Надежда Феденко.

Такая близкая звезда.

Скажите, какие ассоциации возникают у вас, когда произносят фамилию "Чехов"?

Пьесы? Театр? Пенсне? Смех? Странная грусть?

А когда говорят: "Таганрог" или "провинция"?

Чехов, Чехов...

Накануне 150-летия Антона Павловича хочется говорить именно об этом удивительном сочетании - Таганрог и Чехов, да-да, именно в таком порядке.

Сколько же литературоведческих, да и не только, исследований - посвящено этой теме, примерное название которой может звучать так - "Губительное влияние провинции на талант".

Я позволю себе чеховскую цитату из письма к А. В. Суворину: "Напишите-ка рассказ о том, как молодой человек, сын крепостного, бывший лавочник, певчий, гимназист и студент, воспитанный на чинопочитании...ходивший по урокам без галош, дравшийся, мучивший животных...лицемеривший богу и людям без всякой надобности...как этот молодой человек выдавливает из себя по каплям раба и как он, проснувшись в одно прекрасное утро, чувствует, что в его жилах течёт уже не рабская кровь, а настоящая человеческая".

Помните?

Задумывались ли мы по-настоящему, о чем здесь речь?

Те самые обыватели (именуемые так без всякого злого умысла) часто говорят при имени Чехова: "А, скучно читать".

И самое удивительное, что ты не можешь сразу и победоносно доказать обратное. Неужели аргументы типа: "Это реформатор театра" или "русский классик" могут восприниматься всерьёз? "Ну и что, что реформатор, ну и что, что классик, а читать скучно и всё".

Дело в том, что многие книги, в том числе, действительно хорошие, читаются легко, они словно жадно "проглатываются" читателем. В чем же их секрет? Увлекательный сюжет, нестандартные герои, блестящая стилистика? Наверно, да, плюс талант автора и многие другие причины.

Другие книги похожи на нарисованный очаг в каморке папы Карло - они яркие, манящие, но стоит подойти чуть ближе, и фальшь очевидна. Читать их просто скучно и бессмысленно.

Но есть книги, которые стоят особняком, они не похожи на остальные. Они - словно старое выдержанное вино, доступное лишь немногим избранным ценителям. Они - не для всех.

К чеховской прозе нужен особый допуск.

Какой же?

Читательский талант, своевременный возраст, умение читать между строк, нужное настроение?

Не кажется ли вам, что последнее едва ли не нужнее всего? Почему "Чайка", названная автором "комедией", была не понята сразу, почти как всё новое и гениальное? Что же там комедийного? Сломанная судьба Нины Заречной или нелепая гибель Треплева? А "Вишнёвый сад"? Тоже комедия?

Вопросы, одни вопросы...

Чеховская литература - это не попытка кого-то обличить или развлечь, это сама жизнь, с её повседневными проблемами, работой, гостями, безденежьем, мелкими интрижками и несварением желудка. "Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их жизни..."

Вспомните финал "Дяди Вани", когда после прогремевших выстрелов, споров, страстей, мы понимаем, что страшно вовсе не это, по-настоящему страшны слова заглавного героя: " 16-го февраля опять масла постного 20 фунтов...Гречневой крупы..." Герой устал, пафос сменился бухгалтерскими выкладками.

Или доктор Старцев, рано состарившийся, ставший действительно Ионычем - человеком без возраста и имени. Неужели это он страстно ждал свидания с Котиком, напевая: "Твой голос для меня и ласковый и томный...", говорил такие фразы: "страстно хочу", "жажду вашего голоса", "заклинаю вас"?

И всего лишь через несколько лет этот грузный опустившийся человек скупает дома, "тыкает" пациентам и переспрашивает: "Это вы про каких Туркиных? Это про тех, что дочка играет на фортепьянах?"

Да много примеров можно привести! А "Палата N6"? А "Крыжовник"? А "Моя жизнь"?

Какая нелепость - сколько страсти, шума, громких монологов, действий напоказ - и все бессмысленно! Зачем?

Так и хочется обратиться ко многим чеховским героям: "Милые вы мои, что же вы так тратите себя, свою жизнь, талант, уходящую молодость? Как же вам помочь-то?"

Но вернемся к провинции.

Вот губернский, "чеховский", город, в котором происходит действие "Ионыча", и люди в нём: "...если самые талантливые люди во всём городе так бездарны, то каков же должен быть город!"

Провинция душит, она давит, сводит с ума, здесь опускаются, тратят лучшие годы на дрязги, бессмысленное выяснение отношений, нелюбимую работу - и в итоге гибнут, прежде духовно, а потом уже физически.

А не кажется ли вам, что подобное пренебрежительное отношение к провинции стало давящим, ужасным штампом, от которого-то и отказаться невозможно, который-то и "выдавливать" надо, как когда-то Чехов "из себя раба"?

И не говорил ли он (почему говорил - кричал!) своими произведениями: "Люди, посмотрите на себя!"?

Провинция - это понятие, давно уже ставшее не географическим, а личным, характеризующим прежде всего самого человека, где бы он ни жил - в Москве, в Лондоне, в Таганроге, Саратове или маленькой испанской деревушке.

Можно носить дорогие костюмы от-кутюр, жить в столице, отдыхать на модном курорте и быть при этом глубоко и неистребимо провинциальным.

Не так ли?

Мне становятся противны дискуссии, когда кто-то лицемерно вздыхает о своей же малой родине: "Что поделаешь, деревня..." Припоминаю одного такого сноба - новоявленного заграничного жителя...Видимо, после его слов мне надо было заказать себе миску борща и похлебать оттуда лаптем.

Да, грязь, да, деревня, да, провинциальность...

Помните булгаковского профессора Преображенского из "Собачьего сердца"?

" Разруха... А кто это? Старуха с клюкой?..."

Лучше и не скажешь.

Мне было стыдно за себя в институте и я прятала глаза, когда преподаватели призывали нас бежать отсюда, из провинции, не оставаться в этом болоте. Стыдно за то, что я хотела жить здесь.

А ведь болото мы создаем сами - тем, что с возрастом толстеем, становимся консервативнее, тяжелее на подъем, живём по схеме завтрак- работа - вечерний телевизор, цветы на 8 марта, оливье на Новый год.

Это выбор каждого. Я не хочу жить в Москве или за границей, господа. Я хочу жить здесь и творить для себя, своих близких и своего города, а значит и для страны, в целом. Пафосно? Пускай. Зато теперь я понимаю, что стыдиться мне нечего.

Вот такие мысли посетили меня после того, как я открыла один из томов чеховского собрания сочинений - открыла и долго не отходила от книжной полки.

Б. Шоу как-то сказал: "В плеяде великих европейских драматургов...Чехов сияет, как звезда первой величины..."

Вот это точное определение - звезда. Но звезда такая близкая и знакомая, на самом лучшем в мире южном провинциальном небе.