Аннотация: Когда за окошком унылая осень и стая воронья. Когда тебя гложет обида. Когда ты занят не уместным, по твоему разуменью, делом. Тогда вспоминаются солнечные страны или связанные с ними интересные истории.
Так уж вышло, что отослали меня в работницы в соседнюю деревню. Верно - взрослой девке без дела сидеть не следует. Я и не сижу, но в соседней деревеньке да по осени грустно и уныло. А меня ещё к учёному мужу Марче Высокомудрому определили. Мол, денег для нашего большого семейства подзаработать да уму набраться. Ведь Марча далеко за своей Ломоносовкой известен.
Да вот незадача - не видела я нанимателя ни разу! Уж под такое дело да под влиянием мрачных стен решила я собственную теорию о несуществовании Марчи Высокомудрого развивать, но его студиоузы (симпатичные, как на подбор) и старшой сын убедили меня в обратном и обещали в скором времени с ним познакомить. А пока они того не сделали, мой, Алёнушка, пол да помалкивай. И вообще - наука дело не женское... Ну-ну! А чьё?! Мужицкое?!
В обиде на лоботрясов великовозрастных, с тряпкой мокрой в руках да под карканье воронье (запущенные в Ломоносовке огороды!) вспомнился мне бабушкин кот.
Жила моя бабушка далеко, в жарком южном селе Пятигорном - располагалось оно не на равнине уже, но ещё не в горах. До основного хребта, в котором страшные горцы среди снежных пиков обитают, дней десять конного пути. А здесь, в Пятигорном, и холмика нормального не сыщешь, зато пять гор чин чином высятся. Из них целебные источники бьют - тем село знаменито и богато. Однако, речь не о том.
Был у бабушки дом, а у дома древняя акация. Всё её дед пытался срубить - свет дневной в комнаты не пропускает, - да бабушка не позволяла. Дом её. И акация - тоже. Уж больно любила бабушка под этой акацией отдыхать, за молодёжью и прохожими наблюдать. По жаре в тени хорошо, ветер к телу не подпускает, от дождя ветви густые укрывают.
Впрочем, примечательно дерево не тем. Высокое: три хаты друг на дружку поставить - может, конёк верхней до макушки молодой дотянется. Ствол двое мужчин обнимали - руки с трудом друг до друга дотягивались. А под самой развилкой-рогатиной дупло - в нём голубка одинокая. Сколько бабушка себя помнила, жила птица там печальная - видать, кем-то зачарованная.
Однажды отдыхала моя бабушка под акацией любимой. Грустно бабушке, одиноко. Дедушка на заработках - он у нас извозчик. Дочь, моя матушка, в Ломоносовку укатила (там, кстати, матушка с батей познакомилась, и уж после рождения братца моего старшого они в Никулово дом поставили). Сидит бабушка, печалится, сверху жёлтый цвет сыплется.
И вдруг, как головушка у бабушки заболит да как спина заноет, в желудке резь пошла, словно ножи глотала, - бабушка хоть и сидела, нагнулась. Стонет, а вокруг - никого, будто ветром выдуло. Некому помочь страдалице-соседке... Но как пришла, так же неожиданно боль и отступила, а под ногами кто-то мурлычет - котёнок-переросток.
Беспородный, простой и с тем красавец: спинка серая с редкими тёмными пятнышками, животик белый, на лапках сапожки светлые, а хвост полосатый. Потёрся усатый гость о ноги бабушки, ласку её ответную с достоинством принял, а потом раз - на колено прыгнул, два - по спине потоптался. И наконец - на колени бабушки с другой стороны соскочил да и устроился там по-хозяйски. Бабушка рада - всю боль без остатка новый знакомец увёл.
Так появился в доме бабушки Мурзик... Правда, поначалу его Муркой звали, но котёнок неизменно отворачивался и делал вид, что не к нему обращаются. Ну, дед догадался крикнуть "Мурло!" - котёнок вздрогнул, головой качнул, но с места вновь не сдвинулся, а на ласковое "Мурзик" сразу откликнулся.
Ох! До чего же учёным котом Мурзик оказался!
Охотник - всех мышей да крыс в округе передавил, крота в огород не пустил, воробьёв настырных на лету ловил и хозяевам гордо в подарок приносил. Хотя и грешок у кота имелся: курицу али нутрию ценную стащить да распотрошить тоже мог, но разором не увлекался. И что интересно, на зачарованную голубку, которая на акации жила, ни разу не покушался.
Помимо охоты да тонкого, непревзойдённого воровства (даже ругаться на него не ругались - настолько талантом своим поражал!), славился Мурзик силой своей целительской. К нему аж из соседних села Железовки и деревни Кислые Воды на излечение приходили. Но не из всякого страждущего котёнок болезни изгонял.
На тех, кого и травники со знахарями пользовать могли, с укоризной глядел. Тех, что с ранкой, которую перетерпеть следует, - с недовольством. А уж как он не любил откатных, к которым ими же наведённая порча возвращалась! Фырчал, шипел. Даже когти острые в ход пускать собирался.
Слава о Мурзике шла великая. Чудотворец! Пусть о четырёх лапах да с хвостом... Однажды котика нашего цирк иноземный уволок - вернулся Мурзик изрядно потрёпанный денька через три. А цирк, поговаривают, то ли разорился, то ли вовсе сгорел.
Однако ж самое поразительное в Мурзике другое имелось. Средь домашних он не охотничьим талантом да лекарским даром знаменит был. Умом!
Например, кот умел считать - на базар без опаски за специями пахучими посылали. Что другое не унесёт - либо тяжело, либо вкусно... Так вот, ни обвесить, ни обсчитать Мурзика не удавалось. В пору думать, что кот ведьмовской. Да куда там! В бабушке отродясь силы ведьмачьей не имелось, а из дедова волшебства лишь таинственное исчезновение бутыли самогона из запасов значилось.
Ещё Мурзик только дверьми пользовался, словно человек. Входную-то сам открыть не мог, потому внутри мяукал трижды просительно, снаружи - по специальной дощечке лапой постукивал. Смешно сказать, котик даже в отхожее место пробирался - не в пример своим усатым собратьям, гадившим, где пожелают. Разумное существо!
И была у Мурзика-красавца любовь. Всепоглощающая, беззаветная, неисцелимая и странная как подобает искренней любви. Ходил он к страшной, драной помоечной кошке Брысь-Отсюдова (у неё и клички приличной не имелось). Мурзик и дрался из-за кошки своей, и еду ей таскал, от людей оберегал. А уж как придёт эта "красавица" к дому бабушки, мяукнет - и нет Мурзика, по зову требовательному умчался.
Долго жил кот у бабушки, неплохо жил, припеваюче. И всё-таки однажды кто-то из зависти сумел отравить беднягу. Захворал Мурзик, стал чахнуть. Помирать. Сам всех лечил, а себя не смог. Уж как бабушка и дедушка, соседи да клиенты исцелённые ни старались, а лекарства так и не отыскали. Пришла, видать, пора котику в свой котовий загробный мир собираться.
Однако бабушка не сдавалась, мириться не желала... Ищущему находка сама в руки прыгает. Приснился бабушке сон: будто идёт ей навстречу карга уродливая в платье драном да в шаль порванную кутается. "Убей голубку зачарованную! Кровью её Мурзика напои - выживет!" - прошамкала старуха. Смекнула бабушка, что это Брысь-Отсюдова о женихе своём кошачьем заботится. Повздыхала бабушка - как ни жаль голубку неповинную, а совету последовать придётся.
Как очнулась от вещего сна, так средь ночи и двинулась к акации. Из сарая лестницу приволокла - еле до дупла дотянулась - и голубку беззащитную достала, в птичник отнесла. Уж топорик над шейкой тонкой занесла... да так и отпустила. Нельзя чужой, не своей жизнью другую покупать. Мурзику разве оно нужно - котик исцелял, а на птицу лишь из-за натуры хищной охотился. Да и голубку печальную он не трогал!.. Не выдержала бабушка, решила освободить птичку, но ей не позволили. Вдруг откуда ни возьмись выскочила Брысь-Отсюдова, схватила птичку, но не придушила, как ожидалось, а к Мурзику своему отнесла. Тот уж кашлял хрипло, задыхался.
Осторожно положила кошка рядом с ненаглядным своим голубку. Та на ножки поднялась, крылышки расправила и вдруг тюкнула Мурзика в лоб. Не ранила, а...
Встрепенулся больной, задёргался в предсмертных судорогах, а потом и вовсе в дымке таинственной исчез. И вот уж вместо кота красивого юноша ладный чихает, а рядом не Брысь-Отсюдова - девица сидит. Страшненькая да притягательная чем-то. И оба здоровьем так и пышут! Убедилась в том голубка, курлыкнула по-своему да к себе, в дупло вернулась. Мурзик же со своей невестой покинул Пятигорное, не позабыв, конечно, историю свою поведать.
Когда-то пошёл Мурзик в ученики к чародею известному, ибо сам силой немалой обладал. Положила на юного красавца глаз жена чародея, тоже ведьма не бесталанная. Да отверг её Мурзик, на дурнушку свою променял.
Осерчала ведьма, мужу на ученика наговорила - чародей рассвирепел, превратил Мурзика в кота, а его невесту в кошку, да раскидал в разные концы мира, чтоб не свиделись. Но истинная любовь сильнее волшебства - встретились котята под сенью бабушкиной акации и зажили, как могли, по-кошачьи.
Жили, почти не тужили - привыкли. Но случилась с Мурзиком беда, недуг поразил - то ли ведьмино проклятие запоздало исполнилось, то ли судьбинушка у парнишки такая горькая. Заметалась Брысь-Отсюдова, к своим чарам обратиться попыталась - до превращения и она ведьмой не слабой была. Тревога сил придала и уловила случайно кошечка, что бабушке кто-то сны страшные шлёт - мол, убей голубку с акации. Да добрая бабушка этих снов не помнит, а вот Брысь-Отсюдова разглядела да вмешалась, ибо голубка не простой птицей оказалась, а волшебницей великой, которая горю поможет... если только акацию покинет.
Помогла. Даже больше - не только исцелила, но и облик человечий вернула. Но отчего-то сама в женщину не оборотилась и дупла своего не покинула. До сих пор печально в нём курлычет, хоть Мурзик с женой странствующим знахарем заделался - известен теперь во всём мире. Хоть и бабушка моя давно умерла, а голубка всё плачет в одиночестве...
Вот такая история. Выходит, не про учёность, а про кота с кошкой или про бабушку мою, или же вовсе - про голубку печальную. Уж не знаю... Моё дело что? Мой, Алёнушка, пол да помалкивай. И на досуге теорию о несуществовании Марчи Высокомудрого развивай.