Девушка стояла и смотрела на него. А он смотрел на дверь, за которой находилась та, чья жизнь значила много больше его собственной.
Наконец девушка решилась, подошла, села рядом.
- Виктор Михайлович, она обязательно поправится. Многие попадают в аварии, но потом даже следов не остается. Медицина все время открывает какие-то новые методы лечения, - девушка старалась быть убедительной, ведь для неё главным была жизнь этого мужчины. Пусть он не любит её, пусть обращает внимание только случайно, но он не должен быть несчастным.
- Лена такая сильная, она справится. И у вас все будет хорошо. Поешьте хоть немного, Вам силы нужны. Вы же будете помогать Лене, - продолжила девушка.
- Помогать... - произнес мужчина. - Да, я должен быть рядом. Спасибо, Марина.
Он ел ненавистные сырники и даже не чувствовал их вкуса, ел только для того, чтобы в самом деле не потерять силы, так необходимые для борьбы за жизнь жены.
Марина вышла на крыльцо больницы, в которой вторую неделю после страшной автомобильной аварии лежала её соперница. Но никакой ненависти к Лене сейчас не испытывала. Наоборот, она готова была отдать все что угодно, только бы избавить любимого от горя.
Девушка брела по скверу, прямо по траве, и очнулась, наткнувшись на ствол дерева. Рядом росло ещё одно, такое же старое. Эта пара кленов много лет назад была посажена слишком близко, и стволы деревьев слились воедино. Марина вжалась спиной в ложбину, которая была границей между кленами, и закрыла глаза, а когда открыла их, то не увидела здания больницы. Стало сумрачно и беспросветно, как бывает в сильный снегопад вечером. Снег падал огромными хлопьями, засыпая все вокруг. Девушка протянула руку и не смогла разглядеть кончиков своих пальцев. Но она не почувствовала, чтобы на руку упала хоть одна снежинка. Все оказалось какой-то безмолвной иллюзией.
А потом раздались голоса. Громкие и тихие, звонкие и глухие. И все они обращались к Марине:
- Ты любишь его?
- Ты готова была отдать все что угодно...
- А если понадобится твоя жизнь?
- Готова ли ты пожертвовать собой?
Сила звуков нарастала, вызывая панику, девушка зажала уши руками и закричала:
- Я так не могу! Я вас не понимаю!
Тут же один голос, молодой и звонкий, произнес что-то, и наступила тишина.
- Ты любишь его настолько, что способна подарить ему свою жизнь? - прозвучал вопрос. Обладатель второго голоса, видимо, был суров и умудрен жизненным опытом.
- Вы кто? - Она вытирала слезы, старалась успокоиться, но получалось плохо.
- Неважно, кто мы. Важно, что мы можем всё. Но ты сама должна решить свою судьбу.
- А что мне нужно делать? - всхлипнула девушка и потянула себя за волосы в надежде, что все происходящее ей только привиделось.
- Оставь в покое свои косы, ты не спишь. И слушай внимательно. Лены уже
нет. У неё тяжелая травма мозга и повреждены многие органы в брюшной полости. Она никогда не поправится, никто не спасет её. Но ты можешь занять её место.
- Как занять? Вы думаете, что после смерти жены Витя тут же прибежит ко мне? Вы его заставите? Заколдуете, что ли? - девушка опять заплакала.
- Не перебивай, - назидательно посоветовал звонкоголосый.
- В тело Лены мы поместим твой мозг и те органы, которые у неё нужно заменить.
- Разве так бывает? - едва смогла вымолвить Марина.
- Не задавай глупых вопросов! Мы можем всё, - напомнили ей.
- Вы что, будете собирать нас, как конструктор? Мы ведь живые! А как же я? - она повернулась к дереву и обняла шершавый ствол.
Плакала и не находила в себе сил понять, что случилось.
- Думай. Мы подождем, - суровый голос прозвучал совсем рядом.
Она думала и никого слышала, словно её окружил непроницаемый кокон. А вокруг шел спор:
- Зачем ты предложил такое? Она не согласится.
- Это её дело. Ей полагается шанс.
- Может сейчас не тот случай, когда нужно шанс использовать?
- Тот. И хватит сомневаться. Лучше подумай, как будем все маскировать, если она скажет "да"...
- И думать нечего! Сейчас она откажется, и можно будет отдохнуть немного.
- Я согласна, - произнесла Марина.
- Но у тебя будет её тело и сердце! Ты станешь Леной! Ты будешь жить её жизнью. Придется изменить все привычки и желания; забыть родных, друзей... И он не узнает о твоей жертве. Готова?
- Готова, - ответила она и опять заплакала, приглаживая волосы, словно желая запомнить себя прежнюю.
И пришла боль. Она выворачивала все внутренности и суставы, накатывала волнами и текла по венам вместо крови. Не было сил дышать, открыть глаза, думать. Но что-то заставляло цепляться за жизнь, был какой-то смысл в том, чтобы превозмочь боль. Постепенно стало легче... И опять зазвучали голоса, но уже никто ничего не требовал.
- Лена, Леночка, открой глаза, - умоляла женщина, гладила её по плечу и осторожно прикасалась губами к переносице.
- Лена, пошевели рукой, если ты нас слышишь. Ну, хоть пальцем двинь, - просил мужчина.
Был ещё кто-то, кто молчал, но чью руку на своей она чувствовала чаще других.
"Почему все они называют меня Леной? - не понимала она. - Что со мной случилось?"
Наверное, она бы попробовала что-то спросить, если бы могла говорить. Однако голова была забинтована почти целиком, только глаза и нос оказались свободными. И трубка, вставленная через нос в горло, ужасно мешала.
- Ты сможешь, нужно только потерпеть. Мне было ещё больнее, но я смогла, - убеждала больную какая-то девушка. - Такой шанс редко кому выпадает. Теперь ты должна жить за двоих.
"А это кто? Врач или медсестра? Голос знакомый... - ей было трудно узнавать окружающих только по голосам. - Почему за двоих? И кому я должна?"
Затем наступил день, когда она открыла глаза. Разглядела потолок и плафон с лампой дневного света. А потом увидела его, сидящего рядом. Все вспомнила и вздрогнула. Мужчина почувствовал её дрожь и вскинулся:
- Ленка... Ленка! - прижал слабую руку к губам, затем осторожно опустил на одеяло и убежал. Дальнейшее было суматошным и утомительным: разные врачи ощупывали больную, просили пошевелить рукой или ногой. Она моргала, когда успевала понять, о чем её спрашивают, а потом устала и уснула. Но он все время был рядом. Даже засыпая, она чувствовала это.
Родители, муж и несколько светил медицины смотрели на спящую девушку - одни с облегчением, другие с непониманием и удивлением.
- Это невозможно. Её же собрали, как конструктор. Не было ни одного шанса! - профессор нейрохирургии не верил своим глазам.
- Один шанс всегда есть, - парировал другой, молодой и звонкоголосый. - Но про конструктор вы верно заметили. Сама жизнь - как большой набор Лего, а мы - всего лишь детальки в нем...
- Теперь все будет лучше? Кризис уже миновал? - пытала специалистов мать больной.
- Вера Николаевна, Вы же сами врач и понимаете, что впереди ещё уйма процедур и кризисов. Реабилитация может длиться очень долго, - ответил за всех молодой. - И имейте в виду, что Лена изменится. Нужно будет помочь ей вспомнить прежнюю жизнь, рассказать о ней самой. Не удивляйтесь странным просьбам. Ведь она вернулась оттуда, откуда возвращаются единицы. Потерпите, и все наладится.
Виктор просто молчал, ежеминутно готовый сделать что угодно, лишь бы любимой стало лучше.
Она испугалась только один раз - когда впервые увидела себя в зеркале. Бритая макушка, залепленная бинтом; красные шрамы на лбу; знакомое, но чужое лицо. Испугалась так сильно, что потеряла сознание. И через мгновение опять услышала голос девушки, знакомый голос:
- Не бойся. Волосы отрастут, шрамы побледнеют. Будешь видеть себя каждый день и привыкнешь. Тебе все будут помогать, и я тоже.
Она открыла глаза и увидела вокруг себя одних мужчин.
- А где девушка?
- Какая девушка? - опешили врачи и муж.
- Которая со мной говорила...
- Да ты в обморок упала, тебе показалось, - объяснил Виктор.
- Ничего мне не показалось! - обиделась больная.
- Она всегда так реагирует? - поинтересовался один из врачей.
- Лена у нас с характером...
- Раз характер показывает, значит, идет на поправку! - сделал вывод доктор, и все мужчины облегченно вздохнули.
Она привыкала к непослушному телу, училась улыбаться и ходить. Приходили друзья и родные, приносили альбомы с фотографиями, что-то вспоминали и рассказывали.
Виктор тоже рассказывал, только получалось у него это нескладно и сбивчиво. Лишь теперь девушка поняла, как сложно и трудно все было у него и Лены. События, известные давно, не раз обсуждаемые с подругами и коллегами, сейчас выглядели совсем иначе. Много раз вспоминала она слова той незнакомки из больницы, о жизни за двоих, и так выходило, что жить должна за себя и за Лену.
"Но откуда та девушка об этом могла знать? Или она имела в виду что-то свое?" - и плакала от бессилия и непонимания.
Конечно, она изменилась и порой видела удивление в глазах окружающих. Поражала близких своим знанием классической литературы, но объяснила это тем, что во время вынужденного послебольничного безделья успела прочитать библиотеку деда и коллекции книг друзей. Лечебной физкультурой с ней занимался муж - никому не доверял свое сокровище. Для восстановления подвижности сломанной руки стала брать уроки игры на гитаре. Научилась неплохо играть, часто пела для Виктора и друзей. Но уже не со сцены, и никогда больше не писала стихи. Ушла из театрального и поступила на факультет иностранных языков. Родила двух сыновей. Старалась никогда не вспоминать о том, что была Мариной, однако каждый месяц отправляла перевод маме и подписывалась "подруга". Жила, была любима и любила сама.
Красивая женщина заплетала косы девочке. Трехлетняя егоза с трудом сидела на месте. Она все время косила глазами в сторону, на кошку, катающую по полу мячик.
- Баба, скорее! - не вытерпела девочка.
- Маша, ты же не хочешь, чтобы бабушка сделала тебе кривую косичку? - в дверях комнаты появился статный мужчина, синеглазый, улыбающийся. Он провел по своим темным с проседью волосам и вздохнул.
- Дед, держи Буську! - попросила внучка, но тут бабушка её отпустила, и Маша с визгом кинулась за кошкой, которая немедленно сбежала в коридор.
Мужчина проводил малышку взглядом:
- Лен, в кого она у нас рыжая? - спросил он у жены. - Ни в моей родне, ни в твоей таких нет.
- Ты забыл, что ещё есть родня её матери. Инга же говорила, что один из дедушек был рыжим, - спокойно ответила супруга.
- А мне она чем-то напоминает нашу библиотекаршу Маринку. Помнишь? - усмехнулся Виктор. - У неё были какие-то невероятные волосы. Я однажды видел её с распущенными косами.
Жена отвернулась и зажмурила глаза.
- Лен, ты только не ревнуй! Я же просто так вспомнил, - Виктор обнял любимую.
- А ведь ты тогда на ней собирался жениться... - тихо произнесла женщина. - Смог бы с ней жить?
- Я тогда думал, что ты обо мне забыла . Хотел куда-то себя деть, чтобы с ума не сойти, - слова давались с трудом, хотя с тех пор прошло почти тридцать лет.
- Мог бы? - она настаивала.
- Мог бы, - признался мужчина. - Но я не знаю, сколько это бы продлилось. Я бы смотрел на неё, а видел только тебя.
"Ты и так всю жизнь смотришь на меня, а видишь её!!!" - в душе вдруг поднялась обида за себя прежнюю, стало больно, как когда-то давно. Голова закружилась, и женщина едва не потеряла сознание. На какой-то миг прикрыла глаза и тут же услышала забытый, но знакомый голос:
"Неважно, кого он видит. Он живет с тобой, с твоими чувствами и поступками, с вашими детьми, с вашей любовью. Он всегда рядом. Не смей в нем сомневаться! Это и есть счастье. Уж поверь мне".
Только теперь женщина поняла, почему голос ей так знаком: "Лена..."
"Береги его..." - донеслось из неведомой дали.
Женщина очнулась и увидела мужа, шагающего по комнате и что-то объясняющего ей:
-Марина эта странноватая была, но простая и добрая. Помогала нам. Кровь для тебя сдавала, носила мне и родителям какие-то пирожки в больницу. Мы же тогда уйти боялись, - говорил Виктор. - И умерла так неожиданно, тоже в аварию попала. Ты тогда в больнице лежала. Лена...
Он увидел испуганную жену и кинулся к ней.
- Тебе плохо?
- Вить, все нормально. Я не ревную и не сержусь. Это давно было. Вспомнили - и всё. - Но стало легче от его скупых слов благодарности в адрес той другой. И от слов Лены тоже. - Инга звонила, она в больницу ходила. У них ещё одна девочка будет.
- Я знаю. Они хотят назвать её Мариной. Ты не против? - осторожно спросил муж.
- Конечно не против. Марина... Красиво звучит... - Где-то в глубине зеленых глаз мелькнули слезинки, но она сумела их прогнать.
- Ленка, ты у меня самая-самая, - прошептал на ухо Виктор.
- Ты у меня тоже...
Жизнь продолжится. Он, как и прежде, будет любить её. И она будет любить, как и прежде, за себя и за ту другую, разумом и сердцем...