Книга 2 из цикла романов "Любовь моя краеугольная"
Продолжение к книге 1 "Я. Она. Велосипед."
Содержание
Содержание
ПРОЛОГ
ГЛАВА 1 Градус "Ноль"
ГЛАВА 2 Штормовое предупреждение
ГЛАВА 3 Теряя равновесие
ГЛАВА 4 Жара по курсу
ГЛАВА 5 Бизнес-кэжуэл
ГЛАВА 6 Мосты
ГЛАВА 7 Синева
ГЛАВА 8 Турецкий марш
ГЛАВА 9 Картинки буков
ГЛАВА 10 Cнег
ГЛАВА 11 Огромный белый мир
ГЛАВА 12 Свет учения
ГЛАВА 13 Шайба-квартирник
ГЛАВА 14 Февральский зной
ГЛАВА 15 На длинной дистанции
Да, я видел все,
Что ты мне показала,
Я прозрел
И... созрел.
Приди.
ПРОЛОГ
...Или бывает?
Вот вопрос, что не дает мне отныне покоя. Я плохо сплю, нервен, дерган, я беспокоен, я сную туда-сюда по этому городу, словно потерял и ищу что-то - или кого-то.
Кого? А непонятно?..
А город этот, он еще смеется надо мной, паразит.
"Посмотри на меня", - говорит он мне с беззлобной усмешкой, взирая на меня окнами небоскребов, как многотысячьем глаз. "Ну - и в каком из них она? А?"
"Посмотри на меня-а-а-а...." - ревет он мне ртами многомиллионной, многонациональной толпы, текущей с вокзала на работу, снующей в метро в бешеной скачке с поезда на поезд. "Как нас тут мно-о-о-ого!"
"Посмотри, посмотри, посмотри на меня! Нет, на меня! Нет - меня! Меня!" - то лезут ко мне тайские девочки-"массажистки" на Регентенштрассе или их восточноевропейские да африканские товарки, норовя затянуть внутрь, каждая - своего этаблиссмента.
"Посмотри тогда и на меня тоже", - просят меня зеленая травка на лужайках у реки. Роты, полки, армии тюльпанов и нарциссов на клумбах, цветущие деревья в парке, в каждом парке, много же тут парков, едрена медь. "К нам все хотят, к нам, к нам, ведь ты и сам нас любишь. Все вы, горожане, к природе тянетесь. Кто знает, может, и та, которую ты ищешь, к нам ходит?"
"Если она вообще зде-е-е-есь", - трубит громогласным эхом подъемный кран на очередной "стройке века", с сомнением качая стально-каркасным "рукавом".
Я понял, кто я - слабак и недотепа. И еще кучу всего. Но что-то появилось во мне такое... Воля. Она пробилась сквозь сомнения, инертность лени и гребаные призмы времени, с годами превратившиеся в бетонные стены... Я увидел, а она, воля, смогла... Катализатор? Ее надоедливые напоминания о себе. Ее напоминания и мои воспоминания. А двигатель? Слово. Одно только слово.
Бывает.
Бывает.
Бывает.
ГЛАВА 1 Градус "Ноль"
Не скажу все же, что сразу прозрел и ринулся искать ее, нет. Ну не тот я романтик. Ну не могу я сохнуть по статуе, гравюре или отражению в воде. По воспоминанию.
Нет, я, конечно, помнил ее лицо, ее голос, походняк. Помнил те ее места, от одной мысли о которых когда-то так щемило в ширинке. И в сердце еще немножко, ладно, признаю и это. Но как же все это, мать его, было теперь далеко. Нет, не в смысле расстояния. Далеко в моем психологическом восприятии его.
Легко сказать - вспомнил. Но чтобы не только мозг, но и сердце, и душа твои вспомнили - как бы так сделать? Чтобы сердце, вспомнив, защемило. Чтобы боль эта щемящая занозой в тебя впилась, гнала бы тебя в шею, толкала бы, а ну, мол, иди, ищи ее, где хочешь... Что сидишь... А у меня ведь без этого ничего не поедет. Ну да, бревно я бесчувственное, бетонный я болван.
Поэтому, сказав себе зачем-то: "Бывает", я не вполне понял, что для меня это означает. Я не составил плана действий. Я не сказал себе: "С сегодняшнего дня я буду жить иначе. Пойду туда-то и сделаю то-то, чтобы ее найти". Я не дебил какой-нибудь, но вспомнив о ней и досконально все мои былые чувства перебрав, я не понял, что же теперь должно за этим последовать.
***
На то, чтобы полноценно вернуться к трудовой жизни после дисс-отпуска, нужно... минуты три.
"Экки, поздравляю с защитой! Красава! Будешь о повышении рубиться - сходу не борзей, вот тебе совет доктора со стажем Обратно когда?"
"Эльти, здорово. Спасибо за поздравления и ценный совет, все учту И ты туда же - месяцок дай еще человеку, задолбался тут. Мне еще с издательством надо решить вопрос о публикации. Вольфинг достал уже звонками, совсем нюх потерял, кадрит на свою новую сделку. Начальник - и тот мне звонить не рискует, пока не вернусь."
"Вольфинг тормозами не обременен, сам знаешь. Цени, он не ко всем так подкатывает. По ходу, запомнил он тебя еще с прошлого года. Ты же знаешь, если кто-то в этой стране чихнет о новой крупной сделке, Вольфинг узнает первым. Его новый проджект "Спринг" - это жесть, чувак. Охренительно работы. Я слышал от ребят, там и по вашей части финансирования нормальный кусман, я бы на твоем месте не лажал и клепал часы. Хорош уже на заднице сидеть, чеши давай в офис и всех тут порви."
Проблема в том, что обратной дороги потом уже нет. Была бы шея - ярмо найдется.
"Экки, салют, по поводу проджект "Джуно" - сегодня обсуждение отдельных деталей сайнинга. Дайл-ин для ТельКо прислал тебе в отдельном имэйле. Подключишься?"
"Салют, Эльти, спасибо. Я не дома."
"Понял. Тогда см. во вложении имэйл от Шляйфенбаума со всеми подробностями относительно вашей части; другая сторона уже макет кредитного договора прислала; сообщил ему, что ты возвращаешься, попросил включить тебя в адресной список. Посмотришь?"
"Подключусь к римоуту, как приеду."
"Когда примерно?"
"Я возле Главного. Полчаса дай мне."
"О`кей. См. ссылку на файл, будут поправки - вноси сразу."
Вот так, как будто бы, на хрен, никуда и не уходил.
Но что я здесь делаю, возле Главного? Что делал, слоняясь вчера в Роттманн-парке со сверлящей меня мыслью: "Погода же хорошая... и выходной..."? Или в Зеленой Галерее, куда ходят одни туристы и где я не бывал уже лет сто? Ищу.
Этот смехотворный факт дошел до меня не сразу, потому что таскался я туда непроизвольно, типа "погулять". Но когда он до меня дошел, я сам себе дал по мордам, сказав, что попросту смешон. И город всеми вышеупомянутыми способами и еще многими другими подтвердил мне то же самое. Понимаем мы с ним друг друга.
Так что когда я гнал домой по Регентенштрассе, то уже посмеивался над собой. Чувак, я тебя разоблачил. Ты занимаешься фигней. Займись-ка лучше спортом или тупо отдохни. Да, слышь, а как насчет поездки в горы на недельку? Или на Северное, в Вестерланд? Ведь не любитель я Майорки или Ибисы, куда рвут тут все чуть что. На работе скажешь, что хочешь напоследок перед окончанием отпуска отпраздновать защиту. И, что главное, уже взял билеты и даже забронировал на месте доску для гребаного виндсерфинга. Пары кликов достаточно. Стопудово, так и сделаю. А назад вернешься со свежей головой и - ну, может, что-нибудь для себя поймешь или решишь. В плане ее. Потом. Или нет. А нет - и не надо, на фиг.
От этих планов я и сам воспрял духом после некоего замешательства, в кое ввергло меня недавнее мое беспокойство.
И вот я вечером, покончив с правкой джуновского дока и слив его благополучно к чертовой матери, то есть, переслав Эльти, взялся поджарить себе на ужин стейк, чтобы потом съесть его за компом, запивая пивом. Тогда-то, стоя на кухне, глядя в темноту ночи за окном, машинально следя за матчем бундеслиги в домашнем кинотеатре у чувака напротив, с окнами тоже без штор - о, "вне игры", стопудово сейчас "вне игры" будет, "свободный" дали... ну кто так принимает... лажбеки - я вдруг спросил себя: "Так ты что, в натуре искал ее? Зачем?"
Вероятно, мне сначала нужно было определиться с этим. Просто хочу увидеть? Хоть разок. Посмотреть, какая она сейчас. Чем занимается. Посмеиваюсь, глядя в шкварчащую сковороду. Вот же зараза. Заноза. Добилась-таки своего своими надоедливыми, долбящими напоминаниями.
Постой, почему долбящими? А мне, черт возьми, приятно было о ней вспоминать. Я, может быть, даже наслаждался. Или не в этом все дело и все куда хуже? Я соскучился по ней? Понял, что мне жестко ее не хватает? Осознал? Странно, усмехаюсь опять, ведь жил же как-то. Да, жил.
В моей жизни было немного, очень немного девушек. Если как следует разобраться, то я почти монах. Наташка. Потом Анушка. И даже Джесси. У Санька за первые три месяца, да что там, три недели после полового созревания было столько. Сейчас он... Смешно даже подумать... Короче, мой недорезанный банкир вник, что без высшего в банке нынче на голимой наглости не выедешь, поступил было на банковский менеджмент, проучился с пару месяцев, переимел полпотока, потом бросил это гиблое дело, учебу, то есть, и теперь занимается коучингом. По пикапу. Как-то уговорил меня посмотреть его ролики в сети, так я не знал, плакать мне или смеяться. А лайков-то, вот чертило. Зарабатывает?.. Ну нет, не больше моего, но если сравнить его гребаный инпут с аутпутом, то на моем месте неизбежно начинаешь чувствовать, что что-то в этой жизни делаешь не так.
Но вернемся ко мне. В этот самый миг, хоть я вообще-то был занят перебиранием "моих" баб и Саньковского искусства жить, передо мной возник вопрос: "А был ли ты счастлив? Чтобы так, по-настоящему? Ну понятно, не купаясь годами в тепленьком радужном море, но все-таки, был ли в твоей жизни хоть один коротенький период безоблачного счастья?"
Пожалуй, целого периода не было.
С Анушкой бывало хорошо, но... Нет. Давай, колись, говорю себе. Произнеси - вслух, про себя, как хочешь. Почему - нет? А потому что никогда за все эти шесть с лишним лет мне и в голову не пришла бы мысль назвать ее "любимой девушкой". Были моменты, приятные, но не более того. А когда уперла она от меня, я вначале даже не понял толком, что произошла перемена в моей жизни, потому что ее не произошло. И вот что смешно до абсурда: как только мы расстались, я осознал, что теперь не только реально, но и номинально один. Вот тогда-то, осознав, наковырял зачем-то фото Анушки и установил его как обои на рабочем. Хотя раньше и не подумал бы.
А теперь, когда нас абсолютно ничего с ней не связывало, она красовалась в моем телефоне на всеобщем обозрении у моих коллег, и, если чей-нибудь мужской взгляд когда-нибудь случайно падал на нее, реакция была неизменна - в открытую ничего не говорили, но дыхание задерживали. И только один раз меня спросили, не моя ли это девушка там, на дисплее. На это я лишь ответил: "Так...". Если это в глазах некоторых и превратило мою персону в вуменайзера, то эти некоторые наверняка про меня добавляли за глаза: "И что только телки в нем находят". А они-то ни фига во мне не находили. Никогда. И теперь - тоже нет. И мне за этот год было чертовски удобно. Все решили, что у меня есть девушка-модель, которая к тому же сохнет по мне, а я по ней - так. А я никого в этом не разуверял. И не напрягался.
"А помимо?" - сверлят меня опять какие-то черти в голове. "Помимо "твоих" баб?"
Да понял, понял уже, о чем вы, не совсем дебил. Вон, степень доктора имею. Паспорт еще надо поменять, не забыть, пока я в отпуске. Мать после официальной церемонии и празднования как давай настаивать, что на дверной табличке возле кнопки звонка у меня перед именем-фамилией теперь должно быть "Dr.". На что я начал уныло ей доказывать, что выставлять напоказ свою научную степень могут одни только тупые тормоза. "BlЖdeFlachzangenmachenkeinenDoktor! Тупым тормозам доктора не дают", - возражала она. Да знаешь, ма, как тебе сказать. Всякое бывает. Она меня в конец достала, но, когда тихонько произнесла: "Андрюша, deinVaterundichsinddochbloß sostolzaufdich... Und Антоша auch.Просто мы с отцом так тобой гордимся. И Антоша - тоже", - то обезоружила, я остыл и перестал злиться. Но табличку на двери не поменял.
Да хрен с ней, с табличкой, о чем, то бишь, я?..
Короче, понял я, что ты, назойливая сволочь внутри меня, подразумеваешь под своим "помимо". Ну да, было. Было что-то. Когда сносило башню от нее, если это можно было назвать счастьем. Так, подростковое увлечение. Растянувшееся на годы? Настигшее тебя в этом городе, всего такого повзрослевшего? Не-е-ет, козел, врешь. Мне-то, себе, то есть, не ври хоть, ладно? Начистоту давай.
Но я молчу. Чего молчишь? Не любишь подпускать к себе лишний душевный стресс? Ладно, тогда я скажу за тебя. Все твои воспоминания и то, что ты теперь мечешься, как ненормальный, это все неспроста, и ты сам это чувствуешь. Только признаться себе в этом не хочешь. Соображаешь туго, да-да. Мысли у тебя чувства не догоняют, вот что. А чувства тебе давно уже сказали, что она была для тебя чем-то... необыкновенным.
Так скажи теперь снова, за этим хреном ты везде лазил? Хотел ее найти вот так вот, где-нибудь в городе? Надеялся? Чувак, ты это серьезно? Разве так ищут в наше время?
Не так, машу я головой с набитым ртом, глушу пиво, уже вторую бутылку, судорожно набирая фейсбук, инстаграм - бабы все его любят, другие соцсети, набираю ее в поисковике на латинице, затем, муздохаясь с транслитом, на кириллице - так, что ли, правильно? Писать-то по-русски не умею ни хрена. По нолям в который раз, отчитываюсь.
Конечно, сверлит голос. А ты сам там лазишь? Зарегистрирован вообще? Нет, когда мне, отвечаю с нервическим смехом.
Имэйл ее более не существует, Ленку потерял из виду, к кому же теперь обратиться?
А ну, соберись, яйца в кулак. Мужиком будь. Башку включи, наконец.
Да понял я давно, доктор, говорю же, но делаю вид, что туплю. Гребаный доктор Фауст. Только голос этот неумолим, куда до него Мефистофелю. Да-да, если тебе это так нужно, то мы же с тобой знаем, куда ты должен ехать. В один премилый домик в долине Среднего Рейна, окруженный утопающим в зелени садиком. Не-е-ет, почти отмахиваюсь я, судорожно цепляясь за третью бутылку, как за спасательный круг.
А что, косячно, да? - подначивает голос. Мол, не к ней даже, а к родокам ее? Здравствуйте, а помните меня? А где теперь ваша дочка Оксана? Стра-а-а-шно? Вот хренов же ты трус. Так спалиться, обнажить свои чувства перед посторонними людьми-и-и... Не перед ней самой даже. А что, ведь однажды сказал ей все, что наболело? Ну, или почти все. И в лужу сел.
Так, ты у меня не отлынивай. Давай, езжай, кому сказал. Не-е-ет, со смехом, с нервным, мать его, смехом, возражаю самому себе, наотрез отказываясь. Не поеду.
Конец этого чудного вечера был вполне закономерен для любого высококвалифицированного специалиста, на всю голову больного работой, а значит, для меня. Эльти перенаправил комментарии аудиторов к моим правкам - горячая пора сейчас у проекта, вот и отвечают быстро, суки.
И я с остервенелой радостью и чуть ли не громким матом ринулся их прорабатывать, что успешно кончил часам к двум ночи. Нажал на "Senden" (Отправить) с язвительной усмешкой, предварительно приписав отдельным имэйлом, помеченным райтером "Pleasetreatthisasprivate" для Эльти, что, мол, чувак, не обессудь, а косяки в обработке запиши на счет пяти бутылкам пива. И абсолютно не удивился, получив его молниеносное "спасибо", а на следующий день:
"Передавай отдельное спасибо пиву. Комменты - блеск. Аудиторы схавали твое все без исключения. Без поправок. Большой же мальчик уже, догнал сам, что так не бывает с ферст йерами?"
"Обижаешь. Секонд йерами. И я доктор теперь, так что не хуже людей."
Хотя он - давно уже не секонд йер даже. Принсипалом недавно заделался. Типа, крут. А, один хрен - так же въе...ывает, как и мы. И еще долго будет.
"Хорош тупить, ты меня понял. У нас, остальных, такая лажа не прошла. Мы глазам своим не поверили, думали, они ошиблись, не заметили. Сегодня на ТельКо специально подняли вопрос, все ли, мол, так, чтоб потом без предъяв, а они нам, мол, клиент им подтвердил, что все окей, мы - файн. Экки, ты - гений и хренов зверь. Ты знаешь, сколько мы с ними на эту тему бились? Мы ж думали, еще на сайнинге будем это обсуждать до посинения. А ты так технично все разрулил. Ну и - новичкам везет, конечно."
"Да ладно, что за инфантильность, это ж мелочи все."
"И все-таки. Ты нужен в офисе. Возвращайся."
Не-е-е, туда еще успею, мне срочно надо в Вестерланд. Или еще куда-нибудь на край света. Только бы отвязался этот надоевший голос. Не поеду, слышь, что говорю. Вот съезжу на Зильт, возьму крэш-курс по виндсерфингу, сто лет хотел, вернусь посвежевший, полный сил... Для чего? - точит он (голос) меня. Ты ж у нас и так "Dr.", "гений и хренов зверь". Нет, вот вернусь, тогда и подумаю насчет того... эм... как мне быть дальше... Ну никуда это не уйдет, съезжу после, в конце концов. Какая разница, когда. Столько лет прошло, одна неделя ничего не изменят. Езжай сейчас, гад!!! Не по-е-ду. И точка.
***
И я не поехал бы.
В ту пору мне перестали сниться сны. И слава богу, думал я, без них как-то спокойнее. Но стоило мне со всей решительностью отшить "голос", как сон незамедлительно навестил меня в следующую же ночь.
Утро, но уже жарко. Как свежо от ветерка. Какая синева - что это, синее? Небо. Яркое, такое, что даже не знаешь, где, с какой стороны искать солнце. Какая зелень - что это, зеленое? Поля... Луга... Что это жужжит над ухом? Подстанция, вот она, на обочине. Напротив - фруктовые сады. Вот он, черешневый. Слева - рапс, справа - кукуруза. Веселые, резвящиеся фигурки в траве. Дети. Какие милые детки, сказал бы я, если бы любил чужих детей, как любят кошек, собак или прочих домашних животных. Их лиц не видно, видно лишь, что это - девочка и мальчик, мальчик - постарше, девочка - помладше.
С ними взрослые. Женская рука дает пацану в руки горсть, которую он упрямо отталкивает - не хочу-у-у-у - и с хохотом уносится глубже в сад, та же рука кладет малышке в ротик ягодку черешни. Девочка охотно берет, зажмурив глазки, ест чмокая: "М-м-м, вку-на! И-сё". На вид ей года два-три, а пацаненок, возможно, ходит в первый класс.
Она отворачивается от детей, и, поднимая глаза, смотрит на меня "с экрана". Ее лицо дышит теплой радостью, сияет каким-то новым светом, но - голубым, черт бы меня побрал. Ее лицо прозрачно, оно словно отделяется от общего плана, плывет ко мне, как будто бы один кадр наложили на другой. В ее взгляде - счастье и нежная гордость, она женственна и совершенно спокойна, исчезли резкость, угловатость, неуверенность в себе. Красива? Да нет, раньше она казалась мне красивой, но теперь это в прошлом. Она прекрасна. Ее лицо плывет на меня, увеличиваясь в размерах. Глядя мне в самую душу, ее надвигающийся взгляд словно вопрошает: "Посмотри - неужели они не чудо? Неужели не прекрасно все?"
Какая радостная, трогательная сцена, какие сияющие краски. Как надвигаются на меня с угрожающим гулом звуки... Как гудят все громче и громче... Хва-а-а-тит... Как ломит мне башку и как накатывает на меня приступ слабости, тошноты и головокружения. Перестань. Мне хватит, мне довольно.
Но - нет, еще не все. Я не просыпаюсь. Она другая, стонет все во мне. Она счастлива. С другим. Внезапно с остервенением, с какой-то издевкой над самим собой спрашиваю кого-то: "С кем же? Покажи мне его! Покажи! Кто это там сумел сделать ее такой - женственной, счастливой? Красивой? Сделать ей двух очаровательных детей?"
Да, там фигура какого-то мужика. Отчетливо видно только его... ноги, черт бы его побрал, а туловище и голова в ярком светло-огненном пятне, словно их выжгло на хрен на засветившейся фотографии. Тоже мне, нимбоносец хренов. А ну, покажись, какой ты там есть...
Вдруг вся картинка начинает резко дергаться, словно какой-то шутник разрезал ее на куски и теперь болтает ими. Не знаю, почему, зачем мне вдруг так мучительно хочется посмотреть на него, и я реву, как зверь, когда бумажные лоскутки черешневого рая вдруг разлетаются перед самым моим носом, а я, как потерпевший, тянусь за ними, судорожно пытаясь поймать.
Да так и просыпаюсь. С криком, как дурак. Вот они значит, какие кошмары бывают, радужные, светлые - аж в глазах слепит. Пронзительные.
Крик переходит в язвительный хохот. Ржу в синих потемках моей спальни, мотая башкой, которую ни с того ни с сего начинает дико ломить. Что, припугнуть меня решила? Показать мне, что может быть? Или уже есть? Ну, положим, нет у нее никакого сына-школьника. Со времени нашей переписки прошло года два. Но и за два года много чего может произойти.
Ладно, черт с ней. Слышь, мысленно смеясь, говорю ей вслух, черт с тобой. Еду. Да, еду. Как только я это говорю, на душе резко становится легче. Спокойней. Я быстро проваливаюсь в глухой, глубокий сон и сплю без сновидений, сплю так чуть не до полудня.
***
К ее родителям я еду со странным, неопределенным чувством. За дурака примут. В худшем случае откажутся давать координаты. Что застану ее там, у них, почему-то считаю маловероятным.
А если застану... Что я ей скажу? Оксанка, блин, насколько было бы проще, если бы ты тупо была зарегистрирована где-нибудь в соцсети... Чем ближе подъезжаю я к их дому, тем сильней жалею, что вообще решился.
Дом их почти не изменился. Все тот же балкон. Сейчас - поздняя весна, и в палисаднике, и за обвитой плетистыми розами деревянной аркой проглядывает все тот же сад. И все-таки, дом встречает меня по-иному. И сад, и палисадник в некотором запустении, уж больно буйно все растет, ничего не пострижено, на балконе напрочь отсутствуют цветы. Уже начиная кое-о чем подозревать, звоню в дверь.
Мне открывает дверь какая-то женщина средних лет. После приветствия я по произношению признаю в ней русскую и, переключаясь на русский, сходу спрашиваю, дома ли Димка. Так правдоподобней. "Его нет, он здесь больше не живет" - говорит мне она. "А-а-а, понятно. Жаль. А то мы давно не видались, а номер его поменялся". Ага. И интернета нет и вовсе.
Но иногда с людьми ее возраста такое прокатывает, как и в этот раз. Прошу дать мне его номер, в отчаянии вовлекаю ее в беседу. Стараюсь вести себя как можно более непринужденно, врубаю все свое нехитрое обаяние, наводящими вопросами и фразами давая понять, что я - не совсем чужой. Кажется, мне удается. Про дядю Витю и тетю Алю прямиком не спрашиваю. Спросить про Оксанку мне не дает какая-то юношеская застенчивость. И не знаю даже, откуда это у меня внутри вдруг такой холодок, словно я боюсь запороть какое-то важное расследование.
Копаю. Ключевое что-нибудь? А дядя Витя и тетя Аля не в Ростове ли случайно? А то я смотрю, дом какой-то не такой, словно их дома нет, говорю вроде и бесхитростно, напрямик, но и про между прочим обнаруживая, что обладаю некоторой инсайдерской информацией. Мне, мол, Димка что-то такое говорил. Да они и сами много раз рассказывали, что хотели бы когда-нибудь жить в России. Да, говорит она. Уехали. Хотят купить там квартиру типа жилья на отпуски. Страйк. Ай да Андрюша, как сечешь. Гений и хренов зверь.
- Понятно, так я и думал, - вру я.
Еще что? Изворачиваюсь, силясь вспомнить хоть что-нибудь.
- Как же они там, бедные, летом будут? Жара же.
- Да, - говорит она, - в этом году пришлось им, надо все оформить, да и ремонт сделать. А потом уже больше осенью ездить будут.
- Да, ведь они так и хотели. Ну ладно, до свиданья, спасибо вам.
Вот и съездил, твержу себе по дороге домой. Вот и разузнал. Ясный перец, от сделанного мной открытия мне никак не легче, напротив, услышанное отдается во мне неприятным отзвуком Ленкиных слов: "Она уехала в Нью-Йорк". Тогда те слова отодвинули мой разговор с Оксанкой, а вальштацион и я сам на хрен утопили его в болоте. Так и теперь, что ли, будет?