***

   Поезд уже тронулся, а два места напротив так и остались незанятыми.

  - Хорошо бы до конца вдвоем ехать, - сказала жена. - Достань синюю сумку, я салфетки забыла.

  Я оторвал взгляд от окна и снова полез под сиденье.

  - Могли опоздать, или еще что-нибудь,.. - продолжала она, развешивая одежду, - правда, здорово вдвоем ехать?

  Еще несколько минут мы перекладывали с места на место вещи, а потом уселись, осматривая купе. Светлый пластик под дерево, мягкие сиденья, пестрые занавески на окне.

  - Неплохо, - сказала жена. - Не СВ, конечно, но... Вот когда мы ездили в Болгарию...

  Я достал книгу и стал читать. Все-таки иногда моя жена бывает удивительно занудливой. Я неторопливо переворачивал страницы и размышлял о том, как могла сложиться жизнь, если бы в свое время я встретил более интересного человека, чем моя супруга. Поезд шел медленно, почти не раскачиваясь. Иногда за окном мелькали деревья, и тогда по странице пробегала тень.

   Мы ехали уже минут двадцать, когда послышался шум, и голос проводника где-то рядом произнес: "Вот шестое. Проходите". Дверь купе отъехала в сторону, и в проеме показался огромный кожаный чемодан. Он был черного цвета, уже не новый, внизу сильно запылившийся. Я поймал разочарованный взгляд жены. Ее надежды на комфортную поездку вдвоем были разбиты. В следующее мгновение резко потемнело. Дорога пошла через лес, огромные сосны закрыли солнце.

   Теперь, вспоминая этот странный случай, я неизменно поражаюсь, насколько мое внимание было поглощено чемоданом, и как мало я могу рассказать о его владельце. Думаю, что виной всему была внезапно наступившая темнота. Последнее, что я отчетливо запомнил - гигантский черный чемодан, въезжающий в наше купе словно лимузин в ворота гаража. Человек, который его нес, в это время еще оставался в коридоре. Потом же, когда так некстати потемнело, я уже не мог рассмотреть его подробно. Помню, на нем был длинный серый плащ, хотя стояла теплая летняя погода, а на голове - широкополая шляпа. Верхнюю половину лица закрывали очки. Нет, нет, не темные. Обычные очки в пластмассовой оправе, с толстенными стеклами, за которыми лица было не разобрать. Выглядел он нелепо. Он был похож на ряженого. На шпиона-неудачника из какой-нибудь пародии на бондиану. И в то же время, думаю, никто не улыбнулся бы, глядя на него. Его вид вызывал тревогу. Без сомнения, это был странный человек.

   Войдя в купе, он поставил чемодан на пол, заняв весь проход, и огляделся. Дверь за ним автоматически захлопнулась. Хотя может быть ее закрыл проводник. Моя жена встала, освобождая чужое место.

  - У вас нижнее? - спросила она.

  Незнакомец медленно повернулся на звук ее голоса и кивнул. Он был высок и двигался как-то подчеркнуто аккуратно.

  - Тогда садитесь, - дружелюбно сказала жена.

  Но незнакомец не улыбнулся ей в ответ. Он нагнулся, поднял нижнее сиденье и принялся запихивать под него чемодан. Разумеется, тот не помещался. Он был слишком широк, и его заклинивало. Я решил, что настал мой черед наводить мосты:

  - Положите наверх, там свободно. Если тяжело - могу помочь.

  Ответа не последовало. Мы переглянулись. Я изобразил на лице недоумение, супруга пожала плечами. Становилось ясно, что с попутчиком нам не повезло. Как бы подтверждая это, незнакомец вдруг выпрямился, задрал ногу и принялся ею заталкивать чемодан глубже под сиденье. От неожиданности моя жена застыла с раскрытым ртом. Я тоже растерялся. Никогда еще мне не приходилось видеть ничего более смешного, глупого и одновременно пугающего. Именно тогда я впервые подумал, что перед нами сумасшедший. Действительно, только человек не в своем уме мог с такой деловитой серьезностью утаптывать собственный чемодан, неторопливо, сильными, уверенными движениями, загоняя его под сиденье. Под ударами его ноги чемодан оседал и плющился, постепенно принимая форму багажного отсека. Не знаю, сколько это продолжалось - может быть, минуты две. Мы сидели не шелохнувшись. Наконец, избиение чемодана прекратилось. Незнакомец опустил сиденье и, не глядя на нас, быстро вышел. За все время, что мы его видели, он не произнес ни единого слова.

   ***

   На первый взгляд, трудно понять, почему мы приняли случившееся так близко к сердцу. В конце концов, это же был не наш багаж! А незнакомец волен был поступать со своим, как ему заблагорассудится. Видимо, на нас повлияла нервозная дорожная обстановка, перспектива делить купе с этим странным субъектом. Жена была откровенно напугана. Я пытался шутить, но мне было не весело. Тем не менее изменить что-то в действительности мы не могли. Ну, не побежишь же в самом деле звать дорожную милицию: "Знаете, он такое вытворял со своим чемоданом!" Перебраться в другое купе? На каком основании? Да и все равно нет свободных.

  - Нет. Надо что-то делать, - в который раз уже повторяла жена. - Скоро ночь. Ночевать в одном месте с таким типом! А вдруг он нас всех передушит!

  - Душили, душили,.. - вяло отшучивался я.

   Между тем время шло, а наш подозрительный попутчик не возвращался. Я думал о вагоне-ресторане, втайне надеясь, что он сгинул совсем. Еще через час, не выдержав, я отправился на разведку. Коридор был пуст, двери всех купе закрыты. Я прошел в начало вагона. Проводник сидел у себя и дул чай из казенного стакана в новеньком блестящем подстаканнике. На мой вопрос о пассажире в сером плаще он отреагировал неожиданно: "Плащей на посадке не было сегодня. Лето на дворе, молодой человек". Хотя проводник сам был отнюдь не стар, я не нашел, что ему возразить. На всякий случай я уточнил, не он ли провожал его до шестого купе. Проводник отставил стакан и достал из-за спины кожаную книжку, в которую собирал перед этим билеты. Раскрыв ее в нужном месте, он продемонстрировал мне два одиноких билетика, выглядывающих из кармашка с цифрой "6", после чего заверил меня, что зайцев в его вагоне нет. "С супругой путешествуете?" - спросил он напоследок. Это означало: "Отстань от меня со своими дурацкими расспросами, и я, так и быть, не стану приставать к тебе со своими". Пытаясь сгладить возникшую неловкость, я купил у него два стакана невкусного дорожного чая и вернулся обратно.

   Исчезновение попутчика вместо того чтобы успокоить, растревожило мою жену еще больше. В голове ее рождались предположения одно кошмарнее другого. Таинственный чемодан, подброшенный нам, попеременно заполнялся то контрабандой, то наркотиками, то отрезанными человеческими головами.

  - Я поняла! Там бомба! - говорила жена. - Идем за милицией. Бомба! Это все объясняет.

  При этом ее подбородок дрожал, она готова была разрыдаться. Мне передался ее страх. Я не мог сосредоточиться и принять какое-нибудь решение. Одно я знал наверняка - звать проводника мне не хочется. Странно, но больше бомбы и отрезанных голов (в которые я, конечно, не верил), я боялся попасть в смешное положение. Я очень живо себе представлял, как мы в присутствии милиции, понятых, любопытных соседей по вагону, а также сбежавшихся со всего состава проводников, открываем злосчастный чемодан и не находим в нем ничего, кроме груды несвежего белья и дорожных принадлежностей. Конфуз! "Нервная у вас супруга", - скажет мой знакомец-проводник. Милиция вежливо откозыряет. Соседи разойдутся, весело пересмеиваясь. А проводники побегут обратно, перемывая нам косточки, и долго еще по всей железной дороге будет ходить о нас разудалый анекдот. Нет уж, не дождетесь!

  - Успокойся, - сказал я жене, - наркотики, головы - это, разумеется, чушь. Ты сама в это не веришь.

  Она вынуждена была согласиться.

  - А бомбы там быть не может. Вспомни, как он его мял. Пинал как футбольный мяч!

  Неожиданно это воспоминание развеселило нас. Странное все-таки существо человек - не может долго держать в голове что-то выходящее за привычные рамки. Пять минут назад мы еще дрожали от страха за свою жизнь, а сейчас уже во всю хохотали. Да и как не хохотать! Кроме загадочного и пугающего было в этой дурацкой истории много комичного.

  - Помнишь, как он на одной ножке здесь прыгал! Ха-ха!

  И не нашлось рядом никого, кто бы сказал нам: "Что вас так рассмешило? Ничего смешного тут нет!"

   ***

   Короткий вечер прошел за игрой в подкидного дурака и разгадыванием сканворда. В поезде ложишься спать рано - это один из немногих плюсов железнодорожных переездов. В половине одиннадцатого мы уже стелили постели. Жена - внизу, я - на верхней полке. Нам и в голову не пришло занять второе нижнее место. Это даже не обсуждалось. Наш сосед так и не появился, впрочем, мы его уже не ждали. В какой-то момент нам стало совершенно ясно, что мы никогда его больше не увидим. Не спрашивайте, откуда взялось это чувство, оно было безошибочным. Мы вдруг одновременно поняли, что наше купе - просто передаточный пункт, и забытый чемодан предназначается кому-то и для чего-то. Что он вовсе не забыт. Что за ним придут.

   Я проверил замок на двери. Он был закрыт. "Там есть еще стопор с другой стороны", - сказала жена. Мы понимали друг друга без слов. Я нашел стопор и зафиксировал его. Потом выключил свет. "Ты не помнишь, есть ночью остановки?" Я этого не помнил, не догадался заглянуть в расписание. Но имело ли это какое-нибудь значение? Проводник не видел человека, принесшего чемодан. Тот не садился в вагон, не предъявлял билета, не платил за постель. Может быть он возник прямо тут, в коридоре, за дверью, сказал сам себе условленную фразу про шестое купе и вошел внутрь. Плевать он хотел, была перед этим остановка, или нет. Его интересовал только результат. Никакой заботы о логичности, правдоподобии. Неважно, что летом не ходят в плащах и шляпах, а солидные взрослые люди не запихивают свой багаж под сиденье ногами. Груз доставлен по назначению, задание выполнено. "Приступаю к самоликвидации..." Он мог бы исчезнуть прямо посреди купе, у нас на глазах, но видно инструкция не позволяла. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание. Свидетели, очевидцы, то-се... Свидетелей, положим, можно убрать. Но, опять же - лишние следы. Да, и не гуманно... Они, значит, гуманисты. Но кто это - они?..

   "Ты что там бормочешь, - раздался внизу голос жены, - спать мешаешь." Я извинился, повернулся на другой бок и заснул.

   ***

   Обычно в поездах я сплю плохо, но на этот раз буквально провалился в глубокий сон. Точно не знаю, сколько он длился. Думаю, было около двух часов ночи, когда я внезапно, без всякого повода, проснулся. Наверное, сработал инстинкт. Первое, что было не так - вместо темноты купе наполнял странный красноватый полумрак, будто где-то рядом горел фотографический фонарь. Я подумал, что мы стоим около семафора, но сразу вспомнил, как сам вечером опускал штору на окне. К тому же поезд двигался - вагон сильно качало. Тогда я приподнялся на локте и посмотрел вниз. Багажный отсек напротив был открыт. Рядом с ним в проходе на корточках сидел человек. Мне было плохо его видно - только сплошной темный силуэт. Судя по движениям его рук, он пытался расстегнуть застежку-молнию на чемодане, которую где-то посередине заклинило. Свет шел оттуда. Из наполовину раскрытого чемодана вырывалось мрачное, багровое сияние, словно он был до краев набит горящими углями. Это было до того страшно, что я, не выдержав, вскрикнул. Человек внизу резко встал и повернулся ко мне. Потрясенный, я узнал свою жену,.. или не свою жену,.. а того, кто еще недавно был моей женой, но сейчас уже ни в коем случае ей не являлся. Потому что никогда прежде я не видел, чтобы глаза моей жены светились красным. А когда она вдруг улыбнулась, обнажив зубы, я заметил, что изо рта у нее тоже выходит слабое красноватое свечение, похожее на облачко цветного пара. И это почему-то было страшнее всего остального. "Не бойся", - сказала она, и одновременно быстрым, точным движением обхватила меня сзади рукой за шею. Я почувствовал жар ее пальцев, и в следующее мгновение все мое тело обмякло. Я не мог больше пошевелить ни рукой, ни ногой. "Извини, - сказала она, - так будет лучше для всех". Я хотел позвать на помощь, но мой язык распух во рту, а челюсть одеревенела и отказывалась двигаться. Я смог издать только слабое горловое мычание, которое, конечно, никто не услышал. "Не нужно этого делать, - сказала жена. - Тебе не причинят вреда. Скоро все закончиться, и ты будешь свободен". Я обратил внимание, что когда она говорила, красное сияние из глаз и рта пульсировало в такт ее словам. Это было жуткое зрелище.

   В дверь купе постучали. Стук был явно условный - длинный, с неровными паузами. Моя жена отперла замок. В купе быстро вошел знакомый проводник.

  - Что случилось? - спросил он у нее. Потом увидел меня, оценил выражение ужаса на моем лице.

  - Черт! Только этого не хватало, - выругался он. - Надо было его заранее отключить. Полностью.

  - Ты знаешь - им это вредно... - возразила жена.

  - Жалеешь его? А о себе подумала?! Если сорвется - застрянешь тут еще на двадцать лет!

  - Знаю. Поэтому, давай, помоги мне с эвакуатором. Я не смогла его достать. Там что-то с застежкой.

  Проводник не стал возиться с молнией. Мгновенно оценив ситуацию, он просто разорвал чемодан пополам. Я это понял по громкому треску раздираемого дерматина. Красное свечение стало ярче, по стенам заплясали багровые тени.

   Я лежал на боку, в том положении, в каком меня застал внезапный паралич. Видно мне было не все, часть происходящего выпадала из поля зрения. Может это и к лучшему. Впрочем, противоположное нижнее место, около которого разыгрывались основные события сегодняшней ночи, я видел хорошо. Разделавшись со злосчастным чемоданом, проводник выпрямился, держа в руках предмет, формой напоминающий свернутый в рулон матрас. Он был сделан из толстого полупрозрачного материала и распространял вокруг себя то самое багровое свечение. Судя по его размерам в чемодане ничего больше не было. Проводник опустил нижнее сидение и раскатал "матрас" по нему. Теперь я мог рассмотреть его подробнее. Это был прозрачный, упругий кокон, длинной метра два, весь в каких-то темно-красных светящихся прожилках, неприятно напоминающих кровеносные сосуды. Они слабо пульсировали, как-будто подчиняясь ударам невидимого сердца.

   Температура в купе резко подскочила. Кокон видимо излучал еще и сильное тепло. По моему лицу потек пот, заливая глаза.

  - Работает, - сказал проводник. - Как будем на месте - можно начинать.

  Я почти не удивился, когда увидел, что от него тоже стало исходить красноватое сияние.

  - Долго еще? - спросила жена.

  Проводник посмотрел на часы.

  - Подъезжаем.

  - Они точно не смогут засечь нас?

  - Ты же знаешь, пока движемся - нет.

  - Знаю, но все равно страшно.

  Она как-то виновато усмехнулась. Он ободряюще похлопал ее по руке:

  - Скоро все закончится, и ты будешь дома.

  - А ты нет!

  В ответ проводник только нахмурился и ничего не сказал.

  Я слушал этот диалог совершенно машинально, просто фиксируя слова в памяти, никак их не анализируя. Все это было настолько дико, что не поддавалось никакому объяснению.

   Прошло еще несколько минут. Про меня, казалось, совершенно забыли. Странные существа внизу сидели молча и смотрели друг другу в глаза, словно каждый хотел навсегда сохранить в памяти лицо другого.

   Внезапно стало светлее. Кокон засиял ярче, его пульсация усилилась. Меня окатила волна сухого жара.

  - Вошли в зону, - сказал проводник и поднялся. - Держись за что-нибудь, - бросил он, выходя из купе.

  "Держись за что-нибудь", - эти слова прошли сквозь мой мозг, не вызывая никакой ответной реакции. Впрочем, в любом случае держаться за что-нибудь я не мог. В следующий миг раздался страшный удар, и вслед за ним - пронзительный скрежет. Меня впечатало в стенку. Спиной, затылком, всем телом - размазало по стене, как масло по бутерброду. Если бы я лежал на противоположной стороне, против хода поезда, то уже валялся внизу с переломанной шеей. "Стоп-кран, - пришла следующая мысль, - проводник дернул стоп-кран". Где-то закричали люди, хлопнуло несколько дверей.

   Через минуту проводник вернулся с разбитым в кровь лицом.

  - Ерунда, оставь, - сказал он, - у нас есть десять минут, не больше. Давай прощаться.

  Они обнялись. Я смотрел на это с полнейшим равнодушием, мои чувства не работали.

  - Некогда, некогда, - говорил проводник, но видно было, что он сам не может разорвать объятий. - Время...

  - Еще одну минуту, - сказала моя жена и обернулась ко мне. Она подошла поближе, поправила мою голову, беспомощно лежащую на подушке, мое вывернутое резким толчком тело.

  - Извини, что так получилось, - сказала она, - нет времени объяснять, да тебе и нельзя знать подробности. Ты о многом не догадывался...

  - Что ты делаешь, - взмолился проводник, - они скоро буду здесь!

  - Не мешай, - почти грубо крикнула она, - я должна сказать... В конце-концов, мы использовали его столько лет. По нашей вине он жил в постоянной опасности и даже не знал об этом...

  - Ему же лучше, - проворчал проводник, сдаваясь. - Прошу тебя, недолго.

  - Одну минуту, - она снова повернулась ко мне. - Ты уже понял, что я не та, за кого меня принимали. Вобщем-то, я даже не человек,.. не совсем человек, точнее... И сейчас я возвращаюсь домой, в свой мир. - Она сделала паузу. - Не знаю, как сказать тебе и что сказать... Я хочу, чтобы ты не держал на меня зла и не думал обо мне как о каком-то неведомом чудовище. Я знаю, что сейчас я выгляжу странно, - она махнула рукой около лица, - но ты, пожалуйста, вспоминай меня прежней. Помнишь, как мы с тобой ездили к морю, как хорошо там было? Вспоминай об этом, ладно? Я тоже буду тебя вспоминать. - Она улыбнулась. - И прости мне этот нелепый концерт сегодня днем - такая глупость! Если б ты знал, как мне осточертела роль простушки-жены. От одного этого сбежишь на край света! Все, - сказала она, отворачиваясь. - Начнем.

  В этот момент задергалась ручка на двери, кто-то, находящийся в коридоре, пытался войти внутрь.

   ***

   Развязка этой истории была стремительной и по всей видимости трагичной. Хотя, кто может сказать наверняка? Я оказался всего лишь случайным свидетелем происходящего. Истинная подоплека событий осталась для меня невыясненной. Кто были эти люди, откуда они пришли и зачем - неизвестно. Я видел лишь маленький кусочек картины, крошечный эпизод длинного фильма.

   Все происходило в ужасной спешке. Проводник бросился к двери и быстро проверил на ней запоры. Затем он стал заваливать ее всем, что попадалось ему под руку. В ход пошли матрасы, одеяла, наш багаж и одежда. Даже ковровая дорожка с пола. В это время моя жена колдовала над лежащим на сиденье коконом. Она погрузила в него пальцы, и несмотря на то, что он казался сделанным из очень плотного материала, ее руки легко ушли в него почти по локоть. Мгновенно кокон засиял еще ярче, рубиновый оттенок сменился алым, а жар стал практически нестерпимым. В купе между тем ломились все настойчивей. Кто-то воткнул в щель рядом с косяком плоский металлический ломик и, используя его как рычаг, отжимал дверь. Замок трещал, но не поддавался.

  - Скорее, - закричал проводник хриплым срывающимся голосом.

  Руки моей жены задвигались быстрее, погружаясь в кокон по самые плечи. Я смотрел, не веря своим глазам. Ее тело как-будто плавилось и перетекало внутрь кокона, который пропорционально этому увеличивался в размерах. Он буквально засасывал ее в себя. Перед тем как должна была исчезнуть ее голова, она повернулась ко мне. Ее трудно было узнать теперь, она излучала настолько сильное свечение, что слепило глаза. Но голос ее не изменился. Он звучал точно так же, как и пять лет назад, когда мы впервые встретились. Тихо, одними губами она сказала мне: "Прощай". Только "Прощай" и ничего больше. Это было последнее, что я от нее услышал. Потом за какие-нибудь пять секунд кокон поглотил все, что от нее осталось.

   Ее больше не было. Там, где она только что находилась, краями свешиваясь в проход, лежал огромный толстый кокон, похожий на раздувшуюся пиявку. Он дрожал и пульсировал, и жар волнами расходился от него, обжигая мне легкие. Я вдруг ощутил смертельную тоску. Чувства возвращались ко мне, а вместе с ними пришло и осознание огромной потери, понимание того, что единственный близкий, родной человек навсегда покинул меня. По сравнению с этим все остальное казалось незначительным.

   Замок, наконец, не выдержал, и дверь купе распахнулась. Баррикада из чемоданов, одеял и матрасов повалилась наружу, в коридор, на секунду задержав нападавших. Проводник предпринял последнюю отчаянную попытку закрыть проем своим телом, но был отброшен выстрелом. Кто бы сейчас ни рвался внутрь купе, они не церемонились. Проводник был безоружен, но его застрелили не помедлив ни секунды. Подозреваю, это был просто вопрос времени. Преследователи торопились, а проводник стоял у них на пути. Убить его было проще и быстрее всего. Тем более, что сам он не представлял для них никакого интереса. Они искали мою жену.

   Тело проводника утонуло в ворохе тряпья на полу. Они вбежали следом, расшвыривая ногами чемоданы и путаясь в одеялах. Два человека одинакового роста, в одинаковых светлых костюмах. У каждого в руке по большому черному пистолету. Увидев полыхающий кокон, они одновременно, не сговариваясь, стали палить в него из обоих стволов. В крошечном пространстве купе грохот поднялся неимоверный. Под пулями, рвущими его в куски, кокон извивался как живой, разбрызгивая вокруг алые, светящиеся капли. Полностью разрядив две обоймы, нападавшие быстро перезарядили пистолеты и всадили в него еще по десять пуль каждый. Сияние погасло. Только на полу фосфоресцировала, будто остывая, огромная красная лужа.

  - Кажется, успели, - сказал один из преследователей.

  Второй поднял из кучи, громоздящейся у двери, вешалку для одежды и потыкал ей в рваные лохмотья, оставшиеся от кокона.

  - Да, еще не закончил переброску...

  - Уф-ф, минутой позже, и ушла бы...

  - Повезло.

  Они убрали пистолеты. Один из них достал из кармана небольшой баллон с пульверизатором и обрызгал остатки кокона и пространство вокруг какой-то жидкостью.

  - Со связником что будем делать? - спросил он, кивая в сторону проводника, лежащего поперек дверного проема.

  - Туда же, - махнул рукой второй.

  Тело проводника также окатили жидкостью из баллона.

  - Все чисто, уходим.

  Один вышел сразу. Второй обернулся в дверях, скользнул по мне равнодушным взглядом. В его руке появилась зажигалка, вспыхнул маленький желтый язычок пламени. Он бросил зажигалку в купе.

   ***

   Я очнулся в больнице на следующий день. Руки и ноги уже потихоньку двигались, ожоги тоже были не сильные. Мне повезло, меня вовремя вытащили из огня. Купе выгорело полностью, но остальной вагон не пострадал. Чувствовал я себя терпимо, ко мне даже пускали посетителей. Они задавали разные вопросы. Я как мог отвечал. Нет, нападавших я не узнал. Кто они - понятия не имею. Зачем они убили мою жену и проводника - не знаю. Мне высказали соболезнования: "Тело не найдено, но вы же понимаете - такой сильный пожар..." Я все понимал и даже выглядел спокойным. Пришла медсестра, выразительно посмотрела на часы, потом достала шприц. Посетители попрощались и ушли. После укола, мне стало значительно легче, захотелось спать. Я повернулся на правый бок и закрыл глаза. Последнее, что я вижу перед тем как уснуть: черная пластмассовая вешалка раздвигает мокрые лоскуты, падают с сиденья на пол тяжелые, блестящие капли. "Он мог ошибиться, - думаю я, засыпая, - мог. Переброска, наверное, уже закончилась".