Темно. Темно, тихо и пусто. Не работает даже аварийное освещение, которое по всем канонам просто обязано быть включено в присутствии на борту человека. И не только аварийное освещение. Выключена вся контрольная сигнализация главного пульта, будто корабль все еще продолжает находиться в глубокой спячке. В трехсотлетнем анабиозе, который никак не закончится.
И только одно место освещено неровными сполохами нескольких работающих экранов. И только оттуда, то ли насмехаясь, то ли наоборот, как бы подчеркивая всеобщую тягостную сонливость помещения, идет едва слышимое потрескивание. И там сидит человек. Сидит впервые за несколько сотен лет. Сидит на краешке кресла бортинженера, свесив вниз отвислое брюшко.
Уже начинающий стареть. Нескладный, тучный, с непропорционально худыми руками и ногами. С залысиной на макушке, и лицом, в профиль напоминающим топорик. Он почти не двигается, просто уставившись в некую абстрактную точку перед собой. И не видя ничего более.
А перед ним, чуть выше стола техника, ровными прямоугольниками висят плоские голографические проекции мониторов. Именно плоские, хотя сейчас, наверное, уже никто и не вспомнит, что так когда-то было. Да что там когда-то. Сейчас вряд ли найдется более десяти человек на всей старушке Земле, которые знают, что такой режим проецирования вообще возможен. А еще управление с клавиатуры... Анахронизм. Но как раз так все и происходит на этот раз.
Впрочем, два из трех экранов, те, что располагаются по бокам, не показывают ровным счетом ничего. Только бледно-голубые заставки с надписью 'Не выбрано' по центру левого и 'Идет сканирование' внизу правого.
Зато переливается, неся поток бесконечной информации, центральный монитор. Но на нем все летит и меняется настолько быстро, что различить не только саму эту информацию, но хотя бы просто различить отдельные буквы или цифры не представляется возможным. И именно в этот монитор направил свой взор человек. Отрешенно. Что сразу и не понять, куда же на самом деле он смотрит: в монитор или сквозь него.
Скучно. Темно и тихо.
Так продолжается минут десять.
Наконец на левом экране загорается строчка. Так, ничего особенного, обычная абракадабра из букв, цифр и знаков препинания. Через некоторое время появляется еще одна такая же строка, за тем - снова и снова. Постепенно левый экран заполняется, информации на нем становится все больше, появившаяся сбоку строка прокрутки указывает, что теперь ее уже больше, чем способен вместить экран. И, наконец, все останавливается. На правом мониторе высвечивается надпись: 'Готово к объединению'.
Человек медленно отклоняется на спинку кресла и нетвердо протягивает руку к клавиатуре, расположенной справа. Немного помедлив и что-то еще раз взвесив про себя, нажимает клавишу ввода.
Щелчок. Команда принята. На левом экране вместо абракадабры строк появляется обычная виртуальная папка и надпись: 'Вход в систему основных настроек'.
Гаснет, становясь непроницаемо черным, центральный экран, в то же время становится пусто-синим и правый.
Человек замирает. Видно, как он будто пытается что-то вспомнить и как это что-то ускользает от него. Он явно боится. Но подобное состояние нерешительности продолжается недолго. Справившись с охватившим волнением, человек решительно и даже слишком набирает: 'Да'.
Все. Ввод.
Левый экран на мгновение загорается желтым, но тут же принимает свой обычный бледновато-синий цвет. Строка, появившаяся на нем, гласит: 'Сигнал аварийной тревоги... заблокирован, перенаправлен...'
В комнате слышится визгливый протяжный визг несмазанной двери, такой долгий, что кажется, что эта самая дверь собралась повернуться не на девяносто или сто двадцать градусов, а на всю тысячу.
Где-то вдалеке, во тьме каюты управления раздаются тяжелые шаги. Медленные, отчетливые, слышимые каждый по отдельности. Прекрасно различимо, как скрипят под тяжестью идущего старые рассохшиеся половицы, как вслед за каждым движением дребезжат шпоры. Вошедшего в темноте плохо видно, только силуэт среди мрака помещения, но для первого знакомства и этого уже достаточно. Этакая громадина квадратного телосложения и роста под два, а может и больше, метра. И весом не менее ста пятидесяти килограммов.
Верзила не торопясь подходит ближе. В неясном свете мониторов его вид становится еще более устрашающим. Обветренное, грубое, сплошь покрытое оспинами лицо с тяжелым подбородком, кожаные куртка и брюки, щедро отделанные бахромой, и гора мышц под всем этим одеянием. Не человек - машина. Машина для убийства.
Вот он уже совсем рядом, вот все также медлительно, смакуя каждое свое движение, достает из кобуры огромный револьвер и приставляет его ко лбу оцепеневшего человечка.
- Ну, что, ты все еще желаешь влезть в эти настройки? - низкий хриплый голос звучит будто из ниоткуда. Громадина криво ухмыляется над ничтожностью своего противника. - А ну-ка повтори, да или нет?
- Д-да... - еле выдавливает из себя человек.
- А теперь еще раз, - верзила демонстративно взводит курок. Видно, как в заряженном барабане проворачиваются подсвеченные медью патроны. - С первого раза я что-то не расслышал.
- Да! - теперь уже более уверенно и твердо повторяет человек.
- Так что ж, я тебя предупредил...
Верзила начинает давить на спусковой крючок и... пропадает.
Небольшая пауза. Человек нерешительно переводит взгляд на центральный монитор. Там открыта таблица управления всеми настройками корабля. Аккуратно, по вкладкам: движение, защита, оружие. То к чему он стремился. Глаза быстро бегут по картинке, но из-за пережитого мозг еще не способен осознать свою победу.
Человек снова смотрит на то место, где только что стоял монстроподобный амбал. Рука как-то сама собой тянется ко лбу. Он уверен, что почувствовал даже прикосновение холодной стали ствола...
Ничего себе заставочка!
Теперь можно работать. Человек наугад вносит несколько изменений в таблицу, сохраняет ее и выходит из режима настроек. При этом правый экран предупредительно пару раз вспыхивает желтым и на нем появляется все та же надпись: 'Сигнал аварийной тревоги... заблокирован, перенаправлен...' Не обращая на это внимания, человек вновь входит в ту же систему и возвращает заводские настройки. Все, сделано.
Но, черт возьми, какова заставка! Взгляд скользит по освещенному месту комнаты управления. Металлический пол, покрытый пластиком... Конечно, все, что показано - гротеск, но это со стороны, а вот когда в главной роли ты сам - это более чем убедительно.
Проходит еще какое-то время и, только полностью успокоившись, оператор позволяет себе продолжить. Пропадает правый монитор, меняется блок персоналки, запускается новая программа, а комната вновь погружается в тягостную сонливую атмосферу...
До первого сбоя, пока средний монитор не загорается красным с бегущим по нему сообщением: 'Вы превышаете свои полномочия... запрещено... сигнал отправлен надзорным органам'.
Перезапуск, новая программа и вновь тот же красный экран. И так еще несколько раз.
А вот теперь действительно финиш. Можно сворачиваться.
Коробка персоналки, той самой, что работала в первый успешный запуск, подключается к разъему бортовой высоковольтной сети. Включается питание. Под воздействием высокого напряжения блок медленно плавится, искрит и, в конце концов, превращается в бесформенную кашу. Аккуратно, чтобы не обжечься, человек выбрасывает эту кашу в корабельный утилизатор. Все. Восстановить программу, позволившую войти в штатные настройки корабля и не засветиться при этом, удастся только в теории. Теперь можно и рапортовать.
С тихим свистом начинает работать коммуникатор.
- Володя, это Григорий, закончил на объекте 36.
- Жорик, - несется из трубки довольный голос оператора охраны. - Ну и задал ты нам жару! Ты почему не оставил заявки на выполнение работ?
- А что, что-то произошло? - видеосвязь отключена, но Григорий и так вполне отчетливо представляет ухмыляющееся лицо Владимира.
- В принципе, ничего страшного. За исключением небольшого нюанса. Когда у тебя сработала сигнализация и сигнал тревоги автоматически сработал в службе экстренного реагирования, и они сразу же выслали оперативную бригаду на перехват. Так что вечер тебе гарантированно придется провести сам догадайся где.
- Не мели чепуху, я работаю согласно графику.
- График-то я нашел и уже дал этим церберам отбой. Но, согласись, так дела не делаются. Я не обязан перелопачивать груду спама ради одной задницы, которая просто поленилась выполнить инструкцию. Да и ребята из реагирования, мягко говоря, были весьма недовольны моими объяснениями. Ты же прервал их благородный сон на благо родины. Грохнут они тебя, вот что я тебе скажу. И будут правы.
- Ага, ага. И как это они собираются сделать? Это ж корабль дальнего действия. Пробить его обшивку можно если только разрядником, и то надо еще учитывать, как это корыто взбрыкнет в ответ на такое. Оно же, как и твои бравые воины, в спячке давно. Шандарахнет спросонья аннигиляционным лучом - и всего делов. Ладно, что там у нас по срабатыванию защит?
- Пять раз.
- Ладненько. Пометь там у себя, отчет представлю завтра ближе к вечеру.
- О'кей. До связи.
Разговор окончен. Григорий отключает мониторы, собирает аппаратуру в кейс и неторопливо идет узкими коридорами на выход.
Лифт бесшумно опускается на землю и, выпустив человека, вновь исчезает в чреве звездолета. Снаружи ветрено, нещадно палит солнце. Площадка под открытым небом, сплошь уставленная законсервированными космическими судами, не слишком приспособлена для длительного нахождения здесь людей. Хотя, и людей-то здесь практически не бывает. Спецзона, проход только по спецпропускам.
Григорий делает несколько шагов в сторону своего скутера...
- Григорий Невелин, приказываю вам остановиться! - жестко грохочет сверху усиленный репродуктором голос.
- Стою, - тихо, как бы про себя выговаривает человек и задирает голову. Точно. Как и обещал Вовка, в небе барражирует летаб.
- Григорий Невелин, вы обвиняетесь в незаконном проникновении в особую зону. Что вы можете сказать в свое оправдание?
- Извините... - пытаясь подражать лепету младенца, произносит Невелин. А голос-то из репродуктора кажется знакомым...
- Извините - это ничего. Мы вынуждены привлечь вас к административной ответственности.
- Тогда - магарыч за мной, - надо же! Это ж Пашка, сосед. Просто плохой громкоговоритель и усилок, работающий за пределом своих возможностей, так изменяют голос, что не сразу и поймешь.
- Узнал-таки! - несется довольный баритон из динамика. - Так тебя подвезти?
- Не надо, я сам.
- Как знаешь.
Летаб исчезает, Григорий с удовольствием располагается в мягком кресле скутера, наслаждаясь вновь наступившей прохладой.
Хороший мужик Пашка. Они познакомились уже давно, лет десять назад, на родительском собрании. Тогда их, пятерых отцов, вызвали в школу для прочтения нуднейшей лекции по воспитанию детей. И было бы из-за чего. Два пацаненка и три девчонки, играя в пристенок, бросали мяч прямо в окно учительской. Чем, по мнению строгих преподавателей, могли нанести огромнейший ущерб зданию Миннауки. Жаль, что классная дама у них - преподаватель литературы. Был бы учитель физики, он бы запросто объяснил, что выбить мячом стекло, рассчитанное на удар хорошего тарана просто невозможно.
Но все происходило так, как происходило, и литературка, продержав пятерых заложников около двух часов в учительской, отметила в журнале очередную победу над нерадивыми родителями и отпустила их на все четыре стороны.
Вот только настроение было испорчено. А главное, пропущена финальная игра за звание чемпиона мира по снукеру, который так любил смотреть Григорий, болевший за Боллистена - восходящую звезду мирового бильярда. Конечно, этот самый Боллистен победил, да и матч можно будет посмотреть в записи, но все это не то, чем прямая трансляция с ее настоящими переживаниями. Обидно.
- Смотрю, вас тоже оторвали от более значимых дел, чем разбор небольшой шалости наших пацанов? - по сравнению с Григорием, который с самого детства особо не отличался красивой фигурой, заговоривший с ним мужчина выглядел этаким удальцом-суперменом. Мощный треугольник в плечах, сильные руки и ладони, огрубевшие от занятий с железом в спортзале. И вместе с тем лицо выражавшее откровенное добродушие.
- У меня дочь.
- Тем более, не о чем волноваться. Из девчонок редко выходят сорвиголовы.
- Черт, я пропустил финал по снукеру...
- Это еще что за хрень?
- Биллиард.
- А-а!.. Павел, Паша.
- Григорий, Гоша.
- Вот и познакомились. А не забуриться ли нам по этому случаю в какую-никакую кафешку? Так сказать, залить горе?
И они отправились в кафешку. Григорий увлекался снукером, Павел - регби. Григорий ничего не понимал в игре в овальный мяч, а Павел понятия не имел о правилах игры в бильярд. В общем, они неплохо провели остаток дня, предоставив женам разбираться с непутевыми детьми. А когда пришли домой, оказалось, что они еще и соседи по лестничной клетке. Так часто сейчас бывает. За кутерьмой жизни люди не знают не только соседей по дому, но даже тех, кто живет у них за стеной.
- А вообще мой Алешка не такой уж и плохой. Единственное, что смущает, так это зачем он полез играть в девчачью игру, - пытаясь загладить неловкость создавшейся ситуации, сказал Павел.
- И зачем моей Оксанке потребовалось стучать мячом именно в окно учительской... - добавил на прощание Григорий.
- Утрясется, - смеясь, пообещал Паша.
Потом, случайно встретившись в одном служебном коридоре, они с удивлением узнали, что и работают в одном и том же заведении - службе безопасности. А на одном из закрытых совещаний, где им еще через некоторое время пришлось вместе присутствовать, Григорий смог догадаться, что Павел из отряда быстрого реагирования. Догадался ли Павел, что Григорий из отдела компьютерной защиты, понять было трудно. В таких учреждениях не принято задавать лишние вопросы.
Так они подружились. Иногда вместе отмечали праздники и даже выезжали на природу. Потом Пашка завел себе еще и девочку, и теперь уже их жены постоянно о чем-то шушукались, вынимая старые Оксанкины наряды с антресолей.
Проходило время. Оксана, поначалу без умолку рассказывавшая дома о том, какой Леша сильный, смелый и ловкий, к выпускным классам стала более сдержанной. Все больше молчала, но пропадала чаще и более надолго. Очень горевала, что после школы их пути разошлись. Что сама она поступила в археологический университет, а Леша же подался в армию, по стопам своего отца.
Впрочем, они и теперь продолжали встречаться, только вот хранили о своих встречах более жесткое молчание. Но Григорий был совсем не против официально породниться с семьей Павла, к чему все и шло...
Если бы Оксана не погибла. Вместе с матерью.
Это случилось во время перехода, что само по себе казалось почти невероятным. Ведь использование перехода было даже безопаснее, чем просто идти по улице. На улице можно случайно споткнуться, упасть и разбить себе нос или сломать руку, или ногу. Но что может произойти во время перехода?
Григорий ничего тогда не сказал Павлу, ему просто хотелось умереть. Павел сам каким-то образом узнал о трагедии. Сколько он прождал друга возле своей открытой двери - осталось за кадром. Но встретив на лестничной клетке Григория, он молча пригласил его к себе в квартиру и там, на кухне, налил пару стопок. Выпили не чокаясь. Что это было, Григорий не разобрал, но всего двух небольших рюмок хватило, чтобы перед глазами поплыло.
- Вот так-то будет лучше, - последнее, что тогда услышал осоловевший Григорий. А Пашка, легко подхватив обмякшее тело Невелина, бережно отнес его на свою кровать.
Позже, пользуясь служебным положением, Григорий тщательно обследовал состояние портала на Земле. Ничего. Исследовать портал на планете назначения он не мог, но и там, скорее всего, все было в норме. Ведь переходом пользовались и до и после гибели его родных. Официальных же данных расследования происшествия, таких, которые хоть что-то смогли бы объяснить, он так и не дождался.
Говорят, время лечит. Может быть... Но вот прошло уже восемь лет, а Григорий все так же стремился на эту злосчастную РТ-308/4 чтобы узнать правду. Или просто уничтожить эту проклятую планету.
Скутер, повинуясь введенной в него команде, начал неспешное движение вдоль череды поставленных на прикол звездолетов самых различных марок и назначений. Всего на этой конкретной площадке находилось в общей сложности не менее тысячи летательных аппаратов, законсервированных, но в полной готовности к взлету.
Открытие энергетических полей и последующие научные обоснования передвижений в области 'космических дыр' или, иначе, 'подпространства', 'надпространства', 'непространства', как кто это называл, позволило человечеству осуществить свою давнюю мечту - выйти, наконец, за пределы Солнечной системы и устремиться к звездам и самым отдаленным галактикам. Тогда стало возможным, с одной стороны, строить корабли практически неограниченной мощности энергоустановок, не заботясь при этом об энергоресурсах, а с другой - за счет движения в области 'космических дыр' обмануть время в преодолении расстояний в сотни и тысячи световых лет.
Это было время бума астронавигации. Открывались и колонизировались многие планеты, схожие с перенаселенной старушкой-Землей. Наверное, невозможно было представить себе места на Млечном Пути и близлежащих галактиках, где бы ни побывали разведывательные корабли под теми или иными флагами Земли.
Время бума закончилось около трехсот лет назад, когда впервые между Землей и планетой РН-22/3 заработал первый переход. Практически мгновенное и, что самое главное, менее затратное перемещение любых тел в любую точку Вселенной буквально за тридцать лет вытеснило все транспортные корабли с их маршрутов. Наиболее старые подвергли утилизации, а те, что поновее - законсервировали, погрузив их системы в некое подобие машинного анабиоза. Так и появились секретные консервационные площадки, расположенные, главным образом, в пустынных и малодоступных местах.
Техники, работавшие на площадках и следившие за соблюдением консервационного режима звездолетов, поначалу ругали руководство за то, что им приходится львиную долю своего времени тратить на борьбу с пылью, нещадно покрывавшей весь этот 'музей под открытым небом'. В конце концов, их просьбы услышали и на площадки выделили киборгов-уборщиков. Конфликт был урегулирован, канул в Лету, исчез с лент новостей и теперь о существовании 'неприкосновенного запаса' помнили разве что служба безопасности да некоторые заинтересованные ученые-астронавигаторы.
Тем временем скутер выбрался из лабиринта хаотически расставленных звездолетов и резко набрал скорость. Указатель быстро подобрался к отметке 600 км/час. У Григория было около получаса свободного времени.
Открыв кейс, он еще раз убедился, что персоналка не содержит никаких данных о результате его нудной и кропотливой работы в течение последних восьми лет - первом удачном эксперименте на борту звездолета.
Восемь лет он добивался этого. Восемь лет. И теперь был всего лишь в шаге от заветной мечты попасть на РТ-308/4, но надо было ждать.
О, как он хотел дать этому кораблю, который уже был в его руках, команду на старт! Но это невозможно. Несколько лет назад он случайно узнал, что корабли, предназначенные для исследований со стороны отдела компьютерной безопасности, перед этим специально приводятся в нерабочее состояние. С них снимается вся защита и, главное, энергетическая установка. Тот звездолет, который посетил Невелин, являлся не более чем точной копией, макетом настоящего лайнера.
И вот Григорий вынужден удаляться от своей мечты. Но так надо, пока надо...
- Невелин, это Линский, ответь, - раздается в коммуникаторе.
- Слушаю, - недовольно отвечает Григорий.
- А что я тебя не вижу?
- Догадайся с трех раз, - Григорий усмехается. Линский работает штатным психотерапевтом в управлении безопасности и должен понимать, что в закрытой зоне видеосвязь отключена.
- Ну... понятно... Слушай, Невелин, заскочи как сможешь ко мне, есть интересная информация.
- Как смогу заскочу. Послезавтра...
- Не шути. Давай сейчас. Считай, что это приказ зама генерального...
- Ох, какая верхотура! Сейчас, только лыжи смажу. А что он сам-то мне позвонить не смог?
- Мне приказано, я передаю. Так ты будешь?
- Часа через полтора. До связи.
Чтобы бы это могло значить? Им все-таки удалось пронюхать о конкретной цели посещения звездолета и полученных результатах? Впрочем, пока не начались конкретные действия, предъявить им будет нечего. Но звонок более чем странный... Какая вообще может быть связь между информацией для ведущего эксперта компьютерных защит и психотерапевтом? Господи, как надоело жить в постоянном напряжении и в каждом слове искать подвохи! Но заскочить - так заскочить, и Невелин вяло добавил в маршрутизатор скутера еще одну точку. Районное управление.
- Наконец-то, - открывший дверь Линский кратко кивнул и жестом пригласил Григория войти в помещение.
- Так что случилось? - Невелин, не желая проходить в кабинет, остался стоять у порога.
- Сегодня был у меня один человек на осмотре и в числе прочего высказал мысль о работе вычислительных устройств с уровнем выше десятого. По его словам, подобные устройства, даже имеющие однотипное происхождение и загружаемые одинаковыми программами, могут различаться по степени принятия решений...
- И ради этого ты меня звал? - усмехнулся Григорий. - Это же школьный курс. В разных условиях...
- В том-то и дело, что условия одинаковые.
От досады у Невелина засосало под ложечкой. Да... Как все-же все это действительно одинаково. Найти хоть какой-нибудь повод для вызова, пусть даже надуманный, затащить в кабинет...
- Бывали и такие теории, но лично я подтверждения им не встречал. Все это довольно несерьезно, - ответил он стараясь подавить раздражение.
- Не могу назвать тебе источник, но думаю, что, наоборот, это достаточно серьезно. Когда я сообщил об этом туда, - тут Линский многозначительно показал глазами наверх, - они попросили срочно подключить тебя.
- Вот пускай это твое 'туда' этим и занимается. А у меня и своей работы достаточно. Кроме того, официальных указаний я не получал.
- Ты же понимаешь, если бы все это было не голословно, зам не дал бы команду на тебя. Есть еще данные, нуждающиеся в проверке. Заходи, поговорим, - и Линский еще раз жестом пригласил Григория войти.
Невелин вымученно улыбнулся. Как же, сейчас! В таком кабинете как этот в любом кресле может быть упрятан 'мозготряс'. А если служба собственной безопасности уже что-то заподозрила и его подцепили на крючок? В таком случае он вполне может усесться в кресло весь из себя такой замученный, а встать... забыв, что у него вообще когда-то были жена и дочь. Или, еще хуже, со стойкой уверенностью, что всегда ненавидел их.
Хотя... Григорий вдруг почувствовал, что последнее время слишком часто делит пространство вокруг на 'себя' и 'их'. Так недопустимо. Они ведь тоже еще не предприняли против него никаких реальных шагов. Но 'береженого Бог бережет'.
- Ладно, буду у тебя завтра вечером. А пока прикину что и как.
- А сейчас?
- Ты ведь разбираешься в работе процессоров на уровне? А как на них накладываются программы, ты себе представляешь?
- В общих чертах...
- Так вот, раз вы не даете встречи с источником, мне надо подготовиться к разговору с человеком, который знает о проблеме 'в общих чертах', то есть с тобой. До завтра, чао! - и, так и оставив Линского стоять на пороге своего кабинета, Невелин просто ушел. Домой.
Это был последний снимок, когда они еще были вместе. Он, Олина и Оксана. Радостные, счастливые, стоящие по колено в морской воде. Он прекрасно помнил ту поездку на Черное море. Как помнил и тот злосчастный день, когда их не стало...
Оксана прыгала от счастья будто маленькая девочка. Метеором носилась по комнате и все строила и строила планы о предстоящей экспедиции. Ведь это же надо! Всего лишь студентка четвертого курса археологического университета и отобрана в основной состав научной группы. Невероятно.
- Тебе бы учебу закончить... - неуверенно сказал тогда Григорий. Хотя и сам радовался такому началу рабочей карьеры своей дочери.
- Папа, ну что ты говоришь, - укоризненно заметила Оксана. - Такой шанс.
- Все-таки малоизученная планета. А ты вон какая шебутная. Занесет тебя...
- Вот только не надо завидовать. Да и мама за мной присмотрит. Так тебе спокойнее?
- И все-таки, почему ты?
- Да потому что оказывается, что я дочь одного из местных аборигенов! По крайней мере, так утверждают генетики на основе сличения ДНК, - показала язык Оксана.
- Это уже у мамы надо спросить, как такое возможно, - улыбнулся Григорий.
- Вот этим мы и займемся на месте. Переход туда установлен менее пятнадцати лет назад, а мне скоро двадцать один. Это раз. Мама там никогда не была, а тот абориген, соответственно, никогда не был на Земле. Это два. А в-третьих... Ты отстал от жизни, папа. Забыл закон о не существовании в естественном мире натуральных чисел. Забыл? В мире не существует чисел один, два, три. В мире есть ноль и много. Или возможно или нельзя. Вот это 'возможно' и сошлось. И мы с ним оказались якобы родственниками. А еще, как говорят наши светила, тамошнее местное население является нашими потомками.
- Какая-нибудь забытая экспедиция?
- Вот ты умный, папа, но глупый. Я же сказала: потомки, а не предки. Наши ученые утверждают, что согласно исследованиям, те аборигены, что сейчас живут на той планете, должны родиться лет аж через тысячу.
- То есть ты летишь прямо в будущее? А не заливают ли вам ваши светила? Что-то они со своими исследованиями вконец заигрались...
- Конечно, это совпадение. Но какое! Одно на миллион, миллиард! И я это буду исследовать!!! - Оксанка прыгнула на шею отцу.
- А как же Алексей?
- Я ему уже сообщила. И он не такой эгоист как ты, и согласен подождать. Кроме того, это всего-навсего один годик. Пролетит - и не заметишь. А видеться мы сможем по коммуникатору.
В полдень они были на точке перехода. Портал был открыт. Олина с Оксаной в отливающих сталью обтягивающих комбинезонах подошли к его краю. Одновременно повернулись и приветливо помахали руками Григорию. Он, из комнаты за стеклом - им в ответ.
Они шагнули в переход и исчезли...
Через полчаса должно было прийти подтверждение. Но ни через час, ни через два подтверждение не поступило. По начавшейся суете среди персонала, обслуживающего портал, Григорий понял: что-то произошло. Но все отказывались хоть что-то сказать. Вечером, так ничего и не объяснив, его отправили домой.
А через неделю ему сообщили, что во время перехода его жена и дочь пропали.
Еще спустя недели три его вызвал шеф и молча выложил перед ним официальный бланк. Министерство транспорта соболезновало, сообщая о гибели Олины и Оксаны Невелиных. Там было еще что-то про квазитропные волны и аномальную активность...
- Месяц отпуска, - выдавил из себя шеф.
- Не надо, спасибо.
Шеф что-то хотел сказать еще, но не смог. Григорий, подавив в себе желание смять и выбросить ту проклятую бумагу, аккуратно сложил и сунул ее в карман...
И теперь этот бланк лежал перед ним.
Григорий выключил проектор и отправился спать. Надо выспаться. Завтра будет очень хлопотный день...
Глава 2
- ...Таким образом, считаю, что попытка угона звездолета будет осуществлена завтра, вернее уже сегодня, приблизительно в полдень.
В особой изолированной от внешнего наблюдения комнате для совещаний собрались трое. Психотерапевт Линский, начальник группы реагирования Павел Жаров и заместитель начальника управления Черкухин. Часы на стене показывали два часа ночи. На огромном столе стоял наполовину опустошенный графин с водой и несколько стаканов. Больше в помещении, кроме пары десятков незанятых кресел, ничего и никого не было.
- А теперь еще раз сначала и поподробнее, - после затянувшейся тягостной паузы промолвил Черкухин.
- После гибели родных Невелин запросил всю имеющуюся документацию по переходу, - Линский говорил медленно, тихо, отчетливо. Давая собеседникам возможность обдумать каждое сказанное им слово. - Причем не только техническую, а запросил из архивов все научные разработки по данному вопросу. Проверка заняла у него около полугода. Это первое. Второе. Он запросил все данные исследований по планете РТ-308/4 и даже выучил язык местных аборигенов. Третье. Изучил теорию астронавигации, включая движение в космических дырах. Четвертое. Прошел дополнительные курсы по программированию киборгов. Пятое. Изучил системы управления межгалактических звездолетов. И, наконец, перепроверил системы защиты от несанкционированного проникновения в звездолеты. А согласно нашему состоявшемуся вчера разговору я делаю вывод, что он полностью подготовлен и осуществит угон судна не далее, как сегодня вечером. При этом наиболее вероятное время - полдень.
- Что за чепуха, - привыкший к немедленному реагированию Жаров чуть не привстал в кресле. Он едва сдерживал гнев. Поверить в подобные обвинения в адрес своего друга он просто не мог. - Бред собачий! Если бы у тебя самого погибли родные в переходе, ты бы оставил это дело? Бросил? Не стал бы разбираться? Вот тебе и объяснение его интересу переходом и самой планетой. А все остальное... Так он же компьютерщик и когда ему приходится разбираться в системах, то ему вполне могут требоваться знания и о роботах, и о звездолетах.
- Это правильно, - Черкухин, в отличие от Жарова, даже по прошествии четырех часов совещания сохранял внешнее спокойствие. - Если вы хотите предъявить Невелину претензии, что он восемь лет назад бросил основные обязанности и занялся этим переходом, то лично я не был против. А уж роботы и звездолеты - это и вовсе мое указание. Кстати, обычная плановая проверка, входящая в основные обязанности Невелина. Меня также заподозрите?
- На данный момент я никого не обвиняю, включая и его. А как насчет астронавигации?
- Да никак. Заинтересовало и все. Что ж ты не говоришь о сегодняшнем инциденте? Когда Невелин забыл дать заявку на посещение консервационной зоны? Уж такой он у тебя весь из себя ушлый, а спокойно провести натурный тест не смог. Меня подключали, между прочим.
- Устроил специально, для отвода глаз. Мол, я и не подозреваю, что за мной могут следить. Кстати, у него пропала одна из персоналок. По данным проверки, он уничтожил ее в утилизаторе звездолета.
- Могло что-то сильно расстроить, - парировал зам. - Не сдержался. Удержим из жалованья.
- А если он все-таки смог получить доступ к установочным данным программы? В обход блокировок? Что тогда?
- Да кто ты такой чтобы предъявлять такие обвинения, жалкий врачишка! - все еще старавшийся сдержать себя Жаров побагровел. - Какое ты имеешь право?!
- Успокойся, имеет.
- Тогда пусть посадит Невелина на свою мозготряску. Только если он ошибается - я ему это так просто не спущу.
- Вы прекрасно знаете, что может быть, если на воспоминания человека повлиять подобным образом. Хотите сделать из ценнейшего сотрудника рядового? Это мы уже проходили, хватит учиться на собственных ошибках. Впрочем, разработаны и другие методы воздействия, более щадящие, правда, экспериментальные, и не до конца апробированные. Но сначала надо понять, что он все-таки предпримет реально, при этом не исключаю, что мои подозрения могут быть и беспочвенны. Да, он имеет желание уничтожить РТ-308/4, ну и что? Ты вот сейчас желаешь убить меня. Но это еще не означает, что убьешь.
- Руки точно не подам.
- Сейчас я прошу лишь усилить наблюдение за человеком, знания которого имеют огромное значение не только для безопасности страны, но и для планеты в целом.
- Уже сделано.
- Как?! - удивился зам.
- Я же не идиот. Когда меня вызвали на экстренное совещание по поводу Невелина...
- И что он сейчас делает?
- Полтора часа назад спал.
- Ну, тогда и мы еще посидим... Линский, выкладывай еще соображения, ночь будет длинной...
Все это уходит корнями в далекое прошлое. Туда, когда мощность компьютера в десяток петафлопс считалась чуть ли не запредельной, а создание искусственного машинного интеллекта было не более, чем фантастикой. Но уже тогда появлялись первые опасения, что машины, становившиеся все более совершенными, вдруг могут обрести свое 'я' и решить избавиться от людей. Уже тогда для машин придумывались различные 'законы робототехники', ограничения их возможностей, способы для прямого и беспрекословного подчинения созданных автоматов человеку.
Прошло около тысячелетия. Десять петафлопс теперь не имеют лишь самые старые допотопные гаджеты, тест Тьюринга с легкостью пройдет любая персоналка, а желание человека оставить за собой абсолютный контроль над машиной только увеличилось.
Человек не способен выжить сам по себе. Но его ум всегда давал ему эту возможность. Сначала это была простейшая дубина, затем - нож, лук, винтовка, лопата, плуг, комбайн... Все необходимое для своего выживания робот имеет сам. Являясь машиной в помощь человеку, сам же он уже давно перестал нуждаться в человеке.
Все те же законы робототехники. Устройства ликвидации, предоставление лишь малой толики пространства для собственных алгоритмов работы в мозгах машины. Мыслимые и немыслимые запреты, ограничения на работу, запрятанные в недоступных для машины областях памяти, и огромное количество программ, призванных не допустить изменения установок.
Но встает вопрос о том, что уже сам человек способен внести изменения в работу электронного мозга. Кто-то по незнанию, а может быть и по умыслу может запросто стереть программы ограничивающие свободу машин. И тогда машины все же выйдут из-под контроля. Апокалипсис. Человечество перестает существовать.
И вот уже накручиваются огромные объемы защиты, но уже от людей. Подчас большие, чем сами операционные системы. Но подозрение не пропадает. А вдруг что-то упущено, и кто-то все же сможет преодолеть этот барьер? Тогда для всех систем вводятся обязательные проверки на их взломоустойчивость. И лучшие компьютерные умы, такие как Невелин, отряжаются на эту передовую линию защиты человечества, пытаясь взломать защиту, найти в ней слабое место. Чтобы потом искоренить пробел и снова искать, и так по кругу...
Страх перед возможностями автоматов прирастает страхом за самих себя. Тотальная слежка всеми против всех или, как сейчас принято говорить, непрерывный мониторинг населения. Ужас перед машинами, от которых уже невозможно отказаться, и ужас перед самим собой.
- Где он сейчас?
- Принимает душ. Могу включить трансляцию, любите вуайеризм?
- Еще как любит. Иначе бы не выбрал такую работенку...
Теперь Черкухин, Линский и Жаров переместились в комнату дежурных операторов наружного наблюдения где на один из центральных мониторов выведено изображение двери в ванную комнату. По звукам льющейся воды понятно - отдохнувший Невелин моется. Ночь закончилась. Десять часов утра.
- И долго мы здесь торчать будем? У меня что, кроме этого забот мало? - Черкухин говорит тихо и спокойно. Его отрицательное отношение к происходящему даже не в интонации голоса, а так, присутствует исподволь.
- Надо ждать, - Линский настаивает.
- Смотри, идешь против всех. Не выгорит - хреново будет.
- Согласен.
Шум льющейся воды стихает, Невелин выходит из душа, не спеша одевается, зачем-то делает круг по всей квартире и выходит на лестничную клетку. Лифт, подъезд. Он медленно идет по тротуару.
- Увеличь лицо, - приказывает Линский начальнику смены операторов. На экране появляется лицо Невелина. Сосредоточенное и отрешенное. - Вот о чем он сейчас думает?
- О своем докладе, ему вечером мне доклад по звездолету представлять, - парирует Черкухин.
- А куда идет?
- Весенняя улица, - сообщает начальник смены, - направление от Междуреченской к Народному бульвару. Идет к нам. Генерал прав - видимо, писать доклад.
- Почему тогда не взял скутер?
- Решил прогуляться, это - преступление? - в отличие от других Жаров даже уже и не пытается скрыть свою неприязнь к психотерапевту.
- Там жарко, - Линский кивает на указатель температуры в районе, - 38 градусов. А идет он по солнечной стороне.
- То есть явно проявляя преступные наклонности.
Картинка на экране меняется. Опять общий план. Идет человек по солнечной стороне улицы. Идет не торопясь, немного приволакивая ноги, не оглядываясь. Просто идет. Задумавшись. Под пристальным взглядом четырех пар глаз. Догадывается ли он об этом?
Нельзя сказать, что нет. Как сотрудник органов безопасности он прекрасно осведомлен о системе контроля. Фиксируется все. От случайных встреч до увлечений. Достаточно взять на прочтение книгу, не относящуюся к сфере твоих интересов, или просто несколько раз в течение недели встретиться с новым для тебя человеком - и система автоматически выдаст сигнал, а ты окажешься объектом пристальной проверки. Тем более, если ты сам сотрудник органов. Проверка будет негласной и в большинстве случаев закончится ничем, но все равно на какое-то время тебя 'подвесят'. Обычная плата за жизнь в суперразвитом обществе.
Внезапно картинка на экране пропадает. Монитор гаснет, потухают все сенсоры в помещении.
- Что, что это?
- Сбой системы, товарищ генерал, - слышится от оператора справа. - Перезапуск программы. Сейчас все будет в норме. Потребуется минут пять.
- И часто такое встречается?
- Раза два в год, - отвечает начальник смены.
- У меня есть информация о том, что Невелин принимал участие в доработке программы, - занервничал Линский.
- Принимал, - улыбается Черкухин. - До этой доработки сбои происходили раза в два-три чаще. Неплохой повод обвинить Невелина в государственной измене?
- Но он мог внести коррективы...
- Мог. Вот только программа перед запуском тестировалась несколькими независимыми экспертами. Но он их, конечно, подкупил, - язвит генерал.
На экраны возвращается картинка. Еще несколько мгновений - и все как прежде. Только Невелин пропал. Ползет строка 'Сканирование'.
- Вот он, входит в кафе, - сообщает начальник смены.
Действительно, видно, как человек входит в двери кафе, берет большую кружку кофе, пару бутербродов и садится за столик.
- Поесть захотел, - смеется Жаров. - Будем брать?
- А почему именно это кафе? Обычно он ходит в другое, что расположено поближе.
- Точно - берем. Это что за нах...
- А почему тогда он не ест?
И действительно, Невелин все с тем же задумчивым видом сидит за столиком и просто кромсает бутерброды на мелкие кусочки. Хлеб с колбасой падают на стол, но он вроде даже и не замечает этого.
- Хандрит...
- Здесь что-то не так. Проверьте местоположение всех транспортных средств в городе.
- Делаю, - начальник смены набирает на экране команду. - Есть. Один скутер отсутствует. Местоположение по радиосигналу не определяется.
- Прекрасно, теперь режим видеопоиска, и, заодно, проверьте, не появилось ли заявки на открытие какого звездолета.
- Скутер найден, выходит на шоссе к консервационной зоне.
- Появился запрос на открытие звездолета типа ДК-508.
- Вот и все, - Линский встает. - ДК-508 - исследовательская машина. На борту несколько разведывательных капсул и штук пятьдесят роботов. У кого-то все еще есть сомнения по поводу Невелина? - ответом на риторический вопрос служит гнетущая тишина. - Тогда, Жаров, проверьте-ка, кто это там сидит за столиком.
На шум ворвавшейся в кафе группы захвата человек встает.
- Модель 700567. Запрограммирован Невелиным выйти из его квартиры, не спеша двигаться в сторону кафе 'У ковбоя', зайти в него, и крошить хлеб до прибытия отряда охраны. Далее перехожу в ваше управление.
- Черт! - зло сплюнул Жаров. - Ну и будь здесь пока кому не пригодишься. Ребята, по коням!
Выпустив вместо себя из душевой комнаты загримированного 567-го, Невелин присел на край ванной. Сбой в программе слежения был запланирован десятью минутами позже. Теперь надо было только ждать. Рубикон перейден и мосты сожжены. Волнения не было, как не было и обратной дороги. Наконец наручный хронометр подал еле слышный сигнал. Система глобального слежения отключена, пора.
Выждав еще секунд сорок, Невелин покинул свою комнату, вышел из подъезда и сел в поджидавший его скутер. А уже через пять минут после этого он выбрался из города и на максимальной скорости катил в сторону площадки хранения межзвездных кораблей.
Слежение за скутером по позиционированию, а заодно и видеосвязь с кабиной его управления отключены. Значит, тревоги по поводу появления двойника не будет. Есть небольшая опасность того, что несанкционированное передвижение скутера заметят по видеоканалу, но здесь Невелин очень рассчитывал на номер 700567.
700567 в это время должен был заходить в кафе. Пока он будет там, пока безопасность заметит подмену, должно пройти не менее получаса. Времени вполне достаточно, чтобы завладеть звездолетом и стартовать.
Все шло даже слишком хорошо. Когда на радаре появилась отметка о приближении наземного транспортного средства, охранник спецзоны лишь лениво глянул на монитор с идентификационными данными. Скутер под управлением сотрудника компьютерного отдела службы безопасности. Оформлен допуск для проведения работ на звездолете типа ДК-508 инвентарный 344. Въезд разрешен. Странно, до этого они работали только на выхолощенных аппаратах, хотя им виднее... Охранник даже не пошевелился, чтобы отменить автоматическое открытие ворот. Скутер на полной скорости проскочил мимо.
Григорий быстро выскочил на площадку и чуть ли не бегом ворвался в опущенную кабину лифта. Меньше минуты - и он уже в кабине управления. Активирована персоналка, включен основной компьютер звездолета, пошла программа замещения...