|
|
||
Примечаие: из работы "Мир 2030 и Россия 2010", третья глава | ||
Сценарное моделирование, в последующем соединенное мной с историологией, можно применять частично в "фоновом" режиме. Те его "круги", в которых силен "сценарист", можно использовать как бы между прочим, "по ходу", оставляя оппонентам поле для конструктивной критики, в том числе и через концентрацию на "забытых" им составляющих метода.
Важно только, чтобы "сценарист" чувствовал живые импульсы от "пропущенных" им "шагов - кругов" и поверял ими свои выводы пусть случайно и несистемно, т.е. накладывая на "рассказ о будущем" фон размышлений о движущих силах, ключевых игроках, ограничителях...
Но сначала - подробней о методе сценарного моделирования и его месте в стратегическом менеджменте.
Метод нацелен на создание наиболее адекватного, богатого деталями и активного видения будущего, из которого затем будут выращиваться все остальные компоненты стратегии.
Что такое стратегическое планирование?
Это управление на основе предвидения изменений.
Какое место в стратегическом планировании занимает предвидение, т.е видение будущего?
Прислушаемся к авторитетам в этой области А. Томпсону и А. Стрикленду:
"Хорошо обоснованное стратегическое видение - обязательное условие для обеспечения эффективного стратегического лидерства. Менеджер не может работать эффективно в качестве лидера или разработчика стратегии без ясной концепции своего бизнеса - каким видом деятельности заниматься, чего не предпринимать и какую долгосрочную конкурентную позицию выбрать".
И дальше: "Стратегическое видение и миссия компании всегда крайне индивидуальны. Общие положения, применимые к любой компании, или к любой отрасли, не имеют управленческой ценности. Стратегическое видение или миссия как бы отделяют одну компанию от других и наделяют ее собственными отличительными чертами, направлением деятельности и путем развития" (А. Томпсон, А. Стрикленд).
Иначе говоря, корпоративные (а мы добавим и любые другие - национальные, отраслевые, например) "видение" и "миссия" неразделимы между собой, ведь согласно тем же авторам:
"Устанавливая миссию, менеджер определяет сферу деятельности компании, а также те услуги, которые она будет предоставлять своим клиентам. Менеджеру необходимо стратегически обдумать сферу деятельности фирмы. Все это должно сопровождаться разработкой концепции долгосрочного развития фирмы. Именно то, что видится менеджеру относительно места своей компании на рынке, и является стратегическим видением. Развивая и обнародуя миссию и стратегической видение, менеджер знакомит сотрудников со смыслом цели и убедительно объясняет направления будущего развития".
Определение "видения" и "миссии" предшествует стратегическому планированию. Это верно как для компаний и отраслей экономики, так и государств.
Стратегия, выращенная из видения, должна вовремя предупредить об опасности и необходимости "смены курса", одновременно она должна быть мечтой, т.е. мотивировать, возвышать и побуждать к действию.
Более того "видение" или, что практически то же самое, "направление движения", "курс" и является самым ценным в стратегии, ее ядром. Вдумаемся в слова Р. Уотермена, одного из самых крупных авторитетов в этой области:
"Правильный стратегический курс компании слегка напоминает порхание бабочки на залитом солнцем лугу. Он может показаться в чем-то странным, неэффективным, иррациональным. Внешне сумасбродное, рискованное поведение компаний объясняется обманчивой природой благоприятных возможностей, которые, как мне кажется, часто появляются в маске и, как правило, неожиданно. Более того, и ложный случай часто выступает в наряде удачи, соблазняя даже самых рассудительных стратегов...
Итак, на что же походят стратегии лучших компаний? Чаще всего крупные решения, принимаемые корпорациями или отделениями, бывают сюрпризом - не для их конкурентов или деловой печати, а для них самих".
И дальше: "Сколько бы времени вы не тратили на планирование, некоторые вещи вы спланировать не можете. Разрабатывайте основное направление корпорации, а не стратегию. Придерживайтесь простой, целенаправленной и даже обыденной базовой стратегии...
Эффективная стратегия должна быть простой. Непомерные усилия, вложенные в нахождение и формулирование законченной стратегии, предназначенной дать компании "непрерывный успех в конкуренции" - выражаясь языком разработчиков стратегий, - вероятно, напрасны" (Р. Уотермен).
В основе такой стратегии, по Р. Уотермену, лежат "информированность" (чем больше, тем лучше), "оппортунизм" (постоянная готовность к смене курса) и то, что он назвал "фактором Коломбо":
"Объяснение творческого процесса, высказанное Артуром Кестлером, во многом напоминает фактор Коломбо. Он рассматривает акт творчества как интуитивный прыжок, который связывает два прежде не связанных факта (или идеи), создавая из них один новый. Иногда это вопрос не столько получения новой информации, сколько умения взглянуть по-новому на уже известные факты. Основатель "Полароид" Эдвин Лэнд также подтверждает, что каждый значительный шаг в любой области "совершается таким человеком, который освободился от способа мышления, свойственного его друзьям и знакомым, - возможно, более сообразительным, более образованным, более аккуратным, но не постигшим искусства взглянуть свежим, ясным взглядом на старые-престарые знания".
И дальше: "Как и у шахматных мастеров, полагаться в нужных случаях на интуицию руководителям помогает большой запас информации и опыта. Он помогает также узнать, как открыть шлюзы интуиции, чтобы поддержать творческое поведение. Дэвид Огилви, основатель рекламной фирмы, носящей его имя, пишет:
Я сомневаюсь, чтобы хоть одна кампания из ста содержала крупную идею. Меня считают одним из наиболее плодовитых авторов рекламных идей, но за всю свою долгую карьеру я не могу насчитать и двух десятков крупных идей. Большие идеи появляются из подсознания. Это верно для искусства, науки и для рекламного дела. Однако ваше подсознание должно быть хорошо насыщенно информацией, иначе идея будет неподходящей. Напитайте информацией свой мозг, а затем отключите рациональное мышление. Этому могут способствовать продолжительная прогулка, горячая ванна, полпинты кларета. Если линия связи из вашего подсознания открыта, внутри вас вдруг выбьется масштабная идея".
Метод моделирования сценариев, раскрепощая фантазию, "тренируя интуицию", учит быть "информированным оппортунистом", своевременно и точно "открывать шлюзы интуиции", и в результате помогает создавать то, что Р. Уотермен назвал "простой стратегией".
Сценаристы "по Герману Кану" (который считается создателем этого метода) особое значение придают воображению стратега:
"Как и всегда во времена великих перемен, кажется, что события опережают нашу способность их осознать, осмыслить и подготовиться к ним. В такие времена для ясного понимания происходящего требуются две вещи: воображение и умение размышлять.
Оба эти качества лежат в основе используемого нами подхода. Это так называемое моделирование сценариев, являющееся дисциплинирующим методом прогнозирования будущего. Мы надеемся, что этот метод так же эффективен при решении проблем, которые могут возникнуть в будущем. Его цель - раскрепостить мышление, сделав его восприимчивым к новым идеям, преодолеть узость традиционных взглядов, избегая ловушек метода простой экстраполяции. Описываемый нами подход может также содействовать раннему распознаванию перемен, вырабатывая гибкость в действиях. При успешном применении этот метод делает сюрпризы истории менее неожиданными и учит действовать с оглядкой" (Д. Ергин, Т. Густафсон).
"Сценаристы" инструментализируют воображение. Проще говоря, делают его инструментом анализа и прогноза, лишая неопределенного статуса некоего "личного творческого резерва".
Те же авторы пишут о том, что "более традиционные методы планирования и прогнозирования на поверку, как правило, оказывались несостоятельными, приводя тех, кто их использовал, в глубокое смятение. Подобные методы имеют тенденцию к укреплению консенсуса и традиционного мышления, а также догм, укоренившихся в структурах власти. Люди "наверху" думают так, как принято думать, и их карьера, положение и власть зиждутся на устоявшихся убеждениях. Нет никакого "окна", через которое проникали бы новые идеи или информация, способные подвергнуть сомнению укоренившиеся понятия. Каждый, кто попробует сделать это (спросить: "А что, если?"), рискует прослыть инакомыслящим или, в лучшем случае, чудаком".
И дальше: "Традиционное прогнозирование, будь то "корпоративное планирование" в компаниях или же "информация и анализ" в правительстве, в любом случае сталкивается с трудностями при определении точек отклонения и изменений в тенденциях. Говоря словами Джеймса Шлезинджера, бывшего директора ЦРУ, министра обороны США и министра энергетики, традиционный метод прогнозирования "хорош для наблюдения за событиями, укладывающимися в привычные рамки". Не удивительно, что его большой недостаток состоит в неспособности распознать переломные моменты. Однако именно эти переломные моменты имеют наиважнейшее значение, поскольку они переносят нас в другой мир - "зазеркалье", - требующий от нас нового видения и новых решений" (Д. Ергин, Т. Густафсон).
Д.Ергин и Т.Густафсон подчеркивают, что "обдумывание "невероятного" и "праздное теоретизирование" составляют основу метода моделирования сценариев", а также, что "данный подход не направлен на решение вопроса, какой из сценариев более правдоподобен. Он скорее создает язык, на котором можно говорить о будущем, и предоставляет возможность включиться в игру. Сценарии - это поучительные истории, и сам процесс работы над ними, их осмысления так же важен, как и конечные результаты".
Одним из "секретов" американской стратегии является способность создавать адекватное "видение" и насыщенные информацией "сценарии" на пути к нему. Эти две задачи как раз и решает метод моделирования сценариев, который поверяет интуитивное видение сценарными моделями и при необходимости возвращает его "на доработку".
Пока советская номенклатурная элита упрямо двигалась к видению "мировой социалистической системы", к бескрылой "реальносоциалистической" адаптации идеи мировой революции, американцы плавно меняли курс страны с видения "общества массового потребления" товаров к видению "постиндустриального общества" услуг и затем к видению "информационного общества" эпохи Интернет.
Советское "видение" завело советское общество в тупики дотационной экономики, "интернациональной помощи" и безнадежной гонки вслед за военным превосходством. Оно не распознало ловушек 1980-90 годов: Афганскую, нефтедолларовую, многочисленные ловушки перестроечной и постперестроечной эпох, вплоть до последней - ловушки искусственно завышенного к доллару рублевого курса 1995-98 годов.
Большинство из этих "сюрпризов", а на самом деле закономерных последствий неправильной политики, можно было заранее предусмотреть. Как можно сейчас предусмотреть и ослабить угрозу поглощения растущим великим соседом Восточной Сибири и российского ДВ.
Американцы в 1980-90 годах, в отличие от своих конкурентов, не сделали ни одной крупной стратегической ошибки. Они не позволили втянуть себя ни в торговую войну с Японией, ни в заимствование чуждых им коллективистских методов японцев, ни в неэффективную борьбу с госдолгом, они продолжают держать на коротком поводке европейцев и т.д.
Помогая российским реформам, они как бы между прочим затянули удавку на шее российского ВПК. Красиво? Довольно таки. Цинично? Есть немного. Хорошо смоделировано? Безусловно.
Сценарное моделирование появилось в недрах американского военного ведомства как результат осмысления и переживания Карибского шока. Решения, которые принимались в ситуации Карибского кризиса, стали удачным сочетанием жестокости и уступчивости, результатом верных оценок и своевременной информации. В итоге Кеннеди вышел победителем сначала в психологической, а потом, как следствие, и политической битве с Хрущевым.
Шок и успех Карибской драмы породил у американцев естественное желание использовать ее опыт. Американцы, давно влюбленные в фантастику и кино, полюбили и "театр". Появились сценарные методы, вознесшие воображение над логикой. Практичность американцев оказалась сильнее их рационалистичности, и это послужило новому триумфу американского духа, призвавшего в помощь мечту и воображение, из самого идеализма своего сделавшего машину по производству идей.
Кстати, и Интернет появился в 60-х годах как реакция на угрозу. Угрозу потерять управление войсками в ситуации уничтожения централизованных командных пунктов.
В корпоративном стратегическом менеджменте этот метод получил развитие в нестабильных и политизированных отраслях, особенно в нефтедобыче.
Важно понять также, что сценарные методы не создают видение для государства и нации, которое является ядром также и частных корпоративных "видений", они скорее помогают его проявлению, осознаниванию, ведь основы видения в коллективном сознании нации.
Видением была наша мечта о коммунизме, уходящая своими логическими корнями в наследие классиков марксизма-ленинизма, а эмоциональными - в русские базовые ценности. Видением является и "американская мечта" о личном преуспеянии и общественном благе, уходящая корнями в ценности и нормы, провозглашенные американской конституцией, в этику бизнеса, киномифологию Голливуда и мироощущения покорителей Дикого Запада, джаз и рок-культуры.
Чтобы ответить на этот вопрос, следует сначала представить себе недостатки обыденного человеческого восприятия того, что называется "прошлым", "настоящим" и "будущим".
Соотношение индивидуального и общественного внимания к этим фундаментальным восприятиям явно не в пользу прошлого и будущего, тем более у представителей "стратегической сферы" в силу их особой занятости.
Но проблема не только в точке приложения нашего внимания. Более существенна проблема "искажений".
Обычно живое, понятное, актуальное прошлое это еще свежий опыт 1-2-3 летней давности. За пределами "актуального круга памяти" прошлое все больше искажается. Чтобы убедиться в искажении прошлого, посмотрите в свой дневник или рабочие записи n-летней давности. Там вы неожиданно увидите "другого человека".
Еще хуже с общественной памятью, причем речь не о намеренном "переписывании истории", речь о ненамеренной перенюансировке истории, незаметно, но кардинально меняющей ее образ.
Обычное "естественное" видение будущего - это прежде всего мираж, т.е. экстраполяция наших желаний, мечтаний, страхов и "уважений" настоящего. Такая экстраполяция бессознательна и потому человек не может противостоять ее мифам. Сознание человека как бы заключено в узких границах между в прямом смысле "завтра" и актуальным прошлым 1-2-3 летней давности. На границах стоят мутные стекла, которые чем дальше в прошлое или будущее, тем сильнее искажают видение как прошлого, так и будущего.
Человеческое и общественное сознание являются невольными пленниками Настоящего. Это и то, что Р. Уотермен назвал "защитным покровом привычки". Сознание не замечает своего плена, поскольку воспринимает свои экстраполяции в прошлое и будущее как реальности, особо не задумываясь насколько они реальны. Человек не замечает своего плена, пока судьба круто не развернет его жизнь вопреки и в опровержение устоявшемуся видению.
И все же мы можем увидеть и устранить этот мешающий реальному видению "покров привычки", если попытаемся сознательно расширить область своего актуального настоящего. Например, с помощью "дисциплинированного воображения", взятого на вооружение "сценаристами".
Метод нацелен на увеличение зоны актуального настоящего, на создание и наращивание его событийного, фактурного тела, пронизанного нервами живых впечатлений и кровеносными сосудами актуальной информации.
Способ оживления прошлого ("живая вода") - это интенсивная работа воображения. Способ его овеществления ("мертвая вода") - это интенсивная загрузка фактами, их постоянная сценарная увязка между собой.
Сначала необходимо разобраться с прошлым, "поработать историком" - превратить прошлое в Настоящее.
Первым шагом на этом пути должно стать погружение и в результате внутреннее оживление прошлого 10-20-30-40-n летней давности, т.е. того прошлого, которое еще не потеряло объективной живой связи с настоящим, из которого это настоящее выросло. Конечно легче "оживить" близкое прошлое, чем далекое, но в воображении все возможно.
Вторым шагом на этом пути является попытка "спрогнозировать", смоделировать современное нам настоящее, "пропустив" его через факты, мысли и эмоции "оживленного" прошлого. Причем на выходе должно быть нескольких сценариев-альтернатив.
Третьим шагом на этом пути станет сверка смоделированных прогнозов и наличных фактов, объяснение того, почему реализовался этот, а не другой сценарий.
Четвертым шагом является специальный анализ видений, сравнение того, что двигало или могло двигать мыслью интеллектуальной элиты несколько десятилетий назад, с тем, что реализовалось уже в наши дни. Это поможет избежать многих ошибок и искажений экстраполятивности при создании (уточнении) уже современного видения будущего.
Дальнейшими шагами будет уже собственно футурологическая работа, создание и "доводка" сценариев-прогнозов. Об этом подробно изложено в главе "Основной алгоритм сценарного метода".
Описанные выше шаги - лишь предварительный этап перед собственно футурологической работой. В процессе последующей работы будет подтверждено или опровергнуто качество предварительной работы как условие качества работы основной. А схалтурить здесь, зная ключевые и второстепенные факты нашего настоящего "будущего", легко. Кто проверит, кроме вас самих и вашей совести, "знали" вы или "спрогнозировали"?
Но если предварительная работа проведена честно, то в награду футуролог получит ключи от будущего, а конкретно освоенный метод, информированность, верное направление взгляда и оппортунизм в соединении с творческим подъемом.
Двигаясь из настоящего в будущее, важно постоянно помнить, что общение с прошлым и приобщение к будущему возможны только через погружение в интуитивную реальность, только через интенсивную работу воображения. Каркас из понятий и логических цепочек не может здесь играть решающей роли, а только - служебную.
Ведь видение - это не схема будущего, видение - это образ, картина, пейзаж. В худшем случае - мираж. Сценарий будущего точнее назвать пьесой со своими сюжетными линиями, действующими лицами, движущими силами...
Сами же формализированные сценарии, выводы, рекомендации, формулы видения, миссии, целей, т.е. все то, что остается в отчетах как некий товарный продукт, имеют вторичную ценность как средство восстановления и активизации интуитивных образов и вполне сенсорных фактов в головах "посвященных". В максимуме же (если это работа сделана очень талантливо), сценарии могут стать фактически учебным пособием, самостоятельным источником и активизатором знаний.
Живое видение неизбежно обедняется, а потом и омертвляется, если долго (4-6-8 месяцев) не получает новых фактов и мыслей. Поэтому работа над "видением" должна продолжаться без больших перерывов.
Только так видение становится национальным или корпоративным ноу-хау, одним из основных факторов конкурентоспособности. В свою очередь уточняются и формализованные составляющие видения.
- уникальна его цель, направленная на расширение актуального, живого, интуитивно схватываемого настоящего, создающая на одной из его окраин более точное "воспоминание", а на другой виртуальную реальность "предвидения";
- уникальна его психологическая и гносеологическая основа - "дисциплинированное воображение";
- уникально сознательное принятие такого отношения между формальным сценарным результатом и интуитивным образом-видением, когда первое - "ничто", а второе - "все".
Сочетание этих трех "уникальностей" превращает "сценарный метод" в потенциально очень эффективный инструмент в руках футуролога и даже историографа (в чем-то метод близок к методу французской историографии "Анналов").
Одновременно оно востребует от человека, его применяющего, довольно редкое сочетание личностных качеств: сильную интуицию, гибкую, но безукоризненную логичность, умение "вжиться" в иные времена и судьбы, но и одновременно держать эмоциональную дистанцию, чтобы оставаться исследователем, не превратившись незаметно для себя в проповедника.
? рассматривается предшествующий период, решается вопрос о том "каким образом страна, отрасль или иной объект прогнозирования "оттуда" попали "сюда", производится как бы разгон в будущее из истории ближайших десятилетий (смотрите подробнее в предыдущих главах);
? затем анализируются движущие силы развития сценариев: политические, экономические, идеологические, рассматривается современное состояние этих движущих сил и их потенциал;
? после этого можно познакомиться с игроками: прежде всего ведущими, т.е. теми, действия которых могут приводить к смене сценария;
? затем исследуются "ограничители". Например, такие, как уровень правовой культуры российского общества и его правовой нигилизм: эти "ограничители" относительны, например они ограничивают политическую инициативу либерального толка, но дают "зеленую улицу" государственникам правого и левого толка.
Параллельно обращается внимание на "предопределенные исходы", например, такие как экономические и жилищные проблемы в России 2010г., которые при любом раскладе (сценарии) будут "на выходе", т.е. в том самом прогнозируемом будущем;
? наконец, сочиняются (а на самом деле - выращиваются в собственном воображении) сценарии, причем "первая часть каждого из них - это рассказ наподобие того, что мы сможем найти в какой-нибудь книге по истории" (Д. Ергин, Т. Густафсон);
? "Вторая часть представляет собой анализ тех обстоятельств, которые создают вышеописываемую ситуацию" (Д. Ергин, Т. Густафсон);
? проанализировав весь набор сценариев (их должно быть несколько) необходимо "заглянуть за угол", т.е. ощутить себя в том самом будущем, куда привели сценарии, увидеть в нем общие для всех сценариев черты и по возможности проследить общие тенденции еще на несколько лет вперед, таким образом дополнительно проверив сделанные ранее выводы;
? очень полезно рассмотреть и "сюрпризы", которые "независимо от своего характера, дают толчок переменам. На примере "сюрпризов" можно исследовать конкретные опасности, время наступления разных событий и более конкретные вопросы. Они служат "пробным камнем" для сценариев. И, как мы увидим, они важны тем, что заставляют нас мыслить более гибко, помогая выявить и распознать пути, ведущие от одного главного сценария к другому" (Д. Ергин, Т. Густафсон).
Пройдя эти семь или восемь кругов можно заглянуть в "зеркало будущего". В упорядоченной таким образом структуре прошлого, настоящего и будущего полезно обратиться к анализу конкретных проблем сегодняшнего дня. Например, перспектив внешней политики России, иностранных инвестиций или эволюции личности и политики президента. Многие "старые проблемы" предстанут для вас в новом свете.
"Направление движения" определяется интуитивно выбором стратега-исследователя. Это то самое видение, хотя "видение", названное "направлением движения", может оставаться расплывчатым, по сути, идеологическим выбором футуролога или его заказчика.
Но, если мы стремимся не к пропагандистскому эффекту, а к глубоким знаниям, интуитивный выбор "направления" после завершения цикла "моделирования" (тех самых "семи кругов") должен быть вновь подвергнут пристрастному анализу на "идеологичность", "заданность", "субъективность". И, кстати, вторая идея "взаимосвязанности сценариев" здесь как нельзя кстати.
С освоением методов историологии вопрос о создании адекватного "направления-видения" получает дополнительное развитие, хотя казалось бы решается догматически - через отнесение к тем или иным "сезонным" характеристикам историологического цикла.
В дополнение к "либеральной" восходящей модели исторического развития, хорошо описывающей развитие материальной цивилизации и развитие политических институтов и идей, мною были использованы циклы подъема и спада "жизненной силы" национальных организмов Примечание: Это 12, 48, 192, 768, 3072-летние исторические циклы, имеющие свои характеристики, объекты, субъект и цель..
В историологическом анализе, который в своей основе является этнополитикой, поскольку основной вопрос здесь это вопрос о власти, о власти наций и их элит, я руководствовался видением жесткой конкуренции наций за право осуществить биологическую революцию. Действительно ведь, что "планета наша для счастья мало оборудована". Это не ошибка строителя. Это замысел проектировщика.
Там, где Д. Ергин и Т. Густафсон увидели освобождение России от наследия тяжелого прошлого - я увидел новый, только обреченный на неудачу ("зимний"), цикл воплощения базовых национальных ценностей русского народа.
Это сильно развернуло общий вектор исследования, но "как ни странно" не опровергло, а уточнило и углубило наиболее важные выводы, сделанные в ходе построения "либерального сценария".
Дело в том, что историология как бы вырывает исследователя из плена настоящего. Поскольку исследователь пропитывается мыслью, что история наций циклична, т.е. за периодом силы неизбежно наступает период слабости, а за гармонией - кризис (и наоборот), причем циклы имеют конкретные параметры и привязки, он освобождается из плена экстраполяции не через постоянные усилия, постоянную борьбу с энтропией, как при "классическом" применении сценарного метода, а так же незаметно для себя, как незаметно он экстраполировал современность.
Он уже не подгоняет свои выводы под политические интересы сего дня и под естественную для любого человека мечту увидеть и ощутить близкое будущее как собственное счастливое будущее, он смотрит на будущее глазами историка-наблюдателя, вынужденного смириться с предопределенным также, как историк смиряется со свершившимся. Но эта предопределенность не является жесткой, не является фатумом личным и общим, она "резиновая", поскольку она жестко определяет не судьбу, а только силу.
Поэтому историология, которая для большинства читателей прогнозов еще долго останется в лучшем случае спорной как схема, как структура истории, обладает изначальной наличной ценностью как метод, как психологический инструмент настройки сознания исследователя на получение максимально объективного, неангажированного, неискаженного даже с самыми благими намерениями результата.
Первоначальное недоверие к историологическим выводам о структуре истории со временем будет преодолено, но опыт моделирования сценариев "в циклах" пригодится уже сейчас как скептику в отношении к историологии, так и оптимисту.
Важно и то, что сама спорность (для кого-то "безумность") идеи о структуре истории провоцирует на ее опровержение, а, поскольку этот спор без дна, то роль, провоцирующая на спор и углубление, является еще одним весьма полезным "естественным" свойством историологического взгляда.
Получается прямо по Попперу - теория чего-то стоит только в том случае, если допускает "фальсификацию", т.е. появление альтернатив-опровержений. Сколько раз "опровергали" книгу Бытия, но проходило время и ее глубинные мифы вновь всплывали под новыми теологическими, сознательно-мифологическими, символическими, психологическими, поэтическими, социологическими и иными трактовками.
Поэтому вероятность реализации основных сюжетов главного сценария здесь многократно выше, чем сюжетов из "сценариев-отщепов". Например, мировой кризис глобальной либеральной экономики в 20-х годах XXI века почти неизбежен, как и усиление зависимости азиатской части России от Китая в XXI веке вплоть до ее аннексии в XXII-м.
"Главносценарность" позволяет увеличить эмоциональную суггесию, т.е. эмоциональную насыщенность, целенаправленность, даже "агрессию", и сконцентрироваться на "видении" почти как на реальности. Тем самым "будущее" приближается к "настоящему" еще больше.
Разброс в сценариях при цикличном видении исторического развития не может быть большим. Предопределенные исходы и ограничители здесь имеют не только материальный и пережиточный характер, но и характер ценностных императивов национального духа.
Наличие главного сценария, соответствующего внутренней логике развития страны (ее основной нации), не исключает возможности существенных отклонений от "главного сценария" в силу действия субъективного фактора (роль личности в истории), влияния стран-соседей и "сюрпризов" из материального базиса (прежде всего неожиданных прорывов в науке и технике).
Поэтому от главного сценария могут быть "отщеплены" сценарии неглавные, которые однако не следует считать самостоятельными альтернативами, поскольку они являются результатом влияния факторов более низкого порядка, чем "программа национальной общины".
Влияние "роли личности", не поддающейся прогнозированию в принципе, однако не столь велико, как может показаться, оно существенно только на сравнительно коротких участках истории и зачастую уравновешивается в совокупности влияний. Например, непредсказуемость Гитлера оказалась в значительной мере "погашена" непредсказуемым Сталиным, но не им только, а коварство Сталина - не менее коварным Черчиллем, представляющим зрелую интеллектуальную мощь стоящего за его спиной истэблишмента.
Зато некоторые ожидаемые научно-технические "очевидно-невероятные" события в этом сценарии играют одну из заглавных ролей. Это предположение об энергетической (термоядерная энергетика) революции в 40-50-х годах и о транспортной революции в 70-90-х годах XXI века. Поскольку эти события - ожидаемые, они перестают быть "сюрпризами" и включаются в главный сценарий.
А если эти революции не состоятся? Если не совершатся эти, то совершатся другие научно-технические революции, которые окажут близкое по результату конечное воздействие на ход истории, неумолимо ведущей землян в Мировую Деревню.
Метод односценарности не отвергает метода многосценарности, с помощью которого анализируются действительно альтернативные сценарии. Оба метода можно использовать совместно, особенно в рабочей группе, сначала дать "обмануть" себя или кого-то из рабочей группы в том, что сценарий будет только один, увлечься, "озариться" им, а потом также "обмануться" вторым, третьим...
Многосценарность помогает создать пространство всех возможных вариантов развития ситуации, независимо от теоретических и психологических пристрастий исследователя и сделать их системную увязку. Тем самым в систему стратегического прогнозирования фактически закладывается механизм ее самооптимизации как логической системы.
Многосценарность лучше подходит для описания цивилизационных, технических, экономических, институционально-политических трендов, чаще всего спиралевидных.
Главносценарность сосредоточивает мысли и чувства исследователя на "том самом" сценарии и подводит к "озарению". Ведь психологически равноправие сценариев на самом деле существует лишь негативно, т.е. через отказ от реально существующих и двигающих мысль конкретного живого исследователя интуитивных предпочтений.
Отступление логики перед интуицией компенсируется не только "равнодушием к настоящему" и особой эмоциональной концентрацией на видении будущего, но и пристрастной проверкой "направления движения" на стыке между "хочу быть счастлив и удачлив" и "надо" циклической предопределенности. Самооптимизация здесь имеет психологические механизмы.
Главносценарность лучше описывает культурологические, этнические, социально-психологические и теологические феномены истории, чаще всего волнистые, синусоидальные.
После такого "сеанса самогипноза" и озарения "видением" можно вернуться к многосценарности. Для этого не обязательно отказываться от цикличной концепции, достаточно сдвинуть синусоиду "микро", "малых", "средних" или "больших" циклов на один-два "сезона" (и картина сразу же изменится), тем более что в группе исследователей почти наверняка будут разногласия по вопросу о точке отсчета, а первое время даже о продолжительности самих циклов.
В "худшем случае" (для хороших интуитов, умеющих "погружаться", но "всей душой" протестующих против "коллективного сознательного") в правильно организованном потоке сознания, в котором логика работает не "параллельно", а "на" воображение, сценарий станет внутренне увязанной системой кадров - озарений, обладающей внутренней интуитивной правдоподобностью (~достоверностью).
По-видимому, Д. Ергин и Т. Густафсон, говоря об особой роли воображения в построении сценариев, близко подошли к такому пониманию роли интуиции в "сочинении будущего", но затем отступили на привычные позитивистские позиции.
Я же осознанно пытаюсь представить сценарий будущего как увязанный в единое целое образ, состоящий из картинок-озарений. Ясная логика политологического, социологического и экономического анализа включает "темную интуицию" ситуативных предположений и предпочтений, и выводит их на свет как наиболее ценное содержание.
Цель этого сценария - создать "главный сценарий" мирового развития 2000-2030 годов, т.е. сценарий, обусловленный саморазвитием внутренних сил крупных национальных организмов - основных соперников на мировом геополитическом поле. Реализованный в жизни сценарий будет отличаться от этого (главного) тем больше, чем конфликтнее и противоречивее будут взаимодействовать основные страны между собой, чем агрессивнее и "субъективнее" их политика, чем турбулентнее ход мировой истории, чем большее значение будет иметь фактор неожиданности "сюрпризов" НТР.
Здесь показан "нормальный", ламинарный ход истории. В ходе этого анализа-синтеза были исключены такие "сюрпризы", как большая ядерная война, дружба с космическими пришельцами или распространение СПИДа в угрожающих для существования целых стран и регионов масштабах.
Правда, "естественные" бедствия сами по себе довольно слабо влияют на ход истории, например, Великая чума XIV века скорее стала результатом, а не причиной европейского кризиса 1250-1430 годов, несмотря на то, что явилась основной прямой причиной увеличения смертности и тяжелого демографического кризиса в XIV веке. Историографы убедительно показали, что развал во всех сферах германского и французского миров начался за много десятилетий до Чумы, которая набросилась на ослабленное общество и ослабленные организмы людей как огонь на сухостой.
Затем, в свете этих картинок-озарений 2000-2030, дан анализ российской и околороссийской действительности в 2000-2010 на основе книги Ю.Шевцова "Россия: путь на Север".
Предполагаю получить жесткие оценки с выводами о "ненаучности" примененных здесь методов, особенно историологического. Но "научность" использованных здесь методов предполагает не столько тщательную аксиоматику и построение логических цепочек, сколько вживание в образ будущего и сюжетную непротиворечивость, о чем уже говорилось раньше.
Из этого понимания научности исходит мое стремление не к "достоверности", совершенно недостижимой в футурологии (да и в истории), а к "правдоподобности", то есть к сюжетной увязанности, интуитивной теплоте и цельности-непротиворечивости образа будущего.
И еще одна важная оговорка. Эмоционально эта работа направлена против самоуспокоенности и самодовольства, которые все больше укореняются в сознании широких слоев населения и элит западных стран. Однако не случайно слом могущества империй и падение гегемонов происходили сразу вслед за высшим взлетом их силы и власти (сразу - это значит через 20-30-40 лет, т.е. "сразу" по историческим меркам). Не лучше внешнего и резкий внутренний надрыв национального духа, его резкое окоснение или угасание, что также следовало обычно сразу вслед за головокружительным успехом.
Победы США над СССР в военной гонке и над Японией в экономической создали в американском обществе опасный феномен самоидеализации. Но пока американские и прочие паблик-рилейтеры, став жертвой собственной пропаганды, поют славу всему американскому, в том ряду и всякой дури, в тиши, в самой Америке и вне ее, разворачиваются силы, призванные стать могильщиками американского могущества.
Поэтому хочу противопоставить разросшимся пузырям "положительных" мемов острые иголки эмоциональной критики. Отсюда "несправедливая" заостренность некоторых моих оценок.
Эмоциональная оценка - это часть метода, нацеливающего на вживание в образ. Необходимо только, чтобы эмоциональная разрядка не превращалась в (и не прикрывала) ненависть к оппоненту, в отрицание самого объекта оценки, его сущностных качеств, прежде всего национальных. Критика должна быть не отвергающей, как у многих наших футурологов-идеологов, а напротив, вовлекающей в круг проблем и забот объекта этой критики.
Основная же задача такого исследования - не "просвещение элит", что было бы слишком "не по-размеру", поскольку действительно "нет пророка", да и не надо, задача - создать максимально глубокое, внутренне непротиворечивое частное (но претендующее и на общее) видение будущего по принципу "Платон мне друг, но истина дороже". Не манипулирование сознанием, а его прояснение - вот цель, достойная Ее Величества честной мысли, сделать вклад в сокровищницу которой - большая честь.
Кому это нужно в таком случае? Да нашему же брату футурологу и его очень занятому заказчику из государственных и корпоративных структур, который многое может, но должен решиться куда двигаться, на что потратить деньги, энергию и власть.