Ржавое вонючее солнце выпростало щупальца из-за заблёванного облаками горизонта и долбануло ими по сонным шнифтам дона Фуя.
Фуй, мающийся кромешным похуймельем с середины прошлого протуберанца, продрал зенки и послал солнце по матери. Матери у солнца не было, но Фуй класть на это хотел.
- Проснулся, старый мазерфакер, - приветствовала Фуя мающаяся кромешным похуймельем с конца позапрошлого менструария дона Клизда. - Штоб ты этим ртом больше говорить не мог, факермазер - ты же, дрючок, Армянгондон проспал.
- И фуй с ним, - философски сказал Фуй, почесал правой пяткой левую гениталию и спохватился: - Какой гондон?
- Который армян, - пояснила дона Клизда. - По срадио, пока ты клопов давил, объявляли.
- Ну?! - проявил любознательность дон Фуй. - И что сказали?
- Да фуйню какую-то. Мол, настаёт Армянгондон, съёживать надо.
- Куда съёживать? - почесал нечёсаную гениталию дон Фуй.
- Сказали - на фуй съёживайте, - терпеливо разъяснила Клизда.
- Конкретно, - одобрил дон Фуй. - И что, кто-нибудь съёжнул?
- Мне сдаётся, все съёжнули. Пердуновым звонила, Взбздищевым - ни одной гниды дома нет.
- А ну, пошли, - проявил решительность дон Фуй. - На улицу выйдем. Не может такого быть, чтобы все съёжнули.
Снаружи было гнилостно. Солнце воняло полосатыми носками, червяки в лужах яростно почковались, а дятлы реально выёживались в дятлятниках.
На углу Говносборочной и Фуегрушевой, там, где яичная лавка "Наша мошонка" гармонично соседствовала с парикмахерской "Кудрявый лобок", уткнувшись в землю задроченным пропеллером, лежал разбитый вжопу лиздолёт. Кроме него, на улице ни фуя не было.
Из покорёженной витрины "Нашей мошонки" свисала авоська, полная дятловых яиц. Яйца, судя по исходящему от них амбре, все до одного протухли, включая небритые.
Глистовая дверь в парикмахерскую была распахнута настежь, и через её смрадный проём хорошо просматривались внутренности "Лобка". Всё было на месте: и волосоудалитель фирмы "Палач", и тюбики противомандавошечного репеллента "Гуд бай, май френдс", и обоюдотупые бритвы "От жиллетки рукава". Не было лишь владельца заведения дона Паха и его многочисленных бастардов.
На противоположном углу, там, где перед едальней "Бычья Халупа" обычно отиралась стая голодных бездомных лошаков, теперь лежала лишь куча их экскрементов.
- Говно, - принюхался к куче дон Фуй. - Лошачиное, - сделал он логический вывод. - А где?..
- В клизде, - проявила поэтический талант благородная дона.
Губошлёпов поставил точку и задумался над заглавием.
"ВВЕДЕНИЕ", - написал он, наконец, вверху страницы с текстом.
- Точно! - обрадовался Губошлёпов. - Второе я, оно сердцем чует.
"ВЫВЕДЕНИЕ", - озаглавил он первую часть будущего романа. Оставалось придумать лишь название, и можно звонить в издательство. Двадцатый бестселлер - это вам не фуй собачачий.
"Армагеддон на Марсе", - услужливо подсказал Губошлёпов Второй.
Слишком тривиально, - возразил знаменитый фантаст, погрыз ногти, прикинул к пальцу и, наконец, вывел: