Молчание - такой интересный предмет, о котором можно говорить часами.
Люди молчат лучше, чем говорят: всё, что может быть сформулировано, лишено значительности. Бессмысленность редко бывает безмолвна. Философам было бы что сказать, если бы они столько не говорили. Один болтун, сильно докучавший Аристотелю своим пустословием, спросил его: "Я тебя не утомил?" Аристотель ответил: "Нет, я не слушал". Философа украшает молчание, философия не посещает лекции по философии. Философствование по штатному расписанию - до этого могли додуматься только в несчастной России. В древности философия не информировала, а, подобно религии, формировала. "Вот мятущаяся душа, потерявшая корни, стонет и молит о Боге и обращает к скептику гордый и страстный вопрос: да есть ли в конце концов Бог или нет? И что же находит он у него в ответ? Молчание. Философ, может быть, только смотрит на него глазами, полными какой-то загадочной неопределенности, но - не говорит ни слова". (А.Лосев) И это молчание скептика, подобно громовому молчанию Будды, которым он также любил отвечать на метафизические вопросы, громче самого громкого крика и красноречивее тысячи трактатов. А много ли сегодня можно встретить философов, молчащих в соответствии со своими философскими взглядами и вызывающих стремление помолчать вместе с ними об истине?
Молчание нужно слушать в его контексте. Люди по-разному молчат о разном.
"Ничто! Это и есть то, чего достигает вера мужества и мужество веры. Ничто! Так и возник своеобразный испанский нигилизм (лучше бы было назвать его "надизмом", от испанского "nada" - "ничто", чтобы подчеркнуть его отличие от русского нигилизма). Лучше всех выразил суть надизма художник Игнасио Сулоага. Показывая одному из своих друзей свой портрет сапожника из Сеговии, безобразного, как уроды Веласкеса, отвратительного и сентиментального карлика, он сказал: "Понимаешь, ведь это истинный философ! Он ничего не говорит!" То есть, дело не в том, что он говорит, что ничего не существует или что всё в конце концов обратится в ничто, а именно в том, что он ничего не говорит. Быть может, он был мистик, погружённый в тёмную ночь Хуана де ла Крус, быть может и все уроды Веласкеса - тоже мистика того же рода. Сапожник из Сеговии, ничего не говоря ни о чём, освободился от самой обязанности мыслить; перед нами истинный свободомыслящий". Так говорил о пользе молчания испанский мыслитель Мигель де Унамуно.
Человеческая болтовня, досужая и напыщенная, резко диссонирует с тишиной и серьёзностью несуществования. У древних славян работник, сделавший гроб, относил его в дом умершего, сохраняя абсолютное молчание. Так нужно поступать и философу, ведь слово - всего лишь зыбкая пена в океане небытия, в то время, как молчание бывает подобно девятому валу. Следует трижды подумать, прежде чем промолчать: молчанием постигается абсолютная истина, главное свойство которой - неизречённость. Даже современный философ, если молчит, способен показаться мудрым. Ведь молчание философов - это молчание живых. Молчание живых - это молчание мёртвых. А молчание мёртвых - это молчание Бога.