Aвторецензия, по условиям конкурса "Миррорум". Здесь начинается с формы. Может ею сразу закончиться. Мол, что за выпендрёжное безобразие?! Если даже начали читать, не понимают смысла, плюются, нехорошо выражаются, потому что, по ощущениям, строка должна уже закончиться (для многих - рифмой, которая надёжно и красиво скрепит со следующей подобной строкой), а ведь тащит без передыху, порою странно потряхивая. Между тем, другие, неосознанно переключившись на нестандартное, волну поймав, с удовольствием долго качаются. Так что же, сверхдлинная строка - для некоторых? В принципе, можно осознанно настраиваться, ловить волну, отдаваться ей. Примечая не только качание. Строка, в которой есть где развернуться, позволяет линейно выложить много больше обычного, и количество переходит в новое качество, возникает своя эстетика. У меня белый дактиль (по признаку нерифмованных концовок, где рифмы бесполезны, не удержатся в голове), сам по себе красиво раздумчивый, ещё и нашпигован созвучиями гласных и согласных по ходу одной строки, так же идут нерегулярные рифмы, которые то последовательны, то играют в чехарду. Замешательство с передыхом легко устранимо, если читающий ощутит себя импровизатором, который, выдерживая основной ритм, делает малые паузы по своему усмотрению, что, между прочим, один из элементов сотворчества с автором. Необычная форма делает возможными строку-эпизод и строку-мысль... Вот мы и подошли к содержательной части. Давлю в себе намёки скромности. Содержание тоже не хухры-мухры! Картинка и грустинка, приземно и выше, деталь и даль, иллюзия и аллюзия, аллегория и в лоб, смех и грех, смятение и просветление... Чтобы такое понять, похвалить, поругать, поначалу волну постарайтесь поймать.
Дальняя станция, давнее правило, я приезжаю сюда изумляться, когда запылают леса, не сгорая.
Нынешней осенью вижу душою фантомное шоу, в котором презенты заслужены, если натружены жилы.
Да, получаем права на богатых металлов цвета и мистический отдых, где всё включено символически как-то.
Держится всё-таки дерева кто-то и волей топорщится, солнечно светится, ежели лучики сверху получит.
Те, что успели спуститься на землю, застали окошко свободы от палок былых и завалов сырых предстоящих.
Я, размышляющий лист, растерялся, провис, варианты финальных листов биографии всё с отпечатком печали.
Встречная дéвица спутнику тучному что-то роняет прескучное, мне посылая глазами сигналы получше.
Вылезло дулей словечко "дедуля" с вопросом её о дороге... Боже, "дедуля" кому же? Больше не нужно!
Спутник не тучный, а мышцами пучит одежду... Солнце неяркое, ноги нетвёрдые, мне бы скорей до берлоги.
Воет зелёный вагон, завоёванный боем гитарным, но парни, меня увидав, замолчали, места уступают.
Чтобы не видели деда, из юности мною пропето, и вместе витали мы где-то, и снова добавлено света.
Снятся мерцания, шелест, приземно и выше, о соках, эфирных потоках, и чутки листочки в заложенных почках.
Утром толковое, нужно такое занятие, где не покажешься жухлым, пока шелестишь и горишь интересно.