Иногда погружаешься в заботы и не видишь ничего вокруг, и не помнишь, кто ты и кем ты была, и забываешь, что у жизни есть конец и начало... Вдруг происходит что-то сверхъестественное, и снова видишь путь, и огни на проносящихся за окном станциях, и Ангел Хранитель напомнит...
Я начала диктовать. Их было всего восемь, английских слов диктанта, и где-то на четвертом (возможно, это было слово "donkey" или "monkey") девочка тринадцати лет по имени Юля задумчиво подняла глаза, пытаясь вспомнить орфографию.
Ее приводила на занятия Лена, молодая женщина со строгим лицом, интересовалась, нет ли льгот по оплате для детей под опекой. До этого Лена пыталась обучить Юльку английскому в разных фирмах, но совершенно безрезультатно. При первой встрече серьезная Лена вздохнула и посмотрела на меня скептически, как-будто заранее предвидя мою полную несостоятельность и тщетность попыток обучить её подопечную. Но Юлька придумала выход из положения - привела на занятия подружку, и они за компанию стали учить всё подряд, так как им всё равно было чем, лишь бы вместе заниматься.
Юлька нежно называла подружку "пупсик", и та покрывалась легким румянцем. Это был тот случай, когда радостно и счастливо живётся оттого, что рядом есть человек, который смотрит на мир твоими глазами, с ним легко и весело секретничать, делить конфеты, фломастеры и мечты. Так бывает только там, где тебе ещё тринадцать, и ты счастлива, если утром солнце ярко светит в окно, и бегают по стенам солнечные зайчики, проникая сквозь ветви могучих тополей.
Вот такие две подружки сидели передо мной и писали английский диктант. Вечерело. За окном стоял мороз, как и полагается в декабре. От окна дуло, и я пожалела, что легко одета.
Юлька ещё раз взглянула на меня задумчивыми голубыми глазами и спросила нараспев:
- Мария Дмитриевна, а Вы знали Андрея Скворцова?
Я сразу поняла, о ком она говорит. Как будто не тридцать лет прошло. Но почему-то я не ответила: "да", а сказала:
- У меня так много знакомых. Дай-ка я подумаю...
Разговаривать с детьми интереснее, чем со взрослыми. Они живут в другом мире, существуя с нами в одном пространстве. Внутренние законы: врать нельзя, фальшивить нельзя и притворяться тем, что ты не есть на самом деле. Иначе ты не найдешь потайную дверь и не войдешь. Её внезапный вопрос не по делу застал меня врасплох.
Я не знала, почему Юлька имела опекуншу. Нельзя было спрашивать в лоб. Я не хотела заставлять её говорить то, что ей неприятно. А было такое, понятное дело. Ну, можно было строить всякие догадки: что у неё родители умерли, и она живет с сестрой или тётей (это мне казалось самым правдоподобным). Но причем тут Андрей Скворцов?
...Андрей Скворцов катал нас с Корольковой по Оке на лодке в таком же как Юлька нежном возрасте. Песчаные берега, и остров посередине, до которого нужно было идти по воде, подняв шлёпанцы к самой груди. Мы отдыхали на турбазе. Я - с бабулей, а Королькова - с дедулей. Андрей Скворцов был на год моложе, мы не относились к нему серьёзно, но позволяли катать на лодке, когда нечем больше было заняться. Нет, я была старше Юльки...это было лето после девятого класса. Удивительное лето, вместившее в себя массу событий. Последний беззаботный летний сезон. Хотя помню один дождливый день, Оку под серым ватным небом, бреду вдоль леса, воображая, что иду от безответной любви топиться. Не к Андрюше, конечно, а к хиппи с дыркой на жёлтой футболке, который целыми днями играл в волейбол на спортивной площадке. ...Бабуля развлекалась днём, пропалывая клумбу у дачи, а вечером неожиданно появлялась из кустов как Тортилла в своём черепаховом летнем пальто и загоняла нас спать, пресекая романтику ночных похождений.
К Оке спускалась длинная лестница в сто двадцать три ступени. Я помню это число точно, потому что подписана фотография, где у меня волосы всклокочены ветром, я в углу на площадке посередине этой лестницы с глазами загнанного в угол зверя, который сейчас вас тяпнет. Это Андрей Скворцов бегал за мной с фотоаппаратом, а я не хотела фотографироваться. Вот моё красное платье с тонкими синими полосками и синим бантом под острым воротничком.
- А Андрей Скворцов говорит, что Вас знает... Правда! - сама не веря этому, добавила Юлька, покусывая ручку. - Вы, наверно, в его школе работали?
- Нет, - сказала я.- Когда я была девочкой, такой же как ты, мы жили летом на турбазе. Там был мальчик - Андрей Скворцов. Отдыхал с мамой и папой, и маленькой сестрёнкой. Это было тридцать лет назад.
- Ой, неужели это правда!?- ужасно обрадовалась Юлька. - Это же мой папа! Вы смотрите передачу "Найди меня"? У Вас точно как в этой передаче! Он меня сегодня встречать придёт - и ВЫ СНОВА ВСТРЕТИТЕСЬ! через тридцать лет! Хотите?!!!
Я задумалась: "Хочу ли я увидеть Андрея Скворцова через тридцать лет?". Почему я сразу не сказала Юльке, что я его знаю? Тогда осенью он прислал нам эти летние фотографии, и мы с Корольковой пригласили его на день рождения, просто так, для чётности компании. Мы играли в фанты, и мне выпало с ним целоваться.
Я вывела его в полутемную прихожую и надменно отчитала: "Уж не думаешь ли ты, что я на самом деле буду?". Он не думал, он безропотно осознал, что совершенно не достоин такого счастья. Почему я сразу не сказала Юльке, что я его знаю? Я никогда не была в него влюблена. Ни-ко-гда. Это было просто так, игра, в которую играют в раннем возрасте.
Когда я стала взрослой, раздался звонок. За дверью стоял Андрей Скворцов. Я притворилась, что меня нет дома. Он был мне не нужен во взрослой жизни. Детство кончилось, а вместе с ним и детские игры...
Юлька смотрела на меня выжидающе. Сердце этого ребенка просто вылезало наружу.
- Хотите?!!!
Я сказала:
- Конечно,Юль. Только я ж его, наверно, не узнаю. Сколько лет-то прошло...
Юлька умиротворенно принялась за английский текст в предвкушении чуда.
- Только он у меня...- многозначительно предупредила она в полголоса, - выпивает.
"Мама!" в панике думала я, пока девочки добросовестно вставляли глаголы в нужной форме, "ЧТО делать?". Сейчас ко мне придёт Андрей Скворцов, которого я отфутболила много лет назад, и который выпивает, а ребёнок всем сердцем верит в телешоу "Найди меня", и по всем правилам этой игры я должна заплакать и радостно броситься ему на шею. Ну,ЧТО?!ЧТО?!ЧТО?! Войдёт... Подать ему руку? Или не подавать? По правде сказать, совсем не охота. Не буду: все-таки я учительница, а учительница с родителями за руку не здоровается. А, может, он всё-таки не придет?
Занятие закончилось, Юлька испарилась. Но через минуту появилась одна в распахнутом на груди пуховичке, розовая от мороза и запыхавшаяся. Не успела я обрадоваться, что телепередача отменяется, как она торжественным голосом объявила:
- Это именно ОН и ОН идёт к ВАМ!
Через порог перешагнул Андрей Скворцов. Его внешний вид меня почему-то успокоил. Он выглядел просто ужаснее не придумаешь: через левую щёку проходил глубокий шрам, и надета на нем была какая-то кургузая шубёнка. У него был вид семидесятилетнего старика. Юлька стояла позади него в предвкушении "Найди меня". Он смотрел на меня радостно. Я начала говорить дежурные фразы: как времени много прошло, какая дочка у него старательная и как на него похожа.
- Чем же похожа? - почему-то вдруг сурово спросил он, и я поняла, что говорю глупости.
- Глаза похожи, и волосы светлые...
- Волосы светлые? Да они уже все седые у меня...
Он подошел ко мне ближе. Я ощутила винный аромат.
- Юль, уйди,- вдруг попросил он.
"Караул!"- подумала я. Но у меня за спиной был надёжный тыл - вторая группа сидела, вооружившись учебниками.
Юлька старалась уловить каждый мой жест и оттенок интонации, она любила своего отца вот таким, какой он есть, это был её папа. Он смотрел на меня. Просто радостно смотрел в лицо. И вся жизнь была заключена в этом молчаливом взгляде, и я почувствовала, что он сейчас заплачет, и поняла, что он отмерял расстояние, и услышал стук колес.
Вот картина жизни. Она писалась сорок с лишним лет. И ничего не убавишь и не прибавишь на холсте, потому что вечные краски. Художник любит всех: и солнечный зайчик, и былинку, и запах речной воды, и ужа, плывущего против течения. Я вдруг поняла всю свою несостоятельность. За эти тридцать лет я не научилась чему-то самому главному, я была по сравнению с ним просто погибший человек со своим "окаменевшим нечувствием". Я не избавилась от этого жёсткого комбинезона, как бабочка избавляется от панциря куколки.
Я быстро распрощалась и закрыла дверь в класс. Начался урок. Девочки раскрыли тетрадки и написали слово Dictation.
Неужели мне нужно ещё тридцать лет, чтобы научиться плакать?