Жил человек

Жил человек. В нём клокотало,
Бурлило, извергалось и вскипало,
Но всё ему казалось мало,
И он подогревал себя словами,
Которые не повторял за нами,
А сочинял ночами, днями...
Так продолжаться долго не могло.
Внутри всё больше раскалялось, жгло,
Наружу вырываясь - не тепло,
Но жар такой, что солнцу лишь чета,
А людям испытать - да ни черта,
Он тихо напевал: "felicita..."

Да, да, он говорил по-итальянски,
По-русски, по-английски, по-цыгански,
А вёл себя, болтали, хулигански.
Его ругали: то космополитом,
То злым, то почему-то недобитым,
А иногда - шпаной, почти бандитом,
Неугомонным, даже бесноватым,
А то ещё зажравшимся, пархатым...
Его частенько видели поддатым.
Он зубы скалил, обнажал кинжал,
Друзей любил, врагов не уважал,
И никого ничем не ублажал.

Попал в дурдом, в ночлежный дом, в тюрьму,
Сменил однажды белый свет на тьму
И памятник поставили ему.
Стихи издали, но не без купюр,
Чтоб не дразнить гусей, не мучить дур,
Чтоб не смешить (так говорили) кур.
Не сорок лет, а более прошло.
Он был изучен очень хорошо:
Что ел, с кем спал, беседовал про что.
О нём писали "высшие чины":
"Большую роль сыграл в судьбе страны
И мостик проложил из старины..."

Зияют многоточиями клочья
Четверостиший, что читаю в ночь я.
Поэт молчит. Он созерцает молча.

6 января 2004 года