Федоркин Роман Сергеевич : другие произведения.

Underground

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Человек - единственное животное, знающее, что его ожидает смерть, и единственное, которое сомневается в ее окончательности" Уильям Хокинг.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Роман Федоркин

U N D E RGROUND

Посвящается тем, кто не останется равнодушным к чужим делам

  
  
  

O4kasstiy@newmail.ru

Санкт-Петербург

2009

[]

ПРОЛОГ

Вчера я спал сном живородным

Мне снились сны про солнце и лето

Я улыбался, во сне я смеялся

Я спал, я дожидался момента

Когда я проснулся, и грохнули пушки

И полдень жизни я звоном отметил

Бокалы столкнулись, вино расплескалось

На мертвый вопрос "кто я" я ответил

Смеркалось над башнею синее небо

Серело в глазах и дождик закапал

Я смело вбежал в этот дом престарелый

На душу свою я бальзама накапал

Чернело, и небо иссине сверкало

И новые звезды глаза выжигали

И слепнув, упал, и протянул руки

Я к небу, оно как обычно, молчало

Я вздрогнул, и вскрикнул, и россыпи молний

Пронзили свинец предрассветного неба

Смеясь, я вскочил, побежал, полетел!!!!!

Колыхалось внизу море желтого хлеба

Сегодня я сплю сном живородным

Мне снятся сны про солнце и лето

Я улыбаюсь, во сне. Я пытаюсь

Проснуться...

Я

Пересечь последнюю черту, не дописав строку

В тишине застывших серых льдов, не чувствуя оков

Как пламя от костра - горит моя звезда

Группа "Неонавт"

  
   - Ты просто ничтожество!
   - Ты скотина проклятая!
   - Да как ты вообще посмел сюда прийти после того, что сделал?
   - Я больше не могу вообще тебя видеть!
   - Я тебя ненавижу!
   - Но Наташ...
   - Чего "Наташ"? Пошел бы ты в задницу, козел!
   - Но что я сделал?
   - Что сделал? В том то и дело, что ничего не сделал. А должен был!
   - Что?!!
   - Не ори на меня!
   - Ты просто хочешь ссоры.
   - Да ты что? Конечно, во всем обвиняй меня. Давай, давай, я слушаю. Что про меня придумаешь?
   - Да успокойся ты!
   - А я и так спокойна.
   Слова, противные, неприятные для нас обоих вот уже готовы были слететь с моих губ, но я сдержался. До боли стиснул зубы, но сдержался. Потому что если бы не сдержался, было бы только хуже. Хотя куда уже хуже? Я предпринял последнюю попытку, и подошел к Наташе. Она стояла ко мне спиной, всем своим видом показывая, как же она на меня обиделась. И, самое главное, за что? Любимая моя, скажи хоть за что? Как я могу понять тебя, если ты ничего мне не говоришь? Где, твою мать, логика? Пришел в гости, на чай. И тут же с порога - ссора, слезы, сопли на кулаке, угрозы. И хотя бы намек на то, почему. Наташа, сука ты драная, ну чего молчишь?
   Фф-у, мысли как кисель. Или как пар из чайника - еще немного, и вырвется наружу. Я спокоен обычно, но если меня вывести из себя, то... лучше этого не делать.
   Но она все так же стояла ко мне спиной. Я был близко, я видел каждый прыщик на ее голых плечах. Каждую пору в ее коже. Каждую капельку пота.
   - Наташ. - Начал я, и положил ладонь ей на плечо.
   - Убери руки! - Взвизгнула она, и сорвала мою конечность с себя. - И не смей ко мне вообще прикасаться, грязная свинья!
   - Но почему?
   - Потому. - Буркнула она и повернулась ко мне лицом. При повороте в лучах солнца блеснули ее глаза. Так зло и жестоко, что мне захотелось взвыть и залезть на стенку. Да что с ней такое?
   - Ну, может ты хоть объяснишь?
   - Нет. Сам понимай как хочешь.
   А-а, я сейчас ей врежу. Вот возьму, сожму руку в кулак и со всего размаха въеду ей по смазливому личику. Сука, что же ты со мной делаешь? Ты же мне душу на изнанку выворачиваешь!
   Наташа посмотрела на мои дрожащие руки, и вновь перевела взгляд на мое лицо.
   - Ну да. - Сказала она с усмешкой. - Ты меня еще ударь. Ударь, ударь, чего ждешь? Ты же на это способен. - И, хмыкнув, вновь повернулась ко мне спиной. - Вот напади на меня, беззащитную. А? маньяк.
   Я шумно выдохнул, чувствуя, как проваливается в глубь тела острый ежик раздражения. Так, надо успокоится. И успокоить ее. Что с ней, вообще непонятно. Может, расстроило что. Может, месячные - женщины в это время вообще без башни. Но не до такой же степени. И в чем же я виноват? Хоть плачь, непонятно.
   - Уходи. - Подала голос Наташа. - Уходи вообще. Из моей жизни. Куда хочешь. И не появляйся мне на глаза больше никогда. И забудь мой номер телефона. А то я скажу Андрею, он из тебя все выколотит.
   - А кто это такой? - Спросил я хрипло.
   - Тебе это незачем знать. Уходи.
   - Как... - Начал я, но приступ ярости задавил слово на корню. В глотке что-то клокотало, а в левой стороне груди оживало и расправляло щупальца мерзкое животное, отравляющее ядом не хуже химического завода. Я снял очки, протер, и водрузил их обратно на переносицу. Меня затрясло. Что же это получается? Меня кинули? Меня... да я... да...
   Я с трудом проглотил комок. Наташа все также стояла и пялилась в окно. Крашенная дура с коэффициентом интеллекта ниже нуля. Как же она...
   Да ну и очень надо!
   Я вскинул голову, отбросил с лица свисающую на глаза, прядь волос.
   - Ну и пошла ты на хуй!
   И пошел прочь.
   Наташа в изумлении пополам с яростью прошипела:
   - Что ты сказал?
   Но я был уже в прихожей, зашнуровывал ботинки. Еще секунда, и плечи укрыла куртка. Еще мгновение, и я подхватил свой рюкзак, мирно подпирающий полку для обуви. В этот момент в прихожую влетела разъяренная фурия с четким намерением выцарапать мне глаза. Но я уже вышел на лестничную клетку и со всей дури захлопнул за собой дверь. Так, что со стен посыпалась скупая побелка. И побежал вниз по ступеням, цокая по бетону винтами, врезанными в подошву моих ботинок. Сзади до меня долетала угрозы, которыми посыпала меня Наташка. Угрожала в основном неким Андреем.
   Кто он такой? С каких это статей он будет помогать ей бить мне морду?
   Я толкнул приоткрытую дверь парадной, древнюю, как и сама парадная. Пробежав по паре ступенек, я пошел по грязной после недавнего дождя дорожке, а навстречу раскрывал мне объятья Красносельский район со всеми своими "хрущевками" и трехэтажными "клопятниками".
   Кажется, я начал понимать, что же этакое случилось с Наташкой. Нашла себе нового парня, поприлизаннее и побогаче, и обставила все так, будто во всем я виноват. Выдумала какой-то грех, в котором обвинила меня. И давай пилить, нервы трепать.
   Сука! Дрянь! Скотина! Нельзя было просто спокойно мне об этом сказать? Что, мол, так вот и так. И все я бы понял. Я понятливый. Правильно, кому я нужен? Волосатый, небритый, в кособоких после многочисленных концертов очках.
   И бедный. Вот это, наверное, самое главное, что послужило стимулом для прекращения наших отношений. Ну хорошо, но зачем было все проворачивать таким образом?
   Я помотал головой, чтобы прогнать набежавшие было слезы. Парень не должен плакать. Не имеет на это морального права.
   Но ведь обидно до крайности. Просто обидно.
   - Панки хой! - Услышал я радостный голос.
   Подняв глаза, я мельком глянул в сторону, откуда доносился главный панковский слоган, и увидел двух парней в косухах и футболках "Король и шут". Они шли мне навстречу и махали руками. Рассеянно кивнув им, я вновь ушел в себя.
   И зачем я в нее влюбился? Что я такого в ней нашел? Обычная дурочка-давалка, которых сотни шатаются по всяким говеным клубам типа "Тайфун" и строят из себя непонятно что. Да... и не любил я ее. Ну, может, чуть-чуть. Самую малость. А так все больше просто спал с ней и показывал родителям, чтобы те меньше доставали меня по поводу женитьбы, внуков и всей прочей ерунды.
   Сам не понимая каким образом, я вышел на улицу Тамбасова. Прямо на трамвайную остановку. Впереди был проспект Ветеранов, по которому как раз ехал троллейбус. Черт! Уедет без меня и придется еще полчаса другой ждать.
   Я сорвался с места и побежал, краем глаза отметив, что на светофоре горит красный глаз.
   Больно!
   Я попытался вскрикнуть, но не смог. Зрение заволокло черной пеленой. В ухе словно что-то порвалось, и звук удара и скрип тормозов слились в один сумасбродный механический вопль. Я почувствовал, как меня вертит, и куда-то несет. Боль окутала теплым одеялом все тело и вдруг отпустила. Я падал и падал. Куда-то вниз. На самое дно...
  

ОНИ

А этот тип он самый здоровый

Сил дохрена, а мозг отсутствует

Сразу видно - рожден был коровой

Так, для мебели везде присутствует

И если будет необходимо,

Он скажет всего две буквы "му"

А у меня есть три слова для этого дебила

Эй, ты, пошел в пизду

Дельфин.

   Метро напоминало ему о всех превратностях жизни, которые подстерегают обычного человека в его непонятном суетливом бытие. Метро - символ того, что тебе в жизни не повезло. Что у тебя нет своего транспорта, и тебе приходится трястись в шумных качающихся вагонах среди потной унылой толпы. И по количеству часов, проведенных в подземке в месяц можно судить о том, насколько человек унижен собственной судьбой. Возможно это не так, но по крайней мере данная теория имеет шанс на существование.
   Он улыбнулся своим мыслям своей фирменной улыбкой, больше похожей на оскал драного и голодного койота.
   От его улыбки у единственных пассажиров вагона, двух сутулых дядечек, похолодело внутри, и они тут же прекратили обсуждать криминогенную обстановку в славном Петербурге. Ну и пусть трясутся. Твари дрожащие, давить их надо, как выражается один приятель. К ногтю, суки, чтоб знали свое место.
   И даже не смотря на то, что подземка - символ уныния и депрессии, все-таки в метро ездить иногда очень весело. Главное - чтобы не каждый день. Андрей пригладил короткий ежик на голове и подумал о том, что надо бы вновь побриться. Как же он ненавидел это занятие - машинка, противная, жужжащая, елозит по черепушке. Бр-р! Но и делать то больше нечего - чем короче прическа, тем больше быки уважают. А уважение в его деле - главный символ успеха.
   Свет на мгновение мигнул, а следом поезд, заскрипев старыми тормозами, остановился.
   - Автово. - Сказал бесстрастный голос диктора, чей тон очень напоминал Андрею старые советские фильмы, которые он любил иногда посмотреть, сидя на удобном диване с банкой "Карлсберга" в руке. "От советского информбюро". Гы-гы. - Следующая станция "Кировский завод".
   В вагон стали ломиться стадо панков. Андрей с пренебрежением наблюдал за тем, как совершенно разношерстная, но в то же время одинаковая в своей нелепости публика прыгает между сиденьями, гогочет и поливает пивом пол. Косухи, эти их ботинки высокие, наклепки, нашлепки. Фу, говно какое. Нет одеться как приличный человек. Вот например, как он. Туфли за триста евро, штаны за сто пятьдесят. Куртка на натуральном меху за четыреста.
   И часы. Настоящие, золотые, не какие-нибудь "КуКушки", купленные в дешевой лавочке у метро. Лично снятые с подрагивающей руки одного барыги, которого он с быками наказал за неуважение к старшим. Кстати, сколько там натикало?
   Пол-одиннадцатого вечера.
   Поезд тронулся, а Андрею захотелось пива. Он уже хотел было подойти к панкам и попросить у них пивка, но они пили "Очаковское" из полуторалитровой баклахи, и он побрезговал. Ну как же можно пить эту мерзость, пахнущую турецким мылом? Вот скажите, люди добрые? С этими мыслями он повернулся к дядечкам, и они еще больше напряглись.
   Вагон скользил по рельсам, уходя в глубину подземелья. Андеграунд, полный крыс и сырости. Иногда колеса издавали жуткий скрежет, наполняющий скупую душу Андрея противным ощущением.
   А ехать еще долго. И панки стали орать свою дурацкую песню во весь голос. Сквозь шум колес Андрей даже смог разобрать слова.
   - Когда асфальт остывший после ночи лижет свет еще не полностью успевшего продрать глаза светила, кто-то делает зарядку, кто-то делает миньет, кто-то с бодуна стучит себе о зубы батлом с пивом.
   И всякая тому подобная хрень. Оторвать бы башку тому, кто сочиняет такие гадости.
   Андрей нахмурился. Сегодняшний разговор всплыл из памяти, словно "Титаник" из своей глубины. Потому что надо бы еще кое-кому оторвать башку. За то, что смеет посылать, пардон, на хуй его девушку. У-у, мудила, убил бы. А потом Наташа плакалась ему, уткнув свою светлую голову ему под подбородок. А он стоял, гладил ее по этой самой голове и успокаивал. Нет, такое прощать нельзя. Вот разберется со своими делами, и тогда покажет этому сопляку, где и кто, и почем.
   Кстати, этот урод тоже, вроде, из панков. Вон как те. Уроды, все они такие.
   К тому времени поезд миновал станцию "Нарвская".
   Вот блин, сколько еще мотыляться в этом метро? Андрей вновь покосился на часы. Стрелка совсем недалеко отошла от циферки "6". Выкинуть, что ли, эти часы нахер? Чтоб больше не показывали всякий бред. Лучше было бы поехать на машине, но нельзя. Слишком много следов, а при его работе следов быть не должно.
   Наконец поезд прибыл на Финляндский вокзал. Хорошо еще, что не до Девяткино. Андрей наконец то вышел из метро и вдохнул не очень чистый, но приятный после подземной вони, воздух. Редкие угрюмые звезды висели на сером небосклоне, доказывая, что белая ночь все же кончилась три месяца назад, и, хотя вокруг светло как днем из-за многочисленных лампочек и огней ларьков, но уже почти полночь, и всем гражданам пора спать. А граждане явно не пользовались этими прописными истинами, и толпились кучками у парапета, мусорок и пивной палатки за углом здания метро-оно-же-вокзал. Лилось в жадные пасти пиво, краснели одинокое огоньки сигарет. Слышался неприятный смех и мат. Люди словно специально старались зайти в тень, словно боялись, что их застанут за таким малопристойным занятием. И напоминали оттуда гоблинов из фильма "Властелин Колец", который Андрей начинал смотрел несколько раз, и никак с ним полностью не мог совладать.
   Он шел мимо всего этого безобразия к автобусной остановке, когда к нему подвалил сморщенный мужичок бомжеватого типа.
   - С-сышь, браток. - Заговорил он хриплым голосом. - Дай чирик, а то только с зоны, и...
   - И тебя там так опустили, что ты с горя нажрался. - Закончил за него Андрей. Мужичок сконфузился, отошел на шаг назад, но потом дернулся и протянул руку с явной надеждой, что бумажка с видом Красноярского моста и какой-то там башни все же перекочует в нее. - Так. Пошел вон. - Рявкнул на него Андрей. Мужичка тут же словно языком слизало.
   Вот же стадо, подумал Андрей, сходя с высокого поребрика и вновь стуча каблуками по асфальту. Просто стадо. Пустое, примитивное, необразованное. И это культурная столица? Великий город Санкт-Петербург, который так восхищает всяких жирных туристов, обвешанных фотоаппаратами? Уважаемые туристы, походили бы вы ночами по нецентральным улицам города после наступления ночи, тогда краска бы точно слетела бы с ваших зажравшихся лиц.
   Андрей подошел к перекрестку, по ту сторону которого находилась заветная остановка. Как раз вспыхнул красный свет, и машины ринулись вперед, словно стайка голодных псов за кроликами. Особенно старалась желтая спортивная "Тойота", чьего мотора ровный и утробный гул заставил окружающих направить свои взгляды в свою сторону. Андрей тоже проводил машину глазами. Понтуется водила, явно видно. Малец какой-нибудь, с теткой развлекается.
   На другой стороне тротуара, прямо у стены дома, стояли три мента. Андрей мельком взглянул на них, и тут же отвел глаза. Не любил он их братию, ой как не любил. И неудивительно почему. Хм.
   Представители закона все же заметили этот взгляд и напряглись. Двое кивнули на Андрея, а третий, видимо, самый младший, пошел в его сторону.
   Вот незадача. Андрей вдруг почувствовал себя очень уязвленным и ему захотелось исчезнуть куда-нибудь. Просто слинять. Он посмотрел на светофор, но тот оставался похожим на зрелый помидор. Блин, и не убежишь же, не вызывая подозрений. А мент подходил ближе. Усатый, в очках. Умный, наверное. Главное, чтобы он не заметил пистолет, заткнутый за пояс на боку. Зря он, что ли, надевал эту куртку, хотя на улице плюс десять?
   - Сержант Макаров. Предъявите документы.
   Ага, товарищ Макаров. Прям как пистолет назвался. Пока Андрей ползал по карманам в поисках паспорта, он представил, как сержант Макаров достает свой "Макаров"...
   На лице его заиграла улыбка, на которую мент среагировал тут же:
   - Понятно, документов нет. Ну что ж, будем платить штраф... - Но тут Андрей извлек наконец заветную красную книжечку с гербом и вручил ее сержанту. Улыбка, было набежавшая на усатое лицо правоохранительного органа, тут же слетела. Он взял документ, развернул и стал зачитывать вслух, сравнивая лицо Андрея с тем, что было на фотографии. - Андрей Косоухин. 1980 года рождения. - Он перелистнул страницу. - Улица Трефолева, дом... ну ладно. Держи. Спасибо за сотрудничество.
   Сержант Макаров отдал честь, и побрел к своим, поправив свою нелепую фуражку. Андрей спрятал паспорт в карман и побежал навстречу вспыхнувшему зеленому оку светофора.
   Ой, легко отделался. Надо же, просто пронесло. Как на духу. Хотя, плохая это примета, с ментом повстречаться.
   Проезжая часть осталась за спиной. Автобусная остановка чернела своими внутренностями, укрытыми стеклянным козырьком, впереди которой стоял стенд с нелепой рекламой пива "Фостерс", этой самой, с купальниками. Вот сколько ни пытался Андрей понять, что к чему, так это ему и не удавалось. Ну да ладно, рекламщикам виднее. Хотя после такой рекламы, раздражающей своей тупостью, пить это пиво не захочется даже из принципа.
   Андрей помотал головой. Вот ведь бред, не до обсуждения рекламы сейчас. Дела, бля, дела его ждут. Важные, просто хоть умри.
   Андрей вошел под козырек, где одиноко метался вверх-вниз красный глазок сигареты. Ночь упрямо очерчивала контуры двух человек, хотя лиц их было не разглядеть, как ни пытайся. Но Андрей и так знал, кто они, и зачем пришли.
   - Здорово. - Сказал он, пожимая руки каждому. - Ну че встали, пошли.
   Они втроем вышли из-под козырька и направили свои стопы на улицу, перпендикулярную той, на которой стояла эта злосчастная остановка. Опять забыл, как она называется.
   Андрей шел впереди и короткими затягами курил "Парламент". Ну что же он мог еще курить? Не "Союз" же с "Аполлоном". Два его быка шли сзади, переговариваясь и то и дело хихикая.
   Впереди показались "Кресты", вид которых вызвал новый смешок и вслед за ним - грохот смеха. Андрей покачал головой и стрельнул окурком в направлении мостовой, где как раз проезжала огромная фура с дополнительным прицепом-двадцаткой. Все же они еще дети, эти его два бандита. Настоящий серьезный человек не будет смеяться над такими вещами.
   - Че ржете, бакланы? - Проявил авторитет Андрей. Для этого ему пришлось развернуться и пройти несколько шагов спиной вперед. - Не на пикник чешем. И будьте серьезнее. А то при виде ваших довольных рож Макс подумает, что мы с ним шутим. А мы к нему идем не чай пить. Ясно?
   Бакланы моментом посерьезнели и расправили свои бычьи шеи. А их особо умные мозги не придумали ничего лучше, чем набычится и выпереть свои особо мощные подбородки. Ох, уж лучше б ваш мозг был бы таким мощным, как ваши нижние челюсти.
   Андрей вновь пошел лицом вперед.
   Ему этих архаровцев вручил сам Николай Алексеевич, его непосредственный босс. И сказал, что ребята славные, крепкие, и готовые на любое дело. Так и сказал, сидя на своем любимом офисном стуле, крутясь на нем, отталкиваясь ногой от стола. Пол оборота туда, пол оборота обратно.
   - Вот. - Сказал тогда он. - Бери себе помощников. Это Дима, это Ваня. Они несколько похожи, но вскоре ты научишься их различать.
   Андрей от такого подарка был, естественно, не в восторге, но спорить с начальством не хотелось, и он согласился. Хотя потом не раз жалел об этом.
   Вот, к примеру, неделю назад, он поручил им просто сходить за водкой. Был чей-то день рожденья, справляли на хате, и некстати кончился сей целебный напиток. Естественно, отправили самых младших. И эти бараны, разгоряченные водкой, пивом, и блондинками в бикини, вместо того, чтобы просто зайти в "24 часа" и купить бутылку-две, разнесли пол магазина, чуть не изнасиловали пятидесятилетнюю продавщицу (наверное, только возраст их остановил), и принесли две сумки, до отказа набитые этой самой водкой. Козлы, весь праздник испортили. И вместо того, чтобы праздновать дальше, всем старшим пришлось нахлобучивать по башке архаровцем, нестись в этот самый магазин и возмещать ущерб. А туда уже и братки подъехали из другой бригады. Слава Богу, не бестолковые. Все им объяснили, возместили ущерб, они понимающе покивали, и разошлись миром.
   И пришлось потом полночи объяснять дебилам, что лихое время кончилось. Сейчас настоящие бандиты - это не беспредельщики, а искусные дипломаты, умеющие разрулить любую ситуацию, и знающие, что и когда надо делать для этого.
   Но не объяснишь же это человеку, у которого в голове бродят только порнокартинки.
   Андрей покрутил головой, пытаясь понять, где он, и не сбился ли с пути. Нет, вроде правильно идет. Только вот район здесь отвратительный. Справа стена, вдоль которой стоят грязные урны, слева какие-то руины. Грязь, отвратительный асфальт. Андрей пнул лежащий прямо посреди дороги шприц, испачканный кровью. Или не кровью, в тусклом свете слабо мерцающего фонаря вообще сложно что-то разглядеть. Нарики проклятые. Вот кого бы поубивал бы своими руками.
   - Это просто не район, а кусок дерьма лошадиного. - Раздался голос за спиной, а вслед за ним ржание.
   - Судя по твоему смеху, ты этот кусок и сделал. - Рявкнул на баклана Андрей. - Ты можешь заткнуться и просто идти вперед? Кстати, на этом перекрестке направо.
   Они повернули направо. Теперь уже не долго осталось.
   А вот и заветная парадная. Андрей посмотрел на часы: почти час. Ночь гольная. Андрей осмотрелся: в тихом дворике никого, только покачиваются от ветра самодельные качели. И бежит, поджав хвост, облезлая дворняга.
   - Ну что, с Богом? - Спросил он, внимательно глядя на своих подчиненных. Те закивали. Андрей подошел к двери и дернул. Дверь почему-то не открылась.
   - Э-э. - Только и смог сказать он.
   Чиркнула зажигалка Димы, тут же рассеяв непроглядную тьму. В полной, какой-то могильной, тишине, звук этот заставил вздрогнуть и подумать о всех святых, что приходят в голову.
   - А-а, еб твою мать. - Радостно оповестил всех Дима. - Тут же кодовый замок.
   - Не ори, еблан. - Хлопнул его по бритой черепушке Андрей. - Сам вижу. А код, конечно, никто не знает.
   Дима замотал головой, а Иван поднял руку. Прям как в школе на уроке географии. Андрей от этого жеста немного опешил и еще раз проклял начальника, всучившего ему этих идиотов.
   - Ты че это?
   - Да я вот... мне Николай Алексеевич сказал, что чтобы что-нибудь сделать, надо спросить разрешения у тебя. А я так со школы приучен... вот...
   - Ну ладно, хрен с тобой. Что хотел?
   - Я спец по открыванию таких замков. Просто там, где кнопками пользуются, краска стирается, и их видно.
   Андрей не очень то поверил такому заверению, но пропустил Ивана вперед. Тот стал возиться с кодом, а Дима подсвечивал ему зажигалкой. Андрей отошел в сторонку и уже подумывал о том, чтобы закурить еще одну сигарету, как замок щелкнул и дверь открылась.
   - Молодец. - Кивнул Андрей, запихивая сигарету обратно в пачку. - Пошли.
   Парадная встретила их обычной вонью - смеси сырости, мочи и старости. Набеленные, облезлые стены, сплошь покрытые пошлыми надписями, покосившиеся и истерзанные почтовые ящики, куда никто не рискнет положить письмо или газету, выщербленные ступени, голые железные перила, с которых сорвали эту мягкую штучку, на ощупь напоминающую линолеум и, судя по черным пропалинам на бетоне, сожгли. Словно не люди живут здесь, а стадо вандалов из средних веков. И то, вандалы поганили только то, что принадлежало не им. А Римской Империи.
   А эти... и непонятно, в чем же прикол всего этого. Вот он, Андрей, бандит. Можно сказать, отброс общества. Глист, паразит. Как еще таких называют в газетах? Но он никогда, даже в самом юном детстве, не позволял себе написать даже самой малюсенькой строчки на заборе. А тут же...
   "Кино", "Алиса", "Жизнь - дерьмо", "Зенит-чемпион", знак анархии, свастика. И главенствует над всем великое русское слово их трех букв. Не "мир" и не "ура".
   Но ладно, все это лирика. Пройдя мимо хаотического настенного вернисажа, Андрей остановился на нужном этаже. А вот и нужная дверь. Железная, оббитая деревянной вагонкой, со стильной ручкой в виде головы китайского дракончика. И простой советский звонок, провода от которого пыльными кишками уходят через туннель для тараканов, в дом. Андрей надавил на него, и услышал в глубине квартиры легкую трель.
   На звонок никто не отозвался. Андрей выждал для приличия паузу, и снова вдавил черную круглую кнопку большим пальцем до предела. В ответ на заполняющее все звуковое пространство, треньканье прозвучало шарканье тапок. Андрей отпрянул от двери, к которой прижимался ухом и развернулся на быков. Те с невинными видами стояли посреди лестничной клетки на самом виду. Андрей стал знаками показывать, чтобы они скрылись. Подчинившись, они спустились на пару ступенек по лестнице.
   - Ой, Марина. - Раздалось из-за двери. Потом долгий зевок. - Мы уже с тобой все уже обсудили сегодня. Зачем вновь начинать и трепать нервы мне и себе?
   Быки тихо засмеялись в кулак. Андрей шикнул на них.
   - Ну знаешь, Макс. - Сказал он, кашлянув и придав голосу твердость, хотя и его трясло от смеха. - На Марину уж я никак не похож. Уж извини, но у меня между ног член болтается. А глазок тебе нужен, чтоб в него смотреть.
   Повисла пауза, после которой голос изнутри радостно произнес:
   - Андрюха!
   - Ну а кто еще.
   - Вот... бля... ты че так поздно? Ну ничего, сейчас открою.
   Раздался звук открывающегося замка, и дверь открылась. На пороге стоял Макс, в своей любимой мешковатой футболке с изображением Ленина, показывающего "фак", с заспанными глазами и прической "я у мамы вместо швабры".
   - Ну здорово, старик. Сто лет тебя не видел.
   Рука встретила руку в крепком пожатии.
   Ну что, Андрей, действуй.
   Рука вдруг взлетела вверх и пошла на излом. Улыбка на лице Макса сменилась гримасой боли и удивления. Еще секунда, и он оказался в стандартном захвате. Распластавшись на полу, он от изумления не мог ничего сказать, и только хрипел что-то невразумительное.
   Быки одним махом вбежали в квартиру. Тяжелый ботинок Димы впечатался Максу в челюсть. Тот вскрикнул, но Ваня тут же приставил к его голове ствол и процедил:
   - Еще один звук, убью как последнюю суку.
   Макс затих, и только выплюнул на пол шматок крови и два зуба. Андрей проводил их глазами, пока они катались по полу, и его передернуло от отвращения.
   То ли он делает?
   Этим ли занимается?
   Так ли надо поступать со старыми друзьями?
   Даже если друг - бывший?
   Или все-таки надо ставить работу на первом месте, закрывая за собой все остальное?
   Он взял Макса за шиворот и потащил вглубь комнаты. Бедный парень только стонал, а на полу за ним следовал кровавый след из разбитой вдребезги челюсти.
   Нет, работа - главное. Когда ты на работе, то остальные чувства лучше оставить дома. Если подписался на это дело, то все - отступать нельзя. Никак нельзя.
   С легким щелчком закрылась входная дверь.
  

МЫ

Мы как трепетные птицы

Мы как свечи на ветру

Дивный сон еще нам снится

Да развеется к утру

Нет ни сна ни пробужденья

Только шорохи вокруг

Только жжет прикосновенье

Бледных пальцев нервных рук

Группа "Пикник"

   Валера спешил, выбегая из подземного убежища метро "Садовая". Пробежал по лестнице, верх которой был залит солнечным светом. Мимо бабушек, стоящих на ступеньках и торгующих чем-то непонятным. Мимо лиц чуркской национальности, предлагающих три лимона по десять рублей. Мимо бомжей, сгрудившись тесной толпой на самой верхушке лестницы. Валере было не до всего этого.
   Улица встретила его жизнерадостными песнопениями, доносящихся из многочисленных ларьков, торгующих музыкальными дисками, палаток со жратвой, гулом человеческих голосов, что естественным образом смешивались с шумом проезжающих машин. Нормальный выходной день - Маммона радостно скалится.
   Валера перебежал дорогу прямо перед микроавтобусом, еле тащившим свои пышные телеса по тесной набережной. Он застучал каблуками по деревянному мостику, под которым плескал свои мутные воды канал Грибоедова. На мосту он чуть не столкнулся с двумя симпатичными девушками и, обогнув их, даже не посмотрел им вслед.
   Сегодня ему было не до них.
   Соскочив с моста, он чуть ли не бегом помчался дальше. Вот и нужный двор, где на стенах были написаны растаманские лозунги и красовался знак пацифистов. Двор был грязный, как впрочем, и большинство дворов Адмиралтейского района. А вот и нужная ему дверь. Подходя к ней, Валера зацепился сумкой, висящей у него на плече, за старый "жигуленок", стоявший здесь, наверное, с первого пришествия Христа.
   Новая, железная коричневая дверь с кодовым замком, так нелепо смотревшаяся на фоне старых обшарпанных стен. Нужный код Валер знал, поэтому через мгновение уже давил на кнопку звонка квартиры.
   Леня жил на первом этаже этого дома в коммунальной квартире и не заставил долго ждать.
   - Кто? - Раздался за дверью его бас.
   - Свои. - Ответил Валера, отойдя чуть в сторонку, чтоб его не зашибла открывающаяся дверь.
   - Проходи. - Сказал ему Леня, закрываясь за ним. - Тапки найдешь сам. Что случилось так рано?
   - Полный пиздец. - Откомментировал Лерыч, сев на тумбочку и начав расшнуровывать свои огромные ботинки.
   - Не понял.
   - Сейчас объясню. Только пошли в комнату.
   Леня пожал плечами. Лерыч, повесив на крючок куртку, проследовал в Ленькину комнату, прихватив за собой свою сумку.
   - Ну так что? - Вновь задал вопрос Леонид, прикрыв дверь и усаживаясь на незастеленный диван, на котором еще пять минут назад мирно посапывал, видя во сне обнаженные женские тела. Лерыч посмотрел на него. Со своими распущенными волосами Леня был похож на свою сестру, проживающую в этой же квартире, только в другой комнате. Проследив его взгляд и вспомнив все те подколки, которыми терроризировали его друзья, Ленька поморщился и, достав со стола, стоящего рядом с диваном резинку, убрал волосы в хвост.
   - Ну что, молчать будем, или я дальше спать лягу?
   - А... это... - Встрепенулся Лерыч. - Тут такое дело... Ромыча машина сбила.
   - Чего? - Леня нахмурился. - Как так?
   - А хрен его знает. - Лерыч принялся развязывать свою сумку. Леня неотрывно следил за ним. - Я вчера весь вечер ему пытался дозвониться, хотел диск отдать, но никто не брал трубку. А потом все же дозвонился. Трубку взяла его сестра и сказала, что Ромыча машина сбила.
   Наступила полная тишина, лишь музыкальный центр тихо ворковал на самой тихой громкости.
   - Он сейчас в больнице? - Подал голос Леня.
   - Нет. В том то все и дело. Он в морге.
   - Вот пиздец.
   - И я то же самое и говорю.
   Они оба замолчали, а Лерыч достал наконец из сумки две банки пива, одну отдал Лене, а другую принялся открывать сам. Леонид протер крышку банки полой его безобразной старой футболки и щелкнул ключом. Пиво радостно белой пеной рванулось наружу. Присосавшись к банке, он почувствовал, как жидкость льется холодной струей по его пищеводу.
   Они молча пили янтарный напиток, каждый думая о своем. Говорить никому не хотелось. За окном кто-то выгуливал собаку и слышались команды, прерываемые матом.
   - Апорт, сука. Кому сказал "апорт". Ну чего ты, блядь лохматая, не слушаешься, а? сидеть! Ну сядь же. Вот же тупая псина!
   Вскоре неизвестному собачнику все это надоело, и он повел собаку обратно в дом. Леня допил пиво и поставил пустую банку на стол, потом спохватился и убрал ее на пол. Не было ни эмоций, ничего. Только какая-то пустота в душе.
   - И что теперь? - Спросил, наконец, Леня.
   Лерыч пожал плечами.
   - Не знаю. Я просто приехал сообщить. - Он вертел банку с остатками пива, в руке, и все думал, допивать или нет. Первая часть банки как-то не пошла, оставляя во рту только горечь. - Пошли покурим.
   Они вышли в прихожую и уселись перед окном напротив друг друга. Лерыч достал из пачки свой "Честерфилд" и закурил, выпуская в потолок клубы сизого дыма. Леня не курил, поэтому просто сидел и пялился в окно на улицу - на сюжет, который задолбал его до крайности и продолжает долбать до сих пор. От выпитого пива в голове немного шумело, наверное оттого, что пить с самого утра нельзя.
   Как же так получилось? Хотя этот очкастый, которого Леня считал немного идиотом, мог с легкостью влететь в любую неприятность.
   - Нажраться что ли? - Спросил вдруг Лерыч, задавливая в пепельнице окурок. В его голосе было столько грусти, что Леня оторопело уставился на друга. Обычно полный жизнерадостности и оптимизма, сейчас он сидел потупив глаза и не замечая, что одна из волосин упала на лицо и щекочет ему ноздрю. - Все же друг был. Обидно как-то.
   - А где его сбили то? - Вопрос, лишенный смысла, но все же зазвучавший для того, чтобы не возникало больше этой пахнущей плесенью, паузы.
   - Да там, на Ветеранов. Дорогу перебегал.
   - Опять, наверное, к своей этой шалаве ездил. Она меня реально бесит.
   - Угу. - Согласился Лерыч. - Противная она какая-то. Хотя о девушках плохо нельзя.
   - Хотя фигура у нее так... ничего.
   Хм, хорошую они подняли тему для разговора. Самое главное, вовремя. Лерыч похлопал прохладными ладонями себе по лицу - почему-то стало вдруг очень жарко, как в бане.
   - Завтра еще в институт переться. - Сказал Леня, выводя на подоконнике замысловатые узоры. - Надо будет все группе рассказать.
   - Угу. К первой паре. Ну ладно. Поехал я. А то даже не успел с собакой погулять. Зассыт же все.
   - Давай.
   Лерыч оделся, обулся и вышел на улицу. За ним закрылась входная дверь. Немного прохладный октябрьский воздух охладел разгоряченное лицо и стало легче.
   Он пошел к метро.
  

Я

Плохие деревья, плохие дома

Такие плохие кусты

Такие плохие какие дома

Особенно эти кусты

А хороший автобус уехал без нас

Хороший автобус уехал прочь...

Группа "Гражданская Оборона"

   Кто-нибудь объяснит мне, что же это случилось? Где я? Взгляд мой крутился из стороны в сторону, но натыкался лишь на серую пелену, окутывающую меня со всех сторон. Не было ни низа, ни верха, на права, ни лева. Только серость. Плесневелого какого-то цвета, словно мышиная шкурка.
   И как назвать это? Он? Она? Оно? Серость двигалась, переливаясь клубами, похожими на щупальца гигантских спрутов из океанской глубины.
   Я не стоял. Я не парил. Я просто... висел. В нечто. Как... бы описать это состояние словами. Боюсь, что не хватит в русском, да и ни в каком другом языке, слов, способных дать хоть чуть-чуть понимания этого.
   Это и есть смерть?
   Или я в коме, лежу сейчас на самом деле где-нибудь в здании с красными крестами или змеями, обвивающими рюмку, на больничной койке, с капельницей, торчащей из вены. Весь изуродованным той "газелькой", которая так жестоко расправилась со мной. Маршрутка. Всегда знал, что от них можно ждать только неприятностей.
   Поэтому и катался, в основном, на трамваях. И троллейбусах.
   Я помню, как я падал куда-то. И я видел себя, обнимающего собой капот... и с меня текла кровь.
   А теперь я здесь. И мне не холодно, и не жарко. И вообще никаких эмоций, кроме горечи, оставшейся после скандала с Наташей.
   Тварь! Если б не она, не попал бы я так глупо под колеса! Все плохое в этой жизни случается из-за женщин. Это они - зло, которое надо искоренять. Жечь сук на костре, чтоб они орали всеми возможными матами.
   Что это я? Так несправедливо то.
   Ведь не все же они такие плохие.
   Но что же со мной такое? Если я в коме, то почему не вижу уходящего вдаль тоннеля, где на конце, по словам очевидцев, виднеется яркий свет? Значит, тогда я все-таки умер? Да? Почему не слышу ответа. Эй, люди, мать вашу, где вы? За всю историю человечества умерло хрен знает сколько людей. Это место должно быть заставлено ими как Красная площадь во время выступления Пола Маккартни. А никого нет.
   Можно крутиться на все триста шестьдесят градусов, но никого не увидеть.
   Что вообще происходит? Если я умер, то должен был попасть в рай, или ад, или что там еще в других религиях. Даже если брать Древнюю Грецию, то там было целое царство Аида, где души умерших слонялись по мрачному подземелью, которое охранял Цербер трехголовый. Где это все?
   Или все вокруг были неправы, и смерть - она такая.
   Пустая.
   Да, пустая. И что умирает каждый сам по себе, и сам для себя, и потом скитается в одиночестве по бескрайним пространствам вселенной, так ни разу не столкнувшись ни с кем? Вечность?
   Меня передернуло от такой мысли. Я вскинул руки, чтобы по привычке поправить очки, но рук не было. Ощущение, что они есть, было, а самих рук - нет. Я дернулся в страхе обратно, но не смог сдвинуться с места.
   Я закричал, но не существующий рот не произнес ни слова.
   Я был всего лишь мыслью - пучком электромагнитной волны, вырвавшейся в космос и отправившейся в самое далекое из всех, путешествие.
   Агорафобия накатила на меня. Душу словно пропускали через электрическую мясорубку, оставляя от нее только куски кровавого фарша.
   Зачем со мной это все случилось?
   Хотелось плакать, но, естественно, и это не могло получиться. И даже теперь такого понятия, как "я", не существовало в принципе.
   Теперь навечно обречен вот так скитаться в полной пустоте и не иметь даже возможности забыться сном?
   А может, я и так сплю? И это на самом деле только жуткий ночной кошмар, в который я влез по горло и теперь захлебываюсь, пытаясь выплыть? Может...
   Нет, не надо себя уговаривать. То, что случилось со мной, случилось на самом деле. И никуда от этого не деться. Надо это принять...
  
   ...вдруг я услышал плач. ПЛАЧ! И всхлипывания до боли знакомого голоса.
   Кто плачет? Я повернулся (хотя, скорее, это мир повернулся относительно меня), пытаясь определить направление голоса, но он шел отовсюду, вокруг меня, обволакивал меня. Отражался от тумана многочисленным эхом, искажаясь до неузнаваемости.
   Где ты?
   Ноль ответа.
   Кто плачет? Где ты?
   Я дернулся вперед, но серый туман словно сгустился, не пуская меня. Я не смог двинуться с места.
   НО МНЕ НАДО!
   Я со злости (или упрямства) рванулся вновь, но туман еще больше сгустился передо мной. И в нем появились отдельные темные образования, почему-то напомнившие мне глаза, над которыми возвышались громадные брови, которые к тому же нахмурились.
   Вот бред, у тумана нет глаз. Это просто психоз, плод больного воображения. Я уже очень долго провисел тут, и, наверное, потихоньку стал сходить с ума.
   А кстати, сколько времени прошло с тех пор, как я здесь "поселился"? День? Два? Год? ВЕКА?
   Время потеряло свое предназначение. Что для вечности какое там время?
   Я бросил свои попытки пробиться сквозь туман. Во мне расползлась обреченность.
   Вскоре плач стих, и мне было суждено вновь остаться висеть в полной тишине.
   ...одиночество...

ОНИ

С утра встаю я как всегда

Я пылью руки умываю

Смотрю в прекрасные глаза

Они блестят, в них нету края

Под тяжестью ночных ресниц

Я вижу - страсть была недавно

Ты всем довольна, боже мой

А для меня вся жизнь ужасна

Группа "Осторожно злая собака"

   Утро ударило своими яркими лучами о призму стекла, рассыпавшись разноцветными радугами на лакированной поверхности шкафа, стоящего напротив окна. Солнечный зайчик бродил по потолку, залезал в каждую щель. Совал свой нос не в свои дела, но никто его не осуждал.
   Андрей распахнул веки и тут же почувствовал на себе взгляд.
   Макс сидел напротив, прикованный наручниками к батарее. Он, похоже, не спал совсем, и теперь сверкал злобными красными глазами. На подбородке застыла засохшая кровь.
   Он молчал. Лишь слеза потихоньку вытекала из-под красного века.
   Ему страшно. Понятное дело, кому было бы не страшно, если бы в его квартиру ворвались трое ублюдков с пистолетами, избили и приковали.
   Ему и должно быть страшно. Так и рассчитывалось заранее - внушить страх.
   Андрей потянулся в сладкой истоме. Спать в кресле, даже таком удобном, как это, немного неприятно. Спина и шея затекает намертво. Андрей скинул на пол теплый коричневый плед, под которым укрывался. На коленях у него лежал пистолет, при виде которого Макс дернулся. Зазвенели наручники.
   - Не бойся. - Сказал ему Андрей. - Пока тебя никто не убьет. - Он взял пистолет, щелкнул предохранителем и засунул его за пояс. - Кстати, с добрым тебя утром.
   Макс криво улыбнулся. Андрей поднялся с кресла и подошел к окну. Сквозь мутное стекло хорошо просматривался двор. И парадная, если отойти к самому краю и выгнуть шею.
   Так, одиноко качается девочка на качелях, собачник выгуливает свое ненаглядное животное. И нигде не видно бравых парней с бритыми головами. Это уже хорошо. И ментов тоже нигде нет. Тоже неплохо. Значит, хвоста за ними нет.
   Андрей отошел от окна и, натягивая по пути на руки тонкие резиновые перчатки, прошелся к входной двери. Заглянул в дверной глазок. Искаженная кривым стеклом лестничная клетка тоже была пуста. Андрей прислушался. Ни шороха. Значит, и там тоже чисто.
   Все происходит, как нельзя лучше.
   - Эй, братва, просыпайтесь. - Крикнул он двум обормотам, что улеглись мордами прямо на кухонном столе. Ваня зажимал в руке недопитую бутылку пива, найденную в холодильнике Макса. Вот за это ему сейчас и влетит.
   Андрей подошел ближе к встрепенувшимся парням и стал внимательно за ними наблюдать. Ваня вдруг сообразил, что за вещь он сжимает в руке, покраснел как рак, и попытался спрятать под стол. Но будучи остановленным суровым взглядом, поставил ни в чем не повинную емкость на стол и пожал плечами.
   - Мы... это... нечаянно.
   - Так, значит. Пока я спал, вы - два говнюка, устроили тут попойку? - Андрей резким шагом подошел вплотную, по пути схватив лежащее на столе полотенце. - А что я вам говорил по этому поводу? - Ваня пожал плечами, неотрывно наблюдая за тем, как полотенце наматывается на кулак Андрея. Его растерянные глаза ходили туда-сюда в глазницах. - А я вам говорил: первое - не пить никогда, когда идешь на работу. Второе - не лапать ничего лишнего в квартире голыми руками. Ты, идиот, много пальцев оставляешь - создаешь, бля, рай для ментов. Сука!
   Заглушенный полотенцем, удар пришелся на мощную переносицу парня. Ваня отпрянул назад и схватился за нос. Из-под пальцев потекла струйка крови. Он не издал ни звука, только продолжал сдерживать поток крови. Андрей хлопнул его еще раз. Теперь в скулу.
   - Вали в ванную, и умойся, девчонка. А ты - Андрей повернулся к Диме, когда Ваня прошмыгнул мимо. - Ты здесь все вытрешь. Возьмешь тряпку и станешь натирать все блестящие вещи. Начиная со стола и заканчивая раковиной. А потом, перед самым уходом, ты возьмешь веник, совок, и станешь уборщицей. Подметешь все комнаты. Можешь начинать.
   Андрей подошел к раковине, снял полотенце с руки и положил его на разделочный стол. Потом снял с капающего крана тряпку и швырнул ее в Диму. Тот поймал ее на лету и со вздохом поднялся. Все, он больше не интересовал Андрея. Он теперь выполнит свою работу. Попробует не выполнить.
   А Андрей решил позавтракать. Он налил в электрический чайник воды, включил его. Потом открыл холодильник и принялся в нем рыться. За ним словно тень шнырял Дима, вытирающий все подряд. Даже мягкий пуфик, лежащий на табурете. Придурок. А Андрей извлек из холодильника все, что ему там приглянулось и настрогал себе бутербродов. К тому времени вскипел чайник, и он налил себе полную чашку кофе. Растворимое говно, но что же поделаешь, если некоторые люди, вроде Макса, еще не научились жить красиво.
   Андрей сел за стол и принялся все это поглощать.
   Все происходит как нельзя лучше. Они без помех ворвались в квартиру, скрутили Макса, запугали его. Теперь самый главный ход - разузнать все, почему, как и кто надоумил его стать на кривую дорожку и предать их. Николай Алексеевич не любил предателей. Ну а кто их любит? Крыс поганых.
   Их надо убивать. Срезать на корню, чтобы ни у кого больше не возникали подобные мыслишки.
   Андрей отхлебнул кофе. Вот только плохо одно, что Макс вроде как его друг. Они вместе с ним выпили столько литров пива, и сожрали столько килограммов шашлыка, что... зачем он это сделал? Он был такой забавный в своей этой майке с Лениным.
   Вот дерьмо, похоже, он расчувствовался. Сантименты, мать их.
   Нельзя. Нельзя. Надо быть крепким как скала, и забыть про все, что было до этого. Прошлое - оно обманчиво. А люди меняются. И порой до таких степеней, что просто их не узнаешь. Поэтому прошлое надо отсеивать, словно его и не было. Андрей вспомнил фильм про лангольеров - существ, которые съедали прошлое. И освобождали место для будущего. Хороший фильм. Очень динамичный и красивый.
   Ну ладно, не до фильмов сейчас. Что делать с Максом? Просто убить, или дать еще один шанс? Но какая разница, все равно после всей этой заварухи Макс не останется для него другом. Он же просто возненавидит его. Тогда что?
   Просто убить.
   Кофе закончилось, и Андрей встал из-за стола, чтобы вымыть чашку и стряхнуть крошки со стола.
   Когда со всем этим было покончено, он, по пути надев свою крутку, что снял перед сном, прошел в комнату и сел на корточки перед Максом. Тот поднял на него глаза. И тут же опустил.
   Андрей вытащил из-за пояса пистолет и положил его рядом с собой на пол.
   Все это напоминало дешевые американские боевики с той лишь разницей, что и комнаты там были почище и побольше, и деньги там крутились посолиднее. И избитый и прикованный бедолага был так красиво разукрашен, что вызывал лишь восхищение.
   А Макс теперь вызывал отвращение и не немного жалости. Совсем чуть-чуть.
   - Ну что, Макс. - Андрей поднял его лицо указательным пальцем и заглянул прямо в глаза. За его спиной сами собой одновременно возникли архаровцы, готовые тут же приняться метелить прикованного с особо циничной жестокостью. Только требуется отдать приказ. Стервятники. У Вани уже перестала идти из носа кровь, и теперь его дебильная физиономия внушала животный ужас. - Давай поговорим по-человечески. Я задам тебе пару вопросов, на которые ты должен будешь дать правдивые ответы. Договорились?
   - Ты - урод. - Сказал после паузы Макс. Голос его был хриплый и невероятно уставший.
   Андрей вздохнул и с размаха влепил кулаком прикованному в скулу. Голова Макса по инерции дернулась в сторону и закачалась на шее, словно он вдруг превратился в мягкую игрушку. Андрей остановил жестом начавшегося было двигаться, Ваню, и вновь поднял лицо избитого к себе.
   - Я с тобой между прочим пытаюсь говорить по-человечески. Если ты не перестанешь упрямиться, я отдам тебя на растерзание этим двум орлам.
   - Они больше похожи на козлов.
   Несмотря на возмущенный гул сзади, Андрей расхохотался и согласно закивал.
   - Да, ты прав. Я тоже так думаю. - И почувствовал на себе угрюмые взгляды. Но ничего, быки без приказа сейчас даже пописать пойти не смеют. - Ну, повеселились, и хватит. Итак, первый вопрос - почему ты нас предал?
   - Я вас не предавал. - Словно плюнул, произнес Макс.
   - У меня другая информация по этому поводу. Тебя видели в обществе, так сказать, конкурентов. Как ты откомментируешь это? Ничего, что я добавлю немного официальности в нашу беседу?
   - Я покупал у них ганжибас.
   - Зачем? - Искренне удивился Андрей, изогнув брови. - Мы же и так тебе даем тебе по пакету в день, чтобы ты его продавал. Зачем тебе еще покупать у кого-то?
   - Потому что ваша трава - говно. Низкий сорт. Никому на хер не надо.
   - А тебе не похеру? Ты его столкнул, деньги получил, деньги принес. Твоя доля - двадцать процентов. Доволен и счастлив.
   - Я... это для меня. - Макс оттолкнул подбородком палец Андрея и сам, без посторонней помощи, кинул разъяренный взор прямо в глаза своему бывшему другу, а теперь врагу. - И я всегда знал, что ваш этот Николай Алексеевич делает уж слишком скоропалительные выводы. Вы бы сначала разобрались бы. А ты бы мог просто прийти в гости с ящиком пива, и я бы сам тебе все рассказал. Я же не никогда не делал из этого тайны. Не прятался, не скрывался. Сам подумай, если б у меня была крыса за пазухой, стал бы я тебе открывать так запросто дверь? Я бы застремался как девственница на дискотеке. Ну сам подумай, ты же всегда нравился мне тем, что у тебя шарики крутятся параллельно роликам. А?
   - Но ты же никогда не курил. - Прошептал Андрей, понимая, что он полный идиот.
   - Я начал это дело, когда меня бросила Света. Можешь проверить, у меня в этой комнате под диваном лежит кальян. А в серванте - коробка с косяками.
   Андрей кивнул, и быки сорвались с места. Дима вскоре принес добротный египетский кальян, еще пахнувший сожженными "плюшками", а Ваня подал пачку "Беломора".
   Андрей немного испугано посмотрел на Макса. Вот же незадача. Как же это они умудрились? Он хлопнул себя по лбу, потом полез за ключами и освободил Макса. Потом как-то боязливо протянул ему руку.
   - Прости идиота. Сам понимаешь, криминальное дело, и все такое. Никому нельзя доверять.
   Макс разминал кисти рук и исподлобья смотрел на своего бывшего друга. Дима с Ваней за спиной Андрея смущенно переглядывались.
   Досада. Вот досада. Андрей дернул рукой.
   - Ну давай же. Прости меня. Я же искренне извиняюсь. Давай про все забудем. Мы же друзья.
   - Какой же ты мне друг, если пришел меня убить?
   - Да не хотели мы тебя убивать. Мы же просто попугать пришли. Чтобы ты одумался и вновь вернулся в нашу компанию. Ну серьезно. Вот те крест.
   Макс, все также молча, прошел мимо Андрея и направился в туалет. Быки расступились перед ним. Андрей вытащил из-за пазухи сотовый телефон и стал звонить шефу. Все это напоминало какую-то паршивую кинокомедию. Какой-то фарс.
   - Алло, Николай Алексеевич? Здравствуйте. - Пробормотал он в трубку после того, как шеф ответил. - Я тут... такое дело. Короче, мы ошиблись. Макс ни в чем не виноват, просто произошло недоразумение. Да, я понимаю. Да, очень ответственное решение, и его я беру на себя. Да. Да. До связи.
   Андрей выключил телефон и задумчиво сложил его. После чего убрал во внутренний карман. Раздался звук сливаемой воды из бачка, после чего из туалета появился Макс, раздраженно хлопнув дверкой.
   Андрей неотрывно смотрел на него. О чем он думает теперь? И как же все-таки это неприятно, когда ты ни в чем не виноват, а тебя подозревают. Макс демонстративно отодвинул кресло в сторону, развернул его спинкой к остальным, плюхнулся на мягкую плюшевую обивку и закрыл глаза. Вытянув ноги, он почти касался ими дверного порога.
   Прошло двадцать или около того, минут. Быки переминались с ноги на ногу, но со своих мест не сходили. Андрей, наконец, не выдержал и приблизился к креслу, на котором провел остаток ночи, и на котором теперь сидел Макс. Схватился руками за подлокотник.
   - Ну ладно тебе. Я же извинился. - В ответ молчание. - Ну еб твою мать! Макс! Ну хоть что-нибудь скажи. Хватит дуться. Как баба прям!
   В душе Андрея стало вскипать раздражение. Надо его унять и успокоиться. Успокоиться. Андрей бросил подлокотник и стал ходить по комнате, наткнулся взглядом на пистолет, лежащий на полу. Поднял его. Сунул за пояс.
   - Ну хва... - Начал он, повернувшись к Максу, и вдруг услышал звук поворачиваемого в замке ключевого цилиндра. Тихо так, осторожно. Так обычно заходят не хозяева, а воры, старясь никого не разбудить. Андрей напрягся. И вытащил из-за пояса пистолет. Щелкнул предохранителем.
   Его боевые товарищи тут же среагировали и извлекли на свет свои стволы.
   Макс открыл глаза. Страшные огромные зрачки плавали в мутной жиже белков.
   - Кто это? - Кивнув, шепотом спросил Андрей. Макс замотал головой, потом откинулся на спинку кресла. Его рот открылся. В уголке рта начала набираться слюна.
   Ну хер с тобой, подумал Андрей, прижимаясь к стене рядом с дверным проемом. Макс вновь встрепенулся и, сделав испуганное лицо, сгорбился, глядя перед собой. Туда, где длинной змеей уползал коридор, заканчивающийся выходом из квартиры. Туда, где какие-то люди медленно открывали дверь. Андрей дал сигнал, и ребята рассредоточились по комнате. Иван встал за занавеской у окна, а Дима сел за креслом, оперся затылком о спинку. Так, что не увидишь их, пока не подойдешь вплотную.
   Андрей услышал, как осторожно открылась и закрылась дверь. И вслед за этим - шаги.
   Андрей вдруг услышал свое сердце. Оно испуганно колотилось, словно птица в клетке, и мешало прислушиваться. Шаг. Тишина. Еще шаг.
   От напряжения появился неприятный звон в ушах. Ожидание - худшее из мук. Но зато теперь можно быть уверенным - пришли никак не друзья. А кто? Конкуренты? А с чего бы это вдруг? И тогда чего это им таиться? А что, если Макс пошел в туалет не просто поссать. А вдруг все, что он говорил - хуйня, и он на самом деле крыса? И он вызвонил братков, и те пришли его спасать? Андрей метнул взгляд на Макса - тот уже совершенно расползся до аморфного состояния. Его шатало, его руки вцепились в подлокотник. Нет, никуда он не звонил. Он просто принял что-то посерьезнее, чем травка.
   Шаг.
   Тишина.
   Еще шаг.
   Тишина.
   Андрей переложил пистолет в другую руку и вытер вспотевшую ладонь о штаны. Потом вновь взял в нее оружие.
   Ну долго еще?
   Наступила долгая тишина. Макс молча навис над собственными коленями. Он уже не смотрел вперед. Он как будто и дышал через раз. О чем он думает? Что он может увидеть в прихожей, откуда и раздаются эти шорохи? Ему же все должно быть видно. Но он в отключке.
   Андрею было хорошо видать Ваню за занавеской. Тот поймал взгляд босса и вопросительно посмотрел на него. Андрей кивнул, а Ваня отрицательно помотал головой. Тоже никого не видит. Ну правильно, с этого места идущих станет видно, если только они подойдут к самому проему.
   Шаг.
   Шаг.
   - ОНИ ЗДЕСЬ! - Завопил Макс, вдруг вскакивая с места. Андрей дернулся от неожиданности, и чуть не выронил пистолет. Из наркоманских распахнутых глаз растекался ужас. Выкрученные судорогой жилы на руках, фиолетовые вены. Ленин на футболке вдруг окрасился в красный цвет. Макса откинуло назад, и лишь после этого Андрей услышал хлопок выстрела. - ЗДЕ-Е-Е...
   Договорить он не смог, потому что пуля, пробив обшивку кресла, вошла ему в затылок, и взорвала левый глаз. Ставшее безвольным мешком из костей и мяса, тело швырнуло в сторону, на пол. В агонии Макс захрипел, расплескивая вокруг себя кровь.
   В ту же секунду среагировал Иван. Он выскочил из-за занавески и сделал несколько выстрелов в дверной проем, одновременно уходя с линии огня за прикрытие стены.
   Из прихожей раздались крики и вслед за ними воздух разрезали звуки стрельбы. Иван распластался вдоль стены, рядом с Андреем, тяжело дыша.
   Пули порвали занавеску. Со звоном разлетелось оконное стекло. Пули выбивали опилки и труху из оконной рамы, просто взрывали обшивку кресла.
   - Уходи оттуда! - Закричал Андрей Диме, что рухнул на пол, все также находясь за креслом. Дима съежился в комок, прикрыв голову руками. Страшные свинцовые пчелы с визгом пролетали прямо у него над головой, пробивая тяжелое дубовое кресло словно масло. Из чего же они там шмалят?
   Дима вскрикнул - пуля все же добралась до него, вскрыв правую ладонь.
   - Да уходи же ты оттуда! - Вновь заорал Андрей чувствуя, как начинает звереть. - Нахуй! Я прикрою.
   Он высунул в проем руку с пистолетом и принялся стрелять вдоль коридора. Он не знал, попал ли он хоть раз, но выстрелы все же смолкли, дав временную передышку.
   Я беру еще минуту на размышление, зло подумал Андрей, забирая руку обратно под надежное укрытие бетонной стены и вставляя в пистолет свежую обойму, что вытащил из внутреннего кармана куртки. Дима одним махом вылетел из-за кресла и, перекувырнувшись, прижался к стене рядом с Иваном, закрыв глаза от боли. Палец его словно вспороли консервным ножом, оставив безвольно висеть, крепясь к ладони лишь тонкой ниточкой. Кровь часто капала на пол.
   - Больно? - Участливо спросил Иван. Дима кивнул, тяжело дыша. - Вот суки.
   - Ага. - Согласился Дмитрий, а еще и эта... крыса, мать ее... - Было видно, что ему составляет огромного усилия не завыть, но он держался.
   - Не ссать. - Прошептал Андрей. - Давай только ты до больницы дотерпишь, а там тебя и подлатают.
   Дима как-то обреченно кивнул.
   Из прихожей раздавался шорох - незваные гости видимо выползали из смежных комнат, куда попрятались от выстрелов Андрея. Кто они? Откуда? Зачем пришли?
   Все вопросы потом, сейчас главное - выбраться.
   Как?
   Если сейчас хотя бы высунуться за угол, то нашинкуют свинцом... бр-р. Андрей помотал головой, отгоняя тошноту, вдруг накатившую.
   Положение, в котором они оказались, пахло очень дурно. Выхода из данной ситуации не было. Иван с Димой подсказать ничего не могли, и Андрей не представлял, как быть. Ждать и надеяться на чудо?
   Ветер хлестал сквозь разбитое окно. Распотрошенное кресло было заляпано кровью. Холодная лапа страха все сильнее давила на горло. Из дверного проема слышались голоса. Говорили тихо и неразборчиво.
   Громом среди ясного неба вдруг за окном раздались нарастающие звуки сирен.
   Менты! Андрей похолодел. Вот же дерьмо.
   То же самое, видимо, подумали и бандиты в прихожей. Мужскими басами растекся по стенам отборный мат, после чего с грохотом открылась входная дверь, и по лестнице забухали торопливые шаги.
   Ну вот и все, подумал Андрей, когда услышал визг тормозов у самого дома. Мышка попала в мышеловку. Видимо, кто-то из соседок сердобольных вызвала ментов. Сука драная. Хотя... это выход.
   - Пошли! - Крикнул своим Андрей и первым выскочил в коридор с пистолетом в руке. В коридоре было пусто, если не считать лежащих на полу стреляных гильз и пятен крови, дорожкой уходящих за дверь. Видимо все же кого-то задели.
   Андрей, толкнув дверь, выглянул на лестничную клетку. Пусто.
   - А как же отпечатки пальцев и следы? - Робко спросил из-за спины изнывающий от боли Дима.
   - Нахуй. Надо убираться отсюда. Но если хочешь, конечно, можешь остаться.
   Дима не согласился.
   Они выбежали на лестничную клетку.
   Что теперь? Снизу еле слышались шаги - то ли бандиты еще не убежали из дома, то ли менты как раз поднимались наверх.
   Не время сейчас думать. Надо решать. Андрей посмотрел вверх, туда, куда уводила лестница. Много раз по девять ступенек.
   Наверх. Андрей рванулся туда, увлекая за собой Диму с Ваней.
   - Зажми палец рукой, чтобы на пол не капать. - Произнес, обернувшись, Андрей.
   Лестничные пролеты летели мимо, как во сне. Сзади слышалось тяжелое дыхание Ивана и Димы. К тому же Дмитрий начал тихонько выть, так как каждый шаг его отдавался пульсирующей болью в пальце. По пути они не встретили ни единой души - все благоразумно попрятались по домам, и теперь сидят там как мыши, приникнув к глазку. Чтобы потом все рассказать, как они геройски видели отъявленных бандитов, терроризирующих ни в чем не повинного человека. Милого парня, работающего грузчиком в компьютерной фирме.
   Вот дерьмо!
   Вход на чердак закрыт. Андрей встал как вкопанный, и на него сзади чуть было не налетели товарищи.
   Ну что за неудача? Почему в этом доме не живут бомжи, как в остальных нормальных домах. Почему вместо того, чтобы просто висеть на ржавых петлях и издавать жуткие скрипы по ночам в ветреную погоду, на этой двери висит добротный амбарный замок? Где справедливость?
   И что теперь? Андрей попытался выбить дверь плечом, но с таким же успехом он мог протаранить Великую Китайскую Стену.
   - Вот нихуя себе. - Раздалось за спиной. Андрей резко развернулся и наткнулся взглядом на парня, что встал как копанный у самой лестницы. Он держал в правой руке мусорное ведро, из полуснятых наушников слышалось мерное буханье барабанов. Взгляд юноши был неотрывно прикован к пистолетам, которые продолжали сжимать бандиты.
   Мгновение, и Андрей оказался подле парня. Холодный ствол приник к его голове, и мусорное ведро гулко забухало по ступенькам вниз.
   - Пикнешь - убью. Понял? - Парень закивал. - Ты здесь живешь? - Кивок. - На этом этаже? - Снова кивок. - Дома кроме тебя кто-нибудь есть? - Парень отрицательно замотал головой. - Веди нас в гости.
   Глаза юноши наполнились таким безграничным страхом, что Андрея передернуло. Он же сейчас еще и обоссытся. Ткнув его стволом сильнее, он напомнил ему, кто сейчас начальник, и парень поплелся по направлению к одной из четырех дверей на лестничной клетке.
   - Иван. Забери мусорное ведро. - Вполголоса сказал Андрей, пока парень возился с ключами.
   Потом они вошли в квартиру, последним зашел Иван, брезгливо держа двумя пальцами ручку ведра.
   Дверь захлопнулась за ними.
   Андрей пинком затащил парня на кухню и жестом приказал сесть на стул.
   - Ваня, посмотри здесь все. - Взгляд Андрея наткнулся на полуоторванный палец Димы, из которого продолжала течь кровь. Он все пытался сдержать ее поток, зажимая рукой, но тонкие струйки вытекали из-под пальцев и растекались по рукаву куртки. Бедолага весь побледнел и осунулся. Губы его стали иссиня-фиолетовыми. - Ты. - Он указал пальцем на парня, с которого соскочили наушники и теперь болтались на уровне груди. - Где здесь у тебя есть аптечка или что-нибудь вроде того?
   - Там. - Заплетающимся голосом сказал парень, указывая на выход из кухни.
   - Пошли найдем.
   Они пошли вдвоем, мимо рыскающего по квартире Ивана. В гостиной парень сел на пол перед огромным польским гарнитуром, сверкающим своими лакированными ручками, открыл одну из многочисленных дверок и принялся там рыться. Вскоре он извлек на свет автомобильную аптечку, где на коричневом ее боку красовался красный крест. Он отдал аптечку Андрею.
   Они вновь вернулись на кухню. Дима сидел на уголке, привалившись к стене затылком. Глаза его были закрыты.
   Вот дерьмо, подумал Андрей, лишь бы не склеил ласты.
   Он знаком усадил парня за стол а сам стал рыться в аптечке. Так, таблетки, капли в нос. Горчичники. Свечки от геморроя. Что?
   Андрей брезгливо взял в руку черную упаковку и вопросительно посмотрел на парня. Тот весь покраснел.
   - У меня отец. Он шофер.
   - Понятно.
   Наконец Андрей натолкнулся на бинт. Стерильный, в еще не вскрытой упаковке. Рывком сорвал с него бумагу и стал разворачивать.
   - Дима. - Сказал он, похлопав бедолагу по щекам. - Дима, не спи. Это всего лишь палец. От этого не умирают.
   Тот приоткрыл глаза, и его зашатало. Андрей подхватил его и усадил прямо.
   - Дай руку.
   Дима протянул ему ладонь.
   - Все чисто! - Радостно оповестил всех Ваня, заходя на кухню.
   - Не мешай! - Крикнул на него Андрей, держа полуоторванный палец одной рукой и туго заматывая его в бинт другой. Поможет? Непонятно. - А может, надо было его зеленкой помазать?
   - Не... надо. - Еле слышно пробормотал Дима. Лицо его было серее пасмурного неба, по лбу стекали огромные капли пота. - И... так... больно...
   - Терпи, казак. - Сквозь зубы произнес Андрей, крепко приматывая палец к кисти. Дима застонал от боли. - Атаманом будешь.
   - Я... там... ствол... оставил...
   - Вот это уже хуже. Если бы ты был здоров, таких пинков бы надавал. - Андрея трясло. Неимоверных усилий ему стоило добиться, чтобы хотя бы голос не дрожал.
   - Так, может за ним сходить? - Подал голос Иван, стоящий в дверях, опершись на косяк. Вот же одна сплошная наивность. Андрей бросил на него мимолетный взгляд.
   - Давай, вали. Только застрелись предварительно, чтобы нас случайно не выдать. Там же сейчас ментов как грязи.
   Иван сконфузился, прошел на кухню, налил из крана в стакан воды и залпом выпил.
   - Пока стоишь у окна, глянь, что твориться. Только аккуратно. - Бросил ему через плечо Андрей, заканчивая накладывать повязку. - Вот и все. Будешь жить.
   - Спа...сибо...
   - Там... это. - Пробубнил Иван. Он стоял, прижавшись к стене и одним глазом наблюдая за происходящем во дворе. - Уродов вяжут.
   - Что? - Андрей одним шагом подскочил к окну и осторожно выглянул наружу.
   Действительно, во дворе толпились милицейские "Уазики", в которые бравые парни в камуфляже запихивали парней с руками, скрученными за спиной. Видимо, враги их не успели скрыться до того, как приехали представители закона. Вот теперь и расплачиваются. Чуть дальше по улице, из черного "Гелика", прислонившегося к самому бордюру, менты вытаскивали еще одного господина бандита. Тот держал руки за головой.
   А вокруг всего этого безобразия столпилось огромное количество народу. Похоже, собрались все окрестные дворы. Люди стояли на безопасном расстоянии полукругом и, разинув рот, наблюдали за происходящим. Стервятники. Вот кого тоже не очень жаловал Андрей. Чуть где авария, задержание, скандал или драка, все тут как тут. Как в кино пришли. Негоже наблюдать за чужим горем. Никогда нельзя опускаться до этого.
   Андрей отошел от окна и задернул занавеску.
   - Ну что, братва. - Сказал он, обращаясь ко всем. - Мы сейчас отсидимся здесь полчаса, а потом рвем когти. Я сейчас позвоню Николаю Алексеевичу, чтобы за нами прислали машину.
   Иван кивнул, и Андрей вышел в другую комнату, по пути ища в телефонной книжке номер шефа. Трубку взяли тут же, не прошло и ползвонка. Андрей вкратце поведал шефу о сложившихся событиях. Тот все понял прекрасно и сказал, что через час машина будет. Белая "Ауди-100". И более того, он попробует найти нужных людей в милиции, чтобы они проконтролировали данное дело. За час обстановка в доме и близ него должна более-менее успокоиться.
   Андрей попрощался и выключил телефон. Ф-фу, хоть одним геморроем стало меньше. Когда он засовывал телефон в карман, руки его бил мандраж.
   Секунды не просто ползли. Они еле двигались, лениво перепрыгивая одна через другую. Андрей неотрывно следил за часами. Иван нервничал. Парень, в чью квартиру они вторглись, сидел словно статуя, без единого лишнего движения.
   Но вот через сорок восемь минут пятьдесят три секунды телефон Андрея зазвонил. Тот от неожиданности чуть не свалился с табурета, на котором сидел. Телефон пропиликал один раз и затих. Андрей обвел всех глазами.
   - Ну что, братва, на выход.
   Иван помог встать Диме и, осторожно придерживая его за плечо, повел к выходу. Словно медсестра тащит раненого. Андрей поднялся с табурета и уже повернулся к выходу, как парень за его спиной произнес:
   - Так что, я теперь свободен?
   Иван бросил на него рассеянный взгляд, а Андрей повернулся навстречу парню. Как же он мог забыть то про него? Он начал доставать пистолет из-за пояса.
   - Прости, парень. Никаких обид, просто я не имею права оставлять свидетелей. Ты, конечно нам помог, и все такое...
   Глаза парня округлились до размеров пятирублевой монеты. Он стал хватать воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Руки его, спокойно лежащие на поверхности стола, сжались в кулаки.
   - Но... я... - Заплетающимся голосом затараторил он. - Но... я ничего не скажу. Ну братва, не надо. Я буду нем как рыба. Ведь ничего же не случилось, я ничего не видел. Нет! Не надо, я вас умоляю. Нет! А-а-а!
   Сухой щелчок выстрела прекратил его крик. Пуля вошла парню в грудь. Он застыл, и глаза его стали мгновенно стекленеть. Еще мгновение, и молодое тело рухнуло на стол. Иван проследил за ним равнодушным взглядом.
   Андрей засунул пистолет обратно за пояс, и все оставшиеся в живых данной квартире вышли из наружу. Он даже не удосужился стереть все лишние отпечатки пальцев со стола и дверной ручки. Они и так уже много наследили, так что теперь уликой больше, уликой меньше... все равно.
   Проходить мимо проклятой максовой квартиры было жутковато. Дверь была распахнута настежь, сквозняк поскрипывал петлями. Возле двери никого не было, изнутри не доносилось голосов. Что тут случилось, остается под большим вопросом. И откуда появились менты, тоже. Очень уж они резво приехали. Странно все это, надо разобраться получше.
   Спустившись по лестнице, тройка измученных бандитов вышли на улицу. Во дворе не было и намека на недавние события, толпа рассосалась, милицейские машины уехали. И ни одного из представителей правоохранительных органов не было в пределах видимости. Отсутствие какого-либо ажиотажа в связи с произошедшими событиями, а также брошенная, незапечатанная квартира Макса свидетельствовала либо об абсолютном раздолбайстве, царящем в МВД, либо о том, что шеф все же дозвонился куда следует, что не может не радовать.
   Андрей покрутился вправо-влево, и наконец увидел заветный автомобиль. "Ауди" стояла через три парадной отсюда. Ну почему он не мог ближе подъехать?
   Андрей с Иваном затащили Диму на заднее сиденье. Ваня сел рядом с ним, а Андрей заполз на переднее. С мягким хлопком закрылась дверь.
   - Привет, Серега. - Поздоровался с водителем Андрей. - Сделай, пожалуйста, музыку потише. Голова болит, просто жуть.
   - Угу. - Кивнул Сергей, долговязый паренек в красной бейсболке, скрывающей почти белые волосы. Он сделал тише. - Теперь куда?
   - В нашу больницу. Только едь аккуратно, не растряси. И так человеку плохо.
   Серега кивнул, и завел мотор. Потом достал из пачки сигарету, закурил и предложил Андрею. Тот закурил тоже.
   Машина мягко тронулась с места, и помчалась вперед, только шины шуршали на мелком крошеве, устилавшем подъездную дорогу. Они выехали со двора и влились в общий поток машин, каждая из которых спешила по своим делам по неширокой улице.
   Андрей развалился в кресле и курил, стряхивая пепел в приоткрытое окно. Думать не хотелось совершенно ни о чем. Андрей чувствовал себя смертельно уставшим. Как солдат после затяжного боя. Как стахановец после двадцати норм за один день. Как...
   Чуть позже он открыл глаза. Они все также ехали в машине, пальцы его сжимали обугленный фильтр. Дворники работали во всю, стряхивая капли дождя с лобового стекла. Стоп-сигналы впередиидущих машин оставляли размазанные красные полосы на мокром асфальте. Небо словно хмурилось, глядя на несущийся по проспекту Энгельса, автомобиль. В котором ехал он. Убийца.
   Боже ты мой, ведь он сегодня убил ни в чем не повинного человека. Парня, который их выручил, хотя и не вольно.
   Андрей выкинул остаток сигареты в окно, плотно прикрыл его, и вновь закрыл глаза.
   Не надо об этом думать. Так легче.
   - Если хочешь, это так просто. Раз, и ты уже стала взрослой! - Радостно верещали колонки...

Я

От большого ума лишь сума да тюрьма

От лихой головы лишь канавы и рвы

От красивой души только струпья и вши

От вселенской любви только морды в крови

Янка Дягилева

   Никогда не знал, что тишина может звучать так пронзительно. Словно стая рассерженных ос, жужжит прямо над ухом. Словно высоковольтные провода, когда стоишь прямо под ними в потоке электромагнитного излучения и чувствуешь, как начинают подниматься твои волосы.
   Тишина. Самый страшный звук на свете, как утверждается в одной популярной песне. Наверное, я согласен с этим. Когда-то давно, еще когда я был жив, я любил тишину. Я любил сидеть на диване, закрыв глаза, и слушать... слушать... как бьется мое сердце, как далеко-далеко, за пределами квартиры, где солнце играет пылинками и оставляет солнечные зайчики на потолке и на стенах, играют дети. Резвятся, кричат, но сквозь толстые стены звук получается еле уловимым.
   Как тикают на стене старые, еще советские часы. И когда они останавливались, а это было довольно часто, то чувствовалось, что чего-то не хватает в привычной атмосфере квартиры. И не сразу догадаешься, что.
   Тогда все это было для меня тишиной. Правильно, я же даже и не догадывался, что значит настоящая ТИШИНА. А она звучит так громко, что рвет несуществующие барабанные перепонки. И хочется кричать, только чтобы заглушить эту тишину.
   Ну вот, я опять расчувствовался. Ностальгия, меланхолия, депрессия. Все вместе. Боже мой, за что? Зачем со мной это случилось?
   Я ведь очень рано ушел. Очень. Я же ничего не успел сделать. Я же просто еще великовозрастный ребенок, по воле судьбы переставший жить в одном логове с родителями. Я глупыш, у которого ума хватало только на то, чтобы есть, пить, немного учиться в этом гребаном институте, нажираться, курить травку, ходить на концерты и трахать девок. Я же был никем в том мире.
   Впрочем, теперь я никто тоже.
   Вот только я никак не могу с этим согласиться. Я против всего этого. Наглый серый туман, выпусти меня обратно. Я буду шататься по улицам, словно Патрик Суэйзи из фильма "Привидение", вырывать у прохожих из рук газеты, подглядывать за девушками в ванной. Хоть какое-то развлечение...
   Глупо. Очень глупо. И это единственное, о чем можно мечтать?
   Нет, конечно, можно стать великим мстителем, как в комиксах. Бороться с несправедливостью, словно герой из многочисленных комиксов. Нести добро в мир людей. И не за деньги, а просто для того, чтобы чувствовать себя нужным. Вот только как бы мне стать этим самым привидением?
   Наверное никак. Я обречен скитаться в космическом пространстве, как и остальные умершие. Это их и моя судьба. Вот только интересно, хватает ли у них духа согласиться со всем, что с ними произошло? Вот у меня явно не хватает. Надо бороться! Надо вырываться наружу. Стремиться, толкаться! Эй, там, кто последний в очереди на землю?
   Молчание. А чего ты хотел? Светской беседы за чашкой кофе в уютной беседке? Да, кстати, от кофе бы я сейчас не отказался. Горячего, бодрящего, до краев наполненного вреднейшим кофеином. А вслед за ним еще и особо ядовитого никотина добавить... у-у, где Луна? Повыть хочу...
   Крик. Пронзительный, полный боли и страха. Я вдруг почувствовал себя оглушенным. После мертвой тишины, словно поезд-товарняк пронесся прямо над моим ухом.
   Крик. Он повторился, но уже не так ярко.
   Кто кричит? Я заметался на месте, пытаясь определить направление.
   Никого, только туман сырыми спрутами медленно колышется из стороны в сторону. Но кто же кричит? Туман, мать твою, дай пройти.
   Я дернулся вперед, и серая стена в бесконечность раз тверже бетона, мгновенно построилась передо мной. Нет! Я должен пройти!
   Быть может, это новый умерший? Быть может, и я должен посмотреть. Должен!
   Вперед! Я рванулся изо всех сил. Сам не зная, как, я сдвинулся с места. Крик явно шел откуда-то впереди. Он звучал все глуше, словно кричащий летел в глубокий колодец, постепенно растворяясь в непроглядной темноте, из которой, взглянув наверх, можно увидеть звезды. Я представил себе эту картину, и меня зашатало, словно это я сам сейчас упаду.
   Крик все тише. Он сейчас затихнет. Ту-ма-ан!!!
   Стена неожиданно рассыпалась мельчайшими кирпичиками, и я вылетел головой вперед...
   ...на пол обычной питерской квартиры. Упал на коричневый линолеум в желтую полоску. Нелепый, как и сама крохотная кухонька.
   Я увидел, как скрылась в дверном проеме нога - кто-то в срочном порядке уходил из квартиры.
   Хлопнула дверь.
   Где я? Но, как же сложно встать. И разобраться во всем. Свет, яркий, полный красок. Ослепляет. После иномирного серого тумана реальная жизнь кажется кадром из Диснеевского мультфильма. А звуки... они словно стотонные прессы, наваливаются всей своей тяжестью на уши. И давят, и прижимают к земле.
   Как же приятно... и...
   У меня же получилось! Я смог встать на ноги, чувствуя, как плывет подо мной пол. Вот блин, еще бы равновесие удержать. Я посмотрел вниз - ступни мои то поднимались над полом, то проваливались в него, словно растворялись в его твердости. Сделав неуверенно несколько шагов, я вдруг увидел зеркало, висящее в прихожей. В нем отражалась вся кухня - мойка, газовая плита, окно с занавесками, кухонный стол, на котором лежал какой-то парень, уголок.
   Вот только меня в зеркале не было.
   Мистический ужас одновременно со сладкой тоской. Я привидение. Меня никто не видит. Я могу делать все, что захочу. Я теперь само всесилие. Я теперь почти бог...
   А кто это? я развернулся и направился к кухонному столу. Идти было немного неудобно, словно шагаешь по батуту, но к этому просто надо привыкнуть. Еще не приблизившись и на метр, я понял, что парень, лежащий на столе, мертв. Глаза его коричневым стеклом смотрели в непролазную даль, руки повисли словно плети.
   И хуже того, я знаю этого человека.
   Санек - раста из параллельной группы. Человек, которого я знаю с первого курса. С которым вместе квасили в парке. С которым были не то что друзья, но хорошие знакомые. Правда, после третьего курса мы разошлись - каждый по своей специальности, но я изредка видел Санька в институте. Здоровался, пожимал тому руку.
   А теперь он мертв.
   Кто мог убить тебя, Санек?
   Да как они посмели то это сделать?
   За что?
   Я вспомнил вдруг звук захлопывающейся двери, и ногу, скрывающуюся в проходе. Сто к одному, это и есть убийцы. В несколько движений я выскочил из квартиры, даже не заботясь о том, что на моем пути была дверь. Прошел сквозь нее.
   И тут же начал проваливаться сквозь лестницу. Словно зыбучий песок, заплеванный бетон проглатывал меня.
   Я попытался вскрикнуть, и тут же провалился насквозь. Перед глазами пронеслась непроглядная тьма. Такая чернота, какая не снилась и космическому пространству.
   Свалившись на нижний ряд, я снова стал проваливаться. Да что происходит? Подо мной же поверхность. Лестница. Она из бетона. Бетон твердый.
   Лишь заставив себя поверить в это, я перестал проваливаться и твердо встал на ногах. И стоял еще тверже, чем тогда на кухне.
   Ф-фу, блин. Я побежал вниз, перепрыгивая через три ступеньки. Я несся быстрее ветра и вскоре выскочил из дома. И сразу увидел их. Несложно догадаться, то это и были убийцы - трое парней бандитского типа. Двое помогают идти третьему. У третьего рука перевязана, а средний палец вывернут несколько неестественно. Сломан? Неважно, потому что я сейчас всем троим переломаю все, что только можно.
   Я рванулся было вперед, но вдруг сообразил, что не могу сдвинуться с места. Я оказался прикован к растрескавшемуся асфальту, словно муха к липкой ленте.
   Что происходит?
   Перед глазами стало все покрываться серой пеленой. Мир терял краски, а в ушах стал появляться уже ставший привычным, гул. Нет! Я не хочу обратно!
   Я дернулся, пытаясь сдвинуться с места. Раз, другой - все без толку. Ну и ладно. Вырвался один раз, вырвусь еще.
   Чтобы отомстить трем этим козлам за убийство моего друга. Я смотрел вслед трем "быкам", как они довели своего раненого до машины и уселись внутрь. Авто тронулось с места, а я провалился в туман.
   Я падал, совсем как тогда, после аварии. Рядом со мной пролетали смазанные кадры. Это что? Моя жизнь мимо пролетает, как в той поговорке? Я с интересом наблюдал за происходящим, пока меня не вышвырнуло, наконец, в...
   ...туман. Серость. Уныние.
   Просто дух захватило, как все произошло. Первый мой переход в...
   Андеграунд...
   Точно. По другому не скажешь. Андеграунд, он и есть. От английского слова "UNDERGROUND". Место, то, которое под. Под миром. Нормальным, человеческим. То место, куда проваливаются все заблудшие души в надежде все же обрести покой. Место спокойствия и серости.
   То, куда ведут все рельсы метро.
   Ха-ха. Я усмехнулся про себя, но тут же перестал улыбаться. Перед глазами возник образ Саши, лежащего на столе.
   Я обернулся вокруг себя. Если он умер, то должен быть здесь. В андеграунде. Где он?
   Санек! Санек, ты где?
   Я попытался крикнуть, но у меня, естественно, ничего не получилось. Невозможно кричать, не имея рта. Но ведь мысль...
   Мысль. Все мы вокруг одни только мысли, мы же должны чувствовать друг друга.
   Санек!
   В ответ ничего, как ни прислушивайся.
   Но он же кричал, когда...
   Когда умирал. Я ведь слышал его крик. Я явно слышал. Я зацепился за этот крик , как за канат, и меня потянуло наружу. В реальный мир. Я ведь словно потянул... канат... я...
   Бесполезно. Никто тебя не услышит. Это туман здесь хозяин, и он решает, что делать, а чего нет. Все он. Противный спрут, распускающий свои щупальца как пьяный подросток на дискотеке.
   Но ведь главное в том, что я умудрился выбраться. Как? Сложный вопрос, и на него нельзя так просто дать ответ. Так, надо разобраться. Я услышал крик. Я попытался пойти на него, и прорвался сквозь стену. А может, и не стену, только очень похоже было. Но я вырвался. Меня не пускали, это факт. А потом и забрали обратно.
   Это плохо!
   Как это получилось? Хоть кто-нибудь, расскажите мне. Блин. Молчите? Ну и хрен с вами.
   А может, меня выпустили наружу эмоции? Мысли. Возможно.
   Мысли, мысли. Я мысль, он стал мыслью. Мы завязаны на одну частоту электромагнитных колебаний, и когда жизнь протекала у него перед глазами, и он вспомнил обо мне...
   Он настроился на мою волну, и я с помощью него смог выйти. Почему?
   Может, я слился с ним? Когда душа его отлетала от тела, я стал частью этой души, а так как она еще была некоторое время в реальном мире, то и я там оказался? Небесная канцелярия допустила ошибку, но потом исправила, забрав меня обратно.
   Я прокрутил в голове эти мысли, взвешивая, прикидывая. Обсасывая каждую деталь, словно косточку хорошо разваренной курицы.
   И пришел к выводу, что все это херня редкостная. Бред, завязанный на дешевых фантастических фильмах, снятых на голливудских киностудиях.
   Какие-то нелепые фантазии. Полный ступор.
   Да.
   Ведь это нельзя понять. Это даже осознать нельзя простым человеческим сознанием. Даже фраза есть такая - не укладывается в голове. Да, это точно. Просто даже и не надо понимать то, что произошло. Главное, что это случилось. И надо научиться этим пользоваться. Подчинить туман себе. Заставить работать на себя, как заставляет хозяин работать нерадивого слугу.
   Но.
   Я понял, что зверски устал. Словно грузил десяток вагонов. Как может устать несуществующее тело? А вот так.
   Мысли путались, накладываясь одна на другую. Думать не хотелось совершенно. Хотелось спать. Просто взять и уснуть. Заставить себя это сделать.
   Я уже осознал, что я мертвый. Я относительно спокойно это воспринял, потому что в глубине души всегда хотел посмотреть, что же там, за гранью.
   Я посмотрел. Мне не понравилось. И я хочу выбраться отсюда. А для этого нужно успокоиться, расслабиться. Набраться сил.
   Что есть сон? Биохимическая реакция. Гормональный выброс. Наработка сератонина, или как его там называют. Просто реакция тела на усталость. И разгрузка мозга.
   У меня теперь нет ни тела, ни мозга.
   Плевать. Я построю себе тело. Это легко.
   Надо просто захотеть. Сила мысли, работай. Работай же!
   Почему писатели в книгах заставляют своих героев даже без ног бегать? Им это удается, потому что они думают об этом. Они ХОТЯТ этого.
   Это просто. Чем я не роман? Оу, я и есть Роман. Ну хорошо, чем я не рассказ, или не повесть, где главный герой - я сам?
   Главное - представить. Как индийские йоги могли представить себе, что их облили кипятком, и тут же покрывались волдырями. Это было. БЫЛО на самом деле. Это не кино.
   Надо просто во всем разобраться. И разложить свои мысли по полочкам. Их теперь много у меня. Они не зажаты в тесном мозгу, и не используются всего на двадцать процентов. В их распоряжении теперь целая вселенная. Катись, куда хочешь, только не потеряйся.
   Вот эта мысль - моя рука. Она такая... желто-розовая, телесного цвета. На ней есть пальцы. На них есть ногти и тонкие складки, трещинки. Я помню свою руку. Каждый волосок, каждую порку. Костяшки и вены. Когда рука сжималась в кулак, кожа на костяшке натягивалась, а вены немного вздувались.
   Я помню.
   Я ПОМНЮ!
   Я!!!
   Я вытянул руку перед собой, и чуть не задохнулся от счастья. Передо мной висела, слегка подрагивая, моя ладонь. Словно показывал плохо настроенный телевизор. Изображение искажалось и немного расплывалось, но это была явно моя ладонь. Хотя сейчас казалось, что это просто перчатка. Внутри она была совершенно пуста, и обрывалась как раз на запястье. Дальше ничего не было, кроме серого тумана.
   Чувство нереальности задавило меня. Я неотрывно следил за тем, как колыхалась моя ненаглядная конечность. Я попытался подвигать ею, и...
   О чудо! она поплыла в сторону. Точно вслед моему указанию. Как по...
   У меня нет слов!
   Но это еще не все. Надо построить и всю внутрянку - кости, нервы, кровь, сухожилия, мышцы. А вслед за этим и все тело. А потом все отшлифовать, чтобы было все как настоящее.
   Для этого потребуется вспомнить все знания по анатомии.
   И очень много времени. Но меня мало смущает этот факт - в моем распоряжении целая вечность.
   Я улыбнулся про себя.
   Я чувствовал в себе огромную силу.

МЫ

Замедленный шок, канавы с водой

Бетонные стены, сырая земля

Железные окна, электрический свет

Заплесневший звук, раскаленный асфальт

А мир был чудесный как сопля на стене

А город был хороший словно крест на спине

А день был счастливый как слепая кишка

И он увидел Солнце...

Группа "Гражданская оборона"

   А они были одной командой. Всегда вместе, всегда рядом. Учились вместе, отдыхали вместе. Ездили по всей Ленинградской области, тряслись в набитых трескучими бабками электричках.
   Где только не были, что только не делали.
   А вот теперь его нет. Даже странно как-то. Не грустно, не обидно. Просто странно. Будто взяли, и вырвали кусок жизни, не оставив ничего взамен, кроме космического вакуума. Так ли должно быть? То ли он должен чувствовать? Может, надо рвать на себе волосы и бороду, вздымать голову к небесам и кричать во весь голос: "ЗА ЧТО?!"
   Нет, это уже перебор. Но что-то же надо делать.
   Например, сидеть, и утешать сестру Ромыча, которую он видел раза два в жизни. Или... что еще придумать? Кто скажет, что надо делать в подобных ситуациях? Почему в этом гребаном институте учат всяким умным вещам: математике, бля, химии, ядерной физике, но нет такого курса, как обучение жизни. Чтобы на нем прямо говорили, как надо поступать в разных ситуациях.
   А вот хрен. Не дождетесь. И получается, что самые умные и талантливые не могут никак себя реализовать в этом сраном мире, потому что они не знают, что им делать, как себя вести, с кем разговаривать, кому вовремя оказать услугу, чтобы тот впоследствии оказал услугу тебе.
   Но это, конечно, все лирика. Глупости, мысли вслух. Только, чтобы занять голову по пути из института до дома. С удовольствием бы вставил бы наушники в уши и включил музыку, но аккумулятор на его КПК почто полностью разрядился, и теперь только до дома.
   Почитать тоже ничего нет. Кроме лекций.
   Вот и остается только стоять в вагоне метро, прислонившись к надписи "НЕ ПРИСЛОНЯТЬСЯ", намалеванной на пыльном и поцарапанном стекле дверей. И думать.
   Череду мыслей оборвала нужная станция. Лерыч поправил сумку, висящую на плече, и вышел из вагона, бросив прощальный взгляд на рекламный плакат, с нарисованным на нем черно-желтым вентилятором.
   Хотелось просто прийти домой, скинуть ботинки, завести музыку, упасть на диван и лежать на нем долго-долго. Пока не поползут по телу мурашки от безделья.
   Лерыч поднялся по эскалатору и вышел из метро.
   Следующий пункт программы - поездка на трамвае.
   - Эй, друг, постой. - Тяжелая рука легла ему на плечо. Лерыч посмотрел сначала на руку, потом перевел взгляд на хозяина конечности - высокого светловолосого парня в дорогой кожаной куртке. Парень обладал каким-то томным голосом, от которого мурашки начинали бегать по спине.
   - Да. Чего тебе? - Лерыч вымученно улыбнулся и спихнул чужую ладонь со своего плеча - она ему как-то странно жгла кожу даже сквозь куртку.
   - Тут такая херня... пойдем отойдем... там поговорим.
   Э-э... Лерыч нахмурился. Это что еще за хрень происходит? Развод лохов, что ли? Вот же блин, еще одним геморроем стало больше.
   - А мне, собственно, и тут неплохо. Чего тебе надо?
   Лерыч попытался сказать это громко и с вызовом, но у него это плохо получилось. Его собеседник как-то зло улыбнулся, потом ударил кулаком в раскрытую ладонь. Раздался шлепок, от которого Лерычу стало совсем не по себе.
   - Ну, бля, как хочешь конечно. Тут просто такая тема... - Парень пригладил волосы, и продолжил. - Мой начальник, очень хороший человек. Но он не любит, когда его, или его друзей берут на понт. Или оскорбляют. Очень он это не любит. И поэтому когда это происходит, он начинает злиться. И пытается отомстить. Но сначала, чтобы не наделать глупостей, он отправляет меня отыскивать нужного человека. Сначала я иду к нему домой, потом на работу. И если его там разыскать мне не удается, я нахожу его знакомых, и те все мне рассказывают... короче, где некий Роман? Ты его друг, я знаю. И должен знать, где он затаился. Я понимаю, что предавать друзей нехорошо, но своя рубашка ближе к телу. Я пока к тебе один пришел, без злого умысла. Но я могу резко поменять свое решение. Ну? будешь говорить?
   ...утро. Институт. Какое-то нелепое выражение лиц одногрупниц. Они стоят вокруг, и словно все вокруг перестало существовать. Множество пар глаз неотрывно смотрят в рот в надежде услышать что-нибудь еще. Но он все сказал. Больше ему нечего добавить. Он видит перед собой расстроенных девчонок, глаза которых еще чуть-чуть и нальются слезами. А сначала они ему не верили. "Да ладно тебе, знаем мы ваши приколы". Но потом плотина недоверия оказывается сломанной, и все вокруг смывается мутным потоком эмоций. Как оказывается, иногда тяжело просто рассказывать то, что произошло...
   Лерыч помотал головой, отгоняя муть, вдруг внезапно накатившую. Да, сегодняшнее утро было не самым прекрасным. Но оно кончилось, слава богу.
   Он наклонил свою косматую голову набок и глубоко вздохнул.
   - Знаешь что, чувак, долго ты его будешь искать. Потому что он умер. Его машина сбила.
   Незнакомец скорчил такую гримасу, будто съел разом килограмм лимонов. Белые пряди упали на лоб, и он смахнул их назад небрежным жестом.
   - Ты че мне гниль подсовываешь? - Крикнул он, растягивая слова на манер бандитов из дешевых сериалов. - Не гони пургу. Ты, сука, хватит гнать. Живой твой друг, зуб даю. Прячется где-то. А? говори, бля, а то вместо меня другие приедут разговаривать.
   - Мне нечего тебе сказать. - Выпалил Лерыч, чувствуя, как начинает закипать. Выплеск негативных эмоций, разрядка. Весь организм просит этого всеми фибрами души. Рявкни! Сломай! Ударь! Нахами! - Он на самом деле умер. Можешь хоть у кого спросить. У него сестра дома, у нее спроси.
   - Ездил я к нему домой. Нет там нихрена.
   - Ну я, бля, не знаю! - Лерыч опять сорвался на крик. - Что ты от меня хочешь? Мне и так не очень кайфово от всего этого говна! Не веришь мне? Ну и хуй с тобой. - Лерыч взмахнул руками и развернулся, уже собираясь уходить, но вдруг, как черт из табакерки, рядом возник милиционер. Молодой, лет двадцать. С еще не выветрившимся праведным огнем в глазах.
   - Проблемы? - Поинтересовался он, посмотрев сначала на блондина, потом на Лерыча.
   - Да не, командир. Никаких. - Отмахнулся блондин.
   - Ну ладушки. - Мент поправил свой нелепый головной убор, и протянул блондину раскрытую ладонь. - Тогда предъявите документы. - Получив паспорт блондина, мент повернулся к Лерычу. - Тебя это тоже касается.
   Через десять минут Лерыч, ворча себе под нос самые нехорошие слова, какие были в его лексиконе, взобрался на подножку трамвая. Пряча паспорт в сумку и доставая оттуда проездной, он мельком взглянул в мутное стекло вагона. Блондин стоял на остановке среди толкающихся людей. И улыбался. Какой-то страшной улыбкой, от которой все ползли по спине мурашки. Он словно представлял себе, что сделает с этим волосатым коротышкой, когда приедет к нему в следующий раз. Но уже не один, а с братвой. А там - утюги, паяльники, клещи. Веревка с мылом. Да ну, бред. На такое уж они не пойдут. Хоть и ежу видно - бандит, но уж не полный отморозок. Время отморозков уже закончилось.
   Но когда милиционер, козырнув на прощание, удалился, блондин сказал, что они скоро увидятся. Ой, чего-то не хочется.
   Люди из последних сил ломились в переполненный транспорт. Слышались крики, мат. Старенькие, сухонькие бабушки вдруг превращались в разъяренных фурий, способных своими иссохшимися руками оттянуть за шиворот впередистоящего и бросить его назад.
   Равнодушная к происходящему в вагоне, по стеклу ползла муха - наверное, последняя муха в этом году, пока октябрьский воздух не заморозил вредное насекомое. Все жило своей жизнью. И только блондин просто стоял и смотрел.
   Да ну, псих какой-то. Лерыч стал отворачиваться, но вдруг краем глаза заметил, что за блондином стоит знакомая до боли фигура в черной куртке, джинсах и ботинках.
   Да нет, бред. Ромыч погиб, и не может стоять на остановке. Лерыч усмехнулся. Все очень похоже на дешевый триллер, в котором мертвецы в виде духов появляются среди живых людей. И сколько было в таких фильмах похожих ситуаций. И теперь Лерыч должен резко посмотреть в ту сторону, и никого там не будет, кроме психованного блондина.
   Лерыч повернул голову. Ромыч стоял за бандитом.
   Что-то резко перехватило дыхание, а коленки предательски подкосились. Лерыч, затаив дыхание смотрел, как его друг, два дня тому назад погибший под колесами "Газели", стоит и смотрит ему прямо в глаза. Между трамваем и остановкой была целая полоса проезжей части, довольно далеко, но перепутать Ромыча с кем-то другим было просто невозможно. Слишком много характерных деталей. Слишком.
   Трамвай наконец тронулся с места. И поехал вперед, набирая скорость. По дороге поехали машины. По вагону пошла кондукторша, призывающая своим мерзким голосом людей к оплате проезда.
   Лерыч не отрывал лба от стекла. Остановка осталась позади, еще чуть-чуть, и скроется из виду. Блондин сдвинулся с места и пошел обратно к метро.
   Ромыч двинулся за ним.
   Как такое возможно? Он ли это вообще? Может, он призрак? Глупо, но...
   ...но призрак повернулся и Лерыч почувствовал, как два глаза раскаленными стержнями сверлят его, пронизывают насквозь. Он словно приблизился, словно все стало меньше и тоньше. Что все сворачивается в тугую спираль, в центре которой...
   Лерыч почувствовал всю бездонную глубину двух глаз на себе. Это не могли быть глаза человека. Это, просто...
   - Эй, девушка. Проездной предъявляем, а? - Мерзкий голос кондукторши раздался прямо над ухом. Ну вот опять с девушкой перепутали. Лерыч повернулся и показал нужный документ. - Фу ты, извиняюсь, молодой человек. - Тетка, жирная, словно ее кормили на убой, махнула рукой и перехватила вот уже готовую слезть с плеча, сумку. - Нарастили себе волос, как бабы прям.
   И пошла дальше вершить свое дело.
   Лерыч вернулся взглядом к окну. Но Ромыча он уже не видел.
   Может, ему все это померещилось? Ладно, хрен со всем этим метафизическим бредом. Будь что будет. Теперь надо просто до дома добраться.
   Трамвай катил вперед. Он весь трясся и вибрировал. Мерно стучала о стекло жестяная табличка с цифрами "55" на ней...
  
   "Привет, Лерыч"
   Валера в недоумении отпрянул от монитора, и от падения его сохранила только высокая спинка стула, на котором он сидел. Взгляд его бегал по монитору, свет от которого, серый, придавал лицу мертвенно-бледный оттенок.
   В доме все спали - мать на жестком диване, собака рядом на полу. Ночь. В это время постоянно мерещатся всякие чуши, но когда эти чуши вдруг вылезают из мозгов и начинают собственную жизнь, то начинаешь конкретно нервничать.
   Может, ему это просто снится?
   Да нет, он не спал. По крайней мере минуту назад он точно не спал, заваливая очередного плохого парня под журчание поставленных на самый минимум, колонок.
   Но вдруг игра сама собой рухнула вниз, а вслед за этим открылось окно блокнота, в котором напечатались эти буквы.
   "Привет, Лерыч"
   Что за бред? Такого не бывает. Или кто-то опять прикололся, и запустил на его любимый комп вирус? Кто-то из друзей. Программка же плевая - посадить ее на autoexec, чтобы в нужный момент она включила блокнот и напечатала приветствие.
   Но что-то внутри говорило, что это не так.
   Колени сами собой стали наполняться ужасом. Как тогда, при просмотре фильма "Звонок". Жуть пробирает аж до самых волос на ногах. И хочется крикнуть, включить свет, разбудить всех, чтобы они сказали: все это бред. Посмеялись, может быть. Но это и хорошо - смех снимает напряжение, очищает душу и мысли.
   Вот только это не фильм, и все происходит на самом деле.
   ...Призрак повернулся и Лерыч почувствовал, как два глаза сверлят его. Он словно приблизился, словно все стало меньше и тоньше. Что все сворачивается в тугую спираль, в центре которой...
   Лерыч почувствовал, что его тошнит. Воспоминания сегодняшнего дня, уже было размытые и блеклые, вдруг разом обрели свои потерянные краски, кричали и толкались, мешали друг другу, отчего ни одна толковая мысль не смогла полностью проникнуть из подсознание в сознание. Слышались только их крики и мат, и то и дело в проеме появлялась то рука, то нога, то чей-то зад, по которому в ту же секунду давал пинка тяжелый ботинок...
   Вот же нонсенс. Лерыч сидел и взгляд его не отрывался от мигающего курсора. Черная вертикальная полосочка - то появится, то исчезнет. То появится, то исчезнет. Она манила, она приглашала. Печатай же, говорила она.
   Голова вдруг наполнилась голосами. Кто-то внутри надрывно кричал. Вот только что, было не разобрать. Лерыч сжался в комок на стуле, чувствуя, как раздвигаются во все стороны стены. Как исчезает потолок и накатывает холодный и сухой ветер. Вокруг все стало заполняться серыми щупальцами тумана. Серость возникала ото всюду - она проникала сквозь все дальше расходящиеся стены и заполняла собой их место. Она падала с потолка, как снег весной. Она...
   Позади рыкнула и проснулась Жулька. Ее тявк потонул в сером тумане как в болоте.
   Не осталось никого вокруг. Только Лерыч и серость.
   И мигающий курсор на мониторе.
   Он вдруг сместился на строчку ниже.
   "Привет, Лерыч. Как жизнь?"
   Руки сами собой потянулись к клавиатуре.
   "Привет. Ромыч это ты?"
   "Я"
   Все поплыло перед глазами. Лерыч схватился за край стола, но все равно стал падать. Куда-то вбок. Влево. Держаться... не получается...
  
   - Валера, проснись. Валера, Валера! В институт надо. Проспишь. Валера!
   Кто-то тряс за плечо. Звук голоса постепенно выдергивал из тягучего черного болота, в котором он оказался. Что случилось?
   Лерыч проснулся и оторопело уставился еле раскрывшимися глазами на монитор. Ему приснилось? Или нет?
   Нет. На мониторе пылали четыре напечатанные строчки. И, словно издеваясь, мигал курсор. Так методично...
   - Эй, господин хороший! Я тут. Там, куда ты смотришь, меня нет.
   - А... - Лерыч повернулся к матери. Та стояла, положив правую руку на спинку стула, и на лице ее было написано явное осуждение.
   - Ну наконец то он проснулся. - Мать скрестила руки на груди. - Играть ночами, чтобы потом уснуть на столе, держа в руках клавиатуру. Тебе сколько лет, мальчик? Тебе уже жениться пора, а ты глупостями занимаешься. И когда ты повзрослеешь? - Она вздохнула. - Ладно, иди умывайся, я пока тебе завтрак приготовлю.
   Она ушла на кухню. За ней, виляя хвостом, побежала Жулька. Жрать хочет. Попрошайка.
   Лерыч снова повернулся к монитору. На нем ничего не изменилось.
   Что происходит? Как такое вообще возможно? Может, он сошел с ума? И вчера сам, в припадке, стал писать сам себе послания? Этакий чат. Раздвоение личности, причем половинки общаются исключительно с помощью новых технологий.
   Херня.
   Лерыч потянулся к мышке и закрыл окно блокнота.
   - Нефиг такую ерунду сохранять. - Процедил он в ответ на реакцию компьютера.
   На панели управления все также маячил свернутый "GTA". Лерыч со вздохом закрыл и его.
   Выключил компьютер. Поднялся со стула.
   - Я видел его. Серьезно. Вчера днем. - Лерыч достал из пачки сигарету и прикурил. Леня проводил взглядом облачко синего дыма, резко устремляющееся к потолку и недоуменно уставился на друга.
   - Кого? Ты, блин, о ком?
   Лерыч спрятал зажигалку вместе с пачкой в карман и сделал глубокую затяжку. Дым влез в легкие, наполнив их ядом. Валера вдруг ясно представил, как частички дыма садятся на еще кое-где розовые альвеолы, как закупоривают их черной смолой, как никотин всасывается в кровь вместе с кислородом. Как эритроцит, кувыркаясь и отсвечивая то одним красным гемоглобиновым боком, то другим, переносит этот никотин к клеткам, а они умирают, едва соприкоснувшись с ним.
   Яд. Смерть. Но курить очень хочется.
   - Э-эй, ты куда пропал? - Леня пощелкал перед орлиным носом Лерыча пальцами. Тот дернулся и отпрянул, отчего огонек сигареты немного прижег руку друга. - Вот блядь! Ну ты, блин. - Леня отдернул руку и посмотрел на Лерыча взглядом побитой собачки. - Нахера так делать?
   - Извиняюсь. Просто... просто я видел вчера Ромыча.
   - Очкастого? - Изумился Леонид. - Так он же умер.
   - Я знаю. - Развел руками Валера. - Но вот я его вчера видел, хоть тресни.
   Наступила пауза. Ленька все больше хмурил брови. Лерыч докуривал сигарету, стряхивая пепел в жестяную крышку от непонятно чего. Вокруг стенала тишина, прерывающаяся лишь пиканьем компьютера, находящего какие-то ошибки в системе.
   Сквозь зарешеченное окно лаборатории заботливо заглядывало солнце, приятно улыбалось и подмигивало веком-тучей. По потолку, пыльному и забрызганному чем-то непонятным, ползли его яркие желтые детеныши.
   - Да ты прикалываешься. - Догадался Леня, откидываясь на спинку кресла и вытягивая ноги, словно после тяжелой работы.
   - Да в том то и дело, что нет. - Лерыч затушил сигарету и переставил пепельницу на стол - подальше от себя, чтобы не воняла. - Я серьезно видел его вчера. А сегодня ночью он разговаривал со мной с помощью блокнота. Прикинь? Писал мне текст, а я отвечал. - Лерыч на секунду замолчал и стал разглядывать свои ботинки. - Вот скажи, так бывает? - Добавил он жалобно.
   - Нет. - Ошарашено пробормотал Леня.
   - Тогда может у меня крыша поехала?
   - Фиг его знает.
   - Спасибо. Успокоил.
   И еще одна пауза. Минута молчания. Неловкая, гнетущая. Противная. Когда сидишь, и понимаешь, что не сказал того, что хотел сказать. Что не смог правильно выбрать то нужное, что хранится у тебя в памяти. Выудить те слова, те выражения. Использовать нужную мимику и жесты.
   Ты понимаешь, что у тебя ничего не получилось. Что собеседник не поверил тебе, не понял тебя. Не захотел понять.
   Лерыч посмотрел в открытое окно. Наверное, последний теплый день в году. Солнечно. Тепло. А ведь пройдет еще совсем немного времени, и начнутся дожди, ветра. Холод, сырость, грязь. Мокрый снег, каша под ногами. Сгорбленные фигурки людей на сером фоне. Метель. Ураган. Цунами.
   К чему мы все стремимся? Как можно идти вперед, если все вокруг зациклено на чем-то одном? Все имеет начало, но не имеет конца. Потому что после наступления этого самого конца все тут же возвращается в начало. Обратно. Спираль, уходящая в бесконечность.
   Спираль.
   Нервно пикнул комп. В последний раз, прежде чем мигнуть на прощанье и вырубиться окончательно. Лерыч посмотрел на него. Равнодушно.
   Опять что-то полетело. Как обычно. И снова придется идти к Серегычу жаловаться на судьбу и кафедральный компьютер. И чтобы он вернул все на свои места.
   Дверь лаборатории открылась и внутрь заглянула посторонняя голова. Это был незнакомый мужик лет сорока.
   - А? А где? - Спросил он следка хриплым басом.
   - Кто? - Раздраженно выплюнул Лерыч.
   - Александр Сергеевич...
   - Этажом выше, прямо по коридору. Потом по лестнице. Дверь налево. До свиданья.
   Мужик поблагодарил и скрылся. Лерыч раздраженно поднялся с кресла и подошел к столу, на котором стоял остывающий труп компьютера.
   - Заебали эти идиоты. - Пробормотал он, пытаясь включить упрямую машину. Но комп после нажатия кнопки только несколько мгновений пытался работать. Даже успевал закрутиться винчестер, а потом вновь - бульк - и погас. Лерыч рявкнул и ударил кулаком по монитору. Не помогло.
   - Так ты его тем более не починишь. - Улыбаясь, сказал Леняа.
   - А умникам слова не давали. Сам попробуй почини.
   - Не, спасибо. И так дел хватает. Ладно, пара уже начинается. Пошли.
   Леонид встал с кресла и схватил прислоненный к сиденью пакет с тетрадками. Лерыч все также не отходил от компа. Его спина полностью загораживала сломанную машину, и что там происходило, Леня никак не мог видеть.
   - Эй, блин! Ты идешь?
   Но Лерыч не сдвинулся с места. Он все также изображал истукана. Ну что опять? Леня проглотил ком раздражения и пихнул Лерыча в плечо.
   - Ну что ты там ждешь? Пошли!
   Валера как-то глухо ойкнул.
   - Нет... опять... - Прошептал он.
   Леонид почувствовал, как у него холодеет в груди. Стены вокруг вдруг посерели и расширились. Все вокруг наполнилось странным гулом, словно в лабораторию занесли с десяток работающих трансформаторов. Солнечный свет померк.
   Лерыч снова ойкнул и стал заваливаться вниз. Кресло, стоящее позади него мягко приняло его в свои объятия. Монитор теперь ничего не закрывало, и Леньке показалось, что на нем что-то написано. В который раз проклянув свое плохое зрение, он стал подходить ближе, сощуря глаза. В какой-то момент зеленые буквы перестали расплываться на черном фоне и приобрели ясность.
   И смысл.
   При выключенном компьютере на мониторе горело два слова. Мгновенье, и сами собой стали возникать еще два.
   "Привет Лерыч"
   "Привет Ленька"

ОНИ

Одной ногой на крыше, другой в луже!

Не зови - не услышу, я слился с небом,

Лежу отравленный в углу.

Зовет меня кто-то.

Уходит голос, разделился вчетверо

И сгинул в зазеркалье,

А в липких зассаных стенах система.

Цирковая арена, продана.

Сломана жизнь, на куски разорвана

Группа "Пилот"

   Он так и не смог его найти. Но он правда пытался. Он отправил нужного человека, он наводил справки сам. Он, он... как теперь он будет с ней объясняться?
   Ладно, как-нибудь договориться. Ну не может не договориться. Да, не получилось. Да, обида останется неотомщенной. Да, да. Ну что же теперь поделаешь. Не все же можно сделать в этом мире. Могут быть и неразрешенные вопросы, и несделанные дела. И он это понимает.
   Вот только какой удар по самолюбию! Он не смог найти какого-то панка. Урода. Чмошника. Лоха!
   Словно тот под землю провалился.
   Он - мужик. Мужик с большой буквы. Бандит. Авторитет. И не получилось. Вот дерьмо! Отправил Серегу на дело - пропал Серега. На мобильный не отвечает.
   Придурок.
   Андрей усмехнулся, представив, как будет орать на него и хватать за его белые локоны.
   Андрей выбросил в окно окурок.
   Андрей закрыл окно машины.
   Андрей крутанул руль влево, входя в поворот. Шины запищали от натуги, двигатель взвыл. Прохожие дернулись в стороны от дороги, что собирались переходить. Правильно, не хрен, сидите дома.
   Андрей въехал в страшный темный двор. Его "Mersedes-Benz" Е-класса дергался каждый раз, когда под колесами оказывалась очередная выбоина. Не, надо Наташу перевозить к себе. Просто брать в охапку и перевозить. Да и она, скорее всего, не против.
   Андрей припарковал машину и вышел.
   Пикнула сигнализация, и он пошел в парадную, помахивая брелком от ключей - знаком доллара, на который падает наковальня.
   Парадная тоже не производила впечатления - старая иссохшаяся дверь, хранившая еще кое-где следы зеленой краски. И обоссанные ступеньки. Андрей брезгливо поморщился и переступил через лужу. Застучал каблуками по лестнице наверх. Ступенька за ступенькой.
   И он когда-то жил в таком же доме. Только не в Питере, а в Новгороде. И у него был такой же подъезд, и такие же ступеньки.
   И комнатка - КГТ, четыре на шесть, в которой они жили втроем - мама, папа, я - счастливая семья. Папа алкоголик-инвалид. Без ноги и, видимо, без мозгов. И мать - оператор при пожарной станции. И Андрейка - в меру толстоватый мальчишка, который почему-то хотел кушать, получать новую одежду и иногда развлекаться.
   Он ненавидел свой дом.
   Вот такой вот пиздец - денег нет, жить негде, дома постоянно скандалы, на улице дают по шее ни за что. Есть мелочь какая-нибудь - отбирают. Нет мелочи - дают по лицу. Чтобы в следующий раз принес.
   Он ненавидел свой двор.
   И когда он только закончил девять классов, то сказал всем "пока" и свинтил оттуда. На попутках.
   Он ненавидел свой город.
   В одной из попуток его чуть не изнасиловали трое мужиков. Где-то под Колпино.
   Он ненавидел свою страну.
   Тогда он в первый раз убил. И сразу троих - охотничьим ножом, который валялся без дела дома с незапамятных времен, и который он забрал с собой, когда уезжал. Убил и оставил три трупа в машине. А сам пошел дальше пешком. Пока не выбрался из леса, куда его завезли чтобы развлечься, и не поймал следующую машину.
   Он ненавидел свой мир.
   Потом был период установления себя в новой среде. Налаживание связей, установка приоритетов. Он не хотел входить в криминальный бизнес. Но так получилось. Это его судьба, его рок. И дороги назад, к сожалению нет.
   Нет.
   Палец нащупал кнопку звонка.
  
   Они лежали вдвоем на разложенном диване. Старый, но еще крепкий, он почти не скрипел. Почти. Андрей улыбнулся и погладил Наташу по голове. Под его рукой рассыпались в разные стороны светлые локоны. Она посмотрела ему в глаза и улыбка тоже осветила ее губы. Рука Наташи гладила его по груди, цепляясь за курчавые волосы.
   Им было хорошо. Часы отсчитывали минуты, часы.
   В комнате пахло пылью, несмотря на то, что Наташа пыталась содержать комнату в чистоте. Сверху на ржавом крюке висела типично советская люстра. Обыкновенная съемная квартира. Никаких изысков, ничего лишнего.
   Из кухни доносились ритмичные звуки - капало с крана. За окном шумел город.
   Все в этом мире сузилось до них двоих - и не существовало больше никого и ничего. Только он, она и диван, на котором они лежали. Вот он - смысл жизни. Радуйся, дедушка Фрейд, видя это. Когда сильный и крепкий мужчина, скала, гранит, тает в руках у женщины...
   Андрей оборвал собственные сантименты и стал выбираться из сладких объятий. Недовольно промяукала Наташа - она уже успела задремать, но проснулась и, надув губы, захлопала ресницами. Андрей провел рукой по ее волосам и поцеловал.
   - Давай я увезу тебя отсюда. - Сказал он после того, как их губы все же разъединились. - Нафиг твою эту квартирку. Увезу тебя к себе, на Трефолева. Там светлее, чище и комнат побольше.
   - Ну, я не знаю. А что с этой квартирой?
   - Забей. Ты все равно ее снимаешь. Можешь даже здесь и большинство твоих вещей оставить. Я тебе другие куплю.
   - Обещаешь? - Два пронзительных глаза насквозь пронзали и тело, и душу.
   Андрей кивнул и вновь поцеловал ее.
   - Обещаю.
   Она вскрикнула и прижалась к Андрею. Ее голова стала буравить его живот, словно она пыталась забодать. Простыня слетела с ее тела, и Андрей улыбнулся, когда его взгляду вновь открылась ее грудь...
   Как тогда, когда он ее в первый раз увидел. Он ехал на своем Мерседесе, а она шла по улице - стройная, красивая. В простом длинном платье. Но на ней оно сидело словно... не передать словами. Такого с Андреем еще не было никогда. Чтобы он, просто увидев девушку со спины, остановил машину прямо на проезжей части, выскочил из нее и принялся догонять ЕЕ. Может, конечно, во всем виновата веселенькая синяя таблетка, принятая накануне, а может и нет.
   Потом было знакомство, французские слова, причудливо коверканные на Андреевский манер. Ближайший ресторан. Удивление и свет в глазах спутницы. И, под конец - бурный, донельзя красивый секс у него дома. После которого он сидел на своей кровати и любовался тем, как играет на ее груди лунный свет.
   - У-у-у, забодаю. - Шутливо-угрожающе забубнила Наташа. Ее голова продолжала буравить его живот. Андрей сгреб ее в охапку и поднялся на ноги, держа ее в руках.
   В ту же секунду ее ладонь оказалась у него на щеке. Такая теплая, мягкая. Он заглянул в ее глаза. И увидел в них любовь.
   - Знаешь, Андрей. - Прошептала она, не переставая гладить его по щеке. - Я такая счастливая. Такая... теперь ничто никогда не разлучит нас. Ведь так? Скажи, что так будет...
   - Да. - Кивнул Андрей. - Так и будет.
   Она улыбнулась. В ту же секунду Андрей почувствовал, что порвет весь мир, только лишь бы она не переставала улыбаться. И он просто сгноит того, кто посмеет сделать так, чтобы эта улыбка померкла.
   - А знаешь. - Продолжая улыбаться, сказала она. - Мне так хорошо, как с тобой, ни с кем не было. Ты у меня самый лучший. И то, что я встречалась с... этим... - Наташа скривилась, будто проглотила жабу. - Этим... ведь все это не важно, так?
   Андрей мгновенно сник. Блин, вот зачем она напомнила ему о его позоре.
   - А я его так и не нашел. - Упавшим голосом пробормотал он. И, увидев непонимание в ее глазах, поспешил объяснить. - Ну, панка этого. Романа твоего. Он словно под землю провалился. Не, я понимаю - он тебя оскорбил, и я просто обязан ему отомстить. Но у меня пока как-то не получается.
   - Ну и ладно. Брось. Главное, что он ушел, а ты рядом. И это уже хорошо. И когда мы переедем к тебе...
   По телу ударил порыв холодного ветра, отчего кожа мгновенно покрылась пупырышками. На кухне с грохотом разбилась тарелка.
   Андрей с Наташей вздрогнули одновременно. Взгляды их пересеклись. Он увидел в алый огонек страха.
   - Давай уедем сегодня же. Прямо сейчас. - Прошептала она. - Мне тут совсем неуютно стало. Словно все бледное какое-то. Серое.
   - Я не против. Давай. Собирайся.
   Он опустил ее на пол.
   Собрались они практически мгновенно, и уже через пол часа он вел свой автомобиль, то и дело поглядывая на Наташу. Она сидела рядом на переднем сиденье. Нахохлившись, сжавшись в комок, нервно обкусывала ногти. Что с ней? Полчаса назад она была совсем другой. Он дотронулся до ее колена. Наташа вздрогнула и резко повернулась. Посмотрела сначала на колено с лежащей на нем рукой. Потом перевела взгляд выше. Расслабилась. Даже улыбнулась.
   - Я хотел тебя подбодрить. - Словно извиняясь, сказал Андрей. - А то сидишь как...
   - Спасибо. - Натянуто улыбнулась она и вновь отвернулась.
   Андрей уставился в лобовое стекло.
   Погода вокруг будто взбесилась. С неба отвесной стеной шел мокрый снег вперемешку с дождем. А ведь только они вышли из дома с сумками, полными вещами, на небе одиноко светило вечернее солнце. И ни тучки.
   И, как по волшебству, за десять минут на небо натаскали кучу серых зверей, которые стали плеваться белой гадостью и поливать все ядовитой слюной.
   Дворники старались вовсю, скрипя по стеклу и отбрасывая в сторону очередную порцию снежно-грязно-водяной каши. Свет от фар машин расплывался в красные или желтые вертикальные линии. Все вокруг потеряло звук, было слышно только шум дождя и скрип дворников.
   Андрей нажал на кнопку, пытаясь включить хотя бы приемник, но оттуда не раздалось ни звука. Словно все умерло вокруг.
   Нет, дурацкие ассоциации. Что за бред? Вокруг полна улица машин. Они гудят, ругаются. Прохожие идут, согнувшись в три погибели. И матерятся сквозь зубы на плохую погоду.
   Просто все вокруг сошло с ума.
   На перекрестке прямо перед капотом пронеслась машина, отчаянно гудя клаксоном. Андрей дал резко по тормозам, но машина не нашла сцепления с тем, что было на дороге, и пошла юзом. Отчаянно взвыл двигатель. Руль словно сам собой вырвался из рук и удар кузова о стоящий на тротуаре столб отозвался эхом даже в пятках.
   Сильно тряхнуло, и машина остановилась. Даже двигатель заглох.
   - Вот бля твою мать сука!!! - Дал волю эмоциям Андрей, вдарил по кнопке аварийного сигнала. Рядом заплакала Наташа. Злость тут же улетела, словно ее и не было. Андрей прижал любимую девушку к себе. - Что случилось, солнышко? Ты ударилась? Где? Покажи.
   - Нет. - Сквозь всхлипы услышал Андрей. - Я... я боюсь. Сама не знаю что, но боюсь. Что-то случится. Что-то, я знаю. - Она зарыдала в голос и уткнулась Андрею в грудь. Он обнял ее, совершенно не понимая ничего.
   В боковое стекло постучали.
   - Эй, друг. Ты там как? Живой?
   Андрей поцеловал Наташу в щечку и осторожно высвободился из ее объятий. Открыл дверь, вышел из машины.
   Под хлопья ужасно мокрого снега, который тут же решил напасть на новый объект своей атаки. Андрей запахнулся в куртку поплотнее и наткнулся на любопытный взгляд старого деда. Он, скорее всего, и стучался в стекло. Они стояли на краю проспекта Стачек, который превратился в снежный ад. Все вокруг погрузилось в тень. Снег залепил все, что только можно - фонари, неоновую рекламу. По проспекту, словно полудохлые жуки, ползли машины, почти по самое дно утопая в снегу.
   Да что же это за катаклизмы то?
   - Друг, так ты в порядке? - Вновь спросил дед.
   - Я... да. Спасибо. А вот машине, похоже, пиздец. - Андрей обошел Мерседес и опустился на корточки перед местом соприкосновения бампера со столбом.
   - Да ладно тебе. - Дед преследовал его словно тень. - Чуть поцеловался. Я вот мастера знаю, он все сделает. Могу дать телефон.
   Андрей поднял глаза и увидел сквозь муть лобового стекла Наташу. Она рыдала, уткнувшись лицом в ладони. Из машины не было слышно ни звука. Андрей почувствовал, как горячий комок упал в желудок и расползся по нему ошметками яда. Дед, проследив за глазами Андрея, кивнул на Наташу:
   - Жена?
   - А... э... да. Ударилась о переборку. Когда я со столбом поцеловался.
   - М-м, понятно. Ну так дать тебе телефон мастера?
   - Не, спасибо. - Сказал Андрей, вставая. - Я и сам знаю их немало.
  
   Он сидел на кухне и курил. По стенам ползали причудливые тени. Ветка за окном в неярком лунном свете напоминала кадры из фильма ужасов, словно огромный криворукий монстр пытается залезть в его квартиру сквозь окно.
   Бред. Андрей стряхнул пепел в пепельницу и вновь затянулся. Белый круглый плафон на потолке смотрел на него осуждающе, словно он, Андрей, виноват в том, что у Наташи случилась истерика на полпути до дома. Что это он довел ее до того, что она рыдала в голос всю дорогу, а потом ему пришлось выволакивать из машины ее обмякшее тело до квартиры и укладывать в кровать.
   И укрывать одеялом, как укрывают обычно родители своих чад.
   Что с ней произошло? Какого черта она так не вовремя сошла с ума. Дура!
   Нет, нет, что он говорит. Андрей затушил сигарету о край пепельницы и попытался успокоиться. Это ему почти удалось, по крайней мере сердце перестало так нещадно мучить его ребра частыми и мощными толчками.
   Просто переутомилась. Просто стало нехорошо. Надо быть терпимее, и люди к тебе потянутся.
   Андрей выглянул в окно. Там, в непроглядной темноте, светила луна на практически чистом небе. И только снег, налипший на подоконник, говорил о том, что еще пару часов назад тут разразилась настоящая буря.
   А теперь только луна и одинокие, бледные звезды. И непроглядная, угольная тьма на улице. Почему-то стало жутко, и Андрей отвернулся от окна, задернув шторы. Потрогал батареи - горячие. Это хорошо, потому что зима в этом году оч-чень ранняя.
   Он улыбнулся. Сам себе, просто для того, чтобы стало легче. И стало ведь.
   Запиликал телефон мелодией из "Убить Билла". "Samsung"-раскладушка отчаянно танцевал на столе под дребезжание вибратора. Андрей взял трубку.
   - Да, какого черта ты звонишь среди ночи?
   - Прости, Андрей. - Сава по другую сторону соединения был чем-то очень взволнован. Андрей понял это по голосу и тут же напрягся. Саву редко кто мог вывести из себя. - У нас ЧП.
   - Не понял. Сава, блин, давай подробнее.
   - Просто такая ерунда случилось. Серега, блондин наш ненаглядный, пропал.
   - Не понял. Как? Куда?
   - Убежал. Мы просто пришли к нему домой узнать, что с ним и как. А он дверь не открывает. Только слышим сопение - явно Серега дома. - Сава сделал паузу. Театральщик хренов. - Ну выбили ему дверь. А он в угол как кинется. И кричит что-то вроде "не подходите, он меня убьет". А сам в угол забился и дрожит. Ну, думаем, все, пиздец пришел. Рехнулся наш друг и собутыльник. Ну мы с ним так ласково. Как с собачкой. Все ближе, ближе. А он вдруг как заорет, и шнырь мимо нас! Мы даже толком ничего не успели сообразить. А он в окно со всего разбега. С четвертого этажа! Мы так охренели, подбежали к окну. Смотрим вниз - а там осколки стекла, немного крови, еще что-то, трудно было разглядеть - ночь очень темная сегодня. А Сереги нет - убежал. И знаешь, Андрей, на улице минус два, а он в майке и шортах. Псих ебанный! - В голосе Савы послышалась обида. - Мы его два часа потом искали в округе. И хер там! Вот и все.
   Что сегодня, день психов? День открытых дверей на Пряжке? Сначала Наташа, потом Сергей. Кто еще? Николай Алексеевич станет зайчика из Плэйбоя изображать? Или Путин станет на народном инструменте чукчей наяривать? Что дальше? Кто следующий? Бля! Что случилось с нормальными людьми сегодня? Весь мир как один большой сумасшедший дом. Даже погода, мать ее.
   - Эй, Андрей, не молчи, пожалуйста. - Голос Савы выдернул из потока мыслей и направил в нужное русло. - А то я подумаю, что и ты того...
   - Не городи ерунды. Я в порядке. Вот что, Сава. Забиваем на Сергея, сам объявится, если что. Как там мой боец?
   - Дима? Да нормально. Еще пару дней, и будет всем "фак" показывать свободно.
   - Хоть одна нормальная новость за сегодня. - Андрей вздохнул. - Ладно, давай. До связи.
   Он сложил телефон и положил его на стол. Пиздец выдалась неделька. То эта перестрелка, то неприятная беседа с боссом, то эти... сумасшедшие. Не слишком ли много на одного человека? И самое главное, что это еще может быть не все. Беда, как говорится, не приходит одна. Всегда с ней, как в цыганской семье, куча братьев и сестер. И все, как один, друг на друга похожи.
   Бр-р. Спать, что ли пойти? Уткнуться в теплый бок Наташи и закрыть глаза... чтобы блаженный сон смыл всю эту грязь с подкорки, накопившуюся за день.
   Андрей покосился на часы, висящие на стене над столом. Стрелки, выкрашенные в золотой цвет, показывали пол-первого. Полчаса как наступило время ведьм. Нечисть выбралась из своих укрытий и принялась бесчинствовать по городу. Вампиры, ровным строем, как солдаты советской армии, зомби, вылезающие из могил. Привидения. И над всеми ними - сам черный князь тьмы. Великий и непобедимый. Его не берет ни пули, ни сабли. Его черный перст - владыка. Куда он укажет, того и загрызет ужасная армия. А наутро в газетах появится новая статья о пропавших без вести сегодня ночью.
   Чего только не придумается среди ночи. А, Андрей? И ветка дерева за окном монстра напоминает. Бог ты мой. Андрей зарылся лицом в ладони и стал тереть щеки, прогоняя прочь непонятные видения.
   Потом он встал, открыл холодильник и опустошил бутылку минералки, смыв неприятный привкус во рту.
   Лампочка вдруг загорелась ярче. Секунда, и с еле слышным хлопком она перегорела. На кухню упал стотонным вагоном мрак. Только свет из открытого холодильника. И тень его, Андрея, отброшенная на пол и, частично - на стену.
   Он стоял так несколько минут, глядя в потолок. В одной руке пустая пластиковая бутылка, другая рука лежит на дверце холодильника, из которого несутся и несутся миллионы квантов, чтобы столкнуться со стоящим перед ними телом и умереть тихой, безмолвной смертью. Потому что это их судьба.
   Андрей закрыл холодильник. Мрак мгновенно почувствовал свободу и обнял его со всех сторон.

Я

Умирает капитан, и уходит в океан

Оставляя за собой розовую нить

Он раздавлен и распят, а корабли в порту стоят

И движения руки хватит, чтобы им поплыть

Но забыли капитана два военных корабля

Потеряли свой фарватер и не помнят, где их цель

И осталась в их мозгах только сила и тоска

Непонятная свобода обручем сдавила грудь

И неясно что им делать - то ли плыть, то ли тонуть

Корабли без капитанов, капитан без корабля

Надо заново придумать некий смысл бытия

Нафига...

Группа "Агата Кристи"

   Как я зол.
   Как я рассержен.
   Как я всесилен.
   И ненависть плещет из меня. Если б я мог, я бы плевался ядовито-зеленым ядом, поливая всех вокруг! А я...
   ...я могу и это сделать, если захочу. Эй, серость, мать твою, чего молчишь?
   Клубы тумана словно услышали меня и шелохнулись, чуть убыстрили свой хаотичный бег. Да, не нравится. Ну и хрен с тобой. Мы враги - я и ты. Отдельно. Мы словно соседи по коммунальной квартире - живем вместе только потому, что так сложилась судьба. Но при этом никто нам не мешает каждый день лаяться друг с другом. А, туманище? Что скажешь?
   Молчит. Правильно, души умерших не могут говорить. Они могут только стенать в своих тусклых мирках и хаотично сновать туда-сюда в пространстве. Они серые - каждое скопище, каждая точка серого тумана, что окружает меня со всех сторон. И надо признать - я сам такой же. Я один из них. Я, как и все, ничем от них не отличаюсь.
   Кроме того, что я нашел выход.
   Я построил себе тело. Я понял правила игры. Я умею прыгать в нужный мне реальный мир. Я умею связываться с ним.
   Ведь, все, что вокруг - это энергия. Во всех ее проявлениях - электричество, тепло, свет, материя. Это все части энергии. Части вселенной. Мир пространства.
   Это как гитара - чтобы извлечь нужный звук, надо дергать нужную струну. Попадать в мотив. Если ты хороший музыкант, то тебе легко это сделать. Если ты только начинающий - тогда гитара в твоих руках будет хрипеть, стонать и плеваться.
   Но это ведь только начало. И наступает такое время, когда у тебя уже все получается. Надо только тренироваться.
   Вот я и тренируюсь. Правда пока это только походило на попытки младенца подняться на ноги. Я не умею пока ходить - только ползать. Но уже это дает кое-какие плоды.
   Ведь я теперь могу свободно выдергиваться в реальный мир. Стоит только кому-нибудь подумать обо мне, чтобы мое поле перекрылось с его, и тогда открывается дверь. Я могу теперь видеть ее - когда клубы тумана расходятся в разные стороны, а за ними оказывается чернота. И надо только дотянуться до этой черноты. Чтобы мрак окутал тебя угольным одеялом. И ты - там.
   Правда пока я бесплотный. Да, я имею изображение. Лицо, тело, одежда - все при мне. Но только это как голограмма. Потому что под ней нет ничего. И через меня можно просовывать руку, не натыкаясь ни на малейшее сопротивление.
   Я - привидение - вот кто я в реальном мире.
   Пока.
   Это только пока. Надо только понять, осознать, как, и достроить тело до конца. Чтобы была плоть, чтобы по венам бежала кровь. Чтобы я мог не только пугать.
   А здорово получилось с этим блондином. Я преследовал его до дома от трамвайной остановки. Где шел, где летел - правда для этого приходилось становиться невидимым. Но потом я на блондине оторвался - напугал так, что у него, бедного, чуть штаны не намокли. Правильно, испугаешься тут, когда прямо за тобой оказывается парень, которого ты так искал. И этот парень начинает проходить сквозь вещи.
   И говорит всякие скабрезности.
   Ха-ха. Правильно, нефиг Лерыча обижать. Он то тут ни в чем не виноват.
   Оу, ладно. Глупости это все. Просто... надо было немного развлечься.
   Ведь ко всему привыкаешь. Даже к смерти. Иронично. Пожалуй, но что же тут поделаешь. Мысли и настроение - такая штука, от которых никуда не спрячешься. Только в норку - а они тут как тут. Стучатся в двери, требуют от тебя всяких линий поведения. И никуда от них не денешься - идешь точно так, как ими задумано.
   Бредово.
   Согласен. Абсолютный бред.
   И зря я пытался связаться с Лерычем. Ему сложно это сейчас осознать. И понять. Психика человека слаба. И при виде чудес она теряется и не знает, что сказать. Как себя повести.
   Зря. Зря. Надо было все делать более осторожно. Ну что ж, все мы делаем ошибки, от этого никуда не скроешься. Надо только пытаться поступать так, чтобы потом не раскаиваться. А для этого надо подумать, прежде чем сделать. Но и это тоже поправимо - времени для раздумья у меня более чем достаточно.
   В моем распоряжении вечность. По-моему я повторял эту фразу уже миллиард раз. ВЕЧНОСТЬ.
   Надо ее как-то использовать.
   Например, в качестве мести. Кто меня сейчас спросит, зачем мне это надо, я и ответить не смогу. А зачем вообще что-либо в мире происходит? Смерть - такое же дело, как и все остальное. Тем более что при жизни этим делом - убивать - заниматься не приходилось. Так почему же не начать сейчас?
   Вот же странно, рассуждаю об этом так холодно и спокойно, словно собираюсь не убивать всяких козлов, а... пойти в магазин, например. Странное я все же существо. И всегда был странным, даже при жизни.
   Ну ладно, начнем. Я попытался ухмыльнуться. Нервы, мышцы, кожа, кровеносные сосуды щек и губ. Я почувствовал, как губы растягиваются, как кожа натягивается на них.
   Я мог бы собою гордится - тело, мое тело, я смог его построить.
   Все в точности, как и было при жизни. Я посмотрел на свои руки, пошевелил пальцами. Каждое шевеление приятно отзывалось в мозгу.
   Я снова стал человеком, а не просто бесплотным духом.
   И теперь я могу выполнить свое задание.
  
   И вновь этот холод вокруг. Мгновение, и я на земле.
   Стою.
   Ветер обдувает тело - реальное тело, способное ощущать все факторы мира. Цвет, запах, вкус. Осязание. Все то, чего я лишен в тумане. Я тут. Питер, встречай меня.
   Я - Каспер, доброе приведенье. Хрен вам! Я князь тьмы, последний отморозок из всех отморозков. Пришло время устроить сипоку этому миру.
   Я посмотрел влево, потом вправо. Вокруг меня шумела незнакомая улица. Люди спешили по своим делам, и им было по барабану, что какой-то чувак вдруг сам собой возник посреди тротуара.
   Ветер соскребал с асфальта мусор вперемежку с остатками снега. Ну надо же, уже и снег шел. Много я пропустил, очень много. А вообще, какое сегодня число? Спросить что ли у прохожих? Нет, глупо будет выглядеть.
   Я пошел вперед, озираясь по сторонам. Ботинки немного утопали в асфальте. Проваливались буквально на пару миллиметров. Нет, так нельзя.
   Твердо, внизу твердо. Очень твердо. Вот так-то лучше.
   Идти стало гораздо легче. Ноги слушались приказы мозга, тело неслось вперед. Метр за метром проползал подо мной тротуар.
   Итак, с чего начнем?
   Я встал. Мимо меня, ворча, протискивались люди. Их интересовали только их дела, и стоящий парень они воспринимали просто так помеху. Словно я - столб. Просто столб. Что делает с людьми город...
   И все-таки, с чего начнем? Пока туман не утянул меня обратно, надо что-то делать. Например... стать невидимым и начать подсматривать за тетками в раздевалках. Почему бы нет? Глупо, конечно...
   Мое внимание привлек одинокий прохожий. Он шел не очень твердой походкой, и одна рука его была забинтована. Очень знакомый человек. Высокий, широкоплечий, с коротко остриженной головой. Один из тех, кто убивал Санька. Сука!
   Я пошел за ним, постепенно набираясь животной злобой. Не, чувак, сегодня ты домой точно не вернешься. Ляжешь прямо здесь. Навеки.
   Ноги задрожали, и я остановился, переводя дух и стараясь успокоиться. Гнев - плохо, он расстраивает мои функции. Я сейчас - просто сгусток мыслей, и надо постоянно держать их под контролем, иначе пойдет разлад, и мое тело у всех на глазах рассыплется в прах. Спокойно, спокойно.
   Я глубоко задышал. Воздух со свистом пролетал в легкие, чтобы выйти наружу, так и не обогатившись углекислым газом. Бандит затерялся в толпе. В последний раз мелькнула его лысая голова, и тут же потерялась. Вместо нее я видел платки бабок и шляпы мужиков с сумками через плечо.
   Все вокруг спешили, толкались. Словно впереди была бесплатная раздача пива.
   Так что, получается, что он уйдет? Что бандит останется без наказания? Не выйдет. Я пошел вперед, все больше наращивая скорость. Почти сразу в бока мне уперлись острые локти, а вслед донеслось пара проклятий. Пофигу, я занят.
   Да где же он? Словно в люк канализационный провалился!
   Меня сильно толкнули в бок, и я упал.
   И почувствовал, что подняться у меня не хватит сил.
   Я перевернулся на спину, и приподнялся на локтях. Что со мной такое? Мимо проходили люди. Они бросали на меня нелестные взгляды и просто проходили мимо. Никто даже и не додумался дать мне руку.
   - Наркоман проклятый. - Услышал я в свой адрес. Я что, так плохо выгляжу?
   Да что же за такое? Что случилось? Я схватился за низкий металлический заборчик, отгораживающий тротуар от подобия маленького сквера, и, оттолкнувшись от холодных стальных прутьев, все же поднялся на ноги. Сделал пару шагов. Ноги даже не дрожали - они просто отказывались подчиняться. Мышцы скрутились в тугие канаты и налились болью и усталостью.
   Я уговаривал их сделать хотя бы еще шаг, но не помогало. Все. Я сел. Прямо на этот низкий заборчик. Холод металла пронзил меня насквозь, вырастив колючую сосульку посреди лба.
   Звуки стали просто невыносимо громкими, свет неестественно ярким. Голова стала распухать от пронзившей ее боли.
   Я застонал и схватился за виски. Сжал их и почувствовал, как проваливаются пальцы в плоть.
   Ужас какой-то! Я разваливаюсь на части. И прямо у всех на глазах. Нет, не хочу. Дикий ужас вонзился острой иглой так глубоко, что, казалось, все тело оказалось пронзенным им как длинным копьем.
   Ай, бля!
   Чернота, падение. Холод.
   И снова мой любимый и ненаглядный туман. Привет, серый.
   Боль и усталость, вкупе со всеми звуками и светом, ушла.
   Привет, глухое безмолвие.
   Грустно. Невыносимо грустно. Пословица не обошла меня стороной - первый блин оказался комом. Я перестарался, где-то совершил ошибку, и тут же за нее поплатился. Тело оказалось чересчур чувствительным. Хотя "чересчур" - слишком мягкое слово. Абсолютно. Крайне. Вот нужные слова, чтобы описать все те чувства, что обуяли меня.
   Я хмуро повернулся вокруг своей оси, посмотрел на руки - кожа немного потемнела и пошла буграми. Как у трупа.
   Видимо на свежем воздухе реального мира плоть моя, виртуально живая, оказалась живой реально. И умерла, не получив нужное ей количество кислорода и питательных веществ.
   Как глупо.
   Так облапошиться прямо у всех на глазах. Интересно, о чем люди подумали, когда прямо перед их глазами исчезает парень? Что тут скажешь... призраки вырвались на волю. Охотники за приведениями, за работу.
   Охренеть.
   Последние крохи настроения канули в Лету. Если б передо мной было зеркало, то я бы увидел в нем хмурого полуразложившегося парня. Еще работать и работать. Заново строить тело. Пойти по другому принципу.
   Но как?
   Просто не строить реальность. Потому что это не ты для реальности, а реальность для тебя. Изнасилуй ее. Покажи, что ты крут, а не она! Как бы сказали в американских боевиках, надери ей задницу.
   Да нет, я слишком стар для этого.
   Я захохотал, представив, как карикатурный чернокожий коп, помахивая огромным пистолетом 45 калибра, из дула которого идет сизый дым, доказывает своему белокожему напарнику, что ему скоро на пенсию. А позади них все просто усыпано трупами, и во всем виноваты всего лишь двое людей. Бред же какой! В реальности такого просто не может произойти.
   А в андеграунде...
   Настроение, вот уже просочившее свои питательные соки в самые потаенные мысли, мигом слетело. Потому что перед глазами предстало тело Санька. И вертелась всего одна мысль - то, что я могу это сделать. Это. Могу.
   Могу оставить за собой кучу трупов. И пусть из меня хоть из гаубицы палят, мне пофигу. Я реально могу убивать лишь голыми руками. И никто не найдет против меня защиты. Потому что нет защиты от мыслей.
   Вот только почему я? Почему больше никто так и не смог выбраться из тумана? Покинуть его, отделиться. Стать одинокой частичкой, способной возвратиться туда, откуда его выкинула смерть? Почему? Я ведь смог. Чем я отличаюсь от остальных?
   А может, не я один такой? И очевидцы, видевшие привидений, правы? А может все чудотворцы, фокусники и прочие - это на самом деле не живые люди, а фантомы? Прямо как я? Ведь ничего не стоит прожить не одну, а целую сотню жизней.
   Сначала царем. Наскучило - умер. Стал плотником. Решил поразвлечься - внушил трем алкоголикам, что они крутые челы и то, что сам - тоже крутой чел. Потом вырос и устроил вокруг себя большую тусовку. Со всякими чудесами типа халявного хлеба и рыбы. Оживлением на самом деле не мертвого, а зомбированного мужика...
   Сложно это все. Мысли запутываются и обрываются, словно нитки. Мироздание - такая вещь, которая нас окружает каждый день, из секунды в секунду она преследует нас, кружит вокруг нас. Опекает и наказывает нас. Но так никогда не раскроет своих секретов. Только смеется. Открывает свой рот, полный полугнилых зубов - наследство времени в худшем ее проявлении.
   Ладно, лучше не думать об этом, а то только запутаюсь и вконец свихнусь. Уж лучше сообразить, как, по какому принципу пойти, чтобы построить новое тело, которое не разваливается на части после минутного пребывания на свежем воздухе.
   Думай, Рома, думай...
  
   Что есть материя? Это энергия, которая приняла окончательный облик. Точка, превратившаяся из виртуальной модели в реальную. Со своей массой, плотностью, объемом и координатами относительно точки отсчета. Материя лишь дополнение к энергии в любом ее проявлении. Это лишь окончательный результат всех процессов, происшедших с энергией во времени.
   Мысль, воля, разум - это энергия. В самом чистом виде, какой только можно представить. Матрица, по которой строится мир.
   И существует два мира - один - это чисто материальный, сложенный из многих кусочков, которые называются "атомы". Другой же - мир воли. Он существует посредством первого, реального мира, мира материи. Некий андеграунд, в котором происходят процессы, управляющие первым миром. Создается некий контроль над материей. Управление сложным процессом. Судья, прокурор, адвокат и палач в одном лице.
   Бог.
   Для реального мира бог есть некое сверхсущество, создатель. Отец и покровитель. Друг и враг одновременно. Для андеграунда это лишь один из жителей, достойный того, чтобы управлять реальностью. Способный перемещаться из одного мира в другой.
   С помощью воли. Нет, не так. С помощью ВОЛИ. Своей, чужой, кого угодно, потому что все живые существа - это существа, наделенные волью - той штукой, которая всегда находится на связи с андеграундом. И вот с помощью нее и происходит обратная связь между богом и тем, кто хочет поговорить с ним.
   Но не все жители андеграунда наделены этой возможностью. А только те, кто способен подчинять чужую волю, накладывая на нее свою. А для этого необходимо понимать чужое решение и принимать его таким, какое оно есть. Вот такие существа, такие разумы и становятся богами.
   В реальном мире мы лишь сгустки того мира, из которого пришли. Жалкая часть ее. Но в реальном мире мы всесильны.
   Что есть сила? Это всего лишь масса тела, помноженная на ускорение, которое можно передать этому телу. Какая бы ни была масса, нам не важно - для нас это все словно рисунок для обычного человека - иллюзия, неправда. А ускорение... мы по меркам реальной Земли находимся в постоянном вращении - крутимся вокруг себя с постоянным ускорением, равным бесконечности. И такое же ускорение можем передать любому телу в реальности.
   Если захотим.
  
   Я вздрогнул и открыл глаза. Точнее я почувствовал такое же ощущение, словно у меня поднимаются веки, и всплывает изображение. Сначала немного расфокусированно, но потом все входит в норму.
   Сон, нет, не совсем сон. Словно накачанный наркотиками, в состоянии кататонии, я слышал голос. Он говорил мне разные вещи. Все вокруг было черно, и только голос. Он пронзал меня насквозь, входил в тело, заставлял повиноваться его громогласности. И слушать. Голос не приказывал, совсем нет. Он скорее... покровительствовал мной, объяснял. Что и как. Словно учитель нерадивому школьнику.
   И я все понял.
   Я примерный ученик, я все усвоил. Словно радужное озарение проплыло перед глазами, рассыпаясь образами цветных искр. И само ощущение того, что я...
   ...бог...
   Я! БОГ!
   Еще год назад, да что там... месяц назад за такое изречение меня бы упекли на Пряжку или Степана-Скворцова. Меня бы кормили успокоительными таблетками и я бы общался с кучей умных врачей, которые доказывали мне обратное. И я бы сам себе не верил.
   Но теперь... теперь... все словно встало на свои места. И на каждый вопрос "почему" нашелся, вывернулся из-за поворота небытия, ответ "потому". Вот только почему я? Почему именно со мной это произошло? Ведь как личность я, не кривя душой и махнув рукой, довольно слабый. Безвольный. Если не жалкий. Почему это я? Нет объяснения, но может потом до меня и дойдет. Пока это не важно. Важно сейчас... что важно? Что? Так все резко случилось, что я потерялся и что-то не получается собраться обратно. Словно на мои слабые плечи взвалили два мешка цемента, и теперь заставляют пробежать стометровку за десять секунд, а я уже на старте понимаю, что не могу сделать ни шага. И чего только стоит просто стоять с мешками на плечах и не рухнуть на колючий от мелких камешков, асфальт.
   Я - бог. Я могу с этим миром творить все. Пойми это, дурак. Осознай. Слышишь?
   Я усмехнулся. Спор с самим собой - удел психов. Вот только как бы повели себя остальные, поняв, что они...
   Боги. Боги. Бог - я! Я! Я! Я! Просто дух захватывает. Несуществующее тело вырабатывает мегалитры несуществующего адреналина. Он течет по несуществующим венам и ударяет в несуществующий мозг. Несуществующее сердце начинает биться сильнее, несуществующий мозг охреневает от несуществующей эйфории.
   И все это дикими вихрями сквозь муть нарастающей паники.
   А кто это был? Кто смог разговаривать со мной во сне? Что за существо сумело прорваться в мой разум, завладеть им частично и сказать то, что захотело сказать? Это кто?
   - Кто ты? - Крикнул я в пустоту. Мой голос оглушающее прозвенел в полной тишине. Эхо два раза ударилось о стену тумана и вернулось ко мне, прежде чем серость поглотила звук полностью. И я вновь остался один.
   Ответ так и не пришел ко мне. Можно ставить еще один плюсик, еще один недостающий кусочек в мозаике окружающего меня мира. Вопрос, на который я не смогу дать ответ.
   Да, собственно, и не важно, кто это был. Главное, что я ему безоговорочно верил. Почему мы иной раз так легко все берем на веру, даже и не пытаясь включить нормальную холодную критику. Странные мы все-таки.
   Но и это уже не важно. По крайней мере для меня.
   Потому что я - бог...
  

ОНИ

Все дерутся, все боятся,

Все хотят хоть с чем-то сняться

Это - признак беспокойства

Признак нервного расстройства

Красные глаза означают только

Уровень свободы

Надо для прихода перемен

Гексаген! Гексаген!

Группа "П.Т.В.П."

   Дима ехал в метро, держась здоровой рукой за холодный металлический поручень. Он сам не знал, почему он трясся, стоя в железном гробу вместо того, чтобы с комфортом прокатится на новой "Ауди". Ведь сам начальник выдал ему машину. Просто позвенел ключами и сказал, что машина стоит на стоянке перед больницей. А он отказался. Постеснялся конечно.
   И еще начальник добавил, что он, Дима, пока не при делах. И что пока ему не помешает отпуск вплоть до полного выздоровления. И он вполне хорошо себя чувствовал, только палец в лубке ужасно чесался, но доктор, старый пердун, сказал, что это даже хорошо. Осталось только забыть о том, что чуть не остался инвалидом.
   Вагон затормозил, и Дима болезненно поморщился, когда бросившийся к дверям парень задел гипс.
   - Оу. - Воскликнул он и прижал руку к груди. В гипсе она такая большая и неуклюжая.
   Вагон остановился, и сквозь открытые двери ломанулся людской поток. Казалось, что нет ему конца, и вскоре бедный вагон растянется как кишка, впихивая в себя очередного пассажира. Но поток, резко начавшись, тут же иссяк. Двери закрылись, вагон дернулся, набирая ход.
   Дима, все также заботливо оберегая поврежденную конечность, стал пробираться к выходу. На следующей станции ему надо было выходить. В свои девятнадцать он выглядел на все двадцать шесть. С ростом два ноль пять и весом в девяносто два килограмма пробираться через плотно стоящие ряды пассажиров было довольно проблематично. Люди пихались, ворчали, но все же понемногу уступали дорогу.
   Наконец Дима встал прямо перед дверьми. На него из темного провала окна, за которым проносились бесконечные провода, укрепленные на стене крюками, посмотрело его отражение. Бледное лицо, небритый подбородок, немного красные глаза. Все последствия этой дурацкой больницы, где днем ему делали операцию за операцией, сшивали порванное сухожилие, затем порванные мышцы и вены. Все это было очень болезненно и противно. Ну а ночью, когда приходил отходняк от наркоза, то палец, бедный его палец, болел как сволочь. И дергало его, будто под напряжением в тысячу вольт. И ничего поделать было нельзя, только дергаться на дешевых больничных простынях и тихонько скулить от боли. А слева и справа стабильно кто-то стонал во сне.
   И так каждый день и каждую ночь. В течение полторы недели. Один раз его все же отпустили ненадолго домой, и то по большому блату. И вообще его хотели оставить в больнице еще на неделю-две, но Дима взъярился так, что доктор решил не гневить судьбу и махнул рукой.
   И вот теперь, после всех мытарств, он ехал в этом старом вагоне и смотрел на свое отражение. Оно ему совершенно не нравилось, и пройдет еще некоторое время, прежде чем он без опаски будет смотреться в зеркало. И еще в два раза больше, прежде чем он посмеет разбинтовать поврежденный палец сам, и при этом двигать им без опаски сложиться пополам от дикой боли.
   Вот же ирония судьбы. Почему она иной раз подкидывает такие гадости нам на голову?
   Дима попытался усмехнуться, но ухмылка получилась какая-то грустная. Он провел ладонью по уже немного отросшим волосам и поправил повязку на руке. Моргнул одним глазом. Отражение послушно повторило его жест, мол, все круто, чувак. Живи и радуйся, что еще живой остался после той передряги. Да, спасибо судьбе за это. Видать, любит его она.
   Вагон качнуло, и откуда-то повеяло холодом. Дима поежился и поплотнее запахнулся в плащ. Все, блин, лето кончилось. Осень тоже. Теперь впереди лишь холодная снежная, промозглая зима. Белый и серый цвета, пурга и метель.
   Ой, что-то странное. Дима поморгал глазами, пытаясь отогнать серую дымку, возникшую перед глазами. Не помогло. Мир словно померк и покрылся пылью. Словно вмиг постарел на все сто тысяч лет.
   Отражение на темном стекле задрожало. Словно по воде слегка ударили ладонью, и пошли во все стороны мелкие волны. Дима отчетливо видел в окне себя и всю многочисленную толпу позади. Люди, такие разные и такие одинаковые одновременно, стояли, сидели, смеялись, хмурились, слушали музыку через наушники, читали, разговаривали или просто молчали. У кого-то на лице была написана радость, у кого-то - горе. У кого-то - просто рожа кирпичом, и ничего его не трогает в этом мире. Дима вдруг понял, что он никого из этих людей не слышит. Он их видит словно в телевизоре, у которого нажали кнопку MUTE. Ни звука не доносилось с их стороны. Только шум колес и завывание одинокого ветра сквозь щели в дверях. И стук его собственного сердца.
   Мир вдруг еще больше посерел. Клуб серой массы возник прямо за его спиной. Он принял очертания человека, и исчез. Вместо него появился парень в очках и с длинными волосами. Он находился посреди плотно стоящей толпы совершенно свободно. Ну это и не удивительно - люди просто пронизывали его насквозь своими телами. И сам парень был полупрозрачным, сквозь него можно было увидеть все.
   О-о-о, опять началось. Дима закрыл глаза и помотал головой. Это у него уже было. Последствия наркоза. Обычно на второй или третий день ему начинала мерещиться всякая нечисть. Черти на потолке, убийцы, выглядывающие из угла. Дима тогда пожаловался на эту тему доктору, и тот все объяснил. Просто психика у него, Димы, немного слабовата, и вот возникают такие последствия. Он даже называл это каким-то умным медицинским термином, но у Димы в голове всякие умные слова не помещались. Просачивались наружу сквозь многочисленные бреши.
   Но это пройдет. Еще немного времени, здоровый сон, хорошая еда, море положительных эмоций. Все исчезнет.
   Дима открыл глаза. Призрак за его спиной никуда не исчез. Только его поза немного поменялась - он тянул руку к его, Димы, горлу.
   Вот же бля! Дима почувствовал, как жестоко забилось его сердце. Да нет, нет, успокойся. Ничего этого нет, мне все мерещится. Никто ведь из толпы его не видит. Нет, иначе бы подняли такой визг - еще бы - полупрозрачный парень, через которого можно пройти, даже не заметив.
   Вот, правильно. Значит это всего лишь глюк. Просто психоз. Надо успокоиться, глубоко дышать, и он исчезнет.
   Дима снова закрыл глаза. До боли, до разноцветных кругов на темном экране век. Стало еще холоднее.
   Зима, мать ее. Это всего лишь зима.
   Он открыл глаза.
   Прямо перед его подбородком висела рука. Она была пуста, просто сжатый кулак, от которого идет предплечье, затянутое в рукав куртки. Дима смотрел на руку и видел сквозь нее отражение в стекле. За его спиной стоял тот самый парень. Свет отражался в стеклах его очков. Нахмуренные брови выдавали жестокое напряжение. Парень улыбнулся.
   И в этот миг рука перед его глазами перестала быть прозрачной. Она стала вполне живой, и Дима почувствовал тепло чужого тела.
   Он попытался вскрикнуть, но дико стучащее сердце не давало выдавить из себя ни звука. Прооперированный палец взорвался фонтаном боли, и Дима почувствовал, как он отделяется от кисти и падает на твердую поверхность гипса. Дикая, средневековая жуть охватила его. Он почувствовал, как внутри коленей возникает осиное гнездо судороги.
   Из горла уже начал сам собой вырываться крик, но крикнуть Диме так и не дали.
   Улыбка призрака стала еще шире. Дима увидел еще одно свое отражение. Теперь уже на блестящем, без единой царапины, лезвии ножа, вдруг возникшем в зажатом кулаке парня.
   Последнее, что Дима почувствовал, была резкая, острая боль в горле, и падение в бесконечном колодце прямо во мрак...
  
   Злой, бешенный звонок рывком вырвал из объятий сна. Словно хозяин нерадивого котенка - за шкирку.
   Сука! Прямо над ухом. Андрей открыл еще сонные глаза и потянулся за трубкой. Она на самом деле лежала возле самого уха, трепыхаясь на лакированной поверхности стола.
   Как же он смог уснуть прямо на столе в своем офисе? Еще осталось только под морду тарелку с салатом положить. Андрей хмуро посмотрел на прибор, с помощью которого портят самые сладкие сны. "Samsung"-раскладушка отчаянно трезвонил. На экранчике высвечивалось имя Савы. Ну что опять? Сава, буревестник ты наш. Вечно звонишь в неподходящее время и засыпаешь проблемами. Вот неделю назад звонил - до сих пор Серегу так и не нашли. Что теперь? Ладно, надо ответить.
   Андрей взял телефон.
   - Да, Сава? Что случилось?
   - Пиздец, Андрюха. Полный пиздец. - голос Савы пронзительно заскрежетал по барабанной перепонке. Андрей поморщился и убавил звук на телефоне.
   - Что именно? Поточнее, блин.
   - Да... пиздец. Димона убили.
   - Чего?
   Да, вот именно, "чего"... парень только сегодня выписался из больницы. Николай Алексеевич собственной персоной приехал за ним на машине, чтобы отвезти домой. Вот блядство! А что если и босс...
   - А Николай Алексеевич... - Хрипло спросил Андрей в трубку.
   - Босс? А что с ним? Он дома сидит, видик смотрит.
   - А он разве не должен был отвезти Диму домой?
   - Хотел. Но Димон отказался. Сказал, что на метро прокатится.
   - Вот дебил...
   Мир завертелся разноцветной каруселью. Перед глазами возникли образы, серые, черные. Дом, обычный серый дом, двор-колодец. Зассанные стены. И Дима, осторожно идущий в свою парадную. Опасливо вышагивает, чтобы не наступить на мочу, прижимает руку к груди. И тут со всех сторон к нему подходят бритые парни в кожаных куртках. Мгновение, и Дима уже лежит в луже этой самой проклятой мочи, а бандиты убегают от тела со всех ног.
   - Где? - Крикнул Андрей, вставая с кресла.
   - Что где?
   - Где его убили? И кто? Ты выяснил?
   - Вот в том то и хуйня, Андрей. В метро его кокнули. Прикинь, в метро. Как, хуй его знает. Прикинь, толпа народа, полный вагон. И тут перед самой остановкой на их глазах чувак падает. И из под него кровь вытекает. Ну народ, естественно, в шоке. Вызвали скорую. Прямо на станции подбежали врачи, перевернули, а у Димона горло перерезано. И так четко, ровно, словно опасной бритвой резали. И при этом никто, прикинь, никто ничего не заметил подозрительного. Ни-че-го. Целая толпа народа. По их словам Димон просто стоял, стоял, и упал. И все. Бля.
   - Бля. - Согласился Андрей.
   А что тут еще скажешь? Бред какой-то. Чушь. Не бывает так. Это неправда. Не возможно это, что в полном вагоне убийца смог тихо перерезать горло человеку и при этом тихо смыться. Либо всех их подкупили, либо запугали, либо... неизвестно. Туман, туман в голове, и, сука, не хочет проясняться.
   - Сава... - Тихо сказал Андрей. - Сава, Вова. Друг, блин. Скажи, мы с ума все сходим? Или как?
   - Не понял, Андрей. Вообще не догоняю. - Сава вздохнул. Причем так тяжело, что у Андрея завертелись перед глазами огненные колесницы. - Поточнее.
   - Ведь так не бывает. Сначала Серега, потом Дима. Что происходит, Сава? Куда мы катимся? Что с нами происходит? И... кто следующий?
   - Что?
   - Следующий, Сава. Следующий. - Андрей сорвался на крик. - Я понял, Сава. За нами охотятся. Нас уничтожают. Планомерно, с таким тихим садючим оттенком. Сава, ты еще не понял?
   Андрей закричал и заметался по своему офису. Со стен на него угрюмо взирали картины, плакаты. Солнце, зимнее уже, солнце било светом по глазам. Стол зло ткнул его под ребро острым углом. Андрей охнул и упал. Телефон вырвался из его руки и покатился по коричневому паласу, уходящему дорожкой до самой двери. Из динамика работающей трубки до него еще доносился крик Савы.
   - Что с тобой? Андрей? Мать твою, Андрей! Ответь!
   Он не смог ответить. Со стен на него поползли убийцы. Они темными кляксами сползали с угрюмых картин, выбирались из-под злого стола. Они растворялись в солнечных лучах и возникали вновь. Все ближе и ближе. Красным горели их глаза. Суровая сталь блестела у них в руках.
   Андрей понял, что его сейчас убьют. Что они - эти убийцы, пришли за ним. И не уйдут, пока не сделают свое дело. Что он, Андрей - и есть следующий. Он обречен.
   Андрей заорал. В голос, как только мог. Черные кляксы убийц приближались. Такие мрачные, бесформенные. Они внушали только ужас, в них не было ничего человеческого. Только вечная злоба, прорывающаяся через красные глаза. С каждым их шагом становилось все холоднее. И мир терял четкость, покрывался пылью.
   Жуткий звук раздался совсем рядом. То ли скрежет, то ли крик. То ли хохот. Андрей не отрывал глаз от ярко-серого клинка, который оказался прямо у него над головой.
   Все. Привет.
   Андрей продолжал орать...
  
   И вдруг проснулся. В груди все еще торжествовал жутик, а черные тени разлетались во все стороны перед глазами, чтобы вовсе исчезнуть. Сердце бешено колотилось, как раз в такт звонкам телефона, что отчаянно прыгал на поверхности стола.
   Вот же какая херня. Прямо как во сне. Андрей отдышался и посмотрел по сторонам - на него посмотрели многочисленные картины художников-сюрреалистов, правда не так угрюмо, как во сне.
   Все. Все. Все хорошо. Он в офисе. Ему хорошо. Он просто уснул за столом, и ему приснился кошмар. Просто кошмар. На самом деле ничего этого не случилось. Димон живой-здоровый, и это он сейчас звонит, чтобы сказать, что он дома, и у него все в порядке.
   Андрей схватил трубку и, не глядя на экран, раскрыл.
   - Да. Слушаю.
   - Андрей, тут... пиздец в общем. - Это был Сава. Андрей почувствовал, как начинают леденеть его ступни. - Тут... Димона убили. В метро.
   Андрей почувствовал, как начинает сходить с ума...
   Он засунул сигарету в рот, пожевал немного фильтр, поднес к кончику зажигалку. Затянулся и выдохнул дым в потолок. Обвел всех сидящих взглядом.
   Здесь, в его квартире, справа налево заняли диван Сава, Иван, Мордор, Наташа, Скуби. Все. И он, Андрей, напротив них в кожаном кресле.
   Все. Его команда, за исключением Наташи. Еще правда не хватает босса, но его лучше пока не посвящать в те мысли, что бродят сейчас в разгоряченных головах.
   Андрей посмотрел на Саву. Тридцатилетний толстячок с реденькими светлыми волосиками на макушке. Их мозг и совесть одновременно. Постоянно все узнает раньше всех и тут же рассказывает остальным. Его прозвали Савой после одной корпоративной пьянки. Тогда он с упоением рассказывал, махая при этом бутылкой с пивом во все стороны, как он одно время работал исключительно ночью, а днем спал. И один неадекват, из кучи приглашенных, мелкий авторитет, сказал тогда, напустив на себя задумчивый вид: "Этот ваш Вова прям сова какая-то". Причем слово "сова" произнес, делая ударение на первую гласную и при этом "о" превратилось в "а". Тогда это вызвало множество смешков, а кличка так и приклеилась к человеку.
   Андрей перевел взгляд на Ивана. Парень настороженно смотрел на своего начальника, ловя каждый его жест и слово. Он напоминал пантеру - всегда в напряжении, готов прыгнуть, схватить жертву и терзать ее до полной остановки сердца. Из него бы вышел замечательный телохранитель, сильный, преданный. Только тупой.
   Мордор. Сумрачный парень, во всем предпочитающий черный цвет. Мордором его прозвали за увлечение "Властелином Колец". А так как одевался он во все черное, то позитивным героем этой забавной сказки он никак не мог быть. Мордор был главным по компьютерным делам. Написать программу, раскопать что-нибудь в Интернете, набрать текст, сломать код - все это к Мордору. Взгляд исподлобья, глухой бас в ответ, и работа уже делается.
   Наташа. Его любовь. Его страсть. Андрей улыбнулся ей. Она улыбнулась в ответ. Глаза ее засверкали. Что про нее можно сказать? Она просто чудесная девушка, с которой приятно жить под одной крышей и делить одну кровать.
   Скуби. Высокий, длинноволосый мачо. Его постоянно отправляли на всякие деликатные дела - уж что, а договариваться с людьми он умел. Ему надо было бы быть послом, дипломатом, вот только он решил пойти по более легкому пути.
   Ладно. Все здесь. Андрей выдохнул очередную порцию дыма и нарушил сгустившуюся тишину.
   - Наташа, солнышко, посиди пока на кухне, пожалуйста. Нам с ребятами нужно кое-что обсудить и... ну ты сама понимаешь.
   - Да. Конечно. - Наташа поднялась с дивана и пошла на кухню. - Общайтесь на здоровье.
   За ее спиной плотно закрылась дверь.
   Андрей взял с журнального столика пульт от музыкального центра. Касание к одной из кнопочек на черной панели, и комната наполнилась звуками классической музыки, доносящейся из четырех колонок, расположенных по углам комнаты. Симфоническая музыка - идеальное средство от прослушивания. Когда играет целый оркестр, то он перекрывает почти весь спектр звуковых частот, так что любой голос сливается с музыкой до такой степени, что нельзя разобрать ни слова.
   Не надо Наташе знать то, о чем сейчас пойдет разговор.
   - Итак, начнем. - Сказал Андрей, вертя в руках пульт. - Все из вас понимают, что мы в полной жопе?
   В ответ на Андрея уставились три пары недоуменных глаз. И только Сава в знак согласия покачал головой - еще вчера Андрей ему все рассказал по телефону о своих догадках.
   - Не все понимают? - Андрей положил пульт обратно на столик. Пластик звонко стукнул о стекло. Невидимый оркестр бодро играл венский вальс. - Тогда я вам все объясню. Что-то происходит не то. Сначала запугали Серегу так, что он в одних трусах выпрыгнул в окно и убежал. Его так пока и не нашли. И, возможно, он мертв. Но мы этого не знаем. Потом убили Димона. Теперь вам все понятно?
   Андрей обвел всех глазами. Сава сидел угрюмо и рассматривал узор на ковре. Иван вылупил на босса глаза так, что стал похож на лягушку - еще бы. Он только сейчас узнал, что его друг детства и напарник мертв. Андрей даже немного позавидовал выдержке парня. Он просто напрягся до предела, хотя сейчас должен был орать, бить по полу кулаком и хвататься за голову. Мордор исподлобья зыркнул, когда глаза Андрея переметнулись в его сторону. Скуби ковырялся в диванной обивке.
   - Не все понятно? - Андрей почувствовал, как начал злиться. - Чего молчим? Непонятно? Могу объяснить. За нами ведется охота. Кто-то очень хорошо про нас все знает, и по одному убивает. Бля, в рифму прям. Понимаете, остолопы? Следующим может оказаться один из вас. А может быть я. А может быть и ты, Скуби. И кончай портить мне диван. Посмотри на меня. - Скуби нехотя сложил руки на груди и немного сполз с дивана и взглянул на босса самым наглым из всех возможных только взглядов. - Может быть тебя скоро убьют, пойми это. Ты же был другом Сереги. И наш любимый блондин все рассказал им про тебя. И теперь тебя вычисляют. Ищут. И хотят убить. Понятно я выражаюсь? А?
   - Заебись. - Пробормотал Скуби и отвернулся. - Ну и кто это может быть? - Спросил он, глядя как за окном идет мокрый снег с дождем. Капли стукаются о жестяной подоконник, и эти звуки словно дополняют глобальную девятую симфонию Бетховена.
   - Кто это? - Андрей ухмыльнулся. - Это... - Перед глазами возникли черные кляксы убийц из того кошмара. - Это наверное те ублюдки, что ворвались в квартиру Макса. Другая организация. Конкуренты, которые за что-то на нас обиделись.
   - А ты так и не разузнал, кто это мог быть? - Поднял глаза Сава.
   - Нет. Я пытался. Не получилось.
   - А ментов пробивал?
   - Я тебе кто? Я еще пожить хочу. И не за решеткой. Туда я даже и не совался.
   - И даже никаких слухов нет?
   - Ни-хе-ра. Шеф тоже не в курсе.
   - Заебись.
   - Заебись.
   - Ну вот хорошо. - Подал голос Мордор. - Круто, конечно. Ты все рассказал. Описал проблему. Но. Что дальше? Что делать то?
   - Блин, если б я знал, что делать, я бы вас не собрал. Понимаете, это совет. Собрание, на котором каждый предлагает свои варианты, а мы всей толпой выбираем лучший. Угу?
   Мордор кивнул. Но не сказал ни слова. Остальные тоже молчали. Только оркестр надрывался, извлекая из себя все новые звуки.
   Андрей вздохнул. Опять все придется решать ему. Он - голова. Он - босс. Вот пускай он и выкручивается.
   - Бля, ребята! - Воскликнул он. - Ну какие же из вас хуевые советчики. Ладно, я все решу. За вас. Только потом чтобы без обид. Во-первых, ты - Сава, еще раз попытайся пробить, что это были за люди. По любым каналам. Делай что хочешь, но найди мне. Остальные - максимум внимания и осторожности. Лучше по одному не ходить. Вдвоем, или втроем. Как получится. Иван - ты тем более. Тебя могли видеть, ты был у Макса дома. Понял?
   - Понял.
   - Ну тогда все. Больше не знаю, что делать. Я же не могу вам каждому дать в руки бронежилет и автомат Калашникова. Ведите себя поскромнее. И все.
   Андрей замолчал. Сидел, не двигаясь, несколько минут. Потом потянулся под столик и извлек из-под него литровую бутылку водки с надетой на горлышко упаковкой одноразовых стаканчиков. Воровато озираясь на дверь, за которой скрылась Наташа, он поставил бутылку на столик. Разлил водку по стаканам.
   - Помянем Димона. Завтра похороны.
   Они выпили не чокаясь. Закуски не было, но водка была качественная. Андрей выдохнул, чувствуя, как обжигается рот, и потянулся за сигаретами.
   - А вы знаете, ребята. - Подал голос Мордор. - Все это похоже на американский ужастик. Там тоже часто так бывает. Какой-нибудь монстр начинает хавать людей, а выжившие собираются на совет и решают, что им делать. А потом все вместе понимают, что надо спасать мир, и мочат монстра. Только в живых остается только один главный герой, а остальные умирают...
   - Типун тебе знаешь куда! - Воскликнул Андрей чувствуя, как уже начинает пьянеть. После первого же стакана.
   - На жопу! - Уточнил Скуби.
   Все засмеялись, немного разряжая обстановку. Удивительно, как же смех целительно действует на людей. Лучше всякого лекарства. Андрей вновь наполнил водкой стаканы.
   Вскоре опустевшая бутылка полетела в открытое окно. Туда же отправились и пустые стаканы.
   - Слушайте, братва? - Спросил Андрей, закуривая очередную сигарету. Все уже сидели довольно пьяные, разговаривали, шутили, и совершенно не вспоминали о том, почему здесь собрались. - А вот вам совсем не страшно? За свое будущее? Вот вы сидите тут, ржете, а может быть завтра вас найдут мертвыми у забора. Представьте только. Не страшно?
   Но никто ему внятно не ответил. Андрей почувствовал, как хмель завоевывает все новые территории в его мозгу, отравляя все на своем пути. Рука его, держащая сигарету, плохо слушалась. В голове возник звон, сквозь который со скрипом пролезали обрывки мыслей. Водочная гильотина обрубала им все важные органы, и до цели добирались лишь бессмыслицы. Классическая музыка, все также продолжающая доноситься из колонок, вдруг стала похожей на какофонию и жестоко долбила по мозгу. Хотелось все выключить, бросить и поломать.
   И ни о чем больше не думать.
   А то это так сложно...

МЫ

Я не верил, что я мертв, я слышал брань и плач

Видел, как над телом там внизу шаманил старый врач

Я плыл в черной пустоте, я обретал покой

Свет в конце тоннеля как магнит тянул к себе дух мой

Не хочешь, не верь мне!

Группа "Ария"

   Лерыч щелчком вскрыл бутылку пива и спрятал уже изрядно покоцанную от постоянных использований не по назначению, зажигалку в карман. Пробка звонко упала на тротуар и покатилась вперед, чтобы через мгновение провалиться вниз сквозь отверстия в люке, сплошь покрытого мятыми окурками. Прислонившись к стене, он отхлебнул янтарного напитка. Тоскливо посмотрел по сторонам. Люди шли мимо, не замечая одинокого парня, стоящего у метро. Шли каждый по своим делам. Мужчины, женщины, бабки, бомжи - все сливались в одну общую массу, бликами проносившуюся перед глазами.
   И где-то в этой толпе, наверное, шел он.
   Как?
   Этот вопрос Лерыч задавал себе каждый день. Это короткое слово вертелось у него в голове непрерывно, мешая спокойно спать.
   Как? Он? Смог связываться? С ними?
   Как?
   Что за чертовщина - мертвый смог общаться с живыми посредством компьютера. Но так же не бывает. Наверное.
   А может, все эти вымыслы про спиритизм не такие уж и вымыслы. Может, все это правда. И Ромыч тому глобальный пример. Вот же дерьмо.
   А ведь случилось.
   И не он один это видел.
   "Привет Лерыч"
   "Привет Ленька"
   Это было. Было! Они тогда целый час сидели перед монитором с открытыми ртами и ждали, что же будет дальше. Но время шло, минуты сменяли минуты, но ничего больше не происходило. Только мигал курсор, словно требуя продолжения. И висела в воздухе легкая дымка непонимания и неприятия всего этого.
   Они сидели, боясь шелохнуться и даже дышали через раз. Потом Ленька осторожно нажал на RESET. Монитор мигнул и вскоре на нем появились привычные строчки BIOSа. И, как уже стало привычным, при загрузке Windows комп завис.
   И больше ничего.
   Вот уже целая неделя прошла, но ничего не менялось. Снег выпал, растаял. Где-то опять что-то взорвали - Лерыч не смотрел новости, поэтому слышал о том, что происходит в мире, лишь понаслышке.
   И каждый день он ждал, что все повторится. Что однажды, сидя перед монитором, он вновь увидит, как на него выползают слова прямиком из загробного мира.
   Хотел он этого?
   Лерыч отхлебнул пива.
   Наверное и нет, и да. Нет, потому что он боялся. Да, потому что это было непонятно, и хотелось получить разъяснения.
   И да, и нет.
   Очередная порция пива упала в его желудок. Лерыч через полупустую бутылку посмотрел на мир. Потряс ею, глядя, как жидкость наседает то на одну сторону бутылку, то на другую, плескаясь брызгами и образовывая жиденькую пену. Когда в последний раз он пил пиво в одиночестве? Даже и не вспомнить. А тут что-то организм потребовал. Просто стал кричать - хочу, хочу!
   Вот так и становятся алкоголиками. Лерычу стало вдруг противно, и он поставил недопитую бутылку на асфальт - пускай бомжи допьют, если захотят.
   Он поправил сумку, сползшую с плеча, и пошел на трамвайную остановку.
   Интересно, а где же тот блондин, что так угрожал ему? Что с ним случилось? Он так и не появился после того случая. Быть может... Ромыч его... убил?
   Вдруг стало страшно. Повинуясь накатившей паранойи, Лерыч осмотрелся по сторонам. Люди, люди. Сколько же вас.
   Мир начал резко падать вниз. Грязно выругавшись, Лерыч пнул поребрик, о который только что споткнулся и выровнял шаг.
   Идти надо прямо и спокойно. И успокоится. Будь что будет. Все круто. Все просто замечательно.
  
   Добравшись до дома, он выгулял собаку, приготовил себе обед, позвонил всей душой обожаемой Юле. Время пролетело незаметно и вот уже за окном почернело.
   Ночь зимой словно падает занавесом. Еще минуту назад было светло, и вдруг - тьма. И через затянутое облаками небо не проглядывает ни одно из светил. Только город светит, выжимая из себя киловатты энергии.
   Лерыч лежал на своем диване и смотрел в потолок, по которому ползали квадраты света. За окном через короткие промежутки времени глухо бухало - остатки снега падали с крыш. На улице была почти весенняя погода - мокро и относительно тепло.
   Ночью, когда не спится, обычно приходят всякие странные мысли. Мозг, оторопевший от накативших на него за день стрессов, выдает кучу таких перлов, что иной раз становится как-то не по себе от того, что до этого смог додуматься.
   Что там, за чертой? Чертой между жизнью и смертью. Сможем ли мы когда-нибудь хоть на сантиметр приблизиться к разгадке этой великой тайны, что тревожит умы людей на протяжении всей жизни человечества? Или так и останемся лишь собирателями, просто пожинающими плоды того, что сеет нам жизнь. И если приблизимся, то когда? Сколько еще времени пройдет? Сколько поколений сменится за это время? И как это будет выглядеть? Группа ученых под предводительством Иванова Ивана Ивановича и научного комплекса НИИБРТУ-2, находящегося в Альпах между Италией и Францией раскрыла тайну смерти? За это им каждому выдана Нобелевская премия и медаль?
   Или как?
   Странно все это. И до дикости сложно. Несправедливая судьба наказала человека, раз и навсегда закрыв ему информацию по этому поводу. Словно железный занавес, отгородила она два мира - этот, и тот. Наш, и чужой. Жизнь, и смерть.
   Вроде бы, ему еще только двадцать один. Он не должен даже и задумываться по поводу этого вопроса. Все говорят, что это удел стариков, которым уже немного осталось.
   Ну не знаю.
   - Я знаю. - Раздался шепот прямо над ухом.
   Лерыч встрепенулся и отпрянул назад. Перед его лицом маячила полупрозрачная фигура, сквозь которую был виден стол, комп на нем и окно. В сумраке контуры фигуры расплывались, теряли четкость. Лица не было видно, но свет вяло отражался на сумрачных стеклах фантомных очков.
   Лерыч понял, кто это.
   - Привет. - Шепотом сказал Ромыч и протянул ему руку.
   Валера перевел взгляд на протянутую ему ладонь и увидел, как она наполняется плотью. Словно в пластиковую бутылку наливают воды - из прозрачной рука становилась материальной. Живой.
   Осторожно вытащив руку из-под одеяла, Лерыч медленно приблизил ее к руке Ромыча. Кожа почувствовала чужое тепло.
   Он пожал руку. Она была вполне настоящей, теплой, только не пропадало ощущение, что это макет.
   - Пошли на кухню. Поговорим. - Прошептал Рома и жестом показал следовать за ним.
   Лерыч вылез из-под одеяла и, осторожно ступая, пошел вслед за призраком, который все больше наполнялся материей. Рядом на другом диване спала мать. Стараясь не разбудить ее, Лерыч на цыпочках прошел мимо.
   На кухне он медленно прикрыл дверь, но в ту же минуту проснулась Жулька и принялась скулить под дверью. Скрипя зубами, он впустил ее на кухню и вновь притворил створку.
   Повернулся.
   Ромыч как раз трепал Жульку за холку. Он материализовался полностью. И выглядел вполне нормально. Только бледное лицо и глубокая, как бездонный колодец, тоска в его глазах выдавало то, что он пришел не с прогулки по парку. И даже не прилетел с другой страны.
   Он пришел оттуда.
   Он пришел из-за черты.
   - Страшно? - Спросил Рома, усаживаясь на табуретку за стол. Лерыч уселся напротив него.
   - Немного. - Сознался он. - Даже не то, что страшно... а как-то не по себе. Но ты же меня понимаешь.
   - Ага. - Рома улыбнулся. Лерыч жадно вглядывался в улыбку призрака, пытаясь увидеть спектр эмоций, что сейчас бушевали в нем. По улыбке много можно сказать о человеке. Она, и еще глаза - вот зеркало души. Улыбка призрака была довольно грустной, словно у смертельно уставшего путника. Причем "смертельно" - в буквальном смысле. Лерыч содрогнулся. Ромыч перестал улыбаться. - Ладно. Все хорошо. А тебе, наверное, хочется о многом спросить. Да? Давай, спрашивай. Постараюсь ответить.
   И Лерыч спросил. Он спрашивал обо всем, что только можно. О том, как Ромыч попал в аварию, о том, как он умер. Что он при этом чувствовал. Его все время преследовала мысль об абсурдности всего происходящего, просто рвало пополам от нелепости... от странности. Казалось, что все это лишь фарс, мистификация. Что на самом деле ничего этого не происходит, и он просто спит и видит сон.
   Но не похожа ли вся наша жизнь лишь на странный, поражающий своей незначительностью, сон?
   Оставалось только просто верить всему происходящему. Просто отключить все инстинкты и научные доводы, что вертелись в голове... и верить. Потому что он привык верить своим глазам. И он видел, что все это реально. Что Ромыч на самом деле умер, а не накинул на себя белую простынь и не изображал из себя привидение. Лерыч смог справится со своим разумом и показать ему с помощью своих глаз, что тело, аморфное, но такое реальное, тело его друга, одногрупника, умершего вот уже сто тысяч лет тому назад, и к этому уже успели все привыкнуть, его тело парит над стулом. Оно висит над поверхностью стула, не лежит на нем, как подобает нормальному человеческому телу с конечной массой, равной шестидесяти килограммам, а находится прямо над ним на расстоянии в несколько миллиметров. И между поверхностью стула и задницей Ромыча просачивается фонарный свет, доносящийся с улицы через окно.
   Он слушал. А Ромыч говорил.
   Он рассказал ему обо всем. Даже об убийстве Санька.
   Даже о том, что он задумал. О том, что собрался мстить.
   Потом он ушел. Резко. Быстро. Лерыч не успел ничего понять, просто Ромыч на его глазах стянулся в точку, которая растворилась в воздухе. И не осталось ничего, кроме эха в ушах от последнего слова, что успел сказать его собеседник, прежде чем раствориться в воздухе.
   "Я". Пустой звук. Начало предложения, которое он хотел продолжить.
   Это "я" погуляло еще немного в ушах, забралось в мозг, содрогнуло тело, и исчезло, как будто и не было его никогда.
   Лерыч шумно выдохнул. Он давно хотел сделать выдох, поменять уже изрядно отравленный углекислым газом воздух из легких, но боялся совершить лишнее движение, создать лишний звук, который мог прогнать прочь это волшебное облако. Этот миф. Дух.
   Прочь. А тут. Оно само.
   Уставший мозг с трудом переваривал полученную информацию. Лерыч заставил себя поднялся из-за стола и подойти к тому месту, где сидел Ромыч. Провел рукой по стулу, будто гладя его. Ладонь почувствовала тепло. Материя говорила о том, что здесь целых пятнадцать минут сидел живой человек.
   А разум?
   Он смущенно отходил в сторону и прятал глаза, чтобы только не показать свой позор. И, естественно, молчал.
   Ответ будет получен только завтра, нет, точнее уже сегодня утром. В воскресенье. Тридцатого октября две тысячи пятого года.
   Лерыч пошел спать. Он знал, что Ромыч не придет больше.
   По крайней мере, сегодня. А загадывать... очень сложно, тем более в такой ситуации.
   - Я тебе серьезно говорю - он приходил вчера ночью.
   В ответ молчание. Леня просто сидел и смотрел на собеседника. Небритые щеки, уставшие глаза - работал ночью.
   - Ты мне веришь?
   Леня кивнул. Он сейчас был готов поверить во все, что угодно, лишь бы от него отстали. Сидя на лекции, он умудрился уснуть, и его пришлось расталкивать на перерыве. А потом его качало, шатало, и до боли хотелось кофе.
   Горячая кружка стала выпадать у него из рук, и он поставил ее на стол.
   - Вот. Он приходил и рассказал, что с ним случилось. - Продолжал Лерыч, крутя в руках незажженную сигарету.
   - И что же? - Хрипло спросил Леонид.
   - Его сбила машина, когда он перебегал улицу.
   Леня усмехнулся. Как будто он этого не знал.
   - Погоди. - Жестом руки остановил усмешку Лерыч. - Он поссорился со своей дурой и был почти в шоковом состоянии. По крайней мере он так сказал. Но не это главное. Он описал жизнь после смерти. Вот... представь себе, что есть еще один мир, нематериальный, а чисто энергетический. И он соприкасается с реальным миром в одной точке. И через эту точку постоянно перемещается энергия - туда и обратно. Разум - это все та же энергия. Человек рождается - энергия перетекает в реальный мир, умирает - перетекает обратно. А там. - Лерыч почему-то указал пальцем на потолок. - Разумы образуют что-то вроде пикселов, из которых получается серый туман. Ну, по крайней мере, я это так понял. Может, я не прав, и Ромыч пытался мне что-то другое сказать. Но... в общем, не важно. Но ты вдумайся, какая это теория получается? Все наши науки просто вверх ногами. Их можно уже на помойку стаскивать. Но и это еще не все. Некоторые разумы настолько сильны, что после смерти не теряют контакта с реальным миром и могут переходить из одного мира в другой. И делать все, что им вздумается. Все, что захотят. Это... как боги. Ленька, представь себе, блин. Не спи, гад. - Лерыч затряс Леонида за плечо. Эмоции сейчас вращались в нем тяжелыми мельничными жерновами, перемалывая в муку логику ко всем чертям. - Сама теория существования богов переворачивается вверх тормашками. И самое странное, что все это правда - я видел все это своими глазами. Ромыч сидел на стуле, полупрозрачный, а между его жопой и стулом был просвет. Жуткое зрелище.
   Лерыч замолчал и наконец-то закурил уже изрядно помятую сигарету. Леня лениво проводил взглядом дым, устремляющийся к потолку. Серо-сизый, как тот туман из Лерчинного рассказа. Может, это он и есть, а частицы несгоревшего табака и бумаги - это тоже чьи-то души, только попавшие в ад, где их сжигают не какие-то нелепые черти, а люди - свои же соседи, если представить Землю как один большой дом...
   Почему так плохо голова соображает?
   - Ну и что дальше? - Он хрипло спросил собеседника.
   - Дальше? - Лерыч выдохнул клуб дыма. - Я лично хочу найти эту Наташу и хорошо набить ей морду. Сука.
   - А она в чем виновата? Не она же толкнула Ромыча под машину.
   - Блядь! Косвенно. Понимаешь? Косвенно она во всем виновата. И должна понести наказание.
   - По-моему, он сам во всем виноват.
   - Слушай, а это был и твой друг тоже. Не забывай об этом.
   - Ну хорошо, а как ты ее найдешь? Ты знаешь, где она живет?
   - Нет. Но у меня есть кое-какие идеи. И... помнишь, я говорил, что на меня наезжал какой-то гоблин белобрысый? Он как-то связан с этой Наташей. Вроде бы Ромыч перед самым уходом послал дуру на хуй, а она обиделась. Накапала своему новому дружку, а тот послал белобрысого охотится за ним. Ромыча тот не нашел, поэтому стал докапываться до его друзей. То есть до меня. Все просто. И это не мы их ищем, а они нас. Надо только больше светиться.
   - Слушай, Лерыч. Если такое дело... а этот новый друг Наташи... он кто? Бандит?
   - Ну типа да. Ты что, испугался? Да не боись. У нас сейчас есть самая тяжелая из всех возможных кавалерий. И нас есть Ромыч. Если что, он может легко защитить.
   - Так тогда какого хрена нам рыпаться? Он сам легко найдет эту Наташу и сделает ей лоботомию. Мы то тут тогда зачем?
   - Я так понял, что Ромычу нужен провайдер. Он просто так сам не может проникнуть в реальный мир. Нужна точка соприкосновения. Нужно, чтобы мысли его и кого-нибудь на земле соприкасались. То есть надо просто подумать о нем очень сильно, и тогда он сможет прийти. По крайней мере это я так понял.
   - Ты просто ебнутый.
   - И ты за четыре года только сейчас это понял?
   Леня замолчал.
   Лерыч тоже. Он затушил сигарету и отставил пепельницу подальше от себя.
   Леня о чем-то напряженно думал. Это выдавали его глаза. О чем? Лерыч посмотрел на своего друга. Понять невозможно. Читать чужие мысли он еще пока не научился. А жаль. Так жить бы стало гораздо легче.

Я

На черный день усталый танец пьяных глаз, дырявых рук.

Второй упал, четвертый сел, восьмого вывели на круг

На провода из-под колес да на три буквы из-под асфальта

В тихий омут буйной головой

В холодный пот - расходятся круги.

Железный конь, защитный цвет, резные гусеницы в ряд,

Аттракцион для новичков - по кругу лошади летят,

А заводной калейдоскоп гремит кривыми зеркалами,

Колесо вращается быстрей,

Под звуки марша головы долой.

Поела моль цветную шаль, на картах тройка и семерка,

Бык, хвостом сгоняя мух, с тяжелым сердцем лезет в горку,

Лбов бильярдные шары от столкновенья раскатились

Пополам по обе стороны

Да по углам просторов и широт.

А за осколками витрин обрывки праздничных нарядов,

Под полозьями саней живая плоть чужих раскладов,

За прилавком попугай из шапки достает билеты

На трамвай до ближнего моста,

На вертолет без окон и дверей,

В тихий омут буйной головой,

Колесо вращается быстрей

Янка Дягилева.

   Я. Я, Я, Я, Я, Яяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяяя!!!
   Рев из под колес моего незыблемого пространства. Крики небесных тварей, что кружат над моей головой в надежде поживиться той теплой жидкостью, что хранит мое бренное тело и гоняет по кругам вен, превращая ее в слезоточивый для всего нашего мира, газ. Пустоши, что рождает наше мировоззрение. Семь грехов, почему-то таких приятных для нас. Сумасшествие.
   Что это такое?
   Как можно определить, что человек сошел с ума, если он живет посреди остальных психов? И каждый из них находится в полном неведении относительно этого вопроса. С какой стати мы вешаем ярлыки на кого-либо, так полностью и не разобравшись в себе?
   Кто мы есть?
   Рыдание пробивается сквозь пелену цинизма и страха, что кто-то увидит нас за этим делом. Стыд, страх, боль, смех - все едино до тех пор, пока мы не научимся делить кислое от пресного, отделять мух от котлет и перестанем строить вавилонские башни, то есть самих себя, свое суперэго. Как бы ни плохо это звучало, но все мы - лишь животные. Тупые бессловесные скотины, которые по странному недоразумению вдруг научились мыслить. Жестокая ирония. Ха-ха-ха, словно граната в руках обезьяны, никто из нас не знает, что делать с этим даром. И в девяноста процентах случаев мы поступим с этим неправильно.
   Нет логики, кроме той, что роется в наших умах подобно стаи пчел - бессмысленно, хаотично.
   И слова - эти страшные пауки, что умудряются возникать сначала в умах, а потом и на языках - все это не больше чем бред, потому что никогда нельзя точно знать, когда лжет человек, а когда говорит правду. И жестокость увеличивает свои горизонты, когда мы не можем выразить того, что крутится у нас в головах. Нет таких слов, что смогли бы отделить нужные фрагменты эмоций - все превращается в бред.
   Сегодня я увидел, как двое уродов насилуют девушку. Я прогуливался по городу и зашел в подворотню, чтобы без лишних глаз скрыться в тумане.
   Обычная подворотня - темная, сырая. И припертая к стенке девушка, чей крик выдрал бы все нейроны из организма нормального человека. А эти двое только хохотали в ответ. А она пыталась закрыть свое тело, на котором чудом болтались обрывки порванной одежды и орала.
   Без слов. Только животный крик, который усилился до небес, когда подонок наконец раздвинул ей ноги и вошел в нее. Второй только захохотал.
   И никто, ни одна падла не вышла на помощь. Вокруг кольцом - дома, человек двести живет в этих домах, и хоть бы кто...
   Меня затрясло, и я уже не понимал, что я делаю. Мир вдруг покрылся багровой пеленой и я услышал свой рев словно со стороны.
   Я - Линч! Я палач. Без суда и следствия.
   И не будет им прощения.
   Капли крови упали девушке на лицо, когда голова подонка, что насиловал ее, вдруг оторвалась от шеи и полетела в сторону, увлекая за собой окровавленную дугу позвоночника. Обезглавленное тело повалилось в сторону а из вмиг обмякшего члена полилась струйка мочи. Я стоял и смотрел на свои руки, измазанные в чужой крови.
   Кадр сменялся кадром, и я успел заметить, как второй подонок с глазами крупнее пятирублевой монеты отступает назад в надежде спасти свою шкуру. И я снова потерял контроль над собой.
   Багровый мрак, и я стою рядом со вторым насильником.
   Парень. Плотный, но не толстый. В довольно дорогой кожаной куртке, спортивных штанах и туфлях на босую ногу. На кой черт тебе это понадобилось?
   Удар кулака, треск ребер, хлюпающий звук, когда кулак оказался внутри, возле самого сердца.
   Ох, и глаза парня, серые как подвальные крысы. Сдавленный крик и парень перестал быть человеком.
   Я увидел, как изменилось пространство, раздвинулось, пропуская в себя новую добычу, одну из миллиардов триллионов таких же.
   Я повернулся к девушке, но не увидел ее на месте. Она убегала, отчаянно крича и прижимая к груди остатки одежды.
   Вот вам и справедливость.
   Вот вам и общество. Вот вам...
   Все! Хватит!!!
   Надо перевести дух, а то до сих пор знобит при воспоминании об увиденном.
   Сразу напрашиваются несколько риторических, но при этом не потерявших своей важности, вопросов. Первый, и главный из них - имеет ли общество в целом, и каждый член этого общества в частности право на жизнь после того, что они позволяют делать в мире? Второй вопрос - стоит ли прибегать к правосудию, если я своими глазами вижу, что человек виновен? Вправе ли я наказать его, если я способен это сделать, или мне все же необходимо обращаться к высшим инстанциям? А, господин судья и все его приближенные, что вы скажете на это? Как вы можете обвинить человека, если вы не видели его деяний и не можете быть уверенными на все сто процентов? Но вы в своем праве, а я, хоть и видел сам - не имею права.
   Не имею права!
   ПРАВА!
   Какое глупое, нахрен, слово.
   Ну да ладно. Я уже выложил свою дорогу желтым кирпичом, и она непременно приведет меня к Гудвину Великому и Ужасному, что сидит и дрочит в своем Изумрудном городе. И не важно, что кирпичи кое-где покрылись красными пятнами - я в своем праве.
   Ведь что такое право? Право - это возможность власти реализовать свои возможности. А что такое власть? Власть - это потенциальная сила, что кроется в данном индивидууме. Чем больше у него силы, тем больше власти.
   Это - закон, и не надо прикрываться от него ширмой, как бомж прикрывается от реальности найденной на лавке газетой. И дрожит, лежа в своем подвале. И видит перед собой расплывчатые строчки статей, сквозь которые мутно проглядывает тусклый, дрожащий свет одинокой свечи, чтобы ненароком не заглянули в его убежище крысы, и не сожрали его, спящего и жалкого.
   Правда жизни иногда бывает очень лживой и двуликой.
   Это трудно понять, еще труднее ходить с этим грузом на плечах и ухмыляться - ведь только юмор иной раз спасает нас от неудержимо рвущегося психоза, за которым ничего - только тьма непроглядная, таблетки и хмурые лица санитаров.
   Вот только мне это не грозит.
   Я справился. Я победил себя и заново родился. Я на все махнул рукой. Ведь я - бог. И мне это нравится.
   Правда пока я всего лишь маленький, еще не оперившийся как следует, божок, от которого толку мало - только вред. Я агрессивный, как агрессивны все молодые боги. Чтобы это проверить, достаточно поднять запыленный школьный курс по мифологии и прочитать о славянских или скандинавских богах.
   Ведь в них нет вселенской доброты и благодетели - только личные интересы и откровенный садизм.
   Вот и я такой же.
   Вот было бы хорошо научиться прощать. Но это так сложно. Практически невозможно, разве нет? А может быть это просто я такой.
   И имею я право, потому что так говорит мне моя совесть. Не умею я идти против нее, так и не научился за двадцать лет.
   И буду делать то, что захочу.
   Это мое последнее слово.
  
   Я появился где-то в районе Автово. Не знаю зачем, просто захотелось погулять по городу, ощутить его дыхание. Я наврал Лерычу - я давно научился появляться когда захочу и где захочу. Туман уже не держит меня. Только агрессивно шипит, когда я прорываюсь сквозь его тело. Но помощь Лерыча мне все же нужна - я не могу сам найти тех, кого хочу лишить жизни. Мне нужен друг, что сможет привести меня к ним. Как? Не знаю, но чувствую, что у него получится. Тем более, что, как я понял, бандиты все еще ищут меня. И все равно выйдут на Лерыча - других путей у них нет. Если же я не прав - что ж, такова судьба, Санек останется неотомщенным.
   Хотя, если честно, я уже сам не знаю, зачем мне все это нужно. Просто... просто так надо. Я убил, и мне понравилось. Я хочу еще.
   Наверное.
   Ведь я уже совсем запутался. В себе, в других. Все превратилось в густую манную кашу, из которой почему-то никак не выплыть.
   А может, все это потому, что мне больше ничего не остается делать?
   Хм, как же странно получается. Я бог, но при этом я не святой. Ирония, жестокая ирония. Куда подевалось все мироустройство, если возможно такое?
   Я пошел по проспекту, ощущая подошвами ног холодный асфальт. Мимо меня проносились витрины, красивые и жестокие своей неотвратимостью. Они одновременно пугали и манили, дружелюбно сигналя своими табличками "открыто". Люди проходили мимо, не замечая скопления мусора под ногами. Они шли каждый по своим делам, и им не было дела до других.
   Равнодушно посмотрев на кучку бомжей, сидящих на тротуаре, я слился с толпой.
   Я чувствовал окружающих. Над каждым из них витала своего рода аура и, если присмотреться, можно было прочитать все об этом человеке, его вкусах, взглядах. О характере. Рядом со мной шли трусы, и смельчаки. Почти святые и маньяки. Вруны и правдорубы. Все их ауры сливались в одну, все контрасты смешивались, превращаясь в одно пятно цвета половой тряпки. Единый дух толпы, он действовал на каждого из его членов. Вот именно сейчас человек перестает быть просто человеком. Его индивидуальность теряется. Характерные черты смешиваются, и даже мысли, эта индивидуальная черта каждого, смазывается. В голову вплывают мысли других людей, смешиваясь и изменяясь до неузнаваемости. Индивидуальный фильтр проносит их через себя, отсеивая инородные, но часть из них все же умудряется проникать в сознание.
   Я вдруг остановился, услышав шепот. Точнее много разных шепотов. Голоса говорили что-то невнятное, разобрать слова было невозможно. Только единый гул множества голосов.
   Меня толкнул прохожий. Пихнул плечом, и я услышал шепот, громкий, словно крик, прямо над ухом. Смысл слов было не разобрать. Я протянул к словам руку, но они вдруг отдалились на линию горизонта и потерялись среди пыли, клубами висевшей над старым городом.
   Сквозь пыль проникли лучи солнца и выжгли слова окончательно, только полетели вверх робкие частички золы.
   Я посмотрел вверх, и увидел грозовые тучи, сквозь которые били молнии. От их холодного, мертвенного света хотелось укрыться под одеялом и не высовывать носа, но я упрямо смотрел прямо на них. Чуть вдалеке вырастала из-под земли башня. Медленно, с чувством собственного достоинства, черный гранит ломал мостовую, чтобы высвободить жаждущее свободы, тело башни. Грохот еле ощущался слухом. Внутренний счетчик уровня звука зашкалил за двадцать тысяч децибел.
   Башня выползала из земли, словно дивное животное из своей норы. Пришлось задрать голову, чтобы увидеть верхушку массивного сооружения. В нее ударялись молнии, отскакивали и рикошетили в людей, превращая их в пепельные статуи, которые через секунду разносило ветром во все стороны. Я огляделся вокруг. Прохожие застыли в немом почтении, склонив головы так, что лиц не было видно. Ветер бил со всех четырех сторон. Он окружал меня, вился вокруг меня кольцом, рассыпаясь пылью, посыпая ее на мою голову.
   Грохот! Мостовая пошла трещинами, в которые стали падать одна за другой, машины. И где-то там, внизу, они падали на железный пол, устланный дешевой кафельной плиткой, и превращались в груду мало кому нужного металлолома.
   Небо отчаянно просило о помощи. Его засасывало в мой андеграунд.
   Оно не хотело и упиралось всеми своими невидимыми конечностями. Оно старалось переползти в безопасное место. Оно затыкало воронку облаками, но те лишь со свистом проносились туда и смешивались с серым туманом. Становились частью его.
   Башня выросла уже до такой степени, что верхушка перестала быть видимой и скрылась за грозовыми тучами, которые монолитно оставались на место вопреки уносящемуся небу.
   Я понял - это гибель мира.
   Я понял - башня - это я сам.
   Мир вокруг - это прежний я. Это все мои чувства и ощущения. Все воспоминания.
   Я - это бог.
   Бог - это то, кто всем управляет.
   Это я погубил свой мир, и вырастил новый.
   Вот только новый мир больно холодный и мрачный, его черный гранит не станет приютом для теплой души.
   Я навсегда останусь на пороге своего собственного дома.
   - Козел, блин! Долго еще стоять будешь на проходе.
   Меня снова толкнули, и я полетел на землю. В попытке самозащиты я вытянул вперед руки, и ладони коснулись поверхности асфальта. Мгновение, и я уже лежу на холодном тротуаре. Рядом мигает вывеска "Джекпот". Мимо меня идут люди.
   Я встал и механически отряхнулся.
   Я снова в славном городе Санкт-Петербург. Он все так же сер и холоден. Он все также стоит на болоте, не зная, что скоро развалится на части.
   Я увидел его. Мой обидчик, или один из обидчиков. Парень лет двадцати. Кожаная куртка, черные джинсы и высокие ботинки. Покрашенные в черный цвет волосы.
   Я его не видел раньше, но почувствовал, что он враг.
   Он с теми, кто убил Санька. Не знаю почему, но я это понял. Может быть, мой фильтр просканировал его ауру и выдал мне всю информацию о парне, отложив ее в подсознании, но не удосужившись сказать ее непосредственно моему Эго.
   Он сидел за компьютером и пробивал меня по базе данных. Я отчетливо понял это. Он сидел за компьютерным столом светло-коричневого цвета и смотрел на Acessовские строчки, выискивая мою фамилию. Перед монитором дымилась кружка кофе. На кружке был нарисован череп с костями и написано готическими буквами "Мертвая вода".
   Он искал меня! Он с ними!
   Я осознал это, когда уже шел за парнем. Ноги раньше почувствовали то, что никак не могла осознать голова, и приняли на себя командование.
   Лавируя между прохожими, я шел за парнем. Тот двигался быстро, немного подволакивая под себя правую ногу. Наверное, она когда-то была сломана. Ну ничего, парень. Сегодня ты вновь почувствуешь вкус перелома. Причем не одной ноги, а всех конечностей.
   Месть!
   Я не святой. Я не умею прощать. Я понимаю, что парень, по сути, ничего плохого в отношении меня не сделал.
   Но не надо было вписываться в плохую компанию. Парень знал, куда идет. Если бы не знал, не шел бы так быстро. И не боялся бы.
   Стоп! А ведь он и вправду боится. Аура его так и сверкает ярко-лиловым цветом страха. Спина напряжена, он постоянно ждет удара. Хотя и не оглядывается - борется с собой. Пытается быть смелым. Скорее всего, идет домой. И рад был бы не выходить из своей крепости, только нужда заставила - в руках пакет со жратвой. Сквозь толстую полиэтиленовую пленку мутно-белого цвета я вижу очертание батона и банки кофе. И что-то еще, лежащее в глубине пакета. В магазин ходил.
   Ну ничего, друг, я избавлю тебя от страха.
   Я бы мог убить тебя прямо здесь, друг, но не хочу лишний раз травмировать прохожих. Они то тут ни в чем не виноваты. Это лишь наши разборки.
   Парень переложил пакет в левую руку, а правой сложил из пальцев нужную комбинацию, и ткнул ею в кнопки кодового замка, вырастающего из железной двери серого цвета. Замок щелкнул, и парень, открыв дверь, скрылся в проеме.
   Дверь с лязганьем закрылась. Ну и что? Для меня это проблема? Хрен! Я прошел сквозь дверь, даже и не подумав о том, как отреагируют на это прохожие. Мне по барабану. Пускай хоть звонят охотникам за приведениями.
   Я почувствовал внутри себя закипающий котел ярости. Знакомое чувство.
   Я полетел над лестницей - идти по ней пешком было не стильно. Один пролет, другой. Увидел, как закрывается дверь, и нырнул в нее.
   И наткнулся на полные ужаса глаза. Парень стоял в нелепой позе, опершись о шкаф. Он как раз разувался. Пакет с едой стоял прислоненный к двери. Я в последний миг увидел его и не удержался.
   Пнул. Содержимое пакета разлетелась по прихожей. Батон ударил парня в лоб, но он никак на это не отреагировал. Он стоял не двигаясь, скованный готичным ужасом. Парень, да ты сам весь из себя готичный. Вот и настал твой час. Готика пришла к тебе.
   Ты хотел видеть князя тьмы?
   Секунда. Я закрыл глаза, представляя себе дьявола. Огромный рост, черный и красные цвета одежды. Мускулистое тело. Злые красные глаза. Сверкающие золотом рога.
   Князь тьмы, бля!
   Я открыл глаза и посмотрел на себя со стороны. Я это умею. Отлетаешь в сторону, оставляя придуманное тело, потом возвращаешься назад.
   Я остался доволен результатом. Парень, явно, тоже. Он охнул и осел на пол. Стал задом пятиться назад. Нелепо до крайности. Одна нога обута в ботинок, другая - в дырявом носке. В левой руке зажат ботинок. Пальцы крепко держатся за язычок - пальцы стали цвета муки.
   Я шагнул вперед. Парень охнул громче и пополз еще быстрее.
   Что друг. СТРАШНО? СТРАШНО, СУКА? ЭЙ, ТВАРЬ Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ!
   Я рыкнул. Ярость просто выплеснулась из меня. Я накручивал себя все больше, подбрасывал под котел все больше дров. Огонь во мне уже просто ревел, котел раскалился докрасна, а содержимое его испарилось и понеслось наверх. Ударило в глаза!
   Меч!
   В руке возник меч. Огромный, двуручный, с широким лезвием. Но я легко держал его одной рукой. Пригнувшись, потому что потолки в три метра были малы для меня, я пошел вперед, надвигаясь на парня, словно огромный дог на маленького котенка.
   Парень всхлипнул и кинул в меня ботинок. Жалкая точка на фоне грозовой тучи. Ботинок отскочил от меня. Я ухмыльнулся и вновь пошел вперед. Наступил на рассыпанный кофе. Медленно.
   Я теперь знаю, почему маньяки-убийцы в фильмах, прежде чем убить жертву, ведут с ними душераздирающие беседы, и всячески пытаются отдалить миг убийства. Это все потому, что сладко ощущать свое превосходство, полное и неотвратимое. Сладко видеть жертву, раздавленную и униженную, полную до краев страхом.
   Я не святой.
   Меч, размеров чуть меньше, чем сам парень, описал широкий круг, и рубанул парню по плечу. Отрубленная рука упала на пол. Туда же полилась кровь. Парень открыл рот, но не закричал, только стеклянно уставился на меня. Я приблизил свое лицо к нему и внимательно посмотрел в глаза жертве. Там на фоне темного зрачка плавал страх. В глазах отражался я сам - грозный Князь Тьмы.
   - Боишься? - Спросил я. Мой голос был глухим и каким-то замогильным.
   Парень не ответил. Зрачки его уплыли за веки, лицо посерело, и он стал заваливаться на бок. Кровь все также хлестала из обрубка. Натекла уже огромная лужа. Парень потерял слишком много крови и теперь умрет, даже если я больше ничего с ним не буду делать.
   Я отрубил парню голову.
   И отвернулся, чтобы не видеть, как раздвигаются небеса. Там и так уже глобальное перенаселение.
   Я вышел из дома, приняв свой нормальный облик.
   Я ничего не ощущал. Только пустоту, возникшую на месте испарившейся ярости.
   Все. Одним гадом на свете стало меньше.
   Я пошел по улице, постепенно наливаясь каким-то непонятным спокойствием, словно только сейчас не убил человека, я трахнул девку. Что же я за монстр то такой?
   А если и так?
   Что дальше?
   Кто меня остановит?
   Я такой, какой я есть. И если кому то не нравится, то пошли вы на...
   Мы живем, и каждое наше дело оставляет на нас отпечаток. Клеймо, говорящее о том, что дело либо сделано, либо провалено ко всем чертям. По таким следам можно многое сказать о человеке.
   И все этому подвластны. Все. Кроме меня.
   Наверное.
   Я теперь самый статичный чело... да какой я теперь человек? Я же, блядь, ФАНТОМ!
   Я врезал со всей дури по ни в чем не повинному столбу. С него словно листья с деревьев, полетели обрывки объявлений.
   "Plunk Tone, Zigota, клуб Пятница", успел прочитать я, пока ветер не вырвал клок бумаги из под моего носа и не умчал его, крутящегося, на другую сторону улицы, где и пришпилил к стене.
   Такая злоба взяла...
   Я сел на асфальт, уперся спиной о гостеприимный столб, который почему-то не обиделся на меня за мою вспышку ярости.
   Как глупо. Глупо, глупо, глупо. Руки сами собой потянулись к лицу. Ладони коснулись щек. Они были холодны как лед.

ОНИ

Снег сможет меня согреть.

Ты помоги ему.

Душу мою отпеть

Здесь некому будет.

Сном белым к тебе приду

В мысли твои войду

Там для себя приют найду

Группа "Мертвые Дельфины"

   Андрея вновь мучили кошмары. Он переваливался с боку на бок, натыкаясь лишь на недовольное сопение спящей Наташи, но так и смог вновь погрузиться в сладостные объятия сна после того, что он там увидел.
   Туман. Серый, с каким-то стальным оттенком. Он протягивал к нему свои щупальца. Обвивал, словно муху и не давал даже вздохнуть. И он все быстрее приближался, пока не заполнил собой все.
   Потом Андрей проснулся. Долго смотрел в потолок, слушал звуки, доносящиеся с улицы. Дышал немного спертым воздухом, повисшим в комнате. Легкие умоляли о новой порции никотина, но Андрею было так лень вставать и шариться по карманам небрежно брошенной на стул рубашки, что он решил не курить, и дождаться утра.
   К чему такие сны? Отчего они бывают? Быть может это страхи, накопившиеся за день, таким образом вылезают наружу. Мозг их блокирует, чтобы спасти психику, но они все равно находят провисшую доску в крепком заборе разума, и...
   Бр-р-р! Андрей замотал головой. Так недалеко и до пушкинского слога дойти. К чему вообще такие размышления? От них очень болит голова, и хочется повеситься. Уж лучше не трогать говно, пока не воняет.
   Тем более и без них хлопот и проблем хватает.
   Обычный вечерний перезвон закончился сединой в висках.
   После того памятного разговора они все договорились, что каждый вечер будут обзванивать друг друга и узнавать, что случилось за день, не было ли каких происшествий?
   У всех все было в норме. Только когда позвонили Мордору, трубку подняла его мама. Она говорила спокойно, только странно растягивала слова и проглатывала согласные. Андрей часто общался с наркоманами и сразу определил, что женщина под кайфом. Чем она там наширялась, ему было не так важно.
   Потому что...
   Нет, он ждал этого. Не хотел, но ждал. И даже не удивился.
   Только стало так тоскливо, что сердце превратилось в маленький комочек и повисло в грудной клетке как мертвая птица.
   - Я сожалею. - Пробормотал он в трубку.
   - Как ни странно, я тоже. - Услышал он в ответ. А вслед за этим истерический смех, больно ударивший по ушам.
   Андрей положил трубку. Не хотелось больше общаться с женщиной, нервы которой сорвались с насиженных мест и улетели на юг, захватив за собой и крышу.
   Он сидел так, слушая мерно тикающие часы и смотрел на серую коробочку Panasonicа, словно телефон был главным виновником в том, что произошло. Трубка, даже не краснея, нагло лежала на столе, и ей не было никаких дел до того, что ее хозяин сейчас находится в состоянии бешенства. Андрей щелкнул по трубке пальцем, и она завертелась по столу, словно юла.
   Он поднялся. Посмотрел в окно, за которым свирепел ветер, отрывая с деревьев последние пожухлые листья. Тихо шурша шинами, проехала одинокая машина, сверкнув огоньками фар в кромешной питерской мгле.
   - А-а! - То ли вскрикнул, то ли рявкнул Андрей, и телефон, повинуясь его манипуляции, полетел на пол. Негромкий удар, и во все стороны полетели куски бывшего электронного прибора.
   Андрей наступил на электронные кишки, чувствуя, как микросхема сквозь тапочек впивается в его ногу.
   На кухню влетела Наташа. Ее испуганные глаза обшарили комнату и остановились на ноге, втаптывающей телефон в лакированный паркет.
   - Проблемы? - Сразу определила она.
   Андрей кивнул. А что ему еще оставалось делать?
   Наташа подошла к нему и обняла. Ее руки прижали к груди его голову.
   - Ну ничего. - Прошептала она в самое ухо. - Все будет хорошо. Все устаканится. Ты мне расскажешь о том, что произошло?
   Андрей отрицательно замотал головой, все глубже зарываясь лицом в ложбинку меж ее восхитительных грудей.
   - Ни и не надо. Крепче буду спать. - Она улыбнулась. Андрей этого не видел, но почувствовал, и улыбнулся тоже. Проблемы постепенно испарялись, отходили на второй план. Словно призраки, они растворились в интимном полумраке кухни, когда лампочка, в последний раз ярко мигнув, погасла. Еще одна.
   Стало тихо. Только часы все продолжали свой ход, не обращая внимания на глупых людей, что застыли в нелепой позе рядом с мертвым телефоном.
   Мужчине иногда просто необходимо быть слабым. Выплакаться, выговориться, или просто промолчать, устроившись на груди женщины, которая, как губка, впитает в себя всю негативную энергию.
   Андрей поцеловал ее. Потом взял на руки и отнес на кровать, где и закончился полный безумства, день.
   За окном кто-то вскрикнул. Андрей инстинктивно приподнялся на кровати и посмотрел в окно. Но ничего не увидел в кромешной тьме. Окна в спальне выходили во двор, запустелый, не освещаемый ни одним фонарем.
   Засигналил мобильник. Приглушенная джинсами тема из "Криминального Чтива". Копаясь в груде сваленной на пол одежды, Андрей наконец выловил свои штаны и достал из кармана телефон. Посмотрев на экран, он обомлел.
   "Серега Блондин" значилось там.
   - Да. - Еле слышно ответил Андрей в трубку.
   - Я под твоими окнами. - Раздался в ответ возбужденный голос. - Выйди, пожалуйста. Очень нужно поговорить.
   - А-а... это...
   - Не бойся. Пожалуйста, только не бойся! - Затараторил Серега. - Я тебе все объясню, только выйди.
   Связь прервалась. Андрей молча уставился на телефон. Опять телефон! Все беды из-за них. Один уже лежит раздавленный. Может, и этот... нет, это было бы неблагоразумно.
   Андрей захлопнул крышку своего Samsungа, и принялся одеваться.
   Через пять минут пропикал сигнал домофона о том, что наружная дверь открыта, и Андрей вышел во двор. Зажег висящую на губе сигарету, оглянулся.
   Ветер радостно подхватил полы его пальто, и принялся творить с ними всякие безобразия.
   От стены отделилась тень и направилась к Андрею. Через секунду перед ним возникло еле освещаемое огоньком сигареты, лицо Сереги. Блондин словно из самого ада вылез - провалившиеся щеки, впалые глаза, обезображенные почти черными кругами.
   - Привет, Андрей. Рад тебя видеть. - Серега криво усмехнулся.
   Они пожали друг другу руки.
   Андрей сплюнул окурком и вытащил из пачки новую сигарету.
   - Можно? - Протянул руку к пачке Сергей.
   Андрей кивнул, и сигарета перекочевала в рот блондину. Слабым щелчком зажглась зажигалка, захрустела табачная труха, впитывая в себя огонь, чтобы заалеть яркими цветами багрового пламени, и засверкать одинокими красными звездочками посреди непроглядного мрака ночи, где лишь ветер может свободно двигаться, не вытягивая перед собой руки, чтобы не грохнуться где-нибудь на грязной мостовой, растянуться в луже, извергая из себя килограммы матов...
   Андрей смотрел на собеседника. Серега, что так настаивал на встрече, молчал. Стоял, сгорбившись, подняв воротник куртки. И курил, выдыхая сизый дым пополам с паром - ночь была холодная. Где-то минус восемь.
   Андрей выглядел совершенно расковано, несмотря на то, что внутри него все клокотало и бурлило. Он внимательно следил за блондином. Что же с ним такое случилось, что он так... исчез...
   - Да не смотри на меня так! - Вдруг взорвался Серега. - Попал бы на мое место, посмотрел бы я на тебя. Блядь! - Зло крикнул блондин, зашвыривая окурок в сторону. - Я даже не знаю, как тебе это рассказать. Ты мне не поверишь. Но... а, хуй с ним. Расскажу так, как было на самом деле. А ты верь, не верь.
   - Я уже могу во все, что угодно, поверить.
   Серега вскинул на него глаза. Нахмурился.
   - Не понял.
   - Дима мертв. Его нашли в метро с перерезанным горлом. Мордор мертв. Его нашли порубленным на куски в его же собственной квартире. Что ты можешь нового рассказать?
   Серегу будто хватил удар. Резко побледнев, он начал заваливаться вперед, но Андрей подставил свое плечо, и блондин повис на нем, словно мокрые трусы на веревке. Его ноги подкосились, и Андрей схватил его за предплечье, чтобы тот не грохнулся на асфальт.
   - Да стой же ты, сука! - Заорал Андрей. - Стоять!
   Лицо Сереги вдруг оказалось очень близко от лица Андрея, и он вдруг решил, что блондин решил его поцеловать. Инстинктивно отпрянув, он почувствовал, как в лицо ударил ядреная вонь много дней не чищенных зубов. И какая-то инфернальная страсть...
   - Это все он! - Громко зашептал Серега. - Это он! - Его голос сорвался. Ноты истерики прорезали ночной воздух, и в нескольких окнах зажегся свет. Андрей словно почувствовал волны волнения (каламбур, но что же поделать), исходящие от них. Он и сам был на самом маленьком расстоянии от паники. "Это он", слова засели в мозгу, повторяясь и множась. Искажаясь так, что смысл их был потерян.
   - Да БЛЯ! - Андрей толкнул висящего на нем Сергея, и тот грохнулся об асфальт.
   Блондина нисколько это не озаботило. Лежа на животе, он охватил голову руками и завыл.
   Андрей оторопел. Он много видел в жизни, но чтобы так. Взрослый человек лежит на земле, и тихо воет. Андрей вытер рукавом выступившую на лбу испарину. Дышать было тяжело. Он слышал каждый гулкий стук своего сердца.
   - Эй, брат! - Раздалось сверху. Андрей поднял глаза. - Что с ним?
   - Да колес наглотался, дебил. Вот теперь и плющит. - Ни секунды не тратя на раздумья, соврал Андрей. - Пытаюсь теперь домой затащить.
   - А-а. - Яркий свет скрывал лицо говорившего. В желтом прямоугольнике открытого окна был виден лишь серый человеческий контур, и от этого делалось жутковато. - Ну удачи тебе.
   Окно закрылось. Свет погас.
   - Серега. Серег... - Андрей склонился над лежащим и попытался расцепить его руки. Не тут то было. Какая-то животная сила сцепила руки намертво. - Ну вставай. Замерзнешь ведь. Вставай. Пойдем ко мне. Я тебя чаем напою. Ну вставай! вот блядь!
   Секунду подумав, Андрей поднял тело блондина и перекинул через плечо. Исхудавший Серега был не тяжелее мешка с цементом, а этого добра Андрей в детстве натаскался достаточно. Не привыкать.
   Блондин пришел в себя только после того, как перед ним появилась кружка с чаем. Оторопело взглянув на дымящийся напиток, он робко протянул руки и осторожно взялся за ручку. Отпил глоток. Скривился от того, что кипяток обжег горло.
   Андрей закурил очередную сигарету. Плохо, плохо. Так недалеко и до рака легких добраться. Надо бросать. Но как тут бросишь, когда вокруг не жизнь, а один сплошной геморрой? А, люди добрые, что молчите?
   - Давай, рассказывай. - Вздохнув, сказал Андрей, садясь напротив блондина за стол. Стряхнул пепел. Пепельницей ему послужила невымытая кружка с вечерним кофе, который Андрей пил до того, как позвонил Мордору. Пил, но так и не допил. Напиток охладился и покрылся мутной пленкой ПАВов - неизменный атрибут растворимого дерьма. Вот все никак не купить нормальную кофеварку - руки не доходят. Вот и приходится травиться всяким дерьмом.
   - Извини за ту сцену на улице. - Серега по-щенячьи склонил голову. В этот момент он казался таким жалким, что хотелось добить, чтоб не мучался.
   - Ой. У нас гости. - В кухню вошла Наташа. Сонная, всклокоченная, она напоминала сомнамбулу. Хорошо что еще додумалась халат накинуть. - Милый, уложи гостя на диване в гостиной. Я сейчас все достану. Гостю надо поспать. Я... а, это ты, Сергей. Извини, не узнала. Ты как-то странно... - Наташа склонила голову. - Изменился. Ты постригся?
   - Милая. - Не выдержал Андрей. - Иди спать. Я сам все достану, все сделаю. Угу?
   Встав, он выпроводил подругу до спальни и вернулся на кухню, закрыв за собой дверь. Сел на уже пригретое место.
   Серега к тому времени уже полностью успокоился. Его глаза сейчас выражали полное равнодушие.
   - Это тот парень, которого ты сказал найти.
   - Не понял. В каком смысле?
   - В таком. - Серега посмотрел прямо в глаза Андрею. - Он... как тебе сказать... он умер. Но он жив.
   - Вообще ничего не понял. Говори яснее.
   - Короче - он призрак. Он преследовал меня. Запугал до того, что я обоссался как... я вышел на его друга. Я же не знал, что этот гад мертв. Сначала, правда, я попытался найти его сестру. Но хрен, она свинтила куда-то к мамочке в Мухосранск. И я вышел на его друга. Сказал ему все что надо. А потом поехал домой. И этот гад сам пришел ко мне. Ты же давал мне его фотографию. И я знал, как он выглядел. Я сначала думаю: "Нихрена себе. Вот подфартило". А потом как... я не буду говорить, что случилось, но не самое приятное в моей жизни. Короче, сто к одному, это он убил Димона и Мордора. Он охотится за нами. Не знаю почему. Но он ищет нас. Играет с нами. Издевается, сволочь. И в конце концов он найдет нас. И убьет. Ему ничего не страшно. Он мертв. Ты... мне веришь?
   - Верю.
   Андрей сейчас мог во все, что угодно поверить. Даже в то, что этот Роман инопланетянин с Марса. Что он и есть Лох-Несское чудовище. Он охотится за ними. Почему? А потому, что он - Андрей, отбил у этого урода девушку. Потом - самоубийство. И месть. Пиздец, докатились. Что за готика такая творится?
   Он в это верит? А как можно не верить, если весь мир сошел с ума? Эти кошмары... это же не просто так. Это так то связано. Вот только как? Как?
   Если б знать все ответы на вопросы, может, тогда бы человек мог жить в мире с другим человеком. И не было бы войн. Распрей. Все было бы едино и спокойно. Но не получается так. Всегда существует спор. Всегда кто-то должен быть первым. А кто-то - последним. Это же закон природы. И надо уметь проигрывать. Надо спокойно на это реагировать, а не так.
   Самоубийство - это так глупо. Это грех. Наверное, поэтому теперь слоняется этот Роман бестелесным призраком и думает, кому бы еще жизнь испортить.
   Но это все не так важно, как то, что непонятно, что же теперь делать.
   Андрей в изнеможении обхватил голову руками. Сергей откинулся на спинку стула и обхватил кружку с чаем обеими руками. Лицо его выражало какое-то тупое безразличие. Глаза сухо блестели под белым светом лампы. Черные круги на месте нижних век только усиливали сходство с вампиром из сказки.
   - Что теперь делать?
   Блондин встрепенулся и посмотрел на собеседника.
   - Не знаю. Не думал об этом. Потому что все бесполезно. Он в любом случае найдет нас и убьет. И никакое оружие тут не поможет. Он всесилен.
   - Но так же не бывает. Всегда есть выход.
   - Ну и ищи его. - Ухмыльнулся Сергей. - А по мне лучше всего смотать удочки и свалить подальше отсюда. Может, успею прожить жизнь, прежде чем он найдет меня. Я вот слышал, что в Красноярске очень красивые виды. И мост там...
   - А тебе то что бояться! - Взревел Андрей. Сергей тут же заткнулся и непонимающе захлопал своими голубыми глазками. - Он же тебя не убил. Напугал, да, но ты же живой.
   - Он, наверное, думает, что я сошел с ума. Он же псих. Это его игра такая. Но если он увидит, что я живой и здоровый, еще не лежу где-нибудь в канаве с пузырями пены на губах, то он и меня убьет. Поэтому, Андрей, я сваливаю. И тебе того же советую. Но... тут такая проблема... дай мне денег.
   - Чего?
   - Денег. Я без копейки. Из всех вещей только штаны, летние туфли, рваный плащ и мобильник. Вот. - Он вытащил старенький Siemens и положил на стол. - Спиздил у какой-то дуры на улице. Хорошо еще, что я симку восстановил. Так бы до тебя не дозвонился никогда. Домой идти боюсь.
   - Знаешь что? Иди ты на хер. Ничего у меня не получишь.
   - Почему? Тебе жалко?
   - Потому что ты трусло. И предатель. Или ты со мной, или пошел отсюда.
   - Почему я трусло? Я просто хочу сохранить себе жизнь, не более того. И... а что ты предлагаешь? Осенить себя крестным знаменем, взять с собой пол-литра святой воды и идти травить ею нечисть? Варианты есть?
   Андрей смахнул на пол пепел со стола и задумался.
   - Знаешь. Он же все-таки человек. Ну, бывший человек. И неглупый, вроде как студентом был. А раз так, то с ним можно договориться. Просто взять и по душам поговорить. Выяснить, что ему надо. Уговорить, в конце концов.
   - С помощью утюга и паяльника? - Блондин криво ухмыльнулся. - Ты же не умирал, ты же не знаешь, как меняется человек после смерти. Может, у него все с ног на голову перевернулось. И... да не знаю я вообще... вдруг ты с ним начнешь переговоры, а он тебя тут же прихлопнет. Ты рассматриваешь такой вариант?
   - Может и такое быть. Но строить из себя зайца, постоянно быть в бегах, спасать свою шкуру... это не для меня. Я лучше сдохну.
   - А я?! Я то еще жить хочу!
   - Вот и езжай в свой Красноярск. Там, говорят, виды хорошие. Короче так. Или ты со мной, или ты сейчас же выходишь за дверь и чтоб я тебя больше в своей жизни не видел. Понял?
   - Понял. - Подумав, пробурчал Серега. - Но потом не говори, что я тебя не предупреждал. Хорошо. Я с тобой. Вот только что делать дальше?
   - Ты уже вышел на его друга? Да. У тебя есть уже опыт в подобных вещах. Вот и найди его еще раз. Поговори с ним.
   - Нет! - Блондин отшатнулся. Его глаза вспыхнули зеленым огнем страха. Весь негатив, словно товарный поезд, грохоча, пронесся перед экраном век. Все те ужасы, какие он увидел в ту злосчастную ночь... - Нет. Нахуй. Не хочу больше.
   - Ты поговоришь с ним. - С нажимом повторил Андрей. - Вежливо. Обрисуешь ситуацию. Я уверен, этот Ро... этот призрак продолжает общаться со своими друзьями. И через них получает связь с миром. По крайней мере мне так кажется.
   Серега скис. Выражение лица снова стало равнодушным и апатичным.
   - Хорошо. - Пробормотал он. - Хорошо. Я сделаю.
   Андрей посмотрел на часы: пол-пятого. Надо уже спать ложиться.
   Он сглотнул горький никотиновый комок, оставшийся после сигареты и поднялся со стула.
   - Пойдем. Я тебе в гостиной постелю.
   Вскоре он уже сам лежал в своей постели. Рядом с ним, свернувшись калачиком, лежала Наташа.
   Он думал. Мысли, как тараканы, атаковали продуктовый склад под названием мозг. Они вмиг съедали логику, давились эмоциями, брезговали, но все же откусывали по кусочку от либидо.
   Он так и не посмел назвать призрака по имени. Какой-то древний инстинкт задавил слово на корню. Вроде как не зови беду по имени - придет.
   Он ее не звал - она сама пришла.
   И завалилась в дверь, даже не удосужившись постучаться.
   Невежливо.
   Утро подкралось совсем внезапно и напало, словно разъяренная тигрица.
   С трудом преодолев порог дискомфорта, Андрей все же открыл глаза. За плечо кто-то усиленно тряс, отчего казалось, что трясется весь мир вокруг. Зрение потихоньку сфокусировалось, и Андрей увидел над собой лицо Наташи. Она улыбалась. Мило-мило. Но это не мешало ей вести себя как законченному садисту.
   - Оу, с добрым утром, солнышко. - Андрей приподнялся и опер спину о спинку кровати. Перед глазами плыли черные круги. - Не тряси, пожалуйста. Сколько время?
   - Уже десять. Подъем! - Она прыгнула на него и обвила руки вокруг шеи. Все ее тело говорило о том, что Наташа полна энергии и хорошего настроения.
   - Что так рано? Я не выспался.
   - Соня. - Проворковала она в самое ухо Андрея. Андрей замурлыкал от удовольствия, схватил подругу и повалил на спину. Она захохотала, потом потянулась губами к его губам. - Проснулся наконец? - Спросила она после того, как их губы все же разошлись после минутного слияния.
   - Но все же, зачем было меня будить, а? я мирно спал, никого не трогал. Всю ночь общался с гостем.
   - Кстати о госте. Он не оценил твоего гостеприимства. Лежит на полу, там же лежит и одеяло.
   - Наверное, свалился во сне с дивана. Бывает.
   - А что, кстати, с ним? Похудел как-то. Что с ним случилось?
   - Много будешь знать, станешь старой. Проблемы у него. Вот и все.
   - А у нас нет проблем? Да, милый?
   Он заглянул ей в глаза - два бездонных колодца, заполненных темной водой. Он посмотрел на ее улыбку. Вот именно сейчас она была счастлива, как никогда. Наташа лучилась энергией, словно высоковольтный провод.
   Как не хотелось ей врать... но и огорчать тоже.
   - Нет, солнышко. У нас проблем нет. А с тем, что есть, я справлюсь.
   - Ну и хорошо. - Она крепко прижалась к нему, уткнулась носом в плечо. - Пусть у нас никогда не будет проблем. И мы всегда будем вместе.
   - Конечно. Конечно.
   Он было даже сам поверил собственным словам, только на стене нагло улыбался чертик. Ирония и недоверие. И ложь.
  
   Сухо щелкнул курок, и пленник, привязанный к стулу, вздрогнул. Все находящиеся в комнате заржали.
   Только Андрей не стал смеяться. Он неотрывно наблюдал за пленником. Как же ему больно, наверное. Разбитое в кровь лицо, закопченные проплешины на голове - результат того, как активно взаимодействует огонь зажигалки с человеческими волосами.
   Андрей сплюнул на пол, уже успевший стать грязным после того, как по нему прошагали куча ног и пронесли тело, с которого капала красная жидкость. Вот капля, вот еще одна. А под стулом натекла уже целая лужа.
   Как же ему больно, наверное. Без мизинца. Если бы не веревки, скрутившие запястья до посинения, уже наверное потерял бы сознание от потери крови.
   Андрей вдруг понял, что ему жалко пленника. Вот этого самого мелкого наркоторговца, который скармливал героин школьникам, а потом, решив что завязывает, пошел к ментам. Только не успел дойти.
   Раньше бы он с удовольствием бы наблюдал за процессом, и даже бы участвовал в нем.
   А теперь? Размяк он. Наверное, Наташа так на него действует.
   Хотя, может он просто поумнел.
   Нет, все. Надо завязывать. Разобраться, наконец, с этим полоумным призраком, собрать откупную, и выйти навсегда из этого бизнеса. Заняться нормальным делом. Может даже в институт поступить - ему ведь только двадцать три. А может двадцать четыре... но это не важно.
   Хватит. Все эти кровавые схватки, трупы, проблемы... надоело все хуже горькой редьки. И тем более... вдруг его убьют? Это же так просто. Шальная пуля и... кафельный стол с кровостоками. И что тогда? Что тогда Наташа будет делать?
   Нет. Хватит.
   - Вот, сука. Боишься? - Демон с размаху врезал Хвосту по челюсти. Остатки зубов пополам с кровавыми каплями разлетелись по всей комнате. Стоящий чуть поодаль Николай Алексеевич вытер платком каплю крови, попавшую на куртку.
   - Ты, слушай, поаккуратнее.
   - Извиняюсь, Николай Алексеевич. - Демон развел руками - самая несуразная поза из всех. А что делать, если он стандартный деревенский увалень с тремя классами образования пополам на две извилины. Что еще от такого ждать. - Я... это... нечаянно. Переусердствовал.
   - Короче, Демон. Мне надоел этот цирк.
   Вперед вышел Полковник, на ходу передергивая затвор. Секунда - дуло почти уткнулось в лоб пленника. Еще секунда - Демон отошел в сторону. Пленник задрал голову. Изо рта его тек кровавый поток. Глаза заволокло мутной пеленой. Он уже был там, куда собрались отправить его бывшие друзья.
   - Козлы. - Прошептал он и сплюнул. Плевок попал на штанину Полковника и расплылся там красным пятном.
   В этот же миг грянул выстрел, и Хвост вместе со стулом рухнул на пол.
   - Сука! - Взревел Полковник. - Сука! - Он забегал по комнате, отряхивая штанину.
   - Хватит! - Осадил его Николай Алексеевич.
   - Что значит "хватит"? - Возмутился Полковник. Он стоял в нелепой позе посреди комнаты. В одной руке еще дымящийся ствол, другая рука испачкана в кровавой слюне. Он ее брезгливо стряхивает. - Что значит "хватит"? это, к твоему сведению, настоящие "Levi's". Из Америки привез.
   - ХВАТИТ! - Николай Алексеевич рявкнул так, что остальные присели. - Дома постираешь, ничего страшного. Сваливаем отсюда. Демон, Сергей, Паук - сходите за канистрами. Иван, иди на улицу и стой на шухере. Полковник. Эй, Вася! Не чегокай! Иди заводи фургон. Андрей. Пройдись по комнатам и поищи оставшуюся наркоту. Стопудово он хранил ее на даче - дома бы жена просекла. Иди, иди, у тебя нюх на это дело.
   Андрей оторвался от дверного косяка и пошел вперед. Проходя мимо трупа, лежащего на спине с задранными ногами, он вдруг присел на корточки и осторожно, чтобы сильно не запачкаться кровью, закрыл Хвосту глаза. В голове тут же пронеслись картины. Яркие, сочные, словно только что выползшие из цветного струйного принтера. Он и Хвост на рыбалке. В тот день ему почему-то везло. Полное ведро рыбы. Хвост, довольный собой, протягивает фотографию жены. Красивая. Хвост нажрался на пьянке и кто-то отволакивал его в туалет. Хвост и...
   - Эй, Андрей. - Голос начальника выдернул из объятий воспоминаний. - Ты чего?
   - Я. - Андрей поднялся на ноги. - Странно все это. Вроде как работаешь с этим человеком. Он тебе даже... нравится. Ну не в том смысле, конечно. Он тебе просто приятен как человек. А потом вдруг бац! А он предатель. Как это странно.
   - Это не странно. Это - закон природы. И никому нельзя доверять, Андрей. Никому. Все, иди ищи наркоту.
   Андрей отвернулся, чтобы не видеть пронзительный взгляд своего начальника, и походил по дому, заглядывая в каждую комнату. Открывая шкафчики, поднимая плохо лежащие половицы. Заглядывая под кровать - вдруг ко дну ее приклеен скотчем пакет?
   - Эй, Андрей! - Голос из соседней комнаты. - Уходим!
   Наркоту он так и не нашел. Да и нет ее, скорее всего.
   В гостиной его ждал Иван. В одной руке канистра, из горловины которой стекает маслянистая струйка, в другой - зажигалка "Zippo". Не настоящая, конечно, китайская подделка, но чтобы поджечь старый, еще советских времен, домик посреди дачного поселка Отрадное, вполне хватит.
   Прикрыв рукой нос, чтобы не так чувствовался удушающий запах бензина, разлитого по всем углам комнаты (еще целая лужа посередине), Андрей вышел из дома. Сел в уютно бурчащий работающим дизелем, микроавтобус.
   - Нашел дрянь? - Тут же спросил его Николай Алексеевич. Еще не успела дверца захлопнуться.
   - Не, не успел. А может, и нету ее.
   - Хреново, мой мальчик. Тебе минус.
   Ха, напугал. Но все равно несколько обидно. Андрей прижался к стеклу, смотрел, как из разбитого окна домика вырвались первые клубы сизого дыма - начал гореть бензин. И ковер. И одежда на трупе...
   Андрей прикрыл глаза, чувствуя, как в носу стало горько, и под веком собралась, накопилась по крупинке, слеза. Он вздохнул, и душу словно вывернуло наизнанку.
   Он не видел, как сел в машину Иван. Только услышал, как открылась и захлопнулась дверь. И еще стукнулся головой о стекло, когда машина рванулась вперед.
   - Надеюсь, друзья мои, что увиденное и прочувствованное вами сегодня навсегда втемяшится в ваши буйные головы, и у вас даже в мыслях не будет меня не только предавать, но и даже перечить мне. Не так ли?
   - Да, так точно.
   Только Андрей промолчал. Вертя в руках синюю банку с джин-тоником, он думал совершенно о другом, никак не касающимся того, что происходило сейчас вокруг него.
   - Ладно, дело уже прошлое. - Николай Алексеевич поставил на столик бутылку с пивом, открыл дипломат, стоящий рядом с диваном, на котором он сидел.
   На свет появились аккуратные пачки денег, завернутые в полиэтилен и подписанные.
   - Иван! - Пачка полетела в его сторону. - Амбал легко поймал ее, даже не расплескав свой коктейль.
   - Демон! Хорошая работа! - Демон осклабился, показав все свои двадцать три зуба. Жуткое зрелище.
   - Полковник. Держи, новые джинсы купишь.
   - И нихуя это не смешно! - Заголосил тот, но пачку все же взял.
   - Сергей. Держи. Кстати, я хотел бы с тобой поговорить. Потом. Угу?
   - Паук. Вот.
   - Андрей. А тебе минус, как я и говорил. - Начальник выудил из пачки где-то треть бумажек и только потом швырнул пачку.
   Она прилетела Андрею прямо в лоб, что вызвало дикий хохот окружающих. Андрей оторопело посмотрел вокруг и непонимающе уставился на пачку, лежащую у него на коленях. Взял в руку. Поднес к лицу. Поднял гляделки на начальника.
   - Ты меня вообще слушал? - Голос Николая Алексеевича зазвенел.
   - Не...
   - Вот о чем я и говорил! - Взорвался начальник и рывком встал с дивана. Сначала он меня не слушает, потом и... предаст. Да, Андрюша? - Начальник стоял теперь прямо перед Андреем, возвышаясь над ним, грозно, как скала над морем. Очи его рыскали по его лицу, пронизывали насквозь. Казалось, что он сейчас сорвется и ударит своего подчиненного.
   Андрей весь сжался в кресле, судорожно сжимая пачку банкнот, так не поняв, что собственно происходит.
   - Да подожди, Коля! - Рука Полковника схватила начальника за плечо. - Это же Андрей! Ты что? Как он может предать тебя? Ведь ты ж его подобрал как щенка. Выходил. Приютил. Дал работу. Не предаст он тебя. - Полковник усмехнулся. - Уж скорее я тебя предам. Или ты себя сам предашь.
   Николай Алексеевич повернулся к Полковнику. Его палец направился прямо ему в лоб.
   - А что насчет тебя, Вася... тебя я тоже проверю как следует.
   Полковник заржал и подмигнул Андрею. Тот улыбнулся краем губ и кивком поблагодарил за поддержку. Рывком допил джин-тоник и встал.
   - Николай Алексеевич, можно я домой поеду? Меня там Наташа ждет.
   - Проваливай. - Махнул рукой начальник, так и не повернувшись в его сторону.
   С места встал Сергей и тоже хотел уйти, но начальник его остановил.
   - А ты подожди. С тобой еще пообщаться надо.
   - Но... я... это... - Он посмотрел на Андрея и развел руками, словно извиняясь.
   А что тут извиняться? Езжай домой.
   Андрей вышел из дома Николая Алексеевича и сел в свою машину.
   На душе словно поселились кошки. Было мерзко и неуютно. Пачка денег в кармане куртки, словно раскаленное железо, жгла кожу. Андрей завел двигатель. Включил печку и радио.
   С сегодняшнего дня как-то резко похолодало.
   Радио заголосило словами какой-то очередной нелепой песенки. От этого стало еще хуже, пришлось выключить шумопроизводящий механизм. Двигатель мягко урчал, разогреваясь до нужной температуры. Андрей посмотрел в зеркало заднего вида, поправил так, чтобы изображение не было таким кособоким, и можно было увидеть собственное лицо, не наклоняя при этом головы.
   Ухмыльнулся, и увидел, как ухмыльнулся тот, второй Андрей, уставший, с глазами, полными темной воды.
   Сейчас, по законам жанра, с заднего сиденья должен встать... да кто угодно. Главное, чтобы рука схватила за горло водителя, а чей-то голос в самое ухо прошептал пару бредовых фраз.
   Чушь, но в связи с последними событиями Андрей бы не удивился, если б такое произошло на самом деле.
   Стало вдруг жутко. Андрей перегнулся за спинку, чтобы осмотреть заднее сиденье. Естественно, там было пусто.
   Паранойя. Паранойя. Эх!
   А кого он, собственно, ждет? Поиграв сцеплением, Андрей мягко тронул с места автомобиль, но неожиданно парадная дверь распахнулась и на улицу выбежал Сергей. Увидев отъезжающий "Мерседес", он замахал руками и побежал в его сторону. Андрей дал по тормозам и через мгновение блондин впорхнул на переднее сиденье, принеся с собой рваные лохмотья ледяного воздуха. Но дверь захлопнулась, и вновь стало тепло.
   - Ф-фу. Думал, не успею.
   - А как же начальник? - Спросил Андрей, дергая машину с места. Взвизгнули на ледяном покрытии шины, и "Мерседес" понесся вперед, разогнав по пути стаю нахохлившихся воробьев, спасающихся от холода, сидя на теплой крышке канализационного люка. - Он же хотел с тобой поговорить.
   - Да пошел он! - Крикнул Сергей и рассмеялся. Ускорением его отбросило назад, на спинку сиденья. Он смеялся, хотя смех его был горьким. И казалось, что он сейчас расплачется. - Сука! Он и все его прихвостни. Взяли, Хвоста замочили. Гады.
   Сергей замолчал. Андрей тоже ничего не говорил. Лишь мотор гудел.
   И ветер.
   Проспект Энгельса проносился мимо них с поразительной скоростью. Дома, витрины, витрины, дома. Люди, машины - все словно было единым организмом. Люди заходили в дома, в стеклах отражались машины. Они двоились, троились, и каждая из них продолжала свой стеклянный путь, навсегда обозначенный их местом нахождения и отправной точкой, от которой как ни отталкивайся, а все равно потеряешься. Потому что там, где реальность делится на тысячу кусков, нет правильного пути. Нет даже неправильного пути. Все смешалось и вывернулось наизнанку. Потому что теперь не стекла отражали машины, а машины отражали дома. Словно матрешка, которая сама является вместилищем другой матрешки, а она - вместилищем первой.
   Порой в голову лезут совершенно неправильные мысли. И от этой их неправильности становится жутко. Потому что больше всего Андрей боялся сойти с ума. Стать непонятным другим людям, хотя при этом ты понимаешь их. И чувствуешь их отношение к тебе. А когда неправильных мыслей становится больше - человек сходит с ума. Это, конечно, не доказать - это аксиома. В нее можно только верить. Андрей верил. И боялся каждой такой мысли. А они в последнее время лезли, словно китайцы на мешок риса.
   Такие мысли мешают. Они разлагают. Они выворачивают наизнанку. Они заставляют разум разделяться на части. Они - это плохо. Надо убивать в себе зародыши таких мыслей. Пускай их вынашивают в себе великие мыслители. Ученые. Философы. Пускай нянькаются, холят и лелеют их. Пускай со странным сладострастием и болью ощущают их в своей душе. На то они и гении.
   А все гении - либо сумасшедшие, либо извращенцы. Или сумасшедшие извращенцы. И они сами себя до такого довели. У них нет ничего. Их никто не любит по-настоящему. Ими восторгаются, но их бояться. Потому что до конца не понимает их никто. Даже они сами. А он, Андрей, никакой не гений. Он не сможет воспитать в себе даже самую маленькую умную мысль. Это ему не дано. Он просто человек, который ищет на этом куске вселенной свой клок счастья. И не надо ему больше ничего, кроме еды, питья, крыши над головой и любимой женщины под боком. Примитивно? Ну и что?
   Где вы, сборище лицемеров? Где? Ау? Опровергните эти слова? Скажите, что нет! Как можно! Нельзя уподобляться животному! Человек есть более высшее существо. Он должен в своей жизни сделать...
   Что? Что? Не ответить вам, господа лицемеры? В теории, конечно, все работает. Да, высшие идеи, все такое. Но кто из вас, люди... кто из всех шести миллиардов назовет хоть одну стоящую высшую идею? Кто? Где эти идеи? Что может сравниться с самыми примитивными инстинктами, как например, продолжение рода? Не это ли является главной высшей идеей жизни каждого из людей? Выжить и дать потомство? Конечно, это по-звериному, но...
   - АНДРЕЙ!!! - Дикий крик вырвал из глубин размышления. На секунду Андрею показалось, что кричит женщина. Какая женщина? Андрей покрутил головой, но увидел только Сергея. Вжавшегося в сиденье и закрывшего лицо руками, сквозь пальцы его проглядывала белая, как мел, кожа.
   Андрей перевел взгляд на дорогу и в колени ударила кувалда страха. Нога сама вдавила тормоз, но машина все равно продолжала лететь навстречу одинокой фигуре, стоящей посреди дороги.
  
   ...Мир вокруг покрылся тонкой пленкой серого порошка. Словно пошел снег, мелкий и легкий. Как... пепел. Андрей вдруг понял, что он ничего не слышит. Ни звуков двигателя, ни криков Сергея, корчащегося на сиденье. Его по-прежнему вдавливало в спинку сиденья, хотя тормоз был давно нажат до предела.
   Улицы вокруг опустели. Никого, ни одной машины. Ни одного человека. Ничего. Только темные провалы стекол. И в них ничего не отражается.
   И одинокая черная фигура впереди. Машина медленно к ней приближается. Изображение смазанное. Оно танцует из стороны в сторону, разбрасывая хлопья разного цвета во все стороны.
   Надо повернуть! Объехать!
   Руки стали поворачивать руль, и тут Андрей почувствовал, как отделяется от тела и съезжает в сторону.
   Он увидел тебя! Жуть, неземная и всемогущая сжала глотку в бесконечно сильном спазме. Он почувствовал, как тело полностью отделилось от него. Словно оторвали лоскут кожи, сожженный на солнце.
   Он заглянул себе в лицо, и увидел напряженного до предела человека. Пальцы, белые, такие же белые, как сцепленные в одну тонкую линию губы, вцепились в баранку. Глаза колючими звездочками смотрят вперед, на свою смерть.
   Фигура приближалась. Она словно увеличивалась в размерах. Раздавалась во все стороны и уже не напоминала человеческую. Это был скорее плод больного воображения.
   - Это он! - Услышал Андрей. Кричал Сергей. Голос достигал ушей, но взучал словно через вату. Утробно и глухо.
   Он. Всего две буквы, но волна ужаса, непонятного и неестественного, окатила словно кипятком из ведра.
   Теперь фигура была очень близко. Андрей, не мог оторваться от нее. Смотрел на лицо, которое скрыло собой тусклый солнечный свет. Фигура протянула руку и провела ею по машине. От этого мягкого касания транспорт вздрогнул и крыша вспучилась. Еще прикосновение, и ее, словно ржавую жестянку ураганом, снесло и с треском грохнуло об асфальт. Рука, черная как ночь, коснулась блондина. Потом провела по щеке Андрея.
   - Я ВАС НАШЕЛ. - Распространился по всей вселенной голос. Он словно рождался в адском пекле, и заполнял болью весь разум...
   Вспышка боли и...
  
   - А-а-а-а-а!!! - Пронзительный визг прямо в ушах. Угол дома, остановка, машина, поребрик, две старушки посреди дороги. Красный свет. Грузовик. Мир завертелся словно волчок.
   Глухой удар сбоку. Небо, асфальт. Треск. Вспученный, выгнутый и помятый капот. Жуткий удар сзади.
   Скрежет. Переборка! Удар, от которого все побагровело.
   Боль!
   Надрывается чей-то клаксон. Чей, непонятно. Но...
   УДАР!
   Ощущение полета, небо снизу земля сверху.
   Удар.
   И мир медленно меркнет.
   Только продолжает надрываться чей-то клаксон...
  
   ...капли крови сползают по носу. Щекотно, противно, но смахнуть их нет сил. Слышны голоса. Но они находятся так далеко, словно в другой вселенной. Слышно, как что-то льется на асфальт. Почему именно на асфальт? Почему? С чего ты так определил, болван! Придурок! Не умеешь водить как следует, вот и в аварию попал!
   Так, надо успокоиться и взять себя в руки. И прекратить себя ругать.
   Во-первых, нужно открыть глаза.
   Вдруг Андрей с ужасом осознал, что глаза у него открыты. И что мир на самом деле почернел для него.
   Он... ослеп?
   Нет, нет. Не паниковать. Рано, рано еще делать выводы. Главное, что он живой. У него хватает денег, что-нибудь придумает. К кому-нибудь обратиться за помощью. А пока не паниковать.
   Главное. Что он живой.
   А Сергей? Как он?
   Андрей открыл рот, и в ноздри хлынул целый кровяной поток. Он закашлялся и вскрикнул - тело пронзила адская боль. В ту же секунду он почувствовал все - и что ноги его намертво прижаты к полу, и что левая рука его неестественно выгнута изломанной дверью. И тело зажало вогнутая крыша. А подушка безопасности так и не сработала, огромное спасибо создателям этого пылесоса на колесах.
   Но он живой.
   - Сергей! - Попытался крикнуть Андрей. Но ничего не получилось кроме тихого хрипа. А в ответ ничего - ни всхлипа ни стона.
   Голоса снаружи стали ближе. Взревел чей-то двигатель, и Андрей почувствовал, как начинает двигаться его поломанный в мясо "Мерседес". Точнее, крутиться на крыше. Пол оборота, и движение прекратилось. Мимо, совсем близко, проехало что-то большое.
   - Эй, друг! - Андрей услышал голос с левой стороны. - Ты живой? Если что - кивни. - Андрей кивнул. - Хорошо. Сейчас мы вытащим тебя оттуда. Только не бойся, все будет круто.
   Да уж, куда уж круче.
   Что-то сильно ударило в борт машины. Очередная порция боли не заставила себя долго ждать, и сознание благосклонно нажало на главный рубильник. Перед глазами пронеслось что-то огромное и длинное, сверкая многочисленными огнями. Потом темно. И ничего не ощущалось, кроме теплоты, окружающей тело. А потом...
  
   Его кто-то нес. Андрей приоткрыл глаза и увидел смутные очертания человека, что нес обрывок ткани, на котором он, Андрей, лежал. Еще один человек нес ткань, ухватив другой ее конец. Слава всем языческим богам, зрение он не потерял. И не было больше больно. И кровь перестала литься из носа.
   - Куда? - Спросил он еле слышно.
   - А? - Один из несущих тут же среагировал и подставил ухо ближе.
   - Куда меня несут?
   - Куда-куда. В скорую. У них носилки заняты, на них другого человека грузят. Ну ты, парень, и дал. Как крутился, а? просто прелесть.
   - Что случилось? - Спросил Андрей. Лицо несущего было не различить, и складывалось такое ощущение, что общаешься с призраком.
   - Фургон вылетел на встречную, а ты попытался увернуться. Увернулся, но тебя развернуло на месте, ты вылетел на перекресток на красный и в тебя вписалось пара машин. Потом ты перевернулся и капотом заехал под фуру. Просто прелесть, да, Костя?
   - Угу. - Буркнул второй носильщик.
   - Я... все смешалось. А вы, ребята, кто вообще?
   - А мы, блин, на остановке стояли. А тут такая картина. А потом помочь решили. А то всего две скорых приехало, а тут такая кровавая баня...
   Казалось, что несут его вечно. И никогда это не кончится. И всегда будет эта зубосжимательная тряска, и эти два охламона, и этот нелепый мир, корчащийся от боли, залитый до краев мутной болотной водой.
   - А... со мной друг был...
   - Ага. Его как раз достают из машины. По ходу, умер твой друг. Пал смертью храбрых и все такое...

МЫ

Осень пришла, снова депрессия

Желтые листья, бульварная пресса

Всякая фигня лезет в голову

В поисках жизни чего-то нового

Все пройдет, это думаю тоже

Дни друг на друга, как Луны похожи

Межсезонье неизбежно

Скоро будет все снова как прежде.

Убиваю время - контрольный выстрел

Шатаюсь без дела, ищу смысл жизни

Он был найден и опять потерян

С каждой минутой я все больше уверен

Группа "Plunk Tone".

   "Пятница" гремела сценой, передавая дрожь на раскрашенные яркими цветами стены. Оттуда дрожь проникала в стоящие отдельно от сцены, пластиковые столики, на которых ритмично подрагивало пиво в пластиковых стаканчиках.
   Стайка мелких пузырьков оторвалась от дна стаканчика и поползла наверх, чтобы зашипеть и умереть на желтой глади под тусклым светом галогенных ламп.
   "Пятница". Царство плохого, но громкого звука, ярких прожекторов, не дающих света, только шаркающего цветными пятнами по лицам, сцены, на которой прыгают разномастные подростки, называющие себя музыкантами. Это царство гитар и клубной музыки, так переплетенных между собой, что уже и не определить, где здесь то, что непопсовые парни в косухах называют веским словом "Underground".
   "Пятница". Это царство широких штанов, висящих на поясе цепей, безразмерных балахонов.
   Зачем Очкастый назначил встречу именно здесь? Почему среди ревущего зала, где нельзя спокойно поговорить, не разрывая глотку криками? Почему?
   Может в этом виновато то, что сегодня здесь выступает "Plunk Tone"? Привидение тоже хочет видеть шоу? Лерыч улыбнулся, отпив глоток пива из стакана. Он не очень любил такую музыку, но под нее хорошо прыгать, поэтому он изредка посещал подобные мероприятия. К тому же в этой группе барабанит их одногрупник Тоха. Так что можно прийти даже из вежливости.
   Ну где же он? Сигарета медленно дотлевала в пепельнице. Лерыч взял ее, затянулся. Посмотрел на Леню, сидящего напротив, стреляющего глазами во все стороны. Он явно нервничал. Это выдавали и его напряженные плечи, и морщины, изрезавшие весь лоб.
   - Боишься? - Спросил его Лерыч. Точнее прокричал, потому что по-другому общаться в данном месте было просто невозможно.
   Ленька кивнул. В ту же минуту играющие на сцене закончили выступление, поблагодарили всех и стали собирать по всему полу примочки, отцеплять провода и скручивать тарелки с барабанной установки. Стало даже тихо, и разговаривать гораздо легче.
   - Немного. Нервничаю. Ведь как-то странно все это. А точно он тебе написал, что сегодня, в клубе "Пятница"? Может он имел в виду пятницу как день недели? То есть через... пять дней?
   - Нет. Он точно имел в виду клуб.
   - Ну тогда где он?
   - Хрен его знает. А ты позвони ему, узнай.
   - Ха, ха, ха, как смешно.
   - Посмейся. Легче станет. Расслабься, послушай музыку. Выпей пива. А, кстати, ты даже и не притронулся к стакану. На тебя это непохоже, мы же с тобой старые алкаши. Вот у меня уже пол стакана.
   - Ну и пей его сам. У меня нет настроения.
   - Ну и дурак. - Лерыч заглотил в себя напиток. Рыгнул, получив косой взгляд от Лени и поставил стакан обратно. Вновь затянулся горьким дымом. - А я понял, почему его нет. Он там, у сцены колбасится. Соскучился по музыке. Да и мы, кстати, уже сто лет никуда не выползали.
   - Здорово. - На стул рядом кто-то плюхнулся. В сумраке было сложно понять кто, но Лерыч узнал голос. - Я не сильно задержался?
   - Сильно. - Лерыч протянул руку, и Ромыч пожал ее. В темноте сверкнули стекла его очков, за которыми не было глаз. Лерыча передернуло, когда он коснулся холодной как лед, руки друга.
   - Привет, Ленька! - Ромыч протянул руку и ему. - Что такой грустный?
   Ленька во все глаза смотрел на привидение. Его бывший друг и одногрупник ходил, разговаривал, и был вполне материальным. Вот только что-то неуловимо размазывало его очертания, и облик был будто пеплом засыпан. Словно это был не настоящий человек, а фотография хорошего качества, но при этом заснятая через светофильтр. Руки он так и не подал.
   - Извини. - Сказал он. - Не могу. Просто...
   - Ничего не говори. - Жестом руки остановил его Ромыч. - Я все-все понимаю. Сложно касаться трупа. Вот и Лерыч это почувствовал. - Он посмотрел на Валеру, и того во второй раз передернуло.
   Какой он стал внимательный. От него не ускользает ни малейшая деталь. Он и вправду стал богом? Со стороны не скажешь.
   - Раз уж мы сюда пришли, так пойдем на Тоху посмотрим. - Очкастый стал вставать из-за стола.
   - Эй... блин... а если он тебя узнает? Ты же мертв! - Лерыч почувствовал, как пол уходит из под ног, вращая мир, превращая его в спираль, закручивая концентрическими, гипнотизирующими кругами внутрь, вниз, под землю. В мир теней и серого тумана. Лерыч почувствовал, как ему становится дурно. Он уже пожалел, что пришел сюда. Его бывший друг стоит рядом и от одного его вида хочется убежать куда-нибудь подальше.
   - Ну, это не проблема. - Очкастый криво усмехнулся, и его лицо заволокло туманом. Мгновение, и из тумана выпрыгнул новый нос, рот, надбровные дуги, подбородок. Только глаза остались прежними. Как там? Глаза - зеркало души? А душу не изменишь? Так ли это? - Ну и как я вам новый?
   - А кто это? - Спросил Лерыч оглядывая новое лицо старого знакомого.
   - Это один из бандитов. Я его... в общем...
   - Убил. - Резко закончил за него Леня. Он словно окутался коконом неприязни, но ничего не мог с этим поделать.
   - Ну да... в общем. Так идем или нет?
   - А может, не надо? Тут посидим и...
   - Пошли, блин! Не будьте труслами, е-мое...
   Пришлось смириться, хотя Лерыч очень не хотел куда-то идти. А хотелось лишь быстрее это все завершить и пойти домой, чтобы подрожать под одеялом, смотря в потолок и содрогаясь от мысли, что здоровался сегодня за руку с тенью. Но потом, все же уснув, заставить себя понять, что это только сон. Что ничего этого не было. И жизнь прекрасна, и солнце светит.
   Но они пошли к сцене.
   Там как раз устраивались поудобнее парни из "Планктона". Тоха, навинчивая вторую тарелку, приветливо им помахал рукой. Лерыч и Леня держали в руках пиво и стояли чуть поодаль от Ромыча, искоса на него поглядывая. Слева, справа и сзади толпились люди - многие пришли на концерт.
   Лерыч приник к стакану. Пиво потекло в желудок, расслабляя тело. Бросив пустой стакан на пол, он придавил его ногой.
   - Я его боюсь. - Сказал он Лене.
   - Угу. - Кивнул тот. Рот его был занят питьем пива, поэтому ничего лучше он сказать не мог.
   - Что-то должно сегодня-завтра случиться. Он неспроста нас сюда привел.
   - Я думаю, скоро он сам это расскажет.
   Ромыч повернул к ним голову, улыбнулся.
   - Я расскажу, не бойтесь.
   Лерычу стало еще страшней от этой улыбки.
   Наконец музыканты настроились. Вокалист завладел микрофоном, поприветствовал зрителей, получив в ответ рев множества глоток. И началось.
   - Зачем спешить. Зачем волноваться. О том, что жизнь прожита зря. Если у нас еще много шансов еще не раз начать все с нуля.
   Еще не раз начать все с нуля. Вокалист продолжал горланить песню, остальные музыканты в такт подыгрывали. Ревели гитары, срывали крышу звуки барабанов. Люди вокруг бесновались, накатываясь толпой, сталкиваясь, отчего все вокруг было похоже на взрыв на мясокомбинате. Людские волны сходили с ума, мир вертелся вспышками ламп.
   Для Лерыча все остановилось. Мир вокруг перестал существовать, а превратился в двумерную картинку, окутавшую его со всех сторон. Люди словно фотографии. Свет словно нарисован масляной краской.
   Все превратилось в кусок пластмассы?
   А может, он и всегда был таким? Ненастоящим, неправильным.
   Но так же не должно быть. Это не...
  
   - Короче я нашел их.
   Голос выдернул из мира беснующихся огней в мир серого городского пейзажа. Они шли втроем по Московскому проспекту в сторону Сенной площади. Это место Лерыч бы узнал даже в гиперпьяном состоянии.
   А что случилось?
   Обломок времени вырвался из сознания и умчался в неизвестном направлении. Что было в клубе? Как они оттуда выходили? Когда? Лерыч взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Куда пропали три часа времени?
   Ноги его продолжали шагать прямо по тротуару. Как он мог идти, не помня себя? Что вообще происходит?
   - А? - Задал он самый глупый, но самый правильный при этом, вопрос.
   - Я говорю, что нашел их. - Повторил Ромыч.
   - Кого их? - Не понял Лерыч.
   - Даже я понял - тех бандитов. Да? - Это Леня проявил чудеса сообразительности.
   - Да. Их. Его зовут... - Ромыч на секунду замер, задрав голову кверху. Потом продолжил. - Андрей Косоухин. Он у них вроде за главного. Послезавтра мы едем с ним разбираться.
   - Почему это мы? - Лерыч почти пришел в себя, только осталась непонятная пустота в душе. - А ты один не справишься?
   - Нет, не справлюсь. Я чувствую, что с этим гадом что-то не так, поэтому мне понадобится ваша помощь. Не подведите меня.
   Лерыч понял, что снова начинает пугаться. Схватив Ромыча за плечо, он развернул его к себе.
   - Слушай, а? что ты тут вообще раскомандовался? Мы тебе не рабы, и не собираемся умирать из-за твоих каких-то глюков. Дались тебе эти бандюги.
   - Не бойся, ничего с тобой не случится. Я не позволю. Короче, до завтра. Вечером. Я к вам приду.
   Мгновение, и Ромыч растворился в воздухе, будто и не было его только что, живого. И страшного.
   Лишь холодный воздух собачьим языком лизнул по лицу, стряхивая с него последние капельки пота, так и не успевшие высохнуть после душного клуба.
   Они застыли вдвоем недалеко от метро. Ночь играла разноцветными огнями, сливая их в один большой котел и размалевывая их потом по витринам магазинов, еще не хотевших спать. Ларьки открыли свои алчные пасти навстречу голодным до алкоголя и сигарет, прохожим, чей вид вызывал отвращение и страх. Тучи наползали на беззащитную Луну, пытаясь ее сожрать, заглотить, выключить последний естественный источник света в этом холодном царстве людей.
   Город еще не спал, и ему было по-барабану на тех двоих, стоящих рядом у метро. Никого не интересовала чужая жизнь. Пускай она плетется где-то рядом. Это неинтересно.
   Стайка молодых девчонок с промытыми начисто мозгами - большой привет телевизору и реалити-шоу - прошла мимо них. Одна из них мельком взглянула на Леню, но в глазах ее не было ничего. Ни одной стоящей мысли.
   Лерыч вдруг понял, в какое стадо превратились люди. В животных бессловесных, умеющих только тявкать, жрать и трахаться. Жестоких животных.
   Именно для таких людей существуют такие боги. Именно таких богов заслуживают такие люди. И ничего лишнего нет в этом мире.
   Мы сами выбираем свою судьбу. Мы сами творим себя.
   Мы сами выбираем бога.
   Именно потому, что общая аура людей, живущих на Земле, нарисовала портрет бога, которого хотела видеть. И Ромыч попал под это описание. И как назло умер. Совпадение? Неизвестно. Но это и не главное.
   Вот только что теперь будет?
   - Слушай. Я пойду, а? а то холодно.
   - А. Да. Давай, пока. - Лерыч пожал руку другу, и тот поплелся домой. - До завтра.
   - Ага.
   В метро было влажно и жарко. Лерыч расстегнул куртку. Вагон мчался к свету, навстречу очередной станции, мерно покачиваясь на старых рессорах. Рельсы орали под вагоном что-то невразумительное, словно это были крики о помощи. Может так оно и есть. Черные стены за окном мелькали одинокими огоньками, ровные ряды кабелей преследовали всю дорогу. Многометровый потолок над головой давил своей тяжестью, заставляя вспомнить, что ты лишь жалкая букашка в этом огромном мире, и что тебя может раздавить в любой миг, и отправить в тот мифический Андеграунд, вдруг так ясно и четко переставший быть мифом.
   И где-то там, в сером тумане висит сейчас его друг, и накапливает в себе злость по капле, чтобы вылить ее разом, и прибавить зла в мире. А он, как его друг, обязан ему помочь.
   Иначе...
   - А-а! - Лерыч рывком сел на кровати. Собака, лежащая у ног, вопросительно посмотрела на него своими влажными глазами.
   В комнате еще вовсю торжествовала ночь, хотя за окном уже начинал день выгонять ее метлой в другой часовой пояс. В глазах плясали желтые чертики - след сна, еще не выветрившегося полностью из мозгов.
   Это был сон. Правда сон жуткий. Детали его, как обычно бывает, тут же растерялись после пробуждения, но общее ощущение страха еще подгибало колени. Лерыч выбрался из-под одеяла и впотьмах поплелся на кухню, для надежности выставив перед собой руки. Сейчас он был похож на зомби.
   А вот и кухня. Взяв с полки кружку, он налил в нее из чайника воды. Поднес кружку ко рту.
   - Здравствуйте, Валера.
   Он поперхнулся водой и чуть не выронил кружку из рук. Закашлявшись, он резко повернулся, выплеснув при этом из кружки изрядное количество воды.
   Никого не было. Темно и спокойно. На кухню, виляя хвостом, прибежала Жулька. Думала, наверное, что он ее сейчас покормит. Ага, щас. Н-не до этого.
   - Кто здесь? - Тихо спросил Лерыч, сам при этом понимая, как нелепо звучат его слова.
   Но никто ему не ответил. Поставив стакан на стол, он сделал несколько шагов по кухне.
   У окна - никого, за столом - никого, под столом - никого, только старый тапок, обгрызенный собакой до состояния плюшевого мишки, который подорвался на противопехотной мине.
   - Кто спрашивал меня? - Спросил Лерыч немного громче.
   Снова ему никто не ответил. Пришлось посмотреть в прихожей - тоже никого. Наверняка это Ромыч прикалывается. Скучно ему стало, вот и все. Рывком допив воду, он забрался обратно под одеяло. Улегся поудобнее на подушке. Закрыл глаза.
   Надо хорошенько выспаться. А то очень тяжелый день намечается.
   Утро потихоньку вползало в комнату. Еще неяркий свет отражался на стеклянных дверцах шкафа. На секунду там отразилось лицо. Потом оно исчезло. Видимо хозяин этого лица отошел в сторону.

Я

Нас убивают каждый день
Война идет по всем фронтам, но я могу еще, еще...

Полный пиздец, но мы еще здесь!

Группа I.F.K.

   Пустой трамвай вез меня по холодной улице. Тихо поскрипывали колеса по рельсам, мерно гудел электродвигатель.
   Иней, что окольцевал ни в чем не повинные провода, стряхивался на землю безжалостными рогами.
   Я смотрел в запотевшее окно и видел улицу. Видел снег на дороге, видел закованные льдом лужи. Холод пробрался в город совершенно незаметно. Словно американский шпион, он совершил диверсию и взял город в плен.
   Трамвай мерно катился по улице. Что он делал там в три часа ночи? Никто из редких прохожих этого сказать не мог, да и не очень то он этим интересовался. И тем более никто не вглядывался в черный провал кабины трамвая. Поэтому никого не захватило то, что водителя там не было.
   Пошел снег. Мелкими белыми мошками он покрывал дорогу и кружил в свете фар. Когда идет снег, в душе рождается пустота. Почему, сложно объяснить, но это так. Становится тихо, и слышишь каждый звук, каждый кусочек постороннего звука вламывается в уши.
   Ночь обнимает, тепло укутывает, плачет на твоем плече. Ужасы дня меркнут, растворяются в ночи. Сны вылетают из каждой головы и сливаются в один большой сон. В нем замешаны все чувства, какие только возможны. Это бурый комок, он висит над городом, словно потухшее солнце.
   Ночь жалуется на день. Ночь успокаивает.
   Ночь.
   Я провел рукой по стеклу, и на нем остались кривые влажные дорожки - след моих пальцев. Я дыхнул на стекло - ничего не произошло. Мое дыхание холодно.
   Где-то там, внизу, в андеграунде, мой дом.
   Хм, как быстро я свыкся с этой мыслью. А здесь мне все кажется уже чужим. Словно ты долго-долго жил в одной квартире, а потом ее продал и переехал в другое место. И вот ты как-то раз приходишь обратно. Ну, в гости там, или за забытой вещью. Входишь, оглядываешься. И все тебе кажется таким знакомым... и запах, к которому ты так привык за много лет, и очертание прихожей, пускай сейчас на нем висят другие обои. Куча воспоминаний просто рвет мозг на части. Каждое пятнышко рождает свои ассоциации.
   Но какая-то вредная часть мозга вдруг говорит: "Не, друг, это все теперь не твое". И воспоминания гаснут, словно пламя на ветру. Настроение тут же улетучивается. И ты вдруг понимаешь, что ты всего лишь в гостях.
   Не более того.
   Вот и этот мир стал для меня не моим. Полигоном, на котором я могу оттачивать свои возможности. И я могу делать с этим миром все, что угодно. Разрушить, озеленить с ног до головы. Сделать всех счастливыми. Все в моих руках.
   Я - бог. И как это так получилось, уже не важно. Просто получилось и все. Мир меня вызвал. Все люди вместе. Я тот, кого заслуживает планета Земля со всеми своими людишками на ней. Каков мир вокруг, таков и Бог.
   Хватит! Я остановил трамвай и выбрался на улицу. Ветер тут же подхватил меня и попытался унести прочь, но сила гравитации оставила меня на месте. Я пошел вперед.
   Снег хрустел под ногами, плавясь и превращаясь в воду. Вода - это кровь земли. Это слезы неба. Люди - вы все дети горя и страдания, потому что вы все из воды.
   Я пнул сугроб и он взорвался белыми гроздями. Не знаю почему, но я вдруг ужасно разозлился на все, что меня окружает.
   Все это мне надоело!
   Я побежал. Мимо меня со свистом несся ветер. Картины вокруг слились в один поток. Я бежал и набирал скорость. Тело неслось, не чувствуя усталости. Столб! Его осколки остались далеко позади.
   Зачем я это делаю? Что со мной происходит?
   Все это не важно, потому что я могу делать все, что захочу. В моих руках вечность, в моем уме ум этого мира. Я его наставник и покровитель.
   И палач.
   Ноги оторвались от земли и я взмыл в небо. Как реактивный самолет я несся навстречу небу, и в лицо мне летели снежинки. Их разносило в стороны от меня.
   Интересно, оставляю ли я после себя белый след? Я обернулся, но ничего не увидел.
   Лишь черной кляксой внизу лежал Финский залив, и разноцветными огнями горел город. Я протянул к нему руку и почувствовал его. Он мерно пульсировал в моей ладони. Я чувствовал каждого жителя, их судьба была в моей власти. Кто из них кто? Их так много, что и не разобрать, не отсортировать.
   Я выдернул наугад одну судьбу. Она затрепетала в моих руках словно птица. А где-то там, внизу, заворочался во сне человек. Его голова, наверное, сейчас бьется по подушке, а перед глазами зрим сон, как он летит в стратосфере, и что-то его держит за руку. И в любой момент может бросить, и тогда... он не проснется, а родные найдут его поутру, остывшего, с перекошенным от ужаса лицом. И врачи констатируют инсульт. И очень сильно удивятся этому факту, особенно если та судьба, что держу я сейчас в руке, принадлежит пятилетнему ребенку.
   Он - мой.
   А вдруг я держу кого-нибудь, кому собираюсь отомстить?
   Я вздрогнул и невольно сжал руку. Судьба тут же поникла, а на земле разверзлась воронка, куда сорвалась очередная душа. С высоты птичьего полета это смотрелось грандиозно. Черный круг, по которому вращаются серые всполохи. И туда, в самый центр, проваливается искорка, еле видная, но ощущаемая всем телом.
   Я смотрел на воронку и чувствовал, как вечность смотрит на меня. Словно седой старик, умный, но сошедший с ума. Я чувствовал каждым фрагментом тела этот ужасающий взгляд.
   Хлоп! Воронка сомкнулась. Стало тихо.
   Я только что просто так убил человека. Угнетает ли это меня? Нет! НЕТ! НЕТ! НЕТ! Мне плевать! Хоть все сдохните, до единого человека. Мне совершенно все равно. Я теперь не с вами, я отдельно. И никакого дела мне до вас нет.
   Словно молния пролетела в моей голове - мысль о том, чтобы спалить весь мир, вызвать потоп, пожар или глобальное землятресение. Изжить человека со света и построить новое разумное существо. Или загнать человека в пещерный век и наблюдать за ним, как наблюдают обычно за рыбками в аквариумах. Подбрасывать им все новые приключения и смотреть, как они выживают. Или погибают.
   Ведь я теперь все могу. Я скучающий бог.
   В глазах плясали алые искры. Туман вынырнул из космоса и обнял меня своими холодными щупальцами. В последний раз я посмотрел на город. И ушел домой.

ОНИ

Мы дети из ада, нам солнца не надо

Слезами напьемся, смеемся

Нас трогать не надо, и к вам как награда

Наш смех донесется из ада

Группа "Мертвые дельфины"

   - Ну друг, везучий ты. Ни одной царапины, ни сотрясения мозга. Ничего! Ты просто в рубашке родился. Везунчик.
   Это сказал один из санитаров, когда его, Андрея, везли на скорой помощи в больницу. Да уж, повезло нереально.
   В больницу не хотелось, поэтому пришлось уговорить остановиться на полпути и выпустить его наружу.
   И теперь он шел пешком. Один, по неуютной улице.
   Ветер просто срывал с него куртку, жестко бил в спину, словно подгоняя - быстрее, блин. Давай вперед. Андрей шел, подняв воротник куртки. Где он шел, куда он шел? Кто бы дал ответ. Вокруг высились многоэтажные дома, на небе тяжелыми свинцовыми подушками висели тучи.
   Где же он? Можно было конечно достать телефон и позвонить Наташе, но почему-то делать это было совершенно не хотелось. Да и вообще не хотелось ни с кем разговаривать. Хотелось забиться в угол, выкурить полпачки разом и выпить бутылку паленой водки.
   В душе зияла дыра, и опять вернулось чувство... чувство, будто ему пятнадцать. Он посмотрел вперед, и увидел свой двор. Он в Новгороде. Местные гопники сидят на рухнувших качелях. Они курят. Они заметили его. Они подзывают его к себе. Идет дождь, холодный осенний дождь, и капли бьют его по шее. Холодные струйки скользят за воротник и скатываются по спине, оставляя после себя мокрые пятна, и покрывают мурашками кожу.
   Они зовут его. Один из них протягивает ему почти добитый окурок. Он знает, что нельзя его брать, потому что чуть ты протянешь к нему руку, так пальцы гопника разожмутся, и окурок упадет на землю. В лужу. А потом они заставят поднимать его. И курить мокрый, вонючий окурок.
   Он знал, что нельзя и отказаться. Что они скажут, что он их не уважает, и он получит по морде.
   Он знал, что вообще нельзя к ним подходить. Но тогда они отомстят. Поймают его. И выбьют зубы.
   Капли бьют его по шее. Слезы застыли у самой преграды. Он делает шаг вперед, потом другой. Они улыбаются ему. Они смеются. Потом один из них затягивается сигаретой. Андрею тоже хочется курить. Легкие его судорожно сжимаются при виде сизого дыма. Он сглатывает слюну и подходит еще ближе.
   - Ну что, Андрей-гей. Как жизнь? На вот, покури. - Говорит парень. Ему всего шестнадцать. Но голос его как у сорокалетнего. Андрей смотрит на него, он смотрит на протянутый ему окурок. Он видит тонкую струйку дыма. Видит пепел низкокачественного табака, видит фильтр. Его сжимают желтые пальцы с грязными ногтями.
   Улица - зло. Детство - гадость. Школа - самоубийство. И протянутая скуренная почти до самого фильтра сигарета. Вот он - наш мир. Это всего лишь сигарета, которую скурили до тебя, а тебе остались лишь жалкие крохи. Да и то они сейчас упадут в лужу.
   - Ой, как обидно. - Под общий смех, злой и совсем невеселый, окурок упал на землю и покатился по неровной земле. Андрей неотрывно смотрел на него, пока тот не уткнулся в штангу качелей, на которой сидели гопники. - Ну ты, я думаю, сейчас возьмешь и подберешь сигарету. Ведь нельзя мусорить на улице, а?
   И опять общий смех. Пять лбов. Десять глаз неотрывно смотрят на него. Ждут, что он будет делать дальше.
   Мир жесток.
   Андрей поднял глаза на врага. Его трясло, но он вдруг понял, что не пойдет поднимать этот долбанный окурок, пусть его хоть изрубят тут на куски.
   - Че смотришь, бля? Поднимай. - Улыбки слетели со всех разом. Теперь они напоминали стаю вампиров, что смотрят на свою жертву. Ждут, пока жертва впустит их к себе домой и позволит делать с собой все.
   Мир жесток.
   - Я... - Андрей сглотнул слюну и вдруг почувствовал на лице жар. Прямо на скуле - туда придется первый удар, как только он договорит. - Не буду. - Он хотел сказать это громко и гордо, а вышло тихо и плаксиво.
   Мир жесток.
   Скула осталась цела, зато заплясал алый цветок перед глазами, когда из носа в два ручья потекла кровь. Андрей как ни старался, не удержался на ногах и рухнул на землю. Прямо перед его носом (разбитым носом) замаячил тот проклятый окурок. Он лежал у самой штанги качелей. Остатки дурацкой желтой краски еще кое-где облепляли насквозь проржавевшую железку. Окурок был так близко - достаточно протянуть руку и поднять...
   - Еще раз повтори, что ты сказал.
   Рядом с лицом выросли два столба - ноги. Еще слово, неправильное слово, и они всей толпой станут его пинать. Они сломают ему ребра, разобьют лицо, выбьют глаза. И уйдут с чувством выполненного долга.
   Плевать. Пускай его убьют. Пускай. Он им больше вообще ничего не скажет.
   - Ты, сука, будешь говорить? - Нога в потрепанном кроссовке опустилась на его руку. Андрей взвыл и попытался вызволить свою конечность из живых тисков. За это получил пинок в лицо.
   Мир вокруг зазвенел, словно к колонке поднесли микрофон. Все звуки пропали, только этот дурацкий звон.
   Они ему что-то говорили. Наверное. Только это уже не важно. Андрей закрыл глаза. Он слишком слаб, чтобы сражаться.
   Мир жесток.
   Потом он потерял сознание. И очнулся в больнице. Рядом с ним на кушетке лежал его отец, а далее - один из нападавших. Отец был избит, а у гопника была разбита голова донышком пивной бутылки.
   Малолетний хулиган скончался в больнице, не приходя в сознание.
   А потом были долгие беседы с милиционерами. Плачущая мать, которая приходила их навестить в больницу. И бессонные ночи со смотрением в потолок под стоны больных.
   А когда он все же вышел из больницы, катая перед собой инвалидное кресло с уже успевшим напиться, отцом, то в душе его была пустота. Не хотелось ровным счетом ничего. Только лечь и протянуть ноги. Под этим самым мрачным новгородским небом.
   На пути попался магазинчик. Андрей толкнул дверь и вошел внутрь под тихий звон колокольчика. Купил пачку сигарет и вышел обратно на улицу. Долго пытался прикурить под нестерпимым ветром. Наконец это ему удалось. Прикрывая рукой огонек сигареты от ветра и дождя, он шел вперед. Двор сменялся двором. Все те же спичечные коробки с окнами.
   И все-таки правильно, что он не доехал до больницы. А то бы пришлось вести долгую и нудную беседу с ментами, подписывать всякие бредовые документы. А вот этого совершенно не хотелось. Тем более сегодня.
   Пошел снег. Мокрыми плетями он хлестал Андрея по щекам, перемешиваясь с каплями дождя, стекал под воротник. Бледные лучи холодного солнца никак не хотели обогревать эту землю.
   Скоро все закончится.
   Андрей выбросил потухшую сигарету.
   Закончится. Все.
   Эти два слова почему то завертелись в голове, аритмично подпрыгивали, ударялись в черепную коробку и отскакивали обратно.
   Все. Закончится. В... с... е...
   Что с ним? Что происходит? Неясная тревога, ужас, что-то еще...
   Почему у него такое чувство, что мир перестал быть для него просто миром? Бред, бред! Так не бывает? Нет ведь?
   Ведь он не идет сейчас по улице, его не покрывает ровным слоем мокрого снега, это все вымысел. А на самом деле он лежит сейчас на холодном столе, а рядом суетятся несколько патологоанатомов.
   "Ты везучий....", прошелестел в его голове голос санитара.
   Но он же пережил такую аварию. Как же так получилось, что ничего с ним не случилось, а? так же не бывает.
   И что за два слова, что вращаются в его голове? Что закончится? И почему?
   Пустой, безлюдный проспект вдруг вынес его к метро "Озерки". Сквозь снежную пелену грозно надвигались очертания торгового комплекса, мигали ларьки своими дурацкими огнями.
   И редкие, робкие прохожие жались к ним словно собаки к дверям теплого дома.
   Мир катился в пропасть. Его захлестывали катаклизмы в предвестии чего-то нового. И страшного. Что-то надвигалось на мир подобно серой туче, что-то, отчего он может содрогнуться и измениться до неузнаваемости.
   Люди. Андрей вдруг понял, что он видит их не так, как раньше. Теперь каждый человек был словно подсвечен еле различимым светом, бьющим изнутри. Это свечение завораживало, тянуло к себе. Можно было протянуть руку и намотать его на палец. Превратить человека в раба, заставить его делать все, что душе угодно. И для этого надо только пошевелить рукой.
   Воздух вокруг зазвенел от десятков голосов. Каждый из них говорил что-то важное и нужное, но в сумме получалась страшная какофония, из которой невозможно было вычленить отдельные слова.
   Вот только впереди всех летели в воздухе два слова: все... закончится...
   Андрей вдруг понял, что падает и ухватился за поручень. С удивлением увидел, что едет вниз на эскалаторе. Ступеньки равномерно вибрируют под ним, он чувствовал вибрацию подошвами ног. Тусклый свет метро вырывался из молочно-белых плафонов, выросших как грибы, из ската.
   Рекламные плакаты зомбировали. Наблюдательная будка внизу изливалась скукой. Ревущие страшные железные змеи пожирали добровольцев и несли их глубоко в андеграунд. Туда, откуда почти все не возвращаются. Кроме отдельных личностей, чья аура является смешением волей всех аур живущих на Земле. Метро пахло смертью и крысами. Тоннель уходил все дальше, и теперь Андрей видел, как из-под извилистых проводов на стенах лезут клочья серого тумана. Они вспыхивали блеклым отраженным светом. Туман как живое существо. Туман как среда для жизни. Флора и фауна андеграунда.
   Холод железа. Привкус крови. Жесткое сиденье. Мерный звук катающейся туда-сюда по полу пустой бутылки. Разговоры, в которых нет смысла. Режущий нервы звук торможения. Глухие удары ладоней о поручни. Чья-то бубнящая музыка из наушников.
   Переход.
   Станция.
   Станция...
  
   ...- Да ты, парень, я посмотрю, просто мастер.
   - Я...
   - Ладно, ладно, верни мне мое портмоне обратно. Ничего я тебе не сделаю. Не бойся. Хочешь курить?
   - Да!
   - На. - Звук раскрывающегося портсигара. - Держи. - Хлопок маленького серебряного замочка. Запах хорошего табака. Щелчок открывающейся крышки зажигалки. Запах бензина. Щелчок и легкое потрескивание. Еле слышный рев пламени. Дым. Дым... - Тебя как звать то?
   - Андрей.
   - Хм... меня зовут Николай Алексеевич. Ты сам откуда?
   - Из Новгорода.
   - А... учиться приехал, вышибли, денег нет, домой стыдно. И пришлось воровать. Знакомая до боли байка.
   - Почти так, только я не учиться приехал. Просто дома... хуево.
   - Понимаю. Могу предложить тебе работу.
   - Как...ую?
   - То же самое, что ты сейчас делаешь, только под моим началом. Будешь одним из моих архаровцев. Ну?
   - А вдруг вы из... этих...
   - Не понял. Из ментов? Не тупи.
   - Нет, из... не важно.
   - Ну так что? Согласен?
   - Так неожиданно. Наверное, да...
  
   ...- НЕТ!
   Захлебывающийся крик, выстрел. Кровь! Что же он делает?
   Наркотики, оружие, разборки, джипы с кенгурятником, бычьи морды, крики, слезы, и кровь, кровь, кровь... ее вид стал привычным. Ее запах перестал сводить с ума. Трупы теперь просто как плоды труда. Тяжелого, но труда. Работа. Рутина.
   Почему, как он смог вползти в это? Что его толкнуло? Как вообще можно ступить на подобную дорожку, если с самого начала он видел, что она утопает в болоте. Всего лишь одно слово. И...
   Крики, выстрелы, кровь, слезы, грязь, трупы, наркотики, наркоманы с бледными лицами и просящими глазами, паленая водка, разборки, кровь, убитые друзья, сожженные дома, телефонные звонки, мокрая поутру подушка и насквозь пропотевшее страхом одеяло.
   - Ну так что? Согласен?
  
   - НЕ-Е-ЕТ!!!
   С десяток голов тут же повернулись в его сторону. Андрей, тяжело дыша, огляделся по сторонам. Метро. Вагон. Чух-чух. А все это просто сон. Ужасный сон. И не было аварии, и не было ничего из ряда вон выходящего.
   - Метро "Нарвская".
   Андрей выскочил из метро на улицу. Она встретила его очередной пригоршней мокрого снега в лицо, словно заготовленной заранее фразой, какими отшучиваются от надоевшего до крайности собеседника. Все против него!
   - Андрей? - Испуганный голос из глубины комнаты.
   - Да, я. - Ботинки сползли с заледеневших ног и оказались на полке. Снежная грязь сползала с них бело-черными гусеницами. Куртка угрюмо повисла на вешалке, на ней, словно пылкий любовник - шарф. - Я пришел.
   - Что случилось? - Наташа выглянула в прихожую и встретилась взглядом с Андреем. - Я тебе звонила, но ты не отвечал.
   - Я... это. - Андрей сунул руку в карман и вытащил на свет обломки пластмассы, бывшей когда-то сотовым телефоном. Охнул.
   ВСЕ ЭТО ПРОИСХОДИЛО НА САМОМ ДЕЛЕ. Авария, бред, кошмары.
   - Это... - Горло пересохло, Андрей сглотнул и все же нашелся с ответом. - Сломался он.
   - А. - Наташа хохотнула, в ее голосе прорезались истерические нотки. - Сломался, да? Что случилось, Андрей?
   - Я попал в аварию. А оттуда в больницу, но... вот и пришел домой. - Он пересилил себя и улыбнулся.
   - Дурак! - Наташа повисла у него на шее, и он почувствовал запах ее тела. И ярко малиновую ауру, что теплом стала распространяться по его телу. - Дурак! - Он почувствовал, как двумя горячими струйками по его ключице стекают слезы. - Я себе все ногти обгрызла до корней, я чуть свой телефон не расплавила. Ты что!
   Андрей не ответил. В такие моменты лучше молчать. И проглатывать комок, чтобы не вылезли неприятные воспоминания в виде слез. Он смотрел в потолок, а на него оттуда осуждающе смотрела побелка. Казалось, что сейчас с потолка начнет сыпать снег. Или лить дождь. Или появится радуга от одного конца прихожей к другому. Или что-то произойдет такое, что заставит вздрогнуть и расцепить объятья. И чтобы глаза друг друга встретились, и между ними легла тень - первая тень их взаимонепонимания, которая...
   Звонок взорвался мерзкими трелями. Наташа словно подпрыгнула на руках Андрея и отпрянула назад. Глаза ее были красными. Зрачки расширены от ужаса.
   - Открой дверь. - Прошептала она и, словно призрак, растворилась в объятьях сумрачного коридора. Скрипнули петли - Наташа ушла в ванную...
   Андрей повернулся и открыл дверь.
   А там, в ядовито-зеленой жиже плавают два отвратительных существа, готовых в один миг заглотнуть его немощное по сравнению с их статями, тело.
   Андрей помотал головой, отгоняя прочь нелепые мысли и кивнул гостям.
   - Заходите.
   Он уступил дорогу, и в квартиру вошли Скуби, Иван и Сава.

МЫ

Трепетание влажные щупальца нежных, неторопливых трепангов

Ты Водолея - вялая устрица в лапах оливковых орангутангов

О, Водолея, в плену полнолуния, окаменелая от меланхолии

Вечно и несвоевременно юная, помнишь ли ты о вчерашней боли

Белого бала снежные плечи, хрупкая выцветшая иллюстрация

Против течения прет предтеча. Следом мессия идет, улыбается

Лей мне медовую ложь, Водолея, пусть я побит завалящей молью

Видишь, как мочатся в темной аллее вольная воля от железной волей

Скоро погаснет Луна однобокая, теплое Солнце вскочит над городом

Туфли снимай, моя волоокая. Пойдем ими хлопать прохожих по морде

Машнинбэнд.

   Облака напоминали корабли. Белые клубы - корпус, перистые вихри - паруса. Небо - море. И плывут корабли с одного края неба на другой. И ничего им больше от жизни не надо. Только плыть... плыть...
   Белые губы сомкнулись, образовав тонкую прямую линию. Лерыч посильнее запахнулся в куртку и надвинул шапку почти на самые глаза. Ветер пытался выдернуть его душу из тела, но пока у него это плохо получалось.
   По улице медленно бродили одинокие прохожие, согнувшись в три погибели. И казалось, что это не люди, а каменные подобия их. Серый мир их с удовольствием принимал, смеясь в лицо жадным истерическим смехом.
   Корабли над головой продолжали свою бесполезную регату.
   - Привет. Давно ждешь?
   - Здорово. Да нет, не очень. Извини, руки подавать не буду - холодно.
   - Ага. Ну что, пошли.
   Лерыч и Леня пошли по улице. Ветер стонал им в спину. Они шли молча, погруженные в свои мысли. Ботинки оставляли следы на свежем снегу, который шел всю ночь и покрыл собой город, словно одеялом. Сиреневые тени ложились на белую дорогу, а сверху светило не по-зимнему яркое солнце.
   - Как же сегодня холодно. А?
   - Да вообще пиздец. Даже дышать тяжело.
   И опять разговор иссяк.
   Они шли и шли вперед, день расстегивал молнию, поглощал их в себя, притягивал неизвестностью. Изо рта вырывались клубы пара, который тут же растворялся, размазывался ветром.
   Они шли, и корабли над головой все продолжали свой вояж из одного конца неба в другой. Подгоняемые ветром, они мчались к солнцу. Оно как маяк манило их к себе. И грустно смотрело вниз, на заснеженную улицу.
   Чувство опустошенности накрыло их колпаком, вычленив все звуки и оставив лишь завывание ветра в ушах.
   Бац! Треснуло стекло рядом стоящего дома и на землю полетели сверкающие осколки. Бац! Накренился фонарный столб, не выдержав войны с морозом.
   Солнце приблизилось, но от этого не стало теплее. Наоборот, оно излучало потоки синего холода.
   Что происходит? Бывшие когда-то машинами, сугробы у обочины напоминали курганы павших неизвестных бойцов. Из разбитого вдребезги окна вырывалась, пытаясь улететь, белая занавеска.
   Больше ни одного звука, только ветер, этот звук, сводящий с ума.
   Лерыч почувствовал, что у него закоченели ноги. И капюшон перед глазами покрылся белой бахромой инея.
   Впереди идущий человек упал. И затих, скрючившись.
   Кислый вкус паники возник под языком.
   - Может... мы... в подъезд? - Слова с трудом вырывались изо рта, губы вдруг стали непослушными. - Замерзнем.
   - Тут... уже недалеко.
   Сквозь ветер звуки еле просачивались и еще хуже достигали ушей. Лерыч подышал в перчатки чтобы хоть немного унять колючую боль обмороженных рук.
   Еще один человек упал на снег.
   - Да что происходит! - Закричал Лерыч. Ветер радостно подхватил слова и разнес их эхом по подворотням - словно засмеялся в ответ. И, не смотря на холод, Лерыч почувствовал, как по спине сползают тоненькие ручейки пота. Это от страха.
   - Вот. Вот здесь. Стопудово.
   С трудом открыв заледеневшую дверь, они зашли в парадную. Дверь за ними с лязгом закрылась, тут же напомнив фильмы ужасов своим поведением. Щелкнул, запираясь, магнитный замок домофона.
  
   - Ветер. - Посмотрев на дверь, сказал Ленька.
   - Угу. Что дальше?
   Лерыч оглянулся по сторонам. Обычная парадная, заледеневшая от холода. Ледяные стены, бахрома инея с потолка.
   - Не знаю. Он сказал быть здесь.
   - Зашибись. У него совсем уже крыша поехала?
   - Наверное.
   - Я с вами полностью не согласен.
   Лерыч вздрогнул и посмотрел наверх, откуда доносился голос. Там, под потолком, в позе лотоса, сидел Ромыч. Точнее висел в воздухе, мерно покачиваясь вверх-вниз.
   - Я в полном порядке. - Продолжил он. - Просто я хотел, чтобы вы дошли сами. - В полумраке его лицо казалось бледно-синем, на нем пронзительно чернели глаза - два угля. - Я вас жду уже довольно долго. - Очкастый стал плавно опускаться вниз, и когда до пола оставалось немного, вытянул ноги и мягко ступил на пол. Раздался легкий хруст ломающейся корки льда, словно Ромыч весил пару сотен килограммов.
   - Почему так холодно? - Лерыч снял перчатки и подул на задубевшие руки.
   - Не знаю. Настроение хреновое. - Ромыч попытался улыбнуться, но улыбка вышла жуткая. Лерыч натолкнулся взглядом на его глаза и увидел в них две бесконечные крутящиеся серые воронки. Они завораживали и словно просили, чтобы ты утонул в них навсегда, растворился, растекся по вселенной миллиардом молекул. Глаза пронизывали насквозь, и хотелось спрятать подальше все свои мысли, чтобы он не смог до них добраться, чтобы не выдать, чтобы не подать даже виду, чтобы...
   Глаза гипнотизировали, затягивали, в них отражалась вселенная, седая от времени, от тех миллиардов лет, что прожила она.
   Это не были глазами человека, это... нет таких слов, чтобы описать то, что увидел Лерыч в этих глазах.
   - Вы меня боитесь? - Спросил Ромыч вдруг сурово? И взгляд его стал еще более пронзительным и таким тяжелым, что Лерыч ощутил, как на его плечи положили стотонную плиту. Дышать стало просто невозможно, легкие словно тиски сжимали. Лерыч согнулся и застонал.
   - Отпусти его! - Леня вышел вперед и загородил собой Лерыча. - Что ты делаешь?
   Ромыч в ответ оскалился. Стены парадной задрожали, с потолка посыпался мусор.
   - Ты же видишь, я его не трогаю. - Ромыч демонстративно отошел в сторону и отвернулся. - Скажите, когда отогреетесь и будете готовы продолжать дело. - Бросил он через плечо.
   Ленька склонился над Лерычем.
   - Ты в порядке?
   Тот кивнул, пытаясь выпрямиться.
   - Все нормально. Только вот дышать немного тяжело. Что этот гамадрил затеял? - Спросил он шепотом.
   - Я все слышал! - Долетел до них бодрый голос Очкастого. Он явно издевался над ними, и это приносило ему удовольствие.
   - Я не знаю, что он затеял, но давай побыстрее это дело закончим, чтобы он отъебался от нас.
   - Угу.
   - Давай. Пойдем. - Рука Лени опустилась Лерычу на плечо и судорожно сжалась. Он тоже боялся.
   - Мы готовы. Пошли.
   - Ну наконец-то. - Ромыч повернулся к ним и изобразил руками что-то напоминающее танец девчонок из группы поддержки американской футбольной команды. - Нам нужна сорок шестая квартира. Дом старый, лифтов нет, так что придется чапать на шестой этаж. Пошли.
   Он бодрой походкой подошел к лестнице и ступил на первую ступеньку. Лед под ним раскрошился.
   - Тут немного скользко, так что будьте аккуратными. - И загромыхал ботинками, поднимаясь все выше и выше.
   Лерыч сделал первый шаг. Картинка перед его глазами закачалась и поплыла, жуть схватила за горло, и он с трудом ее проглотил. И сделал еще один шаг.
   Стены скрипели и стонали, иней на потолке позванивал как те японские штучки, что вешаются над дверью и разговаривают, когда кто-нибудь ее открывает. Пол под ногами все норовил куда-то уехать. Лерыч сделал еще один шаг.
   Зачем они ему? Для чего? В чем заключается их цель? Зачем он притащил их сюда? Он же теперь бог, всемогущий, может делать все, что хочет. Зачем они ему?
   Гнев, страх, все смешалось в единый коктейль и вылилось в мозг, зашипело и запузырилось. И казалось, что голова сейчас не выдержит и взорвется.
   Сама собой в голове возникла музыка. Что-то из классики. Отдельный кусочек, он все повторялся и повторялся нелепым сэмплом. Выводил из себя.
   Еще шаг. Боже, как иногда тяжело просто идти.
   Нога ступила на лестницу. И правда скользко.
   Зачем?
   Еще шаг. Выше и выше.
   Зачем они ему?
   Еще выше. Один пролет позади. Рядом идет Леня, его лицо белее бумаги. Волосы, собранные в хвост, растрепались и вылезли неровными линиями.
   Зачем они ему понадобились?
  
   Шаг.
   Ботинок опускается на ступеньку. С него стряхиваются крупинки снега, взлетают и плавно опускаются на лед, покрытый сотнями мелких трещинок.
   Шаг.
   Звук гулко проносится по парадной, залезая во все щели. Он продавливает барабанную перепонку, заставляет ее завибрировать. Сигнал принимается молоточком. Он "бьет" по наковальне. Улитка, жидкость, нерв, мозг.
   Шаг.
   Потертые от времени каменные ступени, на которых когда-то лежала ковровая дорожка - вот и зажимы сохранились - нехотя прогибаются под ногами.
   Шаг.
   Сердце стучит в такт, словно сумасшедший молоток.
   Шаг.
   Страх словно висит в воздухе. Он словно несколько частичек пепла, что подхватили восходящие потоки и закружили в непонятном танце. Перед глазами выплывают кадры из фильмов ужасов. Сердце отстукивает похоронный марш.
   Еще один пролет. Окно.
   Подоконник, запачканный черными кружками, к нему примерзли пачки из-под сигарет и окурки, небрежно затушенные о когда-то белую поверхность.
   Сумасшествие пробивается наружу сквозь закрытые ставни сознания.
   А всего лишь надо добраться до шестого этажа?
   Сколько раз он просто так одолевал сотни таких пролетов? Тянулось также медленно время? Возникали ли подобные мысли?
   - Стой. Куда? Выше только чердак. - Опять этот насмешливый голос маньяка, что преследует ночами свои жертвы. И это чудовище - он когда-то был его другом. Был ли он такой же, как сейчас? Или нет? Или да, но тогда он хорошо это скрывал. Лерыч почувствовал себя обманутым.
   Ромыч стоял, опершись на одну из четырех дверей. Нога его нервно постукивала по полу.
   - Нам вот сюда. - Его большой палец указал на добротную деревянную поверхность двери. Он отошел немного назад. - С детства мечтал так сделать.
   Щуплый с виду парень, в очках, с длинными волосами, в легкой осенней крутке, черных джинсах и высоких ботинках, с размаху влепил по двери ногой.
   От дикого грохота заложило уши. Дверь сорвалась с петель и рухнула внутрь квартиры, рассыпаясь на осколки. Ромыч засмеялся и прыгнул в образовавшийся проем. Лерыч с Ленькой шагнули туда же.

МЫ И ОНИ

Не осталось ни сил, ни ощущения боли

Тоской изъедена душа, как личинками моли

Всё катится в пропасть, причем уже не в первый раз

И равен нулю смысл дружеских фраз

Всё кому-то подарено, потеряно, продано

И сердце кровью облитое за ужином подано

Осталась только грязь на дне карманов одежды

И какое-то чувство, что-то вроде надежды

Она слышит шаги, они все тише и тише

Он снова стал журавлём, и будет жить где-то выше

Она его не ждёт - она простила и плачет

А тупая подруга её надеждой дурачит

Время тихо уходит, и наивная ложь

К запястью левой руки примеряет свой нож

Надежда была и осталась напрасной

Она капает на пол липкой жидкостью красной

Ты изначально один, но даже если есть друг

Он не увидит всех бед на ладонях твоих рук,

Он за тебя не станет смелым, если ты оторопел

И за тебя сказать не сможет то, что ты сказать хотел.

Он может только помочь, если что-то не так,

Когда глаза твои застелет безысходностью мрак,

Когда слёзы ровно делят на три части лицо

И не осталось надежды на себя самого.

Надежда самообман, но она все, что у нас есть

Она ходит по рукам, продавая свою честь.

Эта лживая тварь пыль пускает в глаза,

Исчезая в тот момент, когда она так нужна.

Она будет уходить и возвращаться много раз

Всегда держа на расстоянии заветный алмаз.

Я без надежды убит, тоской навылет прострелен,

Потому что я надеялся, а не был уверен.

Дельфин.

   - Вот дерьмо! - Воскликнул Андрей, размахивая перед собой руками, пытаясь разогнать клубы цементной пыли. - Что происхо... - последнее слово застряло у него в глотке, когда из серых клубов вперед шагнула темная фигура.
   От фигуры просто несло смертью.
   Туловище, голова, руки, ноги. Два глаза.
   Да ты знаешь его, подонок! Очнись! Это за тобой!
   Андрей сглотнул слюну. Во рту тут же пересохло.
   Фигура постепенно становилась все четче, все меньше деталей скрывала пыльная стена.
   Они сидели в гостиной. Разговаривали. Обсуждали будущее. И вдруг - грохот. Он выскочил в прихожую. Зачем? Надо было остаться в комнате, запереть все двери, забиться в угол и не шевелиться. Словно мышь.
   Его дверь, его любимая дверь, которую он так долго ставил на место, лежит раздолбанная в клочья. Косяк вырван вместе с кусками цемента из стены, и теперь проем ощерился ржавыми арматуринами. Крошево и мелкие камушки хрустят под тяжелыми ботинками идущих.
   Тук! Тук! Гулкий звук - стонет дверь, ее агония продлится недолго.
   Андрей поднял глаза и встретился с ним лицом к лицу. Он, и его палач.
   Он ведь знал, что так будет, не правда ли?
   Сергей, запуганный насмерть, Дима с разрезанным горлом, Мордор.
   Кто теперь на очереди?
   Вот ты кто - убийца - просто хилый парень с длинными волосами и... серо-стальными, глубокими как космос, глазами. Со взглядом дикого зверя. Инопланетного чудища.
   В нем, в этом парне, таилась ужасная сила. Ее не было видно, ее нельзя было понюхать, и потрогать ее можно было лишь только тогда, когда этого хотел хозяин этой силы. Но тогда это будет последнее, что ты ощущал в своей жизни.
   - Как тебя там? Роман, не так ли? - Спросил Андрей. Парень остановился. Посмотрел куда-то за Андрея. Там, за широкой спиной своего начальника, толпились Иван и Сава. Пришли поддержать. С противоположной стороны тоже трое.
   - Да. Меня так зовут. Звали, по крайней мере. - Роман явно издевался. - А ты Андрей, не так ли?
   Андрей кивнул.
   - Че за х... - Рванулся было вперед Иван, но Андрей остановил его, уцепившись рукой за воротник рубашки. Рванул назад так, что бедный парень рухнул на задницу. - Я... - Иван удивленно посмотрел на своего начальника, но что-то прочитал в его лице и повременил с расспросами. Просто отполз назад.
   - Что тебе нужно, Роман? - Андрей был внешне совершенно спокоен, но внутри него начинала биться паника. Главное не выпускать ее из клетки.
   - Я пришел вас всех убить. - Роман сказал это так спокойно, будто предлагал сходить за хлебом.
   Сердце Андрея заколотилось. Непонятно почему, но он боялся этого парня. Он просто на него ужас наводил.
   - Да? - Андрей с трудом выдавил из себя иронию. Ему хотелось кричать, вместо этого он улыбнулся. - А я с этим не совсем согласен.
  
   А он меня и спрашивать не будет.
   Смех, дикий смех.
   Мальчишки. Они ржут ему в лицо, они издеваются над ним.
   На, покури, говорят они ему и кидают окурок на землю. Я вижу его. Окурок медленно падает, кружась и выпуская из своих недр дымные колечки. С тихим шорохом он упал и покатился. Почти в самую лужу.
   Смех. Дикий смех.
   Глаза. Злоба. Ненависть.
   Его ненавидят, его всегда все ненавидели. Его хотели убить, и не один раз. Его даже хотели изнасиловать.
   Почему? В чем он провинился? Он просто хотел жить, а не существовать!!!
   Смех.
   Шепот.
   Он что-то говорит, но плохо слышно...
   ...всё катится в пропасть, причем уже не в первый раз...
   Да ты, парень, я посмотрю, просто мастер
   Да, босс, я сделаю все.
   Да...
  
   Андрей закрыл глаза, пытаясь прервать поток бессвязных мыслей. Кто бы ни был этот парень, самое время ему отсюда уйти. Он открыл глаза. Роман смотрел на него, не мигая. Он словно завораживал, гипнотизировал.
   Время застыло. Все лишнее в мире пропало. Явь превратилась в сон.
   - Чего ты ждешь, парень? - То ли сказал, то ли просто подумал Андрей.
   - Ответа.
   - Чего?
   - Я жду, что ты мне ответишь.
   - Проваливай отсюда. Даю тебе десять секунд.
   Андрей повернулся к врагу спиной, чувствуя, как по позвоночнику медленно спускается холодная струйка. Весь его организм сжался от страха, что сейчас в него иглами вонзится боль оттого, что холодная сталь тверже слабой плоти, что пуля легко рвет кожу, что бейсбольная бита легко вышибает мозги, что...
   Хватит! Паника заметалась в своей клетке, пытаясь разгрызть толстые прутья. Она стонет, визжит, но пока не может выбраться.
   Секунда превратилась в вечность. Он закрыл глаза, превратившись в один оголенный нерв. Потому что чувство, что сейчас что-то произойдет, становилось все сильнее. Остальные люди были просто наблюдателями. Они оставались в стороне. Весь мир сейчас жил только благодаря двум этим людям - с одной стороны Андрей, с другой - Роман.
   Воздух в прихожей вдруг взорвался от нечеловеческого крика. Стены затряслись, с потолка посыпалась побелка и закачалась люстра. Тяжелые басы прокатились по стенам, влетая в каждый уголок. От этого рева сердце оказалось на уровне пяток. Андрей обернулся и увидел, что в его лицо летит кулак с бешенной скоростью. С трудом он успел увернуться, перехватить руку врага и отправить его на пол, закрутив по дороге. Роман рухнул на пол и прокрутился несколько витков, чтобы потом тут же вскочить на ноги.
   Или Андрею почудилось, или на самом деле из носа Романа вылетали струйки пара?
   Вдруг Иван сорвался с места, на ходу замахиваясь своим огромным кулаком. Такой удар мог сбить с ног быка, но Роман лишь бросил мимолетный взгляд на несущегося врага.
   И этого хватило, чтобы Иван мгновенно остановился и издал душераздирающий вопль. И рухнул на колени, не отрывая взгляд от того места, где у него когда-то была рука. Теперь же там была пустота, и лишь бесполезный обрубок выплевывал наружу тугую багряную струю.
   Андрей понял теперь, что такое настоящий страх. Ноги его подкосились и он осел на пол. Мгновение, и на него налетел Роман, повалил на пол и попытался сомкнуть руки на его шее. Но Андрей успел схватить его за запястья.
   Они стали бороться.
   Перед самым его носом маячило озверевшее лицо парня. Два глаза, в которых бесилась мгла, беспрестанно буравили его. Казалось, что он сейчас нырнет в этот серый океан. Растворится в нем.
   Краски мира поблекли. Словно картина, долго лежащая на солнечном свете.
   Руки, такие слабые с виду, но такие сильные в реальности, сжимались вокруг его горла. Андрей с трудом удерживал их, но напор все усиливался и усиливался. Он ничего не видел, кроме лица своего врага. Он слышал его хриплое дыхание, тонкие струйки дыма медленно выползали из его ноздрей.
   - Что я тебе сделал, гад? - С трудом прошептал Андрей.
   - Ты убил...
   - Кого?
   - Вспомни сам.
   Там, где-то за тысячу километров отсюда слышались крики - кричал Иван, сидя на полу. Сава что-то говорил ему на ухо, при этом пытаясь пережать руку выше раны, чтобы остановить кровь. С другой стороны два бледных как смерть парня мечтали только о том, чтобы свалить из этого страшного места, но были словно прикованы.
   Мир сошел с ума, понял Андрей, он сейчас на краю гибели, это словно весы, на одну чашу весов положили груз гораздо больший, чем на другую.
   Он закричал, чтобы прогнать прочь панику, все также метающуюся в клетке. И словно почувствовал, как в мозг начинает поступать адреналин пополам с тестостероном. Откуда взялись силы? Словно две тонкие веточки, он отбросил руки Романа в стороны и со всего размаха врезал ему по лицу лбом. Голова врага откинулась назад, очки слетели с его носа и врезались в стену, рассыпавшись мелкими осколками. Толчок руками, и враг свалился на спину, Андрей выбрался из-под него и вскочил на ноги.
   В тот же миг в прихожую влетела Наташа. Ее затравленный взгляд мигом ощупал поле боя. Она ужаснулась.
   - Стой, дура! - Скуби схватил ее за руку и поволок обратно в комнату. Андрей бросил на него взгляд полный ненависти, и Скуби отпустил девушку. - Я только хотел помо... - Он увидел Ивана, побледневшего, с синими губами. - Я... пойду...
   Роман стал подниматься на ноги. Его словно окружал багровый ореол - так колышется воздух, поднимаясь с раскаленной печки. Глаза его перестали быть глазами - они были двумя полными тумана озерами, болотами, в котором так легко утонуть.
   - Рома! - Воскликнула Наташа. Роман повернулся к ней, и его словно вывернуло наизнанку от ненависти.
   - Ты! - Наташа попятилась. - Из-за тебя! СУКА!!! - Роман растопырил руки, став похож на жуткую птицу, и пошел на нее. Наташа взвизгнула и прижалась к стене.
   - Иван! Пистолет! - Заорал Андрей и прыгнул на Романа. Они вдвоем рухнули на пол. Иван поднял на своего босса мутный взгляд и тут же снова опустил голову. Ему уже ничего в этой жизни было не интересно. Перед его глазами открывал свои врата андеграунд.
   Сава среагировал несколько получше. Вмиг обыскав Ивана, он нашел у него на поясе кобуру, расстегнул и бросил пистолет Андрею. Тот поймал оружие, в один миг снял с предохранителя, приставил дуло к шее Романа и нажал на курок.
   Раздался выстрел, и Андрей уже было увидел, как стены вокруг покрываются каплями крови. Наташа закричала и села, закрыв голову руками.
   - Вот и все. - Сказал Андрей, поднимаясь с пола. Щелчок - предохранитель встал на место.
   - Откуда у Ивана оружие, Андрей? - Наташа медленно поднималась на ноги. Ее трясло. - Вы кто вообще? - Заорала она в приступе истерики. Андрей подошел к ней и попытался обнять, но она вырвалась и отбежала в сторону. - Не прикасайся ко мне!!! - Ее протянутая вперед рука была выставлена ладонью вперед.
   - Наташ...
   - Хватит!!! Кто вы такие?
   - А то ты не знаешь. - Раздался за спиной голос, и Андрей в момент развернулся. Пистолет в его руке сам нашел цель - Роман поднимался с пола, неторопливо, улыбаясь. - Наташа, твой бойфренд - бандит. Он к тому же еще и убийца. - Бах! Выстрелил пистолет, пуля прошла сквозь тело Романа, отрикошетила от стены и пролетела над головой пригнувшегося Лени. Роман улыбнулся еще шире и продолжил, медленно приближаясь к врагу. - Бесполезно. Ты не убьешь меня. Я уже мертв. Благодаря этой бляди, что стоит за твоей спиной. - Бах! Пуля застряла в стене. Роман еще раз улыбнулся всеми своими тридцатью двумя зубами и врезал со всего размаха Андрею по зубам.
   Андрей рухнул как подкошенный. Роман в полете поймал оружие и бросил его в направлении Леньки с Лерычем.
   - Возьми его! - Крикнул он. Лерыч нагнулся и подобрал пистолет. - А теперь пристрели этого гопника. Я не могу ничего ему сделать, не знаю почему. Поэтому убей его ты. Я пока подержу его.
   Роман схватил Андрея за короткие волосы. Запрокинул его голову назад. Повернул так, чтобы его удобнее было убивать.
   Время, и так двигавшееся катастрофически медленно, остановилось вообще. Андрей видел перед собой испуганного парня, держащего в руках пистолет, как ребенок держит игрушку. Неправильно, так нельзя держать, отметил он про себя. Идиотические мысли порой лезут в голову в самый неподходящий момент. Какая разница, как его убьют - правильно или неправильно? Все равно смерть близко. Где-то далеко, на другом конце коридора, рыдала Наташа - ей теперь было все равно, что будет с ее парнем - она ушла в свой плаксиво-истерический мир, как улитка спряталась в своей раковине. Сава было дернулся вперед, но под грозным взглядом Романа медленно, выставив вперед руки, отполз в комнату, где уже прятался Скуби. Иван сидел на полу, прислонившись к стене. Его глаза превратились в два куска мутного стекла. Вот так вот, в один миг он потерял всех своих друзей и еще девушку в придачу.
   Все равно. Андрей закрыл глаза. Он устал бороться, тем более что против такой силы бороться бесполезно. Ну и ладно. Не так он и нужен этому миру, раз его постоянно терзали неудачи. Все.
   Лерыч подошел совсем близко. Его руки медленно подняли оружие, вцепившись в рукоятку, словно в спасательный круг. Палец прыгал на спусковом крючке. Роман, не мигая, следил за ним. Предохранитель снят, патрон в обойме. Можно стрелять.
   - Ну что, мой друг. Настало время попрощаться! - Роман захохотал прямо в лицо врагу и крикнул Лерычу. - Стреляй!
   - А... я... а я тебя не задену?
   - Плевать! Убей его. Убей!
   Убей, убей, убей, УБЕЙУБЕЙУБЕЙУБЕЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙЙ
   Лерыч понял, что уже не в силах сам что-то решать. Руки тряслись, словно он держал в них отбойный молоток. Перед его глазами прыгала мушка. Она то приближалась к правому глазу жертвы, то к левому. Среднее арифметическое - лоб.
   - Да ты убьешь его наконец?!!
   Палец сам нажал на курок. Выстрел! Лерыч выронил оружие, словно это была ядовитая змея. Наташа вскрикнула и уткнула лицо в колени.
   Лерыч мешком осел на пол. Чувство было такое, будто он в одиночку разгрузил вагон щебенки. Он закрыл глаза.
   - Неужели. - Донесся до него удивленный возглас Романа. Лерыч поднял веки, посмотрел перед собой. Он ожидал увидеть труп с раскуроченной головой, но увидел, что Андрей в полном порядке, что на лбу ни пятнышка. Промахнулся? - Круто. - Роман выпустил противника, и тот подполз к стене прихожей, остановился возле маленького шкафчика, где содержалась всякая мелкая чепуха, оперся о него лбом. Открыл глаза. Палец Романа указал на сгорбленную фигуру Андрея. - Я видел, как пуля вошла в тебя. Тебе должно было раскурочить лоб. Вышибить мозги. Ты что? Мертв?
   - Я? - Андрей дрожащей рукой ощупал лоб. Он был цел и невредим, хотя перед этим он четко почувствовал, как что-то жалящее вошло в голову. - Нет. - Прошептал он. Но перед глазами тут же возникла поломанная передняя панель его автомобиля. Низ стал верхом, а верх низом. Авария, из которой он чудом вылез живым. Это ему так санитар сказал. А на самом деле он умер тогда? Не может быть. Почему он тогда еще дышит?
   - Это все объясняет. - Роман захохотал громогласным голосом, запрокинув голову к потолку. - Я все понял. Все. - Он окинул яростным взглядом прихожую. - Я не могу тебя убить, Андрей. Я могу убить ее. - Узким лучом ненависти взял в прицел Наташу. Та почувствовала на себе взгляд и с изумлением уставилась на своего бывшего парня. Улитка выползла из своей раковины, чтобы тут же попасть в пасть хищника.
   - Нет! - Андрей одним махом вскочил на ноги и, прыгнув, повис на Романе. Тот попытался стряхнуть с себя неподъемный груз, но не удержал равновесия и рухнул на пол.
   - Беги! - Заорал Андрей, прижимая маньяка к полу своим весом. - Хватай у Ивана ключи от машины и уезжай из города. Быстрее!
   - Но я не водила уже много лет.
   Андрей так взглянул на нее, что она отпрянула назад.
   - Беги, идиотка! - Заорал он так, что стены затряслись.
   - Не ори на меня! - Зашлась она в крике. - Не смей на меня орать. И... не затыкай меня никогда. Ты не имеешь право это делать.
   Андрей почувствовал, что сопротивление под ним исчезло. Глянул вниз и увидел, что Роман беззвучно смеется. Его просто трясется от смеха.
   - Наташа. - Взяв в себя в руки, спокойно сказал Андрей. - Возьми ключи от машины и убегай отсюда. Иначе он тебя убьет.
   - Хорошо. - Неожиданно легко согласилась она и стала шарить в карманах мертвого Ивана. Испачкалась в луже крови, но не заметила этого. - Вот. Нашла.
   - Молодец. Красная "Жигули" шестерка, во дворе стоит. Увидишь. Беги.
   Наташа засунула ключи в карман халата, надела первую попавшуюся куртку из кучи, лежащей на полу рядом с опрокинутой вешалкой, и выбежала из квартиры. Леня, стоящий в дверях как привратник, отошел в сторону, пропуская ее.
   Роман все не переставал ржать. Андрей с трепетом слушал, как стучат по ступенькам тапочки на тонких ногах девушки. Парадная дверь открылась и закрылась. Роман трясся от хохота.
   - Я всегда знал, что она полная дура. - Сказал он сквозь смех.
   - Лежи и молчи.
   - Да нет уж. До свиданья.
   - Что?
   Но Романа уже не было под ним. Андрей сел на пол, нелепо обшаривая пространство воспаленными глазами.
   - Куда он делся? - Рыкнул он и повернулся к тем двоим, что пришли вместе со злобным призраком.
   - Наверное, за ней пошел. - Тихо ответил Леня.
   - Сука!
   Андрей вскочил на ноги и моментально оказался на лестничной клетке. Еще минута, и он топтал ногами в одних носках белый снег. Он вбежал в арку, ведущую во двор, и его окружил рев двигателя. Мимо него, разбрызгивая шматки льда и снега, пронеслась "шестерка". Лобовое стекло еще не успело отпотеть, и по плотной корке льда елозили дворники.
   - Стой! - Заорал он, но Наташа его не услышала. Машина взвизгнула шинами на повороте и скрылась за углом.
   Андрей сделал несколько шагов в сторону, куда уехала его любовь, но остановился и рухнул на колени.
   - Стой. - Прошептал он. - Наташа.
   Дверь парадной открылась и наружу вышли два парня, что пришли с Романом. Они озирались по сторонам, пока не увидели стоящего на коленях Андрея. После чего побежали по проспекту и свернули на первой же улице.
   Все убежали. Даже враги. Он один остался.
   Совсем один.
   Ну почему так получается? Когда надо, машину даже в слабый мороз не завести. А тут, как по мановению волшебной палочки. Почему?
   Андрей закричал, подняв голову к небу. Его крик заглушил порыв ветра. И никто его не увидел - проспект Стачек был пуст. Совсем пуст.

Я И ОНА

  

Плачет Белоснежка - вот оно пришло

Все что только снилось очень глубоко

Плачет Белоснежка, стонет Белоснежка

И сама не замечая, странно улыбается себе

Слезы горькие глотая, впитывая в кровь

Насилие

Группа "Агата Кристи"

   Машина неслась по проспекту. Сквозь лед на ветровом стекле мир был искаженным до неузнаваемости. Мимо проплывали кляксы, очертаниями похожие на дома, сугробы, одинокие машины.
   Плевать, что ничего не видно. Нет времени протирать стекло скребком. За ней гонится этот маньяк, и это главное.
   В машине было холодно даже с включенной печкой. Наташа чувствовала, как немеют ее пальцы на руках и ногах - тапки она сбросила, чтобы удобнее было нажимать педали, и теперь металлические ребрышки ледышками впивались в ее ступни.
   Она в последний раз водила машину на свое семнадцатилетие, когда отец благосклонно разрешил ей сделать круг вокруг леса, где они устроили пикник. Он был тогда пьяным и очень добрым. Она и сама была не совсем трезвая, и поэтому чуть не угробила транспорт. Еще бы чуть-чуть, и машина лежала бы в канаве, перевернутая, бешено вращая задними колесами. Но отец, который сидел на пассажирском месте, вовремя вцепился в руль и заорал ей, чтобы она жала на тормоз. Она послушалась, и автомобиль, скрепя тормозами, остановился, клюнув носом. Заплевал заглохший двигатель, и стало тихо. Лишь слышалось тяжелое сопение отца, когда он выпускал руль из рук.
   - Ну... ты... - С трудом проглатывая мат, сказал он тогда. - Вылезай из машины.
   Это было четыре года тому назад. И было это далеко отсюда.
   И не вспоминала она никогда этот инцидент, за исключением сегодняшнего дня.
   Сначала она подумала, что что-то не так она делает. Мотор никак не хотел заводится. Прокручивался пару раз и затыкался. Чуть не сломав ключ, она проворачивала его до упора, умоляя мотор завестись. И постоянно ожидая, что вдруг сзади тяжелая рука схватит ее за горло.
   Но вдруг мотор зарычал, и вся машина затряслась от диких усилий двигателя, пытающегося сквозь себя прогнать холодный бензин. Наташа нажала на газ, и мотор взревел на высокой частоте, словно обиженный зверь.
   Что теперь? Сцепление. Первая передача. Машина клюнула носом, чихнула, но не заглохла, а рванула вперед, прижав девушку к сиденью. Колеса заскользили по ледяной пленке. С трудом выруливая, она вписалась в черное пятно арки и выехала на проспект.
   И вот теперь она едет вперед, за город, пытаясь оторваться от погони, если она есть, конечно. Проспект был пуст - удача ли? Может и удача, потому что в противном случае она могла врезаться в ближайшую машину.
   Лобовое стекло понемногу оттаивало, и на нем уже появились островки чистого стекла, сквозь которые можно было увидеть шесть полос безжизненного проспекта, плавно перетекающего в шоссе.
   Ее так и никто не попытался схватить. Наташа заставила себя немного расслабиться, покрутила ручку приемника. Шум, шум, шум, и старенький "Blaupunkt" наконец-то поймал волну. Какая-то станция, транслирующая популярную музыку.
   Наташа откинулась в кресле, чувствуя, как постепенно уходит из ее тела страх. Мышцы расслабляются, ком растворяется в горле. И даже пальцы ее постепенно стали отогреваться. Наташа глянула в зеркало заднего вида. Подтеки косметики под глазами, бледное лицо, зато щеки розовые.
   Дорога стрелой уходила вперед. Мимо проплыл, покрытый коркой льда, гипермаркет. Что-то не видно сегодня ни одного посетителя. И на дороге она одна.
   Может, все умерли, кроме нее?
   Нет, ерунда какая. Не может этого быть. Просто сегодня очень холодно. Около минус сорока пяти. Кто захочет в это время шататься по улице? Дураков нет. Только она одна такая.
   Только вот что теперь делать? Куда ей податься? Возвращаться она боится, но впереди что ее ждет? Она уехала без документов, без денег... стоп. Наташа одной рукой пошарила в левом кармане куртки, которую надела перед тем, как уйти. Там оказалась левая перчатка. Не то. Она поменяла руку на руле и обшарила правый карман. Там была правая перчатка. Внутренний карман - и на свет появился бумажник. Зажав его между колен, умудрилась открыла. Внутри кожаного портмоне оказалась кредитная карта и несколько купюр по сто, пятьдесят и десять рублей. Общем счетом рублей триста-триста пятьдесят. Негусто, но и не совсем ничего.
   Куда она могла податься с таким богатством? И кстати, чья это хоть куртка. Видимо Скуби. Вот повезло - среди ихней мужской компании Скуби был самым малогабаритным - почти ее размер. Можно смело носить. Только вот плохо, что обуви нет нормальной.
   При мысли о Скуби Наташа тут же переключилась на Андрея. И на глаза тут же набежали слезы. Как же он мог? Обманывать ее все это время. Она то думала, что он просто коммерсант, деловой человек. А он бандит. Просто бандит. Как же она в нем разочаровалась за эти несколько минут.
   И не смел он на нее орать, не смел! Никто не давал ему такого права. И тем более обзывать ее идиоткой. Она ведь просто... растерялась. Все так сразу навалилось, эти убийства... ужас! И ее хотят убить! И Андрея хотели убить, но видимо он вырвался. Боже, как все это сложно. И... нет, она больше никогда не вернется обратно в этот дурацкий город. Она поедет... Наташа взглянула на приборный щиток - еще полбака бензина есть. Довольно много. И можно попытаться доехать до Торжка, где у нее живут тетка и дядя. Родственники, примут наверное. И все поймут.
   Мимо пролетела табличка, где красной полосой было перечеркнуто слово "Санкт-Петербург". Черта города.
   Наташа правда понятия не имела, как добраться до Торжка. И где он, собственно, находится. Да и название она вспомнила только потому, что оно созвучно с рожком. Торжок-рожок. Рожок-торжок.
   Наташа улыбнулась - все это вдруг запахло детством, тем чувством, которое она потеряла очень рано. Вместе с девственностью. В четырнадцать лет.
   Улыбка померкла. Она все равно доберется до этого дурацкого города, любой ценой. Есть же карта, верно? Не отрываясь от дороги, Наташа нащупала рукой ручку бардачка и повернула в сторону. Ящик раскрылся, и на сиденье упали различные бумажки, среди них всякие квитки, ОСАГО и прочая мутота. Карты не было. Пошарив для верности внутри бардачка, Наташа так ничего и не нашла. Простонав от злости, она захлопнула ящик.
   Как же добраться до этого города то? И хотя бы какой указатель. Лишь пустая дорога, покрытая разломанным в крошку ледяным покрывалом. И она одна в маленькой железной коробочке, несется по этой дороге под жизнерадостную музыку.
   Справа и слева возвышались фонари. В ночное время они освещают дорогу. А сейчас они мертвы и слепо шарятся по дороге в поисках темных пятен. И ждут, кого бы утянуть с собой в царство мрака и боли. Откуда еще никто и никогда не возвращался. Где царь света подпирает своей задницей тьму и молча смотрит на вновь вошедшего в страшные, огромные двери, ведущие в его покои. Свет фонаря освещает его лицо, старое и мудрое. Его серые глаза смотрят прямо на тебя, и весь мир становится серым, серым, серым...
   Наташа вдруг вздрогнула и остатки сна разлетелись одинокими искорками. Что же это? Она уснула за рулем? Ужас, хорошо еще, что не слетела при этом с дороги. Ф-фу! Похлопав себя по щеке, чтобы полностью вернутся в реальный мир, Наташа перевела взор на дорогу.
   Там в окружении колец тумана, на безжизненной, широкой асфальтовой полосе стояла одинокая фигура. Ветер колыхал длинные волосы. Машина мчалась прямо на фигуру, колеса разметали направо и налево туманные щупальца.
   У Наташи засосало под ложечкой.
   Это он! Это он!
   Осторожно повернув руль, она перестроилась на соседнюю полосу, чтобы избежать столкновения. Фигура сделала широкий шаг в сторону. Теперь она снова была на пути машины.
   Это он! Он! Он убьет тебя!
   Наташа вскрикнула и вновь перестроилась. Фигура все приближалась, и теперь можно было рассмотреть даже его лицо.
   Это ОН! ОН! Роман, он стоял посреди дороги, туман обвивал его ноги, голова его была опущена, все тело немного скособочено в сторону. Из-за спины виден черный цилиндр. Что он делает? Он делает шаг в сторону. Теперь он снова на пути. Он очень близко.
   Очень...
   - Что ты делаешь?! - Заорала она, и резко крутанула руль влево. Застонали шины. Машину занесло, но она смогла выровняться и...
   ...близко!
   Роман остался в стороне...
   Но вдруг он выпрямился, рука его скользнула вверх и схватилась черный цилиндр, торчащий из-за спины. Потянула его вверх, и на свет появился длинный и тонкий самурайский меч. Такой еще называется катана. Резкое движение вниз. Наташа словно почувствовала, как часть багажника отрывается от корпуса и отлетает в сторону, чтобы рухнуть на дорогу, рассыпав тучу искр.
   Она закричала.
   Нога рефлекторно нажала до упора на газ. Машина взревела и дернулась вперед. Стрелка спидометра приближалась к 120. Управлять стало тяжело. Машину на скользкой поверхности мотало туда-сюда. Наташа глянула в зеркало заднего вида и обомлела - за ней бежал, и догонял ее при этом, Роман.
   Она заорала в голос и еще больше, до резких болей в колене, надавила на педаль. Стрелка спидометра качалась возле 140 - больше эта машина выжать не могла. Скорость теперь чувствовалась каждой клеточкой - казалось, что машина сейчас развалится. Что вот-вот открутится какая-нибудь гайка и колеса уедут в стороны, днище упадет на асфальт и... он догонит ее и убьет!
   Наташа вновь посмотрела в зеркало заднего вида - он был уже совсем близко. Он улыбался.
   - Отстань от меня. - Всхлипнула она. - Пожалуйста. Отстань.
   Наташа была на грани истерики, и чуть не пропустила поворот. Резко закрутив руль вправо, она смогла удержать машину на дороге, и снова стала набирать скорость, как что-то тяжелое рухнуло на крышу машины. Наташа взвизгнула, а глаза сами нашли зеркало заднего вида. Сзади, на дороге, никого не было.
   - Уйди! - Заорала она, задрав голову вверх. - Уйди же.
   Она дернула машину в сторону, пытаясь сбросить Романа, но он видимо хорошо стоял на ногах.
   Пространством в салоне завладел жуткий скрип.
   Что это, успела подумать она, как крыша ее авто стала задираться вверх. Медленно и неумолимо крыша постепенно отрывалась от стоек, наверху все росла и росла полоска света. Наташа как завороженная смотрела на эту полоску, каждый миг ожидая оттуда когтистую лапу своего убийцы.
   Из глаз ее крупным градом катились слезы. Сквозь них весь мир был мутным и мокрым. Сквозняк заполз сквозь дыру в потолке и развевал ее волосы.
   - Отстань, прошу тебя. - В последний раз прошептала она, уже понимая, что его уже ничего не остановит.
   Крыша в последний раз жалобно скрипнула и полностью отделилась от машины. Взлетела вверх и упала на дорогу ребром, подскочила и снова упала, теперь уже плашмя. Прокатилась несколько метров по асфальту и затихла. Взгляд наверх - там никого не было. Потом назад.
   Сидя на багажнике, положив ладони на заднее стекло, ей радостно улыбался тот, кого она всего несколько месяцев назад считала своим парнем. А потом она решила бросить его. И сделала... сделала... немного нечестно, но это же все для него. Чтобы не так больно было. Просто. Ей. Хотелось. Как лучше.
   Но зачем же он ее преследует? Не такое это страшное преступление. Ведь нет же?
   Заднее стекло превратилось в крошку от одного единственного удара кулаком.
   - НЕТ! - Крикнула Наташа и отпустила руль, уткнув ладони в лицо. Машина вильнула в сторону так быстро, что Наташу затошнило. Взяв себя в руки, она схватилась за баранку и выровняла авто. Передние колеса зашуршали по обочине. Глухо стукнул бампер об отбойник.
   Машина вновь неслась прямо по дороге. Наташа тяжело дышала, ее трясло.
   Сильная рука схватила ее за волосы. Роман рывком притянул ее голову к себе. Злое лицо со страшными глазами оказалось прямо над ней.
   - Помнишь меня? - Спросил он.
   - Да.
   Мимо пролетала мелкая деревушка. Несколько домов, пара магазинов.
   - Знаешь, что я хочу с тобой сделать?
   - Да.
   - Ты этого хочешь?
   - Нет.
   - Еще бы. Но у тебя нет выбора.
   Он усмехнулся. Наташа с ужасом смотрела на его лицо и вдруг поняла - перед ним не человек. Это монстр из фильма ужасов. Это Франкенштейн, это Чужой, это Ганнибал Лектер, это что угодно, но только не Роман - тихий, скромный, улыбчивый парень, всегда готовый помочь чем сможет.
   Деревушка кончилась, трасса окружила себя деревьями. Наташа не могла видеть дорогу, ее лицо было повернуто вверх, отчего она лицезрела лишь ЕГО и куски неба. Но руки ее рефлекторно сжимали руль и не давали машине сбиться с прямого пути.
   Роман посмотрел вперед. Впереди дорога заворачивала влево, причем довольно резко. Мимо пролетел знак "Опасный поворот". Кроваво красными светоотражателями блестели стрелки направления поворота. Роман опустил глаза на залитое слезами лицо Наташи.
   - Отпусти руль. - Сказал он. Его лицо было бесстрастным. - Слышишь?
   - Я...
   - Отпусти. Иначе будет хуже.
   - Но тогда...
   - Отпускай!!! - Роман закричал нечеловеческим голосом, полным ярости и на секунду Наташе показалось, что перед ним совсем не монстр, а Монстр. Именно Монстр, с большой буквы, с пастью, полной испачканных в крови клыков. Ее руки задрожали и соскользнули с руля. Она заревела в голос. - Умница. А теперь у нас есть еще немного времени.
   Его губы приблизились к ее губам и замкнулись с ними в поцелуе.
   Наташа почувствовала, как немеют ее уста, как распространяется холод ото рта всему ее телу. Немеют щеки, нос, ресницы покрываются инеем. Волосы теряют краску, становясь совершенно седыми. Кожа покрывается морщинами, в которых поблескивают кристаллики льда.
   Ей уже не было страшно. Слезы замерзли на ее щеках, оставив ледяные дорожки.
   Ей уже не страшно.
   Занемела шея. Руки, пальцы, ноги. И на короткий миг она почувствовала, как останавливается ее сердце. Ее тело дернулось в агонии, но Роман ее крепко держал. Один глаз его был закрыт, другой неотрывно смотрел на дорогу.
   Шипованные шины все мололи ледяную корку, стрелка спидометра плясала около 140. Уже совсем близко.
   Она дергалась в его объятьях, но он не отпускал ее. Он наслаждался. Его губы тронула улыбка. Он отпрянул.
   - Прощай. - Прошептал он ей на самое ухо.
   И исчез.
   Наташа словно проснулась ото сна. Вскрикнув, она выпрямилась и схватилась за руль.
   Поздно. Перед самым лобовым стеклом уже краснели стрелки. Еще мгновение, и последнее, что она увидела в своей жизни, это осколки лобового стекла, летящие ей прямо в лицо.
   Боли не было. Лишь ощущение полета, жуткий звук, когда рвался, словно бумага, отбойник. Ощущение того, что по лицу текут горячие струйки крови, снова полет. Удар. Ее бросает на переборку. Верх становится низом. Кувырок.
   И жуткий хруст ломающегося позвоночника.
   Роман стоял в стороне и смотрел, как кувыркается машина, скатываясь по обрыву. Как молча умирает его бывшая девушка. Потом повернулся и пошел обратно по дороге.
   С неба посыпались хлопья девственно-белого снега. Они покрывали собой кровь, медленно вытекающую из-под куска железа, который назывался раньше автомобилем.

Я И ОН

Подпольные людские помойки

За чертой больших городов

Тела, прошедшие срок свой

Приносят туда круглый год

Бульдозеры работают четко

Сгребают в кучу все

Вчера еще были вы живы

А сегодня уже гнилье

Группа "Пурген"

   - Привет, Андрей.
   Он поднял голову, отнял ее от рук и посмотрел на вошедшего на кухню Романа.
   - Где Наташа? - Спросил он.
   - Я убил ее.
   - Зачем? - Андрей провел по лицу ладонью, словно стирая с себя плохие мысли. Но это не помогло. В глазах его, словно роса поутру, застыли слезы.
   - Так надо.
   - Кому?
   - Мне.
   - Да пошел ты.
   Андрей, не глядя, сгреб что-то со стола и кинул в Романа. Это оказалась разделочная доска. Роман вильнул в сторону, и доска пролетела мимо, ударилась о стену, упала.
   - Психуешь?
   - Иди на хуй! Ты мне всю жизнь испортил.
   - Ты сам себе ее испортил. Ты сам во всем виноват. Вот и вини себя.
   В чем? Андрей даже не стал думать. Он уткнулся лицом в стол и закрыл голову руками.
   - Почему на улице никого нет? Это ты сделал? - Спросил он. С каждым словом на поверхности стола появлялось запотевший кружок, тут же испаряющийся в холодном воздухе.
   - Да. И ты, если потренируешься, можешь делать то же самое.
   - Почему? - Андрей поднял голову. На его лице была начертана дикая мука.
   Ромыч сел напротив. Взял из пачки, лежащей на столе, сигарету. Сунул ее в рот. Щелкнул пальцами, и кончик сигареты заалел. Андрей уже ничему не удивлялся. Его словно вывернули на изнанку, при этом все эмоции остались снаружи и тут же испарились.
   - Потому что я - бог. А ты - мой противник. Антибог. Дьявол, если хочешь. Посланный, так сказать, для равновесия. Я только вот сейчас это полностью осознал. Я не могу убить тебя, ты не можешь убить меня. И никто не может нас убить. Но мы можем сдерживать друг друга. Этим мир и живет. Равновесие. - Сказал Ромыч, медленно выпуская дым изо рта. - Я все понятно объяснил?
   - Судя по тому, как ты себя ведешь, это я - бог, а ты дьявол.
   - Нет, не совсем так. Я - бог, вне зависимости от того, хороший я или плохой. Просто я могу уходить в андеграунд, а ты нет. Вот и вся разница.
   - Куда?
   - Андеграунд. Место, где живут души. И боги. Место бесконечного серого тумана. - Глаза его заблестели под стеклами очков. - Со временем ты все поймешь. А пока просто поверь мне. Ты - мой враг. Я буду с тобой бороться. А еще я буду менять мир под себя, как мне угодно. Ты лишь будешь мне вредить. Я вам устрою эпоху Водолея.
   - Ты больной.
   - Ну и что. За то я - бог.
   - Тебе надо лечиться, ты псих.
   - Зато почувствуй, какая ирония - люди получают такого бога, какого они заслуживают. И представь себе, насколько люди сошли с ума, если они заслужили меня. - Роман засмеялся. - И это еще не вся ирония. Почувствуй, ты - увел мою девушку, убил моего друга, но на этом ты не остановился. Вечность выбрала тебя в качестве моего антипода. Вот это - ирония. Почувствуй.
   - Да иди на хер. Даже слушать тебя не хочу.
   - Напрасно, напрасно. - Роман затушил сигарету в пепельнице и поднялся из-за стола. - И, кстати, бог не обязательно должен быть добрым и справедливым. Вспомни Вицлипуцли с его жертвоприношениями и кровавыми оргиями, отчего он получал свою силу и хорошее настроение. Бог - он не справедливый. Он просто всемогущий. Он отражение своего времени и людей, которые живут в этом времени. И вот теперь я пойду. А ты останешься. И попытайся мне поменьше мешать. Пока, Андрей.
   Он ушел.
   Андрей смотрел ему вслед. И видел, как покрывается инеем стена в прихожей. Вырванная с мясом дверь все также лежала на полу.
   Он сказал, что я все могу.
   Андрей смотрел на дверь.
   Я все могу.
   И захотел, чтобы она встала на место.
   Все. Могу.
   Чтобы сшились заново куски цемента, чтобы встал на место косяк. Чтобы не было так холодно. Это же так просто. Достаточно только нажать обратную перемотку. Где тут кнопка?
   Все произошло в одно мгновение. Дверь собралась обратно, даже пыли на полу не осталось.
   Вмиг.
   Ну да, ведь теперь он всесилен.
   Андрей уронил голову на стол и в голос зарыдал. Его тело сотрясалось от рыданий, но остановиться он не мог.
   За окном набирал обороты вечер. Снег шел, несмотря на лютый мороз.
   И не было во всем мире ни одного бодрствующего человека. Только в одном окне горел свет - все остальные чернели заледенелыми стеклами. Солнце медленно спускалось за горизонт, и по снегу пролегли длинные тени. Тени от одиноко идущей фигурки, в чьих руках судьба всей Земли. Роман шел и пытался насвистывать что-то веселое. Но в душе его бушевал пожар. Ветер рвал его одежду - легкую курточку, свитер, ботинки. Но ему не было холодно. Неудивительно, ведь сама Вечность поставила на нем отметину. Научила его жить в смерти.
   И наказала его на всю вечность.
   Фью-у-у... мелодия оборвалась сама. Роман изучал взглядом пасмурное небо, пытаясь найти там ответы на свои вопросы. Но увидел лишь одиноко идущую фигуру в сером балахоне. Серые глаза ее внимательно смотрели на Романа. Они ждали действий. Роман попытался всмотреться повнимательнее, увидеть лицо, но у фигуры не было одного лица. Они непрерывно менялись. Отец, мать, сестра, Лерыч, остальные друзья. Вот и Андрей, вот и Наташа. Тот первый бандит, которого он напугал. Двое насильников, которых он убил один за другим. Он сам.
   - Хватит! - Крикнул он фигуре и отвел глаза. Но фигура соскочила с неба и моментально оказалась перед ним. Глаза ее шарили, изучали, раскладывали по кускам, потрошили душу. Тянули, чтобы столкнуть в личный, созданный специально для него, ад.
   - Хватит! - Он отвернулся и побежал. Фигура настигала его. - Кто же ты?
   Ответ сам просился. Это была сама Вечность.
  

ЭПИЛОГ

тяжелый ветер рвет одежду
сжигает солнце мне глаза
застыла в тягостном волнении
распластанная по щеке, слеза
смотреть упрямо вниз, под ноги
не поднимая вверх свой взгляд
металась мысль внутри коробки
хотелось все вернуть назад
ну ничего уже не сделать
придется взять и смерть принять
и развести на все руками
и мир вокруг себя поднять
бетон крошится под ногами
а впереди она парит
и смотрит серыми глазами
на этот мир
и словно спит
но стоит лишь вперед шагнуть
и тут же как стальная птица
сорвется с места, подлетит
чтобы иглой мне в сердце впиться
насквозь пронзит мне тело боль
раскрасит красным перед взором
и в белых всполохах, шипя
взорвется огненным узором
и выдернет из сердца тех
кто жизнь мою сопровождали
абрис моих друзей, врагов
что радовали и смущали
и словно в сумасшедшем сне
вокруг меня кружатся маски
кривятся порванные рты
кричит она в безумной ласке
что делал я, пока был жив
и что меня не забывают
за горе то, за всю то зло
что создавал, не прекращая
и я зажму уши руками
чтоб этот мерзкий голос стих
но серые глаза достанут
я вижу в каждой маске их

Санкт-Петербург

2005-2006 гг.

С исправлениями и дополнениями 2009 г.

  
  
  
  

  
   В книге были использованы тексты песен групп и исполнителей: "Агата Кристи", "Ария", Дельфин, "Лицей", "Мертвые Дельфины", "Гражданская Оборона", Янка Дягилева, "Неонавт", "Машнинбэнд", "Осторожно Злая Собака", "Пилот", "Пикник", "П.Т.В.П.", "Пурген", "I.F.K.", "Plunk Tone".
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"