Ключи от пропасти
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Повесть "Ключи от пропасти" переработанный и дополненный вариант романа "Подонки", но с альтернативными концовками. Читать, конечно, лучше в ПДФ или в бумажном варианте, так как там альтернативные варианты различаются по цвету, но и в ворде тоже, может, покажется интересным
|
Игорь Федоровский
Посвящаю ветру, который навсегда унесёт из мира эту историю
Серафиме Орловой. Посвящаю ветру и туману, что всегда вместе с тобой
Посвящаю стали, из которой спаяно моё безжалостное сердце
Ключи от пропасти (Подонки)
Просто повесть.
Посвящается тем людям, которые в этой книжке узнали себя.
Автор.
Никто никогда не узнает, каким был этот мир на самом деле. Для кого-то он останется сверхидеальным, не способным на подлость и предательство, для кого-то превратится в пылающий кошмар, готовый в любую минуту взорваться на тысячи мелких кошмаров. В своей повести я попытался написать историю о нас, быть может, это плохо у меня получилось.
ПРОЛОГ.
Ваня Самойлов, озираясь по сторонам, бежал к себе домой, рискуя врезаться головой в какое-нибудь заблудившееся дерево. Школа осталась далеко позади, но Ваня знал, что самылинская банда просто так не отступит и не сдастся, не отпустит его. Будет до самой Солнечной гнать, если не дальше. Вон вчера Анютина возле собственного подъезда догнали и видно здорово отметелили, раз сегодня в школу не явился. Синяки, небось, дома зализывает, неудачник.
Ну а ему, Ване Самойлову, пока везёт - не зря видать утрами по три круга на спортплощадке бегает. А круги-то порядочные: после двух - футболка к спине прилипает, а после трёх - согласишься с учёными, что земля вертится. Одно хорошо: подонки самылинские вряд ли догонят. Пусть бегать сначала научатся по-человечески! А то волки и волки, те тоже смелые, когда в стаю собьются.
Что-то неожиданно ударило в левый бок. "Камнями начали кидаться, гады, - подумал Ваня, немного сбавив ход, - нет, не останавливаться, не останавливаться! Этим подонкам только того и нужно: один, самый здоровый, пойдёт на опережение и ножку дружелюбно подставит, когда будет нужно. И грохнусь тогда на дорожку - костей не соберёшь!"
Позади кинули ещё камень, но промахнулись - не всегда им, гадам, в людей попадать! Тут на счастье показалась любимая Солнечная, и Ваня, не останавливаясь, почти перелетел дорогу, - благо машин было не так уж много.
Самылинская банда не побежала дальше, вероятно решив про себя, что рисковать драгоценнейшей жизнью, бросаясь под колёса безжалостно-быстрых иномарок, ради какого-то сопляка бессмысленно. Завтра можно будет подкараулить какого-нибудь лупоглазого очкарика и набить ему морду просто за то, что он существует на свете. А сейчас - пить пиво и по домам.
Ваня почувствовал, что за ним никто не гонится и, сбавив темп, уверенно зашагал к дому. Ничего, всё ещё впереди. Когда-нибудь он, Ваня Самойлов, разделается с этими подонками, а если не с этими, так другие найдутся.
Напоследок мальчик остановился и ещё раз посмотрел туда, назад, где ещё стояли и курили несколько крепких парней в чёрных кожаных куртках, его сегодняшняя погоня.
"Я ещё до вас доберусь, подонки", - прошептал Ваня и с презрением сплюнул на пыльный тротуар. Нужно было идти домой, потому что мама наверняка заждалась своего сына, задержавшегося к обеду.
Но Ваня долго не уходил: он затаился в кустах и ждал, пока банда не разойдётся. Где-то совсем недалеко распевала какая-то птичка, забывшая наверно, что сейчас осень, а далеко не весна, и пора бы уже подумать о далёком путешествии на юг.
Может быть, это была очень бойкая птичка.
Но Ваня её не слушал. Он затаился в кустах и ждал,... ждал чего-то.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДЕВОЧКА ИЗ ДРУГОГО МИРА
Никто никогда не поймёт, как сложно порой ощущать человека. Находиться с ним рядом в одной комнате, но не чувствовать его, дышать своим воздухом, оставляя кому-то собственный углекислый газ. Не согреешься в доме из спичек, воздушный змей сгорит, долетев до солнца. Маленькая девочка запутается в собственных косичках и проснётся взрослой.
Сложно найти одну ничем не примечательную девятиэтажку в большом городе. Особенно когда нужный тебе дом спрятался за другой, похожий на своего соседа как две капли воды. А отыскать одну семью в какой-нибудь девятиэтажке вообще не представляется возможным. Но мы всё же попробуем.
Семья Ивановых уже добрых четырнадцать лет пряталась от солнца, которое каждый вечер непременно заглядывало в окна большой четырёхкомнатной квартиры, чтобы сразу помрачнеть. Не любила эта семья солнца, и вечерами шторы на окнах были задёрнуты, чтобы, не дай Бог! не допустить в комнаты свежие и яркие солнечные лучи. Пусть уж будет приятный полумрак, пусть работает телевизор, гремит на всю квартиру новый музыкальный центр, только прочь ослепляющее солнце, лишнее оно в этом мире таинственного полумрака. Может быть, в другой маленькой и уютной квартире ярким живительным лучам будут рады, но не здесь.
Ещё в семье Ивановых не терпели шума идущего на посадку самолёта. Но за девятиэтажками была дорога, а за дорогой на много километров - забор, за которым ленилось, вздыхая, лётное поле. Ленилось потому, что меньше стало принимать самолётов: подскочили цены на билеты, и простому русскому мужичку уже не покататься на большой железной птице, в Москву к родственникам не слетать. В новый год - открытка да в день рождения тоже, а самолёты пусть подождут до лучших времён, которые, может быть, когда-нибудь наступят.
Но всё-таки что-то ещё летало по небу и создавало шум, который был ненавистен семье Ивановых. Особенно Марине, та-то любила спокойствие и уют.
Иванов старший был женат два раза, но первая его спутница жизни умерла, оставив тринадцатилетнюю Марину и восьмилетнего Максима без матери. Но долго горевать Александр Кириллович не умел и вскоре женился снова. В дом пришла молодая новая хозяйка со своими планами, целями и намерениями, но ни Марине, ни тем более Максиму лучше от этого не стало. Жила, трепетала в глубине их детских душ память о маме, а Максим поначалу верил, что смерть - это не навсегда, а лишь на месяц, в крайнем случае, на два, и мама когда-нибудь обязательно вернётся в свой дом, к своим детям. Но время летело, дети росли, свыкаясь постепенно и с мачехой, и с новым братом Санькой, который вскоре после папиной женитьбы появился на свет. Время летело, сглаживая углы, но иногда оно замедляло ход, и из ничего рождались конфликты, порой перерастающие в самые настоящие скандалы. Тогда бессмысленной ругани не хватало места в несчастных четырёх комнатах, и она выплёскивалась в коридор, на лестничную площадку, а иногда даже на улицу, где терялась среди прочей брани.
А на улице жили подонки. Должно быть, они обитали здесь ещё с незапамятных времён: во всяком случае, Марине всегда так казалось. Сколько она себя помнила, во дворе всегда собирались мальчишки и девчонки, курили, напивались и горланили на разные голоса блатные песни, рассказывали друг другу пошлые анекдоты - словом просто весело проводили время.
Но, похоже, веселиться просто так компании скоро надоело, и вчерашний сопливый мальчишка Гришка Зерцалов объявил, что собирает новую крепкую банду, которая будет по его словам "контролировать территорию". И совсем скоро зерцаловская компания начала активные действия. Перво-наперво был избит Северцев, будущий учитель, с которым у Гришки были свои счёты. Потом был обчищен магазинчик по улице Чапаева - приезжала милиция, но так и не нашла виновных: в зерцаловской банде не место было предателям, которые, боясь тюрьмы, могли бы выдать Гришку. Милиция осталась с носом, а компания затихла на некоторое время, чтобы не "светиться" и чтобы начать потом новые налёты на чужие территории.
Зерцаловскую банду побаивались: молодые мамаши теперь стали раньше уводить своих детей с площадки для игр, а по утрам вечно пьяный дворник угрюмо сметал в солидную кучку десятки одноразовых шприцев да с полсотни окурков - грязные следы весёлых вечеров компании. Порой шприцы и окурки валялись прямо в песочнице и пяти-шестилетние ребята подбирали их и устраивали "игру во взрослых". Находили кого-нибудь слабее других и забрасывали несчастного песком и мелкими камешками. Любой малыш хотел быть непременно похожим на Гришку Зерцалова, не на забитого работой отца, а на Гришку, сильного, ловкого, безжалостного. Так и вырастет из неоперившейся мелкоты жестокое, не умеющее любить и прощать очередное поколение полулюдей, для которых Зерцалов станет чем-то вроде языческого божка, поклоняйся ему и приноси новые и новые жертвы, и всё будет прикольно и по кайфу. А учиться летать так трудно, что и начинать, пожалуй, не следует. Ларьков и магазинчиков много - верь в свою команду, и бабки будут весело хрустеть в твоём кармане.
Но Зерцалов, похоже, вовсе не хотел становиться для кого-то языческим божком. Во дворе его больше боялись и ненавидели, нежели любили. Непобедимую Зерцаловскую компанию всюду именовали бандой подонков и мечтали, что когда-нибудь милиция обязательно всех переловит, и во дворе хотя бы один вечер будет тихо и спокойно. Никому не запрещено верить, если ещё знаешь, что это такое. Да, может быть, настанет, наконец, тот день, когда в мире не будет больше подонков и одноразовые шприцы не окажутся в детских песочницах. Никому не запрещено надеяться на лучшее завтра.
А сегодня вечером, как обычно, на детской площадке соберётся шумная компания зерцаловских подонков, вчерашних людей, которые совсем недавно сами у себя украли будущее.
Что-то ждёт их завтра?...
1.
Резкий лучик света ударил в правый глаз Марины, и девушка проснулась. Так и есть: Максим опять солнечных зайчиков пускает. И зеркальце где-то отыскал - влюбился что ли? Семнадцать лет всё-таки - быстро, ох быстро летит время! Порой и ей, Марине Ивановой, хочется забыть про свои двадцать два, вынуть из шкафа старую куклу, посадить её с собой завтракать, а потом выбежать во двор и поиграть в классики вместе с соседскими девчонками. Хочется хотя бы на мгновение забыть, что нет в шкафу никаких старых кукол: ленивой грудой лежит там бельё да притулилась где-то небольшая коробка с противозачаточными таблетками. А соседские девчонки давно выросли и разлетелись по миру: кто в Германию уехал, а кто и просто к Москве поближе. Учиться уже заканчивают, работу подыскивают, парней по сто штук завели - теперь не до классиков.
- Доброе утро, Марина, - Максим отложил зеркальце в сторону и робко улыбнулся сестре, показывая свои немного торчащие вперёд зубы, за которые ещё в детском саду мальчугана дразнили лошадью, - уже давно по радио десять пропикало, а ты всё спишь. Так и света белого не увидишь.
- Отвали, Максик, я спать хочу, - пробубнила Марина, - ты знаешь, где я этой ночью была? На дискотеке. Причём самой крутой в мире, если Ване верить. А ты, конечно, десятый сон видел, когда я вернулась. Так что лучше задёрни шторы и ступай во двор, пока там подонков нет.
- А я не спал, - покачал головой Максим, - я ждал, когда ты придёшь домой. А то ночь, темень, и тебя нет. Думал, что с тобой случилось. Мне-то ты не сказала вчера, что вернёшься поздно.
- Правда? - криво улыбнулась Марина, - А что, я ещё тебе должна докладывать, куда я иду? Хватит с меня папы и этой ведьмы. А теперь уйди, пожалуйста, я буду спать. Иди Кимку буди.
- Сегодня вечером опять придёт этот длинный? - не унимался Максим, сощурив свои близорукие добрые глаза, - Мне он не нравится. Не ходи больше с ним, а то я опять ночью спать не буду.
- А тебе хотя бы один мой парень нравился? - рассмеялась Марина, показывая красивые ровные белые зубы, - Всё тебе то хромой, то кривой, то длинный... Это же не на всю жизнь, глупышка! За Ваней будет Саня, за Саней - Паня..., там ещё кто-нибудь. Но пока мне с Ванькой очень хорошо.
- Ну, если хорошо, тогда ладно, - как-то отрешённо проговорил Максим, осторожно задёргивая штору, - я на улицу, посмотрю, сошёл мир с ума или ещё нет. Потом расскажу тебе.
"Не забудь захлопнуть дверь", - хотела сказать Марина, но тут неожиданно навалился сон и заставил на время забыть о разного рода житейских проблемах. Пусть случится конец света, она, Марина Иванова будет спать и видеть сладкие и красивые сны с Ваней Самойловым в главной роли.
Максим ещё постоял немного, посмотрел на улыбающуюся во сне сестру, и самому ему стало вдруг спокойно и весело на душе, словно он сам в один момент стал самым счастливым человеком на земле.
В окно билось яркое солнышко, расправившее свои весёлые лучи. Максим подумал немного, подошёл к окну и ещё плотнее задёрнул шторы - пусть спит, только счастливые люди улыбаются во сне.
Потом подошёл к Марининой кровати, осторожно подоткнул одеяло и вышел, тихо-тихо прикрыв за собой дверь.
Приятных снов тебе, сестрёнка.
2.
Двор, похожий в самые жаркие летние дни на душный колодец, оживал. Ещё не видно было досматривающих последние сны зерцаловских подонков, но прогуливался неизвестно откуда взявшийся папа со своей совсем крохотной дочуркой да угрюмая хозяйка выгуливала своего раскормленного пса, лениво перебирающего лапами и вероятно мечтающего о тёплой квартире: лето-то лето, да холодное больно, можно обрубок хвоста отморозить.
Максим не жаловался на погоду: не жарко и ладно. Он шагал по разбитому асфальтному проулку, сжимая в руке нелепый зелёный пакет с книгами. Библиотека была далеко, но парня не страшили дальние расстояния: зачем бояться того, что сможешь преодолеть? И Максим упорно шёл вперёд и почему-то улыбался. Быть может, он просто был счастлив и хотел поделиться своей радостью с другими людьми, которым сегодня почему-то не повезло.
Максим ушёл, и снова стало одиноко и грустно во дворе, снова лёгкий ветерок принялся разносить печаль по улице. Старые тополя лениво вздыхали и слабо шевелили своими пыльно-зелёными листочками. Скучно.
Но вот неожиданно двери одного из подъездов распахнулись, и во дворе появился Гришка Зерцалов. Появился не один, а вместе с лучшим другом Куцулой, а это значило, что на вечер снова планировался налёт. Видно деньги у зерцаловских подонков закончились - не честным путём же их зарабатывать!
- Квартира номер сорок шесть, - отрывисто произнёс Зерцалов, по привычке глядя в глаза собеседнику, - бабка и дедка к племяшам уедут. На день рождения. Замок на двери ерундовый: ребёнок откроет. А вечерочком наши пенсионерчики приедут и не найдут своей любимой капусты на привычном месте. Ха, ха.
- А откуда она у стариков? - подозрительно посмотрел на своего шефа Куцула, - Что-то не верится, что сегодня нам крупно повезёт.
- Куцула, не верится только в гробу, в этой чёртовой деревянной коробке с откидным верхом, - рассмеялся Гришка, - сейчас ты жив? Жив. Так вот, верь, пока живёшь, так сказал кто-то умный. И тогда бабки будут в наших карманах, и самые лучшие девчонки останутся с нами на ночь. А у наших старичков есть не только деньжонки в шкафчике, но и кое-какое золотишко.
- Наверняка ещё с царских времён, - ухмыльнувшись, проговорил Куцула. Он до сих пор не верил в успех сегодняшней операции, но мысли о деревянной коробке попытался отбросить в сторону, потому что это были, согласитесь, не самые приятные мысли.
3.
Место было хорошим, приметным, в двух шагах от автобусной остановки, прохожие часто останавливались и глядели на притягивающую внимание вывеску его компании. И Ваня Самойлов считал, что если бы не Яков Розенберг, дела пошли бы просто превосходно.
Если бы да кабы... Куда его денешь этого наглого толстяка адвоката, когда он тут, под самым носом, ходить далеко не надо. Да, у Розенберга опыт, да, ему за сорок, да, у него сейчас больше клиентов, а, следовательно, и денег, - всё это верно. Но молодости, резвости и горячности, которые есть у Вани, ему, Якову, негде раздобыть. Пока ещё не изобрели хитроумный аппарат, который поворачивал бы время вспять, а молодильные яблоки существуют только в сказках, и Ване Самойлову с детства это известно.
...Часы показали десять, и Ваня смело зевнул, по-мальчишески улыбнувшись. Как хорошо, что сегодня воскресенье - можно хоть до обеда в кровати проваляться. И на работу не нужно - этот жирный еврей Розенберг уже достал. Всё при встрече плачет, что денег не хватает, а вторую машину уже купил, говорит дочери. Только не очень-то верится. Зачем какой-то студентке юридического автомобиль? Он, Ваня Самойлов, пару раз сталкивался с этой дочуркой и оба раза отмечал про себя, что роль даже самого неказистого водителя ей не идёт.
Лике Розенберг шёл двадцать первый год. Это была тихая скромная девушка, одна из таких, которые краснеют, когда какой-нибудь парень как-то по особенному на них смотрит. Когда Лика училась в школе, вполне вероятно, что мальчишки подобные Ване Самойлову или ещё хуже старались при каждом удобном случае как-то оскорбить, унизить её. А Лика была не из тех девчонок, которые способны постоять за себя: она убегала куда-нибудь, где не было противных мальчишек, в скверик, за гаражи, на школьный двор, а то забывала про всё на свете и мчалась далеко-далеко в лес, где под тенью любимых берёз находила уют и покой. Пусть отец вызывает милицию, носится по всем знакомым, забыв про свои дела, ей, Лике Розенберг, сейчас не нужно ничего, кроме тех берёз да ещё тишины, которой там, в большом и шумном городе, никогда не хватает.
Ваня редко вспоминал о Лике, незачем было, но Лика думала о Ване почти каждую минуту. Не могла не думать. Может быть, потому, что была просто-напросто влюблена в него?
- И всего за две встречи! - не поверит читатель. А что? Лика была из тех девушек, которые верят в любовь с первого взгляда. Стоило только столкнуться с Ваней в тёмном подземном переходе, стоило, выбравшись на свет, посмотреть этому парню в глаза, и всё! Какое-то странное чувство охватывает тебя, и ты никуда от него не можешь убежать. И с этого момента в твоём сердце нет больше места, и мир для тебя становится ярким, словно в один момент выглянуло тёплое чистое улыбающееся солнышко в тёмных и суровых каменных пещерах.
...Вторая встреча произошла в конторе её отца: там Лика узнала, что тот темноволосый голубоглазый высокий парень - Ваня Самойлов, и у любви появилось имя, а девушка могла не бояться теперь, что проказница любовь подстроит какую-нибудь каверзу, и она, Лика Розенберг, больше никогда не увидит Ваню.
- Он работает в юридической конторе рядом со мной, - объяснял отец, когда Лика пыталась осторожно выведать у него сведения о Самойлове, - кончил юридический с отличием. Вроде бы есть квартира где-то ближе к центру. Родители, говорят, погибли - несчастный случай, что ли. Вообще, парень хороший, поговорить любит. А почему вдруг ты им заинтересовалась?
- Просто так, - уклончиво отвечала Лика и тут же переводила разговор на другую тему, чтобы - не дай Бог! Отец чего-нибудь не заподозрил.
Была бы мать - Лика, облегчённо выдохнув, всё бы ей рассказала. С отцом сложнее: всё у него работа на первом месте, всё мечтает денег скопить да коттеджик в три этажа отгрохать. А ещё вместе с ней, Ликой, на Канары отправиться отдыхать. Чудак отец. Что там копать на этих Канарах? Солнце-то и здесь неплохо светит, а любимые берёзки вряд ли там встретишь.
И главное: Вани Самойлова-то там не будет! А если так, не нужны ей Канары и папочкины деньги не нужны. Вот ещё: вздумал автомобиль ей купить. Зачем? Не королева она, чтобы в собственных машинах разъезжать. До любимых берёзок-то пока и автобус довезёт.
А потом видно будет. Только (в этом Лика была абсолютно уверена) жизнь можно прожить без Канар и нового автомобиля, но нельзя, нельзя без любви.
Нельзя.
Только вот Ликиному отцу этого никогда не понять.
4.
Катя вышла на улицу и, щурясь от солнца, взглянула на небо. Ни облачка. Душно. А дома ещё хуже: там ещё гора неприбранных вещей. Вчера не успели всё по местам разложить, а сегодня родители чуть свет смотались куда-то. Что ж, Катя вам не Геракл, чтоб за троих вкалывать!
...Колмаковы приехали сюда из далёкого посёлка "Кирпичный", разменяв трёхкомнатную бабушкину квартиру на двухкомнатную здесь. Престижный район, как-никак, да и институт права рядом, не нужно полтора часа добираться на противном скрипучем дребезжащем автобусе, чтобы хоть на одну лекцию поспеть. А то не посмотрят, что деньги за учение платишь, и выкинут к чертям собачьим прочь из института. И тогда прости-прощай карьера адвоката и собственный офис, который сейчас за деньги и на луне открыть можно. Полетят тогда под откос мечты и планы, растворятся в мутной воде надежды и останется только непонятная девичья гордость, которую при удобном случае можно всегда откинуть в сторону.
Катя была уверена, что она самая красивая девчонка на свете. Там, в "Кирпичном", парни за ней бегали табуном, но умная и рассудительная Катя старалась не заводить ни с кем долгих серьёзных отношений. И действительно, кто они такие? У всех отцы на грязном кирпичном заводе работают, помилуй Бог! С зарплаты на зарплату перебиваются, едва-едва концы с концами сводят. Не очень-то сейчас жалуют простых рабочих, и Катя хорошо понимала это. Понимала она и то, что в своём посёлке может рассчитывать лишь на скромную роль жены дворника или того же самого рабочего. Но этого Кате было мало, ей хотелось выскочить замуж за какого-нибудь бизнесмена с почтенными непьющими родителями, поэтому девочка радовалась, что её семья удумала, наконец, перебраться в город.
И всё же Катя скучала по посёлку и покидала его с какой-то необъяснимой тяжестью на сердце, словно что-то дорогое и любимое осталось там, в "Кирпичном", и никогда-никогда больше к ней не вернётся.
Не вернутся костры на школьных субботниках, сухие жёлтые листья, озорные, готовые дёрнуть за косу мальчишки, весёлые вечера, на которых парни постарше исполняли под гитару неприличные песни и раздражали своими "концертами" двор, а в особенности стариков, которым очень сложно было понять сегодняшних парней и девчонок.
Не придёт школа с её громким звонком и скучными уроками, от которых всё время хотелось сбежать куда-нибудь, забыться, затаиться: навсегда ушло немножко весёлое, немножко грустное школьное время, пробежало босыми ногами по острым камням и скрылось вдали, за густым непроглядным туманом. Скрылось, а слёзы и непонятная боль в душе? Пустяки. Поезд всего лишь сделал остановку, потом он вновь наберёт ход и помчится дальше по безжалостно-железной дороге, которой и конца-то не видно, помчится вперёд, притормаживая кое-где, помчится, чтобы рухнуть в конце пути в бездонную пропасть, где уже не счесть сколько разбившихся поездов...
Максим шёл домой, глядя на синее-синее небо и то и дело сталкиваясь с прохожими. Когда те особенно возмущались, останавливался, говорил: "Извините" и шагал дальше.
В своём дворе Максим неожиданно для самого себя налетел на Катю и едва не сшиб её с ног. Дыра в зелёном пакете, такая незаметная вчера, сегодня стала до неприличия большой, и книги озорной кучей вывалились на дорожку.
- Извини, - пробормотал Максим, но тут же поправился, - извините, пожалуйста.
- Ой, нет, не надо на Вы! - засмеялась Катя, - Я же всё-таки не престарелая дама с тремя подбородками.
- Да, конечно, - Максиму нужно было собирать свои книги, но он стоял и не мог оторвать глаз от Кати. Такую красивую девчонку он встретил впервые в жизни.
А что Катя? Катя видела голубоглазого мальчугана с давно не стриженными светлыми волосами, которые, похоже, не слушались расчёски. Красно-синяя куртка (не за ЦСКА ли болеет, случайно?) расстёгнута - всё-таки жарковато во дворе. Стоптанные кроссовки (ого, пешком ходить любит?) да спортивные штаны (наверняка в первом классе ещё их носил - вон какие короткие!) - неплохая одёжа. Ах, да, мятая футболка (под хиппи косит, что ли?) Во дворах на Кирпичном обсмеяли бы этого парня, и все дела. Но Катя здесь была человеком новым, и смеяться ни над кем не собиралась. Пока. Нужно было искать новых друзей, а не заводить врагов. Кто знает, сколько ещё жить в этом доме? Никто. Да, скоро ей восемнадцать, но никто отдельной квартиры на совершеннолетие не обещал. Оно и понятно: откуда капуста, чтобы обещать? А просто так квартиры не дарят даже в современных бразильских сериалах.
- А у тебя книжки рассыпались, - продолжила беседу Катя, помогая опомнившемуся Максиму собрать книги, - давай свой пакет, попробуем его связать как-нибудь.
- Рассыпались, - соберём, - пробурчал Максим, колдуя над своим любимым зелёным пакетом, - ну вот и всё. Спасибо. Теперь я сам справлюсь.
Максим заботливо вложил книги в пакет - ничего, до дома выдержит! И облегчённо выдохнул, словно только что покорил марафонскую дистанцию.
- Хороший у вас двор! - восхищённо произнесла Катя и, заразившись примером Максима, посмотрела на небо, но ничего не увидела там. Лишь крохотное облачко показалось вдали, не испугавшись испепеляющего солнца. Смело плыло оно по небу, но силы были неравными, и скоро облачко растаяло, слилось с беспощадно-синим небом.
- Да, пока здесь хорошо, - согласился Максим, похоже, раздумав идти домой. Нужно было познакомиться с этой темноволосой девчонкой, но как? Не взять же и спросить прямо: "Девочка, скажите, как вас зовут?" Ещё сочтёт его, Максима, наглецом и нахалом, и что тогда?...
- Почему пока? Если хорошо, то всегда хорошо, - улыбнулась Катя, немного прищурив свои живые серые глаза. - Кстати, я Катя.
- Ах, да, - растерялся Максим.
- Что, да? - не поняла Катя.
- Это я так..., думал вслух, - нашёлся мальчик, - а меня зовут Максим.
- Почему же Максим? - спросила Катя, - Пусть будет Макс. Так круче.
- А ты, Катя, в каком доме живёшь? - осмелел Максим, нисколько не обидевшись за своё новое прозвище, - Я тебя в наших краях не видел раньше.
- А что, в гости ко мне захотел? - вполне серьёзно спросила Катя, - я была бы рада, но в нашей квартирке беспорядок: вещи, знаешь, в разных углах. Мы только вчера вечером приехали. Восьмой этаж, квартира двести восемь. Вот этот крайний подъезд. Заходи как-нибудь.
- Двести восемь? Так это вы в бывшей тёти Марусиной квартире живёте! - Максим был так рад, словно только что выиграл на ипподроме или угадал все числа в непростой лотерее, - А я всё думал, кто туда вселился? Слышно было, как ночью чем-то тяжёлым брякали.
- Так мы что, соседи? - воскликнула Катя, - Вот уж повезло! А то я всё время думала, что нам соседи наркоманы попадутся. Представляешь, всё время думала!
- Да и здесь не рай, - скривился Максим, как будто бы ему наступили на мозоль, - ты не читала в газетах о банде Монтёрского переулка?
- Я не читаю газет, - призналась Катя, - что в них интересного? Одна политика со своей несмывающейся грязью. Да сплетен парочка промелькнёт кое-когда. А что там об этой банде? Кого-то убили, что ли?
- Почему обязательно убили? - не понял Максим, - Разве преступление - это только убийство? А как же грабежи, пьянки, унижения людей, наконец? Здесь, Катя, всем заправляют подонки, низкие создания, которые позорят звание Человека.
- Так во всех дворах мальчишки собираются в шумные компании - не судить же их! - возмутилась Катя, - а если выпьют, украдут, так на то милиция есть, пусть разбирается.
- Милиция? - засмеялся Максим. - Есть-то она есть, но, похоже, не здесь. Да и не ей бороться с подонками. Пробовали уже, но - без толку.
- А может быть, тебе с ними бороться? - усмехнулась Катя, - Может, ты самый лучший, самый умный и самый сильный?... Нет, не поверю. Ни за что не поверю.
- Вон, посмотри, - неожиданно показал Максим на три похожих друг на друга фигуры, - видишь, они в синих футболках. Спросишь, почему? Просто Зерцалов на днях синюю футболку себе купил - вот все и хотят на лидера походить. Авось перепадёт чего-нибудь со щедрого стола.
- А кто такой Зерцалов? - спросила Катя, - Самый главный здесь?
- Для кого главный, а для кого и не очень, - улыбнулся Максим и вдруг неожиданно решился, - пойдём, я помогу тебе порядок навести. Всё же лучше, чем просто стоять и любоваться какими-то там подонками.
- Хорошо, - согласилась Катя, отметив про себя, что с Зерцаловым нужно будет обязательно познакомиться. Не всякий дурак может стать лидером, пусть даже этих жалких подонков. Тоже выдумали - банда! Детская игра в "казаки-разбойники" и только.
А если уж кто по нечаянности и украл у зазевавшегося прохожего кошелёк, так это такая мелочь, что милиция, конечно же, не посмотрит. А если и взглянет лениво, то - кого ловить? На всех синие футболки - сам Зерцалов себе только что такую же точно купил. Всю улицу не арестуешь.
И интересно, если этот Зерцалов будет ходить голым, а тупые подонки возьмут и тоже разденутся? Хотелось бы посмотреть.
5.
Марина бы ещё спала и спала, но явился Санька, Иванов младший, в синей футболке и белых "кроссах". Просто так взял и явился с улицы - наверняка жрать ему захотелось.
- Привет, - пробурчал он, распахнув дверь в Маринину комнату, - а где мама?
- Стучать надо, когда в чужую комнату входишь, - возмутилась Марина, кое-как отодрав голову от подушки, - а твоей мамы нет, она на даче. Ещё вчера вечером уехала.
- А почему меня не взяла? - захныкал Санька, - Я так хотел поехать!
- Меньше со своими подонками шляться надо, - Марину уже начал раздражать этот десятилетка. Если хочешь жрать, - жри, но не мешай людям!
- А с ними круто, - сказал Санька и неожиданно сплюнул на чистый пол, - скажи, правда я плююсь так же, как Гришка Зерцалов? Два дня учился.
- Ну, до него тебе далеко, - вздохнула Марина, окончательно решив для себя, что больше не уснёт. - А сейчас возьми тряпку и протри мой пол. Здесь тебе не улица, чтобы плеваться и в кроссовках разгуливать.
- А что, в Америке все дома в обуви разгуливают, - нашёл дельный довод Санька, - я в ихних фильмах видел!
- Мы не в Америке, - зевнула Марина, - иди за тряпкой.
- А вот и не пойду! - обиделся Санька, - Что ты Макса мыть пол не заставляешь? Пусть попотеет! И в комнате твоей этот Макс сколько угодно бывает.
- Он не свинья и полы не пачкает, - сказала Марина, - а комната эта моя: кого хочу, того и впускаю.
- Не твоя, а папы с мамой! - воскликнул Санька, - Они каждый месяц за квартиру платят. А ты бездельница, вот!
- Ловко! - засмеялась Марина, - Тогда, может быть, ты супер-пупер рабочий, пятидневку за день выполняющий? Читать сначала научись, стахановец!
- А я умею, - бодро начал Санька, но тут же смутился и прибавил, - но не люблю. Да и не модно это сейчас - с книжкой торчать. Компьютер - вот это да! Клёвая крутизна. Знаешь, Куцула мне такую офигенную игру дал. Закачаешься!
- Смотри не упади, - предупредила Марина, ещё раз зевнув, - и вообще, что от тебя нужно Куцуле? Он же подонок, Санька, понимаешь, подонок.
- А ты с Ваней Самойловым спишь, - неожиданно произнёс Санька, - мне Куцула сказал. И ещё ты эти носишь в сумочке... преверзативы.
- Что? - засмеялась Марина, - Идиот ты, Санька, иди голубей гоняй, а по чужим сумкам не шарь. И Куцула твой - идиот, так ему и передай.
- А ты меня не обзывай! - обиделся Санька, - А то возьму папе скажу, он тебе капусты на новое платье не даст. А в старом ты никому не нужна будешь. Ха, ха!
И скорчив презрительную рожицу, Санька выбежал из комнаты, и дверь за ним решительно захлопнулась, да так, что Марина вздрогнула.
"Придётся самой мыть пол, - подумала девушка, когда Санька ушёл, - а то подцеплю ещё заразу какую-нибудь от этого подонка".
Зазвонил телефон на тумбочке, - тоже проснулся после долгого сна. Марина сразу же ожила, будто и не было только что в её комнате этого занудного Саньки с его идиотскими манерами и тупыми угрозами. Звонил Ваня.
- Привет, - знакомый, хрипловатый, самый дорогой на свете голос донёсся из трубки, - как спалось?
- Привет, Ваня! - обрадовалась Марина, и в глазах её промелькнуло что-то светлое, неуловимое, - Ты придёшь сегодня? Я буду ждать.
- Что, опять твой Санька достал? - сразу же угадал Ваня (как это у него получалось?) - Голос у тебя какой-то раздражённый. Пари держу, что сон твой последний не дал досмотреть. А там наверняка был я. Угадал?
- Вроде как, - попыталась сменить тему разговора Марина, - но не нужно о Саньке. Он меня и так достал за эти десять лет. Так ты придёшь?
- Да, - коротко ответил Ваня, - и мы пойдём с тобой в "Иволгу". Как?
- Ой, да это же страшно дорого, - Марина сначала испугалась, потом обрадовалась, а затем испугалась и обрадовалась одновременно, ты что, Ваня, банк ограбил?
- Почему обязательно банк? - удивился Ваня, - И казино вполне годится, там тоже деньги водятся. А если серьёзно, просто решил пригласить. Или это уже запрещено законом? Я со вчерашнего дня не заглядывал в уголовный кодекс.
- Ну, Ваня, что касается законов, то здесь ты специалист, - засмеялась Марина, - а если серьёзно, то я, конечно, не против пойти!
- Ура! - Ваня был рад-радёхонек, не жалко ему было сумасшедших денег, которые придётся отдать за ужин в "Иволге", - Жди меня как обычно, в семь. А сейчас - пока. Работа и в выходные не отпускает. Целую.
- И я тебя... тоже, - проговорила Марина, и трубка ответила ей немыми гудками. Марине осталось лишь стоять и надеяться, что Ваня услышал её слова.
6.
Кима сидела на стуле, подперев голову руками, и о чём-то думала. Весёлое солнышко озорно посматривало в окно, улыбалось девочке, но та не замечала солнечной улыбки, а может, просто не хотела заметить. На столе рядом с девочкой лежала тетрадка, на которой аккуратными ровными буквами было выведено: "Василькова Кима Алексеевна. Семнадцать лет. "Потерянный ветер". Роман. Рисунки автора". Если бы можно было заглянуть в эту тетрадку, если бы можно!... Моря, почти настоящие, встанут тогда перед глазами, а люди улыбнутся вам, и у них всегда будут немного грустные улыбки.
Хлопнула дверь - пришёл Куцула, принеся с собой ворох свежей ругани, и Кима сразу напряглась, посерьёзнела (куда в один момент исчезла её мечтательность?) и побыстрее спрятала свою тетрадку. Нет, девочка не боялась брата, просто от Куцулы можно было чего угодно ожидать.
- Есть что пожрать в доме? - напустился Куцула на Киму, - Мне некогда.
- Тебе двадцать три, мог бы и сам что-нибудь сварить, - подняла свои серо-голубые глаза на брата Кима, - а то толчёшься на улице, будто там рай земной.
- А что? Не нравится улица? - Куцула засмеялся, показав давно не чищенные зубы, - В интеллигентки хочешь записаться? Так твоя очередь прошла давным-давно.
- Разве только интеллигенткам дано мечтать? - Кима загадочно улыбнулась, словно и не было рядом с ней Василькова Кирилла, больше известного под кличкой Куцула, а был какой-нибудь принц из далёкой давно забытой сказки. - А у тебя зубы давно не чищены, некрасиво. Твои девчонки плеваться будут.
- А ты за моих девчонок не расписывайся, - Куцула сплюнул прямо на пол и ядовито улыбнулся, - и вообще, шла бы на улицу, парня какого-нибудь завела. Поверь, будет круто. А то мать придёт и опять тебе житья не даст.
- Я не пойду на улицу, - отрезала Кима, - ты же отлично знаешь, что там подонки, а я их боюсь.
- А этого дебила Максима не боишься? - Куцула заржал, размазав между тем кроссовком плевок на полу, - Ему, значит, можно в наш дом заваливаться, когда мысль его ерундовая в башку стукнет. Он псих, эпилептик, он болен, ты должна это понять. И если он за тобой бегать будет, я его...
- Заткнись! - неожиданно оборвала брата Кима, - Ты ничего не знаешь, ничего, ничего!...
Кима вскочила со стула, побежала в свою комнату, зарылась головой в подушки и заплакала горько-горько, словно вдруг в один момент перевернулся мир, и грязь, осевшая на дне, выплеснулась на голову. Липкая, коварная грязь.
Куцула постоял ещё немного в комнате, посмотрел в окно, за которым всё светило безжалостное и беззащитное солнце. Ухмыльнулся, пожал плечами, сплюнул ещё раз на пол и направился в кухню. Болтовня болтовнёй, а жрать всё же хочется. Сегодня старичков грабить - нужно быть в форме. А то вдруг что-нибудь сорвётся? Пропадай тогда новенькая чёрная курточка, - здравствуй решётка да голые стены. Нет, об этом не хотелось думать. Паршиво. Лучше о жареной картошке или о бутерброде с икрой помечтать. Всё веселее станет.
Зерцалов, меж тем, ни о какой еде не помышлял. На время скрывшись от своих подонков, он чертил в песочнице рукояткой своего ножичка буквы, которые весело превращались в слова. Проходи сейчас Куцула мимо песочницы, он бы увидел странную картину. Гришку, копающегося в песочнице.
Но Куцула жрал бутерброды с докторской колбасой и, конечно, ничего кроме них и ободранной кухоньки не видел.
Вскоре Гришка поднялся, отряхнул коленки и зашагал прочь. А на песке осталась радовать глаза короткая, но такая ясная фраза:
Марина, я тебя люблю!
7.
- А почему ты не наденешь синюю футболку, как остальные? - спросила Катя, когда вещи в квартире нашли своё законное место, - Смешайся с толпой этих вонючих подонков, глядишь бороться легче станет.
- Тогда это будет нечестно, - объяснил Максим, - это подонкам нужно, чтобы было легко, а я не из таких. И синюю футболку я надену лишь тогда, когда Зерцалов и его компания переоденутся в красное.
- Вот оно как! - звонко рассмеялась Катя, - Ну ладно, пойдём чай пить. Да оставь ты свои книги, не убегут они от тебя. А пакет тебе я могу дать новый. Просто так подарить. Хочешь?
- Да здесь же рядом, - как-то неуверенно проговорил Максим, но потом добавил уже довольно бодро, - а с чем будет чай? Если с конфетами, так я не люблю сладкого.
- И бриться, похоже, тоже не любишь? - улыбнулась девочка, - Или под хиппи косишь? Тогда ладно, против них лично ничего не имею. Только... ты наркотой не балуешься, случайно? А то у нас в "Кирпичном" было много таких. Откуда только дурь доставали, уму непостижимо!
- Это всё подонки виноваты, - проговорил Максим, и кулаки его сами по себе сжались. Казалось, он сейчас встанет с убийственно мягкого дивана и пойдёт в страшный кровавый бой против тех, кто достаёт в далёком посёлке "Кирпичный" наркотики и губит людей, которые, может быть, ни в чём не виноваты. Просто не повезло, не подфартило когда-то, и - пошло - поехало! Поехало - пошло, да только остановки очень сложно будет дождаться, и Максим хорошо понимал это. А Катя его не поняла.
- Какие подонки? - удивилась она, - Ваши, что ли, которые тебе покою не дают?
- Да нет, - махнул рукой Максим, - другие. У каждого двора есть свои законы, и подонки всюду свои. Но хватит о грустном, пойдём, а то чай наш остынет.
...Они пошли в кухню и пили там вполне сносный чай из пакетиков. Максиму, если честно, чаю вовсе и не хотелось, но время нужно было обмануть. Хотя бы сегодня. Не хотел Максим так скоро уходить от девчонки, в которую влюбился с первого взгляда, не хотел возвращаться домой, где Тамара снова будет кричать и ругаться, потому что он, Максим, опять поздно пришёл домой. Ведьма она - эта Тамара. Маме бы наверняка не понравилось, что какая-то тётенька живёт вместе с отцом. И ему, Максиму, это не нравится, но что поделать? Папу не переубедить, а мама уж что-то долго не возвращается. Да, там, где она сейчас, хорошо, но Марина и он, Максим, скучают. Да и папа, конечно, тоже.
- Ну, как тебе чай? - вывел мальчика из раздумий Катин весёлый голос, - Не слишком горячий? А то я не знаю, какой ты любишь...
- Да всё хорошо, Катя, спасибо, - Максим вынул из кармана таблетку и попытался незаметно проглотить её. Но от зоркого взгляда девочки не ускользала ни одна мелочь.
- Ты что, сидишь на колёсах? - удивилась Катя, - Это ведь тот же самый наркотик, только классом пониже!
- Да нет, это не то, - как-то виновато произнёс Максим, - это... витамины. Знаешь, чтобы гриппом не болеть и простуду одолеть...
- Это в середине лета - гриппом? - усомнилась Катя, но тут же нашла выход из положения, - Знаешь, дай-ка и мне одну витаминочку. Я тоже не очень хочу заболеть гриппом. А там - лекарства, колючие шарфы, ненавижу.
- А у меня... кончились, - нашёлся Максим, демонстративно вывернув пустой карман, в котором ещё недавно сладко дремала таблетка.
- Жаль, - улыбнулась Катя, - придётся, значит, ходить с колючим шарфом и пить микстурку... У тебя, правда, больше нет?
Максим хотел для пущей важности вывернуть и второй карман, но затем понял, что пользы от этого никакой не будет, и твёрдо сказал:
- Нет.
- Ну, из "нет" каши не сваришь, - засмеялась Катя. Вообще-то ей было всё равно, принимает ли Максим "колёса" или нет, просто свои знания, да и заботу показать было нужно. А то ещё решит этот туповатый Макс, что и она, Катя Колмакова, тоже из подонков, потом сложно будет доказать обратное. А ещё мама говорила, что портить отношения с соседями, особенно в день приезда, не стоит.
- А что, я пойду, - поднялся со своего места Максим, - а то ещё придут твои родители, и нам станет неловко. А мне ещё нужно Марину увидеть, а то её опять длинный уведёт надолго.
- Мы же соседи! - улыбнулась Катя, - Да родители мои с удовольствием познакомятся с тобой. И кстати, что ты так печёшься о своей Марине? Кто она тебе? Сестра? Так не лезь в её жизнь, пусть длинные носят её на руках, разве это плохо?
- Она мне больше чем сестра, - отозвался Максим, - мы с ней вместе ненавидеть учились. Знаешь, как всегда сложно учиться, особенно если все кругом против этого. А подонки были против, они хотели, чтоб я стал таким же, как они...
- А ты не стал, - проговорила Катя и, похоже, немного удивилась Максовой смелости, - и поэтому тебя сейчас все ненавидят...
- Ничего, - улыбнулся Максим, - это даже хорошо, когда ненавидят. В тысячу раз лучше, чем - любят, любят, а потом - нож в спину.
...Максим попрощался и ушёл. Родителей ещё не было, и откуда-то навалилась скука, пытаясь затащить Катю в свои сети. Нужно было подниматься, закрыть за Максом дверь, потом ополоснуть чашки с недопитым чаем, но рассказы этого придурковатого соседского мальчишки о дворовых подонках заинтересовали Катю.
"Нужно будет купить синюю футболку, - думала девочка, - ну и красную заодно: вдруг у них поменяется мода"...
8.
Лика поджидала Ваню возле крыльца его адвокатской конторы, не подозревая даже, что по воскресеньям контора закрыта. Отец-то работал круглые сутки, не зная выходных, и Лика думала, что и Ваня сегодня работает. Дёрнуть же белую, беспощадную дверь у девушки просто не хватало смелости.
Но тут Лике повезло. Молодая пара хотела зайти в адвокатскую контору, но запертая дверь не пропустила их. Мужчина что-то сказал своей спутнице, и они побрели дальше по Центральному бульвару, решив, может быть, для себя одну бесхитростную вещь: оставить дело к адвокату на потом. К тому же погода стояла великолепная - одно удовольствие для весёлых прогулок по бульвару...
И ждать Ваню теперь не имело смысла, - Лика вздохнула и сама засеменила по бульвару. Ничего, завтра, может быть, повезёт.
Бесцельно пробродив два часа по городу, девушка вернулась домой, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, но всё же расстроенная. Потому что время опять пролетело, показав нос откуда-то из-за угла, скрылось, оставив кучу нерешённых дел на завтра.
Отец был дома, и Лика как-то сникла, опечалилась, зная о том, что отец обязательно спросит, где это она юная Розенберг, шаталась целых два часа.
Но папа был не один: из комнаты доносились два мужских голоса, и Лика подумала, что наверняка к отцу пришёл какой-нибудь его старый знакомый. Это частенько бывало, и тогда отец словно забывал о дочери, а из шкафчика неизменно появлялась бутылка хорошего вина, и рекой лились воспоминания, слушать которые девушке было просто-напросто скучно.
Но папа, похоже, обрадовался, увидев Лику.
- Здравствуй, Анжелика! - воскликнул он, указывая на своего молодого собеседника, - А это Борис. Борис - Анжелика.
- Можно просто Лика, - опустила глаза девушка. Борис не понравился ей. У него были тонкие аккуратные усики и кудряшки, которые, видимо, тот пытался распрямить, да получилось, откровенно говоря, хуже некуда - верно мудрые люди говорят, что против природы не попрёшь.
А Борис улыбался. Ему понравилась эта кареглазая темноволосая девушка, дочь друга его отца. Но парень не мог начать разговор, словно язык только что отняли, не обещая вернуть его назад. А Лика лишь натянуто улыбнулась, кивнула отцу и, не глядя больше на гостя, направилась в свою комнату. Куда этому чистоплюю Борису до Вани, самого лучшего парня на свете! Даже сравнивать не стоит. Нет, завтра нужно обязательно встретиться с Ваней и всё рассказать ему!
А несчастный Борис проводил печальным взглядом девушку, с которой не смог перекинуться даже словечком. Проводил до комнаты, услышал, как хлопнула дверь, и - о чудо! Он снова мог говорить!
9.
...А по стеклу каплями дождя пробегало время. Куда? Зачем? Никуда. Просто так. Чтобы грустному стеклу не было одиноко.
Кима Василькова. Потерянный ветер
Как ни торопился Максим домой, Марины там он не застал. Пуста и одинока, стояла квартира, и угрюмо смотрели комнаты, будто бы пытались в чём-то перед мальчиком извиниться, умоляя включить свет и разогнать слепой мрак, так нелепо провонявший жизнью. Но Максим не стал разрушать эту темноту, он лишь кинул свой пакет-инвалид на табуретку и понуро вышел, захлопнув за собой дверь. Никто не ждал мальчика дома, никто не приготовил для него горячих нежных ласк и объятий, никто не встретил у порога, не предложил горячего чаю с пирогами.
Максим направился к Киме. Почему-то всегда, когда мальчику было плохо, он отправлялся к Киме, и становилось легче, точно с души свалился огромный камень, оставаясь где-то там, на первых ступеньках Кимкиной квартиры.
- Привет! - открыла дверь Кима, - Лаки, Лаки, Максим пришёл! Ты ему рад, не так ли?
Лаки, большая кавказская овчарка, весело виляла хвостом, пытаясь, как обычно, положить передние лапы мальчику на плечи. Ей нравились те, кто нравился её хозяйке, а Максима, похоже, Кима всегда была рада видеть, а значит, и он, Лаки, был рад. "Гав!" - откликнулась собака, - подтверждая Кимины слова.
- Привет, - отозвался Максим, проходя в квартиру, - как ты тут? Куцула и мама не достают? А то я что-то давно у тебя не был...
- Куцула упёрся куда-то с подонками, - объяснила Кима, - а мама... Генрик сказал, что она вроде бы где-то в центре живёт. Вроде как с актёром.
- Твой папа тоже был вроде как актёр? - печально улыбнулся Максим, - И сколько ему ещё сидеть?
- Три года, - подумав, проговорила девочка, - а может, и больше, откуда я знаю, как время течёт там, на зоне? Но я, Максим, знаешь, очень сильно скучаю по нему. Ведь это он когда-то назвал меня Кимой. Светлая победа коммунизма, что ли? Сейчас такого имени и не встретишь.
- Тебе хорошо, - сказал мальчик, - ты знаешь, что через три года твой отец вернётся. А когда придёт моя мама, я не знаю.
- А эта ведьма с оловянными глазами ещё не съела тебя? - рассмеялась Кима, - А то ты сам говорил, что она тебя не любит.
- Тамара-то? - улыбнулся Макс, - Дома её нет, да и мне, если честно, всё равно, где она может быть. Во всяком случае, никто не бранит меня за грязные ботинки или прочую ерунду. А дома сейчас скучно, нет никого, поэтому я здесь.
- А если бы скучно не было, не пришёл бы? - вопросительно посмотрела на мальчика Кима, - Я же тоже по тебе скучаю.
- Тоже мне, нашла по ком скучать! - засмеялся Максим, - кто я такой? Так, в школе за одной партой сидели... А сейчас в университете... за одной партой. Да ты не скучать по мне должна, а ненавидеть за то, что постоянно мелькаю в твоей жизни...
- За что же ненавидеть? Мелькай на здоровье, - не смутилась Кима, - мне это даже нравится. Нравится, когда ты меня помнишь.
- Правда? - удивился Максим, - Да, хорошо, когда ты кому-то нужен. Вот я не нужен никому, зачем? Я против всех. Против подонков, против ведьмы Тамары, против мира, который так и хочет меня раздавить, расплющить, превратить в тряпку. Да я могу быть таким, как все. Напялить синюю футболку, ограбить какой-нибудь киоск, начать употреблять героин, наконец! Я могу. Но не хочу. Зачем?
- Так не думай об этом, - улыбнулась Кима, - главное - ты есть. И кому-то быть может, даже нравишься. Да, таким, какой ты есть.
- Знаешь, Кима, - неожиданно проговорил Максим, - похоже, я влюбился. И - по-настоящему.
- Интересно, - удивилась девочка, пытаясь скрыть неподкупные слёзы, подступившие к горлу, - в кого же?
- Ты знаешь, что в наш дом въехали Колмаковы? - воодушевлённо начал Максим, - Так вот, я сегодня познакомился с Катей и... Ой, Кимка, что с тобой? Ты плачешь?
- Нет, Максим, ничего, - всхлипнула девочка, - просто... я вспомнила вдруг одну печальную историю.
- Какую же? - заинтересовался Максим, - Может, и я вдруг её вспомню.
- А помнишь, зимой мы катались на лыжах, и я подвернула ногу? - спросила Кима, - До базы было очень далеко, и я просила тебя оставить меня там, а самому бежать за помощью, но ты ничего не хотел слушать и донёс меня до базы на руках. Я знаю, тебе было тяжело, но ты хотел, чтоб было лучше... для меня.
- Я не мог оставить тебя там, одну на холодном снегу, - пожал плечами Максим, - и будь на твоём месте другая девчонка, я донёс бы и её.
- Но другой девчонки не было, - сказала Кима, - была я. Другая бы сказала спасибо и забыла. Может, даже и телефон не спросила бы. А я... Помнишь, ты навещал меня в больнице?
- Это было поручение класса, - сказал Макс, - никто не хотел идти, а я подумал, что не по-человечески это, так бросать человека. Как так, десять лет в одном классе, и вдруг - не пойду, не хочу, не буду! Это, знаешь, даже как-то подло.
- Подло для тебя, - заметила Кима, - а для других - всё хорошо, всё в порядке. Посмотри, кто я такая? Отец в тюрьме, а мама путается с кем попало. Да мало того, я ещё такой, как все, быть не могу. Вот и все обходят меня стороной, а ты - нет.
- Мы с тобой похожи, Кима, - вздохнул Максим, загибая пальцы, - нам хорошо вдвоём. Что ещё нужно? Мы умеем понимать боль друг друга. И вместе учимся жить. Порой падаем, летим в пропасть, но поднимаемся, выкарабкиваемся из смертельной бездны и снова идём вперёд. А сколько пудов соли мы съели вместе - не сосчитать!
- Ой, Максим, что это я? - вдруг спохватилась Кима, - Может, ты хочешь чаю или ещё чего-нибудь? А то я такая непутёвая, всегда о чём-нибудь забываю.
- Я уже пил чай, - признался Максим, - у неё. И как-то сейчас ничего не хочу. Не беспокойся. Давай лучше поговорим о тебе. Как там Потерянный ветер?
- Вчера дописала главу и картинку нарисовала, - ответила девочка, - что, опять скажешь, я лентяйка?
- Сказать? А что, можно и сказать, - улыбнулся Максим, - я знаю, тебе нравится слышать мой голос.
10.
Ваня, как обычно, подвёз Марину домой. Серо-стальная иномарка быстро подкатила к Монтёрскому переулку.
- Спасибо, Ваня, - поблагодарила Марина, - всё прошло просто великолепно. Ужин..., свечи... и как тебе не жалко денег?
- Может, я сегодня заночую у тебя? - предложил Ваня, - Ты же говорила, что отец в командировке, Тамара на даче, а Санька часто ночует у приятелей. Вроде бы нет никаких проблем.
- Да, я говорила, - согласилась Марина, - но одна проблема всё-таки есть. Максим. Что он подумает, когда увидит тебя в квартире?