Аннотация: нигде не засветился, но он дорог мне как память :0)) сейчас есть новая версия "Туманы Айдарики"
Мост
Пальцы совсем не слушаются. Старый я стал, что ли, или просто руки замерзли. Так или иначе, но времени, чтобы набить трубку потребовалось втрое больше обычного. Я едва не уронил ее в воду, рассыпал по коленям табак, и долго неловко пытался все собрать.
Дааг молчал. Признаться, я не помню его таким хмурым с того самого дня, как хоронили его отца. Ишека тогда причитала и выла в голос, как и положено бабе, а он вот так же молча стоял рядом.
Закончив со своей трубкой, я передал табак ему.
Мы сидели на мосту через Каменку и курили. Может статься, это последний спокойный вечер. Может даже последний вечер для одного из нас... а то и для обоих. Слишком сложен вдруг стал наш маленький городок.
Помнится, лет двадцать восемь назад, я впервые приехал в Кешмаль, чтобы занять место бывшего коменданта, старого Сайхара Нитата. Его и по сей день здесь помнят и уважают, как же, большого ума был человек, и широкой души. Почитай лет двадцать как помер, а все помнят.
Городок этот показался мне самой глухой и тихой дырой, в которую только можно загнать человека. Мне, мечтавшему по молодости о битвах и славе, оставалось только грызть локти в этом благословенном краю бескрайних зеленых лугов, где жили одни пастухи да горшечники.
Справедливости ради должен сказать, что в моем подчинении числилось девятнадцать солдат, двое из которых даже умели кое-как держать в руках оружие. Да и к чему им это, в самом деле? Тогда я конечно буйствовал, и даже принялся было их чему-то учить. Старики смотрели на меня снисходительно и втихаря посмеивались.
Тем не менее Кешмаль считался крепостью и лежал на самой границе... точнее было бы сказать, что граница проходила по самому городу.
Вообще-то, согласно бумагам, на свете имелось два Кешмаля - один, что на правом берегу Каменки, принадлежал Куругуту, другой, что на левом - нам. Городок этот поделили еще наши прадеды. После войны было решено провести границу посередине реки. Тогда были возведены стены и разрушен мост. Только Кешмаль оказался слишком мал, чтобы его можно было поделить. Мост скоро отстроили заново, и жизнь в городе потекла по старому руслу. Горожане запросто ходили в соседнюю страну прикупить в лавке мыло или послушать свежие сплетни.
Хорошо помню, как в день приезда стоял на главной площади, поросшей местами одуванчиками, и с тоской разглядывал одноэтажные деревянные домишки.
- Эй, парень! Первый раз в Кешмале?
Я оглянулся, возмущенный столь вольным обращением и явным неуважением к моему новому мундиру.
- Меня зовут Ротгер Кермер, новый комендант этой крепости, - вопрос я счел за благо пропустить мимо ушей.
Изо всех сил стараясь держаться солидно и внушительно, как и подобает начальству, я искренне полагал, что рыжая борода, которую я отпустил перед отъездом может мне в этом помочь. Впрочем, даже с бородой я чувствовал, что проигрываю стоящему передо мной человеку в запыленных до колен штанах и потрепанной шляпе.
- А меня зовут Дааг, - он приветственно протянул мне руку, - я пастух с той стороны.
- С той стороны?
- Угу, - Дааг добродушно ухмыльнулся, - С правого берега. Так что ты мне не начальник.
Он еще раз окинул меня оценивающим взглядом.
- Показать тебе город?
Каких сил мне стоило тогда сохранить невозмутимое выражение лица. Конечно я отказался.
Дааг пожал плечами и пошел по своим делам.
Тем не менее вечером я уже пил с ним пиво на берегу Каменки и слушал местные байки.
Ишеку я встретил той же весной, у реки. Знай я тогда, что она Даагова сестра, может бы и не стал так увиваться за ней. А может быть так судьбою было предрешено. Но тогда, увидев ее большие и темные, как у лани глаза, ее перехваченные красной лентой кудри и гибкий стан, я готов был пойти за ней на край света.
Она стирала белье, стоя по колено в воде, заткнув за пояс подол юбки. И я невольно залюбовался ею. Ишека казалось не замечала меня, и лишь закончив свою работу, подняла глаза.
- Насмотрелся? - весело поинтересовалась она, - и что скажешь?
Я вздрогнул тогда от неожиданности, а она рассмеялась звонко, словно весенняя капель. Ничуть не смущаясь, Ишека смотрела на меня, уперев ручку в бок, и чуть склонив голову набок. В тот самый момент я и понял, что не нужно мне ничего в мире, кроме нее одной.
- Ты ведь Ротгер? - спросила она, изучая меня с ног до головы, - я думала, что ты старше.
Наверное я начал краснеть под ее взглядом, потому что Ишека снова рассмеялась. Потом мы болтали о чем-то, стоя по колено в реке, и я даже не замечал как вода заливается в новые сапоги. Мы болтали, а когда я предложил проводить ее домой, Ишека вдруг схватила свою корзину с бельем, и упорхнула словно пташка.
Помнится, тогда я не мог понять, и всю ночь не спал, ломая голову уж не обидел ли я ее чем. Но, конечно, придумать ничего не мог.
Я приходил к реке, к тому самому месту, и ждал, надеясь увидеть ее снова. И однажды, уже под вечер, я увидел ее в компании подруг. Тогда Ишека сделал вид, что не заметила или не узнала меня, поспешила пройти мимо. А я не знал, что и подумать.
- Нам не стоит встречаться, - сказала она, устраиваясь у меня на плече.
Мы лежали в траве, и словно не было ничего вокруг. Только мы и небо. Весь мир словно перестал существовать. Ее волосы сладко пахли земляникой, столько лет прошло, а я все помню.
- Почему не стоит? Что в этом плохого? Я хочу пойти к твоему отцу просить тебя в жены.
- Нет! - Ишека почти вскрикнула и разом села. Ее губы дрожали, а на глаза наворачивались слезы, - не надо, прошу тебя.
Я не понял тогда, она пыталась объяснить, но я наверное не просто не хотел понимать.
Очень доходчиво мне все потом объяснил Дааг, после чего я долго ходил со сломанным носом и разбитым лицом. Он сказал тогда, чтобы я и близко не подходил к его сестре, что я ей не пара.
Но разве я мог?
Несмотря ни на что, мы с Ишекой поженились, и прожили вместе вот уже почти двадцать семь лет. У нас родилось четверо сыновей и дочь, прекрасная, как ее мать. Все это время жизнь была проста и размеренна для меня, я и думать забыл о том, что бы покинуть Кешмаль, ставший мне домом. Даже звон далекой войны с Аркароном переставал тревожить давние юношеские мечты, когда я смотрел как Ишека стряпает на кухне пироги. Наверное, я просто был счастлив здесь.
Но если бы я знал!
Если б знал, смог бы я запретить старшему сыну, Наиру, взять жену с той стороны? Смог бы я помешать младшему, Айе, уйти в пастухи к Даагу?
Даже если бы знал, что бы я смог сделать?
Да...
Неделю назад я узнал, что у нас теперь с Куругутом война. Так вот.
И наши войска идут сюда, чтобы прересечь реку.
Конечно, Кешмаль далеко не самый важный пограничный город, но они просто перейдут по мосту и пойдут дальше... а мы... мы...
Я уж и забыл что я солдат. Что я должен сражаться в этой войне.
Против врагов.
- Что будешь делать? - от чего-то мне было стыдно смотреть Даагу в глаза.
Мы с ним сидели на мосту через Каменку, курили и таращились на воду, словно надеялись углядеть в ней что-то важное.
Дааг затянулся, медленно выпустил колечки дыма и угрюмо пожевал губу. Сегодня слова давались ему тяжело, как и мне.
- То, что должен - сказал он.
Сердце мое остановилось от таких слов, конечно я и так знал ответ, но Дааг был мне другом. Можно еще попытаться уговорить, убедить, но я даже не наделся на успех.
- Если правый берег сдастся без боя, то кто потом разберет где свои, где... - слова этого я сказать так и не смог, - Ты можешь спастись.
Дааг устало покачал головой, а когда начал говорить, я сам не узнал его голос, таким глухим он вдруг стал.
- Испокон веков это наша земля, - говорил он, - и скорее левый берег перейдет на сторону Куругута, чем правый сдастся без боя. Твои сыновья думают так же.
Последнее он сказал совсем тихо. Да что говорить, я и сам все знал.
Только что теперь делать мне?
Я молча смотрел на воду и завидовал Даагу, как не завидовал еще никому. Для него все теперь просто - умереть за свою страну. Завтра, когда придет пора, он выйдет на этот мост, и дети мои выйдут с ним.
Да, так и будет. Значит, для меня теперь выбора тоже нет.
Я затушил трубку, тщательно выбил из нее табак, и завернув в тряпочку, спрятал в карман. Потом поднялся на ноги и аккуратно расправил мундир, который надел сегодня впервые за много лет. Он стал мне слегка маловат, но пуговицы все так же блестели...
Дааг поднялся вместе со мной.
Мне хотелось так много сказать, но язык одеревенел и совсем не ворочался.
- Ты был мне другом все эти годы, Дааг. Спасибо тебе за все, и прости если что не так...
Я протянул ему руку, и мы обнялись. А потом я развернулся и быстро пошел прочь.
Прощаться с Ишекой было намного сложней, чем казалось сперва, сердце мое разрывалось. Я смотрел на нее и не мог поверить, что прошло уже столько лет. Она осталась совсем такой как и прежде, только волосы поседели, да добрые пучки морщинок пролегли в уголках глаз.
Ишека поняла меня без слов, и без слез отпустила. И я видел, что скоро мы встретимся с ней, там...
Я вышел из дома и снова пошел к мосту. Не знаю, зачем туда, но так уж мне захотелось. Я шел и думал, что не могу умереть за свою страну, как Дааг, потому как тогда я предам свою семью, своих друзей. И не могу умереть за свою семью, потому что тогда я предам свой народ. Что ж...