Когда мне выдали новенький диплом, в нём значилось, что я - бакалавр лингвистики. Конечно, я сразу же занял у Гринлиндера пару штук и махнул в Тайланд. В отличие от меня, мой лучший друг по прозвищу Грин, с которым мы делили в общаге одну комнату на двенадцатом этаже (под самой крышей), решил стать ещё умнее и поступал в магистратуру, поэтому и отказался вместе со мной "жарить булки" на сказочных песчаных берегах.
Что может быть прекраснее, чем сесть в самолёт, и после долгого перелёта вкусить аромат экзотики и ничегонеделания?
Я выбрал крохотную двухэтажную гостиницу со скромным номером наверху.
По вечерам я не ходил на яркие шоу трансвеститов. Признаюсь честно, мне неприятно на это смотреть. Что бы изрёк по поводу этого флуда дедушка Фрейд? Наверное сие страдание он бы бесстыдно именовал "комплекс кастрации".
Люблю плавать в маске и ластах на рассвете, когда никого нет. В маленькой уютной гостинице я могу целиком предаться любимому делу: раскрыть походный ноутбук, расслабиться в плетёном кресле на крошечном балконе, поставить рядом бутылочку холодной колы и сочинять фанфики. Я даже отпустил бородку а-ля Хэм.
Время летело незаметно. Прошёл тропический ливень. Пахло таинственными цветами и океаном. Подобострастно кивал и улыбался маленький как ребёнок таец за стойкой ресепшн.
В кафешках было полно знакомых, словно все, сговорившись, ринулись сюда: исход из Египта случился благодаря арабской революции и акуле, приплывшей год назад к берегам Хургады и заглотившей парочку туристов.
Я старательно избегал знакомых. Мне не хотелось присоединяться к шумным компаниям.
Купив радиоуправляемый вертолёт и, оторвавшись на краткий миг от сладких грёз сочинительства, я запускал его в небо и вёл по выбранному курсу.
Вот так я и жил-не тужил половину лета.
А когда кончились деньги - настало грустное время покинуть сказочный эдем с его гостеприимными гномами. Ну, почему я не рантье? Не сын олигарха. Бывает, некоторым везунчикам перепадает наследство от неведомой внучатой прабабушки. Может, меня тоже уже разыскивает через Интерпол дряхлая, уставшая от жизни аргентинка - владелица яхт-клуба или казино?
***
Вернувшись в свой провинциальный, забитый пробками "Занзибар", я уныло бродил по пыльному центру, по закоулкам, по старым переулкам с двухэтажными купеческими особняками, обогнул дворик одинокого престарелого костёла с французскими окнами, грозившего небу остроконечной башенкой.
На фоне вековых построек, декорированных наивной лепниной, выделялся бирюзовый дом с неуклюжим каменным балконом странной архитектуры в стиле модерн.
Справа от тяжёлой двери с элегантной ручкой и глазком блестела скромная вывеска. Там размещалась контора, которая предлагала услуги по переводу и репетиторству - "Лэндарк". Земной ковчег? Повеяло океаном и заморскими соцветиями.
Я зашёл, да так потом там и остался. В конторе работали милые девчонки, во всех отношениях приятные симпатичные создания. Сразу же предложили кофе и контракт.
А мне особо и не хотелось запрягаться по полной, переть в столицу и пахать на крупные корпорации за крупные бабки. Главное в жизни не деньги, а время. Я очень ценил свободу и не хотел превращать свою жизнь в рутину.
***
Можно, конечно, называть его просто Коля, но вам захочется - Николя, если вы познакомитесь не в сети, а в реале.
Словно три ноты звучит это имя: "ни" - отрицание, "ко" - твёрдый камень, и музыкальное упрямое "ля".
Николя появился в "Ковчеге" с родителями в пятницу.
Отец Николя работал в уголовном розыске, ловил бандитов, а мать...да кто её знает?
- Хочет совершенствовать английский, - сказал отец, и мать утвердительно качнула мелированной волной: дама тщательно следила за собой (наверняка, периодически листала "Космополитен").
- Ты, правда, хочешь? - спросил я. - Точно? Сам?
Обычно родители жаждут, чтобы дети как губки впитывали знания, а сами детки - вряд ли мечтают превратиться в податливую пористую массу.
- Хочу, - сказал с энтузиазмом Николя.
И так воодушевлённо сказал это Николя, что каждый бы поверил: пацан и горы свернёт.
В понедельник он явился на урок в полной боеготовности: на заказчике моих услуг красовался облегающий костюм велогонщика, гладкий шлем и перчатки. Костюм позволял перемещаться быстрее в пространстве, сокращая силу воздушного трения.
Николя был практически альбинос, он снял защитные очки и сощурился на осеннее солнце, пробившее пустеющую сентябрьскую крону бледно-жёлтых клёнов. Я предложил закатить велосипед в подъезд, чтобы шустрые дворовые подростки не воспользовались лёгкой добычей.
- Можно? - удивлённо спросил Николя, и я удивился, чему тут удивляться. Наверное, он подумал, что у нас в подъезде слишком чисто - и заругается консьержка.
Николя выложил на стол учебник и тетради.
Николя действительно хотел знать английский.
Язык, которым владеет основная часть мира.
В школе он проучил его семь лет.
Хотя, с трудом верилось, что клиент в своей жизни изучал хоть какой-то язык на латинице.
***
Николя никогда не сопротивлялся. И если я твердил упрямо: "Читай снова!" - он повиновался и не роптал.
Капля камень точит.
Гута кават ляпидем!
Gutta cavat lapidem!
Но толку от этого капанья было ноль. Ноль без палочки, даже если он читал текст десять или тридцать раз.
Клиент не мог выполнять рутинную работу: чем больше он читал текст, тем хуже получалось: в конце концов, буквы сливались у него в одно бессмысленное серое полотно. А если он делал упражнение дома - в нём было ошибок ещё больше, чем если бы он не открывал учебник и вовсе!
Во сне мне стали мерещиться кошмары: опять являлся Николя, и мы снова и снова повторяли правила чтения гласных.
Сил на фанфики после занятий с Николя не оставалось ни йоты. А я так надеялся напечататься, получить гонорар и отдать Грину его бабло! Грина ждал сюрприз - в посвящении бы значились его инициалы - А.Г. Именно он посоветовал мне писать фанфики. Сам он сочинял стихи и печатался в университетской газете под ником "К. Порт". Я-то начал баловаться этой дурью под его влиянием, подсунул ему почитать своё "Пятнадцатое лето", но Грин сказал, что такую скучную муру никогда не напечатают. Я закинул тетрадку, кажется, за шкаф в общаге. Потом, наверно, кто-то выкинул в мусоропровод. Да мне и не жалко. Что мог написать тупой десятиклассник? Только хрень.
***
У Николя не было ни врагов, ни друзей.
Однажды он пришёл с фингалом на скуле. Я понял, что его побили. Но он всего лишь упал с велосипеда на треке и мощно приложился щекой к бетонному покрытию. Я не мог уличить его во лжи.
Николя приходил и раскладывал на столе таблицы времён, личных и абсолютных местоимений, образцы правильного порядка слов, правильные и неправильные глаголы (правильные отправлялись направо, а неправильные - налево).
Я учил Николя лингвистической аккуратности: чертил эти таблицы на разноцветных карточках, и если он ошибался, говорил: "розовая" или "сиреневая" - он находил карточку и исправлялся. Казалось, Николя становился почти таким, как все подростки его возраста: он начинал соответствовать требованиям школьной программы федерации.
Но в следующий раз мы пунктуально возвращались на исходную позицию: Николя добросовестно забывал и перфект, и континиус. Каждый урок приходилось начинать с "чистого листа", как если бы ребёнка заколдовал старикашка Джон Локк, мстя мне за пропущенные лекции.
Иногда хотелось биться башкой об стену. Во-первых, я запланировал объём знаний для Николя, он должен был усвоить их к концу года. Он просто обязан был стать хорошистом! Во-вторых, мне платили за это приличные деньги его родители, и этого требовала моя природная амбициозность. И в третьих, Грин не забыл, что я ему всё ещё должен и добросовестно напоминал об этом в приветливых sms.
Раньше казалось, я и обезьяну научу. Не зря же хвалили в университете. Я даже замещал преподавателей на младших курсах, если их захватывала врасплох респираторно-вирусная инфекция.
Но прошли три месяца, а Николя и двух слов связать не мог, да и читал через пень-колоду.
Вот так мы и бороздили круг за кругом ненавистной трусцой. При этом мне явно не светила роль сэра Лестера Пиггота.
И вдруг, когда силы мои иссякали, как у загнанного гнедого брабансона - словно гром среди ясного неба! - Николя понимал моё предсмертное иноязычное хрипение и отвечал отчётливо и грамматически верно - как если бы родился где-нибудь в тихом уголке на границе с шотландской пустошью и рос под звуки волынки с надувающимся мешком из синего бархата. В неведомом космическом пространстве включался недосягаемый для меня таинственный рубильник. Признаюсь честно, сам иногда не понимал, когда он бегло заговаривал мне зубы на йоркширском диалекте.
В следующий же раз он, увы, снова, и снова начисто забывал буквы латиницы! Хорошо, хоть не терял цветные таблицы на картонках от конфетных коробок, доставшихся в наследство от предыдущей квартирантки - моей приятельницы Инги.
И вот, после серии безуспешных пыток клиента у меня наступило прозрение: Николя бессмысленно мучить типовыми упражнениями. Николя нужно понять изнутри, забраться в его черепную коробку, у Николя другое устройство. К нему следует подбирать ключи. Айн-цвай-драй... - и так, пока не найдётся подходящая отмычка.
***
Разоблачил я его случайно.
Пока он переписывал в тетрадь слова, я позволил себе засмотреться в прошлое. Вспомнились школьные каникулы у бабушки: ива над прудом в конце дачного посёлка, тихий послезакатный вечер, когда появляются первые звёзды над острыми елями... я нырнул с моста, поплыл, разгребая воду и подталкивая тело вперёд как лягушка, миновал цепкие водоросли на середине, а потом выбрался на противоположный берег... мчались вдали легковушки по трассе... ко мне подошёл пекинес, брошенный дачниками... нос у него прохладно-нежный... мы сидим на берегу... если не объявятся его хозяева - заберу себе... значит ли это, что я - вор...
Николя прервал мои мечтания.
- Вас любят собаки, - вдруг сказал Николя.- Я бы тоже завёл. Колли. Но у мамы Матильда.
Вдруг, вместо пекинеса и пруда, я увидел сиамскую Матильду на незнакомом велюровом диване и симпатичную девушку в короткой пижаме с голыми коленками.
- Это Вика, моя сестра, - сказал Николя. - Учится в юридическом. На осенних сборах лучше всех стреляла.
- Читай, - сказал я, вздрогнув.
Вот тут-то я его и поймал! Нельзя сказать, что за руку, но поймал: сидя рядом на табурете, подсунув ладони под ноги, он просто считывал то, что думал я. А думал я, естественно, всегда правильно, методично раскрывая скобки, ставя в правильной форме глагол или прилагательное. Признаюсь, при зависающей паузе, я даже как суфлёр из будки мысленно бубнил Николя, как правильно оформить предложение.
Вот где была собака зарыта! Я сам ему подсказывал!
Я ухмыльнулся и безжалостно заткнул свой внутренний английский голос жёстким кляпом.
***
Прохожие за стеклом закрыли зонты. На окнах горели алмазной пыльцой ещё непросохшие капли.
- Вы не любите конфет, - сказал Николя, разглядывая надпись "РотФронт" с обратной стороны глаголов долженствования.
Он всё про меня знал.
Я вспомнил его сиамскую Матильду и снайпершу в короткой пижаме с соблазнительными коленками. Мне стало боязно. Боязно думать, пускать струйки мыслей на самотёк. Вдруг он прочтёт, а они не совсем правильные? Или вдруг он поймёт мои правильные мысли неправильно?
"Николя - не дебил, он просто не такой, как все. Он смог проучиться в школе для нормальных целых десять лет", - повторял я себе. Главное было, не ляпнуть мысленно: "Идиот!", если он опять забывал привинтить окончание глаголу. Понял бы он, что я так вовсе и не про него, а просто мысленно огорчался собственной методической неудаче?
К тому же, признайтесь, если мы и говорим кому-то: "Бестолочь!" - это не всегда оскорбление, стоит лишь вскинуть брови, немного растянуть первый слог "бее-столочь", или барабанной дробью выдать "бе-сто-лочь!", улыбнуться - и прозвучит невинно, как "дурашка". Правда? Мелодии помогают не только птицам.
А если это - чтение мыслей без нот и интонации? Как тогда?
Меня выматывала борьба с помыслами. Изнуряла, как верблюда пустыня, пока я не научился на них цыкать.
Иногда они нагло мимикрировали, а на самом деле оказывались и вовсе не мои - тогда, стоило мысленно притопнуть - как они мгновенно вспархивали испуганными бабочками, хлопая фальшивыми павлиньими глазами.
Что-что, а вот смеяться над его промашками мне вообще никогда не хотелось. Но, наверняка, кто-то смеялся. Хотя Николя никогда не жаловался.
Вот так мы и продвигались, если это можно назвать прогрессом.
Мне было стыдно. Мальчику требовался более опытный педагог. Именно так я и говорил в телефонную трубку его родителям. Но мне отвечали "нет" с другого конца города, и добавляли, что всё устраивает.
- Тебя вызывают к доске? - спросил я, уверенный, что случись такое - в дневнике засияет высокомерный кол.
- Нет, - сказал Николя. - Меня никогда не спрашивают.
Постепенно я превращался не в хакера, а в афериста, получающего деньги за некачественные услуги. Вроде как просто играл в учителя, а на деле был не способен вдолбить в подростка базовые знания.
***
- Давайте поговорим о жизни, - сказал как-то Николя. - Англичанка любит на уроках разговаривать с нами о жизни.
"Лучше бы эта безмозглая сука занималась с вами грамматикой!" - мысленно ругнулся я - и тут же осёкся.
- Лучше бы вы занимались грамматикой, - сказал я.- Ты устал?
- Нет, - сказал Николя. - Вы придёте завтра на соревнования?
- Куда? - спросил я без всякого интереса.
- На трек, - сказал Николя. - Кубок города. Я обязательно буду первым. Хотите?
Я судорожно подумал, что надо вспомнить, чем буду занят, или придумать причину не явиться.
- Или вы работаете завтра? - подсказал Николя.
- Точно, - сказал я.
- Жаль, - сказал Николя.
И тут он поведал мне о своих спортивных достижениях. Я пыжился не думать, что это всё лишь подростковые фантазии, желаемое, а не действительное, потому что получалось слишком гладко и красиво: вроде как лучше его и нет никого во всей губернии, и тренер его больше всех хвалит. Контроль мыслей давался мне с трудом, попробуйте сами "не думать про белого медведя". Я мысленно убеждал себя, что купили ведь Николя родители дорогущую экипировку для трека, выдали хлопцу отличный велик - значит, есть за что, да и мать звонила не один раз, предупреждала, что он укатил на сборы. Почему бы Николя и не быть на самом деле лучшим велогонщиком города в своей возрастной группе? Но голову упрямо бомбила чужая мысль, издевательски гаденько пищал противный голосок откуда-то из-под плинтуса: "Дебил, дебил-дебил...врешь, врешь, врешь...".
***
Дождь лил стеной.
Ко мне зашла Инга. Её зонт ещё хранился у меня на вешалке в прихожей.
"Доска и два соска", - выдал как-то про неё Грин.
Университетские считали Ингу "не от мира сего". Не потому, что она была дылда под метр девяносто и носила мужские мокасины сорок пятого размера. Инга вообще-то могла бы запросто ходить по подиуму и зарабатывать на жизнь не высоким интеллектом, а длинными ногами. Женщины редко блещут интеллектом. Вот она и была одной из тех редких жемчужин, которые думают не только о том, как бы подцепить на крючок банкира или заарканить мальчика из нефтяного холдинга. Не знаю, была ли Инга то, что называется virgin, не в смысле "дремучая", конечно. Хотя, дипломная работа об Орлеанской Деве завела её в такие дебри, что она очутилась в церкви. Теперь она там дневала и ночевала: пела и возглавляла миссионерский отдел по работе с заключёнными.
Тогда, в конце занятия Николя, уставившись на неё, сказал:
- Я очень люблю воровать. А вы?
В моих мозгах наступила рекламная пауза. А Николя воодушевлённо продолжал:
- Люблю делать это в больших супермаркетах. Где полно народа.
- И что же ты воруешь? - тихо спросила Инга, опустив чётки.
- Мелочи всякие, - сказал Николя. - Ну, например, линейку или ручку, зубную щётку или набор носовых платков.
Я ни разу не видел у него ни одного носового платка. Он никогда не сморкался. Да Николя и не болел никогда.
- Зачем? - спросила тихо Инга.
- Просто. Интересно, поймают или нет. Игра такая, - сказал Николя. - Иду мимо кассы, мимо контроля...поймают или нет?
Надо было сказать что-то. Педагогическое. Иначе Инга перестала бы меня уважать. Я - учитель, значит, должен возмутиться и объяснить, почему это плохо.
Почему нехорошо воровать в супермаркетах? В чём суть зла?
- Ты что, купить не можешь? - строго сказал я, сознавая, что это плохой аргумент. Дают ли малому деньги на карманные расходы?
- Могу, - сказал Николя. - Но это неинтересно. Главное - вынести, чтобы тебя не поймали.
- А если поймают? - спросила Инга.
- Ну, пока что ведь ещё ни разу не поймали! - улыбнулся Николя.
"Сейчас благочестивая Мать Тереза промоет ему извилины!" - с надеждой подумал я, глядя на Ингу.
Но та лишь молча перебирала деревянные бусины на короткой нити.
- А вы ведь тоже не хотите долг отдавать, - сказал Николя. - Вот и не отдавайте.
И тут из меня вырвалась бурная проповедь: я вспоминал несчастных кассирш, которые страдают от недостачи, у которых вычитают пропажи из зарплат, и которым нечем кормить грудных младенцев, которым требуются дорогие импортные смеси с пребиотиками. По крайней мере, так плакалась квартирантка с верхнего этажа, когда пролила потолок в ванной комнате в прошлую среду.
- Осознаешь? - спросил я Николя в конце гневной тирады. Только бы он не спросил про загадочные пребиотики.
Николя весело поглядывал на Ингу. Мне показалось, он искал своё брутальное отражение в её глазах. В переходном возрасте естественно строить из себя криминального типа или супергероя.
Тогда я не позвонил и не сообщил родителям, подумав, что даже если Николя и заловят охранники супермаркета, и если даже вызовут полицию из-за злополучного транспортира, даже если Николя посадят в обезьянник - приедет папа - офицер уголовного розыска - и всё устроится, и Николя отделается лёгким испугом. "В конце концов, мне платят за английский, а не за воспитательный процесс!"
***
- Кофе с сахаром? - спросила Инга, когда Николя умчался, переключая скорости.
- Да, - ответил я.
Хотелось поплакаться Инге о профнепригодности. Наверное, стоит сменить род занятий - переключиться на безликие технические мануалы, строительные подряды и юридические акты.
Инга слушала внимательно, пока не иссяк фонтан моих клокочущих эмоций.
- Не вешай нос, - сказала Инга. - Просто, твой мальчик - индиго. Говоришь, он читает мысли?
- Индиго? - переспросил я, реально ощутив, как прошлым маем вляпался в свежую сине-фиолетовую краску на лавке в парке у колеса обозрения.
- Ну, да. Помнишь, как тестировали класс? Кто попал в поле снаружи, обвели маркером и пометили - "изгой". Можно, я заберу свою французскую кастрюльку? Она тебе не нужна?
Стало грустно: договор в конторе уже подписан на год вперёд. Грин ждал возвращения своего бабла.
Толкать в гору сизифов камень на велосипедных колёсах!
"Учить индиго? О, только не это!" - воскликнет любой аттестованный учитель, если он ещё не сбрендил от многолетнего пребывания в школе и не требует деньги вперёд, пока дитя развязывает шнурки в прихожей.
Может быть, Инга ошибалась?
- Их очень легко определить, особые тесты не нужны, поверь, - кивнула Инга, прикрыв подведённые синей ниточкой веки.
- И как же ты их вычисляешь?
- Они иногда пишут задом наперёд, как будто в зазеркалье.
Инга сидела на кремлёвской диете и пила кофе без сахара и конфет. С конфетами она окончательно завязала.
"Может быть, Инга ошибается в Николя? Ведь она переписывается с определённым контингентом: малолетками, отбывающими срок на зоне".
***
Голуби за окном подрались из-за хлебной корки. А один шустрый галчонок улучил момент - подхватил корку и рванул к пятиэтажке через дорогу. Нерасторопные дружбаны остались с носом. Тяжёлая горбушка упала на тротуарную плитку, он спикировал и быстренько подцепил добычу клювом. Если она упадёт на шоссе - хватит ли ему ума не кинуться под колёса? Хватит ли птичьего ума не броситься за коркой, если поблизости окажется свора голодных кошек, или он всё-таки рискнёт?
Я отвернулся от окна и так и не узнал финала.
За столом сидел Николя.
Почему-то раньше мне не приходило в голову контролировать процесс письма. Следовало исправить эту оплошность.
- Пиши! - я диктовал правило, заглядывая через плечо Николя в унылые клетки общей тетради.
Очень скоро (не прошло и минуты) я понял, что попался.
Он был из тех, о которых говорила Инга: продукт качественного скачка, когда у маргиналов родятся вундеркинды. Так происходит и с подопытными мухами-дрозофилами. Природа делает "выстрел" для спасения рода.
Странно, что родители Николя не были похожи на алкашей или наркоманов.
Николя даже и не замечал, что пишет задом наперёд, и вслух прочитал зеркальную кириллицу, как ни в чём не бывало.
***
Прошёл год. Ничем не примечательный рутинный год. А потом ещё половина. Зима не хотела начинаться даже в канун январских праздников.
Заказчик торопил. Переводил я нудную сопроводительную брошюру про эксплуатацию кондиционеров.
Мне было не до фанфиков: Грин грозился нагрянуть и оторвать мои драгоценные уши в следующую пятницу, если я не верну ему остаток. Поумневши в магистратуре, он уже купил авиабилеты, чтобы "жарить булки" с очередной блондинкой, при этом Грина не смущали ни акулы, ни арабские революции - инстинкт продолжения рода требовал своё.
- Надо встретиться, - сказал Грин в прошлый раз, и мы договорились в три у пруда на Джамгаровке. Плавали не улетевшие в тёплые края серые невзрачные кряквы и горделивые, с богатым перьевым орнаментом селезни. Я купил французский багет и кидал им, размахнувшись, подальше. Я прождал Грина час, но он так и не явился. Сотовый был вне доступа. В голову полезли всякие мысли сначала про пробки, а потом про теракты. Я побрёл пешком до станции метро. Смеркалось. В метро я купил журнал "Либра". Это было единственное бумажное издание, которое я уважал. В электричке я уселся в конце вагона, раскрыл журнал и пробежался по оглавлению. И вдруг взгляд споткнулся о знакомое название "Пятнадцатое лето"...А.Гринлиндер.
Раздался еле слышный зуммер телефона в прихожей.
Наверное, это квартирная хозяйка... или Грин?
Кажется, я отключал связь? Сотовый в кармане куртки.
Нет, это не мобильник.
Я поднял тяжёлую трубку чёрного доисторического телефона на тумбочке.
Звонил Николя. Давненько не виделись.
- Вы ещё меня помните? - спросил Николя. - Я вам должен.
- Забудь, - сказал я.
Те двести рублей не играли в жизни большой роли. И потом, я так ничему и не научил Николя. Разве что нескольким ходовым фразам, вроде "Увидимся в пятницу" или "Как пройти на Бейкер Стрит?".
- Можно зайти, вы свободны? - спросил он.
Я открыл дверь и увидел за порогом Николя, в полосатом шарфе, как ходят парижане.
- Как родители?
- Отец без работы. А мать - как всегда.
Теперь Николя учился в университете. Он собирался строить мосты.
Мы перевели текст об оранжереях и Хрустальном дворце Джозефа Пакстона, потом читали вслух. Николя, как и прежде, делал ошибки: чем дальше в лес, тем больше дров.
Надеюсь, его англичанка удовлетворилась переводом. Николя больше не звонил. Значит, получил зачёт.
Жаль, что отца Николя уволили "по сокращению штатов". Наверное, он не прошёл аттестацию, когда милицию превращали в полицию. Если бы его не сократили, он бы пристроил Николя в полицейский колледж. Вот тогда, со временем, мы бы точно избавились от жуликов и ворья. По крайней мере, в нашем провинциальном захолустье.
Жаль, что полиция осталась без Николя...
Но, может быть, отца и уволили именно из-за этого? Психологи тогда тестировали всех сотрудников внутренних органов. Может быть, он написал пару-тройку слов в зеркальном отражении?
Тогда, возможно, Николя и не индиго вовсе, а всего лишь потомственный телепат?
Я закончил перевод в пять утра. Плеснул в хрустальный стакан лучистого Courvoisierиз забавной пузатой бутылки с длинным горлышком, которую Инга привезла из Парижа.
Это ей тогда пришло в голову, что Николя - "индиго".
А ведь Инга - не психолог вовсе, и не психиатр. Она работает сейчас туроператором в компании "Happy Go Lucky", исколесила всю Европу.
Кстати, Инга ужасно рада, что исцелилась от клептомании, посетив какие-то французские святыни.
![[]](/img/f/firsanowa_m_d/nikolja2/kolelinia1.jpg)