На старой пристани - толпа.
Кипит водоворот.
А полдень солнечным настал.
И свет по лицам бьет.

-Ох! - Копенгаген жмурит глаз,
Но весело толпе.
По сходням катится рассказ -
Поймать его успей!



Нескладен, голоден и тощ -
Парнишка у мостков.
Певец садов, тенистых рощ -
И сказок, и стихов.

Его огромные глаза -
Морской голубизны.
Он бы и рад - домой, назад -
Но - гордость, груз вины...

Он рвется лебедем из пут,
Дороги нет назад.
По-детски прост, он ищет путь.
И город будет взят.


А, узкой набережной, вниз,
Так дивно хороша! -
Приятно с папочкой пройтись!
Принцесса! Не спеша...

Блестит горошинами глаз,
А ленты - кудри вьют.
"Ты - кукла? Вышла напоказ?
И куклы ТАК поют?"



Бежит рассказ. Мечтает Ганс.
А Дженни все поет.
Их разделяет тарантас.
Торопится народ.



Так мимолетен ветер встреч.
А сумрак - впереди.
- О, гордый Город! Изувечь! -
- По адресам иди!

Здесь - ужас, там - отказ, тут - смех!
И помощь, и обман.
Но есть и комната, и хлеб.
На будущем - туман.

Театр тянет и манит,
И, клянча лоскуты,
Ганс шьет и клеит, мастерит
Актеров пустоты.

На куклах - бархат и парча,
И тонкая вуаль.
Они - влюбляются, кричат
И грустно смотрят вдаль.

И, погружаясь в этот мир,
Доверчив к чудесам,
Смешон себе, струит эфир
И светится он сам.

Любой гримасою раним,
Беспомощен и свят,
Он сочиняет новый мир,
Где вещи говорят.

Где притчи вложены в уста
Деревьев и цветов.
Злодея, рыцаря, шута
Раскрасила любовь...


Взрослеет Дженни - чередой
Друзья, учителя,
Забавы, сказки - золотой
Кораблик бытия.

И те же куклы и цветы,
И чуткий дар души
Ловить мгновенья красоты,
К обиженным спешить.

А Ганс - карьерами певца,
Поэта увлечен.
И в теплый дом ее отца
Друзьями привлечен.

В цветных фонариках идей
Фантазии ловить.
Великовозрастных детей
Оставили бродить

Тропинками густых садов
И розовых куртин.
Стихи про светлую любовь
И лепестки в горсти.

Ей нравятся его глаза,
Смешная птичья стать.
Он увлечен - в крови азарт,
О! Публика! - На старт!

Он сочиняет на ходу.
И образы плывут.
А Дженни грезит наяву,
Ей ангелы поют,

В ней материнское чутье
И верная душа.
Черед раскрыться настает,
Довериться ушам!

И Ганс смеется соловьем,
Дивится чуду сам.


И тайником сердечных тайн -
Доверия обмен.
Солдатик Дженни - талисман -
Сдается Гансу в плен.

А Ганс - хрустальной чистоты,
Что Дженни так близка,
Ей - танцовщицу.
- Видишь ты летунью-мотылька?



Кто может избежать молвы?
Пусть дружба так сладка.
Но папе с мамою - увы! - 
Не нужно жениха.

И самой ласковой рукой
Счастливый протеже
Отправлен очень далеко -
В гимназию уже.

Где на науки тратит пыл
И учит языки.
Он Дженни-друга не забыл,
Но нет в нем и тоски.



Летят минутами года.
И Дженни - расцвела.
Ганс забегает иногда -
Проведать, по делам.

Ее вниманьем окрылен,
Он больше помнит тех,
С кем тайной дрожью изнурен,
Стеснен - до слез и в смех.

Подруга Дженни так мила,
С ней счастье - говорить!
Она вязание взяла
И ловит слова нить.


- Я помню девочку. Давно. -
Я жалок был и худ! -
Она сказала:"Вот смешной!
А как тебя зовут?"

Я счастлив был уже вполне. -
За ухо, на висок
Воткнула в пряди розу мне,
Прекраснейший цветок!

И от доверия и чувств,
Сбиваясь и частя,
Я рассказал ей, что не тут
На свет родился я.

Я - из прекраснейшей семьи,
Мне место - Высший Круг!
И на лице ее сменил
Симпатию испуг.

Но роза - шелка и стекла -
Цветет в моей душе.
В петлице место заняла
На много лет уже...


Сама ты ведаешь, дружок -
Поэты не в чести.
Смотри - вот кожанный шнурок
И кошелек в горсти.

Уж много лет я на груди
Ношу одно письмо.
А время - мимо пролетит -
Сожгите вы его,

Когда закончится мой срок
И Бог поманит за...
Она уж замужем, дружок!
Ах, карие глаза!

Я был тогда горяч и смел -
Мне б - с Музой порешить,
Нести себя для добрых дел
И пастором служить.

Иметь уютный теплый дом
И розы у окна.
Гостей за праздничным столом
Употчует жена...


Смешон? Как ты ко мне добра!
Так много рассказал...
Поближе к свету встань, сестра!
О! Карие глаза! -



И после, в спальне, в зеркалах,
Сквозь слезную канву,
Она глядит в свои глаза
И видит синеву,

Что не окрасит плеск свечей
И сумеречный свет.
А Ганс - ушел. А он - ничей.
Он - море. Он - рассвет.



Его влюбленности порой
Издергает молва.
О, Дженни! Трудно быть сестрой!
Ловить его слова.

Но и к возлюбленным он дик -
Не в силах сжать руки.
И только сказки нежат их
И пестуют стихи.

А дамы - множат гордый гнев.
- Так распалить сердца!
Возвысить саном королев!
Бежал!!! Казнить глупца! -

Известность шарму придает.
Читают. Узнают.
А жизнь торопится вперед
И не щадит минут.



Заморский дом иных друзей.
Беседка и фонтан.
- А, все же - кто тебе милей? -
Уклон беседе дан.

- Семья, карьера и дела
Давно разбили нас,
Благоговейно вспоминать -
Возможно и сейчас! -

- А Генриэтта - чья жена?
В каких краях она?
Я слышал, что была она
В Поэта влюблена? -

- Что? Дженни? Замуж? Полный бред!
Довольно чепухи!
Какой там может быть поэт?
Возлюбленный?! Стихи?!! -

Друзья смеются. Он смущен.
Их взгляды - как бальзам.
Ганс понимает, что смешон.
И что поэт - он сам.

"А тайна так была темна!
Скрываться? Для чего?!"
И - озаренье - ведь она
Жила лишь для него!

Ее улыбками согрет, 
Он снова рвался в бой,
И уносил вечерний свет
Молитвы за собой.

"Ах, Дженни! Что же! Я - слепец!
Но жизнь - всего одна!"
И, опьяненный - под венец,
За океан. Весна!



Ворвется в милый добрый дом -
Молчания печать!
И будет:"Дженни, я пришел!"-
По комнатам кричать.

И, отрезвленный тишиной,
Запутанный вконец,
Падет на стул, - Кто надо мной? -
Седой, как лунь, отец.

- Ах, бедный Ганс! Ты не смотрел
Газет, поди, весь год!
Уже неделю, как сгорел
В круизе пароход.

Что там случилось? Кто - виной?
Вода всегда темна.
Ждать чуда, может быть, смешно.
Разыщется ль она? -



Сухой и гордый, как фитиль,
Он - дома, у огня.
Друзья приходят навестить, -
- Оставьте же меня! -

А руки - куклами полны.
И куклы так дрожат!
Вот, в ожидании войны,
Навытяжку, солдат.

И - танцовщица, - Мой цветок!
Измятая душа! 
Мне дорог каждый твой стежок.
К чему года спешат?... -

Воспоминания плывут.
И полночь настает.
Огонь свивает свой уют -
В камине - ПАРОХОД!!!

На нем - сгибаясь и крича,
Марионеток рать,
Вольны теперь любой причал
По вкусу выбирать.

И Ганс, как сокол на шестке,
Оцепенев, глядит,
Как на безумном пятачке
Чужая жизнь горит.

В его душе пылит зола,
Твердит немая суть:
"Ах, Дженни! Ты же не смогла
И в море утонуть!"

И, закусивши в кровь губу,
Смятенье или сплин?!
Он бросит парочку саму
В пылающий камин.

И, распластавшись в темноту -
Его свободы нить.
Следит, как пепел жрет войну,
Как трепетность горит.

И танцовщице нет труда
Улыбкою бодрить.
Ее пытается солдат
От пламени закрыть.

И в запоздалый страшный шок,
К камину наклонясь:
"Здесь карлик злой - огонь зажег!
Спасите же меня!!!...


Пусть страус - голову в песок!
Довольно же вранья.
Здесь карлик злой - огонь зажег.
И этот карлик - я!!!"






                         романтично настроенным натурам не читать


И больше прежнего, признаться,
Я верю в сказочный сюжет.
Пусть мне давно уж не пятнадцать,
И даже не семнадцать лет!

Вникая в красочные звенья
Чужой души, способной петь,
Я говорю:"Помилуй, Дженни!
Охота ли тебе сгореть?

Иль в темной комнате сражаться
С фантомом - стонами во тьму!
Ласкать себя и отдаваться
До каждой клеточки ему?

И между ног скользящий веер
Отождествлять с родной рукой,
И ворох лебединных перьев
Сжигать пылающей щекой?


Все дело - в правде! Недоверье
В глазах холодных миражей.
Спасибо, лебеди, за перья -
Они надежней и нежней!

Мое тепло - в моих усильях,
А дрожь Желанного Творца -
Мутит и ранит. И - в могилу,
Жестокой властью мертвеца

Сведет меня. Ему ведь милы
Лишь инфантильные сердца!"


И если вновь - и жар, и трансы
Рождают синие глаза,
Я улыбаюсь - это Гансы.
Опять взмывают в небеса.

Полет их - сладостен и ярок.
Но путь Созвездия - во тьму.
Беги, сокрыв в душе подарок,
Навстречу Солнцу своему!

Тоска напрасно душу гложет!
Путь лебедей - уныл и сир,
И свить гнезда им не поможет.
Гнездо им - весь Прекрасный Мир!...