-Марь Пална, Вы пока гуляли, Вам какой-то мужчина звонил!- Верочка хитро улыбнулась.
Верочка - моя нянечка, а я - воспитатель в детском саду.
-Какой мужчина?- не поняла я.
-Молодой и интересный!- Верочка ждала, как я отреагирую на происходящее, успевая при этом проворно раздевать детей.
-А ты в телефон-то так и разглядела, что он молодой и интересный.
-Я по голосу определила,- Верочка явно меня дразнила, но я упорно не поддавалась на провокацию.
-И что сказал молодой и интересный? Представился как или нет?
-Никак не представился, только поздоровался да Вас спросил,- Верочка для порядка поругала ребенка, у которого из кармана достала сосульку.- Сказал, попозже позвонит.
-С того и надо было начинать, а ты развела...- надо же поворчать на молодежь на правах старшей.
Попозже оказалось очень удобно - как раз в тихий час, когда можно было спокойно говорить, не боясь, что в это время кто-то у кого-то отберет игрушки, стукнет, толкнет, порвет, покусает...
-Манюня, здравствуй!
Манюня...
Так меня называли только в школе. Голос на том конце провода не заставил меня долго теряться в догадках и представился:
-Саня Звягинцев.
-Саня?! Какими судьбами?!
-Долгая история, как я тебя искал, но речь не о том. Ты помнишь, что нынче исполняется двадцать лет, как мы закончили школу...
Господи, неужели уже двадцать лет! Неужели мы уже такие старые?!
-Нет, конечно, Сань, у меня даже и мысля-то такая не шевельнулась.
-А у меня вот шевельнулась. Да мало шевельнулась...- Саня закашлялся.- Извини, простыл что-то. Короче, мы все собираемся отметить это событие в кафе "Настенька", ну, что у вокзала. Настена Караваева там хозяйкой, так что под ее гостеприимное крылышко. Почти все наши собираются, будешь?
-Санька, какие ж вы молодцы, ну, конечно, буду!- я так обрадовалась, что напрочь забыла о главном, но Саня и тут меня упредил:
-Значит, тридцатого к шести прямо в кафе. И запиши мой телефон на всякий случай - отзвонишься, если что.
Я была так рада, что до конца рабочего дня порхала, как бабочка, даже в угол никого не поставила. Но по дороге домой морозный воздух малость отрезвил мою голову. Двадцать лет. Чего я достигла за эти двадцать лет? Живу в деревне, из-за размолвки с начальством ушла с любимой работы, теперь нянчу чужих детей и то только для того, чтоб своих прокормить. Корова, куры, мужик и два сына, и все это скопом МЧС - Малышевы Чокнутая Семейка. У моих одноклассников - у кого кафе, у кого своя фирма, у кого куча звездочек на погонах, а у меня все с нуля и полнейшая неопределенность. Чем хвастаться, что о себе рассказывать?
-А ты расскажи так, чтоб всем стало завидно!- присоветовал мне дома самый главный МЧСовец, выслушав мои сомнения.
-Верная идея,- согласилась я, памятуя мудрую присказку о стакане, заполненном наполовину. Для кого-то он наполовину пуст, а для кого - наполовину полон, это ведь как посмотреть. Вот и наша жизнь - как посмотреть.
С такой позиции я и стала о себе рассказывать, когда мы все собрались в "Настеньке". Да, живу в деревне не так далеко от города, чтоб не добраться до него при необходимости, но и не так близко, чтоб цивилизация окончательно вытеснила из нашей жизни все прочие прелести. Чистый воздух, по утрам - петух под окном; зимой печка - и тебе тепло, и тебе огонь, хочешь - топленое молоко, хочешь - хлебушек на поду, а хочешь - каша с пенкой! И все настоящее, свежее, никакой химии. Летом - грибы, ягоды, а сено! Один только дух чего стоит, а если на сеновале спать? Ну, а то, что мы - МЧС... А куда идут мужики, если надо технику отремонтировать, топоры насадить, косы отбить? К нам. Куда идут бабы, если надо что-то сшить, связать, подлатать? Опять же к нам. Да просто поговорить, поплакаться в жилетку, посоветоваться? МЧС оно и в Африке МЧС.
Рассказ получился настолько сочным и красочным, что владельцы фирм, обладатели кучи звездочек на погонах, да и простые смертные почувствовали себя ущербными, обделенными, всем захотелось уж если не окунуться, то хотя бы одним глазком взглянуть на ту жизнь, о которой я так вкусно рассказывала. И все старательно занесли мои координаты в свои записные книжки.
Время шло. Мои одноклассники иногда мне позванивали, иногда и я кому звонила, но в гости что-то никто не ехал. Я все понимаю - у всех семьи, дела, работа, а до меня все-таки не через дорогу перейти, даже на своей машине, и то время надо, чтоб добраться. А где его взять по нынешней занятой жизни?
И вот теплым июльским вечером в моем мобильнике раздался приятный баритон:
-Манюня! Спаси!- я сразу узнала голос нашего классного маршала Жоры Квасневского. Он всю жизнь мечтал о карьере военного, его весь класс так и звал Жора-маршал, а теперь он, если я не ошибаюсь, капитан.
-Конечно спасу, родное сердце, о чем разговор.
-Манюня, понимаешь, я с Наталкой своей разругался. Приютишь на выходной?
-Знаешь, я, конечно же, буду рада, если ты приедешь, но ты уверен, что поступаешь правильно?
-Манюня, чтоб кадровый офицер да и не знал, что делает?- Жора всегда был маленечко хвастуном.
-Приезжай, кадровый офицер.
-Ой, Манюнь, а как же твой муж?
-А что, кадровый офицер деревенского мужика забоялся?- решила я малость поиздеваться над одноклассником.- Да не бойся, проблем не будет.
-Манюня, ну я тогда завтра же утром и буду.
Мои мужики явно оживились при известии, что к нам приедет Жора-маршал.
-Ну, во-первых, он не маршал, а капитан, а во-вторых, ведите себя прилично,- не то попросил, не то приказал отец.
Солнышко едва вставало над деревней, длинные тени перечеркивали дорогу, мы еще только-только вывели корову, как к дому подкатила франтоватая серебристая "Тойота". Машина мягко остановилась носом в ворота и из бесшумно открывшейся двери вышел Жора - большой и могучий, как шкаф, но военную выправку было видно даже в том, как он запирал свою машину. "Для чего?- почему-то подумала я. - Раз машина стоит у дома, к ней никто не подойдет",- и пошла встречать дорогого гостя.
Жора-маршал в растерянности стоял возле наших полуразвалившихся ворот. Я поздоровалась.
-Пойдем в избу, я тебя молочком с дороги напою.
-Манюня,- вместо приветствия ответил Жора,- это ты в такой халабуде и живешь?
-Не красна изба углами, а красна пирогами,- ответила я, хотя Жоркино замечание меня несколько задело.
-Пироги - это хорошо, но что-то...- Жора мялся, ему захотелось назад, в цивилизацию.
Хотел посмотреть на деревенскую романтику, ну, так иди и смотри.
Жора вздохнул и шагнул за ворота с таким видом, будто его заставили новым лакированным ботом вступить в коровью лепешку.
Однако через минуту разговор был совершенно другой.
-Манюня, у тебя настоящие деревянные стены!- восхищался он, запивая большой кусок пирога парным молоком прямо из кринки.
-Жора, ну, а ты что хотел?
-Понимаешь, они настоящие, а не облицовка под дерево. Манюня, а лавки-то! Я как в сказку попал, "Три медведя" называется.
-Ага,- поддакнул мой мужик,- сейчас и медвежата с повети свалятся.
-Кто?- не понял Жора.
-Дети наши на сеновале спят, скоро появятся.
-Как "на сеновале"?- не понял Жора. - А дома-то что?
-Жора, ну, ты как маленький,- удивилась я.
-Знаешь, мне много чего довелось в жизни попробовать, но чтоб спать на сеновале...
-Ну, так попробуй,- усмехнулся мой мужик.
-Знаете, ребята, что-то не хочется. Я лучше на кроватке, по старинке.
Жора много чему удивлялся. Он долго разглядывал кочергу и ухваты, даже пытался засунуть ухват в печку, но при этом чуть не разбил стоящие на столе банки и отказался от своей затеи. На наш деревенский быт он смотрел так, будто попал на другую планету.
-Манюня, лук прямо в грядке! Можно, я сорву? А это что? И его тоже едят?
Жора быстро обвыкся и даже перелез в одежки моего мужика, жалея свой черный костюм и начищенные до блеска модные ботинки. Наряд сидел на нем, как на Шурике: штаны коротки, а пуговки на рубахе того гляди оторвутся, но Жору, который всю свою сознательную жизнь был франтом, это уже не смущало.
-Жора, баньку топим?
-Нет, ребята-демократы, я больше ванну люблю. Пены в нее напустишь, растечешься... - Жора мечтательно прикрыл глаза и наклонился к грядке за ягодкой.
И в это время наш Дружок, постоянно вертевшийся под ногами, наконец-то придумал, чем угодить дорогому гостю. Он подбежал и начал быстро-быстро облизывать Жорино лицо и руки. Бедный Жора побледнел, а потом бросил ягоды и побежал умываться в огородную бочку. Он долго в ней полоскался, плескал себе в лицо, тер его с невероятной силой, облил всю рубаху и, наконец, мокрый и жалкий предстал перед нами.
-Ребята, может, и правда баньку истопим?
Мне показалось, что смеялись не только мы, но и наш Дружок, и куры за забором.
А потом мы топили баню, и мой мужик долго охаживал Жору по филейным местам свежим березовым веником. Дети даже заволновались - уж не захлестал ли папка гостя до смерти?
Но вот распаренные и довольные мужики ввалились в избу и скорее потянулись к ведру с квасом.
-Вечный кайф!- Жора искал глазами, куда бы упасть.
-Падай на диван,- сказала я.
Жора блаженно вытянулся на диване, но потом спохватился:
-А вы?
-Лежи,- успокоил его мой мужик. - Мы пока детей в баню спровадим, да Манюня еще мыться пойдет.
Мужик первый раз в жизни назвал меня Манюней, видимо подражая Жоре, и это получилось у него необычно и ласково.
Ближе к вечеру мы разожгли у старой яблони костер, пели под гитару песни двадцатилетней давности. Песни прекратились только тогда, когда костер уже догорел и в остывающем воздухе начал разноситься запах сочного шашлыка. Вот приехал бы Жора весной, соловья бы в нашем вишеннике послушал, а сейчас, родной, только ласточки.
Но Жора был в совершенном восторге. Он уже давно забыл, что он - солидный цивилизованный мужчина, кадровый офицер. Он ел шашлыки и с шампурами в зубах плясал вокруг костра лезгинку.
На деревню наползали сумерки, ложилась роса, замолкали ласточки и начинали свои песни ночные цикады. Запахи остывающего костра и шашлыков смешивались с запахами цветущей маттиолы и душистого табака, воздух казался густым, как кисель. Тяжело разгребая крыльями этот кисель, мимо нас пролетел навозный жук.
-Что это?- дернулся Жора.
-Жук-навозник,- солидно ответил младший.
В это время пролетел еще один, и еще... Старший, не долго думая, хлопнул одного ладошкой, гудение прекратилось и жук упал в росяную траву.
-Ух, ты!- восхитился Жора,- я тоже так хочу! - И он побежал за очередным жуком, смешно перепрыгивая через грядки.
Минут через пятнадцать Жорины попытки увенчались успехом - он таки сбил жука! Глаза нашего гостя светились таким счастьем, будто он сбил, по меньшей мере, вражеский самолет.
-Все говорят, что деревенские дикие, а дикие-то - городские!- с улыбкой произнес младший, совсем не желая обидеть Жору.
Жора улыбнулся так беззаботно, как мы улыбались на выпускном: еще не зная, кого и как жизнь потреплет и веря, что вереди нас ждет только хорошее.
-Дикие,- сказал он,- совсем дикие. Мальчишки, а можно я с вами на сеновале буду спать?
-Ура!- обрадовались мальчишки.- Дядя Жора перестает быть диким!
Утром ни свет, ни заря Жора-маршал скатился с сеновала. Он долго полоскался в огородной бочке, а потом стоял, раскинув руки в стороны, подставляя свой могучий шкафообразный торс восходящему солнышку. За забором горлопанил петух, копошились куры. Звеня цепью, из будки вылез Дружок и завилял хвостом.
-Дружка,- потрепал Жора собаку,- я тебе завидую!- и подался в избу.
На столе уже стояло парное молоко и остатки вчерашних пирогов.
-Доброе утро, Жора, что-то ты как рано поднялся?
-Привычка...
-Садись, попей молочка.
Жора послушно приземлился на лавку, принялся жевать пироги, но делал это то ли задумчиво, то ли рассеянно, и где-то на середине пирога не выдержал:
-Знаете, мы в городе и вправду одичали. Мы вчера с вашими мальчишками так долго говорили... Я понял, я все понял - нам простоты в жизни не хватает. Мы все пыжимся, придумываем себе ложные цели - престижная работа, дача, машина, положение в обществе. Да зачем такое общество, в котором самим собой быть не можешь? Представляете, если бы я по части за навозным жуком бегал? Да меня бы в психушку упекли! В нашем обществе не личность главное, там нельзя быть личностью, там надо быть частью стада - серым и невыделяющимся.
Манюня, ты когда про деревню нашим рассказывала, я еще подумал: "Во, вляпалась! Умная баба, а в деревню подалась!" Я и от Наталки-то к вам рванул, чтоб ее потом уколоть: вот, мол, до чего допекла, что даже в деревню от тебя сбежал. Какой же я был дурак! Да к вам как в санаторий приезжать надо, душу лечить от нашего цивилизованного маразма.
Жора еще долго произносил речь в защиту простоты в жизни, а мы с моим мужиком сидели рядышком на лавке и улыбались.