще, и Кент понял, что жизнь возвращается к нему. Мир приобрел более яркие цвета, предметы четче проступили на фоне реальности. Он ощутил в руке тяжесть куска горного хрусталя и с удивлением поднес его к глазам. На острых углах сверкала красная субстанция, растекаясь по соседним граням.
- Итак, - глухо произнес он и не узнал своего голоса, - файл 403: я ненавижу кровь! - и он отшвырнул пресс-папье. Прокатившись по мягкому ковру, оно застыло в паре метров, и в его радужных гранях отразились несколько одинаковых человеческих силуэтов, стремительно удаляющихся в сторону двери.
Флегетон*
Здесь нет ничего одинакового. Постоянно меняющаяся, двигающаяся, наступающая сама на себя маленькими мутными волнами суглинистого оттенка, холодная и быстрая. Река. Хранящая в глубоких непроглядных водоворотах много страшных тайн, цепляющихся за дно ржавыми прутьями, прячущихся под выступами берега незрячими глазами, застрявших между подводных камней полуобъеденными разложившимися трупами, которые остались навсегда здесь.
Вода, ты зовешь меня. Тяжелыми ботинками с металлической набойкой я погружаюсь в тебя, прыгая с моста. Дух моментально перешибает твой холод, просочившись сквозь пальто и свитер. Пытаюсь открыть глаза - их тут же обжигает ледяная вода.
Назад уже не всплыть, но почему-то спокойно - и большая табличка "НЕТ ВЫХОДА" возникает перед глазами, как в метро, в котором я никогда больше не буду. Нет пути назад.
Нет воздуха, как нужен воздух! Успею ли спасти ее до того, как наглотаюсь воды и потеряю сознание? Дышать! Тело требует своего! Легкие готовы лопнуть! Вокруг не видно ничего, сплошная холодная муть. Шаг, другой... Дышать! В голове звенит... Где она? Тэсс! Я же не успею! Круги перед глазами, я теряю сознание... нет!
ВЗДОХ
Как больно! Боже!.. Легкие, мои легкие обожжены, они утонули! Они обрываются от тяжести, но по-прежнему не хватает воздуха...
ВЗДОХ
Меня разрывает изнутри! Как тяжело... Я не могу даже вздохнуть... Больно! Что-то внутри оторвалось... почему все вокруг стало красным? Как больно, Боже, как больно!.. Я полон воды. И НЕТ ВЫХОДА. Я остаюсь здесь навсегда. С тобой, Тэсс... Простите меня...
До конца времен
"Словно песок струится сквозь пальцы. Песок времени.
Все кончается; все живет - и все умирает. Ничто не вечно.
Но мы можем продлить свое существование. В моих силах провести тебя сквозь ад и вывести к свету. Успокойся на моих руках, я не причиню тебе зла. Я не буду вспоминать, как ты обошелся со мной, я забыла боль под сердцем от меча, которым была когда-то, я больше не страдаю от нестерпимо ярких вспышек пламени под закрытыми веками, меня больше не посещают души убитых тобой женщин с мольбой об отмщении.
Я простила тебе все, потому что люблю. Это все, что у нас осталось, больше нет ничего и нигде. Мир пуст. Только ты и я. Только мы вместе...
Следуй за мной - и ад не тронет тебя."
Джон Дэвидсон открыл глаза в пустоте и поначалу не понял, где находится - кругом была тьма кромешная. Ужас на мгновение положил свои ледяные пальцы ему на затылок. Он попытался сфокусироваться на телесных ощущениях и через минуту убедился, что жив - в левую лопатку больно упиралось что-то острое. Или проткнуло ее насквозь? Джон попытался пошевелиться, но затекшие мышцы не хотели отзываться. Неужели он умирает? - мелькнула в мозгу догадка. Или просто болевой шок?
Он напряг память, и предшествующие события услужливо стали разворачивать перед ним свои страшные картинки.
Буря, ночь, его машина несется сквозь непроглядную стену дождя. Кто-то рядом с ним на переднем сидении - Джон не может вспомнить, кто. Встречный свет фар - слишком поздно! Он не справился с рулем; машину заносит на скользкой дороге и опрокидывает в кювет. Кто-то кричит над ухом. Кто вертится в этой мясорубке рядом с ним? Рэнэ?.. Но Рэнэ умерла, ее запаковали в гроб и опустили в холодную неуютную яму, засыпали толщей сырой земли и сверху для надежности придавили камнем.
Или всего этого не было? Сейчас он проснется, а его принцесса, разметав золотые локоны по подушке, лежит рядом на шелковых простынях, и розовое утреннее солнце ласкает ее прозрачную кожу...
Рэнэ!..
Джон услышал свой слабый стон. Вслед за этим сквозь звенящую тишину прорвался гул. Потоки воды, которые трудно уже было назвать дождем, обрушивались всей массой на покореженный остов серебристого "порше", последней из уцелевших его машин. Теперь мертва и она. Но это не страшно, у него скоро будет другая машина, белая с красной мигалкой, а если очень повезет - черная с зашторенными окнами.
Снаружи раздался скрежет, потом в салоне зажглась единственная тусклая лампочка. Сквозь затягивающую взгляд пелену он вдруг увидел перед собой красивое женское лицо, располосованное вдоль щеки от уха до рта, наполовину залитое кровью. Лицо улыбалось и шевелило пухлыми губами.
Джон сосредоточился и расслышал, что женщина обращается к нему с какими-то успокаивающими словами. Смысл был ясен, но слова звучали на каком-то непонятном языке. Не пытаясь больше вслушиваться, так как это отнимало последние силы, он расслабился и снова уплыл в небытие.
Дюрандаль склонила голову чуть набок, в ее черных глазах отражались Смерть и Вечность. "Ты не сможешь отказаться от этого, Джон, ты не представляешь, что значит быть бессмертным. Я дам тебе этот дар в обмен на твою любовь". Синее бархатное платье... волосы из ночного тумана... белые иглы инея на ее губах - осколки существований человеческих существ - медленно тают. "Это лишь начало нового пути, всего лишь освобождение, - говорит она, касаясь губ Джона рукой. - Но только моя любовь откроет его перед тобой".
Джон снова вынырнул в погибающий мир. Искореженный кусок металла, в который превратилась его машина, плавно покачивался, словно его несло течением. Скорее всего, так оно и было, река давно вышла из берегов. Он по-прежнему не чувствовал боли, только какое-то опустошение.
"Ты должен выбрать, ад или любовь." Она пристально смотрела на него. Дэвидсон чуть заметно покачал головой - он ни за что не хотел бы остаться с Дюрандаль и стать игрушкой в ее руках.
Демон ночи отвернулась, чтобы в ее зрачках он не прочел свое будущее. Но в уголках ее глаз проплыли кровавые цветы, мокрые и благоухающие. Их солоноватый аромат, усиленный дождем, затуманивает сознание. Они скользят по реке, а под водой, обмываемое мутными холодными потоками, - его посеревшее мертвое лицо. Он резко повернул голову, чтобы прогнать видение. Цветы исчезли, но запах крови в воздухе остался.
Свет медленно гас в одиноком звуке колокола, хрупкие тонкие бокалы рейнского вина... поднимем их за прошлое? Но одно неловкое прикосновение обезображивает их навсегда.
Закрой глаза, я просто тебе снюсь.
Холод сковал ноги и поднимался выше и выше. Что это, вода?.. или...
Смерть.
Вновь холодный мрак волной накатил на его сознание; он понял, что это конец. И... испугался. Простой животный страх. Он, как девятый вал, смывает все мысли и расчеты, гордость и амбиции. Под напором неминуемой Смерти все чувства и эмоции сосредоточились на одном - желании просто выжить, продолжать быть, существовать!
Оцепенение навалилось на него всей своей мертвящей тяжестью, и Джон понял, что почти не может пошевелиться. Последним нечеловеческим усилием воли он открыл глаза и заставил себя попытаться коснуться ее руки.
Happy End
"...Де Мартиньян был блистателен и неотразим в своем черном бархатном камзоле. Он смотрел на нее с дьявольским блеском в голубых глазах. Она взволнованно облизнула чувственные губы - и взгляд его затуманился.
- Я люблю тебя, Эмберисси, - шепнул он ей. Горячее дыхание коснулось шеи, и шелковистые темные локоны, ниспадавшие на ее лицо, не смогли скрыть вспыхнувшего румянца нежных щек.
Ей не терпелось растерзать его безупречный костюм на мелкие кусочки. Перед внутренним взором миндалевидных карих глаз, обрамленных густыми ресницами, возник Де Мартиньян в старомодной ночной пижаме. Его упругие бедра дразнили и соблазняли Эмберисси. А еще лучше он смотрелся в постели, усыпанной лепестками цветов. Галантный и нежный, Де Мартиньян был достоин настоящей любви. И Эмберисси сумеет сделать его счастливым.
Она нежно поцеловала его трепещущими влажными губами.
- Мы должны ничего не скрывать друг от друга, и тогда между нами больше не будет разногласий, - прошептала она, а Де Мартиньян тихо ответил, умиленно глядя на это ангельское лицо:
- Да, дорогая, - но мысли его были совсем о другом. - Поедем домой. Я хочу любить тебя.
- Я тоже очень этого хочу, - прошептала Эмберисси, и рука в руке они вышли из комнаты навстречу своей судьбе."
Мартин сохранил введенную информацию, переписал ее на дискету и выключил компьютер. Удовлетворенно улыбнувшись, он размял затекшую от долгого сидения спину и мысленно поздравил себя с завершением большой работы. В последние дни он чувствовал себя неважно, наверное, от усталости. Температура не спадала, и Мартин то и дело глотал аспирин, который почему-то не помогал вовсе. Не могло быть и речи о том, чтобы отнести роман в издательство тому мерзкому типу, который одобрил первую половину рукописи, но почему-то отвергал придуманное Мартином название "Любовь и страсть", которое как нельзя больше подходило к сюжету.
Мартин задумчиво почесал в затылке, ему отчего-то вдруг вспомнился Бебе и, немного поразмышляв, он взял ручку и надписал этикетку дискеты: "Маньяки любви", а ниже поставил подпись: "Клара Фоллингстар". Он отнесет его в издательство чуть позже, вот только отдохнет несколько дней...
Амбер сидела на веранде, закутанная в большой шотландский плед, ее слегка лихорадило. Из комнаты приглушенно доносился взволнованный голос Мартина.
- Да, доктор, я в полной растерянности... Просто не знаю, что делать. Она все время молчит и смотрит в одну точку. Да, доктор... Да, я кормлю ее силком. Я не знаю, спит ли она, мне кажется, она вообще не здесь... Да, я понимаю, что у вас сейчас куча работы... Очень жду, спасибо.
Мартин положил телефонную трубку и, немного погремев на кухне, вышел на веранду.
- Амбер, милая, посмотри на меня.
Реакции не последовало. Мартин опустился перед креслом на колени и заглянул ей в глаза.
- Милая, я принес тебе твое любимое варенье. Как вкусно пахнет! - замычал он. Зачерпнув темную массу ложечкой, слабой трясущейся рукой поднес к губам Амбер. - Ну пожалуйста, попробуй, - чуть не плача, произнес он. - Попробуй, тебе станет лучше!
Глаза Амбер все также не мигая смотрели в пустоту. Вздохнув, Мартин опустил ложку. Все казалось напрасным. Минуту поразмыслив, он приподнялся и осторожно поцеловал Амбер в холодную щеку. Ее губы дрогнули и почти беззвучно произнесли:
- Ненавижу...
В твоих глазах я вижу, что завтра не наступит никогда
Джессику колотило, как в лихорадке. Она опять осталась одна, на этот раз окончательно и бесповоротно. Кент покинул ее, ушел за Тэсс. Она просто знала, что его больше нет. Она надеялась, что они все-таки встретятся там, откуда никто не возвращается. Тэрри просто канул в небытие и, вероятно, нашел там что искал. Она же ощутимо сдвигалась в сторону безумного неконтролируемого бешенства.
Ничего не объясняя родителям, которые не очень-то были огорчены бесследным исчезновением нахлебника-иждивенца, она вышла из дома в чем была и абсолютно бездумно пошла черт знает куда.
Буря, так внезапно начавшаяся, быстро утихала, но Джессика не замечала этого. Скорее, ей больше бы понравилось, если бы ураган не прекращался. Быть поднятой в воздух, затем расплющенной о стену какого-нибудь здания - и больше не думать ни о чем.
Она не могла плакать, потому что разучилась делать это. Но ненависть, доставшаяся ей в наследство от Кента, незнакомые доселе эмоции клокотали в ее душе, не находя выхода. Она все-таки дошла докуда-то. Это было жилище Энди. Сам он оказался дома и даже обрадовался ее приходу.
Девушка молчала и смотрела на него исподлобья, а Энди пребывал в расслабленном состоянии и, судя по всему, надеялся как-то ее приободрить. Зачем она здесь?
Кулаки ее сжимались и разжимались, но она не пыталась даже успокоиться - это было абсолютно бесполезно и, мало того, не нужно. Так зачем она здесь?
Энди. Как можно верить кому-то? Надо всегда быть настороже. Она не слушала почти, что он говорит ей, и только пристально рассматривала черты его лица и пыталась понять, что же в нем удерживает ее рядом? Но думать она не могла. И когда Энди снял с нее мокрую майку и обнял за холодные плечи, она оттолкнула его так, что он свалился с дивана.
- Ну ты даешь! - воскликнул он. - Я хотел как лучше... - и вышел из комнаты.
Джессика, машинально завернувшись в черный просторный свитер Энди, который нашла тут же на диване, бездумно сидела, глядя в одну точку и раскачиваясь взад-вперед.
Энди вернулся, взял ничего не соображающую подружку под руки и повел ее в соседнюю комнату. Там царил приятный полумрак: на сервировочном столике перед кроватью стояла пара витых свечей, рядом в бокалах из толстого стекла отливало рубином великолепное красное вино.
Энди посадил Джессику на кровать, сам сел на стул напротив и пододвинул ей один из бокалов. Она завороженно смотрела на вино, затем перевела взгляд на него.
- Выпьем, - кивнул он, поднимая свой бокал и побуждая ее к тому же. - За встречу.
- Нет, - с трудом выдавила она из себя. - Не за этим я пришла сюда.
- Ну что ты, - засуетился вдруг он, подавая ей ее бокал. - Расслабься, я ничего не имею в виду. Просто расслабься.
Она опять как-то странно посмотрела на него и, не отрывая взгляда от его глаз, залпом выпила вино вместе с тем осадком, который в нем заметила. Изнутри что-то неудержимо рвалось наружу, но по-прежнему не находило выхода.
- Ну что, полегчало? - голос его стал каким-то далеким, затем снова вернулся и уже резал слух: - Хочешь еще?
Джессику качнуло, она уцепилась за столик похолодевшими пальцами.
- Зачем? - еле слышно прошептала она. - Я видела все... - и вдруг вскрикнула: - Я верила тебе! Зачем?!.
- Вот видишь, - вздохнул он, - ты немножко и раскочегарилась.
Ее опять качнуло, и ей пришлось прилечь. В глазах плыло.
- Я просто хотел, чтобы ты расслабилась, - услышала она словно сквозь вату голос Энди. Хотя, это уже было едва ли похоже на его голос. - Мне ведь это удалось, не так ли?
Она подняла глаза, не в силах ответить ему очередной вспышкой, которая жгла ей нутро. Она видела, как Энди вскочил со стула, на котором сидел, и вскарабкался по стене.
- Я просто хотел... - раздался противный голос откуда-то сверху.
Она повернула голову - Энди сидел вверху на стыке стен и потолка и смотрел в разные стороны четырьмя парами глаз, расположенных по всей голове. Сам черный, в черной одежде, с удлинившимися конечностями, он был похож на гигантское насекомое.
- Я, правда, не хотел... - он переместился в другой угол, совершенно по-паучьи, бочком перебежав по верху стены головой вниз. В темноте только зубы и белки его многочисленных глаз бликовали в лунном свете.
- С-с-сволочь! - прошипела Джессика, пытаясь встать. Та звериная злоба, что бушевала внутри, придала ей силы. - Ненавижу тебя!..
- Подумаешь!.. - он поклацал двумя парами отвратительных челюстей, с которых капала слюна. - Захотел - подсыпал, не захотел - не подсыпал.
- Сейчас я доберусь до тебя, - пообещала она, вставая на неслушающиеся ноги и хватая со стола бутылку с остатками вина. Ее качало, как на борту корабля, и слегка подташнивало, что не мешало, однако, сосредоточиться на ненависти к этому монстру. Пауков она с детства не любила. Особенно таких огромных, мохнатых.
- Ой-ой-ой, мы испугались, - проверещал Энди со своей высоты и в притворной панике забегал из угла в угол.
Джессика, особо не целясь, но зная, что не промахнется, швырнула бутылку в отвратительное создание. Вино в полете расплескалось и забрызгало красным белые участки стен между надписями, стекая по ним и увлекая за собой менее стойкие, видимо, еще свежие граффити: На улице гроза. Сверкающие молнии - это живые гермы*, соединяющие ад и рай размылись и потекли в небытие.
Бутылка оказалась достаточно тяжелой, чтобы проломить блестящий ворсистый панцирь. Паук издал нечленораздельное кряхтение, как-то нехотя отлепился от стены и с тяжелым стуком шмякнулся на пол. Джессика торжествующе вскрикнула, вся боль и ярость прошедших испытаний вместились в этот крик. Она набросилась на ненавистное насекомое и, вздрагивая от отвращения, принялась прямо руками выдавливать глаза, рвать плоть, пытаясь добраться до внутренностей и вырвать их, лишить его способности выжить. Красные куски мяса летели в стороны, Джессика вся измазалась кровью; это напомнило ей один из фотосеансов с Кентом, и тяжелая тоска навалилась вдруг на нее, перебив дыхание, затопив грудь и голову слезами; она кричала - и поток энергии разматывающейся спиралью выходил из нее, уносясь далеко в ночь, догоняя эпицентр удаляющегося урагана.
Расчленив вручную своего любовника, она, содрогаясь всем телом, избавилась от насквозь пропитавшегося кровью свитера, стянув его с себя, и швырнула в сторону Энди, натянула свою мокрую еще майку, сдернула простыню с кровати, обернулась в нее и легла тут же на полу, взрагивая всем телом и изо всех сил пытаясь отрешиться от резкого металлического привкуса чужой крови на губах.
О, она умерла, ее волосы всплыли над водой. Она склоняет свою маленькую головку набок на худенькой сломанной шее, искоса наблюдая за мной. Цветные воды навевают сны. Я вновь слышу смех - ты играешь или умираешь? Моя маленькая фея, моя половинка. Я теперь одна...
Когда она проснулась, за полуоткрытыми полосками жалюзи брезжил свежий розоватый рассвет. Утро предвещало быть солнечным, будто вчерашний ураган сдул весь смог, всю темную энергию прочь с небосвода.
Отлепив пропитавшуюся кровью и присохшую к коже простыню, Джессика, едва взглянув на кровавые останки Энди, встала, превозмогая головную боль, выпила воды из-под крана и вышла на улицу. Было утро воскресного дня, и люди еще не повылезали наружу.
Совсем недалеко, в паре кварталов отсюда, несла свои мутные воды река. Девушка направилась туда.
Дойдя до середины моста, она остановилась. Взявшись руками за перила, перекинула сначала одну ногу, потом другую, а затем спрыгнула в стремительно бегущую вперед реку. Вода приняла ее в свои прохладные объятия и понесла прочь от моста, прочь от Энди, которого больше нет, прочь от всего, что хоть сколько-нибудь имело значение.
Она лежала на спине, и перед глазами проносилось голубое небо в розоватой дымке.
Чье-то лицо склонилось над ней, заслоняя свет. Капли воды упали с длинных темных волос на ее бледные щеки, в это же время сильные руки подхватили снизу, поддерживая над водой.
- Я не дам тебе вновь умереть, - его голос был слишком тих, чтобы она могла услышать его.
- Он не хотел мне зла, - прошелестел еще более тихий детский голос, и с другой стороны лица коснулась шелковая лента.
Джессика закрыла глаза. Она достигла того, чего так вымученно желала в течение всей жизни. Теперь она ожила по-настоящему.
Иггдрасиль
или
Толкование сновидений по Фрейду
"Смерть Христова!" - выругался Понтий Пилат
и пошел мыть руки перед обедом.
Локи был свободен. Все дела были завершены, и теперь он мог заниматься всем, чем пожелает. А пожелал он оказаться на Земле, а если точнее, в том баре, где так хорошо провел время пять лет назад. Там совсем ничего не изменилось, ну разве что народу было побольше. Но Лодур не возражал. Наблюдать за людьми было страсть как интересно. Он заказал себе эль и устроился в самом темном углу. Следующие двадцать минут его ничто и никто не беспокоил, но затем Локи понял, что его беззастенчиво разглядывают. На него уставился молодой человек за соседним столиком. Заметив, что его взгляд обнаружен, парень взял свой коктейль и подсел к Лофту за столик.
Трикстер с интересом взглянул на своего нового знакомого. Тот был нервным рыжеватым блондином с остекленело испуганным взглядом. У Локи сложилось впечатление, что где-то он его уже видел. Он ободряюще улыбнулся и спросил:
- И чем же я привлек ваше внимание?
- Этого не может быть! - очень невежливо заметил блондин. - Этого просто не может быть! Даже голос точно такой же!
- Прошу прощения? - переспросил Лофт, стараясь сдержать улыбку. - Я не понимаю, о чем вы, - добавил он с таким невинным видом, что сразу стало ясно, что он врет.
- Не делай вид, что не знаешь, о чем я! - заорал парень, судорожно откручивая пуговицу на своей рубашке. - Я-то знаю, что ты - это я!
- Что? - наигранно удивился он. - Неужели?
- Да, да, да! Не отпирайся! Ты же знаешь, что я - Бебе, а ты - мое сновидение! Вернее, ты знаешь, что мне всегда снится, что я - это ты!
- Молодой человек, наркотики не доведут вас до добра, - назидательно заметил Лодур, сокрушенно качая головой, а затем подмигнул ему левым оранжевым глазом. Это, явно, вывело нервного блондина из себя, и он снова заорал:
- Наркотики тут ни при чем! Ты не можешь здесь сидеть и разговаривать со мной, потому что ты - мое сновидение!
- По-моему, это очень невежливо, - удрученно сказал Лофт, - называть человека, не сделавшего вам ничего плохого, сновидением, - он резко придвинулся и заговорщически шепнул: - И к тому же, тебе не приходило в голову, что все наоборот?
- Как это? - опешил Бебе.
- Быть может, сновидение - это не я, а ты...
- Я... я... - ошеломленно прошептал тот и схватился руками за голову.
- Да, ты, ты, - ласково сказал Отец Лжи.
- Но этого не может быть! Я живу уже много лет! А ты стал мне сниться только каких-то несколько месяцев назад!
- А может быть, все твои воспоминания ложные?
- Нет, я не верю! Это просто глупо! Это ты не реален!
- Я-то как раз реален, иначе бы ты со мной не разговаривал. Тебе не приходило в голову, что я не могу быть твоим сновидением как раз потому, что ты сейчас не спишь?!
- Э... нет, но ведь ты тоже не спишь! - заметил парень, немного успокаиваясь.
- Понимаешь, - доверительно тихим голосом сказал Локи, - я-то как раз сплю. И как раз сейчас мне снится, что у меня раздвоение личности!
- Нет! - закричал Бебе. - Я точно знаю, что проснулся, вышел из дома и пришел в бар, и помню себя задолго до того, как тебе якобы вздумалось заснуть... и все это не в твоем сне! Поэтому я не могу тебе сниться!
- Да, - рассудительно произнес Локи. - Но я не человек и поэтому могу наяву встречаться со своими ложными личностями из сновидений.
- Я не ложная личность! - возмущенно воскликнул Бебе. - Я существую!
- Ну рассуди сам. Мы оба не можем быть реальны, так как один из нас заведомо нереален. Тогда, если рассуждать логически, тот, кто сможет доказать нереальность другого, сам реален. Попробуй, докажи, что я - твое сновидение! Мы сидим здесь битых двадцать минут, но ты меня не убедил.
- Я... я не могу... - пробормотал парень, а потом, собравшись с мыслями, ехидно сказал: - Ты первый! Докажи, что я твой сон и что я не реален!
- Ну что ж, ты сам этого просил! - сказал Лодур и щелкнул пальцами. Бебе, широко раскрыв рот от удивления, растаял в воздухе.
Локи пожал плечами и сказал:
- А ведь тебя никто не просил лезть ко мне с дурацкими расспросами! Любопытство убило уже не одну кошку... и только одного Бебе.
Он ухмыльнулся, оскалив ровные зубы и, не расплатившись за выпивку, вышел на улицу.