Аннотация: Эти истории поведал мне знаменитый дедушка Хлорофилл, когда я был еще маленьким и точно знал, что в сказках всё - правда!
Из цикла "Сказки дедушки Хлорофилла"
ХИМИКАШКИ
Давно это было. Еще когда всякой, что ни на есть, живности водилось видимо-невидимо. Да, лесов полным-полно росло просто так, не в пузырях этих... Чего? А, лес -- это когда много деревьев. Сам видал, не вру!.. Деревья? Ну, они такие большие, высокие и зеленые-зеленые! Точно, как моя кожа... Правильно, зеленый цвет очень хорошо этот, стресс снимает. Вот они и снимали. А еще кислород делали, уж и не помню как... Ладно, об них как-нибудь в другой раз расскажу, а сейчас слушай и не перебивай!
Пошел я однажды на реку рыбки половить. Удочки взял, червей накопал, иду себе, на природу любуюсь. Тогда еще возле самого города лес был: березки, сосенки... Спустился к реке, к омутку заветному -- мать честная! -- а он весь в мазуте, какая уж тут рыбалка. Разозлился я, не иначе, как опять где-то втихаря трубу с завода химического в речку нашу спустили! И пошел вдоль берега -- найду, ей-ей законопачу!
Долго ли, коротко ли, нашел-таки я эту трубу. Торчит из кустов, черная, вонючая! Вокруг вся трава пожухла. "Ну, -- думаю, -- сейчас я тебя..." Вдруг вижу: возле самого стока копошится что-то. Присмотрелся -- вроде живность какая-то. Изловчился я, зачерпнул их сачком, гляжу: червячки -- не червячки, жуки -- не жуки, одним словом, букашки. Шустрые такие, тоже черненькие, блестящие, шебаршат в мазуте и -- хоть бы хны! Пока я соображал, куда их посадить, они весь сачок, где мазут был, очистили. Съели всю эту пакость! Сетка аж белая стала, будто вчера купил. Не поверил я глазам своим, снова в мазут окунул. И пяти минут не прошло, опять мой сачок чистый. "Вот это да! -- думаю. -- Наверное, я какой-нибудь новый вид открыл, науке неизвестный. За него, глядишь, и премия полагается?"
Решил я своих букашек-химикашек одному знакомому ученому показать, авось подскажет чего. Вытряхнул я червей, набрал в банку мазуту, чтоб не окочурились в дороге, посадил туда химикашек и в город вернулся. Ну, пока до места на общественном транспорте добрался, пока в институт пробился, времени много прошло. Вытащил я банку, а химикашки мои уже весь мазут доели, по дну ползают, последние капли подбирают.
"Беда, -- думаю, -- коли у них такой аппетит! Помрут с голодухи-то! Надо бы подкормить, а чем?" Поймал я одного лаборанта, говорю: "Где тут у вас отходы химические сливают, мазут там всякий, фенолы?" Он на меня вытаращился, потом закивал так, быстро-быстро, и -- ну тараторить про отстойники и фильтры какие-то. Что у них, мол, все по новейшей технологии, и окружающую среду они никоим образом не загрязняют, а как раз наоборот, борются за ее полное очищение. Я сначала ничегошеньки не понял, но потом сообразил, что он, видать, меня за инспектора какого-нибудь принял, с проверкой. "Нет, -- говорю, -- мне по другой надобности, букашек подкормить". Он снова глазами луп-луп, а потом этак тихонечко, бочком в дверь выскочил, только его и видели.
"Ну, -- думаю, -- хана моим химикашкам, примут сейчас смерть мучительную". Но тут, к счастью, мой знакомый появился. Он меня выслушал внимательно, банку так и сяк повертел. "Что ж, -- говорит, -- проверим". Взял из шкафа склянку с какой-то сизой жидкостью, плеснул немного химикашкам. "Если, -- говорит, -- они это съедят, будем дальше изучать". Смотрю, зашевелились мои троглодиты, забегали и -- давай наворачивать эту сивуху! Аж писк из банки пошел! Они лопают, а у знакомого моего челюсть отваливается. Он ее -- хлоп снизу, а она снова отвисает. Так и прощелкал, пока химикашки всю его отраву подчистую не стрескали. Тут уж он забегал, руками замахал. "Ура! -- кричит. -- Свершилось! Сработало! Эволюция! Направленный отбор! Решение проблемы!.."
Я его немножко послушал, потом говорю: "Подожди прыгать-то, объясни толком, кого же я тебе принес? Новый вид что ли?" -- "Не вид, -- орет, -- целый тип новый!" -- "Так, как насчет премии, -- спрашиваю, -- полагается за открытие или нет?" -- "О-го-го, -- приплясывает, -- еще какая! Нобелевская!" И давай сыпать на меня своими терминами -- абракадабра сплошная. "Мы, -- говорит, -- назовем их "химика пантрофици"! Годится?" -- "А мне что, -- отвечаю, -- ты -- ученый, ты и называй". -- "Но ты же первооткрыватель, -- удивляется, -- это твое право, как их окрестить. Предлагай!" -- "Да я, вообще-то про себя химикашками прозвал..." -- "Неплохо, -- морщится, -- но ненаучно. Оставим мое?" На том и порешили.
Сколько уж времени прошло -- не помню, но вдруг все: и телевидение, и радио, и газеты враз заговорили о моих химикашках. Расхваливали их на все лады, кричали, что вот, мол, наконец-то проблема защиты окружающей среды решена (сама природа и решила!). стали химикашек разводить, холить и лелеять, чуть не гимны в их честь сочинять. Книжек умных целые тонны понаписали про ихние свойства чудесные, да как живут, размножаются, чего едят. Все отстойники ими заселили, на заводах специальные цеха для их разведения пооткрывали. Модными стали мои химикашки: в домах в качестве сувениров прижились, да для очистки воды питьевой -- это один умник посоветовал, дескать, вода после них больно полезная становится. Короче, рай наступил, да и только!
Вот год мы так жили, другой. Расплодилось этих химикашек тьма-тьмущая, благо, что никакого ухода за ними не требовалось. Привыкли к ним люди, замечать перестали, будто от века так и было. А химикашки быстренько все отходы химические слопали и с голодухи, видать, начали другие материалы на зуб пробовать: крышки полиэтиленовые, пластмассу разную. Потом и до синтетики добрались, все в прок пошло!
Ну, граждане, как водится, рассердились: "Что за дела? Мы их для чего разводили? Чтоб они нам ковры и посуду портили?! Шалишь! А ну-ка мы их дихлофосом! Как тараканов, а?" Да не тут-то было! Химикашки и эту отраву за обе щеки уплели и еще порошки стиральные в придачу. Что тут началось! Вой поднялся аж на всю планету. Стали виноватых искать: "Кто первый нам этих тварей подсунул? Ученые! А ну, давайте-ка, друзья наши заклятые, пошевелите мозгами, как от вашего подарочка избавиться, не то мы от вас самих..."
Делать нечего, надо химикашек изводить, а как? Они же любую химию за деликатес примут и еще добавки попросят. Думали-гадали, так и этак проблему обсасывали: и вирусов пробовали, и детергенты всякие, даже купорос применяли. А химикашки -- вирусов на первое, детергенты на второе, купоросом запили и спасибо сказали! Зачесались тут у друзей-ученых пятки, а от них и мысли дельные появились. Позвали генных инженеров, которые в хромосомах копаются, как у себя в кармане. "Выручайте, братцы, одолейте химикашек, мы вам памятник поставим!" Инженеры подумали, лысины свои поскребли. "Так и быть, -- сказали, -- согласны на памятник". Наловили они химикашек, утащили к себе в лаборатории, а через некоторое время говорят: "Извести не изведем, а обезвредить можем. Станут ваши троглодиты на обычных мух похожие. Годится?" Все обрадовались. "Конечно, -- говорят, -- превращайте! Уж на мух-то мы управу найдем!.."
На том и кончилась эта история. Мух травить -- дело привычное, да и себя -- тоже. А что до природы, так она еще чего-нибудь придумает, на одних химикашках свет клином не сошелся -- подождем!..
ЧУГУНКИ
А-а, здравствуй, здравствуй, дружок! Что, понравилась тебе моя сказка про букашек-химикашек?.. Это хорошо!.. Да нет, хорошо, что ты сказки любишь. В них теперь почему-то никто не верит. Вранье, говорят, или фантазия. А фантазировать, мол, вредно... Вот так! Ну, ладно, спасибо, что пришел, не забыл старика. Расскажу-ка я тебе еще одну историю, слушай!..
Давненько это было. Работал я тогда в одном жутко научном институте. А точнее, в ихней оранжерее: огурцы для очень ответственных опытов выращивал и прочие овощи. По-научному назывался я -- Главный Биотехник! И на этом все мое главенство кончалось, потому как в своем "зеленом отделе" (в оранжерее, значит) я был един во всех лицах.
И вот пришел я как-то раз в питомник, свет включил и отправился деляны осматривать. Добрался до открытых грядок и чуть на пол не сел от удивления. Там, где у меня еще вчера кукурница отборная колосилась, теперь раскачивалась какая-то дрянь -- серо-бурая, вся в мелких черных шишках, на засохшую траву кровохлебку похожая. Подошел я, пригляделся: блестит эта погань будто металлическая и поскрипывает этак потихоньку. Аж мурашки по коже забегали! Собрался я с духом, ухватил одного выродка за макушку -- дудки! -- все равно, что столб из земли тянуть.
"Ну, -- думаю, -- довыращивался, паря! Не иначе, веник с граблями скрестил! А урожай какой снимать будешь?.." И тут меня осенило: чего я мучаюсь? Может, это наши умники эксперимент такой проводят, секретный, а мне и знать не положено? Чувствую, отлегло немного -- важно ведь объяснение найти, сами понимаете! Повеселел я и решил Главному Биологу звякнуть, на всякий случай (да и однокашники мы, как-никак).
Тимыч откликнулся сразу -- второе невероятное событие за утро. "Привет, -- говорю, -- ты-то мне и нужен. Если тебе сейчас делать нечего, зайди ко мне для консультации". -- "А в чем проблема, -- спрашивает, -- может, после обеда?" -- "Тимыч, -- говорю, -- ты не в курсе, что это у меня за рассада железная объявилась?" -- "Какая?!.." -- "Железная... Может, генетики чего выводят, погодоустойчивое?.." Тимыч замолк, и с минуту в трубке слышалось только сосредоточенное сопение. Я уже отчаялся получить ответ, но он вдруг спросил: "Чай у тебя есть?" -- "Само собой, -- говорю, -- индийский, натуральный". -- "Сейчас буду!"
Прикатил он, как реактивный, и -- сразу: "Где рассада?" Провел я его к грядкам, и снова у меня ноги подкосились: пока суть да дело, эти мерзавцы успели подрасти на целую четверть! Смотрю, Тимыча тоже столбняк прошил, трясется весь то ли от радости, то ли от страха. "Ага, -- думаю, -- достало! Это тебе не книжки сочинять и не огурцы экспериментальные трескать под видом апробации научного материала!" Однако, пока этот умник с разинутым ртом стоял, пакость железная времени даром не теряла -- лезла из земли прямо на глазах. Примерился я, стукнул Тимыча по загривку, и у него сразу голос прорезался: "Ч-чего это они, а? К-куда это они?.." -- "Не знаю, -- говорю, -- я думал, ты объяснишь, какая такая сволота в оранжерею забралась". -- "Да-да-да, -- говорит, -- с-сейчас разберемся..." И потихонечку так, бочком к выходу нацелился. "П-пошли, -- зовет, -- мне и т-так все ясно..." А сам -- нырк! -- в подсобку. Я -- следом, гляжу, мой консультант к чайнику присосался, что твой клоп весенний, прямо из носика наяривает. "Имей совесть, -- говорю, -- это тебе не минеральная в столовке -- священный напиток!" Куда там! Глаз на меня скосил и булькает, насилу отобрал. "Баста! -- говорю. -- А ну, выкладывай по-быстрому, что же там за чугунки вместо моей "Золотой феи" повылазили?" -- "Почему "чугунки"? -- икает этот водохлёб. -- "Потому что железные они!" -- "Н-не может быть!" -- снова начал закатывать глаза Тимыч. Пришлось вторично шлепнуть его по ученому загривку. "Может, -- говорю. -- Я их уже пробовал выдрать -- все равно, что арматуру дергал". -- "А-а если их полить чем-нибудь?" -- "Вот и посоветуй -- чем? Ты же у нас -- Главный Отравитель". -- "Ладно тебе!" Гляжу, очухался, наконец, мой консультант, вид принял соответствующий и начал речь толкать.
"Вот, -- говорит, -- реальное подтверждение того, что "человек предполагает, а природа, несмотря ни на что, располагает"! Как говорится, факт -- на лицо! Пока мы напряженно искали способы адаптации начинающей катастрофически вымирать, беззаветно любимой всеми природы к сознательно и сурово изменяемой нами среде, мудрейшая мать наша не стала ждать озарения детей своих!.. -- Тимыч судорожно вздохнул, булькнул чайником и продолжал: -- Все гениальное -- просто! Краткость -- сестра таланта! Бездарность порождает многословие и словоблудие!.. Еще древние говорили "не руби сук, на котором сидишь". А мы рубим: усердно, вдохновенно, с азартом! Даже поэты, эти витающие в эмпиреях, далекие от всего сущего люди, взглянули однажды с высоты на плоды глобального хулиганства, и кто-то из них сказал "все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды"! Так до коле ж, товарищи!.." Тимыч вошел в раж, нужно было что-то срочно предпринимать, и я уронил чайник. С минуту доморощенный оратор мутными глазами шарил по столу в поисках дежурного стакана, пока к нему не вернулась способность соображать.
"Ты, Тимыч, все, конечно, правильно обрисовал, -- говорю, -- природа, экология, кризисы... А вот что с чугунками делать, не сказал". -- "С чугунками? Хм!.. -- он принялся чесать за ухом, рассматривать свои новые ботинки и бормотать: -- Чугунки... чугун... феррум... гемоглобин... белок... жизнь! Все! Срочно -- Ученый совет!" Я и рта раскрыть не успел, как Тимыча след простыл.
Прошел час, или два, вдруг прибегает вечно молодой ученый Шурик Сенцов с выводком лаборантов. "Где, -- говорит, -- тут у вас феррожизнь обосновалась?" -- "Чугунки что ли? -- спрашиваю. -- Там, на открытых грядках". -- "Вот, -- повернулся Шурик к подчиненным, -- яркий пример того, как быстро и точно даются в народе названия неизвестным науке растениям и животным. И нам, ученым, порой очень трудно бывает отделаться от искушения оставить все, как есть, и не ломать голову бессонными ночами над классификацией вновь открытого вида!" -- "А почему нельзя оставить народное название?" -- пискнул кто-то. "Можно, разумеется, -- великодушно разрешил Шурик. -- Но что такое название по сравнению с безбрежным, мощным потоком исследований, необходимых для понимания и осмысления нового, тем более живого организма! За работу, товарищи!"
Эта ученая банда в полчаса превратила мою тихую оранжерею в филиал своей лаборатории. Они умудрились притащить и рассовать по всем углам не меньше тонны мудреной аппаратуры. Они вытоптали чуть не половину огурцов и кукурницы, заявив на мои протесты, что получили на это варварство личное благословение Тимыча -- "ради большего жертвовать малым". В конце концов, я им надоел, и вечно юный натуралист Шурик Сенцов наябедничал директору. Мне было предложено на выбор: либо я молчу, либо иду в очередной отпуск. Я тут же дал обет молчания, и про меня забыли. Я получил возможность наблюдать редкое явление: процесс научного познания. Вел его Шурик по давней студенческой привычке -- методом "тыка".
Плана исследований у него, ясно, не было. Он просто-напросто проверял на чугунках все известные ему способы воздействия: поливал различными кислотами, щелочами и прочими растворителями, жег кислородной горелкой, окунал в жидкий азот, воздействовал всеми доступными видами излучений и полей...
Чугунки стойко сносили пытки: то извивались, принимая самые немыслимые формы, то начинали молниеносно расти, то вдруг в один момент зацвели круглыми ядовито-зелеными без лепестков венчиками, вылезшими из черных шишек. Это событие почему-то вызвало приступ буйного веселья у вечно юного инквизитора, и он тут же полил чугунок какой-то гадостью, от которой венчики исчезли, а шишки захлопнулись с металлическим лязгом. Я даже начал испытывать к чугункам нечто вроде уважения за их необыкновенную выносливость.
Пытка, именуемая научным исследованием, закончилась после того, как чугунки, облитые в очередной раз каким-то густым вонючим киселем, вдруг свернулись все в некую абстрактную фигуру, издалека напомнившую известную комбинацию из трех пальцев руки. Шурик задумчиво рассмотрел ее со всех сторон и распорядился сворачивать аппаратуру, а сам сел на телефон обзванивать начальство. Снова все забегали, засуетились. Кто-то попросил у меня попить воды, и я отдал ему фляжку со своей любимой, родниковой.
Шурик уже выслушивал новые распоряжения Главного Биолога: "Ясно, Тим Тимыч... Будет сделано, Тим Тимыч... Разумеется, Тим Тимыч..." И тут случилось третье и последнее невероятное событие за день: у грядок поднялся невообразимый шум, вопли удивления. Все бросились на крик, и я тоже не удержался. На полдороги меня обошел красивым спринтом Сенцов. Он разметал столпившихся подчиненных, и нам открылась странная и жутковатая картина: чугунки один за другим съеживались и беззвучно рассыпались в бурую пыль, а у края грядки стояла испуганная молодая лаборантка с пустой перевернутой фляжкой в руках.
Я подумал тогда: все, хана чугункам! Но один уцелел-таки в самом углу питомника. А уж тряслись над ним потом, словно он пришелец какой из другой Галактики. Тимыч, правда, по-свински поступил: вечно юному Шурику премию отвалил, а мне -- выговор за срыв плана по огурцам. Но я не обидчивый. Только с тех пор как увижу ограду декоративную из чугунков, так всю эту историю вспоминаю.