Финеева Елизавета : другие произведения.

Календарь любви и одиночества

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
  ВЕСНА
  
  
  
  Обманчивый март сестры Марион
  
  
  
   − Господи, прими мою душу! − молодая женщина в белом платке и черном платье смиренно молилась перед святым распятием.
  
   Она молилась уже много часов подряд, и только сейчас ей стало немного легче, и печаль стала отпускать измученное сердце. Она смотрела на иконы Девы Марии, Спасителя и на лики святых и успокаивалась.
  
   Запах ладана, покой и уют, как всегда, наполняли этот небольшой храм при монастыре в центральной части Франции, куда Марион поступила послушницей несколько недель назад.
  
   Сестры были добры к ней, они умоляли ее не мучить себя долгими ночными молитвами и ложиться спать, но Марион не слушала их. Было поздно, монахини и послушницы давно отдыхали, а девушка продолжала молиться при свете свечей. Ночь не пугала ее, она верила в Божий промысел и в то, что только здесь, в монастыре, под защитой Девы Марии она обретет душевный покой.
  
   Темнота за окном разразилась вспышками молний и громом, а Марион читала молитвы и думала, что Господь и Пресвятая Дева Мария смотрят на нее с небес.
  
   Матушка Клер вошла в церковь, подошла к Марион и ласково положила ей руку на плечо.
   − Ложись спать, дитя мое. Ты много молилась сегодня, тебе нужно отдохнуть.
  
   − Я не хочу спать, матушка. Мне страшно. Во сне ко мне приходит мой брат. Он зовет меня, тянет за собой в черную пропасть. Мне так жутко, матушка, что я не хочу жить. Иногда мне кажется, что я ненавижу моего родного брата.
  
   − Ты устала, дитя мое. Господь дал тебе жизнь, этот прекрасный дар, и ты должна возрадоваться каждой минуте ее, и каждое мгновение прожить во благо Господа. Ты должна принять брата всем сердцем.
  
   − Но если я не могу принять его, если я не в силах жить с мыслью, что он мой брат?
  
   − Молись, Марион, и только долгие уроки послушания помогут тебе смириться. Смирения проси у Девы Марии, как величайшего из даров.
  
   После разговора с матушкой успокоенная Марион пошла в свою келью. Не раздеваясь, она легла на кровать и тотчас заснула.
  
   Марион снился сон, что она в чудесной роще, в которой оливковые деревья устремляются навстречу солнцу, бежит к освещенной его лучами опушке. Солнце играет в листве деревьев, ветерок обдувает их кроны, желтые бабочки порхают над душистыми цветами. Запах цветущих олив опьяняет волшебным ароматом. Марион бежит навстречу солнцу, туда, где на опушке рощи ее ждет встреча с единственным избранником.
  
   Неожиданно кто-то хватает ее за руку.
  
   − Постой, − властный мужской голос останавливает ее. Марион оборачивается. Перед ней стоит ее старший брат Жан-Клод, он смотрит ей в глаза и улыбается своей чарующей улыбкой.
  
   − Куда ты, Марион? − спрашивает он ее.
  
   − Я спешу к своему жениху, Спасителю людей, Господу нашему Иисусу Христу.
  
   − Марион, я твой жених. Разве ты забыла? Ты забыла, как мы играли, когда ты была маленькой девочкой, как клялись друг другу в любви. Ты же поклялась мне в вечной любви, Марион. Ты − клятвопреступница.
  
   Марион чувствует, как сильные руки властно влекут ее за собой, прочь от солнечной опушки, прочь из светлой рощи. Ярко-красные губы брата впиваются ей в рот, как пиявка, и с этим поцелуем Жан-Клод тащит ее за собой в черный коридор. Они стремительно падают вниз, свет все дальше, ей нечем дышать, поцелуй душит ее. Марион задыхается. Леденящий страх парализует ее, она катится в черную бездну и ... открывает глаза.
  
   − Температура сорок, матушка Клер. − Перед Марион стояла женщина-доктор с приятным круглым лицом. Матушка Клер заметила, что Марион открыла глаза и спросила:
  
   − Марион, дитя мое, тебе лучше? Ты сутки была без сознания. Как же я сразу не поняла тогда, ночью, в церкви, что у тебя жар?
  
   Врач сделала укол и ушла давать сестрам указания по уходу за больной. Матушка Клер вышла за ней.
  
   − Нервное потрясение, − сказала ей доктор. − И воспаление легких. Больной нужен абсолютный покой. Когда она поправится, попробуйте пригласить к ней психоаналитика.
  
   У матушки Клер на этот счет было свое мнение. Она давно решала проблемы всех, кто обращался к ней, лучше любого психоаналитика. Сейчас она поняла, что той ночью, в церкви, Марион от нее что-то скрыла. И что еще хуже, девушка скрыла это от самой себя. "Не может быть", − подумала матушка Клер, поймав себя на последней мысли.
  
   Она не любила, когда с просьбой принять их в монастырь обращались совсем молодые женщины, такие, как двадцатилетняя Марион. Матушка Клер всегда говорила, что в монастырь идут, чтобы служить Господу, а не для того, чтобы убегать от несчастной любви. Но Марион так искренне говорила о своей вере, о том, что хочет посвятить свою жизнь Богу, что матушка поверила ей.
  
   Марион лежала в бреду, и все вокруг нее пылало жаром: подушка, одеяло, простыня. "Хорошо все-таки, − подумала девушка, − что матушка Клер не отдала меня в больницу, как настаивала доктор". Одной ей было бы совсем одиноко, без заботливых и добрых сестер.
  
   − Хорошо, что тебе становится жарко, − сказала сестра Жанна, значит, температура снижается. Марион, в бреду ты часто называла имя Стефан. Это твой друг или родственник?
  
   − Это мой бывший друг, − ответила Марион.
  
   Со Стефаном Марион познакомилась в университете, где изучала историю. Молодые люди сразу понравились друг другу. Их встречи были так важны для мира, что даже брат на какое-то время оставил Марион в покое. Может быть, они стали возможны именно потому, что Жан-Клод уехал работать в Россию, и его младшая сестра осталась одна в парижском пригороде Кретей.
  
   Сначала ей было очень грустно, не проходило и дня, чтобы она не вспоминала о брате. Каждый вечер она с замиранием сердца ждала, что Жан-Клод ей позвонит.
  
   Брат говорил, что в Москве весело, что у него много друзей. Компания, в которой работал брат, занималась консультационными услугами. В тридцать лет Жан-Клод стал директором российского представительства. Он свободно говорил по-русски, и, благодаря своему общительному характеру и деловым способностям, смог сделать блестящую карьеру.
  
   Веселый и обаятельный Стефан сразу напомнил Марион брата. Стефан открыл для Марион новый мир, о котором раньше она могла лишь мечтать, как будто тысячи разноцветных блесток закружились, застилая землю чудесным ковром конфетти. Миллионы скрипок играли сказочную музыку, наполнив пространство нежными мелодиями. Миллиарды роз и лилий расцвели на парижских улицах посреди зимы. Париж утратил свой серо-фиолетовый зимний цвет, и одиночество уступило свое место в душе Марион волшебной сказке взаимной любви.
  
   Марион и Стефан, обнявшись, бродили по бульварам Сен-Жермен и Сен-Мишель, и по Люксембургскому саду, заходили в маленькие кафе. Время неслось стремительно, оно летело стрелой и уносило Марион прочь от волшебных мгновений сказочного фейерверка. Время, этот факир-фокусник, которому наивная Марион доверила свою любовь, путем таинственных манипуляций вернуло ей только пустоту.
  
   Держа эту пустоту в протянутой руке, Марион не могла понять, почему время было так жестоко к ней. Проклятый импровизатор обманул ее, оставил ни с чем. Стефан изменил ей с ее лучшей подругой Женевьевой. Подруга сама обо всем рассказала Марион.
  
   Дорога от университета, где происходил разговор с Женевьевой, до небольшой квартирки в четырнадцатом округе Парижа, которую снимал Стефан, заняла у Марион пятнадцать минут вместо обычных тридцати.
  
   − Ты не мог со мной так поступить, Стефан! − рыдая, девушка набросилась на друга с кулаками.
  
   − Что случилось, Марион? − удивленный Стефан взирал на нее поверх тетради с конспектами, которые он усердно изучал до прихода подруги.
  
   − Женевьева мне все рассказала.
  
   − Ну и что? − Стефан недоумевал. − Ну прости меня, Марион. С кем не бывает. Она сама меня соблазнила. Я люблю только тебя.
  
   − Я все знаю. И про других твоих подружек тоже.
  
   − И что теперь?
  
   − Между нами все кончено. Не ищи меня. Ты меня больше не увидишь.
  
   Вечером Марион позвонила брату в Москву и сказала, что хочет приехать к нему как можно скорее. Жан-Клод давно приглашал ее.
  
   − У нас будет другая жизнь, Марион, − говорил Жан-Клод, когда она спрашивала его, зачем так долго жить в далекой северной стране.
  
   Через неделю Марион оказалась в просторной квартире на Чистых прудах, которую компания снимала для Жан-Клода.
  
   Брат водил ее по магазинам, водил по клубам и ресторанам, водил по московским улицам и площадям.
  
   Потом выходные закончились, а Марион так и не решилась рассказать брату про расставание со Стефаном. Жан-Клод несколько раз спрашивал про ее друга, но девушка отвечала неопределенно.
  
   Понедельник тянулся медленно. Марион не знала ни слова по-русски, кроме нескольких фраз, которым ее успел научить брат. Весь день она бестолково слонялась по столичным улицам, боясь заблудиться. Вечером, почти без сил, она добралась, наконец, до квартиры Жан-Клода.
  
   Зазвонил телефон. Девушка сняла трубку и услышала голос брат.
  
   − Марион, я целый день тебе звоню. Где ты была?
  
   − Гуляла по городу.
  
   − Приезжай ко мне в офис. Посмотришь, как я работаю.
  
   Едва не потерявшись в московском метро, Марион приехала в офис брата. Несмотря на поздний час, почти все сотрудники были в офисе и продолжали работать.
  
   Жан-Клод провел ее по кабинетам и представил коллегам. Марион обратила внимание на симпатичную молодую девушку Надю, как ей показалось, чуть старше ее, которая свободно говорила по-французски.
  
   Пока брат заканчивал срочную работу, Надя пригласила Марион выпить чашечку кофе.
  
   − Ваш брат, Марион, потрясающий человек и очень обаятельный мужчина. − сказала Надя. − Девушки в нашей компании просто влюблены в него. Жаль, что Жан-Клод предпочитает азиатских женщин. Недавно у него появилась новая подруга − китаянка, а до нее он встречался с якуткой. Ты, наверное, знаешь, Марион, как покорить сердце Жан-Клода. Пожалуйста, поделись со мной этим секретом.
  
   За окном давно стемнело. Шел промозглый дождь. Капли стекали по стеклу, убеждая в бесполезности попыток спора с судьбой. Марион почувствовала, как зыбкая почва под ногами куда-то уплывает. Голова закружилась, и девушка с трудом сохранила равновесие, удержавшись за край стола.
  
   − Я не знаю, − промолвила она посиневшими губами. Она действительно ничего не знала. Она не знала о китаянке, не знала о якутке, не знала о страданиях русской девушки Нади, не знала, зачем приехала в Москву. Марион не знала, почему наивно думала, что Жан-Клод любит только свою невесту Франсуазу, служащую одного из парижских банков.
  
   − Я так страдаю, Марион, − продолжала Надя. − Иногда мне кажется, что Жан-Клод дает мне понять, что не равнодушен ко мне. Неделю назад мы допоздна работали в офисе над отчетом, и когда шофер развозил нас по домам, Жан-Клод предложил меня проводить, но я отказалась. Я не хотела, чтобы он подумал, что я легкомысленная, такая, как его девицы.
  
   Сизые московские голуби обосновались на подоконнике и заворковали о чем-то своем. "Странно, − подумала Марион, − в каждом городе голуби разные. В Москве они совсем не такие, как на крышах Парижа".
  
   Марион ничего не ответила Наде. Но девушка, похоже, не нуждалась в ее ответе. Она как будто разговаривала сама с собой.
  
   Марион, не дожидаясь, пока брат закончит работу, отправилась домой, в его квартиру. Около двери квартиры сидела девушка небольшого роста, с восточным разрезом глаз.
  
   − Вы кого-то ждете? − спросила Марион по-английски.
  
   Китаянка ответила на хорошем английском, что ждет уже три часа, потому что Жан-Клод пригласил ее к семи, а сейчас десять.
  
   − Я его сестра. Жан-Клод вряд ли скоро придет. У него много работы. Я слышала, когда уезжала из его офиса, что на десять он назначил совещание коллегам.
  
   − Не может быть! − воскликнула китаянка. − Я звонила в офис, но никто не подходил, звонила на мобильный, но он не ответил.
  
   − Секретарь ушла домой, а мобильный, наверное, заблокирован на время совещания.
  
   − Но я все равно не уйду, − беспомощно сказала китаянка. − Я должна его увидеть.
  
   − Наверное, вам лучше позвонить брату завтра утром.
  
   Китаянка не двигалась.
  
   Марион устала, она хотела спать.
  
   − Уходите, − сказала она твердо.
  
   Марион вошла в пустую съемную квартиру, где табачный дым впитался в мебель и стены, хотя брат не курил. Не включая свет, она подошла к освещенному уличным фонарем окну. Дождь сменился мокрым снегом. Желтый свет струился в темную комнату. Свинцовое небо висело над городом, как огромный саркофаг. Стало тяжело дышать. Бестелесная тоска затаилась в груди и не могла вырваться наружу. Марион неподвижно стояла у окна и долго смотрела, как мокрый снег превращается в капли на мутном оконном стекле.
  
   Щелкнул выключатель света в коридоре. Вернулся брат. Слезы градом покатились по лицу девушки, прорвав непрочную плотину самообладания.
  
   − Что случилось, Марион? Не плачь, пожалуйста, − Жан-Клод пытался успокоить сестру.
  
   − Ты, ты такой, как он.
  
   − Кто он?
  
   − Стефан. Для него любовь и верность ничего не значат. Он изменил мне с Женевьевой.
  
   − С Женевьевой? С этой страшной? Не бойся, это не надолго.
  
   − Ты ничего не понимаешь. Он предал меня, обманул. Он встречался с ней, а говорил, что я у него одна. Я приехала сюда, я думала, что ты меня поймешь, а ты, ты такой же, как он.
  
   − Ну, да, все мужчины одинаковые. Где-то я это уже слышал. Но ты же не старая дева, чтобы такое говорить.
  
   − Я не знаю про всех мужчин. Я любила тебя и его. И он... и ты... Марион опять зарыдала.
  
   − Ты устала. Ложись спать, завтра поговорим.
  
   В ту ночь, которую Марион часто потом вспоминала, она не сомкнула глаз. Она хорошо помнила длинные тени на потолке от проезжающих по бульвару машин и силуэты черных деревьев в окне. Детство перешло в фазу юности стремительно, не оставив ей время на раздумья. Московский март уплывал на восток, оплетенный узорчатым коконом хрупкой паутины иллюзий, связывающей Марион с жизнью. Марион осталась в одиночестве накануне московской весны, которая начиналась в марте только по календарю, а на самом деле ждать ее оставалось не меньше полутора месяцев. Лже-весна покрывала своей лже-правдой лже-любовь, которую испытывал Жан-Клод к своей младшей сестре.
  
   Вероятно, это чувство зародилось в нем, когда в доме их родителей под Парижем, на глазах Жан-Клода, Марион из маленького розового комочка с пушком на голове превращалась в пухлую куклу с большими глазами и светлыми кудряшками. Вечерами, после купанья, мать укладывала Марион спать, и Жан-Клод любил пробираться к ней в комнату. Он целовал ее в розовую попку, раздвигал маленькие ножки и целовал между ними, целовал ее всю, и она засыпала в блаженной истоме.
  
   Жан-Клод бежал в ванную и, наедине с белой раковиной и прозрачной занавеской, получал такое полное удовольствие, которого больше потом не испытывал никогда. Он не испытывал его ни с изощренной красавицей китаянкой, ни с опытной парижской проституткой, ни с невестой Франсуазой, ни с влюбленными в него русскими девочками. Жан-Клод искал и не находил, и не знал, что то, что искал, он потерял в свои шестнадцать лет в пригороде Парижа, где одним вечером мать застала его в комнате Марион. Мать сказала, что сестра уже большая, и вечерние поцелуи брата не могут принести ей ничего, кроме вреда, и если она снова застанет его вечером в комнате девочки, то пожалуется отцу. Отца в семье боялись все, и многое в словах матери показалось взрослеющему Жан-Клоду разумным, поэтому он прекратил вечерние визиты.
  
   Жан-Клод завел легкие, ни к чему не обязывающие романы сразу с тремя женщинами: с одноклассницей, с соседкой и с одной дальней родственницей, которая оказалась весьма милой и искушенной в любовной игре. Через несколько лет Жан-Клод поступил в университет, и вкус близких карьерных побед вскоре затмил вкус побед любовных.
  
  
   ****
  
  
   Жан-Клод был в замешательстве: он отказался от Марион ради Марион, и теперь она говорит, что он сделал ее несчастной. Она рыдает, заливая слезами его шелковое постельное белье.
  
   Утром Жан-Клод сварил кофе, поставил на стол печенье, масло и джем, и нарезал хлеб.
  
   Когда он вошел в комнату, Марион не спала. Она лежала с открытыми глазами, смотря в потолок.
  
   − Марион, − сказал Жан-Клод, − я приготовил кофе. Есть вкусное печенье. Пожалуйста, пойдем завтракать. Круассанов, к сожалению, нет, но сегодня постараюсь купить.
  
   Марион, непричесанная, в пижаме, села за стол и отпила горячий кофе. "Жан -Клод еще не разучился готовить мой любимый кофе", − отметила она.
  
   Брат намазал кусок белого хлеба маслом, потом джемом и протянул сестре.
  
   − Марион, − начал он, − я думаю, что все, что произошло недавно между тобой и Стефаном, недоразумение. Мне жаль, что тебя это так огорчило. В любом случае, ты − молодая привлекательная девушка, и у тебя нет причин печалиться. Погода, действительно, сейчас в Москве не самая прекрасная, поэтому попробуй пройтись по магазинам. Жан-Клод достал из кармана элегантного темно-синего пиджака несколько стодолларовых купюр и положил на стол.
  
   Марион посмотрела на брата. Темно-синий пиджак эффектно сочетался с желтой рубашкой и галстуком в желтую и синею полоску. Аромат любимой туалетной воды подчеркивал его сдержанно-деловой, полный скрытого очарования имидж. Темно-каштановые волосы были красиво уложены по последней моде, затылок выбрит. Жан-Клод улыбался так обаятельно, как мог только он. "Красивый мужчина, наверное, ему невозможно отказать", − подумала Марион и сказала спокойно:
  
   − Не пытайся меня купить, Жан-Клод. Ты же знаешь, что мне не нужны твои деньги. И вчера я хотела сказать только, что ты обманываешь женщин так же, как это делает Стефан. Я ухожу в монастырь, Жан-Клод.
  
   Последняя фраза сестры повергла Жан-Клода в смятение. "Это несерьезно", − убеждал он себя, наливая третью чашку кофе.
  
   − Дорогая Марион, к сожалению, я опаздываю на важное совещание. Давай поговорим вечером. Не думаю, что надо принимать скоропалительное решение.
  
   Жан-Клод надел свое дорогое черное пальто, поднял воротник, взял портфель и спустился к подъезду, где его уже давно ждал шофер.
  
   Марион встала из-за стола. На столе стояли чашки с недопитым кофе, грязные тарелки, крошки печенья рассыпались по светлой скатерти, испачканной пятнами от кофе. Несчастье повисло над столом серо-желтым облаком.
  
   Марион вышла в коридор и посмотрела в большое зеркало. На нее смотрела заплаканная двадцатилетняя девушка с непричесанными волосами, опухшими глазами, с красным носом, в мятой пижаме.
  
   "Значит, у него совещание, − мысли закрутились в голове, как пропеллер, − и он ни минуты лишней не может уделить сестре, даже когда она стоит на пороге такого важного решения. Она была права. Ему действительно совершенно все равно, что с ней происходит. Жан-Клода волнует только его работа, карьера, его имидж, его костюмы, галстуки, туалетная вода. Ему безразличны эти девочки, которые сидят под дверью квартиры или ловят взгляды в офисе, ему безразлична Франсуаза, которой он изменяет, и ему безразлична сестра".
  
   Марион взяла купюры, лежащие на кухонном столе, и быстро пересчитала. В Париже она из экономии купила билет с фиксированной датой и должна была уехать из Москвы через две недели. Оставленных Жан-Клодом денег вполне хватало на обратный билет.
  
   Марион кое-как причесалась, оделась и поехала в агентство Air France, где ей продали билет на вечерний рейс до Парижа. Сначала она хотела оставить Жан-Клоду записку, но решила не делать этого, потому что боялась, что он вернется домой раньше и поедет за ней в аэропорт.
  
   Марион решила позвонить брату из аэропорта, после того, как пройдет паспортный контроль. Набрав номер его мобильного телефона, она вдохнула побольше воздуха и приготовилась говорить, но Жан-Клод опередил ее.
  
   − Марион, у меня сейчас совещание с клиентом. Пожалуйста, не звони мне в ближайшие час-два. А лучше всего, поговорим дома.
  
   "Как все просто, − подумала Марион, − не стоило ломать голову, придумывая, как объяснить брату свой отъезд. Позвоню ему из Парижа. А еще лучше, попрошу позвонить маму, которой скажу, что соскучилась по дому, но боялась обидеть гостеприимного брата".
  
  
   ****
  
  
   Жан-Клод сидел в компании Нади в одном из модных московских ночных клубов и разглядывал фигуру девушки в купальнике, которая предлагала гостям виски. "Талия достаточно тонкая, − подумал он, − и ноги длинные и красивые, но грудь маловата и бедра слишком широкие". Жан-Клод поднял глаза и посмотрел в лицо официантке. "Девушка с шармом, − размышлял про себя молодой человек, − но кожа у нее не совсем чистая, и зубы, пожалуй, крупноваты".
  
   Жан-Клод перевел взгляд на виски на подносе. "В темных глазах официантки, несомненно, чувствуется глубина", − решил он.
  
   − О чем ты думаешь, Жан-Клод? − спросила Надя, нежно взяв его за руку.
  
   Жан-Клод внимательно посмотрел на Надю. До того, как к их столику подошла официантка с виски, он напряженно думал, сказать Наде сейчас или в следующую их встречу, что им надо расстаться. Собственно, он мог бы этого не говорить, а перестать звонить и отказываться от встреч под благовидными предлогами, как он обычно делал. Но Надя работала в его офисе, и, если он с ней не поговорит, может возникнуть неудобная ситуация. Он и так много сделал для нее. Недавно она получила значительное повышение.
  
   − Да так, ни о чем, − рассеянно ответил Жан-Клод. Он так и не пришел к окончательному решению о времени финального разговора.
  
   − А как поживает твоя сестра? − спросила Надя. − Такая приятная девушка.
  
   − Она ушла в монастырь.
  
   − Почему? − удивилась Надя.
  
   − Ее друг изменил ей. Он очень удивился, когда узнал о ее решении уйти в монастырь. Знаешь, она приехала в Москву, чтобы объявить мне об этом. Сказала, что я такой же, как он.
  
   Молодой человек грустно изучал свои ногти.
  
   − Жан-Клод, она не должна была поступать так с тобой. Почему она обвинила во всем тебя? Ты же не хотел ей ничего плохого, ты так тепло о ней рассказывал, так трогательно к ней относился, в Москву пригласил.
  
   − Я был так расстроен, когда узнал, ты даже не представляешь.
  
   − Марион не должна была так огорчать тебя, мой милый Жан-Клод. У тебя и так столько проблем на работе. Марион даже не представляет себе, как тяжело ты работаешь. Ты один в чужой стране, без родных, она должна была поддержать тебя, а не обвинять в своей неудавшейся жизни.
  
   Надя стала осыпать Жан-Клода поцелуями. Похоже, она знала, как его успокоить.
  
   − Поехали ко мне, Надя, − сказал Жан-Клод.
  
  
   ****
  
  
   Матушка Клер не понимала, как в стенах ее монастыря с Марион произошло такое несчастье.
  
   Больная девушка начала выздоравливать, и сестры уже не сидели с ней постоянно, как раньше. Матушка Клер мучительно думала, как могло случиться, что забытые врачом сигареты и зажигалка остались лежать на столике у кровати Марион, хотя курение в монастыре было строго запрещено. Наверное, женщина-доктор вынула их из сумки, когда искала свою ручку. Сестры, вероятно, не заметили пачку сигарет, потому что на столике были книги и журналы, принесенные для Марион из монастырской библиотеки. Они загорелись, когда больная заснула, не потушив сигарету, и едкий дым быстро заполнил небольшую келью. Сестры прибежали к девушке, напуганные запахом дыма, но она была уже мертва. Марион умерла от удушья.
  
  
  
  
  
  
  
   Четыре ветреных апреля
  
  
  
   Траектория монеты
  
  
   Старинная монета закатилась под ковер медленно, не спеша. Это был рубль, царский, дореволюционный. Маша была единственной, кто заметил, как он исчез под ковром. Подруга Инна, у которой девочка была в гостях, и родители Инны не обратили на монету внимания. "Тем хуже для них", − думала Маша. Рубль теперь по праву принадлежал ей, ведь она была самой хваткой и ловкой. Через секунду монета уже лежала у нее в кармане. "Там ей будет значительно лучше, чем под ковром, − решила Маша. − Капитал - то надо копить смолоду".
  
   Маша была совсем маленькой девочкой, и они вместе с Инной ходили в одну группу детского сада. Однажды, во время послеобеденного сна, Машу настигла в постели такая неожиданность, которая в шестилетнем возрасте уже не должна возникать. Зажав в руке непредвиденные последствия случившегося, девочка отправилась прочь из спальной комнаты, под громкий смех и насмешливые возгласы других детей. Этот смех Маша не забыла никогда. Она твердо решила доказать таким, как Инна, кто она, Маша, и кто они, все остальные.
  
   Инна, ее соседка по дому, была явной слабачкой. Она никогда не умела дать сдачи. Ее можно было бить, обзывать, они с подругой Веркой много раз пробовали и ни разу не получали отпор. Инна только плакала, обижалась, ждала, когда девочки перестанут на нее нападать. А они и не собирались прекращать. Семья Инны была чужой в их доме. Все знали, что дом этот не простой, строила его очень серьезная организация. Родители всех детей работали в ней, кроме родителей Инны, которые попали в этот дом по обмену. Поэтому Инна была чужая, и бить ее можно было, и обзывать, и монеты воровать.
  
   Инна и ее родители только несколько дней назад, в начале апреля, переехали в этот дом, после разъезда с ее бабушкой и дедушкой. Ей не нравилась новая квартира, она часто плакала.
  
   Инне стало веселее, когда вскоре после переезда во дворе дома она познакомилась с новыми друзьями Машей, Верой и Юлей. Потом она пошла в детский сад и оказалось, что и ее друзья ходят в ту же группу. Девочки играли вместе в разные игры: в "классики", "резиночки", "вышибалы", "казаки-разбойники", в прятки. Подруги коллекционировали фантики от жевательных резинок, которые в те времена считались роскошью.
  
   Ближе всех Инна тогда общалась с Машей, папа и мама которой работали в той серьезной организации, которая построила их дом. Родители Инны и Маши потом стали ходить друг к другу в гости, ездили вместе за город на прогулки. Больше всего в этих поездках за город Инна любила пикники. Иногда друзья разжигали костер и пекли на углях картошку, а иногда довольствовались бутербродами и горячим чаем из термоса, но и они казались удивительно вкусными.
  
  
  
  
  
   Десять лет спустя...
  
  
   Родители Маши были в полной растерянности, наверное, в первый раз в их жизни. Заканчивался апрель, и их дочь заканчивала школу, и они не знали, в какой институт ее пристроить. Маша не отличалась большими способностями, в школе училась средне, и желаний каких-либо относительно своего будущего не высказывала.
  
   В тот день отец Маши шел вдоль дома, с грустью вспоминая покинувшую его собаку. Его такса попала под машину у него на глазах, во дворе их дома. Собака, которую они держали до этого, такой же породы, заболела странной, но очень тяжелой болезнью и вскоре ее пришлось усыпить.
  
   Навстречу ему шел отец Инны.
  
   − А в какой институт поступает Инна? − спросил отец Маши.
  
   − В экономический институт, там недавно открыли новое отделение международного менеджмента, конкурс пока небольшой, а преподавание на хорошем уровне. Инна ходит на подготовительные курсы, вместе со своими друзьями.
  
   Глаза отца Маши загорелись новым блеском. Он понял, что знает, как устроить будущее Маши, которую он в глубине души считал гораздо способнее, умнее и достойней всех ее подруг.
  
  
   ***
  
  
   Эпоху поступления Маши в институт ее родители переживали с большим трудом. Мать курила одну от одной, а отец почти поседел. Нанятые репетиторы, несмотря на приличные гонорары, делали неутешительные прогнозы. Спасла Маша себя сама, а точнее, спаслась благодаря своему ловкому и хваткому характеру.
  
   Первым вступительным экзаменом было сочинение. Инна пришла на экзамен вместе со своей лучшей подругой Юлей. Тема сочинения была ей хорошо знакома и интересна, по роману "Евгений Онегин". Сдав работу, она вышла из аудитории и стала ждать Юлю, которая вскоре появилась, красная и взволнованная, чуть не плача.
  
   − Что случилось, Юля? − спросила ее Инна.
  
   − Я начала писать, только сосредоточилась, а тут эта... Маша! − сказала Юля. − Она сидела рядом со мной, и все время спрашивала, что писать. Я ей практически все сочинение продиктовала. Она настырная такая, просто замучила меня своими вопросами. Меня чуть с экзамена не выгнали! Инна, а что будет, если экзаменаторы решат, что у нас работы похожие?
  
   − Успокойся, Юля, ничего они не решат, пойдем домой, отдохнем, и все образуется! − поддержала Инна подругу.
  
   Девушки отправились по домам. Через две недели, благополучно сдав все экзамены, подруги узнали, что и они, и Маша зачислены в институт.
  
  
   Двадцать лет спустя...
  
  
   Мать Маши вышла из дома и, куря сигарету, стала нервно прохаживаться вдоль дома. Стоял ветреный апрель, и ей было холодно стоять и курить у подъезда. Навязчивые мысли, как пчелы, роились вокруг нее. Ее дочери было уже двадцать шесть лет, а она все еще была не замужем. Мать Маши засеменила к магазину, как вдруг напротив нее оказалась мать Инны, которая возвращалась домой с сумками из супермаркета.
  
   − А Инна замужем? − спросила мать Маши соседку.
  
   − Нет, − начала отвечать мать Инны. − Видите ли, мы с мужем считаем, что главное, чтобы дочь была счастлива, и мы ее не торопим...
  
   − А мужик-то у нее хоть какой-нибудь есть? − перебила ее мать Маши.
  
   − Вы знаете, у меня большие сумки, я из магазина, нести тяжело.
  
   − Инна живет одна? − не унималась мать Маши.
  
   − У Инны все хорошо.
  
   − Да вы что это, и разговаривать не хотите?
  
   Мать Инны покинула поле боя, оставив соперницу в разъяренном состоянии. "Что за люди? − думала ее собеседница, − Что они думают о себе? У моей Маши должно быть все".
  
  
   Тридцать лет спустя...
  
  
   − Здравствуйте, Мария Игоревна! − Инна неуверенно вошла в кабинет, она должна была проходить собеседование. Она давно искала работу, и, наконец, ее пригласили в известную компанию, в которой бывшая подруга Маша недавно получила высокую должность.
  
   − Добрый день, Инна. Хотя я и вице-президент компании, для тебя я просто Маша. Мы же с детства дружили. Располагайся. Тебе не дует из окна?
  
   На улице было прохладно, и из открытой форточки дул промозглый апрельский ветер, но Инна постеснялась сказать об этом начальнице.
  
   Она присела в уютное кресло напротив ее шикарного стола и осмотрелась. Кабинет огромный, обставлен по последней моде. На столе стоит большая фотография в изящной рамке, где Маша с мужем и двумя детьми запечатлена на фоне их роскошного загородного дома.
  
   − Инна, я рада, что ты решила присоединиться к нашему дружному коллективу. Мы много делаем для того, чтобы поддерживать корпоративный дух в компании и способствовать профессиональному развитию сотрудников. Я вице-президент, и моя высокая позиция связана с определенной дистанцией между мной и сотрудниками. Поэтому мне нужен преданный человек в коллективе, на которого я могла бы рассчитывать. Видишь ли, Инна, наши сотрудники, по неопытности, по незнанию позволяют себе иногда поведение, которое противоречит корпоративной этике и принятой культуре бизнеса. Мы не можем мириться с такими случаями, иначе мы ставим под удар успех нашего предприятия. Я, и сам Президент, интересы которого я представляю, всегда будем благодарны людям, которые с нами сотрудничают, и в долгу не останемся. Подумай, Инна, ведь предложенная тебе позиция открывает для тебя большие перспективы в нашей компании, одной из крупнейших в России.
  
   − Мария Игоревна, твердо сказала Инна, − мне очень жаль, но я вынуждена отказаться от Вашего предложения.
  
   − Ты об этом пожалеешь! − Маша была вне себя от гнева. − Да кто ты есть? Тебе скоро сорок лет, а у тебя ни работы, ни семьи, ни дома своего нет!
  
   − Я человек!
  
   − Подумаешь, удивила!
  
   − А ты не человек, Маша, ты − хамелеон.
  
  
  
   Увидимся в Риме
  
  
  
   Начало мая на острове у южных берегов Италии выдалось дождливым. Холодный ветер с моря напоминал о прошедшей зиме. Когда дождь затихал, путешественники загорали на пляже в куртках, мечтая о ласковых солнечных лучах.
  
   В номерах отеля гостила сырость, и Лика порадовалась, что не взяла комнату с видом на море, с которого дул пронизывающий ветер.
  
   К ее окну подступали цветущие кусты, а по балкону бегали зеленые ящерицы.
  
   Лика провела в отеле только два дня, но уже почувствовала себя отдохнувшей. Она путешествовала сначала на самолете, потом на пароме, и из порта водитель-итальянец привез ее в уютный отель на берегу моря.
  
   Погода оставалась неустойчивой, и не давала надежды на пляжный отдых, о котором мечтала Лика.
  
   Девушка решила посетить небольшой город, к которому вели узкие мощеные улочки без тротуаров. Она передвигалась с сумочкой на шее, опасаясь лихих людей на мотоциклах, которые срывали сумки с плеч прохожих.
  
   Из-за крутых поворотов выруливали машины, и Лика в страхе металась к безопасной обочине. Водители ловко справлялись с узкой дорогой, и она благополучно добралась до городка. Лика наслаждалась его восхитительными видами. Выкрашенные в пастельные тона здания сливались с ярко-голубым небом на горизонте. Розовые строения казались легкими облаками на лазурном небе, а дома цвета топленого молока навевали мысли о крем-брюле.
  
   Мороженое здесь продавалось везде, и не попробовать его было не возможно. Лика ела мороженое, ела пиццу, ела пасту с вкуснейшими морепродуктами. Девушку поразил контраст между неторопливыми и расслабленными местными жителями и москвичами, которые вечно куда-то спешат. Купив в подарок керамическую тарелку, украшенную красными фигурными перцами папперони, она вернулась в отель.
  
   За ужином в ресторане гостиницы официант с молниеносной скоростью подавал заказанные по меню изысканные блюда. Лика наслаждалась спагетти с кальмарами, и баклажанами, приготовленными на гриле. Обсуждая с официантом десерт, она заметила привлекательного темноволосого мужчину в белоснежной рубашке, который ужинал за соседним столиком.
  
   Перед Ликой сидел средних лет итальянец и эмоционально обращался к официанту, требуя скорее принести мороженое. Мужчина был один, и это выделяло его среди других гостей отеля, которые отдыхали парами. Лика хотела привлечь его внимание, но мужчина не смотрел на нее. Он быстро съел мороженое и ушел.
  
  
   ****
  
  
   На следующий день Лика поехала на экскурсию на Капри. Наслаждаясь видами живописного острова, она вспоминала иногда о загадочном незнакомце. У него было умное лицо, живые глаза, и манера себя вести выдавала человека образованного.
  
   Вечером она столкнулись с ним в холле отеля, он улыбнулся, рассеянно сказал "Чао" и исчез во мраке южного вечера.
  
   Прошло несколько дней. Лика съездила на экскурсию по острову, изучила ближайший городок и его окрестности, и ей становилось скучно. Дожди прекратились, но море оставалось холодным, а пронизывающий ветер мешал загорать.
  
   Лика пошла в бассейн с термальной водой, который располагался на нижнем этаже отеля. Ее фигура в новом желтом купальнике выглядела потрясающе, это она увидела в глазах таинственного соседа из ресторана, который заговорил с ней:
  
   − Как Вас зовут?
  
   − Лика.
  
   − Откуда Вы?
  
   − Я из Москвы. А Вы?
  
   − Анджело, из Рима.
  
   Анджело свободно говорил на английском и на французском языках.
  
   − Через десять минут встретимся в джакузи? А я пока поплаваю в бассейне, − предложил он девушке.
  
   − Хорошо, − ответила Лика.
  
   Пожилая полная женщина из России, с которой Лика успела познакомиться, пристально наблюдала за их общением в джакузи с термальной водой. Она переглянулась со своим мужем, как будто взглядом хотела сказать: "Вот видишь, дорогой, что я тебе говорила. Все красивые женщины такие".
  
   В джакузи Анджело попытался поцеловать Лику.
  
   − Не надо, − девушка мягко отвела его руки. Соленая термальная вода струилась между ними, создавая подобие текучей связи, и девушка решила выйти из джакузи.
  
   − До встречи за ужином, − сказала она.
  
   После ужина Анджело предложил пойти в сад гостиницы, но Лика сказала твердо:
  
   − Я не та женщина, которая ищет приключений. Я хочу сразу тебе об этом сказать, чтобы не было иллюзий между нами.
  
   Анджело и Лика расположились в уютных креслах бара, за окнами которого штормило ночное море. Итальянец угостил ее чашечкой кофе.
  
   − Расскажи мне о своей семье, − попросила она.
  
   − У меня нет семьи, родители и сестра для меня чужие люди. Я предпочел бы им твою семью. Меня все предали, я как граф Монте-Кристо. Я один, потому что люди такие.
  
   − Чем ты занимаешься?
  
   − Я юрист по образованию, но не работаю. Если бы я мог быть постоянным, я бы стал лучшим адвокатом Рима. Я занимаюсь спортивным покером.
  
   Анджело посмотрел на компанию пожилых немцев, которые играли в карты за соседним столиком.
  
   − Я мог бы выиграть у них целое состояние, если бы играл с ними на деньги. Какие старые идиоты, ты только посмотри, кто нас окружает.
  
   В мае, в начале сезона, в отеле гостили в основном пожилые пары.
  
   − Не надо так говорить о людях, Анджело, это нехорошо, − возразила Лика.
  
   − Несколько лет назад я попал в автомобильную аварию, и получил серьезные травмы ноги и головы. У меня сильные боли. Я не могу работать в офисе, не могу долго сидеть на одном месте. Если бы я пробыл здесь, на термальных водах, месяц, я смог бы почувствовать себя значительно лучше, но увы.. У меня нет постоянной работы, и мой заработок может быть очень большим, но потом я могу долго ничего не получать. Я способен заработать много, очень много, у меня редкий талант, и последний выигрыш позволил мне оплатить эту поездку.
  
   В баре было жарко и душно, и Анджело снова предложил прогуляться по саду. Тревожная ночная мгла пугала Лику, но мужчина настойчиво увлек девушку в промозглую весеннюю ночь. Анджело остановился у бассейна с термальной водой.
  
   − Мне холодно, − сказала Лика, − я хочу вернуться в бар. Я же сказала, что мне не нужны авантюры.
  
   − Но я не хочу с тобой серьезных отношений.
  
   − Я тоже не хочу с тобой серьезных отношений.
  
   − Я не могу позволить себе серьезные отношения, потому что я болен. Я должен заниматься своим здоровьем. Я уезжаю завтра, и мы больше не увидимся. Нужно использовать этот шанс.
  
   Лика поспешила к освещенным окнам гостиницы.
  
   Анджело двигался в ночную мглу.
  
   − Я же сказал, что не пойду в бар. Если ты не хочешь быть со мной в парке, я ухожу. Аривидерчи.
  
   Итальянец исчез в темных зарослях цветущих растений.
  
   Лика устремилась к двери в отель, но что-то удержало ее. Она повернулась, прошла несколько шагов по направлению к саду и увидела Анджело, который тоже шел к ней.
  
   − Извини, − сказала она, − пойдем в гостиницу.
  
   В баре девушка продолжала задавать вопросы, а мужчина рассказывал о себе. Анджело сравнивал Лику со своими женщинами.
  
   − Когда я впервые увидел тебя в ресторане, я подумал, что ты очень похожа на мою сестру. Ты такая же умная, образованная.
  
   − Тебе нужна стабильность, Анджело. Ты должен избегать эмоциональных потрясений.
  
   − Ты говоришь как Александра, медсестра. Она ухаживала за мной в больнице, в которой я был после аварии.
  
   Итальянец рассказывал ей о сложных отношениях с Александрой, потом о девушке из Венесуэлы, с которой он познакомился по интернету. Он приехал к ней, в ее страну, но изменял ей с другими женщинами, и она извела его бешеной ревностью. Позже подруга все же простила его, и хотела приехать к нему в Рим. Трогательная история их отношений закончилась разрывом, потому что девушке не разрешили въехать в Италию, несмотря на ходатайство отца Анджело.
  
   − Анджело, тебе нужна спокойная женщина, которая бы заботилась о тебе. Авантюры не принесут тебе счастья.
  
   Неожиданно настроение темпераментного итальянца резко сменилось.
  
   − Я устал, − недовольно сказал он, − от всех твоих расспросов. Когда мы познакомились, ты улыбалась, и мне было легко и хорошо с тобой. А сейчас ты как вампир, высосала из меня все силы. Я хочу вернуться в номер. Пойдем ко мне, мы просто посмотрим телевизор.
  
   − Нет, − ответила Лика, − уже поздно.
  
   − Но ты ничего не рассказываешь о себе. Скажи мне, где ты работаешь? Какая у тебя зарплата?
  
   − Мне пора спать, − сказала Лика, − поговорим завтра.
  
   − Позвони мне завтра в девять, я боюсь проспать завтрак.
  
   Ночной портье наблюдал в видеокамеру прощальный поцелуй Анджело и Лики. Они разошлись по номерам, Анджело в свою комнату наверху, с балконом и видом на море, а Лика на первый этаж, где к ее окну подступали садовые растения с яркими цветами.
  
   Ночь была влажной и душной. Лика как будто провалилась в глубокий сон, и проснулась с ощущением, что уже утро. Взглянула на часы. Оказалось, она спала только около часа. Лика заснула, но через каждый час просыпалась снова.
  
   Смутное беспокойство опутывало ее, словно паутина. Ночное море за стенами отеля накатывало на берег, и Лику то и дело бросало в жар. Лоб покрывался липкими каплями пота, и она вытирала их мокрым полотенцем.
  
   − Анджело... − шептала она в полусне.
  
   Эмоциональный итальянец запал ей в душу.
  
  
   ****
  
  
   Наступило долгожданное солнечное утро, и Лика встретила его во всеоружии. Девушка была одета к лицу, красиво причесана, и серебряное кольцо с крупным цветком из бирюзы, которое так понравилось ее новому знакомому, украшало ее правую руку.
  
   Она хотела пораньше пойти на завтрак, но Анджело попросил разбудить его в девять. Девушка мечтала позавтракать вместе с ним. Лика коротала время, перебирая свои вещи, и собирая чемодан в обратную дорогу. Отпуск пролетел быстро, и завтра она покинет гостеприимный остров.
  
   Ровно в девять она набрала на телефонном аппарате отеля номер комнаты Анджело.
  
   − Бонджорно! − Итальянец был очень рад ее слышать.
  
   − Ты просил разбудить тебя. Встретимся в ресторане.
  
   − Я так устал, и нога разболелась. Наверное, потому, что я очень не хочу возвращаться в Рим.
  
   − Прими лекарство, и тебе надо позавтракать.
  
   Лика поймала себя на мысли, что примеряет роль медсестры.
  
   − Я не могу встать, если бы ты пришла ко мне в номер...
  
   − Жду тебя через пятнадцать минут на завтраке, − строго сказала девушка и повесила трубку.
  
   Завтракала она в одиночестве. Столик Анджело в ресторане пустовал. После завтрака Лика расположилась в интернет-зоне в холле отеля, и стала проверять электронную почту. За пять минут до закрытия ресторана появился Анджело.
  
   − Сорри, − воскликнул он, заметив Лику, − знаешь, жизнь такая тяжелая, я очень устал. Пойдем на завтрак?
  
   − Я уже поела, − сказала девушка, − я подожду тебя здесь.
  
   Лика проверила почту, ответила на сообщения, прочитала новости, посмотрела прогноз погоды. Наконец на острове наступили теплые солнечные дни. Шел последний день ее отпуска, и она очень хотела скорее пойти на пляж, чтобы насладиться запоздалым итальянским солнышком.
  
   Через полчаса появился сытый Анджело, и попросил Лику подождать, пока он соберет чемодан и расплатится за номер.
  
   − Мне нужно сорок минут, − улыбнулся он.
  
   Лика вернулась в свой номер, со смутным ощущением, что мужчина не придет к назначенному времени. Она собрала пляжную сумку, захватила толстый детектив, который она купила, чтобы скоротать время в путешествии.
  
   В холле отеля Анджело уже ждал ее. Ярко-желтая футболка очень шла к его густым темным волосам.
  
   − Я собираюсь в город, − сказал он девушке, − ты пойдешь со мной?
  
   − Конечно, − ответила Лика, − ты уже расплатился? Она мечтала пойти на пляж, позагорать на долгожданном солнышке, но ей не хотелось отказывать новому знакомому.
  
   − Да, я заплатил, − Анджело продолжал перебирать лежавшие перед ним на столе бумаги.
  
   Терпение Лики иссякло. Ей надоело проводить в отеле последний день ее каникул.
  
   − Сколько еще времени тебе нужно? − настойчиво спросила она.
  
   − Не говори со мной таким тоном! − неожиданно взорвался Анджело. − Это мой бизнес! − кричал он, указывая на лежащие перед ним бумаги. − Мне нужно еще сорок минут. И у меня закончились наличные, а банкомата здесь нет. Я хотел бы оставить десять евро ей, − он показал на проходившую мимо горничную. − И мне нужно тридцать евро, чтобы купить сувениры родителям. Ты не могла бы мне одолжить?
  
   − У меня нет денег. Я написала тебе вчера ночью сообщение, почему ты не ответил?
  
   Анджело показал девушке свой смартфон. Глядя на темный экран, он объяснил Лики, что его номер заблокирован.
  
   − А у тебя есть телефон? − спросил он. − Я хотел бы сфотографироваться с тобой.
  
   − Я оставила его в номере, я же собиралась позагорать на берегу. Я жду тебя на пляже, − Лика решительно пошла в сторону моря.
  
   Устроившись на лежаке, она смотрела наверх, где за оградой отеля располагались столики бара. Она ждала Анджело. Но он так и не пришел.
  
   Прошел еще час, и полуденный зной разлился по острову. Лика прогулялась в ботанический сад, где в тени огромных деревьев царила приятная прохлада. По дороге открывался фантастический вид на побережье, и Лика сделала несколько удачных фотоснимков на память.
  
   К вечеру жара стала спадать, девушка вернулась на пляж и наслаждалась последним южным солнцем своего короткого отпуска. Случайно посмотрев наверх, она увидела знойного итальянца в желтой футболке. Анджело курил у ограды отеля, устремив взгляд в морскую даль. Лика позвала его и помахала ему рукой, и мужчина заметил ее.
  
   − Лика, − закричал он, − пожалуйста, подойди ко мне!
  
   − Нет, − ответила девушка.
  
   − На пять минут, только попрощаться, я уезжаю сейчас!
  
   − Почему бы тебе не подойти самому?
  
   − Но я одет для поездки, я не могу так на пляж идти. Анджело продемонстрировал Лике свои кроссовки через отверстие в ограде.
  
   − Здесь многие ходят в кроссовках, − девушку удивила такая причина.
  
   − Но почему ты не хочешь прийти, Лика?
  
   − Я не верю тебе.
  
   На горизонте Лики светило два солнца. Настоящее и итальянец в ярко-желтой футболке. Второе солнце покинуло ее горизонт.
  
   Но через несколько минут Анджело вернулся.
  
   − Лика, всего пять минут, только попрощаться! Только чашечка кофе, я угощаю.
  
   − Иди ко мне.
  
   − А как же кофе, мне его принести на пляж?
  
   − Да, конечно!
  
   − Нет, я не бармен.
  
   Обиженный Анджело ушел, но тотчас появился снова.
  
   − Лика, ты считаешь, что я твой личный бармен! − итальянец завелся и продолжал выяснять отношения в свойственной ему экспрессивной манере, − неужели ты не хочешь даже попрощаться со мной? Это твой последний шанс!
  
   Театральная сцена привлекла внимание гостей отеля, загорающих на лежаках. Пожилые немцы недовольно смотрели на возмутителей спокойствия.
  
   Лика быстро собрала свои вещи и поднялась в бар. За чашечкой горячего эспрессо она надеялась найти понимание с итальянцем. Но Анджело развеял ее мечты, он начал с обвинений:
  
   − Ты думаешь только о себе. Ты хочешь, чтобы мы делали все так, как нравится тебе. Я хотел пойти в город, а ты мечтала о пляже. Почему ты не пошла со мной? Я сказал тебе, что мне нужно немного времени, чтобы закончить мои дела, а ты не захотела ждать, ушла. Я готов все сделать для тебя, если бы ты тонула в море, я бы, не задумываясь, спас тебя. Мне нужны были наличные, а ты не захотела одолжить мне тридцать евро. А я вчера заплатил за твой кофе. Ты страшная эгоистка, поэтому ты одна.
  
   − Но я ждала тебя утром на пляже, почему ты не пришел?
  
   − Ты не хотела идти в город, ты собиралась на пляж. Почему ты отказывалась даже попрощаться со мной? Я вынужден был три раза звать тебя. Ты хотела, чтобы я стал твоим барменом и принес тебе кофе на пляж.
  
   − Анджело, на нас все смотрят.
  
   − Потому что мы красивая пара. Пусть смотрят.
  
   Подошел официант.
  
   − Я сама заплачу за кофе, − сказала Лика.
  
   Анджело что-то эмоционально объяснял официанту на итальянском, и Лика поняла, что разговор идет о ней. Видимо, мужчина жаловался соотечественнику на стервозную русскую знакомую.
  
   − Это твой последний шанс, − сказал он. − Я сейчас уезжаю, в отеле нет свободных номеров, но если ты хочешь, я могу остаться в твоем номере.
  
   − Нет, Анджело, это невозможно. Я тебе объяснила, что мне не нужны приключения.
  
   − Но ничего не будет между нами, если ты не хочешь. Мы просто посмотрим вместе телевизор.
  
   − Нет, не получится.
  
   − Если бы ты знала, как я не хочу возвращаться в Рим. Что меня там ждет? Тебе гораздо лучше, чем мне, у тебя есть работа. У тебя есть деньги, но ты не хочешь тратить, а я не работаю, но я потратил здесь все. Ты не знаешь, какая у меня сложная жизнь. Я пережил тяжелую депрессию.
  
   − У меня тоже была депрессия, Анджело.
  
   − Ты лечилась у психиатра, принимала таблетки?
  
   − Нет.
  
   − А я лечился. И принимал.
  
   Лике стало стыдно. Ее и раньше подспудно преследовала мысль, что неровное поведение Анджело могло быть связано с отклонением от нормы. "Зачем я парня мучаю?" − подумала она.
  
   − Я так рада, что мы познакомились, − сказала она нежно. − Я была в этом отеле одна. Итальянцы здесь не говорят на иностранных языках, а я не говорю по-итальянски. Погода была плохая, и к концу каникул мне стало очень скучно. Но появился ты, Анджело, ты скрасил мою жизнь здесь, с тобой мне было весело. Ты гостеприимный и внимательный.
  
   − Конечно, − улыбнулся Анджело, − если бы я приехал в Россию, ты сделала бы то же самое.
  
   − Мне очень повезло, что я с тобой познакомилась. Ты необыкновенный человек, очень умный и талантливый.
  
   − Да, я гениальный, и ты гениальная, и поэтому мы не можем быть вместе.
  
   Лика проводила Анджело до ворот отеля.
  
   − Поцелуй меня, − попросил он. − Ты меня так провожаешь, как будто бы мы жених и невеста.
  
   − Но мы никогда не будем женихом и невестой.
  
   − Никогда не говори "никогда".
  
   Лика смотрела, как Анджело удаляется от нее по узкой мощеной улочке и исчезает за поворотом. Душный приморский вечер вступал в свои права, и заканчивался последний день ее итальянского отпуска. На следующий день от Анджело пришло сообщение: "Увидимся в Риме, надеюсь ..."
  
  
  
  
  
   ЛЕТО
  
  
  
   Два холодных июня
  
  
  
   Студенты - геологи были на практике в тайге уже несколько недель и постепенно зверели. Отсутствие цивилизации приводило их в бешенство и пробуждало что-то нечеловеческое, что было глубоко запрятано в их душах.
  
   Палаточный лагерь был разбит в таежном лесу, и до ближайшего города было очень далеко. Холодный июнь не баловал погожими днями, и студенты выходили на маршруты под моросящим дождем.
  
   Геологические разрезы размокали под ледяными струями дождевой воды, и с каждым днем таежное одиночество небольшой группы студентов становилось все тоскливее.
  
   Вероника со школьных лет ходила с друзьями в походы с палатками и мечтала о путешествиях в неизведанные места. Но ее друзья вели себя совсем не так, как теперешние однокурсники, которые, как оказалось, были в глубокой зависимости от радостей цивилизации и в диком месте испытывали состояние, похожее на ломку.
  
   Однокурсникам не хватало развлечений, не хватало алкоголя, сигарет, и им очень не хватало секса.
  
   Веронике было восемнадцать, и у нее уже был жених, с которым, наверное, они жили бы вместе, если бы позволили стесненные студенческие обстоятельства. Но девушка предпочла, чтобы ее однокурсники об этом не знали, чтобы они не требовали от нее секса.
  
   Преподаватели предложили студентам разбиться на пары, чтобы ходить на маршруты и описывать геологические разрезы. Вероника предложила отличнику Олегу работать вместе. Она привыкла считать молодого человека другом, потому что он помогал ей выполнять сложные описания горных пород и составлять карты.
  
   Олег был лидером в их паре. Он легко ориентировался по карте, находил указанные преподавателем точки, быстро выкапывал разрезы, так что Веронике оставалось только заносить их описания в тетрадь под его диктовку.
  
   В тот холодный июньский день все пошло не так, как обычно. Они закончили работу на разрезе и должны были возвращаться в лагерь, и Олег показал направление пути. Веронике показалось странным, что они пошли не в ту сторону, откуда пришли, но она никогда не спорила с авторитетным отличником.
  
   Студенты вышли на лесную дорогу. Молодой человек предложил идти по ней. Дорога уводила Веронику и Олега в таежную глубь. Лес становился все темнее, холодное июньское солнышко спряталось за тучи, и казалось, что вот-вот зарядит мелкий бесконечный дождь.
  
   − Похоже, мы заблудились, − сказал Олег, − пойдем дальше по этой дороге, думаю, выйдем куда-нибудь к утру. Ночевать, наверное, придется в лесу. Жаль, спичек я не прихватил, так что ночевка будет холодной.
  
   Вероника недоумевала, как Олег, который так хорошо ориентировался в тайге, мог выбрать неправильное направление. Она очень испугалась, ведь в лесной чаще водились дикие звери. Встреча с медведем или волком могла бы закончиться трагедией, а особенно Вероника боялась змей. Местные жители тоже внушали страх студентам из Москвы, атакуя палаточный лагерь ночными нашествиями.
  
   На миг ей показалось, что она находится в безграничной власти Олега. Захочет он найти дорогу в лагерь, и они выйдут к людям, а если не захочет, то будут ночевать в лесу.
  
   − Может быть, попробуем все-таки вернуться в лагерь? Ведь на нас могут напасть и звери, и деревенские хулиганы, − сказала она.
  
   − Зверей я не боюсь, а местным-то я зачем? Им бабы нужны, − Олег ухмыльнулся и пристально посмотрел на Веронику.
  
   Вероника неожиданно поняла, что ей нужно бояться не диких зверей и деревенских парней, а Олега, на которого неизвестно, что нашло.
  
   − Давай я попробую выйти из леса, − предложила девушка. − Если через полчаса ничего не получится, вернемся на эту дорогу и пойдем по ней.
  
   Вероника быстро нашла просеку, которая вела в палаточный лагерь. "Как он влюблен в меня, − подумала она про Олега, − наверное, помешался от любви, если нашел такой странный способ остаться со мной ночью наедине".
  
   И все же Вероника не могла доверять Олегу, как раньше. Способ сблизиться с ней, который он выбрал, показался ей весьма неприятным и даже отталкивающим.
  
   Тем не менее, однокурсники и преподаватели осуждали Веронику за то, что она игнорирует Олега.
  
   − Обрати на него внимание, − говорила ей подруга. − Останешься ведь одна.
  
   Олег был положительным и целеустремленным, всем помогал и располагал к себе миролюбивым, хотя и немного нелюдимым характером.
  
   Но Вероника хорошо помнила сон, который приснился ей после того, как они чуть не заблудились в лесу. Огромный медведь пытался напасть на нее, схватил за руку и хотел утащить в лес, но ему помешала мама Вероники.
  
   Олег вскоре женился, и у него родился сын. На каникулы он с женой уезжал в тайгу, где они подолгу жили в палатке вдали от людей.
  
  
   ****
  
  
   Вероника после окончания университета поехала на стажировку в Париж, где познакомилась с Эрваном, разведенным мужчиной, у которого был маленький сын.
  
   Эрван строил свою жизнь по часам. В семь он просыпался, и пробегал десять километров в лесу за своим домом в пригороде Парижа. Он совершал пробежку без очков и без телефона, каждый день, в любую погоду. Огромный лес был почти пустынным, и Эрван боялся оказаться беспомощным в его дебрях.
  
   Возвратившись домой, Эрван надевал очки и завтракал свежевыжатым соком и кофе. Его сок был лимонно-апельсиново-морковным, всегда, каждый день. Если была хорошая погода, Эрван работал в саду, подрезал деревья и кусты, сажал цветы. Работа в офисе начиналась позже, она иногда совсем не начиналась, ведь он работал на полставки. Вечерами он любил сидеть у горящего камина, размышляя о том, как устроена жизнь. Она была устроена совсем не так, как хотел бы Эрван, но она продолжалась, и уходить со сцены он не собирался.
  
   Иногда его размеренную жизнь прерывали звонки мамы, которая всегда была чем-то недовольна. Эрван знал, что разозлил ее, женившись против ее воли. Мама умело находила неопровержимые доказательства того, что отношения с очередной возлюбленной не принесут Эрвану счастья. Возлюбленные уходили, но упорядоченная жизнь продолжалась: пробежка, сад, дом, работа, воспитание сына, одинокие вечера с книгой у камина, поездки к маме в ее просторный дом на берегу моря.
  
   Сын подрастал, половину времени проводя с матерью, а другую половину с отцом. Это был красивый мальчик, похожий на мать Эрвана, с зелеными глазами и светлыми волосами. В школе он имел большой успех у одноклассниц, но учителя начали жаловаться на его успеваемость. Сын отставал по многим предметам, и учитель порекомендовал Эрвану обратиться к детскому психотерапевту. Врач сказал, что у мальчика высокий коэффициент интеллектуального развития, поэтому в школе ему скучно. Психотерапевт назначил множество анализов и дополнительных исследований, и предложил запланировать следующую встречу через месяц.
  
   Вероника появилась в жизни Эрвана в то непростое время, когда между посещениями детских врачей и неприятными совещаниями на работе жизнь постепенно стала выходить из привычной колеи. Пробежки, домашний ужин с сыном, вечер с хорошей книгой и другие любимые удовольствия продолжали радовать, но вкус их стал не таким сладким, в нем появилась горчинка.
  
   В то холодное июньское утро Эрвану наконец удалось уговорить Веронику приехать к нему домой.
  
   "Избушка-избушка, встань ко мне передом, а к лесу задом", − вспомнилось Веронике, когда она оказалась у ворот дома в конце улицы, рядом с большим неухоженным лесом. Дорожки на участке не было, поэтому путь от ворот до входной двери ей пришлось проделать по глинистым кочкам, поросшим мокрой травой. В козырьке над крылечком зияла большая дыра, а обшарпанные стены покрывали ржавые разводы.
  
   − За ремонтом последуют большие налоги, − объяснил Эрван. − Сотрудники налоговой службы знают, когда проводятся работы снаружи дома. Они это отслеживают, и соседи могут им сообщать. Осторожно, не испачкай туфли.
  
   Но это было невозможно, земля размокла под июньским дождем. Черные лаковые туфли Веронике были в коричневой грязи, и Эрван услужливо принес пару мужских тапочек, предупредив, что в туфлях на плитку в прихожей наступать нельзя. Плитка в доме была натерта до блеска уборщицей. Весь дом сиял чистотой.
  
   Вешалки не было, поэтому ее пальто Эрван повесил на перила лестницы, ведущей на верхние этажи, и предложил осмотреть дом.
  
   В гостиной висел большой портрет зеленоглазой блондинки. Это была мама Эрвана Мари-Франс. Ее второй муж, отчим Эрвана, происхождением из северной Африки, занимал значительный пост. Мари-Франс оставила папу Эрвана ради него, и отец вскоре умер от рака. Отчим отличался суровым нравом, Эрван и его родной брат пережили трудное детство. Брат скончался от передозировки наркотиков.
  
   Во втором браке у Мари-Франс родилась дочь Матильда, которая стала любимицей матери и отца. Но мужчины не любили Матильду, и, пережив несколько сильных разочарований, девушка сошлась с подругой. Женщины полюбили друг друга, стали жить вместе. С помощью искусственного оплодотворения подруга Матильды родила двух детей, которых влюбленные считали совместными. Недавно подруга объявила Матильде, что больше ее не любит. После расставания дети остались с матерью.
  
   Мари-Франс очень огорчилась, узнав о разводе дочери. Она всегда трогательно относилась к ее отношениям. Мама говорила Эрвану, что если Матильда так решила, то ее выбор достоин уважения.
  
   Эрвану была неприятна привязанность сестры к подруге, особенно, когда девушки ласкали друг друга, не стесняясь окружающих. Но он не возражал матери. Подсознательно он очень боялся повторить судьбу отца и брата. Отчим тоже умер от тяжелой болезни, но Эрван никогда не считал его близким человеком.
  
   Когда Эрвану было восемнадцать лет, он едва не разбился насмерть, управляя машиной. На его лице остались заметные шрамы. После этого случая Эрван расстался со своей первой любовью, решив, что если женщина старше на пять лет, то это слишком большая разница в возрасте. Он просто очень хотел жить. Приближаясь к сорокалетнему рубежу, он боялся заболеть раком, как и отец, который умер в тридцать семь. Наркотики он никогда не пробовал, но алкоголь стал ему хорошим, если не лучшим другом.
  
   Вероника с недоумением посмотрела на стакан виски в его руке, ведь за окном все еще было утро. Эрван не хотел ничего объяснять. Он угостил Веронику вином из другой открытой бутылки. К вину он не предложил ничего, кроме кофе. "Хорошо, что я сегодня плотно позавтракала в общежитии", − подумала Вероника.
  
   В небольшой кухне не было чайника, а холодильник был почти пустым.
  
   − На первом этаже в туалете нет раковины, − предупредил Эрван.
  
   Вероника поднялась по лестнице, но в туалете на втором этаже тоже не было раковины, хотя в соседней комнате располагалась просторная ванная с джакузи.
  
   Дом Эрвана напоминал поле битвы, разоренное отступающей армией.
  
   − Моя жена забрала с собой много мебели, − сухо сказал Эрван, показывая гостье третий этаж. − Здесь стоял письменный стол.
  
   На месте бывшего стола лежала кипа бумаг.
  
   − Эти бумаги остались после бракоразводного процесса, − объяснил хозяин.
  
   Для бракоразводного процесса требовался адвокат, хотя Эрван сам говорил ему, как вести дело. Он окончил лучшую в Париже академию права.
  
   Бывшая жена настаивала на продаже дома и его разделе, но Эрван мотивировал свою позицию тем, что их маленький сын привык к дому. Суд принял решение в его пользу, и мужчина остался жить в доме, выплатив супруге ее долю. Сын должен был проводить полнедели с матерью, а полнедели с отцом.
  
   − Она хотела отсудить у меня огромную сумму, тридцать тысяч евро. Как ты считаешь, это же очень много?
  
   − Это очень много, − вежливо согласилась Вероника. − Почему вы расстались?
  
   − Она не занималась своей семьей. Ее интересовала только ее карьера. Приходила с работы в восемь, и мне самому приходилось готовить ужин себе и ребенку. Уходила рано утром, и я сам отвозил сына в школу. Я почти перестал с ней разговаривать. Мы собирались поехать в Турцию на каникулы. Я заплатил целое состояние за поездку. Жена, увидев мое настроение, спросила, стоит ли нам ехать. Я решил ехать, потому что сын мечтал о море, и давно знал о предстоящей поездке.
  
   − И как вы общались на отдыхе?
  
   − Мы не разговаривали. Мы до сих пор не разговариваем. Я не могу слышать ее голос. Мы общаемся по смс.
  
   − А как же сын?
  
   − Он был маленький, ничего не понимал.
  
   − Она красивая, твоя бывшая?
  
   − Нет. Сын сказал, что она села на диету, поправилась, наверное.
  
   Веронике показалось, что ненависть Эрвана к жене постепенно переходит на нее.
  
   − Но ведь в ней было что-то хорошее. Почему ты на ней женился?
  
   − Не знаю. В мэрии, перед бракосочетанием, мама сказала: "Она не женщина твоей жизни".
  
   − Твоя мама тебя любит, − только и смогла произнести Вероника.
  
   − Посмотри, какой красивый вид, − Эрван подошел к окну, когда они спускались по лестнице с третьего этажа. К окну на лестнице подступала пушистая сосна, а за ней открывалась перспектива на лес.
  
   Он предложил девушке погулять. Был вторник, и на лесной дороге они встретили лишь несколько одиноких спортсменов и пару людей с собаками.
  
   В огромном лесу действительно было жутковато, и они зашли уже довольно далеко. Лесной массив был неухоженным, в нем было много поваленных деревьев.
  
   Вероника была в легком платье, и, хотя они шли быстро, почувствовала холод. Июньский день был промозглым, и начал накрапывать мелкий дождь.
  
   Эрван рассказывал про сына, у которого было много проблем в школе. Учитель обратил его внимание на проблемное восприятие его сыном букв и текстов. Врач диагностировал у мальчика дислексию. Анализы и врачи стоили дорого, и нужно было долго ожидать очереди на прием. На выполнение домашних заданий сыну требовалось намного больше времени, чем другим детям.
  
   Когда они вернулись в дом, Эрван растопил камин, но Вероника не могла согреться. Казалось, ненависть хозяина к бывшей жене проникла во все щели странного дома и наполнила его могильным холодом.
  
   Эрван вконец запутал Веронику своей половинчатой жизнью, как будто у него было полсына, полработы, наполовину отремонтированный − только изнутри − дом.
  
   Веронику стал бить озноб, и она почувствовала, что жизнь уходит из нее.
  
   − Мне нужно идти, − сказала она.
  
   Получилось как-то резко, и даже неудобно, но девушка ничего не могла с собой поделать. Ей было очень плохо.
  
   − Оставайся, − предложил Эрван.
  
   − Но я замерзла, мне нужно принять горячий душ.
  
   − У меня есть полотенца, и все, что нужно.
  
   − Не могу. Отвези меня, пожалуйста, на вокзал.
  
   Вероника попыталась согреться в общежитии, но холод прочно поселился в ее теле. Одеяло было тонким, а плед синтетическим. Вероника, надев на себя всю теплую одежду, которая у нее была, с головой забралась под одеяло.
  
   Ночью она проснулась от ледяного ужаса, который душил ее изнутри, рождаясь вблизи сердца. Вероника ощутила, что не может говорить. Горло и бронхи превратились в одну раздраженную поверхность. Каждый вздох доставлял ей боль. Казалось, в нее перетекли те боль и ужас, которыми был наполнен каждый уголок дома Эрвана. Сейчас ей нужно было этим переболеть. Следы градом потекли из ее глаз, вымывая остатки чужого несчастья, бурно смешавшегося с ее собственным. Вероника вспоминала, как непросто было разыгрывать счастье в гостях у Эрвана, повторяя, как все мило, как красиво, как хорошо, придумывая все новые комплименты. Она оставила свои мысли при себе до того момента, когда останется одна. И вот слезы все текут и текут по ее щекам.
  
   Холод не отпускал ее долгие недели после поездки в дом Эрвана, и лишь когда наступила долгожданная осень и она уехала в Москву, Вероника наконец-то ощутила, что она свободна.
  
  
  
  Жаркий июль во Флоренции
  
  
  
  "Почему я приехала в этот город так поздно?" − думала Алена, гуляя по раскаленным от июльской жары улицам и площадям Флоренции. Днем температура не опускалась ниже тридцати семи градусов, и в знойном городе Алена бродила в поисках Жан-Поля.
  
  Они познакомились двадцать пять лет назад, когда она была студенткой университета и изучала французскую литературу. Профессор из Парижа Жан-Поль приехал на международную конференцию в Москву.
  
  У Жан-Поля случился роман с молодой и красивой блондинкой Натальей, и он остался в России для проведения научных исследований, пока во Франции продолжался его бракоразводный процесс. Он решил жениться на русской красавице.
  
  Жан-Поль был старше Алены лет на сорок, но его точный возраст ей не был известен. Образ французского профессора был покрыт тайной, на личные вопросы он отвечал коротко:
  
   − А почему вы спрашиваете?
  
  Алена и не хотела задавать лишних вопросов, ведь она едва говорила по-французски. Она желала скрыть это от Жан-Поля, поэтому притворялась еще более стеснительной, чем была на самом деле.
  
  Но она знала, что родственники профессора по материнской линии живут во Флоренции, и детство он провел в этом городе. Жан-Поль собирался выходить на пенсию, и переехать в город Данте.
  
  Последний год учебы в университете Алена жила от встречи до встречи с Жан-Полем. Психоанализ литературных текстов, которым занимался профессор, увлек юную студентку. Она тогда изучала "В поисках утраченного времени" Марселя Пруста, как сейчас исследовала улицы Флоренции в поисках Жан-Поля.
  
  Нет, она никогда не называла его по имени, только "месье", и только по фамилии. Но сейчас, когда разница в ее возрасте и в возрасте профессора во времена их встреч так сильно сократилась, она позволила себе мысленно обращаться к нему "Жан-Поль".
  
  Алена позволила себе подумать о том, что ученый, который был почти божеством для юной студентки, был человеком из плоти и крови, которого она совсем не знает. "Кто этот человек, благодаря которому я начала жизнь с чистого листа?" − в поисках ответа на этот вопрос Алена приехала в его родной город.
  
  Жан-Поль решил, что она должна продолжить учебу в Париже. Она поступила в университет во Франции, а он вскоре уехал в свой родной город. Последнее письмо, которое она получила от профессора около двадцати лет назад, пришло из Флоренции.
  
  
  ****
  
  
  Удивительно, но служащие отеля в центре города не говорили по-английски и почти не говорили по-французски. Алена безуспешно пыталась убедить сотрудника гостиницы, что ей нужно поменять номер, потому что ее окно выходит во двор, на глухую стену соседнего дома.
  
  Алена уже отчаялась добиться справедливости, как неожиданно услышала за спиной французскую речь:
  
  − Мадам, я могу вам помочь?
  
  Обернувшись, она увидела пожилого господина в белой шляпе и светлых брюках.
  
   − Очень приятно, Жак, − представился мужчина.
  
   − Алена, мне тоже приятно, − ответила она.
  
  Жак свободно говорил по-итальянски и уговорил служащего отеля поменять номер Алены. Теперь они оказались соседями.
  
   − Могу я предложить показать вам город? − Жак обаятельно улыбнулся.
  
   − Конечно, с удовольствием, − с радостью согласилась Алена.
  
   − Жду вас через полчаса на первом этаже.
  
  Алена быстро перенесла вещи в новый номер, переоделась в красивое черное платье, и спустилась к Жаку.
  
  Элегантный мужчина уже ждал ее за небольшим столиком, на котором стояли два бокала с шампанским и тарелочка с орешками и оливками.
  
   − Угощайтесь, − Жак предложил Алене бокал.
  
   − Спасибо, вы настоящий итальянец, − сказала она.
  
   − Француз, − поправил ее Жак. − Моя мать итальянка, отец француз, но я живу во Франции. Я приехал в Италию, чтобы посетить могилу Франциска Ассизского, я верующий человек. А что вас привело во Флоренцию?
  
   − Я приехала посмотреть город, никогда здесь не была, − ответила Алена и улыбнулась новому знакомому.
  
  Душный вечер опустился на раскаленную Флоренцию. Жак предложил поужинать в ресторане на площади. Алене совсем не хотелось есть, но настойчивый француз просил ее попробовать итальянскую кухню.
  
   − Ригатони с баклажанами, − наконец она сделала заказ.
  
   − Ригатони, чудесно с красным вином, − обрадовался Жак.
  
  Алена не любила красное вино, но новый знакомый трепетно относился к еде и напиткам, и казалось, превратил кухню в культ. Он хмуро посмотрел на остатки ригатони в тарелке Алены, и на недопитое вино в ее бокале. Но их разговор не умолкал ни на минуту, и они перешли на "ты". Жак получил два высших образования, он изучал экономику в Ницце, а затем психологию в Монпелье.
  
  У мужчины были взрослые сын и дочь, оба весьма успешные юристы. Жак рано женился, но как только дети родились, он ушел от жены. Впоследствии его мучил комплекс вины, ведь сын и дочь должны были расти в полной семье, и он обратился к психоаналитику. Комплекс вины не проходил, и Жак решил изучить психологию в университете. После завершения учебы он стал работать психологом.
  
   − Я один, − признался он Алене. − Если мы оказались в одном отеле, глупо не использовать такую возможность.
  
   − Я одна, но мне нужны серьезные отношения, − твердый ответ Алены заставил мужчину тяжело вздохнуть.
  
  На следующее утро они встретились за завтраком. Алена была в хорошем настроении, а вот у Жака, казалось, случилась неприятная ночь. Он со злобой посмотрел на Алену, но вежливо произнес:
  
   − Я поеду в Ассизи завтра, а сегодня я хотел бы посетить галерею Уфицци. Ты пойдешь со мной?
  
  Алена с радостью согласились, ведь она и сама мечтала пойти в этот музей.
  
  Жак держал ее за руку, и целовал в залах музея. Но никто не обращал на них внимания, люди как завороженные смотрели на шедевры галереи. Алена не заметила, как слезы покатились по ее щекам. Такое сильное потрясение от встречи с искусством она испытала впервые в жизни.
  
  Полуденный зной заставил их укрыться в отеле, и Жак уговорил Алену прийти к нему в номер. Мужчина не пользовался одеялом, и он предложил Алене, не раздеваясь, отдохнуть рядом с ним на белой простыне. Француз только что принял душ, и одежду ему заменяло гостиничное полотенце. На Алене была черная прямая юбка и черная футболка. В последнее время она немного располнела, и хотела казаться стройнее.
  
  Жак в полотенце лежал рядом с Аленой, прикрыв глаза.
  
   − Я же сказал, мы просто отдохнем вместе, я не буду к тебе приставать, − сказал он.
  
  Но Алена не могла долго лежать рядом с раздетым Жаком. Она стала целовать и ласкать его, но мужчина решительно поднялся с постели.
  
   − Пойдем в город, мы уже достаточно отдохнули. Ведь мы будем во Флоренции всего несколько дней, − сказал он.
  
  Они вышли из отеля, и пошли в сторону реки. Алена и Жак остановились на набережной около Старого моста.
  
   − Почему ты так мрачно одеваешься? Я видел на тебе только черную одежду. И что за фасон? Я не вижу твоей груди. Что это с твоей помадой? Почему такой бледный розовый цвет? − раздраженно спросил француз Алену.
  
  Пожилой Жак думал, что каждый раз его секс может быть последним, и это делало его нервным и требовательным к одежде и к косметике женщины. Но несложный эксперимент, проведенный после обеда в его номере в отеле, прошел успешно, и он решил объясниться с Аленой.
  
   − Я должен сказать тебе, что не вижу будущего для наших отношений. Ты живешь в Москве, я во Франции. Ты знаешь, моя мать отдала меня сразу после рождения бабушке, и до пяти лет я жил на итальянской ферме. Потом родители забрали меня, и я стал маленьким французом. Но когда мать оставила меня, я пережил психологическую травму, и теперь я не могу надолго расставаться с любимым человеком. Поэтому я не хочу, чтобы у меня возникла привязанность к тебе. Так что тебе решать. Но это шанс, что мы оказались в одном отеле, и понравились друг другу. Я бы на твоем месте воспользовался ситуацией.
  
  Алена провела ночь в номере Жака. Утром они вместе завтракали в ресторане отеля, и мужчина сиял от счастья. Нежно взяв Алену за руку, он сказал:
  
   − Как замечательно так проводить каникулы во Флоренции!
  
  Мужчина предложил Алене поехать с ним на его машине на могилу Франциска Ассизского, и она согласилась. В машине они смеялись и нежно касались друг друга, когда позволяла ситуация на дороге.
  
  Ассизи возвышались над окружающими ландшафтами как огромный корабль, к которому стремились паломники из разных стран.
  
   − Я стараюсь уравновесить в себе "инь" и "янь", − говорил Жак. − Помолившись утром в церкви, вечером я могу пойти в закрытый клуб и заниматься свободной любовью.
  
   − Зачем это тебе нужно, я не понимаю, − возмутилась Алена.
  
   − Но я ничего такого не делал. Мы с подругой занимались любовью, а другие люди на нас смотрели, а потом мы смотрели, как они это делают.
  
  После посещения могилы святого Франциска Жак пригласил Алену в небольшой ресторан с видом на горы.
  
  За соседним столиком обедали женщина и мужчина, в которых француз узнал своих соотечественников. Он оживленно беседовал с путешественниками. Они приехали из Парижа, где преподавали в одном из университетов. Жак уделял особое внимание женщине. Он повернулся к ней, сев почти спиной к Алене, и расспрашивал о поездке. Неожиданно он вспомнил о своей спутнице:
  
   − А я тут знакомлю Алену с итальянской кухней. − Она русская, − последнюю фразу он произнес голосом, полным презрения и отвращения, как будто извинялся за нее перед людьми своего круга, как будто просил у них разрешения сидеть с ней за одним столом, как будто хотел увидеть их реакцию на его столь необычную компанию.
  
  
  На обратном пути во Флоренцию Жак сказал Алене:
  
   − Эти несколько дней мы провели в другой реальности, мы с тобой как будто были в раю. Но для того, чтобы жить вместе, нужны пять условий совместимости. Мужчина и женщина должны желать сделать друг друга счастливыми − думаю, это у нас с тобой есть. Второе условие − коммуникация, они должны понимать друг друга. Это тоже у нас есть. Мужчине и женщине должно быть хорошо в постели. С этим у нас тоже все в порядке. Четвертое условие − еда. Но ты не любишь вино, избегаешь мучного и сладкого, боишься есть вечером − здесь мы очень разные. И последнее условие − у мужчины и женщины должен быть одинаковый ритм жизни. Я все время в движении, веду активный образ жизни, рано встаю, поздно ложусь. Я постоянно предлагаю, куда нам пойти, что посмотреть и куда поехать. А ты всегда усталая, хочешь спать или отдохнуть. По двум условиям мы не подходим друг другу, и я буду искать другую женщину.
  
   − А как же любовь? − спросила Алена, − уверена, если мужчина и женщина любят друг друга, они могут преодолеть эти различия. Я буду заниматься спортом, и стану энергичной, буду есть то, что нравится тебе. Ты же видишь, мы делаем только то, что хочешь ты, ты решаешь, куда мы пойдем и в какое время, чем мы будем заниматься.
  
   − Никто не может тебя заставить делать то, чего ты не хочешь, − резко ответил Жак.
  
   − Думаю, я быстро смогу стать активной и сильной, пойду в хороший спортивный клуб. А что будешь делать ты, где ты найдешь женщину, которая будет так безропотно следовать всем твоим желаниям, как я?
  
  Вопрос повис в воздухе. Жак молча смотрел на дорогу.
  
   − Ты зайдешь посмотреть, какой красивый вид из окна в моем новом номере? − спросила Алена мужчину, когда они подъехали к отелю.
  
   − Нет, мне нужно заняться делами. Увидимся за завтраком.
  
  Утром Жак ждал ее в ресторане отеля. Но Алена ушла гулять по городу Данте в одиночестве. "Возможно, в одном из этих домов живет Жан-Поль, − думала она. − Интересно, сколько ему сейчас лет? Жан-Поль был тогда в том же возрасте, что и Жак. Его мать тоже была итальянского происхождения, а отец из Франции, но сам он был француз до мозга костей. И даже имена у них похожи, и профессии, и оба развелись".
  
   Алена мечтала о зиме. Ей нужен был морозный воздух, нужно было почувствовать ее ледяное дыхание, чтобы избавиться от послевкусия жаркого июля во Флоренции.
  
  Когда Алена приехала в Москву, она записалась в спортивный клуб и начала заниматься с тренером. Через несколько месяцев она похудела на двадцать килограммов, и началась новая эпоха в ее жизни. Она стала просыпаться рано, и у нее появилось время и силы на ее многочисленные хобби. Алена стала есть меньше, но теперь никогда не отказывалась на праздниках от пирожного или от пиццы. Спорт, путешествия, встречи с друзьями − теперь ей на все хватало энергии. Мужчины оборачивались ей вслед, и вскоре она встретила новую любовь.
  
  
  
  
  Поцелуи втроем
  
  
  
   В шесть лет Марианна узнала, что такое поцелуи. В августе они с мамой отдыхали на юге, в Крыму. Среди общих знакомых оказались два белокурых брата из Запорожья. Старшему, Вове, было восемь лет, а младшему, Гоше, семь. Марианна влюбилась в младшего брата и решила признаться маме:
  
   − Мама, я люблю Гошу.
  
   Мама с недоверием отнеслась к словам дочери и решила проверить ее чувства с помощью нехитрого теста.
  
   − Представь себе, что у тебя есть яблоко. Большое, красное, красивое. Ты поделишься с ним этим яблоком?
  
   − Конечно, съем сама, − честно ответила Марианна.
  
   − Если бы ты его любила, ты бы сначала поделилась с ним, − рассудила мама.
  
   Марианне было невдомек, что свое первое в жизни испытание на любовь она провалила.
  
   Она была красивой девочкой с длинными и густыми светло-русыми волосами, избалованной вниманием окружающих, и была похожа на маленькую русалочку в пене морского прибоя.
  
   Марианна жила в Москве и впервые увидела море, все ей было внове − соленые волны, влюбленность, и крымский южный запах, который преследовал ее потом всю жизнь, каждое лето.
  
   Его верхнюю октаву составлял терпкий аромат петуний, в средних нотах лидировал раскаленный пыльный асфальт, и последняя нота звучала еще более прозаично, ведь на необорудованных пляжах советского времени отсутствовали удобства.
  
   В корпусе дома отдыха, где жили Марианна и ее мама, туалетов тоже не было, они располагались в отдельном блоке. Девочка в него заходить боялась, потому что в каждом его углу висел огромный паук. Таких больших мохнатых пауков, у некоторых из которых на тельце красовался крест, она никогда раньше не видела.
  
   Мама сажала этих насекомых Марианне на ногу, чтобы преодолеть ее страхи и показать, что они не кусаются, но пауки все равно вызывали у девочки панический ужас.
  
   Другим мучением южного отдыха стала для Марианны еда в столовой. Традиционный обед состоял из супа, второго блюда и компота. Свежие фрукты и овощи не входили в меню столовой дома отдыха. Соседка по столу, девушка лет двадцати, каждый день приносила с собой крупный южный помидор, разрезала на две части, обильно солила и с аппетитом ела перед первым блюдом. Марианна, перед которой стояла нетронутая тарелка с супом, с грустью смотрела, как стремительно исчезает то единственное съедобное, которое было за обеденным столом.
  
   Мама покупала на рынке ведра с фруктами, но на обед их не приносила, чтобы не перебивать аппетит. Девочке особенно нравились душистые крымские персики, с которых местные жители перед едой счищали шкурку. В Москве Марианна ела их целиком, чтобы не терять ни грамма драгоценного продукта, который в детстве она пробовала очень редко.
  
   Однажды вечером мама сказала, что родители Вовы и Гоши, ее друзей из Запорожья, пригласили их на шашлык. Первый шашлык в жизни Марианны был окутан, как вуалью, романтическими предчувствиями.
  
   Августовский крымский вечер опустился на побережье, обволакивая пряными густыми запахами небольшую бухту, где устроилась на пикник компания друзей. Томная нега разлилась по раскаленной за день земле.
  
   Ночь сменила вечер, раскрасив небо яркими южными звездами. Пенное море лениво накатывало на берег, чуть слышно лаская прибрежные камни неспешной волной.
  
   Компания собралась большая, вокруг костра расположились несколько семейных пар с детьми, Марианна с мамой и мамина сотрудница, которая отдыхала одна. Девочка тайком наблюдала за матерью Гоши и Вовы, усталой женщиной средних лет с круглым румяным лицом, которая по-южному выговаривала букву "г".
  
   Мама Марианны разговорилась со своей одинокой коллегой. Девочка с любопытством смотрела на ногти на руках и на ногах собеседницы ее мамы, аккуратно накрашенные красным лаком. Маникюр и педикюр были в те времена редкостью и отличали женщину от неухоженных семейных подруг. Марианне показалось странным, что у сорокалетней красавицы нет семьи. "Ее интересует только она сама, − говорила про нее мама, − ее внешность, маникюр, косметика − в этом вся ее жизнь".
  
   Взрослые ушли купаться, оставив детей около костра среди песка, в зарослях колючих вечнозеленых растений. Вова со знанием дела переворачивал шашлык, а Марианна и Гоша сидели рядышком и смотрели на завораживающее мерцание углей. Маленькие украинцы были очень похожи, оба голубоглазые, с яркими пшеничными волосами, но Гоша казался девочке намного красивее своего старшего брата. Потом мальчики начали о чем-то шептаться, и Вова спросил Марианну:
  
   − А сколько тебе лет?
  
   − Шесть, − застеснявшись своего юного возраста, промолвила она.
  
   − Значит, ты уже большая девочка. А ты когда-нибудь целовалась?
  
   − Нет, − призналась Марианна, она немного побаивалась старших друзей.
  
   − Давай, ты нас поцелуешь.
  
   Марианна начала отказываться. Непонятно почему, вероятно, подсознательно она усмотрела какой-то подвох в этой просьбе.
  
   В самом деле, почему "нас" − ведь она любила Гошу.
  
   И почему она должна целовать − ведь первый шаг должен делать мужчина.
  
   Но Марианна еще не была знакома с этикетом отношений мужчины и женщины. Это пока было далеко впереди, в ее будущей взрослой жизни. Поэтому Марианна не задавалась подобными вопросами. Она просто не хотела делать того, о чем так настойчиво просили ее Вова и Гоша, и продолжала отказываться.
  
   Но мальчики все же убедили ее. Голос Вовы звучал так ласково и настойчиво, а Гоша так нежно смотрел на нее, что Марианна согласилась. Сначала она дотронулась губами до одной бархатистой, розовой щеки Гоши, потом до другой. Затем пришла очередь Вовы.
  
   Марианне очень понравилось целоваться. Впрочем, она не придала этому эпизоду большого значения. Очень скоро они с мамой вернулись в Москву, и все южные воспоминания остались позади.
  
  
  
  
  
   ОСЕНЬ
  
  
  
   Принцесса и Арлекин
  
  
  
   Спектакль последней школьной осени внес необычайное оживление в напряженную жизнь учеников. Придумала его учительница французского языка. В начале учебного года она дала школьникам задание подготовить спектакль на французском языке.
  
   Петя подошел к Алине на большой перемене. Стоял солнечный сентябрьский день, и ученики вышли на школьный двор. Петя спросил:
  
   − Ты в нашем спектакле играть будешь?
  
   Петя всегда активно участвовал в школьной жизни.
  
   − Это еще зачем? − не поняла Алина. − У меня дел много, в институт надо готовиться.
  
   − А ты все-таки подумай. Я тебе позвоню.
  
   Звонок раздался ночью, когда Алина уже спала. Она взглянула на часы: ровно полночь.
  
   − Ты решила, Алина?
  
   − Петя, сейчас двенадцать ночи. Я уже давно сплю. Мне завтра вставать в шесть утра.
  
   − Ты мне скажи, ты решила или нет?
  
   − А что за спектакль?
  
   − "Принцесса на горошине". Все роли уже распределены, только вот принцессу никак найти не можем.
  
   Алина бросила трубку. Сон как рукой сняло. Только под утро она заснула и увидела волшебный сон.
  
  
   ****
  
  
   Алине снится, что она на Венецианском карнавале, поздним вечером, одна. Рядом нет ни друзей, ни знакомых. Неожиданно появляется некто в костюме Пьеро. Он обращается к ней вежливо и изысканно, говорит, что мечтает закружить ее в карнавальном танце. Пьеро давно живет в Венеции и знает в этом городе каждый уголок, каждую улочку.
  
   Он предлагает ей чудесную прогулку по мостам и каналам. У него есть знакомый гондольер, который с удовольствием прокатит их на своей роскошной гондоле по самым красивым каналам Венеции. "Ты будешь моей королевой карнавала", − обещает Пьеро.
  
   Алина чувствует, что не сможет устоять перед неотразимым шармом Пьеро. Она протягивает ему свою руку, желая закружиться с ним в восхитительном танце... Но Пьеро исчез. В ее руке осталась лишь его парчовая перчатка.
  
   Она одна стоит посреди площади, а вокруг нее разряженные в самые невероятные костюмы гости карнавала. Арлекин, возглавляющий разноцветную толпу, насмешливо говорит ей:
  
   − А где же твой Пьеро? Разве он не приглашал тебя на танец, не предлагал тебе прогулку по мостам и каналам? Разве не обещал сделать тебя королевой бала?
  
   Арлекин залился диким хохотом, который тут же подхватила вся веселящаяся толпа.
  
   − Ты не нужна ему! − продолжал злобный Арлекин. − Он же Пьеро, зачем ты ему? − Арлекин подмигнул Алине, как заговорщик. Он же вечный одинокий отвергнутый возлюбленный...
  
   − Но мне нужен только он, − Алина расплакалась на глазах у окружавшей ее пестрой толпы. Он один понимает меня.
  
   − Послушай, а может, ты и сама − Коломбина? − усмехнулся Арлекин. − Тогда надевай поскорее карнавальный костюм и ищи своего Пьеро.
  
   − Но где же я возьму этот карнавальный костюм?
  
   − Я помогу тебе, − Арлекин дотронулся до Алины рукой, как фея до Золушки волшебной палочкой. Сначала он коснулся головы, и ее волосы стали длинными и абсолютно голубыми, а лицо украсила изящная маска. Потом он дотронулся до платья, оно стало тоже длинным и голубым, с кружевом и с оборками, потом до туфель − они превратились в эффектные голубые башмаки.
  
   − Но где же мне искать Пьеро?
  
   − В этом тебе поможет твое сердце. Там, где звучит музыка, там, где читают стихи, там, где слышится детский смех! Ты увидишь его в кривых зеркалах, в детских мечтах, в отражениях домов в водах венецианских каналов.
  
   − Но так я никогда не найду его, − воскликнула Алина.
  
   − Я дам тебе пароль, − Арлекин сжалился над Алиной, − ты должна выйти на площадь Сан-Марко в полночь в полнолуние, встать лицом к собору и сказать: "Здравствуй, Пьеро, я приглашаю тебя на волшебный танец!" Торопись, сегодня полнолуние, до полуночи осталось пятнадцать минут.
  
   Арлекин и его свита исчезают. Алина вновь стоит одна на незнакомой площади в Венеции и не знает, как ей добраться в темноте до Сан-Марко. Алина плутает по узким улочкам, бежит по изогнутым мостам, она торопится успеть до полуночи. Она прибегает на площадь ровно в двенадцать, становится напротив собора и говорит заветные слова. Арлекин не обманул, появляется Пьеро, он смотрит на Алину и улыбается.
  
   Пьеро и Коломбина кружатся в волшебном танце. Гости карнавала в разноцветных костюмах аплодирует их танцу.
  
  
   ****
  
  
   Алина проснулась. Она уже знала, что будет участвовать в школьном спектакле. Алина позвонила Пете и сказала:
  
   − Я согласна играть в спектакле.
  
   − Мы должны придумать нашу сцену, − сказал Петя. − Сказку ты помнишь. Представляешь, глубокая ночь, старый замок погружен во тьму. Спят король с королевой, спят мыши в подвале и сверчки за печкой, уснул огонь в камине и кастрюли в большой кухне замка. Не спят только большие часы с кукушкой в зале, юный принц и принцесса на горошине. Принц мечтает о красавице гостье. Он влюбился в нее с первого взгляда. Принц со свечкой в руке пробирается на верхний этаж замка, где в небольшой светелке устроилась на ночь принцесса. Он осторожно прокрадывается в комнату и... "Я вас не разбудил?" − говорит он робко.
  
   − Я не могла уснуть, − ответила Алина, − что-то мешает мне спать, сама не понимаю что.
  
   − Хотите, я покажу вам замок? − говорит принц и приводит ее в галерею, где на стенах висят портреты его предков. Он показывает их принцессе и рассказывает о своей семье. Его охватывают чувства к красавице. Он падает на колени и читает ей стихи Роберта Бернса:
  
  
   "Любовь, как роза, роза красная,*
   Цветет в моем саду.
   Любовь моя − как песенка,
   С которой в путь иду.
  
   Сильнее красоты твоей
   Моя любовь одна.
   Она с тобой, пока моря
   Не высохнут до дна".
  
  
   * Автор стихотворения Р. Бернс
  
  
  
   − Утром семья собирается за завтраком, − продолжает Петя. − Королеве не терпится узнать, выдержала ли гостья ее испытание с горошиной. "Хорошо ли вы спали, моя милая?" − спрашивает она ее.
  
  
   − Я всю ночь не могла уснуть, − отвечает Алина. − Что-то в моей постели не позволяло мне...
  
  
   − Король и королева благословляют принца и принцессу и назначают день свадьбы, − завершает Петя.
  
   − А что дальше, Петя? − спрашивает Алина.
  
  
   − Завтра репетиция, дорогая, встретимся после уроков в актовом зале!
  
  
  
  
  Убить Пьеро
  
  
  
  
   Вячеславу нравилось наблюдать за другими людьми. Девяносто пять процентов из них он отбраковывал, они не представляли для него никакого интереса. Они были глупы, или ничтожны, или сумасшедшие, и вовсе не заслуживали никакого внимания.
  
   За Викторией он начал наблюдать, как только она появилась в студенческом общежитии и они познакомились − миловидная блондинка, хорошо сложена, часто бывает одна, почти ни с кем близко не общается, замкнута, обидчива, независима, горда.
  
   Вячеславу нравилось думать о Виктории, сидя за компьютером. Приходя в свою комнату в общежитии, он первым делом включал его. Вводил пароль, набирал на клавиатуре четыре заветных буквы "Vika", и начинался ежевечерний диалог, разговор с компьютером происходил на равных. Нажимая на нужные клавиши, Вячеслав получал нужные ответы. Иногда он ошибался и набирал неправильную комбинацию. Компьютер обижался, пищал, а то и вовсе отказывался работать и зависал. Вячеслав просил прощения, нежно гладил машину и выключал усталую кнопку. Компьютер, как живое существо, податливо отвечал на все его прикосновения.
  
   Какая-то тайная сила влекла Вячеслава к Виктории. Она была все время разная: то маленькая невинная девочка, то роковая женщина на охоте. Виктория казалось такой хрупкой, как мотылек на маленьком, еще не познавшем солнца бутоне розы. Мужчины смотрели на нее, как смотрят на язычок пламени, горящий зимой в камине старинной усадьбы − пристально, с интересом, но без желания протянуть руку, чтобы прикоснуться − горячо, жар, а, может быть, смертельно опасно. Один Вячеслав не мог спокойно относиться к Виктории, он был влюблен, мучительно и больно, сладостно и безвозвратно, в это странное, порочно-невинное, хрустально-огненное существо. Он не боялся ее пламени, он знал, что внутри − лед. Внутри она была не такая, как снаружи, и этот дьявольский контраст, как магнит, привлекал его поэтическую душу. В Виктории было, конечно, немного красного перца, но внутри было мороженое, вишневый сорбет, ни капли шоколада, просто фруктовый лед, и, может быть, немного сахара, но этот вишневый вкус − он был, Вячеслав чувствовал его, когда смотрел в ее темные глаза, когда ловил иногда ее улыбку. Насыщенный вишневый вкус, терпкая пряная прохлада пленили сердце поэта и заставляли его с восторгом стучать в такт звукам голоса Виктории. Он обожал ее, обожал, как чудесную картину неизвестного художника, как редкий цветок, напоенный сильным ядом.
  
  
  ****
  
  
   Позвонила Виктория. Она пригласила соседей по общежитию в гости, и, конечно, Вячеслава и его друга тоже. Сердце Вячеслава затрепетало, как бабочка в руке неумелого охотника. Виктория обратила на него внимание, она приглашает его.
  
   С букетом разноцветных роз, розовых, красных и желтых, друзья направились в гости. Виктория, в очень короткой красной юбке и с красной помадой на губах, была несравненно хороша. С кокетливой улыбкой она приглашала друзей к столу. Гости начали угощаться пиццей, салатами и тортом со взбитыми сливками на десерт.
  
   Веселый вечер был в разгаре, когда Вячеслав начал замечать странное, совсем не входящее в его планы поведение Виктории. Девушка подсела к его другу, короткая красная юбка поднималась все выше, она смеялась, строила глазки, веселилась, а Вячеславу было совсем не до смеха.
  
   Он подошел к приятелю и, забыв о правилах светского этикета, сказал:
  
   − Пошли отсюда.
  
   Приятель удивился, но дружеские чувства к Вячеславу были сильнее чар Виктории. Друзья покинули вечеринку, причем один из них в весьма расстроенных чувствах.
  
   − Она играет моими чувствами, − жаловался Вячеслав приятелю, − она то манит, то отталкивает. Как это мучительно. Похоже, у нее совсем нет сердца.
  
   Виктория была недоступна, она ускользала от него, как только ему казалось, что он, наконец, может сблизиться с ней. Ощущение было похожим на примерку драгоценного кольца в ювелирном магазине, когда его надеваешь на палец, но потом должен вернуть продавцу или купить, а денег нет. Но Вячеслав и кольца-то как будто не мерил, он только смотрел на него, как сквозь витрину, через призму чужих взглядов, мнений, и советов общих знакомых.
  
   А Виктория не замечала его страданий. У нее всегда находились на это причины − то поздно, то рано, то она должна готовиться к экзаменам, то выходные скоро заканчиваются, то они еще не начались, то лень, то усталость, или просто нежелание раскрыть для него свое сердце. "А может быть, это мой страх, − думал Вячеслав, − может, попробовать настоять, слегка надавить, вести себя по-другому. Но как? Ведь она такая хрупкая, такая нежная, с виду независимая, а на самом деле мягкая, беззащитная, бесхитростная. Он не может войти в ее жизнь со своей грубостью, со своими мужскими желаниями, с запахом пота, с не успокоенностью, которая свойственна мужчинам. Тихая гавань ее души достойна другого, лучшего". Он ненавидел себя за эту слабость, за неспособность заставить Викторию полюбить его, за стыд, за то, что он пасовал перед напором ее чувственности.
  
   − Она ветреная стерва, − сказал ему друг.
  
  
   ****
  
  
   В голове у Вячеслава созрел план. К нему приезжали родители из другого города, и в его комнате в студенческом общежитии не было места для троих. У Виктории была довольно большая комната, и в ней бы поместились два человека. Вячеслав позвонил девушке и попросил приютить его, пока в его комнате будут жить родители.
  
   Как ни странно, она не отказалась. Значит, она тоже мечтает о том же, что и он, тоже этого хочет. Наконец-то все произойдет.
  
   Вячеслав неделю ждал, готовился, мучился, сомневался, представлял, что будет происходить. Они будут жить в одной комнате несколько дней, вдвоем. Он покажет ей, как он замечательно готовит кофе и пасту, по собственному рецепту. Виктория поймет, как они подходят друг другу.
  
   Она − студентка химического факультета, привлекательная блондинка с обворожительными манерами, любит поэзию, хорошую кухню, большие магазины, любит быть одна. Без определенных планов на будущее.
  
   Он − начинающий журналист, пишет стихи, недурен собой, хочет сделать карьеру, любит готовить, у него много друзей, посещает светские вечеринки.
  
   Неплохо получается. Если эти две половинки сложить вместе, вполне может получиться одно целое.
  
   Внезапно к Вячеславу пришла другая мысль. К чему все это? Зачем этот спектакль? Он не нужен ей, она это постоянно демонстрирует. На вечеринках иногда не обращает на него внимания, кокетничает с другими мужчинами, причем все время с разными. Каждый раз, когда хочет его приблизить, так только для того, чтобы потом отдалить. Вячеслав позвонил знакомому, который жил в пригороде и давно приглашал погостить, и договорился, что остановится у него.
  
   Лица закружились в извечной пантомиме: Пьеро − незадачливый герой-любовник и Коломбина − самовлюбленная кукла, они двигались в ритме карнавального танца, страдая и радуясь. Как и полагается бездушным марионеткам − не в лад и невпопад. Как будто кто-то дергал их за ниточки, не подозревая, какую боль его движения причиняют несчастным куклам, жаждущим только любви, и с каждым шагом отдаляющимся от нее.
  
   Приближался день рождения Вячеслава, в середине октября. Он хотел пригласить Викторию, но не решался позвонить. Его друг, видя, как он мучается, предложил свою помощь. Он позвонил Виктории и пригласил ее на день рождения от имени Вячеслава.
  
  
   ****
  
  
   Виктория в нерешительности бродила по магазинам в большом супермаркете и никак не могла выбрать подарок для именинника. Распродажа летних вещей привлекла ее внимание. Виктория отложила на кассу понравившуюся футболку розового цвета для подарка, а потом вернулась, чтобы пополнить и свой гардероб. Бегая из примерочной кабинки к вешалкам, она выбрала пару пестрых купальников, три очаровательных легких платьица и розовую шелковую блузку с рюшами и оборками. Потом, обвешанная маленькими пакетиками, она зашла в продуктовый супермаркет и купила бутылку хорошего вина и торт.
  
   Вернувшись из магазина, Виктория села на кровать и грустно посмотрела на свои покупки. С утра моросил октябрьский дождик, и ее привычная тоска начала незаметно усиливаться. Виктория долго сидела неподвижно, потом вдруг взглянула на часы и поняла, что опаздывает на день рождения. Девушка судорожно начала одеваться, краситься, причесываться. Она впопыхах заглянула в сверток − розовое, оно, прихватила бутылку и торт и поспешила на день рождения.
  
   Виктория пришла на вечеринку последней. К счастью, вино и торт были отличным извинением. Гости пошли украшать ими не слишком богатый студенческий стол. Виктория и Вячеслав остались вдвоем в тесной прихожей.
  
   − Поздравляю! − Виктория протянула Вячеславу сверток с подарком. Молодой человек развернул его. О, ужас! Вместо розовой футболки там оказалась розовая шелковая блузка с оборками.
  
   − Извини, Вячеслав, − пролепетала испуганная Виктория. − Я, кажется, перепутала свертки, то есть в магазине, наверное, мне дали чужой пакет.
  
   − Могла бы и посмотреть, что тебе заворачивают, − процедил Вячеслав и вернул Виктории сверток.
  
   Он был взбешен. Как она могла так поступить с ним? Он не верил, что это случайность. Она решила посмеяться над ним, унизить при всех! Хорошо еще, что он развернул подарок в прихожей. Неужели она хотела намекнуть, что он женоподобен? Друзья часто подтрунивали над его излишней чувствительностью, даже извинялись, когда употребляли при нем матерные выражения. Черт возьми, хороший праздник устроила ему его возлюбленная.
  
   У Вячеслава собралась шумная компания. Друзьям было весело, но Виктории было не до веселья. Ее знобило, и, наверное, поднялась температура. К тому же, она неловко себя чувствовала из-за досадной ошибки с подарком.
  
   − Тебе плохо, Виктория? − спросил Вячеслав.
  
   − Кажется, у меня температура.
  
   − Может, горячий чай, аспирин?
  
   − Нет, лучше я пойду.
  
   Вячеслав недоуменно посмотрел на Викторию. Они так давно договаривались о праздновании его дня рождения, а она уходит через пятнадцать минут.
  
  
   Друг Вячеслава предложил Виктории:
  
   − Может быть, Вячеслав тебя проводит?
  
   − Не надо, − сказала Виктория.
  
   Осенний вечер, бледный сумрак − и больше ничего, только мрак, сгущающийся над городом. Вячеслав мог бы сейчас пойти за ней, проводить ее, зайти выпить чаю и остаться у нее, и любить ее этой октябрьской ночью, раствориться в ней, в этой одинокой страннице, и забыть обо всем, о себе, о людях вокруг, о нераскрытых тайнах этого города. Только он и она, никого больше, и целая ночь впереди, и сотни объятий, тысячи поцелуев, миллионы маленьких открытий. Любовь − мираж, как корабль на волнах штормящего моря, уплывает вдаль, а потом тонет, тонет, тонет.
  
  
  
   Мальчик-игра
  
  
  
   Красота Земли, на которой так странно переплелись добро и зло, иногда замечательно уживаясь друг с другом, воплотилась в этом сером городе, расцветшем как каменный цветок на острове посреди Сены. Увечные и больные, одинокие и страждущие − все приобретали в Париже какой-то шарм, всех осеняла красота своим волшебным прикосновением.
  
   Париж смотрел на Карину сквозь карнавальную маску из витрины бутика, поверх очков важного господина в фешенебельном офисе, лукавым взглядом молоденькой продавщицы в магазине "Pret-a-porter". Попасть в этот город было невозможным везением, провести неделю в нем − счастье, а остаться для учебы в университете, как Карина, − небывалая улыбка фортуны.
  
   Уродливое казалось в Париже очаровательным, бедное − причудливым, прекрасное − совершенным, а женщины − восхитительными созданиями. У Карины возникло впечатление, что всю созданную Богом и человеческими руками красоту вобрал в себя город на берегах Сены, с его мощеными улочками, прекрасными соборами и регулярными парками. Аромат красоты окутал город, как сказочная вуаль, заставляя преображаться всех, кто в нем находится.
  
   В красоте нет смысла, ведь она − совершенство, поэтому в Париже искавшая смысл жизни и страдающая от депрессии Карина обрела душевное равновесие. Не нужно было ничего искать, все уже найдено, запечатлено на картинах великих мастеров и на фасадах прекрасных зданий, все уже есть в витринах бутиков и в модных кофейнях.
  
   Жизнь здесь играет, она позирует, она смотрится в воды медленно текущей в океан Сены, бродит по аллеям парков, как виноградный сок в бутылке, который готовится стать вином, жизнь искрится солнечными бликами в вымытых до блеска окнах домов.
  
   Карина ощущала себя очень привлекательной женщиной. Прохожие заигрывали с ней, пытаясь назначить свидание, однокурсники не сводили с нее глаз, элегантные мужчины, которых она встречала в парижских офисах, предлагали ей счастье.
  
   Жизнь закружилась вокруг нее в волнующем вальсе. Но Карине не нужны были подающие надежды однокурсники и перспективные мужчины в парижских офисах. Она знала, предчувствовала, что скоро встретит его, Мальчика-игру.
  
   Наступил ноябрь, и приближалась зима, и в незнакомом городе Карина почувствовала себя одиноко и растерянно. Серые дома казались причудливыми злыми великанами, капли осеннего дождя − горькими слезами, а ухоженные моськи на бульваре − хищными крысами. Девушке стало безумно тоскливо и пусто. Серый чужой город ожесточенно боролся с ней за каждую крупицу своего тепла.
  
   Мальчик-игра шел навстречу Карине по улице rue des Ecoles и один увидел пустоту в ее глазах. Мальчик-игра с его тонкой душой остро ощущал чужое несчастье.
  
   Карина только что вышла из книжного магазина, в котором не смогла найти нужную ей книгу.
  
   − Я могу тебе чем-нибудь помочь? − спросил молодой человек.
  
   − Я не знаю, где купить учебник, − сказала Карина.
  
   Она обычная студентка, ей двадцать два года, и она не знает, где в чужом городе купить учебник.
  
   Оказалось, что недалеко, на бульваре Saint-Michel, есть прекрасный книжный магазин. Они долго бродили между книжных полок и, наконец, нашли нужную книгу. Мальчик-игра спросил:
  
   − Я могу еще что-нибудь для тебя сделать?
  
   − Нет, − ответила Карина, − все в порядке.
  
   − Может быть, кофе? Или чай?
  
   − Нет, в другой раз.
  
   Карина плохо говорила по-французски, и ей казалось, что при более долгом разговоре с ней он будет разочарован. Она думала, что если перестанет быть для него таинственной незнакомкой, то исчезнет магия их взаимного притяжения. Карина очень боялась потерять его интерес. Девушке казалось, что из-за одного неверного слова она может перестать быть привлекательной для него.
  
   Он носил длинные волосы, собранные в конский хвост. Его бархатные зеленые глаза были изумительно красивы. Высокий рост, широкие плечи и тонкая талия. Карине казалось, что она медленно сходит с ума. Ей казалось, что существуют только они двое. Поиск смысла жизни привел к положительному результату. Есть он, а значит, есть жизнь. О любви, наверное, уже все сказано. Но не о такой. Такой любви еще не было. Не могло быть никогда.
  
   Мальчик-фантазия, мальчик-иллюзия, мальчик-картинка, в нем слились воедино ее надежды и ее мечты, ее чаяния и ее желания. Он был ее музыка, ее скрипка, он был ее пантомима − игра без слов, энергия чувства, растворенная в пространстве, молния желания, искра фантазии, вырвавшаяся на волю.
  
   В воображении Карины двое актеров играли пантомиму. Он и она. Только взгляд, только жест, и им все понятно без слов, и они продолжают этот водоворот чувств, пьянеют от запаха иллюзий, и живут мечтой, которой не суждено сбыться. Магический танец на арене любви − не важно где, не важно когда, кто что сказал и что сделал. Важно только то, что внутри. Она кружится в огненном вихре и на обрыве фантазии погружается в тишину. Ее уже нет. Она потерялась где-то на границе миров.
  
  
   ****
  
  
   Мальчик-игра тоже учился в университете в Латинском квартале и каждое утро ходил по rue des Ecoles на лекции. В полдень он опять приходил на эту улицу, чтобы купить сэндвич на обед. На следующий день около двенадцати Карина шла по rue des Ecoles. Мальчик-игра, как обычно, спешил за сэндвичем.
  
   − Привет, − сказал он.
  
   − Привет, − ответила Карина.
  
   − Ты уже пообедала?
  
   − Нет, − ответила Карина.
  
   − Тогда пойдем пообедаем?
  
   − Нет, я не хочу. К тому же, я опаздываю на занятия.
  
   − Ладно, увидимся.
  
   Карину одолевали ужасные мысли: "Что я сделала? Зачем я это сказала? Почему он пригласил меня? Возможно, любопытство к незнакомке, праздный интерес и не больше. Что он знает о той глубине чувств, которая заставляет меня бродить по улицам чужого города и плакать, вторя слезам осеннего дождя? Я полюбила в первый раз и не смогла бы выдержать отказа, не смогла бы выдержать его холодно-равнодушных, вежливых жестов и улыбок. Мальчика-игру, возможно, еще не коснулись разочарования и страдания этой жизни".
  
  
   ****
  
  
   Прошла неделя. Солнечным ноябрьским днем Карина сидела на скамейке с конспектами в руках и пыталась сосредоточиться на подготовке к семинару. Мимо шел, держа в руках портфель с книгами, Мальчик-игра. Длинные черные волосы, собранные в хвост, элегантно смотрелись на фоне светлого плаща.
  
   − Как дела, Карина? Все готовишься к занятиям?
  
   − Да.
  
   − Не хочешь пойти пообедать?
  
   − А я уже обедала.
  
   − Что ж, пойду куплю сэндвич.
  
   Карина оцепенела от ужаса произошедшего. "Он же не виноват в моих потерях, несчастьях и обидах, − подумала она. − Я же хотела сказать другое. Я же и пришла сюда, надеясь его встретить. Кто сказал за меня "нет"?"
  
   Карина перестала спать ночами. Она думала, что не должна так мучить его. В конце концов, что она знает о его жизни, о его страданиях, о его мечтах. Ей это было все равно. Ее поглощала всеразрушающая страсть. Теперь, наверное, он точно решил, что она ненормальная.
  
   Через подругу, которая училась на том же факультете, что и он, Карина узнала много нового о Мальчике-игре. Он изучал социологию и активно участвовал в деятельности экологических организаций. Ему было двадцать четыре года, и подруги у него не было. Мальчик-игра пользовался большим успехом у девушек. Длинноногие блондинки-однокурсницы надоедали его своими приставаниями. Он оставался неприступен. Участие в мероприятиях против загрязнения окружающей среды занимало много времени, поэтому он почти не посещал студенческие вечеринки.
  
   Карина рассказала подруге о своих встречах с Мальчиком-игрой. Описав ей ситуацию, она просила совета, что же ей теперь делать.
  
   − Ты зря с ним так, − сказала подруга, − у него сейчас серьезные проблемы в семье. Попробуй сама его пригласить.
  
   Карина внимательно выслушала подругу. Идеальный образ был уже создан в ее голове. Герой, спасающий вселенную от нашествия технократов. Рыцарь, защищающий юную девушку от когтей незнакомого города. Волшебник, который дарит счастье обиженным и обездоленным.
  
   Девушка сама не поняла, что раздвоилась. В ней были как будто две Карины. Одна Карина в своих мечтах боготворила идеального возлюбленного, а другая Карина продолжала мучить реального молодого человека.
  
  
   ****
  
  
   Шел мелкий ноябрьский парижский дождь. Карина знала, что скоро ей представится, возможно, единственный шанс в отношениях с мальчиком-игрой. Подруга пригласила однокурсников в свой загородный дом. Мальчик-игра тоже был приглашен.
  
   В загородном доме было просторно и уютно. Компания собралась большая. Мальчик-игра подошел к Карине и предложил аперитив.
  
   − Такой чудесный вечер.
  
   − Да, замечательно собраться всем вместе.
  
   Карина была рада, что они, наконец, спокойно поговорят. Но к ним приблизилась студентка из Канады, приятельница длинноногой блондинки, большой поклонницы Мальчика-игры.
  
   − Пойдем, поможешь нам приготовить канапэ, − сказала она Карине.
  
   Карине казалось, что ее собеседник должен был что-то сделать, сказать канадке, что невежливо так прерывать разговор, но он отвернулся. Ей показалось, что он прошептал: "чем ненормальнее, тем интересней". Наверное, для него их разговор не был так важен, как для нее.
  
   Студентка-канадка стала разносить канапэ с беконом, а Карина с сыром.
  
   После ужина все собрались в гостиной. Было темно, звучала громкая музыка, гости танцевали. "А он неплохо танцует", − подумала Карина.
  
   Мальчик-игра смотрел на нее, не отрываясь. Потом он произнес:
  
   − Ну, зачем, зачем ты обрезала свои волосы?
  
   Казалось, это его очень огорчает. Карина вспомнила, что на фотографии на ее студенческом билете, который он видел, она была с длинными волосами.
  
   В комнате было жарко, Карина пошла на кухню за водой, а когда вернулась, Мальчик-игра уже ушел.
  
  
  
   ****
  
   Приближались экзамены. Карина ехала в библиотеку, писать очередной реферат, и в переходе метро вдруг столкнулась с ним.
  
   − Как дела? − спросил Мальчик-игра.
  
   − Скоро экзамены. Еду в библиотеку готовиться.
  
   − Я могу позвонить тебе?
  
   Карина стала рыться в сумочке. Как назло, она забыла записную книжку, где записала восьмизначный номер телефона, который ей недавно установили.
  
   − Ничего страшного, − сказал Мальчик-игра. − Вот мой телефон.
  
   Карина кое-как сдавала экзамены, механически двигалась, но мысли ее были заняты только им.
  
   Вдруг девушка вспомнила, что прошло уже две недели, а она все еще не позвонила ему. Карина не могла решить, что ему скажет, если позвонит. Но потом придумала предлог − попросить помочь подготовиться к экзамену по социологии.
  
   Мальчик-игра сразу согласился помочь ей, назначив встречу, почему-то, в университетской аудитории. Во время экзаменов аудитория пустовала. Разговаривали они совсем не о социологии. Мальчик-игра задавал странные вопросы:
  
   − Скажи, в какой области промышленности ты собираешься работать после университета?
  
   Карина должна была получить диплом инженера, но сейчас она затруднялась определиться с областью промышленности.
  
   − Я пока не думала об этом. Я вообще не хочу работать.
  
   Карина не знала, почему она так ответила. Вероятно, из чувства протеста. Ее раздражал его предубежденный тон и самонадеянная манера задавать вопросы.
  
   − А, ты собираешься выйти замуж, иметь детей.
  
   − Нет, лучше уж работать, − совсем запутавшись, ответила Карина.
  
   Карина уже не помнила, что он спрашивал, и что она отвечала. Они вместе пошли к метро и потом разошлись каждый в свою сторону.
  
   − Увидимся на вечеринке, − сказал Мальчик-игра и исчез в переходе метро.
  
   Их общие друзья-студенты договорились встретиться в небольшом китайском ресторане, чтобы отпраздновать окончание экзаменов. Несколько недель Карина напряженно ждала этот день. Но к ней пришло ощущение, что Мальчик-игра не придет на вечеринку. Она поняла это накануне встречи, но не хотела верить дурному предчувствию.
  
   На следующий день ее надежда лопнула, как воздушный шарик, разбилась, как елочная игрушка, упавшая с елки, улетучилась, как пузырек шампанского в бокале. Они больше никогда не увидятся.
  
  
  
  
  
   ЗИМА
  
  
  
   Свадьба в декабре
  
  
  
   Поезд медленно ехал из Рязани в Москву. Оксана не в первый раз ехала в столицу, но сейчас это была не обычная поездка. Она ехала в Москву навсегда. Оксана решила, что в родной деревне под городом Касимов она не будет жить никогда.
  
   Перед Оксаной пролетали, вместе с железнодорожными станциями, фрагменты ее недолгой жизни.
  
   Однажды отец взял ее с собой на охоту, и они встретили медведя. От зверя они убежали, но Оксана потом боялась ходить в лес. Отец уходил на охоту надолго, иногда на месяц, и жил в лесной сторожке.
  
   Оксана вспоминала, как в детстве нашла в морозильнике печень лося, которого отец убил на охоте. Девочка строгала ножом печень и наслаждалась каждым ломтиком. Ничего более вкусного она не ела в своей жизни.
  
   В пятнадцать лет Оксана решила уехать из деревни в Рязань. Отец был против ее отъезда. Однажды, когда он ушел на охоту и заночевал в лесной сторожке, Оксана уехала в город. В Рязани она снимала комнату, и окончила десять классов.
  
   Оксана ехала в Москву поступать в институт. "Поступить-то я поступлю, − думала она, − а дальше что?" В Москве у нее не было ни друзей, ни знакомых. Оксана училась в школе кое-как, с тройки на четверку перебивалась. Иногда удавалось списать что-нибудь, иногда подруга объясняла тему перед контрольной работой, и мама всегда делала подарки учителям к праздникам. Но Оксана твердо решила, что обязательно займет достойное место в жизни.
  
   Перед ее глазами возникла другая картина. Родители уехали в Касимов за покупками, а Оксана осталась одна дома. Ей тогда было лет двенадцать. Соседские ребята напились, и, наверное, накурились чем-то. Парни ломились в дверь, угрожая ее взломать, если Оксана не откроет.
  
   − Бабы, откройте! − орали они.
  
   Похоже, им было все равно, что Оксане было только двенадцать лет. К счастью, вскоре парни ушли. Девочке было очень страшно, но она ничего не сказала родителям, хотя понимала, что в следующий раз ей может уже не повезти.
  
  
   ****
  
  
   Оксана поступила на платное отделение юридического института. Она устроилась на работу в ресторан. Девушка работала официанткой, но иногда и посуду мыла, и готовить помогала. Оксана привыкла к самой тяжелой работе, ведь в деревне ей приходилось свежевать дичь, принесенную отцом с охоты, и чистить рыбу, пойманную им в Оке. Оксана возвращалась с работы за полночь, а утром шла в институт.
  
   В первый день учебы в институте Оксана встретила Данилу. Они смотрели друг на друга и не смогли оторвать глаз. Данила казался девушке воплощением того, что было в ее понимании составляющими жизненного успеха − серьезный, целеустремленный, способный. Данила и Оксана все выходные проводили вместе, вместе готовились к семинарам и экзаменам.
  
   Семья Данилы, дружная, но со скромным достатком, с радостью приняла Оксану. Трудности продолжали преследовать ее, учеба давалась ей с большим трудом. Данила помогал ей, но экзамены Оксана сдавала со второго, а иногда и с третьего раза. Декан факультета, на котором училась девушка, был очень не доволен ее успеваемостью. Она предложила ему решение, которое устроило их обоих. Они встретились на квартире, которую Оксана снимала вместе с подругой. Они стали встречаться два, иногда три раза в неделю.
  
   Данила робко заводил разговоры о свадьбе. Родители Данилы относились к Оксане, как к дочери. Когда Даниле исполнилось двадцать лет, он решил принять крещение. Он долго готовился, искал церковь. Наконец Данила выбрал старую церковь в центре Москвы.
  
   Оксана решила к нему присоединиться. Молодые люди крестились в один день, в одной купели. Потом делились впечатлениями, девушка брезгливо заметила, что батюшка смотрел из-за ширмы, как она раздевается.
  
   Она продолжала встречаться с деканом, который познакомил ее с французским бизнесменом Кристофом, который был на двадцать пять лет ее старше. Оксана и Кристоф очень понравились друг другу, и решили быть вместе. Девушке пришлось объяснить Даниле, что они не созданы друг для друга.
  
   Встречи Оксаны и Кристофа продолжались около двух лет. Кристоф устроил ее работать в международную юридическую компанию, и уехал во Францию. Оксана теперь подчинялась напрямую генеральному директору, красивому молодому французу. Директор был женат, имел двоих детей, и очень нуждался в помощи и поддержке такой компетентной, молодой и привлекательной сотрудницы. Когда Оксана и директор встречались после работы, он получал подробную информацию о том, что делали и говорили сотрудники компании. Девушка умела вызывать людей на откровенность, ведь за ценную информацию ее ждали поощрения от любимого шефа.
  
   Оксана обзавелась в Москве квартирой, купила автомобиль.
  
   Директор тем временем уехал из России, он продолжил работу в американском представительстве компании, и Оксане пришлось перейти в другую фирму, на более скромную позицию. Но она не отступила, она просто затаилась для решающего броска. И возможность для него не замедлила появиться. На конференции она познакомилась с молодым бизнесменом Владимиром.
  
   Владимир был помолвлен со своей подругой, но Оксана поняла, что это шанс, который нельзя упускать.
  
  
  
   ****
  
  
   В тот счастливый для Оксаны воскресный день, когда они проснулись в одной постели, Володя сказал девушке:
  
   − Расскажи о себе!
  
   − Я родилась в глухой деревне в Рязанской Мещере. Моя мама работает продавцом в деревенском магазине. Отец работает в лесничестве, охотится, рыбачит. Воду из Оки достаем. Летом комаров столько, что ходим в сетке, спим под пологом. А народ местный как перепьется, да нанюхается всякой гадости...
  
   − Нельзя тебе было там оставаться, Оксана!
  
   − Я всегда хотела уехать, но отец не пускал.
  
   − Какое нужно иметь мужество, чтобы уехать против воли отца!
  
   − Я дождалась, когда отец ушел на охоту, далеко в лес. У него там сторожка, в которой он ночует. Мать проводила меня на станцию, и я уехала в Рязань. Жила у знакомой на съемной квартире, закончила школу. А потом уехала в Москву, учиться в институте. В Москве я оказалась одна, абсолютно одна, все приходилось делать самой. Утром училась, а вечером работала официанткой в ресторане.
  
   − Как же ты все это выдержала?
  
   − Мне было очень тяжело, Володя! Ты не можешь себе представить, как тяжело мне пришлось. Я долго не могла решиться на близкие отношения с мужчиной. Я чувствовала себя очень незащищенной. Когда мне было уже за двадцать, я решилась на роман с Кристофом, человеком намного старше меня, потому что он был мне как отец. Мы встречались два года, а потом он уехал во Францию.
  
   − Ты потрясающая женщина, Оксана, ты же всего добилась своим трудом!
  
   − Володя, я знаю, что мы будем счастливы, очень счастливы вместе!
  
   Оксана и Володя отправились в гости к его родителям, чтобы вместе выбрать день свадьбы, которую они решили сыграть как можно скорее, в декабре. Оксана сказала Володе, что браки, заключенные в декабре, очень прочные и счастливые.
  
  
  
  
   Два теплых января
  
  
  
   Было время, когда можно было все изменить. Сейчас уже ничего не изменишь. Остались ты и я, и у судьбы к каждому свой счет. Мы хотели пройти этот путь вместе, но прошли его по отдельности. Мой путь был очень непростым. И его честнее было пройти в одиночку. Я поймала себя на том, что веду с тобой внутренний диалог. Я снова в своих мыслях пишу тебе письмо, как письмо в свое прошлое. Без надежды на ответ.
  
   Я часто вспоминаю чудесное время, когда, листая атласы и книги по географии в университетской библиотеке, я думала, что весь мир у меня на ладонях. Мне казалось, что очень скоро я побываю в этих удивительных странах. Лаская взглядом названия горных хребтов, проливов и незнакомых берегов, я представляла, как воочию увижу эти далекие регионы. Так и случилось. Мне удалось побывать в тех местах, о которых я и не мечтала. Некоторые страны так и остались для меня лишь пестрыми пятнами на карте. Время восторженного ожидания чудес с атласом в руках навсегда останется в моей памяти.
  
   Читая в библиотеке учебники по геологии, я мечтала увидеть горные породы во всем их первозданном великолепии. Рассматривая изображения базальтов, гранитов и песчаников, я грезила о том долгожданном моменте, когда я открою для себя красивую внутренность земли.
  
  
   ****
  
  
   В январе на побережье Черного моря уже чувствуется весна, особенно для москвичей. Мы приехали в маленький приморский городок с географической экспедицией, которую преподаватели университета организовали для школьников. Свежий морской воздух располагал к отдыху. Казалось, что в городе никто не работает. Мы покупали на рынке желтые яблоки, пахнущие шампанским, и трубочки с кремом на лотках на улицах. Нам было пятнадцать лет.
  
   Мы поднимались высоко в горы с большими рюкзаками, ночевали в палатках, и, застигнутые врасплох зимним дождем, возвращались в город, промокшие до нитки.
  
   Я в первый раз увидела горы, с восторгом наблюдая горные породы, о которых читала в книгах. Необыкновенные краски земной внутренности, красновато-желтые, коричневые, серые, почти черные, восхищали меня. Казалось, что земля открывает мне свои тайны.
  
   Ты носил ярко-синюю рубашку. Ты пел песни под гитару у костра, который мы разводили в горах, и всегда был в центре внимания. Мне захотелось завоевать твою любовь.
  
   Ночами мы с тобой гуляли по улочкам городка, пропахшим морем. Когда мы оказались в подъезде одного из многоквартирных домов, у меня не хватило сил отказаться от поцелуев. Мне казалось, что наше будущее такое же чистое, как чудесный морской воздух гостеприимного городка, и что у него нет предела, как у звездного неба над нами. Поцелуев было слишком много, и в общежитие мы пришли только утром.
  
  
   ****
  
  
   В Москву мы возвращались на поезде. Мы с тобой сидели рядом на нижней полке плацкартного вагона. Поезд качнуло, и с верхней полки свесилось одеяло, образуя подобие балдахина, за которым мы спрятались от посторонних взглядов. Ты целовал меня.
  
   Мне почему-то совсем этого не хотелось.
  
   − Это можно, − сказал ты. − Мы же любим друг друга?
  
   Под импровизированным балдахином повисло неловкое молчание. Я думала, что тебе сказать, чтобы прекратить наши встречи.
  
   − Ты хорошая, − услышала я твои слова.
  
   − Понимаешь, я не такая, как ты думаешь. − У меня было много возлюбленных, − я почему-то начала на себя наговаривать.
  
   − Я знаю, − к моему удивлению, произнес ты. − Но это ничего.
  
   Мы снова целовались и не заметили, как поезд приехал на вокзал. В растерянности мы покидали наше прибежище, торопясь на встречу с родителями, которые нас встречали.
  
  
   ****
  
  
   В конце января ты предложил встретиться после школы, и мы долго гуляли по московским улицам. Ты показывал мне свои любимые места в Замоскворечье. Мы зашли в подъезд старого дома. Я села на подоконник на лестничной площадке, ты сел рядом и стал целовать меня. Мимо прошла женщина с собакой и сердито покосилась на нас. Мы вышли на улицу.
  
   Заснеженные московские улочки были так не похожи на бульвары приморского городка. Мы брели по ним, и любовались красивыми видами, но это был путь в никуда. Мы прошли в арку старинного дома, и ты целовал меня в закоулках двора. Но я не чувствовала того, что было в приморском городке. Я ничего не чувствовала.
  
  
   ****
  
  
   Ты позвонил мне и спросил, выйду ли я за тебя замуж. Я ничего не ответила. Я испугалась. Мне было пятнадцать лет, и я не хотела таких разговоров.
  
   Наверное, ты чувствовал, что я достигла своей цели, завоевать тебя, и отступила. Ты, вероятно, интуитивно и намеревался услышать отказ на твое предложение о замужестве, и подсознательно напросился на него. Теперь я понимаю, что ты на самом деле не хотел на мне жениться. За мой отказ, который ты мне подсказал, мне пришлось расплачиваться всю жизнь.
  
   Я знаю, что ты догадался, почувствовал, что я хочу не близости, а власти, власти над миром и власти над тобой, и ты дал мне ее, но взамен взял намного больше, целый мой мир любви и счастья. Я оказалась по ту сторону любви, на темной стороне жизни и прошла по ней вместо тебя и без тебя.
  
   Как-то днем, когда родителей не было дома, раздался телефонный звонок. На другом конце провода звучала песня Юрия Визбора:
  
   "Милая моя, солнышко лесное,
   Где, в каком краю,
   Встречусь я с тобою?"
  
   Я дослушала песню до конца. Затем трубку на другом конце провода повесили. Наверное, звонил ты.
  
  
   ****
  
  
   Я не видела тебя со дня твоей свадьбы, на которой я думала, зачем ты предлагал мне выйти за тебя замуж, если женился на другой. Прошло больше двадцати лет, и наша юность исчезла безвозвратно. На улице стояла оттепель, и теплое дыхание весны, неожиданное для января, напомнило мне о наших южных ночных прогулках.
  
   Зимним вечером, ожидая свой заказ в небольшом кафе, я наблюдала за двумя юными девушками, которые сидели за соседним столиком. Одна из них предлагала сказать бабушке, что они проведут этот вечер в театре. Ее подруга спрашивала, у кого списать домашнее задание по алгебре. Школьницы угощались огромным десертом из украшенного клубникой и киви мороженого и шампанским. Неожиданно к ним за столик подсел ты.
  
   Шампанское и громадный десерт из мороженого − я подумала, что никогда не выбирала в кафе такое сочетание. Вспомнились мои школьные годы. Шампанское я тогда не пила. Мороженое ела только в вафельном стаканчике или эскимо, которые покупала в ларьке на улице. В то время я в кафе не ходила. Я не знала, что такое киви. Я проводила время на лекциях по географии для школьников в университете, и мне было все равно, что продается в буфете. Я вспоминала наши встречи в университетской библиотеке, где, листая атласы, я получала записки от тебя, которые ты передавал через знакомых по учебе. Я грезила о далеких странах и неизведанных дорогах, и не встречалась с сорокалетними женатыми мужчинами.
  
   Ты заметил меня, пересел за мой столик и пытался заигрывать. Мне было неловко. Я не знала, что говорить, не спрашивать же о жене или о детях. Ты возвратился к юным спутницам, быстро оплатил счет, и вы ушли в темную январскую ночь.
  
   Я осталась в кафе, пытаясь осознать увиденное и раздумывая о прошлом. Я спрашивала себя, а была ли та любовь, о которой ты говорил мне, или было только то, что повисло желтым облаком над столиком в кафе, между высокими бокалами с недопитым шампанским и металлической вазочкой для мороженого.
  
  
  
  
   Полюбить в феврале
  
  
  
   Серый шарф был изящно обмотан вокруг высокой шеи Эммануэля. В его темных глазах затаилась злость и угрюмое недовольство окружающей действительностью. Маргарите оставалось только протянуть руку для дежурного рукопожатия и произнести:
  
   − Salut, Manu!
  
   Маргарите недавно исполнилось двадцать пять лет, и у нее было все, что может составить счастье молодой женщины: любящий муж, уютный дом, интересная работа.
  
   Эта работа привела ее из родного Новосибирска на берега Сены, а точнее, в La Defense, квартал Парижских небоскребов, где в главном офисе известной французской компании она проходила трехмесячную стажировку.
  
   Маргарита познакомилась с Эммануэлем, начальником отдела маркетинга и руководителем ее стажировки. Девушке показалось, что она уже давно знает этого худого и высокого мужчину тридцати двух лет. Маргарита волновалась, что ее французский будет непонятен парижанам, но, когда увидела его, то сразу успокоилась. Они понимали друг друга без слов, они мыслили одинаково, достаточно было полужеста, полудвижения, полуулыбки.
  
   Полутона его бархатного голоса держали в напряжении задумчивую Маргариту, когда она искала данные в электронной базе, обучалась сложным схемам проведения маркетинговых операций и выполняла поручения шефа во время отсутствия его секретарши. Маргарита погружалась в цифры, схемы, диаграммы, утопала в словарях в поисках нужного слова и молила Бога, чтобы это испытание, наконец, закончилось, и она спокойно вернулась в свой Новосибирск, к мужу Александру.
  
   Каждый день проходили совещания, семинары, иногда презентации. Развитие бизнеса в сибирском регионе очень интересовало парижское руководство.
  
   Молодая женщина из Новосибирска покорила всех своей внешностью, манерами и деловыми способностями. Маргарита всегда была элегантно одета. Деловой стиль одежды необыкновенно шел к ее классической внешности светлой блондинки с голубыми глазами и прозрачной кожей.
  
   Маргарита предпочитала оттенки голубого и синего, а иногда смело экспериментировала с выбором одежды, комбинируя яркие и необычные цвета. Во время совещаний девушка неоднократно замечала, что Эммануэль рассматривал ее прическу, макияж и маникюр.
  
   Каждое утро Маргарита аккуратно накладывала косметику, причесывала волосы, тщательно подбирала одежду. Она знала, что на нее смотрят и оценивают.
  
   В тот вечер Эммануэль вызвал Маргариту в свой кабинет. Он эффектно смотрелся за большим письменным столом, рядом с изящным комнатным растением и, отвечая на звонки, жонглировал мобильным телефоном.
  
   − Мне очень нравится, как вы работаете. Я буду настаивать на продлении вашей стажировки, и, возможно, на заключении с вами долгосрочного контракта. Прошу вас, подумайте и дайте мне ответ, согласны ли вы, как можно скорее.
  
   Ответ был готов тотчас, но Маргарита медлила из страха показаться бестактной. Завтра она скажет ему, что это невозможно. У нее в Новосибирске остался муж, который не говорит на иностранных языках и вряд ли сможет жить и работать в Париже. Кроме того, он по ней безумно соскучился, и она не должна надолго его покидать. Свекровь, которая ее ненавидит, может воспользоваться ситуаций и довести их до развода.
  
   Но Маргарита была польщена предложением Эммануэля. Ее начальник в Новосибирске был не слишком высокого мнения о ее способностях и постоянно указывал ей на ее недостатки: французским владеет не блестяще, в работе не самостоятельна, не уверена в себе.
  
   А здесь такой успех... Маргарита боялась, что ее раньше окончания срока стажировки попросят вернуться в Новосибирск, а сейчас Эммануэль предлагает ее продлить. В Париже она поняла, что может работать на более ответственной должности, почувствовала свои скрытые возможности. Жаль, что она вынуждена будет отказать Эммануэлю.
  
   − Значит, вы уезжаете в Россию?
  
   − Да. Потому что у меня там семья.
  
   − Очень жаль.
  
   Мучительная гримаса исказила лицо Эммануэля.
  
   "Какое ему дело? − подумала Маргарита. − Я еду домой, потому что так решила. И у него нет причин за меня переживать".
  
   − Мне было очень интересно работать с вами. Мне жаль, что я вынуждена уехать, но я не хочу проблем в семье.
  
   − Мы рады, что вы рады, − резко сказал Эммануэль и проводил ее до дверей.
  
   − До скорого, − бросил он.
  
   "Почему он говорит "до скорого", когда мы прощаемся навсегда?" − подумала Маргарита.
  
   − Спасибо за все. До свиданья.
  
  
   ****
  
  
   Февральский снег падал на кусты и деревья и почти мгновенно таял, и казалось, что в воздухе его много, а на земле мало. Маргарита наконец-то была дома, и ей снился сон про Эммануэля.
  
   − Скорей бы пришла весна, − говорил Эммануэль. − Весной все наполнено любовью.
  
   − Любовь везде, всегда, − отвечала Маргарита. − Она растворена в пространстве. Любовь − сгусток энергии, который оседает на чувствительные натуры. Как пенка на капучино, как бабочка на цветок опускается, как звезда на Землю падает. Ей просто незачем больше висеть в воздухе, и она вселяется в людские сердца.
  
   − Это как вирус?
  
   − Это фантом, созданный людьми, питающийся их фантазиями и надеждами. Когда его перестают замечать, он умирает, не родившись, как волшебный цветок без лепестков, как маятник без стрелок, как лодка без весел. Только люди оживляют его.
  
   − Приоткрой таинственную завесу, научи меня чувствовать то же, что и ты.
  
   Эммануэль подошел к девушке и привлек ее к себе.
  
   − Нет большего счастья, чем постигать это вместе, − ответила ему Маргарита.
  
   Маргарита не знала, что ей будет так больно. Его слова, его жесты, его полуулыбка и мечты окружали ее постоянно, и вдруг она осталась одна. В лучах его интереса к ней она почувствовала себя такой желанной. Почему она раньше не поняла? То, что она принимала за интерес к перспективной сотруднице-иностранке, было интересом к ней, как к женщине, а может быть, и не только интересом.
  
   По окончании стажировки она получила отличный отзыв от Эммануэля, начальство и коллеги стали относиться к ней по-другому. Но и она стала другой. Эммануэль дал ей то, чего ей раньше не хватало: уверенность в себе, умение проявлять инициативу и отстаивать себя. Ему удалось показать ей, что она сильная, смелая, независимая женщина.
  
   Через несколько дней Маргарита получила букет. Его принес мальчик-курьер. Розовые, белые и красные тюльпаны и розы, в нежной зелени декоративных листьев были повязаны ленточкой из золотой тесьмы. В букет была вложена записка: "Маргарите от Эммануэля". Он заказал их в Новосибирске по телефону? Или они прилетели из Парижа на самолете? Маргарита терялась в догадках и терзала себя мыслями о том, почему она раньше ничего не замечала.
  
   Но она − замужняя женщина, с большим трудом устроилась на эту работу, она не может себе позволить испортить свою репутацию. И все же Маргарита понимала, что она уже не та девушка из Сибири, которая приехала в Париж три месяца назад.
  
   В ней стало больше жизни, больше тепла, больше счастья, самое главное, она почувствовала, что любима. Любовь была внутри нее, это был огонек, который подпитывался маленькими искорками эфирного счастья, которые излучала ее душа. Этот огонь зажег задумчивый француз с темными глазами.
  
   Маргарита была замужем уже пять лет, и до брака у нее были мужчины, но любовные отношения всегда представлялись ей чем-то запутанным и непонятным. С Эммануэлем у Маргариты возникло чувство общности, ощущение единого пространства. Все стало понятно. Они двигались в одной плоскости в этом безумном мире и вдруг встретились. Должен был быть взрыв. Но его не произошло. Все было спокойно. Так и должно было быть. Не нужно слов. Просто протянуть руку и ... стоп. Дальше нельзя. Она − замужняя женщина. Муж сейчас придет с работы. Куда она спрячет цветы? Боже, кто-нибудь, помогите! Позвонить соседке? Нельзя, сразу весь подъезд будет знать. Подруге? Не подходит, будет завидовать.
  
   Маргарита выбежала из подъезда и вскочила в убегающий автобус, с букетом наперевес. Ее мама жила недалеко.
  
   Мама была удивлена, но букету обрадовалась.
  
   − Что случилось, дочка?
  
   − Мама, я безумно счастлива. Я хочу подарить тебе эти цветы. Спасибо тебе за все, что ты для меня сделала. Я люблю тебя, мама.
  
   − Какой шикарный букет! На какие деньги, доченька?
  
   − Заработала на практике в Париже.
  
   Мама поставила на стол небольшую коробку конфет и бутылку шампанского.
  
   − Давай выпьем за любовь, мамочка! Пока Маргарита произносила тост, ее посетила мысль о том, что прямо сейчас, здесь, ей и нужно рассказать обо всем маме.
  
   − Мама, я должна сказать тебе что-то очень важное. Я выхожу замуж.
  
   − Что ты, дочка, ты же уже замужем.
  
   − Мама, ты не понимаешь. Я встретила человека, который перевернул мою жизнь. С ним я готова идти на край света.
  
   − Кто он, Маргарита?
  
   − Его зовут Эммануэль. Он француз. Ему тридцать два года. Он начальник отдела маркетинга в компании, где я работаю. И я не могу без него жить.
  
   − Он сделал тебе предложение?
  
   − Но как он мог сделать мне предложение? Я только сейчас поняла, что люблю его.
  
   − Доченька моя, может, он и не собирается на тебе жениться? А как же Александр?
  
   − Я уверена, что Эммануэль тоже меня любит, − твердо ответила Маргарита.
  
   Она решила, что не стоит раскрывать маме тайну о происхождении роскошного созвездия из роз и тюльпанов, нежно покоящихся в хрустальной вазе на столе. Подарок есть подарок.
  
   Второй вопрос мамы застал ее врасплох. Александр. Она так закружилась в водовороте нахлынувших на нее чувств, что совершенно не подумала о нем, о своем муже Александре. Вернее, она не переставала о нем думать, эта мысль подспудно преследовала ее.
  
   Ее детская мечта о белом свадебном платье и обручальном кольце исполнилась в двадцать лет. Почему она выбрала именно Александра? С Сашей они учились в одном классе, и Маргарита почему-то была уверена, что должна выйти замуж именно за него.
  
   Через несколько месяцев после свадьбы Маргарита поняла, что Александр живет в каком-то своем, отвлеченном от окружающей действительности и от нее мире. Он приходил домой из института, а потом с работы, погружался в книгу или в журнал и с головой уходил в далекие, одному ему ведомые пространства. Мелкие бытовые вопросы их совместного существования и ее проблемы, трогали его не более, чем порыв ветра за окном.
  
   Немного позже Маргарита стала замечать, что Александра почему-то не радовали ее успехи. Когда она устроилась работать во французскую компанию, Саша сказал:
  
   − Не думал, что тебя примут.
  
   На повышение жены на работе муж также отреагировал болезненно. Поездку в Париж вообще воспринял в штыки:
  
   − Ни к чему это, Маргарита.
  
   И вот появился Эммануэль. Серый шарф, лукавая полуулыбка, тихий всплеск симфонии земной радости. На минуту Маргарите показалось, что она совсем не знает его, он уплывает от нее на волшебной лодке отрывочных фантазий. Он − дитя Парижа, он соткан из его запахов и цветов.
  
   В руках осталась ленточка от его букета. Маргарита знает, что он чувствует то же, что и она. Он позвал ее. Они − одно целое, это счастье, такое полное, необыкновенное счастье, что Маргарите кажется, что если она ущипнет себя, то проснется. Завтра она уедет к нему, чтобы никогда не вернуться в Сибирь. Она еще в Новосибирске, но ее здесь уже нет. Она на берегах Сены, утонула в аромате французских кафе, растворилась в воздухе Парижа.
  
  
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  
  
  
  ВЕСНА
  Обманчивый март сестры Марион
  Четыре ветреных апреля
  Увидимся в Риме
  
   ЛЕТО
  Два холодных июня
  Жаркий июль во Флоренции
  Поцелуи втроем
  
  ОСЕНЬ
  Принцесса и Арлекин
  Убить Пьеро
   Мальчик-игра
  
  ЗИМА
  Свадьба в декабре
  Два теплых января
  Полюбить в феврале
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 4.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"