Мы поставили палатку на высоком, хорошо продуваемом берегу реки, чтобы ветер был нашим союзником в малоперспективной борьбе с комаром. Сзади нас, за полосой кустарника на многие километры раскинулась колхозная бахча, охраняемая вооруженным стариком, который не замедлил явиться, наглядно демонстрируя нам, кто хозяин в этих местах, и как контролируется ситуация.
Приехать порыбачить меня давно звал дальний родственник, служивший военкомом в одном из южных городов, но все было как-то не досуг, то одно, то другое. Я отлично понимал, что предложение очень заманчивое: возможности военкома на периферии резко расширяют горизонты этого, и без того приятного, мероприятия. Сидеть с удочкой не просто на берегу реки, а в заповедных, богатой рыбой, местах, куда обычному горожанину доступ запрещен,- редкое удовольствие.
Мой родственник звонил часто, каждый раз добавляя что-нибудь новое к обещанным благам. В моем распоряжении, кроме мест, где рыбе будет просто приказано клевать, уже были быстроходный катер, палатка с полным комплектом всего необходимого скарба и рыбацкого снаряжения, "УАЗ" у порога и даже рация для связи с городом. Устоять было невозможно, и я поездом, в котором было проще умереть от жары и духоты, чем доехать до места назначения, отправился в гости к Семену.
Официальная часть встречи ограничилась одним ужином, и на следующее утро мы уже плыли к месту нашей рыбалки. Все свои обещания Семен выполнил полностью, и мне предстояли незабываемые три недели наслаждения таинством рыбной ловли, тишиной, покоем и общением с природой.
Каждый день, после утренней зорьки с удочкой, на катере отправлялся вниз, в дельту этой красивой и полноводной реки, исследуя многочисленные протоки. За короткое время успел познакомиться и с огромной армией браконьеров, и работниками рыбоохраны. И те, и другие, как один, хорошо знали и довольно уважительно отзывались о моем родственнике, что само по себе уже было удивительно. Ведь здесь был другой мир, четко разделенный на два лагеря и живущий по своим законам, совершенно мне не знакомым.
Семен бывал наездами, как правило, появлялся вечером и уезжал утром, редко задерживаясь на день, служба требовала его присутствия в городе. Но однажды он вернулся через полчаса, очень взволнованный:
- Вовка, давай собирайся скорее, поедем со мной. Кто-то подрезал старика-сторожа. Лежит в своем шалаше, весь в кровище, в больницу ехать отказывается категорически. Посмотри его, может, чем поможешь.
Схватив медицинскую сумку, без которой я никуда никогда не ездил, запрыгнул в "УАЗ". Эту сумку мне подарил отец, которому, в свою очередь, она досталась от американского врача, прилетавшего во время войны на аэродром под Полтавой. "Летающие крепости " союзников поднимались в воздух в Англии, или Италии, бомбили объекты в Европе и садились на аэродроме, где врачом полка штурмовой авиации служил мой отец. Эта сумка была идеально скомпонована. С помощью всего того, что было у нее внутри, можно было оказать любую помощь по жизненным показаниям.
Приехали довольно быстро. Шалаш сторожа находился всего в паре километров от нашего лагеря. Старик, бледный от потери крови, лежал на матрасе, прижимая к левому боку окровавленные тряпки.
Я осмотрел его. Левый бок был глубоко распорот чем-то очень острым - либо ножом, либо косой. Был виден тонкий слой подкожно-жировой клетчатки и кровоточащая, хорошо выраженная мышечная ткань. Старик был сухой и жилистый. Сложность ситуации заключалась в том, что на теле было еще несколько колотых ран в области живота. И если проверить, проникает ли большая резаная рана в брюшную полость, я смог бы при ее ушивании, то ответ на вопрос, проникли ли колотые раны в живот, могло дать только время и наблюдение за пострадавшим. Конечно, его желательно было доставить в больницу. Я объяснил ситуацию старику, но тот твердо стоял на своем.
- Я уже говорил Семену, что никуда не поеду, Если Вы, доктор, сможете чем-нибудь помочь мне здесь, в ноги поклонюсь, когда поправлюсь, нет - спасибо, что приехали и осмотрели. И никакой милиции, Семен!
Было абсолютно ясно, что старик прикрывает кого-то из знакомых, или даже из родни. А может, кого-то боялся. Ну, да Бог ему судья. Надо было приниматься за дело.
- Сделаем так, я здесь останусь и сделаю все, что смогу, после чего понаблюдаю за Вами пару дней. Если у меня возникнут малейшие подозрения, что в животе назревает катастрофа, хотите вы того, или нет, отвезу в больницу, даже, если мне придется применить для этого силу. Устраивает такой вариант?
Старик долго смотрел на меня, потом утвердительно кивнул.
- Сеня, а ты поезжай в город, зайди в любую аптеку и купи 3-4 флакона физиологического раствора и столько же одноразовых систем для внутривенного вливания. Если сможешь, приезжай сам, нет - пришли с кем-нибудь, но сразу же. Давай, двигай и не задерживайся в пути. Да, чуть не забыл, купи еще одну ампулу притивостолбнячной сыворотки и, какой у них есть, антибиотик в таблетках. Как величают-то?
- Петром Николаевичем. Можно просто Петром. А Вас?
- Владимиром Александровичем. Можно просто Володей. А теперь скажите, где можно прокипятить вот эту коробочку?
Я извлек из своей чудесной сумки портативный стерилизатор с небольшим набором хирургических инструментов. Сколько раз эта сумка, уложенная чьими-то заботливыми руками несколько десятилетий назад, приходила на помощь мне и пациентам в самых неподходящих условиях? Она была со мной со дня получения диплома врача, прошла Крайний Север и сибирскую тайгу, путешествовала всеми видами транспорта, жила в теплых городских квартирах со всеми удобствами и холодной, заносимой пургой палатке, видела убогость жизни в российской глубинке и абсолютный комфорт заграничных отелей. Мы с ней никогда не расставались. Ее закрома постоянно пополнялись всем тем новым, что появлялось со временем - одноразовыми шприцами, стерильными упаковками шовного материала, перевязочных средств и хирургическими перчатками.
- За шалашом сзади летняя кухня, там сложена маленькая печка. Я думаю, что угли еще тлеют. Подбросьте сначала сухой травы, а потом ветки.
Петр Николаевич был прав, угли еще тлели, и оживить огонь было не сложно. Добавив в стерилизатор из отдельной упаковки, свернутой, как рулет, иглодержатель, пинцет и пару кровоостанавливающих зажимов, поставил его на печку. Рядом водрузил чайник.
- Сейчас чай пить будем. Я - кружку, Вы - несколько. Вам надо много жидкости. Когда Семен привезет растворы, эту пытку чаем прекратим.
- Эко, чем напугал. Я - водохлеб, чаи могу гонять сутками. Наливай!
- Петр Николаевич, хочу предупредить. Не уверен, что обезболивания у меня достаточно, поэтому могут возникнуть моменты, когда почувствуете боль. Придется потерпеть.
- Потерплю, не волнуйтесь, Вам не помешаю. Начинайте, доктор, в добрый час.
Лидокаина, на самом деле, было маловато. Тем не менее, удалось довольно тщательно проверить дно раны, убедиться, что проникновения в брюшную полость нет, и послойно ушить. Накинув по стежку на колотые раны, наложил повязки. Теперь осталось уповать на Бога.
Петр Николаевич расслабился, успокоился и задремал. Я вышел на бахчу, срезал понравившийся мне арбуз и сел невдалеке лакомиться. Но арбуз не содержал даже следов сахара. Надо же, среди моря великолепных астраханских арбузов я сумел найти единственный невкусный. Кстати, такое "умение" выбирать арбузы я сохранил на всю жизнь. Но особенно не расстраивался. Сидел посреди бескрайней бахчи, давился несладким арбузом и утешался воспоминаниями о случае, еще более нелепом, но тоже связанным с арбузами.
Будучи еще слушателем Военно-Медицинской Академии, как-то отдыхал с двумя своими приятелями в военном Доме отдыха в Эшерах, рядом с Сухуми. Бог был к нам милостив, и, буквально, в первый или во второй день познакомил с тремя девушками, совершенно очаровательными созданиями. В один из вечеров они согласились придти в нашу комнату на ужин. Мы все приготовили, и вечер прошел блестяще. Стоя на балконе, одна девушка спросила, указывая рукой вниз и сторону:
- А что там такое?
- Это маленькая бахча в соседском саду.
- Ой, как мне хочется арбуз!
- Будет тебе арбуз, пусть только стемнеет.
Надеюсь, дорогие читатели, вы уже поняли, кому принадлежали последние слова. На юге темнеет быстро и фундаментально. В стороне от фонаря, если на небе нет луны, не видно ничего. Я разделся до пояса и отправился на подвиги, заранее с балкона наметив себе маршрут.
- Только выбери покрупнее.
Чтобы проникнуть в чужой сад, надо было преодолеть два забора, один - Дома отдыха, второй - хозяина бахчи. Тот, кто бывал на юге, знает различия в зеленых насаждениях средней полосы и теплых краев. Почти все, без исключения, южные кустарники имеет шипы. Продираться сквозь них, или под ними - дело непростое и в дневное время, когда ты все видишь, а уж ночью! Но я пробился. Ощупью стал выбирать арбуз покрупнее и спелее. Зубами перегрыз "пуповину", и, весь в предвкушении награды, поволок эту огромную ягоду обратно через тернии.
Когда, щурясь от яркого света, я из темноты вошел в нашу комнату, то напоминал воина, вернувшегося из сабельной сечи. В поту, грязи и крови. Завершала эту величественную картину огромная тыква, которую я держал на вытянутых руках. Этот эпизод очень сблизил нас всех и значительно сократил дорогу к цели, во всяком случае, для меня.
Во второй половине дня вернулся Семен и привез все необходимое для лечения нашего страдальца. Приделав капельницу к крыше шалаша, стал наполнять старика жидкостью. Петр Николаевич оказался очень крепким и волевым. Уже вечером он встал и вышел наружу. Нашел оставшуюся часть моего арбуза и все понял.
- Когда живешь на бахче, надо есть вот такие арбузы, - он указал пальцем на совсем не примечательную особь, - Бери его. Теперь двумя руками тресни его о свою коленку. Только сядь так, чтобы мякоть не упала на землю. Ешь только серединку, остальное выброси. Мы в здешних краях поступаем только так.
Уверен, что он лукавил. Я сам видел в ямке около летней кухни, куда он сбрасывал и закапывал остатки пищи, аккуратно нарезанные ножом корки арбуза. Это ему хотелось как-то выразить мне свою благодарность. Конечно, вышеизложенным способом он тоже пользуется, но, скорее всего, тогда, когда к нему на колени взбирается внук и просит у деда арбузика. Человек, работающий на земле, всегда с уважением относится к продукту своего труда.
- Доктор, как я понимаю, вместо капельницы можно лишний арбуз съесть?
Он все понимал правильно и быстро поправлялся. Два дня, что я прожил с ним в шалаше, я часто потом вспоминал. Прошедший две войны и переживший все прелести советского строя, он ни на кого не озлобился и добросовестно выполнял все те нехитрые обязанности, что возложила на него колхозная община.
Семен с первого же дня перевел и доктора, и его пациента на "кремлевский" паек. Видимо, он смотрел кинокартину "Граф Калиостро", хорошо ее запомнил, и слова, произнесенные Броневым: "Если доктор сыт, то и больному легче", воспринял, именно так, как следовало.
Мы много говорили с Петром Николаевичем на разные темы, даже о чем-то спорили, и было очень интересно слушать мнение человека, живущего вдали от больших городов, средств массовой информации и не получившего никакого образования. Он любил философствовать о "целях в жизни и величии Вселенной", забираясь, порой, так глубоко в лабиринт своих мыслей, что дороги назад не находил. Тогда он просто прерывал рассуждения каким-нибудь житейским советом:
- Арбуз не надо давить двумя руками, делая вид, что слышишь, как он издает какие-то звуки. Ерунда все это. Просто внимательно посмотри на отросток, связывающий его с растением. Если хоть в одном месте он пересох на всю глубину, значит готов к употреблению. Ни лучше, ни спелее, ни слаще он не станет. Если на разрезе он окажется не такой, как ты ожидаешь, то арбуз не виноват. Это просто тебе продали кормовой сорт.
С тех пор прошло много лет, но иногда в памяти возникают картины теплой южной ночи, алмазные россыпи звезд на черном бархате неба, огоньки наших сигарет и тихий неторопливый говор старика.
Последний раз я вспомнил о нем, буквально, на днях, когда в ожидании гостей меня послали на рынок купить большой арбуз. Помня все наставления Петра Николаевича, я внимательно изучил хвостик, нашел самый сухой и принес домой. В соответствующий момент десерт был подан на стол и торжественно разрезан. Арбуз был не виноват.