Эта страшная история приключилась давно - так давно, что я даже не помню где. То-ли в Батуми, то-ли в Сухуми, то-ли вообще в Ялте. Национальная принадлежность этих очаровательных городов в те годы никого не волновала, да и не каждый мог сходу ответить, к каким республикам они относятся.
Некоторые детали подсказывают, что все-так это было в Батуми, потому так и будем считать. Отдыхали мы в помпезном санатории. Отдыхающая публика была ну очень, очень достойная. И довольно капризная. Ни одно упущение персонала не оставалось незамеченным и немедленно доводилось до сведения директора с требованием незамедлительно принять меры. С обязательным упоминанием московских должностей - собственных, а чаще мужей, отцов или свекров.
По мере возможностей директор недостатки устранял или, как минимум, клялся, что как только - так сразу, прикладывая громадную волосатую лапищу к широкой груди, закованной в белоснежную, слегка мятую рубашку. В сочетании с черным пиджаком и похоронным черным галстуком пантомима эта оказывала успокаивающее действие на жалобщиков, в значительной мере подкрепляемое честно-почтительным выражением директорского лица. Нет, ну точно - Батуми.
Беда пришла откуда не ждали. В парке санатория обитали стаи кошек. В столовую они не лезли, к отдыхающим не приставали, вели в кипарисовых зарослях свою загадочную жизнь, выдавая себя только редкими негромкими взмявами.
И вот в далеко не прекрасный день это мирное сосуществование двух параллельных миров было неожиданно нарушено. Кто-то объяснял развитие событий проникновением не территорию новой кошки, кто-то уверял, что видел незнакомого кота абсолютно бандитского вида. Вне зависимости от причин, результат был налицо: открытие сезона безудержной кошачьей сексуальной распущенности. Жутковатые звуки кошачьих свадеб доносились из всех укромных уголков парка. Если и удавалось уснуть, то лишь для того, чтобы почти сразу проснуться от особенно пронзительного вопля, в котором не было не только ничего человеческого, что естественно, но и ничего кошачьего. Возникало ощущение, жуткое, смертельно страдающее чудовище расположилось прямо рядом с кроватью.
Естественно, после первой ночи ужаса кабинет директора брали штурмом. Звуки, которые издавали отдельные дамы, по пронзительности могли соперничать с кошачьими, испускаемыми в разгар свадебных мероприятий. После истерического взвизга: - А что подумают дети? - наступила недолгая тишина, сменившаяся новым раундом претензий на тему аморальности и недопустимости, на еще более повышенных тонах. Несчастный директор поминутно вытирал потное и лицо и, не отрывая руки от галстука, клялся, что разврат будет прекращен.
Как потом выяснилось, метод прекращения директор выбрал зверский и живодерский. Были призваны три местных работяги, им были выданы четыре огромных джутовых мешка, три сачка и указание: кошек отловить, засунуть в мешки, отвезти на лодке подальше за зону купания и, привязав к мешкам камни, кошек утопить. Наверное, директора понять можно - выбор между собственным креслом и какими-то кошками затруднений у него не вызвал. Как жизнь показала, это был неправильный выбор.
В сумерках работяги начали активно выполнять указание, тем более, что обнаружить места скопления хвостатых труда не представляло. Набив все четыре мешка добычей, слегка исцарапанные убивцы погрузились на лодку и отплыли далеко за буйки. На месте казни палачей осенило: а ведь мешки денег стоят и их можно продать. Поэтому вместо привязывания камней мешки, наоборот, развязали и попытались вытряхнуть кошек в воду. Кошки вытряхиваться отказались, а попавшие в воду оперативно взбирались обратно в лодку. Через несколько минут в лодке царил ад. Разъяренные хвостатые-полосатые набрасывались на своих врагов, некоторые, в ужасе перед водой, взбирались по ногам и цеплялись за руки. Огромный черный кот с белым пиратским пятном на глазу, сидел на голове у одного из работяг, вцепившись когтями в скальп, и утробно орал.
Весла были упущены в первые же минуты побоища. С залитыми кровью лицами, изодранными руками, в зияющей рваными прорехами одежде, исполнители приговора сдались и оставили поле боя. Проще говоря, попрыгали за борт и, подвывая от боли при контакте соленой воды с ранами, по-собачьи поплыли к берегу. Лодка, подгоняемая отливом, медленно поплыла к горизонту.
Как объяснялись неудачливые похитители джутовых мешков с директором - истории неизвестно. Зато известен финал этой драматической истории.
Следующее утро было ветреным. Довольно сильные волны не давали войти в море по скользким камням, и плавали только отдельные смельчаки. Часам к одиннадцати дня, когда все население санатория благостно отдыхало на пляже после спокойной ночи, со стороны моря раздался крик: - Смотрите, лодка!
И действительно, ярко-синяя санаторная лодка, на вид - совершенно пустая, довольно быстро продвигалась к берегу, подгоняемая волнами. Как только она приблизилась к дальнему углу пляжа, на нос вскочил огромный черный кот, по-капитански огляделся и огласил окрестности победным мявом. В это же мгновение, как по команде, невероятное количество кошек, перепрыгивая через голову командора, неразрывной цепочкой, как стая летучих рыб, перелетели на берег и мгновенно исчезли из вида.
Кот с достоинством спрыгнул на берег и, вальяжно пройдясь между зонтиков, подошел к той самой визгливой даме, возмущавшейся кошачьей аморальностью, Сел, элегантно обвил лапы хвостом, и требовательно мяукнул. Дама засуетилась: - Ох ты, бедненький, Сейчас, у меня колбаска тут была.
Не обращая внимания на собравшуюся толпу, кот в два укуса изничтожил кусок докторской и спокойно улегся на подстилку. Дама воздвиглась во всю свою монументальную фигуру и громогласно, на весь пляж, заявила: - Товарищи, директор - живодер. Предлагаю прямо сейчас собрать подписи за его увольнение.
К нашему отъезду директора еще не уволили, но на работе он не появлялся, со всеми жалобами разбиралась его заместитель, очаровательная спокойная женщина. Свадьбы кошачьи прекратились. А через два дня после происшествия, сразу после завтрака, многочисленные отдыхающие, высыпавшие из столовой, могли наблюдать эпохальное зрелище. Перед входом стояла черная "Волга" и шустрый водитель в форме с сержантскими погонами грузил в нее многочисленные чемоданы. По мраморным ступенями величаво спускалась та самая монументальная дама. Под руку ее поддерживал невысокий, но тоже кругленький мужичок в генеральской форме. На другой руке дамы, прижатой к груди, лежала подушечка, а на подушечке индифферентно восседал всем знакомый кот. Дама нежным голосом ворковала: - Потерпи, Капитан, скоро дома будем.
Семейство погрузилось в машину, двери захлопнулись, мотор заурчал. В приоткрытое окно высунулась массивная кошачья морда. Кот презрительно оглядел народ, коротко, в такт мотору, мяукнул и исчез внутри салона. Машина тронулась и исчезла за поворотом аллеи. Пышная блондинка с шестимесячной завивкой, испорченной морской водой, мечтательно вздохнула: - Настоящий мужик. При Генштабе теперь будет.
К кому относилось высказывание - к коту или к генералу - так и осталось неизвестным. Но по слухам, и у того, и у другого судьба и карьера сложились удачно.