Я с детства не умел плавать - не научился. И жил не в пустыне, и водобоязнь не преследовала меня, но так сложилось. Не существует статистики, сколько людей умеет плавать, а сколько пойдёт ко дну, если в водоеме глубина хотя бы немного превысит рост человека. Предполагаю, что вторых окажется немало. В эту флотилию "затонувших кораблей" и я вписал свое имя. А случилось это так:
В прекрасное летнее утро, по совету своего соседа по даче Гаврилыча, я отправился на глухое лесное озеро где, по его словам, вода кипела от рыбы. Не буду описывать картины природы, мелькавшие мимо моего сознания, - мысли были только о предстоящей рыбалке. Лесные птахи уже давно проснулись и верещали, невидимые для глаз, в зелени деревьев. В их пение вклинивался настойчивый голос кукушки. Она куковала без остановки. Но когда я спросил: "Кукушка, кукушка, скажи, сколько лет я проживу?", - ее кукование прекратилось. "Глупая птица. Наверно, улетела откладывать яйца в чужие гнезда", - подумал я и продолжил свой путь.
Безмолвное озеро словно дышало всей зеркальной поверхностью, поднимая последние пряди утреннего тумана, лениво уплывающего в прибрежные травы. Над темными вершинами елей показалось солнце и осветило большой гладкий камень, выступающий из воды в нескольких метрах от берега. Тёмно-серый гранит искрил кварцевыми вкраплениями и казался драгоценным камнем, брошенным в воды озера рукой неизвестного кудесника. Мой сосед по даче, Гаврилыч, с этого камня посоветовал мне начать рыбалку.
Резиновые сапоги с отворотами оказались кстати. Я еле добрался до гранитного валуна. Последние шаги пришлось делать на носочках, чтобы не зачерпнуть в сапоги холодной водицы.
С камня орудовать спиннингом было сподручнее, чем с берега. На берегу мешали бы деревья, подступившие к самой воде: зацепить блесну за какую-нибудь ветку не составило бы большого труда, а на гранитном островке этой беды можно было не опасаться.
Начало рыбалки немного разочаровало: весь мой улов - два щурёнка. Рыбаки таких щурят называют карандашами: голова да хвост. "Для навара сойдут", - решил я, опуская их в садок.
Через несколько пустых забросов, я почувствовал сильную потяжку, и после подсечки катушка затрещала как сумасшедшая, сбрасывая леску. Сердце учащённо стучало где-то у горла. Я то подтягивал невидимую добычу на несколько метров, то она снова уплывала вглубь, стягивая леску с катушки. Борьба продолжалась бесконечно долго, и когда рыба, наконец, обессилила, я вытащил её на край камня. Это была огромная щука. Я с трудом подтаскивал её к себе, а она как бы нехотя била хвостом по граниту, оставляя за собой слой слизи. Я уже прикидывал её вес, как вдруг эта хищница сделала невероятный кульбит, широко раскрыла зубастую пасть и освободилась от блесны. Бросив спиннинг, я схватил беглянку у самого края валуна, но она выскользнула из рук. Сапоги мои, как по льду, проехали по рыбьей слизи, и я оказался в воде. С той стороны валуна, куда нырнула щука, дно резко уходило вниз.
Тяжеленные резиновые сапоги, как две чугунные гири сразу потянули меня на дно. Ноги мои по колено увязли в придонном иле, я не мог пошевелиться.
Последний глоток воздуха. По-след-ний.
...Она подплыла ко мне и рассмеялась, беззвучно и страшно. Струи воздушных пузырей уходили вверх, и в их бульканье растворился её смех. Острые зубы неровным частоколом промелькнули перед глазами. В воде рыбина казалась еще больше, чем на суше.
- Ты убийца моих детей. Расплата пришла, - она резко ударила хвостом и скрылась в темноте озерных вод. Чёрная вода.
...А наверху сияло солнце. Блики от мелкой водной зыби играли на смолистом борту самодельной лодки Гаврилыча. Мы сидели с ним рядышком и забрасывали удочки с одного борта. Совсем не клевало. Гаврилыч достал двухлитровую бутыль пива:
- Бухнем? А то на жаре прокиснет.
Он налил большой пластмассовый стакан и, обливаясь пеной и причмокивая, выпил его до дна. Потом налил мне.
- Погоди, Гаврилыч. Видишь, поплавок исчез и леска натянулась струной.
Что там было на крючке, я не мог и предположить. Крючок был большого размера, на выползка. Под водой никто не дергал и не водил из стороны в сторону, как обычно бывает при поклевке крупной рыбы. Но постепенно то, что сидело на крючке поднималось к поверхности воды. Сопротивление возрастало, и казалось, еще одно усилие - леска лопнет или треснет конец удилища. Но вот вслед за появившимся грузилом показалась тёмно-синяя рука, сжимающая пучок бурых водорослей. Я чуть не бросил удочку за борт.
- Подтягивай, подтягивай, не суетись. Может кто знакомый.
Когда до борта лодки оставалось совсем немного, тело перевернулось на спину, и я узнал в утопленнике... себя.
Гаврилыч трижды перекрестился и видение соседа, сидевшего рядом с ним в лодке и утонувшего в прошлом году, исчезло.
"С кем это я разговаривал? Видать голову на солнце напекло", - подумал он, разыскивая в рюкзаке выгоревшую кепчонку.
С трудом оторвав от дна ржавый якорь, Гаврилыч торопливо скинул весла на воду и быстро погреб к берегу.