Оксана Фокс : другие произведения.

Если бы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Студентка художественного вуза, оторвавшись от родительской опеки, перебирается в столицу. Она собирается замуж за друга детства и легко смотрит в будущее. Скандальный рокер с другой части света в её городе проездом. Его поезд мчится на предельной скорости. Преградить ему путь, стоит жизни. Она об этом знает. И рискнет.
  Глава 1
  Киев, 2005г.
  
  По-летнему тёплый октябрьский вечер изменился. Киевское небо придавило свинцом лесопосадку. Ветер кинулся на забор с колючей проволокой, заключившей постройки с черными отверстиями выбитых стёкол. Яростный порыв содрал с деревьев листья и болтая с пылью погнал во мрак, завывая в трубах брошенной фабрики.
   Два прожектора на крыше здания высветили двор. Сотни автомобилей окружили ремонтно-механический цех и выплеснулись за полицейское оцепление в ночь. Асфальт дрожал, будто в толщу вгрызлись отбойные молотки. Наэлектризованный звук взорвал пещеру цемента и песка, разнёсся на километры, вибрируя в окнах жилых домов. Бетонные стены дрожали. Свежая побелка белёсыми клочьями плясала в рваном свете и оседала в волосах фанатов...
  
  Впервые на рок-концерте, Лина Калетник ждала чего угодно, но точно не увечий. Жёсткие басы оглушали. Барабаны разрывали грудь. Свистело и ревело со всех сторон. Отличаясь силой и громкостью, драматический тенор сотрясал и уплотнял адский котёл. Лина ничего не видела, оберегая лицо от чужих локтей и рюкзаков. Жмурясь, вцепилась в металлическое ограждение. Сдерживая давление потных тел, мечтала оказаться в накуренном клубе.
  На маленькой сцене чёрные силуэты скупо двигались, раскачивались в такт цельной одновременно тяжёлой и хрупкой мелодии. Объёмные ноты держали в напряжении каждый вздох. Казалось, мрачность музыкантов стягивалась квадратными комбиками, трансформируясь в зрительский экстаз.
  - Он, смотрит! Смотрит! - визжала Натали, колотя в плечо. - Смотри!
  - Что?
  Лина с трудом крутила головой. Истеричная масса навалились, выпрыгивала из забитой фан-зоны. Оттопыренные "козой" пальцы тянулись к белой фигуре на краю площадки. Боковые экраны увеличили закутанный в дым силуэт. Лиловый туман над лесом рук просверлили синие глаза. Вкрадчивый, завораживающий голос пускал мурашки по коже. Он нарастал, обволакивал и закипал в венах, переходя в агрессивный гроул. Фронтмен выколачивал из гитары жизнь, не щадя ни зал ни инструмент. Самозабвенно исполнял сольную партию по нервным окончаниям.
  - А-а-а! Видела?!
  Кровь взорвалась и бросилась в лицо. Под сдавленными рёбрами прошёл хриплый ток. Лина ужаснулась, потеряв власть над телом, поражённая пляской безумного света. В глубине рвался наружу дикий неуправляемый отклик. Ломая о решётку ногти, заряженная царящим неистовством, не зная как справиться, как освободиться - она закричала со всеми.
  Надрывная нота задрожала на пике и оборвалась, растаяла тысячным вздохом. В зал прилетели барабанные палочки и медиаторы. Фанаты с воем бросились вырывать друг у друга трофеи и замерли... ослепнув. Киловатты синего света взорвались и медленно стухли. Зрители захлебнулись эмоциями. На долю секунды все пережили смерть.
  Плод воображения... Феерическая галлюцинация... Эта ночь была - всем. Словно корабли после шторма, мокрые фигуры растеряли ориентиры, оплывая как восковые. Голубоватое марево разлилось под потолком, медленно спустилось на чёрное покрывало в глубине пустой сцены с золотым логотипом "Strangers".
  - Ю-ху! - вскинула руки Натали, запоздало аплодируя.
  Прильнув к широкой груди Андрея Старкова - былой звезды детско-юношеской баскетбольной лиги - Лина дрожала, борясь с головокружением:
  - Это сумасшествие... - прошептала охриплым голосом, - безумная ночь!
  - Подожди подруга, она ещё не закончилась! Неужели ты будешь спать в день рождение?- засмеялась Натали, пихнув Старкова в бок. - Тебе не позавидуешь, чувак! Придётся здорово поднатужиться, чтобы затмить Берри!
  С высоты почти двухметрового роста, Андрей глядел поверх голов. Он оставил колкость без ответа:
  - Если собираетесь отхватить автографы, советую шевелиться. Желательно опередить, вон ту, не хилую толпу.
  - Возьмите, - Лина сунула ладонь во влажный карман джинсов, достала пригласительные. - Я не пойду. Подожду вас в холле.
  - Никто никого не будет ждать. Мы пойдём вместе, - оборвал Андрей.
  - Но, билета два!
  - У меня третий.
  - Ты же не участвовал в розыгрыше! Где раздобыл? Разве они продаются?
  - А ты уверен, что менеджер автосалона может себе это позволить? - протянула Натали.
  - Может! Если играет в покер круче босса. Хватит трепаться, пошли!
  - Ой! - Лина едва успела зацепить на буксир ладошку подруги, протискиваясь за Андреем по чужим ногам.
  Разгорячённая орава выходила из транса, набиваясь в узкий коридор. Давление сплющило и вытолкнуло толпу в светло-серое помещение, размером с ангар. Наспех оборудованный конференц-зал пах свежей краской и сыростью. Сваленные в углах покорёженные стеллажи и гнилые паллеты выступали из груды металлических обрезков и кирпичей. На потолке тускло мерцали гофрированные трубы.
  Перед высоким подиумом толпились репортёры, устанавливали микрофоны в центре длинного стола. Фотографы с операторами прилаживали на штативы камеры, занимали лучшие места и теснили фанатов за защитные экраны вглубь сектора похожего на вольер.
  После духоты и жара концерта влажный холод впился в лицо. Выпустив изо рта облачко пара, Лина зябко потёрла ладони. Горячие тела остывали, не повышая температуру, распространяя лишь запахи пота и алкоголя. Уворачиваясь от волос девушек в первом ряду, Лина опустила гудящую низами голову. Пыталась разглядеть порванные конверсы - желая им - пережить автограф.
  Strangers-ов ожидали уже час...
  С каждым судорожным выдохом затхлый воздух промерзал все сильнее. Лина потирала плечи. Она едва держалась на ногах - ноющая боль в пояснице сменилась забитостью всех мышц. Мечтая о деревянной скамейке, замеченной у входа, хотела уйти, когда все шеи потянулись к скрытым за ширмой дверям. Появилась охрана. Синхронно заняла периметр. Крепкие парни сдвинули представителей СМИ и фанатов вглубь, цепким взглядом охватили зал.
  Воцарилась тишина.
  В освобождённый проход лёгким шагом ступили коренастый басист - испанец Джозеф Ривера и юный ударник - Фрэнк Вуд. По толпе прокатилось волна оживления. Парни прыгнули на сцену под улюлюканье фанов. Музыканты умылись и переоделись в фирменные толстовки. Они корчили смешные рожицы, посылали девушкам воздушные поцелуи, тыкали пальцами в толпу. Шум усилился. В дверях появился гитарист Тим Стюарт - фаворит женской аудитории после одиозного Криса Берри. Коротко стриженый блондин расстегнул ядовито-зелёную кожанку в тон не менее зелёных глаз и сиганул на подиум через две ступеньки.
  - Косуха - бомба! Знает толк в шмотках, - заметила Натали.
  - Как и в телках!
  Одновременно с подругой Лина ткнула Андрея в бок. Она неотрывно следила за рокерами. Побродив по подиуму, парни расселись за столом. Они позировали фотографам, душа в объятиях организаторов с пресными лицами. Застрекотали камеры. Стренжерсы гримасничали, выбрасывали вверх большие пальцы, жменями выдавали остроты, пихали друг друга и покатывались со смеху над понятными им одним шутками.
  Лина облокотилась об Андрея, полуприкрыла режущие от светового шоу и едкого дыма глаза. Он притянул её ближе, согревая своей ветровкой. В молниях фотовспышек мелькали высунутые языки и нахальные улыбки мужчин, распоясанных словно подростки. Лина чувствовала, как губы щекочет ответное желание. Хихикнула и... напряглась. Разряд электричества пронзил макушку, поднял кончики волос. Она едва успела заткнуть уши, спасаясь от истошного:
  - Кр-и-с!
  Последним на подиум взбирался худощавый двадцатисемилетний лидер 'Strangers'. Любимец миллионов Кристофер Берри славился пренебрежением к условностям - публика прощала ему любые чудачества, а фанаты обожали все! Сценический образ в пульсации софитов завораживал. Но в жёлтом освещении брызги искусственной крови на белой рубахе смешались с потом чересчур натурально, проступили на ткани ранами; черные волосы вздыбились как шерсть на волчьей холке, мигнув оттенком ржавчины.
  Словно черт выскочив из табакерки, Крис оттёр кулаком лоб, размазывая остатки грима, и рухнул в кресло. Лина отвела глаза от запрокинутой головы. На мужской шее судорожно заходил кадык. Берри глотал воду так жадно, словно тушил пожарище. Вытряхнув остатки на затылок, он оскалился и швырнул пластиковую бутылку в толпу.
  Взвыв, фанаты навалились на ограждение. Лина вскрикнула, задохнулась в чужих куртках. Она боролась за сантиметры ускользающих под ногами досок, цепляясь в чьи-то плечи. Резкая боль обожгла подмышки. Подхватив, Андрей потянул её с Натали наверх:
  - Живы?
  - Будто бы...
  Выпроводив из зала десяток орущих парней, охрана вернула потерянные позиции, восстановила порядок. Защитные экраны сместили ещё на три метра вглубь. Притихшую публику загнали в дальний угол с битым стеклом и останками кирпичей.
  Началась пресс-конференция.
  Полчаса Strangers отвечали на вопросы: что, где, когда и неизменный 'с кем'? Музыканты смеялись и отшучивались. Они открыто улыбались, задавая бесшабашное настроение. Больше других говорил бородатый испанец, с громким ржанием тыча кулаком в плечо ударника, который скучающе жевал барабанные палочки. Тим Стюарт рассматривал свои кеды, слушая хриплый голос. Щадя натруженные связки, Берри отвечал тихо и вежливо, как ученик вызубренный урок. Крис диссонировал с образом, сбивая журналистов с толку. Он не давал подловить себя и увести разговор в сторону - обстоятельно и развёрнуто отвечая на первый и единственный вопрос.
  Лина бросила следить за беглой американской речью с неправильными ударениями и построениями фраз. Она устало переминалась с ноги на ногу.
  - Хорош, засранец, - шепнула Натали в ухо. - Глянь на мурашки! - она задрала блузку.
  - Прекрати стриптиз! - прыснула Лина. - Мне не нравиться его психованный вид. Рубашка - бе-е!
  - Какая ты поверхностная, Калетник! - засмеялась Натали. - Смотри глубже, представь, что под ней!
  - Да ну тебя! Страшный - жуть! Его боевой раскраской только детей в Хэллоуин пугать.
  - Ага, умилит до смерти! С такой смазливой физиономией ни рога ни копыта не исправят!
  - Андрюша, ты завидуешь! Красная помада идёт ему гораздо больше, чем твоей девушке!
  - Эй! - давясь смехом, Лина дёрнула Натали за руку.
  - Просто бесит, как все зациклились на распиаренной внешности вокалиста! Что за болезненный ажиотаж? Говорю: чересчур смазлив! Тем более для рокера, - фыркнул Старков. - Парни отлабали драйвовый саунд в таком поганом помещении, а вам бы только на смазливые ряхи глазеть!
  Соседи недовольно зашипели:
  - Эй! Тише, вы!
  Встреча заканчивалась. Построив парами как в школе, фанатов выпустили за автографами. Работая плечами, Андрей прокладывал дорогу, мощно продавливался вперёд. Они дождались нескончаемой очереди и поднялись по ступенькам. Защебетав на ломаном английском, Натали протянула по очереди диск Вуду и Стюарту. Она собирала подписи всех Strangers-ов, невзирая на запрет организаторов, брать больше одной.
  Лину пихнули. Теряя счёт синякам и ссадинам, она натолкнулась на стол. До боли сжав предплечье, мужская ладонь не дала, свалить стопку плакатов. Обретя равновесие, Лина смутилась, извиняясь на двух языках. Мужчина не поднимал головы. Путаная чёлка падала на глаза. Затянутые обрезанной перчаткой пальцы безотрывно штамповали на дисках размашистые подписи.
  И правда красивый... - подумала Лина, и досадно отмахнула определение. Конечно - "красивый" - скажут читатели глянцевых журналов и зрители МТV. Кристофер Берри год за годом возглавляет рейтинги красивых людей, так часто, как и список звёзд 'со странностями'. Но на расстоянии метра от резко очерченной на фоне побелки фигуры захватывало дух. Грим оказался вроде нелепого граффити на стене, издали уродуя черты, точно выверенные под линейку скульптором, выведенные математиком по формуле - гениальной и простой. Пальцы закололо желание, взяться за кисть, и одновременно в желудке завязался узел. Всколыхнулся страх, похожий пережитому в девять лет на кладбище, когда подошла близко к краю могилы и прямоугольная бездна потянула вниз. Голова закружилась, затошнило. Лина попятилась, передумав брать автограф.
  Берри вскинул голову. Синие глаза с чуть опущенными уголками подсветили жёсткие углы лица. Лина точно взбиралась по выступам утёса, вперившего в кристальное небо острые шпили.
  - How are you?- будто окрашенные кровью губы изогнулись.
  Грудной тембр оставил на руках гусиную кожу, словно по позвоночнику скользнула теплая меховая перчатка.
  - My pleasure, - Берри вручил диск.
   Лина взяла машинально, в липкой паутине слабости. Ей кричали, теснили, толкали. Как сомнамбула она поддалась давлению, отступила на шаг. Перед глазами качнулось лицо Андрея. Моргнув, Лина позволила, вытянуть себя из толчеи.
   От группы организаторов, просидевших конференцию молча, отделился мужчина в сером костюме и завладел микрофоном.
  - Как мы и обещали, последний вопрос гостям, так взволновавший поклонников, - он слегка откашлялся. - Почему "Strangers" отказались выступать в концертном зале или клубе, предпочтя заброшенный завод? Что это, просветите нас?
  - Других вариантов группа не видела. Администратор получил только последний факс, - отозвался бородатый Джозеф.
  - О... гм... и вы не удивились? - опешил промоутер.
  Откидываясь в кресле, Берри произнёс неожиданно громко и чётко, разливая голос на весь зал:
  - У нас своё оборудование. Наш звукооператор лечит любые ямы. Нам безразлично, где играть.
  Под молчание разочарованной публики Strangers-ы поднялись и исчезли в дверях.
  Морозный воздух обжёг лёгкие. Смех и голоса отдалились. Разыскивая форд Натали, припаркованный последним в веренице автомобилей, Лина с Андреем шагали как пьяные. Стон веток и гул прогреваемых двигателей нарушал звенящую тишину.
  - Ох, как холодно! - воскликнула Натали, разыскивая в сумке ключ.
  Всклокоченный, без двух пуговиц на куртке, Андрей ворошил ботинком опавшие листья. Глянув на свои разодранные конверсы, Лина расхохоталась:
  - Мы, такие... такие жалкие! - выдохнула она.
  Натали обернулась и вытаращила глаза. Андрей покраснел, достал из борсетки очки, пригладил ладонями непослушные волосы и замер. Громкий смех обернулся слезами.
  - Калетник, это - истерика! - воскликнула Натали. - Со мной такое приключилось после концерта "Би-2". Эмоции, адреналин, а потом бац! Слёзы! Правда мне было двенадцать...
  Андрей бережно усадил Лину на заднее сидение автомобиля, буркнув:
  - Кончай трепаться Натали, поехали!
  Обиженно поджав губы, она юркнула на водительское место. В темноте салона Андрей притянул Лину ближе.
  - Всё хорошо, - заикаясь, пробормотала она и высвободилась.
  В рваном свете встречных машин Андрей рассматривал её лицо будто впервые; потом отвернулся и уставился в окно. Холодный воздух забрался в салон и дышал в затылок. Воцарилась непривычное, давящее молчание. Натали поёжилась, включила печку и прибавила звук магнитолы. Взрывные аккорды латинской сальсы пустились по ухабам просёлочной дороги, ритмично ударяясь в голову. Лина вжалась в сидение, отсчитывая каждым километром минуты.
  Едва на горизонте посветлело, она разбудила Андрея. Не умывшись, не сменив одежды, чужим голосом Лина объявила о разрыве и попросила освободить квартиру.
  
  
  Глава 2
  
  Двор пятиэтажного корпуса Киевского Национального Университета Технологий и Дизайна занесло умершими за ночь листьями.
  В рюкзаке снова завибрировала 'нокия'. Лина отвернулась от окна, уставилась в тетрадку. Одну за другой заштриховывала ручкой клетки, ожидая, когда Натали наскучит названивать. Пробежала глазами по спинам студентов, остановилась на доске. Преподавательница цветоведения выводила мелом задание. На голову обрушилась противная трель. Лина рывком захлопнула конспект, пережив самую длинную пару.
  Студенты исчезли в распахнутых дверях, растворились в обшарпанном коридоре. Уборщица втащила в аудиторию ведро, сгорбилась над шваброй, бубня под нос. Лина распутала наушники от телефона и поднялась. Спустилась по широким ступеням центрального входа, утонув по щиколотку в листве. Не замечая во дворе университета знакомых, повернула к остановке.
  Облупленный подъезд девятиэтажки в Днепровском районе оккупировали подростки. Лузгали семечки и плевали в ноги. Лина подняла голову к окнам шестого этажа: тянуть бессмысленно.
  Грохоча на весь дом, кабина подъемника остановилась где-то наверху. Лина не стала дожидаться лифт. Она поднималась по ступенькам как грузная соседка по лестничной клетке: переводила дыхание, замирала и вздрагивала от каждого шороха. Наконец, неестественно громко провернула ключ в замочной скважине. Глубоко вздохнула и толкнула дверь.
  Никого. В распахнутом шкафу прихожей немым укором висела сиротливая курточка. Лина привалилась к косяку. Всё как хотела: ни Андрея, ни его вещей...
  Настольная лампа разлила жёлтый круг по аккуратной стопке учебников. Лина приложила пальцы к векам, надавила. Но лицо не исчезло, маячило, вгрызалось в мозг. Необходимо его видеть! Мелькнула мысль, что именно так слетает с катушек наркоман, нуждаясь в очередной дозе. Неподвижно постояв, Лина включила компьютер.
  Долгие минуты модем жалобно скрипел. Каждая новая страница смеялась, бесконечно загружая рекламные банеры. Гипнотизируя экран, Лина обкусывала ногти, ужасаясь собственным мыслям.
  Все оказалось проще и страшнее...
  Только когда вышла из автобуса на переполненную остановку, Лина сообразила, насколько наивна. Под вывеской 'Киев Палац' собралась толпа. Поклонники с ярко-красными губами осаждали вход. Между колоннами ходили фотографы, поправляли на шеях камеры с длинными объективами, посматривая на окна отеля. Дважды газанув, на бровку прыгнул микроавтобус национальной телекомпании.
  Лина решила пройти мимо, когда стайка девушек у парадного входа заволновалась. Поднялся крик. Как спринтеры по команде люди бросились к ограждению. Застрекотали вспышки камер. На фоне белого фасада взметнулись цветы, плакаты, градом полетели записки.
  Пытаясь, разглядеть, что твориться, Лина схватилась за железную решётку. Подпрыгнула и влезла на каменный портик у ступеней подвального магазина. Успела заметить тёмные фигуры в дверях отеля. Они скрылись в глубине автомобиля, пока охрана сдерживала людей. Проводив взглядом машину, Лина одёрнула юбку. Господи, зачем пришла?
  На противоположной улице вопили подростки, все громче препирались с охраной, требовали впустить внутрь представителей фанатского сообщества. Работники отеля грозили милицией. Привлечённые шумом прохожие останавливались. Многократным эхом от стен отразился грохот петарды. Потом ещё.
  Из-за поворота выехали патрульные машины, заградили проезд. Визгливые голоса девушек слились с воем сирен. Кучка "пиротехников" бросилась врассыпную. Полиция без разбора хватала под руки парней и запихивала в автозак. Белая тойота с мигалками запрыгнула на тротуар, примостилась за микроавтобусом телевизионщиков и заглушила двигатель. На фоне испуганных лиц женщина корреспондент глядела в объектив камеры красными от ветра глазами. Она торопливо наговаривала в микрофон, указывая рукой за спину.
  Обхватив плечи, Лина пятилась, пока не оказалась в конце улицы. Здание отеля высилось над поредевшей толпой и мерцало строгим белым светом, как выпускница на балу. Лина достала из сумки альбом. Отрывистыми штрихами набросала фасад в нелюбимом стиле - сталинский ампир; прорисовала лепнину под треугольным портиком. Сочные листья фикусов в круглых кадках, симметрично расставленных вдоль стен, ловили в сети стрелы закатного солнца. Играющие блики не ложились на бумагу. Лина затирала и наводила вновь. Но только неопрятно размазывала. Поймав губами брошенные ветром волосы, присмотрелась к идеальным формам и опустила руку. Фикусы искусственные...
  Мысли вернулись к Андрею. Сутулясь на краю дивана, он беззвучно плакал, а она ждала, когда он уйдёт. Не в силах ответить ни на один справедливый вопрос, отстранённо наблюдала руины пятилетних отношений. Вчерашние желания, словно отразились в кривом зеркале. Обесценился диплом графического дизайнера, фамилия - Старкова, новый мольберт. Слёзы застелили глаза. Зелёная масса пластика размылась. Сморгнув, Лина оставила на месте кадок - дыры, и принялась за вычурные вензеля.
  Тени удлинились, расчертили тротуар чёрной тушью. Лина прислонила спину к кованой ограде и протянулась под ботинками прохожих ещё одной тенью.
  Из-за поворота выехал чёрный мерседес и остановился перед двухэтажным зданием. Зажатую магазином электроники и банком вывеску, казалось, сплющили соседи-гиганты. Высокий мужчина в чёрном плаще и шляпе вырос на тротуаре, в один шаг скрылся за неприметной дверью. Спустя минуту появился, вгляделся в полумрак и ступил на проезжую часть.
  Парализованная ужасом Лина следила за прямой фигурой. Опустив пакет с надписью 'харчи' на тротуар, мужчина заглянул в альбом. Спустил на переносицу тёмные очки и взял из онемевших пальцев грифель. Парой точных линий добавил силуэт.
  Лина попала в шторм. Накрыла волна. Ошпарило кипятком и окатило холодом. Голову кружил терпкий запах одеколона. Перед глазами плясали фиолетовые кляксы, мешая разглядеть в шутливой карикатуре... себя.
  - Привет, - произнёс густой голос короткое английское приветствие. Вернув грифель, мужчина приподнял шляпу.
  Стиснув челюсти, Лина боролась с желанием сбежать.
  - Как называется ближайший парк?
  Она молчала.
  - Ты говоришь по-английски?
  Лина кивнула.
  - Как называется ближайший парк? - мягко повторил он.
  Она не могла ответить, тонула в грудном тембре иностранных слов, провалилась в нависшую над головой фигуру. Лихорадочный взгляд схватился за блеск металлический пуговицы и сфокусировался. Слегка наклонив голову, мужчина ждал.
   - ... Шевченко, - выдавила она, - парк Шевченко.
  - Туда? - он указал за спину.
  - Да... - не глядя, махнула рукой в другую сторону.
  Он рассмеялся, сунул очки в карман.
   - Пойдём, поможешь найти.
  Стемнело. Краски слились воедино. Дома, деревья, улицы - все стало монохромным и внятным, словно ночь смахнула избыточность. Осталась суть. Лина запрокинула голову. В свете окон первых этажей под шляпой блеснули глаза.
  - Не накрашены... - заворожено прошептала. - Вы, Крис Берри, - сказала и смолкла.
  Он взял за руку. Прикосновение кожи перчаток успокоило, будто решилась трудная задача и ответы сошлись. Сирены в голове смолкли. Лина улыбнулась. Конечно, поможет! Проводит в парк, сделает всё, о чем он просит! Разве может быть иначе?
  Вдалеке бренчала гитара. Подростковый баритон с ужасным произношением сипел и свистел, выводя слова американского хита. Мужчина в чёрном, как сама ночь, переплёл пальцы с Линиными и неспешно повёл в противоположную музыке сторону. Позади заскользил такой же чёрной мерседес.
  Ветер стих. Кружева теней заплели аллеи парка, усыпанные листвой. Потревоженная птица захлопала крыльями, исчезла в изогнутых тоннелях веток. Освещённая дорога закончилась, уступив место извилистым тропинкам.
  Безмолвные фигуры скользили меж старых деревьев, словно призраки охраняющие секреты дремлющего парка. Лина украдкой бросала взгляд на высокую фигуру. Ждала, что она растворится. Но требовательные пальцы сжимали ладонь, неумолимо держа в реальности. Василина шла за руку с неузнанным Крисом Берри, когда охота за ним велась по всему Крещатику. Лучшие клубы и рестораны осаждали дерзкие поклонницы, готовые взять след будто ищейки.
  А он... в тихом парке никем не замеченный в вызывающе-огромной шляпе. Кто рискнёт такую надеть? Его длинный плащ тяжело хлопал по ветру. Лина видела подобный только в кино на английских детективах прошлого века. Мужчина не принадлежал городу. Не принадлежал её миру. Она тайком вдохнула чужой волнующий запах, балансируя на грани иллюзии.
  Шелест листьев под ногами неторопливо колдовал сказку. Аллея вывела к круглому пруду. На чёрной поверхности покачивались утки. Берри остановился:
  - Покормим?
  Они присели на скамейке у кромки воды. Лина заглянула в протянутый пакет. Обычные покупки из супермаркета: французский багет, сыр, яблоки и минеральная вода. Нетипичный, но весьма похожий на холостяцкий - ужин. Разломив булку, Берри отдал половину. Отпуская скованные мышцы, Лина застенчиво улыбнулась. Она не различала в темноте его лица, но остро чувствовала движение своих губ.
   Крис размахнулся и закинул в озеро крепкий хлебный шарик. Сонные обитатели пруда вздрогнули, заволновались, устроили переполох. Лина рассмеялась. Отломила кусочек булки, но забросила только в камыш. Берри хмыкнул и направил в воду горсть снарядов. Утки захлопали крыльями, разбивая стеклянную гладь. Лина хохотала. Понимала, звучит громко и резко, будто перебрала с вином. И не могла сдержаться, словно внутри отказал тормоз.
   Тишину парка нарушал смех, звучал в унисон с гоготаньем, переплетался в ивовых зарослях. Разделив еду, Лина с Кристофером съели сыр и яблоки, запили водой. Не сговариваясь, шагнули в неизвестность едва обозначенных среди веток ходов. Блуждали, пока вдруг не вышли из парка. Вынырнули под жёлтый свет фонарного столба.
  Заморгав в кольце света, Лина опустила голову. Но Берри вновь отыскал её пальцы. Шумные улицы сменили тишину безлюдных аллей. Она не чувствовала холод, стеснение, легко парила над тротуаром каждой клеткой чувствуя себя и его. Ночной Киев обрёл яркость, будто умылся и приоделся. Автомобили подмигивали фарами; в домах горели шахматки окон; прохожие улыбались. Город подчинился ритму сердца. Лина различала миллионы оттенков ночи; ноздри улавливали симфонию запахов из распахнутых дверей ресторанов; в ней заговорили остроумные собеседники, знающие обо всём. Она болтала о маме, подругах, учёбе и детстве. Вихрем неслась сквозь воспоминания, планы, и сомнения. Вручала прошлое, настоящее и будущее. Никогда не нападала такая острая потребность выговориться.
  Лина засмеялась, утратив нить повествования. Кристофер замечательно слушал - сосредоточенно молчал, не перебивал. Она посмотрела под поля шляпы и осеклась, не найдя в густой тени его глаза. И вдруг усомнилась, что ему интересно. Её английский слаб. Она несёт полную чушь...
  Эхо каблуков отскакивало от брусчатки. Они прошли квартал в молчании. Пересекли дорогу на мигающий светофор и, не сговариваясь, свернули к гостинице. На повороте Лина вспомнила о мерседесе, следующим по пятам. Она расстроенно смотрела под ноги и пропустила, когда Берри прервал молчание.
  Тихий голос завораживал мелодикой пустых улиц и сонных витрин. Нанизывая знакомые слова на нить смысла, Лина напряжённо смотрела на загадочного, волнующего мужчину. Казалось, он говорит не с ней. Запрокинув голову, вещает низким звёздам, что-то требуя у холодных огней. Лина ловила стремительный поток, как могла, разобрала что-то об отце, спящем мире и 'чёртовых картинках', которые никогда не спят и ждут.
   - Просятся, шепчут.
  Лина уловила надрыв в голосе Берри, но не понимала его. Её родители развелись, когда она была младенцем и больше не встречались. Похороны - все, что хранила память об отце. Его жизнь оборвалась на чей-то кухне в бытовой разборке собутыльников. Как головоломку Лина собирала обрывки фраз, словно перепутанные пазлы.
  - О чем шепчут? - тихо спросила, пытаясь привлечь внимание Берри.
  Он умолк, сунул руки в карманы. С лёгким шелестом у тротуара остановился мерседес. Крис надел очки, наклонился к приоткрытому окну, негромко отдал указания. Автомобиль тронулся, мягко набрал скорость и, взвизгнув тормозами, резко остановился.
  - Выпьем чаю.
   Лина изумлённо смотрела на огни Киев-Палаца и не сразу поняла, что Берри обратился к ней. Фанаты оставили вход и с воплями нагоняли мерседес: стучали по крыше, колотили телефонами в двери. Следом бежали фотографы, прижимали объективы к стёклам, разряжали вспышки в тонированный салон.
  Взяв за локоть, Берри втолкнув Лину в неприметную дверь для провоза багажа. Не успела ахнуть, как очутились в сверкающем холле отеля. Часто моргая, упёрлась взглядом в услужливые улыбки над белыми воротничками. Девушки за стойкой регистрации умолкли. Главный администратор поправил галстук и вышел вперёд, ловя звёздный взгляд за темными очками.
  Берри ни на кого не смотрел. Бесцеремонно подталкивал Лину вперёд, ведя к лифту. Но миновать фойе они не успели. Под огромной люстрой из низких кресел поднялись двое мужчин в длинных пальто. Протянув золотые ручки, вежливо попросили автограф. Квадратный вышибала загородил музыканта плечами. Возвышаясь над "бодигартом" на целую голову, Крис остановил расторопного спасителя движением раскрытой ладони. Лина зажмурилась. Мужчина в чёрном поглотил свет в холле и, казалось, сиял - выразительный и чёткий на фоне бестелесного окружения, зыбкого, как отблеск ламп в глянцевой плитке.
  Он подписал записную книжку в кожаном переплёте, рекламные буклеты с соседнего стола, поднял голову и предложил охраннику автограф на бейдже. Фигуры в дорогих пальто хохотнули. Беспричинно счастливая Лина ступила место невысокой девушке, которая попросила сфотографироваться с Крисом.
  Берри прижал к себе блондинку. Стёкла очков буравили декольтированный вырез платья в распахнутых мехах. Рот растянула обаятельная улыбка. Она очертила ровный ряд белых зубов очень по-американски, и показалась, чересчур открытой.
  Работники одобрительно ухмылялись, мужчины с золотыми ручками хлопали Берри по спине. Все хотели пожать ему руку, прикоснуться к плечу, поймать взгляд. В воздухе витал праздник, никто не думал расходиться. Девушка сползла из рук Берри на диван, уступив очередь следующей красотке, прорвавшейся в кольцо.
  Лина отошла к стеклянным дверям лобби-бара. Круг в центре зала ширился, в него стекались новые лица. Кристофера обступили стеной. Она видела только его чёрную шляпу. Некоторое время наблюдала, потом отвернулась. Прислонилась к перилам лестницы, и заметила стрелку на колготках, неумолимо скользящую вниз. Так же неумолимо Лина спустилась в мраморный холл отеля с запахом кофе и духов.
  Кто она здесь? Ничего умного в голову не приходило. Ещё одна безумная вроде тех, что с воплями преследовали пустой мерседес.
  
  Глава 3
  
  Лина втянула шею, пробираясь к выходу. Путь перегородили высокие армейские ботинки. Она задрала голову, отброшенная во времена, когда тянулась на носочках, чтобы рассмотреть игрушечную витрину. Сжав плечо, Берри развернул её назад, подтолкнул к низким столикам лобби-бара. Десятки любопытных глаз проводили их вдоль барной стойки. Сбитая с толку, Лина рухнула на диван в обитой тканью нише.
  - Чёрный чай, - Берри бросил шляпу с перчатками на соседний стул.
  Официант кивнул и растворился в глубине зала. Крис взъерошил примятые волосы, вынул из кармана звенящий мобильный. Ровные брови сошлись поверх очков, небритая челюсть напряглась. Резким движением он отклонил вызов.
  Обхватив хрупкие стенки, Лина поглядывала на мужчину из-за чашки. Музыкальные пальцы порхали по телефонным клавишам, безостановочно набирая текст. Не поднимая головы, Крис негромко попросил - заканчивать. Лина торопливо глотнула и поперхнулась, горло свёл спазм. Она сжала в кулаке край скатерти.
  - Я сейчас, - Берри поднялся.
  Едва высокая фигура скрылась, Лина громко закашляла. Утёрла слёзы накрахмаленной салфеткой. Она едва отдышалась, когда Крис вырос у столика. Под мышкой торчала бутылка шампанского.
  - Пойдём.
  Силясь, найти глаза под броней очков, Лина вновь вложила пальцы в раскрытую ладонь. Вздрогнула от прикосновения тёплой кожи. Спотыкаясь и пошатываясь, она поплелась к лестнице. Зеркальные двери отразили широкоплечего мужчину и невнятный силуэт, как пятно на засвеченной фотографии. Не дойдя до площадки третьего этажа, Берри обернулся:
  - Присядем?
  - Здесь?
   - Да. Я заказал столик, - усмехнулся он, и вытянул на ступеньках длинные ноги.
   - Разве так можно?
  - Нет.
  Лина поколебалась, и застенчиво присела чуть ниже, аккуратно спрятав стрелку под юбкой.
  - Моя бабушка родилась в Саратове, - заметил Берри, доставая из кармана бокал.
  - Правда? Удивительно! Об этом нигде не сказано! Ни одного упоминания! - изумилась она.
  - Эксклюзив.
  - А где она живёт теперь?
  - Полагаю, что в аду.
  - О...
  - Ты похожа на неё. Немного.
  Протянув руку, Берри сдёрнул резинку с Лининых волос. Опустив голову, она скрыла в волосах пылающее лицо. Растерянно взирала на предательскую стрелку. Не знала, как повести себя, что сказать. Непринуждённость рассыпалась как первый лёд, слабо хрустнув под каблуками. Резкий хлопок эхом прокатился по ступенькам, потрескивая и шипя, жидкость полилась в бокал.
  - Тебе есть двадцать один?
  - Это важно? - выдавила она.
  - В общем-то, нет.
   Лина сжала в ладонях стекло, улавливая равнодушие в глубоком голосе. Невероятно чётко увидела себя на ступеньках в ногах звезды - на миг уступившей место другому. Отпила глоток, упрямо цепляясь за тепло парковых алей и воздушную лёгкость ночных улиц. Но тепло ускользнуло, сменилось неприязнью и тишиной, пропитанной неясным бормотанием стен.
   Когда она навязалась?
   Лина глядела в хоровод крошечных пузырьков и мысленно просила мужчину - отпустить. Сама уйти она не могла. Не могла прервать унизительную пытку, полную напряжённой жизни, смутных обещаний... Она глотала колючую жидкость, позабыв, что бокал один.
   Прислонив спину к перилам, Берри смотрел в экран телефона. Время от времени, он подливал в бокал шампанское. Украдкой косясь под шляпу, Лина жадно всматривалась в чёткие линии мужского лица. С трудом протолкнула ком в горле. Никогда не испытывала подобного, удивляясь неведомым желаниям: вобрать до капли, присвоить, не отпускать... Она заставила себя отвернуться, уставилась на матовый плафон.
  Жёлтый квадрат на стене раздвоился, вздрогнул и поплыл. Лина отставила бокал. Синие глаза стрельнули поверх очков. Берри заломил шляпу на затылок:
   - Пойдём.
  Полы плаща взметнулись и скрылись. Тоска натянула невидимые нити. Лина знала, куда он идёт, и знала, что пойдёт следом. Берри поднимался быстро, не оборачивался. Он словно хотел, отвязаться от неё. Переставляя чужие ноги, она пыталась догнать его, каждым поворотом переживая потерю.
   Ступеньки последний раз повернули и оборвались. Тяжело дыша, Лина ввалилась в длинный коридор. Заглушая шаги, толстый ковёр убегал к единственному на этаже номеру. Тишина притаилась, следила невидимыми глазами, пока Берри искал в кармане ключи. Мигнул зелёный огонёк и дверь бесшумно отступила.
  Потянув в зияющую темноту провала, Берри привлёк Лину к себе. Угол воротника оцарапал шею. Она пошатнулась, потрясённая, чувствуя, как тело подается словно пластилин, идеально заполняет твёрдые руки, будто подогнанное под мужской рост и комплекцию. Чужой запах накрыл обрывками воспоминаний о лесе в грозу. Она очутилась в самой чаще, гуще, опасность и желание раскалили почву. Огонь побежал по ногам, лизнул колени. Молния ужалила позвоночник.
  Берри не двигался. Теплое дыхание коснулось рта, показалось, Крис сейчас поцелует... До боли захотелось ощутить вкус красиво очерченных губ. Они казались так близко... Лина потянулась за ними, как слепой искала в темноте. Задела лбом колючий подбородок и шумно выдохнула. Тогда его руки ожили, пробежали в складках ткани.
  - Помоги мне, - низкий голос нарушил тишину.
  Неловкими движениями Лина искала молнию. Пот щипал глаза, мешался со слезами, она вцепилась в мужские плечи. Резкий выдох обжог висок:
  - Боишься?
  Она дёрнулась, словно Крис ударил.
  - Не бойся. Я не страшный.
  - Я не боюсь, - всхлипнула Лина. - Я... люблю тебя... - с трудом выдохнула, и охнула.
  Обнажённую кожу лизнул холод кондиционера. Крис не поцеловал её. В скупом сценарии близости остался такой же далёкой звездой, тогда как Лина не узнавала женщину под изрезанными струнами пальцами, для которых она не представляла загадки.
  Прикрыв за спиной дверь президентского номера, она прислонилась к стене. Пары шампанского выветрились, оставив послевкусием слабость и предательскую дрожь. Тяжело оттолкнувшись, Лина побрела в поисках лифта, не заботясь, кого встретит, что скажет...
  Коридор проводил тусклым взглядом ночников. Женщина в белом переднике расставляла свежие розы в стеклянные вазы. Отель шагнул в новый день. Улыбаясь, горничная предложила помощь. Не оборачиваясь, Лина покачала головой.
  На черно-белом табло загорались и тухли цифры этажей. Двери лифта бесшумно разъехались. Взглянув на кнопки, Лина выбрала подземную стоянку, с дрожью вспоминая залитый светом холл, умноженный блестящей плиткой и сотнями диодных лампочек.
  Ровные ряды автомобилей тускло мерцали меж бетонными колоннами. Лина миновала спящего на стуле сторожа, вышла на противоположной улице в ста метрах от гостиницы. Глубоко вдохнула ледяной воздух и обернулась.
  Огни нарядной вывески сверкнули в начищенных пуговицах ливреи - швейцар появился в широких дверях, пропуская постояльцев. Рассветное небо слабо обозначилось над треугольными крышами, наливаясь грозовыми тучами. Горстка фанатов зябко куталась в куртки, упрямо карауля вход.
  Упустили парковку, - подумала Лина. Она пошла вперёд, больше не оборачиваясь. Бездумно шагала по пустому проспекту, считала гаснущие фонари, комкая в кармане колготки.
  Скинув ботинки в коридоре, она закрылась в ванной. Пустила воду и уронила голову на протянутую к смесителю руку. Вода с шумом разбивалась о стенки чугунной ванны. Лина подняла лицо. Из зеркала на неё смотрели глаза взрослой женщины. Откинув со лба волосы, она вглядывалась, пока не закружилась голова. Медленно закрутила кран. Передумала купаться. Лина вынула из кармана визитку с мелкими буквами адреса в Лос-Анджелесе, - вручённую со словами: "я позвоню". Закусила губу, повертела в пальцах белоснежный прямоугольник. Куда позвонит? Он не узнал ни имя, ни телефон...
  Лина мирилась с мыслью, что была очередной юбкой в постели рок-звезды. Закрыв глаза, качнула головой. Не важно. Она не испытывала стыда. Главное, что они договорились встретиться снова. Лина может позвонить ему сама, даже если внутри все сжимается от страха. Слишком далеко зашла, чтобы отступать.
  Упав на диван, Лина обняла подушку, уткнулась лицом в плечо. Вдохнула едва уловимый мужской след. Запечатлеть бы его в себе навечно, как в сосуде! Мысли беспорядочно кружили, и каждая тянулась к загадочному иностранцу с невероятно чистыми глазами. Лина зажмурилась, подгоняя новый день.
  Утром ударил гром, и небо рухнуло на город. Потоки воды залили дворы и улицы, забили мусором канализационные люки, размыли дороги. Десятки неудачливых машин попали в капкан стихии.
  Василина не слышала барабанной дроби по карнизу и завывание ветра. Крепко проспала до вечера, подняв тяжёлые веки, когда дождь иссяк и закат окрасил горизонт розовато-лиловым светом. Она залюбовалась пронзительными красками. Мысленно переносила тон на акварельную бумагу, лениво покачиваясь на волнах эйфории... Взгляд упал на часы.
  Лина подпрыгнула.
  Ледяной воздух ворвался в открытую форточку, поднял занавески и обжёг ноги. Став на ребра босых ступней, Лина намазала тост шоколадной пастой, взяла чашку и подсела к компьютеру. Она качалась на табурете и почти не злилась на модемный скрип. Поверх кружки с горячим кофе читала открывающийся текст. Дважды повторив слова, сложившие предложение, выронила чашку.
  Коричневая лужа расползлась по клавиатуре и громко хлюпая, потекла на пол.
  
  Глава 4
  
  Одно слово: понедельник.
  Натали Тищенко смела в совок осколки пудры. Бросила взгляд на часы. Направив струю фена на мокрые волосы, разделалась с укладкой в рекордные десять минут и, потянув из розетки провод, смахнула с полки туалетную воду.
  - Шик!
  Зажав нос, она заскользила по влажным кафельным плиткам. Вылетела из ванной, вспоминая ругательства знакомого участкового. Не глядя, свалила в сумку учебники, выдернула из гардероба платье. В кармане пальто нащупала ключ от машины, но на пороге помедлила. Ну, нет! В топку универ!
  Тяжёлый мусоровоз остановился у железных баков, перекрыв выезд со двора. Мужчина в засаленной куртке грузно спустился с подножки кабины. Уперев ладони в клаксон, Натали сделала страшное лицо и посигналила. Толстяк обернулся, хмыкнул, разводя руками. Врубив музыку, она воткнула заднюю передачу и с визгом сдала назад. Подпрыгнула на сидении и всхлипнула от обиды, когда форд на всем ходу поймал незнакомую яму.
  Вдавив кнопку звонка, Натали слушала за дверью противную трель. Перебирала в уме телефоны, теряясь между спасателями, милицией и Александром Петровичем, когда замок щёлкнул. Взгляд поднялся по тощим ногам в разводах гуаши к белому лицу с красными глазами.
  - Уходи, - Лина потянула дверь.
  - Ну, нет! - опомнилась Натали и подставила ногу. - Ты меня впустишь! Или я вернусь с твоим отчимом!
  Лина неохотно посторонилась. Взгляду открылась под стать хозяйке неряшливая прихожая. Изумлённо переступив гору обуви, учебников, обрывков бумаги, она не разуваясь, прошла в кухню.
  - Кофе? - не дожидаясь ответа, Лина поднесла спичку к конфорке.
  В мойке громоздилась гора грязной посуды. В распахнутом шкафу переливалась оттенками плесени надрезанная булка. Лина налила кипяток в последнюю чистую чашку. Освобождая стол, Натали убрала карандашные наброски. Заготовленные упрёки не сходили с языка. Она чувствовала себя странно, словно навещала в палате больного.
  Выскользнув из рук, ключи звякнули о плитку.
  Подруга сдавленно вскрикнула и выбежала из кухни. Поморгав, Натали бросилась следом.
  Тонкая фигура растянулась на диване, будто сломанная. Лина прятала в ладонях лицо. Натали боязливо присела рядом, испуганно погладила светлые волосы.
  - Ну, тише-тише...
  Она примеряла на себя ужасы один страшнее другого, боясь узнать причину, что выворачивала подругу наизнанку. Избегая трудностей, не решаемых сменой причёски, смутилась, инстинктивно понимая: здесь не обойтись и новой шубкой. Натали пожалела, что приехала одна - такую Лину она не знала. Подруга не плакала, тем более не рыдала - у неё никогда и поводов не было. Только не Калетник, которая продумывает всё наперёд и, наоборот, успокаивает её, так часто попадающую впросак.
   Сбегав на кухню, она принесла стакан воды. Узкие плечи безостановочно тряслись и вздрагивали. Лина не отзывалась. Натали опустила руку и вздохнула.
  Всё детство они прожили в одном дворе, где родителей знают по имени; учились в одной школе; сидели за одной партой. Росли рядом, но не вместе - они не дружили. Боязливая Лина не интересовала её. Но в пятом классе, переживая большую любовь к высокому старшекласснику, Натали все каникулы провела в её доме. Они днями подсматривали в дверной глазок за соседом и вычисляли его подружек. Увлечение закончилось тем же летом. Захватили новые чувства, и она забыла Андрея, пока с ним не стала встречаться Лина. Злясь на обоих, Натали вызывала в себе ревность, подогревала былой интерес конкуренцией, но не вышло: Старков перестал волновать.
  Они продолжили гулять вместе, нашли общие интересы, и не заметили как стали с Линой лучшими подругами, оставаясь разными во всём. Натали обожала наряды, парней и вечеринки, а Лина кроме Андрюши никого не видела, никуда не ходила - всему другому, предпочитая художественную студию и посиделки в компании карандашей.
  И всё же, они поступили в один университет, но на разные факультеты. Лина выбрала - графический дизайн, а Натали, мечтавшая о приключениях - международный туризм. В конце лета перебрались в Киев из закопчённого областного центра на юго-востоке страны, а следом как собачонка прискакал Андрей, покончив со спортом из-за травмы колена.
  Натали улыбнулась, вспоминая первый курс универа - полный безумств, дефицита сна и учёбы урывками. Как хорошо, что родители далеко и не видят, как дочери умеют гулять, хмыкнула Натали. Представила, какие слова подобрала бы мамочка, чтобы выразить недовольство по поводу дня рождения Лины на рок-концерте в бараках у черта на куличках. И снова Натали удивилась, как жадюга Андрюша скопил на три безумно дорогих билета, и мысленно поклялась себе: никогда не садиться за руль пьяной. Хотя... два бокала шампанского разве в счёт?
  Уронив голову, она дёрнулась и открыла глаза в полной темноте. Где-то на столе мерно тикал будильник. Лина спокойно дышала и выглядела спящей. Натали осторожно пошевелилась, подавив зевок.
  - Извини меня... - прошелестело в тишине.
   Дремота рассеялась, получив щелчок по носу.
  - За что? - ехидно поинтересовалась Натали.
  - Сама знаешь.
  - Нет, не знаю. - Она поднялась, пошарила по стене ладонью. Холодный свет обозначил пыль в углах и на полках древних шкафов. Уперев кулаки в бедра, Натали жёстко глядела, как подруга прикрывает рукой опухшие глаза.
  - За что? За то, что игнорила неделю? Или за то, что чуть не выперла? Или за то, что Андрюша вынес мне мозг, не веря, что я не участвую в твоем заговоре?
  - Извини, - Лина подтянула колени к подбородку.
  - Мне не нужны извинения! - покраснела Натали. - Я хочу объяснений!
  - Ты права. Можешь злится.
  - Шик! Может, все же, объяснишь в чем дело, а? Что, натворил Старков? Почему гуляешь универ? Почему к тебе не дозвониться? Что происходит, Калетник?
  Лина молчала.
  - Ну, правда, что случилось? - смягчив тон, Натали заглянула в замкнутое лицо. - Я схожу с ума от беспокойства! Ты попала в историю, да?
  Лина покачала головой.
  Нащупав позади кресло, Натали деловито бросила:
  - Выкладывай!
  - Ничего особенного. Я собиралась, позвонить...
  - Когда? В следующем семестре?
  - Сегодня.
  - Ага, предупреждаю, я не отстану!
  - Знаю, - вздохнула Лина и надавила виски, будто отгоняя боль. - Дело в Кристофере Берри.
  - Что? О, хватит ходить вокруг! Объясни толком!
  - Я пытаюсь, - она повернулась к тёмному окну. - Не зря пригласительных было два. Не стоило идти на ту пресс-конференцию...
  Путаясь, с трудом находя нужные слова, Лина постепенно говорила увереннее. Натали все шире открывала глаза.
  - Я не импульсивна. Долго схожусь с людьми и не влюбляюсь с первого взгляда, - Лина покачала головой, - мне нужно принять человека, распробовать. Он должен стать - моим.
  Натали проследила за взглядом подруги, пытаясь, отыскать, что та ищет в тёмном стекле.
  - Сколько помню, всегда любила Андрея, задолго до того как вы познакомились, и никого не искала: Андрей, был - моим. Но, на концерте...
  - Ох! Мы даже не обсудили его! Знаешь, я чуть не описалась, когда всё стихло, и бабах... Берри гаркает в микрофон! Я обалдела!
  - Да, - опущенные уголки губ дёрнулись, - тоже и со мной, только после. Натали, я познакомилась с ним.
  - С кем?
  - С Кристофером Берри. Я люблю его, - буднично закончила Лина.
  - Это... прикол?
  - Нет.
  - Ты познакомилась с Берри?
  - Да.
  - Когда? На концерте? Невозможно! Мы везде ходили вместе, даже в туалет!
  - На следующий день.
  - Что?
  - Я сказала тебе.
  - Шик! Так, это и есть твоя причина? - разозлилась Натали. - Хочешь сказать, что...
  - ... Что влюбилась в музыканта, который вряд ли снова приедет в Киев? Да, Натали, именно это я пытаюсь, сказать.
  Несколько минут Натали молчала, переваривала и примеряла услышанное. Всё сказанное, само по себе, ясно, но она ни черта не понимала! Медленно прошлась по комнате, взяла с книжной полки туалетную воду, свинтила крышку и, забыв, понюхать, поставила. И только заметила раскиданные всюду 'глаза', подобные стопке в кухне. Подняв лист, присмотрелась и шумно выдохнула. Да, теперь она видела...
  - Лина, это бред! - воскликнула, раздражённо бросив бумагу. - И я люблю его! И Андрюша любит, пусть хоть в конвульсиях бьётся, отрицая! Ну, кто не любит Берри? Берри любят все! У него таких 'любящих' вагон и тележка! И что? Это повод бросить Старкова, закрыться в четырёх стенах и всех избегать?!
  - Натали, - Лина подняла глаза,- я могу, шутить Андреем?
  - Ну, наверное, нет. По крайней мере, я так думала...
  - Он бросил работу. Звонили из салона: просто взял и не вышел, - её голос задрожал, - он не заслужил такого. Я виновата. Но не могу по-другому! И больше не буду оправдываться!
  - Ладно, ладно, успокойся, - опасаясь нового потока слез, Натали присела рядом. - Представь, как сложно поверить, что ты бросила Старкова? Тем более по такой причине, - она быстро вскинула руки. - Но хорошо, я верю. Всё как ты сказала: любишь Берри и это серьёзно.
  Лина сцепила перед собою руки:
  - Это не все. Я караулила его и провела с ним ночь.
  - Что? - подпрыгнула Натали. - Калетник, ты решила доконать меня? Вы что, переспали?
   Лина снова отвернулась к окну. За прозрачной занавеской уныло отражалась старомодная люстра из трёх круглых плафонов. Не в силах справиться с эмоциями, Натали заметалась по комнате.
  - Познакомились и переспали? - Цеплялась каблуками о затёртые половички, она шагала взад-вперёд, пытаясь сосредоточиться:
  - Значит, у тебя с Берри был секс?
  Лина повернулась.
  - Ты уверенна, что с тем самым Берри?
  - Да.
  - С красавчиком американцем?
  - Да. - В прищуренных глазах отразился металл. - Хватит, переспрашивать.
  - Как такое произошло? Такого просто не может быть!
  Сдвинув тёмные брови, Лина открыла рот, но Натали опередила:
  - Ладно, успокоимся обе. Верю-верю: был секс.
   Смерив высокую субтильную фигуру, Натали впервые увидела не свою тень, а возможную соперницу. Взгляд скользнул по мальчишеским ногам, остановился на совершенно не роскошной груди, от силы второго размера, тогда как её переросла третий ещё в школе. Серо-голубые глаза, как металлический корпус её нового мобильного, смотрели в упор. Натали отвернулась.
  - Просто не верю, что тебе так повезло, Калетник! Ты и Берри! Точно не врёшь?
  - А тебе во что сложнее поверить, - холодно поинтересовалась Лина, - что я люблю его? или что был - секс? или трудно поверить, что он нашёл во мне? - она подошла к манящему весь вечер окну, взяла пачку сигарет:
  - Не стесняйся, Натали, выкладывай.
  - Ты же не куришь...
  Она недоверчиво проследила за струйкой дыма, пущенного в форточку бескровными губами подруги, которая не пробовала курить даже в школе. Тряхнув волосами, подскочила, положила голову на хрупкое плечо:
   - Ой, ну прости меня, Василёк! Я ужасный человек! Обидела, вместо того, чтобы помочь.
  - Ты права, - Лина неловко сжала сигарету.
  - Прекрати! Ты же знаешь, я не то имела в виду. Просто на тебя это не похоже, я почувствовала себя обманутой, заговорила зависть, и всё такое! Как будто не знаешь, что мои однокурсники на тебя делают стойку!
  - Он улетел, Натали. Через час после моего ухода. Написал на своей странице в Фейсбуке: 'Goodbye Ukraine'. Конец истории.
  Она выбросила окурок и захлопнула окно.
  Натали притихла, наблюдала, как Лина подбирает с пола разбросанную одежду, распихивает по ящикам комода.
  - Да-а... - наконец выдавила, слишком зная подругу, чтобы не понять, какой след авантюра оставила на ней:
  - Да, Калетник, наворотила ты дел. Значит так: топай дорогуша в душ, а я сгоняю в ночник за едой и выпивкой. На кухне кроме кофе ничего нет, - практично заметила, оглядываясь в поисках ключей. - И откапай мою подушку! Я остаюсь ночевать.
  - Но...
  - Никаких: 'но'! Или я или отчим, - напомнила Натали в дверях. - Калетник, за тобой нужен присмотр, ты оказывается опасна! - хихикнула, вспоминая ближайший магазин. - И, кроме того, я умру, если не узнаю, каков Берри в постели!
  Нехитрый ужин, состряпанный Натали пока Лина принимала душ, они собрали на поднос и устроились на потёртом ковре. Запивали бутерброды сухим белым вином, лучшим из того, что предлагал спальный район после полуночи.
  Пустив в ход арсенал отвлекающих манёвров, Натали разгоняла мрачные мысли подруги. Выудила из памяти курьёзы провальных отношений с директором казино, одновременно имевшего жену, двух любовниц - и дурачившего троих. Предлагая тост за тостом, замечала, как тусклые глаза оживают хмельным блеском. Лина переоделась в домашнюю футболку и спортивные брюки. Сидя по-турецки, с влажными волосами, почти напоминала себя прежнюю. Слово за слово, Натали вытягивала подробности.
  - Переспать с рок-звездой и бросить жениха! Просто шик! - она облизнула липкие пальцы.
  - Не выдумывай! - возмутилась Лина. - Я бросила жениха 'до', а не 'после'.
  - Мелочи! - расхохоталась Натали. - На, съешь зефирку, иначе окосеешь. Всё равно Калетник, тебя замучает совесть!
  - Надеюсь, нет, - искоса глянув, Лина допила вино. - Андрей встретит хорошую девушку, полюбит, женится. Совесть меня простит.
   Натали наполнила доверху бокалы.
  - Хотя, может не нужно меня прощать... Вместо угрызений думаю о другом. Но, теперь иначе смотрю на всё - ты помогла увидеть. И знаешь, - вздохнула Лина, - я почти счастлива.
  - Не очень хорошо ты выглядишь для счастливицы, - Натали откупорила штопором вторую бутылку.
   - Но лучше, чем до твоего приезда.
  - Гораздо! - рассмеялась Натали.
  - Да, счастлива... Кристофер, подарил мне воспоминания.
  - Сумасшедшая фанатка! Твой идол красит губы, подводит глаза, и завывает а-ля сирена. Спустись на землю, дурочка!
  - Но это правда! Ведь раньше у меня не было ничего. Ходила, как телефон без симки, понимаешь? Всё хорошо, а чего-то не хватает. Теперь всё на месте. Только боюсь со временем, что-нибудь забыть.
   - Девушка, какая-то вы глючная 'нокия', - скривилась Натали. - Ты хочешь жить воспоминаниями?
  - Это лучше, чем ничего. Потом расскажу внукам, и они похвастаются перед друзьями сумасшедшей бабкой, спутавшейся с рокером. - Лина тряхнула копной волос, подражая исполнителям тяжёлого металла.
  - М-да, вот только появятся, эти внуки? С твоим характером, да муками совести, будешь теперь искать 'своего' пока не скиснешь...
  Округлив глаза, она стукнула кулаком по коленке:
  - Я поняла, что меня смущало во всей этой истории! А ну колись, дорогуша, когда это Берри успел стать 'твоим'?
  - Ты не поняла, - покачала головой Лина. - Он им был. Узнала, едва увидела его глаза.
  - Ох, Калетник, ну как маленькая! Глаза Берри?! Это же разбиватели сердец промышленных масштабов! - Натали захлопала ресницами. - Рабочая выработка: тысяча сердец в секунду. Влюбиться в Берри - как два пальца обоссать!
  - Дело не в этом, - отставив пустой бокал, Лина вытянулась на полу: - Вернее не только в этом. Скажи, что ты подумаешь об известном человеке, который ужинает с первым встречным, лишь бы не одному?
  - Ну, не знаю... эксцентричный, псих, растлитель малолетних.
  Фыркнув, Лина покачала головой:
  - Вокруг куча женщин и ни одной постоянной. Ни с кем дважды не появляется. Ты не задумывалась, почему нет информации о его романах?
  - Честно говоря, нет. Может он гей?
  - Очень смешно, - скривилась Лина и вздохнула. - Был бы он менее знаменит, менее красив...
  - Тогда, это был бы - Старков! - подавилась бутербродом Натали.
   Лина не слушала, она разглядывала потолок.
  - Ты читала "Портрет Дориана Грея"?
  - Не помню, может в школе, а что?
  - Вспомнила фразу, что-то, о трагическом и фатальном в судьбах совершенных внешне людей, - прошептала Лина, чертя пальцем невидимые буквы. - Трагическом и фатальном, понимаешь?
  - Э... мм-м, нет.
  - Я и не рассчитывала, - она рассмеялась и осеклась, обхватив плечи: - Всё болит. Не переставая. Не хочу, чтобы проходило.
  - Что за фигня...
  - Думаешь, ему страшно?
  - Кому страшно? Берри?
  - Кажется, ему нужна помощь.
  - Калетник, ты пьяная!
   Положив под голову подушку, Натали растянулась рядом. Набросила на ноги клетчатый плед и тоже взглянула на побелку. Жёлтое пятно в углу напомнило о прошлогоднем потопе.
  - Кто бы нам помог. Вот ты, что теперь будешь делать?
  - Ничего, - не открывая глаз, пробормотала Лина.
  - Забьешь? Не будешь мечтать?
   Лина не ответила. Повернув голову, Натали посмотрела на расслабленное лицо уснувшей подруги.
  
  
  
  Глава 5
  
  Натали провела у Лины выходные. Они посмотрели сериалы, запивая пиццу колой и заедая шоколадками. Выудили с антресолей школьный альбом, и пришли к обоюдному заключению: снова выглядеть, как на фото с выпускного бала не хотел бы никто.
  Порывистый ветер устал бороться с девятиэтажками в сером асфальте и наконец, стих. Неожиданно рано выпал первый снег, тихо спрятал под белым одеялом влажные листья и уличную грязь. В понедельник Лина с Натали влезли в заиндевелый форд и поехали в университет.
  Жизнь вошла в привычное русло: ранние подъёмы, пары, модули, сессии, дружеские посиделки, недосыпания снова и снова. Лина вернулась к обычным делам, только без Андрея, он исчез так же внезапно, как мелькнул на небосклоне кометой Берри. Потихоньку всё становилось сном. Больше Лина о нём не вспоминала и спустя время его выбросила из головы Натали. Она решала более насущные задачи: разнообразить скучную жизнь подруги; но, Лина избегала романтичных отношений - не имея на то ни времени, ни желания. Она отказывала всем протеже Натали и наконец, та смирилась, махнув рукой и предоставив себе. На друзей оставалось всё меньше времени, постепенно их вытесняла гуашь и акварель.
  Осень сменила зима, затем весна, промелькнуло лето и все пошло по кругу...
  Окунаясь в учёбу, Лина неожиданно обнаружила, что уверенно идёт к красному диплому. Взяв в университете все дополнительные часы по каждому предмету, она просиживала ночи над учебниками, занимаясь днём с лучшими преподавателями живописи, используя сэкономленные на развлечениях деньги на закупку бумаги и красок. Она училась усидчивости и упорству, постигала суть картин, оттачивала работу кистью, фанатично напитывалась мастерством, погружаясь в освоение новых техник и приёмов.
  Шаг за шагом она удалялась в новый мир светотени.
  
  Упаковав красный диплом в пластиковый конверт с документами, Василина оглянулась. Учебники, краски, холсты, одежда по спинкам стульев, клетчатый плед в старом кресле - больше ничего нет, ни одного напоминания о студенческих пяти годах. Генеральное мытьё полов вместе с пылью смыло личность хозяйки. Пустая безликая квартира ожидала новых съемщиков. Лина обеими руками подняла тяжёлый рюкзак и закинула на плечи.
  Стройная блондинка в красных босоножках нетерпеливо ходила возле такси, разговаривая с коренастым мужчиной в белой шведке и лёгких брюках. Увидев Лину, они замолчали.
  - Ничего не забыла?
  - Нет, мам. Всё взяла, - ответила Лина, отдавая рюкзак Александру Петровичу.
  - Ты как? - обернулся он, укладывая вещи в багажник.
  - Нормально.
  - Хорошо. Пора ехать. Времени впритык!
  Пропустив Лину вперёд, мама села рядом на заднем сидении, расправила на коленях складки бежевого сарафана. Александр Петрович выбросил в урну сигарету:
  - Ну, с Богом!
  Синий Део "Ланос" выехал со двора, вливаясь в оживлённый поток автомобилей. Лина вдохнула кондиционированный воздух. Сухая струя шумно вырывалась из решёток между сидений, застревала в горле, не достигая лёгких. Лина опустила окно. Горячий поток ворвался в салон, разбросал по торпеде рекламные листовки, разметал волосы пассажиров. Мама придержала причёску:
  - Волнуешься?
  - Немного, - обронила Лина, рассеянно наблюдая автомобильный затор на Русановском мосту.
  Какая она - Москва? Как примет мегаполис утомлённый наплывом приезжих со всего бывшего союза?
  Эти вопросы ни занимали, ни разу со дня поступления на магистратуру Московского Университета Дизайна, где очередь на бюджетные места тянулась годы.
  Волнуется? Нет, Лина не волновалась. Только утомили долгие сборы, и расстроило прощание с Натали. Первое расставание длиннее каникул...
   Обняв в тысяча первый раз и взяв столько же обещаний ежедневно проверять электронный ящик, Натали по-детски расплакалась в коридоре, словно они разъезжались навсегда. Подруга сокрушалась, что последний год, они едва виделись. Лина заметила на подвижном лице отражение своего испуга: встретятся ли снова? не потеряются во взрослой жизни? Ком в горле мешал говорить и Лина молчала. Она не находила себе оправданий. Только провожая Натали к лифту, наконец, смогла поздравить её с открытием швейцарской визы и пожелать удачи в освоении науки отельного бизнеса.
   Мама пожала руку, вернув в раскалённое такси:
  - Приехали.
  Центральный железнодорожный вокзал сгорал под августовским солнцем. Сочащийся мазутом асфальт приставал к подошвам. Выхлопные газы, крики таксистов, чемоданы по ногам, пыль... Лина едва поспевала за уверенным стуком тонких каблуков, преодолевая бесконечный суетливый поток без лиц.
  - Давай ещё проверим документы?
  Мама посмотрела в пыльное окно купе и поправила узкие половинки шторок бесполезную преграду ослепительному свету. Маленькая женщина с черным от загара лицом заправила плоскую подушку в наволочку, крикнула на украинском языке с сильным карпатским акцентом сыновьям на верхней полке.
  - Мам, уже проверили. Не волнуйся, - смущённо ответила Лина, поймав улыбку соседки.
  - Юля, бери пример с дочери! Вот, кто держится молодцом, - подмигнул в проходе Александр Петрович, раздвигая и сдвигая дверь купе, испытывая замок.
  - Да, хорошо. Только, как приедешь, сразу сообщи. И обедать не забывай. Знаю я твою сухомятку, - мама взволновано поднялась. - И пожалуйста, Лина, звони чаще...
  - Я все помню. Обещаю. Не переживайте, - бодро улыбалась Лина, комкая в кулаке наушники.
  - Ладно, - мама скрыла глаза за темными очками. - Знаю, что помнишь, просто... - она коротко обняла и встала: - Счастливой дороги, котёнок!
  Неуклюже потрепав Лину по макушке, Александр Петрович проворчал:
  - Сдалась же тебе эта магистратура! Будто здесь по специальности работы нет. Было бы желание. Упрямая, как мать! - покачал головой и махнул рукой: - Ну, да, ладно! Держи хвост пистолетом. Удачи, там... в Москве.
  Лина прижала лицо к разогретому стеклу. Проводила взглядом до конца перрона хрупкую фигуру, оттенённую широкими плечами Александра Петровича, послала вслед запоздалый поцелуй. Вдохнув полной грудью, металлический запах поезда, повернулась к соседке.
  - Можно вас нарисовать?
  Женщина пригладила пальцами торчащие черные брови и улыбнулась, складывая натруженные руки на коленях как на старых снимках фотоателье. Лина воткнула в уши пуговки наушников, взяла альбом, укрываясь за стеной волос. Низко склонилась над бумагой, давая волю слезам.
  Поезд заскрежетал, вздрогнул. Состав медленно тронулся с Киевского перрона, набирая ход под хлопанье купейных дверей и перезвон стаканов. Казённый голос проводника, перекрывая стук колёс, призывал пассажиров готовить билеты.
  
  Глава 6
  
   Живые музеи - безмолвные кварталы старой части Москвы - стыли под звенящим покрывалом январских сумерек. Повернув вспять, время прихотливо оживило чёрно-белые антикварные открытки девятнадцатого века. Закроешь глаза, и тишину спугнёт топот копыт по булыжной мостовой, в конце улицы скрипнет деревянное колесо, под изогнутыми газовыми фонарями мелькнут юбки барышень...
   Место выбрали не случайно. В отреставрированном особняке графской семьи с четырьмя колоннами под треугольным фронтоном жила трагедия и блистательная слава канувших лет. И занимая левое крыло, 'Выставка Современного Искусства' обеими ногами упёрлась в прошлое и будущее.
   В просторной бальной зале множились торопливые шаги, и гуляла шайка сквозняков. С высокого закруглённого потолка окаймлённого нежно-розовым фризом пухлые купидоны выглядывали из россыпи цветов.
   Василина Калетник остановилась и прислушалась. Заглянула в список экспонатов, но ровные печатные строчки ни о чем не говорили. Она перестала отличить одно название от другого, давно выучив назубок. Слегка волнуясь, оббежала взглядом сонно-расслабленный вестибюль готовый принять именитых гостей. Она впервые участвовала в большом проекте администрации университета.
  Совсем скоро - художники, музыканты, писатели, меценаты и коллекционеры, поднимутся по истёртым ступеням в конце заснеженного парка. Трёхметровые дубовые двери распахнуться и особняк оживёт: взмахнут смычками скрипачи; запорхают по наборному паркету официанты; в хрустальных бокалах заиграют огни старинных люстр.
  Лина представляла картины молодых художников собранные с просторов СНГ. Отвечала за подачу публике - первое главное впечатление. Используя все навыки и чутье, она разместила работы в том порядке обзора, который выбрала сама. Стандартные техники и классические приёмы, перетекали в постмодернизм и откровенный вызов даже не эклектики, а жанра, ещё не подвергнутого классификации, требующего времени для осмысления и принятия.
  Сунув папку под мышку, Лина вынула из кармана бейдж и приколола к воротнику тёмно-синего пиджака. Однокурсница Маргарита Букреева закончила раскладывать на столиках информационные буклеты и помахала рукой. Кивнув, Лина поспешила к невысокому полному мужчине в темно-горчичном пиджаке и галстуке-бабочке.
  - Александр Викторович, мы готовы!
   Поместив круглый локоть на широкой каменной балюстраде изогнутой лестницы, Новицкий приосанился, втягивая живот:
  - Превосходно! - он поправил маленькой ладонью седеющие волны шевелюры. - Распорядитесь милочка, добавить стулья у зеркал в аванзале.
  Спеша к долговязому рабочему в спецовке Лина прятала улыбку: не только она нервничает. Начальник управления международного сотрудничества МГУД - не меньше тревожился за успех. Организовав на выставку приезд профессорско-преподавательского состава участников программы сотрудничества из университетов-партнёров Европы и США, - Новицкий употребил обширные связи, ставя во главу угла личный авторитет.
  За четыре месяца работы младшим ассистентом у Александра Викторовича, она узнала, что репутация Новицкого за рубежом, значительный фактор обеспечения межуниверситетских договоров вуза.
  Мизерная прибавка к государственной стипендии по меркам Москвы составляла менее чем "скромный доход" позволяя лишь существовать в расточительном городе сияющих витрин. Но соблазны Москвы не занимали. Самой весомой тратой, как и в первые дни, оставалась арендная плата маленькой "хрущевки" в пригороде столицы - в часе езды электричкой. И ценность ассистентки Новицкого - измерялась не деньгами. Все тот же авторитет руководителя давал привилегии его протеже, позволяя ракетой взлетать на вершину карьеры: сегодня твоё имя - пыль, а завтра - гремит на всех углах, выставки до Урала, неограниченный доступ в Эрмитаж и возможность вникать в тайны любой техники...
  Напольные часы с боем, громко на весь этаж, разнесли: 18-00.
  Двери широко распахнулись, впуская морозную свежесть с первыми гостями. Девушки из модельного агентства перестали скучать, раздавая посетителям рекламные листовки. Поток людей становился шире по мере тиканья часов.
  Со ступенек парадной лестницы покрытой красным ковром, Лина следила, как столичная богема неторопливо расходится по старинному особняку. Гардеробная под лестницей превратилась в отдел ЦУМа. Отлично сшитые пальто, меха и потёртые курточки, окутал шлейф духов и сигарет.
  Вечерние костюмы разбавили кичливые шейные платки; броская бижутерия навязчиво отразила свет, принизив скромный блеск настоящих камней. Все вместе соединилось в бурливую волну, стекаясь в голубую залу с картинами современников.
  По мановению невидимой дирижёрской палочки публика образовала островки, притягиваясь взаимными интересами и общественным положением. Официанты виртуозно маневрировали тяжёлыми подносами меж деревянных мольбертов и стеклянных витрин, угощая гостей шампанским.
   Переходя от одной группы к другой, Лина ненавязчиво знакомилась с гостями. Она незаметно отмечала в списке фамилии. Новицкий, любивший порядок во всем, плохо запоминал новые лица. Улыбаясь, она остановилась, отвечала на бесконечные вопросы чаще о планах на вечер, наличия буфета и туалетной комнаты, чем о подробностях экспозиции.
  Позвали по имени. Лина оглянулась. Посмотрев на лестницу, застыла в пол-оборота. Звуки притихли и отдалились. Нескончаемые секунды они разглядывали друг друга, словно чужие.
  - Здравствуй, Василина.
  Спускаясь по мраморным ступеням, мужчина смотрел прямо в глаза. Лина отстранённо отмечала детали: волосы послушно лежат в короткой стрижке; добротный в тон её собственному костюм подчёркивает статную высокую фигуру. Теперь она даже сомневалась, что растянутые толстовки и школьные тесные в плечах рубашки рядового менеджера когда-то были его единственной одеждой. Унесло, стёрло время вместе с извечной сутулостью...
  Перед ней остановился не юноша, каким Лина его помнила, а зрелый двадцатисемилетний мужчина. Она сглотнула, не зная как вести себя с этим новым Андреем, краснея под пристальным взглядом.
  - Ты носишь линзы? - сказала первое, что пришло в голову.
  - Нет. Лазерная коррекция. Стопроцентное зрение.
  - А...
  - Удивлена?
   - Очень.
  Лина теребила списки гостей, боясь смотреть в стопроцентно-зоркие серые глаза. Она мучилась гнетущей паузой. Страх толкнул выпалить не к месту и не ко времени волнующий четыре года вопрос:
  - Ты заговорил со мною, значит, не сердишься?.. ты простил меня?
  Андрей отошёл в сторону. Пожилая пара благодарно кивнула и поднялась по лестнице.
  - Видимо, простил, - он развёл руками. - Похоже, истёк срок исковой давности.
  - И... мы можем... быть друзьями?
  - Ты этого хочешь?
  - Хочу. Мне не хватало тебя, - произнесла Лина и смутилась, пытаясь разобраться: не прозвучал ли в словах скрытый намёк.
  - И я соскучился, Василёк, - произнёс Андрей мягко, словно укутал плечи клетчатым пледом в маленькой Киевской комнате.
  Вскинув руки, Лина неловко вжалась в родное плечо. Навернулись слезы. Она заново переживала стыд предательства, горечь потери и медленно отпустила и то и другое, позволяя чувствам светлеть, окрашиваться в светлую грусть и наконец, растаять в горячей радости обретения.
  - Привет, - прошептала она.
  - Привет, - вернулось ответное эхо.
  Боковым зрением Лина разглядела в двух шагах коренастую фигуру и опомнилась отстраняясь. Шмыгнула носом, придала лицу деловую озабоченность и взяла Андрея под руку:
   - Я работаю здесь. Хочешь экскурсию? Так мы сможем немного поговорить.
   - Давай попробуем. Правда, я здесь тоже, вроде как на службе.
  - Ты приобщился к искусству? - изумилась Лина, прекрасно помня как её работы Андрей называл одним словом: мазня.
  - Слава богу, нет! - он легко усмехнулся. - Это мой босс понимает на твоём языке.
  - Он художник?
  - Он? - засмеялся Андрей. - Нет. У него металлургический бизнес. Он англичанин.
  - А... - протянула она, теряя интерес, - пойдём в мои владения. Они мало интересует великосветскую публику, там нам не помешают. Расскажешь, какими судьбами в Москве.
  Лина потянула Андрея в подсобное помещение к узкой винтовой лестнице:
  - Ни разу не видела, чтобы ей пользовались, - она взялась за поручень. - Даже грузчики предпочитают парадную.
  Поднимаясь на третий этаж с каждой железной ступенькой, дышалось легче, словно груз прошлого оставался за спиной; оборачиваясь, она угадывала по лицу Андрея те же чувства.
  Лепной орнамент потолка едва выделялся в тусклом свете; оливковые стены приобрели серый оттенок в грязном освещении одноплафонных люстр из советского наследия. Лина обвела рукой галерею:
  - Видишь. Никого нет.
  Они прошли мимо грубо сколоченных мольбертов составленных в углу как в художественном классе.
  - Снова сдвинули... - Лина покачала головой. - Сложно быть неизвестным. Каждый так и норовить запихнуть в угол. Видите ли, они им ходить мешают, - она стукнула планшетом по колену. - А здесь не надо ходить! Здесь жить надо! Смеяться, восхищаться, любить... ну или, в крайнем случае, плеваться.
  - Типа, как в кино?
  - Эх, Андрей! Ты бы ещё с рекламой сравнил!
  Махнув рукой, она посмотрела в конец зала и стёрла с лица недовольную гримасу:
  - Проведаем мою любимицу? Представляешь, её писал ослепший художник по памяти!
  Лина понеслась по длинной галерее. Мельком указывала на картины вдоль стен, коротко знакомя с каждой:
  - Здесь автор использует необычный материал на основе масла и своих пигментов, полученных одному ему известным способом, но результат интересный, похож на чеканку, правда? Вот неоднозначная работа: то ли вызов Айвазовскому, то ли плагиат. Но море выписано мастерски, ничего не скажешь. На этой, шикарная лессировка, как на работах старинных мастеров. Смотри, как играют краски: тёплые, живые, пронизанные солнцем! А эта... Нет, эту работу я комментировать не буду.
  Ускорив шаг, она с удовольствием потянула носом воздух:
  - Ты заметил, как здесь здорово пахнет? Дух картин! Внизу не слышен, очень много людей... Смотри! На той стене у нас "пиросмани", за ними "мунки", а дальше импрессионисты - мой конёк - сплошные "ренуары". Но моя любимая картина - лучшая, сам увидишь. О, давай же скорее! Какой ты медлительный! Неужели потолстел? - она бросила на Андрея лукавый взгляд, помня его извечную фобию после ухода из спорта - поправиться.
  - А ты такая же, балаболка.
  - Да? А у тебя точно, стопроцентное зрение?
  - Боишься, не замечу шедевральности твоей картины? - хмыкнул Старков.
  - Хуже! Ты путаешь меня с Натали!
  Смеясь, Лина остановилась и повернула Андрея лицом к огромному полотну, будто материк Евразия облепленный мушками островов, вроде Бишеп-Рока. Заложив ладони в карманы темно-коричневого костюма тройки со скошенными плечами и заниженной талией, одинокий зритель углубился в созерцание.
  - А вот и он, - понизил голос Старков и обратился на беглом английском к крупному мужчине с серебряными висками в коротких темно-каштановых волосах.
  Слушая оксфордское произношение, Лина удивлённо смотрела на Андрея: слишком долго изучая язык, чтобы не уловить мгновенно.
  - Мистер Олсен, разрешите представить вам мою, - он чуть запнулся, - ...давнюю знакомую, Василину Калетник - талантливого художника, насколько я могу судить о таких вещах...
   - Ян Олсен. - Прервал густой бас.
  Лина вложила руку в протянутую ладонь и поняла, что розовеет под изучающим взглядом глубоко посаженных карих глаз.
  - Мистер Олсен, генеральный директор "OSGC".
  - Рада знакомству, мистер Олсен, - Лина, как и все, перешла на английский, значительно улучшенный за последние годы, - а, что означает аббревиатура: "OSGC"? - она взглянула на Андрея.
  - Одноименная группа сталелитейных компаний, - ответил Олсен.
  - О, ясно, спасибо...
  - Мистер Олсен, отлично разбирается в искусстве и большой коллекционер.
  - Планируете пополнить коллекцию?
  - Подумываю, - протянул Олсен, скользя по Лине тяжёлым взглядом подобным тому, каким минуту назад изучал картину, будто очередной экспонат тёмной галереи.
  Она обругала себя за неудачно построенную фразу. Сама виновата, что напросилась на двусмысленный ответ.
   - Могу я рассчитывать на вас? - спросил Олсен, цедя слова.
  Лина посмотрела в довольно резкое лицо с крупными чертами, сомневаясь, что верно понимает. Отточенное произношение и изрядный словарный запас оказались бессильны. Она ограничилась кивком, разглядывая носки его квадратных коричневых туфель.
  Под скошенным потолком витали отголоски смеха и музыки с нижних этажей. Молчание затянулось. Чувствуя неприятную паузу спиной, Лина взглянула на Андрея; но Старков интересовался узкой этажеркой из кованой латуни, пробуя пальцем узор. Олсен вернулся к прерванному созерцанию, словно остался один.
  Сделав шаг в сторону, она тихонько потянула Андрея за рукав.
  - Что вы думаете об этой картине? - чуть повернул лицо Олсен.
  - Я? Я думаю, она бесподобна, - пробормотала Лина и вдруг прорвалась сдерживаемая досада: - Если вам, правда, интересно моё мнение - это лучшая работа выставки! Она заслуживает, чтобы её бережно перенесли вниз, установив на самое почётное место! - бросила она, вздёргивая подбородок.
  - Вы правы, - задумчиво протянул Олсен. - Мне нравятся эти формы: грубые и простые; противоречивые тени и полутона, словно форма опережает смысл. Что, по-вашему, хотел донести художник? Желает он нас поразить?
  - Не думаю.
   Лина взглянула на размытые прерванные линии неуклюжие мазки, наваленные один на другой, небрежно выведенные дрожащей рукой. Совершенство в безобразии. В сердце кольнуло. Как тонка грань между хаосом и порядком, красотой и уродством и... как легко одно, подменить другим. Иногда ей казалось, что никакой грани вовсе нет, и становилось одновременно восхитительно легко и очень страшно.
  - Художник писал по памяти. Он слепой, - автоматически произнесла она.
  - Вот как, - Олсен отошёл на шаг, изменив угол обзора. - Возможно, мне стоит купить её?
  - Я думаю, вы уже приняли решение, - негромко произнесла она.
  - Вы правы.
  - Пф! - оторвался от своего занятия Старков, поднимая голову: - Теперь я понимаю, что значит говорить на одном языке! Вы звучите абсолютно непонятно для непосвящённых - ни на английском, ни на русском!
   Лина виновато посмотрела на Андрея, на миг, забыв о его присутствии.
  - Твой друг, покупает картину, - сказала рассеянно.
  - Ясно. Выгодное вложение? - Старков вскинул брови, но она только пожала плечами; он перевёл взгляд на Олсена.
  - Несомненно, - тихо проговорил он.
  Со стороны парадной лестницы медленно приближалась группа людей. Поддерживая под локоть сутулую китаянку в красном пиджаке, Новицкий заметил Лину и нахмурился, сделав знак присоединиться.
  Она извинилась перед Олсеном и быстро условилась с Андреем встретиться позже, когда Ян пригласил на обед.
  - Что скажете, молодые люди? - лениво проговорил он.
  Старков выразительно посмотрел на Лину. Серые глаза смотрели почти умоляюще с тем же родным близоруким прищуром.
  
  Глава 7
  
  Без четверти семь Лина подсела к ореховой тумбе швейной машинки, которая заменяла обеденный и рабочий стол. Открыв ноутбук, взглянула на письмо от Натали: непривычно краткое, без единой фотографий. Она сообщала о сдаче экзаменов, стажировке на Ямайке и невозможности приехать весной, как планировала. После точки рыдали три смайлика и столько же улыбались.
  Ямайка... где она? География не входила в число любимых предметом. Хриплая трель из коридора пресекла желание немедленно погуглить. Лина закрыла ноутбук.
  - Привет! - Андрей застыл с протянутой к звонку кистью.
  - Что-то не так? - забеспокоилась она глядя в вытянутое лицо. - О... не правильно оделась?! - ахнула, переводя взгляд с серого двубортного костюма и лилового галстука на свои джинсы.
  - Лина, ты какой год живёшь в столице и не знаешь в чем пойти в ресторан? - покачал головой Старков.
  - А вы не предупредили, где будет ужин! - слегка уязвлённая она показала язык.
  - Но, не в пиццерии же! - Андрей оглянулся в поисках места для портфеля из мягкой чёрной кожи. - И не ужин, а обед. Британцы наш ужин зовут обедом.
  Отодвинув ноутбук, Лина скинула на пол конспекты, выдернула из рук Старкова сумку и водрузила на облезлую тумбу.
  - Ты приобрёл снобистские наклонности?
  - А ты смотрю отличный ноут. Хотя, куда мне! Ты, снобов не видела.
  - А ты видел?
  - Да.
  - Бедный!
  - Ну, не сказал бы.
  - Значит, разбогател-таки?
  - Ты стала меркантильной?
  - Очень.
  - С каких пор?
  - С тех пор как зарабатываю сама, - рассмеялась Лина.
  - Надеюсь, ты уже заработала на приличное платье.
  - Платье?
  - Да. Лучше если это будет платье.
  - Лучше не бывает, - Лина скрестила руки на груди. - Едва за порог, а уже командуешь. Андрей, номер не пройдёт. Я не буду переодеваться. И, между прочим - "это", - она потянула большим пальцем шлёвку, - отличные фирменные джинсы в которых не выгоняют из ресторанов.
  - Лина, пожалуйста, - вздохнул Андрей и посмотрел в глаза. - Крайне важный ужин.
  Она помедлила, с досадой распахнула платяной шкаф. Выдернув с вешалки мамино любимое кашемировое платье, купленное в последний приезд, поплелась в ванну.
  - Обед, - буркнула Лина, щелкая замком.
  Красивые выглаженные платья гроздьями украшали шкаф. Лина даже не помнила все, охотно одалживая однокурсницам. Мама любила платья, скупала охапками дорогие новинки, обожала наряжать Лину с детства. Только вот, себя в платьях - Лина не любила. Редко задумываясь над тем, что надеть - всему другому, предпочитая удобные джинсы, которые не жалко портить краской.
  Жемчужно-серое узкое платье до колена с одним украшением - серебристой молнией на спине - красиво приоткрывало ключицы и оттеняло глаза. Так заявляла мама. Лина переделала хвост в пучок, подкрасила ресницы, чуть коснулась губ телесной матовой помадой не вынося ни один блеск, делающий и без того крупный рот - большим и вдобавок липким. Приложила к ушам длинные малахитовые серьги, подарок Александра Петровича к окончанию третьего курса и, взглянув в зеркало, раздражённо бросила в шкатулку: нелепо прихорашиваться на ужин с бывшим парнем и его боссом.
  - Ух ты! - присвистнул Андрей.
  - Сомневался в моей способности прилично выглядеть? - она склонилась над ящиком с обувью. - Вот, чёрт...
  - Не помню тебя в платьях. Если тебе не жалко меня, пожалела бы сердце немолодого мужчины!
  - Фи, как манерно, - скривилась Лина. - Старков, тебе не угодишь: то платье - то сердце!
  - Это комплимент, - сварливо бросил он и замахал руками: - О, нет! Сними эту мерзость и надень нормальные туфли!
  - Старков, комплименты тебе и раньше не давались. И ты всё-таки сноб! - рассмеялась Лина, шнуруя черные кожаные ботинки, поглядывая в зеркало. Обувь сочеталась с платьем и прозрачными колготками (счастливо отысканными на дне комода) действительно весьма странно: - Всё равно, другого выхода нет, - заключила она. - У меня нет туфлей. Это моя самая приличная обувь, кроме угг конечно. Но спорить с тобой приятно, напоминает юность!
  - Рад повеселить тебя, но может, уже пойдём? Как бы не вскрыли машину, - заметил Андрей, выглядывая в окно. - Во дворе хоть глаза выколи - ни одного фонаря. И не известно, сколько ещё простоим в пробках, - пробурчал он, задёргивая штору и подхватывая портфель.
  - Можем поставить машину на стоянку и поехать на электричке, а потом на метро. Спорим, минуем пробки? - хихикнула Лина, закрывая дверь на три замка.
   Ломаный стеклянный фасад ресторана "Гардения" уперся в здание делового центра, взметнувшего двадцать семь этажей в небо, среди оживлённой улицы роскошных магазинов и дорогих автомобилей припаркованных у бутиков. С мизерными доходами и украинским акцентом - пафосный ресторан в центре, как и подобные заведения Москвы - Лина обходила стороной и попросту не выносила.
  Мысленно поблагодарила Андрея, забраковавшего джинсы, и осторожно подошла по белоснежным плиткам к метрдотелю. Он окинул их цепким взглядом, заглянул в список гостей и любезно растянул тонкий рот подобием улыбки.
  Лина утонула в ослепительном свете ярких люстр, следуя за распорядителем в прямоугольный зал набитый людьми. За алебастровым фортепиано в углу неторопливо перебирал клавиши музыкант в белом фраке. Квадратные столы вдоль стен и круглые посередине накрахмаленными скатертями соперничали белизной с фарфоровыми канделябрами и снежными лепестками гардений и фрезий в высоких горшках. Подвенечные оттенки играли, словно звонкие ноты под умелыми пальцами, перекликались от кристально чистого цвета с прозрачной синевой - до тёплых сливочных тонов.
  Сладкий запах цветов тяжело ложился на плечи и медленно вызывал мигрень, пока Лина шла, выбиваясь из общего такта стуком плоских каблуков. Она ловила взгляды мужчин, чувствуя пристальное внимание к платью, охватившему фигуру перчаткой. Пообещала себе, завтра же, раскошелиться на достойный брючный костюм.
  Ян Олсен ожидал за столиком у двухъярусного круглого фонтана с мерно журчащей водой. Он убрал в сторону газету и поднялся, небрежно облокотился на спинку стула, улыбаясь одним уголком рта. В неровном свете свечей и мягком блеске серебряных приборов чисто выбритое лицо казалось моложе, чем запомнилось. Тёмные глаза мерцали, смягчая жёсткое выражение лица. Антрацитовый в тонкую полоску костюм, подчёркивал широкие плечи и без труда, всеми тремя пуговицами, сходился на талии. Помимо воли Лина отметила притягательность уверенного зрелого мужчины. Он обменялся с Андреем рукопожатием.
  Подражая Старкову, она деловито подала ладонь.
  - Вы всегда производите подобный эффект? - протянул Олсен иронично, сжимая и задерживая в крупной ладони её костяшки.
  - Исключительно в новых ботинках, - пробормотала Лина и быстро вынула руку.
  - Должно быть, это чертовски привлекательные ботинки, - промурлыкал он, придвигая стул.
  Покраснев, Лина не ответила. Она приняла от официанта меню в белом кожаном переплёте с серебряными углами. Расширила глаза и выпрямилась. Замысловатые вензеля русских, французских и английских названий, ничего не говорили. Она не знала ни одного, а колонка цен скрутила желудок. Беспомощно перелистала страницы и встретила понимающий взгляд Олсена.
  - Это карта вин, - сказал он, беря из рук официанта меню размером с большую советскую энциклопедию. - Я возьму на себя смелость сделать общий заказ?
  Лина с Андреем одновременно выдохнули, энергично закивали. Она покосилась на Старкова:
  - Сноб, - произнесла одними губами.
  С серьёзной миной изучая винную карту, он сжал рот, делая вид, что не слышит.
  - Только у меня аллергия на рыбу, - вставила Лина, подозревая, что стоимость морепродуктов равна месячной аренде.
  - На всю? - удивился Олсен.
  Не глядя на Старкова, она кивнула, где-то на периферии зрения заметила, что его губы уже не просто подёргиваются, а расплываются в откровенной усмешке.
  - Я буду курицу.
  - Я запомню, - протянул Олсен.
  Наклонив голову к плечу, официант внимательно слушал. Медленно роняя фразы, Олсен водил по строчкам ухоженным ногтем.
  - И принесите молодым людям в качестве аперитива, то же, что и мне.
  - Три части сухого вермута, часть черносмородинового ликёра и содовая? - уточнил официант на хорошем английском.
  Ян поднял на него тяжёлый взгляд, молча вернул меню. Официант коротко поклонился и ретировался. На столе появились напитки. Мужчины заговорили о делах, изредка прерываясь отведать гусиную печень или морского гребешка с малиной и авокадо.
  Старков вынул из портфеля бумаги. Он указывал ручкой колонки цифр и негромко объяснял значение мелко отпечатанных прайсов. Лина с опаской следила, как теряется скатерть в тарелках. Она попробовала только курицу под мятным соусом и тёплый салат из молодых кабачков в тягучем сладком соусе. Андрей прервал длинный монолог и переключился на сибас, когда Олсену подали холодный ростбиф с горчицей и бутылку бургундского Кло де Вужо Гран Крю, урожая 1995 года.
   Лина заёрзала на стуле, незаметно бросила взгляд на часы, прикидывая, когда прилично ускользнуть.
   - Вам скучно? - повернулся Олсен.
  - Нет, что вы, - она вздрогнула от неожиданности, - как и Андрей, я родом из металлургического города: заводы, трубы, дым... Мне близко всё, о чём вы говорите - все эти швеллера и листы... Пожалуйста, продолжайте!
  Она поддела вилкой оливку, сосредоточенно прожевала, пялясь на Старкова, чтобы не смотреть на Олсена, чей взгляд жёг профиль.
  Олсен откинулся на спинку, неторопливо с наслаждением раскурил сигару.
  - Сколько вам лет? - вдруг спросил он.
  - 23, - немного опешила Лина.
  - В вашем возрасте, я считал - могу всё. Стоит захотеть. У вас есть цель, Лина?
  - А если это не цель, а всего лишь... мечта? - она чертила ложечкой по сливочной поверхности десерта.
  - С мечтами нужно быть осторожной. Они сбываются.
  - Бывают несбыточные, - она подавила вздох.
  - Всё зависит, насколько сильно хотеть.
  - И если сильно?
  - Тогда они отравят жизнь. Незаметно. По капле.
  - А если без неё не жизнь, а выживание? - настаивала она.
  - У вас именно такая мечта? - пустив струю дыма, Олсен сверлил взглядом сквозь туманную завесу.
  - Не важно. Как тогда?
  - Тогда выживание покажется раем.
  - Пускай так.
  - Она может убить.
  - А если, это тоже не важно?
  - Дорога к мечте вымощена жертвами. Вы готовы отдать за неё всё? Пожертвовать идеалами, убеждениями, людьми? Вывернуться наизнанку? Похоронить душу? - почти сердито спросил Олсен.
  - Не знаю. Наверное. Если понадобиться... - Подняв глаза, Лина поёжилась, не понимая, как разговор принял такой оборот.
  - Обязательно понадобиться. Такие мечты кровожадны. Чем ещё, Лина? - он приблизил напряжённое лицо. - Ну же, отвечайте!
  - Всем, - медленно ответила она, с трудом держа испытующий взгляд.
  - И вы лишитесь всего. - Олсен безжалостно раздавил о пепельницу сигару. - На то они и мечты, чтобы вдохновлять своей несбыточностью. Им нельзя сбываться. Только тщательно продуманная цель имеет смысл.
  Полуприкрыв тяжёлые веки он крутил в пальцах длинную ножку бокала с портвейном, задумчиво рассматривая Лину.
  - Вы знаете, как я стал промышленником? Думаете, об этом мечтал в вашем возрасте? Нет. Это результат - несбывшейся мечты. Мне повезло, что она не сбылась, иначе не сидел бы перед вами. Остерегайтесь желаний, Лина. Они возьмут что-то взамен. Запомните, это хорошенечко.
   - Я запомню, - пообещала она.
   - Эндрю сказал, вы рисуете. - Олсен резко сменил тему. - Надеюсь, вы захватили что-то из своих работ? Хочу взглянуть.
   - Что? Нет. Возможно, есть несколько фото в телефоне... - растерялась Лина.
  Нетерпеливо кивнув, он протянул руку. Судорожно перерыв рюкзак, она опустила в раскрытую ладонь старую 'нокию'. Несколько минут, Олсен молча листал фотографии. Лина вопросительно взглянула на Андрея последние полчаса ни проронившего, ни звука. Он пожал плечами. Внезапно Олсен вскинул руку, подозвал официанта, развернулся на стуле и впился мрачным взглядом из-под насупленных бровей:
   - Я вижу перспективы. Надумаете продвигаться, свяжитесь с моим секретарём. Вот, телефон в Лондоне. К сожалению, мне пора. Спасибо за приятный вечер Лина, надеюсь, мы ещё увидимся. Заберёшь меня завтра в девять, - он кивнул Андрею и широким шагом покинул ресторан.
  Лина в недоумении проводила взглядом энергичную фигуру.
   - Что я ему сделала?
   - Ничего, - вздохнул Андрей и перешёл на русский: - Всего лишь наступила на больную мозоль.
  - Как это?
  - Длинная история. Давай я отвезу тебя домой. Здесь задерживаться чересчур дорого.
   - Ты расскажешь, в чём дело?
   - Возможно, - уклончиво ответил Андрей.
  Обратный путь Лина молчала, разглядывала проплывающие скелеты деревьев вдоль трассы. Она пыталась понять слова Олсена отчего-то холодившие кончики пальцев. Уверенно ведя серебристый фольксваген "пассат" с запахом новой кожи и едва уловимым хвойным освежителем воздуха, Андрей не мешал; так же молча проводил по темным ступеням подъезда до дверей. Откровенно зевая, Лина обернулась:
  - Мне завтра рано вставать. Тебе постелить на полу?
  - Нет, спасибо. Я воспользуюсь кроватью в номере, - усмехнулся Старков и привлёк к себе, целуя в макушку: - Рад был увидеться, Василек. Приятно знать, что у тебя все хорошо. Спокойной ночи.
  Лина повернула ключ в замке и прислонилась спиной к дверям. Лоб покрылся внезапной испариной. Сердце неровно и отчётливо громыхало в тишине пустой квартиры.
  Она забралась в кровать. Безотчётный страх пустился по венам. Протянув неловкую, будто парализованную руку, взяла с тумбочки наушники и накрылась одеялом с головой.
  
  Глава 8
  
  Александр Викторович Новицкий причесал буйную шевелюру. Дунул на черепаховый гребень и сунул в оттопыренный нагрудный карман мешковатого пиджака; одобрительно оглядел помощников вдоль длинного стола.
  - Мы славненько потрудились. Выставка вышла не дурнее прошлогодней и несравненно лучше той, что устроили в прошлом месяце маляры из технологического университета. Спонсоры довольны, а наш обменный фонд пополнился средствами.
  Лина рассеянно грызла карандаш, ожидая, когда Новицкий приступит к главному. Со вчерашнего вечера ассистенты знали, что мероприятие превзошло самые смелые упования руководителя. Кроме хорошей выручки от продаж, Александр Викторович продлил и заключил новые договора с иностранными коллегами, возобновляя угасающую программу обмена студентами.
  Пятнадцать человек, собравшихся за столом, внимательно слушали, каждый старался первым уловить в словесной околесице, намёк.
  Лоснящееся, бледно-розовое лицо Александра Викторовича расплылось в улыбке, на щеках собрались бульдожьи складки.
  - Вы ладненько трудились, дорогие мои. Многие отлично проявили себя и бесспорно заслужили награду, - он сделал театральную паузу.
  Мучаясь головной болью, Лина ёрзала на стуле. Как и все в кабинете, она прекрасно понимала, к чему ведёт Новицкий: слухи вторую неделю не просто витали университетскими коридорами, они звенели и громко обсуждались в аудиториях, в лабораторных, в курилках, на каждой лавочке - все спорили, азартно вычисляли шансы как заядлые игроки казино, просчитывая вероятность выпадения "флэш рояля".
  Она не участвовала в подобных обсуждениях. У неё был самый высокий бал.
   - И позволю сказать без преувеличения, - продолжал Новицкий, - мои ученики, лучшие студенты университета! И за своё усердие, заслужили возможность продолжить обучение в уважаемой мной школе старой закалки, где, как и мы чтут традиции и дух, сопротивляясь всяческим новомодным попыткам исказить, измельчить, принизить, великое искусство, поставив служению масс! Я заявляю - этому не быть! МГУД - последнее прибежище святости русской живописи станет плечом к плечу с ментальным заокеанским собратом для защиты и сохранности нашего всеобщего мирового наследия классики! - он слегка откашлялся и стукнул ладонями о стол: - Дорогие мои, я говорю об Институте Пратт, в Нью-Йорке!
  Юноши и девушки сорвались с мест, зааплодировали. Лина неохотно поднялась за всеми, отвернулась от одинаковых лиц, выражающих восторг столь интенсивно, словно речь Новицкого явилась откровением, и об Институте Пратт не знал и первокурсник.
  Вяло хлопая, Лина сдержала зевок. Она плохо спала уже вторую неделю, иногда полночи мучилась неясными страхами, противно сосущими под ложечкой. Вернулась детская боязнь темноты. Смешно, но пустая квартира - пугала.
  - Ну, будет, будет вам, присаживайтесь, - помахал ладонями Александр Викторович, словно отгоняя мух. - Я лично выберу студентов, которые с честью представят МГУД в будущем году в Нью-Йорке. Это огромная ответственность! Полученный опыт обогатит, расширит и углубит ваши знания, а закончив цикл, они вернутся к истокам, чтобы взрастить новое культурное поколение великой страны. Праттский диплом, именно тот золотой ключик, который многие так тщетно ищут. Он открывает дверь в чудный мир абстракций и иллюзий, приручённых человеческим умом.
  Новицкий ненадолго смолк и хитро улыбнулся, словно улыбкой объединил сообщников:
  - Вы, толковые ребята, мои лучшие ученики, способны взвесить и оценить значение моих слов. Но вы должны помнить, - он поднял указательный палец, - этот шанс, предоставил вам наш университет. Обучение в Нью-Йорке, оплачено государственным фондом развития сотрудничества, под руководством вашего скромного наставника. - Александр Викторович скромно поклонился и сел.
  Второй раз прогремели аплодисменты. Новицкий снисходительно улыбнулся, надел круглые очки. Поигрывая ручкой меж пальцев, пробежал глазами по странице с чёрной горизонтальной полосой, оставленной старым принтером приёмной.
  - Завтра секретарь вывесит список перед кабинетом. Всего доброго, молодые люди.
   Группа поднялась, аккуратно придвинула стулья к столу, негромко переговариваясь, вышла их кабинета. Повесив сумку на плечо, Лина подошла к двери.
  - А, Калетник... - поднял глаза Новицкий. - Будьте добры, задержитесь, милочка.
  Лина вернулась на место, опустила сумку на пол выжидательное глядя на Александра Викторовича.
  - Вам любопытно взглянуть на список?
  - О, конечно... - улыбнулась Лина, стараясь говорить ровно.
  - Замечательно. Студенты, участвующие в программе обмена, как правило, добиваются больших успехов, вы согласны?
  - Да, Александр Викторович.
  - Вы уже бывали в Нью-Йорке?
  - Нет.
  - Ну, все впереди, все впереди, - улыбнулся Новицкий. - Чудесный город... Суетливый конечно, не без того, но ему это простительно. Это город сбывшихся желаний! О! Чего только он не сулит, отважным мечтателям. Вы, меня понимаете?
  - Думаю, да, - неуверенно проговорила Лина.
  - Такую возможность ждут миллионы. Но заслуживают единицы. Самые достойные, хваткие, готовые горы свернуть! Как, по-вашему, Василина, вы подходите под данное определение?
  - Не знаю. Я надеюсь, Александр Викторович, - растерялась Лина, положив ладонь на неприятно занывший живот.
  - Думаю, вы именно такая, - мягко проговорил Новицкий, складывая очки в футляр. - Но, необходимо знать наверняка. Нам с вами, просто необходимо в этом убедиться!
  Отбивая пальцами по столу незамысловатый такт, Новицкий приблизился, остановился за спиной. Лина подпрыгнула, неловко вскочила, но влажные руки неожиданно сильно впились в плечи, вернув на место. Тыльная сторона ладони погладила затылок под собранным хвостом. Лина задохнулась. В глазах потемнело. Она упёрлась пятками в пол, но стул не сдвинулся.
  Новицкий тяжело прохрипел в ухо:
  - Вы хотите увидеть огни Нью-Йорка? Хотите?
  - Прекратите! Я закричу! - захлёбываясь брезгливостью, она едва вытолкнула слова из горла.
  - Кричать? Ну, зачем же? Ваша фамилия уже в списке... - растопыренная пятерня, словно ледяные скальпели, коснулась ключиц.
  Лина схватила скользкую ладонь, впилась ногтями.
  - ...но, несомненно, её легко заменить на более достойную! - раздражённо закончил Новицкий, одёргивая руку.
  Пружиной вскочив, Лина опрокинула стул, широко открытым ртом глотая воздух. Новицкий плюхнулся в кресло, рывком ослабил узел галстука. На пухлой, словно женской груди, проступило тёмное пятно.
  - Калетник, вы хотите распределение или нет? - вытирая мятым платком лицо и шею, сварливо спросил Новицкий. - Сегодня вечером я хочу вас видеть в семь. И не вздумайте душиться: на резкие запахи у меня мигрень.
  Он нацарапал в списке студентов адрес, толкнул бумагу через стол:
  - Отсутствие будет расценено как добровольный отказ от места. Думайте головой, душенька, - он постучал карандашом по развитым лобным костям. - Не смею задерживать.
  Лина покинула кабинет, оставляя дверь распахнутой. Миновала приёмную. На скрипящем стуле повернулась секретарь, прокричала в след. Лина шла, не оборачиваясь, по залитому ослепительным светом коридору вдоль больших умытых окон без занавесок. Остановилась у лестницы.
  Как слепец, невидяще поднесла к глазам кулак с зажатой страницей с чёрной полосой. Внутри всколыхнулось и поднялось, что-то прогорклое ... Лина развернулась на каблуках, толкнула дверь уборной. Переломив пополам, её вывернуло наизнанку над унитазом.
  
  "На дорогах Москвы, гололедица..."
  Голос диктора звучал невнятно и монотонно, словно за стеной соседей...
  Нащупав пульт, Лина нажала кнопку. Секунды гремели, солировали в тишине, разбивались о мозг, неумолимо по капле складывались в часы. Серость незаметно вползала в окно, растекалась по комнате, обесцвечивала предметы. Цвет имели только убегающие с экрана телефона цифры: тошнотворно-жёлтые как несвежий суп. Она следила за ними, не мигая, получая нездоровое удовлетворение проводить по запястью металлической линейкой. Ровная царапина доставалась каждой ускользающей минуте.
  Лина вытерла глаза рукавом, отодвинула телефон, больше не видя смысл в мутно-жёлтом, налитом пятне. Серость заполнила углы, забилась в щели, коснулась пальцев на краю швейной машинки, легла холодной испариной на кожу. Вжавшись в толстовку, Лина откинулась на спинку и слилась с комнатой, считая монотонно убегающее тиканье сердца.
  Должно быть, задремала...
  Немая темнота накрыла с головой. Протянув дрожащую руку, Лина нащупала кнопку настольной лампы и зажмурилась от яркой вспышки. Поставив локти на стол, подпёрла щеки кулаками, вгляделась в потемневшую от времени когда-то белоснежную карточку.
  Четыре года. Три месяца. Двадцать четыре дня. Наваждение улыбалось монитором сквозь десятки тысяч километров. Огромное расстояние... и всего лишь математическая единица, никчёмная абстракция для хриплого голоса, все слова которого знаешь наизусть.
  Лина погладила пальцем мятые уголки визитки, редко позволяя касаться их, смотреть на неё: она опустошала, оставляла подавленной неделями в убийственной попытке отыскать выход.
  '...Дорога к мечте вымощена жертвами. Вы готовы отдать за неё все?'
  Готова? Нет... Она не придёт. Новицкий зря прождёт вечер. До потемнения в глазах, Лина сдавила кулаками виски.
  Четыре года. Три месяца. Двадцать четыре дня. Росла под сердцем, словно не рождённое дитя - химера, заставляла биться над неправильными глаголами, засыпать над учебниками, хвататься за всё, только не остаться с ней наедине и... не сдаться.
  Лина сглотнула тошнотворную сладость, вспомнив желейные влажные пальцы. Александр Васильевич умный человек, великолепно разбирается в людях: безошибочно определил жертву, будто надпись выгравирована у неё на лбу.
  Взгляд остановился на истекающих минутах. Как быстро...
  Она уронила лицо в ладони, закрыла глаза больше не в силах смотреть на буквы, складывающие мужское имя. Постанывая, замотала головой в бессмысленной попытке отрицания. Она знала - знала, ещё в пропахшем дешёвыми сигаретами кабинете, что не напишет Натали, не позвонит маме, и не пойдёт с заявлением в деканат. Она придёт по адресу в углу измятой бумаги.
  Готова?
  Лина подняла лицо, нашла взглядом цифры. Время сомнений истекло: её ждёт Новицкий. Телефон лишь на мгновение дрогнул в руке. Крепче обхватив горящий в ладонях металл, она набрала номер такси, чётко выговорив диспетчеру адрес. Горло сжал новый спазм. Пулей мчась к унитазу, Лина мечтала об одном: если снова стошнит, то пусть это будет у Александра Викторовича Новицкого. И пустой измученный желудок свело конвульсией, вывернув желчью.
  
  Глава 9
  
  - Так и сказала: 'Милый, плевала я на твой коэффициент развития и прочую чушь, но тридцать шесть кредитов за полтора года обучения, гораздо выгоднее, чем тянуть лямку два года. Кроме того, историю искусств лучше добирать кредитами по искусствоведению, что намного эффективнее при сдаче теста'. Видела бы ты как вытаращился этот ботан! - засмеялась Марго и вопросительно взглянула:
  - Ты согласна?
  Лина кивнула, прибавив звук в наушниках. Самолёт вылетел из Шереметьево полчаса назад, впереди двадцать часов полёта, две стыковки и соседка Маргарита Букреева...
  Стюардесса, с улыбкой накрахмаленной как воротник блузки, попросила опустить столик, протянув обеденную коробку. Лина уступила порцию парню слева: замечательно молчавшему за книгой. Марго отвлеклась, разложила на коленях салфетку и завозилась с пластиковыми приборами.
  Едва бортпроводники переместили тележку, освободив проход, Лина поднялась. Протиснулась меж узкими сидениями и пошатываясь поплелась по салону. Запахи курицы с картошкой и скрип сминаемой фольги преследовали до туалета. Освежив лицо холодной водой, она прижала лоб к зеркалу, медленно размеренно дыша. В дверь настойчиво постучали. Лина закрыла глаза. Минуту не реагировала, потом оттолкнулась от раковины, распрямила скрученные мышцы.
  - Да-да, сейчас!
  Занимая место, она облегчённо выдохнула: соседи расправились с обедом, допивая мутную жидкость под названием 'кофе'.
  - Уже знаешь куда поселили? - искоса разглядывая профиль, поинтересовалась Марго.
  - Я снимаю квартиру. - Лина следила как мигающий самолётик, оставляет пунктирный след в экране подголовника.
  -Здорово! Предки платят?
  - Угу.
  - Круто! Повезло... - шумно вздохнула Марго, стряхнула крошки с голубого сарафана. - А я буду в Северном Кампусе, в Уиллоуби. Надеюсь, хоть афроамериканок не подселят. У меня подруга из медицинского знает, как с ними жить. В её общаге полно студенток из Дели. Говорит: таскают вещи и водят странных мужиков.
  - Индуски.
  - Что?
  - Они индуски, а не афроамериканки.
  - А по мне - все одинаковые, - фыркнула Марго. - А ты, что-то наоборот, совсем белая. Я ещё на регистрации заметила. У тебя случайно не аэрофобия?
  - Угу.
  - А как проявляется?
  - По-разному.
  - И тошнит бывает?
  - Бывает.
  Сквозь толстые стекла очков, Марго изучала её, словно насекомое в лупу. На гладком розовощёком лице как на странице комикса в диалоговом пузыре огромными буквами читалась брезгливость приправленная жалостью.
  - Лина, ты чересчур худая. Сидишь на диете?
  Упираясь лбом в спинку переднего кресла, Лина сжала подлокотники.
  - Я вот что скажу: не стоит тебе дальше худеть. В этом нет ничего красивого. Полистай, например "Космо" или "Вог", сама увидишь, - анорексичные модели давно не в тренде.
  Взгляд соседки царапнул кости ключиц в вырезе футболки, острые колени, некрасиво торчащие в джинсах. Лина стиснула пальцами с обгрызенными ногтями ледяной металл, подавив желание скрестить на впалой грудной клетке синевато-прозрачные, как тушка дохлой курицы, руки.
  - Э-ээ... подруга, а тебя случайно не стошнит прямо сейчас? - испугалась Марго.
  Парень в кепке оторвался от книги, повернул голову.
  - Возможно.
  Соседи отодвинулись, насколько позволяла теснота кресел, повернулись в разные стороны. Лина врубила звук в наушниках на максимум и закрыла глаза.
  Месяц. Целый месяц маминых стенаний по поводу её здоровья. Врачи, анализы. И снова врачи, которые расшифровывали анализы. Лина безропотно проходила десятки обследований, молча исполняла предписание эскулапов, днями слушала выдержки из докладов и диссертаций о пищевых отравлениях, правильном питании и необходимости беречь желудок смолоду; а по вечерам, мамины слезы и бегающий взгляд Александра Петровича, глядящего куда угодно только не на падчерицу.
  Лина не собиралась обсуждать это с Букреевой.
  Опустив спинку кресла, она притворилась спящей, надеялась: её оставили в покое до конца полёта. Можно только благодарить Новицкого за лишение места в студенческом общежитии как за очередное проявление его хвалёной гуманности. В пропитанной стариками утилитарной "сталинке" в центре Москвы, её тошнило безостановочно едва Новицкий, облачённый в бордовый шёлковый халат, - распахнул дверь. Она умудрилась испортить ему не только вечер, но и антикварный ковёр, привезённый из Бельгии.
   Что ж, есть три недели - найти работу и жильё.
   Лина подавила вздох, не нарушив мерного дыхания, с силой выбрасывая Новицкого и всё с ним связанное из головы. Она пообещала себе навсегда забыть тошнотворный день и пять тошнотворных месяцев, очистивших организм на годы вперёд.
  
  Над полосой побережья, в ярком белом свете, Аэробус-А330 компании "Аэрофлот", садился в международном аэропорту Джона Кеннеди в Нью-Йорке.
  Конструкция металлобетона и стекла, целым городом разветвлённых коридоров, простёрлась налево и направо. Шагая в одном из восьми терминалов, каждый размером с хороший аэропорт, Лина невольно остановилась и запрокинула голову. В спину врезались, сердились и обходили пассажиры, но она не двигалась. Огромный, звёздно-полосатый флаг спускался с потолка, чуть покачиваясь под сводами. Лина расправила плечи и пошла вперёд, сознавая, что переступила невидимую черту.
  Жужжащий аэропорт вибрировал отлаженной жизнью графиков и расписаний. Сдержанная энергия пульсировала под кроссовками. Вслед за всеми, Лина прибилась течением в конец длинной очереди паспортного контроля. Марго помахала зажатыми в руке документами. Лина протиснулась вперёд, остановилась за тремя девушкам и двумя парням с одинаковыми рюкзаками, расшитыми логотипом МГУД. Опёрлась о железный столбик, деливший очередь на ровные ряды. Она, едва держась на ногах, тяжело дышала, отстранено слушая громкие голоса, взахлёб строящие планы вечеринки. Недоверчиво разглядывая возбуждённые весёлые лица, подавила досаду: долгий перелёт и разница во времени сказались только на ней.
  Лина последняя покинула окошко у стеклянной кабины. Дольше всех отвечала на вопросы служащего миграционной службы, сбивчиво объясняла: для чего забронировала номер в отеле. Измочаленная, на несколько муторных минут, решив, что темнокожий офицер с мрачным лицом, сейчас завернёт её - отказав во въезде, она зажала влажным кулаком паспорт с долгожданным штампом и поплелась за вещами.
  Лина застряла среди чемоданов, сумок и высоких тележек с багажом в разноголосой, крикливой очереди на выход из аэропорта. На голову упал свет, жаркий пыльный ветер разметал волосы. Она ослепла и оглохла. Успела проводить взглядом московскую группу, семенившую за высоким мужчиной в белой рубашке с круглой табличкой в кулаке.
  Среди многоцветной толкотни Лина растеряно озиралась по сторонам. Два белых вагона "Эйр трейн" стрелой промчались над головой. Она запоздало вспомнила об экономии, но сил тащиться наверх, не осталось. Потянув за собой пожитки, свернула налево, высматривая свободное такси.
  В пяти километрах от аэропорта, жёлтый автомобиль остановился перед круглой клумбой у входа в небольшой трёхэтажный отель в Квинсе. Водитель помог занести чемоданы в прохладный сумрак тесного холла, получил чаевые и удалился, пожелав хорошего дня.
  За стойкой ресепшен, долговязый юнец с бугристой кожей долго тыкал указательным пальцем в клавиатуру; равнодушно глядел в монитор компьютера, почёсывая мочку уха. Наконец, подтвердил номер и добавил о необходимости доплатить ещё триста долларов. Все так же теребя ухо, пространно объяснял о налогах не включённых в предварительную бронь.
  Под потолком медленно вращались деревянные лопасти вентилятора, отгоняя муху. Лина слушала, чуть гнусавый голос, не удивляясь, простившись с иллюзиями в Москве. Раскрыла кошелёк и отсчитала требуемую сумму.
  Поздним утром она открыла глаза в незнакомой комнате и прищурилась. Солнечный свет проникал в распахнутые темно-коричневые портьеры; по бежевым обоям с геометрическим узором плясали лучи, скользили по прямоугольному зеркалу без рамы, деревянному столу. Кадр за кадром сознание восстановило картину вчерашнего дня. Взгляд упал на сваленные у входной двери чемоданы.
  Она в Нью-Йорке...
  Лина не двигалась. Привыкала к мысли, наслаждаясь забытой бодростью. Мышцы наполнились жаждой деятельности. Должно быть, так крепко уснуть не удавалось почти полгода...
  Жаркий августовский день лёг на плечи приятной тяжестью. Пробрало до мурашек, тепло. Она прошла спокойную длинную улицу меж невысоких квадратных зданий, похожих на государственные учреждения; вдоль нескончаемой цепочки припаркованных автомобилей; перешла дорогу под дугой жёлтого светофора и различила вдалеке, на фоне ярко-синего неба, прямоугольники небоскрёбов Манхеттена.
  Присев на одну из металлических лавочек берёзового сквера, Лина разложила на коленях свежие газеты и карту города. Углубилась в изучение окрестностей и транспортных развязок. Иногда поднимала голову провожая взглядом прохожих. Слушала торопливые разговоры по мобильным телефонам; рассматривала необычные причёски, яркие шорты и кроссовки. Снова возвращаясь к картам, напряжённо разбиралась в ветках метро и автобусных маршрутах Квинса, прокладывая пальцем путь к Бруклинскому институту.
  Лина оторвалась от колонки со сдачей жилья, запрокинула голову к круглому облачку. Расслабленно жмурясь, глубоко вдохнула тёплый ветер, играющий развесистыми кронами. Пальцы лениво разминали остатки печенья. Стайка голубей деловито сновала у ног, склёвывая крошки. Лужайки на противоположной улице, звенели в солнечных лучах; гигантские кедры, дарили приятную прохладу. Случайно задев локтем, суетливые прохожие и бегуны, рассыпались фейерверком улыбок и извинений.
  Всё другое. Воздух другой. Так замечательно пахнет - свобода. Разбив тяжёлые оковы, Лина видела себя Алисой в Зазеркалье, восторженно впитывая город. Только теперь поверила, по-настоящему поверила, что вырвалась из чистилища ста восьмидесяти дней. Она не сомневалась, что полюбит Нью-Йорк, как давно полюбила Лос-Анджелес. Вынув из сумки альбомом, загадала желание: остаться.
  Следующим утром, Лина поднялась по узкой лестнице меж белыми кафельными стенами на надземную станцию метро в Квинсе, - точно зная, как добраться в Пратт. Платформа затряслась, бетон заходил под ногами, со страшным грохотом приблизился состав. Галдящие пассажиры всех вообразимых национальностей хлынули к дверям. Сверив номер поезда, Лина с облегчением запрыгнула в темно-серый вагон.
  Бруклинское отделение Института Пратта раскинулось на более чем десяти гектарах ухоженных газонов, парковых алей и яблочных садов. Лина приехала рано. Она успела побывать в красном кирпичном здании администрации не застав московскую компанию. Её документы оказались в порядке, хотя до последней секунды, она ожидала подвох.
  Белая худая американка в узких очках, быстро вносила данные в компьютерную базу, иногда отрывалась от плоского монитора глотнуть кофе из огромного стакана с зелёным логотипом "Старбакс. Лина скучала у деревянной стойки. Чёрную доску, за спиной секретаря, облепили цветные стикеры. Перечитав десяток напоминаний она, наконец, решилась спросить о работе. Девушка подняла голову, монотонно рассказывая о вакансиях на территории кампуса. Лина побледнела, услышав, что её студенческая виза не позволяет работать в ином месте.
  - Я могу работать только на территории кампуса?
  - Совершенно верно. Вам должен был сообщить об этом инспектор иммиграционной службы.
  - Да, конечно. А можно узнать о наличии вакансий?
  - Обратитесь в начале семестра в отдел кадров.
  - А раньше?
  - К сожалению, нет.
  Со смешенными чувствами, Лина бродила по тенистым аллеям двора, мощённым красной плиткой. Изредка останавливалась, пропускала редких велосипедистов. Пересекла огромную лужайку, обошла парк скульптур, внимательно осмотривая каменные изваяния.
  Исполинские деревья сказочными великанами врезались в синее небо, расступаясь при приближении. Изумрудные газоны, окаймлённые бордюром самшита, протянулись вправо-влево, обогнули пятиэтажные прямоугольные здания, спустились к корпусам студенческих общежитий и гостевых коттеджей.
  Лина замечала необычные предметы. Подошла вплотную и разобрала назначение изогнутых, ломаных, закруглённых форм, определив, что это скамейки. Установленные в разных местах парка: у входов, на траве, ступеньках - футуристические фигуры из дерева, металла, пластика и камня - поражали воображение. Заставляли поломать голову над значением. Вдалеке, под широкой кроной платана, разглядела старую чугунную ванну, с ребристой секцией батареи, гармонично втиснутую в пейзаж прихотливой фантазией молодых дизайнеров.
  Ухоженная территория института и фантастические обитатели расслабленно дремали под летним солнцем, приветствуя редких прохожих. Студенты ещё не вернулись с каникул.
  Лина остановилась чуть поодаль. Рассматривала буйство красок приветливых цветочных клумб у общежитий Южного Кампуса. Представляла расположение двухместных комнат с телевизором, свободным интернетом, выбирала вид из окон: на парк или газон. Мысленно видела длинный белый коридор с рядами дверей, в конце душ. Она словно набралась смелости и вошла в корпус, прошла мимо охранника в синей униформе и поднялась по ступенькам.
  Да, Новицкий, все детально объяснил...
  Тряхнув головой, Лина пошла дальше. Извилистыми дорожками вышла к приземистым строениям служебных помещений. Она удалялась все дальше от красного здания. Не будучи уверенной, что все ещё на территории кампуса, решила, пока окончательно не заблудилась, вернуться, и неожиданно обнаружила конюшню.
  Лина толкнула скрипучую дверь и застыла на пороге. Ослепнув после яркого света в прохладе сумерек, вдохнула терпкий запах сена и лошадей. Постепенно в полумраке проступили ряды пустых стойл. Она остановилась у последнего.
  Рыжий конь фыркал, переступал длинными тонкими ногами, лениво отгонял хвостом мух. Лина осторожно приблизилась, любуясь бесконечной красотой грациозного животного. С досадой вспомнила о забытом в номере альбоме. Вынула из сумки яблоко, аккуратно поднесла к шёлковым губам, моментально втянувшим подарок.
  - Хороший конь, ласковый. Почему ты один?
  Лина погладила тёплую голову с огромными говорящими глазами, длинную шею. Конь выдохнул жаркий воздух, потыкался широкими ноздрями в ладонь, плечо. Она не понимала, отчего навернулись слёзы. Провела рукой по мягкому загривку. Как никогда остро одиночество заговорило голосом чужих улиц, закричало в тишине конюшни.
  Конь дёрнул головой. Лина подпрыгнула и громко рассмеялась. Какая глупая! Надумала проблему. Она так хотела, и... ей нравиться быть одной. Постояв ещё, похлопала лошадь по щеке и отряхнула ладони. Вышла из конюшни, решив, не откладывая написать маме и Натали.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"