Филон Елена : другие произведения.

Шакалота. Птичка в клетке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.00*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    АННОТАЦИЯ:
    "Кто этот парень? В прошлом - душа компании, отзывчивый, добрый, веселый. Парень, который верил в лучшее в людях, верил в дружбу, в жизнь, мечтал... Как велика и сильна была мечта человека о счастливом будущем, если смогла сломаться в одно мгновение?.. Максим Яроцкий - старшеклассник, переживший страшную трагедию, больше не тот парень, которого все любили. Которого я уважала и считала "центром" школы. Теперь он нелюдим и жесток больше, чем о нём думают. Никто не знает, какую опасную игру он ведёт, считая это расплатой для тех, кто обязан понести наказание. Никто не знает принцип отбора. Никто не знает, сколько людей за этим стоит. Это тайная игра на прохождение заданий посредством шантажа, в которую втянули мою сестру и жестоко изнасиловали. А следом втянули и меня. Пять испытаний. Куратор приставленный к "птичке", судьи дающие оценку прохождению задания, и приз - одно желание, любое, какое душа потребует. Хранить тайну - главное правило, иначе позора не избежать. И я понятия не имею, какой компромат нашёл на меня Макс и за что так поступает с девчонкой, которой больше года не было в городе, но вернуться в школу и пройти игру - всё, что мне остаётся, чтобы докопаться до истины и помочь сестре. А ещё... у меня тоже есть секрет. Вот только я понятия не имела, насколько он страшный".

    Больше информации о книгах и много интересностей в моей группе в вк - Жать сюда

    Приобрести дилогию можно на сайте "Призрачные миры" - Жать сюда

  Елена Филон
  "Шакалота. Птичка в клетке"
  Современный любовный роман, школа, драма
  
  
  
  
  Все герои вымышленные.
  Совпадения с реальными людьми случайны.
  
  
  ПРОЛОГ
  
  "С молодёжью так всегда: она устанавливает собственные пределы, не задаваясь вопросом, выдержит ли организм. И организм всегда выдерживает".
  (љ Пауло Коэльо. "Вероника решает умереть")
  
   Нас было четверо.
   Четверо друзей на берегу Чёрного моря.
   Четверо шестнадцатилетних идиота. Наивных придурка. Уверенных в своём будущем, в исполнении вселенских желаний и напрасных надежд. Уверенных: жизнь - это просто. Что может быть проще, чем жить? Делать, что тебе хочется. Фантазировать о том, какими успешными мы станем, счастливыми, богатыми... Разве может быть по-другому?.. Разве кто-то из нас может отрастить пивное брюхо и швырять в жену пустыми банками, чтобы та слетала за догоном?.. Нет, это не мы. Это не наше будущее. Наше будущее мы построим сами, камешек за камешком, а на кой чёрт нам ещё даны были амбиции, если не для того, чтобы мечтать, планировать, добиваться?
  Трудности?.. Да у кого их нет? Не каждый из нас родился в обеспеченной семье, не каждый приходил на первое сентября в новых, модных туфлях, и уж точно не у каждого из нас был шанс поступить в университет и в будущем получить высокооплачиваемую работу. Но разве для нас всё это имело значение?.. Слои общества, богатые предки, предки которые подтирают задницы богатых предков, школы и их директора, учёты в полиции за мелкие хулиганства, домашние аресты, лишение телефонов и карманных денег... Сбор мелочи по карманам, чтобы купить пачку дешёвых сигарет. Затем сбор мелочи по карманам, чтобы купить мятную жвачку и закусить запах табака перед походом домой. Кому-то было всё равно, кто-то лишь страховался от кулаков папаши. Кто-то страховался плохо и приходил в школу с фингалами под глазами, рассказывал, какую порку устроил для него батя, а потом мы все дружно ржали, просто от не фиг делать, просто потому, что нам было плевать.
   Да... мы были полными идиотами. И это было весело.
   Это было лучшее время в моей жизни. Думаю, тогда я был счастлив.
  До того момента пока моя жизнь не стала дерьмом.
   Четверо друзей на берегу моря.
   Мы пили отвратительно тёплое пиво, самое дешевое, на которое денег хватало. Ловили ртами солёные шарики и отвешивали подзатыльник каждому, у кого были проблемы с координацией и ловкостью. Подзатыльники получали все. А самого криворукого подхватывали и мешком швыряли в воду.
   Мы говорили о важном, и ни о чём.
   Мы провожали диск пылающего солнца за горизонт, а затем провожали взглядами девчонок в купальниках, решивших искупаться в самое романтическое время суток. Нет, я не романтик. Кто-то из моих друзей им был. Кто-то, кто регулярно грузил нас душещипательными историями, а кого-то непреодолимо начинало тошнить в ответ.
   Кто-то...
   Имена не вечны, когда в них пропадет смысл.
   Нас было четверо.
   Четверо друзей на берегу Чёрного моря.
   Нас было четверо.
   От нас ничего не осталось.
  
  
  
  ГОД НАЗАД
  
   - СТОЯТЬ ШПАНА!!!
   - СТОЯ-Я-Я-ЯТЬ!
   - ГАДЁНЫШИ МЕЛКИЕ! СТОЯ-Я-ЯТЬ!!! КОМУ ГОВОРЯТ?!!
   Курортный городок на берегу Чёрного моря - не самое лучше место для побега от полиции. Особенно в летний сезон. Особенно ночью. Особенно когда на шумных улицах заполненных весёлыми отдыхающими и яблоку гнилому негде упасть. И особенно, когда у тебя от адреналина ноги подгибаются, а в глазах салютует разноцветными вспышками.
   - СТОЯ-Я-ЯТЬ!!!
   - Держите!!! Держите их кто-нибудь!!!
   - Костян, мудак, не тормози!!! - оборачиваясь, орёт Чача, и я, замедляясь, хватаю Костяна за мокрый от пота ворот футболки и тяну за собой, сворачивая в проулок между баром и дешевой столовкой.
   - Живей! Живей! - кричу, подгоняя, и не могу сдержать смеха. Расталкиваю локтями толпу, кого-то отправляю в полёт к земле, спешно извиняюсь и пробиваю дорогу дальше, то и дело, оборачиваясь на преследующих нас патрульных.
   - Да они жирные вон какие! - Оскар бежит впереди всех и как коняра ржёт во всё горло. - Хрена лысого догонят!
   - Догонят, - голос Чачи звучит нервно, и вскоре я понимаю почему.
   Тупик.
   Круто, блин!
   - Сюда! - лезу через забор старой базы отдыха, хватаясь за стальную решётку. Носы кедов застревают в дырах, ограждение скрипит и стонет под весом четырёх придурков, один из которых продолжает ржать, как ненормальный.
   Перепрыгиваю на другую сторону и тут же вжимаюсь в прогибающуюся под напором спины сталь.
   - Ну? - сглатывает рядом Чача. - У кого есть опыт общения с пушистиками?
   Здоровая сторожевая псина рычит и скалится, стреляя в нас разъярённым взглядом.
   - Я обратно, - выдыхает Костян, карабкаясь вверх по решётке.
   - Сюда!!! Они здесь!!! - Патрульные хоть и жирные, но шустрые оказались. Луч света скользит по физиономии Чачи, который смотрит на меня, как на долбаный спасательный круг в океане дерьма, и я делаю первое, что приходит на ум. А первое - не всегда хорошее.
   Хватаю Костяна за ремень джинсов и сдёргиваю с забора на асфальт. Следом подхватываю мусорный бак и вместе с вонючим содержимым запускаю в псину.
   - Живей!!! Шевелитесь, блин! - кричу, несясь к одной из старых деревянных халуп. - Наверх!
   - И что? - Оскар бежит рядом. - На крыше нас только собака не достанет!
   - Лезь!!! - ору Чаче, упираю ладони в колени и становлюсь для него трамплином. Рядом Оскар и Костян проделывают тоже самое.
   Ложимся спинами на ещё тёплую крышу и пытаемся дышать тише.
   - Заткнись, Оскар, - рычит Чача. - Харэ ржать!
   - Заткнитесь оба, - голос Костяна "виляет" от количества выпитого, и я слышу в нём нотки порывов к рвоте.
   - Терпи, - смех начинает душить и меня. - Потом проблюёшься.
   - Не могу... не могу. Блин, ща блевану!
   - Терпи, Костян! - кусаю щёку изнутри, чтобы не рассмеяться в голос. - Как тебе? Круто было? Идея себя оправдала? Поспорить он решил!
   - Так не было ведь ничего. Не успели лобовуху расхерячить.
   - Ну да. Тогда почему мы убегали? - Чача с трудом переводит дыхание.
   - Да хрен его знает, - посмеиваясь, отвечает Оскар. - Получается, Костян проспорил. Тачка-то цела осталась!
   - Костян просто бухнул лишнего, вот и морозить начал, - оправдываю друга.
   - Да! Но получается, что мы ничего не сделали, - Чача пытается говорить разумно, но я слышу, что и ему до припадочного смеха не долго осталось. - Эй, Макс, мы ведь не сделали ничего?
   - Абсолютно ничего, Чача, - отвечаю приглушённо. Переворачиваюсь на живот и смотрю в направлении забора и псины, которая, не затыкаясь, лает и колотит цепью по будке.
   - Тихо вроде, - говорю, присматриваясь.
   - Думаешь, свалили? - Оскар переворачивается на живот следом.
   - Тише, - прислушиваюсь.
   - Блин, пацаны...
   - Терпи, Костик!
   - Не могу... Блиииин, не могууу...
   Звуки блевотни эхом пролетают по старой базе, а следом, откуда-то снизу звучит отборная матерщина представителя закона обтекающего бывшим содержимым желудка Костика, и мне в лицо ударяет луч света от фонаря.
   - Твою мать...
   - Валим! Валим!!! - прыгаю с гаражей прямо на ментов, сбиваю с ног обоих и рву когти к забору.
   - Не трогай их, придурок! - слышится за спиной голос Чачи, который пытается тащить за собой походу съехавшего с катушек Оскара, который не поленился съездить одному из ментов по морде, прежде чем сделать ноги.
   Переваливаюсь через забор, теряю равновесие и ударяюсь лопатками об асфальт. Костика штормит из стороны в сторону, но он первым протягивает мне руку, помогая встать на ноги.
   - Давай, чувак. Гоним отсюда, - хлопаю его по спине, вращаю головой по сторонам, ищу пацанов.
   - Стоять!!!
   - Говнюки! Шеи поскручиваю, как доберусь до вас! Выродки мелкие!
   Вижу, как Оскар показывает ментам средний палец и, давясь смехом, мчится по улице с курортными застройками к тёмному проулку, а Чача тащится за ним. Разворачиваю Костика и толкаю следом за пацанами.
   - Надо разделиться, - впопыхах кричит Оскар.
   - Согласен! - отвечаю, оборачиваясь. - Вы направо. Мы с Костяном налево.
   - Лады.
   - Окей, - кивает Оскар и хлопает Костика по плечу. - До созвона, бро.
   - Покеда, - давится рвотой Костик.
   - Костян, давай, ещё немного поднажми, - помогаю ему брести по тесному переулку между старыми блочными домами.
   - Блин, Макс... вот это я нажрался, - как ишак посмеивается тот. - Дружбанчик мой. Дай я тебя чмокну.
   - Фу, отвали, блин! Фууу, Костян!
   - Так люблю тебя... дружбанчик.
   - Да-да, знаю, - похлопываю по спине.
   - СТОЯТЬ!!!
   - Да чтоб вас... - щурясь от света ментовского фонарика, толкаю Костика, кричу, чтобы убирался немедленно, потому что ему от предков больше влетит, чем мне и, раскинув руки, с криком индейца во время охоты мчусь к жирбасам в форме.
   Удар дубинкой по рёбрам сгибает вдвое. Руки заламывают и в придачу бьют по хребту, так что изо рта вырывается стон: то ли от жгучей боли, то ли от неожиданности.
   - Костян! - разворачиваю голову, пытаюсь разогнуться и ещё удерживать этих двух слоняр на месте. - Костян, вали!!! ВАЛИИИ, НУ!!!
   Костян, заплетаясь, и подпирая плечами то одну стену дома, то противоположную тащится к выходу из заваленного мусором переулка.
   "Да иди же ты, идиот, - кричу про себя. - Схоронись в падике каком-нибудь! Шевели уже конечностями!!!"
   - Попались, шпана? - смех над ухом. Толкают на землю, заводят руки за спину.
   Один из ментов коленом вжимает в асфальт, другой - в развалку идёт за Костяном.
   - Давай бери уже этого мелкого! - орёт ему вслед тот, что держит меня. - Чего еле тащишься?!
   - Чееего? - посылает ему взгляд через плечо. - Малой пьяный в говно. За своим отбросом смотри. Буйный вон какой. - Смотрит на меня, сверкая поросячьими глазёнками, которые я никогда не забуду, и с усмешкой добавляет. - Хана твоему Костику, пацан. Добегались. - Кивает в узкий переулок на Костяна, и снова на меня: - Птичка в клетке. Усёк?
   Визг шин эхом вылетает из переулка - Костик добрался до выхода, который стал для него последним. Следом раздаётся звук глухого удара и женский визг, который я тоже никогда не забуду. Уверен - никогда. Как и окровавленное лицо Костяна, застывшие в немом ужасе глаза и последние судорожные вдохи сопровождающиеся фонтанчиками крови вырывающимися изо рта.
  Мне даже не дали с ним попрощаться.
  Пока ехала скорая, меня уже везли в участок.
  
  
  Мой лучший друг умер год назад.
  В тот день умерло всё, что мы четверо считали важным.
  Тот день стал первым в новом календаре моей новой жизни... Но эта история не обо мне. Не о дружбе. И не о Костике, на похороны которого пришёл лишь я один из всей нашей гнилой компашки.
  Эта история о сломанных судьбах, о ролях, что мы раздаём, о ножах ударяющих в спины, и о решениях, которые мы имеем право принимать за других.
  Эта история о том, как однажды я выбрал не ту жертву для игры, которая была моим развлечением, а стала билетом в один конец.
  
  
  
  ГЛАВА 1
  
   Два этажа.
   Сбегаю вниз, быстрой дробью отстукивая подошвами по ступеням лестничной клетки. На ходу набрасываю плащ, шапочку - осень в этом году не пощадила даже черноморское побережье: ветра и проливные дожди которую неделю покоя не дают.
  Останавливаюсь, одёргивая себя.
  Делаю глубокий вдох, избавляясь от головокружения, проверяю на месте ли телефон и продолжаю спуск по лестнице. Размышляю, как скоро должно подействовать жаропонижающее, а ещё о том, как скоро вернётся домой мама и какая степень паники её накроет, когда она увидит, что ни одной из дочерей нет дома в одиннадцать часов вечера. И это нам всем ещё повезло, что отец ушёл на ночную смену.
  По правде говоря, я никуда и не собиралась. Но что поделаешь, если твоя родная сестра - сущий дьявол воплоти, которого жизнь ничему не учит, а совестью природа обделила.
   Один этаж.
   - Аллё. Полина! Полина, я слышу твоё дыхание! И даже если ты пьяна в стельку, заставь свой язык повернуться во рту и просто назови адрес! Полина!
   Тишина. Вздох. И лишь на заднем фоне приглушённо играет музыка и слышен девчачий смех.
   Чтоб они в пекле горели - их эти вечеринки!
   - Ладно. Я позвоню папе на работу. Он сам тебя заберёт.
   - Светлакова... - шёпот Полины кажется замогильным, безжизненным. И очень пьяным. Но фамилию главной стервы нашей школы я хорошо расслышала. И, по правде говоря, можно было не терять зря время и без помощи пьяной младшей сестры догадаться, кто ещё из её круга мог закатить шумную вечеринку посреди недели. Наслышана я об этой компашке более чем.
   Толкаю подъездную дверь и сходу на кого-то налетаю.
   - Простите.
   - Без проблем, - раздаётся в ответ приглушенный мужской голос и, не став оборачиваться, бросаюсь вверх по дороге, туда, где уже ожидает вызванное мною такси.
   Косой дождь бьёт в лицо, вынуждает щуриться и шлёпать по лужам едва ли в полусогнутом положении. Порывы, по всей видимости, обиженного жизнью, взбесившегося ближе к ночи ветра, лупят в спину, подгоняют, подталкивают, то ли к жёлтой в чёрную шашечку машине, то ли на встречу с мокрым асфальтом.
   "Полина", - крутится в голове.
   Гадкая девчонка! Сотни раз клялась мне завязать с этими их якобы пижамными девчачьими посиделками за чашечкой горячего шоколада, которые со скоростью скоростного экспресса перерастают в пьяное развратное пати, с куревом и десятком полуголых парней, каждый из которых не стесняясь предлагает пойти потрахаться. Или просит сделать минет. И это не из моего лексикона - это слова Полины, которая посещает подобные скопища только ради: "Я не могу лишиться своей популярности", и на иконе клянётся, что она всё ещё девственница.
   Проверять сей сомнительный факт, желания нет. Но вот если однажды она залетит от одного из этих сопливых секси-боев, первой кто получит от родителей по голове, буду я - не Полина. Собственно поэтому сейчас и нахожусь в такси с температурой 38 и еду в другую часть города, чтобы вытащить мою любимую и мега популярную в школе сестрёнку с самого дна Ада, как она сама порой называет подобные сборы на квартирах.
   Ох... знала бы мама где я сейчас и чем занимаюсь, поседела бы на месте.
   Светлакова Вероника. А эта разбалованная девчонка - дочь очень богатых влиятельных в нашем небольшом курортном городке родителей, которые зачастую оставляют целый коттедж в её распоряжение, в то время пока мотаются по свету: либо по работе, либо ради отдыха.
   Музыка орёт на всю улицу, так что даже дождю не удаётся заглушить её. Возле коттеджа припарковано несколько автомобилей. А сам коттедж и вправду что надо. Красивый. С белым фасадом, закруглёнными балкончиками, статуэтками пузатых ангелочков у парадного входа и огромным бассейном на заднем дворе.
  Но вот внутри... Слишком много обнажённых, блестящих от пота торсов пританцовывают в такт ритмичной музыке, чьи владельцы не отлипают от горлышек пивных бутылок. И это, кстати, не только к парням относится - куча пьяных полуголых девчонок.
  Протиснувшись в центр просторной тёмной гостиной кружусь на месте, прямо, как зеркальный шар под потолком, и пытаюсь отыскать глазами голубые короткостриженые волосы, а под ними собственно и недостающие части моей сестры.
  - Полину не видел? - с надрывом кричу одному из дрыгающихся в беспамятстве мальчишек. - Полину! Полину Багрянову!
  В ответ парень пьяно скалится, посылает в лицо облако вонючего дыма, протягивает потные руки и тащит меня танцевать. Вырываюсь, отталкиваю, продолжаю движение.
  Приду домой помоюсь трижды.
  - Сейчас будет стриптиз! - кричит кто-то.
  - Дайте больше света! Шоу начинается!
  - Конкурс на лучшие сиськи-и-и этой вечеринки объявляется о-о-о-открытым! - оглашает блондин с очень знакомым мне лицом, забравшийся на обеденный стол, прилипает к банке с пивом, осушает, сминает в руке и под визги публики бросает в толпу.
  Скольжу рассеянным взглядом по шеренге пьяненьких сисястых "конкурсанток" за его спиной, к своему облегчению Полины среди них не нахожу и двигаюсь дальше - на второй этаж. Иду по коридору располагающему несколькими десятками чёрных лакированных дверей. И, как и следовало ожидать, практически за каждой из них занимаются сексом. Традиционным сексом. Грязным сексом. Развратным сексом. Кое-где даже групповым.
  - Простите.
  - Ой, простите.
  - Охох! Простииитееее!
  - Закрой, мать твою!!!
  Да без проблем.
  По пути к последней двери молюсь, чтобы не обнаружить за ней Полину в не менее занимательной позе и к своему облегчению, или НЕ к облегчению нахожу её под раковиной: спящую, сжатую в клубочек и... совершенно обнаженную.
   Секунда, две, три... пытаюсь прийти в себя. Получаю один невидимый удар по голове за другим, заставляю ноги двигаться и здравости рассудка не уступать место панике.
   Дрожащими руками прикрываю за собой дверь, поворачиваю защелку и включаю свет.
   Полина приоткрывает один глаз и бормочет что-то нечленораздельное. Лицо мокрое от слёз, характерные чёрные дорожки туши под распухшими глазами не оставляют сомнений - моя сестра рыдала ни один час в то время, когда Я из нас двоих - нытик, а она - "У меня нет времени на все эти сопли, я слишком популярна, так что отвалите". А ещё она младше меня на полтора года. Вот так вот.
   По привычке прижимаю ладони к грудной клетке - чувство, будто до боли сжимается. Просто кажется. Уверена - кажется.
  Спокойно. Спокойно. Я справлюсь. И не такое видела. Ладно, вру... такое с Полиной впервые. По крайней мере, на моих глазах подобного ещё не было.
   Глубоко дышу, пытаюсь отыскать глазами одежду сестры - ничего. Ничего! В ванной даже полотенца не оставили! Не сомневаюсь - какая-то сволочь это намеренно сделала, не иначе. В этой богатой ванной, в которой одна только плитка наверняка стоит, как половина нашей квартиры в хрущевке, нет ни одного даже дохлого полотенца!
   - Лиза... - тихое бормотание и такое родное. Хочется обнять, успокоить. Хочется встряхнуть и влепить пощечину, потребовать немедленных объяснений и пожизненной клятвы, что такого больше никогда не повторится!
   Всё, что делаю - присаживаюсь рядом, набрасываю свой плащ на её обнажённое хрупкое тело и притягиваю к себе. Обнимаю, глажу по волосам, позволяю выплакаться мне в грудь.
   Моя сестрёнка. Моя глупая, излишне самостоятельная сестрёнка. Сколько раз я ей говорила, сколько раз предупреждала... Компания Светлаковой - дурная компания, с дурными, озабоченными и помешенными на пьянках и сексе людьми. Но разве младшие слушают старших?.. Да никогда!
   "Я уже взрослая", - вот что они говорят.
   "Не учи меня! Ты сама ещё ребёнок"!
   "Кто дал тебе право воспитывать меня? Засунь в задницу свои советы"!
   - Лиза... - А потом они вот так вот тихонько, убитые горем, рыдают, дрожа всем телом, прижимаясь к груди человека, которого и за родного ещё сегодня утром не считали. - Прости... - И да. Они просят прощение. - Прости меня. - Сильно просят. А на утро скажут, что такого не было. Но это будет только утром, а пока...
   - Помоги мне, Лиза...
   В общем. Вот с такого вот неудачного момента начинается наше знакомство. Меня зовут Лиза Багрянова и мне семнадцать с половиной. И да, сразу о главном - в жизни я совершенно не разбираюсь, не считаю себя излишне умной и не пытаюсь косить под кого-то с айкью под двести. Но могу сказать одно - то, что с нами происходит, хорошее, или плохое - следствие наших же желаний. Нашей зависти, нашей порочности, нашей невоспитанности, или же наоборот - чрезмерного воспитания. Именно так случилось с Полиной: родители всегда были с ней излишне строги, воспитывали едва ли не в военном режиме и вот... вот что получилось. Девочка сломалась и пошла во все тяжкие. А мне, как умной старшей сестре, которой родители в большей степени доверяют и берегут как зеницу ока, приходится покрывать её. Всегда.
   - Так. Успокойся, - шепчу я, обращаясь к нам обеим. - Сейчас я вытащу тебя отсюда.
   - Не могу... - стонет Полина, прижимаясь ко мне всё сильнее.
   - Надо найти тебе штаны.
   - Не-е-ет, - вырывается из её груди. - Просто убей меня. Не хочу, чтобы меня видели такой...
   - Какой, такой? Подумаешь, напилась, - пытаюсь выдавить из себя смешок, в то время когда хочется рвать на себе волосы и биться лбом об одну из этих изящных ножек ванной в античном стиле. - Там все пьяные. Сейчас ещё и на сиськи пялятся. Пойдём. Я помогу тебе встать.
   Полину ведёт в сторону, хватается за край раковины, наклоняется и её рвёт прямо на пол, прямо на мои новенькие замшевые сапоги.
   "Подумаешь, сапоги, - утешаю себя. - Мелочь какая".
   Пытаюсь подумать ещё о чём-нибудь незначительном, как замечаю на полу не только рвоту, кислый запах которой заполнил всё пространство и скрутил желудок в узел. Я замечаю кровь. Алые пятна на белоснежной плитке. Алые пятна на голых ступнях Полины. И тоненькие кривые струйки явно не сейчас вывели узоры на внутренней стороне её бёдер.
   - Полина... - шепчу, тело сковывает ужас и понимание того, что здесь произошло, молотом сотрясает голову. - Ты...
   - Это не важно, - голос сестры внезапно крепчает, она поворачивает кран и судорожными движениями пытается смыть с кожи следы того, что кто-то... а точнее что-то, потому что человеком эту тварь назвать нельзя, лишило мою сестру девственности на полу этой ванной и оставило здесь одну. Голую. Разбитую. Уничтоженную.
   - Кто это сделал? - шепчу, не сводя огромных глаз с крови на её бёдрах. Сжимаю кисти в кулаки и стискиваю зубы, чтобы не допустить ошибки и не наорать на эту идиотку прямо сейчас!
   В ответ Полина вновь начинает рыдать. Бросает попытки избавиться от кровавых разводов, вновь оседает на пол и обнимает себя руками.
   - Прости меня, - плачет, раскачиваясь из стороны в сторону. - Прости меня, Лиза...
   - Простить? За что ты у меня прощение просишь?!
   - Прости... за то, что я сделала. Прости...
   Боже... Ну вот и слёзы. Привет, что-то вы запозднились.
  - Лизааа... Я не хотела... Честно, не хотела.
   - Вижу, что не хотела! Но понимаешь это только сейчас, да?.. Кто он?! - спрашиваю жестче, чем собиралась. - Кто, он?! Полина! Кто это сделал?! С каким уродом ты встречалась?!
   Вопли Полины становятся громче. Я хватаюсь за голову, стягивая шапочку и начинаю расхаживать из стороны в сторону с опаской ощущая, как температура тела поднимается всё выше... выше и выше.
   Что делать? Звонить отцу? Он убьёт её... А если не убьёт, то в лучшем случае изобьёт до полусмерти и сейчас я совершенно не шучу! Наш отец не стесняется поднимать на Полину руку, потому как считает другие методы воспитания этой девчонки абсолютно безрезультативными.
   - Кто это сделал? - замираю на месте, чувствуя в себе небывалый прилив ярости, злости и просто адреналина. И видимо моя повышенная температура уже начала плавить мозг, потому что прямо сейчас я готова самолично отыскать ничтожество которое сделало ЭТО с Полиной и задушить собственными руками. И плевать, как это отразится на моём организме!
   Мою сестру только что изнасиловали! И я понятия не имею что, блин, делать! Я - подросток! Всего лишь подросток! И да, всех нас учат, что случись с кем-либо нечто подобное нужно немедленно сообщать родителям и в полицию. Вот только те, кто говорят нам это, видимо забывают, что и они сами когда-то были такими же глупыми подростками, у которых даже самые сумасшедшие и ненормальные решения порой могут стать самыми что ни на есть логичными и здравыми! Спасительными! Взрослым никогда нас не понять... они слишком быстро забывают какого это - не понимать даже самого себя.
   Вот и у меня сейчас такой эффект сработал. Я злюсь на свою сестру, но не могу позволить, чтобы её жизнь стала ещё хуже. А она станет! Непременно станет, можете не сомневаться, расскажи я о том, что случилось нашему отцу!
   Повинуясь некому инстинкту, хватаю рулон туалетной бумаги и начинаю вытирать мокрые от воды и крови ноги Полины, пока та судорожно всхлипывает и продолжает бормотать нечто о том, как она виновата, и как сильно она этого не желала...
   - Заткнись, пожалуйста, - бормочу, глотая слёзы.
   Повторюсь - мне семнадцать! Я не была готова к подобному!
   - Ты будешь ненавидеть меня...
   - Дура! - вскакиваю на ноги и направляюсь к двери. - Не хочешь говорить, кто это сделал, не надо, но сейчас я найду тебе штаны, после чего мы обе выйдем за эту дверь и уберёмся с этой уродской вечеринки, ясно?
   - Я не знаю, кто это сделал...
   - Что?.. В смысле? Какого ты... - Одёргиваю себя. Стоп. С этим можно разобраться позже. - Стой... сиди здесь, поняла?! Я сейчас вернусь!
   Полина неуверенно кивает.
   - Ясно?!
   - Д-да...
   - Хорошо, - смягчившись, вздыхаю. - Закрой за мной дверь и умойся. Я постучу четыре раза.
   Возвращаюсь на первый этаж в шумную гостиную, тело пробивает мелкая ледяная дрожь, в то время когда кожа горит от зашкаливающей температуры, и мозг, судя по всему, уже конкретно плавится, раз направил меня сюда искать одежду. Нет - я планировала найти Веронику Светлакову и плюнуть ей в лицо тем, что в её доме сегодня произошло насилие, а потом поняла - какая же я дура: рассказать об этом Светлаковой тоже самое, что объявить об этом по новостям на центральном канале!
   Разворачиваюсь обратно, собираясь взбежать по лестнице, бесцеремонно ворваться в одну из спален пропахших сексом и потом и, наплевав на тех, кто окажется внутри, найти для Полину одежду, но и шага ступить не успеваю, как...
   - Отпусти! ОТПУСТИ МЕНЯ! - визжу, брыкаюсь, колочу пятками по ногам того, кто схватил меня в охапку, поднял над полом и куда-то тащит, а толпа благородно расступается нам на встречу и дружно аплодирует!
   Боже, может это сон? Я хочу проснуться!
   - У нас ещё одна конкурсантка! - объявляет парень-блондин продавливающий весом стол и протягивает ко мне руку. Силой затаскивает к себе, как бы велико не было моё сопротивление, и прижимает к потному торсу, пока я пытаюсь лихорадочным взглядом отыскать лицо человека, который подхватил меня. Но вижу лишь тёмную отдаляющуюся спину в толпе, которая вновь заполоняет собой проход и сжимается вокруг стола плотным кругом.
   - Привеееетик, - светит мне в лицо скользкая белозубая улыбка, - готова сиськи показать?
   Вырываюсь, пытаюсь спрыгнуть со стола, но этот недоумок, кем он тут у них ни был, держит слишком крепко. Моё тело не способно дать достойный отпор.
   - Да ты потная вся, девочка! - оглашает как можно громче, и толпа сокрушает слух дружным смехом. - Рядом со мной так жарко? Пшшш... смотри-ка, пар прошёл.
   Трясу головой, скольжу размытым взглядом по одинаковым физиономиям, пытаюсь найти среди них хоть одну знакомую, будто это способно положить конец беспределу, что творится и прижимаю обе руки к груди, защищаясь, отрицая. Ни за что не разденусь перед этой пьяной сворой!
   Натыкаюсь взглядом на группу девчонок с обнажённой грудью и ещё успеваю ужаснуться их поразительно довольным улыбкам и блестящим глазам глядящим на меня с нескрываемой насмешкой, а затем вновь начинаю трясти головой, погружаюсь в панику, тону, всё больше и больше, глубже и глубже... Слишком много людей. Слишком много внимания. Не справляюсь! Не могу!
   Крепко зажмуриваюсь до боли в глазных яблоках, делаю глубокий вдох спёртого, горячего воздуха и медленно выдыхаю. Один раз. Два раза.
   Грудь щемит, сердце бьётся слишком часто, слишком громко.
   "Возьми себя в руки, Лиза! Полина в тебе нуждается! Сейчас!"
   Открываю глаза.
   - Ну? Как зовут сиськи нашей десятой конкурсантки? - веселится парень рядом, держа меня так крепко, что на теле однозначно останутся синяки. Наклоняется к уху и шепчет: - Просто скажи своё имя, дура. Чего застыла?
   Чего застыла?..
   Смотрю на него во все глаза и просто верить отказываюсь, что всё это происходит со мной! СО МНОЙ!
  Всего час назад я лежала в своей постели и пила чай! Что всего час назад и понятия не имела, что мою младшую сестру изнасиловали! А теперь... теперь я здесь и должна сказать этому пьяному придурку, каким именем он может представить мою грудь всем этим... Боже... я даже не знаю, как их назвать. Я далека от этого. Слишком далека. ЭТО - не моя стихия. Я хочу мою кровать, мой чай и книгу в руки с каким-нибудь лёгким романчиком, а не ЭТО!
   "Полина", - свистит в голове.
   - Она походу немая! - орёт кто-то остроумный из толпы и поливает меня чем-то из пластиковой бутылки. Толпа галдит и улюлюкает, кто-то звонко переговаривается на тему того, какая убогая десятая конкурсантка им попалась, кто-то смотрит предвзято, кто-то смотрит как на кусок дерьма, а кто-то...
   - Вероника, - срывается с моих губ жалобно. - Вероника!
   Моя бывшая и теперь уже снова нынешняя одноклассница в коротком тёмном платье, с длинными чёрными волосами и холодным, но красивым лицом в Голливудском стиле, стоит у дальней стены и смотрит на меня без какого-либо выражения на лице. Смотрит, как на вещь, на которую случайно упал взгляд во время задумчивости.
   - Сись-ки!
   - Сись-ки!
   - СИСЬ-КИИИ! - скандирует толпа.
   Дышать всё тяжелее, голова кругом: от жары, от запахов, от паники. Грудь горит всё сильнее, пальцы онемели - так сильно сжимают кофту в кулаках.
   - Ну? - подталкивает парень сбоку, многозначительно играя бровями. - Народ ждёт!
   - Я не могу, - трясу головой будто в лихорадке (хотя лихорадка не исключена). - Не буду.
   - Не будешь? - усмехается, обращается к толпе: - Слышали?! Она не будет!
   - Тогда чего на стол залезла?! - возмущению кого-то в толпе нет предела. - Вали оттуда, уродина!
   - Да вали!
   - Пошла вон!
   - О, нееееет, - глумливо протягивает парень рядом со мной и весело играет бровями. - Поднялась, значит раздевайся. Поднялась, давай, показывай своих малышек.
   Тяжело сглатываю, понимая, что кислороду остаётся всё меньше пространства для попадания в лёгкие - так сильно сжимается горло. Всё сильнее стискиваю в кулаках кофту на груди, так что фаланги огнём горят от боли.
   - Всё так плохо? - парень смотрит оценивающе и кивает на мою грудь. - Да ладно тебе, не жмись, здесь все свои. Уже... свои.
   - Я не играю в ваши игры, - цежу сквозь зубы и сама удивляюсь уверенности в голосе, потому что совершенно её не чувствую.
   Парень наклоняется ближе, сверкая пьяными, светлыми глазами, будто дымкой окутанными и шепчет в самое ухо:
   - Ошибаешься, лапуля, ты уже в игре.
   Отталкиваю его от себя, ударяю в грудь, но парень хоть и пьян, оказывается проворным: ни секунды не медля обхватывает меня сзади, прижимает спиной к своей груди и сцепляет ладони в замок.
   - Это насилие! - кричу, теряя остатки самообладания, дышу тяжело и часто, грудь горит огнём, толпа перед глазами раскачивается, как на волнах.
   - Разве я делаю тебе больно? - жестокий смех над ухом.
   - Да! Отпусти... Отпусти меня! - Удивительно, но нет, я не рыдаю, хоть и очень сильно хочу... Я злюсь, я в ярости и я... я напугана. Очень.
   Толпа продолжает требовать зрелища, слышу, как полуголые девчонки за спиной недовольно щебечут, требуя переходить уже к сути этого убогого конкурса, а я... внезапно замираю, остановившись взглядом на лице одного единственного парня в этом доме, которому, судя по всему, до сисек, как и до меня, нет никакого дела.
   И я узнаю его.
   Максим Яроцкий. Одинокая фигура подпирающая дальнюю стену выглядит пугающе, неестественно для подобного скопища, отстранённо, слишком спокойно для парня, который ещё год назад был главным активистом класса, весельчаком, иногда бунтарём, но тем самым универсальным человеком, к которому невозможно было относиться плохо, что бы он не делал. Даже учителя его любили. Вся школа любила Макса Яроцкого за простоту, за непосредственность, за отзывчивость, за улыбку, которая любого могла очаровать. Он был центром школы. Хорошим, добрым центром. Спортивным парнем, не с самыми лучшими оценками по точным наукам, да и с посещаемостью не особо ладил, но это не отменяло его человеческих качеств и это знали все.
  Со своими заморочками и нелепостями, попаданиями в плохие ситуации, но хорошая сторона этого парня всегда превозмогала, всегда перевешивала, и даже я относилась к нему с особой теплотой...
   И вот он здесь. Тот самый Максим Яроцкий и... будто не он.
   Не видела его чуть больше года, а с трудом узнала. И дело не в темноте, не в накуренном помещении, дело в его осанке, во взгляде, в холодности его лица... В том, в каком беспорядке находятся его тёмно-каштановые волосы, будто лёг спать с мокрой головой и это - лучшая в мире наплевательская укладка; от короткого ёжика и напоминания не осталось. Как и не осталось ничего от блеска в зелёных глазах, от мальчишеского озорства на загорелом лице, от прямой осанки. Этот Макс постарел на лет десять, его плечи осунулись, руки запущены глубоко в карманы чёрных джинсов, а брови тяжело сведены к переносице, так, будто там их законное место.
   Понятия не имею кто этот парень теперь. Как и он, скорее всего, понятия не имеет, кто та девчонка, которую дружно просят показать сиськи. Мы учились в параллельных классах, он мог даже имени моего не знать. Вряд ли вообще кто-то вроде него помнит моё имя спустя год отсутствия в школе.
   Встряхивает головой, отбрасывая с глаз непослушные локоны и будто целую вечность поворачивает голову в мою сторону.
  Сердце совершает тройное сальто и скачает галопом.
  "Ну же! Вспомнит! Вспомнит меня! Узнает! Поможет! Не останется в стороне! Макс Яроцкий не бросает в беде тех, кто нуждается в помощи!"
  Тот Макс не бросил бы!
  Но человеку, что сейчас с холодным равнодушием смотрит мне в глаза всё равно. Нет больше отзывчивого весельчака. Есть только этот тип - ячейка беспринципного, эгоистичного общества собравшегося здесь.
  Смотрит с несколько секунд и...
  - Максим! - кричу. Боже! Зачем кричу?! - Максиииим! Маааакс!!!
  Замирает. Смотрит, хмурясь, будто вспоминая, какая передача шла сегодня по телеку за завтраком.
  - Лапуль, ты это кому? - спина дрожит от отрывистого смеха блондина позади. - Яроцкому, что ли?
  - МАААКС! - Просто кричу его имя. Как дура последняя! Знает ведь, что прошу о помощи. Знает, чёрт, и ничего не делает! Просто смотрит!
  - Да забей, - смеётся блондин. - Пофиг ему. Он сам тебя сюда затащил.
  Застываю, не верящими глазами смотря в бледное лицо Макса, и отказываюсь в это верить. Он не мог. Только не тот парень, которого любила и уважала вся школа. Только не он...
  - Хватит, - решительный женский голос доносится снизу. - Хватит, я сказала, - повторяет Вероника Светлакова, глядя на блондина позади меня всё тем же холодным, не заинтересованным взглядом раскосых голубых глаз и я невольно отмечаю про себя, что с последней нашей встречи она стала ещё красивее. Неспроста Полина, да и другие девчонки считают Светлакову едва ли не Королевой школы.
  - Отпусти её.
  - Верон, свали, а? Чё надо? - цоканье над ухом, руки продолжают держать крепко.
  - Отпусти её, я сказала! - гремит голос Вероники так, что даже толпа притихает, будто дирижёр поднял палочку, дав оркестру команду замолчать.
  - Ты знаешь правила, Оскар, - голубые глаза угрожающе сужаются, и чувствую, как хватка парня ослабевает, даруя мне возможность вдохнуть глубже.
  Оскар?..
  Слышала я об одном Оскаре из бывшей компании Макса Яроцкого. Вот почему лицо показалось знакомым... Тот самый Оскар - один из четырёх друзей, как их называли. Хулиган, уже не школьник, девятнадцатилетний раздолбай одним словом и сосед Макса по лестничной клетке. Удивительно, что такие мелочи, как эти могут сохраниться в памяти, в то время, когда даже не подозревала, что они там есть.
  - Прыгай, - Вероника протягивает мне руку, с видом, будто вселенское одолжение делает, но я и за него благодарна: толкаю напоследок освободившего меня Оскара, так что тот едва со стола не падает, и спускаюсь на долгожданный пол под недовольные крики и свист толпы.
  - Шоу продолжается, детки! - Оскар не теряется. - У нас всё ещё есть девять отменных пар сисек! Эй, девчонки...
  - Пошли, - Вероника тянет за руку, ведя меня через толпу, которая охотно расступается перед владелицей дома, ну а я... я всё ещё крепко обнимаю себя руками, наполняю лёгкие кислородом, чтобы нейтрализовать звоночки возможной потери сознания, к которой не привыкать.
  Смотрю на виляющую задницу Вероники, пока она ведёт меня вверх по лестнице, и только оказавшись на площадке второго этажа понимаю, куда смотрела. Чувствую себя в затупе от того, что произошло со мной, и в полнейшей потерянности из-за того, что случилось с Полиной.
  Полина...
  - Мне нужна твоя одежда, - хватаю Веронику за локоть и махом разворачиваю к себе, наблюдая, как подведённые чёрным бровки будто бы в удивлении приподнимаются на несколько скупых миллиметров.
  - В смысле, - отступаю на шаг назад, - не конкретно та, что на тебе, а та, что... в... - выдыхаю, - в общем, мне нужна любая другая одежда.
  Секунда. Две. Пять минут, или десять... теряю счёт времени, пока холодные как родниковая вода и голубые, как летнее небо глаза пронзают насквозь, предвзято, будто ища неполадки в сложном механическом приборе, неожиданно давшем сбой.
  Сглатываю. Обнимаю себя крепче и решительно подхожу к Веронике.
  - Мне нужна одежда, - повторяю требовательно и по какой-то несусветной глупости шморгаю носом. - Сейчас!
  Аккуратные, в меру пухлые губы Вероники выкрашенные в матово-красный касается лёгкая, бездушная, как она сама, улыбка, и мой взгляд почему-то застывает на маленькой родинке на кончике заострённого подбородка.
  - Никакой благодарности, - голос с низким завлекающим тембром идеально подходит её внешности. Если бы не знала, сколько ей лет, спокойно дала бы больше двадцати.
  Тонкие руки изящными движениями складываются на аккуратной груди, звеня тонкими серебристыми браслетами, серёжки-капельки раскачиваются в стороны, а острые каблучки несколько раз отстукивают по паркету, когда к моей большой неожиданности Вероника делает два шага вперёд и оказывается в двух сантиметрах от моего лица. Смотрит сверху вниз с высоты модельного роста, а взгляд так и копается в душе, ищет что-то, выворачивает наизнанку. Бррр... жуткое ощущение.
  - Давно не виделись, да? - голос обволакивает, хочется растереть кожу руками.
  - Не так уж и давно.
  - Больше года назад, - напоминает, выгибая бровь, будто я и сама не знаю, когда в последний раз посещала школу. - Где же ты была столько времени, Багрянова, м?
  - Ты знаешь где, - смотрю в упор, даже не моргаю, а коленки дрожат предательски, и на то есть причина. - Все знают.
  - За границей? - усмехается. - Ну и как там?
  - Одежду. Дай. И я пошла. - Боковым зрением отмечаю, что дверь ванной комнаты закрыта, на коридоре кроме нас со Светлаковой никого нет.
  - И это вся твоя благодарность за избавление от Оскара, Багрянова? - цинично хмыкает, закатывая поведённые чёрным глаза. - Ни капли не изменилась.
  "А ты вот о-о-очень."
  Смотрю настойчиво. Я может, была бы и не против "пообщаться" спустя год "разлуки" и всё такие, но ситуация крайне неподходящая. Прям вообще неподходящая после всего что случилось. Мне нужна Полина! И мне нужно домой! Срочно!
  Мобильный в кармане вибрирует - а вот и мама вернулась. Отвечать не стану, больше чем положено всё равно не получу.
  - Одежду, одолжи, пожалуйста, - чеканю по слову и как можно вежливей.
  И вновь паузу выдерживает, стоит так близко, что запах сладких духов так и умоляет смачно чихнуть.
  Хмыкает, перебрасывает за спину блестящие чёрные волосы и удаляется в одну из комнат, в которой к моему удивлению никого не оказывается. Возвращается со стопкой чистой, выглаженной одежды и вручает мне.
  - И... даже не спросишь, зачем она мне? - ищу подвох.
  - Нет, - улыбаясь, пожимает плечам. - Нужна, раз просишь.
  - Вот так просто, да? - спрашиваю уже у отдаляющейся спины и слышу в ответ одинокий холодный смешок и короткую фразу: - В кармане рубашки.
  Понятия не имея, что это значило. Ненормальная какая-то.
  Уже двигаюсь к ванной комнате, в которой оставила Полину и вытаскиваю и кармана шелковой рубашки маленькую картонку похожую на открытку, которые зачастую прилагают к букетам с цветами. Останавливаюсь напротив двери в ванную комнату и с несколько секунд непонимающим взглядом сверлю глянцевую картонку размером в половину ладони с изображением красивой высокой клетки с тонкими золотистыми прутьями и замком на закрытой дверке. В клетке на жёрдочке сидит маленькая птичка с тонким длинным клювом и пёстрым окрасом: ярко-бирюзовая грудка, нежно-салатовая спинка, а кончики крыльев окрашены в розовый. Колибри - вот, что это за птичка. И я не понимаю, что всё это значит.
  Открываю открытку и читаю всего одно написанное внутри слово:
  "Попалась?"
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.00*6  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"