Полная версия романа + аудиоприложение здесь: Мастер Иллюзий

"Былое и думы" (Герцен, хит ? 1. Том 2)

1.

"Еще один аргумент в споре со скептиками, поджимающими губы и гаденько улыбающимися при упоминании о сверхъестественном, появился после посещения нашим корреспондентом квартиры горца Н.

Не так давно в квартире начали происходить странные случаи. Терялись вещи, билась посуда. А утерянное находилось спустя какое-то время в самых неподходящих местах.

- Я потеряла обручальное кольцо, - рассказывает Елена Н., - где только ни искала. Бесполезно. Отчаявшись, я обратилась вслух к силам, незримо обитающим с нами в квартире, с просьбой вернуть дорогую мне вещь. Через полчаса я нашла кольцо на самом видном месте.

- Потрясающе! Скажите, а с другими членами семьи не случалось чего-то необычного?

- Еще бы! В последнее время мы буквально опутаны потусторонними силами. Дочке являлся призрак бывшего хозяина квартиры (он умер не своей смертью - от рук несовершеннолетних грабителей-наркоманов), а муж слышит ночью стоны, разговоры двух-трех голосов. А недавно я сама была заперта озорной тенью в туалете. Я буквально видела прозрачную руку, толкнувшую меня внутрь и закрывающую дверь. И слышала легкий смех.

- Невероятно! Скажите, а ваши друзья видели или слышали что-то необычное?

- Моя подруга чуть с ума не сошла однажды. С тех пор она боится ходить ко мне в гости. Наверное, домовой приревновал меня к подруге и уронил на нее люстру. Такая хорошая была люстра, дорогая. Но хоть подруга не особо пострадала.

Я покидал семейство Н., полный неизъяснимой тревоги. И когда я оказался за порогом, дверь резко захлопнулась за моей спиной, сильно толкнув меня. Словно невидимые постояльцы выгоняли непрошеного гостя.

Дорогие читатели! Если вы столкнулись с силами сверхъестественного, мы ждем вас. Это надо знать, надо быть постоянно готовым к новым и новым контактам. Мистический мир входит в нашу жизнь все настойчивей. Давайте знакомиться с ним".

Из газеты "Горская мысль"

2.

"Ох, какая чушь, для домохозяек - любительниц мыльных бразильских телесериалов". Даша вздохнула грустно, отложила в кармашек кресла перед собой последний номер самой многотиражной горской городской газеты и стала разглядывать из иллюминатора самолета облака. Они казались живыми, мягкими, теплыми, ласковыми. Как чувство Ильи когда-то, пока оно не стало в тягость. Пока не начались какие-то глупые, необоснованные притязания. Кто же так ведет партию? Детский сад, да и только. Вообще все как-то по-дурацки получилось. Не как она задумывала. Зато и опыта прибавилось, усмехнулась Даша. Если уж Илья попался на ее удочку, значит, то ли еще будет.

Даша покосилась на спящую в соседнем кресле мать - та во сне вдруг всхрапнула лошадью - подумала мельком - "богатый жених приснился", и унеслась мыслями в родной город.

3.

Сколько Даша себя помнила, вокруг нее всегда было шумно - подруги, приятели, позднее поклонники. Не сколько благодаря природным внешним данным, а внешностью, действительно ее мама с папой наградили - дай Бог голливудским красавицам. Просто Даша умела строить отношения с людьми так, что с ней всем всегда было интересно, и лидерство Даши признавалось сразу, безоговорочно и без зависти. Когда ей было нужно, Даша умела привлекать людей, для каждого находила нужное словечко, не напрягаясь. Там умную цитату вовремя вставит, там небрежно выскажет свое мнение, идущее вразрез с общепринятыми. На удивление много было подобных мелочей в арсенале пятнадцатилетней девицы.

Даша чуть ли ни с детства стала собирать коллекцию людей, причем самых разных слоев и классов, которых она может приручить. И с каждым годом этот круг расширялся. Конечно, ей нравилось купаться во внимании окружающих. Но смыслом жизни являлось не это. Даше было интересно: сколько народу она может заставить плясать вокруг собственной персоны, не заполучив при этом ни одного врага - а таковых пока на горизонте не появлялось.

На учебу она лишнего времени не тратила - учила лишь то, что, по ее мнению, можно использовать в жизни. Прилежно изучала химию, математику. Не чуждалась биологии и истории. Зато школьную программу по литературе считала детской, потому всю эту белиберду прочитала давным-давно. Причем, сначала читала все подряд. Но потом стала предъявлять к литературе довольно жесткие требования, производя строгий отбор, делая упор на психологические романы и изучение истории жизни известных людей. Когда показалось, что не вполне понимает некоторые поступки исторических гигантов, пошла на курсы психологии и замечательно преуспела.

Учителя, замечая порой небрежное отношение девочки к учебе, никак не могли застать ее врасплох. На уроках Даша отвечала на любой вопрос, даже если до того летала в неизвестных далях. Но самое большое удовольствие ей доставляло ставить учителей в тупик каверзными вопросами. Спрашивала порой такое, от чего у преподавателей глаза лезли на лоб и рука тянулась за ручкой, чтобы поставить нахалке двойку - слишком уж нагло звучал вопрос малолетки по теме, выходившей за рамки школьной программы и общепринятой морали.

Хилая школьная программа Дашу не удовлетворяла. И она не жалела сил и времени на самообразование. В прошлом году, гостя у отца, Даша обошла несколько престижных университетов, заполнила анкеты и с тех пор регулярно получала задания с подготовительных курсов трех вузов. Это прибавило Дашеньке всеобщего почитания и восхищения. Приятно было, когда тебя слушают, открыв рот, заглядывают в глаза и восклицают:

- Дашка! Какая ты умная!

Впрочем, эта фраза звучала в разных вариантах. "Умная" заменялось на "добрая", "честная", "строгая, но справедливая". Это заряжало ее бурной энергией, хоть горы сворачивай.

Но Даша не только принимала от знакомых дань в виде поклонения и безоговорочного признания, но и считала необходимым отдавать. Даша редко отказывала кому-нибудь в помощи, даже в мелочи, понимая, что этим привязывает человека еще крепче.

Как-то интереса ради даже попробовала учиться у бабки-знахарки хитрым приворотам, заговорам и прочей колдовской чепухе, но скоро соскучилась и бросила.

Но все это были незначительные мелочи. Все, чем занималась и интересовалась Даша, служило лишь ступеньками к трону на Олимпе, на котором она будет, нет, не блистать - править. Как достигнет подобающего ей положения, Даша еще не знала, но была твердо уверена, что усилия не пропадут даром.

4.

Даша

"Мать словно не замечала моих успехов, впрочем, это было даже кстати. Не вмешиваясь, она не мешала мне познавать мир не только через книги, но и через людей. Здесь свободу мою мать не ограничивала. Может, дело было не в доверии ко мне и не в уважении, как к личности, а по совсем другим причинам (у матери тоже должно быть право на личную жизнь), но эти аспекты меня волновали мало. Если бы мать вышла замуж, я бы это только приветствовала. Пусть будет счастлива. Мы с ней не ругаемся, голос на меня она не повышает, разве только под дверью в туалет, где я иногда надолго могу засесть с интересной книгой. С отцом я связи не потеряла, пожалуй, он был даже немного ближе, чем мать, потому что был далеко. Мы регулярно переписывались, я делилась нехитрыми секретами, а каждое лето ездила к нему в Москву. Огорчало, что мать не желала оставить меня там насовсем, но я понимала ее: при отцовском образе жизни особо не разбежишься. Но придет, придет время, утешалась я. В общем, брошенной себя не ощущала. А уж об одиночестве и речи не было: дар у меня, что ли - притягивать людей. Причем не только притягивать, но и привязывать намертво. И в Москве надо будет строить новые отношения по старому принципу. Как в родном Горске: здесь-то мое мнение играет чрезвычайно важную роль во всех сферах деятельности моих знакомых. И там должно быть также.

В Горске меня приглашали всюду, как признанного критика, внимательного зрителя и ценителя. То вечер местного андеграунда, то одноклассники затевают очаровательную в своей глупости авантюру, то заумные одиночки-интеллектуалы приглашают на литературные бдения, мероприятия совершенно идиотские, но мне там обязательно предоставляется слово, и я невинно-нагло говорю гадости от всей души. Меня уже не смущали обиженные гримасы: завтра все будут совершенно уверены в моей правоте, а себя будут считать полными дураками и абсолютными ничтожествами. Удивительно, но никому еще не пришло в голову спросить: Дашенька, а что ты сама сделала? Впрочем, ответ на этот хамский вопрос у меня давно был заготовлен: единственное, на что мне хватает времени - наставлять некоторых на путь истинный, открывать им глаза и прочищать уши.

Будучи дочерью известного в Горске музыканта и обладателем огромной коллекцией записей гигантов мирового рока, я считаюсь экспертом и в музыке. Спасибо отцу, в свое время привил вкус к интеллектуальной музыке - на любого эстета моя просвещенность в этом вопросе действовала безотказно. Весьма небрежно, но, несколько кривя душой, я отзывалась о группе "Yes" (команда-то была замечательная, музыканты профессиональные, полетность изумительная, но что-то чуточку враждебное слышалось мне в их голосах, словно обвиняют лично меня, слишком правильные и чистые какие-то). Зато пела дифирамбы "King Crimson", поражая слушателей глубиной понимания замысловатой и чуточку шизофреничной музыки. А когда переводила тексты, маленькая невинная ложь, выдавала домашние заготовки за синхронный перевод экспромтом - толпа оказывалась в положении, близком к обмороку.

Из последней поездки в Москву я привезла связку толстенных альбомов шикарных репродукций от классической живописи до Дали. Что дало мне повод для общения с городскими художниками. Ха! Был среди них новый гений от изобразительного искусства. Его главными жизненными принципами были - не мыть голову (художник должен плевать на эстетические условности), не работать на государство (художник должен быть свободным) и ненавидеть все и всех на свете (только в гордом одиночестве, непонимании и рождается истинное вдохновение). Тем не менее, эти принципы не мешали ему втайне всегда мечтать о славе и популярности, в то же время считая пренебрежительно "толпа - дура, всё схавает". Тем большее удовольствие мне доставлял процесс втаптывания мазилы в грязь. В ответ на мои язвительные замечания, что я не вижу в его брызготне ничего гениального, художник заныл:

- Художника обидеть может каждый, а вот оценить - единицы. Все вокруг или недоумки или быдло. Нет интеллигенции, впрочем, интеллигенция и есть главное быдло. Но я покажу, я докажу...

Тут он вскочил и убежал за занавеску, изображающую портьеру. Он гремел там чем-то минуты три. И появился с торжественным выражением лица.

- Только тебе, Евдоха, - он почему-то называл меня только так, - только тебе...

Художник поставил передо мной холст, прислонив его к стене.

- Натюрморт, - гордо изрек он.

Поначалу я хотела оскорбиться. Но не смогла.

Огромная, надрезанная вдоль толстая сарделька, раздваивающаяся на конце, уныло свисала с огромной же тарелки. А по бокам красовались два, очевидно вареных, облупленных и почищенных яйца. Яйца густо были присыпаны то ли мхом, то ли укропом. На кончике сардельки блестела капелька майонеза. Художник завывал о вызове обществу, о чистоте линий. Я, черствая, только пожала плечами и проговорила:

- Извини, я подумала, это твой автопортрет.

Художник с досады вцепился в бороду и снова исчез за занавеской. По-моему он туда бегал так часто не столько за своими творениями, сколько приложиться к бутылочке - пьянел он на глазах.

- Мечта влюбленных, - с дрожью в голосе произнес он, поворачивая ко мне очередной холст. И я не выдержала. Слезы побежали по мои щекам сами, против моего желания. Я тихо булькала, пытаясь скрыть смех, но получалось, кажется, плохо. Да и как еще можно было реагировать на подобный шедевр: в нежно-розовых тонах уютно торчал посреди пустой комнатки веселый голубой унитаз. На двоих. Два сиденья, выполненные в форме сердец, ласково приникли друг к другу. С веревочки для смыва свисало пробитое Амуром сердечко. Сам Амур восседал выше, на крышке унитазного бачка, выполняя на полставки обязанности шишечки от крышечки.

Не в силах больше сдерживать хохот, я вскочила и побежала. Но вообще-то я была удовлетворена: будет, чем поживиться на завтрашней сходке в Музее искусств. Весь колчан стрел выпущу в ху-до-нужника.

Единственный неудачный опыт общения с "народом" раз и навсегда определил для меня круг общения, за который - ни ногой.

Как-то, мне стало скучно. Город маленький, все - как муравьи в муравейнике, почти родственники. Я уже могла точно определить, пополнит человек мою свиту или его можно выбросить за борт. И заумными разговорами вкупе с гениальностью самородных поэтов и музыкантов пресытилась. До политиков мне отсюда не дотянуться, хотя, я думаю, это преинтереснейшие экземпляры - словно экскурсия в серпентарий. Самые опасные и лживые твари среди человекообразных. В общем, стало неинтересно коллекционирование на местом уровне. Хотя, осталась еще неисследованная нива, не считая спортсменов и религиозных фанатов из многочисленных мелких общин, с которыми иметь общие дела было скучно уже заранее. И я затеяла экспедицию в мир криминала.

Оделась попроще, но вызывающе, и пошла в парк. Где и встретила этого ужасного человека. Он подсел ко мне на лавочку и до смешного примитивно завел разговор. Кажется, он спросил который час. Нет, не так.

- Девушка, сколько времени? А свободного?

Потом он сиплым голосом рассказывал мне байки про лесоповал и романтику жизни крутого уркагана, показывал забавные наколки и все приглашал выпить портвейна. И я пошла. На какой-то замызганной хате нас встретила компания таких же ужасных мужиков. Пить я не стала, но решила провести эксперимент и покорить всех до одного - мы изучали на курсах поведение в нестандартных ситуациях. Но моя затея провалилась с треском. Все довольно быстро напились до невменяемости, а один урка, только что вернувшийся с очередной "ходки" (я уже немного понимала их речь), под шумок попытался залезть мне под юбку. Я искренне возмутилась, обрушила на голову нахала стоявший поблизости табурет и немедленно смылась, проведя для себя ту черту, преступать которую ни в коем случае нельзя, если не хочешь приключений с необратимыми последствиями на свою симпатичную попку.

После неприятного инцидента я сочла необходимым пройти курс обучения восточным единоборствам, чтобы быть готовой ко всяким неожиданностям, чем еще больше подняла свой авторитет в городе. И снова все пошло по привычному, уже давно наскучившему кругу".

5.

Даниил

Мне предстояла пара омерзительных вечеров. Когда я получил задание отправиться в этот захолустный городок и ожидать там возможных дальнейших указаний, я надеялся, что возможность не станет необходимостью. Находиться в обществе людей мне до сих пор было не совсем приятно, если не сказать большего.

Как все-таки странно устроен мир. Я всю жизнь положил на то, чтобы оказаться в царствии небесном, в чертогах Всевышнего. Но и после смерти мне суждено было остаться на грешной земле. И совершенное исправлению не подлежит. Сейчас уже я начинаю догадываться, что вовсе не Господь руководил моими поступками, хоть и грех это большой - такие мысли. Но сейчас мне уже терять нечего.

Однако привычки держат сильнее всякого страха, особенно привычки многолетние, посеянные еще в детском сознании и взращенные в зрелом возрасте под наблюдением старших и мудрых собратьев.

В монастырь, где и принял постриг в двадцать пять лет, я пришел, добровольно отрекшись от суетного мира. Я исполнил свой долг, и больше меня ничего не держало по ту сторону жизни. Сестра долго отговаривала меня, но у меня был один ответ: пора, Бог помог мне, значит, я ему нужен. Я до сих пор уверен, что именно Всевышний дал мне силы преодолеть все земные беды и направил на путь истинный.

Мы с сестрой остались без родителей - они погибли во время пожара на заводе - когда мне было четырнадцать, а сестре - восемь лет. Времена для страны были трудные, во всю бесчинствовали враги народа, всем было несладко. Господь не разлучил нас с сестрой. Мы не попали в детдом, а остались на попечении бабки Веры, она жила в пригороде, в своем доме. Квартиру родителей взяло назад государство, родительские вещи пришлось продавать на городской барахолке за бесценок. Я с грехом пополам закончил восемь классов, и бросил школу. Бабка Вера только приветствовала мое решение.

- Господь дал жизнь, даст и образование, и специальность, и работу, - твердила она ежедневно и ежечасно.

Бабка два раза в день водила меня на службу в храм. Заутреня и вечерня стали обычным и привычным делом. Я ходил с ней в церковь, сначала как на постылую работу, потом стал ждать встреч с Богом с огромным нетерпением. Меня приметил батюшка. Начал приглашать к себе на душеспасительные беседы. Моя душа была открыта миру - слишком изголодалась по ласковому слову, по благому делу. Речи батюшки впитывались мной, как целительная утренняя роса, разум очищался от скверны знаний, несущих неугодное Богу сомнение, смущающее душу, и наполнялся истинной верой.

Через год умерла бабка Вера. На мои плечи целиком и полностью упала забота о сестре. Я принял с радостью это испытание. Пособие нам выдавали крошечное, но я выкручивался, много работал, учебу забросил еще раньше. Сильно выручал оставшийся от бабки огород. Сестричка моя всегда была сыта, я следил, чтобы одевалась не хуже других, постоянно следил за ее учебой. В общем, в пятнадцать лет я стал, скорее, отцом, чем братом.

Но в то же время не забывал и про храм Божий. Как и прежде усердно выстаивал и заутреню, и вечерню. Не пропускал и нечастые всенощные. Я страшно устал физически, похудел и осунулся, но духом оставался тверд: по-прежнему все тяготы принимал, как должное.

Батюшка заметил мое истощение и бледный вид и вызвал на беседу. Тогда-то впервые и зашла речь о посвящении жизни служению святым силам.

- Сейчас ты отрок, - благовещал батюшка. - На тебе лежит большая ответственность - вырастить сестру. Это благое дело, ты должен отдаваться ему со всем пылом юной души. Но года пролетят незаметно. Сестра твоя вырастет, найдет себе хорошего мужа, которого ты одобришь. И что тогда? Куда приклонишь голову, на что пойдут молодые силы, куда устремится младая душа?

Ответ пришел как-то сам собой. Ни на минуту не задумываясь, я страстно выпалил:

- Я давно решил, батюшка, хочу посвятить себя Господу нашему, великому и всемогущему.

Священник долго и пристально смотрел мне в глаза. Я не отвел взгляда, показывая чистоту и неотвратимость моих намерений.

- Это серьезный шаг, сын мой, - изрек, наконец, батюшка. - У тебя еще есть время подумать.

У меня в запасе оставалось девять лет. За это время у меня даже мысли не закралось изменить своим планам. Я по-прежнему ухаживал за домом и воспитывал сестренку, не привлекая ее к церкви, считая, что выбор она должна сделать сама. В душе надеясь, что девочка последует по мои стопам, я изредка брал ее на службу. Но сестра не понимала благости храма, священного слога молитвы то ли по младости лет, то ли по сущности земного предназначения. И я оставил попытки приобщить сестру к святому духу, но сам по ночам читал книги, которые давал мне батюшка, осмысливал прочитанное, непонятное спрашивал у святого отца. Я становился все серьезнее, все спокойнее и рассудительнее. Я без осуждения и снисхождения наблюдал за взросление ровесников, не питая ни малейшего желания присоединиться к ним.

Батюшка оказался прав: девять лет пролетели быстро. Сестра достигла совершеннолетия, и я начал готовиться к величайшему шагу в моей жизни. Мне казалось, что за отпущенный срок я должен был привыкнуть к мысли о постриге, но от предчувствия скорого исполнения мечты меня поколачивало, как в ознобе. Батюшка остужал мой пыл, внушая, что решение должно приниматься не лихорадочно, сгоряча, а с подобающей благостью.

- Сначала сестру замуж выдай, а за это время обрети соответствующий настрой, чтобы без суеты и мирских замашек.

Я участил посты, сам просил батюшку накладывать епитимьи, чтобы укротить тело и укрепить дух. Отпустил бороду, отрастил длинные власы. Стал говорить еще тише, чем раньше, еще благостней и приветливей.

Наконец настал знаменательный день. Я подписался свидетелем со стороны невесты в ЗАГСе, благословил сестру на счастливую семейную жизнь, поздравил жениха и попрощался с ними, отказавшись от светского обеда - обязательная даже по такому случаю мирская коллективная пьянка, обжорство, гармошка и непременная драка подвыпивших парней мне были неприятны. Зато за судьбу сестру теперь я был спокоен. Она дала согласие на замужество серьезному, хозяйственному и выпивающему только по праздникам и в выходные мужчине. У него было крепкое хозяйство и высокие заработки. Даже если тот время от времени и станет вразумлять жену кулаками, то для ее же блага. Ибо сказано в священном писании истинно "да убоится жена мужа своего".

У ворот церкви я почувствовал неведомое доселе состояние невесомости, словно, ангелы приподняли меня над землей и внесли в храм. Внутри тихо и торжественно звучал орган, певчий высоким голосом будто извещал Господа о моем окончательном вступлении под крыло святой власти.

К моему величайшему сожалению, в святой обители мне определили год послушничества. Но я смирился и вскоре начал находить особую прелесть в своем положении. На исходе года совет благословил меня на постриг, и был назначен день.

О, это было великое таинство и благодать. Я до конца дней своих с трепетом вспоминал церемонию. В настоящий момент я запрещаю себе даже на минуту предаваться блаженным воспоминаниям - ибо не достоин их.

Я, практически всю жизнь утешавшийся думами о Боге, попал в темные сети. И Господь допустил это.

Уже теперь я понимаю, что меня, скорее всего, тщательно, шаг за шагом, подводили к последней черте, руководили, как ярмарочным Петрушкой. Но задумываться об этом сейчас уже поздно. Впрочем, я совсем позабыл самые простые человеческие чувства и ощущения. Осталось только накрепко впитанное в мой дух неприятие мирской суеты, в которую сейчас меня снова заставляют окунуться. И я сделаю это, ибо не в силах противиться. Если от меня требуется исполнить богомерзкую роль сводника - да будет так. Ибо покорность духовному отцу укоренилась в сознании навечно".

6.

Даша

Мать преподнесла мне сюрприз: предложила отметить мое пятнадцатилетие в ресторане. Я не знаю, как ей это взбрело в голову.

Когда к матери приходили гости, после первых легких салатиков я выскальзывала из-за стола, оставляя матери чистое поле действий. Мать редко появлялась на людях с такой взрослой дочерью, видимо, опасаясь уточнения своего возраста. Но вдруг почему-то решила устроить настоящий банкет.

- Что за праздник, если приходится суетиться, готовиться к приему гостей. В ресторане все проще: и хорошая кухня, и музыка, и публика соответствующая - словом, подходящая атмосфера.

Накануне празднества мать потащила меня в магазин, правда, я особо и не упиралась, выбирать туалет. После долгих колебаний мы выбрали простое, но милое платье: темно-зеленое, оно идеально подчеркивало совершенство моей юной фигурки и необычайно подходило к глубоко-зеленым глазам. Скупая на похвалы мать непривычно восхитилась, заметив, что к такому платью необходима прическа. И прическу на следующий день сделали. Незамысловатую, бесхитростную, но мило оттеняющую все достоинства моих не совсем безупречных черт.

- А вот макияжа не надо, - сказала парикмахер. - Все очарование юности пропадет. Разве только немного губы подкрасить.

С неведомым ранее возбуждением я едва дождалась вечера. Не сказать, чтобы это был первый мой выход в кабацкий свет. Я частенько с кем-нибудь заходила посидеть в кафе, один раз что-то отмечали в забегаловке с заманчиво-обманчивым названием "Русский трактир". Напротив, надолго запомнилось, стояло небольшое одноэтажное здание бывшей городской музыкальной школы, магией перестройки превращенной в платный туалет под названием "Сирано". Девочки налево по коридору, мальчики - направо, с каждого по десятке. В настоящий ресторан, да еще на весь вечер, я шла впервые.

Мать заказывала такси, а я разглядывала себя в зеркало в поисках изъяна. Но так и не нашла. Услышав материно ласковое: "Дашутка, такси у подъезда", я бросила в зеркало последний оценивающий взгляд, подмигнула своему отражению - сегодня будет что-то интересное - и вышла в прихожую. Меня немного потрясывало от волнения, но я старалась принять независимо-усталый вид. Мать, конечно же, была хороша, у меня даже промелькнула мысль: "Ох, простофиля отец, такую женщину оставил". Испытывая законную гордость, я чмокнула мать в щеку.

- Мама, какая ты у меня красавица!

Мать довольно улыбнулась: сегодня она в первый раз выводит дочь в свет, надо выглядеть на уровне.

- Спасибо, ты тоже.

Мы спустились к машине. Таксист даже вышел навстречу и открыл дверцы. Мать одарила его милостивой улыбкой и назвала ресторан. Таксист уважительно крякнул и мягко тронул машину.

Наше появление не осталось незамеченным".

7.

Нина отметила устремленные на них взгляды. Конечно, львиная доля внимания досталась дочери. Но мать уловила несколько заинтересованных мужских взглядов, задержавшихся именно на ней, старшей даме.

Столик был заказан заранее. И гостей мать попросила прийти пораньше. Приглашенных было немного: двое друзей Нины, весьма солидные по горским понятиям мужчины, одна ее подруга и пара Дашиных приятелей, чтобы дочь не чувствовала себя скованно. Нина не зря выбрала именно этот ресторан. Хоть и дороговато, но зато публика приличная, кормят неплохо и музыканты знакомые, еще Алекс с ними работал. Словом, атмосфера вполне подходящая для того, чтобы девочка почувствовала разницу между жизнью и хорошей жизнью.

Мать с видимым удовольствием наблюдала за Дашей весь вечер. Девочка имела успех. По всем законам, она должна почувствовать вкус к красивой жизни. Нина, как только увидела первый клип бывшего мужа, исподволь начала готовиться - первым делом надо было прибрести союзницу. Даша росла многообещающей девочкой, мать знала это, несмотря на внешнее невнимание к жизни дочери. У девочки, решила Нина, должна быть другая судьба, она должна вкусить самого вкусного пирога, от которого кусок обязательно перепадет матери. Желая дочери лучшего, Нина нисколько не кривила душой. Если прохлопала ушами воспользоваться собственной молодостью как оружием для завоевания тепленького местечка под солнцем, глупо повторять собственные ошибки и упустить возможности красавицы-дочери. Она - мать, она сделала Дашу такой, она имеет право. И, похоже, замысел Нины удался. Этот вечер Даша запомнит надолго. И захочет других, таких же.

Даша, на самом деле, запомнила этот вечер.

8.

Даша

"Когда я увидела маминых друзей, мне стало немного не по себе - как вести себя в их присутствии? Все-таки не дома. Но, разглядев своих приятелей, я воспрянула духом, хотя и бросила на мать укоризненный взгляд. Освоилась я быстро. Когда гости устроили нам настоящую овацию, вызвав еще больший ажиотаж, я только снисходительно улыбнулась, принимая чествование как должное. Вдобавок ко всему музыканты, я их всех знала - они когда-то работали с отцом, появились на сцене раньше времени, чтобы поприветствовать именинницу, и спели мою любимую песню. Почти все головы повернулись в мою сторону. Приятно, черт возьми. Я рассеянно улыбалась, выказывая светский лоск и небрежность, но в то же время во мне поднималась какая-то волна, кружащая голову. Волна росла с каждой минутой. Но я махнула на нее рукой: сегодня мне можно все, решила я. Кто посмеет меня осудить? И снялась с тормозов.

Я уже знала вкус шампанского, дома на праздниках я выпивала иногда глоток. Но в таких количествах поглощала его в первый раз. На следующий день я почти с ненавистью думала о старших, не предупредивших меня о его коварных свойствах. Но это будет только завтра. А пока мы поднимали тосты за меня, за родителей, за бабушек и дедушек, за... Бог знает за что еще.

Так весело мне не было никогда. Я хихикала над каждой шуткой, все казалось таким смешным и очаровательным. Даже толстый дядька Юлий, звезда местной журналистики и большой любитель халявной выпивки, за что много лет назад получил навсегда прозвище "Хвостик", был мил и забавен. Он-то и пригласил меня танцевать. Я очень удивилась, когда вставала: пол накренился, стены поехали друг другу навстречу. Это было уморительно. Я долго смеялась, а Юлий все интересовался, что меня так рассмешило? Танцевал он потешно - зажав мою ладошку в своей, потной и мокрой, он торжественно вел меня. При каждом повороте зал съезжал в сторону, а я налетала на Хвостиково пузо, и это еще больше забавляло меня. Я хохотала, как ненормальная. Отчаявшись меня успокоить, Юлий отвел меня на место и сказал несколько слов матери на ухо. Она тревожно глянула на меня, я беззаботно помахала ей рукой через стол. Но следующий бокал шампанского она у меня отняла, заменив его соком.

Но меня это мало огорчило. Я заметила на столе любимую селедку "под шубой".

- Селедочка, - обрадовалась я, - какая у тебя шубка! Дай мне немножко хоть в желудке поносить.

Я поставила перед собой бордовую от свеклы салатницу и принялась уплетать за обе щеки. Одноклассники только недоуменно переглядывались: в таком состоянии они видели великолепную Дашу впервые. А Даше уже было море по колено. Наевшись до икоты любимой селедки и изрядно попортив ее шубку, я, как тот волк, захотела петь. Вставать было трудно. Но-но, соберись, сказала я себе, ты теряешь контроль над собой, дорогая. Я мужественно поднялась, шагнула к эстраде и вдруг громко, кажется, на весь зал, икнула. Раз, второй, третий... И наконец до меня дошло, что "шуба" просится назад, к раздетой догола селедке.

До туалета добежать я успела. Мне запомнилась последняя разумная мысль: "хорошо, что "шуба" так мелко нашинкована - выходит легко. Не хуже, чем заходила". Я и не думала, что успела сожрать так много и мечтала об одном - чтобы быстрее иссяк этот бесконечный бурный поток. Бе-е-е, наконец-то смахнула я последнюю слюнку с подбородка.

Выпрямляясь, я отметила краешком оставшегося сознания: кто додумался повесить такую безобразную картину - какая омерзительная девка, шалава просто. Специально для таких бедолаг, как я, чтобы пальцы в рот не толкать? Я уже взялась за ручку двери, когда до меня дошло. И доплелась до картины. Боже, это же зеркало! Начала было приводить себя в порядок, но потом махнула рукой - красоту ничем не испортишь, вяло подумала я и вышла. Я тупо пялилась на ведущие вверх ступеньки, и они казались мне Эверестом. Поняв, что мне лестницу не одолеть, я плюхнулась на ступеньку, чувствуя себя самой несчастной в мире. А как хорошо все начиналось. Как было весело, какая была селе-д-ка под шу...

После второго облегчения я совершенно выбилась из сил. Меня хватило только выйти из туалета и сползти по стене возле двери. Горло саднило, глаза закрывались, хотелось спа-а-ть...

Сколько времени прошло - не знаю. Я куда-то плыла по морю в трамвае, меня ужасно качало и трясло одновременно. Я мысленно выругала водителя и вдруг поняла, что, наверное, смогу встать. Но сначала решила открыть глаза. Первое, что я увидела, был блин странной овальной формы. Постепенно у блина появлялись глаза, нос, губы. Ой, как неудобно. Это вовсе был не трамвай, а тот же ресторанный холл, уютный уголок возле туалета. Похоже, я успела уснуть. И тряс меня незнакомый взрослый парень. А, впрочем, черт с ним. Я уцепилась за протянутую руку и кое-как встала. Лучше бы я этого не делала. Снова стены поехали вкруговую, а пол опять превратился в трамвай. И снова "шуба" распахнула мою душу навстречу незнакомцу. Надо отдать ему должное, он успел увернуться, а я запоздало помчалась к ближайшему общественному унитазу. Запомнился бредовый пьяный страх - лишь бы не перепутать с саксофоном - ресторан все-таки".

9.

Когда к Нине подошел учтивый молодой человек и сказал, что ее дочери требуется помощь, она сначала не поняла. Но пошла за ним. Дочь сидела на первом этаже в кресле, закрыв глаза. Платье темнело потеками, волосы слиплись в единое целое. Нина закусила губу. Кажется, она немного переоценила возможности дочери. Нина попросила молодого человека присмотреть за Дашей, поднялась в зал и попрощалась с гостями (ни к чему им видеть Дашу в таком виде). Парень предложил свои услуги, и Нина отправила его ловить такси. Грузили Дашу они вдвоем. Она не сопротивлялось, только дурашливо хихикала, но хоть песни не пела. Уже сидя в машина, холодно, но вежливо поблагодарив молодого человека за помощь, Нина назвала адрес и захлопнула дверь такси. Таксист оказался как назло тот же. Он, как старый знакомый, фамильярно подмигнул и спросил, кивнув в сторону ресторана:

- Оттуда дровишки?

- Крути баранку, водила, - огрызнулась Нина.

До квартиры они добрались благополучно, если не считать мелкого позора перед таксистом. Даша приходила в себя медленно, но верно. Дома Нина раздела дочь и уложила спать, оставив разговор на завтра.

Но разговора не получилась. Даша сама была не в восторге от вчерашнего приключения и попросила мать никогда не готовить селедку "под шубой". Материнское сердце не камень. И Нина, видя страдания дочери, хлопотала возле Даши, бессильно лежавшей в постели...

"Народные методы борьбы с похмельем:

Опохмелиться

Отлежаться

Сдаться

Резюме: Пить или не пить, вот... В чем вопрос?!"

Даша спала, когда в дверь позвонили.

10.

Илья

- Тебе не нравится наш город? Но он и твой, между прочим. Ты жил здесь, ты вырос здесь, а сейчас нос задираешь? Конечно, ты самый умный, самый дальновидный, самый искушенный. Американизированный до пят за два года. Но не будем говорить о делах и перспективах. Возьмем тему попроще. Сможешь ты не просто прокрутить коротенькую интрижку, а завести долгий и прочный роман? Чтобы не какая-то пустоголовая помешанная на сексе американка, а наша, местная девчонка сходила по тебе с ума?

Зарождалась какая-то новая нелепость. Но под влиянием винных паров приятели были настроены на дальнейшую галиматью решительно. Особенно старался один - из новых знакомых - он тоже недавно приехал в Горск, но уже, как видно, ощущал себя аборигеном. Илья только позевывал и думал, что возвращение на родину сравнимо только с водворением в тюрьму, из которой отпустили под честное слово на короткое время каникул. Какие глупости приходится выслушивать. При мысли, что ему предстоит через год опять возвращаться в Горск и надолго здесь завязнуть, отрабатывая деньги, вложенные спонсором, на Илью накатывала меланхолия.

И тут новый знакомец - Даниил (именно так, с двумя "и", уточнил он) заговорил насмешливо и пренебрежительно:

- С виду ты, конечно, крутой и вполне самодостаточный. Ты, Илья, можешь презирать нас с нашими провинциальными замашками. Но при всем своем презрении ты не можешь отказаться от спора. Прими мой вызов - ставлю один против ста, что тебе не обмануть ни одной нашей девчонки. Весь твой лоск - напускной. Внутри-то ты выхолощен. И весь твой павлиний гонор слетит в единый миг.

Илья налился кровью, как тот бык. Выпитое ударило в голову, сверлящий острый взгляд спорщика всколыхнул глубины самолюбия. Помимо воли вылетели слова, которые нельзя было взять обратно, если Илья хотел с честью в дальнейшем прожить необходимые пару лет в этом городе.

- Идет! По рукам! Ты выбираешь любую девицу, и максимум через две недели мы подаем заявление в ЗАГС.

Илья с Даниилом сцепили руки, кто-то разбил, и вся компания отправились в самый дорогой ресторан. Илья уже закусил удила и был во всеоружии. Когда компания уселась за столик, Даниил принялся изучать публику в поисках подходящей кандидатуры на предмет спора. Наконец он удовлетворенно кхекнул:

- Вот эту.

Илья повернулся по направлению указательного пальца Даниила. И в голове завертелось какое-то колесико, словно невидимый пособник включил кнопку. Вот это да!

- Кто это? - тоном восторженного идиота спросил он.

- Ее зовут Даша, - сверля противника буравчиками зрачков, ответил Даниил.

Приятели торжествовали, но Илье было уже плевать. Девушка и в самом деле была восхитительна. Что-то внутри еще сопротивлялось. Слабый голос рассудка вяло пискнул, что у него помутнение рассудка: в планы Ильи не входил серьезный роман, тем более не допускалось даже мысли о влюбленности. Но мир вокруг него уже замкнулся на этой девчонке. И разумное зерно зачахло. Что за дьявольское наваждение! Илья уже совершенно не владел собой, мысли и чувства стали незнакомыми, словно чужими.

Девушка поднялась и, покачиваясь, побрела к лестнице. Илья ждал. Но она долго не возвращалась. Обеспокоенный, он спустился вниз. Обошел весь холл, выглянул на улицу. Девушка исчезла. Илья было направился к лестнице, когда услышал легкий всхрап. И пошел на звук.

Американизированный циник смотрел на Дашу, и его губы невольно растягивались до ушей. Даже под дверью туалета, в заплеванном платье, с засохшей в уголке рта свеклой, с опухшими глазами Даша оставалась принцессой. Илья стоял и любовался. Как дурак. Последний дурак. А потом попытался ее разбудить, помогал мамаше, случайно узнал адрес. Запомнила ли она его? Хотелось бы надеяться. Дальше Илью понесло на автопилоте, как управляемую ракету с заданным курсом. Даша должна быть с ним.

Разница в возрасте нисколько не смутила Илью. Ночью во сне он спорил с Даниилом, убеждая собеседника, что Даша - его судьба. Проснулся Илья с чувством обреченности - на любовь. Помня Дашин адрес, он на следующий день же отправился к ней. Илья не убедил Дашину мать допустить его до постели больной. Но девушка вышла сама, бледная, худенькая, с черными кругами под глазами. Илье захотелось заплакать, глядя на нее. "Влюбился", - бессильно подумал он. Дурак. Трижды дурак

11.

Артур в это время далеко в Москве скрипел зубами, стачивая в пыль остатки "Фединых" клыков. Какой черт подсунул этого женишка? Откуда он взялся? И как не вовремя. Еще недавно о нем и речи не было, а вот - на тебе, свалился на голову. Вроде, почти взрослый человек, а слюни распустил, как трехлетний даун. И она тоже хороша: школу еще не окончила, а туда же - к мужику в постель норовит. Нет, так не пойдет. Шеф уже от нетерпения копытом бьет, а дело застопорилось на какой-то мелочи. На чем там можно подловить эту парочку?

Пробежав по клавишам, Артур отправил в анализатор данные обоих. Просмотрев возможные варианты, Артур хмыкнул. Дудки, ребята. Не туда поехали, заворачивай.

12.

После недели знакомства Илье с утра стукнула мысль: застолбить Дашу. Наскоро перекусив, он лихорадочно оделся, чисто выбрился и поспешил к Дашиной матери. По дороге купил букет роз и явился женихом. Не бекая и не мекая, четко и ясно выражая мысли и чувства, Илья попросил руки возлюбленной.

Нина моментально взвесила все за и против. Она успела навести справки об этом парне. В случае провала московского варианта, что сомнительно, будет не так уж плохо окрутить его. Перспективы у жениха вполне приличные. Но он годился только как запасной вариант, так сказать, аварийный аэродром. Но только в случае московской неудачи. Правда, Даша противилась отъезду, глупая девчонка, страдающая присущему ее возрасту упрямством. С утра она закатила настоящую истерику.

- Ты не понимаешь! - кричала Даша. - Мне нужно остаться еще хотя бы на месяц. Неужели этот месяц для тебя что-то решает? Можешь отправляться на все четыре стороны, но я с места не сдвинусь!

Нина не пыталась вникать в причину бунта дочери. Мать выслушала Дашины вопли довольно спокойно, совершенно уверенная в том, что обломает девчонку в конце концов. Обычная блажь.

Илья

"Нина напомнила мне, что Даше только пятнадцать, что три года очень большой срок для того, чтобы что-то планировать заранее.

- Я, безусловно, буду рада видеть тебя мужем Даши при определенных обстоятельствах.

Я прекрасно понял, о чем она говорит, и заверил:

- Нина Аркадьевна, я приложу все усилия, чтобы создать для Даши достойные условия жизни и обеспечивать ее материально должным образом. Поверьте, я поездил по миру, видел разных женщин - красивых, умных, милых и очаровательных, черных, белых, желтых. Но лишь ваша дочь - воплощение моей мечты. Я не собираюсь засиживаться в этом городе. Два-три года, и все. У меня есть выбор: Канада, Штаты или Австралия. Надо только отдать долг по обязательствам перед спонсорами. И можно прощаться с родиной. Желательно навсегда.

Нина согласно кивала. Я примерно представлял ее мысли: "Умница, мальчик. Что ж, не будем ему отказывать. А время покажет".

Довольные друг другом мы попрощались".

13.

Даша

Прислушиваясь к себе, Даша ждала Илью в машине. Илье зачем-то срочно понадобилось поговорить с ее матерью. Даша терялась в догадках. Но Илья хранил загадочно-романтический вид и обещал сюрприз. Может, он хочет узнать у матери, какие украшения нравятся ее дочери?

Даша не переставала удивляться, насколько Илья соответствовал идеалу, составленному на основе любимых книжных героев. Илья обладал всеми качествами Дашиного кумира: честен, в меру амбициозен, но не сноб, сильный, упорный, умный, прямо идущий к намеченной цели. Даша и не надеялась встретить такого мужчину в Горске. Но чудо произошло. И теперь Даша решала сложную проблему: как быть? К Илье она испытывала сложные чувства. Он был ей интересен, не противен, скорее наоборот. Даша с удовольствием отдала бы ему свое сердце. Но не руку. Сколько еще таких Илюш будет на ее пути? Но и бросать так скоро Илью она не хотела. Во-первых, ей на самом деле было хорошо с ним, во-вторых, на Илье можно прекрасно отточить зубки, чтобы сподручней было грызть в будущем более крепкие сердца и характеры.

Материно решение насчет Москвы пришлось не ко времени. По всем подсчетам, за неделю не окрутить многоопытного взрослого мужчину, потенциального американца. Понадобится не меньше трех недель. Но Даша брала с запасом - месяц. А матери приспичило: Москва, к отцу. Все планы рушит.

"Помню, как удивился Илья, когда я при его первой попытке близости, намекнула на свою непорочность. Зачем ляпнула, сама не знаю, ведь невинность-то давно тю-тю. Илья тогда поднял брови и сказал, что так не бывает, что он, наверное, спит, и сон играет с ним в приятную, но несколько обидную игру. Это было на самом деле похоже на игру. Но новую, волнующую. А мать грозится спутать все карты.

- Дашуня! - выбежал из подъезда Илья. - Девочка моя, все в порядке.

- Что в порядке?

Илья не ответил. Запрыгнул в машину, завел двигатель и мягко тронул машину. По дороге он таинственно улыбался, был возбужден и явно доволен, чем начал раздражать меня.

- Да скажи ты, в чем дело? - как можно мягче попросила я.

- Всему свое время, Дашенька, скоро все узнаешь. А пока что надо подкрепиться, я, кажется, сжег массу калорий. Какой ресторан предпочитает моя дама?

- На твой вкус, дорогой, - подстроилась я под его тон.

Решив, что настаивать и выпытывать - противоречить созданному образу. Все равно это бесполезно, да и не хотелось выглядеть пиявкой. Тем более что, ко всему, я страшно захотела в туалет, и другие темы меня перестали волновать совершенно. Илья весело напевал что-то, а я стискивала колени, поджимала живот и думала только об одном: куда угодно, будь что будет, но скорее туда, где есть можно будет сменить "ниссан" на "пассат". Сообразив, что ближе всего дом Ильи, я жалобно попросила:

- Стой, стой Илья! Я не хочу в ресторан.

Илья тут же свернул на обочину.

- А куда?

Я быстро проговорила:

- К тебе. Поехали, прошу тебя.

Глаза Ильи вспыхнули. Он понял меня по-своему. Секунду Илья молча смотрел на меня. Потом надавил на газ, вывел машину на дорогу и прибавил скорости. Я могла только произносить про себя: "Быстрей, быстрей". Каждая неровность дороги, каждая выбоина больно била по мочевому пузырю.

Бородатый анекдот не врал: это действительно высший кайф. Я блаженно сидела на унитазе и думала, что снова можно жить. Покинув гостеприимного спасителя в белом, я вышла. Теперь можно было и в ресторан. Хоть до утра. Но в прихожей Ильи не было. Где-то в недрах квартиры он чем-то звенел, хрустел и постукивал. Вот мягко чмокнула дверца холодильника. Что он там затеял?

- Дашенька, - позвал меня голос Ильи откуда-то из темноты.

Я пошла на ощупь. Мне удалось дойти без происшествий до гостиной, где горели три свечи в причудливом подсвечнике на искусно сервированном столе. Илья сидел на диване.

- Иди сюда, милая.

Пребывая в недоумении, я послушно направилась к нему. Собирались же в ресторан, что за причуды?

Илья принялся нежно целовать мне руки. Я, смеясь, увильнула от ухажера, отсела подальше и игриво спросила:

- Так о чем ты говорил с матерью? Ты обещал рассказать.

Илья как-то сконфуженно глянул исподлобья, замялся, налил шампанское в два бокала. Что-то он подозрительно долго готовится, подумалось мне. Я поудобней устроилась в кресле и, поигрывая туфелькой, в ожидании глядела на Илью. Наконец он собрался с духом.

Илья встал, торжественно подняв свой бокал, и вонзил в меня взгляд.

- Даша, я тебя люблю и предлагаю стать моей женой. Твоя мама не против. Я знаю, вы уезжаете в Москву, но по возвращении мы поженимся. Чиновников беру на себя.

Я все еще улыбалась по инерции. Но в голове уже раздалась пожарная сирена. О чем это он? Как? Что он говорит? И это все? Так просто? И это человек, которого я считала лучшим из лучших. На которого думала вычеркнуть целый месяц из своей жизни?

Илья все говорил и говорил. Но я ничего не слышала, все заглушала страшная обида и разочарование. Я только-только вошла во вкус, начала вникать в тонкости игры, а мне говорят - ты выиграла, девочка. Никаких хитросплетений, никакого азарта. Все серо и буднично. Не так я представляла свою победу. Ну, сейчас ты получишь, самоуверенный индюк.

- А ты меня спросил? - сощурилась я, глядя на свечу через пузырьки шампанского. - Я тебе кукла тряпочная, или где?

Илья как стоял, так и замер с приподнятым бокалом в руке и с приоткрытым ртом. Видок совершенно дурацкий - колпака с бубенчиками не хватало.

- Хочу ли я за тебя замуж?

- Даша, я думал... Наши отношения дали мне возможность...

- Не тем местом ты думал, - перебила я. - Тебе давали не ту возможность. А ты так и не понял, дурачок?

У Ильи затряслись руки, словно у соседа дяди Паши после пятнично-субботне-воскресных возлияний. Он отвернулся к окну, еле-еле попав огоньком кое-как зажженной спички (неужели на зажигалку хорошую разориться не может), закурил вонючую сигарету.

- Я понимаю, - не поворачиваясь к ней, на странно низких тонах проговорил Илья, - в наше время все круто поменялось. Но зачем же так? Выходит, ты все лгала? Или в этом и заключается твоя хваленая индивидуальность и независимость?

Я зло рассмеялась.

- Ты не понял. Все-таки не понял. Ты думал, я буду три года сидеть в этом Мухосранске и ждать, пока ты отработаешь по контракту? При всем притом, что отец сейчас в Москве раскрутился? Ты знаешь, кто ты, Илья? Полигон для испытания моего личного оружия - "смерть яйцам". Кролик подопытный. Ну что, ты все еще хочешь на мне жениться?

Он запыхтел, как одуревший от жары носорог, опустился в кресло, закрыв лицо руками.

- У джентльмена шок? Конечно, Господин-Перетрахавший-Кучу-Баб, вы и в страшном сне увидеть не могли, как малолетняя провинциалка выливает на вашу умную красивую голову ушат дерьма".

Илья не отнимал рук от лица. Лишь когда Даша сделала небольшую паузу, чтобы набрать побольше воздуха, он глухо сказал:

- Уйди. Пожалуйста, уйди.

Даша не заставила повторять дважды. Подхватив сумочку, забросила через плечо за спину и пошла к выходу. Уже в дверях ее остановил голос Ильи:

- Даша, ты и вправду говорила это? Мне не привиделось?

- У тебя остались сомненья? - изумилась Снегурочка внутри меня, - Не огорчайся, ты не первый.

"Не сказав ни "прощай", ни "до свидания", я вышла из квартиры, поймала такси и через десять минут была у своего подъезда. Но, поднимаясь по лестнице, я ругала себя последними словами. Надо было так лопухнуться. Все так интересно начиналось. Неужели все мужики такие? Боже, как же скучно тогда жить! Но как я могла ошибиться? Дашенька - умница, Дашенька - разумница. Дубина стоеросовая. Уже у двери я опомнилась. Почему это - я дура? Когда я мысленно назвала Илью козлом, мне стало легче. И обозвала его еще раз, уже вслух. И прислушалась к себе: направление было выбрано верно. Идеал, твою мать. Обидные слова в адрес Ильи посыпались, как из рога изобилия. Открывая дверь квартиры, я уже улыбалась. А лежа в кровати, ощутила, что равновесие восстановлено. Свет на нем клином сошелся? Ну, купилась на возраст и внешнюю импозантность. А внутри-то - тряпка. Будут горы и повыше, а не этот прыщ на ровном месте. Припомнилось стихотворение, из наивных творческих экспериментов в десятилетнем возрасте:

Будут ли горы повыше,

Или это уже мой пик?

Может, просто стою я на крыше,

Ослепленная чем-то на миг.

С крыши слететь не обидно.

Больно, но это пройдет.

Не разбиться бы слишком сильно,

Если совсем повезет.

Тогда уж и будет видно,

Начинать ли новый полет...

Что за вопрос? Конечно, начинать, и как можно скорее. Впереди Москва, звездный город. Илья - пройденный этап. Каждый должен знать свое место. А Илья посмел не по чину, так сказать, не по месту. Вот и пусть остается в заплесневелом Горске и живет, как привык, подумала я, засыпая. А у меня каникулы. Отец... Тепло его любви я ощутила даже на расстоянии. Вот это - настоящее. Я поеду к отцу... Там сейчас столько интересного происходит. Буду свидетелем исторического события: появления на свет музыкального альбома родного папочки. Можно сказать, мама в шоке - папа мне братика рожает. Золотого братика".

14.

Даниил

"Я с треском провалил задание. То есть я все сделал, как надо, как от меня требовалось. Дело шло на лад. И я непростительно расслабился. Я на полдня выпустил парочку из вида, и все мои усилия пошли прахом. Меня тут же отозвали из Горска, но наказания не последовало.

- Даниил, - мягко сказал мой "крестный", - не твоя вина, эту девочку тоже ведут не дилетанты. Отдыхай пока, но будь поблизости, ты мне еще понадобишься.

Я был обречен на полное подчинение ему. Ибо это было первое существо, встретившее меня по ту сторону жизни.

Незадолго до моего ухода, одно за другим грянули несчастья, подтолкнувшие меня к роковому решению.

Сначала к настоятелю монастыря пришла грязная кляуза, где извещалось о моей якобы двойной жизни. Мне приписывалась любовница за монастырскими стенами, называлось конкретное имя и примерная дата рождения ребенка. После долго разбирательства, мне было позволено остаться в святых стенах, но отношение ко мне заметно изменилось. Я начал еще усерднее трудиться и молиться, дабы доказать невиновность свою. И вроде бы мои старания начали приносить добрые плоды. Отношения в обители стали налаживаться. Но пришла новая беда.

Мне было позволено навестить сестру. Такое случалось редко, но святые отцы, видимо, решили продемонстрировать прощение. Сестры не оказалось дома, и я присел на лавочку у подъезда, подставив лицо солнцу, за свет которого не уставал благодарить Господа. Я не сразу заметил, что у меня появился сосед. Мужчина средних лет присел рядом на лавочку.

- День добрый, - поклонился я.

- Здравствуйте, здравствуйте, - охотно отозвался тот.

Завязалась ни к чему не обязывающая, как мне казалось, беседа. За мою доверчивость была заплачена слишком высокая цена. Сам того не заметив, я стал объектом вербовки. Каким-то образом разговор перешел в совершенно иное, коварно замаскированное русло. Собеседник предъявил мне удостоверение работника неких властных структур и предложил помочь государству: обезвредить гнусного врага Родины - нашего отца-настоятеля. Я онемел. А мужчина продолжал равнодушно перечислять, какие блага посыплются на меня, если я раздобуду компромат в любом виде. Пусть даже мне придется его сочинить самому. Лишь бы убедительно.

Я не мог позволить себе даже рассердиться, не то что вспылить. И лишь поинтересовался:

- Почему я?

- Вы уязвимы, а, следовательно, подходите нам, - последовал ответ.

- А если я откажусь?

Мужчина пожал плечами:

- У вас есть сестра. То, что вы покинули ее, не значит, что разлюбили. Она единственный близкий вам человек. Согласитесь, ей ни к чему лишние неприятности.

Словно пораженный громом, я сидел, окаменев, ничего не видя и не слыша. Тогда я еще не мог связать воедино, казалось, совершенно разрозненные нити.

До моего сознания пробилась единственная фраза:

- Советую вам подумать и не говорить никому о нашей беседе.

Сестру я не стал дожидаться. По дороге в обитель я думал лишь о предстоящей вечерней исповеди. Сомневаться в братьях я не мог. А утаить страшную тайну - великий грех. Преступление перед Всевышним.

Через два дня после исповеди сестра попала в больницу - пьяные хулиганы размозжили ей голову. Врачи сказали, что жить она будет, но рассудок уже не вернется к несчастной.

И я сломался. Ощущение вины давило безжалостным прессом. Я готовил сестренку к жизни, мечтал, как она будет счастлива, и сам же предал ее. Почти что собственными руками вынул из нее душу, лишив разума. Они исполнили обещание, очевидно, в науку другим. Теперь, на моем примере, они найдут себе информатора.

Но я нашел, что им противопоставить. У них свои методы, у меня тоже было в запасе одно средство - запрещенное церковью, но эффективное.

Ночью я повесился в своей келье.

А воскрес бесплотным духом на пустынном острове, который все же оказался обитаемым. Приютивший меня, сказал, что теперь я его крестник. И должен во всем слушаться. Он поставил меня перед выбором: существование в новом качестве или капсула Джафара.

Про капсулу он мне немного объяснил. Получалось, что я совершил бы двойное самоубийство. А земная вера все еще жила в сознании. Я и так слишком тяжко нагрешил, чтобы снова совершить богопротивный поступок. Я принял условия "крестного".

Долго меня обучали разным премудростям, первое время с трудом доходившим до обновленного сознания. Но с каждым днем становилось все легче. Наконец, настал день, когда "крестный" удовлетворился моими умениями и навыками и отпустил на волю, пообещав найти меня в случае необходимости.

И обо мне словно забыли. Потом, наверное, необходимость в моем участии назрела: однажды я уловил зов и тотчас явился. Я не знал конечной цели задания, будучи лишь крошечной бусинкой в узоре мозаики. Мне поручили всего-навсего кого-то задержать: девушку ли, парня. Любым способом, на мое усмотрение. Я подтолкнул их навстречу друг другу. Зачем? Какое мне до этого дело? Что случилось потом - какая разница? Я не навлек на себя высокий гнев. И ладно".

15.

Илья наливал уже из второй бутылки. Сгорбившись под тяжестью впечатления от Дашиных слов, он сидел в том же кресле, которое она покинула несколько часов назад. Получил, хрен моржовый? В первый раз Илью опустили, да еще как! И кто! Черт, может, он спятил? Почему не он первым сказал "нет"? Что за дурацкая идея - жениться на малолетней девчонке? Как вообще такое могло придти в голову взрослому человеку, точно знающему, что он хочет от этой жизни. В самом деле, поиграли, и хватит. Все-таки вредно жить в провинции: ее дух быстро пропитывает тебя и заставляет делать чудовищные глупости. Да сколько таких Даш еще будет? Илья еще внутренне передергивался. Но разумное начало взяло верх. И началось просветление, словно солнце вставало, освещая иным светом поступки недельной давности. Чуть не свалял дурака под воздействием странного дурмана. Нашла какая-то бредь, завели его друзья-товарищи, как паровозик игрушечный, и поехал по кольцу. Разве только "ту-ту" не кричал. И ведь не спохватился бы, если б она не отрезвила вовремя. Нет, надо расставлять все по своим местам. Скажем Даше "спасибо", и пора заняться делами.

16.

Даша ничего не сказала матери. Но Нина чувствовала, что-то не так. Вчера вечером дочь вернулась явно не в себе. Но лезть в душу дочери мать не желала. Надо будет - сама расскажет.

А Даше вдруг стал еще более ненавистен город за окном, подглядывающий за жителями фонарями. Сколько можно торчать в этом захолустье.

- Мама, - обратилась Даша, зайдя на кухню, - поедем к отцу. Каникулы начались, а я соскучилась.

Нина заметила льдинки в глазах Даши и словно даже услышала их звон.

- Ну, слава тебе, Господи. Надумала, - улыбнулась мать. - Вот увидишь настоящую жизнь, и назад возвращаться не захочется.

Она что-то задумала, увидела вдруг дочь, но ей не было до тайн матери никакого дела. Отец все поймет и поддержит меня, подумала Даша. Тем более, у него сейчас творческий подъем, значит, он не погружен в себя, как бывало, если он заходил в тупик. Общаться будет легко и интересно, она откроет ему некоторые тайны и, может быть, вдохновит на новую вещь, а, возможно, и на новый альбом, который отец назовет в ее честь. Даша надеялась на его звезду, так долго не разгоравшуюся. И ждала больших перемен в своей жизни, питая пока неясные надежды.

- Пристегнуть привязные ремни, - прощебетала стюардесса, вернув Дашу к реальности.

Даша вернула кресло в вертикальное положение и снова закрыла глаза. Скоро самолет приземлится в Домодедово. Москва. Отец непременно встретит их, подхватит ее и закружит, как в детстве. Какой он стал?

17.

"- Да, - жарко шептала моя собеседница, все еще не отошедшая от пережитого ужаса. - Я видела эти глаза так близко: горящие красным огнем, манящие. Я слышала его голос: ласковый, зовущий. Я уже ощущала у своей кожи его дыхание: ледяное, мертвое. Я уже почувствовала на шее прикосновение его клыков: огромных, алчущих. Но в последний момент я очнулась, вышла из транса, куда вверг меня коварный вампир. Я дико закричала и нашли в себе силы перекрестить его. Он зло щелкнул зубами, обернулся в летучую мышь и попытался атаковать меня. Но я вытащила наружу крестик на цепочке и стойко оборонялась. Это было ужасно, ужасно!

Мы знаем, читатель, эта женщина не первая жертва вампиров наших дней! Мы ждем вас с новыми жуткими повествовании о ваших роковых контактах с вурдалаками. А, может, найдется смелый вампир, готовый рассказать о нелегкой жизни этих существ? Мы будем рады опубликовать на страницах нашей газеты любое, даже самое смелое и откровенное, интервью".

Из газеты "Потусторонняя Москва"

18.

Шеф слушал доклад Артура, изредка поглядывая на вытянувшегося в струнку Наблюдателя. Тот, ловя взгляд шефа, чуть прикрывал глаза, подтверждая слова Артура. Шеф слушал не очень внимательно. Показатели были неплохими и ладно. Важнее другое.

- Как объект? - перебил он Артура.

Тот даже не споткнулся, плавно перешел к другой теме.

- В Горске я устранил помеху, которая могла стать камнем преткновения. Вообще, там получилась небольшая путаница. Возле объекта появились посторонние люди, совершенно лишние фигуры в нашей комбинации. Пришлось в срочном порядке расчищать путь. Остальные объекты вели себя, согласно расчетам. Бывали небольшие отклонения, но эти мелочи быстро исправлялись. Все идет по плану. Сейчас готовим окружение, создаем подходящую ситуацию. А потом выходим на контакт.

Полная версия романа + аудиоприложение здесь: Мастер Иллюзий