Яркое, солнечное утро. С нескрываемым восхищением на лице, по пояс высунувшись из окна, златоволосая девчушка рассматривала происходящее внизу. И было отчего - улицы были разукрашены цветами, флагами, лентами... С раннего утра горожане Ланскене демонстрировали самые красивые наряды, а она... О Небеса, она же еще не одета! Тут же из-за двери послышался голос дядюшки Матьё, который с самого рассвета бранился в соседней комнате, но девочка не обращала на это никакого внимания.
Торговец сукном и прочими тканями хотел уехать из города на заре, в свой родной Дижон, но Сиано после долгой словесной баталии вырвала у дядюшки обещание отбыть восвояси только вечером, для того, чтобы принять участие в знаменитой процессии Сен-Сан - самом большом и почитаемом празднике Ланскене. Господин Матье Готерен долго еще брюзжал, повторяя, что этот праздник - только напрасная трата времени и денег, напоминал племяннице, что их ждут в Бургундии более важные и неотложные дела... но в конце концов сдался.
...Устав разговаривать со стенами, дядюшка Матьё явился в комнату племянницы, и, увидев, что она мало продвинулась в своем туалете и торчит в окне. Последние остатки терпения благополучно испарились в никуда и почтенный торговец завопил:
- Как?! Ты еще ничего не сделала? Процессия через несколько минут покинет базилику, а ты еще не причесана!..
Сиано повернулась и, увидев, что дядюшка стоит посреди комнаты, весь красный от возмущения, звонко воскликнула:
- Мне осталось дел всего на одну маленькую минуточку! Дядечка! Посмотри, какое сегодня хорошее утро! И как красиво все вокруг!!!
- Можно подумать, что ты никогда не видела столь хороших утр и процессий!
- Эту - не видела еще никогда... И никогда не видела столь большого количества прекрасных платьев и нарядов на одной только улице... На всех кружева, драгоценности, даже на тех, кто еще вчера торговал свежей рыбой и требухой на Новом мосту...
Болтая таким образом, Сиано быстро одевалась, потом она проворно заплела свои волосы в две толстые косички, и красиво уложила их короной. Закончив это, она повернулась к дядюшке, мило улыбнувшись:
- Ну как я?
Вопрос был излишним...
- Ты - сама молодость и весна, - искренне признался дядюшка Матьё.
Несмотря на все усилия, Сиано не смогла даже мельком увидеть старую римскую базилику из-за большого скопления народа.
Это надо было видеть и слышать!!!
Ценой значительных усилий дядя и племянница устроились на лучших местах, откуда можно было видеть всю площадь и дворец герцогов Бургундских. Занимающее соседнее от них место господин высокого роста с самым противным лицом очень хотел пододвинуться, чтобы освободить место девочке. Он даже вытянул губы, что, вероятно, означало улыбку с его стороны. Его одеяние не было лишено элегантности, но распространяло удушливый запах пота и лука, и Сиано по вполне понятным причинам держалась от такого субъекта на расстоянии. У Матье не было подобных проблем, и он от скуки затеял разговор со своим собеседником, оказавшимся скорняком из Гента. Совершенно очевидно, что наружность девочки весьма интересовала новоявленного знакомца, и он настойчиво посматривал на нее. Неприятно задетая этими недвусмысленными взглядами, Сиано решила не смотреть в ту сторону.
Не успела девочка подумать о том, что у нее далеко не самая лучшая позиция для обозрения процессии, как раздался звук серебряных труб, означавших начало процессии.
А Матье и скорняк из Гента в это время затеяли разговор о тканях и прочем: где лучше всего покупать, а где - впихивать доверчивым покупателям...
- Тише! - в некотором раздражении прикрикнула на них Сиано, всецело занятая мыслями о предстоящем зрелище...
Торговцы замолчали, уважая ее чувство радости, и скорняк из Гента, воспользовавшись тем, что девочка, целиком захваченная происходящим, не смотрит в его сторону, подобрался поближе к ней... Это принудило его выворачивать шею, чтобы выколоть себе глаза об острые кружевные рожки ее головного убора. Сиано же широко раскрытыми глазами смотрела на важно шествующих рыцарей в полном парадном облачении, и не думала об окружающих. Это и вправду было великолепно!
Наконец началось самое интересное: к месту действия приближались члены герцогского бургундского дома. Первым был герцог Иоанн Бесстрашный со своей многочисленной свитой. Сиано во все глаза смотрела на пышно разряженных людей, ведь она их раньше почти не видела - герцог Иоанн редко покидал пределы своей Столицы. Люди на площади низко склонились перед Монсеньором Бургундским... Поднявшись с колен и оправив свое платье, девочка заметила - что противный скорняк не сводит с нее глаз. Гордо подняв голову, он отвернулась.
Едва поднявшись с коленей, как пришлось тут же опуститься в глубоком реверансе - среди толпы послышался уверенный шепот: "Герцогиня, это герцогиня".
Сиано впервые видела герцогиню Бургундскую, которая практически никогда не посещала Дижон. Все свое время она жила со своими фрейлинами в суровом и пышном дворце Гента, потому что муж откровенно тяготился ею...
Изабелла Гентская была племянницей несчастного безумного короля Ландарилийского, и до замужества носила фамилию Ландарилии. Но в данное время герцог Иоанн, мягко говоря, был не в ладах с Валамазским Двором, и новопосаженной Королевой Селеной. Поэтому Филипп де Шаролэ, сын герцога, который нежно и преданно любил своего отца, стал холодно относиться к своей жене, бывшей родом из корлевской семьи, враждебной умелой и хитрой политике Бургундии, стремящейся обрести независимость от Ландарилии. С тех пор Изабелла жила только для Неба и борьбы с нищетой. Она помогала всем страждущим и нуждающимся, и жители Гента просто обожали ее, и держались несколько холодно с герцогами Бургундскими из-за их несправедливого отношения к такой "нежной и доброй женщине".
Рассмотрев кроткое лицо Изабеллы с тонкими чертами лица, отрешенное и печальное, Сиано тотчас же присоединилась к мнению жителей Гента, и подумала, что молодой герцог, Филипп де Шаролэ просто ненормальный. А за ее спиной скорняк нашептывал громким шепотом на ухо дядюшке Матье: "Жизнь нашей бедной герцогини - сплошные мучения. Слышь ты, у юного Филиппа в прошлом году сын родился, незаконнорожденный. Наша добрая дама, которая не имеет детей, и не беспричинно - ведь герцог Филипп даже не смотрит на нее, - плакала дни напролет, а ему и горя мало - спокойно провозгласил младенца Великим Бастардом Бургундии, как будто может сделать его своим наследником!"
Сердце доброй Сиано переполнилось праведным возмущением - она хотела бы на крыльях полететь на помощь маленькой нежной герцогине, которую так жестоко обижает ее муж, жестоко и несправедливо!..
Кстати, герцог Филипп Бургундский, граф де Шаролэ приближался, верхом на лошади и в сопровождении своего эскорта. Взгляд Филиппа плавал над головами людей на площади и ни на чем не задерживался. Каким же он казался маленькой Сиано высокомерным и отвратительным!!!
Девочка, вновь склонившись в уважительном поклоне, подумала, что он ей глубоко несимпатичен. А, поднимаясь, она почувствовала две дрожащие руки на своей талии. Она сделала нетерпеливое движение, чтобы освободиться, подумав, что кто-то позади нее упал, и чтобы удержаться, уцепился за что попало. Но шаловливые руки поднялись выше и теперь подбирались к ее груди... Сиано издала возмущенный крик, и резко повернувшись, отстранив соседей и потеряв свой головной убор, она встретилась лицом к лицу с противным скорняком из Гента, слегка удивленного такой реакцией.
- Ах ты!!! - воскликнула она, не в силах сдержать своего праведного негодования. И решительно набросилась с кулаками на своего обидчика. Напрасно дядюшка пытался остановить ее...
- Племянница! Племянница! Вы сошли с ума?.. Здесь же Монсеньор... - кричал он, совершенно безуспешно.
- Я сумасшедшая?! Ах! Вы только спросите этого гнусного типа, этого торговца тухлыми кожами, что он только что сделал! Спросите его, вряд ли он осмелится вам ответить!
Скорняк отступал в тень, явно ища возможности раствориться в многолюдной толпе. А развеселившиеся зрители, которых несколько утомила процессия, разделились на мнения: некоторые поддерживали торговца из Гента, другие - девочку.
- Подумаешь, - грузно басил не менее грузный толстяк. - Ужели теперь нельзя и дотронуться до талии симпатичной девицы в толпе, не вызвав скандала...
Некая молодая женщина с круглым лицом и повелительным взглядом тут же обернулась в его сторону:
- Хотела бы я увидеть того, кто попытается ухватить меня за талию! - вскричала она. - Девочка правильно сделала, и я точно знаю, что лично я вырву глаза тому, кто осмелится сделать это со мной!
Выцарапать глаза - вероятно, именно то и пыталась сделать разъяренная Сиано, которую никак не мог удержать ее дядюшка. Вспыхнула хорошенькая драка, привлекшая внимание остальной публики, но ни один из противников не заметил, что пышный герцогский кортеж остановился. И поэтому все невольно вздрогнули от спокойного, холодного, но властного голоса:
- Стража!.. Возьмите этих людей, которые мешают процессии!
Это был сам герцог Филипп Бургундский. Остановив свою лошадь, он ждал. Тотчас же четыре лучника отделились от герцогской свиты и вклинились в толпу. Схваченная двумя стражниками, Сиано, которую так некстати оторвали от ее жертвы, и несмотря на отчаянные просьбы обезумевшего дядюшки Матье, ее поволокли к лошади Филиппа Бургундского.
Она еще совершенно не остыла от гнева. Золотые волосы, утром так аккуратно уложенные в тугие косы, рассыпались по плечам, одно плечо было обнажено из-за того, что воротник ее очаровательного голубого платьица оторвался. Она подняла на герцога бешено горящие глаза, и их взгляд скрестились, словно остро заточенные шпаги. Филипп вздрогнул, его холодные равнодушные зрачки несколько потеплели. Сиано гордо смотрела на него, даже не подумав, что приличия ради требовалось опуститься на колени. Вокруг них воцарилась напряженная тишина, прерываемая только рыданиями бедного Матье, которому не удалось пробраться к Монсеньору из-за большого скопления народа.
- Что случилось? - сухо спросил Филипп.
На вопрос герцога моментально ответил один из стражников, вцепившийся в остолбеневшего от страха скорняка:
- Ваше высочество, этот господин воспользовался толкотней, чтобы пошалить с девчонкой, да только она не поняла шутки и набросилась на него.
Мрачный взгляд Филиппа едва скользнул по не на шутку испуганному лицу скорняка и вновь задержался на девочке, которая, презрительно сжав губы, молчала, твердо уверенная в своей правоте. Она была слишком горда, чтобы прилюдно, перед всеми оправдываться, или, что еще хуже, выражать сожаление... Она просто ждала.
Наконец Филипп Бургундский холодно сказал, как припечатал:
- Нарушить процессию - нешуточное дело. Уведите их, я лично займусь этим делом.
И, наклонившись к начальнику своей охраны, рыжеволосому капитану Джолиону Арана, он проговорил ему на ухо несколько слов и отпустил. Развернув лошадь, Филипп Бургундский занял свое место в кортеже, и процессия возобновилась под священное пение, как будто ничего не случилось.
Обстоятельства заставили капитана Арана ждать прохода кортежа, чтобы увести арестованных. Ему был дан приказ препроводить их во дворец, а для этого нужно было пресечь площадь. Все это время, пока длилось разбирательство и неспешным шагом продвигался кортеж - Матье Готерен плакал и рвал на себе волосы. Молодая горожанка, заступившаяся за Сиано, безуспешно пыталась утешить его.
Не опуститься на колени перед самим Монсеньором! Даже не опустить глаз!!! Не трудно представить, что может сделать могущественный граф де Шаролэ с непокорной!.. Говорил же он своей упрямой племяннице, что лучше всего было на заре уехать из этого города, так нет же! Любя поддался на уговоры своей любимой племянницы, и смотрите, вот что получилось! С великим ужасом Матье представил себе катастрофические последствия. Наверное, ее, такую вспыльчивую и неосторожную, бросят за решетку, потом осудят и повесят, или даже сожгут, как ведьму. А его дом разрушат, их выгонят из пределов Бургундии, и придется ему ходить по дорогам с семьей, прося подаяние до тех пор, пока Властитель Небес не сжалится над ними и не заберет к себе...
От столь красочно и со вкусом нарисованной картины ближайшего будущего Матье Готерену стало только хуже, теперь он рыдал не переставая.
А Сиано, несколько поуспокоившись, сохраняла полную невозмутимость. Джолион Арана был еще молод, и внешность арестованной явно и не без оснований смущала его...
Когда кортеж прошел, капитан раздвинул толпу и быстрыми шагами увел арестованных. Бедный Матье в слезах спешил за ними. Но во дворец его не пустили - суровая стальная решетка решительно преградила его путь. Тогда отчаявшийся Матье с горя уселся на тумбу у ворот, и слезы опять полились из его глаз ручьем - он был уверен, что теперь увидит племянницу по дороге на эшафот...
К своему большому удивлению, Сиано заметила, что ее отделили от скорняка. Стражники вели незадачливого гентца взяли налево, во двор, тогда как Джолион вел пленницу к большой лестнице.
- Вы не поведете меня в тюрьму? - спросила она.
Капитан герцогской гвардии ничего не ответил. Лестница заканчивалась галереей, из которой через маленькую потайную дверь они вошли в роскошно обставленную комнату, потом прошли еще в одну комнатку, поменьше, увешанную гобеленами, изображавшие сцены из старинных мифов. По мановению руки капитана в стене напротив открылась дверь, искусно замаскированная гобеленом.
- Входите, - пригласил он.
Только теперь изумленная Сиано заметила, что весь этот путь по лестницам и комнатам капитан сопровождал ее в одиночку - вся остальная стража куда-то подевалась. На пороге комнаты, собираясь уходить, Джолион разрезал веревки, стягивающие запястья девочки и ушел. Сиано изумилась - двери не было видно и в помине - ее скрывала искусная обшивка гобелена. Со вздохом непонятного облегчения Сиано принялась изучать комнату. Это было небольшое помещение редкостного великолепия. Стены, обтянутые золотистой материей, подчеркивали значительность большой кровати, покрытой черным велюром. Между двух узких и высоких окон - большой сундук с золотой вазой, в которой стоял просто огромный букет красных роз.
В большом зеркале она увидела свое отражение, пригляделась и ахнула. Так вот как, значит, она предстала перед монсеньором Бургундским? С распущенными золотыми волосами, в порванной одежде, с одним рукавом, второй свисал вниз бесформенной тряпкой. Да еще ее поведение чего стоит...
Девочка поискала вокруг себя какой-нибудь предмет, кусок ткани, чтобы прикрыть плечи, и, не найдя ничего подходящего, удовлетворилась тем, что прикрыла руками наполовину обнаженную грудь.
Она чувствовала себя ну о-очень усталой. Вздохнув, Сиано решительно взобралась на кровать и устроилась поудобнее, свернувшись калачиком и удостоверившись, что так ей удобно, и, так как ей ничего другого не оставалось (глаза немилосердно слипались), заснула.
...Вздрогнув, она проснулась, подсознательно встревоженная чьим-то присутствием. И действительно - рядом с ней, приподнявшись на локте, полулежал высокий и худой юноша. В комнате было довольно сумеречно, и поэтому девочка спросонья не сразу поняла, кто перед ней. Его высочество Филипп Бургундский собственной персоной! Он улыбнулся.
С легким вскриком испуганная Сиано тут же собиралась соскочить с кровати, но Филипп дернул ее за руку, и она, не удержавшись, упала рядом с ним. Попятившись в угол, она со страхом смотрела на герцога.
В те далекие времена молодых девушек рано выдавали замуж, и поэтому Сиано в свои двенадцать лет понимала довольно многое... Да и то, что Филипп Бургундский был большим поклонником женской красоты, ни для кого не было секретом...
- Монсеньор, мне так стыдно, что я...
- Ты так крепко спала, что я не решился разбудить тебя. Нет причин извиняться. Это была очень милая картина, - с последними словами он поднялся на ноги и подошел к окну.
Покраснев от конфуза и заметив, что граф Шаролэ внимательно на нее смотрит, Сиано прикрылась руками, где надо и слезла с кровати.
- А теперь поговорим немного, моя прелестная возмутительница спокойствия. Скажи мне для начала, кто ты?
- Ваша пленница, Монсеньор.
- Это я знаю, - усмехнулся Филипп. - А еще? Кто ты есть?
- Ну-у... Никто. Ведь вы говорите мне "ты". Даже принц крови должен знать, что даже к дочери буржуа тоже нужно говорить "вы"...
- Да знаешь ли ты, с кем ты разговариваешь? И как?! - возмутился он.
- Монсеньор! - вспыхнула Сиано. - Я...
На лице Филиппа появилась насмешливая улыбка.
- Извините меня в таком случае, моя мадемуазель. Не соблаговолите ли вы сказать мне, кто вы такая? Я думал, что знаю всех красивых девушек этого города, но вас же я до сих пор не видел.
- Не говорите мне такие комплименты... А в этот город я приехала с дядюшкой, на рынок тканей.
- Откуда вы в таком случае?
Девочка в замешательстве пробормотала:
- Я родилась в Валамазе... - и запнулась.Валамаз?! Откуда это...
-Валамаз?! - рявкнул герцог, и улыбка мгновенно пропала с его лица. Поставив одну ногу на угол кова-ного сундука, он присел и стал обрывать лепестки цветов, стоявших перед ними.
- Монсеньор!!! - завопила Сиано. - Я родилась и живу в Дижоне! А Валамаз... не знаю, как это сорвалось с моих губ... Я - бургундка!..
Филипп молчал, по-прежнему сосредоточенно обрывая лепестки роз.
Сиано глубоко вздохнула. Ей было жаль ни в чем неповинные розы. Алые розы...
- Вы не любите розы? Монсеньор... что вы сделаете со мной?..
Герцог гневно дернул плечом и выбросил в окно то, что осталось от лепестков. Оставив небрежную позу, он сделал несколько шагов в сторону испуганной девочки.
- Да я не люблю розы. Особенно красные розы... я их ненавижу. Некогда мне было сказано, что я погибну от руки Красной Розы...
Сиано страшно удивилась этим словам. От руки красной розы?.. Но ведь у роз нет рук... Есть только острые, колючие шипы...
- Что я с вами сделаю? Конечно, за нарушение хода столь важной процессии следовало бы как следует наказать вас, но вы и без того недовольны мною, что я боюсь и вовсе опротиветь вам. И потом... я хочу, чтобы мы стали друзьями. В конце концов, каждая девушка имеет право защищаться...
Пристальный герцогский взгляд смущал Сиано, и, чтобы избежать его, она подошла к зеркалу, якобы посмотреться в него... Отражение Филиппа появилось в золотом овале позади нее, оно возвышалось над ней, и вдруг девочка вздрогнула - две руки обняли ее за плечи...
Два одинаково бледных лица были заключены в зеркале. Глаза молодого графа горели странным огнем, его руки слегка подрагивали. Он наклонился еще ниже, его горячее дыхание согревало шею девочки, в то время как в зеркале его взгляд был в плену у нее.
- Этот грубиян заслуживает смерти... Он осмелился сделать то, что я не осмеливаюсь... несмотря на все мое желание. Вы слишком красивы, и, боюсь, что вдали от вас я не буду находить себе места... Когда вы уезжаете?
- Как только закончится процессия!.. Мы так хотели... наши мулы и вещи готовы.
- Тогда поезжайте сегодня же вечером, чтобы к завтрашнему утру вы были как можно дальше от Ланскене. Пропуск откроет вам двери города и обеспечит беспрепятственное путешествие. Мы скоро увидимся в Дижоне.
- Увидимся в Дижоне?.. Монсеньор! Что может сделать грозный герцог Бургундский с бедной племянницей торговца, кроме как уничтожить ее имя и лишить ее чести? - спросила она с оттенком вызова, который ударил Филиппа, как хлыст.
Покинув плечи, его руки затерялись в душистых волнах волос...
- Перестань, - тихо, но властно сказал он. - Тебе хорошо известно, какое впечатление ты произвела на меня, и безжалостно играешь на этом. Любовь принца не обязательно приводит к потере чести. Ты прекрасно знаешь, что я сделаю невозможное, чтобы ты стала моей. Ты не была бы дочерью женщины, если бы не умела читать желание в глазах мужчины.
- Монсеньор! - запротестовала она в возмущении, пытаясь высвободиться, но его руки держали ее крепко. - Вы не имеете права, я всего лишь дочь ювелира... Монсеньор! Не заставляйте мне дать вам пощечину! Это будет слишком для одного дня!
Он отпустил ее и медленно отстранился. Серые глаза глядели настороженно. Сиано испугалась было - ведь всем было известно, что такое гнев их высочеств...
И вдруг Филипп Бургундский рассмеялся:
- Прости меня! Я потерял голову, и признаюсь, я понимаю этого невоспитанного скорняка! Но и ты сама виновата...
Но Сиано не могла успокоиться, что-то не давало ей внутреннего покоя, она не могла расслабиться. Что-то, что не отпускало ее сердце и говорило: дорогая, это только начало...
Тем временем Филипп подошел к сундуку и достал из него красивый темно-зеленый плащ, и ловко накинул его на задумавшуюся девочку - она исчезла в нем полностью.
- Ты стала еще красивее! Уходи! Убирайся, пока мои демоны немного успокоились. Но не забывай - я тебя отыщу...
- Но зачем... - хотела она спросить его, но Филипп подтолкнул ее к замаскированной двери, которая беззвучно открылась. Блестящие доспехи стражника появились в дверном проеме. Невысказанный вопрос Сиано остался в глубине ее души...
- Подожди, - велел граф де Шаролэ.
- Он ушел из комнаты и вернулся несколько минут спустя с пергаментом, скрепленном печатью и протянул его своей гостье:
- Пропуск! Уходи быстро... и, если ты хоть немного будешь вспоминать меня, я буду считать себя счастливым.
- Я подумаю, - ответила Сиано. - И... ваша светлость отдает себе отчет в том, что оно снова говорит мне "ты"?
Раздался молодой непринужденный смех герцога.
- Все-таки не удержалась! Какое-то чувство заставляет говорить меня тебе "ты". В душе я надеюсь - скоро я буду иметь полное право на это...
Опираясь рукой на дверь, он задержался еще немного. Свободной рукой герцог привлек ее к себе, и, пока девочка еще не опомнилась, легко поцеловал ее в губы, и тут же отпустил.
- Мне так этого хотелось, - произнес он. - А теперь иди.
Сиано молча вышла, проскользнула мимо стражника, который должен был отвести ее к дядюшке. И еще раз Филипп задержал ее.
- Тебя ведь зовут Сиано Лёгуа?
- Сиано, Сиано Лёгуа, - кивнула девочка, сделала почтительный реверанс и вышла из комнаты. Ни разу она не оглянулась на того, кто, улыбаясь, смотрел ей вслед.
Впервые в своей жизни Филипп Бургундский выпустил из своих рук невредимой желанную девушку, но Сиано даже не подозревала о своей исключительности.
Сиано Лёгуа... О да, ты действительно была права, упомянув про Валамаз. Твоя кровь с возрастом все явственнее и явственнее будет давать знать о себе... но я позабочусь, чтобы к тому времени ты была крепко связана с Бургундией...
На площадке Сиано встретил капитан Джолион Арана. Он заговорил, стараясь не смотреть на девочку:
- Я получил приказ проводить вас к дяде, и затем проследить, что вы выехали из Ланскене без затруднений.
Девочка улыбнулась ему из-под капюшона, чем заставила капитана покраснеть до корней волос.
- Какой ужас! Вам, случайно, не поручили сопровождать нас до Дижона?
-Увы, нет!... - начал было Джолион, но потом, радостно вскрикнув, он спросил. - Что? Вы едете в Дижон? Вы там живете?
- Ну да.
- В таком случае мы еще увидимся! Я тоже из Бургундии, из настоящей... - добавил он с гордостью. Но девочка не ответила.
Матье Готерен, пристроившийся у потухшего камина, безудержно плакал на глазах у подозрительно смотревшего на него хозяина гостиницы и отливал из кружки пиво. Что-де он скажет ее родителям? Что скажет своей сестре, Алеине?..
Победное возвращение племянницы удивило его. Он ожидал солдат, судей в черных мантиях, палача, наконец... А явилась его любимая племянница, веселая, смеющаяся, одетая как принцесса в плащ, стоимость которого была тут же оценена хорошо наметанным глазом. Вдобавок ко всему разодетый офицер герцога сопровождал девочку, как хорошо выдрессированный пес.
В Бургундии все знали, насколько герцог Филипп был чувствителен к женской красоте. Крепко задумался Матье Готерен. Очевидно, что герцог и его племянница заключили мир. оставалось только узнать, куда приведет этот мир, и, поднимая спавших слуг, Матье дал себе честное слово смотреть во все глаза. Он был из тех людей, в чьих глазах незаконнорожденный ребенок, будь он даже от короля - вовсе не подарок с Неба.
Мулы неспеша шагали по пыльным дорогам. До Дижона было еще далеко...
DIES IRAE
...Двадцать здоровяков подхватили таран из гигантского ствола дуба, взятого на ближайшей стройке. Они отступали на несколько шагов, дружно разбегались и ударяли тараном в окованные железом ворота Королевской Резиденции...
...Там, вверху, разливалось блаженство весеннего дня: тёплое солнце играло лучами на стенах домов, расцвечивая их, мелькали быстрые тени ласточек... а внизу лилась кровь, изрыгался гнев, сотни ног поднимали удушающие облака пыли...
...Они сидели на каменной скамейке у узкого, сырого и темного прохода. С этого места открывался хороший обзор. Горячка, охватившая Дижон, разбросала их родителей по разным местам. А дети, пользуясь отсутствием родителей, рано утром вышли из дома... И теперь они не узнавали свой город в этом раскаленном добела муравейнике, где ярость и резня вспыхивали на каждом перекрестке из-за неудачно оброненного куплета или при виде противника, из-за брошенного неосторожного слова...
До сегодняшнего дня девочка никогда не принимала участия в вылазках Ландри далее подъёмных мостов, или жутких улочек Большой скотобойни. Именно Ландри пришла на ум идея привести свою подружку к Королевской Резиденции - Гюйэннский особняк в эту пятницу, утром 27 апреля *** года, в день, который позже назовут "DIES IRAE"...
- Пойдем,- сказал он своей спутнице,- Кабош поклялся, что сегодня он войдет в Королевский Дом, чтобы вытащить оттуда негодных советников Королевы... Мы пойдем во дворец вслед за ними...
Кабош! Иначе - Симон Кабош, живодер с Большой скотобойни. Это он поднял народные массы против призрачной власти несчастной Королевы... Это было тяжелое время для Луны... Семь лет тому назад, после убийства герцога Орреанского Иоанном (Жаном) Бесстрашным, герцогом Бургундским, сумасшедший король вверг страну (и планету тоже) в состояние анархии. Не обращая внимания на опасность возврата общего врага Андийца, сторонники принцев Арманьяка и Бургундии по всей Луне и далеко за её пределами принялись беспощадно уничтожать друг друга. Между тем арманьяки окружили город преданный Жану Бургундскому. Используя корпорацию богатых мясников, Жан Бесстрашный дирижирует событиями. Формально власть принадлежит Королевскому Совету, явно не поспевающим за происходящим. На деле же властелином Дижона является Кабош-живодер, к-му благоволит и которого направляет тощий ректор Университета Пиере Кошон. Они возглавляют бунтарей, окруживших Королевский дворец...
...Наконец, ворота поддались...
- Вперед!!!- выкрикнул Кабош, - вместе со мной!
- Да здравствует Кабош!!!- крикнул Ландри, вторя Кабошу.
Девочка посмотрела на него с явным раздражением.
- Не ори: "Да здравствует Кабош!", иначе я уйду.
- Почему же? - искренне удивился Ландри. - Он - великий человек!
- Нет!!! Он животное! Мой отец его ненавидит. Я боюсь его, он противный!
- Противный?! - Ландри удивился ещё больше. - Какое это имеет значение? Я нахожу, что Кабош великолепен!
Разъяренная девчонка топнула ногой.
- А я не нахожу!!! Если бы ты видел его вчера вечером, когда он орал и угрожал папе, ты бы тоже не нашел никакого великолепия!
- Угрожал мэтру Лёгуа?! Но почему?...
И девочка рассказала ему следующее...
Накануне ночью Кабош пришел к ним домой с Кошоном и кузеном Гийомом Лёгуа, богатым мясником с улицы Анфер.
Три главаря дижонского восстания явились с определенными намерениями в дом ювелира: добиться согласия Гоше Лёгуа на присоединение к их движению. Гоше Лёгуа был одним самых уважаемых горожан Столицы; к его мнению многие прислушивались. Из-за физического отвращения к насилию и кровопролитию он, сын мясника, вышел из корпорации, ушел из родного дома, чтобы поступить в ученики к ювелиру, порвав, таким образом с семейством Лёгуа. Гордое семейство Лёгуа, неспособное понять его "деликатную" душу, навсегда вычеркнуло отступника из своих рядов.
Постепенно талант Гоше Лёгуа принес достаток в дом на Мосту Менял. Слава Гоше Лёгуа росла в Дижоне, и его поддержка была не лишней для мятежников. Но они натолкнулись на решительный отказ со стороны Гоше.
- Я верен Королеве и я не пошлю своих людей к Королевской Резиденции.
- Твоя Королева - ничто, а её окружение состоит из предателей! - взорвался Гийом Лёгуа. - Настоящий король - герцог Бургундский! Кроме него, нас никто не спасет!
Гоше не поколебало угрожающее лицо мясника.
- Когда герцог Бургундский примет святое помазание, я склоню перед ним свое колено и назову его своим королем. Но пока я признаю своей госпожой Королеву Селену, сестру нашего несчастного короля Карла Безумного.
Эти простые слова привели троицу в ярость. Все начали кричать в один голос, напугав девочку, которая сидела у очага.
Но Гоше Лёгуа был непреклонен.
- Вы не заставите меня идти против совести. Я не арманьяк, я просто верноподданный Королевы, и служу ей. Я не подниму свое оружие против неё!
Девочка вздрогнула, заметив, что Кошон отделился от них и приближается к ней.
Отвесив ей церемонный поклон, Кошон начал:
- Дорогая герцогиня Бургундская...
- Я не герцогиня Бургундская, - вспыхнув, холодно перебила его девочка.
- Но вы скоро будете ею, - невозмутимо продолжал Кошон,- Почему бы вам не убедить отца присоединиться к нам?
- Я этого не сделаю! То, что он делает, он делает правильно...
В этот момент Гоше Лёгуа схватил его за шиворот, чтобы вышвырнуть его из дома.
Выходя вслед за Гийомом Лёгуа, Кабош хладнокровно сказал:
- Утро вечера мудренее. И ты, Гоше Лёгуа, я надеюсь, услышишь голос благоразумия.
Кошон обернулся в дверях:
- А ты никогда не думал, к чему это может привести? Ведь твою дочь любит Филипп... Ты мог бы...
- Вон отсюда!!!
Кошон лишь пожал плечами и вышел.
Захлопнув за ними дверь, Гоше Лёгуа устало вздохнул. Девочка взглянула в глаза отцу и тихо произнесла:
- Этого никогда не будет.
- Я знаю, дочка.
Сидя на камне, Ландри, не перебивая, слушал девочку. Этот рассказ заставил его задуматься. Ландри обожал Кабоша, но и мнение Гоше Лёгуа имело в его глазах вес. К тому же ему не нравились угрозы, высказанные против обитателей Моста Менял.
Внизу, на площади, уже никого не было. Все остальные были в саду Королевской Резиденции.
- Ты идешь? Они уже вошли...
Девочка сделала шаг назад. Её темные глаза с ужасом смотрели на выломанные ворота. Она покачала головой.
- У меня пропало желание...- сказала она тихим голосом.
- Перестань говорить глупости! Чего ты боишься? Ведь ты же теперь знатная дама и тебе это ничем не грозит...
- Хорошо! - воскликнула девочка и спрыгнула вниз, чтобы не слушать дальнейших словоиз-лияний Ландри. Мальчик последовал за ней.
Проходы и лестницы дворца де Гюйэннь были полны людей. Все было разбито, разрушено и разграблено... Благодаря своей ловкости и подвижности Ландри и его подружка без приключений пробрались на второй этаж. Они очутились вместе с другими мятежниками в большой комнате, в которой стоял шум и раздавались неясные выкрики. Комната показалась девочке просто великолепной. Даже владения герцогов Бургундских выглядели не так красиво...
Глаза девочки блестели, рассматривая все эти вещи, но ей не хотелось надолго здесь задерживаться. Сцена, в которой все эти декорации служили обрамлением, была достаточно драматичной. В двух персонажах перед камином, девочка узнала герцога Бургундского и его сына, Филиппа де Шаролэ, которого она часто видела... Но никогда раньше она не видела так близко грозного Жана Бесстрашного. В этом человеке было что-то неотвратимое, как судьба...
Совсем иначе, нежели его отец, выглядел граф Филипп де Шаролэ. В свои 17 лет он был высоким, худым, светловолосым юношей с гордой осанкой, тонкими чертами лица, одетый во все зеленое с серебром, он держался слегка позади своего отца, сохраняя почтительную позу.
Заметив девочку в темно-зеленом плаще, Филипп сделал ей повелительный жест рукой, и она нехотя подошла к нему.
- Что ты здесь делаешь? И в каком ты виде?- прошептал он ей, и девочка грустно улыбнулась. Как объяснить ему, что этот день совсем не такой, как прочие... Что она просто боится... Смутное предчувствие чего-то неотвратимого тревожило её детскую душу.
...В глаза бросался контраст между явной безучастностью двух Бургундцев и напором мятежников. Суматоха достигла своего предела. Мятежники захватили пленных, связали и тащили их на улицу. Двое мятежников набросились на молодого юношу лет 16-17, который безуспешно защищал своим телом молоденькую девушку в богатом одеянии зеленого цвета. Девочка с изумлением узнала её. Младшая из "бургундских сестер", как их прозвали, Бланка Бургундская или просто Бланшетт, очаровательная, зеленоволосая, с совсем детским лицом. Она уцепилась за юношу, умоляя его не оставлять её. Но юноша, выхватив меч из ножен, молниеносно отскочил, двумя точными выпадами проткнул нападающих и потом направил клинок на Жана Неустрашимого.
- Какой вы низкий человек, если дозволяете оскорблять на ваших глазах свою родную дочь! Мятеж организован по вашему наущению, и Маргарита заманила меня сюда! Но будьте уверены, Монсальви об этом вспомнит, и это вам дорого обойдется!
Герцог не шелохнулся и только пожал плечами. К ужасу онемевшей от своей беспомощности девочки, юноша был схвачен. Упав на кровать, молодая герцогиня Бургундская безутешно разрыдалась.
- Спасите его, мой отец!!! Умоляю вас!!! Не его...не Аллана, это мой друг...
Но герцог равнодушно развел руками, что вызвало возмущенный крик девочки. Бланка вызывала у нее симпатии, и она очень хотела бы ей помочь. Этот герцог, который не хотел помочь своей плачущей дочери, должен действительно быть плохим человеком...
Граф де Шаролэ стал бледным, как мел. Но он тоже был равнодушен к судьбе Аллана... Кабош и его приспешники схватили молодого пленника, но одним рывком юноша оттолкнул их. Девочка вскрикнула, но ее никто не услышал.
Юноша выглядел для своих лет хорошо развитым и сильным. Его звали Аллан де Монсальви. Мясники в замешательстве отступили, а Аллан бросился к герцогу Бургундскому и встал перед ним. Его гневный голос перекрыл шум.
- Ты просто трус, герцог Бургундский, вероломный предатель Королевы, ты осквернил её дом и я считаю тебя недостойным носить золотые шпоры рыцаря...
Опомнившиеся мясники захотели поставить пленника на колени перед тем, кого он только что оскорбил, но Аллан ловко отбивался и мятежники вновь отступили. Аллан снова подошел к Жану Бесстрашному, как будто намереваясь сказать что-то ещё. Герцог с перекошенным лицом открыл рот, но не успел заговорить... Все увидели, как он побледнел, поднеся руку к своему лицу, в которое плюнул Аллан де Монсальви... Девочка и Бланка одновременно поняли, что молодой человек пописал себе смертный приговор...
- Уведите его! - приказал герцог Жан. - И делайте с ним что хотите. Он ваш. А остальных отправьте в мой замок.
Молодая герцогиня по-прежнему рыдала, не отвечая на утешения своего брата, Филиппа Шаролэ.
- Я вас никогда не прощу!... Никогда!!!- всхлипывала она.
Девочка осторожно приблизилась к ним, в то время как довольные мятежники тащили пленника к лестнице. Она прикоснулась к плечу Филиппа Бургундского и прошептала:
- Что... Что они с ним сделают?..
- Быстренько повесят, я надеюсь! Большего он не заслуживает, этот арманьяк. Ты видела? Он посмел плюнуть в лицо моему отцу...
Девочка покраснела до кончиков волос.
- Спаси его!
- Ты что, с ума сошла?! Этого арманьяка?
- Спаси его!!! Ты можешь это!
- Но не хочу. Пойми же - он же арманьяк, а ты настоящая бургундка.
- Спаси его!- на глаза девочки навернулись крупные слезы. - Или же... Я брошу все! Прошу тебя!!!
- Что - всё?
- Всё!!! Тебя, Бургундию... и все!
- Не говори глупостей. Немного позже ты поймешь, что ты только что сказала. Но я не буду заострять внимание на этих словах. Ты просто устала... Успокойся. Это просто война... и ты должна понимать, что это значит - оскорбить герцогов Бургундских...
Девочка, внезапно разозлившись, вспыхнула:
- Ты мне противен, Филипп Бургундский! Я ухожу!!!
Прежде чем удивленный Филипп пришел в себя, девочка выбежала и скрылась в толпе. Она не могла объяснить себе, что происходит в ее душе... Никогда ранее она не видела Аллана де Монсальви... ещё час назад она не знала его имени... но у нее было такое ощущение, что это имя она всегда знала... Монсальви...
Никогда прежде она не противоречила желаниям и приказам герцогов Бургундских, понимая, что они ее властелины... Она, подданная герцогства, обязана была подчиняться... И, как она знала, никто еще в Бургундии не осмеливался противоречить всемогущим герцогам... потому что знали, что в их власти заставить своих людей подчиниться любым приказам... Как так получилось, что обычная бургундская девочка смогла настаивать на своем желании?.. Раньше, когда ее заставили быть одной из фрейлин Бланшетт, она не могла полно и ясно выразить свое нежелание...А теперь...
Но девочка, пробираясь по переполненными лестницам и коридорам, не обращая внимания на то, что её постоянно толкали, мало задумывалась о своем порыве. Гораздо больше ее занимали мысли о судьбе несчастного пленника, сторонника Королевы... Все произошло как внезапный удар - загадочные невидимые нити навсегда связали молодого арманьяка с дочерью ювелира...
Девочка твердо знала лишь одно - она пойдет за пленником, что бы ни случилось. С руками, связанными за спиной, гордо поднятой головой, холодными пронзительно голубыми глазами и презрительно сложенными губами, ведомый мясниками, он выглядел ангелом в руках нечестивцев. Аллан...
Сильная рука, положенная на плечо, остановила ее.
- Наконец-то я нашел тебя! - крикнул Ландри. - Я больше не буду брать тебя с собой! Так и знай!
Вытирая слезы, она посмотрела на своего приятеля.
- Помоги мне, умоляю!.. Помоги мне...Ландри, помоги мне спасти его!...
- Что?.. Но... кого?
- Этого мальчика!
- Что-о?! Помочь арманьяку, которого Кабош хочет повесить?
- Да... Его...
- Но... Бургундский Филипп...
- Ландри, пойми меня, я ушла... он...
- Сиано... не плачь... Это чистое безумие...
- Я бросила его...я ушла... и, в общем, спаси его!!!
- Т-ты... Ушла от герцога Филиппа?!
- Да. Он не хочет спасти Аллана.
- Сиано, пойми же ты - он могущественный властелин, Бургундец! А ты...
- А мне противно все это! Я не знаю, какие у него планы, но мне все это уже надоело!!! Но я понимаю, что разделяет простую дочь ремесленника от Хозяина Бургундии! Пойми, Ландри, там ужасно!... И... и... не знаешь, кто действительно твой друг, а кто просто подлизывается! Я не знаю, чего на самом деле хотел Филипп, когда ввел меня в Бургундский Дом, но... я никогда не хотела быть одной из этого Дома... Я всего лишь девчонка с Моста Менял!!!
- Нет... - Ландри потрясенно смотрел на Сиано.- Нет. Ты не простая девочка... Разве ты не знаешь, что никто не может идти против воли герцогов...
- Он... Он... Ландри, я ушла оттуда, я бросила все... Я хочу свободы...Хочу быть свободной! Пойми!..
- Ты... протестуешь против воли герцогов...Сиано!.. Ты... ты действительно...
- Да!!!- терпение Сиано кончилось. - Ландри, разве ты не понимаешь, что это несправедливо! Королева еле сводит концы, Орреанский Дом требует мщения, а...
- Ты что, не хочешь быть бургундкой?..
- Она не права... Я хочу уехать отсюда... и не возвращаться...
- Но придется...Сиано, ты же знаешь гнев герцогов Бургундских...Они тебе этих слов не простят! Они могущественны... и владеют магией... А ты ... Ты бросила им вызов! Неужели ты не понимаешь, что может быть дальше?...
- Меня это не волнует, меня волнует Аллан!
- Но какое тебе дело до него? Ведь ты его даже не знаешь!..
- Я его не знаю, это верно, - Сиано вздохнула.- Но я не хочу, чтобы он умер. Монфокон... Ты знаешь, что это такое?
- А ты знаешь, что Филипп может и тебя отправить туда же?