...солнце садилось над Черной Землей Та-Кемет. Он бежал, стремясь успеть до того, как последний луч заката скроется за горизонтом. Пройдено было много, но и впереди оставалось не меньше. Он также прекрасно понимал, что в конце этого пути он умрет на глазах очень многих, которые с восторгом встретят удачное предзнаменование.
Дыхание уже начинало сдавать, песок, казалось, проник в легкие. Эти колющие прикосновения изнутри напоминали ему, что, по сути, ничего изменить нельзя. Откажется он - с радостью согласится другой. Или никто не согласится. Тогда Та-Кемет станет выжженной пустыней.
Может быть, подумал он, в конце мне предложат немного воды? Еще думалось ему, что немудрено и забыть вкус воды совершенно. На такой-то дороге.
Когда он добежал до храма, красные глаза статуй на входе призывно блеснули. Все погрузилось во мрак. Чьи-то прохладные заботливые руки сняли с него сандалии, тяжелый парик и набедренную повязку. Под мягкий шепот его тело омыла желанная вода. Потрескавшимися от жара губами он пытался поймать хотя бы несколько капель. Ему это удалось. Шепот чуть возвысился до тихих голосов, но он не понимал значения слов, таких знакомых и в то же время таких сложных. Потом уже дали и напиться, и сменили ту незатейливую одежду, что на нем была до этого.
Зачем столько приготовлений, недоумевал он? Неужели же для того, чтобы умереть, недостаточно просто одного милосердного удара? Он слышал, что при храмах убивают дубиной по затылку, чтобы понапрасну не проливать человеческой крови. Значит, недостаточно будет. И за что такая честь?
Его вели по извилистым коридорам, под землей, где царила непроглядная темнота. Он не понимал, как же видят те, кто сопровождают его - но не смог ответить себе и на такой простой вопрос. Изредка слышался скрип, как будто бы сдвигают тяжелые каменные блоки или нажимают на рычаги. Иногда из щелей в стенах вырывался воздух, напоенный запахом благовоний, и ласково касался его щек. Видимо, там тоже было темно - поскольку он до сих пор ничего не мог рассмотреть. Тревожило его сознание и пение, доносившееся как будто бы очень издалека.
Когда он снова открыл глаза, то первое, что он увидел, была огромная толпа людей. Мужчины, женщины, старики и дети - все они стояли в храмовом зале "Очищение сердца" и смотрели на него. Он ощутил, как железные крепежи крепко прижимают его руки к каменному креслу. Ногами, впрочем, он тоже не мог двинуть. Грудь крест-накрест держали кожаные ремни - слишком туго, чтобы можно было вырваться. Потом на его лицо опустили золотую маску, и он перестал видеть происходившее вокруг. Снова.
Пел хор - то был какой-то гимн о странствиях Иссет. Жрец обращался к толпе, и воздух прорезали насквозь ритмичные вдохи-выдохи. С каждым вдохом он чувствовал, как сила вливается в него. С каждым выдохом - как нечистоты этого мира покидают душу. Ему внезапно захотелось встать, снять с лица маску и посмотреть на тех людей, что стоят сейчас перед ним. Он встал.
Толпа, уже не сдерживаема никем, взвыла и набросилась на жреца. В одно мгновение несчастный был растерзан. Но это ничего не значило. На высоком постаменте рядом с креслом объявилась пара новых, в белоснежных одеяниях и сверкающих нагрудниках.
- Внемлите! Наш господин вернулся, вернулся из царства Смерти, освободился из-под власти Пустыни, прошел весь путь и вернулся к нам. Радуйтесь, люди Та-Кемет, радуйтесь, ибо его возвращение спасает нас от засухи. Нил разольется, дикие гуси прилетят и выведут птенцов в зарослях, в каждой семье будет лепешка и рыба, чтобы прокормить детей. Благодарите, люди, благодарите нашего господина! К вам идет фараон, да живет он вечно!
Он снял золотую маску. Его глаза сияли и смеялись. За его спиной уныло поскрипывала сломанная пополам скоба для левой руки, все еще висящая на каменном кресле.