Рейтинг: NC-17
Предупреждение: Сцены морального и физического насилия, гомосексуального секса, пропаганда наркотиков.

Взгляд Несмотрящего

ПРОЛОГ

Утренний туман неохотно рассеивался между прямыми, как фонарные столбы, старыми вязами. Холодным осенним утром в Гайд-парке почти никого не было. Возможно, от этого и дышалось сейчас легче обычного.
Облетевшие листья уже давно были сметены с дорожек, под ногами лежал лишь голый асфальт в прожилках трещинок. На связанных в хвост волосах оседал мелкий дождь. А впереди уже виднелись ворота, за которыми начиналась гудящая улица, испещренная автомобилями и зонтами.
Сквозь Гайд-парк, вниз по улице, через несколько перекрестков - и под козырьком высокого медицинского центра мелкий дождь наконец перестал досаждать. Стеклянные двери разъехались в стороны, потревожив прилипшие к порогу осенние листья. Хорошенькая медсестра за регистрационной стойкой приветливо улыбнулась и подперла щеку рукой, возвращаясь к недочитанному любовному роману.
Бесшумный лифт за привычные тринадцать секунд доставил на одиннадцатый этаж, услужливо звякнув сигналом о прибытии. Стерильно-чистый коридор повернул налево, затем направо и уперся в палату номер 11-25, в самом дальнем конце этого чертового белого тоннеля.

Постоялец палаты спал. Утренний свет, скользящий сквозь прикрытые жалюзи, смягчал резкость скул на осунувшемся лице, маскировал тени у крыльев носа и прорезавшиеся морщины возле губ. С первого взгляда спящий мог бы показаться усталым мальчишкой. Милосердный полумрак сбавлял ему не меньше двадцати лет из прожитых сорока семи.
Он лежал щекой на подушке, отвернувшись от окна. От бровей до середины носа его лицо закрывала мягкая черная повязка. В коротких взъерошенных волосах еле-еле проглядывала редкая седина.
Вошедший осторожно переставил стул от окна к кровати. Сел, поставил локти на колени, явно готовясь долго ждать. Спрятал кривую ухмылку за сцепленными пальцами.
Он смотрел на спящего так, как смотрят на любимого ребенка, задремавшего на середине игры. Как смотрят на пропадающий за горизонтом корабль, уходящий в долгое плавание. Как смотрят на солнце, последний раз перед полярной ночью приподнявшееся над горизонтом. Он подавил вздох, чтобы не потревожить больного, но то ли у спящего был очень острый слух, то ли вздох вышел громким... Размеренное дыхание нарушилось, мужчина поднял голову.
- Эль?
Посетитель оказался на корточках возле кровати, схватил слабую руку, дернувшуюся к нему.
- Я здесь.
Худые пальцы невесомо скользнули по щеке Эля, будто приветствие.
- Который час?
- Еще рано.
Отняв руку, мужчина с трудом перевернулся на спину. Усмехнулся:
- Развалина. Скоро даже член над писсуаром держать не смогу, придется просить тебя.
- Не говори, - прервал Эль, улыбнувшись. - Это неправда.
- Тогда ты поговори. Расскажи, что там, в мире.
Эль перевел взгляд за окно.
- Там осень. Конец октября. Дождь... моросит немного. Асфальт мокрый. Но тепло. Солнца почти не видно. Иногда проглядывает - такой маленький, белый кружочек. Небо то серое, то чуть-чуть голубое. Листья падают. Вязы в парке уже облетели. А у нас в саду уже все засыпано, я слежу, чтобы не убирали. Ночью поднимается ветер, заметает листьями все крыльцо.
- Как дела в конторе?
- Работает, - Эль не отводил взгляда от белого неба. - Я там сейчас почти не бываю, но ребята крутятся, никто не сидит без дела. Без тебя там все совсем не так.
Второй тихо хмыкнул:
- Ладно врать. Я туда приходил только выпить кофе... ну и ради задницы этого молодого стажера из Илинга.
- Шелдон! - Эль шокировано засмеялся, но тот только отмахнулся:
- Забудь. Как там Мяу?
- Скучает, - Эль чуть крепче сжал исхудавшие пальцы. - Спит целыми днями. А если не спит, то сидит и смотрит в окно. Ждет тебя, - голос заметно дрогнул, и Эль тут же сменил тон: - По-прежнему не может спокойно видеть собак. Страстно желает порвать каждого добермана в Хай Гейте.
- Дурень, сколько можно тебя просить, - с напускным весельем сморщился Шелдон, - повесь у ворот объявление, что у нас водятся бешенные коты.
- На нас натравят ветеринаров, - улыбнулся тот, - Я принес бы его к тебе, но меня не пропустят, - добавил он серьезнее.
- Дьявол!... - театрально-тоскливо воскликнул Шелдон, - как быстро прошли те времена, когда ты мог бы заявиться сюда и разнести все здание, чтобы я мог попро... пообщаться с котом.
Смех быстро угас у обоих.
- Не смей раскисать, - тихо и твердо приказал Шелдон, повернув к себе лицо Эля. - Следи за ним хорошенько. Ты слышишь меня? Слышишь?
В палату вошли двое: молоденькая медсестра и ведущий специалист отделения. Кивнув Элю как старому знакомому, врач занялся Шелдоном. Он тихо спрашивал его о чем-то, тот так же вполголоса отвечал. Эль украдкой посмотрел на часы. Стрелки подползали друг к другу. Страшно... Встав у окна, он не сводил взгляд с друга.
- Пора, - выпрямляясь, сказал доктор.
Сердце екнуло.
- Дайте нам две минуты, - попросил Шелдон.
- Только две, - предупредил врач.
Их оставили наедине.
Эль сел на край кровати рядом с Шелдоном. Протянув руку, тот нашел его лицо наощупь, привычно-бегло скользнул по нему пальцами. Эль закрыл глаза, сглотнув, наклонившись к Шелдону, поцеловал его.
- У меня для тебя кое-что есть... - приглушенно произнес тот и указал пальцем в сторону стоящей у кровати тумбочки. - Открой верхний ящик.
Эль достал оттуда маленький конверт, раскрыл и вытряхнул себе на ладонь тонкую карточку флэш-памяти.
- Это тебе, - намеренно тихо сказал Шелдон. - Почитай на досуге. И... поцелуй меня... еще раз...
- Я люблю тебя.

Его увезли.
Мистер Рид шел рядом с больничной каталкой, скупо жестикулируя, продолжал что-то объяснять. Выражение лица Шелдона, я уверен, было сейчас очень спокойным. Он, наверное, уже не волновался ни о чем. У него было такое свойство - решив что-то окончательно, он переставал сомневаться и сожалеть. Я смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом, ведущим к лифтам.
Ну что ж. Теперь мне оставалось только ждать. Я вернулся в палату. Мы сказали друг другу все, что хотели сказать. Тишина давила на уши. Я сел на его постель. Протянул руку к маленькому приемнику, стоявшему возле кровати Шелдона, но включить не решился. Мобильник на тонком кожаном шнурке лежал на самом краю, я машинально поправил его. Положил себе на колени лэптоп.
Он никогда не расставался с этими благами цивилизации. И несмотря на то, что не мог воспользоваться половиной предлагаемых услуг, предпочитал иметь самые последние модели.
Я воткнул флэшку в порт, раскрыл лэптоп.
Не стоило труда догадаться, что Сэндз оставил мне на прощание.
Он начал вести дневник много лет назад... Восемь. Мы с ним жили тогда в Мексике. Когда-то у меня возникало желание узнать, о чем он пишет, но он взял с меня слово, что я никогда этого не сделаю. Что побудило его сейчас изменить решение, я не знал. Мы прожили вместе столько лет, но я так и не понимал его до конца. Я знал его жизнь, знал привычки и антипатии, знал страхи и привязанности, но никогда не знал, что происходит у него в голове.
Я не представлял, о чем он мог писать. О чем мог думать человек, вслепую набирая текст, который он никогда не мог бы прочитать. Я держал в руках его мысли, его чувства, его маленький персональный ад - или же бессмысленный набор знаков.

Файл на карте недвусмысленно назывался Diary.

Воскресенье, 08 Февраля 2004 г. 13:22
Хорошо, что раньше я умел печатать вслепую. Теперь эти слова кажутся смешными. Смешными до дрожи. Я помню раскладку букв на клавиатуре. Помню ее наизусть. Дело осталось за малым, отсчитать количество клавиш слева от капс лока, установить руки и начать писать. да, могу представить себе, что здесь может быть куча очепяток, но какая на хрен разница? Все равно я пишу это для себя. Так же как включаю свет, входя в комнату и выключаю его выходя. Это осколки моей прежней жизни, которые я с тщательностью старьевщица собираю, очищаю от пыли и склеиваю по швам. Уродливые, изломанные кусочки прежних привычек. Раньше я всегда записывал мысли, наблюдения, частенько не литературно, а еще чаще понятными только мне сокращениями и местоимениями. меня успокаивает стук клавиш, тихое тихое посапывание вентилятора, еле-слышное гудение монитора. Раньше я не обращал на них внимание, теперь они - основная часть удовольствия. Звуки, запахи..то, что для многих лишь фон жизни для меня теперь ее основа. То , что дает мне информацию о мире, о моем месте в нем и о том как и где расположены объекты меня окружающие. Все перешло в разряд объектов и субъектов моей реальности: предметы, люди, чувства, ощущения.
Я не буду ставить пароль на эти фаилы или закрывать их для просмотра. Если Эль найдет и прочтет, что-ж так даже лучше. Я дамему взможность лишний раз развлечься.
А я? Я просо нашел еще один способ общения с самим собой, которое надо сказать вполне меня устраивает. В этом диалоге с дважды невидимым собеседником есть своего рода прелесть и некоторая интимность.
По крайней мере я не испытываю необходимости делать это вслух. Жаль, что я никогда не смогу это перечитать. Хотя, в конце концовя могу попросить Эля сделать это. Это было бы забавно. учитыввая то. что я здесь пишу о нем. Убийственно хотелось бы видеть его лицо в этот момент.
Изредкая прощуего почитать мне газеты или журналы. Он читает спокойно и с расстановкой, но когда увлекается , презабавно запинается поой. Наверное на переносах. Ох уж мне эта его эмоциональность. Надо быкак нибудь попросить ег почитать мне какую-нибудь порнуху или сборник античной поэзии. Вот будет потеха!Да. Непременно надо будет его попросить. Скажу, что жить не могу, ну просто чахну без пытистопного дактиля в его исполнении.
Им очень легко управлять. Большой, сильный ребенок.
Может быть по этому я до сих пор позволяю ему заботиться обо мне.
Он думает, я не знаю, что он следит за мной. Смотрит на меня, слушает мои беседыс собой любимым. Я с удовольствием играю для него этот спектакль.Неужели он и впраду думает, что я стал бы целовать свой пистолет на ночь, если-б не знал, что он наблюдает и таращит глаза от удивления?!
Глупо и по детстки. Но меня развлекает.
А меня в последнее время мало, что развлекает. Хочу кокаина...и траха. Горячего, долгого траха.
Мечтать не вредно, дружище.
Осталось только повесить себе на грудь табличку - "in desperate search fora fuck-mate".

Февраль 2004 года. Восемь лет назад. Маленький двухэтажный домишко на окраине мексиканского городка. Мы жили там вдвоем с середины лета около полугода. До этого Сэндз жил там один.
Воспоминания отбросили меня далеко назад. Я снова почувствовал бесконечную усталость и безразличие. Встряхнувшись, вспомнил, где я и кто я, но стало лишь хуже. Сэндз никогда не был так откровенен со мной, как он мог позволить это наедине с лэптопом.
Я был бы согласен всю жизнь провести под дулом его пистолета... Лишь бы у меня была это возможность - провести ее. С ним.

Восемь лет назад у меня появился новый друг. Но это была странная дружба. Мы жили вместе. Вместе - это значит: в одном доме. Вместе - это значит: встречались в гостиной у телевизора. Он любил сериалы. Он сидел в своем кресле один целыми днями, и слушал их. Комментировал диалоги, переключал каналы, безостановочно слушая звук. Мультсериалы, ток-шоу, новости... Он только слушал. Он не видел.
Он прятался за темными очками, не расставаясь с ними даже во сне, как и с парой пистолетов, на любой непонятный звук готовый отреагировать выстрелом. Я в любой момент мог увидеть дуло, направленное мне в лоб. Когда я пересекал гостиную, он порой провожал меня черным стволом, пока я не скрывался из зоны выстрела. Он как будто ждал любого неосторожного движения, чтобы пристрелить со спокойной совестью. Я привык к этому. И думал о том, что если однажды он в самом деле убьет меня, мне не будет жаль.
Шелдон убивал быстро. Для этого ему не нужно было видеть. Ему достаточно было звука дыхания или даже беззвучного взмаха рукой. Он почувствовал бы это движение воздуха и убил, не колеблясь. Он хотел жить. Весь мир для него представлял одну воплощенную опасность. Он убивал все, что могло ему угрожать. Это был инстинкт. Инстинкт самосохранения. Он убил бы меня, если бы решил, что больше не доверяет мне. То есть, если бы решил, что эти странные отношения становятся для него непонятными, если бы почувствовал, что его уверенность в предсказуемости моих поступков становится меньше, если это "неизвестно что", которое я называл доверием, но которое им совершенно не являлось, хотя бы на миг пошатнулось - он убил бы меня.
Мы жили там уже полгода. Полгода его острых слов, полгода опасности получить пулю в голову, полгода моего молчания. Мы не разговаривали. Мы говорили только о делах, а они бывали у нас редко. Я сообщал, если собирался уходить в город. Он сам почти не обращался ко мне. Мне бы хотелось говорить с ним. С ним было бы интересно разговаривать. Но он подзывал меня, только если ему надоедали дикторы новостей или слезливые мелодрамы, и он хотел разбавить их монологом в мою сторону. Он никогда не был тактичен, комментируя каждое сказанное мной слово, поднимая на смех любой довод в защиту. Правда, нужно было признать, я был чертовски дрянным адвокатом себе самому.
Когда ему приедалась и эта забава, он резко замолкал, снова повышая громкость телевизора, или безапелляционно посылал меня куда дальше. Мне становилось обидно, но я вспоминал о том, как тяжело ему приходилось - беспомощному, издерганному, подозревающему все во всем - и заставлял себя не сердиться. Мне было его жаль.
Жаль, что каждое утро он встречал меня сарказмом. Жаль, что на любое резкое движение пистолет сам прыгал ему в руку. Жаль, что он сидел у телевизора один и почти всегда молчал, если я находился рядом. Мне нравилось, как он отвечал репликам дикторов. Мне нравилось, как сам с собой он обсуждал новости. Но он делал это, только если знал, что меня нет рядом.
Он следил за каждым моим шагом, чтобы знать, где я нахожусь.
Он был моим другом. Я убил бы любого, кто повернулся бы в его сторону.
Его звали Шелдон. Он был бывшим агентом ЦРУ.
Бывшим агентом.
Всю свою жизнь он считал бывшей. И наверное, удивлялся, почему все еще живет. Наверное, потому, что умереть было бы проигрышем. Или трусостью. Он цеплялся за жизнь, как никто. А получая ее, все время проводил у телевизора и всегда ожидал нападения сзади.
Мне было жаль того, что он не позволял мне помогать себе.

Он никогда не называл своим другом меня. Он никого не мог так назвать. Он сомневался в каждом моем слове, ища в нем подвох (и не находя его) и проверял каждое мое движение. Он следил за мной - так же, как я за ним. Но мое отличие от него было в том, что я доверял ему. Всегда. Даже когда он держал меня под прицелом. Если палец не двигался, я оставался цел. Значит, он все-таки продолжал верить в мою безопасную для него предсказуемость - и это давало ему хоть какую-то уверенность хоть в чем-то. Опора, которая была ему так необходима - хоть что-то держать под контролем. Хоть чем-то управлять.
Мной.
Его шутки в мой адрес всегда были жесткими и едкими. Мне нравился его юмор. Хотя иногда он бывал слишком жесток.
Мы привыкли быть вместе. У нас не было другой компании. Я был нужен ему, он был нужен мне. Он был нужен мне, чтобы не чувствовать себя одиноким. Может быть, и я ему для того же.

Понедельник, 09 Февраля 2004 г. 00:49
Эль притащил в дом живность. Да. Пушистную, крикливую, когтистую живность. Да еще и безымянную. Однако какое же уникально доброе сердце бьется под мрачным покровом эмоциональной пуленепробиваемости. Что такое, мрачное, молчащее (изредка насупленно сопящее) и гремит цепями на кожаных штанах? Правильно! - Мой бесценный сожитель. Звучит то как! Но правда. Принесенный этим оплотом альтруизма и благих намерений Мяу непримянул залезть ко мне сначала на колени, потом на шею. Пушистый мех приятно гладил пальцы, а потом он пристроился и начал сообщать мне свои вбирационные эманации путем довольного урчания возле моего уха. И должен признать, он вовсе меня не раздражал. Правда я сказал Элю, что если эта мелкая скотина насрет мне в ботинки или выкинет что нибудь в таком духе, кошачьих подлостей, я собственноручно заставлю его - Эля, свернуть ему шею. Не ведая о жестокости моей натуры, котенок продолжал возлежать на мне. Мурчавая пушистая грелка. Это конечно смешно, но я люблю кошек. Поймаю, поглажу и ...отпущу. Быть может.

Эх, думается мне, Эль ищет сублимации для своих подавленных отцовских и...прочих инстинктов. Бедный кот. Он его затискает. Как пить дать, затискает. Он бы и меня затискал, дай я ему волю. Хотя...вру. Волю в первую очередь не дает себе он сам. Странный он. Иногда мне становистя так омерзительно на душе от того на сколько он честен, справделив, полон сострадания и эмоций, что сил нет удержать себя от очередной гадости в его сторону. Постоянная рефлексия, обсасываие одних и тех же проблем. Готов спорить, что когда благословенную тищину нашей квартиру начинают раздирать звуки которые издает его гитара, терзая всеми его жестоко подавленными инстинктами сразу, он думает либо о своей умершей жене, либо о дочери, либо о том, что хочет мен трахнуть но никак не может себе вэтом признать. а уж тем более на это решиться. Нет, я все понимаю, гетеросексуальная натура, принципы мачо и все такое. Но когда ты не видишь ни черта, кроме странных и глючных картин своего воображения, хочешь не хочешь, учишься определять многие вещи другими способами. От него просто исходит ощущения неудовлетворенности, сексуальной, эмоциональной, на столько сильных, что он рад бы был выместить это все на мне, но жестокая штука подсознания упорно вбила ему в левую лобную долю, отвечающую за чувство долга и совести , блок.
Тут не помешает лоботомия...Но я в последнее время испытываю аллергию к хирургическим вмешательствам.
Даже аллегорическим.
Он сам не понимает, что с ним происходит от того так забавно водить его по тонкой ломанной линиии вокруг себя. Заставляя испытывать смятение, возмущение, подавляемое пока его сознанием возбуждение...

В борделе это был просто праздник какой-то!
Его голос подводил его, подводило тело вздрагивавшее каждый раз когда ябрал его за рукав, сбивающееся едва слышное дыхание, когда он вошел в комнату что-б дать мне пачку презервативов. Мать!Взрослый же мужик. Двух жен сменил, а ведет себя как последний девственник Латинской Америки. Спасибо ему за то. Развлекает меня.
Хорошо, что я не видел ту шлюшку которая всего меня высосала почти до изнеможения с присущей ей пошлой вульгарностью. Элю вот противно. А мне так противно, что даже приятно. Это по особому, остро возбуждает. Как восхитительно до отвращения холодит внутренности вид крови человека которого ты убил первым в своей жизни. И не понимаешь, то ли блеванешь сейчас от отвращения перед тем как пусто, мертво и смешно выглядит мертвый кусок мяса который был человеком, то ли кончишь от страха, или восхищения собственно йзначимости. ведь это ты только, что обнажил перед миром истинную сущность этой говорящей куклы. А проще говоря, дал ему пинка в вечность.
Вот так же спродажной юбовью. С одной стороны, это так же противно как пользоваться вонючим общественным туалетом в дешевым баре, а с другой, когда невтерпеж...такой вот сортир может показаться раем. Естественная двойственность восприятия.А вообще, в борделе все честно. Оплачено. Исполнено. Забыто. Ни обязательств, ни воспоминаний. Ни сентиментальных слов на пороге, ни выстрела в спину. Для верности.Не сказать, что действия этой кисы вызывали во мне столь бурную реакцию Я вообще не из крикунов, но мне очень уж хотелось чтоб он слышал. И СЛУШАЛ. И никуда не мог деться. Уверен, он долго не сможет выкинуть моих стонов из головы. Готов поспорить, его воображение рисовало прелюбопытные картины. Зачем я это ним делаю? Сам не знаю. Может по тому, что делать мне больше нечего,а может из лбопытства. Мне уже все равно , что будет и как.
Мне интересно , до чего я могу дойти в своем издевательстве пок ане кончится его терпение и он не хлопнет дверью. Я все понимаю в этом челвоее, кроме одного. Его терпения. Он выдержал пытку молчанием, насмешками, сарказмом. По крайней мере мне есть чем заняться.
Ерничаешь..ерничаешь. А ведь на самом деле он тебе тоже нужен. И ты прекрасно это знаешь. И это, имено это тебя бесит. выводит из себя. Злит. По этому ты не устаешь бить его по больному всякий раз, когда он сделает для тебя что-то хорошее, попытается заговорить, или развеселить. И ты знаешь это. И еще знаешь, что он по какой-то необъяснимой причине прощает тебя. Ворчит. Молчит. Рефлексирует, но прощает. И не по тому, что хочет тебя как какой-то там очередной педрила из вышестоящей инстанци. Он и не думает о тебе в таком ключе, по крайней мере осознанно. Просто прощает и терпит, по некой необъяснимой причине. задумался, малыш, а? Может по этому хочешь выяснить для себя пределы его терпения?
Заткнись! Только тебя тут не хватало.
Где-ж ты шлялся, глас морали, или лучше назвать тебя последним жалким писком совести и человеческого самосознания?

Если я не думал о Шелдоне - я думал о себе. Я жил воспоминаниями о своем прошлом и не видел никакого будущего. Завтрашний день был для меня пустым словом. Я не знал, наступит ли завтра. Я был мертв. Тело и руки продолжали свое существование, но это было просто ожидание конца. Мысли о том, чтобы не проснуться утром, были по-своему приятны. Но каждое утро, открывая глаза, я начинал новый день. Хотя по забавной иронии общество Сэндза было лучшим выбором для того, кто хотел свести счеты с жизнью.
В воспоминаниях жила Каролина.
Вспоминать ее мне было больно. Но это было единственное, что я мог тогда чувствовать. Ни радости, ни страха, ни гнева, ни желания мести уже не осталось. Тупое одиночество сводило меня с ума. Я вспоминал ее лицо, ее голос. Ее тело. Долгие месяцы радости до рождения Анхелики. Колыбельку с кружевным пологом. Ее кукол. Ее ночные страхи. Деревушку, куда мы уехали жить, воскресные базары и деревянных раскрашенных львов на карусели. Простые тихие песенки, под которые она засыпала. Руки Каролины.
Мне казалось, я никогда ее не забуду. Я верил в то, что где-то на небесах они были вместе. И смотрели на меня, когда я сомневался, помогая в выборе. Я старался, чтобы им не было стыдно за меня.
Я знал, что мы никогда не встретимся. Потеряв счет отнятым жизням, я не мог надеяться попасть к ним. Таких грешников не берут в рай. Но она мне снилась. Она чаще всего молчала, но по ее глазам я видел, что она хотела сказать.
Я хотел дожить там остаток недолгих дней... Тихий дом, тихий город, моя гитара. Мне было больно на ней играть. Левая рука не могла работать как следует, любой аккорд казался фальшивым.
Иногда я неделями не прикасался к гитаре, иногда весь день не выпускал из рук. Шелдон только усмехался, покручивая в пальцах сигариллу и снисходительно слушая меня. Когда меня начинала выводить из себя его саркастическая усмешка, я уходил с гитарой из дома. Чтобы он не слышал меня, чтобы он не смеялся.
Музыка существовала сама, я только выпускал ее из струн и деки. Колыбельные, которые я играл для Анхелики, серенады, которые пел Каролине.
Я изводил себя воспоминаниями, с головой уходя в тоску. Обычно выводил меня из нее только Сэндз. Он орал на меня, злясь, что я пренебрегаю своими обычными обязанностями. Он палил в меня, если слова не помогали. Целясь в звук моего дыхания, он никогда не промахивался, если хотел попасть. Подобная психотерапия была на удивление эффективной.
Возвращаясь, с трудом осознавал, где я и что. Я жил только прошлым. Но то, что еще хоть кому-то на белом свете я мог быть полезен, держало меня. Я не уходил от Шелдона из упрямства. Из-за того, что в своей жизни с ним видел хотя бы частичную возможность искупления своих грехов. Я отнимал жизни у сотен людей. Мог ли я вернуть жизнь хоть одному?...
Я не знал. Но пытался.

Однажды я нашел под дверью котенка. Не знаю, откуда он прибежал. Он мяукал под дверью, я услышал его и впустил. Он был почти черный с еле заметными полосками на спине. Он так душераздирающе мяукал, будто был голоден целый год. Я хотел дать ему молока, но молока в доме не было. Ни я, ни Шелдон не пили такое. В холодильнике были только наборы полуфабрикатов из тех, что можно приготовить за десять минут. Я не умел готовить. Шелдон говорил, что умеет - но он не мог. Каждый раз, когда я готовил что-нибудь, он называл это дерьмовым. Он вообще никогда не сдерживался в выражениях. Его любимым жестом был выставленный в мою сторону средний палец. Я часто покупал что-нибудь в городе и приносил ему, раз он терпеть не мог мою стряпню.
Перед тем, как отправиться в город за молоком для котенка, я вымыл его в ванне, высушил, расчесал. Я решил, что еще одно живое существо в доме нам не помешает. Завернутый в полотенце, он дрожал у меня на коленях и хрипло мяукал. Пока я вытирал его и сушил, он почти сидел смирно. Шелдон из своего кресла с ухмылкой слушал, как я с ним разговариваю, подавая мне советы. Пока я еще мыл его, котенок орал, будто его топят.
- Что ты там с ним делал? - спросил Шелдон, когда я вернулся в гостиную. Я решил ничего ему не отвечать.
Когда котенок подсох, я отпустил его на пол. Он походил по комнате и подошел к креслу Шелдона, вспрыгнул на ручку кресла и осторожно перешел ему на колени. Шелдон погладил его, и котенок забрался к нему на плечо. И улегся там. Кажется, друг другу они понравились. Я опасался немного, что Шелдон не захочет терпеть еще кого-нибудь в доме, кроме меня. Но оказался неправ и был рад этому.
Котенок съел половину размороженной котлеты и уснул. Я ушел в город.
Я не помнил, были ли там какие-нибудь магазины, где можно было бы купить еду для кошек. Одна пожилая сеньора посоветовала кормить его мясом или рыбой. Я купил того и другого, купил молока и еще запас еды на несколько дней. Шелдон говорил, что лучше он будет три раза в день ходить есть в самый занюханный бар города, но есть то, чем я пытаюсь накормить его, не станет. Он всегда так говорил.
Когда я вернулся, котенок спал у него на коленях, свернувшись в клубок, и негромко урчал, а Шелдон гладил его за ушами и тихо с ним разговаривал. Я тихо ушел на кухню, чтобы ему не мешать, но он все равно знал, что я вернулся.
Шелдон назвал его Мяу.
Избрав меня способом скрашивания своего существования, Сэндз не стеснялся ни в чем. Ему не жаль было себя, не жалел и меня. Но своими насмешками он заставлял меня снова чувствовать. Душа оттаивала. Я начинал дышать. Я начинал чувствовать обиду. Чувствовать новую боль. Видя это, Сэндз удваивал усилия, чтобы растормошить и расшевелить меня, заставить начать разговаривать... кажется, первое время я не разговаривал с ним вообще. Я просто определил свое место в доме, заняв одну комнату на втором этаже. Шелдон бесился, но ничего не мог сделать. Мне было не страшно, если б он меня пристрелил.
- Ты что, немой? - орал он.
- Нет, - отвечал я и продолжал молчать.
Каждый день мы жили, не зная, доживем ли до вечера. Когда Шелдон смирился с моим присутствием в доме и немного успокоился, жизнь потихоньку начала входить в колею.
Чувство юмора у Сэндза было своеобразное. Однажды днем он встретил меня требованием отвезти его в бордель. Со своей вечной ухмылкой заявил, что умрет от воздержания, если я кого-нибудь не найду для него - неважно, девочку или мальчика - и я обязан спасти его от такой смерти.
Бордель! - меня ужасало одно это слово. А Шелдон не отставал, напоминая мне обещания заботиться о нем.
- Вот и позаботься обо мне, - говорил он, поворачивая голову вслед за моими шагами по комнате.
Бордель - место, где человеку нечего делать.
- Я хочу трахаться, - нарочно продолжал Шелдон, не переставая следить за мной, - Если не хочешь ехать, иди и приведи мне кого угодно. Можешь и для себя взять девочку. Я сейчас сдохну от недоеба, тебе есть до этого какое-нибудь дело? Хочешь запретить мне последнюю оставшуюся в этой жизни радость? Эль! Посмотри на мои руки! - он вытянул ладони вверх, я глянул на них, но ничего особенного не увидел, - Я скоро сотру их до кровавых мозолей. Тебе придется их перебинтовать, тогда я даже дрочить не смогу. Ты рад будешь?
Я молчал. Он откровенно издевался надо мной. Он прекрасно знал мое отношение к таким заведениям.
Но...
Но Шелдон был молодым мужчиной, а я по себе знал, как трудно может быть сдерживать свои желания. Особенно человеку вроде него, вообще не привыкшему их сдерживать.
- Я не знаю ни одного публичного дома в этом городе, - попробовал отговориться я.
- Ну так найди! Спроси кого-нибудь, - тут же ответил он.
Спросить?... Спросить!... Я должен спрашивать, где здесь располагается бордель?! Я должен искать его?.. От одной мысли об этом у меня помутилось в глазах. Шелдон не отступал.
В конце концов мы вместе поехали в город. Искать кого-то на улице было немыслимо, я понимал, что никогда в жизни не смогу сделать это. Значит, нужно было найти это чертово заведение...
Шелдон выглядел весьма довольным и даже подгонял меня, торопя ехать быстрее. Остановившись у какого-то бара, я вылез из машины и зашел внутрь. Там было достаточно подозрительно для того, чтобы решить: хозяин этого места вполне может быть человеком, осведомленным информацией на нужный счет.
Подойдя к стойке, я показал бармену пять баксов, и кивнув за окно на машину, в которой остался Шелдон, понизив голос спросил, где есть поблизости заведения с девочками... мол, мой друг хочет познакомиться с какой-нибудь... при этом постарался придать взгляду и голосу нужный намек. Наверное, у меня получилось - пять баксов исчезли, а мне был выдан адрес и более-менее подробные объяснения, как до него добраться.
Попав, куда стремился, Шелдон почувствовал себя в своей тарелке. Прежде всего он попросил меня описать девушек, из которых можно было выбирать. Я замялся. Это не входило в мои планы. Я предполагал, что привезу его, оставлю - и потом заберу через пару часов, но он вцепился в меня, уверяя, что одного его здесь обидят, обсчитают и обкрадут.
Посмотрел бы я на того, кто способен был бы его обидеть... Этот человек стал бы трупом, не успев понять, что он сделал. Но Шелдон не отпускал меня, требуя описаний, говоря, что доверяет это только мне и прося проследить, чтобы ему подсунули не малолетку, у которой не за что взяться, и не старуху, от которой его потянет блевать, а нормальную крепкую девицу, способную выдержать его запросы.
Делать было нечего.
- Первая... - я заставил себя посмотреть на девушек. - Первая высокая... темноволосая, с такими вьющимися волосами, до плеч. Лет 20 на вид. В синих джинсах, лицо круглое, веснушки...
- Эль, кончай выебываться. Меня не интересует, сколько у нее веснушек. Мне интересно, какая у нее задница и какого размера буфера.
Это было уж слишком.
Я хотел уйти, но Шелдон держал меня за рукав и всем видом показывал, что ждет продолжения.
Шелдон выбирал долго, переспрашивая меня, у кого грудь больше и чья задница кажется мне симпатичней. Мне приходилось повторять, делая вид, будто я верю, что он способен мгновенно забыть, как выглядит каждая из девушек. Он развлекался, как ребенок.
Выбрав одну, наконец, он попросил меня проводить его наверх. Держа меня едва ли не под руку, радостно рассказывал, как истосковался по женскому телу - да вообще по человеческому теплу, от меня ведь не дождешься ласкового слова, а тут все за деньги, но зато они честно отрабатываются. У порога комнаты он схватился за карман и сказал, что у него совершенно вылетело из головы - ему понадобятся презервативы. И я должен пойти их купить ему, причем желательно побыстрее. Сунув деньги мне в руку, Шелдон заявил, что будет ждать меня в комнате и чтобы я не задерживался.
На это нечего было возразить. Я отправился искать ближайшую лавочку, под подозрительным взглядом хозяина постарался сосредоточиться и вспомнить, какие же именно презервативы называл мне Шелдон... Нужной марки не оказалось, пришлось выбирать самому. Не знаю, о чем думал хозяин, пока я разглядывал выложенные на витрине упаковки, но он явно был рад, когда я убрался из его магазинчика. Мне тоже стало легче дышать.
Постучав в дверь, я услышал голос Шелдона "Эль, мать твою, где тебя так долго носило? Ты что, опробовал их в деле, прежде чем принести?"
Я зашел, стараясь не смотреть в сторону кровати.
- Давай их сюда, - Сэндз приподнялся на локте, протягивая руку в мою сторону. Мне пришлось подойти и положить коробочку в его ладонь. Девушка на секунду подняла на меня глаза, но Шелдон опустил руку ей на затылок: - Не отвлекайся.
Он предложил мне остаться, говоря, что время можно разделить на двоих. Я вышел из комнаты.
- Не уходи далеко! - услышал я в спину, - В случае чего мне не на кого рассчитывать, кроме тебя!
Мне пришлось оставаться возле комнаты в пределах слышимости. А слышимость здесь была отменная. То ли у Шелдона настолько долго никого не было, то ли девушка была такой искусной, но из-за двери доносились такие звуки, что мне становилось не по себе. Я почти не узнавал его голос. Все громкие стоны, вскрики, все "давай, еще, детка" отлично доносились до моих ушей.
Этот голос еще долго будет вспоминаться мне в кошмарах, думал я. В нем слышалось что-то нечеловеческое. Я пытался отвлечь себя разными мыслями, но каждый раз, когда за дверью чуть-чуть затихали и у меня это почти получалось, из комнаты доносился новый вопль Шелдона, и все начиналось сначала.
Он пробыл там почти полтора часа. Я уже раздумывал, не пойти ли пристрелить его, чтобы прекратить мои мучения, как меня позвали.
- Эль! - охрипший голос вызвал во мне едва не злорадство. Я вошел. - Проверь... - все еще неровно дыша, произнес Шелдон, - Все мои вещи на месте? Деньги целы? Я боюсь, что эта шлюха могла меня обокрасть. И... дай мне закурить.
Его одежда была брошена на пол возле кровати. Я нашел в его кармане пачку и протянул ему, но он явно ждал от меня только одну сигарету. Мне пришлось вытащить ее и вложить в его пальцы, а потом щелкнуть зажигалкой у него перед носом, когда он поднес сигарету ко рту, чтобы закурить.
Шелдон лежал на постели совершенно обнаженный. Кожа блестела от пота, одеяла и простыни были сбиты. Грудь тяжело и неровно вздымалась, но дыхание уже успокаивалось. Глубоко затянувшись, он откинул руку с сигаретой в сторону. Он не выглядел особенно сильным, один на один я без труда завалил бы его. Видимо, потому Шелдон и не расставался с пистолетами, компенсируя ими недостающую мышечную массу. Он был заметно меньше меня.
Затянувшись, Сэндз усмехнулся.
- Нравится?..
Откуда он понял, что я смотрю на него?
- Одевайся, - буркнул я в ответ, поворачиваясь, чтобы выйти.
Поморщившись, он приподнялся на локте.
- А вот с этим ты мне поможешь, дружок... я сам сейчас даже трусов не натяну.
Мне пришлось одевать его, застегивать на нем джинсы, пока он, покачиваясь от слабости, стоя держался за мое плечо.
- Нежнее, - усмехнулся он, когда я слишком резко дернул молнию на ширинке вверх, - побереги мои яйца.
Набросив рубашку, он поправил темные очки, которые и не думал снимать, и, чуть пошатываясь, но уверенно, пошел к двери. Он издевался надо мной.
Всю обратную дорогу я молчал, а он без устали рассказывал мне, жестикулируя сигаретой, что он делал с этой девушкой и что с ним делала она.
- Тебе надо это попробовать, - убеждал он, - она такие фантастические штучки делает своим языком - я бы кончал под ней бесконечно. - он засмеялся. Он в самом деле выглядел веселым и почти счастливым. - Ты запомнил, как ее зовут? Запомнил? Я хочу съездить к ней еще разок на будущей неделе. Это такая киска, а как она виляет задницей, ты бы видел! Может, в следующий раз останешься? Мне так жалко, что я этого не видел! А ты бы запомнил все и потом рассказал мне, я знаю, у тебя хорошая память. - Он затянулся, снова переживая события прошедших полутора часов. - А какие у нее сиськи, ты видел? Нет, ты видел, скажи мне? Тебе такие нравятся? Если не нравятся, выберем для тебя то, что ты сам захочешь. Ну?
Я решил, что до конца недели не буду с ним разговаривать.

Понедельник, 09 Февраля 2004 г. 10:54
Тяжело жить на свете слепому фетишисту. Теперь познавать радость общения с моим мобильником, или обожаемым лэп-топом , а так же пистолетами, машинами и прочими атрибутами моей "vida loca" я могу лишь путем тактильного восприятия. Э, как загнул! That's poetic! That's..pathetic. Но не станешь же ползать вокруг новенького ferrari щупая ео руками, что-б насладиться совершенством форм. да у меня и нет ferrari, to begin with. Но легче от этого жить не становится.
Вчера, уснул почти, что в обнимку с моим миленьким маленьким серебристым лэп-топом Тошибой.
Сколько трудов мне стоило по началу объяснить Элю как им пользоваться, что-б он помогал мне включать его, скачивал для меня почту, проверял информацию, коорая мне необходима. Я вынужден доверять ему, хотя по совести сказать, я совершенно серьезно полагаю, что ему нет никакого рехона разглашать сведенья которые он таким образом узнает. да он и не знает кому и ка ких разглашать. В этом смысле он - прекрасный партнер и собака-поводырь.
Жаль, только готовит он отвратительно. Поражаюсь как только он сам жив от таокго рациона. Допускаю такую мысль, что его желудок как и мускулы, сделан из нержавейки.
Многое бы я сейчас отдал за славный ужин...даже все равно какая кухня, французсая, японская, английская, только не мексиканская! Я не в силах больше есть тако, начос, буррито и прочие отбросы быстрого приготовления которых здесь на каждом шагу! Денег у меня до хрена во всех банках европы, да только под, блядь, незадача, не могу снять ни цента ни откуда за исключением одного засекреченого в конец счета, по тому как не хотелось бы мне пока обнаруживать свое присуствие. Многие, я думаю, захотели бы пересчитать дырки на моем теле, включая те, что остались от глаз, после парочки махинаций которые оставили многих людей, в положении, мягко говоря не очень удобном. Задницы, должно быть, до сих пор свербят.
Надо найти способ , что-б раздобыть денег, и свалить в Европу. Хочу в оперу...мать вашу, в оперу хочу! Хотя, кульутраня программа у меня есть и здесь.
Эль устроил ночью концерт по заявкам. Этот придурошный мексиканец терзал свою гитару и пел песни, осипшим голосм. Но должен признать, слух у него бесподобный - в состоянии такого опьянения не фальшивить! Brava...
Первые несколько секунд я хотел его убить. Потом передумал. Слаб я...слаб, не спорю, но ничего не могу поделать о своей любовью к звукам которые ему удается извлекать из этой повидавшей виды деревяшки.
Даже когда он нетрезв. Сочный....яркий звук. Красивая вибрация...оригинальные переходы по тональностям. А рифы..какие рифы, черт возьми!
Кгдаон играет, мне порой и самому хочется взять в руки гитару. Но я не смогу сыграть так как он. По этому, стоит ли позорится? Нет. Я играю редко, когда его нет дома. Он вечно кладеет ее вразные места, оставляет там где перестанет играть, по этому приходится иногда постараться что-б найти ее и главное положить туда-же. Хотя. сомневаюсь, что он заметит разницу.

Я надрался в тот же вечер, сразу после того, как привез Шелдона домой. Его голос стоял у меня в ушах. Я пил очень редко, но в тот раз мне хотелось нажраться до зеленых чертей. Забыть и не слышать... Но воображение вступило с памятью в настоящий сговор и от этого мне становилось только хуже. Не зная, чем занять себя еще, я взял в руки гитару. До умопомрачения пытал себя музыкой, которую играл много лет назад, песнями, которые раньше знал наизусть. И не понимал, отчего мне так тоскливо, что хотелось выть, а не петь.
На следующее утро страшно болела голова. Просто раскалывалась на части. Вчерашнее пойло давало о себе знать во всей красе. Голодное мяуканье сводило с ума. Кот сидел перед дверью кухни и орал. Я еле сдержался, чтобы не отпихнуть его с дороги ногой. Кот-то ни в чем не был виноват.
А мне было тошно. Стыдно было вспоминать вчерашнюю ночь.
Звук телевизора резал слух. Зачем он всегда включает его так громко, он же прекрасно слышит все, даже то, чего я порой не слышу?
Кот орал. Я кинул ему рыбы, и он с урчанием вцепился в нее. Как настоящий хищник. Обглодав ее до костей, он задрал хвост и с набитым брюхом поскакал в гостиную. Вспрыгнув на колени Шелдона, он встал на задние лапы, уперся передними в его грудь и потянулся к подбородку, чтобы лизнуть его. Сэндз поморщился, молча взял кота за шкирку и отшвырнул от себя.
От кота пахло рыбой.
Я закрыл дверь кухни.
Тупой необразованный мексиканец.
Стоило ли надеяться, что от присутствия в доме котенка он станет мягче?
Я взял в руки гитару, она осталась лежать здесь же с ночи. С Шелдоном мы так и не разговаривали.
Он всерьез собирался посещать бордель постоянно?.. Наверное, его бы это устроило. Меня - нет. Я не хотел больше при этом присутствовать. Я не хотел даже знать о том, что он там делает и как проводит время. Если он считал, что подобные вещи нормальны, то это было его право. В Европе, возможно, у людей были шире взгляды, чем здесь, в Мескике. Я не хотел больше сопровождать его туда.
Но тогда он задолбал бы меня жалобами на то, что ему не с кем заняться любовью. Да, он это сделал бы.
Я отчасти понимал его... наверное, ему было сложнее, чем мне, сдерживать свои желания. Было бы здорово, если бы у него появился кто-то постоянный, кто заботился бы о нем и помогал ему, любил бы его... где можно найти такого человека? Я конечно понимал, что это невозможно. Нормальный и здравомыслящий человек не мог бы долго с ним общаться... и Сэндз не подпустил бы к себе никого. Это просто невозможный вариант. Он с трудом терпел мое присутствие в доме, а уж третьего человека он не вынес бы сразу.
Я вздохнул и сменил мелодию. Третий человек в доме... какая-нибудь милая, тихая, скромная девушка, которая помогала бы нам... Которая помогала бы мне. Если Сэндза устраивают бордельные отношения, это его дело. Мне хотелось бы, чтобы меня любили искренне. Она могла бы готовить и Шелдон перестал бы жаловаться, что я пытаюсь медлено его отравить. Она могла бы помогать мне поддерживать чистоту в доме, ходить вместе со мной в город, иногда мы с ней выбирались бы, например, в кино или в хороший бар...
А Шелдон?..
Мне пришлось бы объяснить ей, что он мой единственный друг и я не могу его бросить. Я должен заботиться о нем. Мне пришлось бы объяснить ей, наверное, что прежде всего я должен заботиться о нем... а оставшееся время отдавать ей...
Это звучало нереально. Любая нормальная девушка мечтает о своей семье и детях. А рядом со мной постоянно присутствовал бы он. Он затравил бы ее своим сарказмом. Не думаю, что у него прибавилось бы тактичности оттого, что я привел бы в дом девушку. Чего доброго, он еще начал бы уговаривать меня быть честным и разделить ее между нами двоими... Нет!
Пальцы сорвались со струн, остался только звенящий тихий гул.
Нет, здесь не суждено было появиться другому человеку.

Понедельник, 09 Февраля 2004 г 17:55
Эль ушел за сигаретами. А я, снова пишу. Такими темпами я мог бы стать писателем и накатать труд достойный как миниум букера. Стоит призадуматься на этот счет. Вот уж во истину. Я писатель, а не читатель. Интересно хоть , что нибудь из моих каракулей можно разобрать? думаю, что как только он вернется я попрошу его почитать мне. Странно это писать в темноту. Разговаривая внутри своего воображения знаками, символами, импульсами текущими от моих пальцев к клавиатуре, заставляющими пальцы нажимать кнопочки, которые преобразуют мои мысли в знаки которые мне уже не увидеть. Таким образом, я посылаю свои мысле-формы в мир зрячих людей, навсегда отделяя их от себя.
Интересно какие сигареты он мне притащит? Табак кончился, да и скручивать его вслепую не то что-б очень удобно.
Он все время молчит. Он конечно и так молчит, но сейчас его молчание еще более мрачное глухое и вязкое. Оно повисло в доме и я чувствую его кожей. Он должно быть дуется на меня за вчерашнее. Поразительно как некоторые не переносят мое чувство юмора!
Эль, черт возьми, если ты думаешь, мне нужна была эта шлюха, растраханная так, что я не понимал, трахал ли я ее или резиновую куклу, то ты, мать твою ошибаешься.

Вторник, 10 Февраля 2004 г.12:12
fuck...fuck! FUCK!
Даже у меня недостает словарного запаса для всех тех ругательств которые рвутся на свет божий!
Mierda! Как же я его сейчас ненавижу... bloede Fotze!
Убил, бы, дьявол его побери, если-б не подленькая дрожь внутри которая до сих пор осталасьот его прикосновений.
Mexicano maldito!
Вчера вечером он объявил мне холодную войну и мрачно , показательно молчал весь вечер...тогда я решил, что эту напрягающую меня ситуацию надо как то разрулить и как всегда воспользоваться тем, что он как эти идиотские Чип и Дйэл , всегда спешит на помощь. Немного ломанности в движениях, усталости в голосе...тяжелого молчания, а потом добить тихой просьбой сделать мне массаж. Сработало как по маслу. Я тогда сам не знал на что нарвусь...Вот она ирония судьбы! The hunter being caught.
Он скромно уселся рядом и провел руками по моей спине.Меня как огнем обожгло. Ладони у него такие горячие, что чувство такое будто он их специально до этого держал над горелкой для большего эффекта.Я вообще плохо себе представлял какие унего руки. Тот раз когда я еще видел его я не успел обратить на эту деталь должного внимания а потом щупать его за руки как то не получилось. Спина у меня не менее чувствительно к тактильным ощущениям чем руки...но все равно трудно определить форму рук исходя из их пркосновения, можно только оченить силу и объем...у него большие руки....длинные пальцы.На подушечках пальцев левой руки затвердевшая шершавая кожа - мариачи...музыкант.
Надо сказать, что мускулы у меня и в самом деле ныли не на шутку. Я не так часто теперь даю своему телу необходимую физическую нагрузку. Надо бы , кстати, развести Эля на то, что-б он мне сюда припер хоть штангу, хоть гантели. все, что угодно, все равно где он их возьмет, только бы не дать себе оплыть жиром и окончательно ослабеть.
Я попросил его сесть на меня верхом. Я экстремал. Я знал КАК н аменя подействует вес его тела н амне, но тем не менее, я был уверен, что его это смутит на много больше. Он безропотно послушался, что выдавало тот факт, что у него в голове и мысли не было ни о каком ином контексте его действий кроме дружеско-лечебного. Он уселся обхватив ногами мои бедра и я понял, что этот массаж дастся нам обоим...и я не знал, стоит ли мне злорадствовать по этому поводу. Внизу живота дико заныло.
тут стоит прояснить один момент....я не педик и не какой-то там drag queen, терпеть не могу манерность, женоподобность, и прочие голубые прибамбасы. Я был есть и буду оставаться мужиком, но на вопросы секса я всегда смотрел открыто. Хотя признаюсь, как человек неплохо разбирающий в психологии (профессия требует) я прекрасно знаю. сколько тараканов у меня в голове на эту тему.
Да, мне всегда нравилось иметь красивых женщин. Быть с ними требовательным, почти жестоким и при этом делать так, что они хотели еще моего пренебрежния к ним. Это кайф. Кайф неоспоримый. И , надо сказать, вероятность того, что я окажусь в постели с женщиной скорее чем с мужчиной почти стопроцентная, но...есть одно НО, в котором мне порой трудно признаться даже самому себе.
Я ненавижу терять контроль..ненавижу, когда что-то или кто-то лишает меня возможности действовать по ситуации так как хочу и считаю нужным только я. Порой это мое качество доходит до абсурда, и как у всякого комплекса компенсации у него есть оборотная сторона. Я не до конца понимаю откуда у этого моего вида психологического мазохизма ноги, но я чувствую, что в редких , крайне редких ситуациях мне нужно, до боли в мышцах необходимо что-б отымели меня...Выебли до потери пульса, каждым движением вколачивая впостель, пол, стену..куда угодно. Заставляя задыхаться от ярости, боли и возбуждения. И в такой вот момент наступает странное состояние, внутреннего вакуума, когда все, что могло болеть доходит до самого пика остроты , перегорает и отключается...нервы сводит адской судорогой, так, что кажется сейчас умрешь от напряжения а потом отпускает...атрофируется способность мыслить, рефлексировать, сожалеть, язвить, смеяться над собой. Перезагрузка системы. Я заполняю свою память. Мозг разум таким количеством объемной и зачастую совершенно ненужной иннформации, что в какой-то момент наступает состояние когда я становлюсь адреналиновым маниаком. Раньше я мог получить так необходимые мне для разрядки острые ощущения за счет игры со смертью, перестрелок, гонок на тачке стоимостью в 250 штук по пересеченной местности с обязательным финишем в сточной канаве или в дюйме от бетонной стены. А теперь вот, большинство способов спустить пар оказались мне недоступны и остался только вот такой. Да, он в целом пока для меня был только в риторической форме. Я убил бы всякого кто покусился бы на мою задницу, конечно же после того как он помог бы мне получить мою дозу адреналина и эндорфинов. В память о том, как это произошло когда-то давно, когда мне, признаться и в голову не приходил такой способ снятия напряжения. Хотя, если подумать, быть может именно та ситуация и вывела сложными путями в моей нервной системе такой вот алгоритм расслабления. Компенсация, блядь...опять она, родимая.
То ли жизнь затворника и вечный мрак странно сказались на моей душевной организации, то ли мысль о женщине после того, что со мной сделала Ахедрез автоматически оказалась занесенной в моей голове в черный список, но в последнее время мысль о том, что я хочу этого гребаного мексиканца стала просто навязчивой. Я не вижу его, но зато слышу и чувствую. Каждый раз когда он резким и порывистым шагом разозлившись н меня за что-то выходит из комнаты, или когда он тихо матерится себе под нос, или когда играет на гитаре, в своей удивительной, жесткой, яркой но почти совершенной иногда в своем dolcissimo манере, у меня мысли работают только в одном направлении. А может тут играет роль еще тот факт, что более гетеросексуального, принципиального и религиозного мачо не знала земля и по этому его трудно получить. Я могу получить любую женщину если захочу, а вот развести Эля на секс со мной, это вам задачка не из легких.. Да, кстати, я попросил его не читать то, что я пишу...взял с него слово. Так, что теперь эти слова обращены в вечность.
В одном могу быть уверен, читать он не станет.
Возвращаясь к тому что произошло...
Когда он сел на меня верхом и стал разминать мне спину..., я думал, что если б я не был так сильно прижать его весом к кровати, то кончил бы почти сразу. У него удивительно сильные руки...казалось его пальцы точно знают, как подобраться к мышце, захватить ее, растянуть...заставить расслабится...но мое тело воспринимало его попытки снять мышечное напряжение прямо противоположным образом. Напряжение росло , хотя казалось куда уж еще...Я всегда могу безошибочно определит, когда он тоже начинает хотеть меня, даже когда он сам об этом не знает. Его запах...он меняется...вообще надо сказать, от Эля пахнет приятно. Вопреки общему преставлению о таких вот мачо он очень чистоплотен...иногда он может просидеть в ванне так долго, что мне приходит в голову мысль не отправился ли он вплавь вокруг мексиканского залива. Но когда он возбуждается, его запах становится, даже не знаю как описать, терпким, почти сладковатым и в то же время острым. Ему не нужен никакой парфюм. От него и так пахнет сексом. Он сдержан, стеснителен, сентиментален, но вашу мааать, я могу себе представить, что будет если у него таки слетят тормоза.
И ради такого вот экпириенса, я был бы готов развести ноги, подставить задницу, даже отсосать, вот до такой степени я могу быть беспринципен когда передо мной оказывается такой вот challenge...Если б мне удалось заставить его дойти до такого состояния, это была абсолютна власть над ним, путь он и был бы сверху. а я - маньяк до власти.
Вообще, сам ужасаюсь, как далеко меня заводят вот такие вот мысли. Я вообще раньше относился к сексу как к второстепенной области моей жизни, необходимой , но совершенно не такой значительной как все остальные. А теперь, мне кажется, меня просто переклинило на нем. Лежа под ним, чувствую как его руки становятся все горячее. а движения сильнее, глубже, ( он и сам кажется не отловил того момента, когда просто массаж начал переходить в эротически, и он вошел в некий ритм, совершенно определенный надо сказать, надавливая мне на спину уже не только на счет силы своих рук и пальцев , но и за счет массы тела, а для этого ему приходилось периодически прижимать ко мне сильнее, дав мне в полной мере оценить на сколько мои догадки касательно ответности моих чувств были верны..
Я уже не сдерживал стонов...я знал КАК они на него действовали. Но он упорно продолжал делать мне массаж, как будто ничего не происходило.Scheisse! Его выдержка безусловно восхищала, но бесила еще больше...я чувствовал, что еще немного и уже Мне снесет крышу и я просо скажу ему прямым текстом "Трахни меня, сволочь или я тебя пристрелю!" - но, в моем положении такие высказывания были бы, мягко говоря, неуместны.
Я выпрямил руки вдоль тела, якобы для того, чтоб ему убыло удобнее продолжать то, тчо он делал...и нащупал пальцами его бедро..или колено...в общем не так важно, главное что я прикоснулся к нему...он лишь на миг замер, а потом продолжил, с нарочитым спокойствием . Эьтот гад просто делал вид, что мы тут с ним в крестики нолики играем! Что он, ни хрена не понимает, что происходит со мной да и с ним самим...Умен, сукин сын! Вскочи он резко, покажи испуг, смятение, недовольство, все, что угодно, он дал бы мне только повод для насмешки...и не один. Но он выбрал другой путь. И кто бы мог ожидать такого коварства от простого мексиканца - католика?
Не помню как нашел его руку...но когда нашел сжал...сжал до боли по тому, что если-б смог повернуться, сломал бы ее сейчас от злости...но повернуться не могу, другая его рука держала меня крепко, а сильные ноги прижимали к кровати и это возбуждало меня еще больше...
Он высвободи руку, нервно провел еще пару раз руками по моей спине и вышел из комнаты...
Я если удержался чтоб не выпустить всю обойму ему в след, ограничившись только сдавленным воем который весь утонул в смятый простынях...перевернувшись на спину я в ярости ударил кулаком по кровати...
Идиот! Кретин! Шлюха! Ну как можно было так самому то размякнуть! Позволить себе ТАК реагировать , что уже не этот мексиканский засранец был объектом игры а ты сам себя переиграл и загнал в угол...ну и , что мне теперь делать? Дрочить? Да..безусловно дрочить..да вот только поможет ли. Могу трахать шлюх до потери пульса и всех внутренних запасов влаги и прочих жидкостей, но легче мне от этого не станет. Можно сжать в руке свой член и зставить себя кончать раз за разом, можно заставить кого угодно еще сделать это за тебя, но вот душу в руку не возьмешь, и всю ярость, злобу, неудовлетворенность, одиночество, и хрен его знает что еще, что накопилось в таком количество, что кажется ты сейчас взорвешься, из себя не выжать...не придумали еще такого способа душевного онанизма, чтоб, дать самому себе моральное удовлетворение путем физического.
Пицдец в общем.
Не знаю, чего я сейчас больше хочу...застрелить его..или пойти и честно сказать все, объяснив на пальцах чего мне от него нужно. Ночь прошла ужасно...утро кажется еще кошмарнее.
Надо бы поискать не осталось ли где кокаина...

Не разговаривать с Шелдоном было просто. Нужно было только молчать.
Настроение было поганое. Он играл мной, а потом обрывал игру и вел себя так, будто ничего не происходило. Меня раздражала эта манера общения. Ничего не менялось. Он делал вид, что подпускает меня к себе, делал вид, что сам подходит ближе - а потом веселье заканчивалось, он получал то, что хотел и отшвыривал меня обратно на то же самое расстояние, что и раньше.
Я осел, я наверное полный идиот. Я продолжал ему верить. Не знал, почему. Не мог иначе. Хотя должен был научиться понимать, что его слова бывают только словами, что он искуснейше может манипулировать людьми - я все равно продолжал ему верить и на что-то надеяться.
Я не знал, как пройти через эти линии обороны.
Он тоже молчал. Разговаривал только с телевизором, язвил больше обычного. Это было хорошо. Когда он замыкается в себе и не произносит ни слова, это меня пугает. Я не знаю, что за мысли бродят у него в голове. Сейчас он не молчит. Ехидничает, что я на него дуюсь. Или начинает делать вид, что меня нет. Я тоже делаю вид, что меня нет. Чувствую себя в какой-то мере привидением.
Слышу его голос. Сплошной сарказм. Наверное, нехорошо себя чувствует. Я отнес ему стакан воды, поставил на столик перед его креслом. У него был такой вид, будто он сейчас запустит этим стаканом мне в голову.
Ну и плевать.
Сел на дальний диван, под руку попался какой-то журнал из тех, что нам приносят. Я люблю читать. Люблю, когда Сэндз просит меня почитать ему вслух. Он выписывает пачку газет и журналов, хотя все время говорит, что в этой дыре невозможно рассчитывать на что-нибудь цивилизованное и приличное. Пока я листал его, Шелдон продолжал смотреть свое шоу, не забывая комментировать. Я почти не слушал его, но иногда все же еле удерживался, чтобы не захохотать. Он обладает удивительным свойством подвергать сомнению и переворачивать с ног на голову все, с чем сталкивается. Издеваться над высказываниями людей, спорить с ними, даже если эти люди с экрана неспособны услышать его. Он может любому доказать, что черное - это на самом деле белое. Просто чтобы развлечь себя.

Потом он меня позвал. Повернул в мою сторону голову в темных очках. Они пугающе красиво смотрелись на его лице. Потому что лицо было почти белым.
- Эль, помассируй мне спину.
Я встал, чтобы подойти к нему, но он тоже встал и отправился к своей комнате. По дороге стащил футболку через голову, кинул ее на кровать. Лег. Отвел с шеи волосы.
Я сел рядом.
У Шелдона удивительно светлая кожа и при этом темные, практически черные волосы. Он очень стройный, и знает это, и любит это подчеркивать, одевая футболки или обтягивающие его джинсы. Он одевается ярко и очень стильно. Хотя он не видит себя, ему далеко не все равно, как он выглядит. Он ухаживает за собой так, что любой позавидовал бы его внешнему виду. Девушки бегали бы за ним десятками... Если бы он позволял себе это...
Я сел рядом с ним, дотронулся до его спины, провел ладонями. У него были напряжены все мускулы, их нужно было размять и разгладить. Я провел сильнее, я слышал, что перед массажем нужно сначала разогреть мышцы, а потом уже разминать их. Шелдон сказал, что я неправильно сижу и так будет неудобно. Мне пришлось сесть на него верхом. Так в самом деле оказалось удобнее, но меня смущала слишком сильная близость к нему. Наверное, ему это было очень нужно, если он подпустил меня к себе так близко.
Я начал разглаживать ему спину. Шелдон лежал, уткнувшись лицом в руки, иногда тихо постанывал от боли. Я старался не нажимать на него слишком сильно. Все же физически он меньше и слабее меня, я наверняка был очень тяжелым.
Он иногда поправлял меня, говоря, где и что делать. Я не самый большой спец по массажу, но наверное, у меня получалось. У Шелдона оказалась очень гладкая кожа, ладони скользили по ней легко. Она быстро покрывалась красными пятнами от моих пальцев, которые потом постепенно исчезали. Я немного боялся, что оставлю на нем синяки.
Шелдон иногда чуть-чуть менял положение тела, подаваясь навстречу моим рукам. Говорил, где остановиться или куда сдвинуться. Он совсем не острил.
Меня беспокоило только одно... Увлекшись, я не заметил, что мое тело отреагировало на этот сеанс совершенно неожиданно. Это было мне непонятно. А Шелдон, выгибая спину, непроизвольно прижимался ко мне еще плотнее. Я опасался, что он почувствует мое возбуждение и как-нибудь не так истолкует его, поэтому старался незаметно отстраняться от него каждый раз, когда он случайно притирался ко мне. Я чувствовал себя очень неловко. Я ничем не мог объяснить себе поведение своего тела. Наверное, дело было в том, что я давным-давно ни к кому не прикасался... и это была какая-нибудь естественная реакция - ведь раньше я оказывался так близок только к девушкам. И по привычке тело среагировало само...
Шелдон постанывал, опустив голову, пока я массировал ему шею. У него была прохладная кожа, по сравнению с моими ладонями. Европеец. Привык жить в более холодном климате...
Он положил руку мне на колено, чтобы удобнее было лежать. Это было страное ощущение. Очень странное. Через кожу штанов я чувствовал его пальцы - тонкие, длинные. Сильные. Я начал массировать ему руку, придерживая за запястье, и он сжал пальцы на моей ладони. Он держал меня за руку.
Шелдон!
Меня!
Держал за руку!
Я машинально замедлил темп движений.
Я не понимал, что с ним происходит.
Кончики его пальцев были холодными. Или мне это казалось? Я только сейчас ощутил, что мне жарко. А Шелдон... Звук его голоса был похож на тот, тогда, в той комнате... Только мягче, тише, сдержаннее. Ему нравилось то, что я делал? Он крепко держал меня за руку, сжимая пальцы. Я уже не массировал, а просто гладил его по руке. Что с ним происходило?... что происходило со мной?.. Я не верил себе, я не мог верить, что меня может возбуждать мужчина. Этого не могло быть! Это просто было невозможно!
Шелдон глухо и почти мучительно застонал, уткнувшись лицом в локоть. У меня по спине прокатилась горячая дрожь. Невозможно, невозможно, невозможно. Это просто было каким-то наваждением, у меня и у него. Я погладил его по спине, чтобы немножечко успокоить, наклонился, чтобы дотянуться до шеи... Шелдон совершенно определенно подался вверх, чтобы прижаться ко мне, а я... я... я... непроизвольно... просто тело ответило раньше, чем я подумал... я прижался к нему... на одну секунду... Шелдон простонал, кажется, "мать твою"... обычное его ругательство... я не знаю, понимал ли он сам, что делает. Я дернулся назад, надеясь, что это не вышло слишком резко. Руки ощутимо дрожали, его спина под ними казалась почти холодной. И это странное ощущение прохлады на ладонях показалось желанным. Я испугался. Я чувствовал жар даже на щеках. Кое-как закончив массаж, я укрыл его одеялом и ушел, так и не сказав ему ни слова. По-моему, Шелдон матерился, я слышал его, пока шел к лестнице вниз.
Что это было? Что было с ним?
Что было со мной?!
Я не мог унять дрожь в руках, сердце заходилось бешенным стуком. Что происходило?! Что происходило со мной и Шелдоном?!?!

Среда, 11 Февраля 2004 г. 22:58
Эль...
Я явно переборщилс дохой. Руки дрожат до сих пор а во рту мерзкий привкус. Нда. Скоро я начну поливать кровью раковину почти каждй день если не сбавлю обороты. А как их сбавишь, если напряжение не уходит? Вот и тогда...в самый драмматический момент когда я, признаться даже не знал, что сказать, кровь ливанула фонтаном из носа. Мерзопакостное ощущение. Липкая жижа. Сразу всопимнаю ощущениее ее на лице, стекающей по щекам , шее, за ворот рубашки...ссыхающейся под жарким солнцем и запекающейся, стягивая кожу. ...за, что люблю кокаин так за то. что он помогает забыть. А вот за, что ненавижу, так это за то, что отходняк после него помогает впосмнить, все самое неприятное и гадкое чтопроисзодило с тобой в этой жизни. Мерзкий озноб, испарина, ломит кости....и ведь это даже не ломка, просто оходняк. А может это у меня персонально на него такая реакция. А тут я еще и действительно хватанул лишнего. Да...мало мне не показалось. Странно.я помню все, что я делал и говорил. Помню какой кайф было сжимать в кулаке его жесткие густые волосы и заставлять его слушать. Его смущало каждое мое слово, он чувствовал себя не в своей тарелке, на шаткой земле отношений в которых он более чем не уверен. И я сноваодержал над ним верх. Я щнаю куда бить.О! Я знаю это очень хорошо. Но порой, я через чур увлекаюсь этой игрой и сегодня яэто понял весьма отчетливо. Мне вдруг ришло в голову. что бы я делал если-б он ушел. Я ненавижу себя за это, но я почувствовал как липкая волна ужаса, почти такая же отвратительная как запах крови запекшейся на моем лице, прокатилась по спине, вниз по позвоночнику. Я знаю, что выживу, заю, что я не калека и не инвалид. Я выживу и буду продолжать существовать....в темноте. В вечном мраке. Но теперь к мраку добавится еще и тишина. Да, Эль немногословен, но по крайней мере он есть. Как бы я не издевался и не глумился над ним, я понимаю, понимаю , что делаю это лишь по тому, что мне отвратительна сама мысль о том на сколько же я внем нуждаюсь. Я злюсь на него за то, что я как ревнивая баба ревную. его к памяти о его жене, ревную к гипотетической мысли о том, что ему надоест возиться со мной и он найдет себе женщину,или любой другой фактор который отвлечет его от меня. оторвет. заставит забыть про мое существование.
И это ужасает. Это действительно по настоящему пугает меня. Он есть...и значит в моей мире который лишился координатов есть некая ось на которую я могу положится. Есть его голос, описывающий мне , что происходит, есть его рука которая в случае чего всегда окажется рядом.
Я научился играть на его жалости ко мне. Это еще один повод для моей жестокости и язвительности. Он жалеет меня. Я знаю. Он умен и не показывает этого, но я знаю, что это так. Ну, что-ж. Еще один козырь у меня в рукаве.
Он не сможет бросить меня. А если сможет? Что если чаша его терпения переполнится?
Да...от части я признаюсь, что должно быть так хочу его по тому, что знаю. какая сильная секс привязка. У меня не так мало осталось средств для манипуляций , а это действует сильно. Более чем сильно, особенно для таких людей какон.
Он раздражает меня своим релегиозным занудством, своей почти материнской опекой которая порой просто выводит меня из себя, своим тяжелым молчанием...но когда он сегодня взял меня за руку что-б показать где он находится, я вздохнул с облегчением.
Эль. Он привносит в мою жизнь ощущение реальности.
Мне страшно т мысли, что мне СТРАШНО потерять его. Неуежил это зависимость? В таком случае я прав отталкивая его как можно дальше. Или быть может все таки стоит притянуть его ближе? Диллема.
Как же голова то болит...кто бы знал! Будь у меня глаза мне бы сейчас хотелось вырвать их. Но ...за меня это услужливо сделал доктор Гевара.
Невероятно, но факт, иногда даже мне хочется склонить кому-то голоу на плечо. Фу! Какие сантименты..и все же факт. Хочется. Неужели я все таки все еще человек?
Интересно если да. что я за человек. Я сам себя не понимаю в последнее время. Одо знаю точно..Шэлдон Джеффри Сэндз которым я был умер 2 ноября, в день всех святых, на площади...а то, что живет теперь...это вероятно какая-то уродливая насмешка над тем чем он был кода-то.
Ну могла ли мне тогда прийти в голову мысль, что мне будет так нужен этот чертов мексиканец?
И , что я буду решительно не знать как дать ему это понять. стоит ли и зачем вообще.
Глупо. Идиотизм да и только.
Приди в себя Шэлдон. Хватит думать задницей. Уж кто-кто..а ты должен думтаь головой.
Не так ли?


В тот день я только после полудня вышел из комнаты и спустился вниз. Сэндз лежал на диване в гостиной. Он был во всем черном - джинсы, расстегнутая рубашка. Одна босая нога была свешена вниз с дивана и он покачивал ей в такт, громко подпевая MTV. В данный момент там играли Doors.
Он странно выглядел, но я рад был его видеть. Я сбежал по лестнице, не скрывая своего присутствия, быстро прошел на кухню. Видя его, я чувствовал одновременно облегчение и нервозность. Глотнул кофе, чтобы успокоиться. Кофе был отвратительным, растворимая бурда. Я насыпал себе несколько ложек, но крепче он от этого не стал.
Держа кружку в руках, выглянул из кухни в гостиную.
- Дай мне закурить, амиго, - вальяжным тоном позвал Сэндз. Я взял с холодильника пачку и подошел к нему. Протянул сигарету, коснувшись его пальцев, чтобы он мог взять ее. Но Сэндз внезапно схватил мою руку и резко дернул к себе, так что я едва не упал на него, рухнув на колени перед диваном.
- Какие у тебя планы на вечер? - издевательским тоном осведомился он.
Я потянул назад свою руку, чтобы высвободиться. Такой тон действовал мне на нервы. Отвечать ему на это я не собирался.
- Что, не скажешь мне даже пару слов? - усмехнулся он. - Как это мило с твоей стороны. И это после всего, что было между нами вчера, - он хрипло и нервно рассмеялся, запрокинув голову. Пальцы на моей руке были ледяными и держали крепко, - Все вы мужчины такие.
- Между нами ничего вчера не было, - раздраженно буркнул я, стараясь остаться спокойным. Разговаривать с ним сейчас было бесполезно - на любое мое слово он ответил бы потоком издевок и жестоких насмешек. Когда на него находило, он бил наотмашь - словами, но от этого не менее болезненно.
- Что же ты мне сразу не сказал, что тоже любишь трахаться с мужиками? - спросил Сэндз, - Сэкономили бы на борделе. И нам обоим приятно, и расходов меньше. С деньгами у нас сейчас сам знаешь, не очень.
- Хватит бредить, - я попытался встать на ноги, но Сэндз больно схватил меня за волосы.
- Куда! Я еще не договорил... амиго. - Он ухмыльнулся. - Значит, по-твоему, я брежу, да? Я брежу? - он снова рассмеялся, в голосе послышались звонкие нотки истерики, - А чей же тогда член вчера упирался мне в задницу, а? Тогда-то я понял, что имел в виду тот мудак, который называл тебя сааамым бааальшиим мексиканцем. Интересно, откуда он это узнал? Не расскажешь?
Его цепкие пальцы на моей руке были невозможно холодными, я почувствовал ледяные перышки, ползущие вверх от запястья, которое он держал.
- Оставь меня в покое. Я не знаю, о чем ты говоришь.
Издевательская ухмылка Сэндза, его нервный смех, его близость действовали на меня... одуряюще.
- Все ты прекрасно понимаешь. Не пытайся казаться еще большим идиотом, чем ты есть на самом деле.
Вытянув руку, он властно, почти по-хозяйски провел по моему лицу пальцами, словно исследуя его.
- Дорого бы я дал, чтобы знать, какое у тебя сейчас выражение лица, детка, - прошептал он.
- Никакое.
Игра. Издевки. Это выводило меня из себя. Мне совершенно не хотелось играть по тем неизвестным правилам, которые он устанавливал для себя и меня.
- Отпусти меня, Сэндз. Сейчас же, - тихо приказал я.
Судорожно вздохнув, он хихикнул.
- А с какой стати мне тебя отпускать, красавчик? Может быть, мне нравится держать тебя за волосы.
- Мне не нравится. - ответил я.
Он притянул мое лицо к своим губам так близко, что я слышал его дыхание, и прошептал:
- Так скажи мне, что тебе нравится, и я это сделаю. Будь уверен, - пообещал он, ухмыльнувшись.
Игра. Только игра. Он вовсе не пылал ко мне страстью, его просто забавляло заставлять меня испытывать смущение, боль, обиду... Его развлекало играть моими чувствами в покер с самим собой.
- Хватит. Отпусти меня.
- А если не отпущу, что ты мне сделаешь? Ну, что? Что?! - с вызовом потребовал он.
- Ничего.
Вывернув кисть из его пальцев, я дернул от себя руку, державшую меня за волосы, но он мгновенно перехватил ее другой и рванул меня к себе.
- Интересно, а твоя бывшая жена, - он ухмыльнулся, - знала, каким "о р у ж и е м" ты, прости за прямоту, заебал половину наркобаронов Латинской Америки?
- Сволочь... - пальцы сжались в кулак, но ударить его было нельзя. С силой выдернув руку, не заботясь о его сломанном запястье, которому могло это повредить, я отлетел от него на пару шагов, - Какая же ты грязная, низкая, подлая сволочь, Сэндз! - крикнул я.
- Bingo! - Он с самодовольной улыбкой приподнялся на локте, - И эту грязную, низкую, подлую сволочь ты сейчас хочешь до потери пульса. Ну и кто ты после этого? - Он рассмеялся и раскинул руки, изображая религиозный экстаз, - Святой мариачи!
Перестав смеяться, он внезапно сменил тон на почти серьезный, повернув голову в мою сторону:
- Хочешь трахнуть меня? Прямо сейчас, здесь? Хочешь меня?
- Черта с два! - крикнул я, - Черта с два ты мне нужен!
Я ненавидел его, до бешенства ненавидел за то, что он был прав. Провалиться ему за это в преисподнюю, но я абсолютно отчетливо ощущал, как же он прав...
- Тогда какого хрена ты здесь со мной сидишь? Мы оба знаем, что любить меня невозможно. Дело, которое связывало нас, уже закончено. Только не говори, что ты здесь из чистого альтруизма.
- Я живу здесь, если ты не забыл! Хочешь выгнать меня на улицу? Валяй! Мне пойти собирать вещи?!
Я был зол, я в самом деле был зол на него. Не знаю, что бы я сделал, если бы он ответил мне да... ...Сэндз неожиданно и очень быстро побледнел, из носа темным фонтаном хлынула кровь. Он покачнулся. Я кинулся к нему подхватить, чтобы он не свалился с дивана. Кровь заливала ему рубашку.
Взвалив его на себя, я потащил его в ванну. Его била мелкая дрожь, он был бледен, как полотно и пытался свернуться в клубочек.
Кокаин. Только сейчас до меня дошло. Много кокаина. Слишком много. Вот откуда были его нервный истерический смех, ледяные пальцы, его странное поведение, вся эта чушь, которую он нес...
Ну куда я мог уйти от него?.. Как я мог его оставить?..

Сэндз приходил в себя долго. Он не был без сознания, но его сознание плавало где-то на грани бреда и яви. Я сидел на кровати в его комнате, держа на коленях гитару, смотря на него. Передозировка кокаина, как я мог предполагать по его состоянию, не представляла для его жизни серьезной опасности, но хорошо ему не было.
Где-то через час он начал приходить в себя. Это было заметно по успокаивавшемуся дыханию, по цвету лица. Повернув лицо в мою сторону, он повел рукой по одеялу, и я дал ему свою.
- Ты все еще здесь? - хрипло и тихо спросил Сэндз, почти одними губами.
- Здесь, - ответил я. - Хочешь пить?
Сэндз только кивнул. После отходняка всегда страшно хочется пить, я это знал. Наклонившись к нему, я просунул руку под его плечи и приподнял, чтобы ему было удобнее. То ли от слабости, то ли по другой причине он легонько привалился головой к моему плечу. Он показался мне просто невесомым сейчас. Сэндз вообще не отличался крупным телосложением, а в этот момент был просто как перышко.
Пересохшими губами он взял край стакана, мелкими глотками начал пить.
- Может, тебе следует быть осторожнее с этим? - спросил я.
- Я тут собрался на днях отправиться на хуй. Не хочешь ли вместе со мной? - со слабой ироничной усмешкой ответил Сэндз, отрываясь от стакана.
Да уж, вот теперь я верю, что ему гораздо лучше. Если он в силах продолжать издеваться, значит, он почти пришел в себя. Я был рад это слышать. Я жалел о своих словах. Не знаю, чем бы все кончилось, не случись этого приступа. Мне даже думать об этом было страшно.
Глядя на его все еще бледное лицо, на которое только начали возвращаться краски, на темные очки, которые он никогда не снимал, на потрескавшиеся бескровные губы - я понял, как по-настоящему дорог мне этот человек. Который смеется надо мной, который играет мной, который использует меня для своего развлечения. Мой единственный друг. Мне хотелось обнять его и сказать, что я никогда никуда не уйду. Но он, естественно, только высмеял бы мою сентиментальность.
Я просто поправил упавшие ему на лицо волосы и уложил обратно. Сел рядом, не выпуская его руки.
- Я не уйду.
Он едва ощутимо, но крепко сжал мои пальцы.
- Что за кошмар меня ждет. Так ты до конца жизни будешь мучить меня своей жуткой музыкой? - пытаясь изобразить улыбку, спросил он.
Я почти рассмеялся.
- Могу начать мучить прямо сейчас. Хочешь?
Не ожидая ответа, я вытянул свою руку из его пальцев и взял гитару поудобнее.
- Забудь, что я говорил, - сказал потом Сэндз. - I got blown away. В следующий раз поможешь мне с дозой.
Мне оставалось только хмыкнуть в ответ. Посмотрим...

Вернувшись, я лежал у себя в комнате и смотрел в потолок. Спать не хотелось. Во всем доме была тишина. Тишина и темнота. Ночь... не знаю, сколько времени было.
Шелдон спал. Я оставил его, когда он заснул, и ушел к себе. Что-то менялось. Во мне, в Сэндзе. Что-то менялось, но я не знал, что. Это беспокоило, радовало и тревожило меня одновременно.
Мне и раньше приходилось выхаживать Шелдона. Но он никогда не был... таким. Он принимал от меня только ту заботу, которая была физически необходима ему. И если начинал чувствовать себя лучше, всегда гнал меня от себя - так или иначе. Сейчас все было по-другому.
Я не знал, списывать ли все произошедшее за последние сутки на кокаин, или нет. Он мог нанюхаться его еще в тот вечер, когда позвал меня к себе, то есть попросил сделать массаж. Это объясняло бы его поведение... но не мое. Я достаточно хорошо знал, что бывает с людьми, употребляющими наркотики. Но я-то ведь ничего не нюхал и даже не пил... Наверное, у меня действительно слишком долго никого не было.
Значит, можно считать, что ничего не происходило. Значит, можно заснуть и забыть.
Я не мог спать.
Я чувствовал себя... одиноко. Мне хотелось поговорить с ним. Просто поговорить. Не о том, что было - а просто начать разговаривать... Хоть о чем-нибудь...
Я не самый приятный в общении человек, я это знаю. Раньше было проще. Раньше... давно... Я мог быть другим, мог и шутить, и смеяться, и веселиться и веселить сам.
Я умирал дважды.
Вместе с Домино... Первая женщина, которую я так любил и которую я потерял.
Вместе с Каролиной... и Анхеликой...
Я даже с закрытыми глазами видел это, как наяву. Года не убавили красок в воспоминаниях. Не убавили боли. Я умер тогда вместе с ними. Сэндз называл меня мертвецом - да, я был им. И продолжал оставаться им все это время. Ходящий, разговаривающий, дышащий мертвец. Все это время я продолжал отчаянно лезть под пули, надеясь, что кто-нибудь все же сумеет меня добить. Все это время я мечтал о покое. Я мечтал умереть. Меня держал лишь какой-то звериный рассудок, заставлявший выживать раз за разом, спасавший мою дырявую шкуру от моего собственного желания сдохнуть в третий раз, теперь уже окончательно.
Мертвец. Мне это казалось - или же я в самом деле начинал понемногу чувствовать себя... живым?.. Как будто тело обретало чувствительность после долгого онемения, после тяжелого сна. Как будто моя душа снова пробуждалась во мне. И просыпаясь, приносила с собой яркие, реальные, живые чувства. Боль... страсть... радость... сочувствие... Не будь рядом Сэндза, постоянно тормошившего меня, вырывавшего из летаргии мои чувства, я так и жил бы ходячим зомби, по ошибке оказавшемся в списке живых.
Сэндз.
Я нашел его полгода назад. Не знаю, как он жил все это время. Чем жил. Мне нужна была от него информация. Бывший ЦРУшник обладал сведениями, которые даже не снились его более успешным коллегам. Иногда я думаю, что он знает все. Он до сих пор продолжает вести закулисные игры и собирать информацию со всех возможных источников. Сейчас он делает это через меня. Два раза в день, утром и вечером я подхожу к этому исчадию ада, его персональному нежно любимому лэптопу, и проверяю поступление новых писем и сообщений. Зачитываю ему их вслух. Он слушает меня, явно запоминая все наизусть, чтобы потом в одиночестве обработать и проанализировать полученное. Информация в наше трудное время может стоить дороже опиумных плантаций и нефтяных скважин, говорит он. Я ему верю. За информацией я тогда и пришел к нему... Я готов был заплатить любую цену. Благодаря маленьким войнам, которые я вел, у меня были на это средства. Он помог мне. Я заплатил. Мы должны были бы расстаться тогда же... Но он слезал с морфина, и это давалось ему тяжело. Он просто начинал выть, когда от боли почти терял сознание. Нечеловеческий голос. Я не мог повернуться и уйти, сказав спасибо. Я остался.
Остался...
И остаюсь до сих пор.
Этот дом стал и моим домом тоже. Другого у меня нет. Сэндз стал моим другом, и я не заметил, когда это произошло. Наверное, я просто привык и привязался к нему. Лучше быть рядом с живым человеком, чем в одиночку странствовать из города в город в поисках смерти.
Я лежал без сна и смотрел в потолок. Друг. Странная дружба. За пару последних дней она стала еще более странной.
Мне пришлось открыто признать тот факт, что Сэндз будил во мне абсолютно неестественные чувства. Хотеть мужчину! Бред, полный абсурд! Но когда я стоял на коленях перед диваном, когда бросал ему в лицо проклятия и оскорбления - я хотел его, до боли в паху хотел... Что это значило? Следствие долгого воздержания? Адреналин, вызванный ссорой? Что-то еще?.. Это было непонятно тем более, что мысли о других мужчинах оставляли меня полностью равнодушным. Я вообще очень отрицательно относился к подобным вещам... Я считал и продолжаю считать это грехом и мне отвратительна одна мысль о том, что двое мужчин могут спать вместе. Это кошмар!
Но Сэндз... мысли о нем вызывали мгновенный прилив крови и стойкое возбуждение. Проклятье какое-то! Я не хотел хотеть его, но не мог ничего с собой поделать. А разыгрывавшееся воображение начинало подсовывать мне жуткие картины, так что по спине к ногам ползла медленная дрожь. Обнаженная спина Сэндза... Черт! Затылок, шея, откинутые с нее волосы... Стоп! Плечи, движения мышц под ними, гладкая кожа... Проклятье! Дьявол! Дьявольщина!
Я вскочил, чтобы это не мерещилось мне дальше. Дышать было тяжело. Внизу живота разлилась пугающая тяжесть. Ничего себе... Я сел обратно. Только что мелькнувшие перед глазами видения были такими четкими, что мне казалось, я сейчас смогу дотронуться до него...
Дотронуться?!
Меня прошиб холодный пот.
Я не хочу до него дотрагиваться! Я совершенно не желаю этого делать!
Однако кое-что во мне очень издевательски свидетельствовало об обратном.
Наваждение... просто наваждение... Какое-то колдовство.
Я лег обратно и постарался не думать больше об этом. Но чем сильнее я старался, тем хуже у меня это получалось. Я закрыл бы глаза руками, чтобы ничего подобного больше не видеть, но так становилось лишь хуже. Вдобавок ко всему я вспомнил его голос...
"- Эль, помассируй мне спину.
- Эль, дай закурить.
- Эль, твою мать, сделай кофе!"
Голос Сэндза мог быть резким и мягким. Мог быть почти ласковым шепотом, мог вонзаться в тело, как нож. Мог быть издевательски-ироничным, мог быть хрипловато-требовательным...
О, дьявол! Дьявол! Дьявол! Воспоминания услужливо подсунули целую серию громких вздохов из той тысячи, что я слышал, стоя у дверей комнаты в борделе. А потом - тот глухой мучительный стон, когда я разминал ему спину.
"- Дай мне закурить, амиго.
- Хочешь трахнуть меня? Прямо здесь, сейчас? Хочешь меня?
- Ты все еще здесь?.."
Я вылетел из своей комнаты, чувствуя себя как в ознобе. Мне нужен был холодный душ, причем очень срочно.


Четверг, 12 Февраля 2004 г. 09:23
Сны...моя последня возможность ВИДЕТЬ, даже она изуродована...
Я помню, первые две недели темноты, я вообще потерялся в пространстве...я не понимал когда день а когда ночь, мое тело отказывалось осознавать , что ВОТ СЕЙЧАС пора бодрствовать , а сейчас спать..спать вообще стало проблемой. Как нормальный человек засыпает? Сначала у него слегка пощипывает глаза...он зевает..в теле ощущается общая слабость..он пытается все еще фокусировать свой взгляд, но тяжесть в веках начинает усиливаться...и вот наконец упав головй в подушку н блаженно закрывает глаза отгораживаясь от материального мира проблем емным покрывалом и уходит глубоко , глубоко внутрь себя, где свернувшись калачиком или свободно распластавшись его мозг начинает отдыхать, лишь слегка вздрагивая оками воспоминаний, переживаний, впечатлений полученных за день...у людейс психическими расстройствами или после стресса порой такие вот вздрагивания мозга бывают сильнее, как судороги, они порождают кошмары, видения, вызывая на трехмерный экран внутреннего видения все страхи. сомнения, комплексы, подавленные желания..но все это происходит лишь тогда когда человек закрыв глаза перрывает связь между собой и объективной реальностью. А, что делать тому у кого нет глаз? У кого нет даже век? Для кого эта пресловутая объективная реальность осталась за закрытой дверью, навсегда.Как определить сон ли то, что происходит со мной ии это на яву? Орентиры исчезают...по этому когда ты наконец проваливаешься в сон, и все , что спит в твоем подсознании выбирается из мглы и наваливается на тебя, у тебя нет спасительной возможности открыть глаза, включить свет, матюгнуться в тишине, выпить глоток воды, выкурить сигарету и заснуть спокойно, осознавая, чо из любого ночного кошмара есть выход в реальность. Из любого. Но не из моего. Я живу в нем. Я привык в нем жить. По этому моя паранойя начала принимать чудовищный размах. Любой шорох, любое движение воздуха отдается вспышкой картинок, искаженных, контрастных, сюрералистических в моем внутреннем видении. Я ведь не знаю, что или кто движется рядом со мноц по этому я могу предполагать самое худшеe.
Со временем я конечно научился разграничивать состояние сна и бодроствования, но слишком зыбкой в моей жизни, в которой я привык все контролировать стала эта грань между сном и реальностью. Во сне я часто вижу как я убиваю. Мои сны такие живые и яркие. Пожалуй даже слишком яркие. В них всегда солнецно. Охренное, желто-красное солнце которое окрашивает лица и здания в тревожный, рыжеватый оттенок.
И я иду по улицам...вокруг меня люди...и все они калятся странными улыбкаи...и я достаю оба пистолетаи начинаю убивтаь их..всех..женщин..детей стариков..но они не умирают..не рассыпаются в прах..они продолжают двигаться на меня как куски расваренного под этим желто-красным солнцем мяса...и вдруг я вижу как вываливаются глаза из их глазниц оставляя лишь черно-багровые дыры на их лице...мне отвратительно это зрелище...омерзительны их страшные лица..и тут я чувствую что и мои собственные глаза, а точнее воспоминание моего тела о них начинают выскальзывать из глазниц,как желток из яичной скорлупы...склизко сползая по моим щекам, оставляя кровавые, судя по запаху следы....
я хочу проснуться...пытаюсь дотронуться руками до глаз, протереть их, разлепить и увидеть очертания комнаты...но пальцы наталкиваются на уже огрубевшую ожу вокруг глазниц...и кошмар не уходит. Этот кошмар - моя жизнь....
За почти два года я уже смирился с этим.
Но этой ночью, темнота и тишина сжали мне чрепную коробку...и захотелось взвыть...разбежаться головой об стену...
Но разве сбежишь от себя, из себя, из собственой головы? Из этого каменного мешка без окон и дверей?

Воскресенье, 15 Февраля 2004 г.18:53
бегом...бегом от суицида.
Иногда бывают минуты когда мне отчаянно хочется сдохнуть. Я жалею, что тогда меня не пристрелили на площади или потом. Это бывает редко. Обычно я цепляюсь за жизнь руками и ногами, просто из вредности, из принципа. Я не сдамся так просто. Но когда на меня накатывает тоска, руки сами просятся к пистолету. Я отнял столько жизней. Быстро. Легко. Не мучая. Бог убивает не глядя, я же смотрел и видел глаза убитых мной людей. И был спокоен. Теперь я так же слеп как Бог. И так же несправедлив. Вот Эль верит в Бога. Искренне верит. А меня считает мерзавцем должно быть. Грешником. Но вот его Бог...зачем он отнял у Эля все, что у него было? Ну я, ладно, я допустим это заслужил. А Эль? Эль - простой мексиканец, с большим сердцем, которому от жизни ничего не надо было кроме своего дома, жены, кучи ребятишек и гитары? Зачем Бог сделал его машиной для убийства?
Неужели только затем, чтоб из-за этого он встретился со мной и сам обрек себя на вечное служение своему мистическому крестовому походу - заботе обо мне.
Бред...бред! бред...ненавижу себя в такие моменты. Идиотская рефлексия. Чего жалеть и плакать о том , что было и чего не исправишь. Я даже плакать не могу. Вот подлость.
Я чувствую себя бесцельно догнивающим свой век куском мяса. Да, я могу говорить, думать, пытаться что-то делать, но я беспомощен как слепой котенок! Неврастеник и наркоман. Куда она девалась моя выдержка, трезвость рассудка? Я завожусь стоит кому то при мне сказать "давай поговорим с глазу на глаз.." или "Темно хоть глаз выколи.." или "как ты не видишь, что....". Как невижу? Вот так! У меня вместо глаз две дырки. Уродливые черные дырки. И это слабость и трусость с моей стороны постоянно думать на эту тему но перестать я не могу.
Да...есть люди у которых нет обоих ног, или рук и им не легче чем мне. Но черт возьми, я никогда не думал, что окажусь в рядах инвалидов! Сравнение здесь не делает жизнь легче.
Как иногда хочется предаться пространным размышлениям на тему "А ведь все могло бы быть иначе!..я бы мог убить Ахедрез сразу как увидел...а мог бы и вообще не поехать в Мексику...а мог бы и не стать агентом ЦРУ...мог бы вообще не родиться.." - глупо, глупо и пошло. Я должен, я обазян найти себе применение. Сколько можно сидеть и слушать эти дебильные сериалы, и коротать дни огрызаясь на Эля.
Когда интересно кончится его терпение? Когда ему надоест терпеть меня и он найдет себе другое занятие? Почему я стал так эмоционально зависим от него?
Шэлдон, мать твою, да будь же ты наконец честен с самим собой...ты ничто...ничто без него. Ты своих шмоток по комнате не найдешь, если не он!
Да...я могу выжить один. Но, что это будет за жизнь?
Я ловлю себя на мысли, что почти не помню какое у Эля лицо...я ведь видел то его всего однажды. Помню еще тогда он ...оказал на меня странное впечатление. Тяжелый взгляд из под густых бровей. Смуглая кожа. Сжатые губы. Отрешенное выражение лица...ощущения...ощущения...вся моя жизнь - ощущения. Ничего конкретного в ней не осталось. Я не могу даже перед внутренним взором воссоздать черты его лица. Помню только ощущений мрака и чудовищной силы. И вот этот человек, который разносил целые города в свое время теперь при мне в сиделках бегает. Ведет себя как монашка и краснеет при слове "трахаться". Готов поспорить, что он краснеет.
Я ничего не могу с собой сделать, бессилие меня угнетает, выводит из себя. БЕСИТ!
Я хочу его...хочу до чертиков...хочу так, что дышать трудно. Не его, нет...его силу. Ту бешеную энергию, которую он постоянно сдерживает в себе. Я ведь знаю, знаю почему я довожу его...не по тому, что я так его ненавижу или по тому, что меня это забавляет (хотя порой забавляет до одури) а по тому, что я ...не могу смириться с мыслью, что порой мне хочется спросить его "Эль, расскажи мне, что там за окном...?" или "Эль, о чем ты думал когда играл эту мелодию?" или попросить ему... "Эль...а сыграй мне ту миленькую боссанову, что мы недавно слышали в кафе...". Мне хочется разговаривать с ним, знать, что он никогда, никуда не уйдет. Знать, что он может остановить меня, когда у меня слетает крыша и я теряю контроль над собой. Я могу только смеяться над собственными глупыми, детскими желаниями. Ну, что теперь нужно еще оторвать или вырвать, Шэлдон, чтоб ты перестал верить в такие вещи как искренняя привязанность? Может быть, ты вообще спятил, а его на самом деле нет? Может это все сон...просто сон в которым тебе снится, что рядом с тобой это дикое, безудержное существо, которое с преданностью собаки-поводыря терпит все твои капризы? Черт тебя побери Эль...мне нужно доказательство, что ты - реален...
Мне хочется вцепиться руками, ногтями в твое тело, чувствовать твой вкус, запах. Хочу знать, что ты готов наплевать на все свои принципы только ради меня.
Я никогда не скажу тебе об этом...никогда. Это слишком не в моем стиле, да и ты наверняка заподозришь , что за этим кроется моя очередная уловка...а я в очередной раз сходя с ума от стыда за собственную слабость ударю тебя еще сильнее.

Я помнил нашу с ним первую встречу. "Кое-кто хочет поговорить с тобой" - так мне сказали. В маленьком темном баре я ждал этого кое-кого.
Молодой самоуверенный парень, на вид никак не дашь больше 30-ти лет. В огромной ковбойской шляпе, джинсовой рубашке и темных очках. Впрочем, он тут же снял их. Тонкие черты лица, живые глаза, яркая улыбка. Ему нужно было использовать меня, и он старался очаровать. А мне не было до него дела. Ни до него, ни до того, чего он от меня хочет. До тех пор, пока он не сказал, кого мне нужно будет убить.
Несмотря ни на что, он оставил о себе приятное впечатление. Сильнее всего я запомнил его глаза. Это был единственный раз, когда мы встречались взглядами. И я помню их до сих пор. Он прекрасно владел собой, но его глаза говорили больше, чем он хотел показать. Самомнение, гордость, жесткость... Да, они били через край. Жестокий юнец, мальчишка, ведущий свою шахматную партию одному ему известным манером. Умение обольщать было у него превосходным. В ход шел голос, его интонации, нарочито дружеские и непринужденные, хотя и насквозь фальшивые слова. Даже улыбка была фальшивой, даже выражение глаз - но не они сами и не то, что я в них видел. Симпатия, мягкость, доверчивость. Как ни скрывай, они будут видны, если они у тебя есть. Удивительно, как такой взгляд мог сменяться жестким и холодным цинизмом. Он защищал себя, не соизмеряя сил. Мне не было дела до его планов - ровно до той секунды, как он сунул мне фото Маркеза. Он знал, что делал. Я не мог отказать.
Потом мы больше не виделись. Был только голос по телефону. Приятный, умный, интригующий. Как будто обычная болтовня. Он нравился мне.
И больше мы не встречались.
Я вспомнил он нем, когда уже мне понадобилось от него "кое-что". Рамирес сказал, будто он живет где-то на Восточном побережье.. Назвал город. Я нашел его там. Он не был рад моему появлению. Но он согласился на сделку. А потом я не смог уйти от него.

09:59
мысли о море
Я лежал в ванне часа полтора...а может и два. Я думал о море. Вот кстати забавно...у меня есть к нему какая-то почти сентиментальная любовь. Я не люблю людей..не люблю детей ни в каком виде...в общем то не очень люблю животных...ноя привязываюсь к местам, ощущениям, предметам. Но поой и они меня предают...
Я раньше кстати предпочитал душ, он больше бодрит, побуждает к действиям, особенно когда встанешь под горячие струи а по том со всей дури повернешь ручку на сто восемьдесят градусов и тебя обдает ледяной водой. Любое похмелье или отходняк - как рукой сняло. Но теперь я остерегаюсь душа. Хоть глаза уже давно зажили (это лишь по началу любое соприкосновение с водой вызывал такую боль, что никакого мата не хватило бы ее описать) , но то ли воспоминание о тех ощущениях, когда умываясь я случайно попадал водой в глазницы отбило мне напрочь любовь к экстремальным водным процедурам, то ли я стал более ленив душой и телом. Теперь я предпочитаю ванну. Лечь спокойно в теплую воду, пложив одну ногу на бортик..закурить и предаться мыслям самого разного свойства.
Вот в этот раз...я лежал такдолго , что вода остыла...стала холодне температуры тела..и я вспомнил море. В который раз уже мне захотелось ощутить соленый запах, мягкийпесок под ногами или гладкую гальку...услышать крик чаек, грозный шум волн..увидеть как отражается в воде закатно солнце и начинает темнеть горизонт...увидеть. Пора бы перестать пользоваться этим глаголом в принципе.


12:59
музыка...
Недавно мы с Элем отправились в город. Я настоял на том, что хочу нормальной цивилизованной трапезы, а не того кошмара , которое он называет едой. Он безропотно согласился. Почти с радостью. Помоему ему очень не хватает общения. С утра он мне вдругни с того ни с сего начал рассказывать о своем романтическом знакомстве с пожилой сеньорой и о весьма познавательном разговоре о кошках.Да, ктстаи о кошках, Мяу, вырос...я это чувствую...из крошечного комка шерсти он превратился в весьма увесистый шарик на ножках. Он часто сидит у меняна коленях и урчит. Я к нему привязался...
Так вот , мы покинули нашу берлогу и отправились на поиски приключений... - достаточно пафосно звучит для рутинной поездки по окрестнотям?...этот чертов старый бьюик дребезжит так, что каждый раз мне кажется - вот оно пришло избавление. Сейчас он рассыпется на части и мы вместе с ним отправимся к праотцам. Но тем не менее, водит Эль неплохо. Даже очень неплохо. Уверенно и ровно. Сидя рядом с ним, я часто думаю, что много бы отдал за то, что-б вновь сесть за руль своей малышки...
Прямо пропорционально приближению к конечно цели - любому мало мальсик приличному ресторану , я чувстоввал как во мне нарастает странное щекощуее чувство...словно под кожей забегали муравьи или еще какие-то крошечные насекомые...брррррррр.самого передернуло от такого сравнения. Но тем не менее...иными словами такое состояние можно обозвать "попала вожжа под хвост" , а еще проще "В заднице свербит, как ебаться хочется"....ну конечно не совсем так впрямом смысле...но меня явно тянуло на подвиги. Хотелось выкинуть что-нибудь эдакое. Я взял Эля подруку...мненравилось чувствовать какна мигнапрягаются его мышцы. Он воспринял это спокойно. Трость я отвергал..меня бесила сама мысль ходить кк идиоту с палкой, постукивая ей по мостовой, выискивая путь, тчо-б все видели , тчо идет калека. Я научился неплохо ориентирвоаться в пространстве на звук и ходить почти ровно, но тем не менее иногда небольшая навигационная сводка мне необходима. А тут..до бара видимо было рукой подать. Легче дойти так, чем давать мне координаты местности. Мы вошли внутрь. Там было не душно..и пахло вполне приятно, что уже было хорошо для ресторанчикав Мексиканской глубинки. Там даже был нормлаьный, хороший кондиционер. Что заставило меня подумать о том, как меня задолбалаэта жара. Да, я вырос в Калифорнии и привык к солнцу и беспощадному летнему зною, но пожив неокторое время в Европе, я осознал, на сколько же мне ближе приятная прохлада.
Небольшой оркестрик из двух гитар, баса, саксофона и фортепиано наигрывал боссановы, популярные эстардные мелодии, многие из которых уходили корнями еще в шестидесятые , а то и пятидесятые годы. То вдруг начинали играть народные мексиканские или испанские мотивы от Кукарачи, до Bessame Mucho.В общем местечко было отнюдь не лишено приятности.
Еда была хорошая. Не сказать, что отличная или превосходная. Но сьедобная. Говядина нежная...а соус достаточно острый. Да и слата был свежий, судя по тому как он приятно хрустел на зубах.
Пока я ел, я вдруг задался мыслью..." А как мы выглядели со стороны?"...Эль описал мне присуствующую публику. Так, местные жители зашли перекусить в сиесту...В их глазах мы должно быть были колоритной парой. Особенно Мариачи, с его мрачной молчаливостью и штанах увешанных железяками которые звенели при каждом его движении.
Если моя память и физические ощущения мне не изменяли, он был где-то на пол-головы выше меня и заметно пошире в плечах. Насоящий мачо...Я сам поймал себя на том, что злорадно ухмыляюсь...У меня иногда бывает. Как понесет, так пиши пропало. Мелкие...крошечные жесты....потянуться кнему с сигаретой, что-б прикурить..дотронуться рукой по локтя..или колена...или до чгео угодно что под эту руку попадется... - мне простительно, я же не вижу. Улыбнуться...в черноту пространства в котором где-то были глазаЭля которые смогли бы оценить всю многозначительность моей улыбки, а если и не могли, тоуж от глаз окружающих значение такой улыбки точно бы не укрылось...
Я кожей чувствовал как нарастало напряжение в зале...а потом вдруг музыка умолкла. И я подумал....почему нет? Почему, чер боери нет?
Когда-то я неплохо играл...
детстве я ненавидел музыку. Мой отец почти насильно заставлял меня заниматься с преподавателем фортепиано , с того момента ак мне исполнилось пять лет. Он был фанатиком культурного воспитания ( впрочем, маман от него неотставала), так, что вместе бейсбола и регби на улице с ребятами мне , приходилось трахаться с арпеджио , французским и итальянским языками, а так же попутно с теми ктомне их преподавал..ну не в буквальном конечно смысле, но тем не менее, чем старше я становился, тем чаще ощущал ненароком ладони своих педагогов то на руке повыше локтя, то на своих коленях, то...между ног. Но тем не менее играть я научился. Хотя к лингвистике проявлял куда больше рвения и результатов достиг больших, во владении языком , на сей раз и в прямом и в переносном смысле. Может быть по тому, что французский и латынь мне преподавала очаровательная брюнетка - стажерка из Калифорнийского Университета.
Потом, много лет спустя, я понял, как это приятно сесть за роял, и просто позволить пальцам выстукивать, выжимать, вманивать из конструкции собранной из дерева, железа, кости, пластика или чего там еще, звуки которые отражали то, что у тебя в душе или наоборот сркывали это, завешивая иллюзорным покрывалом звуков...обнажая правду, или скрывая ее под множеством маленьких тайн и уловок...

Я попросил Эля отвести меня к инструменту.
Он был старый. Это чувствовалось по чуть дребезжащему звуку неокторых клавиш, и по тому, что сами клавиши были неровными...местами словно продавленными внутрь, обшарпанными... некоторые даже слегка западали.
Шербатое корыто...мне подумалось почти с нежностью. Я вдруг попытался себе представить как выглядит этот усталый зверь. Коричневое дерево? Или угольно черное, потертое покраям, с царапинами, заляпанное чьими-то пальцами?
Нотем не менее, что-то в этом звуке с хрипотцой было...что резонировало с моим настроением. Я не играл очень давно, тем более раньше когда я играл я мог видеть клавиши. Но тем не менее, пара пробных аккордов, и все стало получаться...все просто..без изысков..прсотой перебор, чередование аккордов, разрешение...а теперь вот вводный тон..неожиданный...уводящий мелодию из изначального мажора в гармонический минор..и потом еще куда-то...причудливо и витиевато...я сам , как ребенок, увлекся этой игрой со звуками, ведь это как оказалось, было мне вполне доступно, просто, легко, почти так же ка ки раньше...
Я даже не заметил толком как отшил какого-то навязчивого мудака, должно-быть метрдотеля. НЕ помню, что я ему сказхал, главное, что он отвалил...
И в какой то момент все вдруг стало как раньше. как это было когда-то. В Оксфорде я сидел в темном конференц-зале. где стоял черный концертный рояль. там было так темно, что я несколько раз тихо матерясь поздоровался с ноэками и спинками кресел, которые кто-то услужливо оставил в проходе...Сейчас мне должно быть было бы даже проще.
И вот я сел заэтот инструмент..и стал играть..просто так..от балы...надо было себя чм о занять, да и думалось под музыку легче. Я ничего не видел. но за то мои пальцы чувстоввали себ ятак как надо. И я вовсе не ошущал себя ушербным...даже наобоот. Я гордился тем,что мне не нужно видеть, что-б выражать свою музыкальную мысль....музыка ведь это венец логики, мысли, формы... своего рода язык, не менее, если не более экспрессивный чем любой из разговорных, полных метафор, шифров, значений. И вот я вновь был самим собой..клавиши слушались меня..бесприкословно, мне не приходилось ни на секунду применять силу..хотя иногда когда руки соскальзывали в некрасивый. некуклюжий аккорд и последовательность звуков эо вновь возвращало меня в реальность...в какой-то момент сон стал рассеиваться..исчезать как дым...в музыку стали врываться обрывки разговоров, звон вилок о тарелки, смех, и где-то в отдалении среди сгео этого месива дезориентирующих меня звуков мелькнул и голос Эля...он беседовал с кем то. С женщиной. Я слышал как он рассмеялся. Неудивительно. Такой мачо как он не могне привлеч внимание. Я вдруг почувствовал злость.
Он хотел общения? Вот ему общение. Правда это уже не бабушка с разгворами о кошках. Интересно что она меу сказала, что вызвало его смех? Может спросила "куда? к тебе или ко мне?" а он наверняка ответил, к своему большому огорчение что сейчас увы, никак не может..ведь с ним такая обуза как я...слепой калека да еще и зануда, которого одного он оставить не может... но он бы, конечно, с радостью..да..наверняка так и сказал...
Я подавил в себе вспышку болезненной, параноидальной ревности. Сейчас было не метсо и не время для сцен. Но я не мсог удержаться...я снова ударил его...ударил по больному и для него и для меня месту. Его жена...этот призрак вечно висящий в воздухе где бы ни был Эль. Всегда рядом с ним. Я знаю, что стоит мне упомянуть ее, как он заводится словно егопечал в задницу укусила.
И тут, я просто ощутил как оннапрягся. Я не удивился бы есл-б он опрокинул стол, или вылтеле бы из ретсоранчика сметая все на своем пути....но вдруг, неожиданно он взял себя в руки и спокойно спросил.
- ты, что, ревнуешь? - Это был удар ниже пояса. Меткий удар. Я бы предпочел что-б он действовал в этой области куда нежнее, но с другйо стороны я и сам частенько заезжал ему морально по яйцам.
Просто раньше, он никогда не отвечал...а тут.
Мне потребовалось несколько секунд что-б собрать мозги в кучу и беспечно ответить, чтоон явно переоценивает свои возможности как соблазнитель и поджигатель сердцец. (Герастрат хренов!)
Но моя уверенность в том, что я знаю все его реакции пошатнулась. Но тоткак этого гад отреагировал на очередную очередь из моих пошленьких шуточек относительно похода в туалет и более близкого знакомства с некторыми частями моего тела, вот это было уже даже не смешно...
Эль, решил наконец дать мне отпор? С чего бы это? Не к добру, честное слово.
Он не сопротивлялсямне должно быть из жалости, думая, мол, обижать слепого, все равно,тчо отнять конфетку у ребенка..и каждый раз когда он это думал, он получал от меня словесно ,а иногда и физически под дых.
Но теперь он встал на путь самообороны..это могло означать только две вещи: либо он решил что-то круто менять в нашихотношениях, либо я его порядком достал...что в общем не исключало одно другого.
И тем не менее, несмотря на тревогу, он нравился мне тким. Нравились насмешливые нотки в его голосе. Нравилось какая-то внезапо промелькнувшая твердость и уверенность.
Он не очень то дружил со словами, как я успел заметить за эти пол года и по этому в словесных битвах всегда оказывался побежденным , если не успевал заблаговремено ретироваться. И вот теперь, он начал защищаться. Больше того. Атаковать. Это становилось интересным. Больше того. Это возбуждало. Многое бы я тогда отдал, что-б то впечатление которое мне всеми уловками удалось создать у публики относительно нашего с ним доооолгого отсуствия втуалетной комнате имело бы под собой хоть какое-то основание. Но даже то, что ОНИ так думали. в том числе и так девушка, что флиртовала с ним, сильно подняло мне настроение. Позабавило. Ну и пускай мне пришлось вести себя почти как отвязной забалке. В этом даже что-то было. Я ведь знаю, тчо это вовсе не есть моя истинная натура. Но вотза то Эль , я думаю, не раз пережил перемену температуры во всем теле, особенно это касалось щек , ушей и члена...
Нет...это было действительно очень, очень развлекательно.
Надо бы наведаться в это местечко еще раз.


Сэндз сидел на кухне и нервно курил, когда я спустился. Вид у него был мрачный. Он сжимал в губах сигарету, глубоко затягиваясь, едва не роняя пепел в стоящую перед ним чашку кофе.
- Hola.
- Que tal? - почти машинально ответил он.
- Bueno.
У него был очень правильный, красивый испанский выговор. По нему его можно было бы принять за истинного испанца, если бы не слишком светлая кожа.
И мы опять молчали. Как всегда.
- Я выходил вчера ночью...
Не знаю, почему я вдруг начал ему что-то рассказывать. Меня угнетало мое собственное молчание. Мне надоела тишина.
- Взял Мяу, ему полезно погулять на улице.
Сэндз приподнял бровь, слушая дальше.
- Через дом от нас живет одна пожилая сеньора. Она вдова, уже одиннадцать лет. Мы разговорились, у нее тоже когда-то была кошка...
Говорить оказалось невероятно трудно. Но Сэндз слушал. Я хотел рассказать ему про вчерашний вечер, про добрую и приятную встречу, про Мяу... слова рождались так тяжело, что я чувствовал, как начинаю задыхаться.
- Ее звали Чикита. Кошку сеньоры. Она была серая, наглая, и любила ловить мышей. По ночам. А днем лежала на крыльце, где солнце, или на диване. А наш...
Здесь я запнулся. Наш... Как странно, что в этом мире у нас... (опять...) ...у меня и Сэндза есть что-то общее. Котенок. Маленькая бестия. Хотя он скорее свой собственный, чем наш...
- А этот котенок черный, целиком, от хвоста до носа. Он пушистый, как клубок. А на спине чуть-чуть заметны полоски. Они почти рыжие. Очень темные. И еще у него... - "карие глаза", едва не сказал я, но вовремя спохватился. - Еще у него есть миска и блюдце для воды. Рыбу он любит меньше, чем мясо. Любит молоко. Все котята его любят. Я думаю, ему не больше трех месяцев.
В этот момент появился сам кот, видимо, привлеченный голосами. Потеревшись о мои ноги, он хрипло мяукнул и вспрыгнул на колени к Шелдону.
- Донна Хименес живет одна. У нее есть две дочери, но они обе уехали в Америку.
Я не знал, что еще ему можно было рассказать. Что могло бы заинтересовать его. Я сделал паузу, ощущая странное напряжение в ожидании его слов.
- А Мяу исцарапал мне все руки, пока я вчера гулял с ним. Он не любит сидеть у меня.
В подтверждение моих слов кот встал на задние лапы и с громким урчанием потерся усами о щеку Шелдона.
Шелдон задумчиво провел рукой по шерсти котенка и немного помолчав, произнес:
- Значит, он черный? ...Ну да. Какого еще кота по окрасу ты мог притащить. - он улыбнулся, но беззлобно. - Зачем ты мне все это рассказываешь, Эль?
Я промолчал, пожав плечами... но ни молчания, ни пожатия он бы не видел. Зачем... я сам не знал, зачем... просто потому, что мне хотелось говорить с ним.
- Я подумал, тебя это развлечет...
- В целом ты прав. Слушать про твое романтическое свидание с пожилой сеньорой при луне, действительно меня развлекает...Может быть она научит тебя готовить?
Я улыбнулся. Чувство юмора он не терял никогда. И сейчас я был особенно ему благодарен за это - за то, что он разрядил неловкость ситуации, которую я чувствовал.
- Я безнадежен, - с улыбкой в голосе сказал я.
Сэндз с показным отчаянием возвел руки к нему, покачал головой и уронил их обратно.
- Значит, будешь готовить под моим чутким руководством. Еще одна порция замороженых овощей, тако или вездесущий сэндвич с сыром и я застрелюсь! Баста! Так жить нельзя... - он усмехнулся, и отхлебнул еще кофе.
Я был удивлен. Сэндз умеет готовить?... Я не сомневался в том, что он прекрасно разбирается во всех этих блюдах, винах, этикете и в том, что с чем едят. Но не предполагал, что он сам умеет делать это. Наверное, я еще многое в нем не предполагаю.
-Хоть сейчас, - опрометчиво заявил я.
Задумчиво затянувшись и докурив сигарету до фильтра, что вызвало кислую мину на его лице, Сэндз выдохнул дым через нос и с улыбкой произнес.
- Я поймаю тебя на слове. - он улыбнулся. Спокойно. - А пока, я думаю, что настало время нам выбраться в город и поесть нормально...меня уже тошнит от твоей жратвы.

В гараже стояло две машины. Одна принадлежала Сэндзу, другая - бывшему хозяину этого дома. Когда мне нужно было в город, я чаще всего уходил туда пешком. Но в тех редких случаях, когда Шелдон хотел прогуляться вместе со мной, я брал машину. Старенький Бьюик, дребезжащий временами, но вполне резвый. К своей машине Сэндз не подпускал никого. Мне часто казалось, что только их он по-настоящему и любил в своей жизни - свой лэптоп, свой мобильник и свой двухместный серебристый БМВ.
Шелдон всегда сидел на переднем сиденье. Курил, включал радио. До центра города было недалеко, всего несколько минут. Там было полно приличных и не очень, сомнительных или благопристойных заведений. Чтобы не привлекать к нам излишнее внимание, я припарковался на одной из маленьких тихих улочек. Обойдя машину, пока я стоял возле дверцы и осматривался, Шелдон взял меня под руку. Это было неожиданно... но предусмотрительно с его стороны - мне гораздо проще было самому отвести его до ресторанчика, чем описывать, как дойти до него.
Для этого выхода в город Шелдон приоделся. Он любил хорошо одеваться. В его гардеробе встречались самые разные по стилю вещи - от легкомысленных розовых панамок в цветочек и неформального вида футболок с нецензурными надписями до баснословно дорогих шелковых рубашек, джинсов клеш и строжайше элегантных деловых костюмов. Сейчас на нем была короткая шелковая рубашка темно-синего цвета с острыми уголками воротника и искусно потертые почти черные джинсы. Темные очки, приглаженные темные волосы, легкая ироничная усмешка на губах. Девушки провожали его восхищенными взглядами. Жаль, что он не мог этого видеть - это подняло бы ему настроение еще больше.

Ресторанчик назывался "Cascada". Улыбчивая девушка встретила нас у дверей и предложила проводить за столик. Я кивнул. Здесь было уютно. Светлый полумрак, бежевые стены, круглые черные столики и самое главное - живая музыка. Все это я вполголоса описывал Сэндзу, пока мы шли до нашего столика в углу зала. Усадив его, я раскрыл меню и все так же негромко начал зачитывать вслух. Сэндз внимательно слушал, изредка кивая чему-то. Насмешливо-легкая улыбка не покидала его лица. Потом он выбрал пару блюд почти наугад и откинулся на спинку диванчика в ожидании заказа. Его внимание привлекла музыка. Он следил за неспешной импровизацией до тех пор, пока не принесли наш заказ.
- Наконец-то, - Сэндз оживился. - еда, достойная моего внимания. Ты должен это попробовать. Хочешь кусочек? - он с улыбкой протянул мне вилку.
Я попробовал. Это действительно было вкусно. Промычав "угу", я принялся за свою тарелку.
Сэндз вел себя вполне раскованно. Похоже, ему нравилось это место.
- Здесь есть бар, - я снова начал описывать ему то, что происходило вокруг нас. - Возле стойки сидят две девушки. Одна блондинка в темно-красном платье, на другой рубашка и короткая юбка. За столиками сидит человек десять. Два парня у окна обсуждают какое-то дело, у них на столе разложены бумаги. Компания из троих человек сидит возле музыкантов. Господин в деловом костюме недалеко от стены, похож на банковского клерка. И две семейные пары за соседними столиками в центре.
Сэндз взял сигарету, поднес ее к губам и они сложились в ироничную усмешечку. Подавшись ко мне через столик, он протянул:
- Дай прикурить, детка.
Он нравился мне таким. Живым и свободным. Я щелкнул зажигалкой перед ним, и он едва ли не томно затянулся, выпустив дым мне в лицо.
- Ты очаровательно любезен, друг мой.
В такт музыке слегка дирижируя сигаретой, он покачивал ногой и острым носком ботинка то и дело задевал меня. Пространства под столиком было маловато, и отодвигаться мне было некуда. Мы сидели почти друг напротив друга на полукруглом диванчике. Сэндз курил в своей обычной манере, двумя пальцами держа сигарету и поджимая к ладони остальные. Девушки у бара о чем-то тихо переговаривались, изредка бросая на нас укоризненные взоры. Не знаю, чем таким мы могли привлечь к себе их внимание. Скорее всего, дело было в Шелдоне, который сейчас напоминал молодого богатого аристократа, случайно зарулившего сюда, чтобы перекусить. Он хорошо вошел в роль и то и дело просил меня подлить ему вина, передать соус и все в таком же духе. У него было немного странное выражение лица. Он улыбался, но одновременно я чувствовал рядом с этой улыбкой какую-то опасность...
- Не сказать, чтобы пир, - произнес Сэндз, отодвигая от себя тарелку, - но после твоей кухни определенно праздник.
- Спасибо, - усмехнувшись, ответил я.
Уставшие музыканты засобирались на перекур, и Сэндз поднял голову.
- Что случилось? Почему они перестали играть?
- У них перерыв, - объяснил я, - потом они вернулся.
- Отведи меня туда, - сказал он, вставая.
Держась за мой рукав, он подошел к старенькому пианино. Сел за него, свободно откинувшись назад, положил руки на клавиши. Я вернулся.
Сначала он сыграл пару арпеджио, попробовал гаммы. Пальцы прошлись по клавиатуре вверх-вниз по всему диапазону. Он словно исследовал клавиатуру. Хмыкнув, буркнул:
- Раздолбанная деревяшка.
По нему было понятно, что он доволен.
В это момент к нему подошли. Сэндз выслушал управляющего, с сухой улыбкой ответил что-то. Нескольких слов было достаточно, чтобы тот понял всю неблагоразумность своего появления и быстро ретировался.
Погладив клавиши, как будто прислушиваясь к ним, Сэндз посидел так немного и начал играть. Это была какая-то джазовая мелодия, довольно медленная, с интересными перепадами тональностей, немного дерганая, но очень чувственная. Он играл тихо, в некоторых местах давая мощный звук, делая его более объемным и густым. Основной пульс мелодии был в басу. Рваный ритм, не всегда логичные, но интересные скачки интервалов. Казалось, диссонансы совсем не мешают ему оставаться в гармонии. Уменьшенные секунды или септимы неожиданно разрешались самым невообразимым образом в тонику или вообще преобразовывались в неожиданные аккорды. Если где-то его пальцы сбивались и звук получался резким, он морщился, как будто это было болезненно ему самому.
Я положил подбородок на ладони, слушая его. Я не был сильно удивлен тем, что он умеет играть - но чтобы играть так... Он очень органично смотрелся за фортепиано. Руки двигались совершенно спокойно, почти отдельно от него, но иногда он вдруг подавался к инструменту всем телом, откидывая назад голову. Со стороны это выглядело порывисто и почти страстно.
В этой музыке был сам Сэндз. Очень красивый, очень неожиданный, и гораздо интереснее, чем казался только на первый поверхностный взгляд.
Мелодии сменяли друг друга, переходили одна в другую. Они были то ироничными и насмешливыми, почти стебными, то меланхолично-грустными, то тяжелыми, безысходно-тоскливыми. Я увлекся, слушая его. Это были не просто звуки и ноты. Мог ли я взять на себя смелость сказать, что в этой музыке раскрывалась душа Сэндза? - знал он об этом или нет. Такая, какой она была раньше и такая, какой она была сейчас. Пусть он и отрицал наличие у себя "такого системного девайса" - я слышал подтверждение тому, что она есть, и она жива. Это дарило радость и одновременно причиняло боль. Я начал понимать, насколько плохо я представляю себе то, что творится у него в голове.
Интересно, знал ли Сэндз, насколько сильно он раскрывается, прикасаясь к клавишам? Мне казалось - он знал.
- Friend of yours?
Я поднял глаза. Рядом стояла одна из девушек, что я видел у барной стойки и смотрела на меня, ожидая ответа.
- Да.
Она присела на край диванчика и улыбнулась.
- Он очень хорошо играет. А вы давно знакомы?
- Пару лет.
- Ты немногословен.
Я кивнул и сам улыбнулся этому. Тому, что на ее короткую фразу вообще не дал ответа словами. В самом деле, меня не назовешь болтуном.
Облокотившись на руку, девушка с интересом смотрела на меня.
- Вы не скучаете здесь вдвоем? Может, мы с подругой могли бы к вам присоединиться?
Девушка, оставшаяся у стойки, помахала рукой. Я улыбнулся, но подумал, что Сэндз вряд ли обрадовался бы компании...
- Нет, спасибо. - я бросил взгляд на него. - Мы уже скоро уходим, к сожалению.
- А... - с легкой понимающей улыбкой протянула она и добавила, чуть понизив голос: - Мы с подругой поспорили, глядя на вас, и мне кажется, теперь я должна ей коктейль.
- О чем вы спорили?
- Вы - пара, да? Ну, ребята... good as you, верно?
- Что?... - я даже не сразу понял смысл ее вопроса, - О чем вы? Какая пара?..
- Извините... - она, кажется, немного смутилась от искреннего удивления на моем лице. - Это был просто спор... так, в шутку. Насчет твоего друга у нас не было сомнений, но ты... - она кокетливо улыбнулась, - такой мужественный, ты совсем не похож на гея.
- Я не гей.
Мне было даже немного забавно, что меня могли принять за подобного человека. Это было настолько абсурдно, что мне стало смешно. Девушка тоже рассмеялась - искренне и без насмешки.
- Меня зовут Анита, - сказала она, вставая. - Спасибо, что развеял мои сомнения. Все-таки в этом городишке есть еще настоящие мужчины.
- Эль, - я тоже встал, и пожав ей руку на прощание, сел обратно.
За разговором с ней я не заметил, как Сэндз перестал играть. Он посидел еще несколько минут в тишине перед инструментом, как будто внезапно устав. Только пальцы еще беззвучно продолжали скользить по клавишам, почти поглаживая их.
Потом он встал и вернулся за столик.
- Дай сигарету, - хрипловато сказал он.
Я вложил ее в его пальцы и он глубоко затянулся, не спеша выпускать дым.
- Brava, - тихо сказал я. Сэндз только криво усмехнулся.
Через пару минут он снова был самим собой.
- А ты не терял времени, - заметил он. - Ну и как она выглядит? Похожа на твою жену?
- Что?...
Мгновенная вспышка ненависти, от которой я всегда терял голову, когда он упоминал про мою жену, сменилась неожиданным удивлением. С чего бы ему было так себя вести?..
- Ты что, ревнуешь? - спросил я. И я уже знал ответ. Странный ответ, очень неожиданный для меня. Но правдивый.
На его лице на мгновение промелькнуло удивление и непонимание. Но потом оно сразу же стало спокойным.
- Кого? К кому? Ты себе льстишь, - он улыбнулся так, что не будь я стеснен в выражениях, я назвал бы эту улыбку блядской. Наклонившись ко мне с сигаретой, он продолжил:
- Ты, конечно, красавчик, но не до такой степени. Да и я не могу этого в полной мере оценить.
Сложив губы бантиком, он чмокнул ими, словно посылая воздушный поцелуй. И откинулся обратно, снова затягиваясь.
- Кстати, если я не сильно отвлеку тебя от твоей красотки, не мог бы ты проводить меня в комнату для мальчиков? Носик пудрить я, правда, не стану, но мне надо пообщаться со своим другом, с которым я тебя чуть позже познакомлю, если захочешь.
- Если я захочу с ним познакомиться, Джеффри, - я попробовал отшутился, - то я не стану спрашивать у тебя разрешения. Я лучше спрошу у него.
Сэндз замер на несколько секунд. Казалось, он просто опешил. Ожидая от меня привычного поведения - смущения, неловкости, молчания - он не подозревал, что я могу ответить ему в такой же манере... А я неожиданно понял, что это не так уж страшно - говорить на подобные темы. Даже забавно. Я принял правила игры.
- Не называй меня Джеффри, - нервно огрызнулся он наконец и поднялся, - так ты проводишь меня или нет?..
Я протянул ему руку, чтобы он мог взяться за нее, и повел к противоположному концу зала, где находились туалетные комнаты.
- Педики, - с досадой бросила одна из девушек, мимо которых мы проходили, отворачиваясь к своему коктейлю.
Слегка дернув головой в направлении звука, Сэндз усмехнулся тем же самым манером еще раз и провел рукой по моей спине снизу верх от талии до плеча, наискосок, как будто желая удостовериться, здесь ли я.
Мне пришлось ждать его минут пятнадцать, пока он возился там. Тем временем за моей спиной собралась маленькая нетерпеливая очередь.
- Шелдон?.. - позвал я, наконец, понимая, что он устраивает этот спектакль специально и от этого чувствуя себя идиотом, - Ты еще долго?
- У меня заело молнию, - послышался недовольный ответ, - Не хочешь мне помочь... - пауза... - котик?
Я мысленно проклял его. Переглянувшись с опешившей публикой за моей спиной, которая попятилась от меня как от прокаженного, язвительно сказал:
- Я бы посоветовал тебе справиться с этим самостоятельно и побыстрее, а то здесь скоро будет слишком много желающих оказать тебе помощь.
Наконец он появился. Слегка растрепанный и вальяжный. Взяв меня под руку, всем видом изобразил, что готов идти.
Пропуская нас, все расступались. А Сэндз скалился довольной, почти хищной улыбкой.
Заплатив по счету, мы удалились под ошарашенные, заинтересованные, осуждающие взгляды толпы.
- День удался, - радостно потянувшись на переднем сиденье, сказал Сэндз.


14:57
Мне вот вдруг стало интересно как выглядит то, что я пишу.
Я ведь не могу ничего исправить. В целом отметки на клавишах дают мне примерное ощущение того на какие буквы я нажимаю...но тем не менее. До того как я начал писать такой вот сентиментальный бред я просил Эля посмотреть понятно ли хоть что-то из того, что я печатаю..
Вот будет смешно если это - сплошная абракадарба..

Вторник, 17 Февраля 2004 г 15:45
Пустые комнаты...
Он сказал, что уезжает. Вот так вот. взял и сказал, что уезжает на пару дней. Спокойно. Мягко. Безапеляционно. Да и не стал бы я аппелировать ни к одному из его чувств, ни к чувству долга, ни к чувству отвественности, ни к чувству стыд, по сколько все эти аппеляции были бы быстренько перенаправлены к ЖАЛОСТИ. Уверен, попроси я его остаться он остался бы. Но яне попросил. Я просто пожал плечмаи и не удостоив его даже словом. Что-б он понял : может не возвращаться. И без него справлюсь. Деньги у меня есть. Мобильник тоже. Если, что заказать жратвы, девочку или мальчика, машину в концов что-б ухеать отсюда я смогу. Не так уж он мне и нужен. Он больше ничего не сказал. Он вообще, в последнее время стал странно себя вести.
Я слышал как он прощался с Мяу. Как гремел чем то на кухне. Как ,буркнул что-то на счет того, что можно найти в холодильнике и чтонесколько пачек сигарет лежат на столев гостиной и там же пепельница. Что-б я был осторожен. Я мысленно послал его на хуй. Я не ребенок, мать вашу. И не инвалид. Я знаю, что что-б не спалить дом сначала найти пепельницу или что угодно, что за нее сойдет а потом курить.
Он хлопнул дверью. Гул от этого звука разнесся по дому. Он был зол. Или нервничал. куда он ехал? Я не знаю. Я не спросил. Может к друзьям, к своим полоумным друзьям Лоренцо или Фидео. Он мне вскольз про них рассказывал. Я не видел ни того ни другого, но пару раз слышал голос Лоренцо по телефону. Мальчишеский. Тягучий.
А может быть он поехал пообщаться с той надушенной красоткой которая к нему подходила в Каскаде.
Черт его знает, куда он поехал. Черт его знает вернется ли он.Скатертью дорога Эль!
Ничего не хочу знать. Мне все равно вернется он или нет. Мне на самом деле все равно. Я прекрасно могу справится и сам. В доме повисла вязкая фата тишины. Только Мяу иногда скрипит когтями и хрипло мяучит. Он хочет моего внимания. Недождется. У меня етсь дела получше. К примеру обстебать очередной сериал.


Вторник, 17 Февраля 2004 г 15:58
мааааааааать
Сериал оказался аргентинским и на столько тупым, что даже обстебывать его было глупо. Как можно обстебывать квинтессенцию стеба над стебом?
По скольку, у меня стойкое ощущение, что и сценаристы, и вся сбемочная группа только тем и занимались , что жрали грибы и прочую дурь пока снимали эту хрень.

00:48
...тишина
Первые часы его отсуствия. Все как обычно. Не сказать, что-б сильная разница между тем когда он есть и когда его нет. И в то же время разница чудовищная. Вот интересно...он может часами сидеть у себя....вот уж не знаю чем н там занимается . И все равно...я ощущаю его присуствие так же явственно как сейчас ощущаю то, что его нет.
Его гитара лежит у него на кровати. Я знаю. Я поднялся в его комнату. Странно было бродить по ней. Раньше мне это в голову не приходило. Я провел рукой по стене...добрался до кровати..потом до стула возле нее...на нем висели какие то вещи...наконец нашел гитару. Взял ее в руки. Взял пару аккордов. Да, так мне не сыграть никогда...но звук наполнил комнату, отразившись от голых стен, проникая мне в уши, четко, болезненно давая понять насколько пустым было пространство вокруг. Ничто не мешало звуковым волнам отразиться....
Я вдург вспомнил , что Эль мог часами сидеть и терзать одну струну...долго вслушиваясь в переливы обретоном. Особенно он любил проделывать это с нижним регистром. Ему просто нравилось как вибрировал звук под пальцами, а я сходил с ума от этой монотонности. В прочем почти так же как от его безумных пассажей. Все таки, слов нет, играл он превосходно. Я швырнул гитару обратно на кровать. С гулким стоном она приземлилась, видимо ударившись о стену. Увидь это Эль гн бы меня должно быть убил. Я испытал чувство почти етской радости, что я причинил боль чему-то что принадлежало ему.
Отправившись вниз я сделал телевизор погромче. Мне хотелось заполнить звуками создавшуюся тишину и пустоту. Но это не помогало. Громкость динамиков казалось только обостряла ощущение вакуума. пустые...чужие звуки...бездушные..неосязаемые.
Меня передернуло.
Гребаный мексиканец...что-б ты сдох со своей гитарой.


00:58
Вот уже почти сутки как его нет.
Стрелки часов мерно отсчитывают капли моего терпения.
я знаю. он скзаал пара дней. Какое он имел право оставлять меня одного?
Что это, Шэлдон??? Неужели приступ жалости к себе?! Фу! Какое уродство! Сопливый инвалид, умоляющий не покидать его одного! Может быть еще на колени встанешь перед ликом святого Мариачи и попросишь о милосердии?!
"О вернись ко мне, Эль! Пожалей меня! Я не могу тут один без тебя!"
ненавижу свой внутренний голос.
Который из нас?
Все...!
Бесит все....все....все...не могу слоняться по дому как неприкаянный. Еще этот кот вечно лезет под ноги.
Все, что раньше занимало мой весьма длительный досуг теперь наскучило, опостылело. Я заставляю себя в который раз перебирать каналы, бездумно, бесцельно...
Очередная железнодорожников во Франции...Терракт в России...вспышка эпидемии в Полинезии...какая-то звездная парочка не поделила детей и устроила по этому поводу шумное разбирательство -...умно умно...так повысить свои рейтинги за счет прессы...
- Лучшее средство для похудения! Ни диет! Ни физических нагрузок! С нашим комплексом вы сможете похудеть не выходя из дома... - О да...то, что произойдет с вами после парочки таблеток заставит вас усомнится в том, стоит ли ам когда либо еще покидать свои апартаменты!
Все как всегда...все как обычно...идиотский разговор с телевизором... Но нет угрюмого сопения где-то в доме. Не слышен звон этих гребаных железяк который доводил меня до бешенства.
Мяу хочет жрать...я понятия не имею чем его корить и не знаю куда ему это спыать. ну не ползать же на карачках в поисках его миски?
А еще...Эль всегда заботился о том, что-б я не сталкивался с продуктами его жизнедеятельности. Два дня эта сволочь точно не протянет. И что тепер, ориентироваться на запах что-б не вляпаться в кошачье дерьмо! Вот именно, что дерьмо! Полное дерьмо эта гребаная жизнь...и сам я..пошел бы на хуй со своей жалостью к себе...
пойду отожмусь от пола раз 50...


Среда, 18 Февраля 2004 г. 01:18
Его нет...нет..нет...Черт! Где он шлается? Наверняка трахается с той девицей из города? Развлекается себе...нашел причину отдохнуть от меня..да провалиться бы ему на месте...
Шэлдон....Шэлдон....но ты же сам сделал так, что-б его тошнило от тебя.Сам отравлял его жизнь как только мог...
Ты говоришь кака моя мать!
А может я и есть проекция из неконтролируемого бессознательного под кодовым названием " мамочка Джеффри Сэнзда"?
Ну вот..я и сам называю себя Джеффри..ненавижу это имя...НЕНАВИЖУ когдаменя так называют...
Почему? По тому, что так звали твоего неудачника отца? Который всю жизнь только и делал , что нудел, и умер как последний червяк?
Это неправда...
Рассказывай...
Ты всегда больше всего боялся стать такой же тряпкой как он. Твоя мать тоже называла его тряпкой. Она его за муэика тоне считала. Унижала...ъИ вот ты решил доказать , что ты не тряпка...
Но не вышло..не вышло...с карьерой адвоката не получилось...с торговлей наркотой в общем то тоже...
а потом что-б не замели стал стучать на своих, да? уж больно не хотелось в тюрьму, да Шэлдон? А потом выяснилось, что у тебя много талантов...и вообще ты человечек весьма полезный...в самых разных сферах деятельности , порой далеких от шпионажа..не правда ли?
- Заткнись....заткнись ты, блядь...
Стоило одному ублюдку испариться со своими глупыми разговорами, как я начинаю нести полный бред наедине с самим с собой..
а разве ты не предпочел бы слушать сейчас его бурчание?
Нет...не предпочел бы! Я его ненавижу...
О?
А когда дрочишь, думая о нем, тоже ненавидишЬ?
Может я его за это и ненавижу..
Что за гребаный десткий сад? Окстись! Тебе не десять лет. Ты сам прекрасно знаешь название и подробные описания всем твоим комплексам.
Мой главный комплекс бездействие...
Отжимания не помогли?
Не получилось отжаться и сороковника...руки ослабли.
Так кто тебе мешал их качать?
Никто..но я не хочу что-б он меня видел. Что-б он видел как я это делаю. Ему это покажется жалким?
Ему???
А не тебе?
Не тебе ли, Джеффри?
Да, еб твою мать, кончай меня так называть!
Я это ты Джеффри...не сходи с ума...
очень весело!
Жалким..да..мне кажется жалким стремление чего-то достич, когда завдомо нечего достигать.
Если я сейчас такой выползу на свет божий - посмещище для всех.
Беззащитное , слабое, обозленное недотраханное посмешище..
О. Вот это уже честнее.
Но от этого не легче.
Где эт сволочь? Где этот гад..я убью его..клянусь убью когда он придет.


Я возвращался домой на взводе. Все, о чем я думал в эти дни,, все, что я старался понять, приводило меня к одной мысли - Сэндз офигенно несправедливо ко мне относится. Мне пора было начать думать о себе. Он продолжал оставаться моим другом, я продолжал желать ему только добра, но ради его же блага я не должен был позволять ему заходить так далеко. И себе тоже. Я не должен был позволять ему вытирать об себя ноги. Все проглоченные обиды, все насмешки и издевки, все его манипуляции с моими чувствами, которые он делал совершенно сознательно, выводили меня из себя. Я не говорил себе успокойся и я не хотел успокаиваться. И ведь я скучал по нему! Я скучал без его тонких издевок, скучал без его юмора, скучал по тому, что я снова хотел его увидеть, довольную ухмылочку на лице, Мяу на его коленях, тот исключительно его жест подносить к губам сигарету... я скучал по нему! И я знал, что когда я вернусь, он, тоже соскучившийся, будет колоть меня еще больнее, будет насмешливо цедить мне в лицо свои гнусные намеки - оттого, что никогда в жизни не позволит себе признаться, что я ему нужен. Да какого хрена! Ну сколько можно было это терпеть? Я сжимал руль, почти не видя дороги, передо мной было только лицо Сэндза с непроницаемыми темными очками и его издевательский голос... Соскучился? Да, мать твою, Шелдон, я соскучился, но черта я два ты будешь теперь смеяться над этим!
Тормознув перед самым домом, я выскочил из машины. Десять шагов - по дорожке - до двери. За дверью меня ждало холодное и равнодушное дуло его пистолета. Нацеленное на меня с геометрической точностью. Сэндз как будто и не вставал со своего кресла перед телевизором. Он был очень бледен и невыносимо спокоен.
- Я вернулся, - сказал я.
- Вижу, - издевательски сказал Сэндз, но голос оставался исключительно спокоен, - что так рано?
Рядом с ним на столе стояла пепельница, до верху набитая окурками. Признаков еды не наблюдалось.
- Соскучился по твоей гнусной роже.
Сэндз приподнял бровь.
- О?.. А я вот по твоей - нет, тем паче что я ее все ранвно не вижу. Признайся лучше честно - тебя просто выгнала твоя пассия. Напомнила тебе о том, что в гостях хорошо, а дома лучше.
- Иди к черту, Сэндз! - я все еще стоял у двери, поскольку пистолет в его руке не дрожал и голос явно свидетельствовал о том, что двинься я с места - он выстрелит.- Какая пассия? Я просто был в городе.
- О, как это мило! Ты уже начинаешь оправдываться? Давай послушаю. Я, значит, теперь в роли скромной домохозяйки, которая ждет тебя дома, так?
- Мне плевать, веришь ты мне, или нет. Я не обязан отчитываться перед тобой, где я был и что делал. Убери пистолет, это не смешно, Сэндз.
- А кто сказал, что я смеюсь? Хотя ты прав, твой монолог достоин премии как самый идиотский из тех, что писали сценаристы сериала "Слезы любви на дне иссушенной страстью реки". Кстати, насчет того, чтобы отправиться к черту. Я и так в аду, а тебе предлагаю отправиться к чертовой бабушке. Ты же у нас любишь старушек.
Сэндз рассмеялся, холодно и несмешно. От него дрожь пробежала по позвоночнику.
- Кончай выебываться. Дай мне войти. Я не хочу торчать здесь весь день, изображая гребаную мишень для твоего сарказма.
Он начинал по-настоящему злить меня.
- Тебе что, трудно постоять? - чуть ли не капризно надув губки, протянул Сэндз, - Устал после долгих боев со своей красоткой? Ну и как она, хороша в постели? Что ж ты не привел ее сюда, не поделился со мной? Это не по-дружески, амиго, - последнее слово прозвучало особенно язвительно.
- Ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?
- А ты?
Я запнулся.
- Что молчишь, на воре шапка горит?
- Да пошел ты... - я сделал шаг, и в ту же секунду грянул выстрел. Сэндз следил за мной, сжав зубы.
- Вот так? Хочешь убить меня? Валяй, сделай это.
Я поймал себя на том, что рука тянется к поясу. Я тоже не был безоружен.
- Что, по-твоему, я не смогу этого сделать?
- По моему, ты не будешь рыдать на моей могиле, усыпая ее цветами.
- Ты прав, не буду, у меня, знаешь ли, нет глаз.
- В самом деле? Не замечал. Вот только что понял.
Еще один выстрел, в сантиметре от моей головы. Щеку обдало пронзительным холодком. Пальцы Сэндза совершенно побелели на подлокотнике кресла. Сам он не двигался, только голова и рука следили за моими движениями. Губы были плотно сжаты, он весь обратился в слух.
- Не попал, - издевательски хмыкнул я. Это был азарт игры со смертью. Я начал понимать, что он в самом деле может разнести мне башку, и это во всех смыслах возбуждало во мне абсолютно нездоровые чувства. И толкало провоцировать его еще дальше. Я щелкнул пальцами у своего уха: - Стреляй сюда, милый.
- Ты сссссукин сын, - сдержанно-злобным тихим голосом прошипел он сквозь сжатые зубы и разрядил всю обойму в воздух, в стены, в потолок, - не в меня. Его лицо как-то заострилось, ноздри хищно подрагивали. Я застыл на это мгновение, пока вновь не наступила тишина. А потом уже я целился в него. С коротким щелчком взвел курок.
- Потерял навык? Не попасть с трех шагов? - вытянутая рука не дрожала. Я всадил пулю в спинку кресла рядом с его плечом, - Нравится?
- Пошщел на хуй, - с реальной злобой бросил Сэндз, - Возвращайся туда, откуда пришел, ты мне не нужен.
Я вылетел из дома, со всей дури хлопнув дверью у себя за спиной. Не нужен, значит. Ах, не нужен! Так ты прекрасно проживешь и без меня, Джеффри?! Я вцепился в дверцу машины, едва не вырвав ее. Так и катись ко всем чертям!!!
Я не нужен?! Бедный старенький Бьюик едва не рассыпался, когда я хлопнул дверцей, так и не сев в него. Путь до двери я пролетел за секунду.
- Уже вернулся? - ехидно встретил меня Сэндз.
- Я и не собирался уходить, - бросил я на полпути к нему. Я был в полном бешенстве, мне хотелось вытряхнуть его из этого кресла и как угодно выбить всю эту дурь из его башки, которую он придумывал сам для себя и в которой потом обвинял меня. Мне хотелось убить его. Хотелось, чтобы он понял наконец, что я нужен ему не меньше, чем он мне. Если не больше.
Он выстрелил снова. И попал, но его рука дрогнула. Царапина на плече расплылась пятном крови. Я не сразу почувствовал ее, а когда увидел - это обожгло меня изнутри. Обида, боль, ярость. Гнев, злость, адреналин. Выдернув его из кресла и повалив, я вывернул ему руку и с силой ударил об пол, выбив пистолет. Сэндз начал вырываться, он резко дернул головой вверх, чтобы ударить мне в челюсть, он я успел уклониться и с резким смешком ткнул его в спину. Освободив руку, Сэндз в развороте со всей силы заехал мне локтем по челюсти. Мои зубы спасло только то, что положение, из которого он это делал, было невыгодным. Струйка крови скатилась по подбородку. Схватив его за волосы, я приложил его лбом об пол, чтобы образумить.
- Успокойся...
- Я тебя ненавижу!.. - он снова дернулся.
- Так что же не пристрелил сразу, а? Мог ведь.
- Хотел растянуть удовольствие, а ты, как всегда, все испортил.
- Удовольствие, говоришь? Я сейчас доставлю тебе удовольствие.
Я прижал его к полу, вывернув обе руки.
- Пусти меня, ублюдок! - яростно крикнул он.
- Пустить?
Я навалился на него всем весом, и он замер. Даже дыхания почти не было слышно.
Меня осенило...
- Я знаю, чего ты хочешь.
Дыхание внезапно стало горячим, я придвинулся губами к его уху.
- Я знаю, чего ты хочешь, Сэндз. Признайся. Хочешь, чтобы я тебя трахнул, да? Прямо здесь и прямо сейчас, на полу. Хочешь меня так, что голова кругом идет. Верно? Что ж ты раньше мне ничего не сказал? Зачем же ты посылал меня? Страшно было признаться, что хочешь такого мужика, как я? - я говорил ему это совершенно намеренно, слыша только хриплое дыхание в ответ. И - ни слова против. - Хочешь... Хочешь, чтобы я стащил, нет, сорвал с тебя эту одежду. Хочешь, чтобы сжал тебя в руках до синяков. Хочешь, чтобы поставил тебя на четвереньки, раздвинул зад и трахнул тебя... Да?.. Скажи, что нет?...
- Сволочь... - глухо простонал Сэндз.
- Не можешь... Не скажешь, что я вру. До чертиков хочется почувствовать мой член у себя в заднице, да? Как движется в тебе, как разрывает тебя.
Я чуть-чуть двинул бедрами, и Сэндз не сдержал стона. Настоящего мучительного стона страсти. Я чувствовал радость. Очень злую и очень жестокую. Я давно не испытывал ТАКОЙ радости. Он так долго мучил меня своими неудовлетворенными желаниями, отыгрываясь на мне за то, что хотел от меня, что теперь и мне хотелось немного поразвлечься. А может, и не немного.
- Что ж ты молчишь? Ни слова поперек - какая покорность.
Сэндз сильно дернулся, чуть ли не зарычав, но я удержал его, припечатав к полу своим телом.
- Куда ты? Я еще не закончил. Да и ты тоже, как я погляжу. Не лишай себя этого удовольствия.
- Я тебя убью, Мариачи... - с трудом выдавил Сэндз.
- Обязательно, мой сладкий. Только потом. Я сам вложу тебе пистолет в руку. - холодное дуло уперлось Сэндзу в затылок, - после того, как вставлю тебе член в задницу. И не рыпайся, иначе сделаешь себе больно. Или тебе нравится боль? - пистолет заставил его голову нагнуться.
- А как же твои принципы? Как же память о твоей любимой жене?
Я воткнул колено ему между ног, раздвигая их.
- У меня больше нет принципов. У меня больше нет жены. - четко сказал я, в том числе и самому себе. Почти нежно взъерошив ему волосы на затылке дулом пистолета, я поцеловал его в шею. Оттянув край футболки в сторону, поцеловал в плечо.
- Нравится? Ты этого от меня хотел?
- Я хочу, чтоб ты сдох, - бросил Сэндз.
Дуло пересчитало его позвонки, от шеи вниз, один за другим. Я не убирал палец с крючка, и он это знал. Чувствовал. Плечи напряглись. Его начало трясти. Пистолет уперся ему в бедро. И не только он. Большим пальцем я погладил его через джинсы и прижался сильнее, чтобы Сэндз чувствовал, чтобы у него не осталось сомнений, что я тоже его хочу.
- Знаешь, что ты мне снился, родной? Знаешь, что мне снилось, как мы трахаемся, как мы занимаемся с тобой любовью, Сэндз? Шелдон... - я выдохнул его имя в его ухо и двинул бедрами еще раз. - Если бы я был мстительным подонком, я бы бросил тебя сейчас. Валяться здесь на полу в одиночестве, и ушел бы. - выпустив ненужный пистолет из пальцев, я положил руку на его бедро и сжал, - может, мне так и сделать? Хорошая мысль. Не сдирать с тебя джинсы, не возиться с молнией, которую обязательно заест, как тогда в ресторане, не трахать тебя до потери пульса... а просто уйти? Убраться к чертовой бабушке, как ты и просил?
Я чуть-чуть приподнялся на руке, отрываясь от него
- Мрааазь... - бессильно простонал Сэндз, уронив голову. Очки соскользнули с него во время драки, но ему было уже все равно.
Встав на колени, я быстро перевернул его и дернул застежку джинсов. Он закрыл лицо руками. Он уже не сопротивлялся, а наоборот, подался бедрами вверх. Нижнего белья он не носил. Свои штаны я расстегнул быстро.
Он развел колени в стороны. Я лег на него. Просунув руку под пояс, чуть-чуть приподнял над полом.
- Переверни меня... - попросил Сэндз, отворачивая лицо и добавил с трудом: - не смотри...
Как бы я ни был зол на него, в этой просьбе я не мог ему отказать. Одной рукой взяв за плечо, я перекатил его на живот. Тесно прижался к нему, бедрами, всем телом. Догадавшись облизать пальцы, еле заметив на них след крови из разбитой губы (кровь и слюна - это то, что он заслуживал) я резко двинул ими внутрь него, едва найдя отверстие. Сэндз зашипел, втягивая в себя воздух, и напрягся. Пара сильных движений, и я почувствовал, как мыщцы поддаются. Этого должно было хватить. Сэндз явно не производил впечатления трепетного девственника, да и я не стремился к особой нежности. Вынув руку, я прижался к нему и с силой подался вперед. Тугие мыщцы не пускали меня, и это сопротивление возбуждало еще больше. Схватив его за плечо, впившись пальцами, я рванул его, насаживая на себя.
- Скотина! - выкрикнул Сэндз.
- Терпи, - безжалостно посоветовал я.
Он был очень тесным, поначалу я едва мог двигаться. Сам он судорожно дышал, почти не шевелясь. Упираясь в пол рядом с его плечом, я откинулся назад. Так было легче. Мне. Не Сэндзу. Я двигался поначалу медленно, но теснота и то, что его тело, как и он сам, несмотря на все его желание, отказывалось принимать меня, только злило. Я начал пробиваться к нему силой. В его тело. В его душу. Разрушить баррикады, которые он выстраивал передо мной, могла только боль. Или ничто.
- Не лежи бревном, сволочь, - приказал я, - А то я подумаю, что ты меня не хочешь. - я сделал паузу. - И перестану.
Он вздрогнул, и с мучительным стоном двинулся мне навстречу. Это оказалось больнее и приятнее, чем я ожидал. Он начал задавать мне ритм. Не жалея ни себя, ни меня. Как это было на него похоже. Он немного приподнялся на локтях, толкая себя ко мне. Дыхание было сухим и прерывистым. Каждый его вздох отдавался в моем теле мучительной волной, посылавшей меня в него снова и снова. Потянув за пояс, я поставил его на колени. Как я обещал. Придерживая его руками за бедра, даже сдерживая его порыв, я направлял его на себя. Интересно, кто кого имел в тот момент - я его или он меня? Я не вполне был уверен в ответе. Сэндз окончательно терял голову, но слышен был только хрип его дыхания. Его движения становились резче и сильнее. Он с силой сжал меня изнутри, и я почти упал на него. Упав, прижал, притиснул его к полу, не давая уже пошевелиться. Кровь громко била в ушах, хриплое дыхание Сэндза, резкие движения, бешеная пульсация внутри, огонь по венам... Отголоски моего собственного крика в угасающем сознании.


12:45
боль.
Я ловлю себя на том, что не знаю что и как писать. Потому, что мой разговор с самим собой превращается в какую-то путанную кашу из разных мыслей и ощущений. Странное сочетание полной опустошенности, когда такое чувство будто внутри тебя вакуум, кровь застыла, или время вокруг перестало двигаться, словно изменился хронометраж...и к ней примешивается странная эйфория, когда хочется вдруг сорваться с места, ринуться куда-то...в моем случае лбом об стену, или другой частью тела о любой другой близлежащий тяжелый предмет. Хотя пожалуй боли с меня на пару суток достаточно.
Сказать, что у меня болит задница...значит ничего не сказать.
Когда я дополз, в прямом смысле это слова до ванны, матеря Эля, его родственников и всех кто был причастен к изобретению такого вида секса я осознал, как же, еб вашу мать, мне больно...в том то и дело, что еб да только не я, и не чью-то там мать, а меня...И я этого хотел. ХОТЕЛ.
Самое гнусное в том, что даже упрекнуть мне Эля решительно не в чем. Я сам хотел его. Сам провоцировал, чтоб он сделал это именно так. И будем честны, эта сволочь не раз давала мне возможность остановить его.
Я помню как нагревалась ручка пистолета в моей руке...я сжимал его ожидая , что он вот-вот войдет. Треск чахлого моторчика в Бьюике я не перепутал бы ни с чем. Я не знаю, что больше бесило меня: то как долго его не было или то какое облегчение я испытал, зная, что он все таки вернулся.
Иногда меня бесит то, как борются во мне противоречия истину: пошел Сэндз куда глаза глядят и разорвало его...
Я не могу договорится сам с собой. Ну, что мне мешало встретить его нормально? Нет...я не мог иначе. Просто не мог. Я целился не в него, а в собственное желание сказать ему, что я рад его видеть. В собственную слабость. В собственную беспомощность...
То как он переменился, как вдруг исчезла куда-то рабская покорность, обидчивость, почти собачья преданность и ее место заняла язвительность, жесткость, сила...Это возбуждало. Я хотел его таким. Именно таким. Я мазохист, я знаю. Но я ничего не мог с этим сделать и от того хотел его убить. И не смог. Я не смог сделать самое простое. Нажать на курок и попасть.
За, что я люблю пистолет...это тебе не нож, не удавка, и не яд.
Не надо пачкать руки, не надо близко соприкасаться со смертью и смотреть в посиневшее и раздутое лицо с черным языком, не надо ждать возможной неудачи, что яд не дойдет до адресата или еще хуже , попадет к кому-то другому или к самому себе..

What a wonder is the gun!
Such a versatile invention!
First of all, when you're with a gun,
Everybody pays attention...

All you have to do is: move your little finger, just move your little finger, pull the trigger, and change the world...

Но я не смог.
No puedo.
Can't do...

Только разрядить обойму в воздух, надеясь , что один случайно отрекошетит в него...
И тогда я смогу себе сказать "Но я ведь не целился в него!". Глупая надежда. Стены старые. Проглотили пули без особого шума...

Когда он вылетел из дома хлопнув дверью мне вдруг стало жутко. Что если на этот раз он не вернется? Я почувствовал подступающую панику и зверское желание всадить себе пулю в лоб, чтоб он услышал...чтоб прибежал обратно. Чтоб всю жил с чувством вины. Тогда он был бы моим навсегда. И откуда такие собственнические замашки??? Боже, какое пошлое, идиотское детство! Я деградирую на глазах...Как он двинулся ко мне. Мне показалось, что воздух, горячий, словно от печки волной прокатился по комнате от его движения, впереди него, словно он шел полыхая яростью...гневом...страстью. Я чувствовал его запах...этот особый специфический запах, который действует на меня круче любой дури. Он шел ко мне, и даже в темноту в которой я живу казалось, мне удалось "увидеть", внутренним взором, что-то еще более темное. Приближающееся ко мне. Неумолимо.
А потом...потом я уже действительно целился в него и я попал. Резкий солоноватый запах крови щекотнул ноздри. Мгновение и все перевернулось. Стальная хватка на запястье...прилив крови...тяжелое дыхание...властный, чужой, какой-то почти нечеловеческий голос. Я чувствовал так остро, словно по оголенным нервам каждым словом...каждым едким, острым словом...Страх, боль, ярость, безумие, отчаянная попытка сопротивляться собственным желаниям. Бессмысленно.
Его слова над ухом...проникают, насилуют, душе больнее чем телу...как и я насиловал его...каждый раз, зная, что причиняет ему боль....
Ублюдок!...Убью тебя!...Убью за это унижение...
О, fucking shit! Трахни меня, наконец...останови меня!!! Заставь этот мерзкий параноидальный голос в моей голове, который постоянно отталкивает тебя, отталкивает саму жизнь от меня замолчать...забей его во мне хоть на десять...хоть на пятнадцать минут...на секунду...
Я ненавижу терять контроль! Отпусти меня, сволочь!
Нет не отпускай, Эль...держи...докажи мне....держи крепче!
Только не смотри!.. Не смотри мне в лицо....
Нет смотри...смотри кого ты собираешься трахнуь...урода...сможешь смотреть мне "в глаза" и трахать меня, а? Не блеванешь от такого зрелища?
Пистолет по спине...холодной дорожкой, по хребту....сталью по струнам...и в ответ гул в ушах...во всем теле...мышцы сводит....
И тут больно....больно...БОЛЬНО...невъебенно больно во всех смыслах этого слова...такое чувство, что он разорвет меня. Как я его ненавижу...и хочу еще больше....
Вспоминаю все это...и до сих пор его член в заднице мерещится...
Как я это терпел?! Почему мне хотелось еще...и еще...? Свободы от собственного я? Свободы от возможности ранить себя и его? Почему боль стала мне так необходима ля того чтоб найти во времени промежуток безвременья? Несоображения? Несуществования? Точки покоя внутри самого сильного шторма?
Пальцы врезались в кожу...рывок...и если б у меня были глаза то в них бы потемнело...да кстати....хватит мне уж ныть по поводу глаз. С ним эта уловка уже явно не работает...как бы он решил, что мои постоянные проезды по этой теме это намек на то, чтоб подумать о каком ни будь нестандартном виде секса ....

Не было ни поцелуев...ни ласк...ни слов...ни грубых или нежных прикосновений...только сокращения мускулов, поступательные движения...боль физическая была на столько сильной, что внутри вдруг стало абсолютно легко...словно из меня выплескивалась движение за движением вся горечь, ярость, злоба...все слезы которые мне не суждено было пролить. Мужчины не плачут? Хуйня! Не плачут трупы...
Он имел меня как хотел...делал с моим телом все, что угодно...
Он знал, что делал...он именно ИМЕЛ меня, трахал, драл так, что мне оставалось только подчинятся...Через не могу, через боль и ненависть к нему...
И в то же время он сам не понимал, как полностью отдавался мне...не я ему , а он мне. Со всей своей силой, мощью, звериной натурой, он полностью принадлежал мне и я брал его. Я БРАЛ ЕГО, что бы он там не думал...но полагаю, что думать ему в тот момент не приходилось...стоило мне взять инициативу на себя я понял...он МОЙ. С потрохами...
Когда я сжал его собой, он застонал как раненный зверь...теперь уже он не мог остановится...никуда бы он теперь не ушел, как грозился...не прекратил бы...не оторвался бы от меня...
Ничто не пьянит меня так как чувство власти...и оно сорвало мне крышу...я не помню....не помню ничего кроме бешеного ритма...не помню как мы свалились обратно на пол...об этом мне потом напомнили только содранные локти и колени....
Помню , что не издал ни звука...немой крик был ярче чем любой стон...связки свело...я не смог бы сказать и слова...
Потом перекатившись на бок, сбросив его с себя...я еще долго лежал....шевелиться не было сильно....тело горело...думать о том в каком состоянии была моя задница я просто боялся...
С трудом поднявшись, я скинул на прочь уже ненужную и насквозь пропитанную потом футболку...и гордо голышом прошествовал, если так можно назвать мою походку, скорее напоминавшую уверенную синусоиду в ванную...
Вода обожгла...сидеть я еще долго не смогу...а если и смогу то не долго...такой вот коламбур...
В ванне на меня напало странное....полусонное состояние...словно анабиоз какой-то...
Я пришел в себя лишь пару часов спустя когда вода совсем остыла, а резкая саднящая боль внутри утихла и стала просто тянущей...все это время я не думал...не рефлексировал...не занимался самокопанием...мой мозг наконец-то отключился...просто отключился и созерцал...без эмоций...без боли...без сарказма...
И так странно было понять, наконец вернувшись в объективную реальность, что я лежу...улыбаясь.


Я плохо помнил, как добрался до своей кровати и рухнул на нее. Шелдон, невнятно матерясь сквозь зубы, уплелся в ванную. Я почти на автомате добрался до кухни... оставил на столике возле его кресла чашку кофе и таблетку... анальгин на него давно перестал действовать, но обезболивающее ему явно понадобится, я думал... Я думал... О, черт! Я вцепился зубами в подушку, чтобы молчать. Что я сделал?! Что же я натворил?!.. Так погано я не чувствовал себя уже очень давно. Да уж, прятаться за иносказаниями было бесполезно. Я изнасиловал его. Что теперь с нами будет?.. Лучше бы он все-таки пристрелил меня, когда я вернулся. Сразу. Без промедления. На душе было так тяжело, что самому хотелось взять пистолет в руку и вышибить свои дурацкие мозги. Саднила разбитая губа, горела царапина на предплечье. Надо было бы залепить ее чем-нибудь... но встать сил не было. Что я сделал, что я сделал?!..
Но ведь он мог остановить меня. Он же мог остановить меня! У него же была эта возможность - оттолкнуть меня, сказать, чтобы я прекратил! Нет... он был согласен... Уж здесь я при всем желании не мог ошибаться, он был согласен, ему нужен был я... Что мы с тобой сделали, Шелдон?... Ну почему сейчас, когда мы только-только начали разговаривать, начали относиться друг к другу проще, легче... начали на миллиметры, но сближаться!.. Почему так?!.. Мне было трудно дышать, горло сдавило. Шелдон, дорогой Шелдон... Как мы могли, два взрослых человека, вести себя как обиженные дети, бить друг друга наотмашь словами, поступками?.. Я чувствовал себя чудовищно виноватым.
Но я не жалел... Я почему-то не жалел о том, что сделал. Просто было невероятно больно оттого, что мне пришлось проступить с ним ТАК. Больно, что мы с ним сами, он своими подколками, я своим молчанием довели ситуацию до абсурда... Мог ли я поступить иначе?.. Мог ли я не доводить себя до этого безумия, должен ли я был говорить с ним спокойно, успокаивать его ревность, вести себя так же как раньше, терпеливо и молча?... Нет... Нет, и я понимал это. Не мог. У меня не было другого выбора. Если бы я был спокоен, он убил бы меня. Он поверил бы в то, что я к нему равнодушен, и убил. Ему нужно было доказательство... реальное доказательство того, что он нужен мне... что я по нему скучал... Ему нужно было остановиться - а сделать этого сам он не мог. Ему нужно было нарваться.
Но теперь, как мы будем жить дальше теперь?! Что мы будем делать?! Я прекрасно понимал, что меня ждет. Нет, издеваться на ЭТУ тему он больше не будет. Теперь уже и у меня в руках появилось кое-какое управление. Но он отнюдь не станет паинькой. Он может замкнуться в себе еще больше. А я не собираюсь просить прощения. И что?.. Как нам жить?.. Сжав зубы, молча? Мы друг другу нужны. Во всех смыслах, и это было ясно как божий день. Я оставил его одного на два дня - он наверняка извел себя мыслями о том, что я могу не вернуться. Он хочет меня, Господь один знает, почему, но хочет. Это взаимно. И что? Сказать ему "давай помиримся"?.. Так мы и не ссорились. Сказать "будем друзьями"?.. Он и так для меня друг, а я для него таким не был раньше, вряд ли буду сейчас. Пока он не признает перед собой и мной, что я нужен ему - ни черта у нас с ним не получится. Оттого, что мы оба поняли, что хотим друг друга до полусмерти, отношения не наладятся. Мы отнюдь не влюбленная пара. Мы вообще не пара, ни в одном смысле, как бы мы ни выглядели со стороны. И что теперь? Что теперь? Что нам делать, как нам жить дальше?!

Шелдон... Шелдон, ты очень дорог мне, но я не дам тебе больше так издеваться надо мной. Мне нравится твое чувство юмора, но я неподходящий объект для упражнений в остроумии. Шелдон, ты перестанешь меня уважать, если я продолжу свое безропотное молчание. Если сейчас я пойду к тебе извиняться - ты растопчешь меня, смешаешь с грязью и возненавидишь. По-настоящему возненавидишь меня.
Шелдон, тебе нужно смириться с тем, что я буду рядом с тобой. Тебе, мать твою, придется сделать это! Потому что хочешь ты этого или нет, но я не сделаю и шага из этого трижды гребаного города, пока ты не поверишь, что это не изощренное издевательство с моей стороны, а искренне желание помочь! Потому что, мать твою, тебе нужна помощь! И в первую очередь тебе нужен гребаный психиатр!..
Я остановился...
К сожалению, амиго, в твоем распоряжении нет психиатра. И это, знаешь ли, к лучшему. Есть только тупой мексиканец, такой же ненормальный, как и ты, а может, и вовсе свихнувшийся, потому что только идиоту может прийти в голову желание оставаться с тобой, рискуя жизнью из-за твоей хреновой ревности, паранойи и черт знает чего еще , засевшего у тебя в башке.
И либо в конце концов ты убьешь меня, либо мы станем друзьями.
Время покажет...
А царапина на предплечье нещадно ныла. В пылу бешенства, в приступе чувства вины я забыл о ней. Сейчас она напоминала мне о себе саднящей болью. Рукав почти весь был в крови, ткань прилипла к коже. Я поморщился, подумав о том, что сейчас придется отдирать его...
Возле моей комнаты находилась еще одна ванная, маленькая клетушка, которой мы практически не пользовались из-за ее тесноты. Я пошел туда. Ванная внизу была сейчас занята Сэндзом.
Рубашку пришлось снимать через верх. Освободив правую руку и голову, я рванул присохшую ткань. Это было больно. Кровь заструилась к локтю. Приостановив ее холодной водой, я открыл шкафчик в поисках аптечки, чтобы чем-нибудь залепить и перебинтовать руку. Из зеркала на меня смотрела мрачная угрюмая физиономия. Раньше был убийцей, теперь стал еще и насильником. Ты делаешь карьеру, Эль.
Я отражался в зеркале по пояс. В каких только местах мне не дырявили шкуру... И Сэндз тоже делал это не один раз. Четыре.. пять... этот будет шестым шрамом. Первое время он палил в меня довольно часто. Иногда просто в мою сторону, иногда в меня. Иногда попадал. Когда на него находило, он не слушал никаких слов. Он просто стрелял. Я смотрел на старые дырки от пуль - плечи, руки, бока... Скоро я буду похож на пятнистого оленя.
Один из приступов паранойи Сэндза едва не стоил мне жизни. В то время я провел здесь уже целый месяц. Сэндз завязывал с морфием, смотреть на это было страшно. Исхудавший, бледный, нервный и дерганый. Когда он был в сознании, он не переставая посылал меня на хуй, не позволяя подходить к себе. Когда его начинало ломать, он переставал соображать. Чувствуя приближение нового приступа, он начинал паниковать при мысли о том, что он будет беспомощен и я смогу убить его. Он не подпускал меня к себе до последнего - только когда пистолет падал у него из рук, я мог подойти и оттащить его на кровать либо в ванную. Он ненавидел меня за то, что я во всех красках видел его слабость и считал, что должен казаться мне омерзительным. Он не понимал, что я делаю рядом с ним. Ему было бы проще переживать это все одному, но уйди я - он задохнулся бы в очередной ломке, утонул в ванне, или не выдержало бы его сердце. Я часами дежурил возле его постели и первое, что он делал, когда приходил в сознание - хватал пистолет. Или орал на меня, чтобы я отдал ему его сейчас же. Наверное, я казался ему продолжением его наркотических кошмаров. С оружием в руках он чувствовал себя увереннее и выгонял меня. Он изводил себя предположениями о том, что я делаю, пока он валяется в отключке. В один из подобных дней, когда из-за чего-то ему стало хуже, он отгонял меня от себя, держа на мушке. Он орал на меня, я молчал. Он бесновался и сходил с ума - я ждал, пока он успокоится. Это пугало его, он просто терял голову и в какой-то момент по движению его руки я понял, что сейчас он целится мне в грудь и вряд ли промахнется с нескольких шагов. Я успел дернуться, и пуля пробила плечо. Кровь хлынула ручьем, я сразу почувствовал слабость. Несмешные шутки, Сэндз, несмешные. На подгибающихся ногах я ушел от него в ванную - приступ страха отпустил Сэндза в мгновение.
Зажимая рану ладонью, придавив пальцем вену, стараясь ровно держать идущую кругом голову, я искал в аптечке бинт, жгут, что угодно. Кровь лилась по пальцам, кончики их холодели. Надо было срочно остановить ее, иначе я мог бы сдохнуть прямо здесь от ее потери.
Сэндз пришел вслед за мной узнать, насколько все серьезно. Я не стал скрывать, что без первой помощи загнусь тут довольно быстро. Рану надо было прижечь. Хорошо еще, что пуля прошла навылет - представляю себе, КАК бы он мог пытаться извлечь ее из меня... в кошмарном сне не приснится: слепой хирург... Раскалив на огне лезвие ножа, он прижал его к дырке на спине. БООООЖЕ... Я надеюсь, это доставило ему удовольствие... потому что эту операцию надо было повторить еще и на груди.
Я ушел к себе сразу, как только смог, наглотавшись таблеток. Обезболивающего в доме хватало - любого, какого угодно. Я материл Сэндза, себя, его паранойю, свое чувство долга... И я не мог уйти.
А он не понимал этого. Не понимал, что меня держит, подозревал меня во всем, что только приходило в его больную голову. В тот раз, когда я вернулся, чтобы заплатить ему и уйти, у него начинался новый приступ. Он плохо соображал, почти не владел речью, но держал себя изо всех сил. Держал меня на мушке.
- Оставь деньги и уходи.
Его рука дрожала, пот лился по лицу. Он с трудом дышал. Я повернулся и почти дошел до двери, обернулся на звук. Он упал с кресла на пол.
- Уходи!..
Он услышал, что я остановился. Он целился в мою сторону. Я заколебался, увидев, как быстро по лицу разливается бледность.
- Тебе помочь?
Я сделал шаг к нему, он выстрелил.
- Мне не нужна мать твою помощь, убирайся!
У него сорвался голос на этом крике, он уронил голову, ударившись лбом об пол, застонал.
- Сэндз?
Я не знал, что я ним происходит, но это было явно что-то не очень приятное.
- Я сказал тебе мать твою убираться! - он слишком резко вскинулся, губы побелели от этого. Пистолет в руке ходил из стороны в сторону. Я подумал, что он, должно быть, плохо видит меня сейчас, раз не может прицелиться. Его затрясло. Я продолжал стоять. Он снова выстрелил.
- Уходи!..
В голосе была паника, он был напряженным и слишком высоким.
- Тебе нужен врач.
- Мне мать твою нужно чтобы ты исчез отсюда! Ты глухой?!
Он сорвался на визг, я шагнул к нему и он снова выстрелил мимо меня.
- Не подходи ко мне! Убирайся!
Он пытался драться со мной, когда я затаскивал его на кресло. Но удары были слабыми и неточными, а пули летели куда угодно, только не в меня. Он лихорадочно пылал под рубашкой.
- Где твоя комната?
- Убирайся!!
Я отобрал у него пистолет, и он сошел с ума. Последним усилием кинулся на меня и потерял сознание.
Темные очки слетели с его носа, когда он упал мне на руки.
Я увидел...
Я не знал об этом.
Я не подозревал о том, что произошло с ним.
Я перенес его наверх в комнату, укрыл. Поискал по дому аптечку, нашел море пустых упаковок обезболивающего. Дом произвел на мен впечатление хаотичной загаженности. Порядок был только в его комнате, частично в гостиной и ванной. На кухню заходить было страшно. Везде были набитые окурками банки, тарелки, чашки и вообще все, что могло сойти за пепельницы. Остатки еды, плохо помытые стаканы, пустые бутылки, обрывки и осколки чего-то... как он жил здесь?..
Я вернулся в его комнату. Он метался по постели, стонал сквозь сжатые зубы. Он весь горел, но ноги и пальцы рук были как лед. Я решил перенести его в ванну и отогреть в воде. Раздел, оставив только трусы. Он дрожал, отбивал мои руки, матерясь и требуя "не трогай... не прикасайся... не трогай меня...". Он не был в сознании. Он пришел в себя только в ванной. Я сидел рядом с ним и следил, чтобы вода не остывала, время от времени подливая горячей и не давая ему соскользнуть головой с бортика. Он был слаб настолько, что не мог поднять руку. Поплескав ею в воде, он ощупал край, ухватился.
- Тебе лучше?
Он сильно вздрогнул от звука моего голоса, дернулся головой в мою сторону.
- Кто здесь?
- Эль. Эль Мариачи.
- Убирайся, - приказал он.
Чуть позже, решил я.


Пятница, 20 Февраля 2004 г. 17:03
Я не знаю сколько часов я проспал после ванной, но проснулся я от того, что живот сводило от голода...чувство было такое, будто я не ел сутки! И чувство меня подводило, по тому как не ел я существенно дольше. Все время отсутсвия Эля я питался восновном сигаретами да кофе. А теперь во мне проснулся просто зверский аппетит. Ходить пока не то тчобы больно, но сильно неприятно. Сидеть на много хуже. Но мне, вобщем, было все равно. Я даже был согласен на стряпню Эля, только бы поесть , что нибудь. Какое это на удивление радостное чувство есть, когда хочешь есть.
Жуя бутерброд я сидел и думал как вести себя дальше. Ситуация складывалась щекотливая.
Да, я всегда жил по принципу, что когда хочешь трахнуться, надо трахнуться, и потом не делать вид, что произошло досадное недоразумение. Но тем не менее, меня смущает мысль, что теперь Эль решит, что что-то в наших отношениях изменилось, или он, не дай ему Вицли-Пуцли, вздумает, что имеет на меня какие-то права. Нет, не то, чтобы я вовсе не хотел продолжения этого эксперимента, но я совершенно точно не желаю, чтоб он как то изменил свое поведение. Он мог еще , чего доброго решить, что раз он меня трахнул, то значит теперь он у нас ту в доме хозяин. Этого я допускать, разумеется не собираюсь
Да, меня устраивает тот факт, что по мимо уборки, готовки (пусть и ужасной) и прочих рутинных обязанносте он будет еще и сексуально удовлетворять меня. Это приятное дополнение к нашему, через чур затянувшемуся досугу. Чего врать, чувствую я себя , не смотря ни на что. на много лучше. Но это ничего не меняет между нами. И не должно менять. Теперь остается только дать ЕМУ это понять. А еще, надо мягко намекнуть ему, что моя задница, мягко говоря не предназначена для такого рода действий, по крайней мере в столь грубой форме и сообщить ему о многочисленном ассортименте смазок которые можно купить в соотвествующих магазинах. Вот я повеселюсь отправляя его за ней...Может поехать вместе с ним? По моему это будет бесплатный цирк...Можно еще кстати, дать ему понять, что я не собираюсь быть только снизу. Прямо в магазине. Как бы не в значай...
Или это будет слишком жестоко? Нет...пожалуй не слишком.

В какой-то момент он отвлек меня своим появлением от еды. Я услашл его шаги еще издалека. И они были неуверенные. Он шел, словно опасаясь наткнуться на меня в корридоре. Совесть-то мучает...Я усмехнулся собственным мыслям.
Странный он, этот Мариачи.Да и я не лучше.
Он не сказал ни слова. Это было взаимно. Он сделал себе кофе. Я продолжал жевать.
Во мне совершенно определенно боролись два желания: сказать ему что нибудь..или остаться в гордом молчании. К огромному позору моего самолюбия..победило первое.
Я сказал ему про кота. Первое, что в голову пришло.
Он принял к сведенью. С неподдельным раскаянием в голосе спросил как я себя чувствую. Я честно ответил ему.
Мы поговорили. Мне не понравился аш разговор. Очень не понравился. Что-то изменилось. Что-то тревожно и странно изменилось в том как он стал себя вести. Нет. Хватит врать себе. Изменилось то как Я стал себя вести. и то, что мне не так уж и не понравилась эта перемена.
Тебя один раз трахнули Шэлдон и ты уже становишься бабой! Скоро начнешь готовить ему завтрак и чмокать в щечку, да?
Да,бляяяя...сколько можно меня донимать?!
Что, на воре шапка горит?
тебе захотелось с ним поговорить..поговорить нормально. Даже мысль о том, что-б пойти с ним прогуляться в поисках его гребаной животины не показалась такой уж ужасно...а может еще под ручку,а? а?!....
АБСУРД.
Или может ты решил, что тебе наскучило вести идиотские беседы с самим собой и ты можешь теперь переключиться на него в качестве слушателя? А слушатель он неплохой, знаешь ли..не перебивает.
Не можешь забыть как он трахал тебя?
Я хотел этого. А я всегда получаю то, что хочу.
Да...бесспорно. Только в этом случае помимо удовольствия ты можешь в довесок получить кое-что похуже хронического геморроя (который тебе, если дело так пойдет дальше, безусловно обсепечен)...
С чего ты взял, что он согласится на роль секс-игрушки так же безропотно как и на все остальные роли в твоем спектакле? Что если он вдруг захочет что-то взамен? Ты не думал об этом?
Он не захочет.
Как ты уже мог убедиться он совсем не так предсказуем как ты предполагал.
Вон какие серти водятся в этом омуте...вот интересно, если он весь из себя такой верующий и правильный и на мужчин не смотрел, откуда он так хорошо знал кк и , что делать? Только не говори мне, что у тебя не создалось впечатления, что это у него НЕ В ПЕРВЫЙ раз..
Факт.
Надо бы его спросить...о многом.

Сэндз сидел на кухне за столом и с аппетитом ел. Перед ним стояла тарелка с бутербродами, кружка кофе, сок, мясо, сыр - в общем, все, что он смог найти в холодильнике. Такое увлеченное выражение лица у него я видел только в Каскаде, когда он смаковал что-то там под соусом. Я остановился на пороге. Услышав меня, он лишь на мгновение замер, а потом продолжил жевать, будто меня здесь не было. Будто ему показалось. Ничего не вижу, ничего не слышу? Это новая форма общения - игнорирование меня?
Сэндз был слегка бледен, но выглядел... он выглядел нормальным здоровым человеком. Что-то такое неуловимое исчезло с его лица, какое-то потустороннее полуотсутствующее выражение, из-за которого раньше он часто казался мне немного призраком... а сейчас он выглядел обычным голодным парнем. И не обращал на меня ни малейшего внимания. Ну, ладно.
Я пошатался по кухне, подавляя желание нарочно громко звенеть посудой и с кружкой кофе в руках собрался уже уйти...
- Твой кот сбежал, - подняв голову, сказал он мне в спину.
Я обернулся. В самом деле... Мяу нигде не было видно.
- Давно?..
- Точно сказать не могу... где-то через день после того, как уехал ты.
- То есть вчера?.. Позавчера?..
- Не знаю... голова не варит, - Шелдон чуть нервно провел рукой по волосам и рассмеялся. - Не сказать, чтоб я обращал внимание на время, но достаточно скоро после того, как сбежал ты. Да, кстати, от чего ты сбежал? Куда тебя вдруг понесло?
Я прислонился плечом к косяку, держа кружку в руках.
- Я не бегал... Просто мне нужно было немного побыть одному.
- Мм, - сказал Шелдон и откусил кусок бутерброда.
Я не верил своим глазам - он разговаривал. Я улыбнулся.
- Как... как ты себя чувствуешь?
- Зверски голодным. Но это, я думаю, ты и так видишь. А если честно - задница болит. В следующий раз будь нежней, если тебя это, конечно же, не затруднит.
Я чуть-чуть не поперхнулся кофе.
- Н... нет, не затруднит.
Я ответил прежде, чем голос рассудка успел возмутиться и заткнуть мне рот. И черт побери, покраснел, понимая, что я сейчас сказал.
Сэндз спокойно поднял голову.
- Не красней. Мы с тобой взрослые мальчики. И уж тебе ли краснеть, как трепетной деве, после всего, что ты здесь вытворял?
Я не знал, чего мне хотелось больше в эту минуту - сбежать или рассмеяться... переступив с ноги на ногу, я отодвинул стул и сел напротив Шелдона, поставив перед собой кофе.
- А ты-то как? Круто я тебя задел?
- Я?... Нет... Бывало гораздо хуже.
- Ах, черт возьми, теряю сноровку. Либо в тебе уже столько дырок, что пули навылет пролетают.
Он шутил. Он просто шутил, а не издевался. От него исходило впечатление спокойной радости. Куда-то исчезло напряжение, которое постоянно накапливалось в нем, будто ему даже стало легче дышать. Движения, голос - все стало пластичнее, легче и мягче. Исчезла сдержанная резкость и нарочитая плавность в жестах...
- Нет, они от меня в ужасе отскакивают, - отшутился я. - Если хочешь потренироваться в стрельбе, я могу обеспечить тебе банки в качестве мишени.
- Нетушки. Банки не звенят, не сопят, не бубнят, и стрелять по ним совсем не так интересно. Патронов уйма, а реакции никакой, чего не скажешь о тебе.
- Хочешь сказать, ты надеялся возбудить меня стрельбой?
- Хочешь сказать, мне это не удалось?
Я все-таки рассмеялся. Шелдон продолжал сохранять серьезный вид, но потом тоже не выдержал.
- Надо пойти поискать Мяу завтра... пойдешь со мной?
Шелдон притих на минуту...
- Может быть. Я подумаю. Надо свериться с моим сериальным расписанием, я хочу узнать все-таки, скажет Мария-Хулита синьору Бергамосу, что ждет ребенка от Педро-Альвадеса, или это будет в следующей серии...
- Да она уже полтора года не может ему в этом признаться!
Шелдон засмеялся.
- Страшно подумать, что у нее родится. Что за мутант писал сценарий?...
Смех тихонько угас. Я вспомнил Анхелику... Вспомнил, как бесконечно долго ждал дня, когда она появится на свет..
- Спокойной ночи, Шелдон, - тихо и как можно мягче сказал я и ушел к себе.
Он не нарочно. Он не виноват.
Просто мне было больно вспоминать ее...


Искать Мяу следующим утром я ушел один. Шелдон остался у себя.
Если бы кота звали Дондо или допустим Чико, ну или Фелицио, мне было проще. Но идти по улице и звать его "Мяу... Мяу" - я чувствовал себя идиотом.
- Мяу!... Кс-кс-кс....
Где мог быть этот чертов кот?..
- Мяу!..
Наконец он отозвался, слава небесам. На меня уже начали странно посматривать прохожие и осторожно обходить стороной.
Мяу сидел за дырявым забором и орал. Он не выглядел отощавшим, но был очень зол. Я взял его на руки, и он разорался пуще прежнего. Погладив, чтобы успокоить, я пошел к дому.
Выстрелы. Выстрелы доносились из нашего дома.
На бегу прижал кота к груди (с пистолетом наголо и котом наперевес), в голове мелькали картины - кто-то из старых "друзей" нашел Сэндза вместо меня... Сэндз сорвался и палит по случайно зашедшим в дом... или это его бывшие коллеги по работе... что там происходит, что??
- Сэндз! - я крикнул перед дверью, - Ты в порядке?..
Он стоял посреди гостиной, прислушиваясь к звукам.
- Мариачи, твою мать, где ты шляешься?! Какие-то ублюдки залезли в дом, я не знаю, живы они или нет. Осторожно, они еще могут быть где-то тут.
Я огляделся. Из-за кресла показалась испуганная физиономия Лоренцо, который глазами делал мне какие-то знаки, тыкая пальцем на Сэндза. Из-за спинки дивана выглянул Фидео. Таааааак...
- Сэндз, все нормально... Это мои друзья.
- Какие друзья, на хуй?!
Лоренцо неосторожно пошевелился, и в ручке кресла рядом с ним образовалась дырка. Сэндз отлично стрелял на звук.
- Успокойся, опусти пистолет, я их знаю!
Фидео и Лоренцо смотрели на меня безумными глазами, я сделал им знак молчать, что бы ни случилось.
- Мне плевать, знаешь ты их или нет! Один из них чуть не сшиб меня с ног!
- Но не убивать же его за это!
- Ну, это как ПОСМОТРЕТЬ...
- Он сам меня чуть с ног не сбил! - возмутился Лоренцо и кинулся в сторону дивана - на всякий случай. Сэндз мгновенно развернулся за ним.
- Я его убью! Выходи, ублюдок!
- Сэндз, я прошу тебя...
- А вот и не вылезу! - крикнул Лоренцо из-за дивана. - Маньяк хренов!
- Я все рано тебя достану!
- А вот и не достанешь!
- Мы что, в хреновы жмурки играем?!
Сэндз опустил пистолет и вдруг расхохотался.
- А теперь меня еще и оскорбляют! Почему же сразу маньяк? Я просто нервный. - он сам смеялся над тем, что говорил, - Ну и друзья у тебя, Мариачи. Самоубийцы, как и ты.
Он махнул рукой.
- Ладно, вылезайте.
- А не убьешь? - опасливо спросил Лоренцо.
- Зависит от тебя, - усмехнулся Сэндз.
- Вылезайте, - сказал я, подходя к Сэндзу и давая ему в руки кота. - Здесь кое-кто по тебе соскучился.
- Пытаешься заговорить мне зубы, Мариачи? - Сэндз взял Мяу, прижав его к себе рукой с пистолетом. - Вот кто меня здесь любит и понимает, - он наклонил голову и чмокнул кота в башку.
Лоренцо и Фидео поднялись на ноги, продолжая переглядываться.
- Как вы здесь оказались? - спросил я.
- Проезжали неподалеку, мотор заглох, - объяснил Лоренцо.
- Прямо у моего дома?
- Да нет, километрах так в двадцати.
- И знаешь, после такой прогулочки по пыли так пить хочется, - подал голос Фидео.
Лоренцо подошел ко мне обнять и хлопнул по плечам. Я чуть не взвыл.
- Что-то не так? - спросил Лоренцо
- Все..... нормально, - сказал я, отдышавшись. - Есть хотите?
- Эль... - произнес Шелдон ласковым тоном, который не предвещал мне ничего хорошего. - Можно тебя на минутку?
Я сделал знак ребятам отправляться на кухню.
- Да?
- Надеюсь, ты не хочешь сказать мне, что эти твои... кхм... друзья... собираются здесь остаться? Я бы на твоем месте не подвергал их жизнь такой опасности, если ты их любишь.
- Сэндз... Пусть они погостят пару дней?.. - попросил я. - Недолго. Я скажу им вести себя тихо.
- Ты уверен, что у них это получится?
- Я давно их знаю, они хорошие парни.
- Мне не нравится эта идея, Мариачи, мне совсем не нравится!
- Сэндз, всего пару дней!
- На твой страх и риск. Если кто-нибудь из них подойдет ко мне со спины, я стреляю без предупреждения.
- Я их предупрежу.
- Ну-ну.

- Так вот, идем мы значит, по улице, - рассказывал Лоренцо, увлеченно жуя бутерброд, - что-то у вас тут кстати негусто с едой..
- О, даа!.. - сказал Сэндз, затягиваясь самокруткой.
- И значит, слышим, кто-то громко мяучит подсевшим баритоном.
Сэндз прыснул со смеху:
- Эль... до весны еще далеко...
Я старался молчать.
- Не перебивай меня, - отмахнулся Лоренцо. Я подумал, что Сэндз сейчас что-нибудь сделает с ним за такой тон, но тот был слишком увлечен историей, - И мы думаем, знакомый баритон-то! Мяукал он очень музыкально, сразу слышно, Марьячи, и слышался в его голосе такой знакомый надрыв...
Сэндз почти согнулся пополам от смеха.
- Мы решили пойти посмотреть, что же там такое мяучит... Если бы ты видел, - обращаясь к Сэндзу, - как Эль идет по улице, заглядывая через каждый забор...
Сигарета замерла у губ Сэндза, и до того, как я успел дать Лоренцо знак заткнуться, он виновато поправился:
- Я хотел сказать, очень жаль, что ты этого не мог видеть...
Сэндз побледнел. Готовясь перехватить его руку, если он схватится за пистолет, я поднес кулак к самому носу Лоренцо. Тот залепетал:
- То есть... я.... Я хотел... вот...
Увидев выражение моего лица, он сник и замолчал. Повисла неловкая тишина. Я с ужасом ждал того, что сейчас произойдет...
На лице Сэндза сменилось несколько выражений. Он слегка натянуто улыбнулся и сказал:
- Да хорош выебываться, амигос. Говорите как есть. Вот Эль, например, тоже не видел, что здесь происходило, - с легкой истеричностью в голосе продолжил он, - Сижу я себе слушаю свой сериал, никого не трогаю... а трогать мне и некого, - он едва заметно повернул голову в мою сторону, - А там как раз та сцена, которую я ждал последние три месяца, - было видно, что говорил он с трудом, заставляя себя шутить, - Хуанито кончил насиловать Милагрос и выяснилось, что она троюродная сестра матери отчима его невесты...
Лоренцо прыснул.
- И тут вдруг слышу шум. На тебя непохоже, потому что нет характерного звона. - он начинал говорить все спокойнее и спокойнее, как будто рассказывал веселую историю в кругу друзей, - Ну сам понимаешь, у нас с моей паранойей предположений было множество... Мы встали, я и паранойя... - Лоренцо и Фидео рассмеялись. А я все больше удивлялся тому, как легко и непринужденно Сэндз мог рассказывать эту историю в лицах, смеясь над собой, над своим страхом, - Мы пошли посмотреть, кто это пришел это к нам в гости. Судя по звуку шагов, гостей тоже было двое. Иду я, сжимаю в руке пистолет...
- А дело-то было в общем так, - перебил Лоренцо, - Мы решили сделать Мариачи сюрприз...
Сэндз поднял голову, как будто услышав что-то за окном. Я глянул на улицу, но ничего не заметил.
- А если серьезно, мы боялись к нему подходить, раз он в таком состоянии, - буркнул Фидео, - Мяукающий Мариачи - такое даже мне спьяну не привидится.
- Решили подождать его дома, - продолжал Лоренцо, - и поскольку парадная была закрыта, мы вошли со двора.
- Говорил я тебе, всегда закрывай ту дверь, - вставил Сэндз, - этот сюрпризец мог стоить им жизни. Так вот, - он снова перехватил инициативу, - мы с паранойей крадемся, и вдруг чувствуем, как кто-то сбивает нас с ног. Ты прикинь - чтоб я, да не услышал шагов?
- Конечно, шагов не было - я летел! - воскликнул Лоренцо, размахивая очередным бутербродом в воздухе, - Фидео так толкнул меня, что я офигел прямо!
- А хрен ли ты торчал на пороге столько времени?
- Лечу значит я, и налетаю на какого-то мужика с пистолетом. Пистолет я хорошо почувствовал!
- Он аккуратно пришелся ему как раз между... - начал было Сэндз, но Лоренцо быстро перебил его:
- Не уточняй! - и продолжил, - Поворачиваюсь, вижу: бледный, злобный, весь в черном, в черных очках. Грабитель, думаю!
Сэндз хохотнул:
- Я подумал то же самое. И начал стрелять.

Я вполуха слушал их, глядя на Сэндза. Несмотря на то, что он веселился, ему не так просто давалась эта беседа. Я удивлялся тому, что он сидит здесь, пьет кофе и поддерживает переброс шуточками. Он не замкнулся, не ушел к себе, не устроил истерику - он сознательно говорил с незнакомыми ему моими друзьями, как со старыми приятелями... Я не слышал от него нормальной речи все то время, что был здесь. А сейчас он почти свободно болтал с ребятами, развлекая их и себя. В это трудно было поверить, но Сэндз мог быть нормальным, обычным человеком... Я поймал себя на том, что до этого дня тщательно холил и лелеял его паранойю, уберегая его от любых контактов с людьми, опасаясь за их жизнь и за его нервы.... А он мог, сволочь, сидеть вот так на кухне вплотную ко мне и смеясь, рассказывать о том, что раньше до дрожи пугало его... А может быть, он и раньше это мог?.. Может быть, он не так уж и ненавидел внешний мир, как преподносил это мне? Что из его поведения было правдой, а что - тонким расчетом, направленным на мое чувство долга, ответственности, на мое стремление защищать? Может, он не так уж и боялся жалости к себе, и все было лишь частью его хитроумного многоходового плана? Как еще он мог бы заполучить себе бесплатного слугу и телохранителя?
Чертов манипулятор...
В этот момент Сэндз выхватил пистолет и толкнул меня под стол, крикнув:
- На пол все, быстро!
Я услышал звон разбитого стекла.
Мы оказались на полу. В гостиной уже слышались голоса. Первому же неосторожно сунувшемуся в открытую дверь я прострелил шею. Фидео подтянулся к упавшему телу и вынул из его руки самодельный обрез. Заодно обшарил карманы в поисках патронов.
Ошалевший Мяу метнулся из гостиной к нам под стол, Лоренцо схватил его за шкирку и не глядя сунул Сэндзу. Тот спрятал его куда-то за пазуху, и приподнявшись на локтях, вытащил второй пистолет.
Вскочив на ноги, Фидео швырнул в стеклянную дверь кухни табуретку.
- Мотаем, - бросил он. Прижавшись к стене, выглянул наружу. - Трое... нет, четверо. - раздался выстрел, - Вот теперь трое, - спокойно констатировал он.
Сэндз занял позицию напротив него с пистолетами в обеих руках.
- Где? - спросил он.
- Two o'clock.
Появившись на мгновение в дверном проеме, Сэндз выстрелил. Высунувшийся посмотреть Фидео отпрянул от врезавшейся в косяк пули.
- Двое.
За эти секунды мы с Лоренцо заставили залечь в укрытие тех, кто был в гостиной. Наугад пальнув в комнату, я глянул поверх мертвого тела, прикрываясь им: из-за дивана виднелась чья-то задница. Я прицелился - в ответ на мой выстрел раздался дикий вопль.
- Попал, - хихикнул Лоренцо.
- Это что, тоже твои друзья, Мариачи? - ухмыляясь, спросил Сэндз. - Гребаная скотина, сиди тихо! - это было уже обращение к коту, царапавшемуся под футболкой.
Я сунул в руки Лоренцо один из своих пистолетов:
- Двигай к выходу.
Фидео чертыхнулся, пуля разбила дверцу стеклянного шкафчика. Осколки брызнули на нас. Отстреливаясь по наводке Фидео, Сэндз уложил еще одного из нападавших. Путь был почти свободен. Я подскочил к разбитой двери, махнул Лоренцо подтягиваться.
- Лэптоп! - внезапно крикнул мне Сэндз, - Я никуда не уйду без него!
- Твою мать, Шелдон... купишь себе новый...
- Нет!.. Там вся моя жизнь! Ну или то, на что я могу ее прожить... - добавил он тише.
- Господи Иисусе...
Лоренцо побледнел.
- Теперь всем пиздец, - бормотнул он, понимающе переглянувшись с Фидео.
- То есть как - пиздец? - переспросил Сэндз, ловко перезаряжая пистолет.
- Он помянул Господа всуе...- мрачно пояснил Фидео, - теперь хоть святых выноси...
- Вот Эль-то всех и вынесет, - хохотнул Лоренцо, перекатившись к нему.
- Ну а пока он всех выносит, нам надо уносить ноги, - резко бросил Сэндз. - Меня волнует, вынесет ли он лэптоп. Вот это для меня святое.
В гостиной было как минимум три человека. Где именно, я не знал.
- Сэндз, слушай.
Я взвалил тело себе на плечо и вытолкнул его в комнату. Раздалось несколько выстрелов.
- Один за диваном, один возле окна и еще один где-то неподалеку. Два выстрела были почти одновременно из одного направления, - быстро и четко сказал Сэндз.
Твою мать, расположение было не из лучших. Ладно тот что с простреленной задницей - он вряд ли будет особо метким. Но парочка у окна меня смущала.
Достав еще один пистолет из-за пояса, я проверил его. Хорошо, что я не оставил привычки всегда носить с собой заряженное оружие. Наличие в доме такого маньяка как Сэндз заставляло меня всегда быть в тонусе.
Вылетев из кухни, я выпустил обе обоймы в сторону окна. Кажется, повезло. Напоровшись на встречный огонь, я остался жив и уложил обоих. Из-за дивана послышался сдавленный стон. Парень целился в меня, но рука дрожала. Я забрал у него пистолет, посоветовав быть благоразумнее и погрозив на прощание пальцем.
Лэптоп лежал на столике, я схватил его под мышку. Со стороны кухни доносились одиночные выстрелы.
Гитара!
Я не мог ее оставить, так же как Сэндз не мог оставить лэптоп.
- Последняя сволочь спряталась за тем деревом, - встретил меня Фидео, когда я вернулся, - его не достать.
- Делаем так, - скомандовал я, - Сначала мы с Сэндзом до машины, вы прикрываете, потом бежите сами.
До калитки мы добежали почти одновременно. Шелдон бежал рядом со мной на звук моих шагов. Фидео с Лоренцо перекрестным огнем не давали тому подонку даже высунуться. За плечи протолкнув Шелдона в калитку перед собой, я рванул к нашему Бьюику.
- Куда ты? - крикнул на бегу Шелдон.
- К машине.
- Нашу брать нельзя! Долго не протянет и наверняка у них на учете.
- Черт!
Сам бы я до этого не догадался... сказывался специфический опыт работы Сэндза.
Два военизированых джипа были брошены у ворот, в одном ожидал окончания перестрелки водитель. Увидев меня, он выскочил из машины, щелкнув предохранителем. У него был Калашников. Я же был на открытом пространстве, прекрасная мишень. С незаряженными пистолетами.
Дерьмо!
Раздался выстрел. Я замер. Водитель медленно осел и завалился на бок у колес.
Сэндз опускал пистолет с довольной усмешкой.
- Я все еще в форме, как видишь.
- Спасибо.

Пробив мощным бампером хлипкие ворота, мы ворвались во двор. Лоренцо и Фидео выскочили из кухни, отстреливаясь на ходу, запрыгнули в джип. Последним выстрелом Лоренцо достал-таки того беднягу за деревом.
- Есть! - воскликнул он, радуясь, как ребенок.
В лучших традициях голливудских блокбастеров, мы ехали по освещенной склоняющимся к горизонту солнцем пыльной дороге. Мимо плавно проплывали кактусы. Шелдон наконец достал из-под футболки котенка и швырнул его на заднее сиденье на колени Фидео.
- Эта мразь исцарапала мне весь живот!
- Скажи спасибо, что отделался только этим. Нас ведь и убить могли, - мрачно заметил Фидео.
- И убили бы, если бы Сэндз нас не предупредил, - вставил Лоренцо. - Черт тебя дери, как ты догадался? - с ноткой уважения спросил он.
На лице Сэндза промелькнула почти самодовольная улыбка. Было видно, что ему приятно.
- Я не догадался, я услышал. А теперь мне хотелось бы узнать, кого же мы все-таки убили. А еще больше меня волнует, кто и почему хотел убить нас. И что-то мне подсказывает, Эль - может быть, это паранойя, или назови это внутренним голосом - что об этом надо спросить у твоих друзей.
Я обернулся через плечо на Фидео с Лоренцо. Они переглянулись. Фидео выглядел непонимающим и озабоченным. Но вот выражение лица Лоренцо заставило меня нахмуриться.

Вторник, 24 Февраля 2004 г.
размышления. часть - 1
Лег спать, но не спалось. Во первых кокаин был хороший, хоть и мало (Эль - сволочь) , по этому после приступа бурного веселья, сейчас меня бросает то в жар то в холод и спать не хочется совсем. Во вторых: слишком много всего произошло. Мне просто нужно все это обдумать, как-то классифицировать. Почти два года полного штиля. Медленного загнивания в собственных соплях и вот за пару суток столько событий, что голова безо всякой наркоты идет кругом. Так, что мне плевать, бесит этого мексиканца, то, что я строчу тут в ночи (ха - ха...получилось почти как дрочу...) свои измышления, но я буду это делать пока не сядет аккумулятор. Итак, вспомним кто мы есть на самом деле и попробуем мыслить логически.
Что мы имеем. В хронологическом порядке.
1) Двое придурков - друзей Эля, которых я чуть не пристрелил. Фидео и Лоренцо. Когда я услышал что в доме кто-то копошится и это явно не Эль я, вдруг, удивился своей реакции. Страха не было. Была какая-то дикая радость. Гости! Ко мне! Идите сюда, голубчики! Сейчас мы поиграем! Мне было плевать даже если меня пристрелят, просто это было офигительно приятное чувство, держать в руке пистолет и знать, что сейчас я начну стрелять. Не из злобы, ярости и бессилия по старым обшарпанным стенам, а по людям. И я буду попадать. Они сами напросились. Но этот кайф мне обломал Эль. И когда этот дурачок Лоренцо заорал "не вылезу!" мне вдруг стало смешно. По настоящему смешно. Я решил - пусть живет. В конце концов он действительно забавен. Но я уже тогда чувствовал, чем-то внутри себя, уж не знаю чем, что на этом приключения не закончатся. Интересно, с какой это стати эти товарищи решили наведаться к Элю? Пол года ни слуху ни духу и тут нате вам. Судя по их поведению, мне было ясно, что им так хочется есть и пить, что переночевать тоже негде. Компания! Меня бесит скопление народа. Когда я слышу множество голосов я теряю ориентацию в пространстве. Меня это сбивает. Одно меня утешило : Фидео был явно неразговорчив. Но вот, за то, Лоренцо с лихвой покрывал его молчание своей трескотней. Моим первым желанием было поставить Элю ультиматум и выгнать их из дома. Во мне всколызнулась волна яростного сопротивления какому-то вмешательству в мою жизнь, в мое пространство. Мне тошно было от мысли, что кто-то еще будет ходить мимо меня, делать друг другу знаки, воспринимать меня как инвалида. Но опять же я подумал...боялись они меня не на шутку. Они думали, что я пристрелю их. Неплохо для слепого калеки? И тут я вдруг подумал вспомнив предыдущие несколько дней, то как я изводился от скуки и безделья без Эля, как не мог найти себе дела, как перекапывал себя вдоль и поперек словно рисовые поля в Китае...И я сказал себе - БАСТА. Хватит, Шелдон! Еб твою мать, сколько можно культивировать свои комплексы неполноценности?! Когда этот маленький засранец Лоренцо стал лепетать что-то о том, как ему жаль. Что я не мог видеть как Эль самозабвенно мяучит, моим первым желанием было убить его. Убить прямо сейчас. Это желание было привычным. Оно возникало всегда, когда кто-то напоминал мне о моем увечье. Спокойно, Шелдон, сказал я себе. Спокойно. Ты и так уже показал себя идиотом. Жмурки, мать твою...Жмурки! Да, ты идеальный партнер для игры в жмурки. Внутри меня трясло. Но я должен был это перебороть. Я могу вести себя как ребенок неделями, месяцами, годами, но если я сказах хватит, значит хватит. Я понимаю, сейчас прекрасно понимаю, что моя беда не в отсутствии глаз, а отсутствии силы воли принять этот факт как данность и перестать цепляться за ту жизнь какой он была, когда они были. Я не хочу всю жизнь зависеть от заботы Мариачи. От того есть он или нет в моей жизни. Меня задолбало проводить все свое время у телевизора, в ожидании того как он принесет мне обед, или кофе, или щелкнет зажигалкой. Как ты мог так облениться Шэлдон? Надо было, что-то менять и измненения последовали как по заказу.
2) Какие-то ублюдки разнесли мою гостиную и кухню. Я услышал подозрительные звуки еще за долго до того как все началось. Скрип тормозов. Приглушенные голоса. Характерные щелчки затворов. Я слышал как они подбирались к окнам. Но продолжал говорить улыбаясь и шутя. Засуетись мы раньше, они могли бы рассредоточиться. И поменять тактику. Так, они рассчитывали взять нас тепленькими , пока мы увлеченно беседовали и по этому они не особенно осторожничали. Я надеялся только на то. что мои "новые друзья" как и Мариачи не обделены быстрой реакцией. Я не ошибся. Потом было много шума, беготни, и я наконец то смог стрелять. Я чувствовал себя прям таки ангелом смерти. По своим...по чужим, это было уже не так важно. Главное, что мир наполнился привычными звуками и ощущениями. Учитывая настойчивость и количество людей внезапно решивших по каким-то известным только им соображениям лишить всю нашу компанию жизни, я, да и все остальные, сделали вывод, что лучшего решения кроме как убраться из этого городка по добру по здорову, нам не найти. Мерзкий кот, которого я сдуру сунул за пазуху, видимо решил, что я - прекрасная чесалка для когтей...а кошки, говорят, таким образом снимают стресс. Я удушил бы его собственными руками, если б было время, и не было бы так жалко всех усилий потраченных на спасение этой бесполезной твари. Пока Лоренцо с Фидео заканчивали свои дела в саду, Эль потащил меня куда-то из дома, очень бесцеремонно толкнув меня перед собой. Я так понял это была калитка. Я не пальнул в него только из экономии патронов и еще по тому, что наши с ним разборки можно было бы оставить и на потом. В конце концов, эти ребята могли быть за мной, а разгребать эту кашу всяко было бы удобнее вместе с Элем, а не с его трупом. Он хотел взять наш бьюик. Идиот! Как будто на этой развалюхе можно далеко уехать. Взять одну из их машин тоже была мысль не особо привлекающая меня, ведь они наверняка будут ее искать и сообщат номер во все свои точки, но по крайней мере в ней было достаточно места для четырех мужиков и котенка, не то, что в моей БМВ. О...чеерт....моя машина!!! И как она там теперь! Наверняка эти ублюдки когда вернутся от злости разнесут ее ко всем чертям да и весь городок не пожалеют. Эх...плакала моя красавица! Это не прибавляет мне хорошего настроения.
3) После почти двух лет спокойной, размеренной и до чертиков занудной жизни я вдруг осознал, что еду в неизвестном направлении в компании сентиментальных идиотов, один из которых превзошел самого себя и оставил одного из ублюдков живым. Прострелив ему задницу. Он поведал это мне пока издевался надо мной и моими ранами, нанесенными мне в неравном бою с котенком. Я ненавижу йод и все антисептики с тех пор как хирург-практикант в том травм пункте до которого мне удалось добрести, обрабатывая мне глазницы (предварительно чуть не сблеванув, после того как я снял очки) трясущимися руками залил мне их какой-то антисептической хуйней. Его спасло только то, что мне было так больно, что я потерял сознание. Я пришел в себя тогда , когда мне вкололи какую-то дрянь, видимо помесь лауданума с чем то еще. В общем самые средневековые из всех обезболивающих, что можно было найти в этой засраной комнатушке, которая тут именовалось пунктом первой помощи. С тех пор не выношу этот едкий запах. И ненавижу эту страну. Но я отвлекся...опять я возвращаюсь к мысли о глазах! Так не пойдет, Шелдон! Учись думать так, будто у тебя их никогда не было. Он мазал мне живот, а я слушал как он повествовал о своем благородстве. Если-б мы с ним были героями фильма или какого-нибудь приключенческого романа, я бы подумал, что это автор-идиот оставил для главного злодея возможность напасть таки на след героев, наделив одного из них непроходимым и неизлечимым идиотизмом. И этим кем то, был явно не я. А может он оставил его в живых из тщеславия, чтоб было кому слагать о нас легенды? Нет. Думаю, первая версия на много более правдоподобна. Но я не сказал ему о том, что он идиот. Сказал лишь, что больше не нуждаюсь в том, чтоб он трясся со мной как курица с яйцом. Я больше не хочу. Не хочу и не должен быть так зависим от него. Будь я суеверен, я счел бы всю эту историю знаком свыше, что мне настало время взять себя в руки и начать новую жизнь. Но одно меня удивляет. Я все равно хочу, чтоб в ней так или иначе был он. И это меня настораживает. Сначала я должен научится обходиться без него уже потом, когда я пойму, что я самодостаточен я пошлю его ко всем чертям. И точка. Мне не нужны лишние сантименты. Было смешно когда к машине подошли эти двое...друзья-товарищи. Почему-то мне кажется, что они спят друг с другом. Или это уже заскок? Эээ! Да ты сексуально обазочен, Сэндз! Тебя трахнули в задницу и теперь всюду педики мерещатся. Лечить! Лечить тебя надо милый мой...Большим лечилом. Могу себе представить, что они подумали. Я постарался сделать ситуацию для них как можно более наглядной. И, черт меня подери, если я не хотел , чтоб у них были для этого основания. Так и запишем...следующая цель : заставить Мариачи у меня отсосать.
Настроение у меня поднялось. Эль надулся. Вот ведь большой ребенок!
4) Ну и списочек получается...мысли путаются, сейчас должно быть уже утро. Нет, все таки надо с этим покончить. Восстановить в памяти все события. Проанализировать. Только вот почему-то я вместо того, чтоб анализировать все время скатываясь на три темы : мои глаза, Мариачи и Секс...причем две последние чаще. Даже слово "проанализировать" вызывает у меня нездоровые ассоциации. Нда. Клиника.
5) К большой моей радости я обнаружил в бардачке помимо прочей херни четыре пакета с коксом. Два больших, непочатых и один ополовиненный. Вместе они тянули на килограмм. Бешеные бабки. И большие проблемы. Мы угнали тачку заряженную коксом. Весело. Теперь большие дяди с большим ебалом нам точно захотят морды на задницы натянуть. Но не все так плохо. Кокс можно а) толкнуть b) использовать по назначению ( но думаю, меня одного на все не хватит...тут можно тааакую вечеринку закатить) с) использовать в качестве откупа (глупо, и так отнимут). Главное выяснить теперь, кому мы обязаны таким подарком судьбы.
Эта сволочь - Мариачи, тут же отобрал у меня все пакеты, но я все таки успел приложится к находке и ехать стало существенно веселее. Фидео с Лоренцо показались мне вполне милыми ребятами. Ночной воздух слаще амброзии, а моя жизнь не такой уж задницей. Хороший кокаин. Чистый. Качественный. Надо бы выяснить у кого они такой берут. Эх, если б не их бестактность, мы бы с ними подружились. Да еще Стивен Тайлер орал во всю глотку!
Я ехал раскинув руки и думал , что еще несколько часов назад у меня был свой дом. Пусть в каком-то дерьмовом городишке, пусть с испорченным кондиционером, пусть мне приходилось жить там с типом который только и знает, что вздыхать по своей умершей женушке, но это был МОЙ дом! А теперь вот я еду хрен знает куда, без единого цента в кармане, и вашу мать КАК МНЕ ХОРОШО!


Дорога отличалась завидным однообразием. Скучный мексиканский пейзаж составляли рыжий песок, пыльная дорога, голое небо и холмы в дымке на горизонте. Они не приближались к нам, сколько б мы ни ехали. Сэндз дремал на переднем сиденье, а может быть, просто думал о чем-то своем. Лоренцо и Фидео молчали, изредка переговариваясь шепотом. Каждая минута, каждый километр отдаляли нас от маленького города и от нашего дома. Странно, что я так сильно привязался к нему. Хотя нет, не странно. Все-таки полгода - большой срок. Мне было жаль, что скорее всего мы туда никогда не вернемся.
Я поглядывал в зеркало заднего вида, но дорога впереди и позади нас была чиста. Пока чиста. Лоренцо начал дремать, склоняясь на плечо к Фидео. Милый, ласковый мальчик. Я знал его давно. Мы познакомились семь или восемь лет назад. Я уже не помнил сейчас точно.
В то время я работал в одном приличном заведении. Это была хорошая прибыльная работа. Он пришел туда с гитарой, надеясь, что его возьмут в состав. Или хотя бы позволят выступить пару раз. Он неплохо играл, но пел еще лучше. Мне понравился его голос. Мягкий, глубокий, сильный и эмоциональный. Он так нежно и томно пел серенады, зажигательные самбы и просто импровизации голосом, что я уговорил хозяина позволить ему выступать.
Мы быстро подружились. Он жил с родителями. Я даже пару раз гостил у него. Он часто рассказывал мне о своей семье, о своих братьях и сестре, истории своего детства, маленькие забавные происшествия, которые случались с ним каждый день. Я относился к нему как к младшему брату. Он отвечал мне взаимностью.
Потом мы расстались на несколько лет и снова встретились уже в том месте, где работал он. Теперь была его очередь уговаривать хозяина взять меня на работу. Мы выступали вместе. Он пел, я аккомпанировал. С ним было легко работать. Он схватывал мелодии на лету и следовал за тем, что играл я. Какое-то время мы даже жили вместе. Ему было некуда пойти, и я предложил ему разделить со мной квартирку, которую я снимал на окраине. Мы возвращались туда поздно ночью, по дороге обсуждая прошедшее выступление, публику, девушек и спорили о своих вкусах. Хотя это было странно, потому что нам обоим нравились одинаковые девушки. Но мы просто любили спорить. Дома мы падали на скрипучий диван и засыпая, продолжали делиться впечатлениями. Лоренцо без тени задней мысли обнимал меня за шею, утыкался носом в плечо и заканчивал разговор тем, что говорил, что любит меня. Просто мальчик. Ласковый, нежный, трогательный, и несмотря на всю свою популярность у женского пола, почему-то немножечко одинокий. Мне нравились наши отношения. Мы были друзьями. Мы делили пополам наш скромный доход, нашу маленькую квартирку, один диван и одно одеяло на двоих.
Между нами никогда ничего не было. Несмотря на все слова Лоренцо о том, что он любит меня, и несмотря на то, что спали мы вместе, мы были просто друзьями, почти братьями - старшим и младшим. Мне нравилось заботиться о нем, как о ребенке. А он с радостью принимал мою заботу. Вместе нам было хорошо.
Однажды мы сидели с ним в темной комнате после долгого вечера в баре. Мы завернулись в один плед, он положил голову мне на плечо. Мы смотрели на свечу, которую зажгли для того, чтобы просто смотреть на нее. С ним было очень хорошо молчать. Так же хорошо, как и говорить. Его молчание было очень мягким и таким же ласковым, как и все, что он делал. Хотя я преувеличиваю, Лоренцо не был нежным пушистым котенком - он мог быть бесшабашным задиристым озорником и самым настоящим сердцеедом. Он пользовался огромным успехом у девушек. За один взгляд его бархатных глаз, за одну строчку песни, обращенную к ним, они готовы были босиком идти на край света.
Вместе мы жили четыре месяца. Потом снова расстались. Дороги постоянно разводили и сводили нас. Случалось, мы не виделись по году, а потом сталкивались в очередном ресторане или баре.
Он очень переживал смерть Каролины и Анхелики. Он дружил с ними, и Каролина дружила с ним. Анхелика была в него влюблена. Они шутили о том, что хотят пожениться. Они вместе играли, вместе гуляли. Потом...
Лоренцо очень сильно переживал.

Я перевел взгляд на дорогу. Чисто. Пусто. Солнце клонилось к закату. Темнело. Закат в пустыне - это красиво и пугающе одновременно. Чувствуешь себя единственным, живущим на этой планете. Ни души вокруг.
Хотя это я зря. Целых три, нет, четыре души рядом со мной. Мои друзья. Верные и надежные. Кто бы ни преследовал нас, сейчас меня это не волновало.
Мяу вспрыгнул мне на плечо. Мурча, потерся усами в ухо. Я почесал его за шейку и пересадил себе на колени. Он вальяжно развалился там и закрыл глаза. Не так уж сильно его перепугала пальба. Скорее всего, он испугался просто чужих людей. И вообще, он держался молодцом. Подходящий кот для нашей компании. Вот только интересно, он в самом деле так сильно расцарапал Сэндзу живот, или тот притворялся? Как только сделаем остановку, первым делом поинтересуюсь именно этим вопросом.

Через несколько часов после того, как мы покинули город, мы сделали первую остановку. Солнце почти село, но пока было еще не очень темно. Лоренцо и Фидео вылезли размяться и отошли в сторону от дороги, а я провел короткий осмотр машины. На заднем сиденье очень кстати нашлась аптечка, в которой обнаружился йод.
- Шелдон, - позвал я, - покажи свой живот.
Он насторожился:
- Зачем?
- Ты сказал, кот тебя поцарапал.
- Он меня не просто поцарапал, - возмутился Сэндз, - Он исполосовал меня насмерть! Ну и везет же мне! - он воскликнул с досадой, - Я единственный из нас, кто вышел из этой перестрелки травмированным.
- Тем более. Снимай футболку.
- Сначала скажи, что ты собираешься со мной делать? - нахмурился он.
- Обработать царапины йодом.
- А не пошел бы ты? - скривился Сэндз. Я покачал головой.
- Нет.
- Какой упорный, - усмехнулся он, - Я очень, очень не люблю йод. Поэтому не стоит меня им обрабатывать. И так заживет.
- Шелдон, дай мне посмотреть, - спокойно повторил я.
- Ну, если тебе так приспичило...
Сэндз со спокойным, даже почти равнодушным выражением лица взялся за футболку и через голову стащил ее с себя. В его исполнении это заурядное действие выглядело просто стриптизом. Он мог ухитриться из любого элементарного действия устроить спектакль. Я подумал, что это было даже удивительно - при той угарной сексапильности, что была присуща Сэндзу - как я мог не видеть этого раньше и не хотеть его. Впрочем, нет, нельзя сказать, что я ее не видел. Но не понимал, что вижу - точно. Он всегда казался мне красивым мужчиной - его лицо, тело, нервно-ломаная или преувеличенно плавная пластика... но если раньше я восхищался им как чем-то отвлеченным, существующим самим по себе, то сейчас я видел, что он реальный и живой человек. И этот человек одновременно был на расстоянии меньше метра от меня - и дальше, чем любая точка на земном шаре.
Меня не устраивало это положение вещей. Я хотел быть с ним либо рядом - либо никак. "Никак" я бы не смог, так что приходилось искать пути сближения... Черт меня подери, если это давалось мне легко!
Его живот был весь исполосован царапинами. Некоторые не требовали внимания, некоторые оказались такими глубокими, что на них страшно было смотреть. Очевидно, котенок сильно перепугался поначалу.
Я открутил крышечку у склянки и оторвал кусок ваты.
- Тебе лучше согласиться, Шелдон. Вряд ли у Мяу стерильные когти, а царапины достаточно глубокие.
- Давай, давай, раз уж это так необходимо, - он скривился, - Только предупреди перед тем, как будешь это делать.
- Прямо сейчас.
Ложиться для проведения этой процедуры Сэндз явно не собирался. Я наклонился к его животу с куском ваты в руках, пропитанной йодом. Сэндз слегка поморщился от запаха. Мелких царапин было так много, что я не знал, с какой начать. Проще всего было бы не обрабатывать каждую, а протереть йодом весь живот.
В ответ на прикосновения Сэндз зашипел и ругнулся, втягивая воздух.
- Шелдон, не будь ребенком.
- Хорошо, мамочка, - насмешливо отозвался он.
Я аккуратно промакивал каждую из царапин, по возможности стараясь не причинять ему боли. Периодически напрягаясь и втягивая живот, Шелдон терпел.
- Кстати расскажи мне поподробнее, что произошло и скольких мы убили, - спросил он.
- Их было девять человек, включая водителя. Трое у тебя, трое у меня, по одному у Фидео с Лоренцо.
- А еще один?
- Остался жив. Он не смог продолжать после того, как я прострелил ему задницу.
- О-о-о-о!.. - сказал Шелдон и рассмеялся.
- Чему ты радуешься?
- Я злорадствую по поводу того, что с чьей-то задницей ты обошелся покруче, чем с моей.
Я продолжал замазывать царапины.
- Шелдон... Можно тебя спросить?
- Валяй.
- Меня удивило, как ты общался с моими друзьями. Раньше ты давал мне понять, что ни с кем не можешь общаться. Что-то изменилось?
- Да, - он напрягся, но коротко улыбнулся.
- И ты давно это знаешь?
- Что?
- Что что-то изменилось
- Говори проще, Эль. Ты хочешь спросить меня, давно ли я знаю, что могу быть нормальным человеком и вести себя так же, как все? Я всегда это мог. Я и раньше мог бы обходиться без тебя. Просто недавно я решил, что мне не нужна ни нянька, ни психотерапевт.
- Отлично, - пробормотал я после паузы. Конечно, я знал, что захоти он - он справится без меня. Он принимал мою помощь лишь потому, что я сам так настаивал на ней. Но... мне просто было обидно.
- Мне тоже нравится, что ты наконец отстанешь от меня со своей вечной заботой, - сказал Сэндз.
Рука дернулась, и полфлакончика выплеснулось Шелдону прямо на живот.
- Зараза! - завопил он, - Больно же! Что ты творишь!.. Ублюдок! Чтоб я еще раз доверил тебе с собой что-нибудь делать!
- Заживет, - сказал я.
Невдалеке слышались голоса подходящих к машине Лоренцо и Фидео.
- Тебе легко говорить! - он продолжал негодовать, - Подуй сейчас же!
- Что?!.
- Подуй, кому говорю! Взялся лечить - лечи!
Мне пришлось наклониться еще ближе и подуть на залитую йодом кожу.
- Теперь доволен? - спросил я, выпрямляясь.
- Вполне, - Сэндз усмехнулся, - Но мне хотелось бы, чтобы в следующий раз ты был поласковее.
- Мы вам не помешали? - раздался за моей спиной немного сдержанный голос Лоренцо. Я быстро обернулся - парочка стояла у бортика и смотрела на нас со странноватым выражением лица.У Сэндза на губах играла нехорошая усмешка.
- Помешали? Чему? - я завинтил колпачок на бутылочке обратно и сунул его в аптечку. До меня дошло, что они черт знает, что могли о нас подумать.

Мы ехали дальше.
Разбивая неловкое молчание, я пытался разболтать притихших Фидео с Лоренцо. Расспрашивал их о том, где их носило все это время. Как они встретились снова. Как решили приехать ко мне.
Присутствие в доме Шелдона было для них сюрпризом. Они ничего не знали о нем. Во время той заварухи я не рассказывал им, кто нанимал меня. И наверняка для них было загадкой, почему я был при нем сейчас. Плевать... Эти разговоры - потом.
Шелдон же явно повеселел после своей выходки. Проведя рукой по приборной панели, он отыскал магнитолу. Решив проверить, в рабочем ли она состоянии, полез в бардачок. Я почти не обращал на него внимания, лишь иногда посматривая, что он делает. Довольно бормоча себе под нос, он проводил инспекцию.
- Ну давайте узнаем, что у вас тут прячется... так... ага... пистолетик... - он вытащил блестящий ствол, бегло прошелся по нему кончиками пальцев, как будто приласкал любимую игрушку, - Заряжен?.. Конечно... Это может нам пригодиться... - он оставил его у себя на коленях и полез дальше, - Кто здесь еще?... Угу... картонка... Бьюсь об заклад, только что из супермаркета... - он поднес у уху яркий коробочек, потряс его. - Не звенит... не гремит... Вряд ли они держат здесь конфеты. - Распечатав, он извлек ленточку упакованных презервативов, - Так и думал! Тоже сгодится... раз.. два... десять штук. Каждому по паре, и еще останется. Удачно!.. - он сунул коробку себе в карман. - А это что?.. Хмм... - ощупав начатую пачку жевательных резинок, он запихнул в рот сразу несколько, а остаток отправился в тот же карман. - Красота!
Вытащив завернутый в бумагу гамбургер, он повертел его, понюхал и с непередаваемой гримасой отвращения выкинул через бортик:
- Что за дрянь!.. Неудивительно, что их так легко положили... После такого питания холестерин забьет все сосуды, где тут будут работать мозги... я уж молчу про реакцию...
Засунув руку в бардачок по локоть, он сосредоточенно нахмурился... положил себе на колени белый пакет, проткнул ногтем целлофан и попробовал на вкус белый порошок... издав радостный возглас, захватил пальцами щепотку и резко вдохнул ее.
- Чуваки, нам охуенно повезло! - завопил он, весело засмеявшись. - это чистый кокс!..
Я схватил у него с коленей пакет. Проклял себя за то, что не заметил его раньше...
- Сэндз, ты сдурел?.. Не смей его трогать!
Он захихикал.
- Жадина! Обдолбаешься! - он сунул руку обратно в бардачок, - Ладно, оставь себе. У меня еще есть!
Он выгреб несколько пакетов, взвесил один на ладони:
- Тут грамм двести будет, это десять тысяч, чувак!.. Давай толкнем их?..
Мать твою, наркоман чертов... отобрав у него все пакеты и кинув их себе под ноги, я надавил на газ.
- Поедем с ветерком!... - кричал Сэндз.
Выудив какую-то кассету, он воткнул ее в магнитолу. Пустыню потрясли оглушительные басы и звуки губной гармошки. Да уж, динамики здесь оказались неслабые. Подпевая во весь голос и перевирая текст, Сэндз раскинул руки в стороны. Он был счастлив.

Pink it's my new obsession
Pink it's not even a question,
Pink on the lips of your lover, 'cause
Pink is the love you discover

Лоренцо и Фидео переглядывались на заднем сиденье... Сэндз не собирался умолкать.

I want to be your lover
I wanna wrap you in rubber
As pink as the sheets that we lay on
Pink it's my favorite crayon,Yeah!
Pink it was love at first sight
Pink when I turn out the light
Pink it's like red but not quite
And I think everything is going to be all right
No matter what we do tonight! - орал он...


Топливный бак пустел. Стрелка дрожала возле левой отметки, у которой красовался "0". Мощные фары разгоняли ночной мрак на десяток метров вперед. Становилось прохладно. Сэндз, извернувшись на сиденье, болтал с Лоренцо и травил анекдоты.
- Сколько агентов ЦРУ нужно, чтобы ввернуть одну лампочку?
- Один!
- Двое!
Сэндз хохотал и мотал головой.
- Нет, нет, Фидео, неправильно!
- Трое?
- Десять?
- Да нет же!
- Ну сколько?
- Догадайтесь!
- Сэндз, скажи! Сколько?
- Понятия не имею! Мы в ЦРУ такими проблемами не занимаемся. Это ведомство Министерства Энергоснабжения.
Они хохотали втроем, я улыбался.
Вдалеке показались огни. Оставив позади указатель, гласящий, что впереди нас ждет бензоколонка, мы приближались к ней. Четыре старых, едва ли не ржавых заправочных автомата и маленький домик с магазинчиком и туалетом внутри - вот и весь комфорт. Темно-фиолетовый седан невразумительной марки стоял рядом с одним из автоматов, водитель равнодушно следил за счетчиком.
Пока мы с Лоренцо и Фидео подсчитывали нашу скудную наличность, чтобы заплатить за бензин, Сэндз выбрался из машины.
Минут через десять он вернулся, возбужденно веселый, с бумажным пакетом в руках. Карманы джинсов оттопыривались от конфет, карамелек и упаковок жевачки, которые он Бог весть как запихал туда. Мне на колени он кинул банку Кока-колы:
- Это тебе.
Покачав в воздухе брелком с ключами, надетым на палец, он торжественно произнес:
- Перемена декораций, господа! Я уговорил одного чувака на время одолжить нам машину.
Мне стало не по себе - я слишком хорошо знал, как Сэндз умеет "уговаривать" людей. Лоренцо и Фидео, ничуть не смутившись, вылезли из джипа, прихватив прикорнувшего Мяу. Проснувшись, тот возмущенно завякал и Сэндз протянул руку:
- Дайте его мне.
- Шелдон, этот человек жив? - спросил я, глядя, как он пристраивает котенка у себя на плече.
- Этот - это который? - переспросил Сэндз.
- Тот, который одолжил тебе машину.
- Жив, - честно ответил Сэндз. - и я думаю, скоро придет в сознание. Поэтому нам нужно скорее делать отсюда ноги, если ты действительно хочешь, чтобы он и дальше оставался живым.
Все найденное в джипе оружие мы перетащили в багажник седана. Сэндз лично перенес свой лэптоп, любовно прижимая его к груди.
- Надо где-нибудь остановиться на ночь, - предложил Лоренцо.
- У нас слишком мало денег, - ответил я.
- Это не проблема, - Сэндз показал на свой пакет, - хозяин был так добр, что одолжил мне немного денег, когда я попросил.
- Да? Может, он не откажется еще и подсказать, как доехать до ближайшего мотеля?.. Я схожу спрошу его, - я открыл дверцу, но Сэндз схватил меня за руку.
- Не ходи... - тихо сказал он напряженным голосом и тут же весело воскликнул: - Я уже об этом позаботился! Дальше по дороге километрах в двадцати есть уютненькое местечко, меньше чем через полчаса мы будем там!
Я посмотрел на Сэндза. Он делал вид, будто ничего не произошло. Мне было жутко. Он слишком легко убивал людей... Я никогда не судил и не осуждал его. Но сейчас... что ему сделал этот бедняга? Что сказал, чем разозлил? Сэндз весело хохотал. Он всегда веселился, когда хотел что-то скрыть от окружающих. Что сейчас? Угрызения совести? Тогда зачем он убил?... По привычке? По ошибке? Случайно? "Не ходи"... Я тронулся с места, почти не видя перед собой дороги. Шелдон, Шелдон, что ты делаешь?.. Как ты живешь?.. Нельзя убивать людей просто так, нельзя, Шелдон!.. Он загибался от хохота, в голосе слышалась знакомая истеричность. Чуть-чуть. Еле заметно.
- Ты не запомнил, как называется тот мотель, Шелдон? - негромко спросил я.
- Нет, вылетело из головы, - он снова рассмеялся.


Вторник, 24 Февраля 2004 г.
10:43 Совесть???
Не хотел я об этом писать. Уже закрыл крышку лэп-топа и устроился было спать, но сон не шел. Открыл его снова. Пара нажатий по быстрым клавишам, (сколько же времени и нервов ушло на то, чтоб Эль, под моим руководством их настроил! Страшно вспомнить!) и вот я снова веду задушевную беседу с собой. Эль спросил меня, зачем я убил того парня на бензоколонке. Я понял, что Мариачи догадался еще тогда, когда я сказал ему не ходить туда. Я выстрелил почти в упор, ему не понравилось бы то, что он увидел. Судя по голосу, хозяину было за пятьдесят. И он искренне, вполне искренне помогал "слепому клиенту" с выбором покупок. Хоть выбор там был и прескудный, я не собирался его убивать. Я действительно вовсе не собирался этого делать. Я убиваю тогда, когда я рационально понимаю, что ТАК надо, и очень редко из понта. Как это было тогда с тем злосчастным поваром. Сам не знаю с какой дури я нагнал Элю тогда в ресторане, что пойду и убью повара. Философская концепция в которой я провел аналогию между куском свинины и Президентом требовала драматизма, хотя повар то тут был решительно не причем. Я почти никогда не убиваю безоружных, (кстати, у повара был тесак в руке!) если это не свидетель которого надо убрать. Никуда не деться от природной чистоплотности. Я всегда следую правилу :"Наследил? Убери за собой.". И вот я наследил. И чего уж тут скрывать, повел себя как идиот - положительный герой из дурацкого сериала, или третьесортного детектива. Это конечно во многом кокаин продолжать играть в регби с моими мозгами, но когда я несильно ударил этого мужика ручкой пистолета и забрав все, что было мне необходимо направился к двери он простонал из под прилавка - "Подооонок..." и я не удержался от того, чтоб сказать ему "Очень приятно...Шэлдон Джеффри Сэндз." Мне это показалось ужасно смешным. Загибаясь от смеха я повернул ручку двери и тут понял, что натворил. Ну это надо было, назвать ему свое полное имя да еще так четко и ясно? Я в полной мере оценил, что значит фраза "убивать словами". Прикрутить к дулу глушитель, и нажать на курок подойдя к нему в плотную было уже не трудно. Для меня он был уже мертв. Дурачок залепетал что-то, дав мне прекрасную наводку куда стрелять. Судя по характерному хрустяще-липкому звуку я понял, что разнес ему башку. В мягкие ткани пули входят совсем иначе. Не сказать, чтоб совесть сильно меня мучила, но остался неприятный осадок. Конечно о жалости к нему и речи быть не могло. Назови он мое имя полиции, или тем господам которые рано или поздно доехали бы сюда (на сколько я помню карту Мексики , из нашего городка в сторону Юго-Западного побережья шла только одна цивилизованная магистраль, а додуматься, что около Мехико мы вряд ли будем появляться у наших преследователей не заняло бы много времени, что кстати навело меня на мысль...) и мои шансы обрести наконец вечный покой сильно бы возросли.
А я не хотел в могилу. Я только-только выкарабкался из нее. Чувствуя как ветер бил мне в лицо, и кожей ощущая километры которые накручивали наши колеса увозя меня из той "обители печали" где я провел столько мучительных минут, я, наконец вновь начинал чувствовать себя живым и мне хотелось продлить эти ощущения на как можно более долгий срок. И надо сказать, что тут немалую роль сыграло наличие этого Мексиканца. Мы с ним были прекрасной парочкой - два ходячих мертвеца. А теперь вот синхронно начали оживать и мне это нравится. Ему было неприятно со мной разговаривать о происшествии на бензоколонке. Я чувствовал по голосу. Я не хотел это вспоминать. Еще с юности привык, что убив человека, лучшее что ты можешь сделать это поскорее забыть об этом. Даже хорошо что я не видел его лица. Не мог видеть его глаз. Так убивать проще. Но он вынуждал меня.
Чертов моралист. Он не стал упрекать или обвинять меня. Понял, должно быть, уже, что это бесполезно и ни к чему никогда не приводит. Но даже в том как он казал мне :"Спасибо за колу..." я почувствовал горечь. Для него цена за эту жестяную баночку была слишком высокой. Мне хотелось наорать на него, сказать, что тем, что сейчас у него есть кровать и крыша над головой он обязан мне и, что на его собственном счету не мало случайных трупов. Но я сдержался. Поступить так означало признать то, что мне самому небезразлично то, что произошло. А мне это ДОЛЖНО быть безразлично, иначе мне не выжить.
Сейчас он мирно сопит на соседней кровати. Спит, почти, что сном праведника. Поражаюсь, как человек убивший стольких смог сохранить в себе такую хрупкую душевную организацию. Да ладно...хватит уж язвить. Меня удивляет другое. Откуда в нем столько тепла? Живого, или почти...животного? Как только не атрофировалось все?
Черт...ну вот опять озноб. Нервная система ни к черту. Опять это противное, тянущее гудение по всему телу...я знаю, что мне может помочь и прямо сейчас. Только вот...как быть с моей задницей? С того раза она до сих пор болит, а я, простите, не мазохист. Ну ладно...что-нибудь да придумаю.


Лоренцо сидел в кресле, поджав ноги под себя. Фидео примостился рядом с ним. Оставив их и Сэндза, я спустился в бар. Слава богу, что в мотеле оказались свободные комнаты. Мы взяли два номера, и Лоренцо с Фидео пока сидели в нашем. Хотелось есть, но кухня бара уже не работала - мне пришлось ограничиться бутылками пива и какой-то закуской к ним: чипсы, орешки... Донеся все это до номера, я раздал каждому по бутылке пива, а сам открыл банку колы.
- Пиво еще ладно, но вот это... - Сэндз почти брезгливо взял двумя пальцами горстку чипсов. - Отрава! Лишь только дело касается еды - Эль в своем репертуаре... Это невозможно есть! У них не нашлось ничего получше?.. Может, мне самому сходить туда и проверить?
- Не надо никуда ходить, - тихо сказал я.
- Да что ты за него так беспокоишься? - удивился Лоренцо, - Он прекрасно справится! Он же деньги для нас достал!
- Кстати, как у тебя это получилось? - спросил Фидео.
- Как? - хмыкнул Сэндз, - сейчас расскажу. Все просто, амиго. Пока вы там копошились, я подумал, что деньги нам совсем не помешают. Да и в туалет хотелось. Именно поэтому я направился прямиком к бывшему владельцу нашей машины, который как раз собирался уезжать. Я услышал звук мотора и подумал, что машинка, должно быть, неплохо бегает. Отметив этот факт для себя, - тут Сэндз глотнул пива, - я вежливо попросил этого благородного идальго проводить несчастного слепого до туалета. Он оказался столь любезен, что не отказал мне в этой просьбе. Пока мы шли через магазинчик, в котором он очень кстати навел меня на мысль о покупках, предложив свою помощь в выборе, у меня в голове уже созрел план. Когда мы с ним оказались наедине, интимная обстановка туалета очень расположила меня к тому, чтобы приложить его головой о ближайшую стену. Я был нежен, клянусь! - приложив руку к груди, пафосно сказал Сэндз. Ребята прыснули со смеху. Мне почему-то было несмешно. - Пока он, шурша, сползал по стене, он что-то выронил из рук -видимо, от неожиданности. Я решил подобрать и положить ему в карман, чтоб не потерялось, но это как нельзя кстати оказались ключи от машины. Чудно, подумал я! - Сэндз отхлебнул еще пива. - И отправился дальше. Из туалета я вышел, крепко держась за стену, чтобы произвести должное впечатление на хозяина магазинчика. Он, естественно, бросился мне помогать: обсчитать слепого клиента в этих местах - святое дело! Когда он оказался рядом со мной, я на всякий случай приставил пистолет к его животу и вежливо попросил его одолжить нам некоторую сумму денег из его кассового аппарата, клятвенно заверив, что Профсоюз Слепых Мексики возместит ему все убытки. Он не стал мне перечить. После того, как деньги перекочевали ко мне, я лишь слегка приложил его ручкой пистолета по виску, набрал всякой всячины - сам не знаю, что попалось мне под руку, вы уж посмотрите. Когда я уходил, он пришел в себя и, видимо, желая представиться, прошептал: подонок! Шелдон Джеффри Сэндз - представился я в ответ и гордо удалился.

О, идиот... - подумал я. - Гребаный самоуверенный слепой идиот...

- Посмотреть на тебя, так слепым быть не очень плохо, - сказал Лоренцо со своего места. - Никому из нас это бы так просто не удалось.
- Да, ты в чем-то прав. Может быть, я не отказался бы посмотреть на эту ситуацию твоими глазами, Лоренцо.
Тот ничего не понял - но со стороны Сэндза это звучало очень двусмысленно...
- Кстати, может быть, у кого-то есть соображения по поводу того, что мы здесь сейчас делаем? - добавил он, отбросив шутки в сторону.
Лоренцо опустил голову, но я сделал ему знак молчать.
- Сэндз, разговор потерпит да завтра.
- Ты так в этом уверен? А если за нами уже едет целая толпа вооруженных до зубов ублюдков, мечтающих прострелить нам не только задницы, но и все остальное, причем по очереди? Не знаю как тебя, а меня что-то не тянет спать от таких мыслей.
- Кто бы это ни был, но пока они обнаружат, что посланные за нами не вернутся, пока поднимут тревогу, пока организуют погоню - кстати, заметь, что им еще нужно будет сообразить, куда мы поехали - пройдет немало времени. По крайней мере три-четыре часа на сон у нас есть. А я страшно устал.
- Как знаешь. - пожав плечами, согласился Сэндз.
Кивнув друзьям, я открыл перед ними дверь.
- Спокойной ночи, ребята.
Они ушли, пожелав нам того же.
Сэндз продолжал сидеть на кровати, прислонившись к стене, поджав одну ногу под себя. Потянувшись, он начал раздеваться: спать так спать.
- Зачем ты его убил? - спросил я.
- Ты о чем?
- Не притворяйся. Я о хозяине магазинчика.
Сэндз промолчал. Раздевшись донага, кое-как бросив вещи на стул, подошел к окну:
- Душно. Гребаный кондиционер не работает. И вообще в этой трижды проклятой стране даже ночью жарко.
Он сел на подоконник, поставив на него согнутую в колене ногу. Он совершенно не стеснялся своей наготы. Она ему ничуть не мешала. И я почему-то тоже почти не обращал на нее внимания. Скользнув взглядом, отметил только, что полосы йода на животе заметно побледнели... а на плечах, на бедрах, на запястьях красовались синяки от моих пальцев... память о том дне.
- Сэндз, - сказал я.
Чего тебе?
- Ты убил его потому, что назвал ему свое имя?
Лицо Сэндза резко заострилось, как всегда, когда он злился.
- Да какая тебе нахрен разница, почему я его убил? Он был вооружен! В этой гребаной стране и ребенок не выйдет на улицу без пистолета! Он сам мог бы убить меня, ты не подумал? Тут у каждого может быть спрятан гранатомет под прилавком!
- Ты врешь, - тихо сказал я, - Он не был вооружен.
- Ты там был? Ты видел?
- Мне не нужно видеть, чтобы знать это. Я тоже не вчера родился.
- Ты еще спроси, правда ли, что жив тот, второй.
- Тот жив.
- Я думаю, что за меня его прикончат наши дорогие преследователи. Если он не уберется оттуда.
Я подошел к своей кровати и присел на нее.
- Я надеюсь, он оттуда уже убрался. И... Спасибо за колу, Cэндз.
- De nada.
Засыпая, я лежал, отвернувшись носом к стенке. Первый раз мы с Сэндзом ночевали в одной комнате. Эта мысль почему-то вызывала во мне нездоровый смех. Он тарабанил по клавишам, получив наконец возможность снова общаться со своим ненаглядным сокровищем, содержащим в себе "всю его жизнь или то, на что он мог бы прожить ее". Интересно, что он там делал?
Нет, мне было совершенно неинтересно.
Почти пулеметная дробь по клавишам одновременно раздражала и вгоняла в сон. Какие-то мысли еще пытались появляться в моем сознании, но я в самом деле страшно устал после этого дня. Перестрелка, потом бесконечно долгая дорога по жаре... Я не заметил, как отрубился.

Среда, 25 Февраля 2004 г. 11:53
Утренняя Зарядка
Эль ушел пообщаться со своими друзьями. До этого он провел почти пол часа в душе, видимо полоскал мозги после того, что произошло. Я почти все это время сидел голышом на подоконнике. Пусть смотрит. Пусть привыкает. Я вообще люблю солнечные ванны. Помню, в свое время, обожал загорать на калифорнийских пляжах. А серфинг....ладно, не будем о грустном. Моя диверсия прошла успешно. Я забрался к нему в кровать. Он был горячий. Горячий как печка. Мне было безумно приятно прижаться к нему. Озноб тут же как рукой сняло. Сначала он конечно попытался оттолкнуть меня, но судя по реакции его тела, только приличия ради. Надо же было ему обеспечить своей гетеросексуальности хоть какое-то алиби, чтоб потом можно было успокаивать совесть мыслью о том, что его жестоко изнасиловал слепой калека, на пол головы ниже его ростом. Но он то безусловно сопротивлялся! Изо всех сил!
Интересное было ощущение скользить ладонью по его животу. Рельеф мускулов, мягкие волоски, горячая кожа. Он нервно втягивал живот с каждым поступательным движением моей руки. Наверное его торс выглядит очень красиво, судя по тому, каким крепкими кажутся его мышцы. Он все еще пытался как то отговорится, но руку мою не останавливал, что я вполне резонно счел карт-бланшем для продолжения. Мир моих ощущений переместился на кончики пальцев. Я сам удивился тому, какой кайф был миллиметр за миллиметром изучать его тело. А ведь это только грудь и живот! Какое огромное поле для деятельности у меня впереди. Когда я наконец дотронулся до его члена, одна мысль твердо сформировалась и укрепилась в моей голове : " Я хочу заниматься сексом в самых разных его формах с этим мужчиной. Это отвлекает меня, дает мне массу приятных ощущений, это нужно мне и моему телу."
Там он был еще более горячим. Не обжечься бы! - с усмешкой подумал я. Я слегка сжал пальцы - он дрогнул, наливаясь еще большей твердостью. Эль с усилием втянул в себя воздух. Мне нравилось...Мне очень нравилось то, какое впечатление на него производили мои действия, а еще больше мне нравилось ощущать, как его пульсация передается чувствительной коже моих ладоней.
Он обнял меня. Оборона пала. Полная капитуляция.
Тут он положил руку мне на затылок и притянул к себе. Я чуть не задохнулся от этого властного, но мягкого движения. У него очень сильные, горячие пальцы...Он собирался меня поцеловать. И я знал, если он сделает это, то диверсанты окажутся в плену у только что капитулировавших охранников форта. Одна мысль о том, что он поцелует меня, глубоко, сильно, как я уверен, он может, чуть было не заставила меня застонать в голос. Это было плохо. Это было очень, очень плохо. И это надо было пресечь, что я и сделал. В наших отношениях нет места эмоциям. Особенно с моей стороны.
Он не стал настаивать. Просто прижал меня к себе. Я продолжал двигать рукой, то сжимая, почти сдавливая его член, то ослабляя нажим, касаясь пальцами, легко, дразня...он медленно сходил с ума в моих руках и это пьянило. Ощущения у моего собственного тела были близки к тому, что я не его ласкал, а самого себя. Хотя, тут я себе, пожалуй, польстил. Он крупнее меня. Меня мои размеры всегда устраивали. Чуть больше среднего. Достаточно чтоб не иметь никаких комплексов по этому поводу. Но оооон... Сейчас, вспоминаю и поражаюсь только одному, как ЭТО во мне уместилось без летального исхода? Во истину, неисповедимы пути которыми люди порой занимаются сексом, и поразительны возможности эластичности тканей у человеческого организма.
Он тоже не стал лежать просто так. Вскоре мы лежали, двигаясь почти синхронно, дыша в плечи друг другу...он целовал мою шею, ключицы...иногда прикусывая...мне оставалось только сдерживать стоны. Еще чего! Не дождется. Он глухо и протяжно застонал, зарывшись лицом в меня. Я не заметил как моя ладонь стала влажной и липкой, по тому, что в этот момент я догнал его... Ничего не скажешь, синхронности мы с ним с первого раза добились отличной. Какое взаимопонимание! Несколько секунд абсолютно блаженной сладкой расслабленности в тепле его кровати, его тела, его все еще подрагивающей плоти в моей руке...и его пальцев поглаживающих меня, стоили мне душевного равновесия. Может быть даже на весь день. Это разозлило меня. Не на шутку. Захотелось сделать ему больно. Но ничего. Я еще успею. Обязательно успею...


Сэндз разбудил меня утром, забравшись ко мне в постель. Абсолютно голый, холодный и наглый.
- Сэндз?... - я не понял спросонок, что он здесь делает.
- Нет, мать Тереза, - съязвил он, - Ты что, тоже ослеп? Как же мы теперь будем?..
- Что ты здесь делаешь? - я попробовал отодвинуться от него, но двигаться в общем-то мне было некуда. Сэндз абсолютно бесстыдно прижался к моему бедру и положил на меня ногу.
- Гуляю... Разве не видно?
- Иди гуляй в другом месте, - я легонько отодвинул его, спихнув с себя. Он лежал на самом краю - кровати здесь были довольно узкими. Ронять его на пол я не хотел, но подпускать к себе - тоже.
- Прекрати делать вид, что ничего не понимаешь, Эль.
- Иди... - я хотел послать его по известному адресу, но на это он ответил бы мне, что вот именно туда как раз и собирается, - Иди отсюда, Шелдон.
Он положил руку мне на грудь и повел ее вниз.
- И пойду. Сразу пойду, как только получу то, за чем пришел, - сказал он совершенно серьезно. - Неужели ты дашь мне погибнуть от холода, голода - особенно сексуального - и тоскливых мыслей о моей одинокой жизни?
Его рука, медленно ползущая по моему животу, заставляла меня сомневаться в твердости моего решения... Зато придавала твердости другому.
- Сэндз, уйди. Не ерничай.
- Давай без лишних разговоров, Эль, - спокойно, без сарказма и насмешки сказал он. - Ты хочешь меня, прекрати отрицать это.
- Хочу. Но это не повод для...
Сэндз безапелляционно взялся за мой член, я запнулся.
- А по-моему, очень даже повод... Никаких последствий, никакой ответственности. Просто обоюдоприятное времяпрепровождение.
Я хотел его, спорить с этим было бессмысленно. Но мне была неприятна мысль о том, как легко и равнодушно он относится к сексу. Для него он был ничего не значащим занятием - о себе я такого сказать не мог.
Не дожидаясь моего ответа, он прошелся рукой вверх-вниз, плавно и уверенно. Чуть ли не... по-дружески. Других слов у меня не было. Этому сложно было противостоять, он возбуждал меня мгновенно. Слишком долго, слишком долго никто не прикасался ко мне. Тело реагировало само, и делало это с такой силой, что желание перекрывало голос рассудка как рев самолета - комариный писк. Не знаю, чего я хотел - его самого или просто близости к другому человеку... На размышления сил и возможности у меня не было.
Сэндз продолжал гладить меня уже смелее, едва почувствовав мой ответ. Выражение его лица было непроницаемым. Не зная, лежать ли мне так и дальше, все же выгнать его или обнять...
я обнял его. Прижавшись ближе, он еще крепче сомкнул пальцы, продолжая двигать рукой.
- Так-то лучше. - прошептал он в ухо. - Ну ведь лучше, верно?
- Сэндз... Заткнись... - попросил я.
- Как скажешь, милый, - он почти хищно усмехнулся.
Я чудовищно неуверенно чувствовал себя в этой ситуации. Положив руку ему на затылок, я попробовал наклонить его голову ближе к себе, чтобы хотя бы поцеловать. Он сразу напрягся, остановившись, положил палец на мои губы.
- А вот этого не надо. Мы с тобой не влюбленная пара. Обойдемся без сантиментов.
Он продолжил ласкать меня, делая это почти спокойно. Удивительно, каким простым и мягким он начал казаться мне без своего вечного подстебывания. По крайней мере, сейчас он был действительно честен. Притянув его ближе, я обнял его за плечи, ладонью провел по спине. Он легко подался вперед, грудью прикоснувшись ко мне. Движения его руки заставляли меня дышать чаще и громче. О, черт... За стенкой были Лоренцо с Фидео, а стенки здесь наверняка были картонными... Прижав Сэндза к себе, я уткнулся губами в его плечо. Быть тихим в такие моменты я не мог почти никогда...Сколько себя помнил, с самого первого опыта. Мне неловко было показывать Сэндзу, насколько сильно действуют на меня всего лишь такие ласки, но сдержать себя я почти не мог. Я чувствовал, что его самого возбуждало то, что он делал. Он нервно дышал сквозь сжатые зубы, но движения оставались сильными и уверенными. Я чувствовал у своего бедра, как его член наливался тяжестью. Просунув руку вниз между нашими телами, я тоже взял его. Горячий и твердый, его пульс отдавался в моей ладони. И это ощущение заводило меня самого еще больше.
Я всегда переставал ясно соображать, когда страсть брала надо мной верх. Потом в памяти оставались лишь обрывки эмоций, чувств, действий. Пальцы Сэндза, теплые и цепкие. Его живая каменная мягкость - в моих. Нарастающий ритм под бешенный стук сердца. Его сбивающееся дыхание, где-то у меня на шее. Острая цепочка позвонков, впивающаяся в ладонь. Плечи, в которые я едва не вцеплялся зубами. И долгие яркие вспышки сладкой боли, толчками выплескивающейся из меня... из нас.

Отдышавшись, Сэндз коротко улыбнулся мне на прощание и встал. Отправился в ванную, как ни в чем ни бывало. Я услышал, как там зашумела вода.
Ну и что это было?.. Дружеский утренний секс?.. Чертов подонок... Я подумал это почти беззлобно - я не обижался на него, мне была противна собственная слабость. Теперь Сэндз будет это знать и будет этим пользоваться. И эту скотину ни в чем нельзя было обвинять - он совершенно честно заявлял о своих намерениях. Без лишних разговоров. Он хотел ласки - он ее получил. Получив, тут же успокоился и занялся собой, любимым. Я боялся, что это будет далеко не единичный случай.
Мне было мерзко и одновременно немного смешно. Да уж, как просто оказалось развести меня на согласие. Всего лишь взяться рукой и погладить... Какая экономия на борделях выйдет в итоге!...
Я хотел его. Очень хотел. Но мне нужен был не только секс - я хотел душевной близости... Так, стоп-стоп-стоп. Что значит "не только секс"? Я что, уже смирился с ролью его сексуального удовлетворителя?..
- Черта с два, - буркнул я вслух, прекрасно понимая, что мои попытки сохранить между нами расстояние будут с легкостью преодолены Сэндзом в одно касание руки.
А разве я сам еще недавно не стремился быть ближе к нему? Вот Сэндз понимает возможность сближения исключительно таким способом. А я чего хотел? Нежной дружбы? С Сэндзом? Идиооот...
Меня отнюдь не радовала открывающаяся перспектива. Сэндз нашел очередную возможность попользовать меня в свое удовольствие.
Только в свое?.. Хочешь сказать, тебе самому не понравилось?
Так, кажется, внутренний голос - это заразно. Я потряс головой. Сгинь!.. Сам разберусь...
Но я не мог не признать, что в каком бы состоянии ни находились сейчас мои моральные принципы, настроение у меня определенно было хорошим. Дожили... В кого я превращаюсь?..

Надо сказать, что в моей прошлой жизни секс занимал совершенно определенное место. Почетное. Каролина всегда вызывала во мне бешенные эмоции, иногда мы с ней целый день не могли выбраться из постели, раз за разом притягиваясь друг к другу после слов "Все, хватит, надо вставать!..." Сумасшедшие бессонные ночи случались у нас довольно часто. Да и не только ночи. Днем мы тоже не упускали возможности уединиться на час или на пять минут, если в голову приходило такое желание. Она была самой страстной женщиной на планете - и кажется, я никогда не слышал, чтобы она жаловалась на мой темперамент. Мы идеально подходили друг к другу как в обычной жизни, так и в постели.
После ее смерти мне стало не до того. Так может быть, это несколько лет воздержания играют со мной злую шутку?... Мне хотелось бы, чтоб это было так - но почему-то мне не очень верилось в то, что в происходящем повинно только то, что последний раз я занимался любовью около четырех лет назад. Мне нравилось это делать, я любил это и свой супружеский долг выполнял с большим удовольствием. Неужели теперь я буду обращать свои распоясавшиеся инстинкты на всех, невзирая на пол и свои убеждения?..
Пока я так рассуждал сам с собой, Сэндз, по-прежнему голый, вышел из ванной. Самостоятельно зажег сигарету, пошарив, нашел и включил радио. Подойдя к окну, распахнул его, забрался на подоконник и глубоко затянулся. Ярко-желтое утреннее солнце купало его в своих лучах. Красив, сволочь. И знает об этом. Случайно так не сядешь.
Он курил, выпуская облачка дыма в прозрачный утренний воздух. Ну почему мне было так приятно на него смотреть?..
- Сэндз!
- Чего тебе?
- Оденься.
Он пожал плечами
- Зачем? Тебя смущает мой вид?
- Я хочу привести сюда Лоренцо и Фидео. Поговорить.
- И?..
- Их твой вид может смутить.
- Я сомневаюсь на этот счет, но раз ты так просишь...
Он спустил ноги с подоконника, встал и потянулся, зажав сигарету в пальцах. Я вышел из комнаты.

Фидео в одной простыне, накинутой на тело, лежал на кровати, рядом с ним сидел Лоренцо и разминал ему ногу.
- Доброе утро, - сказал я.
Лоренцо весело улыбнулся, подняв глаза, Фидео только кивнул.
- Если судить по твоему виду, то не поймешь, что утро, и тем более не поймешь, что оно доброе, - поприветствовал он меня .
Хмм... По мне что-то было заметно?..
- Пора поговорить, - сказал я. Лоренцо сразу как-то сжался и виновато опустил глаза. Выходит, Сэндз не ошибся и он действительно знал, кого привел за собой. Мне стало не по себе от нехорошего предчувствия... Но я решил подождать рассказа.
- Мы сейчас придем к вам, - сказал Лоренцо. Я кивнул, выходя.

Сэндз еще не был одет. Я решил не подгонять его, чтобы не нарываться на очередную колкость. Сел на свою кровать. Он вел себя как ни в чем ни бывало. Подпевая какой-то песенке по радио, он ничуть не спешил. Даже немного подтанцовывал в ритм. Двигался он изящно и легко. Проходя по комнате, прикасался пальцами к предметам, легонько постукивая по ним, прищелкивал пальцами, вскидывал голову или покачивал ею в такт. Стоя в одних джинсах перед окном, он с особой тщательностью причесывался, негромко повторяя слова песни себе под нос. Натянув футболку, повалился на кровать ко мне и закурил. Закинул ногу на ногу. Я подвинулся, чтобы не мешать.
Таким я его еще не видел. Вообще в последние несколько дней это был совершенно другой человек. Словно он щелкнул пальцами - и переменился. Он был веселым, хотя его веселость меня немного пугала. Может быть, с непривычки - раньше он смеялся только когда с ним происходило что-нибудь совсем не веселое. И я подсознательно продолжал ждать, что довольная улыбка сменится напряженной и натянутой маской истерики. Но нет... Кажется, он в самом деле был доволен жизнью.
Меня беспокоила и смущала собственная тревога. Сэндз вел себя просто и непринужденно - курил, покачивал в воздухе сигаретой, улыбался своим мыслям. Тот Сэндз, которого я помнил, замкнутый, враждебный, злой - куда-то исчез. Передо мной был самый обычный парень... Наверное, это я становился параноиком, раз ждал от него внезапной перемены настроения к худшему. А может, я и был виноват в том, каким он был? Ну, что я мог представлять из себя в его воображении - мрачный, молчаливый, угрюмый... С чего бы ему было веселиться, живя со мной? Чему радоваться? Я как цербер охранял его от внешнего мира - выходит, я оказывал ему медвежью услугу? И стоило ему вырваться из мрачного темного дома, как он переменился...
Я смотрел на него и видел насмешливое, но спокойное выражение лица. Никаких признаков истерии. Я был рад этому, рад за него. Я вот только не понимал, какое же место он отводит мне в своей жизни. Но со временем надеялся разобраться и с этим.
К сожалению, у нас в ближайшем будущем вряд ли найдется достаточно времени для раздумий. Я не ждал от Лоренцо хороших новостей.
Сэндз выглядел, как ребенок... Как хитрый шкодный пацан, провернувший удачное дельце, не попавшись. Он был старше меня на несколько лет - но это совершенно не чувствовалось. Наоборот...
Он лежал на моей кровати и курил. Не сказать, чтоб меня сильно смущало его близкое присутствие - но я не знал, чего от него ждать, и это тревожило меня.
- Ну где там твои друзья? - спросил Сэндз.
- Они скоро придут.
- Интересно, - протянул он, - что их задержало?..
- Не знаю. Наверное, одеваются.
- А что, когда ты пришел, они были раздеты? - с живым интересом спросил Сэндз.
- Конечно. Они же едва проснулись.
Я отвечал коротко. С одной стороны, я был рад возможности поговорить с ним - хотя бы просто поболтать. С другой - мне чудилось что-то недоброе в его тоне и голосе... С чего бы?.. Он же просто интересовался...
- Они, случайно, не в одной кровати проснулись? - Сэндз приподнял бровь.
- Какая тебе разница?..
Я поморщился. Мне не нравились его намеки... Очень не нравились.
- Что, неужели я угадал? - обрадовался он.
- Откуда я знаю? Разобраны были обе. Мне неинтересно лезть в личную жизнь моих друзей.
- А расскажи мне, какие они. - попросил он, но тут же прервал: - Хотя позволь мне немного поугадывать. Судя по голосу, Лоренцо... - он сделал паузу, - худощавый, смазливый, взгляд щенячий. Внешность в целом педерастическая.
- Перестань, он нормальный парень. - я пожал плечами, - Но с описанием ты почти угадал.
- Ну, знаешь ли, - сказал Сэндз, стряхнув пепел, - внешность не всегда соответствует содержанию. Как говорится, если вы застали двух обнаженных мужчин в одной постели, это еще не факт, что между ними был секс, но подозрение возникает сильное. Так, теперь Фидео, - он вернулся к воображаемым портретам друзей, - Голос у него сиплый, прокуренный. Много пьет. Но это не нужно быть великим детективом, чтоб догадаться. Говорит мало, молчун. Вы с ним похожи?
- Нет, - сказал я, - Он ниже меня, волосы не такие длинные, вьются.
- Вы давно друг друга знаете?
- С Лоренцо я знаком лет восемь, с Фидео меньше. Пару.
- Значит, вас с Лоренцо связывала близкая дружба?
Я кивнул.
- Можно и так сказать. Он был почти ребенком, когда я его встретил.
- Хмм.. - Сэндз недолго помолчал, - А как ты его встретил?...
Я вздохнул, откинулся назад, прислонившись к стене.
- Я работал тогда в баре. Пел. Лоренцо пришел туда искать работу.
- Ты? Пел? - изумился Сэндз, - А может, еще и танцевал?
- Нет. - коротко ответил я, - Просто пел. Играл на гитаре.
Сам не знаю, почему его реакция так задела меня... Стало очень обидно. Наверняка он не хотел намеренно причинять мне боль... И это вышло случайно, но... Да, Сэндз, я умел петь когда-то. Это было давно, в моей прошлой жизни. Давным-давно. В то время, когда я был моложе, наивнее и гораздо... гораздо счастливее, чем сейчас...
- Ну и что случилось потом? - напомнил о себе Сэндз. Видимо, я очень надолго замолчал.
- Он работал вместе со мной какое-то время, - я продолжил рассказ о Лоренцо. - Потом мы расстались... потом снова встретились через несколько лет. Как и сейчас, иногда очень долго не виделись, по полгода.
- Расскажи мне еще про него, - попросил он.
- Лоренцо... - я немного задумался, - он как ребенок. Иногда забавный, иногда милый. Сильный. Поет хорошо.
- Что-то ты не особо разговорчив, - с легкой подозрительностью в голосе произнес Сэндз, - Это же, как я понял, твой лучший друг, а из тебя про него слова клещами не вытянешь. - он нахмурился.
- Он просто мой друг, - сказал я.
- Почему, когда я слышу слова о просто дружбе, это вызывает у меня подозрение?
- Потому что ты везде готов видеть то, чего нет на самом деле.
Сэндз замер. Замер так, что впору было пугаться - но как раз сейчас я не боялся его. Улыбка застыла на его лице оскалом и медленно растаяла.
- Так как ничего другого видеть я не могу, приходится развлекать себя таким способом. Прости мне эту слабость. - он сказал это холодным, абсолютно ледяным тоном.
- Мне странно, что ты выбрал именно такой способ развлечения - говорить о других гадости, - ответил я.
- Но по крайней мере этот способ заставляет тебя отвечать. Твое глубокомысленное молчание не способствует поддержанию беседы.
- А ты не пробовал других способов говорить со мной, - обвинил я.
- А может быть, ты был в очередной раз так увлечен мыслями о твоей жене, что просто не заметил? - ехидно спросил он.
- Напомни мне, если это было так. - спокойно ответил я. - Насколько я вспоминаю, ты не только ни разу не обратился ко мне с намерением поговорить за все полгода, что мы жили вместе, но и не проявлял энтузиазма, когда я сам пытался сделать это.
- А ты что, считал? - нервно бросил он.
- Считал. Знаки твоего внимания. Дырки от пуль.
- Шрамы украшают мужчину!
- И чем их больше, ты считаешь, тем лучше?
- А ты захотел еще? - Сэндз чуть повернулся в мою сторону.
- Откуда в тебе столько кровожадности? Будь твоя воля, я бы уже давно был покойником.
- Можешь не беспокоиться за свою жизнь. Пока ты мне нужен.
- А перестану быть нужным - пристрелишь?
- Посмотрим.
- Спасибо, Сэндз.
Я встал, чтобы не находиться больше так близко к нему. Взял со стола пачку его сигарет, закурил. Я не делал этого уже много лет. Вкус показался мне отвратительно горьким.

Открыв дверь и не постучав, к нам зашли Лоренцо и Фидео. Я повернулся к ним, кивнул на стулья. Сэндз, мрачнее грозовой тучи, остался лежать на кровати.
- Рассказывай, - я обратился к Лоренцо. Тот присел на стул и начал:
- Отходя в событиях примерно на три месяца назад, я встретил девушку... Нам приспичило переспать. Результатом этого явился ребенок. Хотя странно, потому что я пользовался презервативом. Так суть не в этом. Семейка девушки сочла себя смертельно оскорбленной, и за мной отправился брат. Не знаю, что он там себе думал, но в итоге встречи я его пристрелил...
- Что за семейка? - спросил я. - Семья Доминго. Я почти буквально схватился за голову. Это были ооооочень неприятные новости. Доминго контролировали большую часть Восточного побережья. Производство, поставка, сбыт. Связи с Америкой и Колумбией. Вечная война за власть между кланами... Оскорбление дочери и убийство единственного сына - этого было достаточно для того, чтобы папаша Рудольфо, мягко говоря, взбеленился. Девять человек, посланных за моими друзьями, очень хорошо свидетельствовали о его настроении. - Мы в жопе? - спокойно спросил Сэндз. - В очень глубокой, - ответил я. - И темной, - оптимистично добавил Лоренцо. - Нам не убить их всех. Воевать бессмысленно, это будет самоубийство, - были мои первые мысли. - Ну и что нам теперь, шифроваться всю жизнь? - вид у Лоренцо был все-таки виноватым. - По крайней мере валить из этой гребаной страны надо очень быстро, - подытожил Сэндз.
Мы с Фидео и Лоренцо обсуждали возможные планы действия. От Восточного побережья до Мехико Доминго контролировали почти все. Это была их территория - та, где мы сейчас находились. Владелец этого дешевого мотельчика платил им обязательную дань. И просто чудом было то, что мы все еще были живы и строили какие-то планы, чтобы и дальше оставаться живыми. Сэндз молчал, не произнося ни звука. Он прислушивался к нам и думал о чем-то... это было видно по его нахмуренным бровям и по складочкам, появлявшимся порой на лбу. Наши планы были один неосуществимее другого.
- Надо ехать в Мехико, - неожиданно подал голос Сэндз. Мы замолчали, обернувшись к нему.
- Ты самоубийца? - поинтересовался Лоренцо.
- В нашей ситуации не нужно быть самоубийцей, чтобы лишиться жизни. Благодаря НЕКОТОРЫМ билетик на тот свет нам зарезервирован, заказан и почти доставлен, - язвительно ответил Сэндз.
Это невозможно, подумал я, глядя на него. Но Сэндз не был из тех людей, что бросали слова на ветер. Он знал, о чем говорил - либо обладая неизвестной нам информацией, либо нащупав безумный ход, как уйти от Доминго.
- Что ты придумал? - спросил я.
- Пока конкретно ничего, но у меня есть некоторые предположения. Давайте рассмотрим факты, которые у нас налицо. Доминго контролирует большую часть Восточного побережья и часть Мехико. Он предположит, что мы будем мотать из страны, поэтому перекроет нам все выходы. В какой бы аэропорт мы не сунулись, уверяю вас, ВАШИ личики там уже известны. Кроме этого, он не даст нам добраться до границы с Америкой. Да и не сказать, чтоб я туда рвался. А в Мехико у меня остались кое-какие связи.
- Да там же его логово! - воскликнул Лоренцо, - Ты думаешь, они встретят нас с распростертыми объятьями?!
- Именно потому, что там его логово, он не будет нас там ждать. И если мы будем ОЧЕНЬ ОЧЕНЬ осторожны, то шансы на выживание у нас повысятся. Если у кого-то есть другой план, я готов его выслушать.
Лоренцо и Фидео некоторое время молча смотрели друг на друга, потом повернулись ко мне.
- Эль, ну а ты что скажешь?
- Я согласен с планом. Другого выхода у нас нет.
- То есть нам нужно просто повернуть обратно?..
- Нет, - ответил Сэндз, - Так мы рискуем натолкнуться на тех, кто поедет за нами. Я думаю, что у того ублюдка, которого Эль из идиотизма оставил в живых, задница-то будет заживать долго, а вот язык развяжется быстро. По крайней мере доползти до телефона он смог уже через несколько минут после нашего отъезда. Так что теперь у них есть портреты не только вас двоих, но и его, - он кивнул головой в мою сторону. - Склонен даже предположить, что сейчас их от нас отделяют считанные часы.
- Как ты предлагаешь ехать? - спросил я.
- Сделать крюк. Большой крюк. Избегая больших городов, сделать круг возле Гвадалахары и заехать в Мехико с западной стороны.
- Ну, если мы после этого выживем, это будет большое чудо. - сказал Лоренцо.
- Раньше нам это удавалось - получится и сейчас, - ответил я.

И мы снова были в дороге. Фидео сменил меня за рулем, Лоренцо на переднем сиденье рядом с ним изучал купленную на заправке карту. Сэндз, я и Мяу устроились сзади. Сэндз время от времени прикладывался к бутылке с минеральной водой. Несмотря на встречный ветер в окна, было слишком жарко. Мяу развалился у меня на коленях и дремал. Я почесывал его одним пальцем.

Я видел наш дом. Квартиру, в которой мы жили. Нашу комнату... Вещи были на тех же самых местах. Зеркало и туалетный столик, извечный парфюмерно-косметический хаос на нем. Книги на стульях. Они редко находились на полках - мы постоянно что-то читали. Журналы. Платьица Анхелики. Ее куклы. Незаправленная постель, с которой только что встали. Солнечный балкон, выходящий в маленький дворик с молодыми деревьями. И Каролина... Пронизанный солнечным светом темный язык пламени. Она протянула руку ко мне, и я подошел.
- Эль.
Она не менялась. Она никогда не менялась. Волосы, те же черные волны вокруг лица, те же живые глаза. Я взял ее за руку. Теплая нежная ладонь. Она высвободилась и приложила ее к моей щеке.
- Ты плохо выглядишь.
- Я устал...
Она чуть-чуть нахмурилась, вглядываясь в мое лицо.
- Что с тобой происходит?...
- Я не знаю...
- Тебя что-то мучает?..
Я вздохнул.
- Да.
- Расскажи мне.
- У меня есть друг. Его зовут Шелдон.
- Что с ним?
- Он... не видит. И злится на меня.
- На тебя? - брови Каролины изогнулись в выражении удивления. - За что? Ты виноват в том, что он не видит?
- Нет... Нет, я не виноват.
- Почему же он злится на тебя?
- Ему очень страшно не видеть. Он не может привыкнуть к тому, что у него нет глаз.
- Но при чем здесь ты?
- Я не знаю.
- Спроси его...
- Он не ответит. Он боится меня.
- Почему он тебя боится? Почему не боится других, а только тебя? Чем ты ему угрожаешь?..
- Я не угрожаю ему!.. Я хочу с ним подружиться...
- Может, этого-то он и боится?..
Я замолчал.
- Но... как можно бояться человеческого тепла?.. Я не понимаю... Что в нем опасного?..
- Помнишь, как Анхелика боялась темноты, когда была совсем маленькой?.. Она топала ногами и кричала, что никогда не пойдет спать. И пугалась, если просыпалась ночью и видела вокруг себя только темные тени. Помнишь, она пугалась даже нас с тобой и не верила, что мы - не кошмары, притворившиеся мамой и папой. Только когда ты включал свет, она узнавала нас.
- Я помню... но при чем здесь Сэндз?..
- Ты не можешь включить ему свет, - сказала Каролина. Машину сильно тряхнуло на выбоине, и я проснулся.

Новую машину мы раздобыли просто: взяли ее напрокат. Фидео с Лоренцо продолжали наслаждаться видом пыльной душной дороги с передних мест. Сытый Мяу развалился на сиденье между мной и Сэндзом. Сэндз перебирал пальцами черный пушистый мех, и кот довольно урчал. Он заметно подрос с того дня, как я услышал его под дверью...
Рука Сэндза быстро и легко скользнула по моему бедру и легла между ног. Я дернулся. Сэндз совершенно невинно улыбался, непринужденно отвернувшись к окну. Я осторожно взял его руку и перенес ему на колено. Это не помогло, через минуту она снова очутилась на мне. Не желая привлекать возней внимания Лоренцо и Фидео - а Сэндз явно рассчитывал именно на этот эффект - я снова убрал его руку и отодвинулся к дверце, положив ногу на ногу. Сэндза это ничуть не смутило. Вредный, заносчивый, злой ребенок. Поглаживая Мяу, он невзначай прохаживался пальцами и всей ладонью по моему бедру. Совершенно намеренно дразнил меня. Заметь это кто-нибудь с переднего сиденья - у меня не было бы шансов объяснить им, что происходит. Но меня почему-то мало это беспокоило. Меня волновало то, что Сэндз сознательно, хорошо отдавая себе отчет в том, что делает, опять начал издеваться. Опять. Как и прежде. Но с новой силой. Он злил меня этим, и одновременно мне было его жаль. Но жаль не жаль, а его действия имели тот эффект, на который он рассчитывал. Он возбуждал меня. Я не понимал, как желание и злость одновременно могли подстегивать друг друга, но чем больше я злился на него - тем сильнее хотел.
- Эль, - шепотом позвал Сэндз. Я повернул голову.
- Что?..
Улыбнувшись, он сложил губы вместе и изобразил поцелуй. Вызывающий и издевательский. От него меня пробила внутренняя дрожь, я отвернулся. Какие силы удерживали меня от убийства в этот момент - я не знал. Но дорого бы дал сейчас за то, чтобы почувствовать его шею в своих руках. Он возбуждал меня своей развратной пошлостью, возбуждал до безумия. И я ненавидел его за то, какие дикие инстинкты он будил во мне этим. Улыбаясь, прекрасно зная, что со мной делает, он сжал руку на моем колене. Я не выдержал. Накрыв его своей ладонью, я с силой провел его рукой по себе. Он напрягся, улыбка застыла. Отдернув руку, он отвернулся к окну. Мне показалось или у него изменилось лицо?.. Так, значит, тебе нравится насилие, Шелдон? Погладив пушистую шубку Мяу, я перебрался ладонью к ноге Сэндза. Он сделал вид, что не замечает. Отлично. Я сделаю вид, что не делаю ничего особенного. Совершенно не думая о том, что могу привлечь к себе внимание, я гладил его по ноге вверх от колена и обратно. Сэндз не двигался. Поняв, что реакции от него я не дождусь, я не стал ее добиваться. Напряжение чуть-чуть стихло. Я гладил его так, как мне самому хотелось этого - в общем не ради того, чтобы поиздеваться над ним. Мне просто нравилось его ласкать. Мне действительно нравилось. Сэндз сидел с каменным лицом и не шевелился. Ухмылочка исчезла, губы были сжаты. Скользнув ладонью на внутреннюю сторону его бедра, я наконец добился ответа. Он убрал с себя мою руку. Не я один беспомощен наедине со своими страстями, Шелдон.
- Что вы там делаете? - Лоренцо весело обернулся со своего места.
- С Мяу играем, - ответил я.
Понимающе улыбнувшись, тот отвернулся.


Среда, 03 Марта 2004 г. 08:17
Писать теперь получается на много реже чем раньше. Постоянно о одно то другое. В дороге я могу только пытаться расслабитьсчя, подпевая песням по радио или курить одну за одной. Укачивает. невероятно, отвратительно укачивает от этого мерного покачивания, запаха сигарет и пива. Фидео постоянно пьет. Жарко. Безумно жарко. Судя по рассказу Лоренцо мы в такой жопе из которой по сути вбраться нет почти никаких шансов. Это меня забавляет. План на счет поездки в Мехико мне пришел в голову почти сразу. Он не блещет гениальностью, но это единственное, что мы можем попробовтаь сделать. А еще, добраться там до Диего и потрясти его как следует на счет новых документов. Он должен помочь. И еще...надо поудачнее толкнуть кокс. Интересно почем у них тут доза? Допустим я не ошибся и мы наскребем килограмм. Хммм...в Лос-Анджелесе один грамм стоит от сотни до сто сорока, в зависимости от чистоты. ну, допустим намешаем мы туда детской присыпки или таклька...будем хорошими мальчиками, искажем разведем на пополам. Два килограмма. В лучшем случе 25 штук, в худшем 20. Не плохо. Хватит на шмотки, на билеты, и может даже снять квартирку где-нибудь на первое время. Главное толкнуть его грамотно и быстро. Отсюда следует вывод: толкать надо не на улице - шпане, а кому-то покрупнее. Вот был бы номер толкнуть ему кому-нибудь из клана Доминго! Но это уже утопия. Главное не попасть под раздачу. Ну, допустим нам это уалось? Но вот дальше, что? Нет, надо потолковать с Диего. У него наверняка еще остались кое-какие контакты в Европе которые он мог бы мне опдкинуть. Но , черт возьми, кому я теперь нужен? Слепой калека? Меня даже не убьют. Пожалеют. Какой с меня спрос? Эль быстро учится и наглеет. Поразительно какие черти водятся вэтом омуте. Хотя грех будет сказать, что я этого не подозревал. Сатыре методы теряют свою актуальность. На поползновения с моей стороны он перестал реагировать так как мне это нужно и это порой ставит меня в тупик. У него сильные пальцы.Очень горячие ладони. Он возбуждается о одного прикосновения. Вот теперь я понимаю, о чем толкуют женщины ахая и охая от образа латино-американского мачо. Что, неужели и я туда же? Надо совершить набег на магазин с одеждой. ЛЮБОЙ одеждой. Не могу больше ходить водной футболке и джинсах. Так не долго и заплесневеть. Похоже ни Фидео ни Лоренцо этот вопрос не беспокоит. Эля пока оже. Но я начинаю тихо сходить с ума. Да, кстати....во пришло вголову, что из нас четверых, МЕНЯ не видел никто. Тот парень, чья задница будет заживать еще долго, но чей язык без сомнения развязался сразу же, видел Эля, знал о Фидео и Лоренцо, но не видел меня. Это дает мне некоторые преимущества которые надо бы тщательно обмозговать. А сейчас этот молодчик, дружок Эля, Лоренцо, который пришел к нам в номер, чтоб сним поболтать встал у меня за спиной и видимо пытается прочитать , что я тут за ерунду пишу. И если он не хочет пулю в лоб он уберется и НИКОГДА не будет больше этого делать...Хороший мальчик. Читать умеет. И кажется даже понимает по английски. Опять куда-то ехать.

Среда, 03 Марта 2004 г. 08:55
Он спит сейчас. Спит на моей кровати, сволочь. Я всегда выбираю ту кровать, что у стены, ближе к двери. так мне спокойней. Я всегда могу услышать шаги, и если кто-то откроет дверь то целится будет в глубь комнаты ,а уж потом смотреть посторонам. за это время можно многео успеть. Он спт. Я слышу как он дышит. Глубоко и ровно. Он не заметил как я размокнул его руки, откинулв сторону одеяло, оторвался от его тела и выскользнул на свободу. Этой ночью прохладно. Или это мне так показалось после того сафари, что он мне устроил? ОН СПИТ. Спит сном удовлетворенного человека...навеное когда он заспыал в ео теле была такая вязкая, блаженная усталость, когда не ничего приятнее чем закрыть глаза, лечь поудобнее и провалитьс я втемноту. Я смертельно завидую ему. У меня так не получилось. Я не могу заснуть. Не могу закрыть глаза. Не могу повалиться в темноту глубже той в которой я живу. А если отбросить пафос...не могу забыть того как это было. Не могу пересттаь думать. Куда ты, Шэлдон? Зачем ты ему позволил быть с тобой таким? Зачем ты позволил себе быть таким с ним? Я пожалел его. ПОЖАЛЕЛ. Он всегда жалел меня, жалел когда я материл его и стрелял в него, когда я выл от боли во время ломок, он жалел мен яи ради этого, ухаживал за мной терпел меня, прощал меня. Он постоянно возвышалс янадо мной этой своей жалостью и благородством, доводя мен ядо белого каления. И вот теперь, когда волны боли прямо таки исходили от него. когда егомолчание стало пронзительнее крика...я знал, я знал, перед его глазами виесло лицо его дочери и обожаемой жены, которую он кажется считает святой. И они сменялись их трупами...Ему было болньо. неимоверно больно. просто какой-то ребенок. Девочка. судя по выговору из Америки. Коннектикут. А он. Я чувствовал его кожей. Впервые за долгое время он забывал дать мне указание на то куда идти, щелкнуть зажигалкой, подставить руку, даже зная , что я ее оттолкну. Это взбесило, насторожило и озадачило меня. ему бол больно. И когда я вошел в комнату, он прижался ко мне...сам, признав, что хочет меня, что ему нужно мое тело чтоб забыться внем. Наконец-то победа, подумал я. Он больше не прикидывается девственником. секнуду я сомневался. Я безусловно хотел с ним трахнуться, но как? И тут вдруг, подумал...сейчас обстебать его...значит проявить твердость характера. Но ПОЖАЛЕТь его...значит, получить еще большую влатсь над ним. Он не ждет этого. Ждет отпора, ждет колкости, ждет язвительности. Только не целуй. Вот все, что япопросил. Ах, боже ты мой! Сэндз - сама покорность! Я просто лег...он лег рядом со мной. Он выполнил условие..он не целовал меня в губы. В этот раз он не торопился. В нем не было истерики дорвавшегося до спасительного обезболивающего человека у которого болит открытая рана. Нет...мне казалось мы оба двигались чрезмерно осторожно, как люди которые боятся сделать лишнее движение, чтоб из ран не потекла кровь. Он ласкал меня долго. Я изчал его тело. Сантиметр за сантиметром. Как и хотел. В странном, горячем и при этой удивительно спокойном ступоре. проводил руками по его рукам, плечам, по лицу, бедрам...в какой-то момент он направил меня. Спокойно, но безапелляционно...и прежде чем я успел спохватиться , я последовал за ним...и мне это понравилось. Потом он попросил меня повернуться. Мне было интересно..будет ли это так же больно? Я лег на бок..он прижался ко мне. На какой-то короткий миг, я вдруг ощутил острое, почти болезненное желание замереть вот так...Его рука скользнула между нами..прошлась по спине..надавила на поясницу...ниже...тело отозвалось внутренней судорогой. Горячие...чуть шершавые ладони. Он дышал мне в затылок...и в первые в жизни это ощущения вызывало не адреналиновый холодок по спине, а волну удовольствия. Он не пожалел времени, чтоб разогреть меня...и пока он делал это я понял, что когда это делается ТАК, ощущения просто восхитительные..не похожие ни на что...сколько же мужиков лицемеров, которые так боятся покушения на свою задницу....а ведь нет ничего ярче, сильнее и приятнее чем это ощущение, пульсации внутри, которая с каждым легим или сильным прикосновением пальца ( я уж не говорю о члене) усиливается...подчиняет себе все ощущения...Я сам ппросил его взять меня. САМ. Сума сойти, до чего меня довели всего лишь два его пальца. Но мне тогда, в общей сложности было все равно. Больно не было почти совсем. Может, рпосто все познается в сравнении? Он был осторожен. Он был нежен. И мне от этого было больно дышать...но сладко внутри. Я сосредоточился только на своих ощущениях..он мог и сам позаботиться о себе. И мне казалось, ему и не очнеь то нужны были какие-то действия с моей стороны. Я хотел понять..что же я чувствую..почему это так нравится мне..но постепенно мысли куда-то улетучились. Он с силой прижал меня ксебе, двигаясб мелкими, частыми, несилными, ноглубокими толчками. Не отпуская меня от себя. Почти не выходя, только проталкиваясь еще чуть глубже. И удовольствие перестлао быть просто физиологическим. Я пытаюсь вспомнить сейчас...каиким словами можно было бы описать о, что я чувствую. Пажлуй то. чего я всегд атак боялся..я не отвечални за , что...и от меня мало, что зависело. Он все делал сам. Но делал так, что я испытывал кайф. настоящий. Неподдельный кайф, которым я был обязан не себе , а действиям кого-то другого. Эгоистичным действиям. Он был таким со мной ради себя самого. Ради собственного физического и душевного комфорта. Но то как он за счет моего тела удовлетворял себя, совпадало с тем, что было нужно мне. И я понял, что такая постановка вопроса вполне устраивает меня. еслиб он вдруг не прошептал мое имя..а потмо еще раз..и еще раз...нежное, задыхающееся "Шэлдон..." а потом вдруг, резкое, властное, почти яростное "Сэндз!" и дальше только бешенный стук сердца, болезнынные приливы и отливы, его пальцы впившиеся в кожу моего бедра...Я не знаю как мне удалось сдержать крик...он просто застрял где-то во мне....оставшись внутри тяжелым, жестким комом..который я ощущаю до сих пор. Онрастворится рано или поздно в дневной суете и делах. Но я не могу уснут из-за него. Потом мы поговорили... Я спросил про его опыт в этйо сфере...он ответил, что делал это с женщиной. ж не сженой ли? Впрочем..какая мне разница. Он спросил меня про мою сждеражнность..ну , что мне было ответить? Я не хочу, чтоб он видел меня стонущим и извивающимся в гео руках как тетки из порно-фильмов. Ну уж нет. Хотя почему нет, Шелдон? Не зню почему...просто не знаю. Но этого не будет. Потом он хотел меня снова...и снова. И еще раз...Я не помню склько раз это было. мы почти не разъеденялись.Странно было то.что я почти не испытывал боли. Наверное по тому, что о сухости речь уже не шла вовсе. Больше ни он ни я не произнесли ни слова. Он стонал. Иногда совсем тихо, сдавленно, иногда громче... Я уже плохо фиксировал происхождящее. Словно это был почти сон. В какой-то момент это и был уже сон. Я вздрогнув поймал себя на том, что лежу в его объятиях - иначе не скажешь. Я та ки подумал. "Я. Лежу. В. Его. Объятиях." - меня передернуло и понял, что мне надо выбираться. А он спал...обняв меня обеими руками и уткнувшись носом в мою шею. Первая моя мысл была о том, что я умру если сейчас же не окажусь ванной. а вторая...что это ужасно, но вставать мне не хочется. Сила есть. Воля есть. Силы воли нет. Бред.

В одном из городков мы остановились передохнуть, найдя маленькую закусочную. Лоренцо и Фидео о чем-то тихо болтали, Сэндз сидел с чашечкой кофе. Я держал на коленях гитару, наигрывая что-то меланхоличное. В помещении было совсем немного посетителей. Было спокойно...
В очередной раз подняв глаза, я позабыл, как играть. Она стояла у нашего столика и слушала меня. Очень внимательно.
Посмотрев мне в лицо, она перевела взгляд на мои пальцы. Те отказались слушаться, но мелодию я завершил.
Нет, она не была похожа на Анхелику. Ей было лет пять, не больше. Для ее возраста у нее был слишком серьезный взгляд.
Обычная светлокожая девочка, наверное, из Америки или Европы.
- Сыграй еще, - попросила она.
Я вспомнил забавную детскую песенку про бычка, который пасся на лугу. Улыбаясь, она просто стояла и слушала.
- Простите... - это, очевидно, была ее мама, - Терри, что ты здесь делаешь? - Извините ее, - она снова обращалась к нам, - она сама не своя до музыки.
Подошедший отец окинул нашу подозрительную компанию настороженным взглядом, взял дочку за руку и повел к выходу. Мать поспешила за ним.
Все время, пока они шли, Терри, обернувшись, смотрела на меня через плечо.
- Эль... Эль! - меня вывел из ступора тревожный голос Лоренцо. - Эль, ты в порядке?
- Да, - машинально ответил я. - Да, все нормально...
Терри. Маленький счастливый ребенок. Пусть у тебя будет долгая-долгая жизнь. Пусть у тебя будут здоровы мама и папа. Пусть они любят тебя и обязательно любят друг друга.
Я не помнил, как вернулся в машину.
Не помнил дороги.
Не помнил, как настал вечер.
Не помнил, как лег.
Анхелика.

Номер на двоих в каком-то мотеле. Стандартная мебель, узкие кровати, потрескивающий телевизор. Я лежал на своей, рассматривая белые разводы краски на потолке. Сэндз сидел внизу в баре. Хотелось спуститься к нему и напиться как следует.
Слишком часто в последнее время у меня возникали эти мысли. Я зажмурился, чтобы не видеть стоящее перед глазами лицо девочки.
Плохо...
Если б я мог заплакать, было бы легче. Я не мог. С тупым отчаянием память разворачивала передо мной картины воспоминаний. Не знаю, сколько я так лежал. В груди ныло... Мне ничего не хотелось. Слепая апатия придавливала меня к земле весом моего собственного тела. Мне некого было любить... Я никому не был нужен. Я старался найти для себя место в этой жизни... мне не хотелось лежать и умирать просто так. Раньше, по крайней мере, не хотелось. Сейчас было уже все равно. Если бы в этот момент сюда нагрянули люди Доминго - я бы даже не пробовал сопротивляться.
Открылась дверь и вошел Сэндз. Я перевел взгляд на него. Боль не отпускала. С его приходом она только усилилась. Человек, которому я старался быть ближе. Человек, которому я надеялся, все же надеялся быть другом... Отталкивал меня от себя снова и снова. Одиночка. Зачем я навязался ему? Что в этом было хорошего - для меня, для него?..
- Сэндз...
Он остановился. Повернул голову в мою сторону, ничего не говоря, ожидая, что я скажу дальше. Мне казалось, еще немного - и я рад буду даже его издевательским насмешкам, лишь бы слышать человеческий голос и знать, что я не безразличен ему. Пусть он ненавидит меня, пусть раздражается - все же у него были какие-то чувства ко мне. Не равнодушие. Не пустота...
Я подошел к нему и встал у него за спиной. Положил руки на плечи, потянул прислонить к себе. Он поддался. Я опустил голову к его плечу, прошептал в ухо.
- Я хочу тебя.
Он помолчал несколько секунд. Колеблясь между желанием ответить и желанием отпихнуть.
- Только не целуй, - так же тихо сказал он.
Его кровать была ближе. Я стянул с него футболку, расстегнул и стащил джинсы. Он лег на бок, опустив голову на подушку. Стройный, подтянутый. Меня всегда восхищало его тело. Юношеское, ни намека на возраст. Можно было засмотреться, как спокойная линия руки, лежащей вдоль тела, плавным изяществом переходит в линию бедра. Я разделся и лег рядом, притянул его к себе. Он не разрешал целовать себя в губы, но насчет остального ничего не говорил... Я прикасался губами к тонким ключицам, бьющимся жилкам на шее, мягким мочкам ушей. Если бы я не мог делать этого, я сошел бы с ума от боли. А чувствуя рядом с собой живое человеческое тепло, я мог дышать легче. Я не был один.
Взяв его за руку, я провел тонкими пальцами по своему лицу. По виску у границы волос, по щеке, по губам и носу. Вряд ли он помнил, как я выгляжу. Эти легкие касания были почти нежными. Я повел его руку вниз. По шее к горлу, назад на затылок. Пальцы зарылись в волосы, я вздохнул... Таким мягким и простым было его движение, когда он с легким нажатием провел пальцами вверх... Не отпуская его руки, я помогал ему изучать свое тело. Плечи, грудь... наши пальцы почти переплелись, скользя вместе. По бокам, по животу... Он прикоснулся к моему члену, провел кончиками пальцев по всей длине. Я вздрогнул от этой острой нежности, но отвел его руку.
- Нет... подожди...
Высвободившись, он положил ладонь мне на живот, поглаживая и изучая самостоятельно. Я не мешал. Лишь изредка поправлял его, когда он сильно стискивал меня:
- Не так... легче...
Он видел теперь только кончиками пальцев. Он хотел увидеть меня целиком. Снова вернувшись к лицу, он провел по нему почти расслабленными пальцами, внимательно следя за тем, что они чувствовали под собой. Брови, лоб, скулы... Большим пальцем по подбородку. По линии губ... Я не удержался, тихо поцеловав его пальцы. Он следил за движением мышц на моих руках. Подавался ко мне, подставляя открытой ладони свою спину. Я опустил руку еще ниже... странно и приятно было гладить его там. Ни намека на плавную женственную округлость. Его кожа была нежной, но под ней чувствовались твердые мускулы. Два года бездействия почти не повлияли не него. Сильные ноги... плоский живот... ребра выступали решеткой, когда он вдыхал.
- Перевернись... - попросил я.
Он понял. Оказавшись спиной ко мне, придвинулся ближе. Я надеялся, что за несколько дней, прошедших с нашего первого опыта, нанесенные мной раны успели зажить. Прикоснувшись к нему кончиками пальцев, я понял, что почти не ошибся. Действовать также, как в тот раз, я не собирался. Легкими и сильными нажатиями расслаблял его мышцы вокруг входа. Они поддавались. Сэндз лежал молча, головой на моей руке. Я слышал только его дыхание. Уткнувшись носом в его шею, я медленно проникал влажными от слюны пальцами внутрь. Я не хотел, чтобы ему было больно. Продвигаясь все глубже, я ласкал его изнутри.
- Давай... - прошептал он.
Убрав руку, я за бедра притянул его к себе. Он прогнулся. Я входил в него медленно, не торопясь. Он дышал сквозь сжатые зубы, стараясь не напрягаться. Я целовал его плечи и спину, не останавливая коротких плавных движений. В какой-то момент он начал двигаться навстречу ко мне. Я придерживал его за пояс, одновременно помогая проталкиваться ко мне. Ни стона, даже самого тихого. Только дыхание. Мы двигались абсолютно синхронно. Медленно. Плавно. Это начало затуманивать мне голову. Негромкие вздохи сменялись отчетливыми. Сэндз молчал. Однако я мог с уверенностью сказать, что ему нравилось. Это было видно по движениям его тела, по ритму дыхания у меня на руке. Не торопясь, я просто стремился доставить удовольствие нам обоим. То приостанавливаясь, то снова начиная движения в одном неспешном ритме. И чем дальше, тем сильнее я сжимал его в своих руках. Мы лежали, плотно прижимаясь друг к другу. На какое-то время Сэндз остановился, и двигался только я. Частично выходя и погружаясь в него снова. Снова. Снова. Ритм одновременно успокаивал, убаюкивая отчаяние и тоску, и одновременно будил настоящее возбуждение. Сэндз снова прижался ко мне, чувствуя это. Теперь я по-настоящему хотел его.
- Шелдон...
Тихо-тихо, губами в затылок.
- Шелдон...
Громче, прижавшись к нему.
- Шелдон!..
Не стесняясь себя, я порывисто проталкивался в него, чтобы войти до конца. Уронив голову на подушку рядом с ним, я крепко держал его за бедра. Тело решало само, что оно хочет. Столько любви, столько нежности мне хотелось отдать ему... Отдать себя. И сейчас, оттого, что он не отвергал меня, оттого, что я не чувствовал себя сейчас одиноким.... Я почти любил его.
- Сэндз!..
Возбуждение нарастало горячей волной, подкатывавшей все ближе и ближе. Вцепившись пальцами, я ударял в него короткими толчками, чувствуя учащавшуюся пульсацию в его теле. Еще, еще, еще... еще немного...
- Ше...е...елдон...
Шепотом, мучительно и сладко одновременно. Он вдруг выгнулся, дыхание замерло... только короткий вздох, почти всхлип. Тело напряглось в моих руках, будто он хотел вырваться. Я резко прижал его к себе, не отпуская. Глухой стон, он вцепился зубами в мою руку. Задышал часто и глубоко. Я обнял его, поглаживая по плечам.
- Шелдон...
Он спиной придвинулся ко мне. Мы лежали так несколько минут в молчании и тишине. В покое... В тепле тел друг друга.
- У тебя уже был такой опыт? - спросил Сэндз.
Я не сразу понял, о чем он.
- Почему ты спрашиваешь?..
- У меня есть ощущение, что ты это делаешь далеко не в первый раз.
- Не в первый, - коротко ответил я.
- Лоренцо? - он чуть-чуть обернулся через плечо.
- Что?.. - от этого предположения я чуть не засмеялся. - Нет, не Лоренцо. Это была женщина.
- Однако... - он пожал плечами.
- Ты удивлен?
- Немного. Мне казалось, ты консервативен.
- По большому счету это так и есть. Просто я многое могу понять.
Сэндз замолчал.
- Шелдон...
- Угу?
- Почему ты молчал?..
- Ты о чем?
- Я тебя не слышал. Но тебе ведь все нравилось...
- А-а, ты об этом... - он тихо засмеялся, - Не нравилось бы - не лежал бы сейчас здесь.
- Я просто не понимаю, почему - молча...
- Так привык. Я вообще не из крикунов.
Он сжался немного, я обнял его крепче. Он прижался ко мне, это движение вызвало резкий вдох... Я все еще оставался в нем.
- Еще?.. - спросил он шепотом.
- Да...

Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.Четверг, 11 Марта 2004 г. 18:51
Я не писал двно. Рука до сих пор болит и сильно. Теперь мы с Мариачи квиты. Он постарался. Этой руке уже в который раз достается. И опять мне повезло. Мимо кости. Не хочу писать о том что было тогда в том гребаном отеле. Да я и мало что могу вспомнить. Кроме того, что гул в ушах был нестерпимым. Я вообще плохо помню что я делал тогда. Пришел в себя и стал соображать что происходит вокруг только когд почувствовал тошнотворный запах антисептиков и услышал полязгивания поддона с отвратительными инструментами которыми польщуются живодеры в белых халатах. Пахло псиной. Кошачьей мочой, а может и человечьей и еще кровью.Моей? Еще чьей-то? Куда эль меня притащил? Кажется к ветеринару..правильно, собаке - собачья смерть. Я в общем понимал , что он прав. Интересно, а скольких я пристрелил до того как он меня остановил? Пртивно было до ужаса. Так мерзко я давно себя не чувствовал. Нет, мне не жаль тех кто попался мне под руку. Мне жаль, что меня все еще тк легко можно вывести из себя. Заставить потерять контроль. Да...я слетаю с катушек. С этим нужно что-то делать. Просто необходимо. Я мог все испортить. Как последний идиот чуть н подставил нас всех. Теперь дружки Эля, в особенности Лоренцо, не могут упустить ни одной возможности напомнить мне об этом. Я и сам понимаю, что лажанулся. Это непростительно. Нервы ни к черту. Но как вспомню этот звук...вбирирующий в лобных костях, переносице, передающий всему телу...от него тянет блевать.
Хочется сдохнуть, только бы он прекратился.
А до этого все было странно...
Я изучаю его...постепенно. Не спеша. И чувствую , мы оба все большеи больше входим во вкус.
Он порой все равно неосознанно конечно, но ведет себя со мной как с женщиной. Смешно. Шовинист. В хорошем смысле слова. А вот когда с утра он не успевает проснуться...когда он открывает глаза уж в то время как мы тремся друг о друга...он снова закрывает их..наваливается на мен яи становится зверем. Неуемным. Абсолютно неконтролирующим себя. С некоторых Лоренцо с Фидео стали брать комнаты на разных этажах с нами. Они мотивировали это конспирацией. Мол ищут четверых. Но мне кажется...им надоело наше соседство.
Мне не нравится Лоренцо. Нет, это не ревность. Но он мне НЕ НРАВИТСЯ.
Эль чувствует себя виноватым. Я знаю это. Знаю. За то, что стреллял в меня. За то, что оставил меня одного. Он считает меня слабее себя...жалеет.
Наверное теперь он думает несколько иначе.
Меня грызли без перерыва воспоминания о том каким жалким я был в этой гребаной ветеринарной лечебнице. О том как сильно я подсел на его присуствие. Что скрывать?
Это правда.
Мы разговаривали. настроение у меня было странное.
Я думал о том, что будет когда мы придеме в мехико. Храбриться можно было сколько угодно, так же блефовать, расчитывать на трусость Диего и на его мнимую преданность не - спору нет , раньше он никогда не подводил, но сейчас все изменилось. Я не уверен в том, сохранилаьс ли моя прежняя хватка. Я слишком легко теряю контроль. Слишком уязвимым стало мое сознание. Интонации голоса говорят мне о многом, но я не могу видеть глаз, мельчайших движений, не могу адекватно оценить обстановку. Если Диего это пойметь , наши шансы упадут. Одно дело доехать до Мехико - такими темпами нам это видимо удастся. Но вот выбраться от туда...Документы...деньги...маршрут и связи. По отдельности еще как то. Но все вместе и сразу? Черт возьми...мозги просто закипают.
Мариачи был разговорчив. Он отвечал на мои реплики двумя, а порой и тремя предложениями. чо говорило о том, что он не так уж плохо настроен сегодня. После того случая с дрелью (да..я должен научится пистаь это слово, произносить это слово, пользоваться эелектрическими зубными щетками и спокойно переносить разговоры о глазах и их отсутсвии) между нами ничго не было. Он не пожходил ко мне. Я тем более.
Я соскучился по его теплу.
Я это только что написал?
Но лечь под него не мог. Просто не мог и все. О том, чтоб заставить его ( как я и планировать) отсосать, пока не стоит и думать. Думаю , что не выйдет и это надо приберечь на потом.
Я, вдруг, неожиданно понял, что хочу его ...взять его. Причем так чтоб этому мачо понравилось. Нет...он конечно ждал от меня грубости, насилия, очередной постельной истерики. Чего еще ждать от эмоционально неуравновешенного типа которого он еще и трахает, а значит я для него автоматически квалифицируюсь в объект слабее его. Он думал я буду самоутверждаться за счет него? Насиловать..ЭТО? Нет, я конечно выжил из ума...но не на столько. Я слишком хорошо понимаю, что он больше и сильнее меня. Зайди я слишком далеко он просто перевернет меня и все. Делать это с пистолетом? Я и так уже достаточно сделал в нем дырок в чем был еще раз убежден. Я чувствовал по его тону, по его движениям, по скованности. что он скрепив зубы решил отдаться на волю судьбе и стойко вынести все, чтобы я сним не сделал.
Нет...нет...я хотел другого, Эль. Я хотел чтоб тебе, мать твою, понравилось то. что я делаю, то, что ты делаешь со мной.. чтоб потом каждый раз когда ты будешь брать меня, эхом в твоем сознании вспыхивали твои собственные ощущение. И тебе ведь нравится...нравится...ты сам удивляешься тому на сколько тебе приятно. Тело не обманешь.
Ты бы удивился тому , что я тоже могу быть сверху да? Что я в общем то тоже мужчина...а не истеричная баба. Удивляйся...и наслаждайся, Эль. Ты ничем не лучше меня...ну по крайней мере в сексе. Просто я с тобой честен...Я сам удивлен как приятно чувствовать, что такая силища, такие мускулы поддаются мне...по доброй воле. А я сделал все чтоб это было по доброй воле...я хочу чтоб ты хотел меня Эль. Как угодно...сколько угодно. Хотел и не скрывал этого.
Власть можно получить не только силой.
Меня самого вдруг удивило только одно...что я не почувствовал того , что чувствовал обычно когда получал женщину. Его тепло обволокло меня и я двигался в нем , но он все равно был сильнее. Парадокс. Он пугает меня.
Я пугаю себя сам.
Но нет сейчас времени на это. Нет ничего чего стоило бы бояться кроме страх самого по себе.
Все чаще думаю о том, что будет потом. Когда все закончится и мы выживем. ЕСЛИ мы выживем. Все больше склоняюсь к мысли , что стоит взять бабки и смотаться туда куда мои глаза глядеть уже не будут , но тем не менее.
Одному. А они пусть отправляются каждый по своему пути.
Я чувствую, что обретаю самостоятельность. И эту дорогу нужно пройти до конца. Но до этого момента...я хочу получить от Эля максимум того, что могу.

Мы колесили уже около недели. Избегая больших городов и крупных дорог, петляя.
Все было тихо. Во всех смыслах. Ни погонь... ни перестрелок... Ни чувства опасности. Маленькие городки были похожи один на другой, даже бары и посетители в них были похожи. Мотель... Дорога... Мотель... Дорога... И так без конца. Номера всегда бронировал Сэндз. Его единственного не знали люди Доминго, поэтому так было безопаснее. И с большим неудовольствием, но он согласился приобрести трость.
Сэндз вел себя тише обычного. Не был непредсказуемо весел, не был язвительно-холоден. Всегда сидел возле меня - либо на переднем сиденье, либо сзади, с Мяу на коленях. Они оба хуже всех переносили путешествие. Из-за этого я старался не часто пускать Фидео за руль, не говоря уже о Лоренцо - тот вел машину, как ребенок на аттракционе в Луна-парке.
Если мы сидели сзади, Сэндз по большей части дремал - или пытался делать это. Его укачивало, он засыпал и клонился головой ко мне на плечо. Когда он уснул так в первый раз, он не заметил этого. Он не хотел признавать себя беспомощным, но он был им. Проснувшись оттого, что машина подпрыгнула, он вздрогнул и напрягся, осознав, где и как лежит. Я понимал, что для него граница между сном и реальностью не так заметна, как для всех людей. Он не может открыть глаза и оглядеться, устанавливая, где он находится. Я старался дать ему понять, что он не спит, заговаривая с Лоренцо или протягивая руку к Мяу, который сворачивался у него на коленях. Тогда он вздыхал чуть ровнее, вспоминая и успокаиваясь. В тот раз, проснувшись, он не отодвинулся от меня. Замерев, он не двигался какое-то время - а затем просто переложил голову поудобнее. Потом, когда он делал это уже осознанно, я иногда обнимал его за плечи. Ребята начинали незаметно коситься на нас, но не говорили ничего. Лишь после того, как Сэндз однажды почти весь день пролежал головой у меня на коленях (было слишком жарко, и ему становилось плохо от солнца, пыли и плохой дороги), Лоренцо попробовал поговорить со мной.
- Твоему другу нехорошо?
Я кивнул.
- Ты сильно за него переживаешь.
- Конечно. Я ему многим обязан.
Кивнув, он отвернулся. Не знаю, что он мог подумать... то есть, знаю, конечно... Но мне не хотелось, чтобы кто-то, даже Лоренцо, знал сейчас о моих отношениях с ним. Мы не спали вместе, но либо утром, либо вечером Сэндз приходил ко мне. Спокойных дружеский секс для взаимного удовольствия. Не всегда спокойный, конечно - если утром я не успевал проснуться, вместо разума мной руководили только инстинкты. Надеюсь, меня не было слышно.
Сэндз не шутил и не подкалывал меня. По крайней мере, не делал это так, чтобы мне было больно. Почти идиллия... Она почему-то тревожила меня, хотя все было хорошо. Все было хорошо...
Тяжелую дорогу сильно скрашивал юмор Сэндза.

...Мяу, разыгравшись, кусал Сэндза за пальцы.
- Мариачи, ты его плохо кормишь. Он пытается меня съесть.
"Съесть тебя?.. он же отравится... "
- Плохо кормлю? Да он ест больше, чем мы все, вместе взятые!
- Мне становится страшно от мысли, что из него вырастет.
- Нормальный здоровый кот, я надеюсь. Только большой.

...Сэндз еще продолжал лежать в постели после того, как я встал. Курил, улыбался, думал о чем-то.
- Эль!
- Что?
- Ты меня любишь?
С нагловатой усмешечкой он ждал ответа, который я не мог дать ему сразу.
- Не знаю, - наконец ответил я.
- Ну ты хоть дружеские чувства ко мне испытываешь? Симпатию, например.
- Конечно.
- Тогда сделай для меня кое-что.
- Что?
- Найди аптеку или секс-шоп и купи там смазку. Если тебя это не сильно смутит. Это здорово облегчило бы мою жизнь.
Я помолчал минуту.
- Ладно.
- Ты очень добр, - улыбнулся он.

- ...Эль, какого цвета эта футболка? - Сэндз протягивал ко мне вешалку.
- Красного.
- Красного в малиновый или красного в рыжий?
- Наверное, в рыжий.
- Что значит наверное? Ты мне точно скажи, какого оттенка?
- Не знаю. Тебе пойдет.
- Ты что, дальтоник? На что похоже?
- На красный с рыжим. Рыжего больше.
- Угу. А на ней что-нибудь написано?
- Да. По-английски.
- Как это выглядит? Опиши!
Я поглядел на футболку.
- Это отпечатки, как обрывки газет.
- А каких газет?
Я присмотрелся. Продавщица в магазинчике смотрела на нас с удивленной улыбкой, приподняв бровь.
- Daily Telegraph, Washington Post, New-York Times.
- Ну и что там пишут? Перевести сможешь?
- Сэндз, ты издеваешься?..
- Да! - с радостной улыбкой отвечал он.

Новый мотель, новый день. До Мехико оставалось всего-то ничего. Поздним утром мы снова собирались в дорогу. Сэндз сидел у стола, и аккуратно разложив перед собой принадлежности, разбирал и чистил пистолеты. Это был его ритуал, он делал так почти каждый день. Засекая время, на скорость. Я смотрел, как быстро и уверенно двигаются его пальцы. Умело. Это было почти эротичным зрелищем.
- Я зайду к ребятам, - сказал я, подходя к двери.
- Угу, - отозвался Сэндз, не отвлекаясь.
В коридоре мне пришлось пропустить несколько человек, одетых в униформу рабочих. Они что-то обсуждали между собой о том, где и как они будут устанавливать телевизоры в номерах .Один нес ящик с инструментами, другие два тащили коробки с напечатанными на них логотипами. Я подумал о том, что уже почти неделю мы прячемся по всей Мексике, не зная, что происходит в мире. Может быть, о нас уже трубят во всех новостях?
Возможностей узнать новости у нас было мало. В газетах ничего не упоминалось, а там, где мы останавливались, такая роскошь, как телевидение, присутствовала не всегда. Нам приходилось экономить, ночуя в самых дешевых номерах.
Я постучался к ребятам.
Те устроили шутливую драку из-за отнятой у Фидео бутылки. Лоренцо забрался на колени к сидящему в кресле Фидео и лупил его диванной подушкой, приговаривая:
- Будешь пить? Будешь еще у меня пить?.. Будешь?..
Фидео спокойно отстранил подушку от себя:
- Наливай.
Лоренцо заржал, свалился на пол от хохота и заметил меня.
- Э-э-э-э... Привет, Эль. Мы тут развлекаемся.
- Привет, - я улыбнулся обоим. - Весело у вас, я вижу.
Фидео махнул рукой, держащей бутылку, одновременно приветствуя, одновременно приглашая выпить.
Лоренцо поднялся с пола, я поймал его за рукав и отряхнул сзади.
- Что пьете? - спросил я.
- Ты что, Фидео не знаешь? Текилу.
- А поделиться со старым другом найдется стакан?
- Зачем нам стаканы, - промолвил Фидео, - разве раньше они нам были нужны?
Я сел на пол возле его кресла, Лоренцо плюхнулся рядом, успев подложить под себя подушку, которой он недавно дубасил Фидео. Текила пошла по кругу.
- Эль, - нерешительно сказал Лоренцо, - ты сильно сердишься на меня за ту жопу, в которую я вас втянул?
Я положил руку ему на плечо.
- Перестань. Ты же не виноват. Выберемся.
Лоренцо смущенно улыбнулся.
- Знаешь, когда до меня дошло, что эти мудилы за нами, я, честно говоря, в первую очередь удивился, кто у них там таким нюхом обладает, чтобы найти нас за тридевять земель. Когда я себе представил, как они чапают за нами, мне даже смешно стало. Почувствовал себя такой важной птицей, мне... Эль?.. Ты что?.. Ты себя хорошо чувствуешь?.. На тебе лица нет!
Я уже не слышал его.
Коридор был пуст.
Наш номер... тоже.
Ни Сэндза.
Ни пистолетов.
- Эль, что случилось?.. - они выбежали за мной, перекрикивая назойливый, зудящий звук, от которого сводило челюсти. Звук сверла.
- Сэндз!.. - где он мог быть, куда пойти отсюда?.. - СЭНДЗ!!
В ответ я услышал выстрелы.
Там, за поворотом коридора, раздались крики. И снова выстрелы.
- Заставьте их прекратить! - это было уже на бегу, - Пусть перестанут сверлить!
- Кто? О чем ты? Что прекратить? - они не понимали.
- Звук! Найдите рабочих, сделайте что хотите, убейте их, но чтобы они не сверлили! Сэндз убьет всех!
Сэндз убивал.
В коридорчике на полу лежали люди. Среди них еще были живые. Раненые. Он стоял у стены, ловя каждый шорох.
- Сэндз!
От выстрела мне пришлось укрыться за угловой стенкой.
- Сэндз, прекрати!
Выстрел. Он стрелял в меня. Он не понимал, что делает. Нет, прекрасно понимал, но... но сейчас мир снова стал для него черно-белым. Он один - и враги вокруг. Все враги. Все.
- Сэндз, что ты делаешь?!
Он реагировал на крик выстрелами. Подставлять себя под его пули из чистого альтруизма я не хотел. Замерев, он прислушивался. Лицо было бледным, почти восковым. Руки не дрожали.
Звук оборвался - видимо, Фидео с Лоренцо все же что-то поняли. Но он продолжал звучать у него в ушах...
Сэндз не двигался. Я тоже. Любое мое движение - и быстрая смерть была мне гарантирована одним из лучших агентов Центрального Разведывательного Управления. Бывшим, но от этого не менее метким. Достойная смерть, ничего не скажешь, но чертовски несвоевременная.
- Сэндз, хватит!
Взорванная пулей штукатурка ударила мне в щеку.
- Хватит убивать! Успокойся!
Он не отвечал. Он просто стрелял. На каждое мое слово.
Я подумал, что даже если у него с собой запасные обоймы, они не бесконечны. И такими темпами я заставлю его оказаться безоружным... Я молил бога, чтобы никто не появился здесь.
Бог меня не услышал.
- Да что ты творишь, ублюдок?!
Гневный мужской голос и щелчок затвора.
- Хорхе, не надо! Не ходи!
Молодой, женский, испуганный.
Господи, за что ты заставляешь меня проходить через это?.. Я вытащил свой пистолет.
Выстрел и истошный визг. У меня не оставалось выбора.
Выскочив из укрытия, я увидел девушку возле двери номера, и Сэндза, с улыбкой целящегося ей в голову. Высокий парень с двустволкой лежал на полу. Мертв.
- Сэндз!
Он развернулся ко мне, и в этот момент я выстрелил.
И попал.
Сэндз выронил пистолет, шатаясь, схватился за ближайшую стену для опоры. Сполз по ней, зажимая рукой предплечье.
- Сэндз, мать твою, ну что такое с тобой?.. Успокойся... Успокойся, это я, Эль.. Вставай, держись за меня. Можешь идти?.. Нам надо бежать отсюда, и очень быстро, слышишь? Сейчас мы дойдем до машины, переставляй ноги аккуратнее... Фидео, в нашем номере - лэптоп и кокаин... Забери их.. Забери, я сказал!
Подобрав пистолеты, я старался побыстрее вывести его из мотеля. Хозяин гостиницы и несколько человек выбежали навстречу Лоренцо и Фидео с обрезами и дробовиками.
- Дайте нам уйти! Мы никого не тронем! Дайте нам уйти!
Их не слушали. Я тащил на себе Сэндза, который не мог идти. Ребята отстреливались. Я надеялся, что больше они никого не убьют. Хватит смертей на сегодняшний день, хватит!
Возле магазинчика напротив притормозил какой-то мерседес. Водитель с любопытством глядел на нас. Любопытство - грех.
- Вон из машины, - дуло пистолета было убедительным аргументом. Затолкав Сэндза на заднее сиденье, я хлопнул дверцей. Ребята, пригибаясь, бежали к нам.
- Лоренцо, гони. Представь, что ты участвуешь в Формуле-1.
За скорость я не беспокоился. Меня беспокоил Сэндз. Его трясло. Уложив его головой себе на колени, я потрошил аптечку в поисках бинта.
Пуля застряла в мягких тканях, извлечь ее подручными средствами не представляло возможности. Нужен был медпункт или что-то в этом роде.
- Пожалуйста... только не глаза... только не так... пожалуйста... - слабо шептал он. Трясущимися пальцами я бинтовал его руку, останавливая кровь.
- Пожалуйста...
Он бессвязно бормотал, прося, угрожая, обещая, умоляя, запугивая. Дело было не в ране, совсем не в ней. Кошмар был в его голове. Обычный бытовой звук вернул его на два года назад. Он однажды рассказал мне о том, что с ним случилось - он был под кайфом, иначе никогда не стал бы говорить об этом... Со всеми подробностями...
- Какого хрена он устроил эту кровавую баню? - Фидео выглядел злым, очень злым.
- Заткнись и не спрашивай.
- Он настоящий маньяк!
- Заткнись!!
Кажется, погони за нами не было. Кажется. Решая, куда везти Сэндза, больницы я отмел в первую очередь. Соваться туда было нельзя, нас взяли бы тепленькими либо полиция, либо люди Доминго. У меня не было иллюзий насчет того, какими тесными были связи этих двух структур.
- Лоренцо, притормози. Останови за поворотом...
Взяв на руки Мяу, я вылез из машины и подошел к пареньку в желтой футболке, ведущему на поводке собаку.
- Привет, амиго. Не подскажешь, где здесь лечебница? Мой кот что-то нездоров последнее время, хочу проверить, что с ним.
Мальчишка очень подозрительно глядел на меня. Никогда не умел врать. Заляпанная кровью куртка не прибавляла словам убедительности.
- Ты не знаешь? Слушай... прошу тебя. За десять баксов ты вспомнишь?
Это было зря, парень насторожился еще больше. Не знаю, что он там думал про меня, но его мысли явно текли в правильном направлении. Однако где найти ветлечебницу, он рассказал. Это было очень кстати.

В помещении резко пахло антисептиками. Услышав запах, Сэндз рванулся к выходу. Я держал его, стараясь довести до двери в операционную. Лоренцо с пистолетом уговаривал врача войти в наше положение. Собаки в клетках заходились истошным лаем.
Подведя Сэндза к столу, я заставил его сесть. Он схватил меня за локоть.
- Эль, я тебя прошу. Я тебя умоляю. Только не врач. Не позволяй им меня трогать...
- Сэндз... Шелдон. Так надо. Мы не вытащим пулю сами. Это будет недолго, я обещаю. Потерпи. Пожалуйста, потерпи.
Я обнял его, прижал его голову к своему плечу. Он вцепился в меня, как ребенок.
- Вам нужно лечь... - ветеринар, бледный, но взявший себя в руки, прикоснулся к Сэндзу, тот дернулся.
- Не надо, - я посмотрел на врача, - Это не обязательно.
Пожав плечами, тот взял его за раненую руку. Размотал наскоро сделанную мной поверх одежды повязку. Распорол рукав рубашки, нахмурился.
Сэндз сидел очень напряженно, опустив голову мне на плечо. Я стоял вплотную к нему, обнимая за пояс одной рукой. Врач потянулся за ампулой и шприцом, чтобы сделать анестезию. Чуть сильнее прижав к себе Сэндза, я взял его за руку. Он сжал белые пальцы. Сильно. До боли.
- Все будет хорошо... Это недолго... Все будет хорошо... - я что-то шептал ему на ухо, успокаивая, отвлекая, убаюкивая. Поймал взгляд, которым обменялись Лоренцо и Фидео. Плевать...
В машине Сэндз сидел, отодвинувшись от меня к другой дверце. Оставив вознаграждение за операцию, мы почти мирно покинули ветлечебницу. Дорога лежала дальше.
- Сэндз... Как ты?..
- Отвали. Хреново, разве не видно?
Я достал с полочки под задним стеклом его лэптоп. Положил ему на колени.
- Держи.
- Зачем? Предлагаешь мне поиграть в компьютерные игры?
- Просто пусть твое будет у тебя.
Отвернувшись, он прислонился лбом к стеклу.

Вечером я сидел в баре мотельчика перед одиноким стаканом текилы. Крутил его в пальцах, смотрел на мокрые круги, которые он оставлял на стойке. Бармен возле кассы сочувственно поглядывал на меня, протирая бокалы.
Спустившийся из номера Лоренцо сел рядом, положил руку мне на плечо. Я взглянул на него, изобразил подобие улыбки и отвернулся к стакану.
- Как там Фидео?..
- Задрых. Как ребенок.
Я кивнул, ничего не отвечая. На душе было тяжело, пусто и беспросветно темно.
- Ужасно выглядишь, старик.
- Знаю...
- Ты... э... - Лоренцо запнулся, - Ну, то есть, можно тебя спросить?
- Спрашивай, - я кивнул. Я почти знал, о чем Лоренцо хочет спросить меня, и наверное, был рад этому... Просто было хорошо осознавать, что этой живой душе я не был безразличен. Что Лоренцо оставался все таким же милым разгильдяем, неравнодушно относящимся к моей судьбе и искренне желающим помочь мне справиться с ней. Я был рад чувствовать рядом его тепло... Хотя мне начинало казаться странным, что кто-то может испытывать желание позаботиться обо мне.
- У вас с Сэндзом, я смотрю, довольно близкие отношения?
- Да. Лоренцо... дай сигарету.
Лоренцо вытащил пачку и протянул мне.
- Ты прости, что спрашиваю... но насколько близкие?..
Я пожал плечами, затягиваясь дымом.
- Сам не знаю... и близкие и нет.
- Как это? - Лоренцо выглядел удивленным. - Отношения или близкие, или нет.
Я усмехнулся.
- А вот у нас и то, и другое. С моей стороны - близкие... С его... не очень.
Лоренцо тоже усмехнулся. Недоверчиво.
- То есть вы спите вместе и ты при этом не знаешь даже, получишь ли в следующий момент пулю в лоб, или нет.
Конечно, трудно было бы предполагать, что глядя на нас, Лоренцо ничего не заподозрит... Он смотрел на меня недоверчиво и обеспокоенно. Почти со страхом. Я подумал, что говорить так говорить... да и не хотелось сейчас уже ничего скрывать, как бы он к этому ни отнесся... Интересно, кстати, как он к этому относится, раз уж решил спросить откровенно.
- Да нет, знаешь... Получить пулю в лоб я уже давно не опасаюсь. Он не такой неуравновешенный, как кажется...
Я сказал это и понял, что со стороны, несмотря на любые мои слова, Сэндз казался и будет казаться неконтролируемым психом.
- Вот как. - Лоренцо слегка приподнял бровь, - Послушай, Эль, это несерьезно. Находиться рядом с этим психом - все равно, что спать на пороховой бочке с зажженным фитилем, длины которого ты не знаешь. Непонятно, когда рванет и в какую сторону.
- Да я привык к нему. В смысле, мне это не страшно. Я, знаешь, - я усмехнулся, - живучий. Взрывом не убьешь.
- Эль. Ты пойми меня правильно... Сам знаешь, я не психованная барышня. Но после того, как я узнал его получше... мне становится страшно за тебя. Честное слово, я бы предпочел, чтобы против тебя выступил весь клан Баррильо, чем ты бы оказался один на один с ним в момент какого-нибудь очередного срыва, - серьезно сказал Лоренцо. - Не буду врать, меня до усрачки пугает этот тип!
- Да ладно, - я почти спокойно улыбнулся, - Я полгода один на один с ним... Жив, как видишь. Почти цел.
- Ага. Почти, - ехидно заметил он, - Ладно, это твое дело. Но я чертовски боюсь тебя потерять. Ты мне дорог, Эль. Очень дорог.
- Спасибо... - я обнял его, прижав к себе, и выпустил. - Скажи мне... и тебя не удивляет то, что я... гм... Ты ведь давно догадывался, да?
- Да. Давно. И... - Лоренцо как-то странно потупился, - нет, меня это не удивляет.
- Хочешь сказать, что я всегда был похож на голубого?.. - я почти засмеялся.
- Нет, скорее уж на черного. Весь такой молчаливый, мрачный и всегда в черном. - он сделал большие глаза, - Нет, Эль. Ты не похож. И не был похож. Я не считаю тебя голубым. Просто мне кажется, бывают обстоятельства, когда иначе не получается. Что бы там кто ни думал, ну, по крайней мере, мне так кажется, подобные отношения не сводятся к перетраху и всякого рода соплям... Это своего рода способ... - Лоренцо запнулся, засмущался и замолчал. Я поддержал паузу, потом легонько обнял его за плечи.
- Querido, я знаю, тебе это все кажется странным, даже очень... Я и Сэндз вместе... я сам не всегда понимаю, что между нами происходит и как это понимать... но он мне очень нужен. Черт знает зачем... просто нужен и все.
- Ёб ты! Ух, прости. Я просто хотел сказать, что я не считаю тебя голубым, но при этом и не считаю странным то, что ты с ним спишь. Сам... - тут Лоренцо снова запнулся и продолжил оживленнее: - А давай выпьем?
Привлеченный взглядом и кивком головы бармен с улыбкой подошел к нам.
- Чего желаете, молодые люди? - поинтересовался он.
- Пиво, - сказал Лоренцо.
- За счет заведения, - сказал бармен, ставя перед ним кружку и незаметно подмигивая.
Лоренцо фыркнул прямо в кружку.
- Спасибо, - ответил он, - Очень мило с вашей стороны.
Продолжая протирать полотенцем стакан, бармен одним локтем оперся на стойку.
- Не скучаете, мальчики?..
Обежав взглядом сначала Лоренцо, потом остановившись на мне, он прикусил губу.
- А вы чего-нибудь желаете?.. Может, еще текилы?..
- Нет. Спасибо. - мне стало неуютно от этого взгляда и я потянул Лоренцо за собой: - Пойдем. Допьешь в номере.
- Фу, Эль! - смеясь, сказал Лоренцо, - Какой ты невежливый! - он обернулся к бармену, - Удачного вечера!
Тот тоскливо вздохнул вслед.

Мы продолжали отсчитывать километры до Мехико. Без некоторых разногласий не обходилось.
- Лоренцо, шевели задницей! - это был Сэндз.
- Да пошел ты! Псих ненормальный! Если б не ты, нам не надо было бы сейчас прятаться!
- Помолчал бы, Мистер Сладкий Мальчик. Если бы ты не привел за собой людей Доминго в дом к своему лучшему другу, которого ты так сильно любишь, этого в принципе бы не произошло.
- Да кто бы говорил о любви! Ты минуты не можешь потерпеть, чтобы не сказать ему гадость!
- Заткнитесь оба, - я прошел между ними, толкнув их в разные стороны. Лоренцо и Сэндз не питали друг к другу симпатии. И чем дальше, тем сильнее.
Мы приближались к цели. По пути меняли машины... Выглядело это так: мы останавливались у обочины и Сэндз пытался тормознуть кого-нибудь якобы для того, чтобы ему помогли с мелким ремонтом. Оглушенного бедолагу-водителя мы оставляли на заднем сиденье, а сами продолжали путь на его тачке.
Сменив таким образом с пяток машин, мы оказались у границ Мехико.
Остановившись перекусить в очередном придорожном мотеле, мы хотели выяснить у Сэндза, куда и к кому мы едем и что будем делать дальше...
После устроенной Сэндзом перестрелки у нас возникли проблемы с полицией. Дорожный патруль явно проявлял желание побеседовать с нами в приватной обстановке, включающей в себя что-то насчет наручников, холодных бетонных стен, решеток и черных дубинок. Нам не нравилась эта идея, совсем не нравилась. Оставив позади себя несколько полицейских машин с простреленными колесами и прочими различными повреждениями, мы оторвались. В том, что происходило с нами, чувствовалась какая-то безнаказанность - мы колесили по стране, стреляя, убивая, уходя от погонь - и с нами ничего не случалось... Это пьянило, но я понимал, что нельзя поддаваться этой эйфории. Как только ты поверишь, что ты крут и никто не сможет поймать тебя, тебя обязательно схватят.
- У меня есть старый приятель еще с прошлых веселых времен. Диего. - Сэндз сидел за столиком в самом углу, повернувшись лицом к окну и гладил пальцами чашку кофе. - Мразь еще та, но думаю, что за определенную сумму денег может помочь. Его честность можно купить. Кроме того, у меня на него кое-что есть, я думаю, он не захочет, чтобы информация попала в чужие руки. Есть только одна проблема. Собственно говоря, сами деньги. У нас осталось меньше штуки и сомневаюсь, что эта сумма возбудит его интерес.
- Ты предлагаешь продать кокаин? Каким образом? - спросил я.
- Самый простой способ - продавать его подросткам на улице, но вряд ли тебе это понравится. - Сэндз усмехнулся, - Можно поступить иначе. Только для этого нужно выяснить, кто в Мехико соперничает с Доминго на черном рынке. Мысль, конечно, рискованная, но что нам терять? Узнать их клиентов и дилеров. Развести кокс всякой хренью и толкнуть им - от лица Доминго, естественно. Тем самым нехило подпортить репутацию папе Рудольфо.
- А где мы будем жить все это время? - спросил Лоренцо.
- Нам нужно только добраться до Диего, а там эта проблема решится сама собой. Он до усрачки меня боится.
- Ты знаешь, как его найти? - спросил я.
- Ну да, конечно. "El gato azzul" - на моей памяти он частенько там бывал. Поедем туда.

Мы решили остаться в мотеле до наступления темноты. Въезжать в Мехико безопаснее было ночью.
Сэндз со спокойно-отрешенным видом стоял у окна и курил. У меня тоже не было желания разговаривать. Я разбирал гостиничные журналы возле стола.
- Ты ведь мог меня убить, ты знаешь. - сказал он, не поворачиваясь.
- Не мог бы.
- А если бы убил?
- Устроил бы тебе пышные похороны и рыдал на твоей могиле, - мрачно ответил я.
- Очень смешно. - помолчав, он сказал: - Я услышал этот звук и все потеряло смысл. Ты знаешь?
- Я знаю. Извини, что пришлось стрелять в тебя.
- Загнанных лошадей пристреливают... Как впрочем и взбесившихся собак. - с горькой тяжелой усмешкой сказал он.
- Я стрелял, только чтобы образумить тебя, иначе ты убил бы всех. И меня тоже.
- Ты так думаешь?
- Я суеверный. Я боюсь седьмой пули от тебя.
- Надо же, есть что-то такое, чего ты боишься. Значит, их было шесть?
- Шесть. Каждому время от времени бывает страшно, даже мне.
- Ты боишься умереть?
- Я не хочу умирать.
- Ради чего ты живешь? - спросил он после короткой паузы.
Я посмотрел на него... Ради чего... Ради него?.. Ради себя?..
- Не знаю. Просто пока живу.
Сэндз развернулся, подошел ко мне и взялся руками за пояс. Начал вытаскивать рубашку из брюк:
- Шесть пуль, говоришь? Покажи, где. Хочется знать, насколько я меткий.
Я нехотя стащил рубашку, взял его за руку.
- Это был первый раз, - я прикоснулся его пальцами рядом с ключицей, давая почувствовать маленький шрам, - здесь второй, - я опустил его руку к своему бедру, прижал кончики пальцев, - третья и четвертая вместе, - предплечье правой руки было дважды прострелено, - пятый на спине, а шестой ты знаешь.
- Я стрелял тебе в спину?
- Не один раз.
- Какая же я все-таки сволочь, - Сэндз засмеялся. - Странно, что ты до сих пор меня не убил.
- За что? Ты не был виноват в том, что стрелял в меня.
- А из тебя получился бы неплохой адвокат.
- Жалкий. Я не умею разговаривать.
- Зато умеешь кое-что другое, - прошептал он.
Мне сразу стало жарко. Сэндз провел рукой по моему боку, по бедру и сжал пальцы на моей заднице. Я попробовал отстранить его за плечи, но другой рукой Сэндз сжал еще не зажившую рану на плече:
- Чшш... Что ты дергаешься? Я пока еще ничего не сделал. Или твоя задница так же священна и неприкосновенна, как твои моральные принципы?
- Ты делаешь мне больно, - я сделал попытку отвести его руку от своего плеча.
- Ах, прости, я не хотел. - он сардонически усмехнулся. - Если не будешь дергаться - больно не будет.
- Мне не будет больно, если ты не будешь меня трогать.
Сэндз положил руку на мой член и погладил его.
- Не могу удержаться, знаешь ли. Я хочу тебя. Лучше бы тебе удовлетворить это желание, а то, знаешь ли, я начну нервничать...
Я отпихнул его от себя в сторону кровати:
- Не дави на меня.
От толчка Сэндз потерял равновесие и взмахнул руками, чтобы удержаться на ногах, но продолжил:
- Ты же не хочешь, чтобы я устроил очередную истерику? Твои друзья ведь считают меня психом и неуравновешенным. Поверь мне, они правы. Лучше согласись по-хорошему.
- Ты не псих, ты всегда прекрасно знаешь, что делаешь.
Последние слова я произносил, уже раздевая его. Он удержал меня за руки. Улыбнулся.
- Мне кажется, пора внести разнообразие в нашу сексуальную жизнь.
Он сам начал раздевать меня.
Пальцы Сэндза ловко расправлялись с пуговицами. Я не останавливал его... я догадывался, что он хочет сделать. Он хотел, чтобы теперь я оказался под ним. Не из большой любви ко мне и не от сильного желания.
Он был внешне спокоен, и лишь чуть резковатые движения выдавали его. Он умел держать себя в руках. Но я достаточно хорошо знал его, чтобы понимать: если я откажу, он вновь потеряет контроль. И потом найдет способ заставить меня согласиться в гораздо более унизительной и жестокой форме. Он всегда получает то, что хочет... лучшим выходом было не сопротивляться.
Я не боялся его. И что бы Сэндз ни собирался сделать, каким бы грубым и жестким он ни хотел быть - он не смог бы унизить меня. Ему нужно было восстановить самоуважение после срыва... после того проявления слабости, пока его штопали в лечебнице. Ему нужно было вновь почувствовать себя сильным. Я готов был помочь ему в этом.
Того, каким Сэндз может оказаться в постели, я совершенно не ожидал. Я готов был к грубости и жестокости, к боли, к унижению. Учитывая его обычное поведение, ни на что другое я не рассчитывал. Я подозревал, что ему захочется отыграться за все - и за слабость, и за чувство вины, и за желание нежности и тепла. Но Сэндз не был бы Сэндзом, если бы не оказался непредсказуем.
Конечно, он не был нежным и ласковым. Но он был аккуратен почти до деликатности, он с тщательной вежливостью изображал жестокость и резкость... Изображал. Не зная, что мне делать и как себя вести, я старался просто лежать и не мешать ему. Его дыхание обдувало мой затылок, волосы падали мне на плечи. Я задержал дыхание, когда он входил в меня. Ощущения были необычными, смесь несильной приятной боли с каким-то сладковатым страхом и незнакомым мне еще пока желанием. Прежде чем войти, Сэндз потратил достаточно времени на то, чтобы подготовить меня. И я не могу сказать, что мне не нравилось то, что он делал. Мне было удивительно чувствовать подобное удовольствие, но то, что делал Сэндз, мне определенно нравилось. Прямые уверенные пальцы поглаживали меня изнутри, вызывая томительную дрожь. Я не замечал, как поддаваясь им, окунался в сладкое напряжение, осознавая его лишь когда Сэндз останавливался на секунду или менял положение руки и это изменение в ощущениях возвращало меня в реальный мир. Стонать вслух мне не хотелось, а честнее - я старался сдерживаться, поскольку не ожидал от него такого поведения и не ожидал никакого удовольствия вообще... И не хотел казаться слишком уязвимым перед ним, чтобы не вкладывать в его руки дополнительное оружие против меня... которое он наверняка потом использовал бы... Мне было бы нетрудно пережить грубость и злость. Но доставляемое им удовольствие заставляло меня слишком сильно открываться - а я не хотел, сделав это, потом получить за доверие удар со всей силы. Я знал, что если он поступит так, я не смогу не обидеться на него - а обидевшись, перестану спокойно реагировать на его подколы... И кто тогда сможет сдерживать его и заботиться о нем - если я не смогу?...
Потом он лег на меня всем телом. Я почти пожалел, что перестал чувствовать в себе его тонкие пальцы, но я недолго жалел об этом. Он входил не торопясь, но уверенно. Это было больно, но это была приятная боль. Боль, которой хотелось еще. Когда я почти привык к ней, он рванулся вперед одним быстрым движением. Я не ждал этого от него, не ждал и своей реакции, которой отозвалось мое тело. Волна боли - и волна удовольствия сразу вслед за ней. Безмолвный крик. Да, Сэндз был жестким. Но очень осторожным и внимательным. Он придерживал меня за плечи - придерживал, чтобы слышать. Чтобы знать, что я чувствую и контролировать меня. Мне было странно находиться в подобной роли, но Сэндз очень хорошо знал, что и как делать. Я не терял головы, но на какие-то секунды он заставлял меня забываться. Иногда тихо на ухо подсказывал, что делать. Не стонать у меня получалось, но ровно дышать я не мог. Он управлял моим дыханием, задавая ему ритм своими движениями. Боль, доставляющая удовольствие. Была ли это боль? Освободиться от нее не хотелось. Он двигался размеренно и плавно, неожиданно срываясь на резкость и снова возвращаясь к прежнему ритму. Легко, несильно покусывал меня за плечи и шею, заставляя замирать то ли от ожидания, то ли от чего-то еще... Сам он дышал очень ровно. Как будто с ним не происходило ничего... Я не хотел отдавать власть в его руки, но он сам взял ее. Повернув меня чуть-чуть на бок, скользнул рукой по животу и коснулся пальцами моего члена, мягко сжал его. Двигаясь внутри меня, в том же ритме начал ласкать. Я никогда не делал этого для него - по причине определенной неопытности - а ощущения оказались... потрясающими. Слишком сильными, чтобы продолжать молчать, но я держался. Сэндз просто не издавал ни звука, я слышал только его тихое ровное дыхание... потом я перестал его слышать. Не различая уже движений внутри себя, на себе, вцепился зубами в свое запястье. Иначе мне оставалось только кричать. Он стал резким, и быстрым внезапно. Пульс его движений отличался от того, который выбрал бы я, но не смотря ни на что он все же был плавнее. Напряжение нарастало с огромной скоростью и я не знал, будут ли у него пределы... Да. Они были. Спазм, почти судорога сжала мое тело. Внутри меня Сэндз казался раскаленным. Я отчетливо чувствовал его. До этого он ощущался не так ярко - а сейчас я почти видел его, будто сжимал пальцами. Его форму, его упругость и гладкую нежную поверхность...
Ярче, чем все, что я когда-либо испытывал. Сильнее любой боли и громче любого крика. Если это было хотя бы чуть-чуть похоже на то, что каждый раз мог испытывать Сэндз - я пообещал себе делать для него это. Горячие мягкие толчки внутри себя. Сразу после того, как стих мой оргазм, Сэндз обхватил меня за плечи той рукой, которой только что ласкал меня. Я чувствовал его повлажневшие ладони. Он прижался сам и прижал меня к себе. Я не двигался... Слышал только биение его пульса в себе и короткие несильные толчки. Удивительно, насколько это было приятно - принимать в себя его наслаждение. Если со мной он чувствовал то же - я прекрасно понимал теперь его привязанность к такой форме секса. Но сейчас, когда удовольствие ушло, оставаясь только неслышным гулом в теле, я все же продолжал чувствовать себя на неправильном месте... как бы ни было это приятно, мне самому не хотелось бы повторять этот опыт. Мне было неловко оттого, что сейчас он мне, а не я ему дарил удовольствие. Мне хотелось вернуть все на свои места. Он снизу, я сверху. Все правильно и понятно.
Сэндз лежал молча, и этому я был рад. Мне бы хотелось, чтобы он подольше не открывал рта. Я знал, что он не будет откладывать возможность унизить меня тем, что только что сделал.

Четверг, 11 Марта 2004 г. 19:28
Интересно все таки...почему..почему он меня терпит? Почему вообще так легко соглаислся на это? Я знаю я доставил ему удовольствие. Но он ведь не ждал его. Почему? Эль, чтоб ты сдох, ты загадка для меня. Может ты просто слишком прост? Тафтология, чтоб ее..
Может я пытаюсь очень сложными методами постич что-то что не проще инфузории туфельки? Ведь для несведущего эта маленькая пакость покажется весьма сложным организмом...почти инопланетным.
Уверен твои дружки уже не раз предлагали тебе пристерлить меня и смотаться. Обуза меньше. Почему же ты попал мне в руку а не в голову, Эль? Тебе были бы за это многие благодарны. Обезвредил маньяка - убийцу.

Чего я от тебя хочу?
Чего? зачем? Зачем это нужно мне?
Кому МНЕ?
Самый трудный вопрос - кто я?
Его всегда труднее всего задать.
Как я устал не знать , никогда не знать до конца, к чему я стремлюсь.

Четверг, 25 Марта 2004 г. 22:41
Мы добрались до Мехико. То ли нам везет то ли это я такой умный, но тем не менее добрались мы практически без проблем. Найти Диего не составило труда. Его обычная база. Где лучше всего проворачивать темные делишки? Конечно же вгей-клубе. И мальчики симпатичные повсюду. Я всегда был его вкусе и он этого не сркывал. Вот только он моим стандартам красоты не соотвествует никак и мне все равно, что теперь я его не вижу. Память у меня хорошая, а я сомневаюсь, что он сильно похорошел с тех пор как мы встречались три года назад. Время врятли было кнему благосклонно.
Пока мы кружили по городу в поисках клуба "Голубой Кот" (премило название) у меня в голове вертелись мысли самого разного толка и я обдумывал варианты разговора с Диего. Безумием было бы просто дать ему номер моего счета и понадеяться на его честность. Сколько бы он я ему предложил я был уверен в том, что ему захочется больше.
Стоит ему узнать о том, что я хоть в чем то уступаю ему и о том в какой я на данный момент заднице, он не задумываясь продал бы меня по нескольку раз разным конторам, которые безусловно будут рады побеседовать как со мной так и с моими спутниками. Шансов выжить по большому счету у нас было так мало, что я ничего не говорил ни Элю ни этим двум придуркам которые втянули нас во всю эту эпопею. Я морально был готов к тому, что за нашу жизнь придется дорого заплатить. Очень дорого. И в подробности цены я пока никого не собирался посвещать.
Когда Диего отозвал меня поговорить надеине я волновался, но старая закалка помогла скрыть волнение. Здесь было главное не прогадать. правильно надавить ему на мозги так чтоб он понял , что ему выгоднее работать на моей стороне и устроить все без сучка без задоринки. На едине наш разговор был совсем другим. Он давно и хорошо знал меня, подлец. По маленьким нюансам моей речи он понял, что есть моменты которые мне бы хотелось обсудить СОВСЕМ конфиденциально и, что мои дорогие друзья совсем не обязаны быть в курсе всех моих соображений на счет того. как нам в этой ситуации следует поступить. Здесь я мог положиться только на свои мозги а их соображения мало чем могли повлиять на исход ситуации.
Начало нашей беседы было похоже на странный танец, что-то вроде менуэта вокруг друг друга, с множеством экивоков и пританцовываний. Он не хотел продешевить. Я не хотел умирать раньше времени.
Обговорим все подробности нашей сделки я остался вполне доволен. Судя по тону и выражениям которые подбирал Диего он тоже был вполне удовлетворен. Тепреь оставалось лишь надеяться на его алчность, а в сложившейся ситуации , играя мне на руку он мог бы получить не только деньги.
Перед тем как отправится обратно, он вдруг остановился и спросил на прямик
- Ты спишь с ...с этим? Ну...этим, мрачным. Его кажется ты называл Мариачи?
Вероятно он сделал такой вывод исходя из нашего с ним разговора в котором имя Эля тоже фигурировало.
- Да, сплю... - спокойно ответил я. Я знал, к чему он клонит. Он не раз подъезжал ко мне с недвусмыслеными намеками, которые никогда не приводили ни к чему. И на этот раз, он удержался от пободных поползновений. Но его слова навели меня на мысль. Мне сейчас нужно было занять голову Эля самыми разными мыслями и ревность среди них была отнюдь не самой плохой. Мне не составило труда создать у него НУЖНОЕ впечатление о том как именно мы с Диего провели последние двадцать минут. И это рсаботало. Сработало. Как я и думал. Я почувствовал как от него полыхнуло яростью и болью.
Прости Эль.
Так надо.


Опять молчание. Опять молчание между мной и Сэндзом. Как будто нам не о чем говорить, как будто мы не существуем друг для друга. Я не верю, что он вспоминает о моем существовании только когда ему становится скучно или хочется секса. Не верю! Сидит сейчас, забрав Мяу на колени, почесывает его за ушами и молчит... Интересно, о чем он думает?.. Что решает?.. Не знаю, рад ли я тому, что мое желание исполнилось и он не открывает рта. Сейчас его молчание начинало меня беспокоить. Пора было признать, что наши с ним отношения уже вышли за рамки моей заботы о нем, его острот и секса. Я только все еще не знал, как их назвать...
Да, я вспоминал то, что он делал. Вспоминал, каким он был, свои чувства и ощущения. Почему это было так?.. Почему он хотел, чтобы мне было хорошо?.. Я начал уставать от своей подозрительности. Сэндз, я заразился твой паранойей. Теперь в каждом твоем слове и в каждом твоем поступке я вижу подвох и ищу ловушку. Так невозможно жить.
Я ловил себя на том, что начинаю защищаться раньше, чем он нападет. Просто из чувства самосохранения. Просто потому, что я не мазохист и не желаю получать от тебя резкость и оскорбления в ответ на правду... Правду... о том, что я к тебе чувствую...

В Мехико мы въехали без проблем. Я пересел за руль, Сэндз, ничуть не волнуясь, тоже переместился вперед. Я довольно хорошо знал город, мы катили по ночным улицам, добираясь до названного Сэндзом местечка, где можно было найти Диего. Каждая полицейская машина или подозрительного вида прохожий заставляли меня внутренне напрягаться и готовиться к перестрелке. Кажется, мы не сильно привлекали к себе внимание, поэтому все было тихо...
Интересно, кем он был - этот старый приятель с прошлых веселых времен? Что их связывало, и связывало ли вообще что-нибудь?.. Характеристика "мразь еще та" не вдохновляла меня на доверие.
Были ли они с Сэндзом любовниками?
Вот те раз. Теперь меня начали интересовать подробности его жизни. Только не говори об этом Сэндзу - он умрет со смеху.
Неужели ты ревнуешь?..
Все может быть...

Тот самый клуб мало чем отличался от других заведений подобного рода. Неоновая вывеска, модно одетые люди перед входом. Они стояли группками и парочками, курили, смеялись. В основном - молодые и не очень парни, ярко и блестяще одетые. Вышибала у входа со скучающим видом наблюдал за улицей. Из раскрытых дверей неслась музыка. Сомнений в ориентации посещающих клуб молодых мужчин у меня почему-то не было.
Оставив Лоренцо и Фидео дожидаться нас в машине, мы с Сэндзом вошли внутрь. Я впереди, Сэндз чуть позади меня. Внутри было темно. Яркие вспышки цветного света кружились по полу и стенам. В воздухе туманом плавал тяжелый сигаретный дым.
- Не позволяй ему ни о чем догадаться, - заранее предупредил Сэндз, - и держи меня в курсе того, что происходит.
У одного из барменов я спросил, где найти Диего. Тот ткнул пальцем на один из дальних столиков в глубине зала. Там со стаканом пива сидел невысокий темноволосый мужчина средних лет. Я коротко описал его Сэндзу, и тот кивнул: похоже. Мы подошли.
- Привет, Диего, - сказал я. Сказал чуть намеренно громко, давая Сэндзу ориентир, где тот находится. Повернувшись лицом к парню, он изобразил на лице некоторое дружелюбие. Тот поднял на нас голову, ухмыльнулся, увидев Сэндза.
- Узнал меня? - с улыбочкой спросил тот.
- Попробуй тебя не узнай...
Взявшись за спинку стула, Сэндз сел. Достал из кармана пачку, сунул сигарету в рот. Я сел рядом, поднес ему зажигалку. Он затянулся, спокойно улыбнувшись в пространство. Диего смерил меня взглядом, оценивая, какую роль я выполняю при Сэндзе.
- Что тебе от меня нужно?
Сэндз послал целенаправленную улыбку в сторону Диего.
- Кое-какие услуги. Конечно, за достойное вознаграждение. Сущие пустяки - всего-то перевести с одного счета на другой пару тысяч долларов.
Диего приподнял брови.
- А сам ты этого сделать не можешь?
- Если бы мог - не сидел бы сейчас перед тобой.
Тот пожал плечами. Сэндз добавил:
- Мы оба знаем, что ты вполне можешь отыметь меня, но для общего блага тебе лучше не делать этого слишком жестоко.
Диего покачал головой, прикидывая выгоду и опасность. Сэндз курил. Я двинул пепельницу в его сторону - чтобы знал, куда стряхивать пепел.
- Тридцать процентов от твоей пары тысяч, - сказал тот наконец.
Сэндз насмешливо хмыкнул.
- Это уже грубое изнасилование, Диего. Пять процентов.
- Пять? Ты хочешь, чтобы я сделал за тебя всю грязную работу за сотню долларов? Двадцать пять, не меньше.
- Из уважения к твоему профессионализму, десять.
Они сошлись на тринадцати. Тринадцати с половиной.
- Я дам тебе номер счета, - говорил Сэндз, - оттуда ты переведешь деньги - за вычетом твоих комиссионных - на мой счет в Швейцарии.
- Это займет несколько дней.
Сэндз кивнул.
- Кстати, на это время мне необходима приличная квартира. И документы... на четырех человек.
- Учитывая обстоятельства, квартплату я вычту из той пары тысяч, - Диего ухмыльнулся. - Недвижимость сейчас в цене.
- Только не жадничай, - улыбка Сэндза стала жесткой, - Я собираюсь снять у тебя квартиру, а не купить ее.
Диего бросил на меня подозрительный взгляд и поднялся.
- Пойдем, я отдам тебе ключи, - сказал он, обращаясь к Сэндзу. - Перекинемся словом наедине.
Я посмотрел на Сэндза... Тот спокойно докурил и встал.
- Иди вперед, - сказал он.
Я проводил их взглядом до дверей в заднюю часть бара. О чем они собирались говорить? Сможет ли Сэндз поддержать иллюзию Диего о том, что он по-прежнему все видит? Я беспокоился за него, но не мог последовать за ними без опасности выдать Сэндза. Мне оставалось только сидеть и ждать их возвращения.

Они вернулись меньше, чем через полчаса. Минут двадцать, не больше.
- Позвони мне, когда будешь готов, - сказал Сэндз, прощаясь, - и не вздумай наебать меня.
- Этим обычно ты занимаешься, - Диего ухмыльнулся.
Что-то в них было не так. Не знаю почему, но у меня возникло такое чувство, будто между ними что-то произошло, пока они были там. Не только разговор... Диего выглядел чуть растрепанным и довольным. Сэндз был преувеличенно аккуратен, и что-то грациозно-мягкое появилось в его пластике... Таким обычно он становился, вставая с постели.
Вот, значит, как.
Хотя что это я удивляюсь?.. С чего это я решил, что он будет хранить мне верность?.. Верность?.. Чему?.. С чего я подумал, будто я для него не очередное тело, которое он использует, а что-то большее?.. Он всегда говорил, что уйдет при первой же возможности. Почему мне пришло в голову, что я нужен ему?.. Ему просто хотелось секса. Я просто был под рукой. Ведь каждый раз он не оставался в моей постели дольше, чем это было нужно для того, чтобы восстановить дыхание. Потом он с легкостью покидал ее, уходя к себе и спокойно засыпал. Почему я думал, что для него что-то значат наши с ним отношения?.. Вот Диего, старый его знакомый. Старый любовник. Такой же пройдоха, как и мой милый Шелдон - уж с ним-то ему всяко будет гораздо увлекательнее проводить время, нежели со мной.
- Идем, - сказал Сэндз, проходя мимо столика. Я встал и отправился за ним.

Пятница, 26 Марта 2004 г. 19:12
Звонок оправдал мои ожидания. Теперь главное все правильно сделать. Диего не подвел. Он оказался умнее чем я думал и вполне адекватно просчитал варианты. Таким образом и он и я не останемся в накладе. Он получает деньги и к ним неплохие бонусы в виде частных благодарностей. Я же получаю наши жизни и возможность уехать из этой гребаной страны раз и на всегда.
Осталос теперь только решить каким образом мне выполнить все требования так, чтобы с минималными потерями. Цена приемлима. Если учесть, что выбора как такового у меня нет. Счет предьявлен к оплате.
Это надо обмозговать. У меня пять дней.
За эти пять дней проблему нужно решить. Во, что бы то ни стало.
Эль объявил мне сексуальную голодовку. Чтож, как бы то ни было неприятно, это мне на руку.
Его умственным процессам сексуальное вощдержание на фоне тщательно подогреваемого мной возбуждения изрядно мешает. А значит он скорее всего не будет излишне напрягать мозги , а заодно и меня.
Обстановка накаляется. Все идет по плану. Если Лоренцо или Фидео не убьют меня в ближайшее время, есть неплохие шансы на успех.
Лоренцо непроходимый идиот. Это хорошо.
Есть сомнения на счет Фидео.

Предоставленная Диего квартира находилась недалеко от центральной части города. Довольно тихий район, неплохой вид из окон, три комнаты: гостиная и две смежные с ней спальни, одна направо от входа, другая налево. Обстановка была вполне обычной и современной, вот только холодильник был пуст - пара бутылок пива, банка консервов и замороженная пицца, на вид очень старая. Лоренцо, отыскав пульт от телевизора, завалился на диван в гостиной. Я ушел в правую спальню, положил на кровать кофр. Кровать там была только одна, кроме нее присутствовал книжный шкаф, письменный стол возле окна и пара стульев.
В гостиной зазвонил телефон. Все почему-то вздрогнули, переглянувшись. Я взял трубку.
- Алло.
- Могу я услышать мистера Сэндза? - спросил приятный, незнакомый мужской голос.
Я зажал трубку рукой.
- Шелдон. Это тебя.
Сэндз подошел, взял трубку, выразительным движением бровей отослал всех подальше. Из кухни был плохо слышен его голос, всего пара фраз.
- Да. Здравствуйте. Диего предупреждал, что вы позвоните.
Звонкий смех.
- Да, разумеется... Конечно, можете не сомневаться. ...Это очень легко проверить. Я вам позвоню, как только у меня будет нужная информация. Adios.
Улыбающийся Сэндз появился на кухне.
- Однако от Диего все еще есть какая-то польза. Он уже все закрутил.
Повернувшись к Лоренцо, он дружелюбно предложил:
- Слушай, может, тебе сгонять за продуктами?..
- Ну... - Лоренцо глянул на Фидео, - Своевременная идея.
Я ушел в спальню - не хотелось дышать дымом от сигарет Сэндза. Он пошел за мной, сел на кровать, потом лег на нее. Я разглядывал корешки книг за стеклянными дверцами.
- А ничего квартирка, жить можно, - одобрил Сэндз, выпуская из губ струйку дыма. - Иногда полезно иметь старых друзей.
Фраза прозвучала двусмысленно, меня передернуло.
- Или, может, тебе не нравится? - продолжил Сэндз в ответ на мое нечленораздельное "угу", - Да у него с десяток подобных квартир! Он мог бы поселить нас в трущобы - а тут гляди, расстарался. Страшно подумать, сколько эта шельма возьмет с меня комиссионных.
- Мне нравится, - коротко ответил я, не отходя от шкафа.
- По тебе не скажешь, - фыркнул Сэндз, - Опять ты чем-то недоволен.
- Мало ли чем я бываю недоволен, какая разница?
- Ничем тебе не угодишь.
Я пожал плечами.
- Я же сказал, что мне нравится.
- Если у тебя такое дурное настроение, иди сюда, я тебе его подниму, - он был почти серьезен. - Только дверь прикрой. Хотя... можешь оставить ее открытой... - он провел рукой по своей груди, животу, погладил бедро.
- Не хочу, - я отвернулся.
Разведя колени в стороны, он скользнул рукой по внутренней стороне бедра.
- Да что ты стесняешься? Если хочешь меня, иди.
- Мне ничего не нужно.
- О!.. ты так в этом уверен? - он поднял бровь.
- Абсолютно. - сказал я.
Поднявшись с кровати, Сэндз подошел ко мне и обхватил руками за пояс, прижался, потерся об меня.
- А мне кажется, тебе сейчас кое-то нужно.
Я снял его руки с себя и отодвинул его в сторону.
- Перестань.
Не помогло, Сэндз уже одной рукой держался за мой ремень, второй настойчиво гладил меня.
- Если тебе не нужно, то мне в отличие от тебя хочется. Эль, сексуальная жизнь должна быть регулярной, это тебе кто угодно скажет. Иначе меня ждут неврозы, психозы и прочие радости. Ты этого хочешь?.. Я не понимаю, тебе что, трудно?
Я убрал его руки подальше от себя еще раз.
- Я не хочу, - повторил я, - не приставай.
- Погоди, что тебя смущает? Только не делай вид, что в прошлый раз тебе не понравилось.
- В прошлый раз - понравилось. Но я больше так не хочу.
- Что такое? - капризным тоном протянул он, - Задница болит?
- Не в этом дело.
- А в чем же тогда, просвети меня? - наигранно-просящим тоном сказал он.
- В том, что мне надоело твое отношение ко мне.
- Жаль, что оно надоело тебе именно сейчас, когда мне так хочется трахнуться, - он с сожалением поджал губы.
- Тебе что, мало?..
- О чем ты?.. - чуть ли не невинно удивился он, - Ах, быть может, ты о Диего?.. Ну что ты, не бери в расчет, это старый ритуал, издержки профессии. Между прочим, Диего нравится, когда его имеют те, кого может отыметь он.
- Вот идите и имейте друг друга в ваше удовольствие.
- Да ты ревнуешь!.. - радостно воскликнул он, - Дожили, железный Эль ревнует!
Я промолчал. Мне было больно оттого, что это было правдой - и еще больнее оттого, что Сэндз смеялся над этим.
- Может, ты меня еще и любишь?.. До гроба и все такое?.. - Он был почти серьезен, но в этой серьезности была насмешка гораздо хуже открытой издевки.
- Так, - я отпихнул его от себя к постели, - Хватит. Мне надоело. Если ты не можешь вести себя со мной по-человечески, между нами больше ничего не будет. Понял?
- То есть как это - ничего? - спросил Сэндз.
- Вот так. Ничего - и все.
- Ты еще об этом пожалеешь, - зло сказал Сэндз.
- Очень страшно!.. - хмыкнул я.
Взяв кофр, я достал из него гитару. Ушел в гостиную, сел поджав ногу на диван. Из комнаты донесся грохот чего-то, ударившегося об стену.

Если Сэндз и злился, то он очень хорошо скрывал это, когда вернулись Лоренцо и Фидео. Он щелкал каналами на пульте, слегка прислушивался к разговорам этой парочки. Я сидел в спальне и читал.
Общаться с Сэндзом, оставаясь спокойным при этом, становилось почти невозможно. Меня всерьез бесило его поведение. Я ревновал его к Диего... Бешено ревновал, меня самого удивило, какую боль причиняла мне одна мысль о том, что Сэндз может оказаться в объятиях кого-то другого. Не в моих. И я злился на то, что он смеется над этим.
Глядя в книгу, я не видел букв. Я видел Сэндза. С Диего. Со мной. Ну как он мог быть таким безжалостным, почему он использовал любую возможность, чтобы уколоть или обидеть?..
А вечером мне предстояло еще одно развлечение. Сэндз лежал в постели и ждал меня. Кровать в спальне была всего одна.
- Иди ко мне, - он приветливо улыбнулся, - ложись рядом.
Одеяло тоже было одно - хорошо, хоть подушек была пара.
Я лег с краю, повернувшись к нему спиной, и сразу почувствовал на своем плече его руку.
- Эль, - шепнул он, - давай трахнемся.
- Отстань.
- Неужели ты ни капельки не хочешь меня? - он пробирался тонкими пальцами все ниже и ниже, от них меня ощутимо бросало в дрожь. Я убрал его руку.
- Я сказал, нет.

Сэндз злился. Но злясь, он не оставлял своих попыток соблазнить меня. У меня, к счастью, хватало сил удерживать его на расстоянии от себя. Даже утром, когда он подкатывался мне под бок, жаркий, вальяжный, немножечко сонный, такой притягательный - я находил в себе силы встать и уйти.
Я проводил больше времени с Фидео и Лоренцо, чем с ним.
Однако это не значило, что думал о нем меньше.
Наверное, со стороны все выглядело более чем очевидным. Сэндз все время старался держаться в поле моего зрения. Честное слово, для этого ему не нужно было прилагать серьезных усилий - я и так не отводил от него глаз. Но как только он начинал делать какие-то шаги к сближению - я уходил. Он выглядел незаслуженно обиженным, невинным и искренне удивленным.

- Вы что, поссорились? - спросил меня однажды Лоренцо.
Я пожал плечами. Лоренцо подошел, чтобы обнять меня.
- Можешь конечно не рассказывать, если это не мое дело... но что случилось?
- Неважно... - я прижал его к себе. Лоренцо обхватил меня обеими руками, уткнулся головой в грудь, потерся лбом об нее.
- Все всегда образовывается, амиго, - сказал он, подняв на меня веселый и лишь чуть беспокойный взгляд, - Милые бранятся - только тешатся.
- Да ну тебя, - я улыбнулся ему в ответ, покачал его в объятиях, как ребенка.
Лоренцо удивительным образом обладал умением успокаивать меня. Сейчас, как и всегда, я чувствовал, что все сковывавшее меня напряжение, раздражение и обида уходят. Мне было хорошо с ним. Намного спокойнее, чем с Сэндзом.
Обстановка в этих стенах медленно, но накалялась. Сэндз требовал, чтобы никто и шагу не делал за порог квартиры. Лоренцо начинал жаловаться на то, что его задолбало сидеть взаперти. Фидео пил. В свободное от прослушивания телепрограмм время Сэндз не прекращал ненавязчивых попыток соблазнить меня. Он уже почти не стеснялся присутствия в доме еще двоих людей. Он часами занимал ванну, медленно доводя до бешенства всех, не только меня. Кроме того, безраздельно завладев пультом от телевизора, он реагировал на все попытки по-хорошему, по-любому настоять на том, что другим тоже хочется попереключать каналы, исключительно с пальцем на курке. Вежливо наставив дуло на собеседника, он говорил, что никто ни черта от него не получит.
Обозлившись однажды, Лоренцо ушел, хлопнув дверью. Фидео был слишком пьян, чтобы за ним последовать. Я выбежал за ним.
- Лоренцо, стой!
Я догнал его на улице.
- Нам нельзя выходить, это опасно!
- Мне плевать! Я не могу больше там оставаться! - Лоренцо в самом деле выглядел очень плохо, - С этим маньяком! Он псих!
- Лоренцо, тише... успокойся...
Я пытался его образумить, но он ничего не желал слушать.
- Мне душно там, понимаешь? Я задыхаюсь! Лучше уж пуля в лоб, чем его общество!
Он огляделся по сторонам, оттолкнув меня:
- Мне надо выпить...

Я вернулся в дом. Лоренцо долго отсутствовал. Беспокоиться за него начал и протрезвевший Фидео, и даже Сэндз. Я собирался отправиться его искать, Сэндз категорически был против.
- Не хватало еще, чтобы и ты пропал! - говорил он, - Если он не вернется, значит, такова его участь. А ты нужен нам живым.
Его долго не было. Но потом он вернулся. Пьяный, потрепанный, но живой и невредимый.
- Идиот! Ты мог подставить всех нас! Кретин! Слабоумный!
- Сэндз, успокойся...
- Не трогай меня! Ты понимаешь, что ты мог не вернуться?.. В следующий раз, когда ты выйдешь отсюда, ты будешь покойником, я тебе гарантирую! Сиди здесь, если жить хочется!


Суббота, 27 Марта 2004 г. 11:51
Это сегодня. Не знаю когда мне еще удастся, что-то сюда написать. Чтож машинка моя дорога, пришла пора тебе сыграть свою роль. Главное чтоб Эль не выкинул какой-нибудь глупости.ю Ну да ничего. Об этом я позабочусь.
Главное одно - я понял чего я хочу. Я понял какой я хочу видеть свою жизнь. Я знаю единственный путь добиться этого. Придется поиграть в хирурга-самочку. Да еще и слепого. Странно, то, что я слепой все меньше и меньше волнует меня. Эти обстоятельства заставили меня вернуться к прежнему образу мысли. Если удастся выжить то быть может...быть может...


Еще через несколько дней, когда терпения и вежливости друг к другу не осталось ни у кого, раздался новый звонок. Все тот же голос попросил к телефону Сэндза.
- Наконец-то. Я уже чуть было не свихнулся здесь. Да, сегодня. Я все понял. Вечером мы будем. Договорились. Подожди секунду...
Принеся из комнаты ноутбук, он открыл его, постучал по некоторым клавишам, потом подозвал меня.
- Прочти мне вслух цифры, которые ты видишь, - попросил он.
На экране был открыт обычный текстовый файл с длинным рядом цифр. Я зачитал его. Сэндз повторил их в трубку.
- Вот тебе моя задница, Диего, но умоляю тебя, будь нежен. Оцени мое слепое доверие.
Ему что-то ответили, он рассмеялся и положил трубку.
- Сегодня едем к Диего, - объявил Сэндз. - Документы и деньги будут готовы. Молитесь всем богам, чтобы у нас все получилось.

Переулок был достаточно темным для того, чтобы наша машина не привлекала внимания.
В квартале от дома Диего мы остановились по требованию Сэндза. Это было необходимо из соображений безопасности, как он объяснил - Диего хотел быть уверенным, что мы не приведем с собой хвост.
- Придется постоять, - сказал Сэндз, - Лоренцо, сгоняй за пивом.
Тот хотел было возмутиться, но глянув на Фидео, кивнул. Правда, в районе видимости не было никаких магазинов, так что Лоренцо пришлось бы немного покружить. Он вылез из машины.
Сэндз набрал какой-то номер у себя на мобильнике.
- Мы на месте, - сказал он. - Я жду.
Фидео решил вздремнуть. Сэндз включил радио.
Десять минут... Пятнадцать... Полчаса...
Лоренцо не возвращался. Я начал волноваться, о том, что могло его задержать. Он не мог уйти сейчас, бросив всех... Или мог?.. Беда этого парня была в том, что он действовал гораздо раньше, чем думал. И если он неожиданно решил, что ему плохо находиться в одной машине рядом с Сэндзом, он мог отправиться к Диего пешком. Либо ему могла прийти в голову гениальная мысль о том, что раз он является виновником нашего нынешнего положения - ему и разбираться со всеми.
- Я пойду посмотрю, где он там застрял. - Фидео выбрался из машины.
Время шло.
Мы с Сэндзом в полном молчании ждали их возвращения. Откинувшись на удобную спинку сиденья и закрыв глаза, я отдыхал. В последнее время у меня почти не было возможности сделать это по-человечески - даже спать приходилось только для того, чтобы поддерживать себя в состоянии готовности к неожиданностям. А учитывая то, что спал я с Сэндзом, на нормальный сон рассчитывать не приходилось. Его присутствие отнюдь не успокаивающе действовало на меня.
Докурив сигарету и выбросив ее в окно, Сэндз помолчал еще немного и спросил:
- Все еще дуешься на меня?
- Я не дуюсь, - спокойно ответил я, не открывая глаз. Я действительно уже не сердился на него. Но его поведение все эти дни наводило меня на странные мысли. Мне почему-то казалось, что Сэндз продолжает приставать ко мне не только из желания в очередной раз доказать мне свою крутизну и то, что несмотря на все мои слова, я не способен устоять перед его обаянием. Мне казалось, ему самому хочется быть рядом со мной. Как ни странно это звучало... Ему хотелось тепла. Но он не желал в этом признаваться. И готов был получить его от меня любыми способами - в том числе и повернув дело так, что это я должен был оказаться в роли умоляющего, а не он. Ну уж нет.
- Не понимаю, что тебя не устраивало в том, что было. - сказал Сэндз, - Тебе же нравилось.
Я помолчал. Он продолжал думать о сексе в тот момент, когда решалась наша дальнейшая судьба?.. Я мог ошибаться, но это слишком явно свидетельствовало о его небезразличном отношении к вопросу. Раз так, давай поговорим начистоту, Шелдон.
- Меня не устраивало, что тебя больше интересует мой член, чем я сам. - ответил я.
- Неужели твой член не является самым ощутимым продолжением твоей высокодуховной натуры, силы, мужества и прочих безусловных физических и духовных достоинств?
- Почему-то мне кажется, что ты не думаешь о моих душевных качествах, лежа со мной в постели, и тем более не заботишься о них, покидая ее.
Разговор принимал очень откровенный оборот. Но если уж выяснять отношения, то делать это честно.
- Эль, не будь бабой. Этот разговор мне напоминает сентиментальные возгласы героинь мыльных опер "Я так любила вас, я отдала вам всю душу и сердце! А вам нужно было только мое тело! Как жестоко я ошибалась!" - он превосходно изобразил в лицах весь драматизм, переполняющий тонкую натуру героини. Мне стало противно.
- Сэндз, мне не нужен голый секс. Мне нужно хотя бы дружеское отношение ко мне. Если так тебе будет понятнее, то меня не возбуждает равнодушный ко мне человек. Физически - да, ты способен развести меня. Но я этого больше не хочу. И этого больше не будет.
- Потрудись объяснить, что значит "дружеское отношение".
Сэндз не двигался, только тонкие пальцы нервно крутили поблескивающую в темноте зажигалку.
- Уважение, а не твои вечные проезды на мой счет по моим любимым мозолям.
- Какое отношение мой повседневный стиль общения имеет к сексу? Ты можешь упрекнуть меня в том, что во время него я каким-то образом проезжался по твоим мозолям? Как же, прости за нескромный вопрос, ты умудрился их ТАМ заработать? Или, может быть, ты скажешь, что тебе не доставляло удовольствие то, чем мы занимались?
- Доставляло, и ты это знаешь. Мне не доставлял удовольствия именно твой стиль общения. - Я не давал ему сойти с нужной мне темы. Мне было очень важно выяснить, чем же для него являются наши с ним "отношения"... Потому что мне нужно было от него гораздо больше, чем секс. Я пока не говорил этого вслух... Я не говорил этого даже себе... Но кое-какие из кинутых мне в лицо фраз из недавнего нашего разговора заставили меня очень серьезно задуматься о том, что я сам к нему чувствую. - Для меня секс - не забава, Шелдон. Он - одна из граней близких отношений двух людей. Если ты не собираешься быть близким ко мне в обычной жизни, между нами не будет ничего. Только то, что ты вызываешь во мне желание, не является для меня поводом лечь с тобой в постель.
- Если под близостью отношений ты подразумеваешь поцелуйчики, нежности и прочие розовые сопли, то этого не будет, Эль. Если хочешь знать, коли уж мы говорим начистоту, как я к тебе отношусь, то ты для меня напарник, или, если хочешь, партнер. Я не скрываю, мне нравится трахаться с тобой. Глупо было бы это скрывать. Зачем ты все осложняешь? Только не говори, что тебе хотелось бы быть близким с таким дерьмом, как я.
- Если бы мне не хотелось, наверное, я не стал бы требовать от тебя близости, правда? - спросил я.
- Раз уж ты такой знаток в чувствах, то ты понимаешь, что близости нельзя требовать, она либо есть, либо нет.
- Именно. Сейчас ее нет. И мне очень жаль этого, потому что я хочу, чтобы она была. Я говорю не о той хрени, которую крутят по телевизору. Я говорю о близости как о дружбе. Ты постоянно стремишься так или иначе унизить меня. Не знаю, зачем ты это делаешь, но мне это совершенно не нравится. Если ты считаешь меня идиотом, то признай честно, что я нужен тебе лишь как источник дополнительных острых ощущений, а не как напарник. Я не хочу быть для тебя ходячим членом с пистолетом, понял?
Сэндз нервно рассмеялся.
- Эль, неужели тебе будет приятно, если специально ради тебя я прижмусь к тебе, - он наклонился, положив руку мне на колено, - и скажу, - он зашептал прямо в ухо делано-тонким голосом с нарочито трагической интонацией, - "Эль, ты мне нужен, ты мне просто необходим, я жить без тебя не могу. Только в те редкие минуты, когда я лежу в твоих объятиях, я чувствую себя по-настоящему живым! Только рядом с тобой я забываю, в каком дерьме погрязла моя жизнь! Только твое тепло может растопить ту толщу льда, которая сковала мое несчастное сердце!" - он слегка отстранился, - Неужели ты поверишь такой чуши?.. Или тебе ЭТО надо? Если надо, я могу повторить еще раз.
- Повтори. - я повернулся к нему, - Только не ломаясь. Ты же говоришь правду.
Наполовину я блефовал, я не был уверен... Но Сэндз отшатнулся.
- Да пошел ты на хуй! За кого ты меня принимаешь?
Так значит, я прав...
- За человека, который так боится показаться слабым и одиноким, что корчит из себя охуенно крутой ледяной айсберг. - жестко сказал я. И мне самому от этого было больно.
Сэндз заметно побледнел, его рука потянулась за пистолетом. Я понимал, на что я иду, говоря ему все это. Он мог пристрелить меня сейчас, чтобы не оставлять свидетеля собственной слабости. Чтобы и дальше продолжать считать себя гордым и независимым одиночкой. Или же он мог признать, что я прав. А я уже знал, что я прав. Я не знал только, хватит ли у него сил согласиться с этим. В те редкие минуты, когда после секса мы еще продолжали лежать вместе, я чувствовал его тепло и его беззащитность. Он казался мне тогда просто мальчишкой, тоскующим, запуганным, загнанным в угол, но слишком гордым, чтобы признаться в этом хотя бы самому себе. Я обнимал его обеими руками, притягивая к себе, и он подавался ко мне - внешне почти спокойно, но внутри - с отчаянной жаждой тепла и защиты. Я помнил это, я это чувствовал. Даже то, как он вырывался и отталкивал меня, уходя с гордо поднятой головой, будто для него ничего не значило мое существование, выдавало его целиком. Он мог обманывать всех - себя, весь мир, но только не меня. Слишком гордый... Слишком одинокий... Мальчишка.
- Пристрелишь? Давай. Докажи, как ты безмерно крут у нас. Пристрели и скажи, что я для тебя ничего не значу. И живи свободно, тебя же так напрягает моя вечная забота... Ты же так хочешь от нее избавиться. Да? Ну, избавься.
Мне было больно, что приходится говорить ему это - но иначе я не мог. Иначе мне было до него не достучаться.
- Я докажу тебе свою крутизну иначе.
Резко притянув меня к себе, он поцеловал - нет, впился зубами в мои губы. Поцелуем эту серию укусов сложно было назвать. Я крепко обнял его за плечи, чтобы он не смог вырваться чтобы не вздумал пожалеть о своем внезапном порыве. Сэндз и не думал сопротивляться - он зло и страстно вжимался в меня всем телом. В какой-то момент мне показалось, что он просто хочет меня задушить. Я прижал его к себе, насколько позволяли ограниченные возможности машины. Я перетащил бы его себе на колени, если бы не этот чертов руль. В его яростной горячности я слишком хорошо слышал сейчас отчаянный, громкий вопль: "Не уходи!!" Нашарив молнию на моих джинсах, он рванул ее вниз, дернул пояс, чуть не выдрав из него пряжку. Едва ли не со стоном оторвавшись от моего рта, он жадно накинулся на меня. Губы, дыхание, острый язык почти обожгли меня. Он взял мой член в рот сразу так глубоко, как только мог. Не ласка, а почти насилие. Как будто бы он мог умереть, если бы я запретил ему это.
- Шелдон...
Он застал меня врасплох. Я не ожидал от него такого. Я не думал сопротивляться и останавливать его... Да и невозможно было бы его остановить. Его ласка была похожа на пытку. Но пытку невыносимо желанную, горькую, сумасшедшую. Я положил руку ему на плечо. Он не останавливался даже для того, чтобы вдохнуть. Он словно хотел высосать из меня всю мою душу, и забрать ее себе. Навсегда. Закрыв глаза, я откинул назад голову. Не замечал, как кусал губы, чтобы сдержать стон. Фидео.. Лоренцо... эти двое могли вернуться в любую минуту... мне было все равно. Я непроизвольно подавался ему навстречу. Короткие прикосновения его зубов вызывали во мне слепящие вспышки страха и радости. Он изводил меня, доводя до умопомрачения, то почти заглатывая меня целиком, то отстраняясь и обдавая горяченным дыханием, едва прикасаясь языком и снова накидываясь. То сжимая губы так плотно, что почти причинял боль - то скользя вверх еле ощутимым касанием.
- Сэндз...
Кажется, я сжимал в кулаке его волосы. Я не помню. Кажется, я стонал очень громко. Не знаю. Я слышал только, как сдавленно застонал он, когда непроизвольно сильным движением я прижал его голову к себе, не давая пошевелиться. Ты хотел забрать себе мою душу, Сэндз? Вот она. Пей до капли.
Он поднял голову, тяжело дыша. Улыбнулся. Пальцем вытер уголок губ намеренно подчеркнутым жестом.
- А теперь я хочу тебе кое-что сказать. Я сделал для тебя то, чего не сделал бы ни для кого другого. Для меня нет большой разницы - трахнуться, поцеловать или отсосать. Мне нравится, как ты стонешь, когда ты кончаешь. Но ты, Эль, ты сам - ничего для меня не значишь.
Он спокойно закурил, отвернувшись.

- Эль!.. - Фидео выглядел очень обеспокоенным, и он был один, - Эль, я нигде его не нашел... Лоренцо нигде нет, - Фидео обеспокоенно смотрел на меня, ожидая, очевидно, что сейчас я все брошу и пойду искать... Я и в самом деле потянулся рукой открыть дверцу, но Сэндз жестко перехватил кисть:
- Лоренцо недоумок. Наверняка у него очередная истерика. Нет смысла терять время и искать его.
Кто бы говорил об истериках...
Мелодично запиликал мобильный, Сэндз взял трубку:
- Да. Да. ОК.
Повернувшись к Фидео, он продолжил, не давая мне времени вставить слово:
- Ты можешь остаться и поискать его. Если найдешь, возвращайтесь и ждите нас на квартире.
- Но...
- Это даже хорошо, мы поедем одни, - он перебил Фидео раньше, чем тот успел возразить, - Если с нами что-то случится, будет кому выручить.
Отпустив мою руку, он резко скомандовал:
- Поехали.
Я медлил...
- Поехали, кому говорю! - он повысил голос, - Диего не станет ждать.

Возле дверей нас встретили. Человек, очевидно, из свиты Диего, спустился с крыльца и проводил нас внутрь дома. Там нам пришлось подождать в маленькой гостиной. Она мало чем отличалась от любой другой гостиной в любой другой квартире, принадлежащей хозяину с небольшими деньгами. Наверное, потому Диего и согласился помочь. Интересно, какую сумму составят все его проценты?...
У Сэндза было застывшее, напряженное выражение лица. Оно изменилось, только когда он услышал голос Диего:
- Ты здесь? Заходи.
Я направился было вслед за Сэндзом, но Диего остановил меня:
- Тебя не приглашали. Только он.
- Сэндз?.. - я взглянул на него, но он отвернулся в другую сторону.
- Жди здесь, - коротко и четко. Я пожал плечами. По крайней мере, отходить от двери я не собирался. Жаль, оружие отобрали при входе - "из соображений безопасности".

- У меня все готово. Как я и обещал. Что у тебя? - голос Сэндза был приглушен, но я мог разбирать слова. Послышался смех Диего:
- Обижаешь. Комар носа не подточит!
- Окей. - голос Сэндза через небольшую паузу, шуршание бумаг. - Ты помнишь про...мои...личные требования? Чтоб здесь без накладок. Это важно. - Интересно, что это еще за личные требования?.. Какие уступки он выторговывал себе?.. Наверное, льготный билет на ближайший рейс в Европу. В один конец. Бизнес-классом.
- Стареешь, Джеффри.
- Не называй меня Джеффри, пидор старый... - в голосе Сэндза послышалась ядовитая усмешка.
- Кто бы говорил... - Диего не уступал ему в язвительности. Сэндз немного натянуто рассмеялся:
- Мы всегда найдем общий язык...
- И используем его по назначению... - подхватил тот.
- Безусловно.
Сзади послышались мягкие шаги по ковру. Я не успел обернуться.
Удар.
Боль.
Темнота...

Тусклый свет сквозь закрытые веки вызывал нудную тяжелую боль в затылке. Бетонная крошка ледяным холодом впивалась в лицо. Пол был холодным... твердым... Лежать на нем не было никакого удовольствия. Но вариантов не предлагалось.
Я медленно приходил в себя. Голова казалось налитой болью по самые уши. Кто-то не поскупился для того, чтобы уложить меня. Даже думать было больно. Дышалось и то плохо.
Где я?.. И кто я?.. Ладно, ответ на второй вопрос я прекрасно знал и удар не вызвал у меня никакой амнезии, как должно было бы быть по законам мексиканских сериалов...
Где Сэндз?..
Резкое движение заставило меня непроизвольно выматериться вслух... Я прилег щекой обратно и прижался виском к спасительно холодному полу.
Сэндз... Где он и что с ним?.. Имеет ли он какое-то отношение к тому, что я сейчас нахожусь здесь - или он сам стал такой же жертвой алчности Диего?.. Или мое присутствие здесь - это одно из его "личных требований" наравне с билетом в Европу?.. Да нет... Не может быть... Он не может быть таким...
Хм. Ты уверен?.. Может, он опасался, что ты увяжешься за ним и будешь продолжать навязывать свою неусыпную заботу?.. Может, он всего лишь воспользовался шансом избавиться от нее?
Нет...
Нет?..
Нет, я не верю. Он не может.
Не может?..
Он не подонок!
Ты говоришь о Сэндзе?..

О, черт...

Пару часов спустя боль начала утихать. Все это время я не шевелясь, лежал на полу. Пользы от движения сейчас не было никакой. Несколько раз за дверью я слышал чьи-то шаги. Но ко мне никто не заходил. Голосов или криков тоже не было слышно. Интересно, сколько я провалялся без сознания?.. И где все-таки Сэндз?..
Я начинал серьезно беспокоиться за него.
А Лоренцо?.. Фидео?.. Надеюсь, они нашли друг друга. Но лучше бы им не приближаться к этому месту. На то, что они даже будучи вдвоем, смогут вытащить меня (и предположительно Сэндза) из этого каземата, надежды не было.
Придется рассчитывать только на свои силы. Удавалось сбегать раньше, повезет - сбежим и сейчас.
Я наконец решил подняться. Камера была бетонным прямоугольником два на пять метров. Дверь, кровать, удобства. Практический примитивизм. В зарешеченное окошко в двери виднелась только часть стены напротив. Других окон здесь не было. Ах, да - лампочка на потолке ватт 40...
Я сел на свалявшийся матрас. Если бы мне узнать как-нибудь, где сейчас Сэндз... Если меня не убили сразу, значит, были шансы выжить. Хотя если Диего заложил нас Доминго, нам могут устроить образцово-показательную казнь. Что ж, когда-нибудь обязательно придется умирать. Но если есть шансы - постараемся выжить. Где Сэндз?..
Мысли ходили по кругу.
Я лег на кровать, подложил руки под голову.
Наверняка здесь чем-нибудь кормят... хотя бы изредка. Если охранников будет хотя бы двое, у меня есть возможность справиться... Жалко, оружия нет. Черт бы побрал эту жадную сволочь Диего...

В коридоре послышались приближающиеся голоса. Кажется, мне удалось заснуть... А что еще мне было здесь делать?..
Загремел открывающийся засов, я приоткрыл глаза. Трое. Дьявол... Трое вооруженных придурков в камуфляже - это много для одних только голых рук.
Один из них поставил на край кровати теплую миску, двое других держали меня под прицелом.
- Не соскучился еще в одиночестве?
Они радостно загоготали, предвкушая радость от морального измывательства. Я молчал.
- Может, привести тебе твоего дружка поразвлечься?.. А мы поглядим, как вы любитесь.
Все-таки он здесь... Неужели ты что-то не предусмотрел, Шелдон, неужели Диего оказался мразью хитрее тебя и решил получить все деньги, не довольствуясь тринадцатью с половиной процентами?.. А может, ему слишком сильно хотелось получить ТЕБЯ?..
- Гребаные пидарасы, - один из дуболомов с отвращением ткнул меня в бок прикладом, - Что молчишь, не хочешь видеть свою подружку?..
- Зато она наверняка будет счастлива ВИДЕТЬ тебя, - они снова захохотали.
- Мы бы сами оприходовали ее, если б не дырки для глаз, - вставил третий, - И как тебя не тошнило, когда ты его трахал?..
О, нет... Лучше не думать об этом.
- Что-то я не вижу благодарности за весточку о твоей крошке, - снова тычок, - Поучить тебя хорошим манерам?..
- Брось его, Густо. Пойдем трахнем его приятеля, пока нас не опередили. Не будет никакого удовольствия, если до него первым доберется Мигель. Он с живых не слезает.
С кровати меня просто снесло. Вообразив себе Сэндза во власти одного из этих отморозков, я готов был убить каждого их них голыми руками. На свою беду они стояли слишком близко ко мне. Повалив ближайшего, я ударил его головой о бетонный пол, схватил за шею. Два других пребывали в оцепенении всего несколько секунд. Град тяжелых ударов обрушился на спину. Завершить начатое мне не удалось. В ход пошли приклады и подкованные ботинки армейского образца.
Отведя душу, добрые охранники не убили меня, как я ожидал. Оставив наслаждаться жизнью на том же самом месте, где я и очнулся, только в более скрюченной позе, они ушли. Тишина воспринималась грохотом. Пару часов назад я думал, что у меня болела голова?.. Вот сейчас она действительно болела.

Странная вещь - время. Я сидел и смотрел на тусклую лампочку, разглядывая в ней тонкую нить раскаленной спирали. Время перестало существовать. Я не так уж и долго находился здесь. Сутки, не больше. Ссадины от сапог охранников запеклись кровью, смыть ее было нечем. Они стягивали кожу на голове под волосами, причиняя дополнительные неудобства. Двигаться не хотелось. Совсем. Кажется, у меня ничего не было сломано, даже ребра и зубы остались целы. Почему-то этот факт мало меня утешал.
Интересно, меня оставят здесь до конца моих дней, пристрелят ближайшим рассветом или сначала попробуют вызнать, где прячется Лоренцо. Слава Богу, я ничего не мог им сказать. Я не знал, где он.
Но Сэндз... Непохоже было, что охранники шутили насчет своих намерений - в этом я себя не обманывал, я повидал всякого... Уж лучше бы они выбрали для своих развлечений меня. Я старался не думать о том, что они способны с ним сделать и каким он после этого станет. Эти мысли вызывали во мне ужас и боль. Если нам все-таки удастся сбежать... Я сам потом найду и убью тех, кто тронул тебя хотя бы пальцем.

В коридоре за дверью была тишина.
Диего продал нас Доминго - других вариантов не было. Не получив Лоренцо, они вдвойне отыграются на нас. Шелдон... Я надеюсь, ты еще жив. Я надеюсь, с тобой все в порядке. Далеко или близко ты сейчас - я не знаю.
Охранники ходят по трое. Хорошо, что не по пятеро. Какие у меня шансы против троих? В нынешнем состоянии - никаких...
А дверь, насколько я помнил, открывается внутрь. Если встать за ней, есть шансы завладеть оружием первого вошедшего - а это уже совсем другой разговор.
Я прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Заснуть... забыть о том, что каждая ссадина и каждый отпечаток приклада вспыхивают новой болью при малейшем движении.
Зачем Доминго продолжать держать меня живым?..
А затем. Как будто лишь Лоренцо успел насолить кому-то. Как будто я всю жизнь был мирным жителем... Если сложить вместе все деньги, предлагаемые за мою голову в разных частях Мексики - сколько это будет?..
Жадная сволочь...

Засов на двери с той стороны был железным. Вышибить дверь возможности не было. Окошко - слишком маленьким, в него не пролезло бы даже мое предплечье. Побег откладывался хотя бы по тем причинам, что ко мне в камеру больше никто не заходил. Если за коридором и следил охранник, подозвать к себе и заговорить его я бы не смог. Это у Сэндза хорошо подвешен язык, не у меня.
Гм... Да.
Время шло, никто не появлялся. Щель, через которую чем-нибудь можно было бы подцепить и отодвинуть засов, предусмотрительно отсутствовала. Оставалось только ждать своей участи. Я спал, восстанавливая силы. Голод пока не мучил. Хотелось пить, но и это было терпимо. Тихо...
Тихо. Ни шагов, ни голосов. Бездеятельность была самой сложной вещью, с которой мне нужно было смириться. Я вспоминал мелодии, которые знал наизусть, мысленно раскладывал их по нотам. Интересно, удивился бы Сэндз, узнав, что я могу играть с листа?.. Он скорее всего считал меня необразованным настолько, что мне казалось иногда, он сомневается в том, умею ли я читать и писать. Конечно, я не производил впечатление эрудированного человека. А уж с какими мучениями он объяснял мне, как работает его компьютер, смешно было вспомнить.
Его методы обучения не отличались особой терпимостью. Ему проще было сказать, на какие кнопки в какой последовательности нажимать, чем рассказать, что именно они делают. Он так ревниво относился к своему компьютеру, что когда я сидел за ним, проверяя его почту или иногда набивая ответные сообщения, что если он переставал слышать стук по клавишам, сразу нервно вскидывался и резко спрашивал, какого черта я делаю.
В коридоре послышались шаги. Два человека. Неровный темп, как будто им было неудобно идти. Я вскочил с матраса, прижался к стене возле двери. Голосов не было. У моей камеры двое остановились, послышалась какая-то возня и засов с отвратительным скрежетом пополз в сторону. Я притаился.
В камеру, пятясь, вошел охранник. Короткий пинок под колено - и я швырнул его к кровати, вылетел за дверь... и нос к носу столкнулся с Сэндзом. Он отлетел к стене, едва удержавшись на ногах.
- Эль?.. Ты?..
- Шелдон!.. - я отвел направленную на себя руку с маленьким пистолетом, - Ты цел?.. Как ты выбрался?..
- Не время для разговоров сейчас. Ты сам жив?.. Идти можешь?.. - он усмехнулся, - Судя по тому, как ты меня снес, вполне можешь.
Охранник в камере застонал и зашевелился. Сэндз оторвался от стены.
- Двигаем отсюда, быстро.
Серый коридор был пуст. Я закрыл дверь и задвинул засов. Кажется, все было тихо.
Коридор упирался в маленькую комнатку для охраны. Там никого не было, только на столе валялись какие-то дешевые газетки, стояла пара бутылок. Возле ящиков у стен была навалена грудой камуфляжная форма. Открыв единственную в комнатке дверь, я увидел уходящие вверх ступени и прямоугольный кусок неба после них.
- Никого... - это было для Сэндза.
Ступени вывели нас наружу. Я выглянул.
Место было похоже на какую-то военную базу. Поодаль стояли полукруглые ангары, возле них были припаркованы машины. Еще дальше виднелось несколько зданий. Совсем рядом с нами тянулся высокий забор, поверху которого шли мотки колючей проволоки. Неприятное место...
Насколько я мог видеть, территория была пуста. Лишь возле одного из ангаров возились с чем-то рабочие. Надеюсь, нас не заметят.
Мы рванули до ближайшего укрытия. Обогнули несколько машин, спрятались за сложенными в штабеля ящиками, прикрытыми сверху брезентом. Пока нам везло. Нас не заметили.
- Нам нужно вернуться к Диего, - сказал Сэндз, - там остался лэптоп... Там билеты и документы.
- Вернуться к Диего?.. Ты уверен?..
- Это не он сдал нас. Беднягу пристрелили одним из первых. Доминго вышел на нас благодаря прогулкам твоего милого Лоренцо, - последнюю фразу Сэндз сказал зло. - Диего честно выполнил все мои условия. И если бы не этот идиот, мы были бы сейчас далеко отсюда.
Я ничего не сказал ему. Времени на то, чтоб предаваться сожалениям, у нас не имелось.
- Нам нужна будет машина добраться до города, - сказал я. - Ты знаешь, где мы находимся?..
- Приблизительно.
Возле нас послышались голоса. Мы прижались друг к другу. Несколько человек, обходивших территорию, приближались к тому месту, где мы прятались. Они болтали о женщинах, о строгих порядках. Я предположил, что если бы наш побег был обнаружен, шума было бы гораздо больше.
- Смотри-ка, - остановился один из них, - дверь открыта.
- Это не наше дело, оставь ее. Не ты открыл, не тебе и закрывать.
- Странно что-то...
- Да брось, Мигель вернется, закроет. Пойдем.
Они прошли мимо. Сэндз опустил пистолет. Маленький, но смертельный.
Когда шаги стихли, я перевел дух. Нам везло, нам фантастически везло сегодня.
Но долго испытывать свою удачу я не хотел. Чем быстрее мы выберемся отсюда, тем лучше.
К одному из ангаров подъехал джип, из него выскочил человек и погнал всех внутрь, закрыл за собой двери. Это был шанс, который не повторяется дважды.
Мы изо всех сил понеслись к нему. Я молился, чтобы нас не заметили. Вокруг было пусто... Но в любой момент откуда угодно могли выйти люди.
Ключи болтались в замке зажигания. Сэндз запрыгнул на переднее сиденье. Джип с ревом понесся вперед. Возле полуоткрытых ворот спиной к нам стояли два человека. Они слишком поздно обернулись на нас. От неожиданности они даже не сообразили, что у них в руках есть оружие. Промчавшись мимо, мы только за спиной услышали выстрелы.
Мы вырвались!

И все же радоваться было рано. Мы все еще были в Мексике. Все еще на территории Доминго.

Бросив джип просто на улице, мы добрались до дома Диего на такси. Дверь была незаперта. Внутри все было перевернуто. Похоже, Диего действительно пришлось несладко.
Сэндз, видимо, хорошо помнил расположение комнат. Я вошел вслед за ним в гостиную. Вот там был действительно кавардак.
- Эль, найди мою сумку с лэптопом, - сказал Сэндз, повернувшись ко мне, - Она должна быть где-то здесь, я помню, что успел кинуть ее куда-то в угол.
Обыскав комнату, переворошив груду вещей, валявшихся на полу, я нашел сумку, в которой Сэндз в последнее время таскал свое сокровище.
- Проверь, - нетерпеливо сказал он, - там все на месте?..
Я расстегнул молнию. Лэптоп был внутри. В соседнем отделении лежали два новеньких паспорта, вложенные в них билеты и пухлая пачка денег.
За окнами послышался визг тормозов.
Я дернулся было за оружием, но вспомнил, что у меня его нет.
- Здесь есть черный ход, - окликнул Сэндз, - Быстрее!..
Пробежав сквозь разгромленную квартиру, мы по запасной лестнице спустились вниз. Улица за исключением прохожих была чиста. Добежав до угла, я увидел такси, махнул рукой. Машина притормозила.
- В аэропорт.
- Доедешь быстро - получишь вдвойне, - добавил Сэндз.

В аэропорту я взял его за руку. Здесь, в шуме голосов, среди толпы людей, он уже не мог бы ориентироваться на звук моих шагов. Зато затеряться в толпе было легче легкого.
Сэндз сжал пальцы на моей ладони.
- Мы еще не выбрались, - напомнил он спокойным тоном.
Как раз в этот момент я заметил нескольких человек, пробиравшихся сквозь поток людей. Сэндз почувствовал, вопросительно поднял брови.
- Нас ищут?.. - спросил он.
- Четверо.
- Где здесь туалет?..
Идея спрятаться там была проста и гениальна. Разобравшись в стрелках и указателях, я потянул его за собой. Сэндз крепко держался за мою руку. Его ладонь была твердой и теплой. Идти так вместе с ним, вести его за собой... Я не мог сейчас отвлекаться на чувства. Но если бы требовалось назвать то, что я сейчас чувствовал - словом было бы счастье.
Добравшись до цели, мы передохнули. Кажется, наше отступление прошло незамеченным. Нашарив ручку, Сэндз втолкнул меня в кабинку и закрыл за собой дверь.
- Переждем, - сказал он.
Я прислонился к тонкой перегородке.
Сэндз шагнул ко мне, положил руки на плечи, скользнул пальцами вверх по шее к затылку и наклонил к себе мою голову. Его губы раскрылись прежде, чем он коснулся моих. Эротичнее зрелища я в своей жизни не видел.
Он поцеловал меня сам, глубоко, открыто и не скрываясь. Я лишь секунду медлил прежде чем обнять его и ответить ему.
Его губы становились горячими, он прижимался ко мне всем телом. Его нога оказалась зажатой между моих коленей. Я обнимал его за пояс, не давая отстраниться. Он чувствовал, какое действие производит на меня этот поцелуй. И я был вовсе не против того, чтобы он это чувствовал. Он поглаживал пальцами мои волосы. Его губы ласкали мои, горячо и почти - с нежностью. Я почувствовал на них солоноватый привкус... Это была кровь из его разбитой губы. Да, я сам не выглядел сейчас красавцем, но то, что досталось Сэндзу, было для меня гораздо больнее. Ссадина на его скуле, отпечаток пальцев на шее, рассеченная бровь... Он целовал меня со спокойствием отчаяния. Мы могли не покинуть аэропорт живыми. Нас могли уже ждать у дверей. Плевать. Я прижимал к себе Сэндза, гладил его по спине, отдаваясь его губам и забирая их в свою власть. Мягкие и сильные касания его языка проникали в меня, я отвечал им тем же. Сэндз уже почти лежал на мне. В нашем распоряжении было катастрофически мало времени. Отрываться друг от друга так не хотелось... Он держал меня за шею, подняв вверх лицо. Я прижимал его к себе и не мог вспомнить, когда мои руки с его пояса спустились на бедра. Сэндз, и ты еще запрещал мне целовать себя...
Сэндз был искренен, его поцелуй был страстным и откровенным.
- У нас нет времени, - с сожалением прошептал он.
Как же мне не хотелось отпускать его от себя...

Сэндз на пути к выходу сунул мне билет и паспорт. Ровным, почти небыстрым шагом подойдя к стойке, отдал свои документы и мило улыбнулся проглядевшей их девушке. Итак, сейчас нам и предстоит узнать, чего стоила продажная честность Диего.
Девушка кивнула, еле взглянув на Сэндза, протянула ему документы, пожелав счастливого полета. Он поблагодарил ее с мягкой улыбкой человека, беспокоящегося лишь о том, подадут ли ему лимонный чай в самолете.
Пройдя тот же контроль, я обогнал его и мы вместе дошли до дверей. Я оглянулся - никого подозрительного не было видно. Взбежав по трапу, Сэндз попросил стюардессу проводить его на его место, в чем ему естественно, не было отказано.
До отлета оставались считанные минуты. Я сидел возле Сэндза, глядя в окно. Пока самолет не оторвется от земли, нельзя было говорить, что у нас все получилось.
Дрожь корпуса передавалась по всему телу. Сэндз тихо выругался. В этот момент я и заметил несколько машин, выруливающих из-за здания аэропорта.
- Черт!..
- Что?.. - он вскинулся.
- Доминго, - я отвернулся от окна, - За нами.
Сэндз сдавленно застонал сквозь зубы, потянулся под пиджак за пистолетом.
- Далеко?..
- Пока да...
Я следил за приближающимися машинами. В каждой было человек пять, вооруженных, злых и явно не собирающихся вести с нами приятную беседу. По проходу между сиденьями прошла стюардесса, самолет вздрогнул и покатился по полосе. Неужели?!..
- Пристегнитесь, пожалуйста, - девушка в форме наклонилась к нам с вежливой улыбкой. Я кивнул. Сэндз щелкнул пряжкой, я сделал то же самое.
- Приятного полета.
- Что там с Доминго? - нервно спросил Сэндз, когда она отошла.
Насколько я мог видеть, машины неслись наперерез, но расстояние было довольно большим. Может быть, нам все-таки повезет... Самолет повернул, выруливая на взлетную полосу, и я перестал их видеть. Оставалось надеяться только на то, что мы взлетим быстрее, чем они нас догонят.
В этот момент один из джипов вынырнул из-под крыла и я увидел, как сидящие в нем целятся в иллюминаторы. Кто-то завизжал, все отшатнулись от стекол. Набирая скорость, самолет оставлял джип позади. Еще пара томительно долгих минут ожидания - не знаю, чего я ждал - выстрелов, взрывов, удара по тормозам...
Мы взлетели. Серый бетон полосы начал уходить вниз, нас слегка прижало к спинкам кресел.
- Удрали?.. - Сэндз улыбался, повернувшись ко мне.
- Похоже на то... - ответил я.
Коротко засмеявшись, Сэндз потянулся.
- Разбудишь меня перед посадкой.
Он улегся на мое плечо.

Перелет из Мехико до Франкфурта занимал очень долгое время. Сэндз дремал у меня на плече. Он был спокоен, он просто отдыхал. А у меня было время подумать.
Он сказал, что виноват оказался Лоренцо. Я боялся, это была правда. Где он тогда мог быть... и жив ли он был еще?.. Если его поймали люди Доминго, то скорее всего, нет. Но может, его исчезновение говорит о том, что он прячется?.. Мне следовало догадаться обыскать камеры... Что, если он действительно был где-то неподалеку?.. Я мог бы вытащить его.... Но я этого не сделал. И если с ним что-то случится, это будет на моей совести. Лоренцо...
Сэндз пошевелился, устраиваясь поудобнее на моем плече. Я натянул на него плед. Он не спал - просто лежал и думал о чем-то. Я смотрел на его лицо и думал о том, что хотел бы снять с него эти очки. Я хотел бы видеть его таким, какой он есть на самом деле. Видеть таким, каким я его люблю.
Смешно отпираться, продолжать ходить вокруг да около. Я люблю его.
Он ровно дышит, то ли что-то обдумывая, то ли размышляя о чем-то отвлеченном. Резкий, нервный, несдержанный. Умный, красивый... Почему ты сейчас так сильно казался мне просто ребенком?..
Ребенок. Ставший взрослым и научившийся убивать, но не повзрослевший. Мальчишка. Отсюда вся твоя резкость, твоя жестокость... Ты не рассчитываешь сил, когда мстишь за обиду. За то, что могло показаться тебе обидой... Ты бьешь наотмашь - не для того, чтобы образумить, а для того, чтобы убить. Найдя слабое место, ты запоминаешь его, чтобы потом быть уверенным, что причинишь достаточно сильную боль ударом. Ты управляешь людьми через боль. Это самый простой способ.
Сэндз, почему я люблю тебя?.. Как могло родиться, как могло выжить это чувство под постоянным огнем твоих насмешек?.. Ведь я далеко не мазохист и мне не доставляла удовольствия та боль, которую ты причинял мне. А может, я люблю в тебе не твой жестокий цинизм, а твою беззащитность?.. О нет, я никогда не скажу этого вслух. Ты сочтешь это за оскорбление и твоя месть будет страшной. Ты вынужден быть настолько сильным лишь потому, что больше некому защитить тебя. Ты тонкий, ты хрупкий, ты ранимый. Быть таким открыто - это значит чувствовать жизнь оголенными нервами. Поэтому ты возвел эту стену, защищающую и прячущую тебя одновременно. Где мне найти эту калитку внутрь, Шелдон?.. Впусти меня. Я не обижу тебя, я не причиню тебе боль. Я хочу лишь любить тебя. Это не больно...

Когда я проснулся, Сэндз сидел со своим лэптопом на коленях, в наушниках, и что-то слушал. Я некоторое время смотрел на его профиль, потом тронул за плечо:
- Сэндз...
- Да?.. - повернул голову в мою сторону.
- Как тебе удалось сбежать?
Он улыбнулся.
- Старый трюк. Пистолет в трусах. Меня никто не щупал за яйца при обыске, так и удалось сохранить при себе.
О Боже, его юмор...
Я дотронулся рукой до его щеки, он отвел голову в сторону:
- Не надо.
- За что тебя били?
Он поморщился.
- Это неважно.
Помолчав, он спросил:
- Что, я так ужасно выгляжу?..
- Ну... по правде говоря, не очень. Видно, что тебе досталось.
Он обеспокоенно нахмурился.
- Почему ты сказал, что это Лоренцо навел Доминго на нас? - спросил я.
- Потому что никому другому, даже тебе, не пришла бы в голову бредовая мысль о том, что гулять одному по улице, когда тебя разыскивает пол-Мексики, может быть безопасно. Ему было мало того, что он явился к тебе в гости, притащив за собой вооруженный отряд. Кто еще мог навести людей Доминго на квартиру, где мы благополучно отсиживались, пока Диего рвал задницу по моей просьбе? А оттуда проследить наш маршрут - плевое дело.
Сэндз пожал плечами.
- Если с этим парнем что-то произошло, то это исключительно его вина, - сказал он после паузы.
- Ты думаешь, его убили?..
- Думаешь, он нужен Доминго живым?..

Я очень хотел бы надеяться, что Лоренцо все же был здесь не при чем. Но в словах Сэндза была своя логика. Скорее всего, мальчик мертв. И возможно, Фидео повезло не больше...
Сэндз прислонился головой ко мне. Я обнял его за плечи.
Мы были вдвоем. Мы покидали Мексику.

Перелет был долгим, и Сэндз спал. Удобно свернувшись в кресле, подобрав ноги. Ботинки аккуратно стояли на полу.
Сегодня ты спас мне жизнь. Ведь ты мог убежать один - но ты нашел меня. Говори теперь сколько хочешь, что я тебе безразличен, что я ничего не значу. Ты рисковал своей жизнью, своей свободой, чтобы спасти меня. Думаешь, я не пойму, отчего?..
Он пошевелился, скинул к ногам плед.
- Сэндз...
Он поднял голову. По движению было понятно, что он уже не спит какое-то время.
Я взял его за руку и потянул встать.
- Пойдем со мной.
- Куда ты хочешь меня утащить?
- Пойдем, Шелдон.
Он встал и пошел за мной.
В узком проходе мы обменялись улыбками со спешащей мимо стюардессой. Правда, ее внимание в основном было направлено на Сэндза, но я тоже получил порцию дежурного дружелюбия.
Открыв дверь, я пропустил Сэндза вперед и зашел за ним, щелкнул замком.
- Какого... - "черта" он не договорил. Я развернул его лицом к стене и прижал к ней. Он резко вдохнул, почувствовав на себе вес моего тела. Чуть подался назад ко мне. Обняв за пояс, я нашарил молнию на его брюках. Сэндз опустил голову, я положил руки ему на бедра и потянул к себе.

И что же нам мешало, по примеру всех нормальных людей, заниматься любовью в постели, а не в экстремальных условиях?.. Очевидно, только отсутствие оной.
Мы задержались в кабинке ненадолго. На нас кинули пару любопытных взглядов, когда мы вдвоем вышли оттуда, но это было самое обычное обывательское любопытство.
Сэндз сам дошел до своего места. Положил лэптоп себе на колени, нашарил наушники. Все было молча.
Его поведение немного удивило меня. Он казался равнодушным и отстраненным. Выражение лица снова было спокойным и непроницаемым. Только что, еще несколько минут назад он был совершенно иным. Что случилось?..
- Шелдон?..
Он сделал вид, что не слышит.
- Сэндз?
- Не мешай, - он нахмурился, сосредотачиваясь на звуке в наушниках. Я положил руку ему на локоть, он поджал губы и снял ее с себя.
- Эль, давай без этих телячьих нежностей, - спокойно сказал он. - Дай мне послушать музыку.

Во Франкфурте мы благополучно сошли с самолета, поймали такси и отправились в отель. Сэндз вел себя как обычно, и я успокоился. Он не предпринимал попыток поиздеваться, что радовало еще больше. В конце концов, он вытащил меня из рук Доминго. Это наводило меня на мысли, что мое присутствие рядом с ним перестало быть той вещью, от которой он хотел бы избавиться.
Пока мы ехали по городу, я не успел толком ничего рассмотреть и подумал, что надо будет вытащить Сэндза погулять... Здесь было безопасно.
Как обычно, мы сняли номер. Как обычно, один на двоих. Только не в придорожном клоповнике, а в приличном отеле. Сэндз по наитию отыскал мини-бар, изучил все бутылочки, посворачивал им крышки, понюхал, попробовал, наконец выбрал одну. Повернулся ко мне, сделал глоток и довольно хмыкнул. Сел в кресло и вытащил сигареты.
- Ну и куда ты теперь?.. - спросил он, закуривая.
- Что значит - куда?.. - переспросил я, не поняв смысла его вопроса.
- Куда собираешься направиться? Ну, у тебя же были планы.... мечты? На родину тебе теперь путь заказан... - он остановился, сделав еще одну затяжку, - Но... думаю, теперь ты сможешь позволить себе попутешествовать.
- О чем ты?.. - я не понимал... Зачем он спрашивает меня о том, куда Я собираюсь направиться?.. Он что, подразумевает, что отсюда мы направимся в разные стороны?.. - У меня были планы остаться с тобой, а не путешествовать в одиночку.
- А согласовать их со мной ты не собирался? - Сэндз усмехнулся. Немного грустно. - Наши дороги должны сейчас разойтись, амиго. У меня есть куча дел, которыми мне нужно заняться. И очень срочно.
Сэндз говорил очень спокойно... И как-то по-грустному дружелюбно. В нем вдруг не осталось ни дерганости, ни истеричности Спокойная, плавная речь уверенного в себе человека.
Я не понимал, что происходит. Зачем он пытается убедить меня в том, что хочет остаться один?..
- Я что, буду тебе мешать?.. Почему же ты, в таком случае, не оставил меня там, где я был, у Доминго?..
Меня тихо начинало трясти от предчувствия чего-то очень и очень страшного. Сэндз говорил мне о наших расходящихся дорогах. Почему?.. Что тогда значили его поступки - у Доминго, в аэропорту, в самолете?.. Что тогда, по его мнению, это было?!
- Потому что я, хоть и сволочь, а все же благодарен тебе за все, что ты делал для меня... пока я был не в состоянии позаботиться сам о себе. Ты не выбрался бы из Мехико живым. Я этого не хотел. Более того, я обязан тебе слишком многим, чтоб уйти просто так. Как ты предпочитаешь получить деньги: наличными или мне оформить на твое имя счет в банке? И учти, гордого отказа я не приму, - Сэндз улыбнулся.
- Засунь себе в задницу свою благодарность, свою обязанность, и свои деньги. Мне они от тебя не нужны.
Я остановился. Голос Сэндза, в отличие от моего, звучал просто, спокойно, даже искренне. О деньгах он говорил по-деловому, как о чем-то само собой разумеющемся. Плата за услуги, подумал я. Выходное пособие. За полгода. Честная сволочь Сэндз - наверняка подсчитал стоимость всего, что я делал и подбил итог, может, даже прибавив пару сотен из благодарности. Интересно, во сколько он оценил мои старания в постели?..
- Какое тебе дело до того, выбрался бы я сам или нет?. Может, узнав, зачем ты меня вытащил, я предпочел бы умереть там?.. Какого... какого черта ты решаешь мою жизнь, если не собираешься принимать в ней участие?..
- Эль... - Сэндз помолчал немного. - Прекрати истерику. Я не пытаюсь решить твою жизнь. Я просто хочу, чтоб она была. Понимаешь? Я не хотел, чтоб ты умер. Ты заслуживаешь жизни. Хорошей жизни. Я же должен заняться своей. Я черт знает сколько времени жил как инвалид, на твоем попечении. Теперь я хочу САМ решать свои проблемы.
Что ты знаешь о моей жизни, Сэндз?.. Что ты знаешь обо мне и о том, чего я заслуживаю?..
Его слова подействовали, я взял себя в руки.
С чего ты решил, что ты лучше знаешь, что для меня хорошо?.. Что же, интересно, ты считаешь для меня "хорошей жизнью"?..

Выходит, я тебе больше не нужен. Ты встал на ноги.
- А никем другим, кроме сиделки, ты меня рядом с собой не видишь, - уточнил я.
У меня были планы и были мечты, Сэндз. Вот только, как выясняется, они не совпадали с твоими.
- Нет. Это не так. - Сэндз говорил тихо. Слегка побледнев. - Но до сих пор у меня не было выбора. Ты был мне нужен. Чисто практически нужен. Сейчас я могу со всем справится сам. А будешь ли ты мне нужен в другом качестве... Время покажет.
- Вот как. И пока оно будет тебе что-то показывать, ты предлагаешь мне попутешествовать в свое удовольствие и подождать: может, ты решишь, что тебе неплохо было бы еще раз трахнуться со мной, может, найдешь кого-то другого. Так, Шелдон?
Его лицо застыло. Он встал с кресла, отвернулся от меня. Подошел к столу, коснулся его кончиками пальцев, в которых продолжал держать сигарету. Он успел выкурить ее едва ли наполовину... а мне казалось, с начала разговора прошло несколько часов.
Сэндз помолчал. По напряженной спине было видно, что все его тело находится в таком же застывшем, закаменевшем состоянии.
- Можешь понимать это так, Эль. В конце концов, отдохнешь от меня. Может быть, сам найдешь себе кого-нибудь поспокойнее. Я не желаю отчитываться перед тобой. Сказал, что мне нужно уехать и это не обсуждается.
- Сэндз... Если тебе нужно время, если дело только в этом, я могу тебя подождать... - тихо сказал я.
- Не надо меня ждать. Я не обещаю вернуться. Я никогда никому ничего не обещаю.
- По-твоему, нас связывали вместе лишь обстоятельства... и немного секса?
- Я не люблю игры со связыванием, Эль. Я уезжаю и точка.

Пятница, 02 апреля 2004 22:56
Только сейчас когда, как кажется все уже закончилось или почти закончилось и даже вовсе не плохо я почувствовал как же чертовски я устал. усталось навалилась ...и вдавила меня в поверзность кресла..дивана..всего чего угодно на что я смог бы лечь. Посдле этого разговора с Элем...как только он ушел я выдохнул и понял, что действительно. тепреь уже все. Я сделал все или полчти все, что должен был. И мой мозг может отдохнуть.Последние несколько недель мне приходилось почти постоянно пребываеть в сильнейшей усметсвенном напряжении. именно оно и вернуло меня окончательно в нормальное для меня трезвое состояние рассудка. Я не чувствую болше гнетущего чувства страха, неувренности. Эхом отдавались отголоски тех фобий которыми я жил в последнее время. Они становтся все тише и тише. да у меня нет глаз. Ну и пошли все нахуй. Главное у меня есть мозги. Эта ситуация наглядно, вполне НАГЛЯДНО показала, что главное иметь их. Вон у Лоренцо было прекрасное зрение, и кто из нас в выигрыше? Пальцы как деревянные. Хочется просто отключится на пару дней и вдхохнуть спокойно. Я слишком перенервничал за последние несоклько суток. Слишком боялся что Эль с его необузхданностью выкинет что-нибудь непредвиденное и никакие джентельменские соглашения уже не помогут мне спасти его. Он нажил слишком много врагов и слишком многие хотели там, в Мексике его смерти. Думаю мои "друзья" не стали бы сильно сожалеть о том, что случайно нажали на курок. Но в этот раз все прошло глажко. Может быть по тому, что я перестраховывался на каждом шагу, не желая повторить своей самой страшной ошибки - переоценить свои организаторские способности.
Я уже достаточно давно соознал на сколько же серьезно на меня повлияла эта ситуация. Я снова стал человекомю Я спокоен. Я знаю на, что способен. Я згаю себе уену. Я знаю чего я хочу и основные шаги к этому уже сделаны. Да. Сейчас для этого мне необходимо уехать чтоб уладить дела которые нужно уладить. И в жизнми, и в бизнесе и в моей душе. Да она есть у меня. И с этим видимо тоже придется смириться.
Я мыслю здраво и трезво. Я мыслю логически. Эль, постарайся понять : и тебе и мне надо побыть на едине с собой. переварить. Осознать. Да и ни к чему тебе быть в курсе некоторых моих дел.
Все таки я в итоге с этой сделки получил даже больше чем ожидал если все выгорит. Конечно перспектива возврата под крылышко к Бэрни с побитым видом мне не улыбается. Но , выбора у меня нет. надо будет рассказать ему кровавую драму о том, как контуженый я начисто забыл кто я. Меня оптсигла частичная амнезия, и атрофировалась у меня именно та часть моей памяти которая отвечала за мою профессиональную деятельность. А теперь вот, мне неожиданно на голову упал кирпич и я все вспомнил.
Бездарно. будем надеяться что к Берни уже применили мощные способы психологического воздействия и он все таки будет рад меня видеть. Правда это сделка являет собой что-то вроде шелковой пожизненной уздечки, но иногда приходится выбирать из множества зол наименьшее.
Как же я устал. но надо еще выдержать эти часы до утра. надо выдержать тяжелое болезненное молчание Эля. Мне хотелось бы сейчас сказать ему совсем другие слова. Но ему нельзя ехать со мной. Поведи я себя иначе он не удержится, увяжется и погубит все к чертым собачьим. его же совести будет спокойнее. По этому так же хладнокровно как я манипулировал его эмоциями раньше, пока планировал свои действия и прикрывал их за счет всех этих маленьких спектаклей я сейча сдолжен довести игру до конца. Ты еще скажешь мне спасибо Эль. вернее не скажешь. по тому, что врядли когда-то узнаешь, что мне самому было больно причинять тебе боль. Но так было надо. Из нас двоих рационально мыслить умею только я. Так что вариантов нет. Я могу долго истерить. Но сегодня я говорю себе : действовать надо вот так по тому ЧТО...и не уступаю этой позиции. Ведь я знаю, я просчитал и проверил. спланировал и с прознозировал, что это етсь единственный возможный и наиболее выгодный для всех вариант развития событий. Воти посмотрим будешь лои ты меня ждать Эль, и все таки найдешь себе кого-то получше чем параноидальный, истеричный сволочной бывший ЦРУшник.
А что будет если он действительно найдет кого-то другого?
Что будет, что будет? Да хрен с ним значит...!!!
Я могу быть один. Я могу позаботитьс яо себе. И далеко не только о себе. Я понял это тепреь окончательно. А значит я переживу. Но чет возьми, надеюсь, что так не случится. Очень на это надеюсь. Спать хочется смертельно. давно я не чувствовал такого желания...просто заснуть.


Бар в этом отеле отличался особенным ассортиментом напитков. Я не стремился перепробовать их все... Просто пил, не особо интересуясь тем, что мне наливали.
Кто из нас двоих идиот, Сэндз?.. Значит, все это время я ошибался, придумывая себе то, чего не было и не могло быть?.. Все это время ты был равнодушен ко мне, вынося мое присутствие всего лишь потому, что со мной тебе было проще и удобнее?.. А теперь у тебя есть деньги... Теперь у тебя есть самостоятельность... Теперь ты найдешь себе массу новых способов развлечений. Тебе спокойнее будет одному, а мишень для острот всегда найдется?..
Я думал, я смогу тебя изменить, думал, что смогу сделать твою жизнь хотя бы немного лучше. В конечном итоге твоя жизнь изменилась... но не так, как я этого хотел.
Я думал, ты сможешь позволить себе быть ближе к тем, кто рядом с тобой. Я думал, в постели ты не сможешь отталкивать меня от себя, тебе придется открыться... Я ошибался. Ты сильнее, чем я предполагал, Шелдон. Ты смог. Ты перевернул все с ног на голову, ты ни на миллиметр не подпускал меня к себе, не разрешая даже приблизиться к этой гребаной линии обороны Шелдона Джеффри Сэндза. Ты устроил все так, будто тебя во мне интересовал только член. Будто тебе нет и не было никакого дела до чувств.
И ты никогда не был хотя бы дружески настроен ко мне?.. Неужели ты всего лишь меня использовал, включая и моменты экстремальной слабости, после которых ты отплачивал мне за свои чувства втрое?
Ты отвергал ласку, любовь, нежность при малейшем их проявлении. Они злили тебя. Ты хорошо показывал, что тебе от меня было нужно. Секс. Больше ничего. Ни чувств, ни эмоций. Желательно с обеих сторон.
Порой меня убивала твоя черствость и бессердечность. Порой ты изумлял меня, когда в мелких деталях проявлял себя милосердным и благородным.
Когда же ты был настоящим?.. И почему, для чего ты сводил наши отношения, какими бы они ни были, исключительно к сексу?.. Ведь я же видел, я же чувствовал - пусть это и длилось всего несколько секунд каждый раз - но тебе хотелось быть слабым рядом со мной. Хотелось быть беззащитным. Хотелось избавиться от своего жесткого контроля за каждым звуком, за каждым движением. Почему ты не доверял, не хотел доверять мне? Чего ты боишься, Сэндз?..
Я не верю... не верю тебе. Ты нуждаешься во мне. Я единственный, кто любит тебя. Я тебе нужен. Я заставлю тебя это сказать.
Ты свел желание любви к простой потребности тела. Посмотрим, так ли тебе это нравится - член в заднице, и больше ничего.
В номере Сэндз полулежал в кресле, наверное, недавно из ванны. Курил. Грудь открывал полузапахнутый гостиничный халат, босые ноги он положил на столик. Вот только сейчас я был не в состоянии восхищаться им.
- Шелдон, иди сюда.
- С какой стати?
Не тратя времени на объяснения, я взял его за руку, отнял сигарету, толкнул на кровать. Лег сверху.
- Я хочу тебя.
- Отвали нахуй, Мариачи, я не в настроении.
Он попробовал вывернуться,
Я воткнул его лицом в подушку.
- Тебя никто не спрашивает.
Больше он не произнес ни слова. И я тоже. Откинул халат с его спины в сторону - как обычно, под ним не было больше ничего - не стал даже тратить время на предварительные ласки и прикосновения. Я не хотел их. Он безропотно принял палец со смазкой, постаравшись расслабиться. Ради собственного комфорта я не пожалел усилий для того, чтобы разогреть его. И только потом вошел.
Я был спокоен. Часть меня хотела все-таки забыться от боли и обиды хотя бы в страсти, но ощущения никак не влияли на ясность сознания. Я хорошо осознавал, что и как я делаю. И я делал это исключительно для себя. Мне было все равно, что Шелдон чувствовал этот момент.
А ему, принимая во внимание мои размеры, не должно было быть особенно приятно.

Он лежал молча. Слышно было только дыхание, его и мое. Я никуда не торопился. Я следовал своему ритму, то приостанавливаясь, то возобновляя движения. Сэндз никогда не стонал. Но по звуку дыхания я мог угадать, чего он ждет.
Мог бы угадать. Если бы хотел угадывать.
Я закрывал глаза, чтобы не видеть его и слушать только себя, или наоборот, смотрел на него, на его почти неподвижные плечи, на темные волосы. Снова закрывал глаза, сосредотачиваясь лишь на себе. Не знаю, насколько ему нравилось то, что я делал и насколько ему было больно. За время наших скитаний по мотелям я успел хорошо осознать, что для Сэндза никогда не бывает секса без боли. Но именно в этом он находил свой кайф, позволяя мне причинять эту боль. И ты скажешь, Сэндз, что это всего лишь мазохизм, а не доверие?..
Я позволял себе чуть-чуть отпускать контроль, подаваясь в него всем телом, балансируя на тонкой грани между рассудком и слепящей страстью... Не давая воли чувствам, как это всегда делал он.
Все просто. Только секс, Шелдон. Больше ничего. Ни любви, ни нежности. Ни ласкового касания губами к твоей спине. Ни пальцев, вцепившихся в волосы. Ни беспомощно-горячего выдоха по щеке. Ничего. Да тебе же это и не нужно, верно? Без лишних сантиментов гораздо проще, не так ли?
Я заводил себя этими мыслями почти до злобы. Резко, жестоко врубался в его тело. Потом... Шелдон... если я буду мягким и нежным, тебе не понравится?... Если движения будут скользяще-плавными, почти поверхностными - тебе будет противно? Ты не сбежишь от меня, Шелдон. Ты запрещал мне целовать себя, ты не позволял мне обнимать тебя так, как я этого хотел - но даже если в моем распоряжении будут только мой член и твоя задница, я буду нежным с тобой! Ты не сможешь мне этого запретить. Назови меня сволочью за свою слабость. Убей за то, что я хочу любить тебя. Ты был слишком жестоким со мной. Я тоже умею.
Грубо, сильно, безжалостно. Я знаю, что тебе очень больно. Терпи. Я знаю, как тебе сейчас хочется поймать миг опьяняющей сладости, знаю, тебе хочется отпустить себя, вырваться из самого себя, из клеток, которые ты сам себе построил, забыть, забыть про них, на минуту, на мгновение - просто чувствовать, а не думать, как спрятаться...
Прячься, Шелдон. Прячься. Скажи мне, что ты не тоскуешь сейчас. Скажи мне, что тебе не хочется, чтобы сейчас я обнял тебя. Скажи мне, что тебе не хочется слышать свой собственный голос, рвущийся из груди. Ты молчишь... прячься дальше, Шелдон. Я возьму тебя, не дав ничего взамен. Ничего из того, что ты сейчас хочешь. Я знаю, ты хочешь меня, ты ждешь. Тебе хочется. Осознай свои желания, Шелдон. Ты ничего не получишь. Я не сделаю для тебя даже этого, даже малости. Я не прикоснусь к тебе. Только секс, не забыл, Шелдон? Ласки нам не нужны...
Хочешь, я знаю, как ты хочешь, чтобы я сжалился над тобой. Тебе холодно лежать просто так, не двигаясь. Тебе больно от резких движений. Попроси меня. Сделай шаг мне навстречу. Ты знаешь, что я отзовусь. Попроси. Скажи, что я тебе нужен. Скажи, что не хочешь быть один. Страшно показаться слабым?.. Терпи дальше...
Я не буду с тобой грубым до конца. И это будет еще большей жестокостью. Я не дам тебе оправданий. Ты назовешь меня мразью лишь от бессилия. Я знаю, что сводит тебя с ума. Власть надо мной... Страсть во мне, которую ты слышишь. Я могу позволить себе эту слабость. И за это ты ненавидишь меня. Я могу позволить себе испытывать страсть, потому что я люблю тебя, слышишь?.. Потому что я верю тебе... И даже если ты каждый день будешь предавать мое доверие, я буду продолжать верить... Ждать. И любить. Смейся. Играй. Ударь меня за это. Твоя власть надо мной - это моя страсть к тебе. Сколько тебе ее нужно?.. Хочешь, я отдам тебе всю?.. Задыхаясь в голос... задыхаясь над твоим телом от сладкого ритма... от гудения крови в ушах... Ну не молчи же, ну ответь мне... хотя бы стоном покажи, что я тебе не безразличен... Шелдон!...

.. .. ..

Молчишь... молчишь, упрямый мальчишка. Слишком гордый, слишком измученный, чтобы поверить мне. Не шевелись сейчас. Я все еще хочу тебя. Это ведь просто секс, Шелдон, ты не забыл?

После третьего раза он сбросил меня с себя. Матерясь сквозь зубы, дотянулся до сигарет на столике при кровати и закурил. С трудом поднявшись, дошел до окна. Оперся на подоконник. Стоять ему было тяжело. По внутренней стороне бедра скатилась красная капля, за ней еще одна. Он молча курил. Я наблюдал за ним с постели. Потом подошел к нему и встал у него за спиной.
- Я больше не хочу, - тихо сказал он мне через плечо. В голосе была почти просьба - не надо...
- Мне мало, - сказал я, положив на него руки.
Ему было по-настоящему больно, но он молчал. Только дышал сквозь зубы. Это уже не было удовольствием ни для меня, ни для него. Это была пытка. И мы оба проходили через нее. Я не хотел его. Мне сейчас не нужен был секс. Мне хотелось обнять его, прижать к своей груди, приласкать, поцеловать. Ему хотелось того же. Но он не хотел мне это показать. Он молча терпел боль, с трудом глотая воздух. Все могло быть иначе, Шелдон. Все еще может быть иначе. Скажи мне, попроси меня. Останови. Ты можешь. Ты знаешь, что сделать. Хотя бы просто назови меня по имени... Нет? Не хочешь? Не скажешь? Не сделаешь?
Мне становилось дурно от того, какую боль он чувствовал. Мне было тошно оттого, что я насиловал его тело и душу сейчас одновременно. Но он не оставил мне выбора, у меня не было другого пути.
Он не пошевельнулся, не издал ни звука, когда я оторвался от него. Мальчик мой, самый мужественный на свете, за что ты заставляешь нас проходить через это? Я поправил джинсы, застегнул молнию. Обернулся на него от самой двери.
Тонкая, хрупкая фигурка на фоне окна. Мальчишеские плечи, лопатки, цепь позвонков. Он казался почти худым, а не стройным. Как будто высушенным изнутри. Он никогда не выглядел на свой возраст. Невысокий. Угловатый, изломаный подросток. Куда делась эта мягкая плавность в линиях тела?.. Опустив голову, вцепившись в подоконник - без него он бы упал - он стоял и молчал. Молчал. Ни звука. Мне было больно смотреть на него. Вся эта сила, все это отчаянное мужество были направлены только на одно: заставить меня поверить, что он не любит меня. Мальчик мой... Ты доволен? Ты гордишься собой? Ты будешь рад, если я уберусь сейчас к чертовой бабушке и забуду о твоем существовании?..
Позови меня... Дыханием... Стоном... жестом... Позови!..
Молчание.
Я вышел и закрыл дверь у себя за спиной.

Понедельник, 03 апреля 200411:17 Тихо.
В номере очень тихо. С улицы разносится приглушенный шум машин. Окна видимо выходят во дворик по этому он вдалеке, словно через вату. Старенький франкфуртский отельчик. Я не знаю как он выглядит, но вполне могу себе представить. Невысокое четырех, максимум пяти-этажное здание. Серые каменные стены. Острая крыша. Старый город. Вроде бы ничего фешенебельного, но деньги едрут за атмосферу. Пахнет сушеными цветами. наверное ими украшен номер. Очень тихо. Эль ушел. Теперь уже очень на долго. Ему прижется вернуться за футляром, за деньгами наконец. Он их возьмет. Надеюсь, что возьмет, по тому, что когда он вернется меня тут уже не будет. Я не думал, что это будет так трудно. Я не знал, что он может быть таким. Вернее знал конечно. Но не предполагал, что он решит проститься так. наверное кончилось его терпение. А может быть в нем что-то надломилось. Он меня не жалле. И не щадил. Теперь я по крайней мере в этом уверен. Ни на секунду он не жалел меня. Было больно. И как то пусто. Сопротивлятьс яне было ни сил не желания. Я не был против секса с ним. Пусть даже в такой форме. Но и отвечать не хотел. Не хотел усугублять ситуацию. Во мне все как то глухо закостенело от боли и тишины. Ни слова. Он был спокоен. Я видимо тоже. Трудо сказать можно ли назвать это состояние спокойствием. Не знаю чего он хотел. Врядли унизить меня или причинить мне боль. Не думаю, что дело было только в удовлетворении сесуальных желаний. Ему было больно. Больнее чем мне вероятно. НО я должен был терпеть. Звук..слово..отклик, и кто знает, смог бы я уехать сегодня? А потом было бы завтра. И послезавтра. Однажды завязывая с наркотой нельзя поддаваться. Отдав Диего в качестве поощрительного презента весь кокс я сказал ему прощай. Так же я хочу попрощаться со всеми своими зависимостями. Я знаю, Эль. Я все знаю. Но я никому не делаю поблажек. Ни тебе ни себе.
Еслиб ты продолжал помогать мне, то каким я смог бы стать было бы твое йпобедой. А ятщеславен. Моя победа над собой только моя и ничья больше. И еще...тебе просто не надо знать о моих делах для твоего же спокойствия. Разобраться в себе - прекрасный предлог для отъезда, неограниченного по времени.
Он так драл меня что у окна я еле сдерживался чтоб не застонать от боли. Вцепился в подоконник, закусил губу и терпел. Когда он наконец меня отпустил , вдруг накатила слабость. Об оргазме тут речь не шла. думаю он тоже не особенноо нем заботился. Я просто ждал когда он перестанет мучить меня и себя и поймет, что этим ничего не изменишь.
Мне казалось что вокругменя все кружится. Странно, когда чувствуешь это, а не видишь. Кога дверь захлопнулась я просто сполз на пол возле окна. Ощущения были, мягко говоря омерзительный. Я мечтал добраться до душа, но встать просто не мог. Не знаю..мне не было ни грустно..ни плохо...я почти не чувствовал боли, но встать не мог. Это чувство сродни тому, елси долго бежишь, горло сушит, под ребрами колет, кажется, что больше не можешь, потом открывается второе дыхание...мышцы горят огнем но ты все равно бежишь, чувствуя что можешь бежать и дальше...кажется, если остановишься то упадешь навсегда. А потом открывается третье дыхание...и ты бежишь, почти летишь, мышцы так разгорячились, что напряжения уже почти нет, легкий расширились пропуская больше кислорода, сердце вошло в бешеный ритм и уже не желает тормозить..и вот когда после этого ты резко останавливашеься....просто падаешь и все. Вот так было и со мной. Я не знаю сколько я там провалялся. Молча. Тупо...водя рукой по шершавому дереву которым были облицованы стены. А может это было и не дерево. Но по ощущениям я бы врядли спутал. Потом дополз до душа. Потом отыскал сигареты. Я привык к тому. что Эль всегда мне их давал когда чувствовал, что я хочу курить. Надо вернуться к привычке всегда класть необходимые мне вещи на место. Он меня в этом плане испортил. Я оделся...кое-как собрал вещи. перепроверяя все на ощупь по десять раз. Позвонил на ресепшн, попросил забронировтаь мне авиа-билет до Женевы и гостинницу там же, а так же встречающего. И вот тепреь, чтоб занять себя решил записать весь этот бред. Я все чаще задумываюсь о смысле этих бесед с самим собой. Нескоько месяцев назад когда я это начал, это было одной из немногих отдушин державших мое сознание на плаву. Необходимость в строгой отчетности перед самим собой организовывала мозги. Сейчас они органищуются сами по себе. Нужно ли это мне?

Наши дороги разошлись. Выйдя из отеля, я отправился прямо в аэропорт. Ближайший рейс был до Мадрида. Я купил билет и сел в самолет. Не было смысла больше чего-то ждать и на что-то надеяться.
Я был благодарен Сэндзу за то, что он вернул меня к жизни. Вот только на что мне ее потратить, я снова не знал.
Он оставил мне денег - достаточно для того, чтобы прожить первое время. Тысяч 15, кажется. Я не пересчитывал. Самолет летел над облаками. Я смотрел на белую пелену. Я никогда раньше не покидал пределов Мексики. Что ждало меня здесь, в Европе, я не представлял.
Я не знал, куда решит направиться Сэндз. И наверное, меня мало это волновало. Теперь, с его деньгами, он наверняка мог позволить себе купить собственный остров и заказывать доставку пиццы на вертолете. Я сделал свое дело. Я не был нужен.
Это была удача, в итоге, что Лоренцо и Фидео заехали к нам. Не знаю, как бы мы продолжали жить в том доме. Я вспоминал его. Я привык к нему, это почти был мой дом... Что ж, сейчас мне всего-то нужно будет найти новый. Жить одному будет проще и безболезненней. Без язвительных слов... Без направленного в мою голову пистолета. Без издевок, без понуканий, без боли. Прислонившись головой к обивке, я просто закрыл глаза.
Без сериалов. Без пепельниц, полных окурков. Без нахального дыма в лицо. Без едких улыбок. Без постоянных обид и жестоких злых шуток. Один... свободен... Можно забыть про оружие. Не надо больше постоянно таскать его при себе. Можно играть на гитаре, не вызывая ничьего раздражения, в любой момент и в любом месте. Можно смотреть фильмы, не прерываемые комментариями типа "А теперь трахни ее!" в трогательных моментах. Можно готовить то, что нравится, не размышляя над тем, каким именно образом в красочных выражениях будет оценен ужин.
Первое, что я сделал в Мадриде - отыскал книжный магазин и купил себе толстенную поваренную книгу.

Чистенькая тихая квартирка сдавалась почти на окраине. Доброжелательные соседи в летах, молодая семья, подростки. Я не намерен был как-то вмешиваться в их жизнь. Просто мне там понравилось. Я нашел работу в одном из баров. Вечером уходил играть, днем отсыпался. Заводить знакомства как-то не получалось, да и не хотел я общения с людьми.
День за днем, неделя за неделей. По ночам мне иногда снились перестрелки. Иногда снилось, что я все еще живу с Сэндзом в том доме. Иногда не снилось ничего.

Здесь было очень тихо. Возвращаясь домой под утро, я задерживался во дворике. Сидел в беседке до тех пор, пока солнце не поднималось достаточно высоко и пока мои соседи не выходили поболтать на балконы прежде чем заняться дневными делами. Тогда я уходил.
Должно быть, они считали меня странным. Я слышал шепотки за спиной, но надеялся, что по крайней мере они не испытывают ко мне неприязни. Я старался быть незаметным соседом.
Днем во дворе играли дети. Я приучал себя оставаться спокойным, слыша их голоса. Вечером возвращались по домам мужчины, собирались обсудить новости и успехи их спортивных команд. Я всегда держал окно открытым, хотя и не слушал их разговоры.
Работать в баре было нетрудно. Просто нужно было ни на кого не смотреть. Кроме меня, там было еще четыре человека. После выходов они сидели у стойки и пили, болтая с посетителями. Старались вовлечь в беседы меня, я старался от них уклоняться. Хозяину это не очень нравилось, кажется, он уже подумывал о том, что возможных неудобств от меня больше, чем выгоды. Что ж, мне не впервой было бы ездить из города в город.
Иногда я катался на автобусе по Мадриду. Очень красивый город. Я начал изучать его, гуляя по улицам пешком. Днем, вечером. Иногда просто сидел в каком-нибудь парке или на площади. Впрочем, моя скромная персона привлекала внимание туристов, так что я быстро отучился разгуливать по людным местам. Вместо них я гулял по окраинам. Жаркое солнце и яркое небо были похожи на мексиканские. Язык был почти тем же.
Почти каждый день я бывал в церкви - или около нее. Раскаиваться в своих грехах мне было поздно, поэтому поначалу ходить на исповедь я не решался. Священник, заметивший, как часто я туда прихожу, предложил мне поговорить. Не знаю, поверил ли он тому, что я рассказал. Выглядел он весьма удивленным. Не думаю, что он был полностью искренен, отпуская меня с миром.

Так текла жизнь. Так, как я всегда и хотел. Тихо. Без смертей, без перестрелок.
Не совсем так. Но я уже понял, наученный горьким опытом, что мне не суждено быть счастливым с семьей. Я знал, почему. Во всем был повинен я сам.
Цезарь.
Убив его, я лишил себя возможности жить так, как могли жить остальные люди вокруг меня. Слишком тяжелый грех.
С Каролиной я тоже больше не разговаривал. После всего, что было между мной и Сэндзом, это стало невозможным. Я даже не думал о том, чтобы обратиться к ней. Но так было справедливо. Мне оставалось лишь смириться и стараться искупать грехи.
Сэндза я вспоминал часто. Я привык рассчитывать на двоих во всем, что бы я ни делал. Мысленно одергивал себя, но продолжал на двоих покупать еду, за двоих брать билеты в автобусе, для двоих высматривать места, где можно было бы сесть на траве в парке. Часто думал о том, как он живет сейчас. Хорошо ли ему одному, добился ли он того, к чему стремился. Я даже звонил в тот отель во Франкфурте, где мы были с ним в последний раз - но он уехал оттуда вскоре после меня, не оставив обратного адреса. Впрочем, не знаю, что бы я делал с его адресом. Он слишком хорошо дал мне понять, что одиночество для него ценнее всего на свете. Что же. Я уважал его право выбирать свою жизнь. Теперь он мог справиться без меня. Надеюсь, он был доволен.

Среда, 14 апреля 2004 13:01 Женева
Женева. Я помню этот город. Приходилось бывать здесь и не раз. Мне кажется, любому человеку, который имеет отношение к теневой стороне, как бизнеса, так и политики приходилось бродить по его аккуратным улицам и мостикам, перекинутым через каналы.
Я помню невысокие дома, типичные для Швейцарии аккуратные дворики, шикарные бутики, и банки..., множество банков. Набережная, возле Женевского озера, посредине которого гигантским фаллическим символом вздымается фонтан. Метров на сто вверх, огромная струя белой пенящейся воды, выстреливает в сероватое небо - каким я его помню, показывая тем самым каким любилом такая маленкьая страна, как Швейцария может отыметь всю мировую экономику. Даже таких монстров как США и ЕС. И ведь как умно! Уже очень давно Швейцария сообразив в какую жопу катится Европа (а именно в большую и толстую задницу именуемую Америкой) решила, что она туда не собирается и лучше посмотрит со стороны, по этому устроив себе удобненькое гнездышко затаилась и стала наблюдать.
Эта страна напоминает мне маааленький сундучок который просто разрывается от количества напиханных в него денег. Если вы хотите завести счет который нельзя проследить и который нельзя заморозить сделайте это в Швейцарском банке.
Безусловно какая-то утечка информации в секретные службы все равно есть и если очень постараться и при способствии определенных лиц и структур разыскать следы внезапно исчезнувших денег возможно, но вот только сделать с этим ничего нельзя. Ни коим образом.
Проблема заключается лишь в том, что конфиденциально можно снять с такого счета деньги лишь через прямой филиал банка. Посредники подлежат отчетности и следственно, это ставит под угрозу сохранении инкогнито того, кто производит с таким счетом какие-то операции. У меня, безусловно, есть счет аж в двух Швейцарских банках, на весьма приличную сумму, но вот беда в Мехико не оказалось ни одного прямого представительства. Вероятно по той причине , что я выбирал банки не самые крупные, но элитные которые специализировались на подобных клиентах и по этому особенно не светлились. Собственно на самом деле Диего мне понадобился для совершенно других целей. Уж конечно Я не стал бы сообщать ему номер своего счета. Несмотря на то, что он и в этот раз меня не подвел по всем статьям. Очень надеюсь, что он не плохо реализовал тот кокс , что я ему оставил в качестве презента.
Я позвонил ему сразу же по прибытии в Женеву и спросил как там мой кот.
Он клятвенно обещал мне заботиться о нем пока я не найду способ забрать его обратно. Правда это надо будет как то объяснить Элю. Нда. Я уже думаю о том как это сделать.
Следственно подсознательно считаю тот факт , что мы МОЖЕТ БЫТЬ будем жить с ним вместе свершившимся. Интересные шутки играет со мной подсознание. Но я уже достаточно спокоен, чтоб воспринимать его игры более или менее адекватно.
Все таки все случившиеся в качестве шоковой терапии оказало на меня исключительно положительное влияние.
Я привыкаю к трости. Мне трудно пока быть одному в городе. Особенно незнакомым. Мои романтические воспоминания о Женевском фонтане вовсе не облегчают мне навигацию на местности, но я научился прислушиваться к тому, что меня окружают постепенно. Без паники. Без истеричного желания казаться выглядеть зрячим. Я всегда могу остановиться и подождать пока мне не станется ясно как дальше следует двигаться или что нужно сделать. Слух за последнее время у меня чрезвычайно обострился. Я теперь понимаю летучих мышей. Спектр звуковых волн и их отражений от плоскостей на столько разнообразен , что он постепенно прорисовывает перед моим внутренним взором приблизительную картину местности. По голосу, запаху, движениям воздуха я мог представить себе внешность человека, ощутить его настроение, все чаще и чаще удается предугадать действия. Все таки наличие больших денег дает определенные преимущества. Большую часть необходимых поездок я совершаю на машине, арендованной мной еще из Франкфурта. Водитель- симпатичный малый никогда не скупится на истории которые меня весьма развлекают по ходу дела. Через два дня надо вылетать в штаты. Судя по звонку Тэда, с которым мне удалось связаться тоже во многом благодаря помщи Диего, Берни уже осведомлен о моем чудесном воскресении и жаждет принять "блудного сына" обратно на грудь. Не сказать, чтоб это меня вдохновляло на подвиги, но думаю, что все пройдет нормально. Моя контузия (которую можно было бы конечно зарегистрировать как полученную при исполнении, и следственно соответственно оплачиваемую, но тут пришлось бы так же учесть громкий провал операции и существенные финансовые издержки) позволяет мне уйти в отставку, официально. А не официально, при сохранении нужных контактов стать внештатным аналитиком и получив все необходимые инструкции по объектам работы переключиться на более мирную деятельность. Думаю, что небольшой частное агентство, охранное или сыскное вполне подойдет мне в качестве основной базы. Раскрутить его мне труда не составит, а должок, который я, теперь, вынужден буду возвращать можно покрыть постепенно, рядом бесплатных, и весьма полезных услуг в сфере контр-разведки и информации, которая могла бы заинтересовать моего милого "папочку".
Да...кстати. О папочках и мамочках. Несколько раз в моей голове мелькнула мысль о том, что, может быть, стоит навестить мать. Сообщить ей и Марку о том, что я жив. Но потом вдруг как-то разом отрезало. Не нужно. У нее есть еще один сын, который устраивает ее по всем параметрам. Не стоит бередить старые раны. Хотелось бы конечно узнать как дела у Марка и его семьи, но выяснить я это смогу, не потревожив их. Не к чему им истории с призраками погибших сыновей и младших братьев.
Вот интересно, почему Мариачи , такой привязанный к семейным ценностям не дает своей семье о себе никаких весточек. Она ведь у него есть. И большая. Эль никогда о ней не рассказывал, но еще до того как устроить наше первое романтическое свидание я навел справки. Наверное тоже предпочитает не ворошить прошлое.
Ловлю себя на том, что постоянно мысленно возвращаюсь к нему.
Надеюсь, он за время моего отсутствия не натворит глупостей и не успеет нажить себе врагов, где бы он сейчас ни был. Не может быть! Я беспокоюсь о нем!
Именно...беспокоюсь. Из чего еще как не из беспокойства я провел всю эту безумную аферу с нашим побегом из Мексики, когда одному мне выбраться было бы существенно легче.
Я совершенно определенно осознал, что могу жить без него. И вполне неплохо. Но с ним мне просто будет лучше.
Теперь осталось только подождать, пока будут улажены все дела. И посмотреть , что время сделает с его чувствами, о которых он мне столько раз так недвусмысленно намекал. Нет.
Все-таки я не научился верить ему даже за такой срок и после всего, что произошло. Но в надежде я себе отказывать не хочу.

Суббота, 5 мая 2004 14:02 Ночь.
Завтра вылетать в Вашингтон. Снова в эту гребаную страну. Мне снился сон. Мне давно не снились сны. А теперь вот снилось что я иду по главному зданию ЦРУ. Знакомому до боли месту. И мне лет двадцать пять небольше. А может и меньше. Незаконченные три курса Оксфорда. Юриспруденция и дополнтельные часы по психологии..и прочий бред в моей голове. Смешалось в одну яркую и необыкновенно заманчивую картину будущего. С моими то знаниями и мозгами в таком месте как спец-службы можно добиться многого. Очень много. Главное узнать как работает это машина. Потрогать каждую шестеренку, узнать о функциях каждой кнопки. И вот я иду по корридорам в свой первый день. Я назначен помощником какого-то высокого типа с квадратным лицом и маленькими узко-посажеными глазами. Мне нужно вовремя быть в его кабинете для получения инструкций.
И вот я иду по пустым корридорам. Видимо еще совсем рано. Холодные, длинные прямые корридоры с сотнями дверей. И ни одна из них не подходит. И икого чтоб мне подсказать. Стрелка на моих часах - новеньком роллексе, подарок матери, приближаются к тому времени когда мне надо быть на месте как штык. Опоздать в первый день! Ужас! Но я не могу найти эту чертову дверь...Поворачиваю, корридор, развилка, лифт...я вбегаю в лифт..он закрывается за моей спиной. Гул. Этаж. Еще этаж. Мелькают этажи..жжжууууух...жжжжууууух...вверх...вверх..и еще раз вверх..а лифт все не останавливается...
Меня охватил ужас...какая-то совершенно необъяснимая паника.
А потом раздался скрежет...и я почувствовал как медленно. с ужасным скрипом...леденящим душу скрежетом рвутся стальные троссы...и я понимаю что лифт падает...и я чувствую как жестяная коробка в которой я заперт начинает падать вниз..ударясь углами о внутренности шахты..меня бросает на пол..кидает из стороны в сторону...я понимаю что падаю неимоверно долго..с трудом поднимаюсь на ноги...пытаюсь вбить люк к потолке...в кровь разбиваю руки..но умудряюсь выбраться на верхную часть. И вижу как со свистом проносятся мимо переборки и куски оборванных троссов...кто это сделал? Почему? Зачем? Кто-то ждал именноменя или это просто несчастный случай..но я падаю так долго..не может быть...и вдруг кто-то хватает меня за край одежды...и я вижу как удаляется вниз кабина лифта...как патрон из дула..улетая вниз...поднимаю глаза наверх..и понимаю что это Эль..но я не вижу его лица...лишь бесформенная масса натом месте где должно было бы быть лицо..его пальцы как стальные кронштейны держат меня..он тянет меня наверх...и внушает мне ужас. Страх..он ужасен...не человек - машина...
И я начинаю вырываться...но он тащит..тащит меня через дыру в стене...
И я не знаю, что лучше упасть вниз в шахту или узнать. что там за стеной...
я проснулся.
Эль...Эль, черт возьми..ты не можешь оставить меня в покое...скольк-б я не пытался организовать свои мысли...сколькоб не заставлял себя успокаиваться. Ты не даешь. Когда я бодрствую я могу думать о тебе спокойно. Но мое подсознание играет со мной злую шутку. Эль, мать твою! Мне не хватает тебя..твоего обиженного сопения..и звеньканья твоих трижды гребаных цепей...Эль, куда ты тащишь меня? Куда не даешь свалиться? Почему я так боюсь тебя Эль? Так боюсь...Эль, ты нужен...мне. Нужен.

Пятница, 23 мая 2004 19:28 ...
Я купил дом. В первый раз в жизни я купил дом который не видел. Странное чувство. В моей Нью-Йоркской квартире не было ни одного предмета который был бы куплен без моего ведома. Я был чрезвычайно щепетилен даже в мелочах. Люблю, когда меня окружают красивые и приятные мне вещи. А сейчас я купил дом. Через агента. Дом в Лондоне. А я все еще в штатах. Забавно. Но я подумал, зачем мне ехать туда и смотреть его если я и так не смогу на него, фигурально выражаясь, посмотреть?
Мелькнула мысль, что, может быть, стоит подождать Эля...но я себя одернул. Еще не известно захочет ли он...Да и что он понимает в домах? Я выбрал Хай-Гейт. Уединенный район в Лондоне, далеко от центра. Возле старинного кладбища. Помню лет пятнадцать назад я любил там гулять осенью, рассматривать огромные серые, увитые плющом могильные камни. На них можно было прочитать целые литературные трактаты. А перед рождеством когда красные ягоды омелы , по-своему, странно украшали кладбище, оно производило какое-то удивительно прозрачно радостное впечатление. Или может быть это я извращенец? Я мог часами бродить среди могил...Странная привычка для совсем еще молодого человека. Всегда хотел уехать жить в Европу. Даже не верится, что теперь это стало возможным. Не верится. В том то и дело, что не верится. Я не могу осознать того, что все кончилось. Что я могу вот так взять. Спокойно сесть в самолет и улететь в Англию, где мне уже помогли уладить все проблемы с видом на жительство. Обосноваться там в доме который будет принадлежать мне. Заняться вполне спокойным и почти легальным бизнесом. Да прост жить и не лезть больше ни в какие заварушки. Может ли такое быть? Может ли Шэлдон Джеффри Сэндз вдруг начать такую житзнб? Нет. Не может. По тому, что старина Шэлдон умер. Как впрочем умер и Эль Мариачи..только у него эта смерть была второй. Первым много лет умер Мануэль Эрнандес. Добрый гитарист . Человек который когда-то наверное мог улыбаться, петь для публики...не могу себе этого представить. Да я даже лица его не могу себе представить. За то очень хорошо помню руки, сильное тело, запах. Как будто сегодня ночью он был рядом со мной...Фу. Пошло то как. Так вот мы оба трупы, Эль. Из Мексики никто не выбрался. Ни твои дружки..ни Эль Мариачи ни Шэлдон Сэндз. А мы...мы другие люди. Совсем другие. И кто знает, может быть, у меня получится? Может у тебя получится?
У тебя уже получается. Я знаю. Я все знаю про тебя Мануэль...или Мэнито, так тебя называл брат? Ты, Как-то говорил, что никогда больше никто не будет звать тебя по имени потому, что того человека больше нет. Но меня тебе не перехитрить. Я раскопал о тебе много интересного...Иногда мне жаль что мне не удалось встретить того, Кто носил это имя...но про себя мне хотелось бы называть тебя так. А раз хочу значит буду. Я представляю себе как ты сейчас Мануэль. Тихо. Спокойно. Наконец-то не воюешь. Я все про тебя знаю. Я между прочим неплохие деньги плачу людям которые отслеживают твои переджвижения по Испании. Так, что радуйся..ты даешь возможность парням заработать.
Еще не долго..еще совсем не долго ....а может и очень долго.
Подумываю о том, чтоб нанять секретаря или ассистента.
Это во многом облегчило бы мне жизнь.
Насилую себя..и чувствую это..но на сей раз...чисто в медицинских целях.
О черт...к дьяволу этот психоанализ...

Среда, 25 июня 2004 00:12
Еще несколько дней. Потом неделя. Две. Три. Почти месяц. Я почти не пишу сюда. Пропадает необходимость и звук клавиш не приносит облегчения. Забавно, как же сильно я изменился за последние пол года. Вспоминая то каким я был, я поражаюсь. Эти три месяца оказались для меня решающей стадией. Я сам не ожидал того на сколько уверенно пойду вперед. Что мне хватит сил. Я по прежнему вздрагиваю каждый раз от непривычных или незнакомых звуков. Но каждое утро просыпаясь в своей спальне в своем Лондонском доме, я заставляю себя осознать, что я уже не в Мексике, где пара пистолетов рядом с рукой за столике в баре никого не удивляет.
Официальные процедуры связанные с моей отставкой из дражайшего управления подошли к концу я получил от них все, что хотел. Нанял себе молодого человека в качестве секретаря и ассистента как и собирался. Ноя не доверяю ему. Не могу видеть его глаз когда он говорит. Да, черт возьми, он ведь даже мог бы обокрасть меня и я бы этого не заметил. Ну конечно лишь в том. Случае если мальчишка оказался бы исключительно удачлив и умен, а я сомневаюсь в том, что эти качества совмещаются в нем в нужной пропорции.
Мне больше не нужна защита. Не нужна...и Все же...
Клавиши и разговор с самим собой не могут заменить мне тебя Эль. Мерзавец. Я никогда не думал, что буду так нуждаться в тебе. Я не понимаю причины своей привязанности. Не секс. Нет. Что-что а это я мог бы себе обеспечить в любом качестве и количество, благо финансы позволяют. Лица твоего я не помню...да...не помню...разве что смутные очертания. Характер у тебя не располагающий к приятной беседе. Да и не в моих правилах нуждаться в ко то. Но даже чисто практически , а именно с этой стороны мне проще оценивать свое эмоциональное состояние , я знаю, что тебе я могу доверять. По крайней мере делать мне кофе и подносить зажигалку. Наш с тобой счет на трупы, думаю, не будет слишком разниться. Ты последний человек кому стал бы доверять кто угодно кто в своем уме. Но я уже давно не в своем, да и ты видимо тоже, по тому, что ты любишь меня. Это кажется мне бредом. Но я знаю. И еще большим бредом является то, что мне нужно, чтоб ты продолжал в том же духе.
Наверное пора признать, что даже мне нужен кто-то с кем я могу поговорить и чье плечо окажется рядом в трудную минуту. Пусть это и трудно сделать. Но пора это признать.
Пора. Необходимо. Иначе я свихнусь тут без тебя под гнетом собственной гордости и уверенности в том, что стоит мне подождать еще день, или может быть пару и такое ощущение, что внутри у меня дыра от бульдозера по тому, что тебя нет рядом исчезнет. Я верю, что когда-нибудь это чувство привязанности ослабнет и исчезнет как все в этой жизни...но...Сейчас...есть сейчас. Я уже в который раз порываюсь позвонить тебе. Я трачу на тебя бешеные деньги Эль, оплачивая все расходы по поставке мне всех сведений о том как ты живешь. Я даже знаю в каком магазине ты покупаешь продукты и в каком баре играшеь. Десткие игры в шпионов..да, ты прав. Я мог бы обойтись и без этих сведений. Но тем не менее я предпочитаю всегда знать наверняка. Так же я знаю, что ты до сих пор один и даже в бордель не решился наведаться. Что, в общем, не удивляет меня, учитывая твою хваленую целомудренность. Но я сочувствую тебе - долго держать такого зверя взаперти исключительно вредно для здоровья. Эти остолопы зачем-то фотографировали тебя (ты даже не заметил). У меня от этого чуть не случилась истерика. Я хохотал минут пятнадцать, когда Руперт сообщил мне о поставке очередных данных, на сей раз с фотографиями. А на них ты. "Какого хрена?! Какого хрена, я спрашиваю, - говорил я Руперту сквозь хохот - мне эти сраные фотографии??". Это ли не ирония? Он замялся. Застыл. В воздухе запахло страхом. Да у страха есть свой запах. Пацан боится меня. Он тихо пролепетал что-то, что мог бы рассказать мне о том, что на этих снимках. Я хотел убить его. Задушить собственными руками. Но сам поразился себе в тот момент, когда попросил его так и поступить.
И он стал описывать...вот ты, выходишь поздно ночью из бара где работаешь. Неизменный кофр в руке. Я попросил его описать тебя. Он уже ненмого не так волнуясь как в начале попытался составить неуклюжий словесный портрет тебя. Высокий...смуглый. Плечи широкие, сильный но не сказать, что боец. Лицо жесткое, наверное, из-за скул. Но в целом незлое. Большие...глаза, взгляд тяжелый...словно потухший какой-то. Волосы длинные...темно-каштановые. Судя по его голосу, ему нравилось то, что он видел. И чем больше он описывал тем больше ему нравилось. Я неожиданно почувствовал укол ревности. И не укол , а прямо таки щипок. Болезненный щипок по больному месту Он мог тебя видеть. Этот молодой паршивец, еще кажется даже не осознавший своих педерастических наклонностей мог видеть тебя. Описывать тебе мне, словно имел на это право...В то время как я мог только слушать. Ведь я, зная тебя лучше, на много лучше чем кто угодно из живущих, я почти не помню твоего лица. Мне больно от этого. Ты сделал меня уязвимым, Мануэль...
Вот в такой вот бред заносит меня твое отсутствие. Я знаю, тебе тоже плохо. И каждый раз беру трубку и уже , открываю было рот, чтоб позвать Руперта и попросить продиктовать твой номер. Но потом откладываю это на завтра. Так иногда бывает. Когда есть что-то очень важное, то ты должен сделать, но знаешь как трудно выполнимо это задание. Отказаться ты не можешь, это уничтожит тебя как личность, размазав чувство собственного достоинства как дерьмо по асфальту. Но и сделать это боязно. И вот находчивое подсознание находит тысячи оправданий и объяснений тому почему ты не сделал этого сейчас, почему сделаешь это завтра, а на завтра будет та же история. И длится она будет долго-долго, в замкнутом круге. Пока не дойдет до предела где дороги обратно уже не будет. Но все же я не белка и не морская свинка, чтоб бегать по кругу. Мне осточертели эти душеспасительные беседы с самим собой. Я не хочу больше писать сюда бред который никто не прочтет хотя бы по том, что вряд ли мне удается попадать по клавишам в таком состоянии. Да и никому не будет это интересно, кроме как тебе Эль.
Осталось лишь узнать насколько.
Неважно, вернусь ли я сюда с тобой...или без тебя. Это последняя запись.

Моя жизнь никак не желала входить в колею. Я жил в Мадриде три месяца. И каждый день чувствовал себя так, будто в любую минуту мог уйти из своей квартирки и не вернуться в нее обратно.
Я скучал по Сэндзу. Понимая, что это бессмысленно, скучал. Я любил его. Любить его, не имея возможности быть с ним... это было глупо. Тем не менее, я думал о нем. Часто. Даже пробовал снова петь, но мой голос нагонял на слушателей слишком тяжелую тоску, так что я перестал экспериментировать. Они все же приходили в бар отдыхать, а не плакать.
Я начал думать о том, чтобы вернуться в Мексику. И если по дороге меня пристрелят - тем лучше будет для всех. А не пристрелят - значит, поживу там еще какое-то время. Дома.
Я не приживался под испанским небом. Это была чужая земля, чужой город. Чужие люди. Хотя мои соседи старались быть приветливыми ко мне, я подозревал, что за моей спиной они наверняка не один раз обсудили все возможные и невозможные причины моей замкнутости и пришли к выводу, что в моей жизни явно была какая-то страшная тайна.
Мысли об отъезде посещали меня все чаще. Я не видел причин, по которым мне следовало бы оставаться здесь.
Предупредив хозяйку, что уезжаю, я упаковал вещи. Много времени это не заняло. Всего один чемодан и кофр с гитарой. Больше мне ничего не было нужно.
- Вы вернетесь? - спрашивала она, перехватив меня на крылечке, когда я уже покидал дом.
- Не знаю, синьора Роза. Я хочу съездить домой.
Она сочувственно кивала головой.
- Да, да, я вас понимаю. Если вы все же вернетесь, я придержу для вас квартирку. Такие приличные люди, как вы, синьор, редко встречаются в наше время.
- Спасибо, синьора Роза. Но я не знаю, вернусь ли.
И вдруг...
- Куда это ты собрался, амиго? Неужто в Мексику? Мне же таких трудов стоило вытащить тебя оттуда! Правду говорят, некоторых только могила исправит.
Я обернулся.
Остроносые туфли. Легкие светлые брюки. Обтянувшая торс белая футболка, небрежно незастегнутый пиджак. Недавняя хорошо уложенная стрижка. Дорого выглядящая трость из темного дерева. Неизменные солнечные очки.
Сэндз.
Сэндз?..
- В Мексику? - хозяйка удивленно подняла круглые брови, - К черту на рога, прости Господи!
- ...Шелдон... - две ступеньки с крыльца на песок.
- Нет, мать Тереза, как всегда! - очень радостно улыбаясь, он взмахнул тростью, - Явилась наставить тебя на путь истинный! И должна сказать тебе, сын мой, он лежит не в Мексику.
- Добро пожаловать, синьор! - где-то далеко на крыльце непоседливое любопытство синьоры Розы стремилось привлечь к себе внимание
Я схватил и прижал к себе Сэндза изо всех сил.
- Ты меня задушишь, - он со смехом пытался протестовать. Крепко сжав, я просто поцеловал его в губы, не дав договорить.
Мне все равно было, кто нас видит и кто что думает. Мне было все равно... Сэндз обнял меня за шею, прижался ко мне бедрами и всем телом. Он отвечал на поцелуй открыто, искренне и уверенно. И как мне показалось, с большим удовольствием.
Сэндз.
Здесь.
Не шутка.
Обняв, целовал меня в ответ.
Сэндз! Нашел. Приехал. Не приснился. Не показался. Из плоти и крови, он стоял, нет, почти лежал на мне... Еще немного - и он действительно бы лежал.
- Мы куда-то едем?
- Лондон... самолет через полтора часа... два билета у меня в кармане... - он едва шептал, прямо мне в губы, я почти не давал ему возможности говорить, целуя его... Он хихикнул: - До машины дотерпишь?..
- Сэндз!.. сволочь...
- Кхм-кхм... Я так полагаю, что вы не вернетесь, - оскорбленным тоном промолвила потрясенная синьора Роза.
- Нет, - держа Сэндза за плечи, я обернулся к ней и улыбнулся. - Полагаю, что нет.
Смерив меня возмущенным взглядом, она встретилась со мной глазами ... поджала губы. На ее лице отразились какие-то серьезные внутренние разногласия. Недовольно хмыкнув, она с ног да головы оглядела Сэндза - и вдруг улыбнулась.
- В добрый путь, сеньоры, - искренне пожелала она. Я кивнул.
- Спасибо.
И поднял кофр и чемодан с того места, на котором бросил их.
- Где машина? - спросил я вполголоса, наклонившись к уху Сэндза.
- За углом, - он ткнул большим пальцем себе за спину, - Шофер ждет.
По дороге в аэропорт шофер очень весело провел время. Не каждый день, думаю, ему доводилось возить такие парочки. Уложив Сэндза головой себе на колени, я не переставал целовать его. Сжимал его руки, запястья, такие хрупкие по сравнению с моими. Еле сдерживался, чтобы не начать ласкать его прямо в машине. Начиная с шеи, горьковатой на вкус от его безымянных духов, по распахнутому на груди пиджаку и белой футболке, по животу, по талии, по линии его пояса в брюках... Сквозь легкую ткань я чувствовал температуру его кожи на внутренней стороне бедра. Ладони стало горячо, когда он сжал ноги.
Я соскучился по тебе, Сэндз. Боже, как я соскучился.
Все вопросы и все расспросы - потом. Только не сейчас, только не в эту минуту. Может быть, мне бы следовало доверять тебе меньше. Может, нужно было сначала узнать, что ты хочешь и зачем я так неожиданно понадобился тебе в Лондоне. Может, мне следовало задать вопрос, где ты был и для чего сейчас появился.
Я не собирался расспрашивать. В эту самую минуту - не собирался. Потом. Я вцепился в тебя инстинктивно. Я знал одно - я не отпущу тебя. Я убил бы любого, кто попытался бы тебя от меня оторвать. Потом, может быть, в самолете, может быть, в Лондоне, будет время для вопросов и выяснений.
Не сейчас.

Лондонский дом Сэндза был существенно больше нашего маленького пристанища в Мексике. Два этажа и мансарда, ухоженный сад, выложенная камнем дорожка от двери до калитки. Он стоял в районе High Gate, но это название ничего не говорило мне. Я не отличил бы одного района Лондона от другого.
Обстановка внутри была под стать дому. Сэндз наверняка купил его уже меблированным... Почему-то я был уверен, что он купил дом совсем недавно. Слишком незаметным было ощущение его присутствия в доме. Образ жизни Сэндза еще не успел прочно устояться в нем. Мебель, вещи, предметы - они выглядели дорогими и красивыми, но Сэндз не выбрал бы их, не расставил бы по местам так, как это было сделано. Он еще не успел здесь обжиться...
А дом понравился мне сразу. Это действительно был дом. Пусть Сэндз жил здесь совсем недавно - он считал это место своим, и это чувствовалось даже в воздухе, которым я дышал.
Сэндз коротко рассказал мне о распланировке. Первый этаж состоял из большой гостиной, примыкающего к ней кабинета, столовой, холла и кухни. Через открытую веранду можно было попасть в сад. На втором этаже располагались спальни. Кроме них, под самой крышей находилась мансарда.
Мы прошлись по комнатам, а потом Сэндз отвел меня в одну из спален и сказал:
- Здесь ты будешь жить.
У меня вдруг что-то поплыло в глазах.
На кровати лежал кофр. Очень похожий на мой... С одним-единственным отличием. Новый. Не пыльный, не зацарапанный, не трепавшийся со мной по дорогам всей Мексики. Он лежал на кровати, молчаливое свидетельство воспоминаний и мыслей, однажды пришедших в голову Сэндзу. Он думал обо мне. Он помнил меня.
Я обернулся к Сэндзу, но тот стоял у дверей и ничего не говорил.
- Спасибо...
Он пожал плечами и кажется, собрался уйти, но я остановил его. Взял за локоть:
- Погоди...
Я не знал, что ему сказать, как отблагодарить, что сделать... Сэндз не уходил, он ждал. Я обнял его, он подался ко мне без сопротивления.
- Шелдон...
Что я мог сказать ему, кроме того, что люблю его? Что скучал по нему, что сходил с ума оттого, что считал - больше никогда его не увижу?.. Что вспоминал его, что всегда о нем помнил, что мне было больно думать о нем, но не думать я не мог?.. Что ни на что не надеялся. Что хотел умереть каждый раз, когда просыпался и понимал: я один, я ему больше не нужен. Что каждый раз вздрагивал, встречая на улице похожего человека, что постоянно искал его лицо во встречных прохожих, что не мог спокойно видеть людей в темных солнечных очках... Что молился за него.
Я ничего не сказал. Просто прижал его к себе. Просто обнял обеими руками.
- Шелдон...
Просто уложил его на кровать и снял с него одежду.
Сэндз, я люблю тебя. Веришь ты в это или нет, мне все равно. Я знаю, что я люблю. И я знаю, что ты мне нужен. Остаться без тебя еще раз я не смогу.
Я боялся, что начну говорить это вслух. Прижимаясь губами к его коже, я лишал себя возможности сделать это. Сэндз тоже молчал. Только по дыханию было слышно, что и ему не просто далась разлука со мной. Хотя я не был в этом уверен... я не был уверен ни в чем, кроме одного. Я хочу его... Его пальцы касались моих волос. Он то гладил, то сжимал их в кулаке. Отпускал, снова начиная поглаживать. Я не забыл ни запаха его кожи, ни вкуса. Боль в груди, вызванная отчаянием, возбуждала отчаянное желание.
- Сэндз...
Каждый раз, произнося его имя, я обрывал себя, чтобы не продолжить - Сэндз, милый... Сэндз, я люблю тебя. Дыхание перехватывало на пути к горлу. Сэндз, беспринципная продажная сволочь, стоило тебе появиться и улыбнуться, как я безоговорочно сдался тебе. Чертов манипулятор, для чего бы я тебе ни понадобился, ты потом скажешь мне об этом. Я не позволю тебе сейчас думать о чем-то, о ком-то, кроме меня. Ты удивлен? Ты взволнован? Милый Шелдон, милый, когда, как меня угораздило влюбиться в тебя с такой страстью?.. Когда ты без устали язвил на мой счет?.. Когда по поводу и без повода ты упоминал мою жену, отчего я заводился как ненормальный, в одно мгновение?.. Когда ты посылал меня по всем мыслимым направлениям, когда ты мечтал убить меня?.. Какая ирония, Шелдон. Я не могу без тебя...
Ласковые слова даже мысленно выходили неуклюжими и не к месту. Я отвык говорить их, забыл, что они существуют. Ты заставил меня вспомнить. Теперь они все твои.
Неделя. Семь дней и ночей, слившихся в один бесконечный протяжный стон. Неделя!.. Я не поверил себе, когда осознал это. Попытался восстановить тот сумасшедший поток событий и эмоций... Поначалу я старался быть нежным. Я хотел, чтобы Сэндз забылся в тепле, и сам хотел в нем забыться. А потом... Тело, светлая кожа. Под пальцами путались мокрые от пота темные волосы. Его губы - открытые, жаркие, жадные... и потом - уставшие, зацелованные в кровь, когда я прикусывал их, срывая на нем все свое одиночество. Руки, прохладные, сильные - и безвольные, равнодушные. Я опомнился только когда понял - он настолько устал, что ему уже все равно, что я делаю. Ему настолько больно, что ему все равно. Тогда я остановился. Посмотрел на часы... Посмотрел на календарь... не поверил. Два первых дня просто сгорели. Я их не помнил. Помнил лишь какой-то сумасшедший порыв, бросивший нас с Сэндзом друг к другу, как двух зверей. Мы не отрывались друг от друга двое суток. Мы не спали. Я ласкал его, прижимал к себе, мне не хватало рук и губ, чтобы прикасаться к нему, к его телу. И он больше не молчал. Каждый звук его голоса, каждый стон, каждый громкий вздох обжигал меня. Я хотел его все сильнее. Мы вцеплялись друг в друга, как в спасение, мы верили друг в друга, как в единственную реальность. Мы любили друг друга, и каждый раз был последним. На его плечах оставались багровые синяки. Заставляя себя сдерживать стон, он открывал для меня шею, тянулся ко мне. Ему было мало. Он вскрикивал от боли, но хотел еще. Обхватив меня ногами за пояс, выгибался навстречу, сжимая меня коленями, за шею притягивая к себе. Он набрасывался на меня, доводя губами, пальцами до умопомрачения, когда я терял последний контроль, переворачивал его и вколачивал в простыни. Когда я не позволял ему прикасаться к себе, прижимая его руки к постели, он сходил с ума. Его тело было в моей безграничной власти, я заставлял его испытывать удовольствие раз за разом, иногда чередой оргазмов один за одним. Я каждый раз отдалял тот момент, когда входил в него, это срывало у меня все тормоза. Я не понимал, где мы и кто мы. Существовал только его охрипший голос, его тело, его жадные губы.
Мы просто выключились, дойдя до предела. Так и не разомкнув рук, не отрываясь друг от друга. Мы проснулись много часов спустя, голодные как волки. Сэндз лежал на мне, обхватив руками за плечи, щекой на груди, носом в шею. Я гладил его, пока он не проснулся. Ужин, душ. Мы проснулись людьми, но мне все еще было мало. Я все еще хотел его. Я не отпускал его от себя... Я ходил за ним следом. Я ждал его под дверью ванны, в которой он отдыхал от меня. Даже если приходилось ждать часами. Я держал себя в руках, давая ему время элементарно поспать или поесть. Когда терпение лопалось, поднос летел на пол, неважно, успел Сэндз доесть, или нет. Волшебная прислуга появлялась лишь когда ее звали и беспорядок исчезал в течении пары минут. Прислуга тоже исчезала. Если сначала Сэндз улыбался - ему приятно было чувствовать себя объектом такой страсти - то позже его улыбка начинала становиться все более натянутой... пока не стала однажды злой. Когда это произошло, я выбил пистолет из его руки, придавил к постели и оттрахал, не убирая дуло с его затылка. Я не выпускал его из комнаты. Он не вышел из нее ни разу за всю эту неделю - исключая ванную комнату. Он засыпал у меня в руках и просыпался также. Если только я не будил его самостоятельно.
Сэндз злился на меня, но я не слышал его угроз оставить его в покое. Когда однажды он решил провести ночь в ванной, заявив, что не выйдет, пока я не уберусь из его дома, я вынес эту декоративную дверь, и Сэндз снова оказался в постели. У меня не было ни малейшего желания церемониться с ним. Но я был агрессивен, только если он провоцировал меня сопротивлением.
Не сейчас, Шелдон, только не сейчас. Я не слышу тебя. Злись, ненавидь, кусайся. Я хочу тебя. Это все, что я знаю. Я хочу тебя. Мне нет дела до живущего мира, который начинается сразу за окнами нашей спальни. Мне есть дело только до тебя. Ты - мой мир. Ты моя жизнь. Моя вселенная.
Сэндз начал меня побаиваться, но остановиться я просто не мог. Лишь когда он брал телефонную трубку, я дожидался окончания разговора. Он болтал не по пустякам. Он продолжал руководить кем-то, не имея возможности выйти из спальни. Но когда разговор из делового русла переходил в обычное, я отнимал у него телефон, говорил "Он вам перезвонит" и тянул его к себе снова. Укладывал на спину и ласкал, целовал, гладил все его тело. Я старался не злоупотреблять своей и его страстью, входя в него только тогда, когда сил держаться дальше уже не было. Он ладонью зажимал мне рот, я кусал его пальцы, сдерживая крик. Я был уверен - Сэндз не позволит мне задержаться здесь очень надолго. Мало ли почему ему захотелось секса... Я не знал, о чем он думает. Но был уверен, что как только ему надоест, он выставит меня отсюда, не задумавшись. Поэтому позволял себе все. Все, что хотел, все, сколько хотел.
А потом наступил момент, когда Сэндз устал. Выдержав неделю подобного бешенного секса, он исчерпал все свои силы. Я остановился, когда понял, что с ним. Он отключился, проспав около полутора суток. Когда проснулся, еще пару дней отлеживался, от боли упражняясь в поиске новых способов послать меня на хуй. Ходить он не мог. Встав первый раз, он долго искал равновесие, держась за прикроватную тумбочку и кривясь от боли, матерился от каждого движения.
- Ты маньяк, Мариачи, - сказал он, пытаясь заново научиться ходить, - Я пристрелю тебя, если ты еще раз полезешь ко мне.
Пока не полезу, подумал я, но вслух этого не сказал. В голосе Сэндза, помимо угрозы, было и кое-что еще. Уважение.
Уважение... С чего бы оно могло у него появиться?.. Ответ на этот вопрос знал только Сэндз.
Я не трогал его все то время, которое ему было нужно, чтобы полностью прийти в себя. Лишь задал вопрос, на который он толком не ответил мне.
- Что я здесь делаю?

- Сэндз, зачем ты привез меня сюда?..
Я снова задал ему этот вопрос спустя несколько дней. Он уже почти пришел в себя после той сумасшедшей недели, и с головой ушел в работу, от которой я оторвал его. Я готов был к любому ответу. Почти был уверен, что услышу вариацию на тему "убирайся к чертовой матери" либо "хотелось потрахаться". Но Сэндз, помолчав, отодвинул от себя лэптоп, прервав написание очередного письма, подошел ко мне и обнял обеими руками. Прижался ко мне всем телом, но не дразня и вызывающе, как обычно - а будто хотел удержать меня рядом с собой. Будто ему не хотелось меня отпускать. Найдя ладонями мое лицо, он повернул его к себе.
- Чтобы ты жил со мной.
Это было единственное, что он сказал. Потом пригнул мою голову к себе и поцеловал. Почти спокойно, открыто. Уверенно. Словно без слов он хотел сказать больше.
Что мог иметь в виду Сэндз, говоря, что хочет чтобы я жил с ним?.. Иисусе, паранойя оказалась заразной. Я обнял его. Неожиданный ответ, Шелдон. Я не ждал его, я о нем даже не думал. Жить с тобой... в качестве кого?.. как долго?.. И... почему?.. Что случилось, что ты вдруг решил, что я тебе нужен?.. Мы стояли, целуясь, пока я не провел рукой по его спине вниз, прижимая к себе еще сильнее. Сэндз замер, я почувствовал, как внезапно погорячели его губы. Он невнятно выругался, отпихнул меня от себя, но скорее с досадой, чем с раздражением.
- Даже не вздумай прикасаться ко мне ближайший месяц, маньяк хренов, - он чуть скривился от саднящей боли, - ты меня разодрал так, что мне даже сидеть страшно. Гребаный мексиканец...
Я улыбнулся. Сэндз в своем репертуаре. Значит, все будет хорошо.
Ночью он сам пришел ко мне. Разбудил, забравшись под одеяло, холодными руками прикоснувшись к груди. Я обхватил его, притиснул к себе, согревая.
- Чертова мексиканская печка, - пробормотал он, задев пальцами мое лицо, - отыскать тебя по инфракрасному излучению - раз плюнуть.
- Не плюйся в моей постели, - прошептал я ему в ухо, притянув его голову к себе за затылок. Он опешил, потом приглушенно фыркнул от смеха мне в губы. Проведя рукой по его бедру, я обхватил его за пояс и прижал к себе. Он с готовностью подался вперед, просунул колено между моих ног.
Не знаю, кто из нас двоих оказался большим маньяком - я или он. Тихо постанывая от боли и удовольствия, он сжимал мой член в себе, стремясь удержать его и не дать мне выйти. Я почти не двигался, войдя в него. Ему было слишком больно после недельного марафона, поэтому я сдерживал себя, хотя его близость, запах его кожи, его тихие стоны заводили меня почти до грани потери рассудка. Я только придерживал его руками за бедра, не позволяя ему двигаться слишком резко. Сэндз лежал на боку, короткими мелкими толчками подаваясь ко мне, часто дыша, прикусив губу. Сумасшедший. Я чувствовал, что ему больно, но он не мог остановиться, как подсевший на кайф наркоман. О да, это было подходящее сравнение.
Пик боли и удовольствия вызвал сдавленный стон. Остановившись, он помедлил, прежде чем, поморщившись от разбуженной боли, соскользнуть с моего члена и быстро перевернуться лицом ко мне. Тонкие цепкие пальцы спустились вниз по моему животу. Он ничего не сказал, притянув к себе мою голову, приоткрыв языком губы и взявшись ласкать меня. Я и не думал мешать ему.
Потом он ушел. Откинув одеяло, не очень твердой походкой добрался до двери, наощупь нашел ручку и исчез.
Сэндз... Я какое-то время лежал без сна.
"Чтобы ты жил со мной..." "Чтобы ты жил со мной..." "Чтобы ты жил..."
Я знал его. И кажется, я начинал смутно догадываться о том, ЧТО он вкладывал в эту короткую фразу...

Моя потребность быть на стороне Сэндза иногда принимала странные формы. Была ли на свете вещь, которую я не смог бы простить ему?.. Существовало ли что-то, в чем я не смог бы его оправдать?.. Что бы он ни сделал, я всегда был его первым адвокатом.

Он не пользовался этим. Почти никогда. Он достаточно строго судил себя сам - и поэтому не ожидал снисхождения от меня. Каждая подобная ситуация была для него определенной проверкой моих чувств на прочность: простишь - значит, любишь.

Иногда, когда у Сэндза случались острые приступы неуверенности в себе, жизнь начинала казаться мне полигоном для испытаний. И раз за разом мне приходилось доказывать ему, что он для меня все еще важнее всех, важнее всего.

Он проверял меня своими изменами. Однажды он исчез из дома вечером... Это было уже в Лондоне. Мы жили вместе полгода или около того... Забавная тенденция - похоже, это был определенный срок, отмеряющий изменения в наших отношениях.

Итак, мы жили в Лондоне полгода. И я, и он признали, что нам обоим хочется быть друг рядом с другом - причины этого могли быть разными у каждого, но результат был один. Мы жили вместе. Наше существование бок о бок пересекалось в нескольких пунктах. Постель. Мы оказывались в ней достаточно часто и с большим желанием. Я открывал для себя тело Сэндза, изучая его глазами, руками, губами. Он часто спрашивал меня о том, что я вижу и что я чувствую. Я старался рассказывать. Кажется, его удивляли мои ответы. А мне нравилось наконец иметь возможность говорить ему о том, каким красивым я считаю его.

Прогулки. Сэндз хорошо знал Лондон, а для меня, никогда не выезжавшего за пределы Мексики, почти все было необычно, незнакомо и странно. Люди, климат, традиции... Сэндз любил гулять. Сначала редко, потом все чаще и чаще он вытаскивал меня в Гайд-парк... В театры... На Хайгейтское кладбище. Я рассказывал ему о том, что вижу вокруг - он с интересом слушал. Кажется, его не столько интересовало, что происходит, сколько мой взгляд на мир - на что и почему я обращал внимание.

Его контора. Он завел детективно-консультационное агентство и постепенно посвящал меня в курс дела. Это было нелегко - если на улицах Лондона у меня еще получалось ориентироваться, то подружиться с образом жизни современного офиса у меня не выходило довольно долгое время. Сначала я просто был его глазами... Я был единственным, кому он мог доверить эту должность. А начав однажды вспоминать свой прошлый опыт проведения маленьких войн в Мексике, я оказался полезным во многих сферах. Я старался учиться и у меня все чаще получалось не выглядеть клоуном.

Жизнь медленно, но налаживалась. А однажды Сэндз исчез вечером из дома. Его телефон не отвечал. Я волновался. Уже ночью, когда я собирался начать его серьезные поиски, он позвонил сам. Сообщил, что вернется утром.

Утром он и вернулся. Вполне довольный собой и жизнью, немного потрепанный, с яркими следами страстных поцелуев на шее. Где и как он провел ночь, он не говорил. Но вел себя вполне как обычно, спокойно, совсем не вызывающе.

- Развлекался?.. - спросил я.

- Да, - с улыбкой ответил он, - а что?..

Весь наш разговор перемежался долгими паузами, поскольку я не знал, как мне вести себя в этой ситуации, должен ли я чего-то требовать от него или мне нужно предоставить ему право иметь свою личную жизнь отдельно от меня... А если честно, то я просто не понял, зачем ему понадобился кто-то еще.

- Тебе мало меня?.. - я хотел выяснить, чего ему не хватало.

- Просто я хочу знать, привлекателен ли я для других так же, как для тебя.

- И скольких тебе надо трахнуть, чтобы убедиться в своей привлекательности?..

- Мне интересно мнение каждого, - он засмеялся.

Это было обидно.

А Сэндз не ограничился одним разом.

Когда однажды я приехал в офис, меня встретили немного странными любопытно-смущенными взглядами. Я спросил, где Сэндз - мне ответили, что он занят в кабинете с одним из сотрудников. Тот провинился в чем-то, и мистер Шелдон отчитывает его.

Голосов в кабинете не было слышно. Я сел подождать. Минут через 10 послышался щелчок замка, и я увидел одного из младших курьеров. Его, кажется, звали Джейсон. Взгляд у него был растерянный и смущенный. Увидев меня, он непроизвольно облизал яркие губы и пробежал мимо, прижимая к себе черную папку с бумагами.

Сэндз сидел на столе в кабинете и спокойно курил.

- Эль?.. - он повернул голову на звук моих шагов и чуть-чуть улыбнулся, - Иди сюда, я хотел с тобой кое-что обсудить. Помнишь заказ миссис Эйвон?..

- Иди к черту, Сэндз, - я хлопнул дверью.

Работники офиса были в курсе наших с ним отношений. Сэндз не упускал возможности продемонстрировать, насколько они были близкими. Иногда это проявлялось по мелочам - Сэндз отнюдь не был склонен к сентиментальности, но позволить мне поцеловать себя при ком-то, пококетничать, назвать "милым" - такие невинные шалости он себе разрешал. Без уединений в его кабинете тоже не обходилось.

Зачем ему понадобился этот мальчишка?.. Сэндз не испытывал к нему ровным счетом никаких чувств.

- Тебе не нравится, как я это делаю?.. - спросил я позже.

- Разнообразие приятно, - улыбаясь, ответил он.

Он находил себе партнеров почти случайно. Почти все они были людьми, с которыми впоследствии он не собирался иметь никаких дел. Иногда он пропадал на ночь, предупреждая меня о том, чтобы я ждал его утром - иногда ему хватало полчаса в ближайшем удобном месте.

Я обижался. Я терпел. Я злился.

Любому терпению приходит конец, однажды лопнуло и мое.

Он в очередной раз вернулся утром. Еще немного - и это вошло бы у него в привычку. Двое суток, не выходя из спальни, я втолковывал ему, что меня не устраивает его жажда новых ощущений. Что я уважаю его независимость и самостоятельность, но меня сердят его визиты в чужие постели. Что если ему кажется скучным и однообразным секс со мной, ему выгоднее будет всесторонне обсудить этот вопрос прямо сейчас, чем искать удовольствие на стороне. И мне показалось, в конце концов он согласился с моими аргументами.

Эпилог

КОНЕЦ