Мартовским днем в самом начале весенних школьных каникул, когда солнце отражается в ручьях, бегущих от оставшихся еще серых сугробов, Елена Сергеевна поднимается по ступенькам в церковь.
Из отворившейся двери веет ладаном. Подрагивает пламя у икон, колышется легким сквозняком. Потрескивают свечи. Воск течет - и капли застывают неровными фигурами.
Елена Сергеевна оказывается напротив загадочного юноши.
Она старается сосредоточиться на молитве, но невольно скользит по лицу взглядом.
Да, те же четко обозначенные губы! И те же впадинки под скулами. Только брови другие - не прямые, а полудугами.
Идут вдоль рядов батюшки. Отец Михаил окунает кисточку в стакан с елеем, читает молитвы.
Юноша смотрит внимательно на священника с книгой в золочёном окладе, слушает с открытым настежь лицом. Он слегка приподнял брови, совсем как изумлённый ребёнок, ловящий на лету чудесные слова.
Рядом с юношей девушка в прозрачном голубом палантине. Жена? Кольца на пальце нет.
Сколько же ему лет? Должно быть... восемнадцать!
Плохо отвлекаться во время молитвы, грех!
Елена Сергеевна подпевает тихо клиросу.
Девушка белым платком промокает юноше капли масла на лице. Он подставляет щёки, прикрывая глаза, и светится изнутри.
Какая нежная, почти прозрачная, не знающая лезвия, кожа!
Кадится ладан.
Знакомый ровный аромат.
Как парфюмерная вода из Плимута... колючий свитер под щекой... запах морозной свежести, и бассейна...
***
Она увидела его тогда в толпе прохожих. Толпа двигалась потоком серых лиц, и только он был в этой толпе реальным, словно экзотический цветок неизвестной планеты, словно наследник престола далекой династии. Точеные черты лица. Узкая переносица. Очерченные чёткой линией губы.
Она стояла вверху, на ступенях у театральной кассы, следила за ним взглядом в волнах человеческих голов и не могла глаз оторвать.
Высокомерен и знает себе цену.
Осознает свою исключительность. Его Высочество.
Когда он внезапно появился на пороге квартиры, Елена Сергеевна с удивлением обнаружила у порога и Варю, студентку третьего курса, старосту группы "Д".
Варенька испекла бисквит с яблоками по рецепту из Французского журнала и гордо держала его в руках на широкой тарелке, запеленатым в лощеную бумагу.
Елена Сергеевна откусывала воздушные слои и вела беседу.
По ходу разговора на отвлеченные темы она понимала, что принц не осознает принадлежности к королевской крови, как Маугли не осознавал своей человеческой природы.
- Сахар, - сказала Варенька, и принц положил ей в чашку три чайные ложечки. Варенька размешивала сахар, позвякивая серебряной ложкой о стенки тонкого стакана, покрытого резным узором, похожим на тот, что рисует на стекле мороз в зимний день.
Откуда в жизни Елены Сергеевны появилась Варенька?
Варенька приехала из деревни по направлению.
А к Елене Сергеевне, куратору группы, привязалась еще с первого курса, когда они вместе подгоняли атласную шубку Снегурочки перед Новогодней дискотекой. Варенька и правда была похожа на Снегурочку: сметано-белая кожа и льняные кудряшки до лопаток, прозрачно-голубоватые льдинки-глаза.
Елена Сергеевна помогала Варе готовиться к экзаменам, особенно не давалось девочке аналитическое чтение.
Деньги за уроки Варя не предлагала, да и откуда ей было их взять.
Потом заходила просто так и даже временами оставалась ночевать, пристроив подушку у стенки. Откровенничала полночи про то да сё. Рассказала, как прошлым летом лишилась невинности на берегу Красной Мечи. Просто решила, что пора покончить с этим делом и стать взрослой. Ну, Федька, может, и рад бы был и замуж позвать, только на что он ей сдался, деревенский.
- Я вам всё-всё рассказываю, даже мамке - ни-ни, а вам - всё! Думала, больно будет. Неее, как крапивой обожгло.
Иногда Варенька просила у Елены Сергеевны вещи поносить. И Елена Сергеевна давала на дискотеки то юбку-килт, то джинсы USTOP.
Как-то Варенька сказала:
- Буду вас по имени называть. Подумаешь, семь лет разницы!
Матушка Елены Сергеевны возмущалась беспардонностью студентки и одергивала дочь, чтоб не позволяла вольности.
Но Елена Сергеевна считала непедагогичным и бестактным делать Вареньке замечания или выставить за порог, когда она приходила с очередным трудным анализом, а нужно было диссертацию писать.
Да Варенька и не мешала вовсе!
Девочка была в городе без семьи совсем одна, и Елена Сергеевна водила её к косметологу, чтобы покончить с угрями.
***
- А мы пришли тебя на свадьбу пригласить, - сказала Варя, протягивая приглашение с датой, временем и местом празднования - деревней Серебряные ключи.
Елена Сергеевна положила приглашение за стекло книжного шкафа рядом с фарфоровой эстонкой в накрахмаленном чепце и деревянных башмаках, вечно неодобрительно качающей головой.
Откусывая пирог, Варя рассказала, что познакомилась с ним, когда в гололед подвернула ногу напротив Дома Офицеров. Нет, он не офицер! Он приехал на скорой и отвез ее в травмпункт, где ей сделали рентген, чтоб убедиться - все в порядке, просто ушиб. Да, он доктор. И когда он её вез, ей было холодно, ну просто трясло от озноба - и он дал ей свой шарф, а потом, после травмпункта, она его нашла, чтоб шарф вернуть, а он ее пригласил на чашку кофе - вот и вся романтическая предыстория.
***
Елена Сергеевна приехала с опозданием. Деревня погрузилась в кромешную тьму. Просто ни зги не видно. Электричество отключили? Или там вообще фонарных столбов нет?
Не видно было и звезд - накрапывал мелкий дождь. Зонт забыла, и туфли насквозь промокли. Елена Сергеевна чувствовала себя неважно. Может оттого, что воздух сельский непривычен или от перемены атмосферного давления. Голова трещала, и ничего не лезло в рот, даже соленые маслята с опятами.
Уже никто не кричал горько, гости разделились на два родственных лагеря и доедали остатки с тарелок, Варя подсела к Елене Сергеевне, а новобрачный не покидал компании медицинских коллег.
- Хорошо, что ты приехала, - шепнула на ухо Варя.
Елена Сергеевна никого не знала из приглашенных, даже Вариных родителей.
- Что не ешь? Котлеты мамка сама готовила. Свинюшку зарезали.
- Спасибо, всё очень вкусно.
- А отец уже хорош! - Варя кивнула на худого мужика с серым лицом, пытающегося приплясывать и размахивающего невпопад руками, оседающего всем телом и, в конце концов, падающего мешком на пол.
- Крыл меня по чём ни попадя, когда про аборт узнал.
- Тяжело тебе с ним?
- Да лан те, батя есть батя! Выпивает, а кто ж не пьет? Тракторист! А я у них первая образованная буду! Это училка моя, Федь, - объясняет проходящему сзади парню.
- Здрасьте! - говорит Федя и тянет Вареньку за руку петь частушки в круг. Варенька рукою машет "отстань!".
"оОО-ха! Оооха!
Жареные раки!
Приходи ко мне, мой милый -
я живу в бараке!"
Пляшут в центре комнаты бабы, сжав руки в кулаки у груди, притоптывая пятками и повизгивая.
" Не ходите девки замуж -
ничего хорошего..."
- Ты любишь его? - спрашивает сквозь топот Елена Сергеевна.
- Что? Что? - не слышит Варенька.
"Наши девки лучше ваших,
Наши девки веселей!
Наши девки вашим девкам
Надавали ......лей!"
- Любишь ты его? - повторяет Елена Сергеевна.
Варенька смотрит на Елену Сергеевну задумчиво, как на реликт из музея Дарвина.
- Страстно! - отвечает Варенька и рассказывает Елене Сергеевне, как привезла жениха в деревню и привела в полнолуние на берег Красной Мечи. И пахло пряно травою полынью и речными мокрыми перламутровыми ракушками, когда они страстно целовались и всё такое, сами понимаете. С физической совместимостью всё в порядке. И когда у неё наступает оргазм - слезы рекой текут.
"На лугу растут цветочки
Голубой да аленький!
Никогда не променяю
... большой на маленький"
"У-ха! У-ха!
Жареные раки!
Приходи ко мне, мой милый,
Я живу в бараке!"
***
После той свадьбы в Серебряных Ключах Елена Сергеевна поехала в командировку в город Плимут. Группа разрабатывала учебник для спецшкол, и в число авторов после конкурсного отбора попала и она.
Городок произвёл приятное впечатление. Им устроили хорошую культурную программу. Елена Сергеевна посетила Лондон, послушала Биг Бен, побывала в зоопарке и в Британском музее. Но всё же после безвкусной английской пищи тянуло домой, к острому маминому харчо.
Пока она бродила по английским магазинчикам, прощаясь с Плимутом, ей пришло в голову купить туалетную воду. И почему-то она выбрала именно ту, мужскую. Вспомнила его, глядя на четкий силуэт на коробке?
Матушка бодро рапортовала по телефону, что гречка не подорожала, а та приблудная кошка, с рыжими пятнами, опять беременная, и советовала Елене Сергеевне завязывать шарфик.
Когда Елена Сергеевна прилетела на родину, мама уже лежала в больнице. Доктор начеркал в выписке неразборчиво и лаконично: Заболевание четвертой степени. Надеяться было не на что: оперировать - поздно.
Елена Сергеевна уходила в парк, чтобы матушка ни о чем не догадалась, садилась на дальнюю скамейку за громадным трухлявым дубом и плакала. А когда возвращалась в квартиру - намыливала руки в ванной, стирала косметику и накладывала новый слой туши на ресницы. Из зеркала на неё смотрело страшное тощее рыжее существо с красными белками, и чем оно страшнее выглядело, тем лучше. И если бы она увидела седую прядь на макушке, то совсем не расстроилась бы. Может быть, ей бы даже полегчало.
Когда матушке стало совсем плохо, скорая отказалась приезжать.
Елена Сергеевна купила шприц.
Она не умела делать уколы.
Она оттянула кожу на высохшей матушкиной руке.
Пальцы дрожали, и шприц выворачивался из рук.
Теперь нужно проткнуть иглой. Это усилие давалось тяжелее всего.
Елена Сергеевна боялась, что получится осложнение, воздух попадет под кожу или что-нибудь ещё хуже, абсцесс - и матушка умрет от её укола. И уйдет навсегда. Уйдет туда, неизвестно куда, а она останется здесь с мыслью о своей вине, что это она одна во всём виновата, что это всё - из-за неё, из-за её нерадивости и неумения решать жизненно важные проблемы.
- Леночка, тебя надо поздравить - это твой первый укол! - бормотала матушка, уже наполовину не осознавая реальности, и Елена Сергеевна гладила тихо ладонями восковой лоб и ввалившиеся пожелтевшие щеки, изборожденные морщинками.
- Спи, киска.
- Похудела я, да? - спрашивала матушка, придя в себя и рассматривая усохшие руки.
- Так это же хорошо, мамочка, лишний вес вреден для здоровья, - скрепя сердце отвечала Елена Сергеевна и кормила её с ложечки куриным бульоном.
Как-то проходя мимо старой церкви с зелеными луковками, Елена Сергеевна замедлила шаг, и после минутного замешательства решительно открыла тяжелую кованую дверь.
Старушка возила мокрой тряпкой по мозаичному полу и ворчала, что "ходють тут всякие, грязь тащуть" и велела ей вытереть ноги о мокрую мешковину.
Елена Сергеевна ничего здесь не понимала и образы на иконах казались отчуждёнными портретами неизвестной кисти.
Зайдя за колонну, она увидела распятие и остановилась, узнав.
Елена Сергеевна не читала наизусть никаких молитв, потому что не имела об этом ни малейшего понятия. Она просто смотрела в глаза и просила, чтобы мамочка оставалась с ней как можно дольше. "Пожалуйста, как можно дольше...как можно...можно... можно?"
***
Ей не подписали заявление на отпуск. Ей пришлось уйти "по собственному желанию" без всякого на то желания. Просто она не могла оставить мать умирать на чужих руках. Стеклянные двери сошлись за спиной, не оставляя щели. Прощай, альма матер!
...Он случайно забрёл в это место в заброшенном парке, уходящем тропинками в густые заросли сухой крапивы Просто решил прогуляться после работы и не пошел на трамвай. Не хотелось спешить.
Тут он и увидел Елену Сергеевну на облезшей от дождей скамейке с мокрыми глазами и красным распухшим носом.
Она рассказала о своих страхах. Про абсцесс и про воздух под кожей...Он же доктор и всё понимает.
- Всё в порядке, - сказал он, - вечером буду, не волнуйтесь. Все будет хорошо!
Он пришел в семь, вымыл руки в ванной, вытер чистым полотенцем, по-снайперски уверенно отколол ампулу с промедолом и сделал укол.
Матушка заснула.
- Ну, я пошел? - спросил, глядя внимательно на Елену Сергеевну.
- Может быть, чаю? - спросила она, - вы после работы?
- Нет, на дежурство опаздываю.
- Как там Варенька? - спросила Елена Сергеевна.
- На шейпинге.
- А, привет ей передавайте. Может быть, вместе как-нибудь зайдёте?
Она ждала.
Выпал первый снег и лежал тонким слоем на карнизе за стеклом.
Он пришел следующим вечером прямо из бассейна со спортивной сумкой через плечо.
Сделав укол и застегивая куртку в прихожей, попросил стакан воды. Елена Сергеевна пошла в тёмную кухню.
Не стала щёлкать выключателем.
Бежала из крана вода в стакан..
Светились окна в доме напротив.
Мелькали на седьмом этаже кадры телевизора, быстро сменяя друг друга. Синий, фиолетовый, красный...вспышка, быстрый бег.
Она чувствовала напряженный взгляд за спиной.
Не было повода его задерживать.
Вышла в прихожую и протянула запотевший в пальцах ледяной стакан.
"Как всё могло бы тривиально кончиться: вот она тут - вся как на ладони, "бери - не хочу"! Плата за оказанную медицинскую помощь?"
- Хотите частицу Плимута?
- Хочу.
Он открыл коробку, и ровный мужской аромат смешался с запахом бассейна.
- Что вы. Рыжим не идёт такое. Рыжим нужно... цвет морской волны... или чёрное платье.
- Померяйте!
Он стягивает свитер через голову, подняв локти.
Елене Сергеевне свитер - утонуть. Она худенькая, как девятиклассница с короткой волнистой стрижкой и тонкой шеей. Новая гардеробщица в универе вчера орала: "Ты куда?! Здесь - для преподавателей! Студентам - налево!"
Альма матер...
Студентам - налево...
Мама спит спокойно. Не слышно её стонов.
Он целует Елену Сергеевну тихо, словно с трепетом и страхом, что она вспорхнет и улетит.
Потом настойчивее.
Елена Сергеевна не верит, что это происходит с ней. Елена Сергеевна - словно воск, словно те восковые фигурки на свечах - мягкие под чуткими хирургическими пальцами.
Нет, это не с нею происходит...а как же Варенька?
- А как же Варенька?
- Мы ей всё скажем... завтра... завтра...
Тёплое дыханье обдаёт шею.
Мягкие губы согревают ладони.
Почему она не встретила его раньше, почему?
- А знаешь, когда я в тебя влюбился? Когда ели Варенькин бисквит с яблоками. Я смотрел на тебя и думал: "Почему?"
- Почему что?
- Почему не моя.
- А я в тебя - ещё раньше. В толпе на площади театра.
Елена Сергеевна понимает, что может позволить себе быть искренней. Потому что это ничего не значит. Всего лишь очередная история для него. Все доктора смотрят на это просто, биологично, как стакан воды выпить.
Скоро всё кончится.
Поэтому можно быть искренней.
Скоро всё кончится...бедная мама.
А для доктора это - заурядная практика, каких полно бывает во время ночных дежурств.
***
Мама умерла утром. Когда Елена Сергеевна зашла в комнату, она поняла, что мама не спит. Глаза открыты.
- Ма-мааа? - тихо позвала Елена Сергеевна.
Но мама молчала, и взгляд потухших серых глаз уходил ввысь, упираясь в потолок. Елена Сергеевна гладила холодные руки... Неужели это всё? Холодный как камень лоб. Надо закрыть глаза. Веки опустились под пальцами как податливые шторы.
Вот и всё.
Не приехала скорая, всё и так уже заранее было ясно с заключением о смерти.
Пришли коллеги и дальние родственники.
Привезли сливовый гроб с белыми рюшами.
Старушки со второго этажа омыли в комнате тело мягкими губками, одели на покойницу любимое мамино платье с рисунком из кедровых шишек, белый шарф с кистями и уложили в гроб, накрыв сверху узорчатым белым гипюром.
Какая-то дальняя родственница требует положить в гроб пластмассовые вставные челюсти.
Елена Сергеевна не помнит, где челюсти.
- Будет к тебе по ночам являться и челюсти требовать! - грозится незнакомая родственница.
Кладбище, поминки в ресторане.
Елена Сергеевна возвратилась в пустую квартиру.
На столе лежал мамин промедол.
Она выскочила на улицу и увидела скорую у соседнего подъезда.
- Возьмите!
Но врач и медсестра отрицательно покачали головой.
Она вытряхнула ампулы в мусорный контейнер.
Звон разбитого стекла.
Нужно возвращаться домой.
Ключ нехотя повернулся в замочной скважине.
Зачем ей жить? Некому больше радоваться её успехам. Только теперь она осознала, что всё это время жила ради матери. Ради неё получила золотую медаль, ради неё поступила в университет, ради неё сдала кандидатские и ради неё готовилась к защите. А кому она теперь нужна, эта диссертация?
Есть человек - и нет его. А всё вокруг по-прежнему, словно мир не заметил ухода. Равнодушно бегут по рельсам трамваи, дикторши рапортуют о новых успехах экономики, и в девять тридцать как обычно начнётся мамин любимый сериал.
На нижней полке "SummingUp"- покетбук с обнаженной красавицей в жемчужных бусах и словами, что каждый человек имеет право навсегда уйти, когда захочет. Елена Сергеевна хотела уйти сейчас же. Быть рядом с мамой.
Она вспомнила, что летом девочку убило молнией на городском пляже. Она побежала с подружкой прятаться от грозы под дерево. Потом ударила молния - и всё. Подружка умерла сразу, а девочку спасли, и когда спросили, что она помнит из происшедшего, она вспомнила только, как прятались от дождя под деревом, а потом - темнота. Ей было совсем не больно. Вот и Елена Сергеевна хотела так. Как в американских триллерах - набрать полную ванну и кинуть в воду фен.
В дверь давно звонили.
Звонок отключен, чтобы не беспокоить маму.
В дверь забарабанили кулаками.
На пороге стояла Варенька. Она, не сняв туфли в прихожей, прошла на кухню.
Елена Сергеевна молча поставила чайник.
- Ждёшь, что придёт? - спросила Варенька, - Не надейся. Он бабник ещё тот. Не сказала тебе тогда, потому что перед свадьбой обещал исправиться. Но ты-то как могла? Я ж тебе одной всё рассказывала, матери родной не говорила, а тебе!
Елене Сергеевне было всё равно, потому что она уже приняла решение. Ей казалось, что она уже не существует тут во плоти, что мир вокруг - жуткий кошмарный сон.
- Думаешь, он на тебе женится, да? Ха-ха-ха! Зачем ему нужна такая старуха. Да и потом...он ещё не знает, а тебе скажу: беременная я! Сечёшь?
Елена Сергеевна подумала, что Варе вредно волноваться в положении.
- Не волнуйся. Он мне не нужен.
- А я и не волнуюсь. С чего ты взяла? - надменно ответила Варенька.
А её не будет скоро, не будет причин для волнения никому. Только надо найти тот сломанный фен в кладовке, за штабелями коробок.
Елена Сергеевна машинально налила чаю в бокал и поставила Вареньке.
- Да не нужен мне чай твой больше, поняла?! Выперли тебя с кафедры - так тебе и надо! Ты теперь - никто, ноль без палочки! - Варенька произносила фразы звонко и отчётливо, как если бы это был мяч, отлетающий от девичьих чикующих ладоней.
- Сегодня маму...
- А так тебе и надо!
"Так он всё-таки ей сказал... - поняла Елена Сергеевна, - Зачем?"
- Что он сказал?
- Понятно что - разводиться хочет. Утром так мне и сказал. Из-за тебя.
***
Он пришёл поздней ночью. Вошёл тихо в незапертую дверь.
Елена Сергеевна не спала, она вскочила с постели и рухнула на пол, потому что не держали ноги.
Он поднял её с пола и понёс в гостиную. Усадил в кресло, включил электрокамин и закутал в свою куртку, потому что у неё зуб на зуб не попадал. Потом заставил есть бутерброды, хотя совсем не хотелось. И глотать горячее какао с молоком.
- Теперь всё будет хорошо.
И он рассказывал, как всё будет хорошо: как летом они поедут к его родителям в Питер. Как будут гулять по Петергофу, кататься с ветерком по Неве и любоваться закатом над Финским заливом.
Она заснула в его руках под утро.
Когда забрезжил день, перебираясь из сна в сознание, Елена Сергеевна вспомнила, что мамы больше здесь нет.
Казалось, стёганый халат на кровати ещё хранит её тепло. Очки в кармане в коричневом пластиковом футляре, булавка и скомканный носовой платок. Зубы в стаканчике, в прикроватной тумбочке.
Нужны ли бесплотной душе зубы?
Он уже ушёл на работу, оставив ирландский свитер на спинке стула.
Елена Сергеевна достала клетчатую сумку с антресолей. Ту самую, что купила в Плимуте. Сложила туда документы, джинсы, юбку-килт, куртку и кроссовки, застегнула молнию и отправилась на вокзал.