Пламя костра, что прежде вздымалось к небесам, угасает. Как и жизнь моя. Танцуют огненные языки свой неповторимый замысловатый танец, но все медленней их неистовая пляска. Потрескивает догорающий хворост. Тьма неотвратимо сгущается, обступает со всех сторон воинственный грозный лес, прежде ласковый и приветливый, со знакомыми тропками. Нет мне больше места на этой земле, что прежде любила меня, прекрасную нимфу. Я сама определила себе меру ненависти.
Нимфы не греются у костров, они - дети тепла и света, им не бывает зябко. Но я вся дрожу, и тело мое холодеет даже от легкого ветерка. Я давно уже в этом лесу одна, без веселых подруг и спутников сатиров. Все отвернулись от меня, даже лес...
К утру я умру. Я так решила. Пусть моя тень летает над туманными мрачными полями царства Аида, если подземные судьи не уготовили мне иного наказания. Я - предательница. Что может быть страшнее? Я предала свою любовь. Я виновна.
Язычок пламени взметнулся вверх и угас. Красными глазницами засияли угли. Совсем скоро они померкнут. На шее у меня висит мой талисман, несущий вечное забвение. Это медленный яд, я сварила его сама из тайной травы, растущий под вековым дубом. Лес, оберегающий свои тайны, помог мне ее найти. Я заслужила презрение, смерть искупит мою вину. Моя вечная жизнь и вечная молодость померкнут вслед за этими углями.
Я чувствую, как яд начал растекаться огненной рекой. Отброшен флакон, осушенный досуха. Боль сейчас стихнет, я знаю. Я и здесь смалодушничала, выбрав легкую смерть. Я просто усну вечным сном, как спит Эндимион, возлюбленный Селены. Но никто не придет поцеловать и шепнуть ласковое слово, нежное тело мое порвут на части лесные звери, вороны выклюют синие глаза. Но мне уже будет все равно.
Боль уходит, разливается блаженная истома, я закрываю глаза, чтобы не видеть, как исчезнет последний красный глазок.
О, жестокий Гипнос! Что ты задумал? Зачем не даешь забыться? Вихрь сновидений не дает покоя. Мое прошлое... Я не хотела, чтобы оно стало моим последним сном...
... Звуки музыки дивной меня пробудили.
Неведомый музыкант, скрытый ветвями густого кустарника, посмел нарушить безмятежный сон дочери речного бога Кебрена. Моя подруга наяда заметила, что я хмурюсь, и поспешила успокоить мой гнев.
--
Это не сатиры, что пытаются заманить нас в лес звуками свирелей. Мы пригрозили им гневом твоего отца, если они помешают твоему отдыху.
--
Но кто же тогда осмелился? - капризно надув губки, спросила я.
Наяда пожала плечами. И я сердито посмотрела на своих спутниц. Златоволосые наяды молчали и прятали глаза. Наконец, одна робко сказала, будто по гальке зажурчал ручеек:
--
Нам неизвестно, наша госпожа. Мы попытались раздвинуть ветви, но неведомая сила не позволила нам это сделать.
О Афина! Почему ты позабыла влить хоть каплю ума в хорошенькие головки моих подружек? Что за невиданная сила появилась в нашем лесу? И кто так красиво играет на лире? Любопытство завладело мной, заставив умолкнуть слабый глас осторожности. И, отстранив удерживающие меня прозрачные ладошки наяд, я решительно раздвинула цветущие ветви. Сзади раздались изумленные возгласы. Я прошла вперед, дивные звуки наполняли все вокруг, обволакивая меня подобно паутине и заполняя собой лесную тишину. Я обернулась, мои подруги беспомощно стояли, а ветви не пускали их вослед за мной. И я возгордилась безмерно! Значит, я - дочь речного бога, избрана одна внимать прекрасной музыке. Она удалялась и манила меня за собой, как завороженная, бежала я, и даже шороха не издавали павшие листья под моими легкими ножками. Я не замечала, как удалилась слишком далеко от родного берега реки и что стихли голоса наяд, окликающих меня. И вдруг расступились деревья, открыв круглую поляну, усыпанную белыми лилиями.
Красивый юноша с лирой в руках стоял там и перебирал струны. Я замерла, почувствовав, как краска стыда заливает мои щеки. Я никогда еще не видела в своей недолгой жизни мужчин. Козлоногие уродливые сатиры прежде встречались нам в чаще.
--
Не бойся, дивная Энона. Подойди!
Голос его завораживал. И я сделала робкий шаг вперед, чтобы проклясть себя надолго.
--
Я пришел сюда, чтобы играть для тебя. Твоя красота пленила меня, и я спустился на землю, чтобы встретиться с тобой. Я - Аполлон.
Проклятая гордыня заставила меня поднять выше голову и улыбнуться. Самый прекрасный бог Олимпа покорен мною, простой нимфой илионских лесов. Но он по-своему понял мою победную улыбку и тоже сделал шаг навстречу...
Точно в кошмарном сне я боролась с насильником, но силы уходили по капле. И алая кровь окропила лепестки белоснежных лилий в том месте, где он меня настиг. Подобно цветку со сломанным стеблем, лежала я, поверженная и униженная, у его ног. А он смеялся надо мной и глубокие царапины на его щеках, похожие на борозды вспаханной нивы, затягивались сами собой. Я разжала кулак с прядью его золотых волос, и они паутинками разлетелись в стороны. А он смеялся.
--
Победа легко далась мне сегодня, Энона, - говорил он, улыбаясь, - ты так лицемерна, красивая нимфа. Ты считаешь меня виновным, хотя так быстро бежала вслед за мной по лесу. Будь целомудренна, ты взмолилась бы богам избавить тебя от позора. Они помогли бы, обратив тебя в дерево или лесного зверя. И я отступил бы. Но ты промолчала. Ты лжива и порочна, Энона! Почему не захотела стать стройным лавром подобно Дафне? Я до сих пор ношу венок из его ароматных листьев.
Я молчала. Да и что было возражать небожителю, холодному и равнодушному? Получив, что хотел, он вправе издеваться. Ему, сыну Зевса, позволено все. Но только не оскорблять обесчещенную хитростью нимфу! И гнев овладел мной, наполнив до краев, вытеснив стыд и жалость к себе.
--
Смотри же, Аполлон, на что способна Энона!
Будто невиданная сила резко подняла меня с окровавленного ложа из лилий, и, схватив острый сук, я резко вонзила его себе в шею. Но нет, не вонзила! Острие замерло, уколов нежную кожу ложбинки, которую он неистово перед тем целовал.
- О прости меня, нимфа! Прости! Я испытывал тебя недостойными оскорблениями! - словно издалека долетал его нежный волнующий голос. Стиснутая ладонь разжалась, и острый сук полетел наземь.
--
Стань моей вечной возлюбленной, Энона! - молил голос. - Я сделаю тебя счастливейшей в мире!
Колени мои подогнулись, и я упала, зажимая уши тонкими пальцами.
--
Ненавижу! - кричала я, стараясь заглушить завораживающий голос бога. - Дай мне покончить с собой! Как буду жить я, опозоренной? Уходи прочь!
Он удивленно посмотрел на меня.
--
Ты отвергаешь любовь самого Аполлона?
--
Да.
Это коротенькое слово точно плевок ударило его. Он отшатнулся, в глазах его плескалась обида. Я выла, как раненый зверь, и била кулаками по земле. Бессилие пред сильнейшим заставляло страдать! О будь он простым смертным! Я убила б его своими руками за мой позор!
Он все понял. И ушел. Просто растворился в воздухе, бросил меня наедине со своей бедой.
Ну и пусть! Я поднялась и тоже ушла подальше от ненавистной поляны, где лилии стали красными от моей крови. Я не вернулась к своим подругам. Лес приютил меня одинокую, дал жилье и оберег от опасностей. И звери и птицы полюбили меня, одинокую и страдающую от несчастья позора...
...Миновало немало лет прежде, чем я встретила его вновь. Не знаю, что потянуло меня вновь на ту поляну. Прежде я не возвращалась туда.
Все также цвели белоснежные лилии, лишь окропленные кровью лепестки уже сгнили в земле. Уже ничто не на поминало о том, что случилось. Время не коснулось своей десницей моей вечной красоты, но изменило меня. Я присела на густую мягкую траву и, обхватив колени руками, задумалась. Не зря ли тогда отказала я прекрасному богу? Подарил бы он мне блаженство счастья, которое обещал? Обида уже улеглась, свернулась клубочком где-то далеко в душе, уступив место сожалению. Кто увидит мою красоту, кто восхитится моим стройным станом, гибкой талией, округлой грудью? Кто воспоет красоту моих глаз, белизну щек, мягкость губ? Я обречена на одиночество прихотью всесильного бога, и любовь никогда не озарит мое сердце и не зацветет в нем дивным ярким цветком. Я не стану счастливой!
--
Ты грустишь, Энона, - я вздрогнула, услышав звуки до боли знакомого голоса, но не испугалась и не подняла головы. - Я часто думал о тебе. - Я по-прежнему не шевелилась. - Ты так и не дала мне свое прощение.
--
А чем заслужил ты его, Аполлон? - мой быстрый взгляд, если б был стрелой, пронзил бы его насквозь. Как он красив, златокудрый сын Лето и Зевса! Ведь из-за любви к нему обрекла себя на вечную девственность гордая Артемида, его сестра. Строгая мать взяла страшную клятву со своих детей. И богиня-охотница с тех пор не познала любви ни с кем, пылая страстью к родному брату. Жестокая мать! Сам Зевс женат на сестре Гере и живут они в любви и согласии. Даже боги не знают счастья! Где уж мне...
И я стиснула до боли зубы и опустила глаза, чтобы не поддаться желанному чувству. Умолкни, сердце! Новые беды сулит любовь к непостоянному в чувствах богу. Вспомни, разум, кто обрек на одиночество несчастную Энону! И он заговорил вновь:
--
Ничем не заслужил я твое прощение, прекрасноликая нимфа! Жалость о содеянном моя безгранична! И я вернулся к тебе, чтобы помочь. Я уже не могу предложить тебе свою любовь, в моем сердце царит другая. Но я помогу тебе изменить твою жизнь. Коснись руки моей, не бойся!
И коснулась, внемля его убежденью. И в миг свет померк предо мной!
... Благословенна жизнь моя среди скал горы Ида! Почет и уважение окружают бывшую изгнанницу, жительницу лесов. Слава тебе, Аполлон, научивший меня искусству врачевания и избавивший от одиночества.
Домик мой затерян среди камней, но люди часто приходят ко мне за советом и с просьбой. Я - целительница, и никто лучше меня не умеет лечить травами и молитвами болезни. Лучезарный бог, отец Асклепия, несшего людям избавление от боли, дал и мне частичку той силы, что помогает и дарит надежду.
На склонах гор и среди корней деревьев в родном лесу собираю я и высушиваю целебные травы. Ароматами их пропитан мой дом. Молоко, козий сыр несут в благодарность мне пастухи, хлеб - земледельцы, ткачи - новую одежду, кожевники - легкие сандалии. Женщины, стоит мне ступить в селение, протягивают младенцев, чтоб коснулась их моя длань, несущая избавление от боли и страданий. Я любима простыми людьми, меня зовут на каждый праздник, и я счастливо смеюсь и танцую среди девушек, легкая и прекрасная нимфа, дочь речного бога Кебрена. Отец долго искал меня, потерянную, и, наконец, постучал в мой дом, окруженный моими подружками. Радостна была наша встреча. И с тех пор воды его реки орошают поля тех селений, что почитают меня, его любимую дочь.
Самое безмятежное время моей жизни! Ибо потом я познала настоящую любовь.
... Невыносимый зной летнего полдня. Лениво бредут быки под ярмом, волоча тяжелый плуг. Устало вытирает пот погонщик. Жара сковала жизнь в округе, мольбы о дожде хором возносятся к небесам, но расплавляются в тяжелом воздухе, не долетая до небес. Стада вяло жуют жухлую траву, с трудом двигая пересохшими языками. Даже реки обмелели, обнажив дно, покрытое умирающими бурыми водорослями
Я спасалась от душной жары в родном лесу, в самой глубокой чаще, где раскидистые ветви огромных деревьев не пропускают солнечные лучи, где журчит тоненький ручеек и растет зеленый густой мох. Здесь голоса птиц, не сморенных пеклом, звонки и свежи.
Раскинувшись на влажном мху я наслаждалась отдыхом, бездумно обрывая лепестки синих колокольчиков и рассеянно нежа язычком ароматные ягоды земляники. И меня подстерег Эрот, маленький проказник. Едва его не знающая промаха стрела вонзилась в мое сердце, как я ощутила легкое беспокойство. Колокольчик выпал из моей руки, я подняла голову и встретилась глазами с моей вечной любовью.
Охваченные страстью, мы слились в объятиях на том зеленом мху, где я только что вкушала блаженство одинокого отдыха. Так в мою жизнь вошел прекрасный Парис. Я не видела никого красивее моего возлюбленного, даже образ златокудрого сына Зевса померк в моих воспоминаниях.
Я не уставала любоваться своим любимым. Черные кудри вороного крыла, черные глаза, сияющие обожанием, и губы такие нежные, и сильные руки, такие ласковые. Он был простым пастухом, что в тот знойный день решил поохотиться с любимым псом, оставив свое стадо.
Мы стали мужем и женой и пред богами, и пред людьми. Все искренне радовались, любуясь на красивую пару. Мой отец благословил нас на свадьбе, куда мы пригласили всех соседей. А сам Парис был сиротой.
Мы не разлучались ни на миг. Пасли вместе стада, и часто нам ложем служила трава или сухая листва, от дождя и морозов спасались мы под покровом хижин. И ничто не смогло бы сравниться с блаженством любви среди разостланного сена. Мы охотились, гоняли по горам свору собак, преследуя трепетную лань или горного козла с изогнутыми рогами.
Как-то раз, потеряв среди скал и свору и лань, мы стали пред обрывом, у одинокого тополя, чудом проросшем на камне над быстрой рекой. Парис с хитрым блеском темных глаз ножик достал свой кривой и меня попросил отвернуться. Потом я увидела, едва он отнял ладонь с моих глаз, строки на шершавой коре:
В день, когда сможет Парис дышать и жить без Эноны,
Вспять, к истокам своим, Ксанфа струя побежит.
Но когда этот день настал, равнодушный Ксанф невозмутимо нес к морю воды свои.
... Беда нагрянула неожиданно. Я помню тот проклятый день, когда вернулся Парис с пастбища со склона Иды. Глаза его сияли, как звезды, что ночью обильно покрывают небосвод. И красотой своей он был подобен бессмертным.
--
Я избран! Энона! Представь себе, я избран богами!
Я долго не могла добиться от него вразумительных объяснений. Но затем, когда волнение его улеглось, поведал он мне странный рассказ.
В полдень, когда сморил его легкий сон под кустом цветущей акации, разбудило его прикосновение жезла крылатого Гермеса. В почтении склонил он голову пред посланцем богов. И попросил его небожитель, быстрый как мысль, рассудить спор богинь. Яблоко дал ему золотое, чтобы прекраснейшей отдал его он. И тотчас предстали пред ним ослепительные Гера, Афина и Афродита.
Робко взирал на их красоту Парис, не силах сделать свой выбор. Не знал он, что богиня раздора подкинула яблоко это на дружеский пир. И тогда разомкнула уста волоокая Гера, речь ее точно мед плавно лилась. Обещала ему она власть без границ над Азией. Потрясла копьем своим длинным Паллада, прочила славу великую в сраженьях и победы. Но не решался Парис.
Афродита же - разлучница злобная, завистница счастью чужому, в миг повела прекрасной рукой и предстала взору Париса Елена, чью красу неземную прославляли давно. Дрогнуло сердце неверного, очарованного далеким виденьем, понял он, что Афродита обещает ему, хоть мне не сказал. Яблоко отдал Киприде он и признал прекраснейшей из богинь.
Он рассказал мне о них - и сердце мое ринулось вниз, в пустоту, холод объял меня, заставив заплакать. Гневно смотрел мой возлюбленный, думая, что завистью пылает во мне душа.
Ночь мы впервые провели отдельно, а утром ушел он. Погнал быков на игры в далекую Трою.
... Ожидание было долгим и мучительным. Я страдала от неизвестности, много дней назад покинул меня мой любимый. Неужели нашел смерть в Трое? Я взбиралась на самый верх Иды и всматривалась в даль, щуря усталые глаза. Ноги мои были разбиты в кровь острыми камнями, но сердце болело так сильно, что я не замечала ничего вокруг себя.
Весть обрушилась внезапно как сильный шторм, что в миг вздымает спокойное море. Мой муж, мой Парис признан старым Приамом своим сыном! И я возгордилась, уже представив себя в царском дворце невесткой седовласой Гекубы. Ох, моя гордость! Ты принесла мне несчастье и на этот раз.
С нетерпением ожидала я Париса, но все тот вестник сказал, что флот наготове и Парис во главе, плывут в далекую Спарту.
Обезумела я от страшного горя, волосы рвала и одежду. Неужели Парис мой забудет проститься с той, что так верно ждала эти дни?
И он пришел на рассвете, стоило мне сомкнуть усталые иссохшие веки и погрузиться в спасительный сон. Тягостным было прощанье, много сладких речей напел он мне, обещая вернуться. Я молча внимала и обнимала так крепко, надеясь сломить его дух. Но он ушел и с утеса смотрела я, как отплывают его корабли, а губы шептали перед разлукой "прощай". Я еще надеялась.
И настали тяжкие дни ожидания...
Сжалился мой отец и однажды прислал весть с давней подругой наядой. Возвращается флот к берегам прославленной Трои. Ах, сколько бессонных лун миновало с тех пор!
Я устремилась к морю, глазами парус ища. Там, одинокая, долго стояла в нетерпении, и вдруг окликнула прекрасная дева меня:
--
Зачем ждешь ты его, Энона? С собой он несчастье несет! Еще при его рождении гибель Трое была напророчена, и бросил Приам его на погибель, но боги младенца спасли. Теперь я, Кассандра, беду предрекаю, Троя падет, стоит на берег ступить той, кто мужа и народ свой предала.
В страхе смотрела я на безумную деву, что рвала свои роскошные волосы и кидала их на желтый песок. Глаза ее были напоены ужасом и невыносимой тоской.
Взгляд ее вдруг устремился на морской горизонт, и она исступленно вскричала:
- Боги! Вот она Трои погибель! Кровь!
Я посмотрела. И чудо! Парус! Возвращается мой Парис!
Стараясь безумную успокоить, вслед за собой я ее повела на возвышение, чтобы возжечь костер кораблям. Но бесчинствовала Кассандра, разбрасывая головни, и кричала:
--
Пламенем объят Илион! Дев троянский ведут в полон! А мужья их в царстве Аида! Сжальтесь, бездушные боги! Потопите корабль, что погибель Трои везет!
--
Успокойся, Кассандра! - молила я тщетно. Корабль все ближе и вдруг... Острым взглядом я выхватила тонкий пурпурный стан на корме. Женщина! Рядом с Парисом. Льнет бесстыдно к нему. Неужели она и есть Трои погибель?
--
Вот она телка из Спарты! И за нею греческий флот мчится за отмщением. Горе, троянцы! Погубит Елена прекрасная гордый народ!
Подбежали служанки и безумную прочь увели. Покорно пошла за ними Кассандра горькие слезы, роняя на желтый песок. Вспомнилось мне проклятие Аполлона, коим он эту деву, разгневавшись, наградил, и вздрогнула я, поняв, что правду предрекла Кассандра.
... Я не хочу помнить о том, как вводил Елену прекрасную в город возлюбленный мой. Отверженная и забытая, я скрывалась в толпе, плача от горя. Дивно красива была злая разлучница, предавшая мужа и дочь ради Париса. Всех очаровала она, но не меня. И разразилась война...
... Парис! Ты легче сухого листа, что гонит вдаль быстрый ветер! Я проклинаю и ненавижу тебя! ...
...Вот и настал через много годин мой час отмщенья! Ранен ты смертельной стрелой под стенами Трои! Ранним утром отправила я восвояси, смеясь, посланцев Приама. Нет, не получишь, неверный, лекарства. Пусть блуждает в Аиде твоя проклятая тень! Ты погубил не только Трои, но и чувства той, что женой стала тебе, когда был ты простым пастухом. Это радостный день для меня! Пусть Елена роскошными волосами омывает хладное тело твое и горюет. Но недолго... Утешаются скоро подобные ей!
Сердце, уймись! Не терзайся! Разум помог тебя победить!
... Боги! О, Аполлон! Почему отвернулся ты от меня? Дар врачеванья исчез и сполна пожинаю я наказанье, преступив завет. Я отказалась помочь и проклята вечно. Все ненавидят меня! Вот и расплата!
Нет, не жалею! Излечила б Париса на новые муки себе! И на радость Елены!
... Дай мне прощенье, любимый! Только тебя я люблю! Проклятье гордыне, что сгубила меня!...
... Ах, как больно и страшно умирать одной! Но я должна поспеть вослед к мрачному Стиксу и на колени упасть пред тобой...