Насилие!!! Вот что так притягивает нас в этой жизни. Нас возбуждают толпы маньяков насилующие и, в конечном счете, убивающих своих невинных жертв. А кучки маньячески-настроенных военоначальников, устремивших свой плотоядный взгляд на чужие территории. Вся история человечества замешана на крови. И стоит ли удивляться огромному количеству жертв, что сообщает ежедневно нам телевидение, радио, пресса и другие средства информации. Информация - двигатель нашего времени. И стоит ли вопрошать эти уставшие небеса, приговоренные ежеминутно взирать на наш беспредел, но мы каждый раз их спрашиваем, куда же катится этот мир. Апокалипсис. Так гласит Библия, книга всех книг. У нас на каждый вопрос есть ответ. Но мы задаём вопросы, хотя часто сами знаем на них ответы. И что? Что, что... Общество поделено на две части. Насильники да жертвы. Кто ты сегодня? Насильник, а завтра? Может быть и жертва. От этого не застрахован никто.
$ I $
Они третий час торчали в пробке, и этому не привиделась конца. Джина нервно грызла ногти, хотя давно отучила себя от этой детской нехорошей привычки.
-Джина, не стоит так нервничать, - тихо сказал Марк. Он сидел, развалившись на своем месте, безучастно созерцая окружающую действительность. Марк наслаждался своими сигаретами, смоля одну за другой. Он словно был в другом мире, в своей виртуальной реальности, откуда его только что вырвали.
-Тебе легко говорить. Всё время сидишь в своём подвале, и в ус не дуешь, - нервно жестикулируя, сказала Джина.
-Ты же знаешь, сама, как дорого сейчас жильё на земле, и как оно бесплатно под землёй, - всё так же спокойно ответил Марк.
-Да уж, и что предлагаешь рай в подвале в обнимку с твоим компьютером. Впервые за три месяца я оторвала тебя от компьютера, и вытащила на свет божий из твоего подземелья. И вот по чьей-то воли мы торчим в этой чёртовой пробке уже который битый час.
-Я же предлагал посидеть у меня. У меня как раз завалялась бутылочка чудненького винца. Совиньон кажется, или Мартини. Я точно не помню. Впрочем, какая разница, - всё так же спокойно продолжал Марк, прикуривая очередную сигарету.
-В твоём годюшнике, где всё пропахло этими сигаретами, - впервые за всё время улыбнулась Джина. - Марк, ты можешь не курить. Куришь всё время такую дрянь.
-Мальборо - дрянь? - удивился Марк. - Ну, я их всю жизнь курю, и до сегодняшнего дня мне об этом никто не говорил.
-Ну, тогда я тебе об этом говорю.
-Ну, тогда извини, в следующий раз буду курить Кемел.
-Мальборо, Кемел... Черт тебя подери я не об этом.
-А о чём? - кося под дурочка, спросил Марк.
-Не будь идиотом. Это тебе не идёт.
-А что мне идёт? - как-то безразлично спросил Марк.
-Ты что меня извести хочешь.
-Ты сама, Джина, изводишься по всяким пустякам. Устраиваешь здесь истерику.
-А ты куришь, куришь...
-Я с шести лет курю, и пока что из ума не выжил, что не скажешь о тебе. Сначала тащишь в свой вонючий китайский ресторан, а когда мы застреваем в пробке, ты устраеваешь мне истерику, будто я виноват что мы здесь застряли.
-Я устраиваю истерику? - театрально вознеся руки к небу, завопила Джина. - Вы только поглядите. Я во всём виновата. Да ты... Да ты... Ты мне должен быть благодарен!
-Я тебе?
-Да мне. Я тебя в люди вытаскиваю, как могу чаще, а ты мне платишь за всё чёрной неблагодарностью. Если бы не я, то ты давно бы опустился. Зарос бы как бирюк. Мылся бы раз в пятилетку. Тебя бы выловили и посадили бы в клетку показывая сопливым детишкам, как пещерного человека, если ты конечно с голоду раньше времени не сдох, как собака из подворотни.
-Кого и надо детишкам показывать, так это тебя, как последнюю стерву человечества, чтоб дети не становились такими как ты.
-Я стерва...
Дальше Марк не дослушал. Он вылез из машины, громко хлопнул дверью, и исчез в круговороте людской толпы, унося с собой дым и пепел своих сигарет.
$ 2 $
Оно открыло глаза. Оно, именно оно. Средний род, неопределённое, неподдающиеся классификации существо. Оно не всегда было существом. Когда-то у него было имя, пол, адрес, работа, жизнь... Сейчас всего этого не было. Над всем этим возвышалась Она, Её Величество Госпожа, а оно жалкий раб её сладостных утех и плотских забав. И он - оно было счастливо. Оно ловило кайф каждую ночь от сладостных звуков хлыста, что весело скакал по его уже задубевшей коже. Хлыст гулял по самым интимным местам, даря радость, вызывая сладострастные стоны.
Оно открыло глаза. В камере был полумрак, и не ясно было на воле день и ночь, но для него это ничего не значило. Его обнажённое тело, прикованное цепями к стене, ныло и с нетерпением ждало новых экзекуций. Шипы белых роз, вогнанные в причинное место, возбуждающе действовали на этот орган.
Оно взглянуло на противоположную стену. Там средь кандалов весела фотография обнажённого мужчины в полный рост. Оно с нескрываемой злобой отвело свой взгляд. Госпожа хотела заполучить себе нового раба, а значит, она ему будет меньше уделять внимания, и его обделят в подзатыльниках, пинках и других истязаний. Оно не получит предназначенной ему боли, оно будет должно делить с этим белобрысым красавчиком, неопределённого возраста. Хотя какой он красавчик? С его то, маленьким как назойливый прыщ членом. И что госпожа в нём нашла. Разве он мог сравниться с таким монстром как оно. С его великой гаубицей между ног, что по стойке смирно каждый раз встречало свою Госпожу.
Оно закрыло глаза, и погрузилась в свои мазохистские грёзы, где Госпожа дела вышивку на его члене.
$ 3 $
Марк не пошёл сразу домой, а зашёл в близлежащий бар, где ещё в студенческую бытность часто засиживался с друзьями за кружечкой пиво, которая плавно перетекала в рюмочку водки, если позволяли средства, которых всегда не хватало. Бар назывался "Гильотина", неизвестно какие мысли одолевали создателя бара, давшего такое название своему питейному заведению. Интерьер был выдержан в духе средневековья, тех далёких времён, когда у всех наслуху был король Артур и рыцари круглого стола. На стенах висели гобелены с изображением замков, да повествующие о ратных подвигах рыцарей того времени. Эта ностальгическая, нет скорей волшебно-магическая обстановка подталкивала грезить на яву. Ещё немного и из-за ширмы с незатейливыми завитками появится сам Мерлин, а может Ланселот или забулдыги Камелота посетят этот бар. Посреди бара возвышалась гильотина, гордость хозяина забегаловки и боль злых завистников. Уже не было известно, где хозяин откапал этот раритет. Да и не кого это не волновало. Сюда приходили, чтобы выпить, а не забивать свои мозги разной фигнёй, на темы вселенского разума. Из напитков здесь подавали, что и везде, и бар пользовался большой популярностью у местной молодёжи. Но здесь всегда было отличное Мартини, и были оливки.
Марк подошёл к барской стойке и заказал Мартини. Бармен с дежурной улыбкой налил в рюмку белой жидкости и без особого изящества швырнул туда зелённую оливку. Потом со словами "Сэр, ваш Мартини" поставил рюмку около Марка. Тот не скупился на похвалу, буркнув в ответ "благодарю". Марк, отхлебнув Мартини, погрузился в свои запредельные грёзы.
Постепенно барская стойка растворилась в голубой дымке и проявилась мощённая белым камнем мостовая, да потерявшие своё былое величавость жёлтые дома с красной черепицей на крышах взирающих черными глазницами разбитых окон. Это был Аволон, великий город с вольными жителями, славившийся своими товарами на все пять сторон света. Но сейчас он был давно заброшен и повержен. И не сверкает больше своими золотыми куполами. Золото содрали падкие до этого металла вандалы, а хрустальный дворец превратили в груду никому ненужного битого стекла. Оставшиеся в живых жители ушли в истинный полдень (где-то между югом и юго-западом) и больше их никто не видел. О бывших жителях сложили легенды и притчи, воспевая их заслуги.
Марк вдруг поймал себя на том, что шкодульно выглядит, сидя на табурете посреди мостовой с рюмкой в руках. Но вообще-то это некому это было видеть. Для остальных он всё так же оставался в баре, и ничем не отличался от других забулдыг.
Впереди, там из-за развалин, где, по всей видимости, когда-то была церковь, появилась тень и принадлежала она, по всей видимости, никому иному, как человеку. Марк об этом мог, как говорится, поклясться на Библии. За тенью появился человек, именно человек, а никакое-нибудь эфемерное создание. Человек из крови и плоти, но что-то было в нём неестественно, и чем ближе он приближался, тем всё сильнее Марк в этом убеждался. Что-то неестественное, но что Марк сразу не мог понять... То ли эта пронзительная ясность его голубых глаз, то ли белизна его кожи, и эта красота его тела, что в обычной жизни не встретишь. Обычно такими малевали ангелочков в церквях, да на полотнах великих художников времён возрождения встречались такие типажи. Ему было где-то не более двадцати лет от роду, во всяком случаи не меньше. Джинсовые шорты да расстёгнутая рубашка покрывали его в меру мускулистое тело.
Наконец до Марка дошло. Само присутствие этого парня было не естественно, в своих так называемых грёзах он до сих пор никого не встречал. Этот был первый. И ещё его тело окружал светящийся ореол, что роднило его со святыми. Так же он не шёл, а парил над мостовой на расстоянии десяти сантиметров.
Пелена грёз растворилась в повседневности. Марк понял, что в упор смотрит на парня, что седел напротив, которому услужливый бармен поставил кружку пива. Этого парня он только что видел в своих грёзах. Хоть парню и было двадцать лет, но создавалось впечатление, что он явно задержался на этом свете, и ему не менее ста лет, если не более. Он был явно не из этого времени.
-Я вас слушаю, - учтиво сказал парень.
-Что? - спросил Марк.
-Я думал, что вы что-то хотели сказать.
-Нет. Просто... - вдруг осёкся Марк.
-Я знаю, что вы хотели сказать.
-Извините, но я совсем имел в виду...
-Я понял, - прервал его парень. - Просто вы меня видели в другом месте. И это место называется Аволон. И по вашим понятиям это место мистическое и существует только в ваших грёзах.
Марк нечего было возразить.
-Но на самом деле оно вполне реально, - продолжал парень,- и вы, как и я оттуда родом.
-Но, я сидел здесь в баре.
-Да, ваша телесная оболочка находилась здесь, а разум в это время находился там.
-Но, в медицине это называется глюками. Хотя не так. Но в прочем, смысл ясен.
-Это говорит здешнее ваше воспитание. Что противоречит вашим понятием, вы называете психическими расстройствами и отклонениями. Но наш мир многогранен. Существуют тысячи, миллионы, миллиарды параллельных миров, где жизнь идёт по другим канонам, и жители этого мира не знают о существовании соседнего, но есть мир, жителям которого можно путешествовать по этим мирам. Им открыты все миры, и они вольны, выбирать по своим вкусам, куда им идти. Их зовут Аволани. Из маленького мира, состоявшем из одного города. Великого и большого, побольше вашего Нью-Йорка будет.
-Но город пал... - сказал Марк.
-Да город пал из-за жуткой лжи его никчёмных правителей. И жители покинули свой обитель...
-Уйдя в истинный полдень.
-Да. Вот видите, вы не так и мало знаете. Просто в этом направлении находился портал, или назовём дверь, чтоб было понятно, в соседний мир. И таких дверей множество в каждом мире.
-Вы сказали до этого, что вы и я оттуда родом, - напомнил Марк.
-Да я родился триста лет назад, когда колокола ещё отпевали свой звучный гимн жизни. И вот уже двести лет я скитаюсь по бескрайним просторам вселенной. Вы тоже оттуда родом. Вы должны были родиться двести лет назад. Но мы оттянули ваше рождение.
-Оттянули? - удивился Марк.
-Назовем это так. У варлоков это называется очень длинно и непонятно. Но смысл такой, вы родились на сто семьдесят лет позже назначенного срока. Да и настоящих родителей вы не знаете.
-Сколько себя помню, у меня были приёмные родители. И никакого следа настоящих. Лишь одно, погибли при катастрофе самолёта. Ни фотографий, ни документов, ни каких-нибудь архивов ничего, что обычно достаётся от предков.
$ 4 $
Удар хлыста вернул оно к восприятию мира. Оно открыло глаза, и увидело Госпожу. Та была в длинных кожаных сапогах на шпильке. Шпилька блестела отполированным металлом. Кожаный лифчик и кожаные трусики были лишь условностью, прикрывая лишь слегка интимные места хозяйки. А ей было чем гордиться. Красные волосы были собранны в хвостик, который грациозно венчал её голову. Яркая, парой кричащая косметика гармонировала с черной, усыпанной бриллиантами, золотыми и серебряными клепками да шипами, одеждой хозяйки. Оно поприветствовало Госпожу, в ответ, получив удар хлыста пониже живота.
-А теперь, смотри презренный раб, как я буду приручать новую лошадку, а потом займусь тобой, а то ты сильно расслабился за последнее время.
-Хорошо, Госпожа, - прохрипело оно.
Взору оно открылось ужасная картина. Посреди комнаты стоял металлический стол, который в основном используется на мясокомбинатах для разделки туш убиенных животных. На нём они часто отдавались любовным утехам. Теперь к нему был прикован голый парень, совсем мальчишка, не больше шестнадцати лет.
-Господи, - ужаснулось оно, - Она добралась и до малолеток.
С одной стороны стола были прикованы ноги, а с другой стороной руки. От кандалов тянулись цепи, которые были намотаны навал. Вал приводился в движение несложным механизмом с рукояткой. Таким образом при помощи небольших усилий истязатель мог растянуть свою жертву, на несколько сантиметров увеличь ему рост, а при желании и больше.
От всего этого сильно попахивало средневековьем, и камеры пыток святой инквизиции позавидовали бы тому изобилию приспособ, что здесь находились. Средь этого изобилия у Госпожи были самые любимые, на которых она часто забавлялась, истязая своих рабов. Иногда эти забавы заканчивались смертельным исходом. Но хозяйку это не беспокоило, она давно научилась избавляться от трупов. В одной из многочисленных нищ находилась ванна с серной кислотой, где растворялись вышедшие из строя старые игрушки.
Госпожа сегодня была явно сильно рассержена, даже взбешена. "Опять повздорила с этим блондинчиком", - подумало оно.
Госпожа своей плёткой с вдохновением стегала детское тело. Парень сладостно постанывал. Но Госпожа его лупила и лупила, то плёткой, то чем попадётся под руку. Сладострастные вопли парня уже перешли в дикие вопли боли. И когда парень был на последнем издыхании, она залезла на него и с диким восторгом удовлетворила свои плотские потребности, хотя парень на малое был способен. Когда парень полностью обессилил, неудовлетворённая Госпожа оставила его в покое. Дико смеясь она подошла к оно, и потребовала интимной близости. Оно как всегда был готов, и Госпожа получила все, что ей требовалось. Но в тот самый момент, когда Госпожу начал сотрясать (так ярко описанный в эротической литературе) пресловутый оргазм, Госпожа ненавящевым движением руки (словно она была великой примадонной мирового балета) воткнула в спину оно нож. Оно поперхнулось, округлив от удивления глаза (оно стало надоедливой игрушкой и его место на свалке утиля), из-за рта хлынула кровь, заливая тёмно-красной жидкостью прелести хозяйки, и оно грузным мешком осело на пол. Оно ушло в прошлое. Его место заняло новое молодое тело, более сильное, выносливое и свежее, как белое полотно, на котором свой росчерк оставит Госпожа.
$ 5 $
Марк открыл дверь своей берлоги. Подвальное помещение, снаружи бы некто не догадался, что здесь кто-то может жить, кроме бомжей. Но внешний вид часто обманчив, скрывающий за собой совсем другую истину. Так случилось и сейчас, когда Марк пропускал вперёд Джона (с ним он познакомился в баре).
-Ты здесь живёшь? - невольно вырвалось у Джона.
-А что? Вполне сносное жилище. - Ответил Марк.
-Прости, я не хотел тебя обидеть, - сказал Джон, когда попал внутрь.
Жилище нечем не уступала по роскоши и размерам хором знатных жителей города. Высокие потолки, хрустальные люстры, мебель лучших фирм-производителей в мире, всевозможные растения в кадках скрывало отсутствие окон и солнечного света. Но такая малость не портило это жилище.
-А ты здесь неплохо устроился, - сказал Джон.
-Не жалуюсь, есть ещё сауна и бассейн.
-Да ты тут вообще себе дворец отгрохал.
-Старался. Кстати, что-нибудь выпьешь? У меня тут кажется, завалялась бутылочка Мартини, - предложил Марк.
-Не откажусь.
Как не странно бутылки Мартини не оказалось. На её месте стояло две литровых бутылки водки Обсалют. Джон от водки тоже не отказался.
Они устроились в кабинете у Марка. Водка, холодная закуска, состоящая из копчёной курицы и хлеба, гаванские сигары. Лучше придумать было нельзя для холостяцкой пирушки.
Кабинет Марка быль слегка аскетичен. У одной из стен стояло два кресла и столик, на который и свалили выпивку с закуской. У другой стены стоял стол, на котором гордо расположился компьютер с сопутствующей оргтехникой и кучей cd-romов. На стене кровавыми буквами дрожащей рукой было начертано: "Вся наша жизнь - это эксперимент".
Джон, показывая рукой на надпись, спросил у Марка, что это значит.
-Как-то, лет пять назад, когда в автокатастрофе погибла моя девушка, звали её Ирен, - рассказывал Марк, показывая на большой портрет, весящий на правой стене. Оттуда ласково смотрела девушка в золотистом одеянии. Каштановые волосы спадали на её загорелые плечи. В её голубых бездонных глазах плескалось любовь, которая рвалась наружу. Эта вселенская любовь была готова выплеснуться наружу, и одарить своим теплом любую заплутавшую в бескрайних просторах пространства овечку. - Тогда я решил завершить свой жизненный путь, поскольку здесь меня больше ничто не удерживало. Жизнь потеряла свой вкус и прелесть. Дальнейшее пребывание здесь стало никчемным и постылым. И тогда я попрощался с жизнью, вскрыв себе вены на левой руке. Но смерть всё не приходила, и тогда я решил на память оставить эту надпись. Когда я это написал, то провалился в бессознательное состояние. Не известно сколько времени прошло, но когда я очнулся, то рука оказалось целой. Даже следов от порезов не осталось.
-Всё очень просто. Наши тела подвержены скоростной регенерации. Можно сказать, что мы бессмертны и вечно молоды, - сказал Джон.
Наступила томительная тишина. Марк погрузился в свои горестные воспоминания. Как хорошо было бы, если Ирен была жива. Они бы сейчас втроем сидели здесь, попивали, скажем, коньяк, и вели непринуждённую беседу о красотах этого мира.
Что бы как-то нарушить неловкое молчание, Джон спросил:
-А это кто? - показывая на сиротливо стоящий рядом с цветком маленький портрет женщины в черной кожаной одежде с хлыстом в руках. Её огненно-красные волосы развивались, словно на ветру. Она алчно взирало своими, как два изумруда, глазами, деля этот мир на две части, первая - что ей принадлежит, а вторая - то, что будет ей принадлежать. Что-то было в этой притягивающее как магнит, а что-то сильно отталкивало, словно вылезла недавно из преисподнии. Глядя на эту женщину, Марк испытывал адскую смесь чувств, любовь, ненависть и какой-то детский страх.
-А, это? Моя новая подружка. Мы с ней познакомились четыре года назад.
-Интересно.
-Не за что не поверишь, когда узнаешь, где мы познакомились, - сказал Марк, разливая водку по рюмкам. - Если помнишь, был такой бар "Долговязый Макс" на углу Роуз-стрит и пятой авеню. Ну, там ещё собирались все эти отбросы общества, извращенцы разных мастей, некрофилы, зоофилы, пидофилы. Да ещё кого только там не бывало. Пользовался весьма дурной славой этот бар. Частенько оттуда вывозили очередного жмурика, погибшего при невыясненных обстоятельствах, но насильственной смертью. Парой там находили лишь части трупов, пока это заведение не прикрыли.
-А ты там как оказался? - спросил Джон.
-Всё в этой жизни случается очень просто. После смерти Ирен, Жизнь потеряла всякий смысл. И поскольку с моей преждевременной кончиной ничего не вышло, я долгое время слонялся по кабакам, пытаясь залить спиртосодержащими напитками свою боль или найти свою смерть. Так я и набрёл на этот бар. Там познакомился и подружился с его владельцем. Его звали Максом. А бар он назвал в честь себя, соединив свое детское прозвище с именем. Думаю, нету смысла упоминать, что там я стал завсегдатаем. Каждый вечер я был там. Мне Макс даже предлагал работу. Весьма доходным местом был этот бар. Ведь там частенько бывали жлобы с толстыми кошельками, да весьма уважаемые люди, готовые всю ночь сорить деньгами. Ноя отказался, так как проблемы с деньгами у меня не было.
-А почему бар закрыли?
-Макс в один прекрасный день решил, что для него праздник жизни закончился. И решил покинуть эту сцену. Но на прощанье закатил великую пирушку. Выпивка и закуска в тот день были за счёт заведения, а посреди зала весел труп хозяина. Он повесился раньше, до прихода барменов и посетителей, поэтому все посчитали это шуткой, ведь Макс был спецом по таким шуткам. Опомнились только на второй день попойки, когда труп стал изрядно попахивать. Тут прикатила полиция, бар опечатали, всех служащих и посетителей повязали и засунули в каталажку. Правда, через неделю всех отпустили. Но бар так и не открыли. Общественность выступила против этого рассадника грязи и разврата. Но это было намного позже того, как я познакомился с Джиной. Это случилось в один из промозглых ноябрьских вечеров. Я как всегда был с великого бодуна. В баре я заказал двойной виски, перекинулся пару словами с Максом и погрузился в свои тёмные думы. Тут один парень мерзкой наружности предложил составить ему компанию и в сортире отрахать свеженький труп трёхлетней девочки. Я его послал куда подальше, сославшись на то что, мертвечина меня не интересует. "Извини, братан", - ответил тот и больше не приставал. И тут я увидел её. На ней было красное облегающее платье из первоклассной кожи. Такое короткое, что было виден треугольничек её черных трусиков. Её зелёные блестящие сапоги на высоких каблуках заканчивались выше колен. На ней было столько цепей и шипов, что позавидовал бы самый продвинутый металлист. Её огненная шевелюра полыхала как утренний рассвет на маковом поле. Она тогда показалась прекрасной розой выросшей волей судьбы на этой свалке. Она танцевала словно призрак в центре зала. А справа обдолбанный нарик блювал на свою биксу. Чуть в стороне, сверкая своими голыми телами, трое мужчин трахали кого-то. Зажиревшая баба с чувством превосходства поглощала огромное количество жирного мяса. Жир стекал по её толстым пальцам. Рядышком сумасшедший пацан объяснялся в любви дохлой курице, посиневшей за давностью лет. И средь этой вакханалии сверкала она, звезда пленительного счастья. Я вскочил на ноги, отпихивая салагу, который уже во всю своими шаловливыми ручками лазил у меня в ширинке, изучая на ощупь мой агрегат. Я кинулся к ней по пути распихивая лиловозадых остолопов и прочую мразь, что мешкалась у меня под ногами. Наконец добравшись до неё, я заключил её в свои объятия и подарил сладкий поцелуй. Потом мы долго стояли молча и обнявшись, не обращая внимания на окружающую вакханалию. Затем как по команде, не проронив ни слова, мы вышли на улицу, сели в машину и поехали ко мне. Так и началась моя новая жизнь.
-А дальше что, было? - спросил Джон, разливая очередную порцию водки по рюмкам.
Приехав ко мне, первым делом бросились в ванную, что бы смыть всю гадость, что налипла на нас в этом зловонном баре. И больше в том баре мы не появлялись. А дальше пошла обычная жизнь с её укладом, что ведут два влюблённых голубка.
$ 6 $
Джина проснулась в плохом настроении. Последний месяц был ужасным. Всё выходило у неё из-под контроля. Марк оказался не таким сговорчивым, как ей показалось вначале. И в последнее время становился всё замкнутей и невыносим. Да и раньше он не был столь открытым, чтоб она смогла нащупать главные рычажки, чтоб им управлять.
Джину сегодня утром волновало несколько вопросов.
Во-первых, надо было узнать как там Марк. Желательно было приехать к нему, поплакаться в жилетку, сказать, что была не права, попросить прощение. Сходить с ним в ресторан (именно сходить, а не съездить, чтобы не торчать полдня в этих чёртовых пробках, как раз рядышком с его берлогой есть милый итальянский ресторанчик, кормят там недурно и вено там прекрасное). А там спокойно покопаться у него в мозгах, отыскать сбой в программе, и направить всё в нужном русле.
Ещё надо спуститься в подвал. Посмотреть на пацана, что вчера подцепила в соседнем баре. Не сдох бы он раньше времени, уж больно хилый на вид. Следовало бы, и покормить, он ещё пригодится, пока она разводит нюни.
И, третье, надо избавится от старого барахла, превратившегося в очередной труп. Но это не сложно, кислота сама сделает своё дело.
С радостным воплем она вскочила с постели. Подойдя к огромному зеркалу, она критически оглядела свою обнажённую фигуру. Несмотря, что ей было далеко за тридцать, она выглядела неплохо, можно было да же сказать эффектно (не плохо сохранилась).
Джина решила не одеваться, жалко было запихивать в узкий лифчик свой пышный бюст (настоящий, а не силиконовый, что был так популярен). Надев лишь мягкие тапочки на высоком каблуке, она спустилась в подвал, прихватив бутылочку молока на кухне.
Даже в солнечный день сюда, в эти катакомбы не попадал солнечный свет. Одни лишь глухие сырые каменные стены, да горящие газовые горелки, дающие слабый свет, которого еле хватало, что бы освятить без того давящего на подсознание мрак подземелья.
Джина подошла к столу, где в забытье находился вчерашний пацан. Его тело было всё в кровоподтёках и в некоторых местах представляло собой один огромный синяк. Поставив бутылочку на край стола, она склонилась над бездыханным телом. Тело, похоже, не подавало признаков жизни. Или оно прекратило своё существование, или находится на пороге, разделяющем жизнь и смерть.
-Вот, зараза, сдох, - вырвалось у Джины.
И что бы убедиться в своей правоте, она провела своим острым, как бритва ногтём по бедру пацана. После него остался кровавый след. Тело издало сдавленный стон.
-Хорошо, жив! - воскликнула Джина и, переходя на ласковый тон, продолжила. - Сейчас мамочка разберётся своими делами и покормит своего маленького сынишку.
Она направилась к трупу оно.
-Да, хорошая была игрушка, - шептала Джина, попинывая труп левой ногой. - Но вся ушла на нет. Ничто не вечно под луной. И на смену старым игрушкам приходят новые. А старым место в утиле.
Она ещё немного попинала эту кучу дерьма, что когда-то было человеком. С помощью небольшого тельфера, этакого ноу-хау из двадцатого столетия в этом средневековье, перетранспортировала труп в ванну с серной кислотой. Тело медленно погружалось в жидкость. Жадная кислота радостно пожирала белое тело, оставляя черные пятна, которые разрастались и соединялись в огромные, пока не стали чем-то единым. Этот процесс не представлял для Джины интереса, и она оставила кислоту наедине с телом, а сама вернулась к пацану, который таращился на потолок. Его затравленный взгляд метался среди цепей и крючьев, что свисали над ним.
-Вот и мамочка пришла, - сказала Джина, освобождая пацана от ржавых оков. Она нежно взяла его на руки и уселась с ним в чёрное кресло, что подобно трону возвышалось в центре подземелья. Сейчас она было похожа на мадонну с младенцем, достойной полотен Рафаэля и Рембрандта. Мадонна, кормящая младенца, что может быть прекрасней в этой жизни. Ну, подумаешь, младенцу шёл шестнадцатый год. На бутылочку была одета соска, и пацан с жадностью её сосал. Закончив кормление Джина, ещё долго улюлюкала и говорила тюти-тюти, ласково по-матерински поглаживая неразумное дитя по головке.
-Ну, всё милый, мамочка должна идти, - сказала Джина, поднимаясь с кресла.
Она отнесла пацана в один из углов, где была подстилка из соломы. На неё и положила Джина своего ребёночка, надев ему на шею ошейник, от которого шла цепь, прикованная к стене.
-Веди себя хорошо, - говорила Джина, шутливо шлепая его по обнажённому заду. - И мамочка вернётся, - сказала она, уже выходя из подвала.
Рядом с домом раскинулся великолепный сад (Джина любила роскошь и красоту). И этот, утопающий в зелени, сад был предметом её гордости. Там в центре находился маленький прудик с бронзовыми купидончиками по бокам.
Джина словно в детстве с разбегу бухнулась в воду, подняв фонтан брызг, которые бриллиантами сверкали в лучах полуденного солнца. Она погрузилась в темнеющую глубь и зависла посередине, впитывая каждой клеточкой своего атлетическисложенного тела ту энергию луны, что нааккамулировал пруд прошедшей ночью.
Некоторое время спустя она направилась в глубь сада, где под раскидистой ивой на малахитовом валуне стоял чугунный чан с кристалльночистой водой. Джина склонилась над чаном, шепча заклинание. Поверхность воды покрылась рябью, а потом стала ровной как зеркало, и в нём отразились два обнажённых тела. Один был Марком. Второго она не знала, но это был мужчина.
-Ориентацию что ли сменил, - пронеслось у неё в голове со скоростью локомотива.
Марк явно не думал о ней. В его мыслях было что-то другое, непонятное ей, неподдающиеся оценки. Что-то необузданное клокотало у него в голове.
-Будь ты проклят! - прошипела Джина, ударив кулаком по воде.
$ 7 $
Марк открыл глаза. Его взору открылся белый рельефный потолок. Замысловатые ломаные линии сплетались в узлы непонятной формы. Линии срастались и раздваивались, как мысли параноидального маньяка. Мозги устроили бунт и раскалывались как прогоревшие угли. Марк приподнялся на локтях и осмотрелся. Он находился в своём кабинете. Но никак не мог понять, почему здесь, а не в кровати как обычно. Да к тому же голым. Мягкий ворсистый ковёр ласково обнимал его обнажённое тело. Рядом с ним лежал парень, с которым он познакомился вчера в баре. Это был Джон и тоже голый. Их одежда в беспорядке валялась около кресел. Под столиком гордо красовались три пустых литровые бутылки из-под водки. Тут же валялись полотенца.
-Да не плохо мы вчера попьянствовали, - сказал Марк, подымаясь на ноги. - Господи, чем мы тут вчера занимались.
Но чем он так не вспомнил. Он пошатнулся и чуть не упал, но всё же в самый последний момент удержал равновесие. На что тело отозвалось дикой болью. Он взял полотенце и пошёл в ванную. Надо было принять душ, чтоб хоть как-то привести себя в порядок. Здраво мыслить и рассуждать.
Выходя, он оглянулся и задержал взгляд на Джоне. Тот лежал на полу, раскидав свои руки и ноги подобно леонардовскому золотому сечению. Его тело было идеальным, полное отсутствие всяких излишеств, которыми так обычно страдает человеческое тело, если им не заниматься. Марк усмехнулся:
-Ты, должно быть, пользуешься большой популярностью у особей женского рода.
В Джоне бурлила та безбашенная молодость, что мы ощущаем в двадцать и о которой с грустью вспоминаем в тридцать.
Холодные струи воды ободряющие барабанили по голове Марка, приводя его в чувство, и возвращая к жизни клеточки серого вещества, которые воспроизводили в памяти выпавшие звенья прошедшей ночи.
-Так мы вчера поговорили о том, о сём, сдабривая всё это водкой, - размышлял Марк.
Вчерашний разговор сплошь состоял из воспоминаний детства, юности и последующих эпизодах предшествовавших вчерашнему знакомству. И всё то, о чём могли говорить братья, увидевшись в первый раз в жизни. Они выпили одну бутылочку, потом Марк сбегал ещё за парочкой. Они опорожнили ещё одну. И пошли в сауну, побросав свою одежду там в кабинете. После бани они продолжили свой банкет. Из одежды на них были только полотенца. Они допили последние капли водки. Джон как раз рассказывал, как они пацанами лазили в чей-то сад за яблоками. Марк усмехнулся. Разное время, а мальчишки остаются мальчишками, с одинаковыми привычками и жаждой приключений и авантюр. Они тогда поднялись и пошли спать, но, не удержавшись на ногах, упали. И по всей вероятности так и продрыхли до утра.
Марк растёр своё тело полотенцем, натянул шорты и пошёл на кухню. Из всей одежды он предпочитал их. Тело свободное, ничто не топорщится и не сковывает движения, что не скажешь об этих пиджаках, галстуках и тому подобное.
Марк на скорую руку приготовил завтрак и пошёл будить Джона. Но Джона, где он его оставил, не было, лишь его одежда всё так же валялась у кресла.
-Джон! - позвал Марк. Но ответа не было. Он ещё позвал, но в ответ отозвалась лишь тишина. Он несколько раз обошёл свою берлогу, но Джона и след простыл.
-Не мог же он уйти голым, - подвёл итог Марк.
$ 8 $
Марк не был голубым! Она это точно знала. Он так любил свою Ирен, и так долго убивался после её смерти, что она даже не надеялась, что у неё что получится. Впервые она его увидела майским вечерком лет пять назад на одной корпоративной вечеринке. И он сразу запал ей в сердце, поскольку сильно выделялся среди этой снобистской публики. Она тут же захотела отхватить лакомый кусочек. Устранить его подружку, в которой он души не чаял, не составило большого труда. Ей даже не пришлось выходить на улицу, чтобы организовать небольшую катастрофу.
Ей от прабабки в наследство достался увесистый сундук с манускриптами, фолиантами и другой дребеденью на которых лежала печать времён, а так же бешеная кровь с талантом ведьмы.
Ирен была устранена. Ей оставалось только обратить его взор на себя. Но не всё так было гладко как на бумаге, но забыли про овраги. То, что отлично и безотказно действовало на других, с ним не проходило. Стоило ей только взглянуть на кого-то, как толпы самцов устремлялись за ней, готовые слизывать дерьмо за ней, лишь бы быть поближе к её телу, телу госпожи, терпя пытки и унижения. Так что дефицита рабов она не испытывала.
Но, Марк... Потребовался год чтоб он её заметил, и то с пьяных очей, как галлюцинацию. И вот уже четвёртый год ни то ни сё.
Джина сидела в беседке под раскидистыми ивами, попивая кофе из фарфоровой кружечки с золоченой ручкой. Развалившись в кресле-качалке, закинув ногу на ногу, она созерцала свои ноги. Это было очередным предметом её гордости (их много, в смысле предметов). Это были изящные стройные ноги, достойные богинь Олимпа, про которые говорят, что растут прямо от ушей. У неё не было недостатков, а одни сплошные достоинства.
-Что делать с этим Марком? - непонятно кому, обращаясь, спросила она.
Он не подходил не под одну известных ей формул. Что-то было не так, но что. И кто этот чертовый брюнет со слишком юной внешностью, за которой легко проглядывался большой жизненный опыт. Он выглядел слишком юным, хотя с чудесами пластических операций из него можно было сделать девчушку. Наружная обёртка её не интересовала. Всё скрыто во внутренностях. Ей и хотелось туда заглянуть.
-Откуда он взялся? - вновь вопрошала Джина, обращаясь на этот раз к кружке.
Марк жил обособленно, сам в себе, закоренелый домосед. У таких как он обычно два-три друга, но не более. И Джина их всех знала, так что они не представляли опасности. Да и Марк с ними не контактировал. Он вообще всё время просиживал у компьютера, создавая виртуальные миры для богатых посетителей сети.
Тогда же кто он? Она раньше его не видела. Или видела. Если и видела, то во всяком случаи не в мирской жизни. Тогда где? Ответ всплыл сам собой. Как будто находился на поверхности, надо было лишь поглубже копнуть. И вот!
-Прабабкины фолианты и манускрипты! - завопила Джина, вскакивая на ноги, пугая драчливых воробьёв, что разбирались из-за какой-то кружки под кустом красных георгин.
Джина вошла в дом. Передвигаясь подобно лунатику, она подошла к тёмной стене. Даже в самый солнечный день она оставалась тёмной. Освятив её таинственным знаком, Джина протянула руку вперёд. Стена отплыла в сторону, открыв доступ. Джина прошла внутрь. Словно по команде невидимого дирижёра загорелись факела, которые были воткнуты в расщелины некрашеных стен, осветив маленькую комнату, где в центре стоял сундучок, окованный железом и кресло обтянутое чёрной кожей. Стена за спиной Джины с металлическим лязгом захлопнулась, оставив её одну в четырёхметровке наедине с несметным наследием прабабки. Она склонилась над сундуком. Руки нервно дрожали. Джину всегда одолевал страх, когда она оставалась наедине с этим кладом чёрных мыслей.
Она легко отыскала то, что искала. Извлекая из недр сундука увесистую книжонку, она нервно покусывала губы. Джина плюхнулась в кресло, с диким вожделением сжимая красную книгу, на обложке которой было выведено заветное слово "Авалон". Сейчас должна была открыться великая тайна. Яркое солнце должно было пролить свет на то, что было скрыто тьмой, а лихой ветер разогнать окутывающий туман неизвестности. Раньше Джина эту книгу считала неинтересной, так как она не имела практического применения. Она всё считала неинтересным, что не имеет практического применения. И сейчас листая эти пожелтевшие страницы, она испытывала странное чувство, неподдающееся классификации.
И тут она увидела его. С портрета смотрел на неё тот самый брюнет, что был с Марком. Ниже была подпись "Лорд Ламбарджини", так же имелась дата рождения трёхсотлетней давности, но дата смерти была неизвестной.
-Великий город Авалон, что пал и жители ушли в истинный полдень, - размышляла Джина, грызя ногти между делом. - Что-то было ещё с ними связано.
Она кинулась к сундуку и откопала там древний манускрипт, где был описан рецепт вечной молодости и бессмертия.
-То, что надо! - воскликнула Джина.
Она была рада, наконец, сбывалась её давняя мечта, которую она грезила воплотить. Из всех перечисленных ингредиентов ей не хватало только крови этих злосчастных лордов. А сейчас можно было сказать, что она у неё в кармане. И для этого ей нужен был Марк, что бы выйти на этого брюнета. А там дело времени, не более часа.
С радостным предчувствием она снова уселась в кресло, и из-за праздного интереса она решила полистать книгу до конца, ведь раньше она дальше середины не заходила в изучении её. Эта книга навевала на её скуку и Джина её кидала не дочитав. Она с предвкушением листала страницы, пока не наткнулась на портрет сильно ей знакомый. От неожиданности она чуть не выронила книгу. Там на неё смотрел Марк, а подпись гласила "Лорд Ламбарджини младший" и две даты рождения. Одна двухсотлетней давности, а другая - тридцатилетней. Дата смерти так же отсутствовала. Джина присвистнула. Теперь всё вставало на свои места. Этот народ не был подвластен её ухищрениям. Его можно было только убить.
-Что ж, не смог стать моим любовником, станешь моим пропитанием, - прорычала Джина, при этом злорадно улыбаясь.
$ 9 $
Обнажённое тело Марка было приковано к столу. На нём гордо восседала Джина, сжимая в руке окровавленный нож. Она с остервенением тыкала плоть Марка. Опытный судмедэксперт насчитал бы более ста ножевых ранений, если бы на Марке остались следы. Нож, как и положено, входил в тело, выступала кровь, но когда она его вытаскивала, рана на глазах затягивалась. Джина не верила своим глазам, и терзала эту плоть вновь и вновь. Она уже визжала от исступления...
А поначалу всё так хорошо складывалось. Прошёл ровно месяц с той ссоры в машине. Джина в приподнятом настроении явилась к Марку. Тот как обычно сидел у компьютера, манипулируя мышью. Джина подошла к Марку сзади и обняла его за плечи.
-Привет, Джон! Куда ты запропастился? - сказал Марк, не отрывая своего взгляда от монитора.
-Джон? - переспросила Джина.
Марк оглянулся и увидел её.
-Прости, Джина. Я думал это брат вернулся.
-Ну, ладно. Так уже и быть. Я тебя прощаю. Может, сходим, погуляем? Тут поблизости неплохой итальянский ресторан. Или лучше пошли ко мне.
-Извини, дорогая. Я сильно занят. Много работы накопилось. Давай лучше в другой раз, - сказал Марк, поворачиваясь обратно к монитору.
-Ну, что не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, - промурлыкала себе под нос Джина.
Рядышком как раз стояла бронзовая статуэтка "Лучшему Web-дизайнеру". Джина схватила её и огрела по затылку Марка. Тело осело. Джина отбросила статуэтку в сторону. Подхватила обмякшее тело Марка, и поволокла. Выбравшись на улицу, она закинула тело в багажник своей машины и рванула вперёд.
И вот битый час она тыкала своим ножом это тело, пытаясь добыть хоть десять грамм драгоценной крови.
Марк открыл глаза. Голова гудела как разбуженный улей. Он смутно понимал, что с ним случилось. Но никак не мог понять, что творится вокруг. Что за сраный подвал. Он в упор смотрел на Джину, которая без остановки тыкая ножом истошно визжала. В углу кто-то поскуливал. Это был Додик (так Джина назвала пацана, новую игрушку). Додик за месяц плотного общения с Джиной разучился разговаривать и потерял всякий интерес к жизни.
-Ты что? - спросил Марк.
-Дай мне крови! - провыла Джина.
Из-за рта потекли слюни, капая Марку на грудь. Он попытался высвободится, но оковы держали крепко.
-Дай крови, - снова завыла Джина.
Она всё тыкала и тыкала, но всё было безрезультатно. Что-то не сходилось в формуле. Но почему. Кровь же написана. Значит её как-то извлекают из этих остолопов. Джина даже вспотела от усилия, и с визга перешла на хрипение. Как вдруг почувствовала чью-то руку у себя на плече. Она даже вздрогнула от неожиданности и замолчала. Нож застыл над Марком.
-Сегодня не полнолуние, - услышала она чей-то голос, и мощный удар скинул её со стола.
Джина оказалась на полу. Вскочив на четвереньки подобно краснозадым бандерлогам, истошно вереща, ускакала в угол. В полумраке Марк увидел Джона.
-Привет! - сказал Марк.
-Привет!
* * *
Пыльная дорога убегала вдаль. Невдалеке как ленивый кот расположились развалины некогда величественных зданий устремивших свои шпили в небеса. Широкие мостовые местами провалились, и всё поросло травой.
На дороге стояло трое. Они молча созерцали развалины. Было жарко, и пот маленькими бриллиантами сверкал на их загорелых телах.
-Это и есть Авалон. - промолвил брюнет, облачённый в одни шорты цвета хаки.
-Таким я его и видел, - ответил блондин в синих джинсах и расстегнутой белой рубашке, которая под дуновением ветра надувалась подобно шеи кобры. В левой руке он держал поводок, на котором сидел третий. Это был лысый пацан шестнадцати лет отроду. Он по-собачьи голым развалился в придорожной пыли, погрузившись в сон.
-Великим был город, - продолжал брюнет.
-И красивым. - согласился блондин.
Они долго ещё говорили, глядя на развалины. Солнце клонилась к закату. Тени удлинялись. Ветер становился прохладней. Ночь была не за горами.
-Но есть миры и красивее, - сказал брюнет, и они двинулись в путь.
Ещё долго можно было видеть эту странную троицу, пока они не скрылись за поворотом, обрамлённый лесом.